Уругвайская история. Выбор часть-XII

ВСЁ,ЧТО БЫЛО ПОТОМ 

   Прошло более тридцати лет, прежде чем я получил возможность, как простой обыватель, а не как любитель, пытающийся быть исследователем истории уругвайского движения «Тупамарос», получать информацию о том, какие же события произошли в Уругвае, начиная с июля семидесятого по семьдесят второй год  и далее.
Альваро о большей части из них так никогда и не узнал.
То, что он помнил и рассказывал мне, как мог и о чём знал доподлинно, было обрывочно, тезисно, телеграфно: у меня уже просто не было времени оставаться в Лебедином и с  увлечением слушать его рассказы. Обстоятельства, торопили и поджимали меня: надо было убираться из-под взгляда всевидящего ока известной всем нам организации, не провоцировать её на какие-либо действия в отношении меня. Да и отпуск мой не оставлял мне времени на то, чтобы проводить его только с Альваро: дома меня ждала мама.

…А случилось в те годы  в Уругвае очень многое…

                ***
   «Тупамарос» всё ещё пытались держать себя в рамках своих же собственных принципов ненасилия. Но стратегические схемы организации стали более продуманными и расчетливыми, целью теперь являлся удар в самый центр государственной машины с минимальным количеством посторонних жертв. Чтобы доказать, что ни одно государственное учреждение, даже самое мощное, не застраховано от нападения, боевая команда «Индалесио Оливейра де Росас», названная так в честь погибшего в конце шестьдесят девятого года священника- «тупамаро», состоящая из двадцати мужчин и двадцати двух женщин, ночью двадцать девятого мая семидесятого года осуществила демонстративную атаку на Военно-Морской Учебный центр.
А ровно через месяц тупас захватили казармы военно-морского училища.
Уже в июле, в соответствие со второй фазой плана «Сатана», «Тупамарос» похитили бразильского консула Алоизиу Мареса Диаса Гомиде и советника Американского агентства по Международному развитию (USAID) Дэна Митрионе.
   Последнего потом убили, о чём в августе и сообщили на всю страну по захваченной ими радиостанции. Вкратце Альваро мне об этом рассказывал.
   В августе этого же года случилось непредвиденное. Ведь армия и полиция тоже не бездействовали: седьмого августа в квартале Мальвин, в руки полицейских детективов попали несколько членов Организации. К злорадству членов правительства, среди них были и некоторые руководители Движения. Это глава «Тупамарос» Рауль Сендик, и один из высших руководителей Организации Рафаэль Бидегайн Грейссиг.
Правительственные чиновники, казалось, перевели дух: двое руководителей террористов у них в застенке! Теперь вероятнее всего не будут убиты все те, кто был ранее взят тупасами в заложники, и с герильей можно будет говорить увереннее. Но они ошибались: партизанами и их единомышленниками ещё было кому руководить.
В октябре этого же года тупас совершили ещё несколько акций. Они практически уничтожили «Уругвайский Боулинг-Клуб» и «Гольф-клуб Монтевидео». А поджёг склада «Садамтекс»  («Sudamtex»), принадлежавшего одной из крупнейших текстильных фабрик Уругвая и являвшегося собственностью США, нанёс ущерб и правительству, и американцам, в миллион долларов! А уже в ноябре тупамарос напали на «Республиканский Банк».
   Конечно же, Альваро не знал и не мог знать там, в своей одиночной камере, о том, что согласно плану «Сатана» в январе семьдесят первого года был похищен британский посол Джеффри Джексон. Слышал, конечно, кое-что. Но не так как раньше, когда он, всё, что делалось тупамарос, знал в деталях.
   Тупас упорно следовали своим убеждениям и планам. Англичанин был схвачен на рассвете, когда на одной из улиц с односторонним движением, в старой части Монтевидео, четыре автомобиля партизан полностью блокировали посольскую автомашину. Окружив её, двенадцать тупамарос вывели из машины телохранителей дипломата, избили их, а самого посла втолкнули в одну из своих машин и увезли в неизвестном направлении.
   Как только властям стало известно о похищении – они организовали интенсивные поиски дипломата. На розыск Джексона были брошены около двенадцати тысяч полицейских и солдат. Надежды правительства сводились к тому, что оперативные мероприятия по розыску посла помогут быстро его обнаружить и освободить. Но все эти надежды рухнули, когда «Тупамарос» опубликовали своё «Коммюнике №14», в котором заявили, что Джонсон по приговору революционного трибунала  направлен в специальную «Народную тюрьму».

   В своих рассказах  Альваро очень часто упоминал о том, что Аги много работала над вопросами теории Движения. Ведь «Тупамарос» всё ещё были заражены вирусами маоизма и анархизма, в деталях тяготеющими к марксизму. Это была тяжёлая болезнь. И идеологически, политически и методологически Организация, по сути, не была готова к тому, к чему эти же руководители, как они считали, должны были её привести. В Организацию, невесть как, всё проникали и проникали правые радикалы, социалисты, коммунисты и даже члены с фашистскими воззрениями. От всего этого надо было решительно избавляться. И потому все руководители «Тупамарос», а не только Аги, много работали над теорией организации Движения. Но тогда, они и сами не понимали, какая линия может привести их к победе. К победе, которой они так жаждали, к свершениям, которых они так хотели для страны и своего народа. Извращённый  марксизм-ленинизм, смесь маоизма и троцкизма, идеи раннего Режи Дебре, в которых они и сами-то так до конца и не разобрались, собственные постулаты, которые никак нельзя было отнести к выбору правильных путей…
Но они работали. Именно тогда, в январе семьдесят первого года, как я полагаю, при непосредственном участии Аги, родился так называемый «Документ № 5».58
И он  срабатывал! Движение и её руководители анализировали пройденное, искали новые пути для своего детища. Им казалось, что в нём, в этом документе, были отражены новые подходы к решению стоящих перед Организацией задач. Документ не предназначался для широкой общественности. Но он стал ей известен волею случая. Шестнадцатого июля семьдесят первого года Полицейским департаментом Монтевидео была инициирована пресс-конференция, докладчиком на которой выступил директор по информации и разведке полиции Леньяни. Помогал ему – инспектор Кастильони.
Журналистам было представлено захваченное у тупамарос в ходе полицейской акции на Авенида Сентенарио № 4115, оружие. Более семнадцати брошюр и других документов «Тупамарос». Был среди них и «Документ №5», адресованный Министерству внутренних дел Уругвая. Ранее он лишь обрывочно был известен журналистам, и по их просьбе на пресс-конференции давался его полный текст.
Нет у меня ни цели, ни задачи рассказывать о нём в деталях. Я просто хочу, чтобы стало понятно,  с  чем работали руководители «Тупамарос», в том числе и Аги.
   В принципе это был некий аналитический и программный документ. Он давал анализ положительных изменений в странах «Андского блока», которые рассматривались либо как нейтральными к Движению, либо как помогающими ему вбивать так называемые дипломатические, экономические и политические «клинья» в шестерни механизмов, действующих на стороне врагов  MLN-T. По мнению руководителей  «Тупамарос» это способствовало бы изменению политических процессов в соседних странах в положительную для Движения сторону. В частности, отмечалось, что идеология «революционного национализма», распространённая в некоторых странах (Перу, Боливия) не должна быть недооценена, как мощный фактор борьбы с империализмом.
«Документ № 5» явно говорил миру, что MLN-T старается выйти на уровень международного признания и объединения великой нации Латинской Америки – ни больше, ни меньше! И далее всё подобное о национализме, действенность которого тупас признают и которым, в частности, руководствуются.
Вот так-то! Причём, ничуть не сомневаясь в действенности этих процессов! Утверждая, что социализм в Латинской Америке будет националистическим, и что это совпадает с учением христианства и концепциями многих арабских и африканских стран.
При этом руководители движения не отказывались и от идей ленинизма.

   Когда я читал всё это, то удивлению моему не было предела! Мешанина! Тут тебе и марксизм-ленинизм, и маоизм, и троцкизм, и национал-социализм! И всё это, как некая идентичная теория! Здесь и рассуждения о сверхдержавах, с их мощью, ракетами, и упрощение в связи с этим, мирового стратегического ландшафта, и идеи Мао-Ленина, и утверждение о том, что движущей силой революции является село!
Правда, тупамарос не отказывались от захвата власти и по-прежнему считали социалистическую  революцию своей стратегической задачей. А в сути краткосрочной и среднесрочной  стратегии  -  задачей завоевать массы и уничтожить олигархию.
В документе разрабатывались – конечно, по-своему и однобоко – пути политической борьбы и рационализации этой работы. По-прежнему в центре внимания оставался вопрос завоевания масс. Тупамарос ставили задачу привлечения в Движение кантегрильес (cantegriles) – беднейших слоёв населения, прозябающих в трущобах Монтевидео. Вместе с тем, чётко брался курс на всё большее привлечение к работе в Организации профсоюзов, студентов и рабочих. И обращалось внимание  на  отношение к проявлениям новых форм народной борьбы и адаптации к ним боевого крыла «Тупамарос».

   Насколько мне было известно, ещё из рассказов Альваро, Аги очень долго и плотно работала над той частью документа, где анализировались ключевые сектора деятельности Организации. Это профсоюзы, студенчество, народное движение, внутриполитическая обстановка (вплоть до разрушения движения интуитивного сочувствия правительственному порядку). Кроме того, она уделила большое внимание вопросам разрушения взаимодействия между существующими внутри страны партиями, поддерживающими режим Пачеко (раздел «Традиционные партии»). И естественно, как человек весьма религиозный, Аги  отметила в документе, что церковь, представляет для Движения поле, привязанное к революционной борьбе на различных уровнях. Странно мне было это воспринимать, зная о религиозности Аги, о её почитании основных христианских заповедей. Хотя…Она их и нарушала постоянно…
Не остались в документе без внимания и вопросы работы внутри вооружённых сил, полиции и вообще, агитационной и подпольной работы, а также работы с левым движением, в частности, вопросы  взаимоотношений с коммунистами.
И, конечно же, исторические, экономические и военные  тезисы с анализом, перспективами и постановкой краткосрочных и долговременных задач Движению.

    Всё это происходило, когда Альваро томился в одиночной камере тюрьмы «Пунта Карретас», в Монтиевидео. В стране в это время  было страшно. Пропадали люди. И те, кто был комбатантами, то есть действующими бойцами «Тупамарос», и те, кто им симпатизировал.
И как всегда бывает в периоды репрессий в любом государстве – «под замес» попадали и совершенно невинные люди. На улицах частенько находили трупы убитых. Некоторые объявлялись арестованными и бесследно исчезали то в Аргентине, то в Бразилии, то в Чили…
    Всё это происходило ещё задолго до установления диктатуры. Она, как известно, была установлена, уже другим президентом Уругвая - Хуаном Марией Бордаберри двадцать восьмого июня семьдесят третьего года, в результате переворота. А пала диктатура лишь двадцать восьмого февраля восемьдесят пятого года. Этот период отмечен запретом политических партий, профсоюзов, гонениями на средства массовой информации, преследованиями, тюремными заключениями и убийствами противников режима.
   Около десяти тысяч  человек прошли через тюрьмы и пытки в то время. В заточении умерло около ста  политзаключённых, а сто семьдесят два пропали без вести.59
По данным ООН на январь девяносто восьмого, в период с семьдесят пятого по семьдесят восьмой год, бесследно исчезли тридцать один человек, которые вели, по мнению правительства, подрывную деятельность против государства.60
Никто не утверждает, что тупамарос были ангелами. Но то, какими методами боролась с тупамарос и собственным народом диктатура – выходит за рамки общечеловеческой морали и нравственности. И до сих пор, в наши дни, в Уругвае находят следы её преступлений.
   Так, в бывшей зоне дислокации тринадцатого пехотного батальона уругвайской армии, занимавшегося пытками задержанных в период семьдесят третьего - семьдесят пятого годов, были найдены останки писателя Фернандо Миранды и других людей. Останки жертв диктатуры находили во многих местах на территории страны. Например, тела учителя Хулио Кастро и торговца Рикардо Бланко были найдены на бывшей территории дислокации четырнадцатого батальона. Символом борьбы с диктатурой стал уругвайский врач русского происхождения Владимир Рослик, замученный и погибший в тюрьме. В октябре восемьдесят четвёртого года Комиссия по правам человека «Организации американских государств»  приняла резолюцию, в которой говорится:
«Имеются достаточные доказательства того, что ответственность за смерть доктора Владимира Рослика, случившуюся в результате пыток, несёт уругвайское правительство. Данный факт является грубым нарушением статей I, IX, XVIII и XXV Межамериканской декларации о правах и обязанностях человека».
Гибель врача в застенках военной диктатуры вызвала огромный международный резонанс. Именно смерть Рослика считается началом падения уругвайской диктатуры.61

   Но всё это случилось потом…
И мне с трудом верится, в столь малое количество убитых и пропавших без вести. Ведь борьбу с тупамарос, их симпатизантами  и с теми, кто просто попадал «под руку» властям, правительство вело интенсивно и задолго до установления диктатуры.
Даже в том самом, семьдесят первом году, когда Альваро уже находился в заточении и подвергался пыткам, люди исчезали и исчезали.
   Так, в январе, был задержан полицией и исчез бесследно, Наталио Дерган. Следы его исчезновения вели… в Чили. По указанию Национального Управления Информации и Разведки Уругвая был арестован Нельс Гадиа Галан. Он также был переправлен в Чили, где и исчез. Военным патрулём был арестован и отправлен в тюрьму Ариэль Арки Латоре (исчез в Чили).
В феврале полицией Канелонеса (Инспекция в Шале) при  поисках оружия, похищенного из полицейского участка, был задержан и отправлен в тюрьму Энрике Пагардой (исчез в Чили).
Сотрудниками Национальной Морской префектуры был арестован и позднее исчез в Аргентине Игнасио Ароцена Линн.
Пятнадцатого февраля MLN-T издало Коммюнике, анонсирующее освобождение бразильского консула после того, как будут возвращены все конституционные свободы. А двадцать первого Гомиде был отпущен.
Вот, только тот, кто организовал и провёл операцию по похищению Гомиде – Альваро – оставался в тюрьме, а сам Гомиде немедленно улетел на родину поправлять своё здоровье после полугодовалого плена.
В середине марта были арестованы Ксения Итте, Давид Кампора и Рутильо Бентакур. Следы их исчезновения вели в Аргентину.
А вот и апрельские жертвы полиции и военных: освобождённый ранее Отделением №4 Национального Управления Информации и Разведки (DNII) Игнасио Аросена Линн, вновь был арестован по указу о мерах безопасности.
В этом же месяце в ходе перестрелки между тупамарос и полицией в центре Монтевидео, был ранен лейтенант столичной гвардии Карлос дос Сантос, убит тупамарос Небер Корреа и арестованы Луис Боливар Алемани и Карлос Эрнандес Мочадо. Позднее, последний - бесследно исчезнет в Аргентине. Там же исчезнет и арестованный печально известным Отделением № 4 Ари Северо Баррето.
В мае был арестован и пропал без вести Феликс Бентин Майдана. А в июле Энрике Лукас Лопес, арестовывается полицией прямо на улице, а затем, бесследно исчезает…в Колумбии.
«Тупамарос» вяло защищаются – не хватает сил. Семнадцатого июля в Монтевидео похищается и бесследно исчезает офицер Департамента Разведки и Связи полиции, имеющий доступ к файлам, связанным с исчезновением людей – Абель Айяла.
В конце месяца на пляже Поситос находят убитым студента Мануэля Рамоса Филипини. Ответственность за его убийство взяла на себя «Команда охотников на «Тупамарос».
Ещё одно похищение и зверское убийство тупамарос состоялось в августе: команда «Эскадроны смерти» похитила в Монтевидео Гектора Кастагнетто, замучила его, а потом  бросила в залив  Рио-де-ла-Плата.

    В марте семьдесят первого года, отвечая на репрессии правительства, «Тупамарос» похитили генерального прокурора страны доктора Гвидо Берро Орибе. Практически сразу же после пленения, партизаны растиражировали аудиокассету с допросом заложника, на котором ему в частности задавался вопрос, почему он не преследовал первых лиц государства, замешанных в крупных финансовых афёрах и валютных спекуляциях. В качестве примера партизаны указывали дело о финансовой конторе «Монти» шестьдесят девятого года, когда, несмотря на доказательства вины некоторых крупных чиновников, судебные органы прекратили следствие в отношении их.

    Странным, бурным и одновременно интересным, насыщенным событиями, был сентябрь семьдесят первого. Нет, конечно же, «Тупамарос» не сидели, сложив руки: работали, что называется, с полным напряжением.
В мае был организован побег одного из лидеров тупамарос Хуана Альмиратти.
В июле – побег другого лидера Рауля Бидегайна.
А через два дня после этого – побег тридцати восьми женщин из женской тюрьмы.

   Пятого сентября неизвестная группа организовала мятеж в кварталах Дель-Серро и Ла-Тейя. Было сожжено несколько автобусов и автомашин, сооружены несколько баррикад – правда, бесполезных. Десяткам патрульных полицейских машин были проколоты шины. Но как выяснилось позже – «Тупамарос» не имели к этой акции никакого отношения. Это не входило в их планы.
   Шестого сентября, выражая поддержку коалиции либеральных и левых сил, они объявили об одностороннем прекращении огня, чтобы выборы нового президента могли пройти в относительно спокойной обстановке.
   Тем не менее, и в это время, тупас не отказывались от действий. И в ночь с шестого на седьмое сентября они организовали успешный побег боевиков из тюрьмы Пунта-Карретас.
   Но правительство во главе с Пачеко постоянно ожидало вооружённых действий тупамарос. И потому, девятого сентября, Пачеко наделил вооружённые силы функциями правоохранительных органов, выдав армии карт-бланш на борьбу с подрывной деятельностью. Осознав беспомощность полиции, правительство смотрело на военных с надеждой.
   Тем временем, тупамарос, наблюдая за действиями правительства, оперативно выдвинули новую тактическую схему, под названием «План Тату». Суть его заключалась в организации партизанских групп в сельской местности, чтобы отвлечь армейские силы от столицы. В различных сельских точках начали обустраиваться «татусерас» - подземные убежища, откуда сельские партизаны должны были наносить удары по правительственным силам. Но, реализовать этот план тупасам не удалось. Они не сумели завоевать симпатии сельского населения. К тому же, действовать в сельской, преимущественно открытой, местности, комбатанты не могли, так как привлекали к себе в этих районах большое внимание.
   Удивительно, но, в то же самое время, основной кандидат от «Широкого Фронта», оппозиционный генерал Либер Сереньи, в своей опубликованной в сентябре семьдесят первого года политической платформе, практически слово в слово, повторял основные пункты доктрины «Тупамарос». Но его особо никто не преследовал. А вот борьба правительства с «Тупамарос» продолжалась и становилась всё ожесточённее.

    Всё это время, как рассказывал мне Альваро, Аги не щадила себя: она вся была в борьбе, в работе. И, конечно же, те, кто ещё оставался на свободе, готовили побег руководителей «Тупамарос» и других комбатантов. Аги упорно искала  связи с Арисменди, который обещал любую помощь. Уже тогда она твёрдо решила, что пора спасать Альваро и Мигеля. Но как – пока не знала. Да, и работа в Организации её не отпускала. Мигель тем временем, учился в школе, учился отлично. И, несмотря на то, что парень был предоставлен сам себе, рос он и развивался прекрасным мальчиком…
    В семьдесят втором году, когда ни Альваро, ни Аги, ни Мигеля в стране уже не было, Организация продолжала свою деятельность. Поочерёдно под её руководством были захвачены Президент государственной водной компании Фаринья и полицейский фотокорреспондент Бардесио. Последний впоследствии предоставил немало информации о незаконной деятельности многих высших чинов Департамента полиции Монтевидео, лично министра внутренних дел и Президента Палаты Представителей Руиса.
Делалось и многое другое. Но сил у «Тупамарос» уже не хватало.
    Первого сентября семьдесят второго года. Правительство нанесло смертельный удар по Организации: полиция ворвалась в убежище партизан в пригородном квартале Банкарио. Находившиеся внутри комбатанты «Тупамарос» оказали яростное вооружённое сопротивление. Когда выстрелы стихли, и сыщикам удалось проникнуть внутрь дома, они с большим для себя удивлением обнаружили присутствие здесь практически всех остававшихся до этого момента на свободе высших руководителей организации. Абсолютно случайно полиции удалось накрыть совещание руководителей Организации.
В их числе был схвачен и Рауль Сендик. К тому времени он уже был на свободе, совершив побег из тюрьмы «Пунта-Карретас». Во время перестрелки Сендик был ранен – пуля пробила ему обе щеки, разорвав язык.
   В принципе, Организация могла полноценно функционировать и без Сендика, и других  руководителей, томившихся в тюрьмах в семидесятом, семьдесят первом годах. Но теперь огромные потери и упадок духа комбатантов подорвали её силы. Военные отрапортовали, что арест всех высших лидеров является победной точкой в борьбе армии против партизан.
Так всё было потом, когда Альваро уже не было в стране.
Но впереди для меня ещё были рассказы Альваро о других операциях тупасов…

БЕСЕДЫ С ДРУГОМ

    Анатолий сидел в моём кабинете, в кресле, у окна, курил  и читал  главу моей повести о том, что было с Альваро  «потом». С Альваро, Уругваем и уругвайцами…

    Затушив свою очередную «вкусную» сигарету в стеклянной пепельнице и сделав из кружки глоток ароматного кофе, он отложил рукопись на журнальный столик.

- Скажи, Владимир Сергеевич, - мы иногда называли друг друга по имени и отчеству, не из вежливости, а так, для разнообразия, - Альваро, как я понимаю из того, что ты пишешь, под диктатуру Бордаберри не попал, или я понимаю неправильно?

    Я встал и подошёл к окну. За окном  падал «шёлковый» снежок, похожий на тополиные пушинки. «Где тот далёкий Уругвай!» - с грустью подумал я. Грустно потому, что вспомнился мне образ Альваро, стоящего на берегу моря и глядящего на закат из-под руки, одинокого, много пережившего и оставленного всеми: страной, женой, сыном.
Ну, да кто же был в этом виновен?..

- Володь! Ты слышишь меня? Задумался, что ли?

- А, да, прости Толя, задумался.

- Так что, Альваро, захватил в Уругвае диктатуру Бордаберри?

- А-а-а…нет, Толь, нет…То было время преддверия диктатуры. Когда наступил семидесятый год. Этот год стал годом нового подъёма Движения. Для «Тупамарос» это было важным временем. Во-первых, Толя, к этому времени значительно увеличилось число тех уругвайцев, которые симпатизировали Организации. И очень, даже многие становились в ряды комбатантов, включались в активную борьбу против правительства.

- Извини, Володя, я плохо знаком с историей этого уругвайского периода, да и Уругвая вообще. А кто, собственно, был в это время у власти, напомни? – Анатолий снова закурил сигарету. Он курил много и со вкусом. Но я, некурящий, уже чётко представлял, почти физически ощущал, как никотин отбирает здоровье моего друга.

- Ты бы не курил так много, Толя. Мне кажется, что сигареты вытягивают из тебя последние силы.

- Ничего. Но, спасибо за заботу, дружище. Я это, поверь, ценю. – Анатолий совершенно не отреагировал на то, что мне может быть неприятен, по крайней мере, в таком количестве, дым от его сигарет. - Так ты не ответил на вопрос.

- А-а, да-да-да! Это был всё тот же  Пачеко Ареко. Это по его приказам и распоряжениям было развёрнуто преследование даже тех, кто просто хорошо отзовётся о тупамарос. А между тем, Движение в это время, как оно само себя позиционировало, всячески стремилось поддерживать имидж политической силы, не прибегающей к бессмысленному насилию, а действующей  лишь в порядке самозащиты. Тупасы считали, что в противном случае это могло бы оттолкнуть симпатизантов. Но вот на деле, всё было-то далеко не так…

- А что, собственно, было на деле?

- Не знаю, Толя, успею ли тебе до нашего отъезда домой рассказать: видишь, снег какой? Как до дому добираться-то  будем? Наверняка  весь Владивосток сейчас встал в пробках.

Анатолий  подошёл к окну, посмотрел на снегопад и вынес свой вердикт:

- А всё равно уже будем часа три добираться. Так уж, лучше переждать, пока городские  дорожные «горловины» освободятся. Так что, давай, рассказывай.

- Ладно. Тогда не перебивай, чтобы я мысль не терял.
  Ещё в мае семьдесят первого года  лондонский журнал «The Economist»  писал о том, что «…уругвайская городская герилья «Тупамарос» не может рассматриваться как сила действия группы романтических заговорщиков, не обладающих связями с народом. В столице страны, Монтевидео, «Тупамарос» действуют фактически как параллельное правительство, страна стоит перед реальной угрозой вооружённого захвата власти революционерами». Это я цитирую тебе по памяти, то, что сам прочитал в переводе.
Так вот. Это были уже не те тупамарос, которые декларировали ненасильственные действия. Вот посмотри, характерный штрих:  в июне семидесятого правительственными силами были арестованы сорок шесть полицейских, отказавшихся ходить в форме от работы до дома. Они боялись расправы, боялись  тупамарос! И боялись не зря, потому что такие расправы происходили раз за разом. И именно семидесятый, семьдесят первый годы надо считать высшей точкой мощи «Тупамарос». Из массового сознания уругвайцев в то время исчез образ  «партизана-Робина Гуда». На самом-то деле этот образ ими особо и не культивировался. Просто на какое-то время он непроизвольно застыл в сознании уругвайцев, как некий типаж партизана, борца за народное дело. И вот теперь, ему на смену пришёл образ революционера, постоянно прибегающего к насилию. Причём, при каждом удобном случае!

- А почему так случилось, что произошло? Что-то изменилось в идеологии, стратегии или тактике «Тупамарос»? Или были другие причины?

- Ну, я не думаю, что это произошло как-то, махом. Просто к тому шло: диалектика! Только у тупас всё развивалось совсем не в ту сторону, как это могло бы быть им полезно.

- Что ты имеешь в виду?

- Я имею в виду, что и они сами к этому пришли, и обстановка в стране их к этому подвела. Объективные реалии, субъективные представления, сопровождающие факторы. Ну, вот, скажем, давай с тобой просто посмотрим хронологию террористических актов герильи. Хотя бы только за семидесятый, семьдесят первый годы – и сразу всё станет  ясно.

- Так-так-так, интересно! Тем паче я такого нигде не слышал и не читал! Ну-ка, давай!

- Извини, если буду повторяться. Смотри. В январе семидесятого группа тупамарос нападает на школьную химическую лабораторию. Зачем? Не знаю. Но думаю, им нужны были какие-то химикаты. Ущерб от нападения - две с половиной тысячи долларов США. Для школьной лаборатории – немало! А для тупас? Вопрос…
 
    В марте  «Тупамарос» проводят  успешную операцию «Голубка» по освобождению из общей тюрьмы восьми девушек, активисток движения, через главный вход тюремной часовни. А на следующий же день, в рамках той же операции, организуют побег тринадцати женщин из Женской тюрьмы.
   В апреле тупас нападают на особняк буржуазной семьи Майлсов. Ты читал у меня об этом. И грабят её на четыреста тысяч песо, экспроприируют всё ценное в доме, а также британскую валюту. И даже золотые слитки!
   В этом же месяце – активно, не правда ли? – тупас выслеживают и убивают руководителя Службы Разведки и Информации полицейского департамента Монтевидео Эктора Морана Чаркеро. Это, Толя, ты  тоже у меня читал.
   А вот тебе и май! Ты посмотри, какая активность, а! Тупасы  убивают двух сержантов боевой американской миссии – Селби и Стивенса – прямо у них на квартире. Грабят в этой же хате всё, что можно! Ущерб – около пятнадцати тысяч американских долларов! Но, ты же понимаешь, что не в этом дело?
   А в самом конце мая, в одну из ночей, команда тупамарос из двадцати мужчин и двадцати двух женщин – это к вопросу об участии женщин в герилье – демонстративно атакует Военно-морской учебный центр. После убийства Эктора Морана Чаркеро, это был второй серьёзный удар, который тупасы нанесли по имиджу правительства. Об этом ты тоже читал у меня.
   Интересная акция произошла и в середине июня. Четверо партизан из группы  Восточного Революционного Вооружённого Фронта (ВРВФ) -  крайне левого экстремистского крыла «Тупамарос» - совершила налёт на Швейцарское Посольство. Ущерб, правда, они нанесли не очень-то большой, всего две с половиной тысячи американских долларов. Но это акция имела большущий резонанс! Партизаны приказали послу и сотрудникам посольства стоять с поднятыми руками, а сами захватили дипломатические документы и, как бы это кому-нибудь не показалось смешным, две пишущие машинки и фотокопировальный аппарат. Но то, что они экспроприировали, не имело никакого значения. А вот сама акция – да! Это было первое нападение на иностранное посольство в Монтевидео!
   А вот тебе и июль. Это время инициализации второй фазы плана «Сатана». Похищен  бразильский консул Алоисио Марес Диас Гомиде и советник-эксперт американского агентства по Международному развитию (USAID) Дэн Митрионе. Последний позже, как ты помнишь, был убит. Я рассказывал тебе о том, что Альваро не участвовал в этой операции. Напомню: он тогда руководил командой, которая захватывала в заложники Гомиде. Я об этом ещё расскажу.
В рамках этих же акций была осуществлена попытка захвата в заложники ещё двух американских дипломатов - культурного атташе Натана Розенфельда и вице-консула Майкла Гордона Джонса. Однако Розенфельда они оставили на месте захвата, полагая, что он умер от удара пистолетной рукояткой по голове. А Джонсон, будучи связанным, сумел выкатиться из грузовика на ходу, и партизаны его… потеряли.
   Все эти и другие похищения использовались в качестве бескровного способа устранения политических врагов и демонстрации слабых мест правительства, а так же в качестве оружия психологического террора. Они были рассчитаны на возбуждение максимального страха и ужаса среди тех, кто жмётся к президентскому дворцу, и минимального беспокойства среди населения.
Но это ещё не всё, Толя…

- Подожди, подожди, подожди, Володя! Ты меня забросал-таки информацией! – запротестовал мой товарищ. Я и не предполагал, что тупасы столь  кровожадны!  Давай-ка передохнём, да, я нам кофейку приготовлю.

- А я и не против, если полковник, пусть и в отставке, за мной поухаживает, - пошутил я, улыбаясь. – Ты заваривай, а я с твоего позволения продолжу, - отправил я Толика заниматься его любимым напитком.

   Хотя…Мы с ним любили и коньячок. И приверженности эти до сих пор с нами…
- Так вот. Вскоре тупамарос похищают судью, доктора Даниэля Пирейру Минелли и удерживают его у себя целую неделю. Затем, они его отпускают для того, чтобы он передал полиции послание от Организации. В этом послании тупасы требуют освобождения всех политических заключённых в обмен на жизни Диаса Гомиде и Дэна Митрионе. Но власти понимают, что выполнив это требование, они создадут прецедент и просто посодействуют развитию политического шантажа. Поэтому они и не идут на эту сделку.
А посмотри, Толь, какими интенсивными и активными тупамарос были в августе и сентябре…

- Стоп, Володя! Я не пойму, зачем ты мне всё это рассказываешь? Ведь многое я прочитал в твоей последней главе. Столько информации! Я не успеваю её переваривать…

- А затем Толя, чтобы ты понимал, коль уж читаешь мою повесть, что творилось в Уругвае  вплоть до окончания семьдесят первого года. То есть, в то время, когда Альваро последний раз участвовал в своих операциях и после того, как он уже сидел в тюрьме. Вплоть до выезда Альваро, Аги и Мигеля из страны…

- Ага, ну, ладо, давай…- Анатолий примирительно притих.

- Так вот. В августе семидесятого в ответ на арест своего бессменного лидера Рауля Сендика и одного из руководителей Движения Рафаэля Бидегайна Грейссига, одна из боевых команд герильи совершила налёт на сельскохозяйственную Академию и похитила американского специалиста-почвоведа доктора Клода Флая, который работал в Монтевидео по приглашению правительства.
Таким образом «Тупамарос» выровняли положение, вновь ввергнув правительство в беспокойство. Обладая теперь тремя заложниками, партизаны продолжали настаивать на выполнении своих требований – освобождении всех политических заключённых (около ста пятидесяти человек), в основном принадлежавших к Организации.
Но это было, конечно же, не всё, иначе тупас не были бы тупас! Они считали, что места, где их враги предаются утехам и развлечениям, где они торгуют и собирают свои барыши, так же должны быть атакованы. И потому в этом же августе они напали на фирму «Даминго Баса», нанеся ущерб в пятьдесят тысяч американских долларов. Похитили, например, и удерживали в заложниках офицера общественной безопасности США, Стивена Спэна, захватили, например, уругвайское «Сельское  радио», нанеся ему ущерб две с половиной тысячи долларов.
   В сентябре того же года они разгромили «Боулинг-клуб» в Карраско (Ущерб $ 160.000) и учинили серию взрывов на заводе по розливу кока-колы. (Ущерб $ 15.000). Затем подожгли склады текстильной фабрики «Садамтекс» (Ущерб $ 5.000.000) и напали на офис бумажного комбината (Ущерб небольшой, но всё же - $ 6.000). Помнишь?
Апофеозом акций тупас в сентябре семидесятого года стало похищение и удержание в заложниках  сотрудника полиции Монтевидео Альфредо Бекона.
    Всё это для правительства было бедствием. Но год ещё не закончился.
В октябре был разгромлен «Гольф-клуб» в Монтевидео, а так же несколько модных и дорогих ночных клубов, совершено нападение на фирму-дистрибьютер американской компании «Кока-Кола». (Ущерб $ 5.000). Потом - нападение на резиденцию Артуро Асеведа Лерена с незначительным ущербом в $ 2.500,  нападение на офис фирмы маркетинговых исследований «Нами» (США) - ущерб  $15.000, нападение на офис фирмы «Акодик Супергаз» - ущерб $ 15.000.
К окончанию года «Тупамарос» взорвали приёмную Инженерно-технической станции телевидения (собственность США), нанеся ущерб в $ 15.000, и офис Межамериканского Банка развития. Имущественный ущерб - в $ 60.000. А потом взлетели на воздух  ночной клуб  «Пагадор-дель-Серро» - ущерб в $ 300.000 и ночной клуб-ресторан  «Чис Карлос» - ущерб в  $ 60.000.
   Общий ущерб от террористической деятельности «Тупамарос» только за семидесятый год составил не менее  $ 1 млрд. без учёта затрат, вызванных чрезвычайной деятельностью полиции и армии, выплаченных тупамаросам  выкупов и прочее, прочее, прочее.62
   Вот так тупасы пытались реализовать на практике свою «тотальную войну» против олигархии.

   Не менее интенсивным по активности был и семьдесят первый год. Но поскольку, Толька, нам пора, я об этом телеграфно, вкратце, если позволишь.
Вот послушай, что в своём, выпущенном в январе семьдесят первого года документе «Правила организации» писали «Тупамарос».

   Я взял из папки с выписками к повести листок и зачитал  текст:
 «…буржуазная собственность является естественным источником ресурсов для нашей борьбы, и мы имеем право, экспроприировать её  без всякой компенсации.
Наша революция имеет полное право использовать финансовые излишки, принадлежащие привилегированному классу».
   И уже восьмого января, продолжая реализовывать план «Сатана», тупасы похитили   британского посла сэра Джеффри Джексона. Помнишь, я писал об этом?
Англичанин был схвачен на рассвете, на одной из улиц с односторонним движением, в старой части города. Четыре автомобиля партизан полностью блокировали движение посольской автомашины, а затем двенадцать партизан окружили машину посла, избили его телохранителей, а самого Джонсона силой затащили в свой автомобиль и увезли в «народную тюрьму».
   В марте  «Тупамарос» похитили Генерального прокурора страны доктора Гвидо Берро Орибе. Практически сразу же после пленения, партизаны растиражировали аудиокассету с допросом заложника, на котором ему в частности ставилось в вину то, что он не преследовал первых лиц государства, замешанных в крупных финансовых  аферах и валютных спекуляциях. И об этом ты у меня тоже уже читал. Напомню: в частности, партизаны указывали на дело шестьдесят девятого года о финансовой конторе «Монти»,  когда, несмотря на доказательства вины некоторых крупных чиновников, судебные органы в отношении них прекратили следствие.
   В мая тупасы организовали индивидуальный побег из тюрьмы «Пунта-Карретас» одного из своих лидеров Хуана Альмиратти, а в июле  - побег другого лидера  -  Рауля Бидегайна.
И тут же, почти через месяц – снова побег – из Женской тюрьмы, -  подготовленный тупамарос извне – тридцать восемь освобождённых женщин, активисток и симпатизанток Движения! Об этом ты тоже читал.
   В одну из июньских ночей тридцать восемь боевиков покинули тюрьму «Пунта-Карретас» через тоннель, прорытый их товарищами из-за пределов учреждения. Опять тридцать восемь! Ну, видимо, полюбилась  Организации эта цифрочка!
   В сентябре «Тупамарос» объявили об одностороннем прекращении огня, дабы выборы нового президента могли пройти в относительно спокойной обстановке. Они выражали надежду на то, что правительство не станет отменять или откладывать выборы, поддерживали коалицию либеральных и левых сил – так называемый  «Широкий фронт».
   И вот уже ранним утром с шестого на седьмое сентября семьдесят первого года,  через тоннель, вырытый из тюрьмы строгого режима «Пунта Карретас», совершают побег сто одиннадцать боевиков и симпатизантов «Тупамарос». По другой информации их было сто пять или сто шесть человек. Но кто тогда считал? Точное число бежавших тогда  никто не называл, как не называют его и сегодня…
   Это была последняя акция, в которой участвовал Альваро. Вот только у Аги была ещё одна операция – операция по размещению бежавших и действующих подпольщиков-партизан в законспирированных кантонах и отправке бежавших за рубежи Уругвая…
   Девятого сентября семьдесят первого года произошло то, что считается преддверием диктатуры. Ожидая возобновления вооружённой деятельности, президент Уругвая Пачеко Ареко наделил вооружённые силы страны, функциями правоохранительных органов, выдав армии карт-бланш для борьбы с подрывной деятельностью. Это я тебе рассказываю, опять же, в порядке напоминания, чтобы ты не терял канвы повести.
   После осознания неспособности полиции и городской гвардии навести порядок в стране, правительство смотрело на военных, как на богов. На богов, которым предначертано свершение чуда!

   Это было начало конца Движения. Ещё что-то делалось, конечно. Кое-где и кое-как теплилось. Наблюдая за поползновениями правительства, тупамарос выдвигают новую тактическую схему, под названием «План Тату». Об этом я тоже тебе уже рассказывал, но в другом контексте. Но напомню: его суть - в учреждении партизанских групп в сельской местности для отвлечения армейских сил от столицы страны и в обустройстве в  различных сельских точках «татусерас» - подземных убежищ, откуда сельские герильерос должны были наносить удары по правительственным силам. Однако реализовать этот тенденциозный план так и не удалось.
   Ещё теплилась надежда на возобновление активных действий. Помимо сложных и громких операций, проводились десятки мелких, служивших, зачастую, не столько ради самофинансирования, сколько для проверки новичков, для приобретения ими боевого опыта. Но это было уже началом конца  «Тупамарос»…

- Ну, вот, Толя, как-то вот так…

- М-да-а…- Толя почесал свой затылок и резко встал из кресла. – Многое из того, что ты сейчас мне рассказывал, я уже читал в твоих главах. Но было полезно послушать об этом ещё раз, для осознания сути и хронологии событий. Спасибо. Ты, Вовка, молодец, что всем этим занялся! Если бы не ты, я бы, наверное, никогда и не узнал, кто они такие, эти тупамарос. А ведь это, чёрт подери, интересно! По крайней мере, видишь, из какой задницы выросли ноги сегодняшней  ИГИЛ  и  других террористов!

- Ну, тут ты брат сильно заблуждаешься! Ноги ИГИЛ выросли совсем из другой попы! И потом, «Тупамарос» были далеко не первыми террористами в мире, потому что терроризм, как явление, появился задолго до девятого термидора, то бишь, задолго до того, нежели прописывают это новые французские словари. Истоки терроризма лежат в древности. Но мы с тобой об этом почитаем самостоятельно, не так ли, дружище?
А сейчас, давай-ка, собираться, и поехали уже по домам…


ПОСЛЕДНИЙ ДЕНЬ

-  Итак, Альваро, вы готовы? – за столом на конспиративной квартире сидели пятеро: Сендик, Бидегайн, Уидобро, Аги и Аль.

- Думаю, что да. Я докладывал план подготовки Ньято, и мне кажется, что он его одобрил.

Главный комбатант, Фернандес Уидобро, переведя взгляд на Сендика, кивнул головой.

- Кто ещё знакомился с планом подготовки акции? – Сендик  постучал карандашом по столу, очевидно нервничая или испытывая нетерпение.

- Я знакома с планом. – Аги посмотрела Сендику в глаза. Последнее время он беспричинно нервничал, и во взаимоотношениях с товарищами чувствовалось какое-то напряжение, и даже недоверие. Но это было скорее от напряжённой обстановки в стране и от постоянного, жёсткого  прессинга  правительства на «Тупамарос».

- Как вы считаете, всё ли продумано?

- Думаю, да, как всегда у Альваро. – Бидегайн тоже вступил в обсуждение. – Я тоже знакомился с планом в деталях, и считаю, что  предусмотрено практически всё.

   Сендик прежде, чем продолжить обсуждение вопроса, по обыкновению помолчав, пытливо посмотрел поочерёдно на каждого из присутствующих: после предательства одного из руководителей Движения Эктора Амодио Переса, он, похоже, перестал доверять даже самому себе.

- Хорошо. Значит, завтра…Все свободны, если, конечно, нет больше вопросов…


                ***
    В этот вечер, Аги и Альваро пришли в свою квартиру  раньше обычного. Мигеля ещё не было дома, и Аги беспокоилась.

- Дорогая, ну, что ты волнуешься? Мы же никогда с тобой не приходили так рано, а мальчик привык быть предоставленным самому себе. Это же понятно и….

   Альваро хотел сказать, что это «естественно», но вдруг понял, что ничего естественного в этом нет. Это плохо, это неправильно, когда твой сын предоставлен самому себе и болтается, бог знает где, целыми днями.
   Альваро и Аги вполне доверяли сыну, но всё-таки беспокоились: как никак, а обстановка в городе была тяжёлой. И кто его знает, к кому причисляют Мигеля сверстники в школе и на улицах. Хотя, всё, вроде бы законспирировано. Да, и Мигель давно уже понимает, что такое конспирация. Но, надо понимать, что он ещё мальчишка. А мальчишки часто бесшабашны. Но так уж вышло, так случилось, что он рано повзрослел, и теперь родители пожинали плоды своей деятельности, но уже на личном фронте.

   Ещё часа полтора Аги, как никогда, не находила себе места. Но вскоре всё разрешилось: послышался звук ключа, вставляемого в замочную скважину, дверь отворилась, и в комнату вошёл улыбающийся Мигель.

- Мамулечка, папа! – лицо Мигеля выражало такое удовольствие, которого не выражает  лицо ребёнка, даже если он вкушает самые вкусные вкусности. Ещё бы! Такой подарок! Мама и отец, как никогда за долгие годы, так рано дома и вместе! Можно поговорить, поспорить с родителями, заняться любимыми играми. И просто посидеть рядом друг с другом. Чтение? Оно уже не то что бы наскучило. Книги были почти единственными друзьями Мигеля. Но и от друзей надо отдыхать. И мальчик это понимал не интуитивно, как многое понимают дети. Он это осознавал. Слава богу, друзья-книги, в отличие от друзей-людей, умеют молчать вдвоём, ни на кого не обижаясь, а просто ожидая своего часа.

- Сынок, давай к столу. Ты руки помыл?

- Сейчас, мамуль, я быстренько.

- Давай не быстренько, а тщательно. Помнишь, сколько микробов на немытых руках?

- Конечно, мам! Около миллиона штук на квадратный сантиметр кожи. Но если «микро» означает жизнь, тогда почему мы должны эту жизнь смывать со своих рук в канализацию? – доносилось до слуха родителей уже из ванной комнаты.

   Альваро слушал с интересом и смущением: он не обладал такими широкими познаниями, как его сын. Но не было в нём ревности, а была только отцовская гордость.

- А ещё, мамуля, первые микробы возникли на планете три с половиной миллиарда лет назад и были тогда единственными живыми существами на Земле, - гордо преподнёс свои познания в области зарождения жизни Мигель.

    Аги, ставя перед присевшим к столу Мигелем тарелку с прекрасным большущим куском мяса «Ангосто», потрепала его свободной рукой по голове.

- Давай, лопай, микробиолог!

- Угу… - Мигеля не надо было уговаривать: он уже успел откусить крупный кус мяса, так, что рот его был полон, а сам он был уже  «весь в тарелке».

   Альваро ел, молча, поглядывал то на сына, то на жену. А Аги сидела за столом, опершись  щекой на ладонь, и неотрывно смотрела на сына. Её глаза, как глубокие тёмно-голубые озёра, были подёрнуты слезой счастья, любви и глубиной женской тайны…

   Потом они все вместе играли в любимые «города», «прошлись по улицам Кракова», и уже поздно вечером Мигель пересказывал отцу Достоевского – «Преступление и наказание». Альваро иногда, в редко выдававшиеся свободные минуты, просил сына рассказать что-нибудь из прочитанного. Сам же он читал последнее время немного. Не потому, что не испытывал тяги к чтению и знаниям. Он был поглощён целиком и полностью своим делом в Организации. И это была его жизнь.
Так уж случилось, что в этот вечер  Мигель пересказал отцу именно эту книгу выдающегося русского писателя…
А потом, когда Мигель уже спал, Аги и Альваро долго и молча, лежали с открытыми глазами, глядя в ночной потолок, изредка освещавшийся светом редких далёких машин с ближайшей улицы. Каждый думал о своём. На завтра намечался тяжёлый день. Две команды должны были параллельно сработать по захвату крупных заложников. Одну – по захвату Дэна Митрионе – возглавляла Аги, вторую - по захвату бразильского консула Гомиде – Альваро.

   Они уснули только под утро. Их не покидало чувство беспокойства, предчувствие чего-то такого, что должно было изменить их жизнь. Но это было так глубоко внутри каждого, что осознать это они не могли. Просто беспокоились, как им казалось, без повода. Невроз…Неконтролируемое  беспокойство…

   И наступило утро.
Мигель  ещё спал, уткнувшись в подушку и мирно посапывая: он любил спать на животе, как  отец.
Аги встала рано, но задержалась, как всегда, чтобы привести себя в порядок.
А Альваро, едва  успев одеться и на бегу выпить кофе, скрылся за дверью квартиры также тихо, как и всегда в неё возвращался.
   Никто из них не предполагал, что встретиться им, всем вместе, доведётся теперь очень нескоро…

ОПЕРАЦИЯ «КОНСУЛ».
ПОХИЩЕНИЕ БРАЗИЛЬСКОГО КОНСУЛА 
АЛОИЗИО ДИАСА ГОМИДЕ

   Последний день июля семидесятого.
Особняк дипломатического представительства Бразилии в Уругвае располагался в живописном районе Парка Родо, у небольшого озерка, почти примыкающего к улице Доктора Антонио Марии Родригеса. Территория была ограждена роскошным забором из белого кирпича, облицованного лазурной мозаичной плиткой. Расточительство, излишество. Впрочем, красиво жить не запретишь!
Казалось, плиточная лазурь сливается с зеленью платанов, что росли перед забором, вдоль тротуаров, на протяжении всего периметра дипломатической территории.
Внутри, параллельно основному забору, было ещё одно ограждение - из металлической сетки. А между ограждениями были устроены посты свободного окарауливания территории, для собак. И бегали там уже знакомые нам симарроны – собаки сильные, умные с внимательным пытливым взглядом, натренированные на задержание нарушителей, вторгающихся в пределы их, собачьей территории. Вокруг дома курсировали три парных патруля – здоровенные  метисы  в армейской форме Вооружённых сил Бразилии.
Въездные ворота и вход на территорию охранялись такими же мордоворотами. Было вполне очевидно, что это были ребята из Национальной разведывательной службы Бразилии (SNI).63
В общем, эти парни были сродни уругвайским собакам: такой же пытливый взгляд, такой же трудный барьер, который, подбираясь к цели, надо будет преодолевать.
Но тупамарос не были бы тупамарос, а Альваро не был бы лучшим из них, если бы не придумал, как добиться своей цели. Хотя, как говаривал Аль Капоне, «Можно ли простить врага? Бог простит! Наша задача организовать его встречу».

   Ровно в семь сорок «десятка» Альваро  разместилась в четырёх автомобилях недалеко друг от друга. У всех без исключения были персональные «ходилки-говорилки».
«Комби»  Рассера с Альваро, Ферейро и Торнилло  занял позицию в пятидесяти метрах от въездных ворот на территорию консульского особняка.
«Фольксваген» Сонрисы с Арроганте замаскировался за зарослями кустарника, в месте, где две аллеи парка выходят к улице Доктора Антонио Марии Родригеса,  в тридцати метрах южнее въезда на территорию особняка.
«Фиат» Ончо с Лупо «удил рыбу» недалеко от юго-восточногой стороны территории консульского жилища, а «Волга» Ноло с Туссо  делала то же самое с северо-восточной стороны. В общем, особняк был, как бы обложен. Все внимательно слушали эфир.

   В семь сорок пять  Альваро коротко произнёс в микрофон:

- Внимание, входим – радиостанция пискнула, и эфирные шумы прекратились: до поры все стали соблюдать радиомолчание.

   Рассер подрулил к воротам особняка и посигналил. Альваро, как и все, кто находился в «Комби», был одет в комбинезон монтёра фирмы «Антель» - одной из старейших в Монтевидео телефонных компаний.

- Эй, ребята! Это дом консула? – проговорил он в переговорное устройство, вмонтированное прямо в ворота.

Через какое-то время «устройство» ответило вопросами на вопрос:

- А кто спрашивает? Что нужно?

Альваро отвечал уверенно по легенде.

- Мы из телефонной компании «Атель», от вас была заявка на ремонт линии связи на территории особняка.

   Действительно, такая заявка была сделана управляющим консульским хозяйством накануне, потому что люди Альваро, местах в десяти, повредили проводные телефонные линии, соединяющие особняк с основным кабелем. А  «радио-гений» Организации, Торнилло,  сделал всё так, что звонок о неисправностях на линии сам же потом и принял. Так что тут было всё чисто.

- Ждите... – в переговорном устройстве раздался щелчок отключения.

Ждать пришлось довольно долго, минут семь-десять. Но, наконец, «устройство» снова ожило.

- Эй! Вы ещё здесь?

- А куда же нам деться? Ожидаем…

- Сейчас мы откроем ворота, и вы остановите машину прямо возле будки охраны. При невыполнении этого требования будет применено оружие. Всё понятно? –  в произношении чувствовался португальский акцент.

   Альваро слышал от Аги, что, многие из живущих в Бразилии португальцев не перенимают бразильский акцент, хотя считается, что последний используется наибольшим количеством населения страны и более популярен даже у иностранцев, изучающих португальский, как иностранный. Говорят даже, что бразильский акцент не только более приятен на слух, но и используется в странах с более развитой экономикой. Спорное, конечно, утверждение. Но, тем не менее. Хотя многие полиглоты утверждают, что бразильский вариант португальского в мире воспринимается лучше.

   Всё это пронеслось у Альваро в голове. Но никак не в связи с интересом к изучению португальского языка, которым они иногда занимались с Аги. Тут было другое. Альваро насторожил этот акцент, как безопасника: неужели в охране не бразильцы, а более подготовленные наёмники из Португалии? Но рассуждать и анализировать было некогда: просто это была «зарубка» на всякий случай…

- Конечно… - уверенно ответил Альваро и подал условный знак особой готовности, в темпе нажав клавишу  включения радиостанции три раза: один длинный и два коротких сигнал. А сам  почему-то подумал: «Возле «будки»…Прямо, как у собак!»
   Ворота лязгнули, и электромотор потянул их вдоль ограждения.
Рассер аккуратно поставил машину перед шлагбаумом и погладил рукоятку пистолета с глушителем. Точно такие же пистолеты уже были наготове и у остальных членов команды Альваро.
За извилистой аллеей, ведущей к особняку, ни дверей, ни окон видно не было. На въезде дежурили трое  пехотинцев. Разведка Альваро работала над этим тщательно и определила всё, от времени смен и до поведенческих привычек тех, кто охранял въезд в особняк.
   Ворота закрылись. Альваро вышел из машины, чтобы предъявить документы.
Четыре выстрела, по звуку похожие на шлепки по щекам прозвучали почти одновременно: Аль в упор «убрал» подошедшего к нему сержанта, старшего смены, Рассер – попал точно в лоб пехотинцу, стоящему на изготовке с автоматом за шлагбаумом, а Ферейра двумя выстрелами обезвредил солдата, вставшего на прикрытии позади машины. Всё по задачам, чётко и быстро, без лишнего шума. Пока Альваро открывал шлагбаум, Ферейра и Торнилло заволокли трупы в «будку».

«Будка…будка, - проносилось в голове Альваро, - вот вам и будка, собаки»!
При этом не было у него никакой ненависти к этим парням. Как говорится ничего личного – просто каждый делал свою работу.
«А что? – думал Альваро, - Никто  никого не звал в Монтевидео, сами припёрлись. Ну, и что, что дипломатов охранять, и лады, что служба такая! Каждый делает своё дело»!

   Тем временем, машины, находившиеся до времени «в маскировке», поочерёдно подъехали ближе к воротам особняка, но оставались на некотором удалении от них, чтобы особо не привлекать внимания.
Ферейра открыл калитку и впустил на территорию консульства Ароганте, Лупо и Туссо. Остальные остались в машинах, в резерве, наготове.
Странно, но по данным разведчиков, ни в особняке, ни на территории консульства не было видеооборудования. Такая скупость и беспечность бразильцев была команде на руку.
Все уселись в «Комби» и Рассер спокойно поехал по аллее внутренней территории к парадному входу особняка. Территория была довольно большой: от ворот до здания – метров двести. Сразу за поворотом  наткнулись на парный патруль, который подал знак остановиться. Альваро вышел, понимая, что патрульным никто не сообщил о допуске машины на территорию и что сейчас могут возникнуть никому не нужные сложности. Он держал в руке листок бумаги и на ходу, левой рукой, протягивал его патрульным, как бы пытаясь показать, что ему выдали пропуск. И когда до патруля оставалось пара шагов, он молниеносно выхватил пистолет из-под ремня комбинезона, со спины, и выстрелил два раза. Меткости его мог позавидовать сегодня любой спецназовец: обе пули попали точно в цель – в лоб одному и в висок другому патрульному. Высыпавшиеся из машины, как горох из банки, Туссо, Лупо и Торнилло, помогли Альваро сволочь трупы с аллеи за аккуратно подстриженные  зелёные кусты.
   Двух других патрулей не было видно, и потому Альваро нервничал. Где они могли быть? Хорошо, если на территории. А что если  хотя бы один из них зашёл в здание попить кофе?
Впрочем, и на это был один и тот же план – напор и огонь! По-другому, как полагал Альваро, в этой ситуации, и быть не могло. Он давно уже принял для себя более простой путь к достижению цели, нежели делал это раньше: есть люди, которые к крови привыкают также естественно, как аристократы привыкают завтракать ароматным крепким чаем и хрустящей французской булкой с фуагрой!
   Ещё секунды - и машина остановилась у входа в особняк. Навстречу вышел человек в коричневом костюме с великолепным тёмно зелёным галстуком на белоснежной рубашке.

- Минутку господа. Кто вы и зачем здесь? Охрана мне почему-то не доложила  о вашем появлении.

- О, простите, мы не знаем, почему так получилось. Но мы представили им документы. Кажется, я с вами разговаривал по телефону вчера вечером по поводу ремонта телефонных линий?

- А-а-а! Да-да-да-да-да! – отвлёкся управляющий. Это был он. – Мы давно вас ждём, проходите в холл, я вам всё покажу. – Казалось, управляющий забыл о своих подозрениях.

«Покажешь, покажешь…», - подумал Альваро, - куда ты денешься! Всё покажешь, как миленький!».

- Эй, ребята! Возьмите инструменты и давайте за нами!– Альваро махнул рукой в сторону входа в холл. – А вы двое, - он указал на Торнилло и Туссо, - проверьте три внешние линии.

   Приглашать никого было и не нужно: каждый понимал, что следует делать. Арроганте, Ферейра и Лупо двинулись за Альваро и управляющим, а Торнилло и Туссо сделали вид, что пошли проверять линии. Но как только управляющий и часть команды скрылись в здании, Торнилло и Туссо заняли своё место в кустах, неподалёку от входа в особняк, чтобы контролировать  и охранять этот самый вход.
   Тем временем, Альваро, Арроганте, Ферейра и Лупо вместе с управляющим вошли в холл. И тут стало ясно: одна из патрульных пар в здании.

- Эй! Стоять! – зычно крикнул  ефрейтор – видимо старший в патрульной паре.

- Стоп, стоп, стоп, ребята! – зачастил управляющий. – Это монтёры из телефонной компании, они со мной.

- Ничего не знаем, порядок есть порядок! Ну-ка, давайте все, быстро, в комнату охраны, - показал он стволом автомата на дверь перед выходом из холла на улицу.

И сколько управляющий ни причитал, пришлось подчиниться и пройти к двери. Но как только тупамарос подошли к ней, тут же, в их руках сверкнули ножи, и трупы ефрейтора и солдата в мгновенье ока оказались в комнате охраны, а испуганный до ужаса управляющий, бледный как смерть, не мог произнести, ни слова.

Альваро попытался успокоить его и тихо спросил:

- Где  сейчас консул Гомиде? Этаж, комната?

Но управляющий молчал и ещё больше бледнел. Альваро  почувствовал острый запах мочи и перевёл взгляд к полу: его ботинки были в желтоватой луже…

- Ладно…Живи…Арроганте! Свяжи его, сунь ему в рот кляп! Да, запри его где-нибудь, но только не здесь, не в комнате охраны. Остальные - за мной.

   Удача не отвернулась от Альваро. Когда они поднялись на второй этаж, то сразу же увидели дверь, которую и решили проверить. Это был домашний кабинет Гомиде.
Консул удивлённо посмотрел на Альваро и его товарищей и, как показалось, всё понял.

- Вы тупамарос? – в голосе его не было ни испуга, ни надежды.

- Да, господин Гомиде, вы угадали. И вы  поедите с нами.

- А у меня есть выбор?

- Конечно, есть. Сопротивляться и умереть, шуметь и умереть, подавать знаки о похищении и умереть… Продолжать?

- Нет, не надо. Я всё понимаю. Могу ли я задать вам пару вопросов?

- Да, только быстро.

- Что будет с моей семьёй, с женой и детьми?

- Где они?

- В доме.

- Если вы будете вести себя тихо и благоразумно – обещаю: семью не тронем, и она будет в безопасности буквально через пять минут – ровно через это время я рассчитываю вместе с вами беспрепятственно покинуть территорию консульства.

- Хорошо, я думаю, мы друг друга поняли. О своей судьбе я не спрашиваю.

- И это правильно. Мы не станем вас связывать или заламывать вам руки. Но, имейте в виду: кругом наши люди и если вы…Ну, в общем вы понимаете…

- Можете не беспокоиться. Я не враг себе, а тем более своей семье.

- Ну, что, тогда пошли. Вы впереди, мы за вами. Машина «Комби» у входа, вам на переднее сиденье.

   Гомиде, молча, отложил стопку бумаг на край стола, встал, поправив элегантный пиджак, и двинулся к двери…

   Выйдя на улицу, Альваро увидел, что возле крыльца лежит труп ещё одного патрульного. Было ясно, что это та самая, третья патрульная пара. Но где же её второй боец? Альваро вопросительно посмотрел на  Торнилло и Туссо.

Туссо опустил голову.

- Ушёл он, я не успел. Стрелял, но не успел.

- Давно?

- Пять минут назад.

   Альваро подумал, что нет времени выяснять сейчас кто прав, а кто виноват. Но то, что упущенный патрульный может оказаться причиной провала команды, он понимал ясно.

- Понятно. Ты знаешь правило. - И не целясь, из-под руки, выстрелил Туссо прямо в сердце.

Торнилло перекорёжило: его лицо мгновенно стало серым.

- Что стоишь? Быстро в машину!- Альваро не кричал на Торнилло, а почти шипел на него, как змей.

   Торнилло, собственно и не боевик, а технарь, но навиделся в Организации всякого. Но такое - с ним было впервые. Хотя, он слышал и знал, что тупамаросовский закон суров: комбатант, упустивший врага, видевшего лица тупас, должен умереть…

    Альваро проверил все ли в машине и хорошо ли заперта левая передняя дверь салона,  скомандовал Рассеру «вперёд». На выезде все рассыпались по своим машинам. Фольксваген Сонрисы  и  «Фиат»  Ончо  рванули с места, но потом притормозили и пропустили «Комби» с заложником вперёд. И лишь «Волга» с Ноло ещё стояла: похоже, он так и не понял, что произошло?

- Эй, Ноло! Что застыл, как, ящерка? Жми на газ! – прокричал Альваро в «говорилку».

Ноло, кажется, отмер, и «Волга» потихоньку поехала за остальными машинами.

   Вся операция заняла не более двадцати минут. И около девяти утра, Гомиде уже был в «народной тюрьме».
   Все разъехались по своим делам, получив от Альваро предварительные указания. И только одного комбатанта не было на этой быстротечной постановке задач. Но Альваро не стал, ни у кого, спрашивать, где Ноло, а лишь кивнул головой Арроганте. Тот ответил ему тем же…

   Вечером того же дня Арроганте сидя в машине увидел, как Ноло выходит из полицейского участка. Уже смеркалось и Арроганте показалось, что сумерки  его прикроют. Он вёл Ноло всего один квартал, а потом, подъехав к тротуару, выстрелил ему в голову. Арро знал, что Ноло и Туссо родственники. Он не знал степени их родства. Но это было и неважно. Важно было только то, что Ноло родственные связи ставил выше интересов общего дела. Кто бы мог подумать? Ноло и полиция! Но факт остался фактом.
Арроганте уже хотел свернуть в переулок и бросить там угнанную машину. Но в это время взвизгнули где-то рядом тормоза и перед ним с полицейским разворотом остановились две патрульные машины. Он успел сделать лишь два выстрела и видел, как упал один полицейский, затем второй…А потом…
Пуля попала ему в горло, вторая - в  грудь, рядом с сердцем…
Последнее что он вспомнил перед тем, как навеки закрыть глаза – было лицо матери…

БЕСЕДЫ  С  ДРУГОМ

- Володя, а что ты там рассказывал об операции, которая должна была пройти параллельно с акцией по похищению Гомиде? – Толя, как всегда был дотошен и любопытен. Хотя, наверное, я строгий судья: быть может, это была обычная  здоровая любознательность.

- Да, собственно, ничего особенного. Всё то, что я тебе уже и рассказывал. Просто, на другом конце Монтевидео, в то же самое время, когда Альваро проводил операцию «Консул», Аги руководила операцией по похищению Митрионе.
И там всё обошлось без жертв. Правда, потом Митрионе был ранен, но это был случайный выстрел одного из команды тупамарос.
Собственно говоря, Митрионе банально выследили, потом догнали на машинах и преградили дорогу, а потом молниеносно запихнули в машину и увезли в подпольную «народную тюрьму».
Есть целый ряд противоречивых материалов о том, как похищали Гомиде. Помнишь, я рассказывал - есть такая версия -  что его похитили, как и Митрионе, на дороге, предварительно избив  его охранников. Но это не так. А если так, значит Альваро всё, о чём я написал, просто придумал. Но зачем ему это было нужно? Насколько я понял, он не был из тех, кому было важно, что называется  «покрасоваться»!

- Скажи, - Анатолий по старой совдеповской привычке разминал в пальцах сигарету, - а Гомиде потом отпустили? Насколько я знаю – да. Но, может, Альваро тебе рассказывал что-то такое, чего никто не знает?

- Да, нет, Толь, ничего такого. Насколько я знаю, третьего августа семидесятого года тупамарос выпустили захваченного ранее в заложники Перейру Минелли. Только с одной, собственно говоря, целью: чтобы он передал послание полиции от Организации. В нём герилья требовала освобождения всех политических заключённых в обмен на жизни Диаса Гомиде и Дэна Митрионе. Таким образом, судьбы обоих была фактически в руках верхушки правящей власти, а отказ от исполнения требований был равносилен вынесению смертного приговора заложникам. Но власти ведь понимали, что выполнив требования тупамарос, они создадут прецедент, для дальнейшего развития политического шантажа не только в Уругвае, но и во всей Латинской Америке. Власть долго решала, спорила сама с собой. Но, в конце концов, решила не идти, ни на какие переговоры с «Тупамарос».
Единственное, что потом мне досказал Альваро про похищение Гомиде, это то, что в доме, когда они туда вошли, были жена консула и шестеро его детей. Они в это время только поднялись – ведь было утро - и жена Гомиде, видимо была с детьми в большой детской спальне. Но их не стали трогать умышленно – это не входило в планы операции.
А  ещё Альваро мне рассказал, что, потом, после похищения консула, когда тот был уже в тюрьме, он много слышал о том, что жена консула – Мария Апарасида Гомиде – очень просила власти Уругвая о встрече с Альваро. Ну, понятно, же, что СМИ раструбили о том, что пойман преступник-тупас, который и устроил похищение консула.
Позже она даже писала письмо руководству «Тупамарос», обращалась к нему по радио и телевидению, умоляла, просила отпустить её супруга. Ей отвечали немногие. Среди них первой была жена бразильского журналиста, руководителя революционной бразильской  компартии, погибшего под пытками в начале семидесятого, Марио Алвеша де Соуса Виэйры  - Борхес Виэйра Алвеш. Её письмо ты можешь найти в книге  Хулио Кортасара «Книга Мануэля».64
   Но был и второй ответ жене  бразильского консула. Письмо было поручено подготовить – кому бы ты думал? Правильно! Это была Аги. Ей же было поручено проконтролировать, чтобы письмо попало лично в руки супруге бразильского дипломата.
Так вот, будучи в Лебедином, это письмо я держал в собственных руках. Тогда Альваро перевёл мне его, и я переписал его в свой блокнот. Зачем? Да, я и сам не знал, зачем? Наверное, чувствовал, что это когда-нибудь пригодится? И мне, и людям…
Ну, знаешь, так бывает, когда ты «на чуйке» делаешь то, чего делать вроде бы, и не обязан…
   Когда Аги  писала это письмо, то Альваро был в тюрьме и подвергался пыткам. И она это хорошо знала, хотя товарищи и старались беречь её от информации подобного рода. Поэтому и ответ жене Гомиде был с её стороны довольно жёстким…

- Так-так-так-так-так! – Толька по своей привычке любопытствовать, конечно же, от меня не отстал. – Ну-ка, ну-ка, где оно? И почему ты не включил его в свою повесть?

- Толя! Не беги впереди  паровоза! Во-первых, я повесть ещё не завершил, а во-вторых, я считаю необязательным включать этот эпизод в мою книгу: он не вписывается в мои представления о сюжете.

- О-о-о-о-о! – съёрничал Анатоль, - надо же, великий Ги де Мопассан! Давай, валяй, рассказывай!

- Ну, Ги, не Ги – а такого письма ни у кого, кроме меня нет.

- Ты только так никому не скажи, Володя, а то, как в бане, тазиками закидают!

- Это почему же? – спросил я совершенно без обиды.

- А ты что сможешь кому-то доказать подлинность этого текста?

Я смутился: действительно, подлинность этого документа, я теперь никому доказать уже не смогу. Но так ли это важно?

- А я Толь, никому ничего доказывать не собираюсь и не хочу. Потому что ни к чему это. Для меня главное, чтобы те, кто будет это читать, поняли, кто такие тупамарос, и почему смолоду надо на  «правильные лыжи» становиться….

- Ладно, ладно, - примирительно пробубнил Толька. Понимаю и принимаю. Давай читай…

   Я достал из сейфа перевод письма Аги к жене бразильского консула. Этот листок я хранил, как зеницу ока. Он был мне дорог, как и некоторые дневники Альваро, о которых я никогда Анатолию не говорил. Ибо даже ему, своему лучшему другу я не хотел отдавать в руки это сокровище.
И пожелтевший листок бумаги с моим почерком, но с текстом Аги ожил…

«Сеньора  Мария Апарасида Гомиде!
Неоднократно сталкиваюсь в СМИ с тем, как Вы, слёзно, просите за своего любимого мужа, отца ваших детей. Я понимаю Вас, ведь я сама мать и жена. И мой муж сейчас тоже находится в неволе. Возможно, Вы даже злорадствуете по поводу того, что тот, кто похитил вашего мужа, теперь наказан. Но не забывайте: ваш муж пока что у нас! И мы вольны с ним сделать то же самое, что делают с моим в тюрьме «Пунта-Карретас». Разве Вы знаете о том, как мы содержим вашего мужа? Не знаете?  Так я вам рассказываю: он здоров, каждый день к нему приходит врач, чтобы проверить состояние его здоровья. Он хорошо питается, пищу ему доставляют из ресторана. Его не бьют, не пытают и даже предоставляют возможность принять душ. Его просто удерживают в заточении в нашей «народной тюрьме», ибо он – то самое дипломатическое лицо, похищение которого имеет международный резонанс и способно оказать хоть какое-то влияние на освобождение политических заключённых в нашем родном Уругвае.
В отличие от вашего мужа, моего содержат то в яме, то в одиночной камере, без кровати или нар, и даже без стула или табурета, на которых можно было бы по-человечески, хотя бы присесть. Ему не дают, то есть, то спать. И пытают, пытают и пытают…
Спро;сите, откуда я это знаю? Но такие вопросы задаёт только тот, кто никогда не бывал в тюрьмах. А в них всегда есть связь со свободой, в том числе и обратная. И ничего с этим власти поделать никогда не смогут.
Вы говорите всем, что часто плачете. А я не плачу. Не плачу, наверное, потому, что жизнь приучила меня переносить все её тяготы стойко. Этому в своё время меня научили и в фашистском концлагере. И вспоминая те годы, я хочу вам сказать, что не дай Вам бог, оказаться в таком гиблом месте, как  концлагерь Аусвиц или уругвайская тюрьма «Пунта-Карретас»! Многие наши товарищи уже исчезли, сгинули в ней бесследно. Я знаю, что мой муж – пусть он и активный участник герильи, но он человек! – доведён до состояния, которое просто нельзя назвать человеческим! И после этого Вы смеете жаловаться на судьбу? Ваши страдания, сеньора, в сравнении с моими и страданиями сотен и сотен заключённых в тюрьме тупамарос, их симпатизантов, а также людей, угодивших туда по недоразумению – просто ничто!
Вы, наверное, скажите, что я жестока? Да, я жестока, но не более, чем режим нашего правительства или  бразильская диктатура!
Я не знаю, что будет дальше. Я не дипломат, я просто женщина в горе. Но я вам обещаю, что, если только мой муж умрёт или останется калекой в результате пыток, то я убью вашего мужа лично! И если его после того, как Вы получите это письмо, не прекратят пытать, то мы начнём пытать сеньора Гомиде.
Но это не значит, что я не желаю освобождения вашего супруга. Я думаю, что наше правительство способно понять, что решения об освобождении консула должно удовлетворять три стороны: правительство Уругвая, правительство Бразилии и  «Тупамарос»
                Подпись: Мария дель Кармен


-  Мария дель Кармен… Мария дель Кармен… Где то у тебя уже упоминался этот псевдоним Аги?

- Конечно. Это там, где  Аги под этим псевдонимом, вместе с Бидегайном, даёт интервью от имени руководства «Тупамарос» журналу «Пунто Финаль». Если ты помнишь, я  упоминал об этом: Аги имела много псевдонимов, на все случаи жизни. Помнишь, Вторую Конференцию «Тупамарос»? Там она была Марией Акоста. А в операции «Контегриль» - Элен Роналес. Обстановка требовала конспирации.

- А-а-а! Да-да-да-да! Вспомнил…

- Ну, вот, как-то так, Анатолий Батькович…

- Да, интересно, конечно…Ты знаешь, я даже и выразить не могу, как мне всё это интересно!

- Ну, по крайней мере, Толя, ты теперь представляешь, почему тема тупамарос и семьи Кастильо-Косински  меня никак не оставляет.
- Да, уж крепко не оставляет…
   Анатолий проговорил это не то серьёзно, не то с иронией. Но мне было всё равно, потому что история эта лежала во мне так глубоко, как порой глубоко в наших умах и душах, лежит мечта, которую непременно хочется осуществить, а потом рассказать людям о том, как она сбывалась…
                ___________________________________