Стренжер ин зе ку... Как всё устроено

                Оказывается, мне никто не запрещает просто выбирать
                для себя тот мир, в котором я хотел бы жить.
                «Пространство вариантов» ©Вадим Зеланд



      Василий Красиков проснулся с ощущением чего-то нехорошего, что ещё не случилось, но обязательно произойдёт. Боже-боже, сколько раз он просыпался с таким же ощущением, а ничего не происходило?! Надоело, всегда одно и то же, один и тот же мир, одна и та же головная боль по утрам из-за высокого давления в артериях.

      Он побрёл на кухню, чтобы, как всегда, выпить горсть своих таблеток, которые понавыписывали врачи, а жена старательно понараскладывала в таблетницу на всю неделю. Сегодня был понедельник, значит, завтра она снова запрётся в кухне и будет шуршать коробочками и блистерами, старательно тыкать пальцем в список и пересчитывать белые и цветные кругляшки и капсулы.

      С кухни доносился запах кофе. Его подташнивало от запаха кофе, который жена пила каждое утро на протяжении вот уже тридцати с лишнем лет их совместного прозябания. На столе стояла раскрытая банка печенья, а за столом сидела она, любовь его давно прошедшей молодости, головная боль его старости — жена.

      — Мать, ты давно проснулась?

      Странно, но она не ответила, даже не шевельнулась.

      — Ты чего молчишь? Обиделась что ли на что-то?

      Молчание затягивалось, тишина стала вязкой и противной, исчезла лёгкость бытия и почему-то сдавило горло, как перед слезами. Василия уже трясло, но он не понимал причину.

      — Ты чего застыла, как вкопанная, меня что ли испугалась?

      Наконец, он посмотрел на неё. Руки женщины безвольно висели вдоль тела, глаза были открыты, а голова не падала только потому, что опиралась на проходящую за занавеской трубу отопления. Он всё ещё не понимал очевидного.

      — Ну, что ты расселась со своим кофе, развонялась опять на всю квартиру! И почему ты, чёрт возьми, молчишь?!

      Он протянул к ней руку, посмотрел в мёртвые глаза и остолбенел от понимания.

      — Ася! Асенька! Ты что удумала-то? Ты что умерла что ли? Отвечай, не шути со мной так!

      Он тряс её тело, тело кренилось и сползало со стула в сторону. Он заметался по кухне, не понимая, что же теперь ему делать? Как жить без неё? На кого ворчать по утрам? Это что, больше не будет вонять кофе? А кто же будет жарить ему котлеты и складывать в комод высохшие трусы?

      Ася… Анастасия Витальевна Красикова в девичестве Сидорова… Сегодня она не пошла на работу, потому что у неё был отгул. Она с утра нехорошо себя чувствовала и написала начальнице, а, получив добро на отгул, решила тихо прогуляться по улице, сварила кофе и уже предвкушала ласковые касания летнего ветерка.

      Но не сбылось. Сердце устроило внезапную бешеную пляску, колотилось так, словно его что-то дико испугало, и ему надо во что бы то ни стало вырваться из грудной клетки и бежать подальше отсюда, как говорится, куда глаза глядят. Длилось это всего пару минут. Ася успела только поставить кружку на стол, потому что руки внезапно задрожали от слабости, а в глазах потемнело. Она даже не смогла понять, что это её конец.

      Дальше Василий делал всё отрешённо, механически выполняя команды какого-то инструктора в своей голове. Он вызвал «скорую», медики вызвали полицейских. Хоронили Асю в конце недели. На поминках были только её подруги и его брат, а ещё заглянул ненадолго их с Асей сын, один, без жены и внуков. Потому что они же маленькие и могут испугаться, а жена… А что вам его жена, пап? Она не любит такие мероприятия, да и с матерью никогда не дружила, лучше пусть с детьми сидит.

      Бабоньки отплакали, отпричитали, выпили, спели парочку грустных песен, потом пару весёлых, как любила Ася, потом пошли анекдоты, потом все ушли. Потом ушёл и сын, потому что поздно и жена его уже заждалась, а ей нельзя нервничать, потому что у неё здоровье и дети, их надо укладывать спать, потому что… Василий не дослушал, просто запер закрывшуюся за сыном дверь и остался один в целом мире.

      А где-то была жизнь, звучала какая-то музыка, бубнил телевизор, за стеной громко и визгливо ржала соседка, басил сосед. Пятница, вечер — для всех это повод для веселья. Василий накатил прямо из горла и уселся в кресло перед телевизором, как делал это всегда. Через какое-то время ему стало казаться, что на кухне жена возится с поварёшками, и он спокойно уснул.

***


      Угрюмое утро осветило небритого пожилого мужчину, спящего прямо в одежде на смятой постели. Около стоптанных домашних тапок валялась пустая бутылка из-под водки. В пятницу он похоронил свою жену, с которой прожил дольше, чем без неё. Горе, залитое спиртным, уже не такое горе, в этом Василий за выходные успел убедиться.

      На работе всё было привычным, и серый день плавно перешёл в вечер. Никаких происшествий не было, что Василий и доложил по смене, готовясь уходить, когда в кармане зазвонил телефон. Он машинально принял вызов.

      — Купи молока и хлеба! — потребовала трубка голосом жены Аськи. — Чего молчишь? Опять бухал вчера со своими козлами? Я еле квартиру отмыла! Ещё раз без меня наведёшь бардак дома и я тебя выгоню в ж*пу к твоему братцу жить! — и без остановки, не ожидая ответа повторила, — Купи молока и хлеба!

      По дороге Василий действительно зашёл в магазин и взял пару пакетов молока и батон белого. Машинально зашёл, но ещё помнил, что в пятницу он похоронил свою Аську. Или нет? Бардак? Пил с друзьями? Она всегда называет их козлами, игнорируя жаргонный смысл этого выражения.

      Выходя из магазина, Василий обратил внимание на непонятно откуда взявшееся строение в глубине скверика. Сколько он помнил, там всегда были густые кусты сирени и ещё какого-то растения. А тут их будто бы сильно проредили, и за ними стало видно здание.

      Всё было бы ничего, но Василий точно знал, то есть, был уверен, что раньше там никакого здания не было. Он даже переступил через низенькую оградку и проверил качество дёрна на местах как бы выкопанных кустов — дёрн был старый, плотный. Никто не выкапывал кусты, они на этих местах никогда не росли.

      Маленький старинный особнячок радовал взгляд прохожих своими белыми колоннами и штукатуркой цвета морской волны. Василию подумалось, что домик ещё маленький, он ещё подрастёт, вот тогда… Что будет с взрослым особняком, Василий не додумал, вспомнив про жену.

      Он достал из кармана свой мобильник и проверил последний входящий вызов. Там был вызов от жены, полседьмого, как и положено. А похороны? Напился с друзьями? И Пашка ещё причитал, что вот приедет твоя Анастасия и всем вломит в п*ды, а Игоряшка отшучивался, что она не сможет такое сделать, потому что у них такого места отродясь не было.

      И тут Василия осенило воспоминание. Точно! Аська же уезжала к подруге в Тверь до понедельника. Значит, никто никого не хоронил? Значит, он бухал с друзьями дома по причине отъезда жены аж на три дня? Фух-х-х! И откуда берутся такие глупости в голове? Пх-х! Похороны! Но, впрочем, он бы недолго грустил, особенно с бутылкой в руке. Но… Жива, так жива. Вернулась, значит. А тут и он с молоком и хлебом — любите-цените.

      Анастасия собственной персоной стояла в дверях и ждала мужа. Нет, скалкой или сковородкой она никогда не пользовалась. Ей было достаточно взгляда или, в крайнем случае, рыка, чтобы Вася почувствовал себя существом третьего сорта и выполнил все требования своей хозяйки. Он и женился на ней только потому, что боялся её опечалить.

      Убедившись лично, что Аська на месте, живая и, как всегда, злобная, Василий вошёл в квартиру, и жизнь его потекла почти что по-прежнему. Но он то тут, то там замечал небольшие нестыковки с его старой памятью. Вот например, раньше Аська всегда ставила тюбик зубной пасты в шкафчик с зеркалом, а теперь паста стоит на полке. Или молоко всегда покупалось «долгоиграющее», а теперь только пастеризованное, причём в мягких целлофановых пакетах.

      Мелочи, к ним легко привыкнуть, и Василий снова ложился спать и вставал утром на работу.

***


      Ранняя осень уже отвоевала свои права и покрыла землю золотым ковром. Вечер был томным. После бокала вина, тёмного полу-сладкого, как любит Настя, супруги сидели у камина и разговаривали о странностях жизни. За окошком их дачного домика было свежо, но в камине потрескивали дрова, согревая не только тела, но и души. Василий был доволен и горд собой, ведь всего за год до пенсии он смог купить дачу и создать там уютное гнёздышко для своей любимой Настасьи.

      Будучи начальником службы безопасности небольшого офисного центра, Василий Сергеевич Красиков, отставной подполковник внутренних войск, сумел скопить определённую сумму «зелёных» на безбедную старость. Деньги требовались на медицинскую страховку в приличной фирме, чтобы пользоваться не обычной городской поликлиникой, а классом повыше, где врачи поумнее и повежливей. Заработанные честным трудом средства тратились и на нередкие ужины в ресторанах или кафе, чтобы супруга могла отдохнуть от своей кухни, и на дачу.

      Василию нравилось тратить деньги на благо семьи, нравилось делать свою жену счастливой и наслаждаться её радостной улыбкой. Других проявлений благодарности он от Настеньки никогда не ждал, светящиеся счастьем глаза жены — вот самое большое наслаждение для Василия.

      Свою работу Василий Сергеевич любил и бросать даже не думал, когда вышел на пенсию, наоборот, такая выгодная позиция его вполне устраивала. Настасья вот теперь сидела дома, а он так и остался главным добытчиком в семье. Иногда денег подбрасывал их сын, чтобы чувствовать выполненным свой сыновний долг перед стариками, которые не нуждались в его физической помощи, а только лишь во внимании и периодическом общении.

      За окном совсем стемнело, а в камине догорали последние на сегодня дрова. Поддерживать тепло в комнате помогал масляный обогреватель. Хозяина ждала расстеленная постель с мягким и пушистым одеялом. Сон накрыл сразу и качественно, погрузив Василия в сновидение или, как это говорят гадалки и психологи, в путешествие к призрачным мирам подсознания. Он редко помнил содержание своих снов, вспоминал лишь неясные ощущения после пробуждения, приятные или не очень. Настоящие кошмары избегали подполковника.

      Он вздрогнул во сне и проснулся. Было ещё темно, но уже чувствовалось приближение позднего осеннего рассвета. Василия колотило от пережитого — он похоронил свою Настеньку! Как же он теперь будет без любимой-то?! Кому же он будет целовать губы-щёчки перед сном? Чей смех радостно отзовётся в его сердце? С кем он будет делиться своими догадками о жизни и мыслями о политических авантюрах современных деятелей из телевизора? А кто теперь испечёт его любимый яблочный пирог?

      Горе залило, затопило Василия целиком настолько, что он так и лежал весь в слезах, уткнувшись лицом в подушку, пока не разбудил свою Настю, мирно спавшую рядом с ним. Пришлось вставать, принимать капли пустырника, чтобы хоть как-то успокоиться. Настя ласково гладила мужа по голове, периодически целовала его в макушку и приговаривала, что надо больше отдыхать, а не убиваться на своей работе до посинения.

      Пока успокоились, пока заснули снова, на улице уже рассвело. В свои дворы повылезали соседи, зазвучали чужие голоса, мирный гомон взрезали далёкие электропилы, шуршали гравием проезжающие мимо их домика автомобили. Василий снова видел сон, ему так казалось.

      Он был пьян, в руке за горлышко была намертво зажата початая бутылка водки, напротив сидел его друг Пашка, а другой друган Игоряшка вышел отлить в сортир. Было слышно, как Игоряшка смачно рыгает, возвращаясь по коридору к тёплой компании. Что праздновали, уже никто не помнил. Радовало отсутствие Аськи. Уехала шалава к своей подружке! Три дня можно бухать в комфортных условиях!

      И вдруг звонок мобильника! Василий смотрит на него: о, Аська! Хочет молока и хлеба. А-а-а, зар-р-раза, хлебушка захотела! Не хлебом единым, как говорится! Хрен тебе, он в магазин попрётся до понедельника! Мальчики кулюторно отдыхают, не до магазинов им — у них водки запас ещё не иссяк. Кстати, пора бы опохмелиться. И Василий снова прикладывается к зажатой в кулаке бутылке с прозрачной жидкостью.

      Настя трясёт его за плечо. Настя сдёргивает с него одеяло. Настя плачет, и слеза катится по её щеке. Настя? Плачет?

      — Настенька, солнышко, что случилось? — Василий резко проснулся, поставил на пол рядом с кроватью открытую бутыль с водой, которая каким-то образом оказалась у него в руке. — Что с тобой, любовь моя?

      — Ты никак не просыпался… — прошептала жена сухими губами и вытерла мокрые глаза. — Я тебя трясла-трясла, а ты ругался плохими словами на каких-то Пашку и Игоряшку. Это кто?

      — Кто? — не понял Василий.

      — Пашка и Игоряшка, это кто?

      — Не представляю себе! Я так никого никогда не называю. Какой моветон!

      — А вода у тебя откуда? Ты, наверное, вставал и на кухню ходил? Пить хотел, вот и взял, да? А потом так и уснул с бутылкой в руке?

      — Наверное… В последнее время вообще что-то странное происходит. То мне звуки какие-то мерещатся, то сны снятся. А тут выхожу из магазина и, представляешь, там, где всегда стоял особняк графьёв Порфильевых, маленький такой бело-голубой домик, он мне ещё тортик напоминает… Так вот, там пусто! И только заросли кустов непролазные! И собачники со своими питомцами гуляют, палки им бросают.

      — Не может быть! Домик на месте, я только в пятницу там проходила и видела его.

      — Да я потом тоже проморгался — показалось. На месте графский домишко! Даже перекреститься захотелось.

      — И хорошо, и перекрестился бы!

      — Насть, я же атеист всё-таки, непривычно мне креститься, да и минутное это желание было. Прошло всё уже. Знаешь, Настён, я свою жизнь ни на что не променял бы! Меня в моей действительности всё устраивает. А если что-то захочется изменить, то сделаем, воплотим в реальность, создадим сами!

      — И с Божьей помощью… — прошептала Настя.