Если порно звезды...

Если порно звезды зажигают...

«Бригаде грузчиков требуется идиот»
Объявление в газете.

Гоша – придурок. Так говорят все, кто его знает. Но те, кто его знает, относятся к нему с симпатией. То ли напрягся он слишком в момент своего рождения, то ли ушибли его ненароком, а может, не хватило витаминов в фундамент – теперь не важно. А важно, что кое-как, но все-таки он окончил шесть классов спецшколы для умственно отсталых детей. В армию его не взяли – из-за опасения, что, раздухарившись или для получения неожиданных жизненных впечатлений, он станет стрелять по своим. Зато нашей бригаде он пришелся кстати – физически силен как Геркулес, а в мозгах – просветы.
Но он не агрессивный. Наоборот, он имеет редкий дар боготворить другого человека только за то, что он другой, и может слушать его как марсианина, даже если он порет чушь. Или, например, он относится к дурнушкам как к принцессам. Попробуйте. Только искренно, как делает это Гоша, в минуты оргазма читающий им Пушкина, Лермонтова или Дементьева. И даже гражданка американских штатов Памела Мейсон не заметила его мозгового изъяна. А если и заметила, то простила из-за его души, большой и теплой как атлантический циклон.
Вот он стоит посередине двора, заключенный в шикарный белый костюм, который в нашей сибирской глубинке может напялить разве что олигарх, озверевший от обилия бабла.
– Спорим, снесу! Сто баксов! – азартно протягивает он мне руку для пари и улыбается вовсю ширь своего белозубого рта улыбкой кентавра.
– Да брось ты, Гоша. Снесешь, знаю.
– Нет, спорим.
– Кончай, вон твоя американка таращится. Не пугай ее.
– Спорим, что снесу, – с упрямством идиота приступает Гоша.
Чем-то он похож на Шона Конэри – взгляд мудреца и улыбка младенца. Если бы не его шесть классов спецшколы для умственно отсталых, возможно он стал бы одним из провинциальных клонов образцового ирландца.
– Нет, спорим, снесу. Сто баксов!
Он продолжает широко улыбаться, а глаза смотрят на собеседника «в обхват». Если он и идиот, то его идиотизм мягкий и комфортный – сиреневый вельвет. Разве могут у идиота быть такие крупные и ровные белые зубы?
Американка нервно выходит из Мерседеса. Белое платье и фата размером в фиговый лист корчатся на ветру. Следом выбирается ее импресарио мистер Пол, похожий на одесского маклера. Пижонская сигара во рту толстяка крошится от раздражения. Со страстью маньяка он пытается вернуть Гошу в машину. Но властный жест американки останавливает его. Она с восхищением смотрит на нашего товарища. Человек тридцать западных и российских репортеров сидят в машинах сопровождения и ждут развития событий.
– Гоша, кончай. Тебя ждут, – отмахиваемся мы. – Да и нет у нас таких денег! Все равно проиграем. Это ты у нас нынче богач.
– Спорим, за так снесу! – не унимается Гоша.
Из окон домов, окружающих двор, высовываются жильцы, из чего американка и репортеры понимают – разворачивается какое-то чисто русское шоу.
– Гошь, кончай. Тебя ждут.
Я киваю ребятам, мы вежливо оттесняем нашего друга и берем картонный пенал, стоящий в центре двора.
– Ша, люди! – Гоша встает на нашем пути и вынимает из кармана сто долларовую купюру. – Трофим, я плачу и несу. Один! Ты же знаешь!
Переводчик угодливо переводит американке. Мы удивленно смотрим на купюру.
– Гоша, да как же понесешь? Ты вон каким фрайером.
– Не твое дело.
Гоша сует мне купюру в карман и тем закрывает дискуссию.
Мы расступаемся. Он скидывает свой ослепительный пиджак, и тут взгляд его падает на импресарио.
– Паша, слушай, – показывает он мистеру Полу на картонный пенал, – здесь холодильник. Наш холодильник, ЗИЛ, он на двадцать кило тяжелее вашего вражеского, «Сименса». – Гоша кладет руку на пенал. – Спорим, что снесу его на третий этаж один, без посторонних! Двести баксов!
Лицо мистера Пола из недовольного становится злым. К Гоше подлетает переводчик и бормочет, что, дескать, мистер Пол огорчен – они не любят, когда нарушается порядок. Но переводчика Гоша отстраняет и наклоняет пенал, который с трудом поддается. – Ну как, Паша? Снесу? – пытает Гоша американца.
– Нас ждут в церкви, – донес переводчик слова Пола.
– Подождут.
Пол осуждающе смотрит на Памелу и затем вынимает из кармана две сто долларовые купюры. Это служит сигналом репортерам, которые должны увековечить свадьбу скандальной заморской дивы и сибирского грузчика. Шумная толпа с фото и телекамерами мгновенно заполняет двор.
– Гоша, неудобно, – вмешиваемся мы. – Ты бы предупредил, мы бы оделись.
– Да пошли они. Пусть знают, – с пафосом произносит Гоша. – Я же должен показать ей, что я умею.
Гоша раздевается. В тот момент, когда он снял свои ослепительные брюки, и под ними открылись черные семейные трусы, репортеры зааплодировали. Щелкают затворы, жужжат телекамеры, запечатлевая великолепный торс Гоши и эту самую реликвию советской поры – черную шторку. Громче всех ликует американка, растягивая рот в фарфоровой улыбке.
Гоша был профессионал. Он великолепно возносил на верхние этажи шкафы и телевизоры, кровати и стиральные машины. Однажды на спор он в одиночку поднял на второй этаж пианино. Но холодильник – это был его любимый жанр, художественный инструмент, клапан, через который его творческая натура сливалась с космосом. Здесь раскрывался его талант полной мерой. На спор или так, из любви, он мог поднять его на любой этаж. Без трюка здесь не обходилось, ибо требовалась не столько сила, сколько сноровка: главное – разместить груз на спине равномерно, и тогда удобно им балансировать.
– Трофим, плесни воды, чтобы прилип, – командует Гоша.
Тотчас является и ведро с водой. Мокрый Гоша подходит к коробке с холодильником, хлопает ее по бокам, обнимает ее любовно и, солнечно улыбаясь, смотрит на Памелу – именно ей зауральский тореадор посвятит своего быка. Гоша поворачивается к репортерам.
– Ну что, немчура? Удивимся? Это вам не фотки паскудные печатать. А то зажрались там, козлы, баб портите.
Глаза Гоши горят – настал его звездный час. Сейчас он покажет этим америкашкам, за какой сенсацией надо приезжать в Россию. Он обхватывает руками картонный пенал и пытается приподнять его. Холодильник не поддается. В репортерской толпе – смешок. На устах Пола змеиная улыбка. Но мы спокойны. Это любимый Гошин трюк, что-то вроде обманки. Гоша озабоченно качает головой, чешет в затылке и затем обращается к нам.
– Ну что, подсобим?
Вчетвером мы поднимаем холодильник и водружаем его на мокрую спину Гоши.
– Хорош! – командует.
Мы расступаемся. Импресарио что-то говорит нескольким репортерам. Те начинают снимать. Гоша машет рукой американке, сжимает руки в рукопожатии, адресовав этот жест репортерам, и медленно как корабль пустыни идет к подъезду. По ходу он рассылает в объективы воздушные поцелуи. Наконец он скрывается в подъезде, куда следом устремляются репортеры. Наиболее ретивые уже давно впереди Гоши и без устали фотографируют. Во дворе остаются американка, мистер Пол и кое-кто из свиты. Глаза жителей теперь устремляются к ним, появление которых поставило на уши весь город. Особенно интересует их американка. Они смотрят на нее жадно, как наверно теперь жадно по ночам смотрят порно журналы с ее изображениями.
Никто из нас не мог предположить, что из-за того порно журнала произойдет столько драматических событий. Хотя при чем здесь порно журнал? С таким же успехом причиной можно считать тот проклятый холодильник и Лермонтов на лунной постели. Но порно журнал – как отмашка и старт цепочки. Хотели мы тогда подшутить над Гошей. Застоявшаяся девственность у многих рождает пакостный протест. Стыдливые и целомудренные мужчины воспринимаются, как волосатая бородавка на нежной щеке. И хочется поглумиться – и надругаться. Почему так?
Сначала дразнили его анекдотами, причем искали самых паскудных. Он стыдился, обижался, а мы радовались. Потом раздобыли порно журнал и принесли ему показать, открыть, так сказать, глаза, мол, вот какие красивые девки есть на земле и на какие гнусные штуки они горазды.
– На, смотри, – сказал я, протягивая ему журнал. – Это тебе не холодильники по этажам таскать, и не дурнушек щупать между стихами. Учись по методу, так сказать, взаимного обучения.
Предполагалось, что ум Гоши сотрясется от порно журнала, и он действительно образуется и забросит свое ребячество – шалавам стихи в постели читать. Все, однако, вышло иначе.
Было воскресение. Я пришел к нему – не терпелось мне зреть результаты самообразования. Он встретил меня в своем убогом углу коммуналки. По своему обыкновению он был в черных семейных трусах. Но слов он не говорил. Какое-то горе обезмолвило его. Отчаяние растопырило его глаза. Из них текли слезы.
– Ты чего, Гоша?! – испугался я.
Он красноречивым жестом указал на злосчастный журнал, валявшийся на полу у стены. Я поднял его, раскрыл и пролистал. Все было, что и всегда.
– Гоша, что случилось?
– Зачем же они... так? – выдохнул Гоша сквозь рыдания и отошел к окну, задрав голову сушить слезы.
– Гоша, да они же б***и. Им так положено, – отечески сказал я, удивляясь безмерному его идиотизму. – У них работа такая.
Он быстро подошел ко мне, ткнул пальцем на страницу и отошел к окну. Я посмотрел на страницу. Ничего не было в ней необычного - мужики изощрялись с блондинкой, как и положено на страницах издания такого сорта.
– Ты что, знаешь ее?!
Этот вопрос я задал на всякий случай – откуда он может знать американку да еще порно диву? Хотя не исключено: вдруг с этой бабой он сидел в школе за одной партой спецшколы и она давала ему списывать задачки, а теперь на чужбине занимается своим поганым ремеслом?
В ответ Гоша взял с подоконника и протянул мне фотографию, вырезанную из какого-то иностранного журнала. Это был известный рекламный плакат, на котором Мэрилин Монро ловит подол своего платья, вздутый ветром.
– Ну и что? При чем здесь это?
– Похожа, – донеслось от окна многострадальное.
Я сличил. Действительно – фото и порно дива были похожи. Но это не дало мне никакого смыслового зерна. – Тебе что, она нравится? – показал я фото.
Он утвердительно мотнул головой.
– И ты думаешь, в журнале она?
– Не думаю.
– Так в чем же дело?!
Я уже злился и пытал его, вспотев, пока не понял. Оказывается наряду с образами дурнушек в капище его мутной души жил совсем другой образ – светлый, чистый образ звездной девушки, икона его снов и грез. Он боготворил ее как мечту. Судя по всему, этот образ отпочковался от Мэрилин Монро и все это время озарял его жизнь. Теперь же мечта опоганена, и мир обрушился. Мне стало жаль его, и я постарался объяснить, что его мечта и эта б***ь – не одно и то же. Безумие ставить между ним знак равенства.
Но он ставил, и в этом была роковая слабость сильного парня. Глаза его выражали нестерпимую душевную муку. Я чувствовал себя скверно, потому что еще и завидовал – передо мной стоял счастливейший человек. Его воображение находило кругом себя реальные подобия своим сумасшедшим фантомам. Это ж надо – найти девушку своей мечты в помойке. Правда, в данном случае случилось короткое замыкание. Вообще выходило, что это не он придурок – придурки мы, потому что питаемся падалью. Вместо того чтобы занести Гошу в красную книгу как ландыш или полевой колокольчик, мы цинично измазали калом его чудные грезы. Мы сделали в нем дырку, из которой теперь может уйти мечта, а вместе с нею и жизнь. Мы чувствовали себя козлами.
Каждый из нас на свой лад старался его развлечь и утешить. Кто-то посоветовал пригласить проститутку, и мы расспросили одну его корявую подружку. Нас интересовало – какой он был любовник. Оказалось, что Гоша не мальчик, но в постели очень стыдлив. Идею с проституткой пришлось забраковать, так как профессионализм в этой сфере не у всех рождает восторг и излечение, особенно у тех, для кого постель – сакральное.
Мы старались не оставлять его одного, так как в таком состоянии он может совершить все что угодно, вплоть до вскрытия себе вен. И вдруг он совершает такое, чего мы никак не могли предположить. Эти дни, как выяснилось, он тоже искал средства для самолечения и нашел. Он написал той шалаве из журнала письмо и отправил – в журнале имелся американский адрес редакции и даже ее имя. А черновик показал нам.
«Памела, девочка моя любимая! Я все понял. Эти козлы околдовали тебя. Наверно ты была бедной, и они это учли. Они накормили тебя, дали тебе баксы, а затем отравили тебя ядами и погасили твой мозг. Чувствы (в его редакции) оставили твое прекрасно небесное тело, и теперь эти америкосы продают его и гребут бабки. Они превратили дивную девочку в тряпку и ветошь. У нас за это бьют морду жестоко, Памела, и отшибают навсегда яйца. Нельзя таких девушек как ты превращать в гадость. Потерпи, любимая. Скоро я получу премию и приеду. Я спасу тебя. Тебя можно только на руках носить как самую дорогую шкатулку, как гнездо с райскими птичками, как елочную игрушку, как лесную паутину. Я приеду и согрею тебя, и ты оживешь, моя спящая царевна. Гоша».
Письмо потрясло нас. Мы поняли, что псих он неизлечимый, и объяснили, каких денег стоит добраться до Америки, что кроме денег нужен еще и паспорт, которого органы ему не дадут из-за слабых его мозгов. Гоша признался – спорол глупость. И тут же, не посоветовавшись с нами, он пишет вдогонку второе письмо – дескать, в ближайшее время его не выпустят из России, но если ей терпеть невмоготу, приезжай сама. И дает в этом письме ей совет – дескать, этих фотографов пусть обманет – мол, надо съездить в Россию подлечиться и окрепнуть, так как гнусные фотки истощают душу. В письме и на конверте он поставил свой обратный адрес: Россия, город и все остальное. Для солидности письмо было написано на бланке нашего мебельного магазина.
Все это, конечно, развлекло нас, но Гоша вроде унялся, повеселел и занялся обычным своим делом – таскать этажами мебель. И вдруг примерно через месяц в наш магазин приходит факс. Директор долго ломал голову. А чуть ли не в тот же день Гоша приходит на работу с ликующей идиотской улыбкой на лице и показывает нам телеграмму. Текст точно такой же, что и на факсе – чистейший английский язык. Мы разобрали только одно слово – Pamela. Но нам повезло – в тот день мы везли рояль одному высоколобому интеллигенту, а он чесал на английском как на клаве. Он и прочел, что эта самая Памела приезжает через две недели.
Потом уже, когда тетка эта приехала, мы узнали, как все у них там за океаном сложилось. Это у нас в России редакции журналов любят получать и читать письма. В Америке не то – если у тебя претензия или вопрос, беги в суд или шли адвоката. А в порно журнал и подавно никто не напишет. О чем писать? Бригада строителей выполнила план и посвящает свой трудовой подвиг такой-то шалаве, вдохновившей их? Так? Или – я недавно вышла замуж, а у моего мужа размер не тот или одышка. Нет, в порно журнал не пишут, потому что если смотришь и загораешься, значит, тебе ничего не нужно, а если смотришь и не загораешься, тогда тебе как трупу тоже ничего уже не нужно. Поэтому письмо всех удивило. Эмигрант из Одессы переводил, а редакция – в хохот и, опять же для хохмы (они тоже смешливый народ, америкосы), отдали письмо импресарио Памелы. Она была его бизнесом, и он вбухал в нее все свои деньги. Пол сначала хотел выбросить письмо, не ответ же писать – типа, приеду и сам твои яйца пощупаю – хорошо ли висят? А затем задумался Пол. Дела-то финансовые у него шли не шибко. Сел он за калькулятор, долго считал, писал чего-то на бумажках, а затем показывает письмо Памеле и говорит, что они едут в Россию с большой рекламной акцией, так как там хороший рынок для их аморальной продукции. Памела обрадовалась и сразу вспомнила, что ее прабабушка родом откуда-то из Сибири.
Воспламенился американец – по шпионским каналам раздобыл фото Гоши. Ничего. Вообще прохвост порядочный он был, импресарио, трудная конкурентная жизнь таким его сделала. Вот и изгаляются, чтобы сбыть свой тухлый товар. Пришлось Памеле учить русский язык и несколько эстрадных номеров, чтобы турне выглядело как по линии налаживания культурного обмена – вы нам порно звезду, мы вам грузчика.
Остальное мы узнали из газет. В разделе скандальной хроники этаким глумливым тоном сообщили, что прошел, дескать, слух: на днях с грандиозным танцевально-музыкальным шоу «Red & Hot» в Москву приезжает американская порно звезда Памела Мэйсон. Концерты с ее участием пройдут в концертном зале Россия, а в нескольких ночных клубах состоятся стрип шоу. Далее газеты написали, что поводом для приезда послужило то, что один молодой сибиряк, увидев ее в порно журнале, влюбился в нее и предложил ей выйти за него замуж. Поэтому после нескольких выступлений в Москве означенная звезда сразу же отправится в сибирские города для встречи с возлюбленным.
Дотошные журналисты знали свое дело, и, как говорят в таких случаях, на следующий день Гоша проснулся знаменитым. Вся эта возня вокруг него с интервью и фотовспышками нравилась ему как сладости. В этом смысле он был находкой для пишущей братии, ибо готов был давать интервью до бесконечности, а идиотская выходка с письмом превратилась в сказку.
Разумеется, в газетах появились скользкие статьи на тему – а нужны ли новой России заморские порно звезды? Своих, мол, хватает. Но некоторые газеты с пафосом сослались на классика – дескать, «если порно звезды зажигают, значит это кому-нибудь нужно» и потом следовали рассуждения психологов и сексологов о роли порно продукции в оздоровлении нации и стимулировании ее творческого подъема через либидо; с цифрами на руках доказывалось, как хорошо это для увеличения народонаселения и преодоления демографической ямы. То есть, эти американцы своей продукцией льют воду на нашу мельницу. Была и еще статья о том, как русские сибиряки идут спасать обалдевшую от распутства Америку.
Между тем настал день ее прилета. Кроме нас и выряженного Гоши в аэропорту ее встречали репортеры и представители городской администрации, так как Памела «отстегнула» 50 тысяч долларов для детей-сирот. Милиция отсекала и усмиряла любопытных, привлеченных слухом о бесплатной раздаче порно продукции. Были серьезные волнения и потерпевшие. Нас и Гошу в аэропорт на своей машине доставил директор мебельного магазина – из-за этой истории его торговые дела пошли в гору. Гоша выступал впереди всех. Впервые в жизни он надел выглаженный костюм и выстиранную сорочку. Смотрелся он эффектно – выше нас на голову, улыбка до ушей и короткая стрижка, словно только что из зоны. Мы гордились – все-таки он вырос в нашем коллективе. А суета вокруг нас внушала нам, что происходит нечто необычайное, просто мы по своему недомыслию не понимаем всей важности. Может и в самом деле Гоша станет спасителем нашего идеологического врага? Единственно, что смущало нас, так это его обувь. Носки были чистые, но вид портили не солидные босоножки (их он предпочитал всякой другой обуви).
Самолет приземляется, и вскоре в зал прилета вваливается толпа человек сто – охрана Памелы, музыканты, танцоры, прочая обслуга и даже свои американские репортеры. Присутствовали и наши, столичные, но она доверялась только своим. Оно и понятно – опасность возрождения периода холодной войны.
И вот появляется сама звезда. Сияет. Все перед ней расступаются, а она раздает направо и налево свои ослепительные фарфоровые улыбки и воздушные поцелуи. Мы, конечно, растерялись, вспоминая и сличая фотки из журнала с прибывшей, но при этом понимаем, что надо действовать. Как породистого коня подводим мы Гошу к ней. Звезда смотрит на него, с этаким наигранным испугом иностранной дивы вскидывает руки, потом изображает восторг и восхищение. Блицы стреляют, а она раздает им свою фарфоровую застывшую улыбку. И к Гошиной груди она затем приникает, а мордой – туда же, в объективы. Потом они целуются, и Памела с рекламным визгом подпрыгивает. Блицы естественно – как из пулемета. Противно нам стало, хотя понятное дело – рекламное производство. Процесс.
Потом поезд из Икарусов с белым мерсом и гаишником впереди отправился в город. В программе в тот день у них была пресс конференция, прием в мэрии, и вечером уже – первое эстрадное выступление, после которого банкет в нашем казино. Но предварительно вдруг Памела внесла изменения в программу, что нас, конечно, не могло не обидеть. По дороге она приказала остановиться возле самого лучшего универмага. И вот эта шара человек в пятьдесят вваливается в универмаг, и Памела (должно быть в машине разглядела наряд Гоши) все с той же фарфоровой улыбкой покупает Гоше белый костюм и туфли и заставляет его все это надеть. А наш наряд отправляется в мусор. Что значит – другие стандарты!
Поселились они в самой нашей лучшей гостинице. Свита разместилась там же. На пресс конференцию и на прием в мэрию (с коктейлем) нас, конечно, не пустили – рылом не вышли. Но на концерт мы пошли. Было много музыки, всякого света. Памела тоже что-то пела, плясала, все время поворачиваясь в сторону директорской ложи, где восседал Гоша,  импресарио Пол и мэр с женой. В конце артисты устроили групповой стриптиз.
После концерта мы мечтали попасть на банкет, накрытый в казино. Но нас не пускали – как мы ни старались, но на фоне местной элиты мы выглядели неприлично. Слава богу, подъехал Гоша. Охранники подозрительно нас оглядывали, поэтому мы держались чинно. Но с Гошей поговорить нам не удавалась – он бы в плотном кольце репортеров и всяких официальных лиц. Мы не обижались, мы завидовали и между собой посмеивались – дескать, придурок, а как взлетел.
Разумеется, в тот вечер мы крепко надрались халявы и вели себя развязно, пока нас не удалили. Мы, впрочем, и не возражали. Памела находилась в нашем городе три дня. Несколько раз мы пытались попасть к другану в отель, чтобы узнать – как у них там все сладилось. Но нас не пустили (по приказу Пола, как потом выяснилось). Мы загрустили – у Гоши праздник, а у нас в повестке дня снова – чужая мебель.
В день их отлета в Санкт Петербург (об этом мы узнали из газеты) Памела вдруг захотела венчаться с Гошей по православному обычаю. И вот она и вся свита отправились в церковь. Совершенно случайно они ехали по дороге, где стоял наш фургон, на котором мы привезли клиенту холодильник. Гоша увидел нас и остановил машину. Так мы увиделись. Но толком поговорить не удалось. Он только сказал, что вернется из Петербурга и обо всем расскажет. А потом всем присутствующим он предъявил свою визитную карточку – вознесение холодильника.
Из Петербурга он появился через неделю. Был наряден, под хмельком, сорил деньгами и хвастался, что собирается в Америку. Мы повторили ему, что нужен паспорт, который...
– Стоп! – воскликнул он и с шутовской гримасой вынул из кармана новенький заграничный паспорт.
– Сделали за два дня. А через неделю будет виза. Билет на самолет уже заказан.
И правду говорят – дуракам везет. Не без зависти мы спросили – зачем он летит? Гоша весьма деловым тоном сказал, что у него контракт с Полом. Мы заподозрили неладное. Выяснилось, что в Америке состоится их свадьба, которую Пол будет снимать на пленку.
– А первую брачную ночь?
– А как же. Само собой. Он такие бабки платит, – делово сообщил Гоша.
– Но ты вроде бы собирался ее спасать от порнухи.
– Конечно. Сниматься же она будет со мной.
Мы поняли, что он полный и необратимый идиот. И все равно мы здорово приуныли, но Гоша сказал, что никогда не оставит нас. Добрая душа, он устроил нам славный прощальный банкет.
В Америке он пробыл месяц и вернулся совершенно другим человеком. Он был хорошо одет и при деньгах. Он разыскал нас и повел в самый дорогой ресторан. Там он вел себя по свойски, курил сигару, любовался блестящим перстнем на пальце, а когда подали меню, стало ясно, что он уже хорошо разбирается в ресторанных блюдах. Прежде он не пил спиртного. Теперь заказал себе виски с содовой и выпил довольно много. За столом он рассказал нам, что порно бизнес теперь здорово интересует его.
– Ты стал порно звездой?
Он поведал тоном заговорщика – скоро поступят в продажу журналы – увидите. И затем рассказал о своих планах – как подписал с Полом контракт на три года и как затем вернется и откроет здесь свою фирму.
– Россия в этом смысле страна неограниченных возможностей.
Эта фраза была явно с чужого плеча. Мы очень удивились и напомнили ему, что однажды он резко и категорически осудил порнографию.
– Молодой был, – парировал наш товарищ. – Порно не превращает людей в скотов, как водка, табак и наркота. Только порно спасет Россию.
Хотя и было сказано это уверенно и безапелляционно, мысль также была чужеземная. Грустно нам стало, очень грустно. Вроде правильные вещи говорил Гоша, но веяло от них непроходимым идиотизмом. Из славного улыбчивого чудака, смотревшего на окружающих с восторгом, он превратился в прожженного и толстокожего делягу, уверенного в своей правоте. Но поразило нас другое: когда он был романтиком, он казался идиотом. Теперь же идиотизм в нем улетучился. Он был как все. Он выздоровел и стал нормальным.
Поели и попили мы знатно. В конце Гоша вдруг осмотрел залу и произнес, почесывая брюхо:
– Бабу бы.
Мы не поверили своим пьяным ушам. Разве Памела не насытила его?
– Она меня таким штукам научила, – самодовольно похвастался он. – Вот мы и посмотрим – на что годятся местные гетеры. Скольких берем?
Двое из наших засмущались и отказались, двое других согласились. Взяли трех шалав, которые уже крутились мухами вокруг. Вся компания вышла из ресторана. Хороший был вечер – веселый и грустный. Сперва Гоша хотел вести нас в гостиницу, но мы заупрямились, опасаясь проблем с милицией.
– Сопляки вы! – куражился Гоша. – Милиция на часах станет. Хотите?
Проститутки прыскали в кулачки, а унижать милицию не хотелось. Сговорились пойти к нему домой. Пока набирали водки, пива и закуски, Гоша как царь улицы ловил машины. Потом ехали шумно, как на тройке. Под светофором остановились, и тут увидели на противоположной стороне, как два мужика возятся вокруг холодильника, чтобы внести его в подъезд. С одного взгляда было видно – решили сэкономить на спецах. Надорвутся, точно надорвутся.
– Стоп машина! – вскричал Гоша.
Он выскочил, подбежал к мужикам и что-то стал возбужденно им объяснять, потом снял пиджак. Мы вышли из машины и поспешили к нему. Гоша был дружелюбен.
– Ребята, надо подсобить братьям. Они же не профи.
– Какие проблемы, – изготовились мы, чтобы доставить радость товарищу, который, видимо, хочет проститься с профессией своей молодости.
– Нет! – воскликнул Гоша. – Я  один. Спорим!
В глазах его сиял прежний идиотский кураж.
– Спорим, снесу один!
Мы предложили ему отдохнуть, тем более что на полный желудок такие эксперименты лучше не ставить.
– Спорим, снесу.
– Знаем, Гоша, знаем, снесешь.
Но он уже полыхал. Не добившись от нас понимания, он бросился к прохожим с просьбой заключить пари, что снесет этот холодильник на третий этаж в одиночку. Останавливать его было бесполезно. Собралась толпа. Гоша разделся до трусов, только теперь они были не семейные черные, а изящная белая чайка.
– Что, мужики, – оглядел Гоша собравшихся шальным взором. – Не верите, что снесу?
– Да верим, – отозвались несколько голосов. – Кому же и нести как не такому орлу.
– А кто не верит?
– Я не верю, – вылез откуда-то мужичонка с плохими зубами и дурным оскалом.
Гоша достал из портмоне пятьдесят долларов.
– Это тебе за то, что не веришь.
Мужичонка обомлел, словно ангел спустился ему на плечо
– Смотри, может последний раз, – гордо произнес Гоша и приказал одной проститутке вылить ему на спину бутылку минеральной воды, которую мы купили для продолжения застолья.
Мы еще пытались его отговорить, но было бесполезно. Тогда мы водрузили ему холодильник на спину, и он попер. Мы шли следом и незаметно для него поддерживали ношу, хотя это было в основном для самоутешения. Холодильник этот он снес, и затем вернулся к нашей компании. Пот катил по землистому лицу градом. Таким мы видели его впервые, поэтому поспешили домой.
Дома ему вроде бы полегчало. Он выпил виски, шутил с проститутками и даже одну взял на руки и кружился с ней по комнате. Однако ночью ему стало плохо, и его увезли на скорой. Утром, придя в больницу, мы узнали, что у нашего товарища случился заворот кишок, и надежды нет никакой. Мы хотели пройти к нему, но нас пустили только на следующий день – врач сказал, что жить ему осталось не больше суток. Гоша был плох, бредил и едва узнал нас.
Хоронила его только наша бригада да директор магазина. Мы кинулись искать адрес Памелы, но не нашли. Пришлось отстучать телеграмму в порно журнал. Но никто не приехал. Зато Гоша оставил нам денег с лихвой, так что поминки мы закатили по высшему разряду. А чтобы было веселей, пригласили тех трех проституток. В один тот вечер они успели полюбить Гошу и пролили на его могиле потоки искренних слез. За широким поминальным застольем мы всю ночь вспоминали Памелу, Пола и все события и пытались понять, что же произошло. И от этих усилий нам становилось хорошо. Потом мы окончательно решили, что он придурок, и по-другому быть не могло. Это примирило нас и поставило точку. На следующий день с легким сердцем и тяжелой похмельной головой мы вернулись к нашим мебелям. Но вместе с Гошей из нашей жизни ушел праздник – увы, по нашей вине. И в пору было давать объявление в газету: «Бригаде грузчиков требуется идиот».