Бог направил

I
До развилки дорог Степан добрался на попутке. Спрыгнул с машины, поправил вещмешок и зашагал в сторону небольшой деревушки. Ему было все равно куда идти, лишь бы где-нибудь приткнуться на первое время. Он устал за четыре года войны. Хотелось по-человечески отдохнуть и заняться мирным трудом.
Родные погибли в сорок первом, не осталось ни единой души.
- Теперь ты свободен, как ветер в поле, - со злостью подумал Степан. – Пред тобой вся Россия. Иди куда хочешь, делай что пожелаешь. Тридцать лет, а у тебя – ни кола, ни двора. Никому ты на хрен не нужен. Найду какую-нибудь бабенку в деревне, одиночек много нынче. Может, и приживусь. А дальше видно будет….
Далеко не поехал, выбор пал на Воронежскую область. Поначалу собирался ехать до Сибири, но долгая дорога утомила, вышел в чистом поле.
Июльская жара припекала плечи, он снял пропитанную солью гимнастерку, свернув, положил в мешок. Легкий ветерок приятно освежал заросшую волосами грудь солдата. С небольшого холма заметил петляющую в низине речку с прозрачной голубоватой водой. На другом берегу в заводи плескались дикие утки-шилохвостки, стайка чирков стремительно носилась вдоль реки.
- Красота-то какая! – Прошептал Степан. – Будет чем заняться. Хоть уток пострелять, хоть на рыбалку сходить. Остановлюсь здесь, уж больно понравилось.
Выбрав песчаное место, Степан разделся догола и с разбега бултыхнулся в воду. Вдоволь наплавался, вышел на песок. Достал гимнастерку, долго полоскал и отшаркивал въевшуюся пыль. Надев кальсоны, повесил ее на куст рябины, а сам развалился на траве. Мгновенно уснул, однако чуткий слух разведчика уловил пронзительный детский плач. Степан кинулся на крик, краем берега добежал до поворота реки и обомлел….
Метрах в пяти от деревянных мостков тонул ребенок. Девочка отчаянно барахталась в воде, голова со светлыми кудряшками то появлялась на поверхности, то вновь исчезала. На мостках стоял лопоухий малолетний пацан, время от времени громко плача. Степан бросился к девочке, поднял ее над головой. Вода доходила ему до груди, но дно было илистым и скользким. Девчушка от испуга вцепилась за шею спасителю. Вытаращив глазищи, заревела.
- Успокойся, дочка, мы уже на берегу, - произнес мужчина.
Мальчишка лет четырех радостно подбежал, схватил девочку за руку:
- Надя, Наденька…. Ты утонула?
Ребенок, всхлипывая, через силу улыбнулся:
- Да, Паша, чуть не утонула. Хорошо, что дядя шел мимо.
Надя благодарно прижалась всем телом к незнакомцу:
- Дяденька, а вы кто? Может, наш папка?
Парнишка с надеждой взглянул солдату в глаза:
- Ты наш папка, да? Наконец-то вернулся….
Степан обнял детей, почувствовал на щеке непрошенную слезу. Ему стало приятно, захотелось крепче стиснуть ребятишек в объятиях несмотря на то, что дети совершенно чужие. Он вдруг понял, что не сможет так просто пройти мимо этих сирот, разрушить их детские надежды.
- Да будь, что будет. Может, это моя судьба? Своих детей не было, хотя жена Лида была беременной. Так и не родился мой ребенок, вся семья вместе с родителями погибла от взрыва бомбы. Даже могилы нет, некуда положить цветы. Ну что же, если буду по нраву их матери, останусь жить, - решил он в одночасье.
Степан погладил ребятишек по головам, подмигнул:
- Постойте здесь, я за вещами сбегаю. Не идти же мне в одних кальсонах по деревне.
Быстро вернулся, дети не отошли и шага с места, ждали его появления. Увидев Степана, обрадовались, запрыгали и заголосили от восторга:
- Я знал, что он придет…. Это же наш папка родненький….
От этих слов сердце дрогнуло, как-то по-особому защемило:
- Господи, сколько же сирот осталось на белом свете, и всех жалко.
Взяв ребятишек за руки, он скомандовал:
- Вперед, белобрысые, скорее идем к мамке.
II
Склонившись на деревянным корытом, Анна стирала белье. Щелок разъедал и без того ободранные женские руки с проступившими венами. Развесила на веревку, принялась лупить деревянным валиком по грубому половику, лежавшему на скамье. На половину деревни разносились чавкающие жесткие удары. Вытерев лоб мокрой рукой, взглянула мельком в сторону реки. Увидела солдата, поднимавшегося в гору. За руки он вел ее детей. Валик шлепнулся на землю:
- Господи, неужели Василий живой? Похоронка еще в сорок втором пришла. Нет, не может быть. Значит, выжил.
Молодая женщина трижды перекрестилась, пристально вгляделась.:
- Нет, не он. Вася чуть ниже ростом, да и походка совсем другая. Да кто же это может быть?
Ребятня не в силах сдержать радость, вырвались вперед с криками:
- Мамочка! Папка с войны вернулся!
Анна растерялась, она уже прекрасно видела, что это не их отец, но как сказать детям?
Солдат остановился, приложил указательный палец к губам и подмигнул женщине. Она без слов поняла – он не хочет огорчать ее деток.
Мгновенно приняла решение, со слезами на глазах повисла на шее незнакомого солдата:
- Живой, слава тебе, Господи! Дождались….
- Да что же мы стоим посреди двора. Хозяйка, веди в дом, - громко произнес солдат. На ухо прошептал:
- Меня Степаном зовут, а как тебя?
- Аня, - тихо ответила женщина.
Степан прошел в горницу, осмотрелся. Кроме кровати и стола - в углу сундук и три табуретки. На стене висело старое пожелтевшее зеркало. Развязал вещмешок, поставил на стол:
- А ну-ка, ребятеш, доставайте из мешка все, что есть.
Пашка забрался на стол, начал выкладывать продукты.
Две большие банки американской тушенки, булка черного хлеба и кусочек прогорклого сала – это вся провизия на долгую дорогу солдату. Пацан покопался на дне вещмешка:
- Еще что-то нашел, поглядим.
Вытащил мешочек, похожий на кисет. Степан взял его в руки:
- Это мамке подарок.
Он выложил в ладонь круглые стеклянные бусы на прочной нитке. Надел Анне на шею, оценил:
- Тебе очень идет, носи на здоровье.
 Сразу вспомнил, как перед выездом из Германии обменял банку тушенки на стеклянные бусы. Немецкая девочка лет десяти предлагала русским солдатам это украшение в обмен на еду. Говорить не могла, лишь прикладывала палец ко рту. Сжалившись над голодным подростком, Степан отдал ей банку. Посмотрев бусы, бросил в вещмешок:
- Может, когда-нибудь и пригодятся. – Подумал он.
- Анна, кормить нас сегодня будешь?
Из кармана галифе достал складень, ловко открыл банку и нарезал хлеба. Кусочек сала аккуратно разделил на четыре части:
- Давайте, садитесь к столу.
Анна, глотая слезы, не могла решить, что же ей делать дальше. Боясь разреветься, положила в чашку вареной картошки, поставила в середину стола:
- Прости нас, Господи….
Уселись на три табуретки вчетвером, заговорили ложки об железную банку. Анна вдруг вскочила:
- Да что же это я, раззява, забыла совсем….
Из сундука вытащила половину бутылку водки, налила две стопки:
- Давай за Победу. Дай Бог тебе здоровья.
Едва выпили, Пашка сказал:
- Мама, Надя сегодня чуть не утонула. Я сильно испугался. Хорошо папка мимо проходил, спас Надюху. – Стопка выпала из руки матери, она побледнела:
- Наденька, это правда? Ну-ка, рассказывай….
Девочка смело призналась:
- Мама, не ругайся. Я же нечаянно. Хотела глубину померить и поскользнулась. Но я знала, что меня папка спасет, честное слово, он вовремя появился.
Сказав «спасибо», Степан вышел из-за стола. Откровенно зевнул. Анна взяла его за руку:
- Степан, ложись, отдохни. Прямо на одеяло ложись. Я баньку истоплю. Только он присел на кровать, как дети облепили его с обеих сторон, прильнули светлыми головами к груди. Аня, посмотрев на них, едва опять не заплакала. Ребятишки что-то наперебой рассказывали Степану, но он уже не слышал. Навалившись спиной на стену, засопел.
- Давайте на улицу, поиграйте где-нибудь. Пусть папка поспит, - прошептала Анна детям. Подтопив баню, присела на крыльцо, было о чем задуматься.
- Ума не приложу, как вести себя со Степаном. Наверное, он мужик хороший, не зря дети к нему потянулись. Ладно, чего я переживаю, время расставит все на свои места. Я ничего ни теряю. Да и он человек видный и симпатичный, жалко будет, если уйдет. Вдов вокруг не сосчитать, какая-нибудь да обогреет, - вздохнула она с сожалением.
Словно услышав ее мысли, громыхнула калитка. Нина, первая деревенская сплетница и завистливая женщина, издали улыбаясь, спросила:
- Аннушка, люди сказали, что у тебя Васька воротился? Ой, какое счастье тебе привалило. Да где же он есть? Может, кого из наших на фронте видел, спросить бы. Позови его, вдруг и правда кого встречал…. На всю деревню два старика осталось, остальные вдовы.
Анна поднялась, подошла вплотную:

- Нет, Нина, это не Васька. Солдат на постой напросился.
- Да как же так, ребятишки твои на всю деревню растрезвонили, что папка их пришел, - изумилась женщина. – Дети-то врать не будут.
Анна произнесла, словно оправдываясь:
- Откуда им отца родного знать. Надьке годик был, когда Василия забрали. Я в это время беременная Пашкой ходила, ты забыла, что ли…. – Ответила Анна. – Ты уж сильно-то не болтай бабам. Пусть ребятня думает, что правда отец вернулся. Хоть порадуются, у них и так-то жизнь невеселая, через день голодные ходят. Пойдем, Нина, я тебя провожу. – Хозяйка потянула гостью за руку.
Выйдя на дорогу, Анна окинула взглядом улицу. Домов осталось немного. Немцы, отступая, сожгли половину деревни. Многих расстреляли, ей с детьми повезло – успели спрятаться в яме, где хранили картошку. Она до сих пор благодарит Бога за то, что остались живы. Через два часа разбудила Степана:
- Вставай, баня готова. Вот на стуле трусы чистые и майка. Ваське когда-то брала, теперь куда их…. Вещи свои оставь в предбаннике, я потом состирну.
- Аня, может, не надо? Я и сам могу, на фронте нам никто не стирал, научились, - заупрямился Степан.
- Ну вот еще, выдумал…. Нечего бабскую работу делать, - настояла хозяйка. – Иди, мойся, потом я с ребятами пойду.
Крохотная банька топилась по-черному, слой копоти и сажи плотно облепил потолок и стены, добела был выскоблен полог и скамья. Степан плеснул горячей воды на каменку, выхватил из тазика запаренный веник. Ох, как же он напарился! До изнеможения хлестал себя по спине и груди, по ногам и рукам…. Жалел в те минуты только о том, что самому приходится поддавать пару. Вышел наружу, устало присел на чурку:
- Какая же благодать! Ничего нет лучше русской бани, отвык совсем за четыре года. Аж сердце заходится. Долго сидел, отдыхал пока не подошла Аня. Посмотрев на Степана, улыбнулась:
- Степа, что же ты так не аккуратно…. Всю спину сажей выгваздал. Сиди, сейчас я тебя отмою.
Набрав в ковшик теплой воды, ладонью стала смывать грязь. На широкой спине солдата увидела два больших шрама:
- От осколков, наверное, ладно, потом расспрошу. Чего ему душу бередить.
Она постирала обмундирование, пошла звать ребятишек в баню. Дети, на ходу срывая с себя одежду, наперегонки мчались мыться. Развесив белье, Анна принялась купать своих малышей.
III
Степан свернул самокрутку, сидел на крыльце и наслаждался вечерней прохладой. В свете заходящего солнца увидел Аню, идущую по тропинке к дому. Распустив мокрые черные волосы, она медленно шла босая, что-то напевая. Лучи просвечивали полотняную рубаху, под которой угадывались высокие груди и стройная фигура женщины. Солдат слегка опешил, в ночной рубахе Анна выглядела совершенно иначе, чем в старом ситцевом платье. Лицо красивее, брови чернее и губы ярче.
- Она ведь еще молодая. Наверное, младше меня будет. А что, если сделать ей предложение? Мужик я работящий и одинокий, да и дети по душе пришлись. Хотя сразу как-то неудобно, надо до завтра подождать. - Он подвинулся, кивнул головой:
- Садись, Аня, поговорим.
Она присела, натянула на колени рубаху:
- Говори, Степан, я слушаю.
Он махнул рукой:
- А, была не была…. Скажу прямо. Приглянулась ты мне, Анна, да и дети, словно прикипели. Хочу у тебя остаться, не на ночь, а навсегда. Идти мне некуда, один остался. Мужик я спокойный, да и руки не из задницы растут. По своей натуре однолюб, не люблю по чужим бабам шастать. Скажешь уходи – уйду сегодня же, гордость у меня есть. Что скажешь?
Анна продолжала гладить колени, она обдумывала слова солдата. Поднялась, положила руку ему на плечо:
- Пойдем, Степан, ужинать пора. Скоро спать ложиться. Чего греха таить, ты мне тоже по нраву. Попробуем жить вместе. Даст Бог – получиться.
На столе в деревянной чашке лежало несколько сваренных картофелин. Надя с Пашкой уже спали на материной кровати. Аня спустилась в подпол, достала квашенную капусту и соленых огурцов:
- Садись, Степа, поедим, что Бог послал. Ребятишки уже натрескались, спят без задних ног. Надо бы их на пол переложить.
- Ни к чему их будить, пусть спят. Я на полу лягу, - произнес Степан.
После ужина хозяйка постелила на пол просохшие половики, сверху бросила старый тулуп.
- Хоть немного мягче будет. Ложись, Степан, я лампу задую. – Он лег, прислушался к ее шагам. Вот она закрыла на крючок двери, вот загасила фитиль лампы, опять пошла…. Вдруг почувствовал, Аня легла рядом. Степан замер, слегка отодвинулся к стене. Она нащупала его руку, положила себе на грудь:
- Иди ко мне, Степан….
Сердце бешено заколотилось, в висках застучало. Степан повернулся набок, нагнулся над Анной. Их губы крепко слились в страстном поцелуе….
Утром их разбудила возня под одеялом, Пашка бесшумно пролез между ними:
- Хватит спать, уже петухи пропели.
Степан открыл глаза, на улице рассвело. В окошко бил луч солнца:
- Вот это ни хрена себе, вот поспал.
Аня принялась щекотать сына, он с визгом выскочил из ее рук. Подбежал к кровати, стал будить сестру:
- Соня, поднимайся, пойдем умываться.
- Уйди от меня, ушастик, я спать хочу, - бормотала сестренка.
Степан невольно обратил внимание на пацана, уши у него действительно были необычные, большие и без мочек.
- Это у него наследственное, у отца точно такие же были, - объяснила Аня. – У Нади нормальные, а Пашка немного лопоухий. Может, с возрастом пройдет.
- Точно такие уши я уже где-то видел, - подумал Степан. – Не помню где, но видел. Правда, уже давно.
Он вышел во двор, новыми глазами оглядел дом, баню и сарай:
- С чего начинать? Надо дров наколоть, скоро топить будет нечем.
Взяв в руки топор, принялся с наслаждением крушить березовые чурки. Подбежал Пашка, спросил:
- Пап, а можно я расколю? – Степан улыбнулся:
- Сынок, ты еще не сможешь. Подрасти немного, сила в руках должна появиться. Он опять посмотрел на уши пацана:
- Странно, не могу вспомнить, но я видел такие же.
Солнечные лучи насквозь просвечивали его локаторы, от этого они казались розового цвета. Надя незаметно подкралась к брату сзади, громко крикнула:
- Гав, гав….
Мальчишка вздрогнул, рванул бегом за убегавшей сестрой. Степан искренне рассмеялся, глядя на счастливых детей.
Три часа ушло на колку дров, сел на перекур. Подошла Анна, присела рядом:
- Пойдем, Степа, окрошку хлебать. Мяса, правда нету, но я сегодня первый огурчик сорвала. Редьки натерла, а батун уже давно есть. Сейчас ребятню позову.
Сидя за столом, Надя неожиданно спросила Анну:
- Мама, а почему ты папку Степаном называешь? Я ведь помню, его Васей называли?
Увидев, что Анна растерялась, Степан пришел на помощь:
- Так вышло, Наденька, на войне я потерял свои документы, пришлось взять чужие. За четыре года привык, что меня Степаном кличут, вот и решил оставить это имя. А тебе что не нравится, как меня зовут?
- Мне все нравится, папка он и есть папка. Лишь бы ты больше на войну не уходил, - рассудила девочка.
Подкрепившись окрошкой, ребятишки ушли гулять. Анна открыла сундук, достала картонную коробку с фотографиями, начала пересматривать:
- Сейчас я тебе фотки покажу. Это не то, это тоже не то…. Где-то была евошняя фотография, счас найду…. Ага, вот он, мой Васька Шкрамида, один единственный снимок. На, глянь….
Едва услышав фамилию мужа, Степан вскочил на ноги:
- Как ты сказал его фамилия? Повтори….
Аня тихо произнесла:
- Василий Шкрамида. Его родичи с Западной Украины приехали.
Степан взял фото в руки, стал пристально рассматривать. Лицо солдата помрачнело, он опустился на табурет и замолчал.
- Что с тобой, Степан? Ты его знаешь? – Забеспокоилась Анна. Солдат через силу произнес:
- Да, я его встречал. Сейчас расскажу.
IV
Сержант Степан Косухин с группой разведчиков подходил к последнему окопу. Здесь решили дождаться полной темноты, а дальше ползком на территорию немцев. Командование поставило задачу – во что бы то ни стало добыть «языка».
Батальон, в котором воевал сержант, расположился у края леса. Немецкие войска стояли в узловой станции, также недалеко от кромки смешанного леса. В лесную глушь противник не рисковал заходить, предпочитал более открытые места. Противников разделяло широкое поле протяженностью в пять километров. По железной дороге подходило подкрепление, но сколько и чего, советское командование не знало. Намечалось наступление, необходимо было узнать численность врага и, хотя бы приблизительное количество боевой техники. Точно такая же задача стояла перед немецким командованием, они неоднократно засылали разведчиков на территорию, занятую советскими войсками. И той, и другой стороне срочно нужны были данные о противнике. Однако все попытки добыть «языка» из вражеского расположения не увенчались успехом.
 В который раз Степан вел свою группу на ту сторону, надеясь на свой опыт. В окопе присели перекурить, еще раз проверить обмундирование и оружие. Неожиданно подошли двое красноармейцев, сели рядышком. Один из них смело напросился на разговор:
- Товарищ сержант, а как к вам в разведку попасть?  Стреляю я отлично, да и слух у меня хороший.
Он резким движением сдернул с головы шапку, солдаты прыснули от смеха…. Симпатичный белобрысый парень обладал огромными ушами, но самое основное – у ушей совершенно не было мочек. Солдат не смутился, видимо давно привык к своему изъяну. Степан улыбнулся:
- Ну что же, посмотрим, на что ты годишься. Как тебя звать, солдат?
Красноармеец козырнул:
- Василий Шкрамида, уроженец Воронежской области.
Дождавшись полной темноты, разведчики короткими перебежками двинулись на немецкие позиции. В начале ноября снегу насыпало немного, земля была наполовину голой, изрытое снарядами поле чернело воронками. Осторожно вел Степан своих бойцов, до колючей проволоки противника оставалось совсем немного – дальше начинались окопы захватчиков. С немецкой пунктуальностью, ровно через две минуты вспыхивали ракеты, лучи прожекторов прорезали тьму. Группа в составе пяти человек бросилась к ближайшей воронке, в этот момент яркий луч прожектора ударил в глаза последнему из бойцов. Разведчики затаились, но немцы на всякий случай с завидной точностью обстреляли подозрительный квадрат из минометов. К столбам с колючей проволокой подъехало несколько бронетранспортёров. Фароискатели шарили по полю, в надежде обнаружить группу разведчиков. Обстрел закончился, но вылезать из ямы сержант не рискнул, решил дождаться утра. Уже под утро дал команду отступать. Степан понял, что сегодня «языка» не возьмут.
Опять побежали, по-пластунски поползли по вздыбленной земле в сторону своего батальона. Немцы наугад обстреливали все поле из пулеметов, шальная пуля сразила одного из бойцов. Смертельно раненного солдата тащили к своим, бросить товарища не имели права. Оставалось совсем немного, каких-то двести метров…. Степану показалось, будто где-то в стороне послышался крик:
- Кто же мог кричать, ведь наши позиции совсем рядом…. Вглядываясь в кромешную тьму, уловил движение. Это могло означать только одно – немцы взяли «языка».
Остановил бойца, тихо скомандовал:
- Мужики, сдается мне, что немцы «языка» взяли. Всех надо уничтожить. При вспышке ракеты их будет видно, открываем плотный автоматный огонь. Приготовились….
Едва вспышка ракеты набрала наивысшую степень освещения, солдаты увидели трех немецких разведчиков, волокущих по земле человека в серой шинели.
- Огонь! – Приказал сержант, и четыре автомата одновременно выпустили сотни пуль. Минометной атаки противника не последовало, а это значило, что немцы ждут своих разведчиков.
- Кажется, всех уложили, - выдохнул облегченно Степан. – Может быть, заберем нашего? – Спросил он бойцов.
Два разведчика потащили раненного товарища дальше. Вместе с другом, Петром Квасовым, сержант осторожно двинулся в сторону убитых фашистов. Подползли ближе, Степан увидел, что один из немецких разведчиков шевельнулся. Он был полностью прикрыт телом погибшего советского воина.
- Петруха, смотри. Вот гад, из нашего солдатика щит сделал. Прикрылся, сволочь, - предупредил он товарища. Немец оказался живой, но тяжело ранен в ногу. Степан сообразил:
- Двоих мы не вытащим, скоро уже рассвет, надо идти за помощью. – Петро, вяжи немца, кляп забей в глотку. Я пока здесь останусь, а ты ползи к нашим. Буду ждать.
- Степан, надо ему ногу перевязать, а то как бы не сдох, - произнес Петька. - Я все сделаю, дуй быстрее до наших. Поторопись, - ответил сержант.
Связав руки разведчику, перетянул ремнем раненную ногу и засунул рукавицу в рот. На спину перевернул убитого красноармейца, хотел прикрыть веки, но на миг лицо солдата показалось знакомым…. Нагнулся ближе и снял шапку:
- Господи, да это же вчерашний солдатик, который просился в разведку. Кажется, Василий Шкрамида его зовут. Да, точно он. И уши большие…. Эх, Васька, Васька…. Говорил, что слух хороший…. Или задремал, или слишком тихо подобрались к тебе. Разве теперь узнаешь?
Через час подоспела подмога, раненного немца и убитого красноармейца потащили к окопам.
Василия Шкрамида вместе с умершим разведчиком схоронили на краю леса.
V
Анна тихо плакала, слушая рассказ солдата. Степан положил ей руки на плечи:
- Аня, послушай, сам Бог нас свел с тобой, это судьба. На мне лежит вина за смерть твоего мужа. Была война, и там убивают. Просто так случилось. Немцы все равно убили бы Василия или замучили до смерти. Погиб как герой, похоронен на русской земле, царствие ему небесное. Я решил – останусь с вами. Будем вместе жить и воспитывать детей, теперь они мои навсегда. Я их отец.
Анна поднялась, прижалась к груди Степана:
- Спасибо тебе, Степа, теперь хоть про Васю все знаю, на душе легче стало. Буду благодарить Бога, за то, что повернул тебя в нашу сторону. Направил к нам. Пойдем, посмотрим, что ребятишки делают.
Едва ступили на крыльцо, дети кинулись к ним с криками:
- Мам, пап, мы с Пашкой целую поляну земляники нашли. Пойдемте скорее, - тоненьким голоском кричала Надя.
Взяв родителей за руки, вместе побежали в сторону реки. Туда, где росла спелая земляника.