Тамаркины мытарства 59

Стройгородок встретил Серёгу безлюдной тишиной, и нарушалось, это всеобщее спокойствие, редким чириканьем, да посвистыванием ранних птах. Пьяным, безмятежным сном спали рабочие, спало начальство, спала бдительная и вездесущая охрана… и только Мартынов сидел на своей персональной лавке, неспешно попивая баночное пиво.
«Не иначе, как северо-запад задует… — глядя на пылающие по вершинам сопок огненные блики рассвета, предположил Серёга. — Через недельку круглые сутки будет светло».
Уже остались лишь короткие сумерки от непроглядной ночной мглы… но когда столкнутся закат с рассветом: расплескавшись, сольются воедино, смоют с балахона ночи последние сумеречные пятна и усталое, остывшее солнце не упадёт за горизонт, а удержавшись, будет лениво катиться по самой кромке небоската, не грея, а светясь диском холодного фонаря, только тогда по полному праву ночь сможет назваться Белой. А пока, по тёмной синеве неба, расплывались кровавые разводы зари, и близилось восхождение  пробудившегося светила.
— Быстро ты отстрелялся. Оно того стоило? — спокойный голос Мартынова прозвучал гулко, раскатившись во все стороны утренней тиши.
— Стоило, — подойдя к начальнику участка, коротко ответил Серёга.
— Хлопнешь вискаря?
— Да хоть технаря.
Зайдя в вагончик, уселись по разные стороны письменного стола. Мартынов поставил на стол блюдце с уже заветренной колбасной нарезкой и подсохшими кусками чёрного хлеба, открутил пробку початой бутылки и заговорил, наливая виски в чайные чашки:
 — Я ведь трёшку Ростику проспорил. Не поверил, что ты такого лося свалишь. Да нет, худа без добра: всё одно к одному удачно сложилось, Середняк, как по вызубренному сценарию отработал.
— Если проспоренная трёшка это добро, тогда да. А спектакль проще некуда: пьяная обоюдная драка, вот и весь незатейливый сюжет.   
— Не скажи, Серёжа, не скажи… Вроде бы обычная пьяная драка, но, если на это представление под другим ракурсом взглянуть, так и коленкор не простой вырисовывается.
Они чокнулись и выпили. Серёга, занюхав выпитое кулаком, забарабанил пальцами по столу. Мартынов закусил колбасой и, откинувшись в кресле, заговорил:
— Закуривай, не мучайся… я за свою жизнь табачного дыма вынюхал, больше чем ты выкурил. Мда-а-а… — подождал, пока Сергей закурит и продолжил:
— Мрачная по Лёше картина изобразилась. Изложу тебе вкратце, — надел очки и, достав из стола лист бумаги, начал читать: «Тому-то, от того-то, тогда-то… Во время праздничного чаепития в столовой принадлежащей бу-бу-бу… бригадир каменщиков Середняк А. А., в состоянии сильнейшего алкогольного опьянения, без всякого повода и видимых причин, начал оскорблять представителя заказчика Агафонову Ю. В., после чего предложил ей заняться групповым сексом: с ним (Середняком А. А.) и подразделением военнослужащих. Не получив согласия устроил погром в столовой, в ходе которого был нанесён серьёзный материальный ущерб имуществу компании. Далее, далее… ага… По пути следования рабочих на перекур, в строго отведённое для курения место, Середняк А. А., жестоко избил машиниста бульдозера Плошкина С. В., и машиниста погрузчика Балашова… И далее, далее… тебя не касаемо».
— Чушь! — Серёга раздавил окурок в жестяной крышке. — Два разбитых стакана и блюдце, это погром? У него морда в фарш, а я терпила? Да и Балаш сам полез разнимать, вот и нарвался… Я такую бумагу никогда не подпишу! Ни какую не подпишу!
— А кто ты такой, чтоб твоей закорючкой документ марать? Здесь кроме меня, ещё девять должностных лиц подписались, включая Агафонову, — Мартынов разлил виски по чашкам. — Есть ЧП, значит нужно скоренько разобраться без привлечения полиции, не вынося сор… и назначить виновного. Я выбрал Середняка. Он ударил первым, да ещё исподтишка. И Балашу под глаз приложил, потому что знал — Балаш себя бить безнаказанно не позволит, и если даст сдачи, считай, что случилось групповое избиение… Хоть и считаю слова пафосными, но Середняка, кроме как, негодяем и подлецом назвать не могу!
Плошкин схватил докладную и разорвал её в мелкие клочки.
— Вот и весь твой документ!
— Ты дурак? — начальник объекта постучал по столу.
— Пиши, как было, а под такими небылицами хрен кто на трезвую голову второй раз подпишется.
— Точно дурак! Вот тебе ещё десяток копий — рви. Если мало будет, так я хоть целую пачку распечатаю. И не вздумай мне компьютер разбить, докладная уже ушла в три адреса. Я и поспешал отправить, пока не протрезвели и не пришли свои автографы отзывать…
— Не правильно это, Андреич… нехорошо…
— Не хорошо?! — вскипел Мартынов. — А нельзя быть, Серёжа, перед всеми хорошим! Я с Сашкой Гусевым двадцать лет отработал, вагон водки с ним выпито, а по указке сверху подловил со вчерашним перегаром. Чуть со стыда не сгорел, когда его с бригадирства снимал и обосновывал причину! Мужики у него в бригаде были, каких поискать — трудяги, с характером люди… Уважал я их… и лично увольнял, когда Середняк стал под себя лепить бригаду и кляузы строчить. Димку три года на своё место готовил и тут рекомендация необязательная к выполнению, можно сказать, просьба: «Присмотреться к Середняку, как к перспективному кадру на должность начальника объекта…» Плевать мне было кто из вас кому, красивши морду разукрасит, мне нужен был сам факт пьяной драки с участием Середняка при свидетелях! Вылетит эта мразь, если не с работы, то с моего объекта точно! И за Агафонову перед её отцом и перед собственным тестем ответить придётся. И того, кто его протаскивал, в дерьмо ещё долго, рылом макать будут! Справедливости захотел, праведник ты наш?! Мне со спокойным сердцем на пенсию хочется уйти, чтоб люди вслед не плевали, не проклинали за то, что такую замену себе подобрал! Я вот так увидел этот инцидент и беспристрастно изложил. А ты, в другой раз, когда приспичит порассуждать о справедливости, так прямым ходом в клозет и там, в очко своё мнение высказывай, Робин Гуд хренов! Пока что я здесь хозяин, а ты пустое место, и должен молча слушать, соглашаться и преданно заглядывать мне в глаза! Уяснил?
Мартынов откупорил банку пива, закинул в рот горсть таблеток и шумно запил.
— Пойду я, Андреич… — виновато опустив голову, Серёга встал со стула.
— Сядь, мы ещё не договорили! Уйдёшь, когда я скажу!
— Так, на работу скоро…
— Я тебя и Балаша на ремонт поставил. Вы тяжко избитые и не можете управлять вверенной вам техникой.
Серёга послушно сел на место. Не мог он обидеться или разозлиться на Мартына и уж тем более нахамить или сказать грубость! Хоть и выставлял себя начальник самодуром-деспотом, на деле же был мужиком честным, совестливым и с пониманием к подчинённым.
— Тоже выдержка из докладной?
— Первый раз в жизни такую петицию стряпал! Складно вышло?
— Так складно, что не знаю теперь, как людям на глаза попадаться!
— Если уж ты весь такой порядочный, так давай и поговорим про твои честь и благородство, — Пётр Андреевич плеснул в чашки и, не дожидаясь Серёгу, выпил. — Что планирует эдакий честный и правильный товарищ относительно Юлии Владимировны? Не такая она девка, чтоб под кого ни попадя ложиться, а значит, крепко ты ей мозги запудрил и скоро эта дурь не выветрится. Разок-другой… для баловства, а после разъехаться — это куда ни шло, это перегорит. А, если она здесь до конца строительства пожелает остаться, да прикипит к тебе? Как отучать думаешь?
— Не знаю… Не думал…
— Думал! Ещё как думал, только не той головой! Знал ведь, пакостник, что ничего у вас путного не выйдет! Рай в шалашах не про неё! Она, поди, и знать не знает какая у неё зарплата! Видел её машинку? А знаешь, сколько стоит телефончик, который Алану был презентован? Независимая, самостоятельная!.. Однако ж, карту с нескончаемым счётом папеньке не отдала. Уверует в большую и чистую любовь, понаделает глупостей, а потом будете локти кусать… друг другу. Что тут и говорить… Не верю я, чтоб её без присмотра отец оставил, наверняка с дюжину соглядатаев и охранников за каждым шагом наблюдают. Как бы ей батя денежный кранчик из-за тебя не перекрыл. Понимаешь о чём я?..
— Понимаю, а что делать… не знаю, что делать и как эту байду закончить… — Серёга выпил виски одним глотком и закурил. — Второй раз в жизни чтобы так…
— Всё ты знаешь… Ты мужик, тебе и решать, пока вовсю… не завертелось.
— Давай ручку с бумагой.
— Вот и правильно, Плоха. Усмири гордыню, повинись, а бабы, они народ жалостливый… простит... Хорошая она у тебя, заботливая…
Серёга без излишних уточнений понял, о ком говорит Пётр Андреевич.
— Тряпьё мне припёрла, чтоб и духа моего не осталось. Нашла уже о ком заботиться… — не отрываясь от писанины, пробормотал Серёга.
— В бабах он понимает… — усмехнулся Мартынов. — Понимаешь ты, как кротчайшим путём к бабе в постель заскочить, а натуру женскую так и не узнал. За столько лет в жене разобраться не смог. Если б у неё кто-то был — вышвырнула бы всё твоё на помойку, а не за четыреста километров с баулами попёрлась.
— Всё! — Серёга пододвинул к нему заявление на увольнение. — Как прежде теперь не будет, а кое-как я не хочу.
— Куда подашься?
— Не пропаду. Пойду, документы соберу, да кой-какие вещи.
— Давно я таких обормотов не встречал. Скучно без тебя будет, но спокойно. Обнимемся, что ль на прощанье? — Мартынов подошёл к Серёге, и они крепко, по-дружески обнялись.
— Не держи зла на старика. Удачи тебе, Плоха!

Погрузившись в свои мысли, неспешно брёл Серёга по обочине пустынного шоссе. Он слишком поздно повернулся на шум приближающейся фуры и успел лишь прикрыть рукой ослеплённые светом фар глаза...
Звук удара выдернул водителя из дрёмы. Не сбавляя скорости, он вырулил на свою полосу и, поддав газа, помчался дальше, туда, где его любят и ждут.

Под нарастающий рокот морского прибоя установленного на будильнике айфона, Юлька нехотя высвобождалась из сладкого блаженства утреннего сна. Бушевавший тайфун страстей утих, но не оставил её и готов был разразился с новой силой от малейшего прикосновения… Не открывая глаз, она повернулась на бок и попыталась обнять Сергея… рука нащупала холодную ткань простыни. Счастливая улыбка мгновенно исчезла, Юлька вскочила с кровати и нагишом побежала на кухню. Серёга, в белоснежной рубашке и чёрных брюках со стрелками, сидел на угловом диване, на лице ни малейшего следа от вчерашней драки. Он подмигнул и широко улыбнулся, из уголка рта сверкнул золотой зуб. От неожиданности, Юлька, стыдливо опустила глаза и прикрыла руками грудь. Через мгновение подняла голову и увидела пустой диван…
Колючий холодок пробежал по спине. Нет, не от испуга или удивления, а от ясного и чёткого осознания того, что Сергея больше нет… совсем нет. Она не желала услышать, увидеть подтверждений этой своей уверенности... Ей была необходима надежда на то, что это видение случилось в полузабытье и не имеет ни чего общего с реальностью…
Сидя на полу, размазывая слёзы по лицу, Юлька взяла с прикроватной тумбочки айфон и набрала номер.
— Юля, что случилось? Дочь, ответь мне! — услышала она встревоженный голос отца.
— Пап, я очень хочу домой…
— Собирайся. Через десять минут за тобой зайдут...

Эпилог следует.