Беседы в шахматном клубе

Б Е С Е Д Ы  В  Ш А Х М А Т Н О М  К Л У Б Е

       Познакомившись с этим человеком, я в который раз убедилась в справедливости категорического утверждения Евгения Евтушенко, что «людей неинтересных в мире нет.»
Зовут его Владимир Васильевич Бандяев, полковник в отставке, следовательно, в настоящее время военный пенсионер. Он, стараясь с наибольшей пользой распорядиться обилием свободного времени, нередко завхаживает в шахматный клуб г. Зеленоградска, где мы и познакомились.
    Зацепившись  за какую-то тему, Владимир Васильевич рассказал интересную историю из своей армейской жизни. Заметив мою искреннюю заинтересованность, обронил:
- Да у меня этих историй – пруд пруди, вот и перелопачиваю их время от времени в голове, как сырое зерно на току, чтобы не заплесневело. Хорошо бы этот хаос в порядок привести, да вот не знаю, с какой стороны подступиться. Каждый год совершаю своеобразный круиз по старым друзьям, раскиданным по всей нашей необъятной стране. Встретимся, начнем вспоминать и как будто скинем несколько десятков лет с плеч. А когда возвращаюсь назад, начинаю досадовать на себя: вот и этот случай не рассказал, и этот позабыл. Хорошо бы книжечку такую напечатать с наиболее интересными воспоминаниями. Ведь мы же ими в основном теперь и живем. Я бы эти книжечки раздарил друзьям – и мы как будто вместе.
-А давайте я  Вам помогу! – загорелась я идеей. – У меня кое-какой опыт журналистский имеется. Вы будете, как сказочная Шахерезада, рассказывать истории, а я, если позволите, отберу наиболее интересные и немного их «причешу». Вот и выйдет книга наших рассказов.    
- Давайте! – охотно согласился Владимир Васильевич. И мы приступили к соавторской работе.

П Е Р В Ы Й      В Ы Г О В О Р

 - Наше поколение,- начал рассказчик, - в юности не мечтало о «белых воротничках», сидении в офисах и даже о больших зарплатах. Нет, о зарплатах , конечно, мечтало, но не в первую очередь. Мы стремились прежде всего быть полезными Родине, защищать её. Поэтому и в военные училища был внушительный конкурс. Я тоже не остался в стороне от этого патриотического порыва и после окончания школы стал курсантом Иркутского военного авиационного училища, чтобы по окончании получить специальность авиационного техника – механика. Но за три месяца до выпуска судьба подкинула мне возможность если не круто, то всё-таки значительно намеченные жизненные перспективы: желающим предложили пройти двухмесячные курсы (параллельно с основной учёбой) по подготовке офицеров – политработников. Это давало возможность выбора дальнейшего места службы и впоследствии получения высшего образования. Я не стал долго раздумывать и согласился на предложение.
   Итак, позади три года учёбы, и новоиспеченные лейтенанты стремятся получить направление куда-нибудь подальше, в необжитые места, чтобы хоть немного соприкоснуться со статусом первопроходцев. Я подписал заявление на Камчатку и перед сном, закрыв глаза, уже представлял себя то среди мрачных утёсов на берегу океана, то в долине гейзеров или у подножия действующего вулкана. Но через несколько дней начальник отдела кадров Тихоокеанского флота вызвал меня к себе и заявил, что по  государственной необходимости на Камчатку отправляется другой выпускник, а мне предложил о. Сахалин. Я сначала огорчился, а потом решил: ну, что ж, всё равно ведь Дальний Восток, можно сказать, край света, и подписал новое направление. Тут же вспомнились факультативные занятия по литературе, где мы изучали путевые заметки А. П. Чехова «Остров Сахалин». Было интересно. Но там описывается остров конца 19 века, а сейчас 1969 год, и я еду туда не наблюдать и описывать, а служить в воинской части 70055, которая «прописана» в г. Корсакове. Ничего страшного, можно совместить эти два занятия. Одним словом, приезжаю, совмещаю и делаю свои выводы.
   Действительно, Сахалин – край суровый, но красивый и интересный. Особенно для меня, выросшего в тепличных условиях Ферганской долины. Понравился он и маме, которая неожиданно нагрянула к нам с женой из Узбекистана, чтобы воочию убедиться, что сын тут не пропадает от холода и голода. Какой голод! Однажды я вывез мать на берег реки, где рыбаки занимались промыслом горбуши. Узнав, откуда приехала эта отважная женщина, они вручили нам в подарок аж пять штук этих ценных рыбин. Приготовив около полутора килограммов икры быстрой засолки, мать свои впечатления выразила в одной фразе: «Ела икру ложкой – никогда этого не забуду!».
  - Однако, - погасил мягкую улыбку Владимир Васильевич, - я несколько отвлёкся от темы служебной, а ведь именно она составляет суть заголовка моего первого рассказа.
   Как-то вызвал меня командир части подполковник Горкавенко и зачитал приказ о командировке во Владивосток за молодым пополнением. Затем уточнил, какие именно специалисты больше всего интересуют нашу часть, и вручил примерный список.
   Гордый первым самостоятельным заданием, я в полной эйфории в сопровождении двух помощников прибыл во Владивосток, ещё не зная всех особенностей и «подводных камней» подобной командировки. На сборном пункте все «покупатели», то есть  такие же бедолаги, как и я, из других частей, первым делом кинулись изучать документы призывников, чтобы отобрать нужных согласно спискам. Оказалось, что матросы с высшим и средним образованием, художники, шофёры, электрики нужны всем, так что борьба за контингент разгорелась нешуточная, доходящая иногда до рукоприкладства. А уж о могучем и образном русском языке и говорить не приходилось. Но, как бы то ни было, моя команда в составе 72 человек погрузилась на теплоход « Мария Ульянова», принявший на борт также несколько других групп (всего человек 300), чтобы доставить нас на о. Сахалин. И вот здесь-то я узнал, почём бывает фунт лиха для молодого лейтенанта двадцати одного года от роду, уже принявшего под свою официальную опеку группу новобранцев, одетых в новенькую морскую форму. Эти пацаны в большинстве своём никогда не видели по-настоящему свирепого моря, тем более соседствующего с великим Тихим океаном.
    Первые сутки шли вдоль Приморского края относительно спокойно, но уже к началу вторых разбушевался сильнейший шторм в 9 баллов. Корабль, как щепку, бросало из одной стороны в другую, почти все мои подопечные мучились в лёжку морской болезнью. Я тоже еле держался на ногах, но, как мог, пытался поддержать и успокоить ребят, хотя у самого желудок выворачивало до боли. Умный капитан не стал входить в Анивский залив, а укрылся от ветра за островом Манерон, расположенным недалеко от южной оконечности Сахалина – мыса Крильон. Этот кошмар длился двенадцать часов. Мои несчастные призывники были похожи на каких-то зелёных инопланетных человечков. К концу третьих суток ветер стих, и теплоход вошёл в Анивский залив, чтобы вскоре пришвартоваться в порту Корсакова. Мы наконец-то прибыли домой.
   Перед высадкой ко мне подошли трое новобранцев и сообщили, что какие-то старослужащие отобрали у них новенькие ремни, всучив взамен свои старые. Я пренебрежительно махнул рукой: подумаешь – ремни, после всего перенесённого. У трапа нас, как и положено, встречал командир. Я доложил о благополучном прибытии и, как о мелком недостатке, упомянул об этих несчастных трёх ремнях, ставших жертвами такого явления в армии, как «дедовщина». Отрапортовав, уже приготовился услышать похвалу  в свой адрес за успешно выполненное задание, но неожиданно подвергся резкой критике. Командир хлестал меня резкими словами о недобросовестности, упрекая в расхлябанности и прочих грехах военнослужащего. Нет слов, чтобы передать, с каким настроением я пришёл домой. На следующий день меня ознакомили с приказом, из которого я узнал о выговоре за недостатки при перевозке личного состава. Это меня так потрясло, что я всю ночь не мог уснуть, переживал, даже, признаюсь, всплакнул немного.
  - Вот такая она, жизнь военных, где всегда есть место подвигу,  - закончил Владимир Васильевич свой рассказ.- Но, оказывается, есть и другая сторона медали. А прав или не прав командир – приказы не обсуждаются.