Революционер

Бенек звонил в дверь. Майя собиралась, укладывала в сумку обычные крупы, подсолнечное масло и пару иконок.
- Привет. - сказал терпеливый Бенек, когда она открыла. - Ты вчера дома была? А на площади такое творилось! Прямо революция. Наши кричали, а полицейские били их дубинками и отволакивали в автозаки. Это прямо… 1917! Очень круто.
- Ну и чем кончилось? Победили?
Бенек смутился. - Нет. Пока нет. Но… это же толпы людей! Огромные толпы!
- Огромные толпы непонятно кого, непонятно зачем и против чего. Перестань, давай мы малыми толиками поможем кому сможем.
- Да ты представь, что мы вот можем выйти, и потом вообще всё изменить, и тем самым поможем многим, а не каким-то пятерым инвалидам в огромном городе!
- Ох. Ну давай начнём с малого - с этих пяти, а потом посмотрим. - с улыбкой отозвалась Майя. - Ты сам-то на митинг ходил?
- эээ… Нет, мне надо было курсовую писать… - замялся Бенек.
- Так то, революционер, - подвела итог Майя, закидывая сумку на плечо.

Они вышли на остановку и поехали на 37 автобусе. Дорогой возбуждённый Бенек говорил Майе о неизбежной победе, народном единстве, безбоязни и прочем, она улыбалась, кивала, но в голове были мысли о собственном счастье - мире без, например, тех, к кому они направлялись, и не с тем, чтобы они все померли наконец, а чтобы им жилось так же свободно, как у тех инвалидов в Швейцарии (она, сопровождающая девушку-колясочницу была там около года назад), чтобы они так же как нормальные люди, могли работать, выходить замуж, путешествовать, то есть быть полноценными, а не как у нас, сидеть и гнить в своих халупах, о которых памятуют только риэлторы.

Бабуля на Сурикова была дома - а куда ей с больными ногами? - и хлопотала по кухне.
- Ребята, вам чай или кофе? - вежливо ворковала она.
- Нет, спасибо, мы ненадолго. - С улыбкой отозвалась Майя, выкладывая крупу и масло.
- А вам из окна митинг было видно? - спросил Бенек.
- Ой, видно. Шли и шли, шли и шли. Молодые, старые. Все шли. Кричали что-то, а я такая стою у окошка, смотрю - вот, митинг. Вы знаете, я же ещё в 1989 на митинг ходила! Да… Ноги тогда были бодрые, две остановки могла пройти. чУдное время! Мы с молодым человеком рядом стояли, говорили про экологию. Я ему рассказывала про свежий воздух, в отличие от того, тогда. Тогда-то воняло, извините, амбре такое, что не приведи Господь. А потом он ушёл куда-то. Не знаю… И митингов поубавилось, да. А вчера… Ну, прошли по улице какие-то люди, не знаю, митинг или шествие, по какому поводу, не знаю, вроде бы всё в порядке, чего уже митинговать, хлеб в магазинах есть, вода в кране, танки по улицам не ездят, чего вам не хватает? Вот в наше время да, было ради чего идти, там Президента… нет, подожди,.. Секретаря? или кого там свергали… не помню… Ну, кому-то там грозило, поэтому то мы и пошли все на улицу, и там молодой человек...

Майя положила руку на запястье старушки.
- Расслабьтесь, бабушка, всё в прошлом, мы вам вот гречки оставили, риса и пшёнки. И масла бутылку. Продержитесь недельку?
- Ой, милые, ну конечно, чего там, продержусь, дай вам Бог здоровья, берегите себя, учитесь хорошо, держитесь друг друга, дай вам Бог, счастья и здоровья, и детишек, и достаток… и сто лет, и…

Майя спускалась по лестнице, а Бенек ехидно ухмылялся сзади.
- А? Ну? Чего? Бабушка завещала? Чё?
- Заткнись. - беззлобно отрезала Майя, перепрыгивая через пары ступенек, - Нам ещё три квартиры идти, и ведь в каждой же поженят!
- Ну так и давай! Чего? Стариков надо слушать!
- Универ закончи сначала. - С улыбкой скептически закончила Майя.

Через пару часов они добрались до квартиры последнего клиента, на Воронова, дверь, как обычно, была открыта, что в подъезд, что в квартиру. Воровать там было нечего, коллекция оловянных солдатиков да копий старых монет, тысяч на двадцать, но кому они нужны? Ничего за свои пятьдесят три года старик не нажил.
Алексей Иванович лежал на матрасе на полу, улыбался, а в глазах стояли слёзы.
- Вы чего?
- Дак ведь это… Я ж на революцию проспал… - виновато сказал Иваныч, под одеялом надевая трусы.
- Перестаньте, зачем вам революция, это дело молодых. - бодро возразил Бенек.
- Нет, сынок, это тебе в бой не надо, у тебя жизнь впереди, дай Бог, лучшая, чем сейчас. А вот мне, инвалиду-нахлебнику, самое то в первых рядах. Мне чего жалеть? Всё повидал, всё попробовал, жёны были, дети были, чего ещё желать? Вот долг отдать родине да, это надо бы. Я ж в восемьдесят девятом, девяносто первом, в четырнадцатом всегда ходил… Тогда ходить-то полегче было, не то что сейчас. Но ведь мог же! Хоть на карачках! И вот проспал. Так стыдно…
- Перестаньте, что за прихоть такая, хоть на карачках, - сердито возразила Майя. - Живите спокойно, мы как-нибудь сами.
- Не правильно ты рассуждаешь, - мягко возразил старик. - Как раз такие, как мы, не нужные никому и даже себе, и должны быть там, где могут дубинкой огреть или шокером. Ну что нам будет? Хуже? Да куда уж хуже. А помрём - это прямо благодать. Глядишь, и похоронят за государственный счёт.

Бенек стоял, смотрел восхищённо и улыбался во весь рот. Ему аргументы нравились. Действительно, собери стариков да старух, и полицейским неловко будет их бить. Пустить вперёд, как щит, а уже за их сгорбленными спинами кричать лозунги и призывы. Майя укоризненно посмотрела на него, она ценила каждую жизнь, но внутри зашевелился червячок сомнения - а вдруг Алексей прав?

- А вы вот что, молодёжь… Есть у меня идея. Поможете? - улыбаясь и надевая пижамную рубашку сказал старик.
- Для вас - что угодно и с удовольствием! - горячо вскинулся Бенек.
- Значит, такой план. В воскресенье же тоже собираются на площади, верно? - Майя автоматически кивнула головой. - Так вот. Забрали бы вы меня и отволокли на митинг. Сам я не доберусь со своей стенокардией. И поставили бы меня вперёд, прямо перед самыми ментами.
- Полицейскими. - поправил Бенек.
- А? Ну да, полицейскими. Или росгвадией, или ОМОНом, или кто там будет. И вот я в определённый момент, значит, подхожу к ним - и взрываюсь к чёрту!

Майя и Бенек с отвисшими челюстями смотрели на съехавшего старика.
- Да чего вы застыли-то? Шутейно взрываюсь. Не для того, чтобы их всех грохнуть, а просто чтобы они хоть раз в жизни обосрались по-настоящему! Правда, боюсь, что после этого кто не обосрался, винтить начнут всех подряд. А может и не начнут, шут его знает. А? Поможете?
Майя решительно замотала головой, а Бенек вдруг по-деловому переспросил:
- А чем именно вы взрываться планируете?
- Ну, чем… Фейерверком каким-нибудь.
- Фейерверки очень опасны! - вклинилась Майя.
- Да чего там опасны, всё детство в костёр бросали и флаконы из-под лака, и петарды, и патроны - и никто не умер. Чего в старости какой-то фейерверк бояться!
- Старик, ну ты йо.. - восхищённо начал было Бенек, но Майя вовремя его одёрнула.
- А с вами что будет потом?
- А что со мной будет? В худшем случае в отделение свезут, а в лучшем пока они обосравшиеся стоять будут, отойду обратно.

Майе, конечно, план не слишком нравился, но старик так настойчиво умолял и так убедительно доказывал, что боятся нечего, что она в конце концов согласилась.

В воскресенье они на взятой в аренду коляске вывезли Алексея Ивановича и весело переговариваясь, добрались до митинга. Народу было много, кто-то держал самодельные транспаранты, кто-то фотографии оппозиционера или тех, кто сидел в тюрьме по надуманному обвинению, кто-то снимал происходящее на телефон.
Старик был безмерно счастлив, шныряя в толпе, лозунгов не выкрикивал, ему было тяжело, но внимательно прислушивался к разговорами.

Прошёл час примерно, близилось традиционное время наступления, отряды укомплектованных бойцов выстраивались, начали паковать первых митингующих.
- Давай, ребята! - кивнул старик, и Бенек с Майей подвезли его ближе к полиции.

Полицейские заметили старичка на коляске, некоторые засомневались - старичков на коляске им бить ещё не приходилось; а Алексей Иванович вдруг распахнул куртку, под которой у него внешне похожий на пояс шахида висел фейерверк, и с торжествующей улыбкой нажал кнопку. Раздался оглушительный взрыв, вверх рвануло пламя, всё заволокло дымом. Попятились митингующие, а с полицией произошло вот что. Стоящие чуть поодаль посчитали, что взрыв был настоящий, побежали обратно к автобусам, а кто непосредственно был перед колясочником, стояли оцепеневшие и судя по выражениям лиц действительно обосрались.
Воспользовавшийся замешательством, Алексей Иванович отъехал и смешался с толпой, которая, поняв, что случилось на самом деле, разразилась истерическим хохотом.

Понятно, что потом его нашли и скрутили, и ещё человек триста вместе с ним, но у всех, даже избитых, долго держалась на лице счастливая улыбка.