Требс и Титов, кто эти люди?!

Не люблю когда меня не спрашивают. Это касается и работы. Собираюсь спокойно на вахту в одну жопу мира, а меня не спросив, отправляют в другую жопу. Да, может и бог с ней, с новой жопой, но все теплые вещи, спецовка, обувь, у меня в старом месте.
Немного поскандалив с руководством, я взял билет до Москвы. В Москве перебравшись с Павелецкого на Ярославский, я дожидаюсь поезда Москва- Воркута с прицепным вагоном до Усинска. Коми, я в коме.
Следующие полтора дня я еду в республику Коми.
Усинск - плюгавый городишко с население около сорока тысяч. Городишко построен по типу: мне дали маленький кусочек масла и большой кусок хлеба, поэтому нужно как-то размазать. ЖД вокзал находится километрах в пяти от самого города. Плюс промзона.
С поезда меня встретили, заселили в общагу, а на утро подсадили в грузовой мерс и я помчал. Вернее, мы помчали, с водилой.
Наша контора взяла новый подряд на месторождении имени Требса и Титова. Кто эти люди?!  Коми кончилось, начался ненецкий автономный округ. Вместе с Коми кончились деревья и вообще всякая растительность. Снег да снег кругом. Полторы снежные колеи, другой дороги здесь нет. Часов за десять преодолели. И вот я на новом месте.
Городок в чистом поле, лишь с одной стороны его окружали гурты грунта, который круглосуточно выковыривали из недр экскаваторы, грузили в вереницу самосвалов. И эти рабочие муравьи севера строили что-то новое.
Давно я не видел столько людей. Вместе с подрядчиками больше трёх сотен. А вот позаботиться об условиях- это никому не надо. Две крошечные баньки, наспех сделанные из располовиненного контейнера. Из-за отсутствия дров, баньки топят отработкой, мазутой. Истопник чёрен как ара Петра Великого. Чёрен и зол. И из двух зол ему совершенно нечего выбрать. Хотя он мог бы упасть без сил и быть съеден песцами.
Одна столовая, вечные очереди. Пожрать, помыться, посрать. Всюду очереди.
Пришлось сразу же впрягаться в работу, времени на раскачку нет. И так почти месяц без снабженца.
Утром снарядили пять самосвалов и на склад. Склад в ста десяти км от городка. Сто десять км по зимнику- это не сто десять км по асфальту. Расчетное время в пути от трёх часов до плюс бесконечности. Мы добрались за четыре часа. Потому что дорога- говно, потому что два КПП по дороге, которая говно.
Склад расположился на берегу Баренцева моря. Впервые на Севере видел неохраняемый склад. Видимо, здесь был полный ****ец.
На складе нет грузчиков, поэтому если нужен материал, то и грузите его сами. За два с половиной месяца вахты мне снился только вечно зеленый пено-экструдированный материал по имени ПЕНОПЛЭКС. Я его маму рот ****. В каждый совок помещается ровно пятьдесят шесть пачек этого говна, размеров два срок на шестьдесят сантиметров, толщиной пятьдесят миллиметров. До сих пор помню. А так как шарага наша занималась в основном дорожным строительством, то ПЕНОПЛЭКС был основным материалом.
Выезжаешь в шесть утра, приезжаешь в десять. В итоге не видишь ни завтрака, ни обеда, ни ужина, только зелёное говно. Сухпаёк вымотал меня физически, а похуизм начальства- морально.
Через два с половиной месяца я психанул и сказал, что если меня не сменят, то я уволюсь прямо сегодня. Подействовало. Меня действительно сменили. Прислали парнишку из офиса, румяного и нарядного как новогодняя ёлка, с которой быстро пооббилась спесь.
А я, наскоро передав «скипетр и державу» новому рабу, запрыгнул в уходящую за горизонт вахтовку. Мартовский снег проваливался под колёсами , машины висели на бровке, валялись в кювете, но наша вахтовка, приспустив колёса, медленно и верно шла намеченным курсом. И через сутки, тоже расстояние два с половиной месяца назад мы покрыли за десять часов, мы были в Усинске.
Усинск был по-прежнему размазан. Таксисты азеры- коренные жители, плюс-минус вахтовики, малые народы воняющие оленьим говном. Больше ничего примечательного.
На ЖД огромные очереди. Все вырвавшиеся из тундры штурмуют окошко кассы. Уехать отсюда- целая лотерея. Но мне подфортило, осталось место, даже нижнее, хоть и в последнем у параши плацкарте.
Поезд штурмует живая волна. Девятый вал набегает на вагоны и чугунное полотно содрогается. Я успеваю купить на вокзале две пары местных тапочек. Не знаю как они называются. Но красиво. Правда красота была пока они не оттаяли в вагоне. Оттаяв, от тапочек пошла такая вонь, как-будто у меня под полкой сидел и безостановочно срал олень. Я замотал подарки в два пакета, но всё равно амбре чувствовалось до самого Котласа.
Надо мной уютно расположился брат-вахтовик из братской же республики Беларусь. Этот гондон, упившись в первый же вечер, всю ночь, на манер дикой собаки Динго, выкидывал из под себя всё. Сначала слетела подушка, потом простынь, в конце и матрас превратился в ковер-самолет. Сначала, все нижние аккуратно подавали труженику Севера его потери. Но потом он всех просто заебал.
Утром, с «выкидышем» был произведен групповой ликбез, и даже братский опохмел пивом. Выкидыш чистосердечно признал вину и уполз в вагон-ресторан. Вернулся поздно вечером. С божьей помощью взобрался на свою полку и захрапел. Но уже через час, я услышал рвотные позывы героя Севера, учуял запах блевотины и, что самое прекрасное, увидел эту блевотину, ползущую сверху ко по стене. Это был ****ец. Я вскочил и въебал пидораса по спине. Пидорас, впрочем, никак не отреагировал. Я въебал ему повторно, но бульбаш только перевернулся на другой бок, почесав ушибленное место.
Я пошёл к проводнице. Говорю, так, мол и так, сверху пьяный в говно пидорас, то есть пассажир, который на меня блюёт. Выкиньте его нахуй из поезда и уберите его драники со стены.
Проводница обвела меня взглядом «дапошёлтынахуй» и сказала, что ничего сделать не может, он же тоже человек и пассажир! Вот, мандавошка. В итоге последние восемь часов я досыпал на полке с бельем, иного места не было.
Бульбаш спал крепко и даже в Злотоглавой ему всё еще снилось зелёное море тайги, сосущие лапу белые медведи и бог знает что еще. Сначала, я хотел дождаться этого пидораса на вокзале, но, возможно, он уехал обратно тем же поездом. Вахтовые пути неисповедимы.