Тамаркины мытарства 54

Незаметно погрузился Серёга в свои думы. Не то, что бы, о чём-то конкретном, а обо всём: о бестолково прожитых годах, о теперешнем, бесцельном бултыхании: вроде бы не тонешь, а куда плыть не знаешь, да и некуда плыть… незачем. Пыжится ещё, хорохорится, да только промчал его жизненный поезд большую часть пути и набирает обороты, а он вздумал на полном ходу его ногой тормозить… давно промелькнули те весёлые станции, где было ему двадцать и двадцать пять годков. И к тридцатке не поворотишь, и  полтинник на всех парах пролетишь, не заметишь… если раньше под откос не кувыркнёшься.
— Что-то ты, Сергей не весел, аль пригорюнился о ком, кто нашей компанией побрезговал? — ехидно улыбаясь, съязвила Алка.
— Дурную весть мне сообщили… — ковырнув вилкой «оливье», хмуро ответил Серёга. Разговоры за столом притихли.
—Чего стряслось-то, если не секрет? — посерьёзнела кладовщица.
— Любимая кошка после гулянки тяжко хворает.
— Не знала, что ты такой сентиментальный.
— Сам не знал, пока такая беда не пришла…
— С ней что-то серьёзное? — с искренним состраданием в голосе спросила Машка.
Напряглись присутствующие, впялились в него взглядами, отразив на лицах самые противоположные чувства: от подозрительности и сочувствия до удивления и иронии...
— Серьёзней некуда, — выдержав паузу, со скорбным видом заговорил Серёга, — кошачий педикулёз в острой фазе, это не шутка.
Хмельное застолье разрядилось недолгим смехом, а Машка завертела головой, не понимая причины веселья. Когда все отсмеялись, Алка что-то шепнула ей на ухо, и в наступившей тишине раздалось тонкое Машкино хихиканье. И тут уж натуральный взрыв хохота потряс столовку.
Середняк помрачнел, и с ненавистью глядя на Серёгу, криво ухмыльнувшись, вставил своё слово:
— А кошка случайно не двуногая?  И на какое место она педикулёз подцепила?
Ожидаемой Середняком весёлой  реакции не последовало. Народ безмолвствовал, и ждал ответа Плохи.  Серёга, ответил буднично, не задумываясь:
— Один такой подкалывал, пока сосед его жену натягивал.
Середняк покраснел до кончиков ушей, опустил голову и, с силой сжав стакан в руке, скрипнул зубами. Только Мартынов знал, из-за чего так переменился в лице бригадир. Слова Плохи прошлись по его незаживающей ране.
Родился и вырос Середняк в грязном, рабочем районе, в обычной пролетарской семье, и задался главной жизненной целью — выползти из этой «трясины» и любыми путями «подняться». Работая каменщиком, зашибал неплохую деньгу (по меркам среднестатистического гражданина рабочей профессии), при этом отказывал себе в обычных мелочах и удовольствиях, ради покупок: на распродажах, по скидкам и акциям брендовых шмоток. Всем своим видом, поведением он старался походить на представителя «золотой» молодёжи.  Самыми немыслимыми и хитрыми манипуляциями проникал на закрытые вечеринки и крутые тусовки, по мере возможности тёрся в дорогих барах… Со временем его стали узнавать, принимать за своего, но он понимал, что сдружись хоть с кем-то ближе и разоблачение неизбежно. Умело и упорно балансировал Алексей на канате, сплетённом изо лжи, подхалимства, притворства… и однажды ему пофартило! Со своей будущей супругой Илоной он познакомили на гламурной тусе, куда проник по поддельному пригласительному билету и, как ему показалось, влюбил в себя не красивую, уже довольно зрелую (старше его на одиннадцать лет) женщину, до умопомрачения. Она не скупилась на деньги и дорогие подарки для своего молодого, симпатичного бой-френда, возила на курорты, таскала за собой на вечеринки, оплачивала его проигрыши в казино, гасила долги в ресторанах и стриптиз клубах… не забывая, вроде как в шутку брать с него расписки. Он свято уверовал в то, что получил безграничную власть над  безумно влюблённой в него женщиной, и решил, что пора бы уж самостоятельно распоряжаться её деньгами, а не жить на подачки. Лёша сделал ей предложение руки и сердца и тут же получил согласие. Уже был разработан план, как кинет эту глупую, влюблённую бабёнку и заживёт в своё удовольствие на её капиталы. Пребывая в плену счастливых грёз и радостной эйфории, подмахнул, не глядя брачный контракт, чем отдал себя в вечную кабалу будущей супруге, взвалив на себя ещё и обязательства вернуть ей в случае развода все затраченные на него средства (включая подарки). Глуповатый, самовлюблённый Середняк так и не понял, что именно Илона подвела его к этому судьбоносному решению. Отец давно грозился лишить её средств, если не одумается и не займётся делом, при этом ещё начал подыскивать ей достойного кандидата в мужья. Молодой, безмозглый, при этом совершенно бесправный глава семьи полностью устраивал Илону. В её понимании это была невероятно удачная партия.
Не по душе пришёлся начальнику районного ОВД зять-альфонс, но перечить капризу единственной дочери, выросшей без матери он не смел. Надеялся отец, что замужество и возможное рождение ребёнка остановит её бесчисленные загулы, прекратятся наконец-то любовные похождения с личностями, большинство из которых, фигурировало в базе данных МВД с самыми неприглядными, а порой и криминальными характеристиками. Что сделано, то сделано, к тому ж, если изменится настроение Илоны, то мгновенно вылетит этот содержанец из благородного дома без порток, да ещё с добрым пинком под зад для ускорения полёта.

Только после свадьбы Середняк поближе познакомился с отцом своей жены и её старшим братом, и это знакомство его не обрадовало: с такими людьми не шутят, и уж точно, не разводят на «бабки».
 Ему ещё верилось, что вопросец долгов перед женой это недоразумение и разрешить его не составит труда, но когда ухищрениями ушлого адвоката бремя неполученных долгов взвалил на себя тесть в полицейских погонах — Середняк понял, что запрыгнул, аки глупый зайчишка в стаю матёрых волков.
Илону он тоже по-настоящему узнал лишь став её законным супругом. Через пару месяцев семейной жизни она совершенно охладела к Лёше. К своему несчастью, однажды застукал он свою жену в объятьях соседа-тренера по теннису. Устроил скандал, попытался, как полагается в таких случаях, отдубасить прелюбодея, и жестоко за это поплатился. Илона, чётко и жёстко объяснила, кто он есть в доме, что с ним будет, если посмеет ещё раз пискнуть, и определила ему место в их семье с правами, коих у любого ручного хомячка имелось гораздо больше.
На другой день явились тесть с шурином, расписали уже распланированную дальнейшую жизнь Алёши на годы вперёд и предупредили, что в случае малейшего неповиновения, участь его будет незавидной.
Тесть пристроил его в институт, а шурин, не последний человек в энергостроительной компании, поручился за него перед руководством и под свою ответственность взялся продвигать по служебной лестнице. Выходило, что кругом Алексей был должен, за всё всем обязан и ото всех зависим. Даже банковская карта на которую ему переводили зарплату находилась в руках Илоны… Бывал он дома не более недели в месяц, но и эти несколько дней невыносимо тяготили его: Илона надсмехалась над ним по любому поводу и откровенно унижала … использовала, как неодушевлённый предмет для удовлетворения внезапных вспышек похоти. О том, что вытворяет жена в его отсутствие, он не мог, да и не хотел думать. Только здесь, на стройке, чувствовал Середняк себя свободным и наделённым, пусть маломальской, но всё же властью. Впереди маячила карьера, как единственный путь к свободе. Ни кто не смел ему мешать, путаться под ногами, сомневаться в его авторитете… Ни чем не гнушался Лёша убирая особо строптивых и зарвавшихся.

Затянувшаяся, напряжённая тишина тяготила, сбивала праздничный настрой. Серёга нагнулся и под столом ухватил Машку за коленку. Розовощёкая пышка, дико взвизгнув, подскочила на стуле! От неожиданности с таким же визгом подпрыгнули на своих местах Алка с Лариской и обрушились на неё бранью:
— Чокнулась что ли?! Чуть сердце не разорвалось! Миской бы тебе по башке, чтоб людей не пугала!
— Этот придурок меня под столом щупать начал! — возмущённая Машка замахнулась кулаком на Плоху. — Сама чуть не родила с перепугу!
— Вот ведь ты, Маха, какая предательница, — обиженно произнёс Серёга, и будто устыдившись своего поступка, потупил взгляд.
— А чего ты без предупреждения лапаешься?
— Извини, теперь буду с предупреждением.
— Только попробуй, гад!
Мужики и бабы угорали со смеху, слушая их диалог, напрочь позабыв недавний неловкой момент.
— Ржать будем или продолжим праздновать? — встал с места Середняк и поднял стакан. — За Алана!
Середняк поднёс стакан ко рту, но не сделал ни глотка. Искоса с не скрываемым удовольствием он проследил, как Плоха опрокинул в рот водку и закусил маленьким кусочком черняжки.
«Пей Плошкин, веселись, сегодня тебя ни какой Мартын не спасёт. К вечеру ужрёшься… все ужрётесь… Здесь ты веселишься последний раз».
— Нельзя так, Лёша, нельзя. Тосты толкаешь, а сам не пьёшь, — с добродушной улыбкой пожурил Середняка Мартынов. — Обидишь нашего джигита — беда будет.
Улыбался Мартынов, и голос его был спокоен и мягок, да только в цепком взгляде сквозил колючий холод.
— Не пошла что-то, Андреич… Сейчас исправим! — Середняк шумно выдохнул и залпом осушил стакан.

Продолжение:http://proza.ru/2021/02/01/1830