Глава 40

40.

Трудно сказать, когда эта странная дымка рассеялась, оставив по себе... Нет, вовсе не пустоту. Ощущение наполненности неким радостным напряжением - не таким жестким, как прежние колебания, но заполняющим ее изнутри отголосками прежнего зеленовато-голубого света. И здесь очень кстати оказались объятия Флоранс, которые она ослабила только лишь самую малость, но при этом оставила их на теле своей пациентки, обозначила их на ее коже, задавая, тем самым, некие чувственные координаты для возвращения в привычный мир...

И понемногу Лиза начала ощущать этот мир без искажения, связанного с погружением в зеленовато-голубое сияние. Здесь было тепло и уютно, от рук… Тех самых рук, которые все еще ее обнимали.

Дыхание девочки было ровным. При этом она чувствовала, что та, кто ее обнимает, дышит сейчас в том же самом ритме – неглубоко и очень аккуратно. То ли стесняясь, то ли просто не желая ее беспокоить.

Имело смысл открыть глаза… Но не хотелось. Хотелось продлить это странное ощущение чуть отстраненного единства с этой странной сущностью, которая умудрилась не только воплотиться в чужом теле, но и полностью переключить привычные ему, этому самому телу, обычные манеры и тактильные привычки на себя.

Да, если смотреть со стороны, ее обнимало тело миссис Эллоны Мэйбл. Но каждое действие, каждое движение выдавало присутствие в этом самом теле совершенно иной духовной сущности.

Это было не хорошо и не плохо. Это было… иначе. И происходящее здесь выглядело совершенно бредово, для обычного человека который - если рассказать ему обо всем происходящем искренне, честно и безо всяких недоговорок… Да он, наверняка, сразу же впал бы в ступор, лихорадочно соображая, как ему следует реагировать на столь неоднозначную информацию. То ли вызывать полицию, то ли бригаду психиатров… То ли просто бежать куда глаза глядят, от этого бреда! И подальше бежать, подальше!

Но Лиза уже привыкла к тому, что ее окружают странности. Наверное, для таких существ, как она, подобное было едва ли не нормой…

Поэтому, девочка обозначила свое пробуждение глубоким вздохом и только потом открыла глаза.

Естественно, Флоранс это почувствовала. Молодая женщина сразу же ослабила свои объятия. Тем самым обозначив для своей пациентки возможность освободиться, каковой девочка незамедлительно воспользовалась, мягко и аккуратно обозначив свое желание чуточку сменить позу. Флоранс немедленно ее отпустила, убрала руки и выпрямилась, вновь прислонившись спиной своей к настенным полкам.

Лиза также выпрямилась. При этом она осталась э-э-э… своей пятой точкой на верхней части ее бедер. Отметив, что никаких зудких ощущений на коже у нее теперь нет и в помине. Что радовало, да еще как!

Насчет окружающего пространства той части реального мира, где они сейчас находились. В общем, вокруг было все по-прежнему. Та самая странная кладовка, где стараниями прежнего хозяина этого дома было устроено место для телесного наказания его дочери... которая, на правах наследницы, определила его, это самое место, для той же самой цели - с поправкой на иного адресата всех этих болевых... приключений.

В кладовке по-прежнему горел свет. Впрочем, учитывая тот факт, что сумерки за окнами сменила почти настоящая темнота, освещение было более чем кстати. И в этом свете... все было видно.

Все вокруг. Кроме того, на что смотреть, почему-то, не хотелось. Вернее, на кого...

Не то, чтобы боязно. Просто, немного неловко. Все еще...

- Как ты?

Этим вопросом Флоранс отреагировала на ее движения. Девочка ответила тем, что пожала плечами. Для начала.

- Ну... там уже не болит... В смысле, не зудит, - расшифровала она свой жест словесно. - Думаю... твое лечение подействовало.

В финале этой фразы она попыталась улыбнуться. У нее это получилось. Почти без напряжения. Однако, странное дело... Только после того, как девочка сумела обозначить это мимический жест на лице своем, она рискнула посмотреть в лицо своему лекарю - теперешней ипостаси той самой темной сущности, что ее не так давно истязала.

То, что она увидела, было настолько неожиданным, что девочке на секунду показалось, будто она спит... Ну, или же находится в каком-то ином состоянии, на которое можно было бы списать внезапно нахлынувшее видение.

В самое первое мгновение, когда глаза девочки встретились с глазами адресата ее внимания, Лиза успела заметить черты лица своей Старшей и даже оценить их - уже без синяков на скулах и прочих искажений обычной ее внешности. И это радовало. Огорчало другое.

В следующее мгновение - а Лиза и вправду, сморгнула! - сквозь абрис лица миссис Эллоны Мэйбл проступили темные черты самой Флоранс. И главное, серые глаза той самой сущности, глубинной и темной, теперь сверкнули ярко и откровенно.

Лиза подумала, что это и вправду, какой-то глюк. А может быть, даже гипноз... внушение со стороны темной сущности. Девочка крепко зажмурилась, а после этого сразу же широко раскрыла свои глаза. Потом проделала это же самое мимическое упражнение на снятие наведенных зрительных галлюцинаций еще несколько раз - семь или даже восемь раз подряд!

Бесполезно. Смещение восприятия только усугубилось. И теперь девочка видела перед собою лицо Флоранс, чуть-чуть, самую малость, как будто штрихом обрамленное контуром лица своей Старшей. Все то же самое можно было сказать по поводу визуального соотношения их тел.

Девочка как-то чрезмерно резко соскользнула с ее ног и оказалась на коленях, на чуточку более отдаленной дистанции от молодой женщины. Окинула ее взглядом - сверху вниз, от лица к ногам, потом снизу вверх, обратно. Сомнений не осталось - лицо и тело Флоранс визуально проявились, почти что выпятились из лица и тела миссис Эллоны Мэйбл. Проступили как бы изнутри, почти что вытеснив зримое восприятие настоящего лица и тела.

- В чем дело, Лиза? - удивленно спросила ее Флоранс. - Я что, перестаралась с лечением? Неужели от моих усилий наша Элли так уж изменилась и... еще более похорошела? Вот уж не думала, что такое в принципе возможно! Она ведь у нас и без того весьма  недурна собою!

- Я... вижу тебя, - девочка пыталась сформулировать свою мысль. Ей это, в общем-то, удалось, хотя и с трудом... - Тебя, а не ее! Твои глаза, лицо, тело! Ты что, решила воплотиться в ней... полностью? Не смей!

- Ну... знаешь, это было бы весьма затруднительно! - рассмеялась адресат ее удивления.

Рассмеялась, обозначив на лице своем иную... чужую... можно сказать, потустороннюю улыбку.

- Боюсь, для этого подвига моих магических талантов вовсе не хватит, - добавила она. - Я вообще не уверена, что такое в принципе возможно - полная переделка тела изнутри, так сказать, под меня!

- Но тогда... почему я тебя вижу? - спросила Лиза. И тут же снова попыталась путано разъяснить сказанное:
- В смысле, вижу именно тебя, не ее?

- Ну... могу предположить, что это такой побочный эффект моего лечения, - ответила Флоранс, - необычный и занимательный!

Она сделала паузу и вопросительно взглянула на юную собеседницу, дескать, неужели ты все еще не поняла?

Визуально доступных признаков понимания на лице девочки вовсе не проявилось, поэтому полувоплощенная волшебница - а как еще ее называть? - вынуждена была дать некоторые пояснения. Из серии фантастикой о фантасмагории - но хотя бы как-то и что-то!

- Видишь ли, - сказала она, - по ходу лечения мне пришлось объединить нас с тобою особой субстанцией, изнутри нас обеих. Суть этого я вряд ли сейчас смогу объяснить тебе словесно... Впрочем, ты ее почувствовала, и она сработала, как надо. Остальное не так уж и важно!

Флоранс снова обозначила в своей речи риторическую паузу, видимо, желая как-то подчеркнуть факт значимости той самой загадочной субстанции, которую, наверняка, можно было увидеть только внутренним зрением. Лиза прекрасно помнила, что именно через это сияние - зеленовато-голубое - проходили те самые колебания, которые воздействовали на нее... Вернее, на них обеих. Но обсуждать все эти вещи, мистические и загадочные, она была совершенно не готова. 

- На некоторое время мы с тобой стали одним целым, - продолжила волшебница. - В динамике, - многозначительно добавила она. - Обычно так говорят про тех, кого связали, пардон, интимные отношения. Но то, что было между нами, это гораздо серьезнее, чувственнее и глубже... и вовсе без таких пошлостей!

- Ты... действовала вибрациями, изнутри нас обеих. И теперь мы... как бы настроены друг на друга, да?

Лиза высказала это в предположительном ключе, с эдакой неуверенной интонацией в голосе, ища поддержку и подтверждение высказанного у своей собеседницы. В ответ Флоранс улыбнулась ей, широко, искренне и откровенно. И даже кивнула головой, подтверждая сказанное.

- Ты - умничка! - заявила она, добавляя к жестам еще и словесное одобрение слов своей подопечной - да-да, именно так, именно это слово! - Ты схватываешь все на лету! Господи, как же это здорово, что ты можешь проявлять свою суть даже в такой несовершенной телесной оболочке! Браво, моя дорогая!

Флоранс протянула ей руку, и Лиза протянула в ответ свою. Непроизвольно, но вполне искренне. Молодая женщина потянула ее к себе - девочке пришлось придвинуться к ней, чуточку неловко переступив в ее сторону на коленях. Флоранс чуть наклонилась и одарила поцелуями каждый ее палец в отдельности - всего пять коротких поцелуев! А потом лукаво подмигнула своей смущенной подвластной.

- Я целую тебя... так же, как Элли? - спросила она с неким... особенным интересом в голосе.

- Нет, - Лиза отрицательно качнула головой. - У тебя получается это... вовсе иначе! Совсем по-другому. С закрытыми глазами не перепутаешь!

- Я рада! - искренне отозвалась на ее сентенцию взрослая собеседница. - Я с самого начала хотела, чтобы ты понимала... чувствовала нас с нею порознь, вовсе не как одно и то же! Ну, а теперь ты еще и будешь меня видеть, когда я стану проявляться в этом теле!

- Я... больше вас не перепутаю, - смущенно отозвалась Лиза.

Вообще-то, девочка хотела сказать ей нечто иное. Как раз о том, что впредь она напротив, постарается держать в своем уме, что носителем личности ее волшебной собеседницы все равно является миссис Эллона Мэйбл, ее, Лизы, Старшая. Однако Флоранс то ли прочла ее мысли, то ли просто почувствовала их суть... В общем, она ответила именно на невысказанное девочкой. Ответила точно и однозначно, без стеснения.

- Лиза, все уже прошло! - заявила Флоранс. - Мы с тобой... Да, мы вместе с тобой исправили наши, - она выделила это слово, - ошибки. Я излечила тело нашей Элли... и твое тело тоже! А ты мне в этом помогла! Девочка моя, ты даже не представляешь, как сильно ты мне помогла... и сейчас, и прежде! Спасибо тебе!

- А причем же здесь я? - с недоверием в голосе поинтересовалась девочка. - Я же не умею ничего... такого!

- Умеешь! - возразила волшебница. - Просто... некоторые твои таланты припрятаны, так сказать, про запас. И не спорь со мной, я была внутри тебя! Я лучше знаю!

- Я... просто не сопротивлялась тебе, - смущенно произнесла Лиза.

- И это лучшее, что ты могла сделать! - Флоранс немедленно подхватила ее мысль. - А дальше... ты все время непроизвольно подсказывала мне, как именно мне нужно действовать. Да одно только твое искреннее желание излечить следы на этом теле, - она указала на себя, - одно это помогло мне! Да еще как!

Девочка окончательно стушевалась, в то время как молодая женщина еще раз поцеловала ее руку и, отпустив ее, указала на зеркало, висевшее у входа.

- Будь так любезна, удостоверься в результатах моего лечения, - сказала она. - Посмотри сама, как это у меня... получилось!

Лиза немедленно воспользовалась этим ее, то ли предложением, то ли распоряжением. Поднялась на ноги и прошла в указанном направлении. Оказавшись перед зеркалом и повернувшись к нему спиной, она устроила, так сказать, смотрины своих «мягких мест», взглядом через плечо, с поворотами туда-сюда, и так, и сяк. Там действительно, не было уже никаких ярких полос, ссадин и прочего такого, зудкого и неприятного. Так... легкое покраснение, как будто девочка просто отсидела свою «пятую точку» на ногах у молодой женщины.

Лиза оглянулась на Флоранс. Та, наверняка, снова прочитала ее мысли. Просто потому, что немедленно обозначила на своих ногах эдакий массаж. Молодая женщина потерла те места на бедрах, которые покраснели, так сказать, зеркально - просто, от того, что девочка устраивалась на них чуточку ранее.

- Да-да! – подтвердила молодая женщина словесно. - У меня ноги затекли! Но это мелочи!

Произнеся это, Флоранс незамедлительно ей подмигнула и одновременно с тем улыбнулась.

- Давай будем считать, что это такой побочный эффект нашего с тобою лечения! - сказала она. - Между прочим, мы еще легко отделались! Ты согласна со мной?

Лиза не стала отвечать словами. Просто кивнула, а потом вернулась обратно и встав слева от молодой женщины, протянула ей руку, недвусмысленно предлагая ей подняться.

Флоранс немедленно воспользовалась этой ее помощью и встала на ноги. Не упуская инициативу в общении, молодая женщина широким жестом указала на одежду, которая, к этому времени частично уже оказалась на полу.

- Вот сейчас, я полагаю, нам действительно следует одеться! - сказала она. - Да и прибраться нам с тобою, привести здесь все в порядок, тоже не помешает!

Лиза снова кивнула и... не то, чтобы подчинилась ее требованию - или, может быть, исполнила ее желание, не суть! Просто, она сейчас сама хотела одеться, закрыть свое тело, подытожив тем самым, как состоявшееся лечение, так и все, что ему предшествовало. Поставить условную точку в этом эпизоде их «договорного» общения - более чем неоднозначного! 

Флоранс не стала просить у нее помощи, надевая предметы одеяния ее, Лизы, Старшей, наверняка, непривычные для столь древнего существа - возможно, застрявшего своими понятиями и привычками в тех временах и культурах, которые явно отличались некоторой ретроградностью, по сравнению с тем, что было привычно и самой миссис Эллоне Мэйбл, и ее воспитаннице. Впрочем, на сей раз темная сущность не стала разражаться гневными филиппиками, о том, что носить эти их одеяния - местные и нынешние - не подобает особам женского пола, и о том, что эти современные костюмы, лично для нее, в принципе неудобны. Возможно, в прошлых своих заявлениях по этому поводу, она несколько преувеличила личную склонность к старорежимным одеждам... А может быть, просто наловчилась уже и привыкла? Кто знает ее мысли? Увы, пока что Лиза не могла похвастаться тем, что входит в число лиц, имеющих такие возможности. Судя по всему, ситуация со связью между ними, именно в части телепатических умений, была несколько односторонняя. Во всяком случае, пока что все обстояло именно так.

[Здесь и далее по тексту «филиппика» значит обличительная речь - примечание Автора]

В общем, одевались они быстро, можно сказать, параллельно друг другу, однако, каждая сама. Когда процедура облачения в прежние одежды была, наконец-то, завершена, Флоранс посмотрела на девочку как-то уж очень серьезно и даже с грустью.

Кажется, она предполагала, что пришло время прощаться. Однако, у Лизы по этому поводу было несколько иное мнение.

Оставался разговор. Значимый и серьезный. Значимый - именно для девочки, которая очень хотела прояснить для себя кое-что важное. То, что, возможно, адресат ее интереса пожелала бы скрыть... Ну, или же отложить это все на некое неопределенное будущее время, отстоящее по шкале темпоральной протяженности в туманном далеко - где-то там, в следующих сеансах общения... или же еще дальше. 

Нет уж. Этот вопрос должен был быть прояснен именно здесь и сейчас. Немедленно. В стиле, «Куй железо, пока горячо!», и никак иначе!

Лиза повернулась к той, кто владела сейчас телом миссис Эллоны Мэйбл. Флоранс уже успела привести себя в порядок, как будто все ее заявления по поводу нежелания носить современные одежды были, мягко говоря, преувеличением. Между прочим, скорее всего, именно так все и было.

Но те слова не имели значения. В смысле, прежние ее слова. Важны были ответы на вопросы. На те самые вопросы, которые девочка собиралась ей задать.

Лиза помедлила немного, собралась с мыслями и, наконец-то, сумела сформулировать свое обращение к ней.

- Фло... - тихо сказала девочка. - Я хочу, чтобы ты мне кое-что рассказала. Честно. По возможности.

Крайнюю фразу Лиза произнесла с явным напряжением в голосе. Возможно, даже с неприязнью.

- Что именно? - поинтересовалась ее собеседница. - Я ведь все уже тебе и рассказала, и даже объяснила. Вроде бы.

Крайнюю фразу она как бы отзеркалила, вернув своей собеседнице многозначительное добавление, щедро сдобренное иронией.
 
- Я хочу знать, отчего ты в самом начале поступила со мною так сурово, если ты так любишь меня?

Эти слова девочка произнесла со всей серьезностью голоса и вида. Флоранс понимающе кивнула.

- Ты видишь в этом противоречие, и желаешь познать его суть и причины, так? - спросила она.

Лиза кивнула ей в ответ.

Флоранс тяжело вздохнула.

- Я попробую, - сказала она. - Только... ты уж не сердись, если мои объяснения покажутся тебе вздорными. Постарайся если уж не принять мои мотивы, то... хотя бы попытайся их понять!

 - Я попробую, - Лиза согласно кивнула ей.

Потом она выпрямилась - то ли для того, чтобы казаться выше и взрослее, то ли просто чтобы быть ближе к уровню глаз своей собеседницы - и замерла в ожидании обещанных разъяснений. 

Флоранс шумно вздохнула - вернее, вдохнула и выдохнула особым образом, чтобы успокоиться и привести свои мысли в порядок. И, выждав еще одну паузу, она попыталась начать.

- Я говорила тебе, что мы с тобой похожи, - сказала она. - Не телом, не внешней оболочкой, а по сути своей, изнутри, по истинным нашим проявлениям. В этом, истинном измерении, ты существо высокое... много выше меня. Прости, я, наверное, несколько вмешиваюсь в твою Игру, напоминая тебе о том, что ты попыталась забыть... для чистоты и остроты твоих новых впечатлений. Но я такая... безалаберная, бестактная и эгоистичная! И у меня нет иного способа дать тебе ключ к верификации моих утверждений, иначе как через напоминание о твоем свойстве, умении, таланте правильно чувствовать. Этот твой талант производен от той изумительной сущности, которая играет в воплощения среди миров Универсума, играет шутя и беспечно. И это ты настоящая, та, которую я повстречала и распознала в такой интересной телесной оболочке.

Произнеся это, Флоранс вопросительно поглядела на девочку, дескать, понимаешь ли ты и принимаешь ли мои слова? Лиза в ответ снова кивнула, не поясняя оттенков смысла этого своего жеста. Впрочем, собеседницу это вполне устроило.

- Так вот, - продолжила она. - Ты уж меня прости, но тебе придется чуточку приподнять твою чудную маску и... оценить то, что случилось со мною за несколько воплощений до этого. Я взываю к твоей сути и прошу тебя оценить небольшую частицу моего прошлого. Я... доверяюсь тебе, твоему чувству Справедливости.

- Я... понимаю тебя.

Лиза кивнула головой. Сейчас она ощущала себя несколько странно. С одной стороны, в обыденной жизни она чувствовала себя обычной... ну хорошо, почти что обычной девчонкой, со всеми привычными делами обыденности и бытовыми проблемами повседневности, спецификой физиологии и прочим. С другой стороны, Лиза точно знала о множестве странных проявлений своих особых внутренних свойств - тех, которые как бы заснули после смерти Мамы и начали понемногу пробуждаться только здесь, в доме миссис Эллоны Мэйбл. Начали пробуждаться в силу загадочных обстоятельств, которые завертели ее, закружили и вряд ли были подвластны ей самой. Скорее уж Кому-то, Кто много выше...   

И в этом смысле, была определенная логика в том, как Флоранс давала сейчас объяснения всех этих ее видений, ощущений и прочих странных проявлений - которые свойственны тем, кого Элли, ее Старшая, называет словом «ментат» - через специфику ее, Лизы, исходной метафизической личности. Через специфику ее души...

Лизе приходилось уже слышать о сути реинкарнаций. В той же самой «Энциклопедии Всякого», прежней ее настольной книге, когда-то подаренной Мамой, в одной из статей говорилось о том, что идея о перевоплощениях живых существ после смерти, это основа восточных учений, типа буддизма, индуизма и всяческого такого экзотического и даже языческого! Но здесь, кажется, все было несколько сложнее. Во всяком случае, никакими прежними грехами и благими поступками, воплощения Флоранс, а, возможно, и ее, Лизы, предопределены не были. Кажется, обе они вольны были выбирать себе жизненное воплощение на будущее, причем, Флоранс откровенно намекала на то, что Лиза могла это делать буквально играючи и даже в шутку!

Интересно, над кем она так подшутила? Когда воплотилась в этом мире в семье, где у нее, вроде бы, не было отца - во всяком случае, Мама о нем ничего никогда не говорила! Где ей пришлось жить... То переездами с места на место - Элли предположила, что они с Мамой даже скрывались... от кого-то таинственного и опасного! То бредовыми обрядами и религиозными сказками от монахинь-педагогов католического приюта. Впрочем, нынешнее место обитания ее, Лизу, вполне себе устраивало, несмотря на присутствие в нем эффектной болевой составляющей - поначалу от хозяйки дома сего, а теперь еще и от куда более загадочной сущности, обитающей в том же самом теле, что и ее, Лизы, Старшая!

Бред... Откровенный бред, с точки зрения любого нормального законопослушного обывателя!

Но может быть именно такой бред и устроила она себе сама, воплотившись в свое нынешнее тело? Кто ж его знает, как развлекаются подобные сущности и как они смотрят на земное житие-бытие, когда они свободны от бренных забот земного воплощения? Может быть там, в межзвездных далях - ну или где они там обретаются вне телесной оболочки? - для таких сущностей все это имеет вовсе иную цену? И может быть, они-то как раз питают к эдакому экстриму совсем другой интерес?

Возможно...

В общем, она вполне понимала, о чем пыталась говорить с нею эта потусторонняя сущность, волшебница, позаимствовавшая тело ее Старшей. И очередным кивком головы, девочка позволила Флоранс продолжать.

Молодая женщина кивнула ей в ответ и обозначила словесно еще целый ряд странных моментов мистического рода.

- Так вот... Когда я воплощалась впервые... В смысле, воплощалась осознанно, а не так как... до этого, - уточнила она, и Лиза кивнула, вовсе не в знак того, что поняла высказанное, а для того, чтобы собеседница продолжила, не вдаваясь в тонкости, те, которые можно будет уточнить позже. - Так вот, в тот раз я оказалась в этом мире за пару с лишним сотен лет до этого нашего с тобою разговора. В России из местного прошлого. Ты знаешь... есть множество близких миров, где история и география почти идентичны. Но в них есть, наверняка, какие-то свои частности, которые определяют их отличия в специфике их существования и развития. Моя память подсказывает мне, что мир, где я жила до этого, был несколько... иным. Хотя, это не точно. Ведь я по-настоящему помню свои воплощения только с того момента, когда решила, что буду определять их сама!

Флоранс глянула на нее, ожидая очередного подтверждения понимания, с ее стороны. Лиза снова кивнула, одобряя продолжение рассказа. При этом, она оставила для себя, в уме несколько вопросительных заметок, по поводу этой части ее рассказа Ну... так, на будущее.

- Так вот, в этом своем первом воплощении, совершенном по моей воле, я смогла контролировать только тот момент территориальной локализации физического генезиса - то есть, где именно мне предстоит воплощаться, - сказала Флоранс. - Оказывается, это очень сложно, сделать выбор и настоять своей волей на его реализации. Нужна привычка и... опыт, которого, как ты понимаешь, у меня не было. Поэтому я воплотилась... как попало. И, увы, мне пришлось повторить реализацию этой моей идеи, в крайне неудачных формах, несколько раз подряд, прежде чем я хотя бы немного научилась это делать правильно. Более или менее.

Она снова обозначила лицом своим некое огорчение от возможного непонимания со стороны девочки. Однако Лиза всем своим видом намекнула на обратное. И Флоранс вдохновилась. И на этот раз, кажется, она готова была поведать нечто значимое и вполне конкретное.

- Я воплотилась в бедной крестьянской семье, - сказала молодая женщина. - В нищем доме, где все, от мала до велика трудились, от зари до зари. Жили в тесном помещении - с условными перегородками в виде домотканых занавесок! - которое трудно было отапливать… Причем, зимой обитали там вместе со скотиной. Да-да, ее держали прямо там, в доме! - подчеркнула она. - Зимы в России и сейчас холодные, а уж тогда это было... нечто! Дров, как ни странно, в той лесной стране было мало. В смысле, жителям деревни их не очень-то разрешали заготавливать. В основном хворост да валежник. Поэтому экономили. Представляешь, какое ambre (в переносном смысле «запах», от ambre одного из ингредиентов дорогих духов, здесь используется в ироническом смысле – перевод с французского) там стояло?

- Представляю! - подтвердила Лиза, намекая на необходимость вернуться к основному содержанию ее рассказа. Впрочем, Флоранс не возражала.

- В те годы, - продолжила она, - крестьяне были в той стране низшим классом общества. Обездоленным и бесправным. Они целиком и полностью зависели от хозяев сельских пахотных земель и прочих угодий. Некоторые историки считают, что они жили там, на положении рабов... Примерно так наших, местных негров, держали как бесплатную рабочую силу до самой Гражданской войны. Но там, в России, в те времена, надо было делать несколько ироническую поправку, на общую расу подвластных с их хозяевами. И на общее их вероисповедание, в одной из версий христианской церкви - так называемое «православие». Некоторые всерьез уверяют, что по совокупному гнету государства и тогдашних хозяев, тамошняя зависимость крестьян была много хуже любого рабства. Сословие хозяев было очень специфичным. Господ-мужчин обозначали словом «barin» (здесь и далее в это главе латиницей передано звучание неких странных слов, непривычных слуху Лизы, слов, которые произносила по-английски сама Флоранс – примечание Автора), а женщин словом «barinya». Так вот, эти самые господа могли сделать со своими рабами, одной с ними расы и вероисповедания, все, что угодно. Большую часть своих рабов они заставляли возделывать земли... Естественно, бесплатно! Но при этом, часть крестьян господа из усадеб отрывали от земли и держали при себе, называя их «dvornya». Слуги... Такие, «домашние» рабы. И меня... затребовали из моей тогдашней семьи в число этой самой прислуги. Так я стала числиться в поместье, как «dvornya». Да, я стала домашней рабыней при одной из тамошних «barinya». И это считалось весьма завидной участью! По сравнению с тем, что в той стране судьба уготовила обычным крестьянам. Я была призвана служить в господский дом, чтобы, повинуясь своей хозяйке исполнять все ее желания и капризы.

- Именно там тебя... растлили.

Лиза позволила себе высказать такое... не слишком корректное замечание совсем не вопросительным тоном. Скорее, в полной уверенности соответствия сказанного былому. Впрочем, ее собеседница вовсе не обиделась.

- Это случилось... немного позже, - подтвердила Флоранс ее догадку. – На следующий день, после моего появления в господском доме, поздно вечером, почти что ночью, та... «barinya», которой я служила, овладела мною... в интимном смысле. Да, моя девочка... Мне было тогда... примерно столько же лет, сколько тебе сейчас. Я была с нею, в ее постели. Я подчинялась ее интимным ласкам, позволяла ей играть с моим телом так, как она хотела. Но я, отчего-то, не воспринимала это как нечто противоестественное... Поначалу все это было мне очень приятно... до тех пор, пока, в итоге, она не лишила меня девственности... уже не помню, каким-то особым предметом, или же просто пальцами. Было больно. Была кровь... И потом я до утра боялась пошевелиться, лежала рядом со спящей моей хозяйкой и думала, что если умирать, то лучше сейчас, когда темно и меня никто не видит такую... жалкую, измазанную засохшей кровью там, между ног... Но перед тем как это все случилось...

Флоранс судорожно вздохнула. Девочке показалось, что она сейчас разрыдается от тяжких своих воспоминаний. Но ее собеседница удержалась, просто сделала очередную паузу, пытаясь, наверное, сформулировать свои мысли более или менее корректно - применительно к восприятию своего адресата - и продолжила.

- Перед тем, как все это случилось, я прошла через несколько испытаний, - сказала она. - Накануне я оказалась в числе ее прислужниц, которые вчетвером обитали в комнате, которая называлась... «devichya». Моя хозяйка зашла туда, когда меня привели. Она... как-то странно на меня посмотрела и отдала какое-то распоряжение тамошней домоправительнице, такой... суровой женщине, имевшей право приказывать всем прислужницам того дома. Меня вымыли в бане, переменили одежду с домашней на... чистую - наверняка, во исполнение того самого распоряжения. Я переночевала на одном из лежаков, в компании прочих девушек-горничных. А дальше... 

Флоранс как-то нервно сглотнула - то ли купируя слезный спазм, то ли просто успокаивая нервы. Но все же нашла в себе силы продолжить снова.

- Моя тогдашняя хозяйка затребовала меня к себе утром, - сказала она. - Учинила мне эдакий... допрос с пристрастием, о том, как меня зовут, кто мои родители и что я умею из числа домашних умений - шить, прясть, готовить и прочее. Я честно ответила на все ее вопросы. Тогда мне было предложено раздеться для осмотра. Хозяйка говорила со мною вовсе не грубо но со странной интонацией. С особым интересом она наблюдала за тем, как я снимаю одежду. Ну, а потом... Она гладила мое тело там... и там... Ну, ты понимаешь...

- Да, - подтвердила Лиза, обозначив полное понимание намеков не только словесно, но еще и кивком головы.

Флоранс в ответ благодарно кивнула. Кажется, ей, понемногу становилось легче говорить обо всем ужасном, что когда-то с нею случилось. И она, наконец-то, смогла перейти к тому, что интересовало Лизу - поскольку явно связывало случившееся там и тогда с произошедшим здесь, сейчас и с нею.

- Я, конечно же, смущалась, - сказала Флоранс. - Но подумала, что так надо... зачем-то. Я не стала сопротивляться. Тем более что... щупала меня она недолго. Позволила одеться и приказала зайти к ней... вечером, попозже. 

Она вздохнула, но на этот раз пауза в ее речи оказалась куда короче, чем прежние. Кажется, молодая женщина сама себя торопила, в желании высказать все, что наболело, наросло у нее изнутри... Да, она явно нуждалась в такой внезапной... исповеди! 

- Когда я явилась... меня ждал сюрприз, - продолжила она. - Весь день прислужницы меня сторонились, посматривали на меня эдак странно - то ли с опаской, то ли с сожалением... А иные даже с завистью. Но никто не пожелал мне даже намекнуть на то, что меня ожидает! Я томилась одна, там в комнате для прислуги, не затребованная к исполнению каких-то распоряжений, в отличие от моих товарок. Вокруг, в отдалении и поблизости, происходила какая-то возня. И центром всего этого мелкого шевеления, кажется, была именно я! И наконец, я, по особому приказу, переданному мне одной из горничных - какой завистью сверкнули ее глаза, когда она мне его сообщила! - направилась в покои своей хозяйки. Когда я переступила порог передней комнаты ее личных помещений, то заметила, что в этой самой комнате горят несколько многосвечных канделбров - дорогое удовольствие в те времена! И тогда, в свете зажженных свечей, я увидела там...

Флоранс сделала очередную паузу. Но в этот раз Лиза предпочла ее прервать и заполнить самостоятельно.

- Ты увидела там скамейку и розги... наверняка разных сортов и размеров, - закончила она недосказанное. И молодая женщина кивнула головой.

- Да, там уже... все было приготовлено для моего сечения, - подтвердила она. - Все, как ты сказала... и это выглядело даже много страшнее, чем можно выразить словами! Увидев такое... я вздрогнула, и далее, по ходу произошедшего разговора, я все время посматривала, на те самые пугающие предметы. Хозяйка, естественно, замечала мои перепуганные взгляды. Кажется, они ей доставляли особое удовольствие,

- Могу себе представить! - Лиза поддержала ее своей репликой - с целью ободрить... ну и, доползти, наконец-то, своим слухом, до конца этой самой истории!

- Мне было сказано, - продолжила Флоранс, - что хозяйка желает иметь меня для личного услужения. А дальше... последовал перечень неких особых услуг, интимного плана, которые мне непременно предстояло ей оказывать. И я... не нашла, чем могла бы ей возразить. Просто сказала «Да!» на это ее... возмутительное предложение. После чего, я поинтересовалась, зачем в комнате находятся предметы для сечения. На что хозяйка мне любезно ответила, что время от времени будет потчевать меня тугой лозой - именно так она и сказала, эдаким возвышенным поэтическим слогом! Когда же я, в ужасе, пала на колени и начала молить ее сжалиться и сказать, чем же я перед нею успела провиниться, госпожа подошла ко мне поближе и с милой такой улыбкой заявила, что никаких провинностей за мною пока что не числится. Однако она желает посмотреть, как я поведу себя под лозой, смогу ли терпеть сечение так, как ей будет приятно и вообще, достаточно ли я буду красива, для того, чтобы возбудить ее желание! Вот так вот откровенно!

- Могу себе представить твое возмущение! -  искренне посочувствовала ей Лиза.

- Ты знаешь, Лиза... А я ведь тогда не возмущалась, - ответила на ее реплику Флоранс. - Я... не рискнула ей сопротивляться, когда она стала меня раздевать, - добавила она и тут же пояснила:
- Знаешь, в те времена хозяйка могла сделать со мною... Да все, что угодно могла она со мною сделать такого... нехорошего! Например, она вполне могла бы приказать меня высечь на конюшне... Тогда бы мною занялись мужчины, и это оказалось бы вдвойне страшно и унизительно! Меня могли выпороть плетьми публично - возле той самой конюшни был вкопан столб для подобных жестоких экзекуций, смотреть на которые специально собирали чуть ли не всю деревню. А еще... за сопротивление хозяйской воле крестьян в те ужасные времена отсылали на каторгу в Сибирь, жуткий край холодов и мошкары - кровососов, похуже москитов! Поэтому... я струсила. И позволила себя раздеть, уложить на скамейку и привязать. После чего, хозяйка жестоко секла меня - долго и больно, очень больно! Она истязала меня не торопясь, безжалостно, наслаждаясь каждым стоном моим, каждым криком! Наверное, ей понравилось то, как я кричала, как судорожно вздрагивало мое тело на скамейке, как смотрелась я, обнаженная и исхлестанная, в свете свечей. Потому что, когда все закончилось, когда веревочные путы были сброшены с моего тела, и мне было дозволено подняться... Ее лицо было возбужденным. Хозяйка приказала мне прибрать ошметки розог и свернуть веревки - при этом не велела мне одеваться. Она любовалась тем, как я, голая и исполосованная прутьями, исполняла ее распоряжение. Кажется, ее возбуждение все нарастало. Когда приказ был мною исполнен, она смазала мне высеченные места каким-то маслом, от которого на коже стало немного полегче. И вот тогда... Она приказала мне задуть свечи на всех канделябрах, кроме одного. Его мне пришлось взять с собой и подсвечивать путь моей госпоже, когда мы с нею дефилировали в сторону ее спальни. Она, будучи одета в изящное платье темного шелка, а я полностью обнаженная - мне даже одежду взять с собою дозволено не было, она вся осталась там, в передней комнате господских апартаментов. Вот там, в спальне все и случилось. Она овладела мною, грубо и безжалостно. Однако ты знаешь, в чем проблема?

Вопрос был явно риторический. Из серии, «Если хочешь дополнительно активизировать беседу - помоги говорящему, поддержи его словесно!» Впрочем, Лиза предпочла не отвечать на него вовсе - тем более что рассказ темной сущности явно подходил к своему логическому завершению, и следовало подумать уже о том, как пристроить к нему специальную словесную коду. Сформулированную точно, четко и в ее, Лизы, интересах.  Чтобы одержать победу в этом странном противостоянии - победу логическую и эмоциональную.

Флоранс устроил этот вариант - с многозначительным молчанием девочки. И она, своему же вопрошению, сама же и дала ответ.

- Тот вечер... и та ночь... - сказала молодая женщина, - В общем, они стали началом самого счастливого периода жизни моей - в том, самом первом моем осознанном воплощении. Четыре года странного бытия, где удовольствия перемежались страхом и унижением, а любовь... была утонченно-извращенной и удивительно жестокой. Впрочем, - дополнила она свой спич, - об этом я, наверное, расскажу тебе в другой раз. А сейчас...

Флоранс как-то смущенно улыбнулась.

- Прости меня за многословие! - сказала она. - Я, кажется, несколько увлеклась моими воспоминаниями!

- Пустяки! - откликнулась ей в тон девочка. - Это же все дело житейское! В конце концов... Мне было очень интересно узнать, откуда растут настоящие корни твоей жестокости. Ну что же... Благодарю тебя за то, что просветила меня! Теперь я буду знать, почему же ты все это мне устроила! Спасибо, моя дорогая!

Девочка исполнила некое подобие книксена, присев перед ней и одновременно с тем поклонившись адресату своих слов. Учитывая, что на ней вместо пышных юбок «галантного века» были обычные голубые джинсы, этот жест смотрелся более чем иронично.

Молодая женщина прекрасно поняла смысл этого движения. И нельзя сказать, что понимание это ее хоть как-то порадовало.

Но все было справедливо. Она же сама хотела честного разговора – и она его получила. А то, что беседа окажется обходительной и приятной – в смысле, вежливого избегания, в ходе такого общения, разных намеков на острые углы и проблемные места! – этого никто ведь и не обещал!

Лиза вела себя жестко и, по большому счету, правильно. Молодой женщине - вернее, мистической сущности, временно занявшей ее тело! - оставалось только принять это и выслушать девочку. Выслушать все, что она теперь скажет. Просто потому, что наступило ее время высказаться обо всем произошедшем между ними.

Флоранс не могла отказаться от разговора. Она сама его начала. А беседа предполагает высказывание - и выслушивание! - мнения и другой стороны, помимо инициатора разговора. И девочка не собиралась отказываться от своего права.

Спорить было бесполезно. Оставалось только выслушать ее.