О свободе, колбасе и власти

Тридцать лет назад одним людям хотелось свободы, а другим колбасы разных сортов. И те, и другие считали виновниками недостижимости желаемого коммунистов. И думали,  что стоит только прогнать коммунистов, как все наладится. И была еще третья – очень большая - группа граждан, которым хотелось власти. Большой или маленькой, в зависимости от амбиций и чина, но власти. Власть всегда привлекала людей, особенно униженных или опустошенных, а на тех и других Россия всегда была богата. Жажда власти так дурманит, что слова и названия теряют свое значение. Коммунист или демократ, левый или правый – какая разница? Сегодня так назвался, завтра иначе. «Хоть горшком назови – только в печку не ставь» - подсказывает пословица. В те дни люди, которым нужна только власть, угадывались там и тут в толпе желающих перемен, но к этим людям невозможно было придраться. Потому что они говорили правильные слова, которые не стоили им ничего и потому говорились легко и в большом количестве.

 И вот те, кому нужна власть и не важны слова, использовали тех, кому нужна свобода и для кого слова должны соответствовать значениям. Использовали гнев, решительность, самопожертвование других. Использовали движущую силу солидарного протеста, выстраданных идей и этичного интеллекта. Чтобы получить желаемое – власть. И получили. На разных ступенях. В разных структурах и организациях. Но первый же кризис молодой демократии поставил под угрозу достигнутое ими, так как грозил пересмотром достигнутого.

Здесь надо остановиться и сказать, что периодические кризисы для демократии нормальное явление. Потому что интересы разных групп приходят в противоречие, это неизбежно. Демократия позволяет регулировать эти противоречия с помощью процедур. Но требуется еще культура переговоров, взаимоуважения сторон,  разделения существенного и несущественного, готовности к  частным уступкам, чтобы отстоять главное. И переговоры тогда, в первый кризис демократии начались.  Они могли стать первой школой демократии, если бы закончились консенсусным решением.Но кризис оказался первым и последним. Все закончилось стрельбой.

 Я видела фильм (он бродил по интернету), доказывающий, что стрельба началась, как только начались переговоры. И стреляли не стороны переговоров, стреляла третья сила, представленная снайперами на близлежащей крыше с удобным обзором на все стороны. Жертвы были с обеих сторон, и понять, кто прав, а кто виноват вскорости стало невозможно. У меня нет оснований считать этот фильм постановочным. Все убедительно. Да и пазл складывается.

Что было потом? Была провозглашена «вертикаль власти», что по сути означало отмену демократии. Но никто на отмену демократии не обратил внимание, потому что не произносилось «неправильных» слов. Любители колбасы получили колбасу, евроремонты и турецкие курорты. Им было все равно, за счет чего они это получили – за счет развития экономики или за счет продажи нефти и леса, или за счет дутых кредитов, какая разница? Главное, жизнь для некоторой части населения пошла сытая и с удовольствиями. Любители власти получили бюрократический аппарат, и он пошел в рост, разбухая и удушая все вокруг. Только любители свободы оказались внакладе. Это расплата за наивность.

Нынешний кризис власти возник из-за интеллектуальной скудости по причине  избавления от мозгов и умных советников, которое активно происходило по мере роста алчности, самоуправства, самодовольства, мракобесия и прочей подлости в верхах. Потому что, каким бы подонком ни был человек, если имеет голову на плечах, должен знать меру или хотя бы научиться скрывать свои пороки. Однако, все, кто на это намекал, были удалены. Теперь имеем, что имеем.

Нынешний кризис власти слишком очевидно являет собой борьбу группировок; условно «совсем тупых» с  условно чуть более «умными». Антикоррупционная повестка – лишь занавеска из правильных слов, без которых не поднять народ на праведную борьбу за светлое будущее. Очень жаль людей, особенно молодежь, которая все это видит впервые.

Что делать? Жизни нет с этими, но будет ли она с другими? Бог весть. Надо ли заступаться за  избиваемых, пугаемых или невинно заключенных? Надо. Надо ли верить всему с виду «правильному»? Нет. Надо ли точно определиться, чего хочется – свободы, колбасы или власти? Надо. Надо ли ненавидеть всякого, чья риторика не совпадает с «пправильным» шаблоном? Нет. Что надо делать прежде всего? Думать