Приют вечности

«Всех, кто стар и кто молод, что ныне живут,
В темноту одного за другим уведут
Жизнь дана не на век.
Как до нас уходили, Мы уйдем;
и за нами придут и уйдут.»
Омар Хайям

Проклятая экспедиция изначально стоила того, чтобы от нее отказаться.
Владимир Каперин был студентом третьего курса Института Биологических Наук. Студентом кому чертовски нравилось то, что он изучал. Всю жизнь его интересовало абсолютно все, что движется, растет, летает или ползает. Даже в школе, давным-давно, на уроках биологии, когда окружающие засыпали от скуки, слушая монотонную речь учителя, он единственный слушал, затаив дыхание. Володя был без ума от всех творений природы, знал цель и смысл своей жизни. Но лишь сейчас он понял в какую задницу его стремления его завели.
Владимир с удовольствием отправился в экспедицию, целью которой было исследование флоры и фауны отдаленных от цивилизации мест дикой природы.
Профессор заметил горящий энтузиазм юноши, изумился его трудолюбию и преданности науке. Отвергнув множество кандидатур, выбрал именно его на должность ассистента. Его добросовестность и рвение могли оказаться полезными.
Каперин вдруг ощутил себя победителем лотереи, которого угораздило сорвать джек-пот в несколько миллионов. Подумать только: бесплатная поездка на необитаемый остров где-то в Океании! Все серьезно - туда с ними поедет столько квалифицированных специалистов в зоологии, гербологии и мицелиологии, что его знания и рядом не стояли.
Сначала долго летели на самолете (единственное что тягалось с полетом по длительности - это сборы и инструктаж). Сперва над материком, потом вечность над океаном. Каперин почти пожалел, что в состав экспедиции они не взяли врача терапевта и кучу мази от геморроя. Одна радость - по-крайней мере не тянуло блевать. К счастью, его никогда не укачивало в самолетах. Чего нельзя было сказать о других "сильных умах" чьи желудки, к сожалению, таковыми не являлись.
И вот, наконец, они прилетели. Остров принял их очень тепло. Температура градусов под тридцать, куча москитов и прочей летающей нечисти, заметно убавили первоначальный энтузиазм.
Но только не у него: не замечая жары, кровососущих тварей и рептилий, он был зачарован райским уголком и многообразием экзотической жизни, которую раньше доводилось видеть лишь в учебниках.
Проводник, - чернокожий, едва говорящий по-английски, крупный мужик, вел их группу, вверх по заросшему бог знает чем склону. Верзила постоянно улыбался Владимиру, чем вызывал у него сильное беспокойство. Дорога шла к большому озеру среди тропиков где экспедиция намеревалась утроить  научно-исследовательский лагерь, где начнется сбор научного материала.
  Переводчик что-то объяснял ученым на языке, которого Владимир не знал, а те кивали умными головами и соглашались, в нетерпении ожидая, когда уже начнут заниматься тем, для чего приехали.
Дикарь-проводник монотонно вел процессию по местности, прорубаясь мачете через зеленый океан джунглей. Покрывшись потом и постоянно шлепая себя по открытым участкам кожи, Каперин начинал чувствовать раздражение.
Профессор Нежданов размеренно топал по живому ковру из поверженных растений, записывая что-то в записной книжке. Восхищенно, напоминая мальчика на ярмарке игрушек, он тыкал пальцами указывая на то или иное растение или животное. . Владимир был рад за него, усталость накапливалась и всё это уже порядком надоело.
К радости Володи, экспедиция решила сделать привал. Сняв с затекших плеч рюкзаки, они начали пить воду о чем-то тихо перешептываясь.
Кто-то закурил, кто-то просто стоял и наслаждался видом зарослей и живности кругом. Кто-то делал это одновременно. И лишь Владимир, единственный из всех, поддался истинному зову природы - ему захотелось отлить.
Подойдя к профессору, он негромко сказал ему о своих намерениях. Тот кивнув в ответ, сказал, что предупредит остальных, мол без него не уйдут.
Удовлетворенный этим Владимир сошел с тропы, прорубленной чернокожим и направился подальше от людей. Малая нужда терзала его уже полчаса, но он стеснялся отпроситься в туалет. Осторожно раздвигая руками мясистые стебли растений, доходящих ему до пояса, он удалялся все дальше и дальше. Володя всегда был очень стеснительным человеком, поэтому свидетелей, которые могут застать его за интимным делом, никогда не жаловал.
Он продвигался вперед, и, когда группа людей окончательно исчезла из виду, его правая нога вместо того, чтобы ступить на землю, предательски шагнула в пустоту, увлекая его вниз. Каперин не успел вскрикнуть, как осознал, что скатывается вниз по склону на почтенной скорости. Студент кубарем летел вниз, пытаясь ухватится хоть за какое-нибудь растение или пучок травы. Однако, каждый раз в его ладони оказывался лишь пустота или кусок тростника.
Володя скользил, летел кувырком и успевал радоваться, что еще не столкнулся деревом. Вдруг ствол массивного баобаба материализовался из мешанины мясистых стеблей, гнилых ветвей и мхов. Ударься он головой, наверное и остался бы лежать там навсегда, но удар пришелся в грудь, выбив из него сознание. Жестокий мир вокруг потемнел.
После пробуждения соображалось туго. Каперин ощущал головокружение и боль в груди. Он отметил по часам что, отключился всего на пару часов. К сожалению, никто за ним так и не пришел.
Осознание того, что он остался в джунглях один обожгло ужасом. Он пробовал кричать, надеясь, что его услышат, но голосовые связки подвели, и вскоре он мог лишь громко хрипеть. Боль в груди мешала дышать полной грудью. Страх душил разум, как анаконда кролика. Каперин заблудился и если он не сообразит что делать дальше, он обречен на смерть. Скованный паникой разум отказывался служить и находить рациональное решение. На ум стали приходить страшные картины грядущей смерти от хищников или истощения.
Мозг Каперина наконец выдал мысль, за которую тот уцепился с цепкостью утопающего.
«Рация! - вспыхнуло в мозгу»
Он пошарил рукой у бедра, где к ремню раньше крепилась стандартная походная рация.
Пальцы, испачканные в земле и соке растений, наконец нащупали чехол. Чехол оказался пуст. У Володи внутри словно что-то оборвалось... При падении чехол, вероятно, расстегнулся, и передатчик выпал. Володя пошарил внутри чехла и вытащил горстку влажной земли.
Ладно хоть остался рюкзак, набитый полезной всячиной.
Раскрыв его, Володя мельком осмотрел содержимое. Пластиковые коробочки, баночки для сбора образцов, теперь представляли собой россыпи осколков, которые валялись по всему рюкзаку. Каперин медленно, пытаясь не поранится, выгреб их, и продолжил раскопки. Плащ-дождевик сложенный в полиэтиленовый мешочек, походная аптечка, средство от комаров. Последнее выпало из аптечки и перемазало вещи внутри. Дополнительная бутылка с водой, запасное белье, несколько банок консервов. Вспомнив, что в рюкзаке есть еще внутренний карман. Он пошарил внутри и обнаружил внутри компас, щетку и мыло.
Студент-ботаник улыбнулся при виде круглой штуковины с красной стрелкой. Это его билет отсюда. Хотя карта местности бы тоже не помешала.
Владимир помнил, что группа двигалась с запада на восток. Теперь, зная расположение сторон света, он хотя бы приблизительно знал, куда двигаться. Явно лучше чем ничего. Заметно приободрившись, надев рюкзак на плечи, он двинулся в путь. Руки, обожженные о ядовитые растения, покраснели и начинали зудеть.
Иссекал пятый час его блужданий. Самым страшным было то, что местность вокруг, казалось, вообще не изменилась.
Владимир устало плелся напролом через буйные заросли растений, почти не обращая внимания на ожоги на руках. От влажной жары начинала кружиться голова. Каперина затошнило. Всё вокруг шептало ему лечь на землю, сдаться и уснуть.
Изредка над головой пролетали мохнатые создания. Улюлюкающими завываниями они вероятно хотели привлечь его внимание. Лемуры, макаки или гориллы - было решительно наплевать. Все потеряло смысл. Хотелось домой, в холод, где не было тварей, норовящих выпить его крови или укусить за ногу.
Страх почти притупился. Сознание распарилось от высокой температуры. Желание лечь и умереть становилось сильнее, шаги давались тяжелее. Кожу постоянно что-то покалывало или она просто начинала зудеть сама по себе. Казалось, что под одеждой что-то ползает. 
Прошло еще три часа. Вдруг стрелка компаса начала хаотично вращаться. Теперь север был везде.
Яркое солнце, почти полностью закрытое кронами деревьев, кажется отправлялось на боковую. Начинало темнеть.
Страх ночевки в джунглях окатил паникой. Теперь стало ясно, что надежды на спасение нет. Он, Владимир Каперин, студент третьего курса Института Биологических Наук обречён сгинуть в этом зеленом аду. Теперь казалось, что затея идти на восток вслепую не так уж и хороша.
Уж лучше он тогда просто в штаны надул. Ходил бы с мокрыми штанами, ну и что? Минутка позора, зато сейчас сидел бы в компании собратьев ботаников, обсуждая размножение богомолов.
Сознание угасало, и он шел почти не разбирая дороги. В высоких ботинках хлюпало. Грезы наслаивались на реальность, мечты о мороженом, холодной ванне и чистой одежде...
Но нет, там вдали... Это определенно не мираж, не видение. На опушке свободной от растительности, он увидел нечто сделанное руками человека. Он увидел крышу, грубые стены. Рукотворные формы ласкали измученный взгляд. Надежда на внезапное спасение прибавила сил. Мираж утопал в зарослях, хотя рядом едва угадывалась тропинка ведущая на участок вдали за хижиной, там джунгли были не такие густые.
Володя не мог поверить своим глазам: строения предполагали близкое нахождение людей, а люди это существа которые лишь за очень редким исключением, не сожрут тебя заживо или высосут твою кровь. Слово люди для него теперь было синонимом "спасения".
Небольшая приземистая хижина, хоть и построенная из подручных материалов, выглядела крепко. Широкое и приземистое, эта конструкция, высота которого была, вряд ли выше двух метров и шириной около четырех, одиноко утопала в океане тошнотворной зелени. Окон не было, не было и крыльца, фундамента и прочей архитектурной атрибутики. Зато была крыша - самое необходимое. Крыша, покрытая не то ветками, не то соломой, по-крайней была без отверстий и дырок. О большем сейчас нельзя было и мечтать.
Владимир осторожно осмотрелся и, не спеша входить внутрь хижины, побрел по тропинке, по которой, наверное, лет сто уже никто не ходил. Путешествие не было долгим: тропинка шла вверх по невысокому склону на котором располагался небольшой участок вытоптанной и скорее намеренно вырубленной -  опять же очень давно -  растительности, которая теперь охотно наверстывала упущенное.
Но не это показалось Каперину странным. Мурашки подобно маленьким лапкам тысячи сороконожек пробежались по спине. Вся усталость накопленная за день, мгновенно покинула тело. Он почувствовал озноб.
На полянке были разбросаны несколько десятков изувеченных временем могил. Несколько из них были настолько древними, что если бы не кайма, выложенная небольшими камнями, по периметру каждой, их вообще можно было не заметить. Совершенно очевидно, что возраст каждой из могил был разным: некоторые старше, некоторые заметно свежее. Также отличался стиль захоронений - это сразу бросалось в глаза. Последняя могила, самая "молодая" из всех, была непохожа на остальные, по-крайней мере тем, что на ней сохранилось жалкое подобие надгробного камня. Точнее камней: на земле на месте могилы был старательно выложен символ христианской веры - крест и ниже маленькими камушками угадывалось: Н.Х.
На других захоронениях также наблюдались причудливые выложенные камушками символы, студенту биофака незнакомые. Вероятно, они имели смысл для тех, чьи могилы украшали.
Кладбище на холме совершенно не вписывалось в окружение. Тревога обострилась. Дело было даже не в растительности, которая росла на этой полянке чересчур уж медленно, нет. Каперин напряг слух и не услышал ровным счетом ничего. Щебетание и пререкание птиц, от которого у него уже раскалывалась голова, теперь затихли. Не слышно было даже внезапного шороха которыми могла погрешить при передвижении любая тварь божья. Лишь завывание ветра и шелест его в густой листве по краям кладбища, да глубокое и взволнованное дыхание Владимира нарушали монолитную завесу тишины. И могилы подобно странного вида дверям, ведущие в страну мертвецов, безмолвно таращились на него с земли зловещими силуэтами.
«Все, хватит! - одернул себя Владимир, - Нет здесь ничего сверхъестественного, утомленный мозг играет со мной. Вот отдохну немного и начну соображать яснее!»
Мысль эта вроде помогла ему, но неопределенная тревога крепко засела в уголках сознания. Каперин развернулся и пошел прочь по тропинке, обратно к хижине.
Теперь в его голове роились навязчивые мысли. Мысли о кладбище. Откуда здесь, в богом забытых джунглях, настоящее человеческое кладбище? И кто эти люди, что спали в могилах на холме? Может быть здесь обитает племя какое зловредное? Вряд ли, будь-то каннибалы, они бы не стали хоронить своих гостей, ведь их нечастый рацион предполагает употребление в пищу даже костей. Да и какое к черту племя способно прожить на таком голодном пайке в одной хижине? По-крайней мере ни одно из тех которые он видел раньше в документальных фильмах.
Каперин предполагал, что ответы терпеливо дожидают его в примитивной постройке.  Он отметил, что звуки природы вернулись как только он удалился от могил.
Володя пошел к хибарке, намереваясь твердо намереваясь войти. Он нашел подобие двери: древнего вида занавесь или плед грязно-серого цвета, колыхавшуюся от ветерка. И когда он полный решимости войти внутрь, схватил рукой эту "дверь", то кусок грязно-серой материи так и остался у него в руках.
Сколько же лет здесь висит эта дрянь, -  подумал Володя, и готовясь увидеть в слабо освещенном помещении, пару-тройку размалеванных рож аборигенов готовых его сожрать, с опаской вошел внутрь.
Внутри ждала блаженная прохлада. В ноздри ударил сладковатый запах древности, какой иногда можно почувствовать в старых библиотеках и запах чего-то горьковатого. Вошел и встал как вкопанный, пригвоздив свой взгляд к ужасной находке. Нет, никаких аборигенов. По-крайней мере живых.
Вдоль дальней от дверного проема стены, располагалась, странного вида кровать, очевидно вырезанная из ствола огромного дерева. На кровати возлежал, истлевший скелет мертвеца. Нижняя челюсть покойника навеки была разинута в посмертном крике не то отчаяния, не то ужаса. Аборигеном или дикарем истлевший мертвец не был, о чем красноречиво говорила нормальная человеческая одежда На нем были чудом сохранившиеся брюки из плотной серой ткани с ветхими лампасами и льняная рубашка, изъеденная молью и временем. Вместо подушки покойник использовал, свернутую в несколько раз кожаную куртку. Тяжелые кожаные ботинки аккуратно пристроены у кровати один к одному, что говорило о том, что их обладатель при жизни был аккуратистом.
- Господи, боже мой, - выдохнул Вова и с трудом подавил желание удрать подальше от страшного обитателя хижины, от пустого взгляда   мертвых глазниц, смотревших в потолок, уже наверное целую вечность. Страх, утих также внезапно, как и появился. Его сменило любопытство.
Из всего находившейся внутри хижины, кроме трупа, разумеется, и его гардероба, Владимир приметил много интересного.
Справа от себя, в углу от прихожей, он приметил кучку пестрого тряпья. Нельзя было понять, что это были за тряпки и поэтому он, чтобы рассмотреть их поподробнее, пошевелил их носком своего ботинка. "Эффект занавески" повторился незамедлительно: лишь только он коснулся горы тряпок как она рассыпалась в пыль, как рассыпаются при касании сожженые листы бумаги.. Владимир сумел лишь разглядеть странного вида пуговицы (таких он не видел никогда), которые не так сильно подверглись пагубному воздействию времени, но поднимать он их не стал.
Слева же, у противоположной стены от "кровати", он увидел выдолбленную из камня глыбу (Владимир удивился, как такую громадину умудрились затащить внутрь) на которой лежали какие-то предметы. Вова, с опаской поглядывая на ссохшегося покойника, приблизился, чтобы рассмотреть диковинки.
В какой-то момент Вове показалось, что мертвец, увидев как он пытается прибрать к рукам его личные вещи, мгновенно вскочит с лежанки и оторвет ему голову. Но тот по-прежнему тихо спал сном без сновидений, совершенно не обращая внимания на покрывшегося испариной ботаника.
На глыбе, как на маленьком столике, под почтенным слоем паутины и пыли, лежали две маленькие, чуть больше брошюрок книжицы, в тонких обложках из кожи. На одной из них был изображен орел с распростертыми крыльями и свастикой.
«Немец!», - Володя с расширенными глазами снова поглядел на спящего.
Нацист в такой глуши. Немыслимо! - подумал он, -  Как такое возможно? Так далеко от континента, как же он тут оказался?
Рядом с книжицами лежала кобура из черной кожи. Из нее выглядывала, приманивая к себе рукоятка табельного пистолета.
Владимир никогда не питал страсти к оружию, но здесь любопытство взяло верх. Расстегнув кобуру, он вытащил из древний пистолет. Им оказался изрядно проржавевший "Борхардт Люгер" образца 1908 года - культовый пистолет Времен Второй Мировой, широко использовавшийся нацистами. Но для малограмотного в этой области Владимира Каперина, это был просто красивый пистолет с необычной ручкой и оригинальной формой ствола.
Отложив пистолет в сторону - у Вовы и мысли не возникло из него пострелять - он с интересом начал рассматривать книжицы. Одной из них -  со свастикой и орлом - оказался бумажник, в котором хранились документы усопшего. Последние почти не рассыпались в руках, и Вова начал с интересом их рассматривать. Он вытянул какую-то полуистлевшую бумажку которая, скорее всего, была либо военным билетом, либо пропуском. Неинтересно. По-немецки он все равно читать не умеет, хотя немного знает буквы и слова, но помогает мало. Вот если бы это была латынь…
Старая, пожелтевшая от времени фотография, на которой была изображена красивая женщина, которая приветливо улыбалась фотографу. Ее глаза ее радость совсем не выражали. У нее на коленях послушно сидел белокурый мальчик, задумчиво смотревший куда-то в даль.  На обороте фотографии было написано:
«Wir werden dich immer lieben. Deine Elisa unt Marcus»
 и в самом уголке дата:  «Marz 1939». 
Твои жена и ребенок, - подумал Владимир,  - Так и не дождались, - он снова посмотрел на труп, но уже без страха, с жалостью и сочувствием. -  нацист или нет, немец или русский не важно, живой человек. По крайней мере, был. Чем бы ты не занимался, твоя семья тебя любила. Он отложил фотографию в бумажник. Не найдя в нем больше ничего заслуживающего внимания отложил его в сторону.
Он взял в руки вторую книжицу, на только теперь убрав пыль, увидел тесненные на кожаной обложке буквы: PASS.
Он раскрыл. На него, с первой же страницы, уставился мужчина средних лет с суровым вытянутым к низу лицом и зеленоватыми глазами, в которых читалось едва заметная обеспокоенность. Он был в форме нацистского офицера: стальные орлы на воротничке, небольшая медаль Черный крест на груди. Владимир прочитал имя: Рихард фон Майер. Дальше непонятные слова на немецком. Звание и род войск наверное. Мелькнула надпись черными чернилами на пожелтевшей от времени бумаге: «Luftwaffe». Каперин не помнил точно, но это нечто вроде связанное с авиацией. Летчик значит. Теперь ясно, хотя и не до конца, почему тебя  занесло в такую даль. Что забыл немецкий офицер Второй Мировой, на далеких островах Океании, Каперин не знал. А что же он -  россиянин XXI века забыл в этой глуши? Да уж, действительно странная встреча.
Каперин обратил внимание на две лайковые перчатки, погребенные под толстым слоем пыли. Владимир оттряхнул и и увидел под ними еще одну вещицу. Еще одна книжица. Вова прочел на ее грязной и выцветшей обложке: Shreibung Buch. Осторожно, боясь, что этот артефакт рассыплется в прах прямо у него в руках, дрожащими от волнения пальцами, он открыл ее. Снова непонятные немецкие слова, куча цифр, и даже несколько причудливых рисунков. Начало его мало интересовало, он начал крайне осторожно перелистывать древние листочки, исписанные витиеватым, но разборчивым прочерком Рихарда. На последней странице, там, где надписи уже заканчивались, и начинались чистые листы, Владимир обратил внимание на одни из самых последних слов, несколько раз обведенных чернилами. В предложение, написанное на немецком, выделялись два подчеркнутых слова:
                Herr X.
"Герр Икс, значит, -  подумал Владимир, - Что бы это не значило, это несомненно, было важным. И это было важным незадолго до смерти Рихарда".
Внезапно его озарила догадка. Он вспомнил инициалы, тщательно и аккуратно выложенные на полузаросшей  могиле на холме. Сомнений в этом теперь быть не могло. Каперин был уверен, что Н.Х, и есть тот  Герр Икс, который был похоронен Рихардом, незадолго до смерти последнего. Причем похоронен Герр Икс был с почтением: фон Майер не поленился даже выложить крест на могиле.
  "А не может ли Х. значить не сокращение от фамилии, а то, что похороненный был неизвестен Майеру, был для него мистером Икс, - продолжал рассуждать Владимир, - и если это так, то откуда же взялся этот «Икс»?
Голова шла кругом от голода и усталости, и Владимир в конце концов решил не забивать себе голову разгадками тайн. Единственное, что ему сейчас требовалось, это хорошенько поесть и выспаться.
Он положил записную книжку на глыбу, оттряхнул руки от пыли, снял с себя рюкзак и положил его на пол.
Спальное место в хижине, Владимиру нужно было освободить - ведь надо же ему было где-то выспаться - причем как можно скорее: солнце уже начинало клониться за горизонт, грозя оставить Владимира с джунглями и покойником один на один в темноте.
Мысль пришла незамедлительно: усопшего надо было похоронить, только таким образом он смог бы избавится от трупа, не испытывая потом угрызений совести. И Вова даже знал, где упокоит Рихарда фон Майера - на кладбище неподалеку.
Оставалось только найти лопату или еще что-нибудь в этом роде - ведь насколько знал Владимир, могилы руками, цивилизованные люди не копают.
"Ведь если Майер откопал могилу значит, у него было лопата, ее надо лишь поискать," - подумал он и начал обшаривать комнату глазами. Долго искать не пришлось: к стене, сразу возле дверного проема - вот почему он не заметил ее сразу, -  была прислонена маленькая саперная лопата. На ней остались следы давно высохшей земли.
  Взяв лопату в руки он проверил ее на прочность. С удовлетворением Владимир заметил, что деревянная ручка еще крепка, хотя лезвие и было изрядно тронуто ржавчиной. Владимир, расстегнул рюкзак и извлек из него полиэтиленовый пакет с плащом-дождевиком внутри. Ловко расстегнув пакет, и вытащив дождевик наружу, он аккуратно расправил его на полу возле кровати.
Теперь оставалось самое неприятное: останки усопшего нужно было поместить на плащ-дождевик на полу, чтобы потом вынести их из хижины и закопать.
  Каперин не знал с чего начать: пустые глазницы таращившиеся в потолок, два ряда желтых от времени зубов с застывшим криком, не давали ему это сделать. Брезгливость, смешанная с животным страхом сковала его в параличе нерешительности. И кто знает, как долго он бы так стоял если бы не вспомнил грустные глаза Элизы Майер, что не так давно смотрели на него с древней фотографии в бумажнике. Этот труп ведь когда-то был живым человеком, у которого была женщина и сын которые любили его, ждали его дома. Сын, вероятно, уже вырос, а жена, скорее всего умерла. Рихард лежит здесь уже бог знает сколько лет, в ожидании того, чтобы его по-человечески предали земле. Он никогда больше не увидит своей прекрасной жены, никогда не потреплет волосы своего сына, и, уж тем более, никогда не услышит голоса своих внуков.
В сердце Володи проснулось сочувствие. Сострадание помогло победить страх и отвращение. Владимир Каперин решил оказать Рихарду фон Майеру последнюю услугу.
Осторожно, приподняв за спину иссохшийся скелет, он бережно, следя за тем, чтобы череп бедняги не свалился на пол, водрузил останки летчика на плащ.
Затем, он завязал рукава плаща на груди у мертвеца и, положив сверху лопатку, взял его на руки, удивившись тому, как легка его ноша. Владимир вышел из хижины и медленно, боясь споткнуться и уронить останки на землю, направился по тропинке к захоронениям.
Оказавшись среди мертвецов, он так же бережно положил останки на землю и, взяв руки саперную лопатку начал медленно копать. Хотя он и выбрал место явно отдаленное от остальных могил, едва начав копать, лезвие лопатки уперлось во что-то твердое. Владимир отбросил в сторону землю и расчистил место стыка с твердым предметом. Лопатка угодила прямо в череп другого погребенного, давая понять, что место занято. Череп оказался таким древним, что лопата изуродовала его раскрошив лобную кость.
"Странно, - подумал Владимир, - ведь здесь же не было могилы? Как тут оказалась эта черепушка?"
Времени рассуждать не было. Он забросал ямку землей и, выбрав уже другое место, начал копать снова. Он опять наткнулся на кости: на этот раз на чью-то грудную клетку. Выбрав другое место, снова начал копать. Ситуация повторилась еще четыре раза, пока уже совсем отчаявшийся и измотанный Володя не найдя свободного места, положил останки Рихарда, почти в притык с чьими-то костями.
"Откуда здесь так много покойников, - тревожно подумал Вова, - ведь здесь же никто не ходит? Откуда столько мертвецов, господи?"
Слишком много вопросов, слишком мало времени. Выкопав неглубокую яму, Владимир аккуратно положил на ее дно сухие кости герра Рихарда. И тут вспомнил о его вещах и решил похоронить их вместе с владельцем. Вернувшись в хижину, он забрал все вещи Майера, которые только смог найти. Володя подошел к разверстой могиле и положил вещи на сухие кости немецкого летчика.
В спешке он забросал яму свежевырытой землей и утрамбовал ее ногами. Затем взял две ветки от дерева и, оторвав кусок лианы, связал их в виде креста, после чего воткнул в могилу. Камней натаскать он не смог, так как не знал где их взять, да и он и так вымотался. Обожженные растениями руки горели и чесались, но он твердо решил сделать все по совети. Перед тем как уйти, он повернулся к могиле и произнес:
- Прощай, Рихард фон Майер. Надеюсь, ты наконец обретешь покой, и не будешь винить меня за то, что копался в твоих вещах.
Вова оттряхнул руки от налипшей земли и направился  к поджидавшему его месту долгожданного ночлега.
Когда он вошел в хижину, начинало темнеть, поэтому он едва видел силуэты находившихся внутри предметов. Он положил саперную лопатку там, где её взял, справа от двери, и устало поплелся к «кровати».
Он сел на лежанку, где недавно покоился усопший, и, взяв в руки свой рюкзак, начал в нем торопливо рыться. Владимир был ужасно голоден - последний раз он завтракал утром этого дня в компании ученых и профессора Нежданова, - и готов был съесть заживо целого слона.
"Неужели это все было сегодня, - устало подумал Володя и зевнул, - Так много всего произошло. Чертовски длинный день".
Володя нашарил в рюкзаке банку консервов и бутыль с водой. Положив их на глыбу тесаного камня как на стол, он принялся усердно искать в глубинах рюкзака консервный нож и ложку. Отыскав их он начал открывать банку. Когда крышка подалась, в ноздри Владимиру ударил восхитительный запах тушеной свинины. В животе негодующе забурчало. Он взял ложку и начал быстро выковыривать из банки куски мяса в собственном жирном соку, со смаком пережевывая их, запивая теплой водой из бутылки.
"А, что? Всё не так уж плохо, - подумал Володя, отрыгнув. - Я ведь жив, здоров и невредим. И кто знает может быть именно завтра я доберусь до этого проклятого озера. Доберусь и расскажу всем о том, как героически боролся с жестокой природой и смог отстоять у нее свою жизнь. Про историю о Майере лучше умолчать - все равно не поверят. Да и будет ли это кому интересно. Ладно, поживем, увидим».
Он зевнул, почувствовал, что глаза его горели будто внутри был песок, а веки становились всё тяжелее. Он встал, и на всякий случай промахнул кровать курткой - вдруг там, осталось, что-от мертвеца. Затем расправил куртку и постелил её как простынь.
Он  взял в рот воды и прополоскал зубы, так как не хотел тратить еще большее количество воды на их почистку. Владимир достал из нагрудного кармана компас и, по фосфорным отметинам поблескивающим в темноте, определил, что стрелка компаса по прежнему беспорядочно крутится. Это его ничуть не расстроило: завтра он пойдет по тому направлению по которому шел сегодня весь день и рано или поздно все выйдет к озеру. Другого варианта и быть не могло.
Володя снял свои ботинки и поставил их у кровати, но сам раздеваться не стал. Подложив под голову свернутый полупустой рюкзак, он еще несколько раз глубоко зевнув, свернулся калачиком и почти мгновенно уснул.

И пока Владимир Каперин спал крепким сном, его вещи, беспорядочно разбросанные на тесанной каменной глыбе, медленно покрывались пылью и паутиной.
Его тяжелые походные ботинки так и остались стоять, один к одному. И ведь это неудивительно: при жизни Владимир Александрович Каперин всегда любил порядок и был до фанатизма аккуратен.
Грязная, темно-серая занавеска служившая, дверью в этом последнем приюте Владимира Каперина, мягко покачивалась от случайного ветерка, словно бы заманивая еще одного усталого путешественника, в этот всегда готовый принять гостей, приют вечности.