Жизнь прожить-не поле перейти

1КРИКУН АНАТОЛИЙ ГРИГОРЬЕВИЧ  1947 г. рожд.
                город Уфа Максима Рыльского 7 кв. 100
                телеф. 216-49-27.   89874767972





                ЖИЗНЬ ПРОЖИТЬ-НЕ ПОЛЕ ПЕРЕЙТИ.

 

                Деду и бабушке посвящается.       
               
               

               
                Предисловие.


  Труд основан на фактах из биографии моего деда- Драбкова Сысоя Фёдоровича, дошедших через семейные предания и исторические исследования, где в       
художественной форме сделана попытка раскрыть и осмыслить события растянувшиеся на полвека истории России-периода войн и потрясений, перевернувших весь мир. Семейная сага поднимает основные проблемы
развития российского общества через судьбы героев
представляющих различные слои- от исторических
персонажей до простолюдинов. Роман рассчитан на
вдумчивого читателя пытающегося понять и оценить
жизнь своих предков и их наследие и опыт.


                Книга первая-  Земля.
                Книга вторая-  Война.
                Книга третья-  Семья.



                ЗЕМЛЯ


 Пусть будет земля и работа
 И этого хватит тебе .

                Я.Смеляков.

               
Колокол   дремавший
Разбудил поля.
Улыбнулась солнцу
Сонная земля...
И под сильной рукой
Вылетает зерно-
Тут и солод с мукой
И на свадьбу вино.

                С.Есенин.
               

   
  В один из мартовских дней 1904 года в большое село Летяки, что со времён Киевской Руси завелось, как маленький починок на расчищенном от леса участке в одном из глухих мест Великого княжества Черниговского явились незваные, но важные гости. Сельцо с веками разрослось до приличного поселения, где гнездились, как перелётные птицы по весне, и московские и рязанские мужики рвавшиеся из крепостной помещичьей неволи, и казаки с Дону, не желавшие клонить свои своевольные головы ни перед какой властью, и , привыкшие жить своей вольной жизнью, полной тревог и опасностей.
   Объявились тут и староверы - сторонники огненного протопопа Аввакума, отдавшего жизнь свою за веру предков, бежавшие от преследований" тишайшего царя" Алексея Михайловича, принявшего Украину под свой скипетр, и от сына его императора Петра. Были с Белой Руси мужики-лапотники , искавшие лучшей доли на  малороссийских чернозёмах , и покидавших свои пущи и болота, в поисках призрачного счастья. Приблудился и осел здесь и цыган-коваль с многочисленным выводком цыганят, ставших пахарями. Объявились и несколько еврейских семейств, изгнанных из больших городов за черту оседлости и довольно быстро вписавшихся в пёстрый интернационал: культур, наречий, языков, обычаев и ,   заслуживших уважение своим нужным для всех жителей ремеслом, незлобливостью и отсутствием жадности при непременном трудолюбии и бережливости. Большинство жило извечным, заведённым далёкими предками, трудом- где и баба мало в чём уступала мужику. Белоручек в селе не любили, жён ласкали и детей плодили. Земли, которые в достопамятные , благословенные времена мужик почитал своими и богом данными , долго числились по указам государей в большинстве за помещиками , пока царь-освободитель Александр Николаевич  облагодетельствовал мужика. Земли арендовали у бесхозяйственных помещиков. Хозяйственных помещиков, искавших батраков, оставалось всё меньше и , живя в городе, они проедали и пропивали деньги, полученные в банке под залог земли. Население плодилось, бабы исправно рожали , а земли не добавлялось. Арендная плата росла. Сорок лет отягощали выкупные платежи за "дарованную" свободу и наделы земли, полученные по реформе, приобретенные в рассрочку на полвека по бешено подскочившей рыночной цене в благодатном  для хлебороба краю, при высоких процентах за банковскую ссуду.
  Ученые люди , возведшие демографию в важнейшую общественную наук, предрекали России, включавшей и Кавказ, и Среднюю Азию, и Царство Польское с Финляндией, к середине 20 века - население в пятьсот миллионов человек. Согласно  теории монаха-англичанина и "большого" учёного Мальтуса, такой рост в России, Азии, Китае и Африке приведёт к тому, что белым хозяевам мира придётся раствориться в море варваров и пасть как великий Рим, освобождая пространство для  жадных до любви и работы, не развращённым пресыщенностью к земным благам с ресторанами и публичными домами, не желающих терять свои обычаи и веру, в угоду старшим братьям,- варварам. Для сохранения своего статуса - устроителей
колониального мира, хороши все средства: от "разделяй и властвуй", до мора голодом и разрушительными ,
истребительными войнами. Уже трещали пулемёты, в минуту изрыгающие из пасти сотни смертоносных ос. Плодились теории о "бремени белого человека".
Перепуганные европейцы  становились ярыми
националистами в желании сохранить и расширить
жизненное пространство. Но плевал русский мужик,
который составлял три четверти населения, на теории западных человековедов, не подозревая какие беды ждут его впереди. Мужик искал своё счастье в выдуманном им Беловодье, где нет помещика и чиновника, где он сам себе царь и господин и у него хватит ума и сил построить счастье на своей земле и своими руками. Земля-кормилица, работящая, покладистая жена, смышленые, крепкие телом и духом дети - и вот , оно- счастье в руках! Живи и радуйся! За эту жизнь и это счастье - всё можно отдать и все тяготы перенести. Искал мужик веками счастье и на Белом Севере, и на Дону с Волгой , за Уральским камнем и в глухой , но сказачно богатой Сибири. Добрался землепроходец до Великого океана, узрел какой простор для трудов и счастья!
За ним по пятам шел приказной чиновник и солдат и заводил свои порядки. Утверждали ,что несут для мужиков благо - ибо они оберегают их от супостатов , лезущих на
Русь и с Запада, и с Востока , и несут порядок и
спокойствие, и за то- народ должен их уважать и содержать.
 
   После этих размышлений обратимся к гостям, явившимся в малоприметные, на громадной земле, Летяки. На
тарантасе, заряжённом двумя крепкими рысаками , по
весенней, только еще начинающейся распутице, с утра, когда дорога еще подморожена , явился знакомый член
земельной управы в изрядно поношенном, чёрном официальном мундире, прикрытом обветшалой
шинелишкой (видно трудно мелкому чиновнику содержать в городке свою немалую семью). Сняв фуражку, и, обтерев несвежим носовым платком всклоченную голову, начавшую лысеть, он привычно взбежал по ступенькам в дом сельского правления и, найдя на месте сонного,
потрёпанного жизнью, и ,наверное, женою, уличившую
муженька в амурных похождениях на старости лет, отдал короткое распоряжение секретарю. Когда тот спешно удалился, чиновник устроился после тряской дороги на помятом стареньком диване, невесть когда и откуда явившимся в этом казённом помещении (видно и секретарь и кто - либо иной, любили на нём прилечь). Второй
приезжий - худосочный , востроносенький , с тонкой
ниткой усиков над верхней губой, долговязый, ещё молодой человек в исправном, почти новом, ладно сидевшем на нём военном мундире, со всеми прилагающими его чину атрибутами в виде сабли и револьвера, являл лицо новое и редкое на селе. Представитель жандармского ведомства, осознавая свою значимость , остался на улице и стал
изучать   внимательным  взглядом, щурясь от блистающего весеннего солнца, окрестности. Небольшая площадь перед правлением, с коновязью, являлась центром села, которую пересекали две улицы. Под начищенными до блеска сапогами трещали льдинки, перемешанные с первой
весенней грязью, сверкавшие на солнце как алмазы. Пошарив глазами вдоль улицы, утвердился во мнении, что народ нужно собирать на майдане, между правлением и магазином - где на перекладине висел обрезок рельса на случай спешных оповещений. Колокол, который для этих целей повесили первоначально - пропал с концами.
Село было довольно большое. На окраинах, при въезде, теснились неказистые четырехстенные домишки крытые соломой, которую по весне в годы бескормицы скармливали скоту в ожидании  урожая и свежей соломы. Огороды и хозяйственные постройки ясно указывали на прилежание и благосостояние хозяев. Покосившиеся, и уходящие под землю баньки , подгнивающие и давно отслужившие свой срок сараи, торчащие из под осевшего снега, засохшие заросли сорной травы и крапивы у покосившихся плетней, издали указывали на трудное мужицкое существование. Были и крепкие хозяйства, где дома – пятистенки , со
многими окнами в горнице, крыши крытые железом, и, окрашенные бережливыми хозяевами, крепкие надворные постройки, заполненные всем необходимым для извечных крестьянских трудов и являвшими мужицкую хватку и
зажиточность. Крепкие заборы, широкие ворота, ухоженная земля - всё это плоды и великих семейных трудов и дело рук наёмных за деньги и харчи работников со стороны. Как народ был пёстрым на селе, так и хозяйства разнились по достатку и обустройству. Большинство хаток были крыты соломой и огорожены жердями. Помещик, владевший
большими угодьями и после Великой крестьянской
реформы, оставил за собой лучшие земли после раздела, причём в размерах  больших, чем обрабатывал сам, нанимая батраков и сгоняя крестьян должников на отработки. Да и за полученную общиной землю, не в лучших местах,
приходилось большинству залезать в долги к банкирам , чтобы в длительную рассрочку, с барышом для банкиров, по выросшей рыночной цене, выкупить в личную
свою собственность, а больше в собственность общины,  с её регулярными переделами - по понятиям справедливости. При этом помещики вопили, что их обокрали и крестьяне чесали затылки - как же ловко чиновники их объегорили. Властям же казалось, что они мудро решили извечную проблему сеющую рознь и льющую кровь на протяжении сотен лет. "Земля и воля!"- эти два слова терзали души многих мужиков- лапотников, смущали их разум и толкали на великие  грехи и беспримерные подвиги. Поливая землю своим потом и кровью, они искренне верили Святому писанию о равенстве всех перед Богом. Помещик, для большинства, был не добрым барином и рачительным хозяином, а - помехой  их счастливой жизни в извечных
трудах и заботах , которую они хотели бы отстроить на
земле и порадовать свои сердца, а не обрести на небе, пройдя терпеливо земные страдания. Земля для многих была высшей ценностью и основой бытия. Украшенная лесами, полями, лугами, питавшими воздух дурманящими запахами от разноцветья трав, земля манила к себе
натруженные руки и спины; она дарила картины
зеленеющих и желтеющих под лучами солнца золотых и изумрудных нив. Земля успокаивала душу, изгоняла из сердца злобу. И работалось бы и жилось смерду-мужику, пахарю-хлеборобу-кормильцу привольно, если бы была его воля самому со своими собратьями - тружениками и владеть и распоряжаться этим бесценным богатством. Жаден настоящий мужик  до  земли, жаден до работы. Однако не один он этим грехом наделён. Жаден до земли и плодов её и всякий, кто, не проливая  поту на пашне, силой готов
собрать с земли урожай. Тут и скорый на разбой воин-кочевник, имеющий во владении Великую степь - не  для пашни, а для прокорма скота, из которого больше всего цениться боевая лошадь, и слуга государев - воин-защитник земли, за скудностью казны награждался и испомещался землёй на расширяющихся просторах растущей России вышедшей к Волге и Уралу. В Сибири , куда первыми
шагнули казаки, помещик прижиться не мог. Казак сам свою землю воевал, охранял и пахал и с государством договор имел, оплаченный кровью. Присосались ,как
клещи, к земле, и пауки купцы-перекупщики и банкиры, выкупая у нерадивых помещиков землю и перепродавая её, зная  ей цену. Чиновник строчил бумаги и оформлял дела, не забывая отхватить  кусок чернозёма или леса. Земля кормила  всех, но не все любили её, как пахарь в страдную пору, особенно по весне, когда, отдохнувшая за зиму под снегом земля, нагретая весенним солнцем, оттаявала ,
напитывалась влагой и , отдавая влагу, как марево, к
бегущим по небу облакам, готовилась к встрече с
землеробом, который ощупывал её руками, вдыхал
дурманящий запах вспаханного осенью клина и верил, что к осени будет и хлеб, а значит и будет звучать песня.
    Меж тем, вольных землепашцев, становилось всё меньше. В разные времена являлись вожди-самозванцы, в основном из казаков , которые и мужицкую жизнь знали и свободу свою отстоять саблей не боялись. Болотников Иван и
Булавин Кондратий, Стенька Разин и Пугачёв Емельян,
объявивший себя государем- императором, раскачивали   миролюбивого мужика на  разбои, погромы, восстания,
настоящие войны под сладкими лозунгами -"Земли и Воли!". Красный петух пел на помещичьих усадьбах; дубина, топор и вилы крушили нажитое чужим хребтом добро. Спасая свои жизни, помещики, чиновники и купцы бежали за помощью к властям. Церковь проклинала разбойные толпы, но угомонить эту стихию проклятьями и виселицами было невероятно трудно. Но мужик жил в своём замкнутом мирке и не глядел широко, не строил сложных теорий о переустройстве жизни, а вспоминал предков , которые, как им казалось, были и свободнее и сытнее: из их среды являлись Ильи Муромцы и Микулы Селяниновичи. Но век потрясений и революций, век
машин , пара и электричества, заставил и государей Российских и министров и чиновников, из которых не все были глупы, искать выхода из замкнутого круга- когда -"один с сошкой, а семеро с ложкой" и эти семеро ждут от земли даров не приложив к земле ни трудов, ни мозгов. Кроме того, объявились в среде ученых людей и критически мыслящих студентов и разночинцев -"друзья народа". Они писали из зарубежного далёка , из городских уютных квартир, полуподвалов и подвалов о бедах крестьянских и , радея за них , призывали мужика - то к топору, во
всероссийских масштабах, - то к просвещению - которые , рано или поздно, решат крестьянский вопрос. Нужно только положиться на "друзей народа", напугать власти, разрушить государство, убить царя с приспешниками и вот оно - счастье!" Власть народу! Земля народу! Свободу народу!"  Какому народу? Народу, который сотни лет копил злобу на ту часть народа, которая его дурачила и обирала, народу, который, молясь и крестясь, пускал кровь своим соотечественникам, в зависимости от того, как каждый сам для себя определял свое счастливое  существование ?
Объединяющие идеи, вырабатываемые власть имущими охранителями уcтоев , а не прорастающими снизу - "За веру, царя и отечество. Православие, самодержавие, народность!" ветшали и не наполнялись жизненной силой в новые времена, а рушились нерадением об общих интересах многих государственных мужей, трескотнёй новоявленных , по- европейски образованных либералов, призывами к
кровавому переустройству и разрушению до основания того уклада жизни, не беспорочного, конечно ,но привычного и более-менее понятного для простого российского мужика, который со своим семейством составлял громадное большинство во многоплеменной и разноязыкой империи, сказачно  богатой от природы на землю и на людей
живущих на ней, но неустроенной по уму в повседневной жизни для миллионов людей. "Земля и воля!"- крепко сидело в крестьянском мозгу. Благодетелем объявят того - кто это им даст и научит - как жить. Может быть, два, нежданно объявившихся лица в селе, появившиеся по ранней весне и явят в себе хлопотунов за крестьянские интересы. Жандарм и землеустроитель?! Удары по рельсу и шустрый посыльный дело свое делали. К правлению на сход стал собираться разношёрстный народ. В основном, это были мужики. Пожилые, как наиболее активные  и уважаемые, спешили занять места поближе к крыльцу и, пристроившемуся рядом, тарантасу. Кто в шапке, кто в картузе, а кто, в спешке, и с непокрытой головой, уже приветствовавшей тёплое солнышко. Мужики в полушубках, кацевейках, стеганых тёплых жилетах и
шинелях , валенках с галошами, галошах с теплыми
шерстяными носками, двойной вязки, разбитых сапогах и, у особо бережливых, в лаптях, образовали кружок, где гадали  по какому случаю трезвон на селе? За стариками стали подтягиваться мужики одетые поприличнее , чтобы не
ударить в грязь лицом и не уронить перед людьми достоинство. Оделись так, как будто отправлялись в
церковь. Поскольку до страдной поры было далеко, мужики находились на своих дворах, занимаясь мелочными хозяйственными работами, либо, ещё с ленцой, лежали на боку - пока жена хлопочет в приготовлении съестного на обед, а завтрак переваривается в желудке. Нужно беречь силы на страду, а сход этому не помеха.
Мужики образовали свой круг и обсуждали внешние достоинства и недостатки франтоватого жандарма и строили предположения - по какому случаю, без
предварительного объявления, собрали сход с присутствием жандармского офицера и землеустроителя. Догадывались, что - не по пустякам. Женщин было немного, если не
считать особо любопытствующих молодиц, которым
хотелось и себя показать и на других посмотреть, а потом новости понести по всему селу , заходя в гости к своим
слушателям и передавая новости, переиначивая их на свой манер ,чтобы посидеть подольше и , прихлебывая чай,
поболтать побольше. У молодёжи были свои заботы, и их явилось совсем мало. Малочисленным , но самым шумным, был женский круг, пестревший цветастыми большими платками и до земли свисающими широкими юбками, которые подтягивали наверх руками ,чтобы не испачкались и не замочились и не прикрывали фасонистые тёмные плисовые жакеты блестевшие на солнце. У них были свои суждения, касаемые новоявленного жандарма, и причинах , собранного на майдане перед правлением, схода.
Шнырявшие в растущей с каждой минутой толпе мальчишки, в расчёт не брались. Они кричали и обсуждали своё, ничего общего со сходом не имеющее, и знали , что на сходе у них права голоса нет.
  Наконец, жандарм из внутреннего кармана достал часы на серебряной цепочке , щёлкнул , открыв крышку,
внимательно посмотрел на расположение стрелок , провёл двумя пальцами по своим жиденьким усам и , защёлкнув крышку, направился к тарантасу , где его ожидали,
запыхавшиеся от суеты , председатель с секретарём. Они, с деланной улыбкой, встречали неведомого им, вооружённого жандармского офицер, осознававшего свою значимость. Сельская власть чувствовала за собой вину, что вовремя не объявилась в правлении и не встретила гостей. Староста за самоваром у священника обсуждал сложные мирские дела, поглядывая на пышную попадью. Речь вели о потрясавших Полтавскую и Черниговскую губернии аграрных
беспорядках. Мужик вышел из повиновения, разорял
помещика, рубил лес и грозил властям. Офицер,  не обратив на них внимания, придерживая приличествующую чину
казенную саблю,  считая , что пора начинать и он здесь-
главная фигура , взошёл на тарантас и , не испрашивая
разрешения схода, отрыл собрание зычным голосом, никак не подходящим его тщедушной фигуре:
  - Мужики, тут такое дело,  - начал он без всякого
вступления. В ответ из толпы , кто - то из молодух, звонко прервал его заготовленную речь :
   - А , бабы , как же, и нас уважь!
Жандарм не растерялся , видно не - впервой было общаться с народом и более языкастым, и быстро и успешно поправился:
   -И вас , красавицы, уважу и детишек ваших тоже, а так же прошу больше не перебивать. Вы, наверное , слыхали , что творится в Малороссии и на Полтавщине. Так вот, власти заявляют вам, что пока все будет решаться миром и власти придут к вам с миром, а погромов и бесчинств - власть не простит и смутьянов накажет. Будьте благоразумны!
Мужики, конечно, слышали о том, что не так уж и далеко
от них крестьяне жгли помещичьи усадьбы, отказывались платить выкупные платежи и налоги , что против них были посланы войска. Чей- то голос из толпы пробасил:
    -А чего же у вас против мужиков ни солдат, ни казаков не нашлось! Аль, не доверяете им ,что матросиков с кораблей на расправу пригнали в чёрных бушлатах. Жандарм опешил и не сразу нашёлся что сказать. Сначала зычно крикнул:
   - Кто это , там шумит!?
В ответ-тишина.. .Жандарм, потухшим голосом произнёс:
    -Вот, сейчас, член земельного комитета, хорошо вам знакомый Тимофей Силыч , сообщит о мерах по
обустройству вашей жизни,  чтобы избежать всяческих
эксцессов. Это мудрёное слово мужики не знали,  но своим умом поняли , что за ними маячут пули и нагайки. Одна из бабёнок не выдержала:
    -Это что же за фига такая!
Жандарм погрозил в толпу кулаком - и всем стало ясно. Наступила тишина. Майдан дожидался - какое ещё счастье им явит Тимофей Силыч , который при всех переделах земли ходил вечно навеселе по домам крепких, хозяев, которые его от пуза поили и кормили в расчёте на выгодные наделы и расчёты, как правило, оправдывались. Сняв картуз, и, в очередной раз, потерев платком облысевшую голову (видно понимал, что нелегка задача стоит перед ним), вскарабкался на тарантас,  наклонив голову,
поприветствовал мирской сход и испросил сказать слово для пользы селян. Начал витиевато , издалека , обращаясь и к старикам , стоящим рядышком, и всему обществу, в
тишине внимающему ему:
     - Вы, все давно тут обжились и обустроились. Многих я знаю; бабы рожают без отдыху , семьи большие,
всех прокормить, чтоб складно жилось, не у всякого сил хватает. А землицы то не прибывает , родит она не каждый год , да не у всех она хороша, потому и переделы многих замучили. Только в порядок надел свой привёл, а его в передел пускать надобно. Выкупить землю и стать хозяином не каждый может и хочет, надеясь на помощь общества при неуплате недоимок,  которые на весь мир раскладываются. Отсюда  споры и раздоры в обществе. Власти уже десяток лет переселением на новые свободные земли занимается. Земли в России много и народу на них не везде густо. Сибирь большая и там, даже,  арбузы растят, ещё далее до океана на восток один зверь бродит, а там всё есть: и вода , и лес и землица не меряна. Инородцы к ней руки не прикладывают и ждёт она - милостивица ,
настоящих хозяев. Бери - сколько сможешь обработать,
только не надорвись от жадности, а власть поможет и ссуду даст и перевезёт со всем скарбом. Знаю что скажите ; и там, на первых порах будет несладко.
    -Какая сладость, - раздался голос приземистого , ещё
крепкого ,старика , - Обещают много , а как до дела доходит
денежки чиновники разбазарят; до властей тысяча вёрст, а ты в лесу спину гнёшь один-одинёшенек - скорей не землицу поднимешь,  а могилу себе выроешь. Вот многие и ворочаются назад и просят общество вновь принять и хоть малый кусок землицы выделить.
    - Никак это, ты дед Евсей , народ смущаешь.
    -Не смущаю я его, а глаза раскрыть хочу. Слову то, веры мало нынче стало. А, ты, никак думал, что уже богу душу
отдал я. Нет, жив ещё, пока, курилка. Деда Евсея все знали как трудолюбивого, честного мужика и уважали его
мнение. Книги умные и газетки редкие любил читать.
     -Знаю о ваших бедах и сомнениях, и не решился бы вам предлагать ехать к чёрту на куличи, если бы не новые расклады,- продолжил Тимофей Силыч. - Промашки и у власти бывают и их исправлять надобно. И государь-батюшка и министр главный предлагают из нашей губернии переселенцам, а так же и иным,  пожелавшим покинуть                общину, землицу не за Уралом-горою, а у башкирцев , что между Волгой и Уралом издавна живут, а к хлебопашеству недавно переходить стали и земли там вдоволь - сколько помещик не осваивал - ей конца и края не видать. Да и не на пустое место едите. Переселенцы там из Прибалтики и Малороссии уже освоились. Земля там у многих помещиков выкуплена и, всем пожелавшим, казна её представит почти задарма по нормам вас устраивающих. Мужики слушали, открыв рты; старики навострили уши и глаза в сторону Тимофея Силыча, который отметил это, приободрился ещё больше и стал расписывать красоты будущего
крестьянского рая. И реки там рядом , и лесу навалом, и
лугов хватает, и башкирцы спокойные, и дождички вовремя идут. Силыч всё больше распалялся рисуя прелести
будущего тех - кто решится расстаться с обжитым местом, оставить родные погосты с предками.
    - Ну, решайтесь мужики! По рукам! Документы
выправим, в дорогу снарядим.
Однако дед Евсей с сомнением покачал головой:
    - Слыхивал я и не такие сказки. Надобно мужики
проверить - не брехня ли это. Кликните  всех , кто еще по
домам сидит , да баб побольше - они дотошные, ничего не упустят, а нам надобно покурить, покумекать, а потом, сообща, всё  решить, как быть. А ты, Тимофей Силыч , с господином офицером малость подождите, чайку попейте, на наших баб поглядите, пока общество подумает и определится. Правильно говорю, мужики?
    - Правильно, правильно, дед!
Тимофей Силыч и жандармский офицер зашли в правление, где с секретарем стали разливать чай по стаканам, услужливо приготовленный секретарём, и дожидаться, беседуя о своих делах. Жандарм обратил свое внимание на двух розовощёких молодиц и поинтересовался - кто они такие и чем занимаются. Видно, донжуан, был ещё - тот.
Так же своим зорким,  колючим взглядом отметил трёх
угрюмых мужиков среднего возраста, которые стояли
особняком и о чём-то переговаривались. У секретаря поинтересовался- как настроение в селе, не объявились ли смутьяны и что говорят о аграрных беспорядках. Между тем молодухи с мальчишками помчались по улицам трезвоня и перевирая то, что происходило на майдане. Через полчаса на площади уже не было места -  где встать. Даже, обезноженная восьмидесятилетняя бабка Степанида, прикатила на тачке запряжённой двумя здоровенными внуками. Внуки докатили её до тарантаса, раздвигая широкими плечами толпу. Старушка всё прикладывала руку к уху и наклоняла голову , чтобы услышать о чём судачат мужики. Жёны прилепились к мужьям и , вместе со
взрослыми детьми , образовали семейные кружки.
Галдящих ребятишек старики повелели прогнать, чтобы те не мешали. Напившись чаю, отфыркиваясь и отирая пот, Тимофей Силыч, понял по шуму ,что народ прибыл в избытке и ждут выхода. Глянув в окно, убедился , что давно не видел такой активности на сходе. Земля тянула по весне к себе всех, а земля, почти дармовая , как заявил сам
землеустроитель, сдвинула в толпу почти всё село. Шум стоял, как на цирковом представлении. Выйдя на крыльцо, жандармский чин поднял руку и зычно крикнул:
    - Ну, что делать будем - кричать или дело решать?!
Бойкий мужичок, в треухе и залатанном полушубке, прокричал:
    -Давай-ка, Силыч , обскажи всё сначала погромче, да растолкуй вновь явившимся, какой рай ты нам наобещал.
Силыч, уже по обкатанной до этого программе, изложил, расцвечивая новыми красками, все выгоды переселенцев. И земли будет больше, и обустроиться будет легче, и не в Сибирь ехать надо, и власти помогут и лесом и деньгами, и налоги, поначалу, брать не станут. В заключении бросил  в толпу призыв:
    -Подумайте , мужики, сколько выгод. Кто решиться –
бумаги быстро выправим и поможем, дело стоящее, а нам ещё по другим сёлам путь предстоит; смотрите , как бы не опоздали - скоро сев. Из собрания посыпались вопросы, тех кто недопонял и не расслышал, на что Силыч дал совет:
   - Вы, как прежние переселенцы, можете ходоков туда послать. Железная дорога до самого места доставит, а там уже ваши земляки обустроились - вот и у них поспрошайте и оглядитесь, да и у властей на месте лучше заранее определиться. Ну а потом , всё и обскажите селянам. Так что, поторапливайтесь!
      Жандармский офицер, исполнивший свою миссию, и Тимофей Силыч устроились в тарантас и по весенней
распутице полетели в другое село агитировать других переселенцами становиться.
      Сход долго не расходился. Отдельными группами обсуждали предложение. Те - кто побагаче , обустроился на месте, в своих головах прокручивали сказанное и находили много выгод для себя, если недоимщики и беднота уедет. Тогда и землицы добавится при новом разделе и налог за недоимщиков не надо будет всем сельским обществом оплачивать, хотя, конечно, лишние рабочие руки в страду от должников и батраков не помешали бы. Они больше молчали, изредка поддерживая тех, кто предлагал обживать новые места,
- Дело говорите; тесно тут у нас, кто-то и в Сибири обустроился и не жалеет, а башкирцы поближе, всё-таки в Европе, да и русских с хохлами там полно и , вроде , не
жалуются, что , как ранее , башкирцы их теснят и с саблями на царя и помещиков идут и деревни поселенцев с церквями жгут. Пишут, что там давно всё замирилось.
    После долгих обсуждений, где свои голоса и женщины втискивали, подначивая мужей учесть и их пожелания. Дед
Евсей, взойдя на крыльцо и,  потеснив , долгое время
молчаливо стоявших , старосту с секретарем изрёк:
    - Давайте спровадим к башкирцам двух человек, толковых ходоков, что бы всё толком разузнали и проверили то, что Силыч рассказал,  да узнали у опытных переселенцев  как дело с властями выгоднее провернуть и обустроиться побыстрее.  Спешка, она, нужна только при ловле блох. Верь глазам своим и живи своим умом. Сколько раз уже мужика вокруг пальца обводили.
    -Верно говоришь Евсей , раздалось из толпы, -Всем
миром скинемся на дорогу. До Урал за четыре дня по железке добраться можно.
    - Кого пошлём?  Может желающие есть?
Никто из желающих и рот не успел открыть, как большой знаток деревенской жизни - тётка Матрёна, любившая везде о себе заявить и свое слово вставить громко, боясь, что её, кто –то, может опередить и перекричать,  почти завопила:
    -Евсея и Шобету, кого же ещё! Наконец и секретарь подал свой голос, помятуя, что и власть должна как-то
поучаствовать в столь важном деле,
    - Верно, говорит Матрёна. Кто лучше Евсея Кузьмиича, землю знает и любопытство имеет, да и с людьми он сходится быстро.
   - Точно, - раздалось из толпы.
   - Стар я уже кочевать, - отнекивался Евсей , радуясь в
душе, что люди ценят его на селе.
   - Ничего, выдюжишь , а старуху твою от кавалеров
обороним; только Евсей башкиркой там не обзаведись, у них там позволено и двух жён заводить. Майдан грохнул раскатистым смехом, на что Евсей рукой расправил свои усы. Кандидатура Евсея больше не обсуждалась. Дело было решённое. С Шобетой затруднений тоже не оказалось. Шобета - мужик средних лет, крепкий и коренастый, с чёрной как смоль головой и бородой с ниточками седых волос , открытым внимательным взглядом карих глаз, был уважаем и не имел недоброжелателей. Рассудительный и умелый в делах, обременённый большим семейством,
Шобета никак не мог выбиться из нужды. Несчастья валились на него одно за другим: то корова падёт, то
проезжие цыгане лошадь уведут, то, именно на его наделе,
дождики не льются. И тайком курившие пацаны, обнаруженные родителями, с испугу бросив окурок, спалили сарай, да ещё и полдома обугленными бревнами и мигом сгоревшей соломенной крышей чёрными стропилами будет на улицу смотреть. Ему сама судьба должна была подсказать: " Беги отсюда хоть на край света, ищи своё место-земля широка". В деревне, большинство мужиков, при обращении к старшим и уважаемым обращались по отчеству, а в разговорах между собой являли и прозвища. Откуда явился Шобета сюда и, что это за имя, фамилия или прозвище никто не спрашивал- зато многие сразу оценили его усердие, готовность помочь всякому нуждающемуся, не бескорыстно совсем, а за такую плату, что считалась смехотворной, а одиноким старикам и совсем задарма. И дети его росли в отца - трудолюбивыми и безотказными. Услышав своё имя, Шобета не сазу сообразил, что его хотят отправить посыльным и отрезал:
     -Нет, я негож для таких дел, да и хозяйство к севу ладить надо, детишек полон дом, да и мужиков толковых полно.
Вон, Дробок, стоит и лыбится, а чем он негож?
   - Да, ты, не о хозяйстве своем печёшься , а о жёнке
сладкой больше болеешь. Чуешь, что уведут её без охраны,-
прокричал дед Евсей под хохот толпы. -Не бойся, я старикам накажу, чтоб её охранили, а миром и твоё
хозяйство и детишек не забудем. А может, тебе и
хозяйствовать на новом месте придётся. Знают все, что ты до землицы и работы жаден и не промахнёшься. Глаз у тебя зоркий, до всего своим умом доходишь, ноги крепкие, где уж мне там по полям и лесам бегать, чтоб всё узреть. Да и мне лучшего попутчика не надо. Ты у нас молчун, а я болтать - горазд. И вранья за тобой не замечено, а если Матрёну послать, то ни мне покою не будет, ни толку от её сказок, что насобирает по тамошним селянам.
    - Раз подмогнёте и всем миром решите ,- то я согласен.
    - Так то оно лучше, с тобой, милок, мы быстро обернёмся и красавица твоя кавалером не успеет обзавестись.
На том и порешили. Солнце уже стояло высоко - пора было уже к обеду собираться. Расходились группами,
семействами, по улицам и переулкам; жались к плетням и заборам. Дорога стала раскисать и в лужах вода,
вперемежку со льдинками, отражало ярилов тёплый свет, будивший весну и гнавший с пригорков ручьи.
     Возвращался домой с новыми мыслями, роящимися в голове и, упомянутый на майдане, Фёдор Драбков –
по - деревенски - "Драбок". За готовым обедом,
источающим ароматы из чугунков, стоящих в белёной печке на чугунной плите, Фёдор решил начать разговор с женой на давно мучавшую его тему, которую нынешний сход повернул в новое русло - как найти такое место - где он может приложить свои силы и четверых подрастающих детей в мир выпустить , чтобы и мать не страдала за их судьбу и себе душевный покой обрести. Меланья , хоть в
избе от её трудов было жарко, в лёгком платке
прикрывавшем лоб и густые волосы, хлопотала с ухватом вытаскивая чугунки. Из одного источался запах варёной картошки, а другой был с мясным борщом, дурманящим воздух и вызывающий слюну у севших за стол подростков- двух девиц и двух мальчишек. В этом году, слава богу, запасов до самого лета хватит и до нового урожая будет что пожевать.
    А стряпухой , Меланья, была знатной. Соседи на всякие
праздники прибегали к ней заказывать пироги. Расставив на столе глубокие глиняные миски, которые лучше иной посуды хранили тепло и вкус, на широком, с любовью сделанном самим хозяином столе , разлила борщ. Фёдор аккуратно повесил свой полушубок на гвоздь для ковки лошадей, что был вбит при самом входе, рядом с вешалкой. Над входной дверью висела подкова - "для счастья и благополучия". Вешалка, из хорошо оструганной, дубовой ,
отшлифованной до блеска доски,  с аккуратными дубовыми штырьками-крючками, была прибита пониже гвоздя и была унизана верхней одеждой. Многое в этом небольшом и постаревшем от времени доме, доставшемся при разделе от отца Фёдора - Тимофея, а строенного ещё дедом Данилой, было сделано своими руками. Иное имущество и скот при разделе достались брату. Хлопоча, Меланья, искоса посматривала на мужа. Уже, при входе мужа в избу, она женским зорким взглядом приметила перемену в привычном выражении лица мужа. Озабоченное и задумчивое , ищущее ответ на какой то тяжёлый вопрос, оно встревожило Меланью. Если дела касались семьи, то она знала, что Фёдор обязательно посоветуется с ней, а деревенские сплетни её не волновали. Меланья , молча вышла во двор, и громко крикнула:
   - Обед!
С сеновала с шумом посыпалась тройка погодков, уже начавших ходить в школу, и с визгом побежали в избу, отряхиваясь на ходу от прилипшей к одежде прелой соломы и сухого сена, видно набаловались вдоволь сорванцы. Из предбанника с топором в руке вышел старший – четырнадцатилетний высокий и крепкий, по сравнению с одногодками, подросток, со вспотевшими и всклоченными светлыми волосами. Это был старший приёмный сын Степан , появившийся после смерти его родителей от
убитых чумой родственников в страшном голодном 1891 году. Сестра Меланьи родила  раньше  и отдала
душу с мужем своим богу и Меланья вскармливала своего
первенца Василия и Степана вместе и росли они дружными,
не подозревая о таком своём родстве.
     Степан что - то мастерил, пока отца не было дома;
положил топор на привычное место  (не дай бог, если
отец не найдёт его в нужный момент там), широким шагом, стряхнув мелкие стружки и прилипшие к носкам опилки. У порога стряхнул с ног галоши и переступил порог, склонив голову, чтобы не задеть головой притолоку.
Младшие уже сидели за столом рядышком друг с другом; от дурманящего борща болтали ногами, втягивали носом запахи и вертели в руках деревянные ложки. Степан сполоснул и отер цветастым рушником руки и занял своё место напротив отца. Фёдор сидел один, ближе к образам, в   красной косоворотке, причёсанный, озабоченный,             
задумчивый, ушедший в себя, и не замечал ни хлопот жены, ни галдежа детей. Обратился он только на приход Степана острым взглядом и коротким замечанием:
   - Ну, и вымахал ты у нас ,сынок, скоро отца перерастёшь. Когда и Меланья присела рядом, завершив накрывать стол, и поближе к кухне, разлила по кружкам молока и разложила по мискам еду, а Фёдор толстыми ломтями нарезал ржаной хлеб - наступила тишина. Фёдор встал, обернулся к
образам. За ним вся семья обернулась к образам и
перекрестилась двумя перстами. В церковь он не ходил,
иконы были тёмным, старого писания и бережно хранимые. Порядки в семье были старинные –дониконовских
староверов-раскольников , перешедшие от деда. В селе
жили две семьи , придерживавшиеся старых церковных
обрядов - Фёдора и Дмитра Пешко. Сельчане к ним
относились спокойно и даже с некоторым почтением,
зная, что за ними, отродясь, ничего плохого не водилось и дети у них воспитанные и почтительные. Хоть в церковь не ходили и обращались к богу дома, но никому беспокойства не доставляли. А когда, кто-то попытался Фёдора
укорить, то получил ответ от Фёдора:
   - Истинно верую во Христа, а поп ваш водку хлещет, и детей пьяный крестит, да ещё и попадью кулаком поучает...неужели бог этого не видит. Тем всех прихожан и успокоил. Радовался, что в сельской  земской школе из местного попа учителя "Закона божьего" не вышло. За слабую грамотность и в эту глушь и попов трудно было сосватать. Предки его всякие трудности перенесли, волю явили, в скиты со староверами не сбежали, но веры своей в сердцах не порушили и в этом миру со всеми верами в ладу без злобы жили. Степан с младшими о боге что- то и на стороне слышали, но отец их образумил.
   - Бог один, он в тех, кто верует и не грешит и потому Богу угоден. Молись и крестись как предки, себя не погань и Бог тебя к себе примет. Перечить родителям, ругаться и драться, на людей злиться и бранным словом поганить уста, курить и водку пить -значит дьявола в себя впустить и это- последнее дело. Делай добро людям, трудись без устали, воспитывай детей, живи с одной женой, не болтай попусту и всякий хороший человек тебя примет, а со злодеями и грешниками бог и без нас разберётся. Я же с вами
разберусь, коли что непотребное явите. На земле отец и мать - вам указ. Слушайте их, да живите своим умом. Слова эти подкрепились двумя запоминающимися примерами.
Василию крепко досталось от отца за столом при всех деревянной ложкой по лбу, когда он поперёд отца и матери
сунул ложку в миску за понравившимся куском мяса. Степану же не повезло. Когда при стирке штанов мать обнаружила в кармане высушенный табак, издающий дурной запах, и уведомила отца , Степан сознался, что лазил в чужой огород за незрелым табаком , чтобы с товарищами испробовать запретный плод. Нотаций не было. Фёдор один раз с  оттяжкой, но беззлобно , на дворе, при Василии, один раз, вымоченным , гибким прутом хлестанул по голой
заднице,  красного, как варёный рак, Степана и на всю жизнь оставил след в просветлённой голове, которая настроилась на то, что сначала надо думать о последствиях, а потом браться за дело и не товарищей надо слушать , а батюшку -ибо тебя он породил, кормит , поит и за твои дела перед обществом ответ держать должен. Девочек мать без всяких поучений крепко держала в приличествующих нормах и заставила выучить наизусть не только библейские заповеди, но и свои наставления.
     Все, после обращения к богу, сели за стол. Меланья  поставила на стол миску с мясом. Фёдор первый кусок положил в миску жене, второй - большой и смачный
определил Степану, промолвив:
    - Ты, у нас главный помощник, расти большой! Меланья затем положила постный кусок младшенькой востроносенькой , востроглазенькой, веснущатой и бойкой Нюрочке. Василий с Василисой, поняв что процедура соблюдена, стали высматривать себе куски получше и сразу отправлять их в рот. Скоро будут праздники с большим постом - там ни мяса , ни молока не увидишь. Хлеб,
Фёдор, если был дома , всегда резал сам большими ломтями и предпочитал ржаной . Белая мука шла на выпечку
пирогов, ватрушек и другой сдобы.
    Когда ,молча, расправились с едой и Фёдор, а за ним и Степан с Василием смахнули крошки с отскобленного до блеска стола в левую ладонь и отправили напоследок в рот и дети поднялись, Фёдор жестом указал жене и Степану сесть.
     Меланья весь обед посматривая на мужа чувствовала, что на сходе произошли события, взволновавшие Фёдора и касающиеся семьи, и с нетерпением ждала разговора. Степан, как и мать не бывший на сходе, из предбанника слышал разговоры доносившиеся  улицы от расходящихся с майдана людей, не вникал в их смысл , занятый работой , не понял суть произошедшего. И сейчас он не понял, зачем отец пригласил его в первый раз на взрослый разговор. Фёдор, медленно, переводя свой взгляд с неприбранного стола на печку, а от неё - на стены и окна, остановившись подольше, на почерневшей от времени иконе с
подвешенной лампадкой и обрамленной, вышитым Меланьей ещё в девичестве рушником, наконец, взглянул в глаза жены - что источали вопрос.
    -Что же случилось Фёдор?
Фёдор тихим ровным голосом начал:
    - Мы с тобой, Меланьюшка, сколько уж годков живём, и детей нажили и спину погнули, но достатка не нажили, чтобы не думать только о хлебе насущном. Жизнь, она ведь, на радость дана, а радостей у нас мало. На сходе Тимофей Силыч с жандармом были и объявили, что желающие из наших мест в иные края могут переселиться, где и земли будет побольше , и выкуп за наш надел здесь платить не придётся. Дети подрастают - не успеешь оглянуться и Степан невесту  в дом  приведёт и его выделять надо будет. У Степана зардели щеки и он закашлялся.
    - Он у нас теперь работник и ещё семье опора. Сход решил ходоков послать посмотреть места, а то Силыч так всё обрисовал, что хоть сейчас в рай собирайся. Вот я и подумал - нам здесь куковать или на стороне удачи
поискать? Наступила долгая пауза. У Меланьи холодок закрался в сердце. "Как же так? Здесь отцы, матери
и деды схоронены и хозяйство какое-никакое есть и народ привычный , но успокоила себя , "Муж все правильно
решил" и сказала:
   - Куда ты , Фёдор, - туда и я.
 Фёдор успокоил её тревоги: - Вот Евсей с Шобетой всё разведают и с Урала вернутся, всё разузнают и обскажут, тогда и решим. Все же не Сибирь, и недалече , а в случае чего и назад возвернуться можно. Опять общество надел вернёт, а за домом  кого-нибудь приглядеть попросим.
Обращаясь к Степану, сказал:
   - Ну, а ты, сынок, как думаешь? Уже разумен и , хотя знаю, что слова против не скажешь, всё  ж стоит ли судьбу пытать?  На тебя у нас с мамкой надежды большие.
    -Я , батя , знаю одно - с тобой не пропадёшь, ты на мамку налегай, у неё здесь вся родня. Меланья  аж привскочила:
    - Вы, у меня - родня , о вас - забота! Да, и где родня нам сколь помогла. У неё своих забот полон рот. Вот прибудет
Евсей  ,тогда всё и порешим, а пока приглядывать надо ,что можно распродать , а что сгодится.
   
    Когда девчушки и братишка быстренько выскочили из-за стола, а мать стала управляться с посудой, Фёдор и вслед за ним Стёпка, поднялись из- за стола. Отец ещё раз взглянул на тёмную икону с ликом Спасителя и мысленно попросил его помочь его в предстоящих делах: « Дай, боже, нам день
хороший». Степан, стараясь во всём походить на отца, степенно вышел из-за стола. Он чувствовал уже свою значимость в делах домашних и сегодняшнее обращение к нему за столом за собственным словом в решении важного вопроса подвинула его незрелое сознание шевельнувшее в его душе новые, тревожные ожидания. « Что несёт ему
жизнь и к каким переменам он готов?» Впервые он
почувствовал, что до взрослой жизни осталась короткая
тропинка, выводящая на широкую дорогу  по которой
придётся шагать самостоятельно и где же нельзя будет
опереться на мать с отцом.
     Степан, вышел на крыльцо. Тёплое весеннее солнышко согревало светлое лицо с малозаметными пятнышками
веснушек. Голубовато- серые глаза устремили взгляд на
круглый диск солнца, которое слепило после тусклых и
коротких зимних дней. Прохладный лёгкий ветерок путался в его льняных, вьющихся нечёсаных волосах. Степан
надвинул казацкий картуз на голову, провёл рукой по выдающемуся вперёд, недетскому, волевому подбородку,
как взрослый мужик, ощупывающий появившуюся на лице щетину. Каждой весной, со звоном капели, отрывающейся от сверкающих как бриллианты сосулек, с робкими
журчащими голосами проталинок и ручьёв, Степан вдыхал ,
широко раздутыми ноздрями, запахи потяжелевшего от влаги воздуха , поднимающегося маревом от оттаявшей
земли, которая раскрывала свои объятья солнцу. Хрустальный на солнце снег, лежащий крупными
кристаллами с вкраплениями золотистых жилочек от
разнесённой зимними ветрами соломы, играл всеми
красками радуги, когда солнце восходило в зенит на
голубеющем небе. Запахи прелой соломы и навоза были
первыми предвестниками дурманящих запахов буйного разнотравья расцветшей весны. Солнечное тепло проникало сквозь тёплую одежду и согревало плечи и спину. В такие дни Степану казалось, что в него вливаются неведомые силы, Питающие каждого землероба много веков
возделывающего землю-кормилицу и делают его-
подростка, былинным Микулой Селяниновичем , чей труд
кормит и является самым нужным и важным. Дети
крестьянские , с самых ранних пор, постигали древнюю,
мудрую науку, которая сытым горожанам казалась
нехитрой и оценивалась только тогда, когда периодически являлись голодные, неурожайные годы. Наука эта давала жизнь роду человеческому и требовала громадного
терпения и больших затрат физических сил. И только, когда земля платила за это своей щедростью, душа крестьянская пела и рождала песню.
Были эти песни и с радостью, были и со слезой. Протяжная
российская песня – широкая, как золотящаяся бескрайнее
пшеничное или ржаное поле, тёплая , как летний дождик
оплодотворяющий жаждущую в зной землю, льётся из
души и вольным жаворонком и порхает в синем небе,
поднимаясь до божественных высот. « Ой, ты степь
широкая, степь раздольная…»
     Из детей крестьянских и матёрых мужиков и солдат являлся стойким и поэт душевный.

      Каждая весна несла новые надежды на то, что и бог даст и будет в помощь и сил хватит взрастить на земле то, что даёт силу всему обществу. Мужик понимал свою нужность, но не мог понять, почему солью земли считали не
кормильца, а порой и нахлебника и белоручку. Это
противостояние в стране крестьянской рождало тот
крестьянский вопрос, который не раз бросал страну в
пучину крестьянских бутов и войн, в пучину революций.
      Стёпке не лезли в голову мысли о судьбах мужицких.
Мал ещё! Он жил в привычном мире замкнутой и прилипшей к земле крестьянской общины , с  её
размеренным, привычным, веками устоявшимся трудом, и не видел для себя иного пути, кроме как дорога его деда и отца и всех окружающих его и близких людей на этом близком и родном куске земли, где его трудом будет рождаться то золотое зёрнышко из которого и продолжится жизнь рода человеческого и кровь земли потечёт по венам и заставит биться сердце и будет радовать душу.
    Вечером  Меланья  с Фёдором тихо шептались в кровати за занавеской и долго не засыпали. Мелкота похрапывала
на широком топчане за печкой, а Степану всю ночь
грезились новые земли , новая жизнь , извлекая из
недремлющего мозга всё, что он узнал в школе об таинственном Урале. О башкирах , о которых упомянул  за столом отец, знал только одно- что они вместе с донскими казаками гнали Наполеона до Парижа. Вздремнулось, когда уже начал светать и первая мысль, когда проснулся,  была: «Сдвинется или нет семья с обжитого места, где всё уже привычно и где успел обзавестись друзьями ». Особенно сошёлся с ровесником Петром. В школе сидели за одной партой, вместе ловили рыбу, беззлобно шкодничали , бродили по лесам и полям  в поисках извечно
поспевающего дикого  съестного для своих семей. Жили по соседству и, если в чём то нужно было подсобить - отказу не было. Отцы, тоже приятельствовали и парней к работе приобщали. И подпасками вместе с большим стадом управлялись и на сенокосе от них уже большой прок был. Жизнь крестьянская с малых лет в свой оборот всех берёт и до конца жизни не отпускает. Отдыха тут мало - зато природа сторицей награждает  прилежных и работящих. Степан уже с раннего    детства, радостно встречал первых скворцов и заслушивался ночными трелями соловьёв, песнями дроздов и кукованием кукушки. По весне любовался снегом, искрящимся в лучах всё выше поднимающегося солнца, в голубом безоблачном небе и любил убирать,  утоптанный скотиной и людьми,
перемешанный с соломой и навозом снег, не дожидаясь пока он растает. Любил Степан пускать ручьи, слушая как журчат они , направляясь под уклон в сторону огорода.
Подгонял весну, как мог: сушил двор, убирал всё нанесенное за зиму, чтобы быстрее пробивалась трава. Весна , в пору, когда в зелень одевались леса и луга,
от влажной земли в небо поднималось прозрачное марево испарений и воздух наполнялся пропавшими зимой запахами трав,  запахами земли , - была самым любимым
временем года для Степана.
Что нужно человеку для счастья на этой земле? Погреться под тёплым , ласковым солнцем ,заглянуть в синие глаза бездонного неба днём и манящую темноту чёрного ночного неба усыпанного мерцающими светлячками загадочных звёзд, раствориться в красотах природы, являющей всё новые чудеса и понять, что ты кому-то сильно нужен, что сам можешь помочь природе и украсить этот мир своим творением и трудом в поте лица. Такой труд -не гнёт спину, не горбит, а расправляет тело, наливает его жизненной силой и дает жизнь новым поколениям, приходящим в этот мир на время, чтобы успеть понять -как коротка и прекрасна жизнь, если человек в ладу с этим миром, если есть в тебе любовь и к людям, и к природе, и к братьям меньшим.
     Степан продрал глаза после короткого беспокойного сна, глянул в окошко, наполовину задёрнутое белой занавеской.
Солнце уже поднялось высоко. В доме стояла тишина. Васятка с сестрёнками , сидя на чурбаках , грелись на
солнце, а хохотушка Нюрка звонко лила свои трели. Мать хлопотала в сарае, оставив на столе вчерашнюю картошку с кружкой молока и краюхой хлеба для Степана. Тревожить сына она не хотела -  ночью слышала, как он ворочался на жёстком топчане и не мог долго заснуть.
Мать понимала, что, видимо, вчерашний разговор запал в душу и разбередил её. « Работник растёт - пусть сил на
страду набирает - скоро в поле». Наспех позавтракав , и,
прибрав стол за собой , Степан вышел во двор,
потягиваясь, ощущая натяжение мышц привычных к работе, и щурясь от яркого солнца. Нюрка ,завидев старшего,
быстро сообщила все нынешние новости:
    -Тятька к Шобете пошёл поговорить, а мамка только что со двора ушла к подруге, что была на сходе, за вчерашними новостями. Новости, видно, волновали многих, и разговоры шли по всему селу.
 
    В доме Шобеты собралось несколько мужиков. Среди них, за столом сидел и Фёдор ; Шобета стоял у печки,
прислонясь к её тёплой, белёной стене и внимательно слушал разговор, не встревая в него. За пустым, без сахара, чаем, заваренным душистой травой с иван-чаем, неспешно обсуждали - как снарядить ходоков в дорогу и что  прознать про землю, и как там живётся прежним переселенцам;
присмотреться как устроились; одним словам- не верить и не одного поспрашивать , а сколько удастся. Чиновнику не верить, в первую очередь, - им отчитаться бы за свои дела бумагой, а нам там жить. Изба у хозяина была невелика и скамеек - маловато. Мужики всё подходили и пришлось перебраться во двор, тем более, что хозяйка увидела сколько грязи в избу нанесли и затягивающийся разговор кого-то заставлял затягиваться табаком из кисетов и начать скручивать из старой газеты, позаимствованной у секретаря в правлении, огромные самокрутки и заполнять их крупно резаным высушенным табаком домашнего приготовления - злющим и вышибающим из глаз слезу и при первых затяжках вызывающих покашливание. Тут уж хозяйка взбеленилась:
   -Вы, мне тут, что за девичьи посиделки устроили, избу закоптить или спалить явились; и так от духу вашего зачахнуть можно. Вон, мой мужик, не дымит и ничего - не помер, - даже здоров сверх меры.
     -Это что ж - он тебе ночами покою не даёт, а нам,  в
виноватых ходить ,  - вякнул из угла местный бабник-
долговязый Яков.
    -Ах ты , охальник , да я на тебя всех баб натравлю, чтоб тебя в могилу с твоим усердием загнали.
Изба затряслась от смеха от такой смелости хозяйской жены.
    -Так что, гуляйте шибче, почтенные , во двор - пока я вас помелом не выгоню. Там и места побольше и воздух поздоровее , а мне тут- за вами прибираться.
Шобета, с молчаливым упрёком, и смешинкой в глазах посмотрел на грозную супругу и первым надел шапку.
   - И , впрямь, там сподручнее будет. Берём скамейки! Там и на телеге место есть, да и завалинка подсохла, а кто - и стенку подопрёт. Спасибо, хозяйка, за чай. Все высыпали наружу, расположились поудобнее , подтащили ещё
нерасколотые чурбаки и , рассевшись, продолжили
заинтересованный разговор. Вопрос встал - как собрать в дорогу деда Евсея и Шобету? С миру по нитке - нищему рубаха! Осилили и этот вопрос, порешив собрать миром деньжат и харч, принарядить и деда Евсея у которого исправным был один костюм, приготовленный для отбытия в мир иной, чтобы не тревожить лишними хлопотами. Он себе уже и гроб - из хорошо отструганных досок,  ладно пригнанный по размерам, хранил под крышей и скроил своими руками. Тут заметили и странную фигуру скорым  шагом приближающуюся по улице ко двору.
   - Ба , да это вот сам незваным к нам движется; по одной бороде только и узнать! Отворив калитку, и метя подолом
шинели, мышиного, серого, стального цвета, почти по земле, новёхонькой фуражке, лихо заломленной набок и ладно сидящей на голове, во двор важной походкой вошёл Евсей.  Козырёк сверкал лаком , на красном околышке
хищно распустил лапы двуглавый орел из жёлтого металла. Из под шинели выглядывали начищенные до блеска яловые сапоги- явно большего размера, чем требовала нога.
    -Это что за генерал к нам явился?, - пошутил Фёдор,-Откель такой нашёлся ? Дед Евсей приблизился к телеге - мужики освободили ему место и подсадили под улыбки собравшихся. Дед задрал полы шинели , уложив их на коленях и показал , чудом явленные сапоги, в полном блеске.
   -Откуда такое богатство? - опять спросил Фёдор. Евсей не спеша разгладил бороду и важно ответил:
   -Я много генералов на своем веку видывал кои мне статью и в подметки не годились, а иные и осанистые и толковые были. Мундир этот, в вечеру, Тимошка Шалый задарма отдал, да еще и сказал, что один я и достоин его носить для представительства. Он, как и я, в гвардии служил. Мундир парадный - не изношенный, не стреляный и не
испачканный. Ему он теперь ненужный , хоть в приказчики в лавке выбился, а меня он ещё когда сорванцом был, уважал за то, что я его крапивой уму- разуму учил, да солдатские байки рассказывал. Шинель знатная! Бабы с утра уже обещали полы подшить. А, вот, сапоги не подошьешь - широка у Тимошки лапа, но в два шерстяных носка для представительства сойдут - если ещё вниз их гармошкой сделать. С мужиком я и в лаптях договорюсь.
   - Тебе бы, дед , ещё к такой фуражке и медаль на шинель пристегнуть или две, - пробасил, не знавший военной
службы, местный шутник Титок,  живший одиноким
бобылём , ходивший из любопытства на все сборы. В селе явился он недавно - без семьи и двора, и снимал угол у одинокой старухи и летом нанимавшийся , время от
времени, в батраки.
   -Э, ты , милок , меня мало знаешь, - ответствовал на шутку Евсей. - Я в гвардии солдатскую лямку тянул и, хоть в боях не побывал, за безупречную службу, и призы на учениях и две медали имею, и не пропил их, как ты свое хозяйство. Спасибо что подсказал, прицеплю при случае.
   - Значит ты , дед , уже собрался. Не бойся - я твою старуху сберегу, - начал снова Титок, но его перебил Фёдор:
   - Давайте -по делу. Евсею и Шобете в дорогу собраться-что воды напиться, а вот как дорогу осилить , бумаги
нужные выравить , о железной дороге разузнать.
Тут голос и сам Шобета подал:
    - Лучше секретаря нашего Луки , это дело никто быстро
не обстстряпает. Он и за мир беспокоится и пройдоха , каких мало сыскать - все ходы и выходы к начальству знает,
да и по железке наездился, и до Москвы добирался, и в Киеве бывал. Нам, думаю, в помощи не откажет- только его
толкнуть надобно. Я сам до него схожу и потолкую. Он советы дельные может дать и бумаги выправить должен.
Вечером зайдите- ещё посидим, потолкуем, да цыгарки свои притушите и во дворе не бросайте, неровён час, опять дом запалите. А тебя, Евсей, я сам до дома провожу, чтобы ещё где генералом не явился народ напужав , и насмешек избежав. А Титка зараз попрошу за твоей старухой присматривать и подмогнуть , ежели - что.
     В правлении, секретарь, мучившийся от скуки, свёрнутой газетой, прочитанной от первой и до последней строки, и державший в памяти все последние новости в России и мире, бил первых отогревшихся и оживших мух. Они вяло ползали по загаженному ими стеклу и падали под хлесткими ударами азартного охотника. Пока не было слушателей, которым бы он мог пересказать вычитанное и,
переиначенное на свой лад,- секретарь убивал время
нехитрым развлечением- нового чтива не было.
   - Двадцать восьмая! - отсчитал убийца очередную муху, попавшую под раздачу. Завидев вошедших посетителей, озорно посмотрел на Евсея , оценивая его импозантный вид и не удержался от "комплиментов":
    - Я вас уже заждался. Поспешать надобно - весна не ждёт, когда мужик зачешется. Бумаги я вам, знамо, выправлю-
будьте спокойны. Своё же дело я сделал и сегодня же в земельную управу съезжу - печати ставить и документы
получать, чтобы вам дорога спокойно была открыта.А, вы,
то собрались, али передумали?
    - Нет, ни в коем разе, - быстро откликнулся Евсей.
    - Нам бы только уяснить, как до башкирцев легче добраться. Я, хоть многое видал и по железке езживал , но когда это было...лет тридцать не езживал из села. Кругом всё меняется быстро - не как встарь. Ты же, у нас знаток большой - вот и помоги разобраться, чтоб не обмишуриться.
   Получив полагавшиеся в таких случаях комплименты в свой адрес, секретарь, нужный каждому селянину для своих  мелких проблем, в отличии от главы поселения, который многими делами пренебрегал , сваливая их на секретаря. По этой причине Луку Карповича и как величать и с чем к нему подходить хорошо знали - чтоб дело не волочить. Помнили присказку Луки Карповича , что "задарма и лягушка не квакнет". Однако, за сельские дела общественные мзды принципиально не брал - за то его и уважали. Он и
крёстным отцом у многих был и, ни одна свадьба и похороны без его присутствия не проходили. Везде, на почётном мести - Лука Карпович! Для солидности, достал из ящика большого стола, заполненного бумагами и упрятанным заветным стаканчиком для солидной беседы с просителями, круглые очки с одной дужкой и совсем не надобные его, как в молодости зорким, глазам, не испортившимися от частого чтения бумаг. Лука Карпович подцепил их к носу, заправив одну дужку за ухо, и , склонив голову вправо, глядел на присевших без лишних церемоний ходоков, которые давно знали привычки секретаря. С минуту тот молчал, ворочая мысли в голове, вспоминая то, что необходимо к делу и выстраивая очередность мыслей для авторитетного ответа.
   - Наперво, я вам скажу- не отстаньте от поезда, держитесь за него , а в нём за кондуктора- он главный ваш проводник.
Угостите его и он вам всё укажет и проследит, чтоб до места доставить. Второе - стерегите вещи свои, а денежки и
бумаги на груди держите, а железные гроши в одежде под голову ложите. Ты, дедушка , грешным делом , от скуки, в карты не садись с незнакомцами играть. Знаю твою страстишку, попридержись - а то без шинели и порток
останешься. Денежки общественные счёт любят и раз вам народ доверил, то его уважьте. Харчишки берите,  не
испортились чтобы в дороге и дух по вагону от них не шёл. Если кто в друзья начнёт набиваться - лишнего не болтайте. До Киева дорога от нас вам известная и короткая - что по Десне, что по тракту, что по железке. От Киева на Москву каждый день идут поезда, за два дня обернуться можно. Далее через Самару до Уфы ещё дня от силы три катить. Хорошо бы, если земли рядом с дорогой и городом были. Думаю, чем в нашей глухомани и болотине счастье искать - лучше и на другие места глянуть и если интерес появиться, то и двинуться. Хорошо, что быстро решились – ведь
вчерашние гости по другим весям потряслись. Поэтому, мой вам совет - поспешайте. Как соберётесь, я вас до Киева мигом доставлю и чем смогу - помогу. Ну, лады!
   - Лады, лад, Лука Карпович, спасибо за услугу. Мы поторопимся,- подвел итог Евсей. Молчавший,  во всё время толковой беседы, Шобета, твёрдо заявил:
   -Через день, к утру жди нас в полном снаряжении. Евсей решит проблемы с шинелью и старухой.
    Покинув правление, Шобета довёл Евсея до дома,
сообщил старухе, что при всякой нужде Титок ей поможет.
На том и попрощались. Вернувшись домой , Шобета
коротко сообщил жене:
   -Завтра в дорогу собери, что следует на полмесяца. Я до мужиков дойду и сообщу когда мы отбываем.            
Лука  Тимофеевич , тем временем, выправил документы
на Починка Евсея Кузьмича и Шобету Семёна Семёновича 72-х и 40 лет села  Летяки, Баразянского уезда
Черниговской губернии, свободного сельского сословия обыватели, направлены сельским миром в Уфимскую губению для устроения земельных переселенческих дел. Быстро обернулся в волость, заверить их. Посыльный предупредил конюх, чтобы он приготовил лошадей в бричку. Рысаков содержало общество. До железнодорожной станции Пирятин было вёрст сорок, а там можно было сесть на поезд Киев-Москва. В полдень Лука Тимофеевич посчитал, что все дела решил в правлении и пошёл по домам поговорить с мужиками, которые , по его
предположениям, могли согласиться на переселение. Прошедший сход перевернул жизнь на селе,
преобразившемся в разворошенный муравейник.
    С утра, в день отъезда ходоков, на майдан перед
правлением стали обираться люди пожелавшие проводить ходоков. Староста и Лука Тимофеевич стояли на крыльце. Бричка была готова к дороге по распутице. Конюх помахивал плетью, отгоняя мальчишек от лошадей, чувствуя свою особую значимость. Шобета с семейством был уже здесь. Увесистая котомка стояла на крыльце. В конце улицы замаячил Евсей Кузьмич, сопровождаемый  не успевающей за ним, супругой. Подогнанная шинель, сидела на нём ладно - по фигуре. Бывший гвардеец , пятнадцать лет
тянувший солдатскую лямку был широк в плечах и длиннорук. Твёрдой, молодецкой походкой он приблизился к собравшемуся обществу приветствующему вразнобой Евсея , словно помолодевшего от своей значимости и оказанного обществом доверия. На ногах были
растоптанные валенки на резиновом ходу (в блестящих галошах), гармонирующих своим цветом с шинелью. Заботливая старуха, заботясь о здоровье прифрантившегося мужа, пригрозила ему, что не отпустит - если тот не будет держать ноги в тепле. На важный случай дед вырядился в тёмный пиджак, приготовленный к вечному успокоению на погосте, ни разу не одёванный и пропахший нафталином, чтобы моль ущерба шерсти не нанесла. Штаны, на этот случай, он не тронул , а одел парадно- выходные, на манер
казацких - шаровары с красными лампасами. Рубашка, когда-то давно, сшитая ещё лишь второй молодости супругой , слепила из под расстегнутой шинели, белизной. Через плечо шинели, с начищенными до блеска оловянными пуговицами, свисали блестящие сапоги с нестёртыми желтеющими подмётками и чёрными каблуками с блестящими подковками. Таким яловым сапогам и сносу нет - ими могли пользоваться несколько поколений в бережливой семье. Хлястики сапог были связаны шнуром переброшенным через шею и лёгшим на плечи. При ходьбе сапоги болтались как ещё одна пара рук, поскольку, завидев столько провожающих, дед перешёл на легкий галоп и старуха, совсем отстав, лишь махнула рукой и , тяжело дыша, присоединилась к обществу, став рядом с мужем, явившимся центром внимания. За старухой пришёл
соседский подросток и за плечами нёс объёмистую торбу, которая тянула плечи , горбила спину и была заполнена тем, что Евсей посчитал необходимым взять в дальнюю дорогу из того, что приготовила жена и снарядили добросердечные и не жадные соседи. Запыхавшийся и улыбающийся Евсей, остановился у брички, поклонился на три стороны - сначала крыльцу, а потом правому и левому краю. Титок опять не удержался:
   -Какой это генерал явился - от кавалерии или инфантерии? Что припозднился, Евсей Кузьмич, али с супружницей не намиловался, совсем старую замучил? Мне теперь поручено за ней ухаживать , так что езжай с богом и назад не спеши. Евсей нашёлся чем ответить:
   - Смотри получше, а я себе башкирочку отхвачу.Тут его голова дернулась вниз, фуражка слетела в лужицу, сапоги на груди качнулись. Подоспевшая к этому времени супруга, отвесила шутнику увесистый подзатыльник, что все собравшиеся , включая и Шобету, разразились громким
смехом. Титок заливался, держась за живот. Остановившись после всех, только и прибавил:
   - Да, крепка у тебя супружница и рука тяжёлая, видать не раз гвардейца гоняла по огороду. Даже и не знаю, как мне в твоём отсутствии с ней справляться.
    Майдан залился ещё раз смехом. Лука Тимофеевич поднял руку вверх, призвал к тишине и с крыльца, глядя на Евсея, произнёс:
   - Наконец, все на месте, транспорт налажен, ходоки
здоровы. Вот тебе, Семён Семёнович (многие в селе и не знали , как величают всем известного в селе Шобету), деньги обществом собранные. Отчёту с них не требуется, коли дело ладно сделаете. Все тебе доверяют, что в общее дело пойдут. Наказ вам - смотреть получше, спрашивать у народа побольше , да правду нам привезти. Бумаги у вас справные. Обращаясь к народу, добавил:
   - Евсей Кузьмич грамоту хорошо знает, много где бывал и умных книг по хозяйству начитался, совет любому дать может, к тому ж, к начальству подход имеет. Семён  мужик практичный , дотошный - всё узрит и в памяти сохранит,
так , что ждём посланцев с надеждой на лучшее. Удачи вам! Присядем на дорожку.
    Ходоки присели. Поднявшись устроились с вещами в бричке. Старуха Евсеева и Шобетова жена минутку постояли молча рядом с мужьями.
    -Ну, с богом, в дорогу,- наконец явил свой голос и староста и махнул рукой. Кучер едва успел поднять плеть, как застоявшиеся рысаки с места дали ходу согласно их назначению. Кто-то,  в спину, перекрестил усевшихся в
сани отъезжающих за возможным счастьем и перекрестился сам.
     Распутица ещё не испортила дорогу. Сани легко скользили  по подмёрзшей дороге.
 Рысаки за три часа, проскочив Пирятин, донесли до станции. До подхода поезда Киев-Москва оставался еще час, как определил по своим массивным серебряным часам, с важным видом вытащенным Евсеем из внутреннего кармана пиджака. Иных пассажиров на станции не было. Объявление на маленьком в вокзальчике извещало, что при отсутствии билета, при наличии мест, билет приобретается у кондуктора. Состав пришёл вовремя. Паровоз нещадно дымил донецким углём и перед остановкой издал истошный сигнал режущий уши, предупреждая о своём приближении. Когда состав остановился, в одном из вагонов распахнулась дверь и слезло двое мужиков. Сгрузили плотницкий инструмент (видно на заработки собрались) , а кондуктор, в чёрном мундире с жёлтыми пуговицами и в чёрной фуражке с кокардой, громко крикнул, глядя на Евсея с Шобетой:
   - Вам на Москву?
   - На Москву, на Москву! -прокричал Евсей и поспешил к
вагону с сапогами в руках. Шобета подхватил его тяжёлый мешок и последовал за ним к открытой двери. Подсадил
деда и передал ему мешок и котомку и залез сам в тамбур. Вслед за кондуктором , вошли в тёплый, заполненный
вагон. Вагон был общий, для неприхотливой публики с местами для сиденья и сна. Кондуктор указал на места на нижней и верхней полке, ранее, видимо, обжитые
сошедшими на станции плотниками , оставившими запах
сырого рублёного леса.
    Расположив свои пожитки , Шобета - в головах на
верхней полке, а Евсей на нижней - под лавкой - лежанкой, вспомнив, что за имуществом нужен глаз да глаз.
Поприветствовали поклоном головы, сидевших чинно, напротив, пожилую пару - по одёжке - мастерового
человека с женой. Евсей пристроился у окна и направил свой взгляд за окно, где мелькали привычные перелески и , пока ещё прикрытые снегом, поля , местами поросшие мелким кустарником, по весне впитывающие влагу, и летом, местами заболоченные в перелесках, где и пахать и скот пасти непригодно ; разве что - местами косой помахать на подсохших местах, да и то , болотом пахнущая трава, не всякой скотине по нраву.
Трудно в этом Полесье развернуться мужику; и помещик был неохоч до этих земель.
      Вскоре,  как и обещал,  появился кондуктор , присел
рядышком и начал расспрос (кондуктора обязывались сотрудничать с полицией). Большинство кондукторов исполняло охотно эти дополнительные обязанности - так как полагались награды за бдительность. Шобета полез за пазуху, в большой карман пиджака, застегнутого на пуговицу, где,  прижавшись к сердцу грелись общественные денежки и документы, а дед Евсей с охотой изъявил
желание поговорить.
   -В Москву мы, милок, а оттуда- до самого Урала путь
лежит.
   -Чего ж это , вы , там потеряли?
   - Ходоки мы до землицы. Нас общество послало проведать насчёт переселения, чтоб не сумлеваться насчёт переезда. И документы у нас есть и место указано. Я, вот что спросить хочу,- Верно, что поезда до Уфы ходят - земли наши там значатся.
Сказал это Евсей, как будто общество уже земли получило и, поняв свою оплошность добавил: -У нас многие туда
собираются.
Кондуктор утвердил деда в правильности того, что Лука Карпович говорил перед отъездом.
   -Доедите до самой Уфы, а захотите и грошей хватит и до самого Китая, хоть до Владивостока. Там тоже переселенцы
живут, а вам , я вижу, землю поближе дали - за Урал и ехать не надо , подвезло вам, дедушка! В Москве пересядку сделаете  на сибирский поезд, что каждый день ходит и дня через три, если не ранее, на месте будите. В Москве то бывали?
Шобета молча отсчитывал деньги за билеты, а Евсей
возбудился к разговору ещё больше.
   - Я пятнадцать лет в Преображенском полку службу нёс, а он - во всех главных церемониях участник. Я Санкт-
Петербург, как пять пальцев знаю и в Москве не раз бывал и в Царстве Польском у Наполеона отбитом, в Варшаве в парадах участие имел, с царём-Освободителем в Берлин к
родственникам императора ездили.
    - То-то , я смотрю , - усмехнулся кондуктор ,- на тебе
шинель генеральская. Давно ли, дедушка, в отставку вышел; генералы на пенсион и в семьдесят выходят.
    -Да уж сорок лет как отставной и пенсион мне небольшой полагается за службу царю, а шинель мне по случаю , в бла-
годарность за службу обществу, дарована.
    -Ничего, дед ,у тебя ещё выправка и борода совсем
генеральские: удачи вам в деле , а в Москве я подмогну на нужный поезд определиться, подскажу - если что надобно. Если нужна - постель для сна или чаю , то обращайтесь. Дед, помня об экономии, протарахтел:
   - Спасибочко ,у нас , пока , и продукты есть, а солдату что надо- шинель и его дом и его постель.
      Когда кондуктор ушёл, Шобета спросил у Евсея:
    -А ,ты , дед , случаем не приврал, что все столицы в солдатчине изъездил?
    -А ,ты, никак, сомневаешься? Слыхивал ли ты от кого, чтобы я кривду нёс? Вот,- и сам головой качаешь. Меня неспроста народ в ходоки вывел. Все знают, что окромя правды от меня ничего нет. За то, кому- то, я не очень люб, что правда - глаза колет. Меня дед сразу мальцом от кривды отучил - так иссёк задницу, что неделю сесть не мог, за то, что соврал, что не крал яблок в господском саду.
    - Извини , Евсей Кузьмич, только чудно мне, что я до сих пор этого не знал.
    -А чего здесь странного, чего в столицах то хорошего -народ толчётся и жизнь как в Писании сказано - всё суета сует. Простору нет и зелень чахлая, и воздух не тот , и петух не будит по утрам, и птицы не поют. Нечего мужику там счастье искать. У нас на одного городского восемь селян и спокойствия на селе больше. С полгода жизнь на селе
неспешная , а в страду каждый час дорог для дел. Работа мужицкая торопливости не терпит,  а поспешать надобно-
потому и спина болит и страдать приходится. Земля терпеливых привечает, а кто наспех дело ладит - лишь народ смешит. А, что я, про жизнь свою не шибко сельчанам распространяюсь - так мой отец от хвастовства отучил не прутом, а крепким словом мозги мои поправил. Тебе Шобета я всю жизнь свою могу обрисовать. Знаю, что языком зазря не треплешь, а на ус мотаешь. Дорога у нас длинная. Вот сейчас сальца с хлебушком откушаем и молочком запьём , да поглядим чем нас ещё жёнушки с обществом снабдили - больно уж поклажа тяжела.
Снабдили знатно! Расщедрились прижимистые жёны и
селяне: сало солёное и копчёное, аккуратно завернутое в чистую тряпицу, две куры отварных с картофелем, лук, соль в металлической баночке,  пироги и сыр домашний,  пять больших краюх ржаного свежеиспечённого хлеба , что не черствеет, и ещё много чего по мелочам оказалось в мешках. Кто-то, даже,  несколько серых больших кусков сахара упаковал; если в прикуску чай пить-то на всю дорогу хватит, а чай кондуктор уже обещал.
   - Ба, да тут у нас целый провиант - склад ! удовлетворился ревизией Евсей. Забыв о наказе экономить , он предложил,
паре напротив, присоединиться к предстоящей трапезе за откидным столиком у окошка. Мастеровой, под строгим взглядом супруги (нечего мужиков объедать - сам в деревне вырос и знаешь, как это всё достаётся) отказался. Евсей предложил разделаться с одной курой и подсолить другую. Шобета нацедил в оловянные кружки молока и крепко запечатал её пробкой и поставил на пол, где было прохладно. Закончив с трапезой , оба смахнули крошки на ладонь и отправили в рот, потерли одну ладонь о другую и стали рассматривать в окно малопривлекательный пейзаж: перелески из мелколесья, укрытые осевшим снегом пустоши, редко проплывающие вдалеке деревеньки с избами, всё больше крытыми соломой, кое- где лепившиеся к барским усадьбам на которые уже трудно заманить освобождённого от барской неволи мужика. Выдержав продолжительную паузу, и, отметив, что Шобета ждёт обещанного рассказа, степенно начал:
    - Вот ,ты, Семён , и то усомнился , что я по миру
постранствовал и в столицах побывал и в
Гель…синг…- форсе , что и выговорить труд великий и , который с финнами к нам перешёл, и ближе всего к нашей столице, три раза побывал и  до многих столиц добирался,
а всё от того ,что по молодости я и здоровьем и статью вышел, да ещё и пригож : и волос чёрен и глаз тёмен- хоть
картинку с меня пиши. А был я тогда в крепостных у капитана отставного Залесского, что ещё с Кутузовым Наполеона воевал. Парень был крепкий, сноровистый - ни барина не боялся, ни челяди его. В глаза прямо смотрел, слово своё имел, только отца с матерью слушался и  почитал; своевольничал и в барский лес без боязни ходил, и на барщину не всякий раз являлся. Барин и пороть меня боялся и в лес, где я с топором ходил, даже с челядью, побаивался ходить. Однако и на меня управу нашёл. Когда на девку его дворовую загляделся - он строго-настрого запретил ей со мной женихаться и грозил разорить семью и не дать разрешения на женитьбу. Тут, аккурат , разнорядка барину пришла одного рекрута в армию определить, так он, чувствуя мою злобу, меня и определил на пятнадцать лет на исправление - рекрутом в армию отправить. Хочешь, не хочешь, а против царской службы сладить трудно - разве что от отца и матери уйти и , зазнобу бросив , в Сибирь к кержакам податься за свободой. Так вот, забрили меня в рекруты и определили солдатом в самый знатный полк. В него крепких , чернявых да кареглазых молодцев, как сам учредитель первого в Русской армии солдатского полка-император Петр Алексеевич, по всей России-матушке искали. Император и сам в нём службу нёс, начав с отставной козы барабанщиком, с мальцами из  окрестных сёл, где будущий государь от сестрицы старшей своей, самовольно власть прибравшей ,ссылку имел и в военные игры играл под надзором. И занесло меня в самую столицу на службу в славный полк. Ранее в него детей дворянских брали на муштру и выучку и в офицеры потом определяли, а уже позднее и в мои годы государь Николай Павлович, после беспорядков, дворянами учинёнными против него, простолюдинов стал набирать. Меньше к бою учили - более к шагистике на парадах перед Зимним дворцом и Сенатом, да охраны царствующих особ.
Пока я эту науку освоил - семь потов сошло. Бывало и по спине доставалось. Крепко Николай Павлович порядок во
всем любил: от пуговицы на мундире и бумаг вканцелярии, до слова в докладе и настроении умов. Хотел, чтоб порядок был и в семье, и в полку, и в России, и в Европе. Не осилил он этого дела и помер от расстройства за неудачу в войне Крымской. Недолго я ему послужил. Кормил сытно и гонял знатно. А вот при сыне его - Александре Николаевиче, меня в личную охрану царствующей особы определили. Я и смолоду крепким был, а к тому времени и мясом оброс на царских харчах , и усы знатные отпустил, и смышлёным оказался. Начальство меня в личную охрану государя за мою расторопность и заслуги определило. От того и во всех заграничных путешествиях и приёмах, царя-батюшки, должен был русскую армию , с такими же удальцами как я , в лучшем виде представлять: так что знай Семён с кем в дальний путь отправился.
Тут Семён прервал воспоминания Евсея своим вопросом- как там за границами живут? Дед от неожиданного вопроса и живого интереса призадумался, потёр мозолистой , совсем не стариковской жёсткой, крепкой рукой лоб и продолжил свой рассказ:
   - Я по заграницам всё больше по столицам являлся и , как там мужик живёт- мало что сказать могу. Наверно , ему и там несладко -землицы там поменее , размахнуться негде -потому всё возделано, но такой земли чёрной и жирной, как у  нас, не встречал. У нас она, весной и осенью, так к сапогам липнет, что ноги не поднять, а в Европе шагать легко, с сапог она осыпается. Народ там живёт погуще и поопрятней, и всё в дом тащит, бережёт и накопляет, а так - мало чём от нашего отличается. А что, касательно, - где я маршировал - так Санкт-Петербурх никому не уступит и от европейских  столиц отличается мало чем. Пётр то, строил свою столицу на болотине по чертежам европейским и мастерами заморскими и свой народец не жалел. И наследники его дело продолжили и дворцов понастроили. Жалко в Риме не пришлось побывать! Там, говорят, чудес много разных - только тесновато. Дорог железных в Европе погуще, да и посуху дороги поровнее и леса почище. Там от их бедности из леса всё в дело идёт и дерева сухого и падшего не сыщешь. У нас - чего только нет; от этого
богатства и расточительство. Днём сегодняшним живём - от того и веселее деньгу тратим и расчёту мало имеем. Ежели у нас начнём по их манере жить, так обогатиться можно, да нет простору для мужика и мастерового как труд свой приложить, чтоб семья нужды не знала. Всё богатство наверх идёт, а там захребетников многовато развелось. Взаправду, - один с сошкой пашет земельку, а семеро – с
ложкой от его трудов прокормление имеют.
      Дед Евсей остановил свой обзор экономических дел и, почесав затылок, вдруг, неожиданно свернул в политику.
    -Ты, объясни мне, Семён, - отчего власти у нас такие бестолковые и тугодумы – ведь мужик и Волгу, и Дон, и
Малороссию , и Сибирь засеял и труд свой приложил,
хребет гнул, страну обустраивал и жизни посвободнее
хотел , а его всё гнули и гнули сверх меры. Да и царь-освободитель не шибко для мужика расщедрился. Неужели непонятно, что чем дармоедов кормить и плодить - не лучше ли дельному человеку помочь. Зачем церквам земли иметь и из них барыш извлекать - ведь поп богу служит , а не тельцу; зачем бестолковый помещик на земле сидит или землю спекулянту спускает, который свою выгоду никак не упустит. Землю - дар божий , всем в награду данный, - кто неравно поделил? А сколько царь-батюшка земли имеет и как её пользует? Шобета, внимательно слушая излияния старика, морщил лоб, ворочал в голове свои, рождённые своей нелёгкой жизнью мужицкой, мысли и возможно
впервые, серьезно задумался над своей нескладно
задавшейся жизнью.
«Кто виноват? Сам ли промашки делал? Да, вроде , - не неумеха. Бог ли , не давший удачи, отворотился ? А , может быть , власти о которых завел разговор многоопытный Евсей». Семён решил на время для раздумий прервать длинный разговор и предложил перекусить. Дед Евсей мигом согласился - под ложечкой сосало после долгого рассказа, да уже и горло следовало смочить. Семён достал из-под лавки мешок,  пустивший по вагону дурманящий запах домашней колбасы томлёной в печи и приправленной чесноком, копчёного сала и ржаного хлеба. Ножом распластал и положил на чистый рушничок , застеленный газеткой. Дед быстро обернулся с чайником, наполненным горячим напитком , от кондуктора за столик. Поглядев на мастерового, который внимательно слушал беседу спутников, глядя для отвода глаз в окно, сказал, обращаясь к соседу:
   -Ты, милок , не стесняйся,  а садись - ка с супружницей
вместе закусить , небось - не обеднеем.
Мастеровой залез в свой объемистый чемодан, достал со дна его , заполненного одеждой , штоф светлой жидкости, поставил его на столик около окошка , мимо которого
мелькали березняки, ельники с осинниками,  утопавшими в искрящихся на солнце белых сугробах. В оловянной миске уместилась колбаса с салом; на рушнике расположились
полдюжины яиц. Несколько луковиц с солонкой дополняли этот натюрморт. Две оловянные кружки и два стакана
объявились на столе. Мастеровой, мужикам разлил
спиртное - чистое как слеза - смирновского производства , с присказкой:
    -Для знакомства и аппетита,- и потихоньку подтолкнул жену поближе к столику. Дед Евсей , проводя носом над своей кружкой и миской , замурлыкал от удовольствия как кот, пригладил ладонью усы с бородой , а затем , волосы на лысеющей голове. Говорливый и общительный Евсей взял на себя инициативу и, перекрестившись, представился
попутчикам:
   - Меня родители нарекли Евсеем , Кузьмичём по
батюшке, а народ кличет - «солдат, дед Евсей», а вот наш молчун - односельчанин Семён Семёнович. Едем мы на
Урал, землицу тамошнюю посмотреть, поскольку власти наши соблазняют переселиться из нашего - тощего землёй края, на уральские просторы. Конечно, привычные места, где предки схоронены, покидать жалко, но каждая птичка ищет край , где ей жить краше, а человек, тем более, счастья и себе и детям желает. Тут и мастеровой представил себя Василием Андреевичем, а жену - Еленой Матвеевной. Едут же они, на Урал в Белорецк и значит вместе дорога дальняя. Дед потянул кружку к стакану мастерового, залпом выпил содержимое, крякнул, разгладил снова усы и бороду и занюхал смирновскую луковицей. Елена чуть пригубила и поперхнулась, но Евсей урезонил:
   -Ты, уж допей, голубушка, до дна , больше неволить не будем, да закусывай покрепче. Я у кондуктора испросил разрешения посидеть без шуму. Елена, глянув искоса на мужа, и, получив сигнал не перечить просьбе старика, морщась, мелкими глотками допила содержимое, помахала рукой у рта и выдохнула с шумом воздух. На глазах выступили слёзы, лицо стало покрываться румянцем; рука расстегнула верхнюю пуговку цветастой кофточки с воротом, прикрывающим шею. Вскоре  на лице её изобразилась улыбка и она стала внимательно слушать мужскую беседу, которые, пережевав сало с колбасой, ещё раз чокнувшись и опорожнив весь штоф , завели разговор. Шобета спросил у Василия Андреевича по какой
надобности спутники едут на Урал. Елена хотела уже раньше мужа открыть рот и поведать свои беды , но муж так зыркнул на неё глазами, что она , не успев произнести ни звука, успокоилась. Мастеровой,  выдержав паузу, поведал , что за забастовку на киевском заводе "Арсенал", где он , в отличии от других мастеров, поддержал требования рабочих об увеличении зарплаты и снижении штрафов , а так же о помощи получившим увечья на работе, его уволили с волчьим билетом, подчистую. Занесли в списки тех , кому в городе работы не сыскать. Написал брату на Белорецкий завод, что металл льёт и проволоку катает на гвозди с давних времён и где мастером работал
родственник,  что давно звал его к себе (заводу нужны были толковые мастера). Теперь деваться некуда, надобно жизнь менять, а умелые руки везде надобны - где хозяин не жаден и на барыш надеется; вот вместе с женой и решились. Дети выросли и при деле; две девицы замуж вышли и
разъехались, а рядом с братом свой век коротать - всё одно легче будет, да и денег там поболее платят, а Елена моя на все руки мастерица - так что не пропадём.
     Евсей поинтересовался:
    -А, чего же, вы Василий Андреевич, бузу учинили и работу бросили.
    - Мужику бастовать незачем - он сам себе работу определяет и доход сам создаёт, да и мастеровой на заводе работой кормиться, а вот барыш хозяин делит. Чем работать за грош, штрафы платить да шапку перед хозяином гнуть - можно и пояс подтянуть. А, ежели всем заодно быть- то и хозяин без рабочего человека барыш иметь не будет. Так что за копейку бороться надо - сама она в карман не
прискачет.
    - Ну и как, вышло что? - спросил Шобета.
    - Прибавку, хоть и мелкую, получили и штрафы
поуменьшили , а зачинщиков всех, и меня с работы убрали. Мастера, хоть и никудышного, да сговорчивого, оставили. А вам, мужикам, чего ж на земле не живётся, ведь давно, наверное, хозяйствуете. Это у меня с Еленой ни кола ни двора нет - комната съёмная и  весь скарб в один сундук уместится, а как от земли уйти? Брат пишет, что у их мастеровых и огород при своём доме есть и земли вокруг непаханой  в достатке имеется. Там всё больше лес рубят -тем и живут.
Евсей взял беседу вновь в свои руки и , при молчаливом согласии Семёна , лишь покачивающего в подтверждении слов деда головой , повёл свой рассказ о своих проблемах на Черниговщине в родной сторонке
    -Да, милок, на земле то мы давно, ещё с царя Петра многие предки сельчан в эту глушь бежали, а до того, с времён древних, на заимках , на землях, где получше, народ прижился и плодился. И нашим предкам - от помещиков беглых и от всех властей укрывающихся староверам -раскольникам и ворам - разбойникам землица поплоше досталась и никто её , окромя бога, не наделял- сами у земли-кормилицы починки устраивали, лес рубили,
болотины сушили и себя кормили. А уж как отстроились, обжились , земельку к рукам прибрали , тут и чиновники и помещики объявились, на крестьянский мир накинулись, землю крестьянскую рвать начали и податями придушили.
    -Так , ведь, царь-освободитель землю вам дал полста лет назад, - перебил рассказ деда Василий.
    - Как дал, так и взял, - ответствовал Евсей. Нормы
установили в пользу казны, излишки отрезали и на продажу пустили, помещикам земли получше определили, а мужика на болотинах оставили, да ещё и выкуп непомерный за то определили и для облегчения на полсотни лет растянули банкам в угоду. До сих пор в банки денежки несём за свои муки и труды, а власти о справедливости трубят. Вот и суди, милок , как мужику живётся. Не всякий, конечно,
мучается - есть и крепкие мужики, но их значительно
менее, чем иных, что с нуждой знакомы. Вот и ищем мы счастье на стороне, а не на родной земле. Я тебя, Семён, спрашивал - отчего это власти наши разума не имеют.
Неужели непонятно, что чем богаче мужик - тем крепче страна. Я так думаю, что разумный хозяин свою скотину хорошо кормит, чтоб и мясо и приплод был, и молоко рекой текло. А чего ж власти всё жали мужика? Может сейчас в разум входить стали и нам , наконец, истинно помочь хотят. Уж сколько раз мужики и казаки за вилы и сабли брались, сколько крови лилось. Песни про Кармалюка -заступника от помещиков до сей поры поют и Стеньку с Пугачём добрым словом поминают, а не проклятия шлют. Скажи мне
старому, Семён, отчего власти одну сторону держат- как бы тех, кто при деньгах и власти, послаще покормить и поспокойнее прожить.
    -Что тут можно сказать - прав ты , дед. Всякая власть себя любит, а мужика при власти не предвидится- его дальше деревни редко пускают. Ройся в своем навозе и дальше околицы нос не суй. В земских управах чиновник вместе с помещиком над мужиком верховодит. Неужели среди мужиков толковых нет! Ломоносов , чай, поначалу из
мужиков в академики вышел и ты , дед , не хуже нашего сельского головы дело сладить можешь : и писать горазд , и на мир нагляделся, и жизнь крестьянскую понял, на мзду не горазд и на кушетке бока пролёживать не будешь.
Дед от таких похвал ещё больше приободрился , но сказал:
    - Куда мне за тобой гоняться, ты хоть и молчун, но и в грамоте шибче меня , и за мужика крепко стоишь. Мир
сельский тебя ценит, не зря в деле важном доверился тебе, ну а то, что невезуч - так это от бога ; сам то мастер на все руки, даст бог, на новом месте, может, и счастье улыбнётся, а мне уж на погост пора собираться - жизнь прожить - не поле перейти: с чем только не встретишься на пути. Людей хороших больше чем дурных, да живут они порознь , а зло всё больше в кучу сбивается , чтобы не сгинуть. Жизнь меня сильно потрепала , но я на неё не обижен.
    Семён понял, что пора на другую тему этот разговор поскорее переводить , а не о политике язык распускать и порозовевшего от смирновки деда , спросить о том о чём имел давно любопытство.
   - Правду говорят, Евсей Кузьмич (Семён впервые назвал его по отчеству вместо закрепившегося на селе"дед Евсей", на что Кузьмич никогда не обижался. Когда к сельской власти и знати обращались почтительно, по отчеству , дед Евсей, с высоты своего возраста и , давно утвердившихся в нём жизненных понятий , величал всех по именам и лишь только нескольких мужиков, удостоившихся его особого почтения, награждал отчеством ; Шобета и Дробок были в их числе), что ты в село наше бобылём приблудился, без семьи, не имея ни кола, ни двора?
Евсей надолго задумался; глаза потускнели и поволоклись влагой; чувствовалось - тяжёлые мысли зашевелились в голове. Семён уже потихоньку в душе ругал себя за этакое любопытство (водка вдруг язык развязала). Евсей поднял
низко опущенную голову, посмотрел Семёну в глаза и решился поведать свою , скрытую от сельчан, тайну,
которую смог доверить только своей супруге "Лушеньке", как он её всегда ласково называл, с которой и шутил, и ругался, и печалился от того , что не было у них детей, но не корил, а жил душа - в душу по мудрости народной
"милые ругаются -только тешатся".
    - Как только служба рекрутская моя в полку петровском Преображенском закончилась на пятнадцатом годку и
отпуск с пенсионом получил от государя - императора Александра Николаевича, отслужив ему тринадцать лет, да два года его строгому батюшке,- поспешил на родину. Хоть в войнах не бывал, но медали за выучку и усердие получал и призы на смотрах брал. Был и силён, и крепок , и осанист , и лицом не дурён, ласки женской не знал, мечтания имел на родине обустроиться. Родители же мои, к тому времени, от чумы померли, дом заколоченным стоял да меня дожидался.
Надеялся , что душа-девица моя незамужняя , а если не дождалась, то сам свою жизнь мирную строить начну. Как только с пригорочка к родной деревне, что под Белой Церковью устроилась , отыскивая глазами дом родной, стал спускаться, слеза набежала. Сельчане признали, не забыли, окружили; на мундир нарядный дивились, что от службы получил - понаряднее он нынешних генеральских. Ранец кожаный за спиной скарбом нехитрым был набит и платок цветастый, на всякий случай, хранил. В свой дом родной заявился - хозяйство в запустении. В доме бабка вдовая временно проживала одно время, да богу душу уж три года как отдала. Крыша соломенная прохудилась. Под крышей, на потолке, для тепла землёй да листьями присыпанной, проросли деревца и у печной трубы зеленели и тянулись к свету солнечному через худую крышу. Поскольку родни у меня не осталось, на имущество зарившихся сельчан , поначалу, не оказалось, но постепенно, потихоньку с усадьбы и из дома к хозяйству пригодное всё исчезло. Дом покосился, врос в землю. Рамы со стёклами из двух окон исчезли, но печка дымилась. Пол не прогнил, в углу стоял старый топчан. На столе, покрытым толстым слоем пыли, стояла миска. Двор и огород , заросшие репейником в человеческий рост, скрывали дом-сироту от чужих глаз. Пришлось, спросив у соседей топор, прорубать тропу к рассохшимся дверям, покосившимся и открытым. Сосед Никифор обещал временный приют.
Евсей вёл рассказ неторопливо, прикрывая веками глаза, глядя всё больше на стол, где томилась позабытая закуска. Дед покряхтел, нагнулся под лавку, со дна мешка достал запечатанную крепко пробкой бутылку настойки , которую Лукерьюшка заботливо упаковала и предупредила, что это спасение от хворей телесных и духовных и пользоваться ей следует экономно. Не спрашивая никого, налил,  пахнущую вишнёвым весенним садом,  рубинового цвета жидкость в опустевшую посуду и, тоном не требующим возражения громким голосом скомандовал:
    -За здоровье!
Все послушно исполнили. Дед достал ещё круг пахучей ,
дурманящей колбасы, отломил от неё по большому куску и протянул каждому в руку,
    -Жуйте, жуйте! Другой такой, как у моей хозяйки не найдёте!
Когда жевать перестали и, совсем разомлевшая супруга
мастерового расслабилась и откинула голову и спину к
перегородке вагонного купе и приготовилась слушать неоконченный рассказ с печалью в глазах , Евсей утёр рот рушником и продолжил, как почувствовала женская душа, печальное повествование. Рассказ потёк дальше, переживая то , что Евсей так долго таил в глубине своей страдающей души. Несколько дней ушло, чтобы с помощью мужиков привести дом в относительный порядок. Кое-что вернулось в дом от соседей, что-то явилось нового для обустройства быта. На телеге привезли огромный сундук для белья и всякой рухляди. Появилась посуда; Евсей обзавелся необходимым в хозяйстве инвентарём. Отпускных грошей хватало на первый случай, а пенсион можно исхлопотать и позднее. Всё это время из головы не уходил вопрос о своей любушке. Расспрашивать сразу  он, поначалу, не решился , а глазами, прощупывая село, не находил ответа. Из знакомых разговор на эту тему никто не заводил. Через неделю пригласил в свой дом знакомых селян, близких ему по молодым годам . Двор был выкошен от репейника и крапивы , плетень и воротца поправил, печку промазал глиной и пробелил несколько раз. Ночью кто-то принёс две остеклённые рамы - аккурат по размеру окон. Они уже стояли и окна были занавешаны. Берёзки из под крыши исчезли и на жерди крыши легла новая солома, завалинки были подправлены, на крыльце лежали две широкие остроганные доски, взамен сгнивших. На приглашение явились пятеро заматеревших мужиков - друзей детства и юности и две старушки, близко знавшиеся с родителями Евсея – располневшая, как квашня, бабка Явдоха и её верная подруга - говорливая и остроглазая баба Галя. Их Евсей уважил и посадил во главе стола под иконкой , которую баба Галя принесла и сообщила, что она её сохранила после смерти родителей Евсея. По одну сторону стола уселись дружки , по другую - давние соседи с тремя дочерьми . Две годились на выданье и сосед мечтал
пристроить их , а  тут , внезапно и  ко времени и завидный жених объявился - крепкий, пригожий, в любое дело гожий гвардеец при пенсионе, к которому ещё от государства и земельный надел полагался. Жених завидный, может на какую и западет глаз, а то - в девках засиделись, перезрели уже, а дома рты лишние и мужицкую работу тянуть не хотят. Норову, к тому же , как у принцесс. Привыкли за спинами отца и матери греться и перед парнями без толку крутиться. За что их парни не привечают они видно не догадывались, но на деревне трудно свои недостатки скрыть и беззлобные старушки обо всех невестах и женихах знают, и все косточки своими языками перемывают. Евсей к  встрече приготовился основательно. На столе было всё необходимое для памятной встречи после долгого расставания. Не было только того человека ради которого, с призрачной надеждой, что она может состоятся , и
устраивалась трапеза. Евсей думал и  надеялся, что кто-то из пришедших , может прояснить терзающий его сердце вопрос. Мужики расспрашивали о службе царской, женщины не встревали в разговор и потребляли вкусности на столе, что привёз из Белой Церкви Евсей и которые в деревне не водились. Евсей от своих воинских дел перевёл разговор на дела деревенские: расспрашивал - как, после
дарованного освобождения, живут без помещика, сколько
земли им добавилось. Мужики наперебой стали жаловаться любопытсвующему  о их жизни и внимательно
слушающему их Евсею, выглядевшему на их фоне в своем гвардейском парадном мундире с медалями - свадебным генералом, на тяготы жизни. Земли больше не стало, и земли чиновники распределили нечестно. У кого- то, даже отрезали, в пользу помещика или казны. Семьи у всех растут - так что земли арендовать приходиться у того же помещика или сокращать наделы, выделяя семейных взрослых сыновей. За аренду и деньги несли и отрабатывали у помещика. Если даже денег наскребёшь - весь прибыток уходит на выплаты в банк, за выкупленную у помещика землю сельским обществом в складчину. Помещик то сразу деньги все получил за выкупленную у него крестьянским миром землю и за собой земли - что получше, оставил, а мужик на 49 лет рассрочку от банка получил, в кабалу залез и долг ещё детям и внукам оставил. Барин же свою землицу, как раньше, всё тому же             мужику малоземельному в аренду по ценам рынка сдаёт и на свой пай батраков пришлых нанимает. Свои же, бывшие крепостные, по милости царской, вдруг ставшие
свободными сельскими обывателями, кроме совсем обнищавшего Яшки Мудрого, к помещику на работы не идут – тужатся, но своё хозяйство тянут - знают живодёра - барина, который им за труды  платить жмотится. Людишки
деревенские , как и прежде привычной общиной-миром
живут: сообща налоги миром платят, за недоимщиков
отвечают и, чтоб обществу не вредить, скотину распродают да животы подтягивают. В прибытке только три семейства. Они у безлошадных мужиков землю арендуют и у
помещиков землёй прибавляются, а на каждом сходе кричат, что за недоимщиков им платить не с руки и люди за то им благодарны быть должны - ведь при неурожае к ним за помощью бегут с протянутой рукой за хлебцем и денежкой. Мужику же, за это втридорога отрабатывать приходиться в страдную пору у мироедов за такую помощь. От разговоров таких Евсей уразумел, что на службе царской, по сравнению с трудом мужицким - от зори до зори в страдную пору, с пропотевшей от солёной влаги рубахой, разлезавшейся во время сенокоса на плечах и спине, было полегче , тем более, что военной страды он не испытал, в людей не стрелял, а что на плацу до одури маршировал и экзерциции разные с оружием отрабатывал - сущая ерунда, по сравнению с воспоминаниями молодости. Он помнил,  как крепким парнем, чтоб на общем покосе не отстать от матёрых мужиков, где на солнцепёке слепни своими жалами-шилами впиваются в спину и шею, - голова гудит, а перед глазами мураши бегают; сзади же мужики напирают и косы у самых пяток свистят , норовя тебя срезать, как спелую траву, и на землю хочется упасть и больше не подниматься, было легче служить, чем хлеб родить. Не зря, привычный к таким страданиям, мужики в армии тяжкую службу легче, чем чиновный люд и дворянская кость, несут. Однако сейчас,Евсей готов был заняться землёй, тем более, что наделить его были обязаны за казённый счёт со многими льготами.
Некоторые его товарищи же и после пятнадцати лет службы оставлять не желали - жить на всем готовом без забот они
почитали лучше, чем быть свободным в своих трудах. В течении всего разговора две нарумяненные девицы
стреляли глазами в приветливого, бравого солдата, ладного и лицом и телом; пересмеивались и перешёптывались, успевая уничтожать и то, чем богат был щедрый стол. Уже к вечеру, наговорившись и поугощавшись, застольные песни попев, где заводилами были приободрившиеся от наливки старушки, Евсей, как бы невзначай , задал
сидевший в голове вопрос о семействе Вороновых и их дочке. Он не питал особых надежд на благоприятный для себя ответ после пятнадцатилетней отлучки. С
определенными в рекруты , при наличии постоянных
военных компаний в Европе и на Кавказе, прощались как с мертвецом, не сильно рассчитывая на возвращение.
Надежда, как уголёк из костра, теплилась в сердце, зачавшаяся давно любовь ещё помнилась, и просто увидеть свою любушку, мечталось. На нежданный вопрос:
   - Отчего в деревне Вороновых не видно? - в избе повисло тяжелое молчание. После продолжительной паузы, Явдоха всполошилась, что в гостях уже надолго засиделись и пора честь знать, а она хозяину всё обскажет. У Евсея кольнуло под сердцем, но он проводил всех гостей до самых ворот.
Последними покидали двор соседские девицы. Уходя, они бросили взгляд на Евея , лицо которого исказилось
неестественной улыбкой. Когда вернулся в дом, Явдоха крестилась на икону и вздыхала. Евсей тяжело опустился на расшатанный старый табурет, опустив руки между ног и согнув спину. Погасшим взглядом смотрел на широкую
спину Явдохи . Наконец , отмолившись, старушка опустила свое тяжёлое тело  на скамью рядом и , вздохнув ещё раз, начала тихо , ровным голосом, ронять тяжёлые слова в
опустевшее пространство избы и с каждым словом во всё более опустошающуюся душу Евсея , которая отражалась в остекленевших глазах, смотревших в пол. У Явдохи, при ровном голосе, по щекам катились светлым ручьём слёзы. Теперь же, в вагоне поезда, Евсей , изливая душу Степану и случайным попутчикам, заново переживал давно ушедшее, но оставившее незаживающую рану и исковеркавшее его жизнь.
     Умудрённая жизнью Явдоха, сначала посетовала на жизненные тяготы, в которых много потерь и переживаний, но господь - и сам терпел и - нам велел. С девицей беда случилась. Барин на неё глаз положил и силой взял. От того она умом тронулась и скоро пропала. Слухи ходили, что в озере утопилась, а кто-то ещё говорил, что видел её с богомольцами, бродившими от монастыря к монастырю. На селе её больше не видели. Стариков Вороновых холера унесла, как и многих других. Холера та, с Туретчины
занесённая, и твоих не пощадила. Повздыхав ещё немного, старушка тихо удалилась, опять перекрестившись на икону, и , выходя , перекрестила Евсея, окаменевшего от
свалившейся на него новости.
      С того самого разговора Евсей стал искать встречи с барином, который редко покидал своё имение, однако являвшегося в лес на охотничьи утехи со сворой собак. Евсей бродил по лесу с топором за поясом по охотничьим угодьям, а, заодно, и лес строевой для починки бани, не спросив барина-хозяина , стал рубить. В один из таких дней за этим занятием его застали лесничий и управляющий имением. Навели ружьё, на землю свалили, руки за спиной связали. Топор, как улику, и порубщика на барский двор доставили. Барин на веранде сидел с дородной барыней и кучей ребятишек. Услышав об убытке, который в лесу понёс, спросил у Евсея , которого за давностью лет всё же признал, и милость свою явил - предоставил ему право на выбор, как самовольному порубщику- либо по суду с делом разбираться- либо по- старинке выпороть кнутом прямо во дворе. Евсей сцепил зубы и прорычал:
    - Пори, барин, пори!
Барин махнул рукой. Подручники его завалили на землю Евсея и ременным кнутом исполосовали всю спину и
завязанные руки, порвав в клочья рубаху. Напоследок, смывая кровь, обрушили на спину ведро колодезной воды, которая обожгла кожу сильнее кнута. Развязав руки, Евсея вытолкнули со двора, оставив топор у барина. Омыв своё тело в тёплом лесном озерце, где барин рыбу разводил, Евсей в потёмках, чтоб никто не видел, добрался до своего дома и рухнул на топчан. Сон не шёл всю ночь, В голове роились мысли подталкивающие к расплате за разрушенные мечты и перенесённый позор. Несколько дней ходил как чумной, все дела валились  из рук. В голове зрел план. Летом, каждую субботу, барин проводил на охоте вместе с лесничим и часто ночевал в лесной сторожке. В ближнюю субботу Евсей , поздним вечером, захватив кресало и трут, а так же топор, отправился на заимку, что была в
нескольких верстах от деревни. По лесной тропинке стал приближаться к свежесрубленой небольшой избушке с одним  светящемся оконцем и прочной дверью из толстых досок. Шагов за пятьдесят до заимки, услышав лай собак, Евсей остановился и стал наблюдать и прислушиваться. Из открывшейся двери явилась фигура лесничего , осмотрелась по сторонам и захлопнула дверь. Из узкого оконца, чтоб не залез лесной хозяин - медведь, лился свет зажжённой лучины, тускло освещавший мелькающие фигур, «Незачем губить невинные души спутников развратного барина» , - решил Евсей и пошагал восвояси. Две недели спустя дождался своего часа, и тёмная ночь на заимке осветилась пламенем пожара, в котором сгинул барин, отправивший перед этим лесничего в деревню, чтоб с утра принёс из
поместья водочки. Находясь в подпитии, барин заперся и
скоро забылся крепким здоровым сном.
     Евсей крепкой жердью подпер дверь и обложил сруб сухими хвойными ветвями , высек кресалом искру.
Ражёг сухой трут. Ветки затрещали, выбрасывая искры в тёмное звёздное небо. Мириады маленьких звёздочек
взлетели в высь.  Только, когда пламя охватило припертую дверь и достигло крытую лубом крышу, в домике раздался истошный крик. В проёме узкого окошка явилась всклоченная голова с вытаращенными глазами и отвислыми усами. Широко разинутый рот исторгал истошный крик, издававший один дикий звук -"А-а-а!" Раздался звон стекла. Тучное тело не могла протиснуться ни в окно , ни вышибить дверь и задыхалось в дыму. Волосы на голове вспыхнули огнём. Красное, с выпученными глазами, лицо в отсветах огня, вскоре пропало из вида. Евсей , отвернувшись и зажав ладонями уши , потеряв топор, опрометью, напролом бросился бежать в сторону села. Ночью собрал свое нехитрое имущество в ранец  и узел
связанный из цветастого платка,   приготовленного в
подарок. На крыльце у соседа оставил письмецо, чтобы его в деревне не ждали и сосед домом его пользовался и смотрел. Так и стал Евсей бобылём. По селу слух пошёл, что барин на заимке сам себя пожёг по пьянке, за печкой не уследив. Розыск ничего не дал. Мужики и языкастые бабы , как сговорившись , молчали , а рассказ единственного
свидетеля сообщившего о последних часах пребывания барина на заимке лишь подтвердил слухи. Пока дед Евсей рассказывал, Семён и мастеровой, не перебивая
неосторожными лишними вопросами, замерев, слушали душевные излияние расчувствовавшегося старика, не
обращая   внимания на учащающиеся   всхлипывания
сердобольной слушательницы, пытавшейся незаметно
утереть набегающие слёзы краем платка, лежащего на коленях.
     - Вот с той поры я -  душегуб, и молитвы богу несу и на образок прихваченный из дома молюсь. За то бог меня наказал - детушек мне не дал. А каким случаем я у вас, Семён, на селе объявился, так то, видно бог, и определил. Год я бродил по монастырям – грех свой тяжкий замаливал. Милостыни не просил, кормил себя работой. Брался за всякий труд, лишь бы на прокорм мне хватило. Бороду отпустил , волосами оброс, одежёнку поизносил, но мундир свой берёг. Как-то захворал по дороге, да на ваше село и наткнулся. На дороге меня Лукерьюшка и подобрала. Сердцем она добрая, да жизнь её неровная. Было счастье бабье, да пропало. Мужа в лесу на порубке деревом к земле придавило. Помучился годочек, да и помер. Хозяйство,
какое - никакое,  без мужика рушиться стало, а тут я
случаем, ей на дороге – болезненный , повстречался. Еле
ноги волочил, ослаб совсем и отощал. Как она разговор со мной завела, я нутром почувствовал, что не только жалость её ко мне подвинула,  но и своё в полной мере не
испытанное, женское счастье привиделось, что может ещё не всё хорошее в её тяжкой жизни прошло. А, она, мне с первого взгляда приглянулась и что - то внутри
перевернулось. Остригла и отмыла меня, хворь из тела выгнала и выходила. Мужнюю одежду мне подогнала и
обувка по ноге моей нашлась. На пересуды и сплетни плюнула. Большинсто баб её поняло и не осуждала, а кого-то и зависть взяла. Когда я подхарчился и в тело вошёл - румянец на щеках заиграл и за хозяйство, соскучившись по крестьянскому труду, с жаром взялся, Лукерьюшка
расцвела и я к ней прилип и предложил всё по-божески оформить. Я ей и о своей первой любви поведал и
душегубства своего не утаил. Поплакали вместе да в церкви и обвенчались. Когда я  в своем мундире, с медалями, под ручку, со своей невестушкой до церкви по улице
вышагивал - всё село на заблудшего солдата смотреть
собралось. А, уж, вдовушка-невестушка так головку
подняла и так принарядилась, что бабы ахнули. С той поры, скоро сорок лет как ,- душа в душу живём. Если и отлает на старости она меня беззлобно-то только за дело, полюбовно и ревнует до сей поры. Бог детишек нам не дал, так мы мальчонку из приюта взяли и семь годков сыночек у нас был на радость, да не уберегли. Молнией в грозу у речки его убило, когда под деревом спрятался. Так наказание божие мне за грех свой вернулось. Я с бумагами своими и земли выхлопотал, чтоб мужиков не ущемлять, от казны и пенсион свой за службу и медали не упустил. Зажили мы исправно, хозяйство подняли,  к себе мужики деревенские меня приняли. Так и закончилось мое бобыльство. Грех жаловаться на жизнь - хотя в ней всякого понамешано было. Тебя ,Семён, я ещё несмышлёным мальчонкой помню. Вот и весь сказ на твой вопрос...
    -Да…- ответствовал Семён ,- вон как, она жизнь,
петляет, так бока намнёт, что и жить вроде тошно, а утром
солнышко увидишь, и опять радоваться хочется.
   -Вы не пеняйте на меня за нескладный рассказ, пить то не горазд , а сегодня развезло и понесло. Спасибо что
выслушали старика, заговорился я. Давайте - ка
довечеряем, да на бок пора.
                ******

    Москва встретила путешествующих толкотнёй на вокзале, где сновали в белых фартуках носильщики и перемещались сотни людей в разных направлениях. Сюда, сходились дороги со всех четырёх сторон необъятной империи и на вокзале можно было разглядеть инородцев в своих экзотических одеяниях. От Польши до Чукотки, от Мурмана до Кушки, где уместится несколько Европ, разрослось Московское царство. Самая протяжённая в мире железная дорога Варшава - Владивосток растянулась на четверть экватора, шла через Москву, а в 1888 году дотянулась до Уфы и дальше легла за Урал, Сибирь, Приамурье - до самого Тихого океана и края Азии. По обе стороны великого пути лежали просторы бескрайние и, в большинстве, малоосвоенные. Сколько богатств таилось в недрах и находилось на поверхности?
Сколько земли, годной для трудов, долго ждало своих хозяев, годных не только для расхищения того, что создала природа?
«Дешт и Кипчак», или по - тюркски – «Великая Степь»
тянулась от равнин Венгрии, Моравии, Центральной
Европы, через Малороссию и Причерноморье, южное Поволжье, южный Урал, южную Сибирь - до монгольских и северокитайских просторов. Монахи на юге Сибири
растили арбузы и виноград. К северу от Великой Степи лежали необъятные лесные пространства- на тысячи вёрст разделявшиеся великими реками, нёсшими свои воды к студеным морям Ледовитого океана. Природа за Уральским Камнем была первозданной, сильно пока не затронутой хищнической человеческой деятельностью. Малые народы, жившие на бескрайних просторах ещё жизнью своих далёких предков, притягивали к себе издавна и казаков-разбойников, ставших там землепроходцами, не
отличавшимися той страшной жестокостью и жадностью, что несли с собой испанские конкистадоры-завоеватели  Нового Света: Кортес, Бальбоа и Писарро. Сибирь манила к себе и купца, и промышленника, и беглого от помещика мужика, и разбойника, искавшего покоя от властей. Шли сюда и раскольники - беспоповцы и попы за новой паствой, давая широколицым и смуглым инородцам крещение , а с ним и ранее   новые , неведомые русские имена и фамилии. За ними подтягивались и власти с законами и налогами. Первые поселения-остроги жались к рекам - самому удобному пути во все времена года , кроме бурного
весеннего половодья. Не явился сюда только помещик, боявшийся свободного люда. Да и властям было удобно жить с незлобливым  мужиком, осваивающим суровые края. А вскоре власти сообразили, что весь опасный люд можно в азиатчину отправить. Мужика дармовой землёй приманить от извечной думы - "Отчего ему места на земле нет, а у помещика её невпроворот". Разбойника в тюрьмы упрятать. Оттуда путь домой далёк и опасен. Народ и на Украине пел

                «За Сибиром солнце   всходе ,   
                Хлопцы не зевайте,
                Тай на мене. Кармалюка,
                Всю надежду майте".
Устим  Кармалюк- народный герой, гроза помещиков, много раз ссылался в Сибирь за погромы помещичьих имений и защиту крестьян, но не ливший крови. Раз за разом он возвращался в Подолию на Украине, что истоптал своими ногами и дед Евсей , пока помещики не
подкараулили и не убили его. Теперь к краю, от которого, за
Уральским хребтом расстилались гигантские просторы Сибири , поезд катил малороссийского мужика, который так и не нашёл уголка на большой земле, в краю, что назван был Украиной , или Малороссией, в поисках мужицкого счастья. Железный зверь - локомотив тащил десятки
вагонов отбивающих мерные барабанные звуки на стыках рельсов. На верхней полке раздавался мерный храп Семёна,
а внизу, свернувшись калачиком, беспокойно ворочался Евсей. Сон не шёл. Старик поднялся, присел у окошка. За окном в тёмном небе искрились далёкие звёзды. « Жизнь проходит, а что там – на небесах ждёт. Тело в землю уйдёт,
а душа…?» За окнами расстилалась  равнина,  укрытая
белым покрывалом. Полная луна бледным светом
отражалась на нём. « Как быстро всё пролетело и в путь последний пора собираться…жалко с этим миром
расставаться…простит ли Спаситель за грехи?»
       Всю ночь, перед прибытием поезда в Москву, Евсей Кузьмич просидел у окна ещё раз переворачивая свою жизнь, как пласт земли под плугом по весне, стараясь понять на закате своей жизни - на чём же она держалась. В голове застряла песня про Устима , которая и привела его мысль извилистыми путями к заключению, что опорой всей его жизни были - земля , надежда и любовь. Земля ,что в России большой, что в Малороссии, что в Сибири мужику потом и кровью давалась и оплачивалась.

    Билеты на Транссибирский поезд ждать не пришлось. За Урал поезда часто ходили. Край осваивался, обрастал новыми городами вдоль магистрали и требовал рабочих рук. Мастеровому с женой чуть дальше ехать предстояло и удачно билеты в одном купе выкупили и всю дорогу опять дружбу вели. По городу походить времени не было. Успели только запасы пополнить, как паровоз уже стоял под парами, пуская клубы дыма, и посвистывал, проверяя гудок и, призывая пассажиров. Кондуктора зычными голосами вторили гудку. Двойной протяжный гудок отправил экспресс в путь. За окном опять замелькали уже привычные глазу: берёзовые перелески , станции с весенним лужицами и настырными торговками на плохо прибранных перронах. На полустанках экспресс не останавливался. Вдалеке мелькали деревушки деревянной центральной России с избами крытыми соломой и застрявшими в сугробах оседающего снега. Крыши жёлтые, с серым отливом, и сугробы сверкали на солнце. Лапотная Россия уже не вползала , а влетала по блестящим железным рельсам и металлическим скелетам мостов через речки и широкие реки в индустриальное будущее, откуда мужику должны явиться: сеялка, веялка, жатка, трактор и другая железная сила, способная преобразить деревню . Что должно произойти, если не всякий мужик и плуг не в состоянии приобрести и каждую железку: косу, лопату, вилы и топор бережёт. Чем ближе к Волге - тем больше распашка. Тут и русскому , и инородцу, и немцу , завезённому при
Екатерине тысячами с тощей немецкой земли на российский чернозём , места хватило, но было уже
тесновато. Быстро плодящейся массе крестьян (редко в какой семье было меньше трёх-четырёх детей) земли Южного Поволжья и Приуралья пришлись по нраву.   Заселенные , татарами, башкирами и ногаями в пору
царствования Ивана Грозного они вошли в состав быстро расширявшегося Московского царства и стали принимать переселенцев.
( Справка. В 17 веке русского населения
в землях башкир почти не было. По переписи 1897 года в Уфимской губернии было 899 910 башкир - 40,78% населения , а русских 834 125 человек или 37,80%). Сибирь, подаренная Ермаком Тимофеевичем грозному царю , ещё ждала своего часа. Громадный континент ждал жадных до работы рук земледельца и мастерового человека. Самара встречала длинным мостом , переброшенным через
широкую Волгу. С левого берега Волги до полноводной Белой реки –Ак Идели , разрезающей земли башкир на две части, и , несущей свои светлые воды с отрогов седого Урала в полноводную Каму, впадающую в Волгу, на Уфу тянулась Транссибирская магистраль.
      Вдоль железной дороги, на равнинных землях, у подножия холмов и перелесках ещё держался снег. Мелькавшие деревни свидетельствовали, что у земли есть хозяин. Пахарю и пастуху-табунщику был ещё здесь простор. Дед Евсей, прижав лоб и нос к оконному стеклу, оттаявшему на весеннем тёплом солнце , обсуждал вслух, сам с собой, представившуюся перед взором картину:
    - Какой простор! И гладь  чащоб и болотин поменее чем у нас - нашим землям не чета! Всё, что надобно, произрастать может.
     Кондуктор предупредил, что поезд приближается к Уфе- губернскому городу обширного края. Семён и Евсей собрали вещи. Котомки отощали, грузу поубавилось, но запасец ещё был. Простились с попутчиками, пожелав удачи на новом месте. Экспресс перебрался по длинному мосту , громадой металла нависшему над скованной льдом
рекой. Справа, на высоком берегу, явилась окраина
губернского города - одноэтажные домишки , тянувшиеся от подножия вверх. Чтобы не плутать в незнакомом городе, а сразу добраться до места, решили потратиться на извозчика и попросили доставить до дома казённого - где вершат земельные дела. Дорогой, тянущейся вверх, на вершину плоской правобережной застройки, озирали улицу с деревянными домишками, на одного хозяина. Наверху, улица явила, на плоском месте, каменные постройки,
выстроившиеся на одной линии. Широкая улица , из
каменных домов красного кирпича, в основном состояла из зданий двухэтажных , реже трёхэтажных , с вычурными , изукрашенными окнами ,балкончиками, фасадами .
Здесь чувствовалась рука архитектора и капиталы местных купцов и губернской казны. И, если, хаотично брошенные
на землю и, теснящиеся друг к другу, деревянные дома окраин, носили невзрачный вид - то в центре они были
обширными , с узорчатыми резными украшениями на окнах, фасадах, воротах. Многие были с пристроями и флигельками. Над городом, вверх вздымались , как свечки, две стрелы минаретов главной мечети европейской России и духовного управления мусульман, сделавший тогда ещё уездный город, указом императрицы Екатерины Великой, центром ислама Российской империи и подарком
башкирам чтобы усмирить их гордый нрав после пугачёвского бунта, потрясшего страну, и крепче
привязать к России. Купола многочисленных церквей блестели на солнце. Голоса медуездинов и звон колоколов по праздникам неслись с вершины правого берега ввысь, перекликаясь с гудками пароходов толпящихся на водной глади у причалов. На краю обрыва у реки возвышалась красного кирпича водонапорная башня. Большинство построек в центре города были новыми, улицы - широкие, чистые. Больше всего удивил деда - с большими окнами, впускавшими море света, вокзал, с отполированными ногами пассажиров полами, по которым скользили, едущие из Азии в Европу и обратно, толпы пассажиров - разного роду и племени. На обширном рынке, мимо которого проезжали , под деревянными навесами и в сотне телег ,что исправно прибывали из окрестных и дальних: русских, татарских , башкирских и иных деревень
многонационального края, покоился и скобяной и ремесленный , и фабричный товар. Более всего было съестного - чем и славился край. Торговые гостиные ряды размещались под крышей , поддерживаемой десятками каменных арок с четырёх сторон и куда стекался разношёрстый люд за товарами, в изобилии заполнявшими прилавки. Вывески купцов Тюриных и Лебедевых, Бернштейна - издалека бросались в глаза. Перед Гостиными рядами стояла большая белёная часовня. Поразила Евсея -литого чугуна, узорчатая решётка и ворота Ушаковского парка, что встретилась  по пути. У въезда на  центральную часть - где толпились изукрашенные в разные цвета административные здания, стояла будка, окрашенная под зебру, с неусыпным будочником. На высоченном столбе фонарь и телефонные провода на ровненьких столбах свидетельствовали, что на эту бывшую окраину России на границе с необъятной казахской степью, пришёл век электричества.
     Пролётка добралась до квартала - где был
губернаторский дом с различными губернскими и земскими учреждениями. Невдалеке устремил в небо золотые купола и звонницы, с вознесёнными ввысь крестами,
Кафедеральный собор, с трёх сторон обрамлённый
белоснежными колоннами. Тысяча людей в праздник могла вместиться в него. По дороге Евсей едва успевал вертеть головой и, пока доехал до центра, насчитал с десяток сверкающих куполами церквей и всё ахал:
    -А, церквей то, сколько!
 Возничий с удовлетворением воспринимал такие похвалы. Завидев белоснежный Кафедеральный собор, дед встал в пролётке и , опершись о плечо Семёна, глядел на это чудо,
    -Почитай , как в Киеве и Москве-матушке! Знать ладно тут христианский народ живет!
     У одного из двухэтажных зданий пролётка остановилась. Извозчик, определивший по говору, что приезжие издалека,  по ходу объяснял, что они наблюдали по сторонам с большим интересом. Старику в парадной шинели и фуражке, с военной выправкой, которого он принял за важного чина , объявил :
    - Вот и до места добрались - дверь прямо, а там у
швейцара определитесь - куда вам надобно. Дородный
швейцар, с седой широкой бородой-лопатой, в чёрной униформе, спросил - по какой надобности явились, и указал дорогу на второй этаж по широкой лестнице к комнате, где находился нужный им чиновник. В комнате, с высокими и широкими окнами ,напротив двери, стояли два стола, а по сторонам стояли шкафы с бумагами. За широким дубовым столом , со множеством выдвинутых ящиков, с
электрической  лампой на столе, восседал , плотный телом,
мужчина в тёмном мундире, застёгнутом на множество пуговиц, с окладистой, аккуратно стриженой бородой и очками-пенсне, прилипшими к носу. В углу стоял стол поменьше, из липы, с кучей папок и бумаг, где скромно примостился ещё довольно молодой человек в чёрной униформе со стоячим воротником – худой , но приятной наружности. Над верхней губой висели небольшие по моде усики. Он рылся в бумагах и не обратил своего внимания на вошедших просителей. Сидящий за большим дубовым столом , начальствующий чин, оглядел генеральствующего деда и , осторожно вошедшего в овчином, выделанным и окрашенным в чёрный цвет короткополом кожушке и, снявшего фуражку, Шобету, спросил:
    - По какому делу, почтенные?
 Семён вытащил из пиджака выправленные в уезде бумаги и доложился, что их отправило общество разузнать на месте -какую землю они могут заполучить и в каких местах, и чтобы обману не было. Бородатый не спеша прочёл бумаги, рассмотрел печати и, после длительной паузы,
ответствовал, что  земли, пригодной для ведения хозяйства, и в  банках, скупивших её для казны, у нерадивых помещиков имеется в достатке и переселенцев примут. Имеются, к тому же, и казённые земли. Тут вперед выдвинулся Евсей, подошёл поближе  к столу и, чуть склонив голову, перевёл разговор в деловое русло.
    - Мил человек, подскажи нам - где получше тут можно устроиться... Мы уж, радения вашего, не забудем. Евсей, чтоб не видел Шобета, подсунул под бумаги два золотых николаевских рубля и, хорошо зная, все канцелярские привычки, подвинул бумаги ближе к" бороде" (так он про себя прозвал столоначальника.) свои сбережения, что к смертному часу копил дед, а  сейчас решил на пользу общества пустить. Авось, его сельчане достойно
похоронить не забудут, а Лукерьюшка его пенсион тоже попусту не растрачивала, держа при себе, лишь изредка позволяя деду гульнуть. "Борода "опять заглянул в бумаги, стал интересоваться, как ходокам живётся на Черниговщине и какие проблемы волнуют мужиков. Дед, присев на стул стал повествовать о бедах и нуждах крестьянских, о том, что чиновники в тёплых кабинетах тех нужд, совсем почти не знают. "Борода", представившийся Андреем Петровичем,  прервал очередную тираду говорливого ходока и сказал:
    - Я вам тут одно место укажу, вёрст тридцать - не более , и дорога железная туда есть , только знать хочу- сколько вас переселенцев будет? Евсей почесал затылок и, после длинной паузы , произнёс медленно растягивая слова:
    -Это пока сказать не могу, но думаю, семей пятьдесят от нашего общества могут отправиться счастья поискать. От наших слов много зависеть будет, да и у соседей охотники
найдутся. Вы уж уважьте, хочется самим землицу увидеть и пощупать.
    -Хорошо... Как вас по батюшке?
    -Евсеем  Кузьмичом кличут. Мне уж  восьмой десяточек господь отсчитал.
    -Видать в армии службу нёс?
    -Так точно, ваше степенство! В унтер - офицеры выбился, да службу  двум императорским особам в лейб-гвардии нёс и при Александре Николаевиче в охране личной числился.
    - А я вот, ни одного государя и не видывал,  кроме как на картинке или на монете,- откликнулся "борода". Хорошо,
Евсей Кузьмич, я вам толкового провожатого определю. Он вас и до места доставит и всё  растолкует, а как дела свои разведовательные завершите, не забудьте снова ко мне завернуть. Тут "борода" обратился к молодому человеку, внимательно слушавшему за соседним столом разговор:
    -Ну-ка, голубчик, пригласи сюда, пожалуйста, поскорее Ивана Ильича. Вскоре" голубчик" вернулся со среднего
роста и возраста мужчиной, в такой же чёрной униформе служащего, видно, хорошо поднаторевшего в земельных делах: гладко выбритого и крепко скроенного, больше похожего на мужика от земли, чем на простого приказного чиновника.
     -Вот ,тебе Иван Ильич, двух ходоков из Малороссии поручаю. Езжай-ка ты с ними в Кляш, разрешай спор башкирцев с помещиком тамошним, а, заодно , и покажи земли , что казной выкуплены для переселенцев.
Командирую тебя на два дня, деньги на прокорм и проезд получишь. Ты же, Евсей Кузьмич, его держись с товарищем своим. Иван Ильич дело знает и всё, как следует, вам там устроит. Жду назад с добрыми вестями.
      Дед Евсей от таких забот вышел с поклоном. Шобета, всё время молчавший, но внимательно слушавший и озиравший кабинет, набирался опыта в канцелярских делах. В коридоре Иван Ильич, обращаясь к Шобете , определив в нём старшего, сообщил, что часа через три на поезде предстоит недолгий путь, а пока, пусть подождут на скамье у швейцара и управятся со своими делами. Наскоро пообедав в буфете, и прикупив снеди , присели во дворе на скамейке. День был тёплый, солнечный. Любопытствующие ходоки наблюдали за уличной жизнью.
    Евсей Кузьмич, с прищуром залюбовался храмом, что возвышался невдалеке. Рядом с учреждением маячил
городовой с шашкой на боку. Центр города, не так давно превратившегося из небольшого уездного городка в губернский, был застроен по чёткому архитектурному плану. Административные здания, дом губернатора, купеческие и новые доходные дома из изразцового кирпича местного производства, с затейливыми украшениями, по моде конца ушедшего в прошлое девятнадцатого века,  были окружены насаждениями  из плодовых деревьев. С высоты холма были видны окрестности города, обрамлённого лесами.
    Три реки сливались вместе у холма, где выросла Уфа, и со времён Ивана Грозного становилась центром недавно вошедшего в его царство края - куда вступили царские власти при Борисе Годунове - устроителе новых городов. Уфа и Царицын на Волге получили городские гербы. Город стал центром инородческого края, но больше всего впитал русское население. Все вывески на магазинах были на русском языке, да и большинство людей, встречных на пути были православными.
    Деда удивило большое количество извозчиков -водовозов, которые развозили воду по улицам и в большом количестве стояли на рынке. Разъяснение по этому вопросу дал городовой, к которому обратился Евсей. Вокруг города воды много, а вот на высоком берегу колодцы копать не с руки - слишком глубоко находится она, да и нехороша. Спасла скважина, где устроена водонапорная башня. Оттуда воду и развозят по городу, а торговля водой водовозам и копеечку приносит, тем более, что зимой вода с реки доставляется. Городовой у будки дежурил всегда неотлучно и укрывался в ней в непогоду. От нечего делать, городовой продолжил разговор, заметив своим острым взглядом, что собеседники издалека и стал выяснять, откуда они родом и по какой нужде здесь оказались. Евсей охотно удовлетворил интерес охранителя спокойствия и порядка в городе и в ответ услышал, что в последние годы из западных губерний, малороссов  и белорусов в край много прибыло и в городе многие обосновались, а не только на земле осели и в крае прижились. С местным населением в мире живут. Лихие времена, когда церкви рушили и разбои чинили, давно, со времен пугачёвщины, когда башкиры к самозваному императору шатнулись, ушли в прошлое и теперь народ в спокойствии живёт. И башкиру земли пахать хватает, и мужику место есть. Помещик, ранее нахватавший земель, с той поры, как крепостных освободили из неволи, не всякий смог самостоятельно прибыльно хозяйствовать и от земель освобождаться стал - распродает да банкам закладывает, да и чиновник, ранее на земле башкир нажившийся, сейчас её распродавать стал. Помещик больше в городе живёт, а земли в аренду сдаёт - проедает то, что от родителей досталось. И власти умнее стали - земли подешевле  скупают и продают по сходной цене , чтоб мужик не бунтовал и налоги платил исправно. Власти самое главное , чтоб мужик к делу пристроен был, власть почитал. За разговором время пролетело незаметно. Шобета остановил беседу затеянную дедом, поблагодарил
разговорчивого и уважительного служителя порядка. Дед так и не успел дождаться вопроса о том - где и кем он служил? Вынужденный прервать разговор, Евсей засеменил за широко шагавшим Семёном. Иван Ильич явился точно в срок, с дорожным кожаным саквояжем, спросил, как провели время. До вокзала путь лежал под горку. Долетели до вокзала быстро без тряски на пролётке, где стояли еще полозья, разрезавшие подтаявший снег. В проходящий поезд загрузились уже вчетвером. За короткое время ожидания к ним прибился среднего роста, в шапке - треухе, с рыжей бородкой, обрамляющей его приветливое лицо, в коротком овчином полушубке, серых валенках, с галошами, сверкавшими на солнце (видно только сейчас на рынке купленными) осанистый, крепкий мужик. Заслышав от говорливого деда знакомое малороссийское наречие с "гаканьем", он придвинулся к Евсею , заметно
отличавшемуся от ожидающих своим одеянием , и
поинтересовался, откуда, дедок, прибыл. Услышав ответ, расцвёл в широкой улыбке:
    - Куда путь держать изволите земляки?
Иван Ильич встрял в разговор и пояснил , что едут ходоки из Черниговской губернии в Кара-Якуповком уезде земли для переселенцев, приглядеть. Сойдут на полустанке у деревни башкирской Кляш. Мужик хлопнул себя обеими руками по коленям и даже присел от радости,
    -Так это ж, почти к нам! Мы в Боголюбовке рядышком с
Кляшем своим обществом проживаем уже двенадцать годков, а занесло нас сюда с Полтавщины, где мы в уезде Кременчугском проживали и от нужды сюда тогда по предложению властей и переселились за лучшей долей; тут и прижились. Шобета и Евсей сразу сообразили, что нашли наудачу сразу того, кто лучше чиновников объяснит, как тут живётся и как легче обустроится. У человека уже опыт жизни среди башкир приличный, да и предрасположен он с земляками пообщаться - видно родину не позабыл. Новый знакомый мигом представился , по-простецки - Данилой и попросил, что если ходоков устроит ,то он приглашает их в гости, обещав, что и супруга будет очень рада поговорить с земляками. Дед с ходу согласился, да и Иван Ильич понял, что избавится от лишних хлопот по обустройству ходоков на постой и знакомству их с местом возможных поселений. Обратившись к Даниле, спросил - знаком ли тот с угодьями купленными казной недавно у помещиков Подашевского и Соколовой и, получив на это утвердительный ответ, что боголюбовские мужики у нерадивых помещиков земли эти
в аренду брали и всё точно разъяснить могут, совсем успокоился ,что ходоки попали в надёжные и верные руки и
он быстро и без хлопот завершит дела, и деньги казённые для своего кармана съэкономит. На том и завершил своё
вмешательство земский чин в начавшуюся беседу.
     - Скажи-ка, Данила, почему помещики ту землю оставили - плоха, что ли она?- стал выспрашивать Евсей.
     -Что ты, земля знатная , что и возле Полтавы не везде сыщешь. Палку в землю воткнёшь и та - зеленый лист пустит. Сами глядите. Летом всё зелено будет. Болот нет - лесу море. Летом дождички мочат, и суховеи с жарой не частые гости. По весне снег сойдёт, трава сразу в рост идёт и есть где косой размахнуться. Землю копнёшь - на три вершка - чернозём. Башкир её для лошади берёг и ни сохой, ни плугом не ворочал, так что силушки в ней полно, только умелый и добрый хозяин надобен для уходу за матерью -кормилицей. А помещики, как крестьян лишились, по воле царя-батюшки Освободителя, с хозяйством не все умеючи
справились. Наша то, соседушка - "Соколиха",  своими
шашнями , мужа до пьянства довела и в могилу свела, а тот исправно, всё ж - таки, вёл своё хозяйство. С соседским помещиком Поливановым спуталась, да от жены, с пятью детьми оставшейся , увела, да ещё и двух своих кукушат подбросила. Землю свою распродали, да в город ,от сплетен и склок  наскоро перебрались. Денег при этом огребли и , до скончания веку, если беречь, хватить должно, а если промотают- то детишкам наследства не будет, так это- не наша забота. Чиновник на землю теперь не зарится , а мужик горбатиться на него - не охоч. Вот он, пока выгодно, и пустил землю в оборот.
   Данила подумал, что сказал, возможно , и лишнее, при молча сидевшем земельном чиновнике, и перевел разговор на другую тему. Поинтересовался, как в родных местах у ходоков дела складываются и обещал всё точно и подробно рассказать землякам , как у него на новых местах жизнь складывается. За разговором время быстро пролетело; всего часа пути хватило, чтобы добраться до не обустроенного полустанка от которого под горку спускалась  тропинка с утоптанным снегом , по которой пролагала свой путь и санная дорога. С поезда здесь сошли впятером. Пятым пристроился башкир в лисьем треухе, малахае и сапогах , с мешком за спиной, где помещались, скорее всего, городские
покупки. Большая башкирская деревня Кляш прижалась к реке под пригорком. Дома стояли врассыпную. Крыши были крыты лубом, соломой и железом - знать разный по достатку башкир жил здесь. Меньше чем через четверть часа появился первый крайний дом. Вскоре дошли до дома крытого железом, с широким двором, где стояли на привязи две лошади. У изгороди под навесом пристроились сани с полозьями подшитыми полосами металла, чтоб износу им не было, и легко скользили, и две телеги. Высокое крыльцо вело в просторные сени. Хозяин, рассмотревший
прибывших во двор в окно, уже ожидал возле  крыльца.
Раскрасневшееся и вспотевшее лицо - было свидетельством его трудов за самоваром. Тучная фигура в зелёной тёплой рубахе и полосатые шаровары, заправленные в тёплые шерстяные носки, почти до колен, говорили о достатке в доме. Иван Ильич поднялся на крыльцо, поприветствовал вышедшего, на непонятном ходокам языке и минут пять говорил с ним. Из разговора дед уловил только одно слово -" Боголюбовка". Громким голосом башкир позвал:
   -Ахметка! Из за угла мигом явился высокий, худой, пожилой башкир, с жидкой - клинышком бородкой , и, получив распоряжение стал запрягать лошадь в сани. Чиновник подошёл к Шобете и сообщил, что их с Данилой отвезут в Боголюбовку - пусть там с Данилой сами и осмотрят поместья и земли и потом , сделав свои дела, в городе, в земельном отделе его найдут. В случае
непредвиденных обстоятельств, обратятся к Талгату Сагитовичу. Он здесь старший и по-русски речь немного понимает, а дом его вы заприметьте. На полустанке, обратный поезд каждый день в седьмом часу вечерами проходит, а экспрессы мимо пролетают. Потом и о делах переселенческих поговорить и вопрос решить в городе можно будет.
    Ахмет, запрягший лошадь, бросил в широкие сани сено и старый тулуп, усадил деда рядом с собой - спереди. Шобета примостился сбоку. Данила сказал, что своим ходом за лошадью угонится, на что Ахмет ему указал кнутом место с другого боку и добавил, соединяя русские слова с башкирскими:
  - Лошадь якши , хорош. Два дня заеду на поезд отвезу. Шобета отметил про себя заботливость Ивана Ильича. Дорога до Боголюбовки была укатана - видно на полустанок являлись многие. "Здесь не глухомань, как у нас, и город видный под боком. Всякую нужную в хозяйстве вещь, без хлопот достать можно. По сторонам, вдоль дороги, являлся густой лес - где Шобета отметил годные для строительства:  осину, березу, липу и дуб. « Богата землица!» Поля были ровные, до времени скрытые под снегом.
     Кляш располагался на берегу реки. Через реку переправились по льду.
    -Это наша красавица Дёма, - пояснил Данила. Данила в пути показывал бывшие помещичьи земли, что властями были определены для , пожелавших сюда переселиться.
    -Вон там - сразу от реки и идут "соколихины" земли, а по соседству и поливановские за леском тянутся. Завтра, получше обследовать можно.
Вскоре явилась и Боголюбовка. Сразу было видно, что деревня появилась в одночасье на пустом месте. Дома и хозяйственные постройки были крепкими и тянулись ровной линией. Некоторые были свежей рубки. "Знать народец прибывает",- отметил Шобета. Крыши больше  тёсом крытые, а местами и железом. Огороды и дворы просторные. Сады, видно уже несколько лет давали урожай яблок и вишни. Сани скользили по центральной улице, обращённой к широкой центральной дороге палисадниками и воротами. В центре села возвышалась маковка церкви. Окна, обращённые на улицу, у многих были со ставнями резными и окрашенными в яркие цвета. Был субботний день и воздух был заполнен запахами , топившихся берёзовыми
дровами, бань. "Неплохо устроились",- думал   про себя Евсей. Наконец , Ахмет дождался сигнала от Данилы - где остановить сани. Данила первым зашагал по широкой дорожке к калитке, за которой находился исправный дом с шестью широкими окнами и обширными сенями. Над крышей вился дым; супруга знала время возвращения мужа, протапливала на ночь дом, остывший за прохладный                растущий день, разогревала ужин. Баня, истапливаемая
 по- чёрному , из открытой отдушины исторгала дым и
запахи сжигаемого леса. Заслышав ржанье лошади и скрип саней , из сеней выглянула среднего росточка, крепкая телом и круглая лицом миловидная женщина с гладко зачёсанными и , собранными на затылке в тугую косу, светлыми волосами. Цветастая блузка и тёплая шерстяная, в широкую клетку, до пят юбка , придавали ей праздничный вид. Увидев незнакомцев, двигавшихся к крыльцу, она вопросительно посмотрела на мужа, который передал ей мешок с покупками, обмёл веником валенки, два раза топнул на крыльце и , наконец , выговорил супруге:
   - Принимай гостей, Алёна,  может быть и земляков своих
признаешь. Гости дальние, мне приятные, так что скорее запускай нас в дом.
     Семён и Евсей потопали на крыльце сапогами. Шобета отметил, что сараи и постройки с подветренной стороны были заметены под самую крышу и снег ещё не начал оседать. Белоснежные поля за околицей, укрывшиеся тёплым пуховым  одеялом , сверкали мелкими алмазами в предзакатных солнечных лучах. Пройдя в дом через высокий порог, впустили прохладный воздух в тело протопленного дома. С правой руки от входа, размещалась обширная белёная русская печь с местом для сушки вещей и тёплой лежанкой, где в холодные дни грелись и спали старые и малые члены семьи. Небольшая кухня, с полками для посуды, и широкая скамейка для кадок с водой и вёдрами, вмещала ещё широкий стол для хозяйки и один табурет. Сняли сапоги и, повесив одежду, по приглашению хозяина, прошли в дом, где уселись за широкий стол, стоявший в глубине, на широкий топчан, прилипший к стене, служивший: и скамьей , и сундуком , и кроватью- на зиму для гостей, и почётным местом за столом. Летом спали в сенях, на свежем воздухе, где гости отметили две лежанки с тулупами. На окнах висели белые занавески. Божница в правом углу украшена вышитым рушником и большой потемневшей от времени иконой старого письма, дошедшая от далёких предков до нынешнего дня. Дед Евсей, оценивающим взором,  окинул все углы; остановился на иконе, керосиновой лампе, стоящей на  липовом комоде с искусными резными украшениями и фотографии , висевшей напротив двери, между двух окон, где изображён хозяин в военной форме с фуражкой на голове , круглой медалью на гимнастёрке , и , с франтовато подкрученными усами.
Хозяин восседал на стуле, а слева от него стоит цветущая молодица в малороссийском вышитом белом наряде, широкой цветастой юбке с оборками, из-под которых
выглядывали, козловой кожи, сапожки. На голове
молодицы венок из цветов прижимал белую фату.
Из за, печи на деда взглянули две глазастые,
светловолосые и светлоглазые головки. У старшенькой, на подбородке, была маленькая отметина. Обе,  видимо, были погодками и на попытку Евсея пальцем выманить их , из за печи спрятались быстро за угол и там зашептались. Дед Евсей поднялся, подошёл к иконе, прищурив глаза, внимательно вгляделся, перекрестился, потом подошёл к фотографии. В это время хозяин вошёл из сеней с беременем берёзовых дров, чтобы поутру согреть остывший за ночь дом и,  увидев стоящего у фотографии деда, сказал:
    -Это нам память с родины. За ней в самую Полтаву ехать пришлось.
Подкрученные к верху усы, сбитая набок фуражка с кокардой , из- под которой выбивался курчавый чубчик и улыбающаяся физиономия, что на фотографиях случается крайне редко, выдавали в Даниле знатного франта и любимца девиц. Деду, привычному к любой компании, открытый, разговорчивый, располагающий к себе и улыбчивый Данила пришёлся по нраву. Хозяйка, на время исчезнувшая из дома в сени по своим делам, прикрывшая голову цветастым платком скоро вернулась и хлопотала на кухне. Вытащила из печи чугунок с борщом, запах которого заполнил весь дом. Девочки, уже нарядно прибранные матерью, были отправлены накрывать на стол. Хозяйка разложила по мискам мясо; гостям с дороги прибывшим - куски  побольше. Данила нарезал хлеб пшеничный,
распластав белый, мягкий , пухлый каравай свежей выпечки на большие куски , сохранившие  ещё тепло печи. Евсей
подсуетился, сбегал в сени к своему объёмному мешку, где извлёк с его дна два круга колбасы, завернул на кухню и попросил хозяйку потомить её в теплой грубке печи. Потом заглянул за занавеску у печи к хохотушкам - поскакушкам, поманил их пальцем и, когда те робко подошли, сунул каждой в ладошку по серебряной монетке,
   -Это вам от деда Евсея гостинец - пусть батюшка вам пряничков купит.
Девочки явили, вдруг, свои звонкие голоса и наперебой стали показывать , что им отец из города привёз: две
глиняные свистульки в виде раскрашенных птичек, что призывают весну, по цветастому летнему платочку и сахарные леденцы, в виде петушков на палочке. Когда дед вернулся за стол на своё место, на столе стояла бутылка смирновки, а хозяйка поставила на стол сковороду с колбасой и зажаренными яйцами и запах этот ударил в нос так, что начала кружиться голова у проголодавшегося Евсея. Хозяин встал, перекрестился двумя перстами и,  когда все завершили привычный обряд и сели,  Данила встряхнул бутылку и вскрыл её , чтобы разлить светлую
жидкость в две стоявшие напротив гостей рюмки. Евсей быстро возразил:
    -Я заприметил, что ты хозяин старой веры
придерживаешься, а я ,  хоть изредка, прикладываюсь, когда моя супружница по праздникам дозволяет, да батюшкин завет помню, что хозяев уважать надобно и чарку не принимать ежели хозяину верой запрещено.
   -Да… откололись наши предки от Никона, чтим старые книги и старые иконы и заповеди Аввакума ,- ответил Данила. У нас ни водочки, ни ругательства не признают, а сегодня вот тут и водочка к месту пришлась. За дело такое важное Семёну придется выпить. Мне то, ею тело натирать да примочки делать от хвори и простуд фельдшер
рекомендовал. Сам то, он спирт хлещет и хвастает, что
хвори его никакие не берут и внутрь потребляет , и себя снаружи трёт.
      Семён смотрел , как Данила наполнил живительной влагой рюмку и , взяв её в руку, сказал:
    - Спасибо хозяину и хозяйке за приём и уважение - дом с добрыми хозяевами пусть никогда горестей не знает; быть
может, и нам счастье на земле этой прибудет и соседями станем , а, может, и породнимся и в согласии жить будем.
Данила кивнул головой,
    -Дай то бог! - и представил хозяйке гостей,
    -Дед , Евсей Кузьмич , с  Семён Семёновичем к нам
Нынче с Черниговской губернии заявились , а это и от
Полтавы недалече ; может быть и родню сыщешь - если ближе сойдёмся. Они к нам сюда забрались земли для переселенцев приглядеть. Мы то, ведь уже давненько обосновались здесь и прижились, а всё же родину не забываем ,  хоть возвращаться не намерены. А у деда Евсея на селе только и думают - по нужде новых мест поискать. Им и предложили рядышком с нами земли "соколихины" осваивать. Мужик теперь поумнел и с ходу на новые места не кидается, вот и снарядил в дальнюю дорогу посыльных всё проведать. Я их в городе заприметил и в разговор вступил. Решил, что помочь землякам смогу - пересказать как и где получше устроиться. Нам - то , поначалу, среди башкирцев трудновато приходилось без опоры, да вот выдюжили и не жалеем. Бог в помощь нам был только, да мужицкое терпение. И сёла свои не к случаю Боголюбовкой и Богомоловкой прозвали. Новым поселенцам теперь, пожалуй, полегче будет и нам среди башкирцев повеселее жить станет. А, это вот - моя женушка- Алёна.
Алёна встала и отвесила гостям поклон.
   - А, ну- ка, детушки, хватит вам таиться , вылезайте сюда из-за печки,- кликнул детишек Данила.
    Две девчушки, спрятавшие льняные волосы под новые платки, взявшись за руки, вышли, робко ступая по
половицам, на середину дома.
    - Вот мои невестушки, полюбуйтесь! Марьюшка
старшенькая и Натальюшка.
Девочки потоптались и сели на скамью у тёплой печи с интересом разглядывая нежданных гостей.
   - Будьте здоровы хозяева и ты , Евсей Кузьмич, не хворай,- сказал Семён свой тост, опрокинув стоя рюмку, закусил хрустящим, холодным огурцом пряного засола. Данила налил ему вторую, отвергнув попытку Семёна
отказаться.
   - Алёна моя, Семёновной по отчеству является, так что имена у всех нас переплелись и под одним богом ходим. Так- что пей, Семён, - не смущайся и не суди нас. Больше неволить не стану.
 Алёна отделила от сковороды колбасу с яичницей и усадила детей в сторонке. За столом начался затянувшийся далеко за полночь разговор земляков. Дети уснули, хозяева и гости попарились в крепко истопленной бане. Дед отогрел свои старые кости и, разомлевший и порозовевший, засыпал хозяев вопросами о здешних порядках, о погоде и природе, о людях и земле, о быте первых  переселенцев и их отношениях с инородцами.
    -Тут, у вас, я вижу, и староверы живут.
    - Все языки и веры здесь и разные народы перемешались. И в церкви ходят и Магомеду с аллахом пять раз в день молитвы посылают, и дырники - сектанты, что из бани через дырку в стене на белый свет поклоны бьют и молитвы посылают. Язычники - черемисы, мордва и прочие своим богам жертвы несут. Провославных здесь - пруд пруди; заметили, наверное, сколько в городе церквей понастроили. И у нас в селе поп имеется. Тут никого не притесняют. У башкир в каждой деревне мулла имеется и мечетей не счесть. В городе мечетей мало, да и в город башкир не рвётся - ему с детства простор нужен. Земля им ближе, а теперь они не только лошадьми и скотом живут, но и землю пашут и огороды растят - только вот садов
маловато, а земель пустых еще в достатке.
   - А землица тут как родит, не голодуют ли люди?- донимал вопросами дед.
   - Земля , может, и не совсем такая что на полтавщине , но родит, обижаться не на что. Если уход есть- то и прибыток является, торговать можно, а не только семью кормить. Бывает, что летом сушит, но если угадаешь и озимые засеешь- то с хлебом всегда будешь, а если только весной засевать - то и промашку можно сделать. А земля здесь добрая, на неё, матушку, обижаться нечего; на свои огрехи и грехи обижаться надо , на лень-матушку, более всего, а кто трудится- тому бог в помощь.
    -А , лес тут как раздобыть можно ,-допытывался дед.
Семён уже что- то записывал карандашом на листок в тетрадке, что извлёк из пиджака, чтобы увиденное в пути и услышанное не пропало из памяти и довезти сведения до мужиков на родину.
    -Леса тут - море, башкирцы в нем промышляют и мёд и дрова , уголь жгут, а на стройку тут много чего годного и не дорог он, переселенцам и льготы на порубку отпущены, так что мороки с лесом не будет, да, вы, и сами видели по дороге пока сюда ехали, - ответствовал Данила. Хозяйка хлопотала за столом, прислушивалась к разговору мужчин, прибирала пустеющую посуду, задула на кухне самовар -роскошь для крестьянского дома в Летяках. Дед нахваливал наваристый борщ. Хозяйка поставила на стол крынку холодного молока и миску творога. Семен, помня , что в
тяжёлый для хлеба год выручает часто  и картофель ,
появившийся на столе , поинтересовался,
    - Бульба , то здесь, хорошо ли родит ?
Тут уж, хозяйка-огородница, долго ждавшая сказать своё слово, встрянула в беседу:
   - Картошка и скот и хозяев спасает и башкирцы к ней потянулись, а если в огороде спину гнуть - то с урожаем
всегда будешь, что-нибудь из земли выковыряешь, а если дождички вовремя идут- то и картошка с кулак вырастает. Бульба белорусская тут прижилась, и земля для неё тут получше будет. Попробуйте на вкус с молочком.
    - Как тут у вас с лошадьми и скотиной,- мужик
безлошадный - это не хозяин, как хорошая хозяйка - без
коровы,- опять продолжил спрос Евсей.
    - Не сомневайся дед - тут с этим легче, чем в Малороссии. Сами башкирцы мастера лошадей разводить, у них - как закон,  чтоб на дворе две-три лошади было: и на работу, и на скачку, и на мясо. Молоко от молодых кобылиц на кумыс идёт, что тяжёлые хвори лечит и воину силы даёт. И дешевле они здесь намного, а вот коровки у башкирцев редки и непородисты и коль быка- производителя ещё крепкого завезёте, то и стадо, как у нас, вскорости заведёте, да и у нас приплод породистый можете позаимствовать. Травы здесь вдоволь и многие хозяйки по две-три коровы держат и  маслом в городе приторговывают. Я, вот, в город съездил и сколько обнов от маслица домой завёз. Скотину здесь и зимой большей частью содержат, солому стелют и досыта кормят, лишь в морозы укрывают. Прочую мелочь и в городе можно приобрести, да хоть у нас, в Боголюбовке можно купить, коль соседями будете. Завтра днём, если погода поспособствует ,то лошадку свою запрягу и , пока дорога чиста и работ спешных нет, до соколовского имения прогуляемся и сами всё разглядите. Там и дом барский исправный и строения целы. На первый случай крыша над головой от холода ;ветра и дождя будет. Мы- то, с землянок начинали, а сейчас - сами видели, как обустроились. Чем раньше объявитесь - то и вспашите и засеете и урожай соберёте. За год-два дом поднять сможете. Если, сами же ,
артелью,дружно работать будете или плотников-
отходников наймёте за денежки, то они вам за зиму всё хозяйство отстроят. Их тут полно, да и мужики из
Любимовки,  Боголюбовки, Богомиловки , из Кляша и
Арова до весны , на долгую зиму работу ищут. Выбирайте артели, какие сходные и по карману. Семён подтвердил рассказ Данилы:
  - Заметил, Евсей Кузьмич, что из вагона  видно было, что позажиточнее люди тут живут и Летяки наши -  не лучше, чем Боголюбовка?
   -Верно, верно, говоришь Семён.
Хозяйка поставила на стол большой, пузатый , сверкающий самовар с булькающим кипятком. На столе появились четыре больших глиняных кружки и два стакана. Из большого заварного чайника разлила тёмную жидкость, из кувшинчика добавила густых сливок и заполнила до краев кипятком из самовара. На блюдечке был подан мелко колотый сахар - немного темноватый и блестевший как кусочки весеннего льда. Девочки вынесли сдобную выпечку и тоже уселись за стол, ёрзая на скамье. Пошептавшись, они протянули отцу две серебряные монетки; старшенькая, при этом,  немного смущаясь,  сказала:
    -Это нам дедушка на пряники  гостинец дал.
Данила принял заказ на следующую поездку в город, положил деньги в комод, подкрутил фитиль в лампе - в доме добавилось света. Дед Евсей отхлебнул горячего чая из кружки и глянул на хозяйку вопросительно:
    -Что за секрет у тебя хозяйка? Такого чая я в своей долгой жизни не пивал - во многих столицах бывал, двух своих императоров пережил, а с таким чудом не
встречался. Открой, девонька, свой секрет, я старуху свою обучу тому.   
    - Секрет, дедушка, в травах , которые только в здешних местах я нашла , а башкирцы их давно от болезней
пользуют и кипяток заваривают - вот и весь секрет.
Евсей начал пить чай вприкуску с сахаром, налив чай в блюдце и , отодвинув ладонью усы к верху, смачно
причмокивал и отдувался. Алёна оживилась и решилась спросить:
   -А как, диду , живётся на Черниговщине - ведь там и до моей родни недалеко?
   - От жизни хорошей и земли, где дом стоит и предки на погосте лежат, кто же бежать будет. Даже птица глупая и та
понятие имеет. Синица зиму и лето щебечет на одной земле и журавль в старое гнездовье за тысячи вёрст из тёплых
краёв возвращается, чтобы потомство на родине появилось. Медведя из лесу не выгнать, если ему там места хватает.
Да и ты, милая, не от хорошей жизни сюда пришла. Смотрю вы  складно тут живёте, но чувствую, что по родным местам
тоскуешь.
   -Конечно, диду, тоскую - там вся родня лежит, и подруги там остались. Хорошо, что половина села с нами двинулась. У нас, как и у вас, ранее, видно, одна беда-забота от малоземелья и скудности была; вырваться людям хочется,
чтобы жизнь лучшую отыскать - себе и детям плодящимся было что оставить, а не по миру с сумой пустить. Вот, вы ,
своим хохотушкам жизни хорошей нашли, и мы ищем для своих мальцов . Да и места у нас глухие, дороги вязкие, города далёкие. Раньше там беглый люд собирался от властей и врагов успокоения в трудах и заботах о детях успокоения искать. Дробки и Полянки хоть в церковь не ходят, на старые иконы молятся, но детям своим хотят ,чтоб и они, как ваши детушки, жили в довольстве и родителей почитали.
Ответив Алёне, Евсей напрямую спросил Данилу - все ли приезжие переселенцы здесь хорошо устроились и стоит ли им перебираться на Урал- или овчинка выделки не стоит. Данила почесал рукой рыжеватую бородку:
   - Правду сказать, не всяк тут разжился, но кто голову имел и руки приложил , не ленился - то все исправно зажили - не хуже меня, а таких тут большинство.
    К концу беседы , затянувшейся за полночь, Шобета
исписал крупным почерком целый листок. Алёна, ещё раньше, уложила девочек спать на тёплой печи и прибралась в доме. Семён вышел на крыльцо покурить и обдумать разговор. Дед подпер спиной тёплую печку и тихо сопел носом. В его животе булькал чай, потребленный не в меру. Через полчаса девчушки досматривали второй сон. Семёна и деда Алена устроила на топчане у печки под тёплым одеялом, а сама с мужем, заночевала за
перегородкой с одним окошком, через которое заглядывал, с усыпанного звёздами неба, яркий рогатый месяц. На сердце у Данилы и Алёны царило удовлетворение от радушной беседы и осознания того, что они могут хоть чем то помочь землякам, занесённым с родимых близких мест, случаем к ним. Вспомнилось и о том, как было, поначалу, страшновато покидать родные привычные и освоенные места, где прошла большая часть их так и не устроившейся жизни , и где затеплилась надежда на лучшую долю. Возвращаясь в прошлое, они не жалели о том, что так распорядились своей судьбой, что их робкие надежды удалось воплотить в жизнь и, что на этой дальней земле, они нашли, в море забот и хлопот многотрудной крестьянской жизни, то что ищет человек
испокон веков - душевного спокойствия и уверенности в будущем своих детей и продолжения своего рода.
      Утром , пробудились когда солнце уже взошло. Хозяйка хлопотала уже у печки. Данила во дворе запрягал в сани лошадь и засыпал  в кормушку овса. Неспешно, плотно позавтракали. Данила сказал:
   -Может, дед, дома останешься? Весна поначалу , как у вас, тепло не сильно несёт, застудиться можешь.
   - Нет, я с вами - у меня тоже большой интерес есть. Не затем я за тридевять земель путь по рельсам держал ,чтоб на печи кости греть. Мне всё обглядеть и пощупать хочется. Мне перед обществом отчитаться надобно. Мужик -он словам не верит; ему всё пощупать и обглядеть надобно.
   -Тогда , Евсей Кузьмич , залазь в тулуп , а шинель свою не трогай , да валенки с печки возьми , и фуражку не трожь -
успеешь ещё в ней покрасоваться. Едем к соколихиным владениям - тут недалече. Дорога проложена и в пути всё покажу и обскажу, чтоб вам в деле важном пособить.
Бросив в сани навильник сена , и, положив ещё один тулуп и шапку деду, указал место рядом с собой. Глянув на Евсея
в треухе, тулупе почти до пят, подшитых растоптанных валенках, промолвил:
    -Теперь уже тебя, дед , и утренний морозец не проймёт. Держись! Лошадь бежит- с неё пар идёт, а мужик на возу сидит- так у него зуб о зуб стучит. Но…поехали!
 В воздух взлетела плеть; сытая лошадь сразу пошла в намёт и вынесла сани со двора на дорогу. Пролетели Боголюбовку за пять минут. Семён в голове сделал отметку: "Постройки обширные и исправные, сараи под крышу ещё сеном забиты и до новой травы корма хватит; и корове и лошади незачем солому жевать с крыши, да и соломой крыты были лишь сараи - да и то не все. Из труб вился дымок, белым облачком уходя в прозрачное, синее, весеннее небо и неся запах обустроенной жизни. За околицей, по ровному, полю дорога вела к отдалённому лесу с тёмной щетиной деревьев с проблесками седины от стройных голых берёз - свечками ,
теснящимися вдоль санного пути. Дорога вела через лес с широкой просекой. Метровый слой снега ещё не скоро отдаст влагу звонким весенним ручейкам , бегущим от
потеплевшего и ярко засиявшего улыбающегося солнца
из лесов по проталинкам и овражкам. Впереди появились строения. Над одной избой вился дымок и тянулся запах
сгорающих берёзовых поленьев, несущий дух уюта и тепла.
   - Здесь у нас старик Никита Иванович проживает. Он всю жизнь барыне служил. Барыня, хоть и сбежала, кус  земли ему отписала, хотя землепашеством он не занимался, а сейчас старик ещё и при усадьбе сторожем состоит и земли казённые и усадьбу охраняет, огород ведёт и в лесу охотится. Живёт бобылём - без жены и семьи свой век коротает. Он тут все места исходил, и всё обскажет и покажет. Удача нам, что на охоту не побрёл, а дома сидит. Привязав лошадь за жердь у ворот, бросив под ноги ей сено, Данила с гостями поднялись на невысокое крылечко. Данила, пнул два раза ногой дверь, обшитую старым летним одеялом.
     - Глуховат старик, - промолвил он .
В ответ прозвучало приглашение:
     - Заходьте!
В домике - на три окна , чисто прибранном и скромно
обставленном самодельной мебелью, стояли: стол, сундук, два табурета и топчан ; топилась печь и в чугунке варился картофель. У самого оконца - на свету, напротив двери , сидел плотный, невысокий, коренастый  телом старик
с окладистой , широкой , белой бородой и седой
шевелюрой, зачёсанной на пробор. На колеях лежал
валенок, в руках находилось шило и игла с дратвой. Старик подшивал поизносившийся за зиму валенок. С прищуром взглянул на ввалившихся в избу нежданных гостей, напустивших в неё холодного воздуха. Данилу он сразу признал и остановил вопросительный взгляд на нём.
    - Каким ветром тебя, Данила, занесло к бобылю?
    - По нужде , Никита Иванович. Вот и гостей тебе
доставил, не обессудь, ежели что, не так. В город ездил - так и своих земляков встретил. Их к нам нужда загнала.
   - Что за нужда их в такую даль загнала?
   - Они переселяться хотят на нашу землю, что им определить могут, решили сами посмотреть и, если что присмотрят-  то и здесь с сельчанами объявиться могут. Их из города сюда и отправили на Потешевского и Соколова земли, что в казну отошли, а ты их хранишь и лучше всех их знаешь. Ты и барыне и батюшке её полста лет служил и егерем и кучером и хозяйство в доме вёл , а как барыня с кавалером убёгла и землю за денежку в казённый банк отписала, так в сторожах ходишь - пока новые хозяева не объявятся. Так вот я и решил почтенного Евсея Кузьмича,
что в твоих летах ходит, и Семён Семёновича тебе поручить. Не откажи, помоги им поскорее определиться.
   - Добро , - ответил хозяин, - я гостям рад. Тут одному
сидеть тоска смертная. Я скоренько поем , да и вы садитесь за стол.
Данила на приглашение ответствовал:
   - И часу не прошло,  как мы из за стола поднялись, так что извиняй нас, что трапезу не разделим.
Хозяин из печки достал чугунок дымящейся картошки и высыпал часть её в миску. Несколько очищенных луковиц и солонка дополнили натюрморт. Из сеней занёс широкую скамью и предложил гостям сесть. Перекрестился и
принялся за трапезу. Спросил, из каких мест гости
пожаловали. Дед Евсей обрисовал картину мест, из которых прибыли, поведал о нуждах , которые их в путь подвинули. Никита Иванович, не перебивая, слушал излияния Евсея и , когда тот закончил, завершив трапезу, вытерев губы и бороду рукой, запил трапезу водой и , одевшись пригласил всех во двор.
   - Лучше один раз глянуть, чем тысячу слов услышать. Сами гляньте на то, что есть, а потом и судите,  как вам быть. Коли что надобно - спросите. Я вам с завалинки землицы занесу в избу. Вернёмся так вы её и на вкус попробуете, и в ладошках помнёте, и разглядите. Она тут, почти вся - такая.
     Со двора отправились за сторожем, шагавшим широким охотничьим шагом, по проторённой тропинке с лыжным следом, к видневшимся в полуверсте от домика-сторожки, постройкам. На небольшом возвышении явился обширный дом, комнат на пять, с верандой и мансардой. К дому были пристроены два летних флигеля. Высокое крыльцо, широкие окна, с резными ставнями, делали постройку
снаружи- приятной на вид. Крепкая дубовая дверь была закрыта на замок и забита досками. Забиты были и все окна с двойными застеклёнными рамами. Шобета прикинул , что семейств 8-10 здесь разместить можно без стеснений на первое время, а после - уже и школа готовая есть. Обширная конюшня, большая баня, под железной крышей, и вместительной прихожей, были бы тоже не лишними для переселенцев. Отдельный дом для прислуги был заметён снегом по самые окна. В саду при доме имелась большая летняя веранда.
"Не с пустого места жизнь можно начинать",- прикинул Евсей и спросил у Никиты Ивановича:
    - Отчего барыня от такого богатства отказалась.
    - Барин, то  вовек отсюда бы не съехал; хозяйство исправно вёл, на охоту ходил со мной по своим лесам, лошадей разводил, а вот как его прынцесса-красавица шашни с соседским помещиком и любовь крутить при двух детях зачала, мужа не стесняясь,- то всё наперекосяк и пошло. Хозяйство забросил; как только грошами для неё не сорил - всё прахом пошло. Бывало, со мной целыми днями по лесу с ружьём бродил и всегда бутылочку смирновки имел и каждый раз о своей беде плакался. Я за ним как за дитём смотрел - всё боялся, как бы с расстройства чего с собой не сделал. Хозяйство рушилось. Арендаторы за землю платили неисправно, лошадей распродавать стал, а что не успел, то конокрады увели. Вскорости скончался, сердешный. Врачи отписали что от водки, а я так полагаю- от тоски. Сынок его- гимназист, револьвер где-то достал да соблазнителя на дуэлях позвал сразиться, а тот в отказ пошёл - хоть этого полячишку, прощелыгу, по слухам, из армии за дуэль и выперли. Тот же соблазнился на чужую жену. Свою же супругу с большим приданым отхватил и пятерых детей завёл , только паскудство своё не бросал. Из офицерства по протекции в чиновники выбился и делами земельными воротил, взятки брал и земли нечестно к своим рукам прибирал, но побаивался и всё на жену оформлял; думал, что жена от него никуда не уйдёт. А сам то – прыщ и что только в нём бабы находили. Усы только, как рога  у барана вверх накручены, да глаза коричневые как у
коршуна,  что добычу выискивает. Да обмишурился,
голубчик, бабий пастух. Жена терпела-терпела, да при людях так его по щекам оттрепала, что голова как у тряпичной куклы болталась, а потом из дому без штанов и чинов , с пустыми карманами выпроводила. Сколько он ни судился, у супруги ничего отсудить не смог. Так и остался при "соколихе" приживальщиком. А, мамзель накрашенная наша , дочку в пансион  определила , а сынок от неё сам сбежал и больше не являлся - больно уж он батюшку любил. Теперь вот с франтом своим в городе проживает , бездетная и денежки проедает. А именьице своё банку запродала и, если оно вам приглянется, то может и обустроитесь. Место хорошее. Мне барин, по доброте душевной, землицы, малость , успел отписать - вот я на ней и кукую бобылём и поселенцев жду, с ними сподручнее и веселее будет.
Может, на что-нибудь ещё сгожусь, для общества. Мне от жизни уже многого не надобно - лишь бы ноги носили, да солнышко кости грело. Сторожем при земле быть не резон. Земля без хозяина чахнет, как пропойца без водки. Вот и ждут поселенцев, чтоб её пристроить. Вы ,мужики , не сомневайтесь - земля здесь добрая, до города рукой подать, что по железке, что на телеге. А там ртов голодных прибавляется - торговлю наладить можно, если что-либо лишнее вдруг в хозяйстве появится. Барин то, раньше в городе лавку имел с приказчиком, мне за службу ружьё тульское в два ствола подарил. Не грех его и добрым словом помянуть. С мужиками у него
споров не было. Если кто охотой балует- то тут и лисицу и волка и зайца и дичь найдёт. Кабан с лосем тропы к воде
топчут. Лесу строевого здесь вдоволь. Живи и радуйся!
      Евсей поднялся на крыльцо, обошёл вдоль  веранду, заглянул в окна. Комнаты все были пустыми, большими и  добротными. Большая конюшня во дворе была в пригодном состоянии. Удовлетворённый увиденным , Шобета спросил о землях помещика Подашевского.
    - Да, вот, они за леском, - ответствовал Никита Иванович. - Сейчас туда только на лыжах добраться можно, но если поверите старику, да и Данила подтвердить может, что хозяйство там не порушено , да и строений побольше будет. У помещика управляющий крепким по торговой части из иудеев был, себе больше в карман грёб, а хозяйку разорял. Хотел его Подашевский засудить, да не вышло - так побил и прогнал, а доходы с земли совсем потерял. Луга у него знатные были и управляющий на мясе и молоке барыш большой имел , да лес ещё валил. Его бы голову помещику приставить, так был бы при деньгах и - кум королю.
 Данила, слушая, кивал седой головой в подтверждении сказанного
   -Вы, мужики, не сомневайтесь, если чины вас на землю заманивают , поначалу сильно налогами не будут давить , а там, возможно глядишь, жизнь и в пользу работника
повернётся.
       Довольные и увиденным и сказанным, поблагодарив Никиту Ивановича , Данила с ходоками отправился восвояси. В кармане у деда лежала тряпица  с отогретой землёй. Снег искрился под лучами солнца. Лошадь ровной рысцой несла сани по дороге и пофыркивала, кося лиловыми глазами по сторонам. Настроение у ходоков было приподнятым. Данила отметил это и был доволен своим участием в помощи землякам. Он, вдруг, громко, повинуясь нежданно явившемуся чувству, затянул тенорком: -

                Несе Галя воду,
                Коромысло гнется,
                А за ней Иванка,
                Как барвинок вьется.
И Семён, и, даже, Евсей подтянули. Так, с любимыми песнями , рожденными общей землей и историей быстро
долетели до Боголюбовки. Хозяйка встретила у порога и сразу погнала всех за стол. Данила на время исчез , шепнув что- то на ухо хозяйке. Девчушки уже сидели за столом. В центре стола пыхтел самовар. Крупная картошка с кусками мяса и нарезанное тонкими ломтиками розоватое солёное с чесноком сало уже ждали едоков. Алёна не удержалась и спросила:
   - Глянулась , Семён Семёнович и дедуля , вам наша земля? Дед всполошился и вышел в сени. Оттуда вернулся с платочком где покоилась земля , взятая в сторожке. В
кармане тулупа , она оттаяла и Евсей спросил у хозяйки
разрешения испробовать землицы. Та кивнула головой. Дед положил кусочек на язык и прикрыл глаза, пытаясь ощутить и запомнить её вкус. Затем устроил её на ладони и , добавив ещё несколько щепоток, стал мять пальцами и скатывать шарик. Чмокнул губами и произнес распевно:
   - Хо-ро-ша!
Затем завернул платок и передал землю Семёну. Улыбаясь, сходил к рукомойнику и сел за стол.
  - Уж как понравилась - и не сказать, милочка. Всё тут к месту: и лес, и поля, и река рядышком, и дороги ровные.
Снега землю на зиму от мороза укрывают - грех на такое богатство не радоваться. Скажи  , хозяйка , правду - где тебе лучше жилось- у себя под Полтавой или здесь.
   - Здесь, дедуля, лучше вы уж перебирайтесь поскорее -станет здесь земляков поболее , подружимся , свадьбы заиграем. Среди своих то, понадёжнее жить, хотя на башкирцев грех жаловаться , но родниться пока не
доводится. Вон у меня две мастерицы дома пока сидят и не успеешь моргнуть , как в невесты выйдут.
    - Пригожие у тебя невестушки растут, - подхватил дед, глядя на девчушек, в смущении опустивших светлые головки.
Семён встал из за стола, вышел во двор покурить. Хозяйка прибралась за столом, достала два клубка белых ниток -один с тонкой пушистой нитью и другой с толстой
шерстяной, спицы и начатый платок тонкой кружевной вязки. Села на скамью, посадила старшую дочку рядом и вдвоём начали вязку. Алёна вязала белый платок, а дочка носок. Спицы замелькали в руках Алёны, кружева ложились ровным рядом. Дочь медленно, усердно  сопя носом , тянула свои ряды вязки. Младшая возилась за дощатой перегородкой у печки, где пел сверчок. Дед, в тишине, молча, наблюдал за мастерицами; потом подсел к Алёне поближе, глазами,  нащупывая, как ровно ложится сложный снежный узор. Алёна остановила работу, подошла к комоду, вытащила сложенный белый плат, развернула его, встряхнула два раза, накинула себе на голову - деду явился конечный результат искусницы. Никакие снежные узоры на окне не могли сравниться с этим чудом. Алёна явилась в царь-девицу. Дед хлопнул в ладоши и, подошедши к красавице, погладил распушившийся платок.
   - Из чего это, голубушка, такая красота происходит.
   - Коз пуховых, дедушка, держим и, один такой платок семью месяц кормить может. Зима долгая - вот и сиди , шерсть пряди да вяжи. Время идёт без скуки и прибыток в дом является. У нас в каждой семье от внучки - до бабушки-все вяжут, а мужики те летом липу на лыко дерут,  а зимой лапти плетут на всякую погоду и всякую работу годные. Сапог - тот только на выход. А платок и лёгок, и греет, и красит. У нас всякая девица замуж с платком идёт.
   -Моя старуха - хоть и не девица, а такому чуду
обрадовалась бы. У нас таких не водится - всё более серые и узору такого нет. Если , искусница , торгуешь, то нельзя ли приобрести? -спросил Евсей и спохватился. Две монеты золотые ушли "бороде", что им дорогу сюда определил. За то- грех на него обижаться. Деньги общественные трогать только по нужде большой следовало.
   - Отчего ж не продать.
С вас, дедушка, я дорого не возьму, а супругу свою порадуете. Евсей соображал, как же ему теперь выкрутиться и хотел было пойти на попятную, да вспомнил, что карман пиджака  оттягивают тяжелые серебряные часы, когда-то, давно полученные на службе, в качестве приза за образцовое выполнение строевых приёмов перед королем Пруссии и российским государем - императором
Александром Николаевичем. Подарок от императора Евсей носил изредка для форсу, а сейчас они ему ни к чему. Жизнь к концу идёт, наследников нет, родни всего- одна жена, а ей часы не к чему, лучше уж её платком одарить, если хозяйка на обмен согласиться.
    -Деньгами я поистратился, но если на обмен согласие будет -то есть у меня одна вещица.
Евсей достал массивные серебряные часы с тяжёлой серебряной цепью и двуглавым орлом на крышке , завёл часы, щёлкнул откидной крышкой, посмотрел на циферблат и приложив к уху прислушался к их ходу.
Старшенькая дочь Алёны стояла с открытым ртом. Евсей
Кузьмич приложил часы к её уху и дал послушать тиканье.
  - Если согласие будет, я на приданое твоей малой мастерице оставлю. Пусть она к своему суженому с этим моим даром явится - мне то они уже не к чему.
   -Неужели вам, дедушка, оставить некому?
   -Лукерьюшке моей они не надобны. У неё петухи да солнышко заместо часов, а вот чудо-платок её омолодить может и радость доставить. Я то, таких подарков ей и в молодые годы не дарил и в долгу большом я перед ней.
   -Да не ровня то обмен будет; я таких платков сколь угодно навязать могу, а такую механизму, в первый раз вижу. У нас в деревне ни у кого подобного чуда нет.
   -Плохо ты себя, хозяюшка, ценишь. Я таких механизмов на службе нагляделся, а такого платка ,  отродясь не
видывал. Если примет твой хозяин обмен - хорошо, а не примет я всё одно твоей мастерице оставлю - пусть помнит деда. Больно она мне приглянулась.
   -Это Марьюшка - моя старшенькая. Сыночек был - да от хвори помер , а она у нас к хозяйству приучена; в школу последний годочек ходит, грамоту знает и нас научить пыталась. Да у нас не так складно получается, а Марьюшка всю "Библию" назубок знает и счёт быстро ведёт и книжки читает - всё больше сказки и рассказы. Отец ей из города часто привозит. Смышлёная и работящая она у нас.
   -Дай бог ей ладного жениха, -пожелал дед, -и возьми от чистого сердца игрушку- может счастье принесёт.
В дом со двора явились Семён с Данилой. Данила обратился к Евсею:
   -Наши мужики вас с Семёном в гости зовут, поговорить хотят, интересуются, как у них в родных краях нынче дела идут. Газеток то они не читают, но слухи дошли, что
в Полтавской губернии крестьяне бунтуют, и войска туда послали. Последние гости, с той стороны, лет пять прошло, как заглядывали сюда. Вы уж уважьте общество сельское.
Дед быстро посмотрел на Семёна, качнул головой:
  - Не сомневайся, уважим, да и самим интерес есть поболее о здешней жизни узнать. А ты, Семён, землицу мне с Данилой покажи ещё разок получше её распознать. Семён развернул тряпицу и землю, согретую его телом, отсыпал в ладони Евсея и Данилы. Те занялись новым исследованием: мяли пальцами , ложили под язык, плевали на неё и скатывали в шарики, принюхивались и присматривались. Евсей ещё раз с удовлетворением отметил:
   - Добрая землица - и кислинка в ней есть, и черна, и мягка, и жирна , и как тесто сдобна!
   - Не хуже полтавской , - поддакнул Данила , -мы на
матушку не жалуемся.
Тут к Даниле подбежала Марьюшка,
   - Смотри, батюшка, что мне дедушка подарил.
Данила с  изумлением взял часы чистого серебра, прикинул их на вес, подняв за цепочку, приложил к уху…- идут!
   - Они , тятенька , и музыку играют!               
Данила прочитал на задней крышке выгравированную надпись и произнёс,
    -Да, ты, Евсей Кузьмич, никак умом тронулся. Такую  вещицу в руки дитяте отдал. Евсей ответил твёрдо и
 степенно:
    -Ты, уж меня уважь, не шуми попусту. Я ведь не просто так одарил -ежели сосватает её кто -так и приданое явит и меня вспомянет. И с хозяйкой мы поговорили об обмене. Может, ей позволишь обмен сделать. Я у неё платок узорный уже приглядел. Славная она у тебя мастерица!
  - Что там платок - она их за зиму десяток навяжет, только пух чеши, да ещё `и с рынка вези пряжу, а твоя вещица и редка и тебе память, и обмен то  не равный, но если сговоритесь - я не прочь. Ты уж, женушка, самый лучший снаряди, так чтобы от головы до пояса тело прикрыл.
    - Сговоримся?- спросил дед,  посмотрев на Алёну.
Зардевшись, мастерица, только, молча , кивнула головой.
   - А что, внученька, дедушка тебе наказал - не забывай, а придёт когда время и подарочек пригодится,- увлажнив глаза,  произнёс Евсей Кузьмич.
 Алёна вытащила из комода три платка приготовленных на рынок и указала деду на самый большой, с бахромой и затейливым узором. Дед, сначала пошёл вымыл руки , а потом долго рассматривал невесомый, ослепительно белый, узорчатый плат на свету, прищуривая глаза и прищёлкивая языком. В его голове воскресло воспоминание о том , как в давно ушедшие в прошлое время, он, со своей
Лукерьюшкой , гордо, гоголем шёл по селу в церквушку и на его жене был белый цветастый платок, который он нёс с надеждой одной любимой женщине, а стал украшением другой , столь же любимой и подаренной ему нелёгкой судьбой. Евсей ждал от неё счастливого подарка. Судьба распорядилась жестоко.
    Бог не дал ему своих детей и отнял усыновлённого мальчёнку. От того, любовь , к своей Лукерьюшке и чужим  детишкам, стала только крепче и могла пустить горько-
сладкую слезу по его морщинистым щекам.
               
                ******************

    Вечером Евсей, Семён и Данила отправились в большой крытый железом, пятистенный дом в центре деревни. Четыре окна, смотревшие на улицу, светились от
подвешенной под потолком лампы. На крыльце с непокрытой головой стоял хозяин в расстегнутом полушубке и докуривал большую козью - ножку свёрнутую из старого пожелтевшего газетного листа, поделенного на части для самокруток.
    - Веди , Данила, гостей в дом- народ ждёт.
    - Вечер добрый, Никита Силыч. Я своё обещание сдержал.
 Пройдя тёмный летник, гости оказались в большой комнате с накрытым для встречи столом. На середине большого стола возвышалась объемистая двухлитровая бутыль со светлой жидкостью - перегнанной несколько раз
самогонной сивухой. На столе находилась разная съедобная
снедь и пустые стаканы. Единственная женщина, в цветастом наряде, удалилась на кухню. Человек восемь мужиков и два старика сидели на сдвинутых скамьях вдоль двух сдвинутых столов. Прервав разговор , все разом обратились на Евсея Кузьмича, похожего на отставного пенсионного генерала - в своей шинели и фуражке, а затем на Семёна, в котором признали своего мужика. Евсей с Семёном отвесили собравшемуся обществу поклон, сняли верхнюю одежду. Хозяин усадил их у окон напротив двери и начал разговор:
    - Мы вас, гостюшки, - вот по какой нужде пригласили. Мы давненько с родных мест отбыли, могилки
родительские многие кинули, а вы там, рядышком пока проживаете. У нас интерес имеется - как там дела
складываются. В газетках о жизни мужицкой, мало что узнать можно, а слух дошёл, что мужик у Харькова и Полтавы бунтует. По какому это случаю, он там, на власть напирает.
    Семён повёл рассказ о неурожае, что случился три года назад в ранее обильных Харьковской, Полтавской и Черниговской губерниях. Мужики и до того несладко жили (слушатели закивали согласно головами), а с той беды уж совсем обнищали в большом числе и помощи никакой от всяких властей не получили. Терпение кончилось - народ с вилами поднялся. По весне второго года, как пришла беда, сорок тысяч мужиков погромили больше сотни помещичьих экономий: расхватали хлеб, скот, инвентарь и запустили красного петуха. И у них на черниговщине народ поднялся. Власти солдат пригнали - только те не усердствовали- всё же мужики сами, а вот матросиков с кораблей сняли, и те в степь с батогами приплыли на телегах и без разбору мужика нещадно пороли. Больше тысячи человек к суду потащили и почти всех по тюрьмам рассовали. По уездам создали полицейскую стражу и по деревням полицейские чины дневали и ночевали. Власти - все убытки помещиков,
возмещать на крестьян возложили, так что мужику - совсем не жить, а - волком выть. Вот и судите, как нам живётся. Бежать хоть на край света готовы. Власти, с перепугу, и нас на новые земли толкают, льготы разные предлагают- тем и нас смутили. Общество нас отправило прознать,  как здесь живётся переселенцам. Спасибо Данила нас в городе подцепил, а то чиновник до нас приставлен был, а им у нас вера не крепкая. Сюда нам путь указали, и мы вполне довольны, что здесь увидели.
    - Вы, не тяните - если есть возможность - сюда
подавайтесь. Конечно,  хозяйство своё бросать тяжко, но если там поруха - сюда езжайте. Хуже не будет. Мы, вот, не жалуемся, что сюда переместились, - пробасил один из стариков. Здесь есть у вас земляки и, как- никак, есть возможность теперь на кого уже и опереться, в крайнем случае. Хотя мужик и прижимист, но своим землякам в помощи не откажет и делом и советом подмогнёт. Лучше это вам дело по весне начинать. Кто надумает - пусть не мешкает. Мы, вот, с починков начинали, в землянках первый год перебивались и льгот тех не имели, что сейчас полагаются . Вам полегче будет. И хозяйство помещиков не порушено полностью и сгодится, и земли распаханы. Вы по деревне прошлись и приметить должны были, что неисправных хозяйств  у нас почти нет – хотя, не всякий богатством похвастать может. Назад никто не вернулся. Прижились мы здесь и вам того же желаем. Врать вам не станем – тяжко с родной земли бежать и заново обживаться, да ведь земля добрая и обильная к себе хозяина тянет. Тут труженику, есть, где развернуться и своё землеробское
счастье найти. Сюда давно и мордва и черемисы и татары селились. Здесь простор был и башкиры-лесовики и степняки жили не густо, а помещики, земли нахватав, сюда и русского мужика и черкаса переселяли.
Евсей слушал склонив голову, стараясь не проронить ни
одного слова. Туг на ухо был дед , но память крепкую имел
и рассказчиком был занимательным. Евсей ответствовал,
   - Да, сразу видать, что здесь вы посправнее живёте. Мы, с Семёном, всё обскажем - как оно есть; думаю, что многие найдутся - кто захочет здесь долю мужицкую испытать.
Тут хозяин, улучив момент, и свое слово сказал:
   - Что ж , на сухое то горло беседу вести- давайте, земляки, встречу отметим, а там и разговор веселее пойдёт. Данила- тот кваском ядрёным с настоечкой вишнёвой вполне может
утешиться, а мы, за здоровье и гостей приятных, покрепче водички употребим , да «генералу» нашему  , Евсею
Кузьмичу, пополнее нальём, чтобы землячков побольше сманил в наши края податься. Скажи у себя, что
рядышком, земляки найдутся и здесь переселенцев всех, в случае чего, примут и приветят, и  помогут. Бутыль пустела, разговор становился веселей, рекой лились воспоминания о смешных случаях из прежней жизни переселенцев: о том, как у цыган угнанных лошадей отбивали, как из реки сома в три пуда тащили, да он сам мужиков под корягу утащил. У каждого нашёлся свой случай вызывавший взрыв хохота. Евсей Кузьмич вспомнил, как на службе императорской, на
праздничном, военном разводе у дворца он, седовласого, тучного, всего в орденах генерала от смерти спас. Генерал, старенький, решил перед государем - императором
покрасоваться по случаю и для того сумел на смирненькую лошадку взгромоздится и рядом с государем оказался. Лошадь, под тучным генералом, сначала смирно стояла, а потом ворочаться стала и ногами перебирать. Генерал,  сколь ни старался, только хуже дело вёл. Дергал за узду, а лошадь - то мне,  хвостом подвязанным, по лицу хлестала- то боком напирала. Я - то, в охране императорской в лейб-гвардии Преображенского полка, ещё Петром Великим созданного, числился в унтерах и рядом с императором завсегда на парадах должен был находиться и за его величества особу и безопасность отвечать. А когда, после приветствия царского надобно было кричать -"Ура!", лошадь как раз боком ко мне стояла и голову подставила, а я ей в ухо и рявкнул. Лошадка то и взбрыкнула и бравого генерала , как куклу тряпичную,  из седла и выкинула. Тот, сердечный, упал, да одной ногой в стремени и застрял. Поводья с испугу бросил и  головой о мостовую угодил. Фуражечка покатилась , лошадка на дыбки , заржала и в галоп пуститься собралась. У генерала - глаза на лоб. Я , с испугу за свою оплошность , ружьё бросил и едва успел одой рукой за узду схватиться , а другой за шею. Откуда тогда только силушка явилась. Лошадь меня из строя выдернула, но не потащила. А генерал разок или два с мостовой поцеловаться и кровь свою ему на службе пролить пришлось на глазах у ног государя, когда он у прусского короля гостил. Лошадь я удержал, а вот строй нарушил и ружьё уронил, а за это - наказание положено. За подвиг тот, мне медаль от прусского короля вышла, а государь-
император, Александр Николаевич, мне за тот подвиг перед строем часы серебряные собственноручно вручил. А генерала того, говорят, со службы на пенсион отправили, но он меня не забыл и, супруга его, мне 50 рублей
преподнесла, на которые с товарищами при увольнениях два месяца гуляли.
   -Ну и горазд , дедушка, на байки, - высказался один из присутствовавших мужиков.
   - А ты не сомневайся, мил человек, медаль, она вот на мне висит, и там по иноземному прописано, а часы те у Даниловой девчушки можешь посмотреть -там и указка есть - кем , кому и за что дадены ,- сразу нашёлся дед.
    -А за что ты дед подарок такой девчёнке сделал.
    -За то, что умница и мастерица и невестой с приданым от меня явится, а её мать старуху мою дорогим подарком уважила.
     Из за , стола шумная компания поднялась за полночь, когда в деревни уже задули все лампы и свечи. На улице подмораживало. Серп молодой луны, в окружении
разбросанных по иссиня-черному бархату неба звёзд, серебрил дорогу. Семён был доволен встречей и укрепилась надежда, что жизнь может повернуться другим боком и одарить его, наконец , и теплом и светом. « Может и
удастся  поймать жар-птицу счастья за хвост. Много ли для счастья нужно человеку? Чтоб земля родила, чтоб семья любила - по совести жить и  по - божески к людям
относиться. Будет хлеб на столе, есть чем детей кормить - и на том всем спасибо. Всё от человека зависит. Если разум бог дал и руки не отсохли , не мешай человеку-потомку Адама и Евы, завет творца выполнять - трудиться в поте лица, рожать в муках и на радость детей растить. Уже одного этого хватит человеку, чтобы на мир этот, под двурогой луной и ласковым солнцем, под звёздами, по которым гадалки пробуют предсказать судьбу, взглянуть, запах весны почувствовать, в прохладную речку в жару войти, чтобы всевозможные тяготы земной юдоли
преодолеть. Жизнь свою человек сам в своих руках держит и, если есть высшие силы, то они только в помощь даны. Пришедший в этот мир, сам правит -  куда ему идти - к храму или в преисподнюю. Никакие ветра не унесут, если им противиться изо всех сил и не опускать руки и терять веру. Негоже на бога пенять. С криком матери, при родах, природа в человека душу вкладывает - так и живи по- человечески и свои грехи на других не грузи и неси на себе тяжкий крест, замаливая и выправляя свои промахи. Жизнь прожить - не поле перейти. Счастье к тому идёт - кто для этого и душой и рукой дорогу торит.» Долго еще Семён на топчане ночные мысли в голове ворочал, пока не забылся тяжёлым сном, где ему явились родители в белой , исподней одежде, босиком стоящие на пашне и глядящие на маленького Сёмушку бегущего к ним с распростёртыми руками .
    Проснулся Семён с тяжёлой головой. Большими глотками выпил из ковша холодной воды. Евсей похрапывал
укрытый тулупом, свернувшись калачиком, прислонившись спиной к стене и причмокивая во сне губами – видно тоже видел хороший сон. Хозяев в доме не было. Во дворе всегда работа найдётся в любое время года. Помрёт мужик и работы ещё оставит на три дня. Мысль Семёна опять повернулась ко вчерашнему задушевному разговору.  « Вот, боголюбовских мужиков, наверно, господь за пазухой держит. Что то жалоб я от них не слышал . Живут без помещика, налоги исправно платят. Если взять одних мужиков, что землю пашут ,то земли им по большой России с избытком, а ещё и Сибирь, и Туркестан и у Тихого океана её - море. А сколько пустого народа к земле прилипло, кто не сеет, не пашет, а золотой урожай собирает, а настоящего, рачительного хозяина от земли отодвигает. Как сплавить этих дармоедов ? Неужели опять Стеньку и Пугачёва ждать и реки крови своей и чужой лить? Отчего государь этот вопрос решить не может? Почему при царе ни одного мужика в советниках нет и церковники внушить ему не смогли , что все люди от бога и земля от бога, и пусть ей пользуются все, кто к ней свои руки захочет лично приложить, чтоб землю украсить, а не расхищать её для прибытка и насилие разорительное над ней творить. Коли каждый землю украшать будет, то и будет рай на земле, и умирать никому не захочется. Вроде - всё просто. Отчего ж придворным мудрецам до этого не дойти?  Видать тоже к земле присосались, соки из неё жмут и ничем её не удобряют. От кого мужику помощи ждать? Эсеры, какие-то, листовки бросали, что всю землю надо в раздел пустить и только труженику её оставить, а всех паразитов с неё согнать. Но разве к царю их подпустят , хотя студенты в тужурках в царя-освободителя бомбы бросали и народ к топору звали, но куда им с царем справиться? Да и как народу православному, без помазанника божьего на царстве, жить? Чиновник ещё похуже будет. Он ответ за свои труды держать не хочет - ему б работы поменьше, а власти - побольше. Царь перед богом за свой народ ответ держать должен».
      От мыслей этих голова прояснилась и на ветру остудилась. Войдя с крыльца в тёплый дом, Семён застал прибранного, расчёсанного от макушки до бороды, умытого и ведущего беседу о своей молодости и службе в армии с внимательно слушающими девчушками, сидевшими по обе стороны от деда у нагревающейся печки, Евсея Кузьмича. Вернулись хозяин с хозяйкой, накрыли стол. Когда
принялись все за чай, Евсей глянул на фотографию и спросил Данилу:
    - Скажи- ка , братец , а где ты солдатскую лямку тянул?
    - Я в крепости Грозной, на Кавказе службу нёс. Там, после войны долгой с Шамилем, когда его в плен взяли, а потом в святые места на Мухаммедову землю грехи замаливать отпустили я лямку солдатскую и тянул , Дети его на службе русской в генералах уже числились, да только абреки-разбойники по горам шалили, да набеги на нас делали. Турки замирились, и свой нос не совали.
    -За что ж ты медалю , свою заслужил?
    -Это за то, что когда абреки станицу казачью зажгли, я троих ребятишек из горящего дома вытащил. Все волосы на
голове сгорели и на лице отметины остались, что бородой скрыты. А , жена моя, до сей поры , рябым кличет.
   - Да…геройский ты служивый!
   - И ты , дед ,тоже не промах- аж генерала спас . Я б ,тебя, обязательно в генералы произвёл.
   -То совсем другое дело. Я на параде геройствовал, а ты в боевых действиях участие принимал. - А тебе случалось в человека стрелять?
   - Раза два,  стрельнуть пришлось в стычках, а чтоб в кого- то попал- то того - не было.
   - Хватит вам детишек пугать. Чай скорее хлебайте, и рты позакрывайте, а то ещё поперхнётесь и за столом помрёте ,-прервала Алёна. - Скоро уж Ахметка из Кляша заявиться может, так- что, не спеша, собираться пора в обратный путь. Дедушка , дай - ка , ты мне, свой мешок, я снеди на дорожку соберу и платок уложу, чтоб не помять, да травку к чаю приложу бабушке твоей.
    -Дай бог вам счастья, голубушка, за доброту. Уж как я своей Лукерьюшке услужу - крепче любить будет. Твоим красавицам женихов нашлю; у нас парни пригожие.
    -Ты дедушка и сам приезжай!
    -Я бы отважился и приехал; места да люди ваши мне приглянулись, а вот супруга моя, сумлеваюсь , что с места сдвинется. Да и я здесь - не за чем.  Мне земли теперь три аршина хватит - к богу собираться давно пора уже - за грехи свои отчитываться. Меня ведь, только общество попросило помочь Семёну, чтоб он чинов не пугался. Семён у нас умён, но подходу к начальству - не учён, нет навыка у него 
такого. Он по кабинетам - не ходок. А я, пока пенсион свой оформлял и землю после службы, этих кабинетов несчётно
пороги оббивал, да и перед императорами не робел. Да и доверяют мне мужики. Брехни за мной никто не замечал и на глаз я не слеп и грамоте учён. Ко всякому начальнику подход иметь надобно. Он сидит себе на стульчике в кабинете и думает, что мудрее нас всех, а ежели на зуб их попробовать, то и мудрёного ничего в них нет . Вид важный делают, мзду берут, бумаги с места на место перекладывают и всякое живое дело заволокитить могут -лишь бы меньше ум напрягать. Шевеление являют для виду, только когда начальство крикнет, а ежели хорошо подмажешь, и на ручку как цыганке денежку положишь - то успех в деле быстрее придёт. Так что у кого мошна тугая - у того и дорога
прямая, что в суде, что в любом присутствии , где чины заседают.
   -А взаправду, Евсей Кузьмич, что по деревне слух пошёл, что в генералах вы служили?
   - Какой из меня генерал, голубушка, генералы те в городах да имениях сидят. Двум императорам я службу справно нёс и завсегда на моём глазу они были. Жизни их я оберегал от всяких покушений. Это кого то моя шинель да фуражка, и выправка смутили - вот и слух, не знаючи, пустили.
    Алёна достала приглянувшийся деду платок, завернула его в вышитый рушник, а затем в , неведомо как
явившуюся, газетку. Потом вышла в сени и уложила в мешок два куска солёного сала, тугой мешочек
высушенной травы, к чаю, копчёного гуся. На кухне ещё добавила десяток вкрутую сваренных яиц, отварного мяса. На самый верх поместила тёплых пирожков и четыре каравая хлеба- два пшеничного и два -ржаного, повязанных в белый лёгкий платок. Когда Евсей увидел распухший мешок, то зароптал:
   -Милочка, да я его и не подниму.
   -Ничего! Семён с тобой крепкий, только не такой как ты говорливый.
   -Он молчит, да всё на ус мотает, а чтоб ничего не забыть, всё на листах записывает, так что , окромя бумажки, ему и нести нечего- разве только что  мои парадно- выходные
сапоги.
      Вошёл Данила.
   -Евсей Кузьмич , отдохни- ка ты  с моими детками, больно они к тебе за один то денёк привязались, а мы с Семёном на дворе поговорим, хозяйство моё посмотрим, -сказал Данила.
     Сначала Данила направился в сарай. Выгнал на прогулку двух коров и бычка. В сарае,в клетушке, ещё стоял только что новорожденный телёнок, а ещё одна корова ждала отёла; годовалый бычок жевал сено в углу и завершал обозрение крупного рогатого скота. Несколько овец, две ангорских пуховых козы, несколько гусей,  десяток кур.  В загоне, из крепких досок дремали свинья и хряк. Отдельно содержались две лошади. Одна была на привязи во дворе, другую весною Данила хотел обменять у башкир на более молодую. У кобылы, на  привязи,  крутился около матери,  гнедой масти жеребёночек . Под навесом покоились: телега, сани, тарантас и всё необходимое для всепогодного транспорта. Довольный показом своего хозяйства, Данила обратился к Семёну:
   - Поспособствуй, чтоб поболее ваших переселенцев к нам приехало. На юге края в степи и у Белой реки переселенцев
поболее живёт, а у нас тут пока - не густо. Места здесь
знатные - только в соседях больше башкирцы, а хорошо бы родную речь слышать, да и у вас будет здесь на кого положиться.
Семён утвердительно кивнул головой.

     Через три часа , плотно закусив перед дорогой,
попрощавшись с радушными хозяевами, загрузившись в сани, вовремя явившегося Ахмета , ходоки покинули
гостеприимную Боголюбовку. Данила с Алёной и дюжиной односельчан долго смотрели на удалявшиеся сани, а две девчушки махали вслед руками. В дороге Ахмет только и спросил,
    -Жир якши, хорош земля!
Семён покачал головой - хороша! В Кляше в сани подсел и землеустроитель. Спросил у Семёна о том как прошло знакомство с землёй и возможным землеустройством для переселенцев и, услышав, что с большой пользой : и место понравилось, и земляки здесь прижились и давно мечтают переселенцев под боком иметь, кивнул головой в знак одобрения. В вагоне поезда были свободные места. В губернский город ехал разношёрстный народ. Большинство представляли крестьянское сословие: кто-то  нарядился на рынок- продать своё нажитое трудом мужицким добро быстро растущему городу, куда пришла ещё недавно не
только железная дорога, но и новая рабочая сила на производство. Капиталу здесь было, где развернуться. Капитал рождал новую силу в крае -  пролетариев не
имевших собственности, но надеявшихся, что новый век даст их мозолистым рабочим рукам возможность найти своё
место в их нелёгкой жизни. Люди жили надеждами на лучшее. Те, кто любили и ценили землю и не боялись и не роптали на однообразный, тяжкий труд на ней  и были привычными к издревле заведённому кругообороту работы
на кормилице-земле, могли на просторах обширного , 
малоосвоенного края  степных, лесных и горных просторов, поймать удачу, а может и обрести счастье. Нет большего удовлетворения для человека труда, чем осознание,  что его свободный труд нужен и ему и семье , и обществу, что этот труд достойно оценён. Капитал и прогресс создают новые невиданные возможности развития общества и так меняют  жизнь, и взаимоотношения, что всё меньше становится труда свободного и даже творчество художественное, а не  только экономическое,  становятся всё больше зависимыми от рынка, где продаётся всё:- от предметов, продуктов,
идей-до удовольствий, чести, совести и всего с чем связана человеческая жизнь. Стенания философов о том, что «золотой век человечества» канул в небытиё начались давно, и всё обрушившееся на мир «изобилие», решая старые проблемы, создаёт массу новых, пугающих своими перспективами и внушающими ужас при всех чудесах райской жизни, которую обещают апологеты «золотого тельца» и «общества благоденствия». Через какие земные страдания должно пройти человечество, чтобы все живущие на земле твари могли увидеть для себя светлый день?  Возможно ли такое вообще, если даже массовое сознание, издавна существующее в виде религии , не находит выхода из тупика – где разные философы, маги, жрецы и
священнослужители, убаюкивают возмущённые людские умы: мифами, сказками и мечтаниями о призрачном рае.
Семён, в вагоне присел на скамью у окна и  в тетради, в раздумье поглядывая за окошко, делал записи, которые , как ему казалось, могли изменить и его мироощущение и его будущее. Мысли его были далеки от заумствований философов. Они были конкретны и практичны, но он жил не только сегодняшним днём , но и днём будущим. Что-то ждёт мужика впереди?

                ************

        В земельной управе "борода" так же поинтересовался поездкой и , удовлетворённый ответом, посоветовал:
   - Если возможность есть - то поспешайте. Недель через пять-шесть снег сойдёт, а в мае месяце и сев можно начать и скот пасти. Часть земель распахана при прежних хозяевах и целины здесь в достатке, да и лес потеснить можно. Вот вам бумаги - здесь и льготы прописаны, и земли описаны , и
карты приложены. Вам повезло, что вовремя приехали, не совру, если скажу, что за много вёрст в округе лучше свободного места не найдёте. Подашевский помещик , тот еще жук был - лучшие земли заграбастал. Только - не в прок
они ему пошли. Все блага у вас под боком будут. Да и земляки не зря сёла свои назвали любезными и милыми богу именами. Тут вам и Боголюбовка и Богомиловка есть,
 и никто из них назад не воротился, наоборот,  уже десяток лет родню свою сюда тащат и села растут.  Ждём и вас-
не пожалеете. Поезда у нас на Москву два раза в день идут - так что можете с утречка и на родину поспешать.
 Семён спросил:
    - А на вечерний успеем? "Борода" посмотрел на часы с боем, что стояли за его спиной, -три часа запасу ещё
есть. Своим ходом за час до вокзала добраться можете, в пролётке рысью за четверть часа доскачите. Я вам бумагу в
в кассу отпишу и с билетами вопроса не будет. На первый класс всегда места есть - сейчас не лето. Я вам, подешевле,
исхлопочу, хотя дед не хуже генерала выглядит. Успеха вам в хлопотах и скатертью дорога!
    Через два часа с купейными билетами во второй класс и прикупленными недорогими подарками Евсей и Семён внимательно изучали публику на вокзале, снующую по залу. Народ разный - от бобровых шапок  до треухов и картузов. Скоро  прозвенел привокзальный колокол и
дежурный по вокзалу, громким голосом, объявил о прибытии нужного поезда. Часть ожидающих , двинулись на перрон к первому пути. Евсей с Семёном отыскали свой вагон в хвосте состава и определили своё четырёхместное пристанище. Дверь была открытой. Внутри находился один пассажир - высокий, плотный, с чёрной копной длинных волос, в чёрной студенческой форме.
    - Вам сюда? - спросил студент,- тогда ваши два места слева. Семён с Евсеем стали устраивать свою поклажу и
одежду и затем присели на скамью. Евсей с интересом смотрел через окно на снующих мимо вагона людей и на здание вокзала. Семён сидел задумчиво и сосредоточенно о чём-то размышлял. Студент вышел из купе и дед увидел его в окошко, курящим на перроне, без фуражки и без чёрной шинели, что осталась в купе. Вскоре к нему подошёл со свёртком в руках товарищ, и они вместе вернулись на свои места. Товарищ и спутник, студента, опустив свёртки на столик, с ходу представился и затеял разговор.
Был он худ; кудрявые белокурые волосы покоились , как шапка на голове. Светлое, в веснушках лицо, с курносым носом и озорными глазами располагало к себе.
   - Будемте знакомы - этот тёмный и скромный товарищ зовётся Алексей и учится на законоведа, чтобы нравы общества улучшать, а я Андрей - учусь на инженера по железнодорожной части. Оба в столицу из земли сибирской едем, а, вы, извините - куда направляетесь, если не секрет? Дед незамедлительно представился:
- Мы, молодые люди, из свободных сельских обывателей. Меня Евсей Кузьмич величают, а товарища Семёном
Семёновичем кличут на селе. Мы на родину возвращаемся в Чернниговскую губернию.
- Каким - же это ветром вас в такую даль то занесло  ,
поинтересовался Андрей.
   - К родне ездили гостить, или, дела какие привели?
   - Наше дело мужицкое - на земле сидеть, а не по дальним краям гостями являться. Дела нас сюда привели. Общество
нас послало земли для переселения посмотреть. Вот какой ветер - нужда мужицкая, нас сюда занесла.
   - И как , Евсей Кузьмич, присмотрели что?
   - Присмотрели, присмотрели, грех жаловаться. Да всё же опаска есть - не больно народ чиновному люду верит и жалует его. Всё опасаются - не обманут ли как в прежние времена. Вроде и свободу от помещичьей неволи явили, да от  иной кабалы совсем не избавили. Вот и бродит мужик в потёмках по миру - лучшей доли ищет. Мужики, коих мы проведали, и где земли нам отмерить хотят, вроде, крепко сидят - не жалуются, но всё одно, боязно на новое место двинуться. Вы то, я смотрю, люди грамотные , может и нам что присоветовать можете.
     -Я вам плохой советчик и больше по дороге железной, что - либо присоветовать могу. Товарищ же мой, и земляк, Алексей - хоть и не больно говорлив - на юриста учится, все законы должен уметь толковать, и землёй интересуется. Да и идейный он, даже, открою вам секрет, в какой-то партии состоит, что о народной свободе заботу имеет. Он то, вам больше подсказать может. Алексей вступил в разговор:
    -Хоть друг ты мне, Андрюша, но языком попусту не мели. Тебе ничего доверить нельзя.
    -Ты же, Алёшенька, всех, на свой манер не меряй. Они ж правду ищут, а ты всех на подозрении держишь. Кому ж, как не мужику довериться. Они в полицию не побегут. Им то ты ничего дурного не желаешь - скорее заботу о делах их имеешь. Давайте, уж лучше, за столом посидим, да за знакомство и потолкуем. Скучно ехать, да за окно смотреть. Я вот и сахарку с пирожками прикупил , чаёк заведём и дорога покороче покажется.
      На вокзале трижды ударили в колокол. Паровоз, под парами, запыхтел, как старик пустившийся бегом. Залязгало, сдёрнутое с места железо и протяжный гудок отправил поезд в путь. Стол накрыли быстро. К пирожкам и сахару Евсей  извлёк из мешка: отварную куру, пяток яиц, нарезал розоватого сала и ржаного свежего хлеба и вытащил литровую бутыль молока. В суме осталось ещё много того, что бережно уложила Алёна. До Москвы харча с запасом хватит. На столике появились от кондуктора и четыре стакана чая. Евсей широким жестом пригласил всех за стол, в предвкушении долгой беседы со знающими людьми. Евсей сам придвинул ближе к студентам и, разделанное мясо, и нарезанное сало.
      - Не стесняйтесь , кушайте на здоровье. Родители чай не богатеи и студенту не сладко живётся от дома вдали.
     - Да нет, дед, Андрюша у нас из богатеньких, но от отца ничего принимать не хочет - "эксплуататором"его зовёт, а мать навещает. А у меня - отец на железной дороге давно инженером, и я по этой части учусь. Одна только Сибирская магистраль на четверть шар земной опоясала, а сколько ещё железного пути к богатствам тянуть надобно. На мой век работы с избытком. А студентом жить можно - если
дело знаешь и не ленишься. Занятия у нас свободные и записывайся на любые лекции - только одна загвоздка - на экзаменах профессора три шкуры сдерут и никакие деньги и папаши здесь никому не помогут – если у тебя умишки не хватает. Все мозги вывернут, чтобы специальность знал до тонкости. Так мы уговор имеем - те кто скоро пишет и память крепкую имеет, ходят на все лекции и нам потом помогают. Другие же свободно лекции посещают, но тех профессоров, от которых больше толку. И подработать
можно. Алёшка – тот, неучам  гимназистам, латынь в
голову вбивает; ладно он юрист и ему это, вроде, надои , а им то ,  зачем эта латынь. Там и учить попроще , знай,
принуждай зубрить, а для чего она нужна им и гимназисту непонятно, а всё одно- требуют знать. Науки, Алёшке, легко даются. Расчётов и чертежей там нет - знай языком гладко говорить научись и память иметь. Книги он взахлёб читает , да и с товарищами много чего обсуждает. Серьезный он у нас, да и дел , кроме учёбы, у него полно.
    -А долго вам учёбу тянуть ,-поинтересовался Евсей.
    -Мне ещё год тянуть, а Алексею ещё два года. Алексей быстро расправился со снедь и вышел за чаем. Андрей подтолкнул ногу деда своей ногой и, кивнув головой в сторону уходящего товарища, тихо сказал: 
    -Вот его лучше и поспрашивайте, как вам свою жизнь устраивать. Он у нас - социалист и одной мыслью живёт, как жизнь народную лучше сделать и власть при этом сильно критикует; по деревням летом ходил. Он, вашу то, жизнь лучше знает и интерес к ней имеет. Раньше - то, этаких, народниками звали, а нынешних правдоискателей, теперь - социалистами-революционерами  или  же эсерами , по-простому. Мир привычный перевернуть хотят и крестьян социалистами считают.
   Семён, слушая разговор, вернулся к той мысли, что
мучила его уже давно - "Что мешает ему - крепкому, здоровому мужику, неглупому и работящему, найти себе успокоение в этой суетной жизни, что ещё нужно сделать, чтоб детей растить и жену не расстраивать, нужду в дом не пускать? Одной земли и воли хватит ли для счастья? Как этого счастья достичь, чтобы всем на земле место было?  Куда денутся те, кто на земле сидит и топчет её ,кормится с неё, а мужицкого труда не ценит и не хочет? Бог всем на земле место дал, да почему одни на ней мучаются, а другие без натуги деньги гребут?  Вот и былинные герои от земли силу имеют- Илья Муромец - богатырь земли Русской и Микула Селянинович - пахари и соль земли. И в армии мужик, и на фабрику мужик бежит - без него обществу ходу нет. И поп, как Сергий Радонежский, землю своим трудом украсить может и в райский сад ввести. Царю, много ли надо, чтобы своё дело делать? Почему трудно к безбедной жизни дойти? Как от жадности и зависти избавиться? Не от этого ли - все беды?  Отчего в мире этом и дети безгрешные муки адовы переносить должны? Совсем ещё недавно народ от голода страдания страшные нёс и падал на землю, как срезанный серпом колос, даже там где и земля черна и мужик работящ. Все - под одним богом ходим, все им сотворены, для всех и радость от жизни должна быть отпущена. Что нас, живущих  под светлым солнцем
разделяет?  Чего ругаемся, глотки рвём, злобу являем? Неужто ,  ученые люди верную дорогу указать не могут?
Сколько народных заступников в этот мир ранее являлись и  покидали его, а в жизни мало что менялось?  Голь и нищета плодились; богатство к нечистым рукам, большей частью, прилипало. Зачем тогда и власть нужна, если жизнь народу спокойную устроить не может?"
      Когда Андрей вернулся от вагоновожатого с полным чайником , выпрошенном на время, у Семёна уже был готов вопрос. Разлили чай по стаканам, накололи сахар мелкими кусочками от большой белой головки и стали прихлёбывать чай с пирожками. Осушив первый стакан и, отметив, что Евсей уже с нетерпением   ёрзает на своём месте, чтобы
 затеять  свой разговор, Семён, обращаясь к Алексею на Вы,
спросил:
- Вот, вы, Алексей, законы изучаете и, видать, в жизни      разбираетесь , то  скажите, отчего жизнь так устроена, что не всякому в ней устроиться можно, чтобы ей довольному быть? Отчего много народу в этой жизни мается , но о другой жизни в мире ином не мечтает, можно ли жизнь повернуть, так чтоб мужику из бедности вылезти? Знаю, что не все мужики бедствуют, но отчего же не найти способ всем, кто к труду охоту имеет, в достатке жить и в спокойствии за будущее? Алексей, повернув голову к Андрею, исподлобья посмотрел прямо ему в глаза и, покачав головой, обратился к Семёну:
  - Объяснить трудно. Я со многими мужиками общался , но можно. Только вот разговор долгий и лишним слушателям не назначенный.
    -Ты за нас не бойся. Мы трезвонить - не горазды. Евсей Кузьмич жизнь долгую прожил и на этот вопрос тоже ответ, я так полагаю, получить желает.
   -Ты, милок, не страшись , мы понятливые, но от власти ответа не получали, а толковых и образованных людей из университетов к нам в глухомань испокон веку не  заезжало. Полицмейстер двух слов связать не может, только орать горазд , и то только раз в году свою пьяную рожу в деревню кажет. Народ у нас смирный, а староста народа сторонится. Его к нам приставили. В грамоте он не силён и за него секретарь все дела с бумагами вершит и ссорится с народом он не желает , и с властями в ладу хочет жить. А что разговор долгий - так нам не к спеху. Ты нас уважь! И общество наше к этому интерес имеет. Ты уж Семёну не откажи - он у нас правдолюб и не зря его народ в селе уважает.
    -Хорошо , дед, и тебе с Семёном и обществу, как смогу, не обессудьте, на ваш вопрос ответить попробую. Скажи  Семён , может ваше общество само в вашей деревне по мудрому закону жить и само там власть править?
Семён задумался, почесал подбородок:
    -Допустим, может. На деревне один вопрос главный - как землёй распорядиться и ей пользоваться, да как
нарушителей жизни деревенской наказать. Мы сами жизнь и людей лучше знаем: кто руки длинные имеет до чужого добра, а кто длинный язык для клеветы, а разбойника и сами властям выдадим. В деревне на сходе можем свои дела миром решить, а  мира не будет, так и власть сверху, которой мы верим, что она по - справедливости всё решает, пусть наши споры рассудит мудро. Мы не против власти и закона ,  если они на пользу общества служат.
  -А кто сверху будет сидеть над мужиком, кто ваши споры разбирать будет, кто лучше укажет, как жить, об этом дума-
ли?
     -А что тут думать,  их нам сверху определяют готовыми и в погонах , и в разных мундирах.
     -А , что, мужик не может в люди выбиться - или он глуп и недостоин погоны и мундир носить , или без их услуг  невозможно прожить?
     - Отчего не может, говорят, что из мужиков и академики имелись , и граф Разумовский у нас в Малороссии свиней пас и в церкви певчим был, а после , у дочери Петра,
императрицы в мужьях числился  и Академией управлял.
     -Так что считай, Семён, мужик и при царе слово может иметь, - подтвердил Алексей ,- и без царя не пропадёт.
     -Конечно не пропадёт, но кто же перед богом за весь народ отвечать будет,- встрял Евсей.
     -А ты, дед , царей то видал и что о них знаешь?
 Тут Евсей встрепенулся и посыпал словесами:
     -Я при четвёртом императоре живу, двух самолично видел и охранял по службе. Николай то Павлович и Александр Николаевич меня лично отмечали.
    - Скажи тогда, дед , а ты заметил, чем императоры от тебя, бравого гвардейца, сильно отличались. Может быть, головы их по другому устроены , что тебе их мысли совсем не понять?  Одеть бы тебя в мундир, обучить в
университете , можно было бы и тебя в цари произвести?
Евсей не ожидал столь каверзного вопроса и, несколько   задумавшись ...нашёлся с ответом:
      -Да, вроде, и крепок и смышлён с детства был, не хуже императоров выглядел, а вот, нутром, чувствую я -  не готов ответ за всех держать.
     -А если бы "нашлись и умные и ответственные , да ещё из простых людей- то можно без царя обойтись?
      -Как так , ведь им власть от бога дадена!
      -Евсей Кузьмич,  вы "Библию " читали ?
      - Читал.
      -Читал , да не уразумел, что не боги горшки обжигают, а люди сами себе на шею царей сажают, а священники
венценосцам елей на головы льют. Перед богом все равны – что- царь , что- псарь. Что - то бог, если ты в него веруешь, ни Петра Фёдоровича ни императора Павла не уберёг от удавки , ни освободителя Александра Второго от бомбы. Петра Великого, так того в церквах Антихристом называли, и на смертном одре он в муках помер. Так что - не в боге дело , а в людях ,что власть плохую принимают , а хорошей не имеют и всё от бога ждут и надеются. Есть страны где и о помазанниках божьих давно не поминают ,а живут и здравствуют при этом. Царя  и кондрашка хватить может. Знаешь, дед, такую нервную болезнь, что царей мучает. Донской казак Кондратий Булавин её в Россию занёс, когда на саблях и пиках истребить всех дворян хотел. Пугачёв то дело продвигал, но не смог до конца довести. Разума им не хватило, да и людей не нашлось, которые организовать новую жизнь могли помочь.
      -А сейчас,  где таких помощников найти,- спросил Семён.
      - Есть такие люди, ищите получше , кто за мужика жизнь готовы отдать и царя убрать.
      - Слыхивал я о таких, - промолвил Евсей, - одни хотели 
от царя избавиться, который мужика от помещичьей
неволи освободил и бомбой убили , а их наследник  повесил и мужику от того лучше не шибко стало - только чинов жандармских в уезде лишь прибавилось , да суды строже стали.
   - И я о таких знаю , и мы до конца их дело доведём, потому, что знаем как, народ  дремлющий, на полный
переворот всей жизни поднять. Переделать всё нужно!
Мужику нужно сознание переменить и не в бога и царя веру иметь!
    - А во что же уверовать? - спросил Евсей.
    - В себя, дедушка, в себя! В работника и мужика, в силу свою, в настоящих народных заступников.
     - В таких , как ты, что ли?
     - Да, Семён , в таких как я.
      - Уж больно ты молод. Небось , крестьянского хозяйства не знаешь?
     - Может оно и так. Я молод, а вот учителя мои -  не без головы. Они на эту мудрость жизнь свою потратили. Бакунина с Лавровым вся Европа знает, а Чернов жизнь крестьянскую получше самодержца с его прихвостнями министрами знает, и сердце его за мужика болит, и план у нас есть, и народ в партию собираем потихоньку.
    -Это как же вас зовут и что вы учинить задумали, уж не кровь ли опять пускать,- подал голос Евсей.
    - Зовут нас социалисты-революционеры , а покороче-
эсэры или народники. Слыхал , о таких?
     -Наслышаны,- сказал Семён. Слухами земля полнится, да и чины полицейские остерегали мужика вас слушать, если появитесь, да и в губерниях Полтавской и Харьковской вы народ смутили - да плохо бунт кончился.
   - Нет, дело наше ещё не кончилось. Оно только начало имеет. Много наших товарищей по тюрьмам и ссылкам находятся и казнью смертной отмечены, но на воле дело их живёт и крепнет.
     - И не страшно тебе, Алексей, жизнью такой жить ,
спросил Андрей, слушавший со вниманием товарища и забывшего, как и все, об остывшем чае.
    - Страшно тем,  у кого жизнь пустая и праздная, а за народ жизнь отдать можно - если цель благая.
    - Как же, это вы, весь  народ осчастливить хотите ?   Народ, ведь, разные мысли о жизни имеет, - спросил Семён. Он жадно впитывал своей головой и сердцем то, что говорил этот ещё совсем молодой человек и внутри
соглашался с тем, что услышал от случайного попутчика и что было созвучно и его мыслям, тревожившим не раз его душу.
    - Вот, вам, разве не хочется от бедности избавиться?-
спросил, внимательно глядя в глаза Семёну, Алексей.
    - Как же богатые от своей жизни благополучной откажутся?- вопросом на вопрос ответил Семён.
    - Много ,ты , в жизни хорошего видел ?- опять спросил
Алексей. Семён ,  молча покачал головой - нет.
    - А чем жизнь плоха?- подал голос Андрей. – Живи себе,
ищи своё место в жизни, стремись лезть наверх и радуйся!
    - Тем , что несправедлива. Те, кто уже наверху, до своих высот другим подняться только мешают. Их такая жизнь 
устраивает, и менять её они не хотят. Жадность и зависть-
вот главное зло! Гложут они человека, влезают в тело и душу, а благ на всех не хватает и делиться благами - те кто
наверху, добровольно не хотят. Поп жизнь хорошую в мире
ином обещает, а на земле призывает страдания безропотно
переносить - как Иисус на кресте. Вот только люди, за
гробом рая не видели,  а им в этом мире пожить по -людски
хочется.
     - А чего же паскудники и кровососы  живут и божьего гнева не боятся?- вступился в разговор Евсей Кузьмич,
вспомнивший свой грех, когда в злобе у помещика жизнь
отнял. – Их что - адские муки не пугают ?
      -Я , в эти адские муки  и райские радости не верю,-
продолжил Алексей. – Жизнь единожды дана и все на земле
свет и тепло от неё должны получить.
     - Так- то оно, так, да невозможно всех уровнять. Люди
испокон веку во вражде живут и лаются, и дерутся меж
собой. Нет среди них миру и порядка нет,- возразил Евсей.
   -Я , сколь долго ни живу, и в природе и в жизни людской
другое наблюдаю. В лесу крупные деревья подлесок
глушат, а в стаде резвые быки и бодливые коровы хотят
верховодить. Хотя… там и мирнее, и ровнее , чем в стаде
человеческом. Ворон ворону - глаз не выклюет; и выходит,
что неразумная скотина мудрее разумных людей. Какой же
разум справедливость в людском стаде порядок наведёт?
Даже бог , видать, справедливо жизнь людскую устроить
не может.
      - Бога нет, дед . Бог - сам человек. Его трудами жизнь
вершится. Не судом божьим судить негодяев нужно , а
судом человеческим.
      -А, что же тогда будет, если каждый себя богом возомнит? В мою дурную голову эта мысль не вмещается.
Как судей справедливых сыскать ?- допытывался Евсей.
     -Вот – это то и главное - чтобы все одной мыслью жили.
    - Не , милок, - такое невозможно.
     - Да, задачка трудная , но если есть разум у человечества-
то к этому и надобно идти.
     - И как же такое дело свершить, чтоб все одним умом жили?- спросил Семён. – Тут, выходит, что теперь - новый бог нужен.
     - Возможно, твоя мысль и есть решение загадки.
Андрей, глядевший в окно, наблюдая за пейзажами и слушая беседу, на это замечание Семёна отреагировал:
      - Ерунда всё это. Живи , дед , радуйся , пока тебе солнце светит, не засоряй себе мозги завиральными идеями. Вон-
древние греки и язычники – славяне, и многие нынешние
народы жили и живут и на все случаи жизни богов -покровителей имеют и в ус не дуют.
  - Выходит, они и были самыми счастливыми? Нам, что  теперь , назад возвращаться надо?
  -Нет! Я так полагаю - вперёд надо лететь на всех парах, по
рельсам,  на паровозе. Науки и учёные - вот что движет
вперёд - они то есть боги которые мир к лучшему изменят.
    -  Нет,- возразил Алексей,- владыкой мира будет труд.
Когда все вместе будут трудиться на общее благо - только
тогда и можно будет построить рай на земле.
     - Что трудиться надо - это и козе понятно, - поддакнул
Евсей,- а как блага распределять , тем, кто артелью на
заводах и фабриках работают. Мужику, так тому на земле
полегче определиться можно , если он своё хозяйство ведёт.
На общие работы он договаривается и лентяев - не любит.
А как блага распределять?  Кто этим заниматься будет?
Кто на работу погонит? Сейчас голод на работу гонит,  а
как сытых ,  на работу погнать? Что у лентяев и кровососов
в голове нужно переменить , чтобы они и о своей выгоде думали , и об общем деле болели?
     - Да, дед, человека менять надо - и это самая главная и трудная задача. Пётр Великий – самодержец и император и
кнутом гнал, и молотом хотел и мужика и боярина
перековать , и через разум внушить, но по существу - ничего переменить не смог. Не по силам ему этот труд оказался. Старое, привычное в человеке крепко сидит. Сейчас жизнь быстрее пошла и в чём-то прав приятель мой, Андрей, - за паровозом и электричеством поспешать надо, притом , и люди новые рождаются , которые дедушка
твоего опыта не имеют, а справедливости ищут. Умные головы сейчас есть , что поняли как общество наше вперёд должно двигаться к процветанию и справедливости и отыщут дорогу не только к сытому желудку для всех, но и к жизни без зависти и злости. Для жизни такой народ должен быть един.
Народ - это мужик и работник в городе, а таких девяносто
процентов. Из этого народа и Ломоносовы и Чернышевские новые явятся и такие таланты как Пушкины и Толстые его сторону примут. Все кто народу верой и правдой служить готовы, не будут ему помехой, хоть из других сословий и званий , и в новой жизни место найдут, а кто против народа
пойдёт, то всех паразитов от власти удалить надо.
     - Да как же их от власти то убрать возможно: и царя, и чинов всяких - разных с помещиками и толстосумами ? Они ко власти прилипли, как клещ к шелудивой собаке, и кровь сосут,- вставил свое слово Евсей.
    - А ты , дед ,что с вонючим клопом , который твоей крови попробовать намерился, делаешь?
    - Давлю - только вонищи  много становится.
    - Вот и мы , тоже так думаем - если наши паразиты и кровопийцы миром не уйдут- то давить придётся. Всякому же трудовому человеку простор надо дать.
     -Да как же их миром убрать можно?
     -Да просто, дед. Если ты бы выбирал себе власть сам
кого бы , к примеру, выбрал?
     -Я?...Так я же шибко умных, с башкой как у тебя, и не знаю - кто за правду мужицкую жизнь положить готов как Стенька Разин , что весь корень дворянский извести хотел,
я бы себе в пастухи готов был допустить. Стадо животное пасти трудно, а человечье стадо и того труднее.
    - А за Семёна, скажем , готов голос отдать, чтобы в
губернаторы или судьи его задвинуть?
     - Что в судьи - его , ежели подучить, в министры можно определить , а вот, скажем в цари он негож- ручки землёй перепачканы , а его супружница и отлаять его может , а ежели сильно не в духе, то и приголубить чем-нибудь ,-пошутил Евсей.
    - Можно и без царя прожить - если всем народом дельных людей при власти поставить - лучших выбрать . Неужели, в ста миллионах  достойных и талантливых не найдём?
    - Так это что же, и бабы выбирать будут министров? Вот смеху то на селе будет при бабьем царстве!
    - А чем бабы - хуже тебя? После Петра в государстве
нашем "бабье царство" было - и не пропала Россия, а при немке  Екатерине и вверх взлетела , да и твоя бабка над тобой покомандовать не откажется,- пошутил Алексей.
Дед почесал свой лысеющий затылок... покачал головой :
    -Пожалуй, что иная баба в делах толку больше знает, чем староста наш.
    -Не министров выбирать надо , а тех - кто и министрами , и судами , и войском командовать будут.
    - Это ж кто такими, на все руки мастерами, будут?
    -  Народ своих представителей в Думу Государственную направить должен. Пусть они и законы пишут и власти утверждают и контроль за ними ведут, а срок свой отсидят, сколько положено , то сам народ и новых может избрать, и негодных к делам государственным - выкинуть.
    - Складно, складно получается! Только как спервоначалу договориться всем вместе, чтобы всё это учинить?
    - А это уж наша, забота народ просветить ,  к одной мысли его привести ,власти напугать, и закон явить, чтобы по справедливости всё учредить.
   - Сколь долго этого ждать придётся , пока власти
поумнеют и народ дойдёт до этого понимания ? - спросил Семён.
   - Вот если бы разом, все мужики, как в Полтавской
губернии, да  по всей России поднялись, да мужик, что в армии в шинели против своих товарищей не пошёл, - то , я думаю - недолго. Мы б это дело без боязни в свои руки взяли и направили, а то сейчас нас по тюрьмам томят, в подполье загнали и из страны изгнали.
    - Так у царя же казаки, полиция и жандармы -  как с ними то справиться , да и солдаты присягу давали; я сам присягу давали от неё не отступил?
     - А что мужику дороже - присяга царю или земля и
свобода. Воину родине надо присягать и народу. Армия на мужике держится , даже стражами при тюрьмах и то
мужики стоят, а не дворяне, и купцы своих детей
пристраивают к государственным харчам и из народа соки жмут.
   - Землю как полагаете в программе своей делить? -спросил Семён.
   - Всю землю в чёрный передел  отдать , по трудовой
норме- тем кто захочет своими руками её обрабатывать: хоть работник с фабрики, хоть нищий попрошайка, хоть бывший разбойник, хоть дворянин и генерал в отставке. И мещанин с купцом , ежели захотят, не возбраняется свои руки и деньги приложить. Да и,  хоть царь батюшка со
своими министрами.
      - Эко куда хватанул! Станет царь с министрами руки марать - им должности нужны?
      - Можно и к должностям их приставить, если народу служить присягнут и его избранникам подчинятся. Земля у всякого едока - труженика по норме трудовой должна быть и в продажу не пускаться, чтоб на ней эксплуататор с батраком не появился.
      - Фабричным то как быть, у них свой хозяин есть? -продолжил спрашивать Семён.
      - Рабочий тоже сам хозяином станет и совместно  в  прибылях участвовать будет. Народу, работающему на себя, утеснений не будет. Торгуй себе, ремеслом занимайся, а кто не хочет по совести жить - пусть катится на все стороны
где его примут.
      - Быстро - только сказка сказывается, да не скоро - дело делается. Когда же и где это жизнь такую можно увидеть? Может где она такая есть? У нас сказывают, что в Америку за такой жизнью народ рванулся . Не скажешь ли , как там у них дела пошли и можно ли счастье за океаном найти?
   - По-разному, Евсей Кузьмич. Кто денежку завёл, так землю купили, пока дёшева была. Народу там мало, а земли
вдоволь у индейцев заграбастали. Работящие хозяйством обзавелись в фермеры , по- нашему- кулаки , выбились.
Кто-то работу в городе нашёл, её там всем хватало. Помещикам , что рабами владели капитал,  войну объявил и рабство там уничтожили , в те годы, когда и у нас
крепостное право отменили. Только у нас помещик - жив остался, а там - скончался. Так что - всё в нынешней жизни можно поменять. Рассскажите мне,  что у вас мужики
думают, которые на чужбине земли искать не хотят?
   - Не от хорошей жизни родные места бросить готовы ,-начал Семён. - Мало у нас земли , да и родит она не каждый год, а на новом месте власти обещали лучше обустроить. Да и поглядели мы, что и в России можно жить, а если жизнь устроить, как ты сказываешь,- то мужику распрекрасно будет. Не надобно будет и в рай поспешать на небе , коли на земле можно обустроить своими руками.
    - Добро мужики, добро! Может и мой сказ вам пригодится и на новом месте, когда придёт время больших дел.
               
                ********
    От этой беседы, закончившейся за полночь, Семён не мог долго заснуть ; всю ночь проворочался с боку на бок, но сон
не шёл. В голове роились новые мысли ,закинутые туда просвещённым, неведомым Семёну мудрецом – безусым
студентом.
    Ближе к утру, сон всё ж сморил Семёна. Во сне явилось пшеничное поле с колосящейся золотой пшеницей и всходящее над ним золотое солнце - тёплый и ласковый
мужицкий бог Ярило. Проснулся Семён от лучей весеннего солнца, заглянувшего в окно, отбивающего чечётку по стальным рельсам вагона. Бескрайнее, безоблачное, синее небо отражалось в глазах , вливалось в душу и успокаивала её. Будущее представлялось  светлым и радостным , как это весеннее небо, как обрисовал его случайный попутчик, озабоченный нуждами народными. Начавший оседать снег, искрился за окном разноцветной радугой. Студенты с Евсеем горячим чаем запивали свой завтрак.
     - С добрым утречком тебя. Так и сев весенний проспать можешь ,- подначил Евсей , давно собиравшийся
продолжить разговор, начатый вчера.
    -Уж , не болезнь ли какая на тебя, Семён, накинулась от вечерних мудрствований?
    - Наверное , Евсей Кузьмич , и от мыслей тяжёлых или мудрёных болезни всякие нервные являются. Так и лекари говорят. Какой лекарь надобен, чтоб людям мозги вправить и мужику привольно зажить, если для этого надо жизнь многих людей порушить, а может и до крови дойти?
     -Тут как ни крути головой, как ни думай, а дед верно говорил,  что кровососов давить нужно - ибо иного пути к свободе, настоящей - не найти, - продолжил вчерашний разговор Алексей. Евсей сразу включился в него, видимо в его голове шёл сложный процесс осмысления прошедшей жизни, где были и светлые и тёмные стороны.
   - Я краем уха слышал, что можно жить без всякой власти своим миром. Людей этих, жандармский чин, какими- то "анчихристами" окрестил и говорил, что они всякую власть отвергают и говорят, что власть только помеха людям жить своим миром. Они и царя убить готовы.
Алексей и  Андрей в один голос захохотали. Алексей сквозь смех выдавил из себя:
    - Ну, ты, дед, и сказанул как в воду глянул. Только не "анчихристами "их зовут,а анархистами и действительно всякую власть, силой навязанную, они своим врагом считают и отвергают. Они полагают, что всякая личность должна быть полностью свободной и делать то, что хочет.
Дед почесал затылок: - И разбойнику, что ли, свободу дать? Как тогда жить?
    - А не будет разбойников.
    - Куда ж они денутся? Они во все времена были и бога не боялись и кровь зазря лили. Или их на Сахалин сослать
навеки- так другие явятся?
    - Если все в достатке жить могут-то и разбои
прекратятся. Тут и Андрей подал голос: - Мечтания всё это. На деле всё прахом пойдёт. Нельзя умными словесами природу человека изменить. Экспериментами своими только искорёжить её можно и ещё непонятно, что из этого получится. У одних в душе бог- другие дьявола почитают, а что разум говорит и опыт человеческий? Только государство через страх их и может примирить. А свободная личность такой мразью может стать, что только страхом её можно унять. Страх и голод правит миром; даже Христу не под силу оказалось это изменить. Сам за грехи людские пострадал, а грешников не уменьшил. Те, кто уверовали в него - больше всего и мучаются. Совесть их и вера не позволяют зло творить, а искоренить зло не в их силах. Как философы говорят- гармония мира достигается борьбой противоположностей. Борьба в стаде людском- это кровь, а её , в России - матушке, реками лили! Так, вот!
Поэтому добро со злом вместе живут, а если кто победит -то гармония невозможна , а господь, видно, с этой
гармонией смирился и только наблюдает, как мы своей свободой пользуемся. В себе зло человек убить может, а вокруг него оно процветает, да ещё и посмеивается над мучениями совестливых. Дьявол - искуситель, видно, для них - посильнее Христа. За кем сила- за тем право и власть. Ну а правдолюбы и правдоискатели, видать, попусту хлопочут. Жить надо днём сегодняшним! Мечтания не вредны, но люди больше материальными интересами живут. О смерти и о боге больше в старости вспоминают, когда грехов накопят и "смертных", и всяких иных. Человек ищет, как полегче прожить. Многие учёные люди ни в бога, ни в чёрта уже не верят, а себя выше всех ставят. В одном из храмов Древнего Рима писано было:" Помни о смерти". Были владыками мира, а варвары их гордыню в прах превратили. Видно, и им их боги не помогли и Спаситель Иисус, видно, рано в этот мир явился. Молодые сейчас на иконы не глядят и  дьявола прнять готовы если от него пользу можно извлечь . Вера – она,  конечно,   силы
человеку даёт, но сейчас и она зашаталась; да и как не зашататься- если с одной стороны поп псалмы поёт , а водку пьёт, и богохульство из книжек и газеток в народ льётся. В деревнях ещё народ в церковь ходит, а в городах их ранее понастроили - да рабочий люд в них меньше рвётся, всё больше по привычке от предков завещанных ; истинно верующих всё  меньше. Только по великой беде или нужде бога и поминают. Может пора уже нового Христа искать, что мир спасет от бездны? Скажи ка, Алёшенька , много ли студентов поклоны в церкви бьют?  Сам знаешь, что они за книжками сидят и других кумиров себе ищут. В науках надежды питают, а науки о вере и боге все больше помалкивают. Вот железная дорога - это силища и не богом она устроена. Учёными мозгами, да косточками
мужицкими она проложена! А сколько пользы она несёт! Прогресс - он всё старое сокрушит, в нём силы
неизмеримые!
    - Что за силища такая - прогресс, уважь, скажи , милок,- прервал философические рассуждения молодого будущего железнодорожного инженера дед Евсей.
    - Самая большая сейчас силушка , дедушка,- это науки. Не дух , не воля , а знания ведут человечество вперёд. В деревне вы на телеге по ухабам катите, а вот, сейчас, паровоз по ровному пути железному два десятка вагонов тянет , а со временем и сто вагонов с грузом может тащить. По земле автомобиль как лошадь летит, и в воздухе скоро
аэроплан быстрее всех птиц летать будет. Вы, дедушка, на телеге за сколько дней до Урала бы ехали, сколько харчей бы извели?
Дед почесал бороду: - Да!?
   - Ещё и телегу бы чинили и лошадь издохнуть от трудов и без отдыха и корма запросто могла. Сейчас без лучины и свечки, даже в деревне, живут, лампами керосиновыми пользуются. В природе, однако, керосина нет. Надо
природу изменить! Вот, вы , страшно молнии боитесь, а это есть - электричество. Только она смертью и пожаром
грозит, а электричество по проводам пустить можно. Вот тебе и лампочка горит, и телеграф за тысячи километров звуки перенести может. Вот проснуться бы через сотню лет-  то таких диковин насмотреться можно, что и помирать не захочется. А, может, придумают и как человеку лет двести или более прожить и нынешних лекарей-шарлатанов мудрыми докторами заменить. Вот это и есть - прогресс.
    -Так, что же - прогресс сильнее бога , если природу богом устроенную меняет?
    - Я в бога не верю, а в прогрессе уверен, что он на верную дорогу выведет!
     - Я то понимаю, хоть стар и университетов не кончал, что с техникой и лампой керосиновой мужику легче – меньше спину гнуть и пот лить, а как в обществе и человеке прогрес устроить?  Как в душе его електричество устроить?
   -Так, товарищ мой , уже сказал, что народовластие- то есть по ученому -"демократия", и есть общественный
прогресс, а его революциями продвигать собирается. Как же с душой быть, как её переделать и за прогрессом поспеть, я сказать не могу - философ из меня никудышный. Это лучше у Алексея спросить. Нет никакой души , Евсей Кузьмич. Всё это поповские выдумки-химеры.
    - Какие такие химеры, как так нет,- взвился дед, - а отчего люди слёзы льют и сердце рвут, во снах радости и страхи
переживают, отчего от тоски  сами   в петлю лезут, на войне без   страха  подвиги воинские совершают? Вот люди, вроде, все одного вида: две руки, одна голова, два глаза; всё есть и жить хотят, а что у них в нутре сидит, и что ими двигает и не понять - чужая душа потёмки. Как же, без
души!? Даже собака, и иная тварь божия, больше иных людей чувства имеет. Доктора то ковыряются у человека внутри,  а там всё на своих местах. А как в жизни глянешь - все и разные - одни слёзы льют и в радости, и в горе, а иных ничьи слёзы не прошибают. Душа у всякого должна
иметься - иначе, он даже и не тварь, а исчадье ада. Разве не так?
    - Может, по - твоему это и так, но все люди инстинктами и потребностями живут.
     -Какими это инстинктами?
     - Какими- природа их наградила. У одних людей свобода в сердце стучит, а у другого - рабство произрастает. Вот
волк овцу режет, а траву не ест; мужику баба нужна для утех и продолжения рода, а коню кобыла. Если кушать хочется, то мысли все набекрень. У голодного в мозгах одна мысль - забыв про душу, живот наполнить и у сытого кусок вырвать. Тогда человек человеку - не брат , а волк. Так- то оно в жизни, а о душе вам попы поют, чтобы вы друг друга совсем не перегрызли. Хоть в этом от них польза и есть. Человек мечтами живёт о райской жизни, к которой только безгрешные допущены будут, а  куда же все разбойники раскаявшиеся попадут и того не сказано. У латинян , в папу верующих ,  хоть чистилище есть, где от грехов за благие
дела и денежки очиститься всё - таки можно. Как, дедушка, думаешь, можно ли все грехи простить православным за денежки?  Евсей из стороны в сторону покачал головой,  вспоминая свои прегрешения.
    - Рай на земле строить надо. Тебе хоть кто с того света являлся или весточку слал?
    - Слал, милый ты мой, слал! Мне матушка с батюшкой и первая милушка моя всё чаще во снах являются, о себе напоминают. Я, ко встрече с ними, уже готовлюсь и грешить больше желаний не имею. Как же без души жить, во что верить?  В этот прогресс, что Андрюша толковал или в нового Спасителя?
    -Ты , дед , хоть верь, хоть не верь, а лучшей жизни на земле ищешь и за тысячу вёрст отправился рай для мужика на Урале поискать. Душе твоей, если в рай не вознесётся по милости божьей , и двух метров земли хватит, а вот для желудка сколько десятин нужно?
     -Так- то оно, так, да как же без души жить можно? Мозги набекрень пойдут и умом тронуться можно. Мудрёная твоя эта наука, не осилить мне её уже.
     - А ты, Семён, в Спасителя Христа веришь? –
неожиданно спросил Евсей. Тот от неожиданного любопытства деда встрепенулся и задумался.
     - В церковь не каждый раз хожу, если работ спешных нет. Жена ходит и молитвы за детей шлёт и свечки ставит , а помощи от него нет- бьюсь как рыба об лёд , трепыхаюсь , а в жизни удачи нет.
    -Так у тебя детишки есть - разве это не счастье, и жена у тебя добрая и работящая. Всё тебе от бога пришло - или сам нарожал? Христос терпел и нам велел. В моей жизни главное - чтобы душа с разумом в согласии жили.
    -Так, ты же, Евсей Кузьмич, и сам душу загубил,
помещика спалил, и бога не испугался.
    -Бог за то меня и наказал - детишек мне не дал и я теперь со старухой грехи замаливаю , да людям помогаю чем могу.
    -Вот видишь, Евсей Кузьмич, и в тебе инстинкт бога то победил. Видно помещик твою душу и пощупал тогда на прочность, -заметил Алексей. - Как поковыряешься то в человеке и души не разглядишь, где она прячется и не поймёшь , когда она является , а инстинкт так и прёт из человека и никто его истребить не может- ни бог , ни царь и ни герой. Я, когда такие мысли в голову лезут, гоню их, а иначе умом тронуться можно. Сам себе человек богом должен быть! Как поётся: "Добьемся мы освобожденья своею собственной рукой".
    -Так что ж, потом получится , ежели каждый из себя бога будет строить? У ученых есть ответ на этот вопрос?
    -Нет, дед, единого ответа на этот вопрос. Мысли разные спорят и конца этому спору многие не видят. Каждый свободный в мыслях человек, кого хочет и что хочет, может в бога явить и с этим богом жить.
Как можно жить, если вместо бога Золотой Телец или Вельзевул?
    -Живут же душегубы и , вроде даже неплохо, и земля их носит; крещёные и в церковь ходят, а кровь из людей пьют, и похоти свои удовлетворяют. И у тебя, дед, мысли в голове не согласуются. С волками жить и по-волчьи выть - не хочешь, и грех на душу страшно брать. Вот это - дело то и губит, нерешительность плодит, от привычной жизни
оторвать не может. Большие дела требуют решительности и крепкой воли; большие дела и страх смерти унесут.
    -А где ж таких сыскать, по нонешним временам? Ранее то, мужики казаковали, голову на плаху несли за землю и волю, а удачи им не было. А нонешний казак с властью сжился и мужик смирнее стал, а что студент в царя стреляет-то мужика не поднимает; не являются ни Стеньки , ни Пугачи. 
     -Ничего, Евсей Кузьмичь, придёт время явятся, придёт терпению конец: явятся: война, мор или ещё бедствие какое, то-зашатается власть , а там только не робей, кличь брось и запылает всё. Мужик привычен не только землю пахать и косой махать, но и красного петуха пускать. Главное, чтобы разом поднялись. Тогда и одолеть такую силу никто не сможет. И люди найдутся, которые пожар по всей земле раздуют.
     -Пожар , оно конечно, раздуть можно, а как потушить? Всё  в пламени сгореть может. Пожар то - похуже вора - он после себя может ничего не оставить.
     -А как раньше мужик жизнь на новом месте начинал? Тебе, дед , это должно быть известно. На починке лес с кустарником рубили и жгли, чтобы поле расчищенное, потом плугу явилось. Убирали всё, что плугу помехой будет. Так и мы поле расчистим и новую жизнь начнём.
   -Так ведь, опять же - у одних дела лучше пойдут, у других - не заладятся; у одних - деньга, у других – сума; нельзя на земле всех уравнять, сколь земли им не дать?
     -А ты , Евсей Кузьмич ,- мудрец, но найдётся ответ и на этот вопрос.
     -Может и найдёте, а сколько дров наломаете пока искать будите.
     -Немцы Маркс с Энгельсом для рабочих ответ дали и у нас умники насчёт мужицких интересов соображают.
     -На бумаге слова складно можно сложить, а в жизни людей научить складно жить - потруднее будет. Ломать - оно легче, чем устроением жизни заниматься. С бабой легко поругаться, а сколько потом ласки надо употребить, чтоб к себе расположить. Всякому строительству расчёт нужен, чтобы дом крепко стоял.
   -Найдём и архитекторов и строителей, дайте только до власти добраться. Вот, вам с Семёном, хочется жизнь новую завести - затем и искали новое место, а на своём месте, видно не выходит, а надо так, чтобы в любом месте - хоть на Урале ,хоть в Сибири, хоть на Дону мужику вольготно жилось.
       Семён и Андрей не вступали в спор двух критически мыслящих личностей. Первым не вытерпел Андрей:
    -Вас бы в одну каталажку в участке полицейском посадить, там бы все вопросы разрешил,  а пора бы и пищу духовную на хлебушек перевести. Пора бы и за стол садиться , а то желудки подвело. Дурак - тот думками
богатеет, не в обиду вам будет сказано. Работник должен пищей материальной питаться. Когда желудок пуст- то мысли о революциях в голову лезут, а когда человек сыт - ему дурь в голову и не вобьёшь дубиной.
   -Верно, сынок, жил Адам в райском саду без всяких мыслей, ни в чём нужды не имел , бога слушал, а как смутила его Ева , змея- искусителя послушав, и мается с той поры людское племя уже  не в раю , а на грешной земле. Когда расплодились же потомки Адамовы по всей земле и богохульствовать начали, заповеди забыв, господь потоп наслал и только праведника Ноя с супругой и тремя сынами спас, да всех разных тварей по паре ,чтобы жизнь не кончалась. Хотел землю от скверны очистить, да людишки опять отступать от бога стали. И сейчас, как бы с новым потопом не явился. Только кого он на этот раз оставит? Может тебя , Семён, с семейством? У тебя как раз три сына имеются. Ты у нас молчун, бога не хулил и, полагаю, грехов, как я , не совершал.
   - Спасибо, Евсей Кузьмич,  за слово доброе и уважение ,-откликнулся Семён, -уж лучше бы он тебя с Лукерьей оставил - от вас детей нет и не будет, и все тяготы людские исчезнут, а дальше пусть нового Адама лепит и из рая не выпускает; и рёбра будут целы и змеиное женское племя никого соблазнять вовек не будет. Андрей с Алексеем расхохотались. Евсей смутился, а стол накрылся тем, что бог к трапезе послал. Послал он, из бездонного мешка Евсея  много чего, что щедрые и широкие душой Данила и Алёна в дорогу снарядили. Андрей и Алексей попробовали
безуспешно отказаться от таких щедрот.
     -Вы, молодые люди, не стесняйтесь. Всякое умствование хлебушка требует, а когда у мужика всего в достатке - грех не поделиться с тем, кто в нужде. Спасибо Алёне, что нам в дорогу запасец дала; хорошего народу у нас много и на хорошее дело сговорится могут и помочь друг дружке ,-
подвёл итог  беседе Евсей. По привычке, уже было хотел перекреститься, но отсутствие иконы в первый раз смутило его, и рука не исполнила привычного движения, замерев
у приоткрытого рта и не достигнув лба. "Вот ведь, чёрт попутал. Как слова смутить могут"- пронеслось в голове Евсея.
     В общих беседах на жизненные темы, где и Андрей, и Семён были не безучастными, время пролетело незаметно. Ходоки многое узнали нового о городской жизни, о российских и даже мировых делах. С японцами шли споры и раздоры. Император помнил, как его, в молодые лета, во время путешествия по миру, в Японии самурай мечом чуть не снёс голову наследнику и будущему российскому
императору и тем его обозлил и сильно напугал. Русские толстосумы , не успевшие освоить Сибирь, тянули руки к соседней Корее и Китаю, где барышей было больше. Туда же тянула руки и Япония, на пути к Европой занесенному прогрессу. Андрей распространялся на вопросы о науках и производстве, а Алексей допытывался о проблемах дурной власти и устройстве крестьянской жизни. Шобета
и Евсей набирались новых знаний , о которых можно было бы завести разговоры и на селе. В Москве прощались как близкие люди. Студентам дорога лежала в столицу - к балтийским ветрам, за новыми знаниями. Мужикам предстояло на Варшавском поезде возвращаться до дому.   Когда Андрей с Алексеем вернулись в купе, где уже размещались новые спутники, Андрей на своей верхней полке увидел узелок (видно дед забыл), схватил его и выскочил из вагона, ища в толпе фуражку и серую шинель. Увидев фигуру Евсея Кузьмича,  громко окликнул,
перекрывая шум толпы, и поднял руку с узелком наверх. Дед обернулся на голос, увидел Андрея с узелком и махнул ему рукой, прокричав: - Это вам гостинец на дорожку, сынки!
    - Спасибо, дедушка, даст бог свидимся , и так не забудем. В вагоне глянули на содержимое: отварное мясо, нарезанное сало весом в добрый фунт, каравай белого хлеба, , полфунта сливочного масла , пяток яиц и соль, аккуратно завернутая в бумажку.
       Широка и щедра русская душа - когда она в покое
 находится! Добра она - если не совращать её от её природы,  её истории и заветов предков. Она под стать тем просторам и тем богатствам земли ,что душа  охватила , и распахнута всем народам, что живут на ней и всем кто с миром к нам идёт. Много кто пытался убить и испоганить её, но она выживала и очищалась от скверны, возрождалась для больших дел. Широка она: может блуждать в потёмках, ожесточаться, грехи плодить, жить в смирении, а стремится к правде дойти. И в чём там правда, и как её сыскать ; мучается и страдает она. А кто слёз не лил и правды не искал - тот бродит без души, днём сегодняшним живёт- когда в душе - пусто, а в животе - густо.

      Новыми спутниками в Варшавском поезде случились Евсею и Семёну два унылых, худосочных пассажира: невзрачных, среднего роста с вытянутыми, серыми лицами, блёклыми, ничего не выражающими, глазами. Они, то попеременно смотрели через стекло вагона на мелькающие пейзажи, то через стёкла пенсне на мелкий газетный текст   (газеты они исправно доставали из саквояжа).  Когда им это надоедало - они направлялись в вагон-ресторан , откуда возвращались такими же скучными и серыми и опять утыкались в газеты. Видно ездили в столицу по чиновным делам и « заботливые» жёны (если таковые у них могли случиться) плохо снабдили и снедью и деньгами. На попытку Евсея спросить о том , что пишут в газетах, последовало холодное: -Разное. На робкое предложение - вместе откушать, последовал вежливый отказ. На том знакомство и закончилось. Даже фуражка и шинель Евсея их не заинтересовали. Семёну показалось , что в
единственном объёмном саквояже на двоих , кроме газет, ничего и нет. Вся поездка проходила в тишине и спокойствии. Евсей совсем приуныл. Глядя в окно, Семён размышлял об увиденном за окнами вагона. Прикрыв глаза , представлял запечатлённые в памяти пейзажи: заснеженные поля, тёмные леса, ждущие весеннего обновления,  заваленные снегом, где даже лось с трудом пробивает дорогу ; реку, скованную льдом , которая по весне понесёт талую воду на заливные луга. Две деревни – соседняя
башкирская , и новая, с переселенцами-земляками, в
прошлом веке ещё, отправившимися  за своим счастьем от родительских кладбищ, оставили в голове у Семёна и в записях  на листах тетради, отрадное впечатление. Мысли его переключались и в родной дом, где ждали с надеждой на лучшее - жена и дети, а ещё и сотня, если не более, односельчан, с той же надеждой. В голове созревало важное решение. Затем Семён из кармана достал свою тетрадочку с записями и карандаш. Внимательно прочитал свои записи и приписал ещё что-то важное, родившееся в обратном пути.
    -Что ты там всё пишешь и пишешь, поделись секретом,- завёл разговор Евсей, пока необщительные соседи дули на горячий чай в ресторане.
   -Это я для памяти, чтобы чего важного не забыть. Пока ты Евсей Кузьмич, лясы с мужиками точил я всё на карандаш
брал и записывал, что и почём купить можно, чтобы, желающие переселиться , не тащили за тридевять земель лишнего. На месте новом всё можно приобрести и за меньшую цену для хозяйства. И продукт там по сходной цене, и  скот , и мануфактура всякая. А уж лес там и для
строительства всё: что гвоздь и скоба - то всё дешевле. Скобяного товара и инструмента купить и работников на строительство нанять выгоднее, чем у нас. Я вот для себя решил - нечего мне на черниговской стороне маяться. Я с места тронусь - хоть и один,  но так же, думаю,  и согласных в деревне найду, да и вокруг нас в иных сёлах многие о переселении подумывают. Хуже чем есть сейчас - верно, не будет, если власть не обманет да здоровье будет. Эх! Были бы у нас фотографии- то и языком бы чесать меньше надо бы были, картинке то сильнее верят чем в сказы. А у башкирцев под Уфой уже и Боголюбовка и Богомиловка выросли с переселенцами и ширятся новыми переселенцами из наших малороссийских мест. Бог их приютил и они в довольстве живут. Ни Сибирь, ни Полтава их больше не приманит, и в родные места им возврата нет.
     -Это ты правильно, Семён , что решился. Я тоже это приметил.
    -А тебе, Кузьмич, нынче какие мысли в голову идут? Перебираться со старухой на Урал не надумал?
    -Мне и думать нечего. Куда мне с места двигаться?
    -Как же так? Зачем же ты от своей супруги оторвался, да на старости в дальний путь отважился?
     -Так , ведь, не я решился , а общество так решило и я его благодарить должен за честь оказанную. Как можно было
ему отказать? Оно меня - убивца, беглеца бедного и  бездомного приняло. Там и жену себе нашёл. От людей мне добро только было, и я никому зла не чинил. А то, что люди меня почитали неглупым и кривды от меня отродясь не  слыхивали, опыту моему поверили и дело сложное
доверили , от которого им польза может явиться -  так за то им большой поклон. За доверие и уважение , вовек этой
чести  не забуду. Никакая царская награда этого не стоит. По морщинистому лицу старика, на седые усы и бороду, потекли слёзы. А мне со старухой курей, козы и огорода хватит. Пенсион мне, хоть и небольшой за службу положен, поскольку кормильцев нет. Одна забота, чтобы схоронили меня с Лукерьюшкой в родной стороне, на погосте, где женины предки лежат. Это ваше дело молодое - счастье искать, а я свое нашёл. Мне при нём и тепло и радостно. Не всё сбылось , чего хотелось. Бог здоровьем не обидел, на солнышке ещё хочется погреться и весну встретить... да нет на земле жизни вечной. Вот грехи замолю, да на суд к богу собираться надо будет. Чем больше добрых дел успею сделать, тем легче будет перед творцом оправдываться. Тебе , Семён , с семейством твоим, удачи и счастье
отыскать пожелаю. Обществу сельскому всю правду расскажу, может меня и послушают и пользу из этого извлекут, и в жизни определятся. Расчувствовавшийся Евсей, вздохнул , широкой мозолистой, не стариковской ладонью утёр своё лицо и добавил:
   - А землица там добрая, и люди там добрые, так что не сомневайся и езжайте.
    Через две минуты из ресторана вернулись хмурые чиновники (может быть, жилось им неплохо, но счастья на лицах не читалось и трудно было представить , что они его ещё хотят и могут искать). Оба попутчика тихо и незаметно исчезли из жизни и памяти ходоков.
    Дорога до дома показалась недолгой. У Семёна в голове уже бродили планы переустройства жизни. Что- то  нужно
продать, отдать, а что- то, ненароком, не позабыть и взять с собой. Готовился ко встрече с односельчанами, чтобы не забыть чего-либо важного, чтобы поняли и приняли его будущий отчёт и не корили потом . В способностях Евсея Кузьмича , правдиво  донести , до ждущих с надеждой и нетерпением сельчан , увиденное и услышанное, Семён не сомневался, но твёрдо верил только в то, что пощупал и увидел сам.
     На пятый день, к вечеру, на перекладных - где пешком, где на санях, по подтаявшему снегу и обледенелой дороге, при лёгком морозце подкатили к дому Семёна. Семья, давно не знавшая такой долгой разлуки с отцом и мужем, высыпала, не накинув на плечи верхней одежды, во двор . Дома Семён , пока не видели сыновья, занятые
разглядыванием скромных подарков, прикупленных по
случаю в Уфе, на вокзале, крепко, за плечи обнял жену и смачно поцеловал её в губы - чего не случалось с ним уже давно. Зардевшаяся маковым цветом супруга, заметившая как сыновья дружно оглянулись, легонько оттолкнула мужа от себя , сообразив, что произошло нечто важное и хорошее, породившее такое чувство.
     - Собираться в дорогу надобно - вот и весь сказ. Детей укладывай, да покорми с дорожки, в постели всё толком и обсудим. Наскоро собрав стол, после недавнего ужина, жена , с тихой улыбкой , смотрела на жадно жующего мужа. За перегородкой, ночью, шёпотом, велся задушевный разговор и невероятно громко скрипела старая деревянная кровать.
      Евсей жил в самом конце села и , когда очутился у
знакомого плетня и приоткрытых воротец , на низеньком
крыльце  увидел Лукерьюшку с накинутым на лёгкую,
белую вышитую кофточку, что сшила и вышила ещё
молодой сама, и одевала только для самых больших
праздников, поношенным полушубком Евсея, и непокрытой головой. С опаской пощупал на санях в темноте (не потерял ли свой драгоценный мешок) и, с облегчением вдохнув морозный воздух , по-молодецки, поднялся на крыльцо , провёл рукой по бороде , поправил покосившуюся фуражку. Попрощался с извозчиком, у которого на обратную дорогу был в селе  ещё один выгодный для извоза попутчик. Луна висела как фонарь и освещала, искрившуюся от её неяркого света,  хорошо укатанную дорогу. Возница был тепло одет и темнота его не страшила - хотя всякое могло случиться. Для четвероногих хищников и двуногих, промышлявших по дороге , извозчик держал ружьё и топор. В дороге Евсей обкатывал в голове своё будущее выступление, а сейчас все его мысли заполнила супруга.
  -Кыш! , домой! Морозит, на ветру простынешь и как меня греть собираешься! Лукерья же наоборот - засеменила
к Евсею навстречу. Полушубок свалился с плеч . Она прижалась к Евсею , и чувств её не смог остудить ни холод шинели, к которой она прижалась грудью и тепло которой невероятным образом ощутил Евсей, ни холодная борода щекотавшая лицо разволновавшейся супруги.
     Евсей опять пустил слезу (что - то слишком часто он стал увлажнять свои глаза). « Да, старость - не радость»,- про себя отметил  расчувствовавшийся супруг. По его застывшему в дороге телу, под шинелью, прошла ещё одна волна тепла. Лукерья отлипла от него. Евсей подхватил одной рукой свой мешок, другой подтолкнул Лукерью к дому. По пути подхватил упавший полушубок и накинул его не на плечи, а на голову супруги, которая не отводила от него глаз. Через тёмные сени вошли, в обнимку, со слезами на глазах, в уютный, дышащий теплом дом , срубленный в далёкие ещё годы, где чувствовалась заботливая рука
хозяйки. Горела лампа , на столе ожидал нарезанный и
прикрытый рушником ещё тёплый хлеб. Непонятным образом, опытное женское сердце предчувствовало, что именно сегодня, к вечеру, и должен объявиться её Евсей. Поездка эта была самым долгим расставанием в их жизни и « Луша,  Лушенька ,Лукерьюшка»,-как называл её с первого знакомства Евсей, ощутила всем своим существом, как дорог и близок ей этот случаем сведённый с ней человек, и как много принёс он её душе сердечного тепла, которое и в старости помогали одолевать все невзгоды. Вместе пережили и голодные годы, и болезни, и холодные зимы, и потери родных и друзей.
   Лукерья в самом страшном сне и представить не могла, как можно жить без этого неугомонного, щедрого на ласки и подшучивания , работящего, добросердечного человека.
Всё село дивилось, как эта пара, потрёпанная жизнью, жила
все годы в согласии , без брани. « О, це парочка - Остап и
Одарочка!»- цокали языкастые бабы , завидуя Лукерье.
   - Чего я только не передумала за эти деньки:  что ты хворый у меня и , не дай бог, помер. Я, как чувствовала, что
сегодня заявишься и баньку два раза подтапливала, и щей свежих наварила, и пирог испекла. Весь вечер я у оконца   
сидела и, как фуражку твою при луне разглядела - так от сердца сразу отлегло. Евсей повесил шинель с фуражкой  на смастерённую им аккуратную, дубовую, резную вешалку, стянул с ног валенки (сапоги покоились для лучших времен в мешке) и принялся развязывать мешок. Лукерья начала отчитывать ласковым голосом своего найдёныша-мужа:
    -Ты всё молодишься , форсишь перед людьми и сапоги и шинель не шибко греют. Хоть и весна к нам явилась, а там и до Сибири рукой подать - холода ещё стоят.
     -Да твои два носка шерстяные лучше валенок греют. Сапоги растоптанные, лёгкие. Солдат во всякую погоду в сапогах ходит. Солдат - шилом бреется, солдат- дымом  греется , а твоя свитка и душегрейка ,что под шинелью ,мне     и тело и душу греют. Я по твоему телу соскучился, небось в баньке отогреешь?
   -Ты совсем, старый, умом тронулся. Ишь , распетушился! Что удумал - охальник! Тебя от себя далеко отпускать
вредно для здоровья. Уж, не   какую ли девицу
инородческую в мешке запрятал и привёз? Больно уж велик он.
     - Фу, ты , опять за своё! Да сколько же можно ревность являть? Я наказ давал за тобой приглядывать и помочь в чём надо, так может и ты помощников расплодила?
    -Дурак , ты, старый! Уже сорок лет как живём, а все меня не понял.  Не нужен мне окромя тебя , беса, никто.
   -Это ты не привирай! Тебя я с первого разу раскусил.
Разве в силах от такого молодца отказаться, каким я явился?
   -Ах, ты , каналья , да сам, давай ка вспомни каким я тебя приняла: битый, драный, голь перекатная , да ещё и хворый. Выходила, стервеца, как младенца вынянчила. В армии то чему тебя обучили - шагать , да с ружьём вертеться , а у
меня ты  и пахарем, и огородником и строителем сделался . А сейчас из себя  Иван - царевича являешь.
      - Царевич, не царевич, а народ меня уважает, да и силы
я ещё не все растерял и на тебя чуток оставил.
       - Ты опять за своё , старый дурень! Отстань!
Отдышись с  дороги , а потом улещать будешь!
Евсей приобнял жену за плечи, заглянул ей в глаза , что светились радостью и разом вместе с супругой залились
молодым смехом.
       -Не сердись, Лукерьюшка, лучше тебя - нигде не
сыскать. Глянь, что я тебе из дальних краёв привёз.
Отвернись на минутку и к зеркальцу подойди. Луша отвернулась, стала рассматривать себя в зеркало, а глазами в зеркале искала муженька, что копошился в мешке за её спиной. Наконец , Евсей достал из мешка заветный свёрток, развернул, вынул невесомый платок, расправил, стряхнул , как показывала Алёна, и, подойдя сзади , накинул снежную шаль на плечи жены. Два конца, сложенной треугольником шали , укрыли грудь и спустились ниже пояса , а плечи и спина покрылись белым кружевом , пушистым , как свежевыпавший первый снег. Лукерья озорно глянула в зеркало , отошла немного назад, повернулась боком ,затем спиной, повернув голову, насколько это можно было , в сторону зеркала, и покрутилась перед зеркалом, как
молодица. Довольный Евсей подсказал:      
    -Ты плат на головушку, голубка, накинь , да ещё с ним
повертись.
 Лукерья гребнем прибрала волосы и перекинула платок на голову, повязала под подбородком и опять рассмотрела себя со всех сторон.
     -Завтра к соседке схожу. У неё большое зеркало висит.
     -Да , ты , с ума её , завистницу , тронешь , коли с такой красотой явишься. Смотри и морщинки все выправились , и лицо разрумянилось. Царевна, ты, у меня, да и только! Стряхни ты его ещё разика два, да узор рассмотри.
Лукерья исполнила просьбу и ахнула:
   -Ах, какое чудо! Где же, сударик мой, достал и сколько всё это стоит?
   -А цена ему не больше чем один твой поцелуй, да баньки истопленная. Ежели я угодил-то прямо сейчас и целуй и в
баньку проводи. Отогрей веничком , а то, и в самом деле, в санях не жарко было. Погреемся, а тогда можно и за стол
вечерять, а то уже от тебя и твоих щей уже головокружение явилось и желудок урчит.
     Когда помолодевшие, распаренные и умиротворённые Евсей с Лукерьей, в нижнем белоснежном белье, ввалились в дом, впустив через порог клубы холодного воздуха, время подходило к полуночи. У порога была навалена куча сапог и валенок. У стены на скамье, на табуретах, за столом и на сундуке сидели незваные гости, дружно приветствовавшие хозяев , застрявших надолго в бане. Человек семь - восемь, не желая торопить и тревожить хозяев, и не имея терпения дождаться утра, по извещению соседки Евсея - шустрой и говорливой Настёны , без спросу, по-соседски, явились за новостями. Знали, что Евсею не в тягость, а в радость будет ночная беседа. Знали , что Евсей ложился поздно и любил полуночные чтения. В доме водились книги духовные и светские и все газеты, что приходили в правление, проходили через руки Евсея и только потом пускались на самокрутки для табака бережливыми мужиками. Евсей и Лукерья безропотно приняли это нашествие. Смутившись,
как нашалившие дети, прошли за занавеску за печью. Из сундука обрядились в лучшие одежды. Евсей пристроил на груди две медали. Лукерья набросила на плечи подарок - платок, висевший на спинке кровати. У платка уже, видно давно, топталась Настёна.
     - В тесноте, да не в обиде! Садитесь за стол мужики, а бабёнкам место на кровать присесть - там помягче вашим телесам будет. Мы вечерять собрались с женой и вас приглашаем. Тут ровесник Шобеты , живший с другого боку от деда , распорядился:
     -Ты, Лукерья, деда своего корми с дальней дороги, а мы своими стряпухами накормлены. Мы все кавалера твоего геройского послушать хотели бы.
    . Вслед за этим на столе появилась годная к разговору бутыль и сало с колбасой домашнего приготовления, что лучше всего в деревне получалось у Настёны. Мужики настроены были на длинный, серьёзный разговор. Евсей велел Лукерье запарить кипяток, стоявший в тёплой печке, травой, что он привёз с собой, и принести из чулана соленья. Та быстро исполнила приказ, распластала сало и колбасу по мискам, принесла стаканы. Перед мужем
поставила большую миску щей и положила деревянную ложку, где еще были видны следы росписи. Сосед разлил часть содержимого из светлой бутыли по стаканам. Евсею придвинули стакан под левую руку, на что хозяйка быстро отодвинула его в середину стола и строгим голосом объявила распорядок:
     -Если от Евсея что услышать толком собираетесь,- то сами пейте, а его разум не мутите, а то запутается и такого порасскажет. Это ты, соседушка, рот открывать не горазд , а его, ежели понесёт, то не остановить...сами потом неделю разбирать будете. А как порасскажет-то ко сну и примет чарку.
     -Ишь какая заботливая,- откликнулась Настёна , -небось быстрее нас выпроводить хочешь, да мужа обласкать , мне б какого-никакого вдовца хотя бы найти ,что такие подарки дарит.
     - Кому чего , а шелудивому -баня ,- под смех
собравшихся дала отпор Лукерья . Мужики выпили и зажевали , а Евсей, видя нетерпение пришедших, повёл сначала разговор на деревенские дела:
    - Что же , мужики, как мы с Семёном уехали, решали и говорили промежду собой?
     - Разговоры разные вели. Дворов тридцать, а может и более того, могут тронуться в путь - если вести дельные привезли. Есть сомневающиеся , а большей частью здесь остаться хотят. При отъезде, здесь землицы то, в обществе добавится. Иные хотят дождаться, как первые уедут и обустроятся и позовут – тогда тоже могут двинуться, если земли вдосталь будет,-  пробасил с угла стола безлошадный, горе мыкающий , но работящий Сиводед, живший на самом краю села.
       Когда Евсей, второпях, насытился, мужики хлебнули самогон по второму разу и стали сыпать вопросы. Разговор закончился уже, когда стало светать. Дед был словоохотлив и рассудителен и дал полную картину увиденного в далёком
краю. Лукерья терпеливо слушала долгую беседу, гордилась своим мужиком , видя с каким почтением относятся к нему, как, склонив головы, внимают каждому слову и не перебивают вопросами , пока Евсей не закончит речь. Угостила всех невиданным чаем, и сама пробовала из кружки два раза, после жаркой бани, дивясь аромату невиданных здесь трав. Собравшиеся опорожнили бутыль, очистили стол от снеди , выпили весь чай, а разговор всё тёк, всё больше распаляя Евсея и мужиков. Встревали и бабы , со своими бабьими вопросами, на которые так же  Евсей  ответствовал обстоятельно и охотно. Настёна , с позволенья, покрутилась в шали перед зеркалом и вскоре, удовлетворив любопытство и исполнив миссию, присела на кровать и начала зевать. Лукерья уговорила мужиков перестать теребить мужа вопросами и послушать Семёна на сходе, а то Евсей не всё усмотреть и обсказать может. У Семёна и память покрепче и глаз позорче , а её старику с дороги и отдохнуть надобно. Ум - хорошо, а два- лучше.
    - Да у Семёна всё до подробностей в бумажечке записано,
да и бумаги у него есть от тамошних властей ,-подвёл итог беседе притомлённый Евсей.
    Выпроводив гостей за ворота, послушав первых петухов и воротясь домой , Евсей присел на кровать и спросил:
     -Может и мы , старая, соберёмся в дальний путь?
     -Хоть, ты, и складно сказывал и места нахваливал, и жизнь тамошнею, но нам то чего там искать? Нам здесь упокоится суждено. Здесь я тебя нашла и родня моя здесь в земле лежит и эту ещё землю топчет . На жизнь нашу жаловаться нечего, будем держаться друг за дружку. Видишь, как мы сегодня помолодели. Старик , старик , а всё петухом вокруг скачешь.
      -Да и ,ты, разрумянилась как молодица!
      -Так то ж от печки и чая тепло по телу пошло.
      -А я от ласк твоих. Веничком в бане меня постегала, так и омолодила. Помнишь то, нашу первую любовь?
      -Как можно её забыть , когда тебя хворого в той же бане выхаживала и в тебе силушка явилась, а я в твоих глазах ясных любовь разглядела и на пересуды не посмотрела. В деревне тебя и за разбойника частили и родня нос воротила. А, потом, и людям по нраву пришёлся и нам с тобой делить нечего. Давай- ка на покой, а то уже светает. За день небось
притомился , успеешь ещё народу и мне рассказать чего нагляделся.
     Евсей одним боком прижался к тёплой печке.
Лукерья легла с краю. Она всегда раньше мужа
поднималась и Евсей никак не мог эту привычку
переменить - даже когда она хворала. Она прилепила свое тёплое и увесистое, но не дряблое тело , с другого бока к мужу, который подсунул свою седую, лысеющую голову Лукерье под мышку, заведя её руку за свою голову. Эта привычка явилась Евсею от большой любви – когда
Лушенька перебирала его льняные кудрявые волосы, а он бритой щекой ощущал её тугое полное любви тело и грудь, на которой он быстро засыпал после заполненного трудами и заботами ещё одного счастливого дня, проведённого со своей любушкой. В такие ночи являлись Евсею сны, где били барабаны, мельтешили перед глазами императоры и гремели оркестрами пышные парады, а чаще всего - его Лушенька в белой вышиванке ,накинутым на плечи подаренном им   цветастом платке с высокой грудью и тугой  чёрной косой, закрученной узором на затылке.
      Лукерья, после хлопотливого дня,  жаркой баньки и ночной беседы , достигнув постели сразу провалилась в сон.
К Евсею сон не смог протоптать дорожку. За окном , сквозь
чистенькие белые занавесочки , в дом пробивался свет
нового нарождающегося дня, который предстояло прожить.
В голове, покрытой белой шапкой волос, когда-то бывшей
кудрявой, а ныне седой, пчелиным роем явилась навязчивая
мысль: « Жизнь пролетела, как стая журавлей по осени - и
оглянуться не успел. А что в ней было?» Потом чёрным
вороном порхнула та мысль, которую явил в поезде юноша-
студент , поборник прогресса -Алексей: « …что жизнь чело-
века и всякой живой твари  направляют какие то ин…ин..
( слово мудрёное…забыл) - зато запомнил разъяснение, что
человек стремится делать больше то, что его  бренное тело, человеческая плоть, больше всего желает. Вот голод - что
делает с человеком - в зверя превращает, а если девица или
жена: тёплая, сдобная,  как свежая сдобная булка, рядом с тобой лежит, то другой голод движет человеком - извечный
закон природы - продолжение рода. Вот, когда бы смог человек избавиться от этих « ин...» и страхи и страсти преодолеть земные, подчинить их своей воле- то и святым
станет и сам , как бог, собой править будет. Неужели науки
обучить может - как человека познать? Природу понять -это
ещё, как-то, можно, да и то, что до конца в ней всё уяснить ,
даже учёным людям, не по силам…,  - это ж какие головы надобно иметь!? Нет…душу познать невозможно! Если бы
человек знал, что впадёт в грех и загробную жизнь верил, то он подстелил бы соломки, чтоб не ошибиться…, а так по жизни бредёт и спотыкается. Разума ему не хватает. Ему опора нужна и вера крепкая. Было время, я страстями жил и
любовь меня до греха довела…, но как без неё, проклятой,
жить? Мне от жизни, слава богу, и счастливых деньков досталось, и более всего от женщин. Помнится, как мать меня ласкала, да первая любушка моё сердце тревожила, а
более всего, что Лукерьюшку встретил и любовь наша тихая
на весь наш век , творцом отпущенный, нас связала. Живём
душа в душу. А тот вьюноша говорит, что души нет…
Голова- есть , сердце- есть, а души…нет? Как так?
Не для разума человеческого, видать, загадка эта. Вот мы с Лукерьюшкой душа в душу жили, а иные не только лаются
как собаки, а и грехи на душу берут. Отчего люди такие
разные? Какая сила их по жизни ведёт? Мы, слава богу,
трудились вместе, слёзы лили и солнышко с надеждами по
утрам встречали вместе и мыслей греховных в наши головы не приходило. Как смогли- так и прожили - без зависти и
злости. Пусть простит нас Господь когда предстанем перед ним».
     С этой мыслью Евсей уткнулся головой в тёплую грудь Лушеньки, зарыл глаза и засопел носом, провалившись в
сладкий сон …умиротворённый и с улыбкой на лице. Что
снилось Евсею - знает только он. Дело читателя и писателя-
не развеять своей попыткой  вторгнуться в его мир в  этот
счастливый миг, умудрённого жизнью и убелённого сединой старика.
      У Семёна ночь прошла спокойно. Жена попусту не любопытствовала – знала - всё обскажет сам по утру.
Накормила семью. Дети посидели на коленях у отца. Никто в темноте его дом не потревожил. Гостинцы,
приготовленные и бережно уложенные, разошлись по рукам. Жене же, сказал, что завтра всё обсудит, а для себя он решил, что надо готовиться к отъезду. Жена только всплеснула руками, постелила мужу постель, а сама
просидела, задув лампу, под божницей, подперев голову
рукой, до утренней зари ,  роняя тихие слёзы на стол.

    С утра вся деревня гудела. Те - кто были у Евсея , и сами и через жён, во все концы разнесли по селу весть о прибытии ходоков из дальних краёв. Слухи, рождённые рассказом деда Евсея, взбудоражили большинство сельчан.
Староста велел оповестить о назначении схода на три часа дня  на майдане у правления. Слух, о том, что посланцы
на Урал вернулись, дошёл до соседних деревень,  где тоже ждали известий от разведчиков и обещали явиться на сход.
В те деревни тоже являлся и чин жандармский, и чиновник
статский, в уезде ведающий переселенческими делами и землеустройством.
       В три часа дня майдан был забит народом под завязку. Старожилы не помнили такого нашествия. Стояли сани, привезшие посланцев из других деревень. Ржали лошади, в толпе бегали ребятишки: даже старухи, не являвшиеся уже лет двадцать ни на какие сходы, и те, приковыляли. Семён уже сидел в правлении. Евсея ещё не было. Хорошо ему спалось и крепко под боком у Лукерьи! Оба проснулись, когда солнце поднялось высоко, а петухи давно отпели. Сразу откушали за завтрак и обед. Евсей поглядывал на часы с кукушкой. Его тоже известили о сходе. По улице сновал возбужденный народ. Евсей хотел явить себя с Лукерьей на сходе в лучшем виде и при полном параде, как важнейшее лицо на сходе. Проверил шинель, отряхнул
фуражку, протёр вощёной тряпицей козырёк, а потом и   сапоги, прицепил к шинели медали. Лукерье велел надеть  платок и, бережно хранимый в сундуке, чёрный плисовый жакет, доставаемый по большим церковным праздникам для выхода в церковь. Белые, с чёрными блестящими галошами валенки, белая шаль, придали Лукерье ошеломительно красивый  вид. Цветастая широкая и длинная юбка совсем омолодили её и Евсей , глянув на неё, только прищёлкнул
языком и выдохнул:
    -Ох!
Когда мельтешение на улице прекратилось, Евсей глянул на часы- время ещё с запасом есть!...и вдруг вспомнил ,что его "кукушка", за два дня отставала на четверть часа и он регулярно, каждый второй вечер, подводил стрелки часов и последний раз подвёл их перед отъездом. Исполняла ли Лукерья его обязанности в его отсутствие он не спросил."А если всё началось и его нет, то позору не оберёшься!" Хлопнув себя по карману пиджака, и поняв, что свои "ходики" на цепочке он больше не увидит, крикнул Лукерье: 
   - Как бы нам не припоздниться, шибче на майдан! На ходу застегнул шинель и зашагал скорым шагом на выход. Луша была уже готова и ещё раз  разглядывала себя в зеркало, с удовлетворением оценивая подарок в очередной раз. Дом на замок не запирался - в селе давно никто не промышлял воровством. Калитку тоже не закрыли - скот на улице пока не бродил. Подхватив под руку жену, понукая её прибавить ходу, широким шагом устремился вдоль по улице к майдану. Успокоился только тогда, когда увидел своим  ещё зорким глазом, издалека, что крыльцо у правления пусто. Ни Семёна, ни начальства не было видно и рядышком. Евсей перестал частить ногами в блестящих сапогах, дождался отставшую от него супругу, что незаметно
ускользнула из под его руки, выровнял дыхание и мерным шагом, под ручку с Лукерьей, задрав седую бороду,
подвинулся к толпе. Приблизившись, он услышал
обращения в свой адрес:
    -Что то, ты дед , припозднился , или дальний поход твой тяжким оказался?
    -Это ему дарёные сапоги ноги натерли , забыл как
портянки мотать!
    -Гляньте, гляньте, а Лукерья как невеста обрядилась!
    -А, дедок то- чисто генерал, глядите как вышагивает! И где он мундир с медалями откопал?
    -Давай Евсей - не гоняй гусей. Одного тебя и ждем!
    -Лезь на крыльцо, Кузьмич, и Семёна выгоняй из избы!
    -Отчёт обществу давайте!
Женщины обступили, смутившуюся от такого внимания Лукерью, и засыпали её вопросами - как она обходилась без Евсея, а всего больше - что за платок у ней на голове. Дед, протиснувшись через толпу, взошёл лёгкой пташкой на крыльцо. В это время дверь правления открылась; первым вышел Семён. За ним появился и староста с нетерпеливыми
мужиками, что прибыли уже раньше сроков в правление.    Шум затих, шаловливые дети прекратили беготню, слышно стало как пофыркают лошади и похрустывает ледок в весенних лужицах , когда кто - то , в густой толпе, начинал топтаться, стараясь поближе протиснуться к крыльцу. Весеннее солнце, осадившее снег в сугробах и, заставившее снег сверкать, до рези в глазах, и испускать маленькие ручейки, за ночь превращающиеся в маленькие изумрудные озёрца под тонким, как стекло, льдом, пригревало всё сильнее.  Оно отражалось и в лужах и в глазах людей. Весна рождала мысли и о будущей страде с пахотой, севом и уборкой урожая. Передохнув под снежным одеялом ,земля и мужики, погревшие бока у тёплой печки рядом с женой, готовились к извечному, не ими заведённому календарю, который определял строгую очерёдность работ, без которых не будет богатства в закромах, если даст бог. Весной один погожий день год кормит, и день этот упустить нельзя. Когда солнце греет, земля теплом и влагой насыщается - тут не зевай! Это раньше, помещик крепостных своих в
погожий день на свои запашки гнал, а сейчас мужик сам хозяин своему времени, да не у всякого в достатке быков и лошадей для пахоты, а многие и плуга и иного инвентаря не имеют и очереди ждать должны или дедовской сохой несколько раз землю рыхлить, как далёкие предки.
   Староста открыл сход и дал слово для отчёта Семёну, а с вопросами к ходокам обращаться попросил только после отчёта и не перебивать и крепко думать, что спросить. Всю обратную дорогу с Урала, Семён обдумывал - что и как следует сказать, ведь от его слов могут зависеть судьбы многих людей, которые уже прожили на этом свете, знают цену жизни и хотят её поменять не только для себя ,но, главным образом, для своих детей. Нести ответ за чужой выбор- нелёгкая ноша. За себя отвечать - себя проклинать, а тут цена каждому слову высока. Если царь, своим словом войну начал и народ загубил-то с него и спрос. Если тебе дело доверили - то и доверие рушить нельзя. От волнения у Семёна по спине, под рубахой, потекла струйка холодного пота. Семён снял шапку и сжал её в кулаке. Помял её и положил на перила. Достал из кармана свою тетрадку и, глядя на массу народа, пришедшего, как на праздник, в лучших одеждах и подступивших вплотную к крыльцу. Семёну показалось, что все собравшиеся смотрят прямо в его глаза, стараясь прочесть его тайные мысли пока он молчит. Откашлявшись и потоптавшись, Семён попытался произнести первые слова, но даже сам себя не услышал.
     -Громче говори, не робей!
Семён кашлянул что есть сил, выдавил ком застрявший в горле и, в полный голос, каким он погонял уставших, остановившихся на пахоте волов или лошадей, что занимал на время у крепких хозяев, за отработки на чужом поле , повёл речь. Неожиданно, для знавших его, Семён ровным зычным голосом бросил в толпу , как семя в землю: в зазвеневший воздух , в синеющее небо, к тёплому солнцу, выстраданные слова:
     -Волю вашу исполнили мы с Евсеем Кузьмичом и скажу обществу всё как есть, без утайки и выдумки. Дело это стоящее! Знаю, трудно от родной пуповины оторваться, места обжитые оставлять и заново всё начинать, но - кто сильно хочет из нужды выбиться , а если даже и нужды не имеет, ещё лучше чем здесь зажить может. Народ наш , из под Полтавы и Кременчуга, там уже раньше обжился и нас приглашает. Они на жизнь не жалуются, живут справно , а сейчас льгот поболе, что им предоставлялось. Вот и Евсей Кузьмич может подтвердить.
  - Правду,  правду сказывает Семён,- крикнул Евсей, -у него и бумага есть от властей и всё он высмотрел и в книжку свою занёс. Про всё проведал, у мужиков спрашивал. Жалко картинок не привезли - не было у нас аппарата, что картинки рисует. Справно народ живёт, белый хлебец жуёт и ржаной ещё лучше родится.
    -Общество пусть Евсею Кузьмичу спасибо скажет. Он в чиновных кабинетах, как рыба в воде, и подход имел и за общее дело радел и болел и что от меня не дознаетесь -то к нему обращайтесь. Он говорить горазд , складнее меня. Я же одно скажу - стоящее дело может явиться , тем кто
решится жизнь переменить. Я твердо решил - двинусь! Чем раньше соберёмся - тем успешнее и поля готовые засеять сможем и жизнь обустроить. Общественные деньги,что в дорогу собрали, не все растрачены. В остатке 38 рублей и 10 копеек. Как их возвращать и кому не знаю и совета вашего прошу.
     -На нужды общие переселенцам, - донеслось из толпы.
     -Я так думаю, что если общество согласно, приобрести саженцы яблони и вишни к зиме привычные. Садов там пока мало, да и попросил меня один хохол, если надумаем ехать, привезти, чтоб родные места вспоминать.
    -Дело говоришь, Семён, - подал голос Дробок,
пришедший со всем семейством , и стоявший у самого крыльца.
    -Вот и всё, что я хотел сказать, а теперь вопросы можете задавать, у кого какой интерес. Я и землицы в узелке
привёз, и записи для памяти о том , как лучше
обустроиться. Кто не понял и недослышал, после схода, с расспросами приходите, хоть ко мне, хоть к Евсею Кузьмичу.
    -А что у тебя, Семёныч , в бумажке прописано, можно  поинтересоваться? А земельку мы на зубок попробуем!
    -Чего же, можно, там и какие угодья и какие строения есть, чтоб на первый случай разместиться. Не в пустое поле едем, а в бывшее поместье, что у помещика выкуплено. Есть цены - что и почём купить можно, чтоб лишнего с собой не тащить. На месте многое дешевле можно купить чем у нас, в особенности лошадей, а так же , другой скот и скарб всякий. А земли там на несколько наших сёл в округе хватит. Часа три Семёна и Евсея с пристрастием спрашивали  о самых мелочах крестьянского быта, что увидели под Уфой: об урожаях и погоде, о лесе и лугах, о реках и озёрах и всех угодьях ,  даже какой там  зверь в лесах водится. Евсей даже удивился,как молчун Семён, на все вопросы и записи имел и в памяти держал. « И как он за два дня столько подробностей собрал?». Семён отвечал коротко и доходчиво. Евсей расцвечивал сообщения Семёна своими красочными, пространными добавлениями. Кто- то
покачивал головой: «Неужели такое счастье может привалить?». В заключении секретарь сообщил, что те, кто решится на переселение с завтрашнего дня, пусть бумаги начинают оформлять, пусть поторапливаются, а то и в других сёлах желающие есть.
   Весёлая жизнь началась на селе. Кругом шла голова - что делать и как делать? Семейства потомков Моисеевы
считали возможные барыши от спешного избавления от лишнего имущества. Те, кто не собирался двигаться,
прикидывали- сколько земли при новом переделе может прибавиться. Кто твёрдо решил поискать удачи на новом месте, занялись продажей веками нажитого и прикидывали без чего можно обойтись и как быстрее от лишнего избавиться, чтобы не продешевить. Старые постройки можно на дрова пустить, а то, что ещё может послужить, может найти покупателей, если цены не вздувать, да и на родственников и людей можно оставить, чтоб продали по сходной цене. Были и те, кто, на всякий случай , оставляли свою недвижимость под присмотр, оставляя за собой возможность вернуться.

      Семейство Фёдора Дробка явило на сход четырёх -  сам Фёдор, с женой Меланьей, и два сына – Степан приёмыш , четырнадцати лет и одиннадцатилетний Василий. Дочки -Василиса с Нюрой , остались дома смотреть за хозяйством. Обе были погодками. Всех своих детей Дробки явили одного за другим, за всего пять лет совместной жизни и Меланье с Фёдором не сладко было сразу четверых поднимать и потому решили остановиться на время и новых детей не заводить, а сколько хватит сил, на данных богом положить.
Старшенький, Степан, не был их первенцем, а оказался у молодожёнов в очередной голодный год , которых в 19 веке
В России было около сорока и которые , только что совсем
недавно , прокатились по благодатной Украине, двинув
громадное количество крестьян на поиски счастья в Америку, Австралию, Канаду и иные дальние страны, не
говоря о громадной Российской империи, где земли было вдосталь, а народу- не густо. Всякий спутник голодовок и недоеданий – болезни, унесли в могилу старшую сестру Меланьи , обессилевшую после тяжёлых, долгих родов, и новорожденный младенец оказался в новой семье. Меланья
вскормила своей грудью и свою новорожденную девочку и приёмыша от сестры, в котором души не чаял муж , давно
отметивший, мужицкую хватку и серьёзное отношение к
труду. Он уже был настоящим помощником в делах
крестьянских и надеждой для отца и семьи. Фёдор, в тот тяжкий голодный год, страдал когда видел как рушится его
хозяйство и привычная жизнь, где с большими трудами и
надеждами на лучшее дожидались нового урожая и бережно
относились ко всему что имели. Пришлось расстаться с единственной лошадью и мелким скотом, чтоб сохранить
корову-кормилицу и искать работу батраком у помещика
и залезть в долги. Тужился изо всех своих молодых сил,
работал за двоих и на всю оставшуюся жизнь запомнил тот
день, когда при найме на работу, хозяин усадил его за
обильный стол и, молча наблюдал как Фёдор ел, из
доверху наполняемой большой миски. Хозяйка же заполняла её и борщом , и картошкой с мясом , обильно
нарезая чёрный хлеб большими ломтями и, пододвинув крынку с молоком. Фёдор знал, что так богатеи - куркули, определяют годность к тяжёлому крестьянскому  труду. Кто много и жадно ест - у того и больше сил в страдную пору явится и хозяйству больше пользы явится. Фёдор медленно жевал, желваки играли на скулах, угрюмый взгляд упёрся в стол, на котором хозяйка оставила обильно крошки хлеба. Закончив еду, Фёдор, широкой мозолистой ладонью, смахнул крошки в левую ладонь ( так приучил его ещё дед , когда он ещё под стол пешком ходил) и отправил их в рот. В голове же терзала сердце мысль: « Зачем мне это
наказанье божье! Почему я , крепкий ,здоровый мужик в цвете лет, должен со страхом смотреть на набухшие груди жены и сморщенные личики детей , жадно тянущиеся к розовым соскам».
     Меланья, чем могла, старалась помочь мужу, видя как
он усталым забывается тяжёлым сном в постели и скулы
на лице всё более заостряются, и реже является улыбка , и
глаза не светятся прежним огнём, словно холод сковывал
его душу. Душа оттаивала и рождала робкую , виноватую
улыбку, когда Фёдор видел, что его тяжкий труд даёт
возможность жене и детишкам жить не впроголодь и когда
он беззаботно мог найти время, чтоб проявить любовь и
ласку к детям и жене.
      Тяжёлое время прошло. Новый год и новый урожай
дали возможность в полной мере возродить своё небогатое
хозяйство. Звонкий смех детей и улыбчивое белое лицо
Меланьи рождали надежды на лучшее будущее. В семье
добавилось детей . Благополучие, заполненное нелёгким
трудом всего большого семейства , продолжавшееся добрый
десяток лет, было поколеблено новым голодным годом на
самой заре двадцатого века и вновь в сердце Фёдора чёрной
змеёй заполз страх за будущее, быстро подрастающих и
взрослеющих не по годам детей.
    Пока дети малые были, забот был полон рот, а подросли так хлопот только прибавилось, хоть помощники росли добрые. Невест надо в надёжные руки отдать, да ещё и о приданом позаботиться. Парням надобно будет исправное хозяйство передать и приучить их разные работы ладить, да от дури ограждать. Сыновьям хозяйство делить надо, коли семьи заведут. А что им выделять то ? Дом – один, лошадь- одна, корова- тоже одна, и земли на каждого в растущем  обществе только убавляется. Вот, и ломай голову,как жизнь дальше строить. Как ни крути - лучше с Семёном на Урал податься. Семён мужик умный и надёжный и если он решился- то крепко подумал.
       Фёдор Ефимович Драбков , по-деревенски «Драбок» , вёл свой род от донских казаков - староверов. Фамилия явилась в петровские времена. Памятная история рода тянется от беглых крестьян, что на окраине растущей России , на вольном Дону , отыскивали укрытия от
государевой и помещичьей неволи. "Показачившиеся" беглые мужики понадобились Петру, строившему свою необъятную империю по новым, европейским образцам, ломая всех противников через колено. Мужик для бесконечной Северной войны сгодиться и в армейские рекруты, и мостить своими костьми болотину, где должна устроиться новая столица, куда сгонят тысячи чинов, затянутых в мундиры. Старая, патриархальная, нелюбимая
безбородым сыном дородного Алексея Михайловича
Москва, ещё сохранила значение религиозное и утратила роль центра власти и столицы. Отец Петра Великого
расширил просторы своей, и без того огромной державы, до берегов Великого океана и принял в свое подданство малороссов ушедших с боем от Речи Посполитой под скипетр русского православного царя. Для сыска и возвращения беглых крестьян помещику и изъятия прибыльных и освоенных и сдобренных обильно потом и кровью земель : распаханных, с рыбными ловами и солеварнями , каратели посланца Петра- князя Юрия Долгорукого, творили, невиданные со времён Стеньки Разина зверства. Жгли поселения, в яблоневых садах на деревьях гроздьями висели старики и старухи , не надобные государству. Для острастки рубили детей, насиловали жён, а мужиков забирали в солдаты. Из той петровской армии тысячи дезертиров бежали в северную глушь, белорусские и украинские земли соседней Речи Посполитой, даже к врагам - в Швецию и Туретчину.
Против Антихриста, царя-немца, как его проклинали
священники-расстриги, поднялся народ. Шесть лет башкиры били русских помещиков и жгли церкви,
что устраивались властями в нарушении договоров.
Каратели жгли кочёвки и поселения башкир, истребляли и старого , и малого. Казак Кондратий Булавин поднял народ на Дону, гоня помещиков и прибыльщиков, и , уничтожая предателей казацкого роду. Первую партию военных карателей булавинцы уничтожили полностью. Калмыки и богатая казацкая старшина , заставили Кондратия искать помощи в Запорожской Сечи. Вернулся назад с
повстанческим войском удалой атаман, чтобы "уничтожить всех кто неправду делает", рассылая по городкам и станицам "прелестные письма", защитить казацкую землю и волю. Разбили булавинцы войско атамана Максимова, которого бросили рядовые казаки, казнили атамана и старшин, разделили имущество их и казну среди повстанцев. Кондратия объявили атаманом. Писал Кондратий письмо царю Петру Алексеевичу - не чинить притеснений подданным своим, посылал отряды под Царицын, Азов, Саратов. Связался с казаками
запорожскими и кубанскими. Разделил свои силы. Драбок с удалым атаманом Голым залетел на Слободскую Украину. Пётр дал ответ на послание Булавина , забыв на время о войне со шведским воинственным и отчаянным королём Карлом , и двинув на Дон громадную армию в тридцать две тысячи человек, во главе с братом , казнённого казаками, князя Юрия Долгорукого - Василием. Жестоко мстил царский посланник за позор и смерть брата. Никому пощады не было. Булавина предала казацкая старшин а - убила , чтобы искупить своё предательство. Так было со Степаном Разиным, так будет с Емельяном Пугачёвым – что
поднимали казака и мужика с властью за землю и волю
бороться , да "начальных людей"всех истреблять. Жестока мужицкая стихия и жестока война гражданская внутри одного общества и народа! Все городки беглых были сожжены. Кто не был казнён - был возвращён помещикам.
Лишь малая часть казаков на Кубань смогла уйти с
атаманом Некрасовым, а когда власти и туда добираться стали – то сговорились уйти турецкому султану служить, прокляв и Петра и плеяду "весёлых императриц". След же Дробка затерялся в Слобдской Украине и отыскался много лет спустя в пуще и глухомани на Черниговщине. Потомки его, вместе с беглыми, другими православными и староверами-раскольниками, бежавшими от Петра, в глухих местах зажили своей общиной, расчистили великими трудами землю, обустроили свой быт, расплодили новые семьи. Когда земли отписали в казну, а рядом угодья отписали помещикам , крестьяне остались
государственными , с которых брались лишь налоги, да налагались воинские  и иные государственные повинности.
   Фёдор Ефимович был старожилом, имел все необходимое для ведения хозяйства, царю службу отслужил,на войне бывать не довелось. Жену свою в родном селе нашёл. До армии на девок не зарился. Ефим истовым старовером был, в строгости и послушании своих детей держал. Фёдор старшим был из детей и единственным сыном. Остальные дети девками родились. 
     Три девицы-молодицы разъехались по округе. Женихи издалека приезжали сватать. Девки пригожими, здоровыми и работящими все были. Старших уважали, воспитаны в послушании, в старой вере. Людей не судили, лясы не
точили , не лаялись и не сквернословили. Заповеди божьи в строгости исполняли, вино отвергали. Детей исправно рожали. Фёдор с Меланьей попусту не разговаривали. Настолько друг друга знал, что без слов угадывали, что каждый хочет и что надобно делать. Дела делали с общего согласия - без спешки, основательно. Богатства не нажили, со всеми в селе ладили. Скопидомы , жлобы и лежебоки в селе не приживались. И залётный цыган , и маленькая иудейская община вписались в тот уклад, что сложился за столетия в селе. Хотя не всякий к староверам большое расположение имел, но скромную работящую семью Драбка уважали. Дома Фёдор сказал, что как сядут вечерять, будут держать совет, где каждый своё слово скажет, хотя все знали, что одно слово Фёдора всё и решит. К вечеру Меланья с двумя девочками надели свежие цветастые сарафаны; Фёдор, Степан и Василий надели новые рубахи со стоячим воротничком. Перед трапезой, вслед за Фёдором, перекрестились, глядя на тёмную икону старого письма, где от копоти лампад и за давностью лет трудно было отличить тёмный лик Спасителя. Под божницей, украшенной вышитым полотенцем, на полке, лежали две тяжеленные книги в кожаных затёртых окладах на староцерковном языке, по которым Меланья обучала молитвам всех детей и приобщила их к чтению, так что Степану в земской школе-четырехлетке всё давалось легче, чем другим ученикам. Он бегло читал и имел крепкую память, и сноровку в письме и счёте. Учиться далее в Летяках было невозможно. 
      За трапезой разговоры не велись. Когда Меланья прибрала стол и уселась рядом с Фёдором, положив руки на колени, и окинула взглядом всё семейство, наступила продолжительная тишина.
    -Вот что, Меланья и ребятки, я к Семёну ещё схожу и с Евсеем Кузьмичом поговорю, но Меланья и сынки и своё слово сказать должны. Девицы ещё к семье долго прявязаы будут, а потом из дома улетят, а вот вам , сынки, и глянуть  не успеете уже самим хозяйствовать надо будет, семьи свои заводить. Ты, Степан, вон уже каким ростом вымахал и в разум входить начал. Помошник из тебя добрый, землю любишь; что вилы, что коса, что топор у тебя в руках- привычный инструмент. Мать в тебе души не чает, ты у неё  и первый помощник. В армию тебе идти, а не Василию по закону, а со службы возврат будет, так вам уже и хозяйство делить надобно. А что тут достанется - крохи. Девицам приданое готовить надобно. Мы с матерью вам только добра желаем, но сами видите - большого достатка у нас тут нет. Ты, Меланья, и Семёна и Евсея внимательно слушала  и что у тебя на уме я узнать хочу ? И ты, Степан ,скажи , какие соображения имеешь насчёт переезда?
   -Я, батя, вижу, что вам с матушкой нелегко нас содержать. Если, дядя Семён и дед Евсей всё правильно обсказали,
то нам трогаться надо; нескладно здесь живём, изо всех сил бьёмся - а толку?
Меланья краем платка смахнула слезу и отвернула лицо к божнице.
   -А я и не думал, что ты у меня такой взрослый,- сказал отец. - Твоё слово я услышал. А ты, Меланья, какое слово скажешь?
   -Что мне говорить, Фёдор, ты и сам мои мысли знаешь, а я твои давно прочла, уже на первом сходе, а может ещё ранее,
когда узнал,  как полтавских мужиков матросы усмиряли и целый день с тёмным лицом смурной ходил.
    -Спасибо, мать, за слово. Значит собираться будем.
Завтра заявление сделаю и с лишним имуществом вопрос начинать решать надобно.
( Справка. В апреле 1904 года 44 двора и 319 человек Черниговской губернии Борознянского уезда, выходцы из сел Летяки, Любавши, Кашковка, Староселье переселились в Кара-Якуповскую волость Уфимского уезда на земли купленные у помещиков Подашевского и Соколовой и основали село Черниговка. В Кара-Якуповской волости, помимо Черниговки, было создано переселенцами из
западных губерний несколько населенных пунктов –Боголюбовка , Богомоловка , Ново-Михайловка,
Шапоренковский хутор , Санжаровка , Кантон-гора , Исякан. По преписи 1917 года в Боголюбовке проживало 546 человек, Богомоловке 654 человека,в Черниговке 735 . По переписи 1926 года в Башкирии проживало 76710 украинцев. 438 деревень были полностью украинскими, 68 русско-украинскими).
    Бебки, Шобеты и Драбки первыми решили попрощаться с прошлой жизнью, За ними потянулись и другие. Что не продали, раздали по родне и соседям. Скотины не брали никакой - кроме кошек. Шобета доходчиво на цифрах объяснил, что у башкир и земляков можно купить породистый скот, причём, значительно дешевле. Весь скарб переселенцев разместился всего в двух вагонах, а людей разместили в солдатских вагонах- теплушках, где и зимой не замёрзнешь с их печками - буржуйками , где и пищу приготовить можно, и просушиться. И народ, на лежанках в два яруса, своим дыханьем согревал теплушки.  Да и днём
уже начинало пригревать солнышко. Прощание с земляками было скорым и тёплым. Обещались переписываться и не терять связей . Пока ехали переселенцы из нескольких сёл, заводились и новые знакомства. Шобета нашёл укромное место для  сотни саженцев яблони и вишни.  Старики днями рассказывали истории из прошлой своей жизни. Их было немного, решившихся на дальнюю дорогу из отечесго
края. Большинство из переселенцев были в расцвете лет. Сил и желания начать новую жизнь и обустроить её было в достатке и никто не мог им бросить в упрёк, что они или
лентяи , или пустословы и неумехи.
    Детишки, в первый раз отправившиеся в дальний путь,
липли к оконцам, удивляясь каждой новой картинке,
неведомой им в деревенской глуши. Они оживляли
вагонный однообразный, немудрящий  быт своими
вопросами , о увиденном за окнами , и быстрее всех
находили общий язык и играли в свои игры не зная устали. У женщин был свой круг и свои заботы. Мужики вели длинные разговоры, делились житейским опытом и оживлённо рассматривали самые разные планы лучшего устройства на новом месте.
    По вечерам, под стук колёс, женщины затягивали песни. Так и катили восемь вагонов с песнями, с думами, с
 надеждами через всю европейскую Россию к отрогам Уральского Камня, где Европа встречается с Азией. Ещё три вагона с переселенцами прицепили в Самаре. Они должны были ехать в Сибирь. С ними тоже успели познакомиться. У всех одна проблема – малоземелье  в
огромной стране! И не жёны крестьянские, что приносили в этот мир по восемь-десять детей, виноваты в том, а неразумность властей, что никак не могли решить извечный крестьянский вопрос. Только другая сила, которая явилась , но ещё не созрела, уже готовила новый переворот , замешанный на крови и ненависти, чтобы сдвинуть или разрушить сложившийся уклад , круша и корёжа на этом пути судьбы миллионов людей.
     В дороге уже решали , кто с кем рядом будет строится  и соседствовать. Переселенцы из Летяков в одном конце
нового села сговаривались жить, да чтоб и река и лес недалеко были. Всю тетрадку, что вёл Семён, заучили наизусть и прикидывали сколько сил и средств на это уйдёт  и чем власти им смогут в том  помочь. Семён был нарасхват во всех теплушках. Все жили надеждой . Семён сокрушался, что нет с ним Евсея Кузьмича - общительного и толкового во всяких делах. На проводах, перед отбытием , Евсей Кузь-
мич распростился с Семёном, как со своим родным сыном: расцеловал, уронил слезу и пожелал всех благ. Алёне, с девчушками, попросил доставить изумительную колёсную прялку, которую своими икусными руками смастерил для своей Лукерьи и которая несколько лет уже стояла без дела. Все жили надеждой и страстным желанием как можно быстрее увидеть ту землю, что может изменить их жизнь и определить судьбу их детей. Жадно смотрели на
мелькавшие пейзажи, вокзалы в крупных городах.
Подавляющее большинство переселенцев в первый раз ехали на поезде и никогда не видели крупных городов. На долгом пути менялись пейзажи. Какая ширь! Какой
простор!
     Бескрайняя равнина, стелящаяся под колёсами поезда,  прорезанная нитями рек уже вскрывающихся ото льда, и
приготовившихся к разливу, ждала пахаря! Как весной в России оживает природа, стряхивая снежное одеяло, превращающееся в звенящие ручейки, так и мысли - стряхивали прежние страхи и опасения при виде весенних пейзажей. Мелькали поля, освобождавшиеся  из - под
снега. По лесным проталинкам набирали свой бег ручьи, запахи оттаявшей земли  щекотали ноздри. Семён узнавал
знакомые по первой поездке места, вспоминал тёплое прощание с односельчанами, которые, чем могли,  помогали
переселенцам, как своим родственникам, так и хорошим знакомым.
       На железнодорожной станции Чишмы восемь вагонов отцепили и загнали в тупик. Явился начальник станции и представитель земельного отдела. Сообщили, что прибыли и можно начинать разгрузку. Мигом явились мужики - кто на телеге, кто на санях . И то и другое годилось по весенней дороге. Подзаработать на извозе, не занятые пока работой мужики, ценя каждую копейку - будет прибыльно. Из казны им было уплачено и извещено когда прибудет эшелон. Да и не впервой здесь переселенцы и извозчики знали как с них ещё можно содрать деньгу - небось гроши у них в кармане есть и добраться до места побыстрее каждый торопился. На станцию явился "борода", который признал Семёна и определил его в старшие. К нему приставил своего
служащего, который должен был заниматься
обустройством. Видно, к приезду переселенцев готовились и позаботились о том , чтобы уменьшить заботы
переселенцев.  Извозчики- кто на санях, кто на телегах,
годных по весенней распутице, ожидали переселенцев
и наперебой предлагали свои услуги. Вскоре длинный обоз двинулся по весеннему пути в пустовавшие имения прогоревших экономически нерадивых помещиков. Извозчики торопили лошадей, желая успеть и во второй раз загрузиться и увезти оставшихся, что остались на тесном вокзальчике и на улице у своих вещей - время позволяло. Разгрузились поутру быстро. Из скарба было самое необходимое и дорогое сердцу. Кому хватило и одного сундука с узлами, чтобы всё уместить. Среди извозчиков Семён сразу заприметил
знакомую фигуру Данилы, который вместе с
боголюбовскими мужиками подрядился на извоз и прибыл, когда первый обоз уже скрылся из глаз вместе с распорядителем, который оставил Семёна на вокзале.
Данила тоже искал в толпе, снующих у вокзала
переселенцев, своих знакомцев. Обнялись как родные.
Саней и телег хватило, чтобы разместить всех оставшихся. К полудню Семён загрузил свой скарб и семью в две телеги, познакомил Данилу со своей семьёй и передал поклон и подарок Алёне от Евсея. Пошёл и проверил готовность нового обоза, помогая и поторапливая и словом, и делом.  Вскоре "борода" дал команду на отправление. Возчики уже перезнакомились с переселенцами, дружески общались и даже  пытались отыскать среди  них хоть каких-нибудь дальних родственников или знакомцев. Данила с Семёном устроились в хвосте обоза. Беззлобные подшучивания,  смех и расспросы скрасили неблизкий путь. Весеннее солнышко пригревало и подогревало радужное настроение новосёлов. На передних возах бабы, поняв, что их тут земляки ждут и будет на кого опереться, забыв страхи , которые порождала дорога в неизвестность, затянули звонкими голосами знакомые с детства песни. Мужики откликнулись своими басовитыми глотками: « Распрягайте хлопцы коней, да лягайте спочивать , а я выйду в сад зеленый , тай криниченьку копать.»
     -Эко, сколько к нам земляков то нынче привалило, выходит, выполнил ты мой наказ. У нас терпение кончалось вас ожидаючи. Каждый денёк Марьюшка считала,  - начал путевой разговор Данила. -Это все приехали или ещё кто будет?
    -Пока все. Иные обещали, что если получат весточки добрые отсюда, то и они могут явиться за лучшей жизнью.  Тут мужики из четырех сёл - более трех сотен с семьями.
    -Да тут и на тысячу места хватит. Помещик всё больше с земли бежит. Не любит он землю,  так как мужик! Обскажи мне, как там Евсей Кузьмич  то  поживает ? Чего ж
приезжал смотреть, а сам не явился?
     -Куда ему от старухи своей бежать. Его Лукерья к своей земле прилипла. Да, и ему много ли надо теперь. Ни детей ни внуков у них нет - одни могилки на погосте, а вот твоим невестушкам велел подарки передать. Алёне самопряху сегодня же вручи , а вот за  рушничками вышиванными, для девчушек твоих, приглашаю вас к нам  в гости приехать, как устроимся. Их Лукерья сама  вышивала: больно уж ей по сердцу пуховый подарок пришёлся. Теперь уж непременно подружимся, рядом ведь жить предстоит. Как вам
определят, где и как деревню строить , может совсем тогда сблизимся. Помнишь, Евсей, Маришке жениха сыскать обещал?
     -Помню, помню! И где ж твой жених?
     -А видишь впереди возок, где два мальца сидят- то Драбка ребятишки. Старший, Стёпка, и грамотный , и работящий. Чем ни жених?
      - Складный парень и в плечах широк,- отметил Данила. Вам власти два имения определили на первый случай. Места должно всем хватить. И в порядке они содержались- сторож не позволял мужикам там озоровать. Помнишь,  как ездили к нему?
      -Всё, Данила, помню! Спасибо тебе, что мне помог и растолковал, как тут жизнь устроена.
       Так за разговорами и воспоминаниями , по весенней  дороге, блестящей радужными  лужицами, добрались и до места, где уже распорядитель , остановивший первый
обоз в бывшем имении помещика Подашевского , отправил оставшихся в поместье Соколовой. Наскоро завершив раз-
говор со сторожем, объяснил внимательно слушавшему его                Семёну :
     - Вы, тут располагайтесь. Стёкла и двери целы , печи протоплены , дрова на первый случай имеются. Сторож лежанки изготовил, да и мебелишка, кое-какая, от старых хозяев осталась. Обустраивайтесь и сортируйтесь как удобнее. Вас по списку 319 душ числится из четырёх деревень. Мой вам совет - лучше , чтоб две деревни в одном поместье жизнь начинали, а остальные в другом, - пояснил чиновник. В случае чего знай, я к вам приставлен и сюда наезжать буду. Меня Алексей Алексеевич зовут. Вот в спешке и запамятовал  как вас по отцу - батюшке зовут?
       - Семёном Семёновичем по батюшке.
       - Ты, Семён Семёнович, здесь осмотрись, проверь - есть ли хворые. В Боголюбовке фельдшер есть. Он в курсе дел. Завтра я с утреца с ним к вам заявлюсь. Я с тобой связь держать буду. У тебя , я заметил, здесь уже знакомцы есть, да и к тебе народ, смотрю, почтение имеет. Вскорости и сход соберём и определяться будем, как с землёй и поселением нам с вами распорядиться  и правление выбирать сельское. Я на тебя расчёт имею. Будешь и мне далее помощником. Если кому-то здесь неудобство будет или места не хватит, тут у нас соглашение есть с местными жителями, что вам земляками приходятся, чтобы
желающих, на время трудное, они к себе приняли. У кого детишки маленькие помощь получат. Я тут теперь часто бывать буду. Обращайся по всякой надобности с любым вопросом.
                ************

     В двух имениях, под крышей, на первый случай, места хватило всем. Власти не подвели - подготовили на первую пору самое необходимое. Пока женщины обустраивали быт, мужики со своими планами в голове, обзаводились и скотом и сеном. Лошади содержались на барской конюшне. С каждым днём становилось теплее . Начальство явило план застройки. На сходе, единогласно, Семёна произвели в во  временного старосту, пока не появится начальник сельского управления  . Договорились без особых споров о
распределении усадеб и наделов земли под пашни и сенокосы. Подъёмные деньги на переезд и свои гроши за проданное имущество, а так же , желание побыстрее
обустроится, привели к невиданному всплеску
строительной лихорадки. Спешно оформлялись участки леса под порубки, со всех сторон явились и рубщики и плотники. Артелями наёмными и в одиночку - семьями , помогая друг другу- по старому знакомству или соседству, впряглись в дружную работу. Стук топора будил раньше петухов. Кто-то рассчитывал управиться своими силами , имея и опыт и крепких, сноровистых парней. Друг Стёпкин-
Пётр с семейством присмотрели домик в Боголюбовке
и купили его - за  недорогую цену и ладили к нему
пристрой. Сладко пахло ошкуренной осиной и свежей щепой. Время летело стремительно. С нетерпением ждали каждый новый день. Пока земля томилась в ожидании пахаря , по окрестностям, и днём и ночью, раздавался стук топора , отзываясь окрест, приятной и завораживающей музыкой. Когда мужик работает на себя, и видит, как его мозолистые руки  и хотросплетения ума вызывают
ласковую улыбку и сочувствие любимой жены и стремление детей, хоть чем- то, помочь любимому тятеньке, то являются невероятные силы, которые не дают усталости одолеть страстную жажду - жажду созидания . Тогда и страда приносит удовлетворение, когда венец за венцом, на глазах, как озимь по весне под тёплым солнцем , растёт белый сруб и тянуться стропила крыши дома к солнцу. От такой работы: крепнет дух, крепнет тело, крепнет семья, крепнет желание жить долго и в согласии с людьми и со своей совестью. От таких трудов исчезает скука, уныние и зависть, рождается осознание своей значимости и нужности. Свободный труд, свободных людей и есть - самый большой прогресс, который движет и мысль и тело к вершинам творчества. Люди, как боги, творят свою судьбу!

      Сход, в согласии с властью, определил, где начинать ставить строения. Решили тянуть ровной линией от реки Дёмы - с мест, не затопляемых разливом реки по весне,
наверх - ближе к леску. Земство уже определило
помещичью усадьбу, стоящую на возвышении, где всегда было сухо, после обустройства переселенцев, приспособить на время под правление и школу. Планировали с учётом роста села, в случае появления новых переселенцев. Прибывшие были довольны, что им удалось определиться на самых лучших местах. Пока сходил снег и подсыхала земля, уже появились первые новенькие срубы. По будущей улице ветерок носил сладкий запах набухающих весенних берёзовых почек и свежих, белеющих, срубленных на
скорую руку банек для временного житья и ошкуренного подсыхающего леса для большого строительства.
Расчётливые артели прежних укоренившихся на башкирской земле поселенцев и промышлявшие лесом башкирские артели плотников набросились на прибыльный заработок и работа кипела круглосуточно.
        Баньки рубились за несколько дней и могли служить первым пристанищем до лучших времён. Их временно покрывали дармовым лубом из вяза . В лесу под топор шла липа , берёза, осина. Под первые венцы искали редкий дуб. Лес в округе исчезал на глазах и на глазах быстро оформлялось будущее село. Лесных богатств в краю было ещё немеряно. С гор спускался лес красный. К лету покупали телеги, до сева запасались семенами. Торговля шла бойко. В Боголюбовке явился новый магазин со скобяным и иным товаром . Работа спорилась, каждому находилось дело. Сил  у мужика после зимы было предостаточно , лошадей покупали крепких и годных к тяжёлой работе. Каждый гвоздь берегли и деньгам счёт вели. Переселенцы сами организовались для помощи друг другу в компании. Какой мужик не умеет махать топором?! Нашлись и свои мастера рубщики и плотники. Общие заботы сплотили людей. Если раньше, большинство единолично управлялись в своем хозяйстве, то на новом месте сблизились и помогали друг другу. Видели,
что дела лучше спорятся, когда можно рассчитывать на помощь товарищей. Огороженные от скота вишнёвые и яблоневые саженцы , из набухших почек стали пускать лист в будущих полисадах. Росла уверенность, что к сенокосу кто- то подведёт дома под крышу, а к осени , настелят полы и затопятся печки , на окнах натянут занавески и не будут тесниться в барском доме и ютиться в баньке.
     Фёдор Драбок осваивал место аккурат по  середине
будущей улицы, у небольшого овражка,  по которому уже звенел весенний ручей. Перво - наперво приобрёл у башкир рабочую кобылку - четырехлетку, обученную и пахоте и извозу, которая должна была скоро ожеребиться. Степана и Василия пристроил к себе помощниками. Купил леса и взялся с сыновьями за топор.
      Василия приставил брёвна ошкуривать, а сам занялся со Степаном, для его обучения и экономии средств, взялся за знакомую ему, но подзабытую работу рубщика. Начали с бани. Степан , глядя на отца и по его указке, начал рубить бревна - в обло , и делать пазы . Отец , молча, подправлял его огрехи, проверял и обучал, как удобнее и ровнее делать дело. Влажные бревна рубились легко. Степан вдыхал аромат дерева и вскорости на своих, привычных к работе руках, нарастил мозоли. Для своих четырнадцати лет он не
выглядел мальчишкой. И статным ростом ,и крепким телом
выглядел уже настоящим малороссийским парубком , а
теперь, чувствуя свою значимость и ответственность ,
ощутил себя настоящим работником. Отец приободрял его, а мать , как заметил Степан, смотрела на него с такой
лаской, как в те времена, что он был ещё несмышлёнышем. Это его даже смущало, особенно, когда он замечал, как мать за столом старалась угодить ему и осторожно старалась
погладить по спине, плечу или голове. Собирать сруб из высохших брёвен помогал Шобета со своими парнями. Он строился по соседству и сдружился с Фёдором. Совместно двигали они и свои новостройки. Боголюбовцы и богомоловцы везли на торговлю пиленые доски,  красный кирпич, жерди , скобяной товар. В азарте мужики заводили спор : кто быстрее поставит сруб, подведёт дом под крышу , приладит двери или окна, затопит печь. Бабы теребили, чтобы успели до грядок  огород загородить, когда появилась первая травка. Дёма по весне широко разлилась и подступила к краю зачинаемого села. Земля задышала полной грудью, ожидая первого плуга, и испускала, как и лес, готовый пустить листву, дурманящие запахи. А как закружится голова, когда луга явят цветы и разнотравья! После схода землемер уже определил паи на сенокосные угодья и под пахоту. Споров не было. Земли с удобьем было с запасом и выходило на каждое хозяйство намного больше, чем было на родине. Поселение, на сходе, по общему решению, было названо родным словом -«Черниговка» и под тем названием утвердилось на бумагах землемера. Бывшее название - Подашевка с карт исчезло. Мужики забили колья в землю и обозначили свои десятины. Огороды отмеряли всем равные, чтоб село выглядело красиво, но на задах каждое семейство могло расшириться в зависимости от числа работников и едоков. На раздел земли высыпали как на церковный праздник: в лучших одеждах, с иконами и многие ещё и в весёлом подпитии. Мелкота резвилась на едва пробившейся изумрудной траве, а бабы затянули песни. Землю мяли в руках, нюхали и пробовали на вкус. Семён, за всю свою жизнь, не видел такого
радостного дня. Шобета с Драбком и в селе строились рядом и на отведённых наделах оказались по соседству.
       Степан уже набил руку, махая топором. Правая ладонь украсилась шлифованными ,затвердевшими, как древесная кора, мозолями. Левая рука ждала косу, вилы, лопату и чапиги плуга, чтоб тоже получить от трудов подобную отметину. Всего за несколько недель трудов, без большого роздыху, как крапива по весне, поднялись силы, вширь пошли плечи, а мышцы на руках начали наливаться металлом ; подросток быстро превращался в парня. Крепла мысль, что от его трудов семье большая польза и - он уже настоящий работник, а не дармоед, как обзывали на селе лентяев. Прошла пора детских шалостей и беззаботных забав. По, заведённому предками, извечному крестьянскому календарю, начинавшийся весной, каждый новый год несёт большие перемены. Крестьянская жизнь требует раннего взросления. С весны до осени, каждая рабочая рука - на вес
янтарного зерна и дороже золота. К осени и у Васятки появятся взрослые заботы и в хозяйстве появиться должно
первое живое прибавление. Кобыла ожеребится - появится и у него своя работа.  Девчёнки - те в огородницами , под рукой матери явятся. Фёдор со Степаном, с помощью мужиков, завели два венца из тяжеленного дуба, что тащили в четыре лошади из лесу в основании дома, и планировали начать рубить и осиновый сруб. Липовая банька уже красовалась на усадьбе и дала опыта парню. Нужно было готовить и сушить материал на косяки, подоконники, стропила, доски на пол и потолок. С красным  кирпичом для печи  было посложнее. Но тут уже купчишки, чуя выгоду, скопом, для всех, наладили привоз из города.
     По вечерам, после ужина , Меланья с мужем приходили на новострой, садились на брёвна для сруба, вдыхали запах весны и , прижавшись плечами, тихой радостью отмечали каждый прожитый на новом месте день. Такими счастливы
они были уже давненько - когда со службы вернулся Фёдор, глянул на выросшую и расцветшую со всеми женскими прелестями соседскую девчушку, на которую не обращал внимания и которая в одночасье приворожила его. Отец не выдавал её замуж и гнал всех пригожих женихов со двора, не давала дочери воли. Меланья , при хворой матери , была и хозяйкой  в большом доме; под её надзором находились три младших брата, и все работы : и в поле и на огороде, не могли миновать её рук. Меланья засиделась в девках и,  когда отставной вояка отбыл срок своей службы, и, отдав долг царю и отечеству, вернулся домой- то первым своим
взглядом остановился на соседке-девице и сразу попал в плен её голубых прищуренных со смешинкой глаз, что с ходу и решил – больше на других девицах свой взор не останавливать. Отец же Меланьи, с матерью, тоже оценили кавалера. "Воспитан родителями в строгости, в баловстве не был замечен. У староверов  на жену ни голоса, ни руки поднимать не принято. Лучшего  жениха и не сыскать." Когда Ефим  с женой пришли сватать Меланью -девка зарделась. И свиданий, и ухаживаний у неё с Фёдором, даже не было - только взглядами через плетень
переговаривались, но мать Фёдора заприметила это и, видно, шепнула Ефиму. Тот, не долго думая, во время чаепития на сенокосе, обратился к сыну, наблюдавшему как неподалеку со своим отцом машет косой Меланья:
    - Хороша девица! Хочешь , за тебя сосватаю ?
Фёдор поперхнулся и покраснел как варёный рак. Отец
глянул на сына... перевел взгляд на жену:
    -Что ж, мать, в воскресенье пойдем сватать! Ты Фёдор, против ничего не имеешь?- , улыбаясь спросил отец.
 Фёдор только мотнул, молча, головой в разные стороны.
    -Бороду свою соскреби, ногти остриги, а в субботу в баньку. Нечего холостым ходить - мне ещё внуков увидать хочется, а жизнь такая короткая, что не успеешь и глянуть, как на встречу с богом уже пора. Дай бог, чтоб святой Пётр, бренча ключами, у ворот встречал. Фёдор лег в тенёк - сердце бешено колотилось. Вечером он подкараулил Меланью у калитки и сообщил о решении отца. Меланья закрыла покрасневшее лицо руками и  забежала в сени. Сердце её готово было вырваться из груди. Залпом выпила ковш холодной воды, и час просидела на скамейке в тёмных сенях. Фёдор застыл на улице и его сердце било под ребро, вздымая грудь. Ему стало ясно, что это судьба!
     На другой день Фёдор, вспоминая вчерашний разговор с отцом вдруг испугался мысли :"Может отец всё это в шутку
сказал!? Чего ж это я вчера так помутился ?" Зная тяжелый нрав отца и привычку подшучивать и над женой и над
товарищами, Фёдор, робея, рано утром, подошёл к отцу и спросил - собираются ли родители на сватовство.
    -А ,что, ты не согласный! Может за ночку передумал?
    -Нет, батя, согласный, согласный!
    -Ты не балуешь, сынок. В супруги девицу в нашем роду берут один раз и несут эту заботу весь свой век, что богом отпущен. Если крепко подумал- мы с матерью не против. Я Меланью с детских соплей знаю и веры мы одной с отцом её. Девица она работящая и добрая, выбор твой одобряю, а мать только рада будет такую сношеньку иметь. Только ты имей в виду , ежели браниться начнёте, то у меня только с тебя спрос будет. Чтоб я лаю собачьего не слышал, а,  ежели тебя на службе не испортили- то моё благословение на это будет. Нас с матерью  не погань.
      Вечером Фёдор опять свиделся с Меланьей , которая почти всё время мельтешила во дворе ища встречи, бросая косые, робкие взгляды через плетень. Когда уже начало смеркаться и рогатый месяц стал высвечиваться , на ещё
бледном небе, Фёдор вышел со двора и присел на доску,
что покоилась на двух чурбаках вросших в землю, была
отстрогана и отшлифована. Отец с матерью часто вечерами
вели здесь задушевные беседы, ловя солнечное тепло и
свежий ветерок, а соседи – мужики, толковали с Ефимом о делах и заботах. Женщины  подолгу плели свои разговоры на улице у ближайшего колодца, чтоб не мешать мужиков в свои разговоры. Оттуда и расходились все сельские новости по ближайшей округе. Что происходит в стране и мире здесь не ведали, а что происходит в каждом дворе - знали. Ни один звук, ни одно передвижение или взгляд не
проходили в сельской тиши и скучной повседневности мимо ушей и очей любопытствующего человека. Город был далеко, о газетах здесь не ведали и только лавочник
изредка наезжал в город, везя самое необходимое, без чего не могли обходиться небогатые сельчане. Каждое
хозяйство, пыталось обойтись тем, что могло воспроизвести на дому. На все руки мастерами  были некоторые  мужики и они ценились сельчанами , как и бабы-мастерицы . Ефим славился этим. Он и коваль , и плотник , и шорник и бочар. Всякая работа кипела в его натруженных руках. В Фёдоре он видел наследника и продолжателя его дел и многому хотел обучить.
    Теперь наступил черёд и Фёдору уже определяться в своей самостоятельной жизни, и строить свою семью.
       Фёдор сидел в раздумье на скамейке и не заметил, как
робко подошла к нему Меланья и, с опущенной головой,
присела рядышком, не касаясь его тела. Фёдор вздрогнул,
в голове смешались мысли и слова, которые он приготовил.
Взял своей вспотевшей ладонью Меланью за   руку
запинаясь сказал:
       -Я к тебе родителей послать сватами хочу и мне знать надобно, как примешь, согласна ли сама? Не было меж нами свиданий и разговоров, неволить тебя не хочу, но без тебя жизни уж не представляю. Ты мне всю душу одним взглядом переменила. Рука Фёдора дрожала, ещё больше повлажнела, по спине пробежал холодок, глаза встретились с глазами девушки, которая от его прерывистых слов ещё ниже опустила свою  потяжелевшую и закружившуюся от  нахлынувших чувств голову. Признание Фёдора в любви
привело  к тому, что щёки девушки окрасились румянцем,
а дрожащий голос выдавил из неё совсем не те слова, что
она хотела сказать:
     -Без воли батюшки я решить не могу, только одно скажу-
люб ты мне с той поры, что я девчёнкой бегала и больше сегодня меня ни о чём  не спрашивай. Побегу в дом,  что- то знобит меня. Меланья освободила руку и заспешила в дом, оглядываясь на застывшего у калитки Фёдора.
Хлопнула калитка, каблучки простучали по крыльцу,
Скрипнула и закрылась дверь. Фёдор увидел как в доме зажглась свеча, отодвинулась занавеска и появилась лицо Меланьи, выискивающее в темноте что- то необходимое для себя. Всю ночь напролёт Федор просидел на скамье под вишнями, глядя на окошки соседей. Там долго горел свет и, видно, шла долгая беседа. Родители Меланьи и она сама засиделись за столом. Фёдор посетовал, что не курит и не пьёт. Может быть, это помогло бы унять нервную дрожь, не от ночной прохлады , а от переживания с которым раньше не был знаком. Разные мысли лезли в его голову. «Неужели деревенские бабские сплетни о том, что на долгой службе солдатской, от срамных девок городских служивый люд скоро портится, заставят её отвернуться». От других мыслей тоже было тошно и муторно на душе. Даже яркий
серп месяца на небе , казалось насмехается над ним.
      Когда же поутру Меланья , как обычно , в длиннополой, холщёвой рубахе до пят , выпорхнула во двор по извечным крестьянским хлопотам и , бросив зоркий взгляд в соседний двор, отыскала и увидела на скамье за плетнём, на улице, задумчиво сидевшего Фёдора с низко опущенной головой, клонившейся ко сну, неожиданно звонко крикнула:
   -Что,  молодец, приуныл, голову повесил ! -и глянула на Фёдора таким взором, что тот сразу утонул в этом море нахлынувших и выплеснувшихся на Фёдора чувств ,что понял: - «Моя!, моя , голубушка!» Видно ночью, дома, у Меланьи состоялся главный разговор.
Отец Меланьи и сам понимал, что лучшего мужа сыскать для своей любимой дочки  невозможно. Да и с зятя - есть
что взять. Мужик работящий, уважительный и в помощи не откажет. К тому же, пока ещё, в соседях будет.
Через неделю пол - села сидели на свадьбе под вишнями. С той поры минуло много лет. Жили в ладу друг с другом и  совестью ; радовались рождению детей, приплоду скота, урожайному году, каждому погожему деньку , тёплому     дождичку, идущему вовремя , цветущей на небе радуге, снежной зиме. Радовались маленьким житейским удачам, приятным гостям , умным разговорам , но больше жили
заботами и каждодневными малыми хлопотами. И вот, сейчас, когда садились на неотёсанные брёвна, прижавшись друг к другу, опять явилась та сила чувств, что казалось уже и растворились в повседневности, которая бродила в Фёдоре и Меланье в самом начале их долгой любви -любви ровной, без безумств, но не превратившейся просто в привычку, а окрашенную в осенние золотистые цвета.
     -Погляди , Меланья, как дети то вымахали! Не заметишь, и время с ними расставаться придётся. Стареем мы –
расцветают они.
     -Да какие ж мы старики! Глянь, как дом твоими трудами растёт! Много мы с тобой пережили. Может хоть сейчас к нам жизнь тёплым солнышком повернётся.

                ***********
               
      К началу сева, Фёдор со Степаном, половину сруба дома подняли и он на солнышке подсыхал; банька топилась и на огороде появились первые зеленеющие грядки, где хозяйничали Василиса с Нюрой, под управлением матери. Василий сушил щепу для топки бани, где готовили и пищу, и был на подхвате и посыльным у отца. Рано взрослели крестьянские дети. Каждый рот в большой семье - обуза, каждая рука рабочая - благо. Лень и нерадивость - самая большая беда на селе. Только упорный, терпеливый, иногда изматывающий , труд может дать хорошие всходы и
обильный  урожай. Природа может быть, как -помощником, так и - врагом. Бог даст, бог и возьмёт, а мужику спину гнуть, лямку тянуть и пот утирать, но всё воздаст сторицей золотой колос и хлеб на столе.
   Степана отец приучал к мужской работе: лошадь и в плуг и в телегу запрягать, привезённый из города инструмент и
инвентарь налаживать под свою руку. Каждой железке в хозяйстве цена была - большая и берегут её. Каждому делу сроки свои приходят. Первый выезд на пахоту земли,
которая в Летяках была общинной, а теперь могла найти, наконец, настоящего хозяина и друга, явился в середине мая. Земля подсохла, прогрелась, хранила влагу. Шобета провёл первую борозду по отдыхавшей целый год земле. После нескольких борозд, сделанных упряжкой с новым плугом, лемех плуга засверкал как новая серебряная монета. Переворачиваемые пласты жирной чёрной земли испускали тёплое марево влаги тянущейся к солнцу. Лошади фыркали, почувствовав запах земли. Марево, поднимавшееся над полем, делало воздух тяжёлым и наполненным соками  живой земли.
      На своей запашке Фёдор решил засеять часть рожью, а часть пшеницей, как советовал ему Данила. Пока лошадь хрустела овсом, Фёдор обошёл весь участок, настроил плуг,  затем снял пиджак, оставив картуз на голове,
подвинул плуг к колышку в начале первой борозды, бросил дальний взгляд к другой отметке в конце загона,
перекрестился и взялся за чапиги. Степану повелел взять лошадь под узду и править её на отметку по прямой линии. Тут Меланья , явившаяся в праздничном наряде с дочками , стоявшими в сторонке, подошла и сказала: 
   - Позволь ка мне, муженёк, как прежде лошадь под уздцы провести рядом с тобой, как в наши первые годки молодые,  когда Стёпушка ещё в люльке качался .   Он ещё находится за плугом по пашенке, а я разок по землице босиком
пройдусь, а потом и сынок за уздечку возьмётся.
    -Уступи мамке, Степан , на времечко ,- довольно молвил Фёдор .- Землица и ей силы добавит!
     Так они, сцепившись втроём в одну упряжь: босая
Меланья , взяв под уздцы лошадь, сытая кобыла,
запряжённая в новый плуг и Фёдор в старых стоптанных сапогах, взявшийся за чапиги и, закинувший вожжи через голову за шею, собрались в дорогу за счастьем.
   - С богом! Но… лошадка!
Лошадь мерным шагом двинулась вслед за Меланьей , дыша тёплым воздухом ей  в спину.
   - Смотри- ка, не обманул меня прежний хозяин кобылки, что с плугом она уже походила.
     Первую борозду Меланья прошла, выведя лошадь прямо на отметку, видать, не забыла давний навык. Последние годы погонычами уже были Степан с Васяткой. На второй круг за узду взялся Степан. Рядом парочкой побежали сестрёнки, подпрыгивая и смеясь , на что кобылка совсем не обращала внимания. На третий круг погонычем стал
Васятка , а потом опять Степан. Меланья оценила и свой
труд и погонычей. Ласково смотрела помолодевшим
взглядом в спину мужа, у которого, на , выгоревшей на солнце светлой рубахе, темнеющим пятном расползалась солёная влага, испускаемая разгорячённым телом, как и земля, отдающая свою свежесть и прохладу, в виде тёплого
влажного марева, солнышку, чтобы потом оно вернуло
влагу назад тёплым оплодотворяющим дождём. Хорошо!
Борозды легли ровно - Фёдор был мастер своего дела. под плуг ровно ложились пласты, прикрывая чёрной периной пожухшее жнивьё и травку. Через час Фёдор напластал приличный клин и остановил лошадь на роздых. Степану сказал,что нагружать ожеребившуюся кобылицу сразу не следует - слаба  ещё. Жеребёнок резво бегал около матери , пробовал свежую травку, а при остановке, присосался к вымени и сладостно чмокал губами . Кобыла все время косила глаза на жеребёнка, но борозды не портила. Фёдор снял тяжёлые сапоги, отряхнул от налипшей земли, прилёг на пиджак, расстеленный на траве, где Меланья
приготовила перекус. Лошадь хрустела овсом, жеребёнок чмокал губами и вертел хвостом.
      Девчёнки  завалились в новую телегу, набегавшись по траве. После передышки, отец сказал Степану, чтобы он обулся в его сапоги, пришедшиеся впору, и поставил за чапиги , править плугом.
    - Пора тебе мужиком становиться. Сапоги мои уже впору и пиджак на плечах не висит. Скоро батьку и обгонишь
росточком.  Ровно плуг держи, на чапиги не жми , не
упирайся. Главное- не давай плугу завалиться - он сам в землю войдёт и пласт отвалит, а я босиком травку потопчу - земля силы даёт и от болезни лечит. Фёдор взялся за вожжи и подволок плуг к крайней борозде. Степан крепко
вцепился в чапиги , поставил лемех на целину и, вслед за лошадью, повёл первую в своей жизни борозду. От волнения и напряжения лицо побелело. Руки так вцепились в металл, что стало больно ладошке и косточкам на пальцах. Шея и спина напряглись, голова подалась вперёд.  Плуг легко вошёл в землю , но всё норовил выскочить из борозды от неверных усилий неопытного Степана. После ровных пластов отца, земля, перевёрнутая Степаном, казалась ему горбатой и портящей борозду.
   -Ровней спину держи, не гнись, не жми на чапиги, бороной все заровняем, - подсказывал отец , радуясь
первым шагам землероба. "Ладный будет мужик!"
Отрезаемый пласт земли ложился , как вода на берег взволнованной реки, набегая на предыдущий. Постепенно Степан стал чувствовать плуг как живое существо. Понял,  что сила его рук тут не нужна - вся сила в лошади и ей следует передыхи делать. Плугом следует править без натуги, как вожжами, и когда земля поспела к пахоте и набрала должное её телу тепло, то , став мягкой и
рассыпчатой, она легко сама примет плуг и не требуется больших усилий ровно его держать. Плуг,  настроенный, сам ровно пойдёт , если его не шатать  резко. Если явится в низине не оттаявшая земля, то там следует упираться.
Сапоги  тянули  ноги, от постоянного взгляда на плуг,
переворачивающий землю , начала кружиться голова.
    -Хватит на первый разок, - сказал отец, - Почувствовал землицу ! Молодец ! Дальше легче пойдёт. Земля , сильных и терпеливых  привечает. Её любить надо, как жену, и она тебя обласкает. Скидывай сапоги, отдохни! К матери иди -она так рада будет такого работника накормить. Гони сюда Васятку, пусть лошадь поводит.
     Спина и шея ныли, ноги подкашивались. Отец сыночку
дал понять, как тяжек и радостен труд. Степан согнал сестёр с телеги. Они уже, где то собрали тонкие стебли дикого
лука и свербейки и жевали их. Растянувшись на рогожном мешке, расслабил натруженные мышцы и упёр свой взгляд, прищурив глаза на солнце, согревающее тело через мокрую рубаху. К вечеру заборонили вспаханный участок и, глядя на ровную гладь чёрного, как осенняя ночь, полосу поля, довольные проведенным днём, отправились, как и другие семьи домой. Все уснули крепким, здоровым сном. И во сне Степан продолжал видеть переворачиваемую под плугом землю, выровненную бороной как скатерть. За десять дней засеяли рожь, пшеницу и овёс. Степан к плугу приноровился и подменял изредка  отца. Василий водил лошадь, сестрёнок к этому приучал.
  Меланья, с сумой через плечо, выполняла самую сложную работу. Ловко, ровными, широкими движениями сыпала, как дождичек водицу, зерно во влажную землю, аккуратно топча её широкими лаптями. Работу эту она не доверяла даже Фёдору. Многие мужики постигали эту работу только к старости. По всходам зелени было видно,  где густо, а где пусто. Там, где проходила Меланья, такого не наблюдалось. За ней Васятка, в небольших лапоточках , и Степан
прогоняли лошадь с бороной, чтоб птицы - воришки не склевали зерно. Небольшой перерыв перед новой страдой был заполнен подведением сруба дома под крышу. На под-
могу пришёл Шобета и его боголюбовский дружок –
Данила. Настлали полы и отстрогали их фуганком. Завели место под печь. Фёдор нанял плотника и столяра - ставить двери окна и перегородки. Печник складывал печь. Денежки уплывали как вода в тихой Дёме. Пока парились на заливных лугах на сенокосе, где рядом находились и покосы боголюбовцев , дом превратился в жилое помещение. Пятистенка , в шесть окон, весёлыми белыми занавесками глядел на улицу через стёкла. Печь пускала дым в трубу, а не в помещение. Меланья приглядывала за всеми работами. Крыша крыта тёсом. Сруб сарая сверкал белизной на солнце. Вечером из стада являлась купленная породистая корова. Деньги, бережно завёрнутые в платочек на дне сундука, ещё не закончились. Запашка колосилась, огород зеленел дружными всходами. Душа - пела, работа- спорилась , село - поднималось прямо у всех на глазах. Боголюбовцы приходили заводить дружбу и гостевать по большим праздникам из любопытства и по хозяйственным нуждам. К Семёну приходили Данила с Алёной и двумя белоголовыми веселушками. Меланьина родня весточки слала и расспрашивала, как прижились на новом месте. Сообщала, что появились ещё желающие на переселение и на будущую весну готовы исхлопотать бумаги и явиться на Урал. Дед Евсей приветы слал Семёну с непременным добавлением, чтобы Алёне с мужем и их девчушкам, непременно привет передал за их теплоту и  сердечность. Спросил - прижились ли саженцы и дали ли цвет. Жизнь вошла в обычный крестьянский круговорот, где небо определяло календарь хлеборобской жизни с её страдой и передышками, с извечной заботой о хлебе насущном.
      По железной дороге на восток шли эшелоны с солдатами на далекую войну, на краю света с японцами. Призывы и похвальбы , закидать шапками низкорослых
самураев от ура-патриотов, обернулись поздравлениями от либеральных противников царя, в связи с потоплением русской эскадры в Цусимском проливе, японскому императору. На обращение столичных рабочих к царю с просьбами позаботиться о их несладкой в городе жизнью  явилось "Кровавое воскресенье" , всколыхнувшее Россию. Крестьянские бунты, подталкиваемые эсерами, кочевали с Кавказа в Малороссию, а далее простирались и  в Прибалтику. В октябре 1905 года в деревне появилось новое понятие для мужика - забастовка. По железной дороге, что пролегала близь села, перестали ходить поезда. Газетные сообщения пестрели рассказами о террористах, что метают бомбы и стреляют в представителей властей. Царь объявил о даровании народу свобод и открытия собрания народного представительства, названного Думой. От таких перемен завертелась ещё большая неразбериха и явился большой беспорядок. Явились партии с агитаторами-крикунами. Царя стали клевать ещё больше. В Москве, Варшаве и
других крупных городах начались волнения и восстания. Армия, терпевшая неудачи в непопулярной войне, стала ненадёжной, на кораблях в Чёрном море поднимали красные флаги и скидывали офицеров в море. Разбойничьи шайки грабили помещиков и богатеньких городских
обывателей. Власти метались в поисках успокоителя. Государь для такой роли не годился - у него ничего не было от своего рано усопшего в бозе отца - мужикоподобного , похожего на русского медведя, твёрдого в делах и скупого на слова -Александра- по счёту третьего
и по отчеству - Александровича. Террор для смутьянов и реформы для крестьян исполнить решился , знатного рода гражданин, успешный помещик, опытный и ответственный государственный муж - Пётр Столыпин. Но его  широкие замыслы мало коснулись черниговцев , разве что школу четырёхлетнюю открыли. По Транссибирской магистрали покатили "столыпинские вагоны", с миллионами новых переселенцев в Сибирь, и мужиками- разбойниками, не вздернутыми на виселицах и избежавшими расстрела, пускавшими красного петуха и взявшихся за вилы. Их путь
лежал ещё далее, на край света - остров-Сахалин, где их
ждала либо каторжная тюрьма, либо - стать поселенцем на
осваимовых , нетронутых цивилизацией, диких землях.
      Идейные партийные социалисты быстренько скрылись   по заграницам  или попрятались на время в подполье. Кто не успел - оказались, вместе с переселенцами, в Сибири - только в ссылке или тюрьме. Иные, с испугу, перестроили свои мозги. Черниговцы, получив то, что хотели, уперлись в работу и каждый поднимал своё хозяйство.
     Первый урожай, с отдохнувшей земли и целины, был добрый, явилось на селе большое стадо, безлошадных не было. В складчину купили лошадь поистратившему деньги многодетному Емельяну. Потихоньку заполняли заветные сундуки и обзаводились всем необходимым для хозяйства.
      В селе залаяли собаки и запели петухи. У большинства явился средний достаток. О бедности забыли. Кое-кто , в
городе приторговывал. Несколько хозяев снаряжали на телеге продавца. Тот за день оборачивался назад. Зимой  щи были с мясом и молоко не переводилось. В барском доме , превращённом в школу хозяйничали два учителя. Бабы
зимой с форсом надевали пуховые платки и расписные валенки. Сыграли первые свадьбы. Народ прибывал и всем на земле места хватало. Земляки уже не письма писали, а сами из Черниговской губернии в башкирскую Черниговку перебирались. Власти на это деньги отпускали, а новые налогоплательщики вскорости и казну прибавлять должны были. Земли в обороте были и в цене росли. На хутора из крестьянского мира выделилось несколько хозяйств. Ни революции , ни войны мужику не нужны- если земли хватает и на неё чужак не зарится.
     Степан из подростка вымахал в широкоплечего парня со стройной, упругой, налитой железными мышцами фигурой,  телом продубленным солнцем, ветрами и работой.
Пальцами давил орехи, одним движением руки вздымал
конец бревна на плечо, на вилах поднимал четверть
небольшой копны сена и метал на стог. "Бог силушкой не обидел"- нахваливал отец. Как-то, во время работы , загляделась на него мать и, не подумав, сказала вслух , но Степан услышал:
      - Ох , и будет хрустеть девка в Степановых лапах!
      -Рано ему девок щупать, меня позорить. Пусть службу сперва отбудет, а потом я его оженю, - заметил Фёдор. -А, ты, Меланья , никак чего приметила...так скажи.
      -Да чего уж тут мне таить! Второй годок за Данилы боголюбовского- дружка соседа нашего Шобеты, зыркает , а ты и не приметил.
     -То- то, он у нас летом и в дому не спит, а всё на воздухе. А, ты, чего помалкивала?
      -А чего говорить то. Никого он не водит , ночами не бродит. Твоё воспитание крепкое. На безобразия он не способен, да и я бы заметила. Потолкуй с сыном- пусть не торопится. Не зря поётся: « Цвите терень , цвите терень, тай
и опадае - кто с любовью не знается- той горя не знае.»
     -Я ему уже давно толковал, чтоб до службы и мысли о женитьбе не имел , повторять не буду, а если не исполнит из дома погоню- пусть ведёт своё хозяйство и тебе за него заступиться не дам. Коли любит и верит, то и потерпеть
может. Данилу увижу и ему своё слово скажу и
познакомлюсь. Дай, бог, чтоб всё ладом вышло.

     Два года назад, в сенокосную страду, Степан со своим товарищем - одногодкой Петром, с кем ещё в Летяках на
палочках мальцами скакали и хворостинами крапиву, что росла за огородом, как казаки в бою шашкой рубили, гнули спину и махали косой под палящим солнцем. Сенокосы находились рядышком- на том они ещё больше сдружились. В полдень , когда солнце нестерпимо жгло спину, плечи и голову, выгоняя ручейками солёный пот из тела,
распаренного как в хорошей зимней бане, отправились охладиться в прохладные воды Дёмы. По -соседски, вместе гребли и складывали в копны сено. На этой работе каждый часок дорог и каждый работник на вес золота. В Степановой артели, под водительством Фёдора, и в Петровой артели было по шесть работников -  три мужика и три бабы .
Косить сговаривались в одно время и в одно время
выходило убирать. Василий, с одногодком, граблями, вместе с пол- дюжиной девок и баб , одетых с головы до пят в белоснежную, выгоревшую на солнце холстину, гребли подсохшую траву в валки  и складывали в кучки. Степан с Петром складывали копны, а главы семейств направляли и вершили их. Скот в хлеву с  каждым годом прибавлялся и работа эта  была самой жаркой во всём году. Неповторимый запах, скошенной и подсохшей травы, дурманил голову. Ещё не скошенное разнотравье, запахами мёда, входило в тело через ноздри раздувавшиеся при напряжённой работе. Запахи  медовые смешивались с солёным потом,
струившимся тёплыми ручейками, которые касался
чувственных губ. Сенокос- самая весёлая пора в
крестьянском календаре. Все- от мала - до- велика , с утра- до вечера в поле, под солнышком , небольшими артелями и большими семьями , по- родственному и по-соседски , с шутками и прибаутками , дружно и напряжённо лили пот и пели песни , завершив работу под самый вечер. За общим столом , что собирали как на большие праздники - самое  сытное, что добавляло и сил и настроения, обсуждали
планы на день следующий. В эту пору радовались каждому погожему дню, прохладе тени и свежему ветерку, глотку холодной воды, а особенно возможности окунуться в прохладу , степенно текущих, тёмных вод красавицы Дёмы. Высокий берег реки поднимался грядой невысоких, поросших лесом холмов; противоположный распластался просторами заливных лугов.
      Сенокосы были рядом. В реке в изобилии водилась и
рыба и раки. По весне река оставляла после спада воды
озёрца. Для человека и для живой твари трудно найти
места лучшего, чем этот богатейший край! Живи и радуйся!
      Степана и Петра тянуло друг к другу. Вместе сидели не реке и наловчились таскать даже сомов, вместе бродили по лесам, распутывая звериные следы и добывали отцовскими ружьями и волка , и лисицу, и зайца. Степан и птицу в лёт бил и лес , как свои пять пальцев знал. Медведя и лося встречали редко , но их не тревожили. Мяса дома хватало, а хозяевам леса хватало своих угодий. Зазря и зверя стрелять незачем. Волк- тот и овец и лошадей с коровами режет и в голодный год в село захаживает , так что собаки - их родичи, хвосты поджимают и тихо скулят. На него и пули не жалко и азарт является- хитрого и сильного хищника добыть и в славе прибавить. Летом вместе рыбалили -тащили и сомов из под коряг и брали прожорливых щук. В реке и маленьких озерцах и другой рыбы было вдосталь. Река притягивала к себе. Просто посидеть на берегу, забыв о всех заботах, наблюдая за медленно текущими,
зеленоватыми , от тени прибрежных деревьев и кустарника, водами, тянулись и малышня , и подростки , и парни с
девками , и мужики с бабами. Переселенцам,
обустроившимся и привыкшим жить на новом месте в ладу с природой, казалось , что дальше жизнь будет течь
привольно и размеренно, как река полюбившаяся им. Ничто не предвещало великих перемен и потрясений.  Степану с Петром земля  эта казалась родной ,
а детство в Летяках осталось в прошлом.
     Очередное купание в реке, в разгар сенокоса, принесло неожиданность. В полдень, когда солнце было в зените и нещадно палило шею, плечи и спину, сквозь просолённую потом белую рубаху, и нещадно кусались слепни, Степан с Петром, когда родители сели в тенёк, для долгого отдыха и
перекуса, а потом вздремнуть на зелёной травке в холодке,
побросали,  раскаленные на солнце косы и рванули к реке. Рано поутру влажная трава легко ложилось под свист косы, а в полдень, утеряв влагу, заставляла косу скрипеть как ржавые петли двери и не клонила перед косой голову , всё чаще заставляя точить её бруском. На бегу ,освобождаясь от одежды, громко орали и с высокого берега сиганули в реку,
в знакомом и облюбованном месте, где был песочек ,лежало принесённое половодьем, вывороченное с корнем дерево, и была приличная глубина с песчаным дном. Речная вода мигом остудила тело, разлила по нему негу, восстановила силы. Вылезши на берег, зарылись в жаркий песок и закрыли глаза. Сквозь ресницы и закрытые веки пробивался в зрачки радужный свет; потом в тухнущих глазах забегали белые мурашки, веки медленно, плотно сжались и друзей сморила дрёма. Степану привиделось синее небо с пылающим солнцем вокруг которого кружил белый лебедь. Сколько продолжалась эта дрёма Степан потом вспомнить не мог,но его привёл в чувство тихий смех и плескание воды. Раскрыв глаза, и, приподняв голову, Степан разглядел метрах в двадцати, в низине , где то же лежал песок и у берега росла развесистая ива, с опущенными до воды ветвями , двух девиц, видимо, не заметивших за лежащим деревом, двух тел, присыпанных песочком -неподвижных и тихих. Они беззаботно плескались в воде. Пригнув голову, Степан подвинулся к разветвлённому корневищу и стал наблюдать из за него за  купальщицами. Обе,
наплескавшись вдоволь, вышли на песок в длинных исподних рубахах из тонкого льна. Повернувшись, сначала, к солнышку лицом , а затем, стали подставлять его
благодатным лучам свои тела , то  грудью , то боком , то спиной. Потом сложили оголённые руки  за голову и, потягиваясь на носках , закружились, совершая  что-то похожее на языческий танец обращённый к солнцу. Мокрые, безрукавые рубахи облегали плотные стройные тела , привычные ко всякой работе, выделяя все неровности тела, розовеющие  на огненном солнце под полупрозрачной тканью. Белые , длинные, льняные волосы девиц спускались на грудь и доходили до пояса. В девицах Степан узнал дочек друга Шобеты- мужика из Боголюбовки, живших в самом центре села и несколько раз,  по большим праздникам появившимся в Черниговке. С той поры они выросли. Ближняя к Степану повернулась лицом в его сторону , повела серыми глазами, так что Степану
показалось, что она разглядела его наготу сквозь древесину и готов был со стыда зарыться с головой в песок. Однако, его не заметили и Степан осмелился опять глянуть сквозь сплетённые корневища на старшую из Даниловых дочерей. Она, всё так же , смотрела в сторону Степана не замечая его. Парень рассматривал её белое, не загорелое, как у Степана, лицо с небольшой припухлостью под нижней губой. Она не портила лицо, а придавала ему своеобразие. Широкий нос, припухлые губы и округлый овал лица были  гармоничны и типичны для славянок северной Руси. В светлых глазах её искрилось солнце, по лицу блуждала блаженная улыбка от этого солнца , этого дня и этой реки. За алыми губами тянулись ровные ряды зубов. Степану казалось, что не лёгкий ветерок, а дыхание девицы
коснулось его лица и обожгло губы.
    -Мария , глянь ка, что я вижу! - воскликнула младшая. Вон рак к реке ползёт! Степан неожиданно дернул ногой и больно ткнул жёсткой пяткой ноги в лицо спящего Петра. Тот от удара вскочил, громко ругнувшись. Мария дёрнула головой в сторону шума. Пётр, явивший себя в таком первозданном виде на обозрение девиц , звонко и дружно взвизгнувших от такой нежданной картины, и Степан, осознавший свою вину, подхватив порты, как ветер в ураган, сверкая своими открытыми задами понеслись к своим покосам. Оглянувшись, и , не видя из за косогора присевших и обомлевших сестёр, быстро прыгнули в порты и, отдышавшись и оглядываясь, покатываясь от приступов смеха и охая , пошли к своим косам, что остывали в воде ручейка, чтобы не рассохлись и легче было косить.
      Вторая встреча случилась на рождественские святки. Девицы гадали, катались на санях с холмика между Черниговкой и Боголюбовкой, а парни сходились на утоптанной площадке померяться своей силушкой на кулачках - село на село , но чтоб по правилам: лежачих не бить , ноги в ход не пускать, рукавиц не сбрасывать, ослабевших и крепко битых из строя выгонять, а не доросших  до таких забав на бой не пускать. У мужиков были правила пожестче, но они от этих утех отошли и не баловали, а у башкир таких утех не водилось- они боролись на поясах по весне по дано заведённым традициям. Молодёжь же при девицах хотели силой, набранной на тяжёлых работах в поле и лесу, позабавить себя и выхвалиться перед зрителями. До следующих "кулачков" были темы для рассказов и воспоминаний, и являлись свои герои. Одни украшенные сани ,запряженные парнями и катившие веселящихся девиц, явились из Черниговки. Из Боголюбовки , по накатанной дороге, тоже неслись сани, где сменяясь, "лошадьми" был десяток крепких парней. В санях, визжа и давя друг друга, сидело несколько девиц в лучшей одёжке. Девицы на ходу менялись в санях. Не имевшие места бежали за санями. Соревновались: кто быстрее их поднимет в горку, кто сильнее разгонит и дальше укатится с горки. Потом всё перемешалось. Степан глазами высматривал свою круглолицую с отметинкой на лице зазнобу, к которой робел подходить. Он не осознавал, почему именно эта, не блиставшая красотой среди своих ровесниц и подруг, так тянула его к себе. Один раз Степан отметил её случайный взгляд, когда нескладным
подростком Мария со всем своим семейством явилась нарядная на Пасху к дяде Семёну похристосоваться в гости. Степан стоял у плетня вместе в братом и вёл обычную беседу с соседскими Шобетовыми подростками. Степан, высокий и широкий в плечах, в красной рубахе, выделялся среди сверстников своей статью,  как породистая и ухоженная лошадь. Он уже не раз подмечал на себе приценивающиеся, внимательные взгляды девиц. Данила, проходя мимо галдящих подростков, подмигнул Марии и шутливо произнёс:
       - Глянь  сколько женихов собралось! Мне дружок
Семён уже и совет подавал кого в зятья определить можно.
Вон, в красной рубахе стоит и глаз косит! Чем не жених?
Мария расцвела как маковый цвет, опустила низко голову,
но краем глаза глянула на Степана. Глаза Степана и Марии
встретились. И этот первый взгляд подростка заприметил в
смутившейся девчушке робкую ласковую улыбку, которая
с той поры поселилась в его сердце, но ещё не тревожила
его. А вот случайная встреча в сенокос на Дёме внесла в
его сердце новое , ещё не ведомое ему чувство.
      Дружок его, Пётр, со всем своим семейством при переезде обустроился  в близкой Боголюбовке. Астаховы купили там исправный дом и быстрее других обустроили
своё хозяйство. Дружбу это только укрепило. Покосы были
рядышком, а старый друг – лучше новых двух - не зря, ведь, говорят. Малороссийское детство в Летяках на новой почве
дало новые, более зрелые всходы. В юности чувство дружбы ещё крепче связывало и сближало обоих. Лишь
неумолимое время и  текущая бурным потоком жизнь
определяют пути и судьбы, расставляет всё на те места, которые ищет в меру своих сил и понятий взрослеющий и умудряющийся жизнью человек, ищущий ответа на вопрос:
«Кто он- творение Божие или земной человек?»
       Очередное Рождество Христово повернуло и мысли и
судьбу Степана в новое русло по которому , как тихая,
светлая, незамутнённая Дёма, текла река его жизни. Трудно
порой понять, что ждёт тебя за новым поворотом и извивом
этой реки- тихая заводь, широкий простор или весенний бурный поток.
        Степан своим разумом пытался понять почему именно
эта девчушка , ставшая девушкой, сначала вошла в его мысли, а потом явилась и во снах. Его лучший дружок и
односельчанин Марии -  Пётр , тоже косил на неё своим
карим глазом, но Степан этого не замечал и своими
сердечными тайнами не делился. Рождество- самый
радостный праздник, отмеченный гаданиями , играми,
песнями, шутками и смехом. Этот праздник более всего
притягивал к себе молодых людей, полных бурных
жизненных сил и живших надеждами на счастливую и
долгую жизнь. В лучших нарядах с весёлыми лицами
встречают его в пору- когда урожай в закромах, скот в
хлевах и до страдной поры далеко. От трудов и забот
можно расслабиться и пуститься в загул.
    В белом пуховом платке, крашеном, коротком
фасонистом полушубочке и белых расписных валенках, Мария предводительствовала среди своих подруг. После первого конфуза несколько раз Мария являлась Степану во снах, то выходящей из воды сказочной птицей-лебедью из русских сказок, что когда - то читал в школе, то ,
сверкающей, как белый мрамор на солнце, в белой рубахе с вытянутыми вперёд руками, как древняя языческая богиня Лада, олицетворяющая любовь , семью и согласие.
   Парни затаскивали сани на вершину холма, девицы, визжа валились в сани. Разогнав сани, парни валились на девиц и
со свистом и хохотом летели вниз. Кто- то слетал с саней в ходе спуска, где- то на ухабах сани сбрасывали неумелых
седоков не нашедших опору. Разгоряченный игрой , Степан не спускал глаз с Марии и нашёл удобный случай разгоняя сани присесть рядом с Марией, привалившись к ней спиной. На спуске успел повернуться к ней и обхватить за плечи, не
понимая какая сила подвигла его на это. На ухабе сани подскочили, завалились набок и , свернув в сторону,
съехали в сугроб. Все, кто был в санях, высыпались на снег, как грибы из туеска. Шапка Степана слетела по ходу полёта с головы. Один валенок остался в санях, зацепившись за что- то. Степан уткнулся головой в сугроб. Когда, прыгая на одной ноге , отыскав шапку, отряхиваясь от налипшего  снега и ища валенок, Степан услышал раскатистый смех Марии и обернулся в её сторону, увидел ,что девушка лежала рядом с санями на рыхлом снегу и не могла подняться- то ли от смеха ,то ли от нехватки сил и
неудобного положения. Белый платок сбился с головы, тугая коса змейкой распустилась на снегу, лицо запорошил снег. Юбки- тёплая нижняя и праздничная верхняя, длинные до пят, и нижняя рубаха сбились наверх, полностью обнажив белые валенки и красные колени. Степан метнулся к ней ,забыв про валенок, ухватил за тянущеюся к нему руку в вязаной цветастой ,узорной варежке. Легко и нежно оторвал её от снега, отёр теплой рукой лицо и поправил на голове платок. Заглянув в глаза девушки, увидел в них не искорки смеха, а теплоту и свет идущие изнутри. Это тепло вошло в Степана и смутило
его. Он отвел глаза, делая вид, что ищет валенок. Голова шла кругом. Мария вытащила валенок из саней, присела, отряхнула снег с шерстяного носка Степана и натянула валенок на ногу. За этой сценой внимательно и напряженно наблюдал Пётр, что с той памятной летней встречи у реки положил свой глаз на Марию. После катаний заиграли гармошки. Девушки завели частушки и стали отбивать дробь на снегу. Парни готовились в сторонке к кулачной потехе. С каждой стороны явилось на потеху по восемь бойцов. Нашлись и судьи -по одному с каждой стороны , в честности которых не было сомнений.
Степан и Пётр уже второй раз бились на кулаках и стояли напротив -лицом к лицу в разных стенках. Парни, сбросив
шапки, дружески подшучивая, разошлись в разные стороны. Судьи проверили нет ли чего зажатого в кулаках, для увеличения силы удара и дали команду сходиться. Девушки начали подначивать;
     -Почистите им рожи, а то не умытые! В ухо, в рожу, в
нос лупите! По заду надавайте, зубы посчитайте! На снег валите и заройте!
Степан и Пётр, как сильные и опытные, стояли посерёдке стенок против сильных противников. Сойдясь до четырех шагов, стенки рванулись друг на друга. Замелькали кулаки, посыпались пуговицы, кровь из разбитых губ и носов красным цветом разрисовала снег. Минут через десять осталось в бою пять человек. Пот заливал лица бойцов мешаясь с кровью. Трое боголюбовцев теснили Степана с напарником. Прижавшись спиной друг к другу, черниговцы без отдыха молотили кулаками. Один из противников Степана упал на колено и судьи, не дававшие отдыха, удалили его. Как ни старались Пётр со Степаном избегать схватки меж собой, но и им пришлось схлестнуться. Один из бойцов отошёл в сторону держась за поврежденную руку, а другой, шатался от усталости. Ещё минуты две Степан с Петром махали вяло руками не желая уступать, хотя обоих уже шатало. Девицам надоело увядающее мордобитие и кто- то крикнул:
     - Хватит! Плясать давайте!
Судьи схватку прекратили. Обессилившие бойцы сошлись вместе, похваливая друг друга, и по- дружески похлопывали соперников по плечу.  Злобы не было. Когда Степан ,
утирая рукавом лицо и запахивая полушубок, пошёл надевать шапку, Мария подошла и белым батистовым, вышитым платочком отёрла пот , разгладила ладонью
припухлый синяк под глазом и тоже прочла в его серых глазах, что всколыхнуло и её сердце. Свой платочек девушка вложила в ладонь Степана и задержала руку в его широкой, твёрдой ладони. Когда часа два танцевали под гармошку, Мария не отходила от Степана и не уступала его никому. Степан смущённо танцевал неуклюже, но
старательно. Отец не одобрял этих забав, однако не настаивал , не желая отлучать Степана от друзей.  Твёрд был в одном, наставляя, что пакостить людям по злобе - последнее дело, чтобы берёг душу и тело от скверны и не изменять данному слову. Пётр танцевал вяло, со скукой написанной на лице. С этих святок и Рождества захватила Степана в свои объятья неведомая сила, которая  затянула его в сети  к сероглазой и яснолицей дивчине, не давала с прежним покоем ни спать, ни работать.
Она будоражила его воображение и двигала работу души, наполняя её новым чувством.
      Меланья не могла налюбоваться на повзрослевшего и ставшего ласковым и покладистым сына. Отец, про себя, отмечал, что Степан ко всякому делу серьёзно относится и из него дельный, хозяйственный мужик растёт и ему теперь в работе за сыном не угнаться и советовать уже в деле нечего. Быстро его сын постигал все премудрости крестьянской жизни, праздности не любил и надёжной опорой семьи становился. Степан не хотел виду отцу подавать, что у него новый интерес появился. Открыто с Марией его , кроме Петра, никто не видел. Встречи были редкими, никаких вольностей Степан себе не позволял, помня строгий наказ родителя, хотя видел как Мария льнёт к нему. Ласковое слово , неровное дыхание, робкое прикосновение, тихая беседа об извечных житейских делах, а больше- сидение в тишине на берегу несуетливой , плавно несущей свои воды  Дёмы, или прогулки за околицей ,- вот и всё, чего хватало Степану для этих с трепетом ожидаемых встреч. Он боялся грубым прикосновением и неверным словом спугнуть свою любовь, которая зацвела в его душе и не спешила вырваться наружу, сберегая нежные и робкие чувства. Страсти не обуревали его душу , хотя он и замечал ревнивые взгляды Петра. Как то Мария , невзначай ,
спросила- отчего она Степану приглянулась , когда и её подружки и черниговские девушки глаз на статного молодца положили и не скрывали этого. Степан растерялся, долго не смог найти слов, и только после продолжительного молчания, смог тихонько на ухо прошептать:
     - Ты, как голубка сизокрылая.
Крепко обнял её за плечи и почувствовал, как его лицо и сердце загорелись, как лампадка перед иконой, от притока крови, а по спине скатилась холодная капелька влаги.
На себя Мария, всё чаще, поглядывала в зеркало, трогала на лице свою отметинку и пристально всматривалась в свои
черты, находила в своём воображении разные изъяны  в своих чертах: и брови не густы, и нос широк, и на селе девиц покрасившее найти можно. Пыталась даже своими средствами, по рекомендациям подруг исправить, как ей казалось, ошибку природы. Отец заметил, случайно, её за этим и рявкнул:
    -Что бог дал, только он и может взять! Человека не лицо красит, а душа! Что- в принцессы не годишься?... Выкинь дурь из головы, ты у меня с мамкой самые красивые, а кто
этого не увидит – тот дурень.
Мария примирилась с маленькой отметиной, но страдала перед зеркалом. Она стала внимательно следить и за причёской и за платьем, и ворожила на Стёпу, и у бога помощи просила, особенно когда ненароком услышала, как Пётр у Степана спросил:
    - Опять к своей "бородавочке" ходил ?
В ту памятную рождественскую ночь, вернувшись домой,
Степан задержался у зеркала, полюбовался на украсивший лицо синяк и стал пристально изучать своё лицо. Светлые
вьющиеся волосы, широкий лоб, светлые глаза, чистое,
без изъянов, симпатичное лицо, где всё в гармонии было на своём месте , устроили его. «Недурён, недурён!- сказал он
сам себе, потрогал распухшие губы и погладил волевой, уже
мужской, подбородок. Сон не шёл. Перед глазами
всплывало смеющееся лицо Марии- розовощёкое, с алыми губами, снежинками на ресницах. Степану хотелось испить влагу её губ и ощутить теплоту тела.
    Степан искал всякую малую возможность попасть в Боголюбовку - то свечи в церкви купить, то в магазин
сбегать. После нового передела лугов  угодья Фёдора и Данилы оказались поблизости и два последних года, перед службой, были праздниками в период сенокосной поры. Степан, уже без Петра, спешил к реке и в жаркий полдень и в вечернюю пору, где по уговору его ждала Мария. Данила знал про свидания , но примирился после нескольких проповедей, поняв, что упрямство его дочери крепче его воли и слова и, видно судьбой определено неизбежное. Да и дочери своей он желал только добра. Алёна тихо радовалась выбору дочери. Влюблённые подолгу вечерами сидели на берегу в излюбленном месте под ивой и тихое течение Дёмы уносило их мысли в тёмнеющее небо с рассыпанным бисером звёзд. Прохладным вечером, прижавшись друг к другу, они вели разговор глазами и верили в счастливое будущее. Отец Степана, загруженный делами , на эти отлучки не ронял лишних слов , а верил, что у сына крепкая память на его предупреждение. Мать вздыхала и
вспоминала с грустью свои ушедшие молодые годы. Но как- то, на седьмой сенокосный год у поселенцев , заметив длинную ночную отлучку сына, переросшего его уже на полголовы и сильно раздавшегося в плечах, укараулил бодрствующий  Фёдор Степана, возвращающегося
радостным со свидания, и тихо окликнул его:
     -Пойдём, сынок , потолковать надо.
Фёдор встал с телеги , где ночью на сенокосе спал под тулупом с Меланьей. Остальные спали в шалаше. Сели на землю у потухшего, но источавшего в прохладу ночи остатки тепла, костра. Отец , без предисловий , сразу начал разговор:
    -Девку Данилову мать хвалит и я не противник с Данилой породниться, только помни- пока службу не отслужишь не пойду сватать. Верю, что её не трогал, а иначе другой бы разговор был. Осенью тебя в армию сосватают. Три года- не срок. Дед Евсей пятнадцать лет лямку тянул, а счастье своё нашёл . Если по-настоящему любите друг дружку - то и
разлуку стерпите, а если что случится- то на всё воля божья; он и соединяет, он и разлучает. И время сейчас
неспокойное - германец железами гремит, всю Европу
пугает и, хоть наш государь приходится родственником ихнему императору , но табачок, видать, врозь курить будут. Тесно немцу в Европе, а у нас простору поболее. Наперёд думать надо. Жизнь - она неизвестно куда
обернётся. Только б смертей и калек война не несла. Ты Степан и о девице подумай- как ей в солдатках жить. Если всё миром обойдётся и любовь, как цветы по осени, не завянет- то и дело ладить можно. А руки её и в хозяйстве Даниле пригодятся, да и девка в самом соку будет. Данила то ей воли не даёт, а я с ним поговорю и мой сказ не забудь. Когда Фёдор прилег в телеге, догадался чего она скрипела. Меланья спала чутко и слышала весь тот разговор, в мыслях соглашаясь с мужем, но сердцем понимая, как трудно будет молодым.
Фёдор , ложась рядом, хоть и видел что жена лежит тихо и закрыв плотно глаза, но по её дыханию понял, что ей не до
сна и проговорил, прижимаясь к супруге, так чтоб и Степан расслышал:
    - Как сказал- так оно и быть должно!

     На следующем свидании Степан сам завёл разговор на волновавшую тему о будущем устройстве жизни, хотя ни он, ни Мария серьёзно, вслух эту тему не обсуждали и слово "люблю" не произносили, и до поцелуев с жаркими объятьями дело не доходило.
    - С батюшкой разговор был, -начал несмело Степан, - на службу осенью идти мой срок приходит ,так он мне своего согласия на женитьбу не даст и с матерью они согласны. Скажи мне- ждать будешь? Мария в этих словах услышала признание в любви , обхватила крепко его шею двумя руками, прижала своё лицо к его щеке, где пробивался светлый мягкий волос, и, отвернув голову назад, так заглянула в глубину его светлых глаз своими серыми повлажневшими зрачками, что у парня навернулась слеза и он так прижал к себе Марию, что у неё перехватило
дыхание и подвинулись с места косточки ( вечером, у
зеркала, перед сном Мария увидела на руках синяки). Так, обнявшись, они просидели несколько часов , крепко
прижавшись друг к  другу. Мария только и сказала, что её родители догадываются о её привязанности к Степану и против ничего не говорили, так как знали, что Драбки старой веры придерживались и детей в чести воспитывали и замуж дочь Данилы и Алёны без её согласия брать не будут.
    -А мне кроме тебя и никто люб не будет!
Как судьба не сложится , а ты у меня один будешь!
Так объяснившись в любви и успокоив свою душу и разошлись. С тех пор они не таились от людей, ходили уже не на свидания а в гости. Родители обеих молодых
сблизились и меж собой, сговорились и пришли к единому решению, чтобы заранее определиться в будущей жизни. Обстоятельно решали что выделять Степану из хозяйства и какое приданое будет за молодой. Все мысли были направлены на мир и работу и не думали, что все их надежды и мечтания может нарушить сила, которая зовётся  "война" и где, даже бог, не волен над людьми.


                Смерда потом политое,
                Ратей кровью омытое
                Колоситься пшеницею поле,
                Я стою у околицы,
                За погост солнце клонится,
                Ковыляет по улице горе,
                Подойдёт не спросив меня,
                Молча взглянет на склоне дня,
                В голубые глаза мои -доля.
                Вместе нам страдать,
                Ниву жать и рассвет встречать,
                Много раз выходить в поле.



               






                КНИГА ВТОРАЯ
                ВОЙНА.
               
                Вот она, суровая жестокость             
                Где весь смысл-страдание людей!
                Режет серп тяжёлые колосья
                Как под горло режут лебедей
               
                И свистит по всей стране ,как осень,
                Шарлатан ,убийца и злодей...
                От того, что режет серп колосья,
                Как по горло режут лебедей



                Было время великих бедствий,
                Время диких, безумных страстей.
               
                Есенин С.

    В начале сентября 1911 года в Черниговку явилась почта с извещением о прохождении повторной медицинской ко-
миссии для очередного призыва в армию. Ещё раньше, все те, кому к сроку призыва исполнялось двадцать лет ,тянули
жребий если будут годны к службе и по разнарядке будет излишек новобранцев. Кто вытягивал жребий - те на три года определялись на строевую службу в армию. Остальных годных записывали в ополчение и они проходили военные сборы. Из Черниговки годных оказалось тринадцать человек, в ополчение отравился всего один, не вытянувший «счастливую» бумажку и который к радости своей
дожидаться должен был большой войны, чтобы попасть в армию.
Справка ( Не подлежали призыву: больные, единственный сын в семье, чтобы было кому род продлить ;единственный сын при отце, которому исполнилось 50 лет; единственный брат при круглых сиротах; единственный внук при бабке и деде у которых нет взрослых сыновей ; внебрачный сын при матери. В случае нехватки набирались добровольцами вольноопределяющиеся с 17 лет из студентов и охотники-добровольцы без жребия. Вольноопределяющиеся с высшим и средним образованием служили два года.
Освобождалось духовенство христианское и мусульманское достигшее возраста 22-х лет . Все, вышедшие в отставку рядовыми до 43-х лет и офицерами до 50-55 лет и способные к службе, составляли обязательное ополчение Казаки были обязаны служить без всякого выкупа и замены на своих лошадях и со своим снаряжением, сначала в подготовительной службе до 21 года, а затем до 33-х лет в строевой и до 38 лет находиться в запасе. Не подлежали призыву инородцы Сибири и Туркестана , Камчатки, Сахалина и Финляндии. Некоторые народы Кавказа и финны вносили денежный налог вместо воинской повинности. Финляндия отчисляла 12 миллионов марок ежегодно. Студенты имели отсрочку до 28 лет. Евреи не допускались на флот.) Но бумага- предполагает, а война- распологает, у неё свои законы.
     Известия о призыве Степан ждал - чему быть - того не миновать. Отец ,на этот счёт, со Степаном длинный разговор вёл, о службе своей повествовал, советы дельные давал.
  -Ты, сынок, не к царю на службу идёшь- они разные у нас и им трудно угодить, а отечество у нас одно. Его и оберегать надо и землю от ворога оборонить и мать, и сестрёнок своих с родичами. Вон, Евсей Кузьмич , при царских персонах службу нёс, а войны избежал и награды имел. Крепко ему со службой повезло, но от муштры той с радостью ушёл и на землю вернулся и не к царям расположение имел , а к своей жене. А род наш, что за службу поимел? Как только царь Пётр мужиков в рекруты стал брить, а служилым дворянам землицей крестьянской кровавые услуги оплачивать и всех без разбору на войны стал гнать , то народец от него и побежал. И попов и староверов в войско гнали. Лоб у них выбривали, чтобы беглецов полегче искать и смертью для острастки наказывать. Ежели кто явится без строя, да в одёжке солдатской и бритой головой от общества выдаче властям подлежал. В каждом полку надлежало лекаря и палача иметь. Палач то - он лучше лечит. Отсечёт голову и всем болезням конец. Наши предки от Петра на Дон бежали и там спокою не нашли. Вон, при покойном Александре Александровиче, на войну не гоняли, то и мужик на ногах крепче на земле своей стоял. А Николай зачем войну с япошками затеял - государству убыток и позор принёс и мужика озлобил. Что, нам,- земли не хватает? А народу сколько загубил? Так ты , в войске , не царю служи , а обществу- кто своим трудом кормится. Человека живого загубить - это не курицу зарезать, в нём душа живёт. Но ежели враг идёт на тебя и загубить хочет - будь он Иван Иванович или Вильгельм , самурай или дворянин, не сомневайся, если правду и веру защищаешь. Убить - наука не хитрая. Ты и птицу в лёт бьешь и силушкой не обижен. Косой и вилами так машешь, что не приведи господь кому-либо на твоём пути встать. Солдату, как и мужику, терпение нужно - от того из мужика и солдат исправный выходит. Терпи, начальству не перечь - на то оно и начальство, что за тебя ответ держать должно, а не ты за него. Офицер, он тоже разный есть - и толковый и бестолковый. А в бою случится быть- то и своей головой соображать надобно. Там выбор небольшой - либо - грудь в крестах, либо- голова в кустах. Кто смел и умел   - тот и в победителях. За нас не беспокойся. Василий скоро в мужики выйдет, а сёстры, и глазом не моргнешь, упорхнут из дома. Мы с матерью ещё силу имеем, хозяйство в порядок приведено, нужды ни в чём нет, служи спокойно.
     Последнее свидание с Марией случилось в октябре. Новобранцев забирали на службу после окончания сбора урожая. В основе армия рядовым составом состояла из крестьян и отрывать крепких работников до окончания осенней страды было неумно. Дни стали короче , ночи холоднее. Будущего воина провожали двумя семействами за столом у Фёдора Ефимовича. Алёна и Меланья говорили о своём. Данила с Фёдором вспоминали свою службу, давали советы. Мария со Степаном сидели за столом рядышком и ждали удобного случая выйти из за стола. Меланья в дальнюю дорогу собрала заплечный мешок. Накинув верхнюю одежду, Степан с Марией устроились на скамье под вишнями,  что не сбросили листву. Был ещё тёплый,
осенний денёчек:  безоблачный ,безветренный ,окрашенный золотом и багрянцем листвы увядающего лета. Долго сидели молча. Мария из кармана жакета достала вышитый платочек, вытащила из него серебряные часы на цепочке с двуглавым орлом на крышке. Степан с удивлением посмотрел на вещицу и спросил:
       -Откуда это у тебя?
       -Это тебе мой подарок, чтобы вдалеке не забывал ,а получила я его по милости известного тебе дедушки Евсея. Глянь, что сзади написано. Степан взял тяжёлые часы в руки, повернул и хотел прочесть. Наступавшие вечерние сумерки мешали ему различить маленькие буковки гравировки. Заметив свет от непотушенной лампы, что пробивался из протопленной бани, Степан предложил, чем зябнуть на скамейке, посидеть в бане и получше разглядеть подарок. Взял Марию за руку и завёл в пристрой, где стояла широкая скамья, висели сухие веники. На вешалке висел белый рушник и чистое бельё. На скамье стояли строем вёдра с водой. Дверь в баню была приоткрытой для доступа свежего воздуха и лучшей тяги. Угольки еще светили язычками пламени. От печки и стен шло тепло, на полке стоял медный таз, где запаривался дубовый веник. Степан поднёс часы к лампе , повернул их обратной стороной и прочел гравировку- "Починку Е.К. за верную службу. 1865г. Император Романов Александр Николаевич." Буковки были меленькие и Степан читал долго, прищурив глаза.
     -Так зачем же ты с приданым так рано расстаёшься? Вот вернусь со службы, так к свадьбе и яви деда Евсея подарочек.
      -Мне дедушка Евсей повелел вещицу эту только суженому отдать, а ты мне богом послан и других суженых не будет. А часы возьми- они тебе предназначены. Я наказ выполнила, а тебе мой наказ- не забудь меня и не ищи девок на стороне, хоть и краше будут. Так любить как я никто не сможет!
 Мария повисла на шее у Степана, уткнулась лицом ему в грудь. Суженый вымахал росточком под потолок и в бане ходил голову сгибая. Жакет сполз на пол , рука с головы сдёрнула платок, упавший на пол,  волосы легли на плечи.
Мария прижалась жарким телом к груди Степана. Тот, склонив голову, жадно искал губами припухлые и сладкие губы любушки, сливаясь с ней в одно единое, трепетное целое. Кружилась голова. Тело Марии дрожало и звало. С полки загремел тазик и полетел веник. Горячей водой через штанину Степану обожгло ногу. В голове болью резанула мысль: «Нельзя, нельзя, нельзя! Не по- божески будет это, как родителям в глаза смотреть?! Да и как потом судьба повернётся , если что на службе случится? Как Марии потом жить?» С усилием Степан оторвал Марию от себя и тихо сказал:
     -Потерпи, голубка, перемоги себя. И мне не в мочь, но по- другому не могу. Верь, меня от тебя никто не отворотит, три годочка пролетят. Выйдем на воздух, а то мне дышать тяжело! Послушай как сердце стучит! У нас в роду все однолюбы.
Мария, прижавшись ухом к груди , ощутила и услышала своей душой колотящееся сердце Степана. Остыв, и постояв наедине со своими мыслями у калитки, зашли в дом
и сели на своё место. Меланья с Алёной смотрели на молодых, пытаясь проникнуть в их мысли или догадаться о них. Фёдор с Данилой заканчивали разговор,
раскрасневшись от горячего чая. Три девицы с Василием
играли в карты не мешая другим и ведя свой весёлый разговор. Фёдор завершил долгие посиделки и
поблагодарил гостей. Данила, обращаясь к Алёне
промолвил:
     -Пора и честь знать. Воину в баньку пора и с утречка готовым быть должен к убытию. С Боголюбовки тоже несколько новобранцев отправляются и дружок Степанов с ними. Если не проспите с утра ещё попрощаетесь.
     Данила погрузил свое семейство на телегу и уже хотел стегануть лошадь , но Мария соскочила , взяла Степана
под руку и вместе они дошагали за телегой до околицы. Голова Марии лежала на плече Степана. Данила медленно правил лошадью, понимая что следующий случай пройтись вдвоём у Степана и Марии явится не скоро. Степан ещё долго всматриался в темень ночи , где растворилась телега с Марией, и слушал скрип колёс- протяжный и тоскливый.
Звёзды на осеннем хмуром небе блестели яркими светлячками и водили хоровод вокруг полной луны. Голова
Степана шла кругом и внутри её звучали новые мысли,
которые рождались как стрёкот кузнечиков в жаркий летний день в сенокосную пору. Как звонкие удары маленького молоточка по наковаленке, звуки эти слагались в мелодию, стучали в висках и барабанили в ушных перепонках, словно призывали в новый, неведомый поход
по той дороге жизни, которая была предопределена многим
мужчинам и на которую не каждый хотел вступать и где
главным ремеслом являлось умение защищать свою жизнь,
жизнь близких людей и жизнь страны и земли оружием и
где за это нужно было платить кровью своей и чужой.
« Избави бог от войны , как от чумы ! Сохрани для жизни
мирной и любви!».
     Тридцать лет на земле Европы не было войны. В год
призыва Степана война вспыхнула на вечно тлющих, в
ожидании военного пожара, землях Балкан- где смешались
расы, языки, религии и интересы малых новоявленных
государств и большие интересы крупных мировых держав.
Степан краем уха слыхал об этом, но не мог раньше
предполагать, что это может коснуться его судьбы и судьбы Марии. Сейчас же родилась мысль: « А, что-если…? Было
ведь такое, что наши солдатушки могилы свои там
оставили». На сердце стало мутарно.


                ***********
  На призывном пункте в Уфе собрались сотни крепких, в подавляющей своей массе, крестьянских парней ,несмело шагавших обнажёнными с медицинскими картами в руках,
которыми прикрывали свой стыд, шагая змейкой от одной группы медиков к другой.
    Проверяли строго: смотрели и щупали, заглядывали в рот, спрашивали о болезнях называя их мудрёными словами, которые парни и не слышали и только мотали головой и подтверждали, что кашлять приходилось, и в горле першило и голова кружилась, но это с ног не валило -так это обычное дело. Слушали как сердце бьётся и дышится , спрашивали о травмах. Отбракованных почти не было. Из деревень в армию шёл крепкий розовощёкий народ к двадцати годам успевший и порезвиться, и потрудиться, а кое-кто и ожениться. Хлебушек, картошка и мясо с молоком , да постоянный труд делали своё дело. Привычные с детства к труду в любое время года, обдуваемые тёплыми летом и злыми зимними ветрами, парни быстро втягивались в солдатскую лямку. В матушку-пехоту брали деревенский люд - там мужику было и
привычнее и проще.
      Пётр со Степаном на призывном пункте держались друг друга. Стройный, ладно скроенный , высокого роста
светловолосый Степан при осмотре у медиков долго не задерживался. Здоровье так и  пёрло из него. Росточком вышел Степан аж в 182 сантиметра. Пётр немного подотстал , чуток не дотянув до Степана . Когда, в итоге, двое : православных, несудимых, неженатых, грамотных, отменно здоровых парней, предстали перед столом комиссии , где председательствовал тучный подполковник, украшенный огромными бакенбардами на широко улыбающимся лице, при виде таких молодцев, одобрительно крякнул.
Худой ,как жердь, полковник медицинской службы , из отставных служак, принял медицинскую карточку Степана, глянул через очки выцветшими от времени зрачками на
будущего воина и, внимательно прочтя , сделал своё заключение. Председатель, тщательно рассматривающий Степана, получил документ и, получив одобрительный кивок медика и сигнал глазами сквозь золотое пенсне держащееся на носу, заглянул в анкету и спросил:
     -Из переселенцев?
     -Так точно, - уже по- военному ответил Степан.
     -В гвардию, -коротко отрезал председатель.
(Справка. Призыв в 1911 году по росту распределялся:
               
                более 196 сантиметров - 4
                человека,               
                более 191,5 см              -164,
                более 173   см           -73 376
                более 169   см        - 115 530
                более 164,5 см     - 1 117752               
                более 160   см          - 66 040
                более 153   см          -  3 994.
                ниже  153   см         не призвались.
По национальному составу в армии к началу Первой мировой войны было:
русских украинцев, белорусов                -979 557 человек, поляков -                - 104 079                евреев-                -  50 237        башкир, татар, тептярей                -  38 679
По роду занятий: земледельцев                - 770 862 человек мастеровых и ремесленников                - 202 449 чернорабочих                - 132 523                фабричных и заводских                -42 554            чиновников                -  24 488               прочих                - около 100 000      
женатых солдат - 439 229,
разорившихся дворян среди нижних чинов- 5 137,
духовного звания- 2 238,
купцов-  4553,
податные и казаки- 1 242 712.
  На 1912 год в армии числилось генералов  -1299:
В пехоте                329       
в кавалерии                6 6 священников                830. 
Не было священников лишь в корпусе жандармов. Одиннадцать генералов имели общее низшее образование. Тринадцать- не имели высшего военного образования.
  В пехоте нижних чинов было   -814 507 ,офицеров-  49 610, музыкантов - 16 423 , врачей - 8 336, унтер-офицеров-
27 710, строевых рядовых - 1 092 181. Всего в армии
1 332 066 . грамотных солдат - 604 737, малограмотных-301 878).
     Степан с Петром и ещё десятка два человек были определены в лейб-гвардии Волынский полк ,что квартировал в Царстве Польском.
( Справка.  В пехотные полки императорской лейб-гвардии был особый отбор. Полков было всего одиннадцать.
Первые полки-  Преображенский и Семёновский создал царь Пётр из подростков двух сёл, давших
название"потешным полкам" юного Петра. В
Преображенский полк набирали рослых ,светлоглазых блондинов из Западных губерний и по старой традиции- третья, четвертая и пятая рота полка носила бороды. Измайловский полк, возлюбленный императрицами, комплектовали кареглазыми брюнетами из Малороссии и Центральной России. Волынцы набирались из податного населения Казанского военного округа из стройных и широких в плечах, светловолосых призывников с Поволжья и Приуралья.
В память об императоре Павле Первом ,охаянном придворными историками и большом любителе военных потех , негласно набирали невысоких, курносых блондинов и веснущатых рыжих рерутов из Северных губерний. Полк
создал сам Павел и солдаты обликом должны были походить на него).
      Через два дня группа  будущих волынцев, вместе  с
полутора сотнями новобранцев, что отправлялись в Царство Польское ,загрузились на вокзале в Уфе и отправились на западные границы Российской империи- прямо под нос германцу. Стриженые и помытые в бане, получив
временное обмундирование, призывники проводили прощальным взглядом вокзал и в теплушках  прокатились по всей европейской России. По дороге подцепили вагоны в  Симбирске и Самаре с новобранцами с Поволжья и к Москве сформировался эшелон.
      Начальник эшелона распределил офицеров и унтер-офицеров к каждому вагону и расписал новобранцев по полкам. К Варшаве двигалась почти тысяча новобранцев. На расспросы любознательных о том- куда путь лежит, следовал ответ: "Куда Макар телят гоняет".
Дорога оказалась долгой. Из теплушек ,что возили русское воинство на неудачную японскую войну, видели как позади остались Волга и Днепр и вскоре явились станции с названиями на двух языках. Один из унтеров сообщил, что катят по землям Царства Польского. Для офицеров был отдельный вагон и они в теплушках  появлялись крайне  редко, оставляя новобранцев на попечении строгих и малоразговорчивых унтеров. "Далече занесло"-думал Степан. Лёжа с Петром на одних нарах, перебирали в своей
памяти и в разговорах свою жизнь деревенскую, слушали разговоры, гуляющие по теплушке, о"прелестях" будущей службы от "знатоков". Заводили разговоры и беседовали с такими же рослыми и крепкими, светловолосыми спутниками. Выяснилось, что многие из них были тоже переселенцами, заполнившими с недавних пор большие пространства Приуралья. Горячую пищу готовили на ходу в хозяйственном вагоне - отдельно для офицеров, отдельно для унтеров и новобранцев. Старослужащие унтер-офицеры
и подпрапорщики постепенно становились разговорчивыми и стали делиться премудростями будущей службы. Вывод был утешительный- не тяжелее чем с батюшкой на пашне. Сноровистому мужику одолеть её проще чем самому хозяйство своё вести. Ежели нет войны- живёт солдатик на всём готовом. За него командиры должны думать и заботу являть. Будешь исправно команды исполнять ,так и будешь жить беззаботно и деньки считать, когда службе конец придёт. Дай бог, чтобы война не явилась, а там работа иная ждёт. Там другой урожай жать придётся и если ты обучен, то и легче выжить и домой не инвалидом явиться. А труд солдатский и уважения и сноровки требует, а это всегда в жизни сгодится. Старослужащий подпрапорщик, участник японской компании, с одной Георгиевской медалью и отметиной на щеке, в кругу притихших внимательных, слушателей , рассуждал:
     -Убиваь грех большой, но куда от этого деться, если с тобой тоже сделать хотят. Тут и выбора нет - если только присягу порушить и своих товарищей под монастырь подвести. Страшно ведь не только в первый раз в бой идти. Бесстрашный дурак и в войске не нужен. А кто страх свой одолеть может и головой соображает, а не задним местом, и хитёр и обучен, и товарища не бросит -тот и есть воин. Терпи и трудись, а с ними и к победе явись. Главное же, сынки, знать твёрдо за что смерть принять готов. Вот к примеру, зачем нам тот япошка был, что с ним войну затеяли? Чего мужик с ним не поделил? Может оно
кому- нибудь и была надобность его поколотить, только не мужику. Присяга присягой, а желание его проучить у солдата и не было. Геройствовали - вон, даже, за подвиг медалью наградили, а вышел конфуз. Другое дело ,когда силой идут жизнь твою рушить и землю поганить, и близким твоим смерть несут. Конечно умирать страшно.
Своей волей на смерть идти мало кто готов -это подвиг, а бывает и так, что легче умереть , чем позор по жизни нести.
Главное в науке солдатской - победить, да так , чтоб и самому в живых остаться. Наука- трудная и труд – тяжёлый,
а война наказывает тех кто науку эту не постигнет. Кто в
полк Волынский попадает, тот знать должен, что строгостей там больше чем в других полках. Его и император опекает и
готовиться он не только для парадов. Офицеры три шкуры спустят и семь потов сгонят, чтоб ни в битве, ни на смотре
императора не подвели. Славы и опыта боевого у него
вдосталь, Честь большая в нём служить!
     Собравшиеся вокруг новобранцы, поглощая сухой паёк, мотали на ус, у кого он пробивался, и втискивали в память простую проповедь бывалого вояки. В дороге явились и затейники, что дренчали на балалайке и растягивали меха гармони и в конце пути из вагонов неслись бодрые песни.
      Варшава-столица Царства Польского, вошедшего в состав России после разгрома Наполеона и Венского конгресса, установившего длительный мир в Европе под покровительством российского императора - победителя Александра Павловича, закрепившего за Российской короной новые земли, удивила широкими, мощёными улицами и площадями в центре. Многочисленные дворцы и замки средневековой архитектуры , католические костёлы и трёх- четырехэтажные, красного кирпича, дома встретились на пути Степана. Он никогда раньше не бывал в большом городе. Уфа показалась ему маленьким провинциальным городком по сравнению со столицей польских королей.
Варшава, когда -то, была центром  огромного государства, простиравшегося от Балтийского до Чёрного моря и называвшегося Речью Посполитой. Литовцы и многие славяне входили  в состав государства, где правили польские короли, в последние двести лет слабеющие от напора вельможных князей-панов и мятежей разноязыких подданных. Было время, когда польские короли воевали исконно русские земли и сажали своих ставленников на Московское царство и сидели шляхтичи -дворяне в Кремле. В Варшаве зрели планы собрать силой и лестью всех славян и сделать Московию частью своей, самой крупной в Европе империей. Но , кичливая польская знать и шляхта вольно себя чувствовала в стране. Сами избирали и свергали своих королей. Польские магнаты имели свои армии; часть из них были выходцами из Руси и после монгольского нашествия потянулись на Запад и на политической карте явилось Великое княжество Литовское и Русское, где русский язык, наряду с литовским, был государственным и славяне оставались православными. Соединившись с польскими землями, для совместного отпора немецкому натиску на Восток, под главенством польских королей, в Речи Посполитой, польские и литовские магнаты и
шляхта -дворяне стали прибирать украинские (крайние) и белорусские земли , перенося на них крепостнические порядки. Казаки Запорожские много раз поднимали сабли  на на шляхту и при Алексее Михайловиче-отце Петра Великого, пришли добровольно в подданство Российское под руку и защиту московского государя.
      Начался упадок Польши. Короли стали марионетками в руках Франции, Австрии, Пруссии и России. Польскую независимость, поражённую анархией самовластья знати, внутренними смутами и мечтаниями о величии , прекратили три раздела Польши, произведённые в конце 18 века сильными соседями. Пруссия, Россия и Австрия расширили свои владения. России отошли бывшие земли Руси с белорусским и украинским населением. А после разгрома Наполеона, в армии которого на Москву шли десятки тысяч поляков за обещанной корсиканцем свободой в созданном Герцогстве Варшавском, часть польских земель, под названием - Царство Польское, вошли в состав России. Царством управлял один из братьев императора российского, что сидел в Варшаве. В Польше была русская администрация, русская армия и особая Конституция, дарованная Александром Павловичем, дававшая права автономии. Поляки были на службе в армии и чиновничьих кабинетах, в правительстве. Шляхта дважды поднимала народ на восстания, но безуспешно.
     Волынский лейб-гвардии (императорской гвардии) полк и был специально создан для охраны особ императорского дома. Варшава была одним из красивейших городов Европы. В самом центре города, в прекрасном дворце одного из бывших магнатов Мостовских , квартировал полк, куда и определили Степана с Петром и новыми товарищами. Группу новобранцев построили на Варшавском вокзале и провели по мостовой широких улиц города к трёхэтажному зданию с двумя большими флигелями и широким центральным входом, перед которым возвышались четыре колонны в греческом стиле. Русские парни, явившиеся из деревень срединной России из , затерявшихся в полях и лесах, деревянных срубов и пыльных или грязных улиц, на мостовые величественной Варшавы , крутили головами и многие, не видевшие
городов, дивились на всё, что представало перед их широко открытыми глазами. Степан, входя под своды дворца,
кожей своей и сознанием ощутил вхождение в новую жизнь.
     Кроме новой одёжки , явилось и новое устройство всей жизни на строгих воинских уставах и традициях службы в элитных частях русской лейб-гвардии. Спрос здесь был строже и надзор жёстче. Об этом их сразу предупредили и при нарушениях и негодности определяли в другие части, что в большом количестве находились на границах в Царстве Польском. Три европейские империи сошлись здесь. Степана с Петром определили в третью роту первого батальона. И попали они в первое отделение. Земляков старались держать вместе. Это, по мнению командования,
должно было содействовать сплочённости воинства.    Четыре батальона в мирное время составляли полк. Самый близкий к нижним чинам командир ,обычно ,назначался из тех, кто нёс сверхсрочную службу и становился кадровым военным, или отличившимися солдатами третьего года службы, выделившимся из общей массы прилежанием и успехами. Взводные командиры, из прапорщиков, как правило, имели военное образование и отвечали за боевую подготовку, воспитание и здоровье своих подопечных. Они проводили с подчинёнными почти всё время и должны были явить, для продвижения по службе, аттестацию по
которой видно бы было, как растут в воинском мастерстве и духовном развитии его подчиненные. К лейб-гвардии было
особое отношение  и жесточайший отбор в подборе нужных командных кадров. В Волынском полку, не столичном, и находящемся почти у границы на западном , опасном направлении ,готовили не для парадов и празднеств, а для воинских дел. Однако во всей русской армии знали, что в полку, где шефом был сам император, с давнишних пор утвердилась жесточайшая дисциплина и строгое следование уставу , а офицеры из кожи лезли , чтобы сделать свой полк образцовым. От этого зависело продвижение по службе.
Полк был кузницей кадров для всей армии. Лучших солдат
сверхсрочников отправляли по другим полкам и государь -
император Николай легко узнавал подшефных волынцев   в других полках, куда их направляли как образцовых солдат  по выправке и расторопности и это тешило его самолюбие. Эта особенность чувствовалось с первых часов пребывания в казарме-дворце.
      Командиром взвода был определен барон Тизенгаузен из прижившихся на русской службе немцев. В нём была та военная косточка, что закладывается долгим служением целой династии. Окончив военное училище и имея гимназическое образование, потомок древней династии, должен был ещё отвечать за приобщение к традициям полка и его славной истории. Молод, умён, красив, строен - всё при нём.
       Командир роты на первом построении новобранцев в составе роты на плацу, подходя к каждому и знакомясь с новичками, сразу указывал им приставленных к ним двух учителей из старослужащих из отделения в котором предстояло начинать  осваивать воинскую науку . Один
полагался для помощи и контроле на занятиях, а другой следил за поведением солдата в свободное время. Старались
чтобы в наставники попадали земляки, но это было затруднительно. Степану в наставники определили двух ефрейторов - старших солдат, третьего года службы. По военному делу определили Егора Петрова из Уфимской губернии. Перед строем объявили , что через неделю, все вновь прибывшие, предстанут перед командиром полка -генерал-майором от инфантерии Александром Фёдоровичем Турбиным. Это время ушло на то , чтобы подготовить новобранцев занимать место в строю и исполнять простые приёмы, дружно вливаясь в общий хор, отвечая на приветствия ,и иметь бравый вид в подогнанной по росту одежде. В период подготовки, до принятия присяги, предполагались в индивидуальных занятиях физических и по строевой подготовке, гимнастике и фехтовании с оружием, добиться чёткости исполнения приёмов строя и управления телом.
      Егор на совесть и толково делал своё дело и сошёлся с учеником, толковым и понятливым. В ушах и во сне  звучали строевые команды: "Равняйсь! Шагом -арш!" Ноги, печатавшие строевой шаг по брусчатке, болели и крепкие парни к отбою валились с ног и быстро засыпали -кто мертвецким, кто беспокойным сном, чтобы опять несколько часов, на другой день, греметь по мостовой. Кормили , как быков перед убоем. Аппетит был зверский. В лейб-гвардии выделяли и дополнительное довольствие на мясо, чай и сахар. Весь лишний вес улетучился, как облака при сильном ветре. Мышцы крепли , тела распрямлялись и фигуры стройнели. Унифицированная форма плотно облегала фигуры, а парадная из коптёрки каптенармуса примерялась на новых владельцах и  шилась в мастерской, для того, на кого не было подходящего размера. Дальше отрабатывались действия в строю поротно, побатальонно и в составе полка. Для выработки ловкости и силы использовались игры и состязания. Несколько малограмотных дополнительно получали уроки. Усиленно, с утра до вечера, готовились к
принятию присяги, которая должна была состоятся в день полкового праздника, который приходился на 12 декабря в день преподобного Спиридона-епископа Тримифунтского и покровителя небесного полка Волынского. Драли глотку, исполняя полковую песню, написанную в честь столетнего юбилея сташинства полка, который вёл свое начало с 1806 года. Отвечающие за своего подопечного"дядьки" не давали покою , пока не убеждались , что дело идёт на лад. Голоса новобранцев вливались в дружный хор. На вечерней строевой прогулке волынцы давали сигнал всей округе к отбою. Что будет в городе когда на праздник полк пойдёт парадным строем? Задрожит земля под тяжёлыми коваными сапогами, заколышутся деревья и зазвенят стёкла от воздуха выдуваемого оркестром и лёгкими воинства. Подожмут хвосты собаки и на галоп перейдут лошади.
             По царскому слову на север далёкий
             Волынский наш полк боевой
             Послал свою роту с Финляндцами вместе
             Справлять юбилей вековой.
             Вагоны нас быстро в столицу примчали,
             По улицам долго мы шли,
             Измайловцы маршем родным нас встречали,
             Финляндцы хлеб-соль поднесли.
             Волынцы одним лишь желанье сгорали
             Скорее увидеть Царя
             И вот мы пред царские очи предстали
             В двенадцатый день декабря.
             Царь вышел наследника на руки взявши
             И с ним обошёл все ряды.
             Заздравную чашу высоко поднявши
            "Спасибо",сказал,"молодцы".
             Тот царский приём ,эту царскую ласку
             Навеки в сердцах сохраним.
             Про царский приём, как про дивную сказку
             Мы внукам расскажем своим.
             Мы новое знамя взамен получили
             За старое знамя побед,
             Чтоб новому знамени верно служили
             И помнили предков завет.
Каждый вечер варшавские обыватели слышали эту песню, если полк не был в летних лагерях на учениях или на военных манёврах в поле .Усиленно новобранцам излагали славную историю полка. Взводный командир Тизенгаузен на этом деле набил руку и язык и ,имея интерес к истории и за дополнительную плату, излагал её вдохновенно и интересно ,заражая своих слушателей. Заставлял
слушателей делать короткие записи, чтобы остудить свой пыл и развивать у своих слушателей навыки письма, как он говаривал, чтобы домой письма грамотно писали и любимых радовали. Новые слова и имена он записывал на доске, подчеркивая их значимость .Каждое занятие "учитель истории" проверял память учащихся и, у кого она была слабой, то было указание "дядьке" заняться с отстающим, чтобы "мозги не усохли".
     Деревенские увальни быстро превращались в прилежных учеников. Нерадивых принуждали словом и нарядом на работы .Ответственные за воспитание не только требовали послушания, но и отучал от сквернословия и дурных привычек, направлял усилия на зазубривание уставов и чтение нужных книг. Так нога в ногу шло обучение и воспитание элиты русской армии. Покой наступал лишь на время сна. Письма писать домой первое время не удавалось, да и что писать:"Служу!"
      Степану всё давалось без больших усилий. К чтению и крепкой памяти его мать и школьный учитель приучил. К порядку и послушанию ещё отец путь указывал. Привычек дурных в семье не водилось. Чарку водки в неделю и чарку вина в день , положенные в лейб-гвардии по военному довольствию , отменили  после Японской войны .
(Справка . Довольствие нижних чинов .Денежное жалованье в год при среднемесячной зарплата рабочего в 43 рубля:
  рядовому чину в армии 11 рублей , в гвардии 20 рублей,
  старшему офицеру и подпрапорщику 83 рубля,
  нижнему чину на сверхсрочной службе 335-485 рублей в год - можно семью содержать.
При наличии работы в свободное время по хозяйственным нуждам полагалась зарплата.
За участие в смотрах и парадах полагалась надбавка.
За похвальные поступки единовременное пособие.
Семейным ,  выделялись квартирные деньги.
Горячая пища 3-2 раза в день плюс сухой паёк в учениях и походах . Обязательны щи и каша.
Ежедневно на солдата отпускалось 1230 граммов хлеба или 800 граммов сухарей, 205 граммов крупы, полфунта мяса.
В гвардии на день отпускалось 307 граммов мяса двух сортов. На овощи,  масло, сало, пшеничную муку, перец, соль и сахар на руки выдавали приварочные деньги.  Имели возможность солдаты вскладчину или индивидуально готовить себе и сами.Во время войны деньги
увеличивались , давая простор для интендантов и
расхищений если не вести контроль. До 1908
года было для всех и винное довольствие на время учений и сборов- три чарки в неделю. В военное время  довольствие  полагалось и членам семей ратников, солдат и унтер-офицеров. На одного члена семьи полагалось в месяц 28
килограммов  ржаной или пшеничной муки ,4 килограмма крупы, соли 1 600 грамм, масло растительное 409,6 грамм.
Обучение солдат делилось на зимний и летний период и делилось на несколько этапов. На первом этапе, длившемся
четыре месяца постигались основы воинской науки -программа молодого солдата. Индивидуальное, одиночное обучение включало: строевую и физическую подготовку, огневой и рукопашный бой, несение караульной службы и дозор, полевой караул, действия наблюдателя и связного. Методом обучения были - показ и беседа. Главное , в деле воспитания -  преданность царю и долгу, выработку
дисциплины  и стойкости в перенесении тягот и опасностей.
Из всех полков русской  гвардии волынцы славились  и образцовым внешним видом и выправкой и исполнением всех воинских приёмов и команд. Император Николай , будучи шефом полка, гордился этим и всегда мог отличить волынца  по маршировке и ружейным приёмам. Твёрдый парадный шаг , идеальное равнение , когда тонкие чёрточки штыков при маршировке были совершенно неподвижны . Железная дисциплина и  исполнительность  врабатывались жесточайшими мерами .
    Степана удивляло и возмущало когда он видел как
проштрафившиеся ходили гусиным шагом , бегали вокруг
конюшни с фуражками , котелками , портянками и сапогами в зубах  и при этом умудряются вопить  : « Я - дурак !»
Когда у своего дядьки Степан спросил отчего такие чудачества – тот объяснил ,  что такими «зверствами»
добиваются выработки инстинкта исполнения приказа- не раздумывая . Этот инстинкт в бою подавляет инстинкт самосохранения , подавляет трусость . Позднее в жестоких боях Степан убедился в этой жестокой правоте . Враг , видевший на обшлагах гимнастёрок жёлтую тесьму третьей дивизии и  тёмно – зелёную Волынского полка знали что это  «железные солдаты» , которые исполнят любой приказ.   
Занятиями руководил и проводил ротный командир, который должен был знать каждого своего бойца. На период зимних занятий ротный выбирал"учителей молодых солдат" из числа унтер-офицеров или старослужащих , из расчёта- один на 6-10 человек. "Дядька" должен был обладать многими качествами: спокойствием ,
беспристрастием , разумной требовательностью ,
добросердечностью, бескорыстием и наблюдательностью. "Учителям" молодых солдат  предстояло заменять родителя и следить, чтобы подопечный был : весел , бодр, здоров, не имел дурных привычек и получал всё положенное довольствие. Ротный командир замечал и усердие Степана, внимательно присматривался к нему и как-то подозвал и похвалил , спросив - не из староверов ли он.
    - Отец старой веры придерживается и сам меня крестил
и воспитывал , а я в верах не знаток , крепко об этом не думал ,- чистосердечно сказал Степан.
     - Служи верой и правдой, присягу чти- она тебе теперь указ.
      Степан быстро усваивал премудрости гимнастики и строя и втягивался без натуги в физическую работу. Слушая лекции-беседы по истории полка проникся чувством гордости за геройские деяния совершённые поколениями волынцев, старался побольше успеть записать главное из сказанного. Заметив такое усердного слушателя, который карандашом строчил в тетради , Тизенгаузен в перерыве  одной из лекций подошёл к одиноко стоящему в стороне и некурящему Степану и завёл разговор, обратившись к нему по имени, вместо привычного-"рядовой Драбков":
    - Степан, я заметил твой интерес и позволь дать совет. Ты не торопись писать, не думай ,что я самый большой знаток. Советую тебе в библиотеку полковую записаться. Там жена нашего ротного работает и любознательных читателей,
особенно  приветствует. И если есть желание и время, она подберёт книги и по делу военному , и по истории. Да и в житейских делах она советчик. У тебя то девушка есть? У нас во взводе половина женатых.
Степан смутился, но ответил:
    -Имеется.
    -Тогда, тем более, чтением займись, много полезного узнать успеешь и время службы быстрее пролетит. Зимой праздников много и время свободное есть, а летом в лагерях недосуг будет.
Степан удивился этому разговору- барон мужику- не ровня.
Совет пришёлся впору. Степан стал редким новобранцем-рядовым, кто зачастил в библиотеку, наряду со старожилами полка и офицерами. Симпатичная , с высокой аккуратной причёской, в белоснежной идеально отглаженной блузке с кружевным воротничком и широкой чёрной до пола юбке, улыбающаяся всем читателям, которых величала только по имени отчеству, для чего заглядывала в формуляр и всегда была в хорошем настроении и расположенной к разговору. Из общения было видно, что Вера Фёдоровна (так все называли среднего возраста симпатичную полковую даму) пользуется
уважением всех читателей. Никто не пытался вызвать расположение хранителя книг, зная ревнивый характер её супруга, который по молодости стрелялся из за неё на пистолетах, но избежал исключения из армии. Верочка, как называли её все принятые в круг полковых дам, была душой женского общества. В это общество офицерское собрание не допускало сплетниц и разлучниц. Оно устраивало спектакли для военнослужащих и русских жителей Варшавы. Пьесы Чехова и Толстого вместе с новомодными драматургами ставились в стенах дворца где квартировал полк. Актёры-любители искали себе славу на подмостках у своих сослуживцев. Степан писал письма на адрес Марии и в одном конверте отсылал два послания -лично Марии и своим родным, с расчётом , что это будет помогать крепнуть связи двух семейств. Писал коротко, слов открывающих его чувства не находил и внимательная, разговорчивая и многое примечающая ,  умеющая
проникнуть в любую тайну, Вера Фёдоровна, заметив затруднения молодого человека, который, сидя в библиотеке, долго мучился над очередным посланием своей
любимой, тихо подошла к нему. Ей приглянулся красивый и статный, любознательный, не по возрасту рассудительный
солдат, державшийся скромно и замкнуто. Ей даже показа- лось, что он стесняется, когда на него обращают внимание в
библиотеке девицы и женщины и старшие офицеры.  Вера
Фёдоровна  втянула Степана в разговор, узнав ,в том числе, и о делах домашних. Откровенный и добродушный парень
подвинул её к стремлению помочь парню в духовном росте.
Помимо запрашиваемой литературы по военному делу и истории, стала рекомендовать ненавязчиво рассказы и повести и довела к концу срока близкого к окончанию службы до романов. Самое большое впечатление
на Степана произвёл роман артиллерийского офицера и графа Льва Толстого "Война и мир" и его рассказы о войне.
Роман одолел за три месяц, читая урывками и взахлёб ,с нетерпением ожидая каждой встречи с книгой. От этого
самообразования письма Марие стали длиннее и радушнее. Марию же порой охватывало сомнение -"Откуда Степан таких слов набрался? Уж не завёл он какую мамзель?" В смятение чувств пришла Мария и от поздравительной открытки на Рождество , где польская красавица дарила широкую улыбку всем почитателям Христа. Мария в ответных письмах извещала о делах семейных и деревенских. От себя коротко-"Жду". Как то Вера
Фёдоровна разговорившись со Степаном о домашних делах
и выпытав, что его ожидает в деревне невеста, осмелилась дать совет:
    - Вы , если в увольнение почаще ходить будете, можете на польских мамзелей засмотреться, так знайте -они за
вашим братом симпатичным, особенно из нашего полка охоту настоящую по весне и летом устраивают. Знают проныры, что русский мужик семьянин хороший, не то, что
польские городские щёголи и липнут на статных гвардейцев как мухи на мёд. Зазнобе своей почаще пишите, девушке тяжелее милого ждать, чем воину службу нести.

    Славный путь Волынского полка, ставшего ему родным из рассказов и лекций "учителя истории" барона
Тизенгаузена, обрастали фактами и примерами из книг, заставлявшими гордиться славными ратными делами. До ушей новобранцев довели, что первым шефом и создателем полка был цесаревич Константин Павлович, которого отец готовил к службе военной и послал в Альпийский поход с самим Суворовым. Константин должен был принять престол, но женился по любви на полячке не королевских
кровей и по настоянию семьи отказался от трона  в пользу младшего Николая. В войне с Наполеонам он с армией до-
шёл  до Парижа и от императора Александра Павловича получил в управление беспокойное Царство Польское, что стало частью Российской империи в период ее наивысшего могущества, когда она стала освободителем Европы от корсиканского тирана и её устроителем ,возвращая троны свергнутым Наполеном королям. С 1879 года шефом полка является ныне здравствующий император Николай Второй, а в первой роте полка числится его единственный сын и наследник Алексей, с момента его рождения в 1904 году.
    Существование своё полк ведет с 12 декабря 1806 года, когда членами императорской семьи , под контролем
цесаревича Константина Павловича, был сформирован из крестьян удельных, числившихся за императорским домом, отряд  милиции , получивший боевое крещение при взятии в Пруссии города Гуштадт во время войны с Наполеоном в союзе с Австрией.
За боевые заслуги под Фридландом в 1807 году причислен к гвардии и стал зваться Финляндским. Участвовали финляндцы и в Бородинком сражении и в "Битве народов" под Лейпцигом. За Бородинское сражение полк не имел себе равных по награде Георгиевскими крестами. Перед Бородинской битвой в полку числилось 50 обер - офицеров, 54 унтер-офицера, 1650 рядовых и 60 музыкантов. В разгар боя Барклай де Толли двинул полк вперёд у деревни Семёновка, где произвёл ряд атак и выдержал натиск тяжёлой элитной французской кавалерии и отбил атаку вестфальцев -пруссаков , сорвав последнюю попытку Наполеона сбить русские войска с позиций и, оставив на поле боя 56 человек убитыми ,331 ранеными и 62 пропавшими без вести. В боях под Малоярославцем полк добавил новой славы, а в бою под селом Княжное уничтожил колонну французов в 1200 человек, в селе Добра выдержал вместе с Егерским полком атаку конных железных кирасир , захватил 350 пленных и весь обоз лучшего французского маршала Даву вместе с маршальским жезлом. В заграничном походе у французской деревни Гасса часть батальона была прижата французами к каменной , где рядовой Леонтий Коренной, с горсткой товарищей, перед толпой неприятеля помог офицерам и раненым укрыться и уйти и ,когда остался один, отбивался штыком и прикладом, пока не упал, получив 18 ранений . Потрясённые мужеством российского богатыря, французы отправили Леонтия в госпиталь и, по излечении, с почётом отправили к своим. Когда Степан слушал этот рассказ , он представлял себя на месте героя и в его сознании  складывалась картина боя , как в немом кино с которым он познакомился только в армии. 19 марта 1814 года полк, вместе с императором, вступил в Париж, где пользовался благосклонностью парижанок. В том же году первый батальон Финляндского полка , созданный на основе милицейского отряда  Констанином Павловичем, был
отмечен высшей наградой- Георгиевским знаменем и серебряными трубами с гравировкой "В вознаграждение оличных храбрости и мужества, оказанных в сражении при Лейпцге 4 октября 1813 г." Батальон был оставлен в Варшаве и пополнен излечившимися ранеными. 12 октября 1817 года был на основе этого батальона финляндцев сформирован полк для охраны управляющего Царством
Польским, своего создателя- великого князя Константина. Волынцы оказались единственным лейб-гвардии полком участником Крымкой войны , сбросив в воды Балтийского моря английский десант у деревни Макеляке под Выборгом и защитив столицу от угрозы. За этот подвиг нижние чины полка получили невиданную для других награду -офицерский Орден Святого Георгия. Неувядаемой славой покрыл себя полк в освобождении Болгарии в Русско-турецкой войне 1877-1878 гг. В поход полк отправился со своей церковью и всеми священниками. Гора в Болгарии у деревни Тарнин названа Волынской. На глазах императора полк участвовал в штурме сильнейшей крепости на Балканах- Плевна. 19 декабря 1877 года при Ташкисене в снегу под огнём противника волынцы заняли ключевую очку обороны противника. Генерал Маркович - командир полка был ранен в шею, награжден Георгием и стал известен всей Болгарии. В последнем бою под древним Филипполем, полк геройски выбил турок с занимаемых позиций. До Константинополя оставался один шаг, когда Англия пригрозила России, большой европейской войной.
Бесчисленные жертвы россиян на Балканах принесли освобождение болгарам и вызвали недовольство Россией-защитницей славян, со стороны европейских держав. Благодарная Болгарская церковь подарила волынцам святую икону из оставшегося у турок Константинополя.
Из рассказов командира взвода и книг и газет ,читанных в библиотеке, волынцы представлялись Степану былинными богатырями- неустрашимыми и стойкими в бою.. В начале декабря, во время послеобеденного отдыха, взводный командир подошёл к Степану и передал приказ явиться к командиру полка. На немой  вопрос -"Зачем?" -ответ не получил. С непривычной дрожью в коленях и холодком в груди, с мощёной мостовой , присыпанной снегом , вошёл, через парадный вход, по невысокой мраморной лестнице, на первый этаж дворца, где находилась канцелярия, к которой вёл длинный алый ковёр. Степан глянул на сапоги, отряхнул плечи шинели, хотя ни снега ни дождя не шло, поправил на голове фуражку. потоптался у дверей , с начищенными до блеска медными ручками. Непривычная робость овладела им. "Что такое случилось , что сам гене-
рал вызвал его? Почему ни взводный, ни ротный командир не предупредили в чём я повинен?" Степан знал, что для рядовых дверь эта открывалась только в крайних случаях. Опытный служака и малоразговорчивый генерал Турбин, который раза два посетил занятия, до разговоров с рядовыми не доходил и не вмешивался открыто в действия подчинённых офицеров. Два года как командует полком и пользуется у солдат репутацией толкового начальника , не замеченного в излишней строгости, но не допускающий и панибратства с рядовыми солдатами, которым он казался недоступным. С крыльца и из окошка он часто наблюдал за строевыми упражнениями и почти каждое утро появлялся
на утренних построениях и разводах на занятия. Старая солдатская мудрость-"Подальше от начальства -поближе к кухне" работала и в лейб-гвардии полках. Глянул на сверкающую медную табличку с гравировкой -"Командир лейб-гвардии Волынского полка генерал-майор Турбин Александр Фёдорович". Вздохнул - выдохнул и открыл тяжёлую дверь. Доложился в приёмной штабс-капитану ,с аксельбантами через плечо, глянувшего на Степана и вставшему навстречу:
     - Рядовой первой роты Драбков прибыл.
Капитан подошёл к двери в кабинет, по ходу успокоив Степана:
     -Проходи ,голубчик , Александр Фёдорович тебя ждёт.
«За что ж такая честь?"- мелькнуло в голове Степана. Уже смелее Степан шагнул в кабинет. Напротив, за широким
массивным столом с серебряным прибором для письма и настольной электрической лампой ,сидел генерал. Так близко командира полка Степан ещё не видел. Обычное мужицкое лицо с усами и короткой бородкой, в генеральском облачении, выглядело солидно и походил он на отца Степана. Не досчитав трех шагов до стола, Степан чётко доложился о своем прибытии, как учили по уставам и услышал то чего не ожидал:
     - Садись, Драбков Степан Фёдорович.
Раньше Степан видел только стоявших навытяжку перед
генералом и старших офицеров и рядовых и растерялся от неожиданного обращения, которое не звучало как приказ.
На столе лежали бумаги раскрытые и, видимо, запрошенные к его приходу. Степан сел на самый дальний массивный мягкий стул, не зная куда деть руки...наконец, устроил их на коленях. Генерал ещё раз заглянул в бумаги, внимательным,
оценивающим взглядом прошёлся по складной фигуре и открытому, чистому лицу новобранца и сказал:
      -И ротный и батальонный командиры рекомендуют
тебя с лучшей стороны и предложили мне тебя на полковом торжестве при принятии присяги от новобранцев присягу
зачитать. Согласия твоего не требуется , в армии приказом руководствоваться должно, а тебя твой взводный, а он
большой знаток в этом деле,  определил в лучшие
кандидаты на эту роль. Тебя я к батюшке полковому отправлю. Он всё до совершенства доведёт. Ты уж, брат, своих командиров и товарищей не подведи и исполни мой приказ. Если что потребуется, не бойся , обращайся ко взводному, чтоб оплошки не было. Я на этот случай не тебя одного в кандидатах числю , но полагаю, что  ты по всем статьям подходишь ! Ступай с богом к батюшке. Исполняй приказ.
    Степан встал и отдал честь: - Есть!- повернулся ,тремя строевыми шагами достиг двери и, покинув приёмную,
ужаснулся от той мысли,  что пронзила его:"Как к батюшке идти, если меня не в церкви батюшка крестил , а отец крестик повесил и матушка молитвой освятила? Вернуться назад?...Нет! Приказ есть приказ. Кто поможет? Опустив голову, Степан несколько минут посидел на скамейке в сквере у дворца и решился поговорить о своем несчастье с батюшкой Никоном: « Как решит -тому и быть, не я один у него.» Отец Никон , с большой осанистой бородой и
басовитым голосом , с длинной, чёрной с проседью
шевелюрой до плеч, крепкий и плотный в свои немолодые годы находился большей частью в полковой часовне, что находилась за казармой у строевого плаца. Полковая церковь находилась в Санкт- Петербурге. Степан, зайдя в часовню, снял фуражку и, как обычно делал дома, перекрестился двумя перстами. Священник , взглянув на Степана из под бровей и , видя его замешательство , отметив его крестоположение , повёл бровями, но
пригласил Степана присесть. Ещё раз, окинув стриженого новобранца оценивающим взглядом, священник спросил:
     -С чем, служивый , пришел к богу и кем крещён?
     -Прости, батюшка, отцом крещён , а веры православной.
Раньше Степан никогда не задумывался о вопросах веры. Жизнь текла сама по себе, по заведённым исстари порядкам и не располагала к сложным вопросам жития. То ,что говорил отец было ясно и понятно. Тёмная икона на божнице представлялась как необходимая вещь в доме и- не более. Теперь же вопрос о вере взволновал его сознание.
    -Приказ получил , а смелости не имел отказать, да и не сообразил вовремя.
    -Что за приказ?
    -Присягу читать перед строем за всех вновь прибывших и впросак попал...не знаю как быть теперь.
    -Да, задал ты мне задачу? Крепко ли в бога веруешь?
    -Заповеди библейские не нарушал, батюшка за всякую мелочь пакостную строго отчитывал и с малых лет почитать и бога и людей учил, а матушка молитвам обучала и старые
книги читать заставляла.
    -Скажи  мне , православный ,как тебя величают?
    -Степаном назван.
    -А , по батюшке, как?
    -Фёдоровичем.
    -И какого же ты роду -племени?
    - Мы с Черниговщины ,что в Малороссии , переселенцы на Урал, крестьянствуем там седьмой год.
    -Значит родителей почитаешь. Отец службу царскую исполнял?
     -Да.
     - И ты царя чтишь и на службу явился добровольно?
Веру защищать готов? Водку не пьешь и баловства не любишь...так что ли? Степан исправно кивал головой.
     -Так точно , батюшка.
     -И что же нам теперь делать?...Если тебя командиры выбрали, то это их оплошка, а тебе подводить их негоже. Они недоглядели, а мы промашки исправить должны.
     -Никак нет, я виноват, батюшка.
    -Не вини себя , сын божий. Все мы под одним богом ходим и веру ту имеем, что равноапостольный Владимир Святой нам от греков принёс. Раз тебя царь на службу принял ,то значит верит тебе. В армии нашей и мусульмане служат , а взводный твой веры лютеранской
придерживается и все царю присягают, а бог разберёт кого отличить. Я и сам службу нёс и на войне бывал, и в священники явился, насмотревшись на весь ужас, что война несёт. И магометанин, и латинянин, и православный и всякий иной одному творцу молятся. Да и у нехристей такая же кровь и чувства с разумом , что и у нас. Всяк на земле своё счастье ищет, да не всякому найти его удаётся. Смерть в бою за отечество, за жену и детишек, за товарищей -великая честь и богом оценена будет. У мусульман , кто за веру гибнет, прямым ходом в рай отправляется. Много воинов отменных среди них и царь в этом их отмечает. Кто верит Магомету пять раз в день и на войне аллаха в помощь себе призывают. Всем страшно умирать. А что люди меж собой разругались не господь виноват, а праведник Ной, что от своих трех сынов: Иафета, Хама и Сима, человечество размножил и они разными путями бога искали, да не каждый до него доходит. Я нагляделся на смерти и тысячи убиенных отпел, что Азию воевали, братьев по вере от султана освобождали и с японцем бились и не было возможности у каждого спросить, как они крестятся. А там и язычники были и студенты бога отвергающие. Для меня все они люди , что должны быть с честью упокоенными. Грех- это не дать успокоиться их духу, а куда он отлетит одному богу и известно. Так что не печалься.
Калмыки, башкиры и татары Наполеона из России изгоняли. Родина у нас одна, бог один. Никто его не зрил , кроме святых. Тебе Степан перед знаменем  присягу приносить и знамя приложить к губам и встать на колено. Бог всякий малый грех простит - он милостив. Страшно умирать- кто в бога не верует, стыдно умирать- кто присягу рушит. Я с командирами всегда договорюсь, а ты по вечерам ко мне являйся , взводный твой о том
предупреждён и тебе помочь обязан. Приказы в армии не обсуждают - умный он или глупый , а строго исполняют. А за глупый приказ, глупый начальник ответ держать должен. В тебя я верить хочу, что командиры не ошиблись. У меня глаз намётанный. Не дай моей вере рухнуть. Крепись в вере сам , а бог разберёт -кто у нас святой, а кто- грешный. Говорили мне , что ты смышлён, память крепкая, голос твёрдый , в чтении горазд. А что старые книги читал и молитвы- так это даже лучше. Читать будет легче текст присяги. Вот возьми, я приготовил текст на досуге и мне отчёт давай. Да и в душу твою мне интерес заглянуть есть. Случись беда, надо знать на кого положиться можно. Ступай с богом. Жду!
      Степан с облегчённым сердцем вышел из часовни и лёгким, скорым шагом пошёл к казарме.
      К полковому празднику и присяге готовились все тщательно. Новобранцы , чтобы предстать в лучшем виде в строю среди старожилов полка. Командиры отчитывались за свою работу на смотре и старались отыскать тех кто мог подвести на параде и своевременно отправить их в наряд на работы. Жены офицеров, вместе с мужьями, готовились к торжественному приёму, званому обеду и вечернему балу. Холостые тоже могли явиться и под пристальными взглядами мужей полковых дам на время побыть
галантными кавалерами (не зря же они постигали эту науку в учебных заведениях вместе с математикой и фехтованием,
как было заведено Александром Вторым при проведении военной реформы сильно переменившей многие стороны
русской армии ). Степан несколько раз продемонстрировал отцу Никону умение читать громко и чётко длинный текст присяги. К парадной форме явились отличительные знаки. На чёрной бескозырке , на ленте, опоясывающей её золотой
лентой выделялась надпись"За Ташкесен 19 декабря 1877г." За несколько дней до полкового праздника прибыл из Петербурга, с Монетного двора, новый знак полка, что  был утверждён императором 7 декабря 1911 года. Первым с ним ознакомился командир полка и остался доволен. На праздник этот знак должен был торжественно вручаться всем присягнувшим шефу полка и Всероссийскому самодержавному императору. Золотой ополченский крест с
киверным гербом, времён основания полка, с серебряным всадником и гербом Волыни (серебряный крест на красном щите и надписью- "За веру, царя и Отечество") должен был украсить грудь гвардейцев и явиться с новым знаменем. На шёлке был вышит золотой крест; четыре угла были вышиты четырьмя гербами. В центре находился вензель Николая Второго с короной. С другой стороны был изображен Иисус с надписью-"С нами Бог". Офицеры полка, по традиции, все носили усы. У одних они были лихо закручены наверх как у императора и для большего форсу наверху закручены в нафабренное колечко чтобы не терять форму. Два или три офицера солидного возраста носили большие бакенбарды как у Александра Второго. Именно в его время они начинали свою службу, а ныне ещё отрастили длинные окладистые бороды и распушили усы. Офицеры среднего поколения были бородаты. Солдаты-старослужащие, в большинстве, по традиции, отпускали усы. Новобранцы в основе были гладко бриты и со времен Петра Великого коротко стрижены в гигиенических целях, чтобы вшам негде было на теле убежища искать. Офицеры, в парадной форме с аксельбантами и шитыми золотом стоячими
воротами и обшлагами рукавов, за несколько дней до праздника проверяли её, цепляли награды, так, чтобы они размещались по центру груди, чистили пуговицы и погоны. Для вечерних мероприятий доставали из тайников гардероба бережно хранимую форму старых образцов, что удивляла роскошью и шилась на деньги отпускаемые казной. Все это великолепие: аксельбанты, эполеты, золотое шитьё, ремни и портупеи, ткани самого высокого качества, не имеющие износу, обходились казне в копеечку, но видно, не сильно волновали казну. Ни одна армия мира не могла сравниться выправкой с русской лейб - гвардией. А эти большие деньги извлекались добровольно у людей за счёт монополии государства на алкоголь . Со времён
потешных игр Петра Великого , русские императоры и императрицы холили и лелеяли самую большую в Европе армию, а особенно гвардию, а ещё больше- императорскую лейб-гвардию, как опору трона и государства. У нижних чинов Волынского полка парадная форма была чёрного сукна из плотной ткани. Русско-японская война серьёзно ударила по такому роскошеству и рядовым чинам парадную форму отменили, да и офицеры стали поскромнее. По праздникам, для представлений , из старых полковых запасов доставали соответствующий реквизит.
     Приставленные к новобранцам "дядьки" гоняли их нещадно, проверяя десятки раз исполнение всего того, что два года назад было предусмотрено и для них. Нервы были натянуты. Не дай бог кому-либо обмишуриться на полковом празднике! Вспоминать будут целый год и продвинуться к наградам будет затруднительно.
     С утра 12 декабря, после двухкилометровой пробежки и гимнастики на свежем морозце, с непокрытой головой и без
пояса, умывания и уборки постели (лейб-гвардейцы спали на отдельных койках) прошёл утренний осмотр и завтрак.
Подходило время принятия присяги. В громадном зале дворца, предназначенного век назад для приёмов и балов великопольской знати , в полдень, должно было состояться торжество посвящения в солдаты -воинское звание, которое объединяло всех - от рядового до генералиссимуса, то есть в воина - защитника отечества. Забылось ,что, когда-то, в средние века, словом этим обозначали нанятых на военную службу за деньги наёмников (сольдо -итальянская мелкая монета) . Пётр Великий - реформатор армии и создатель флота, многое заимствовал из Европы. Многое оказалось
дельным, а был от этих нововведений и урон (завёл, к примеру, в армии табака курение ). Иностранные наёмные
офицеры, воинские звания, мундиры, команды, названия,
уставы явились и расцвели при первом императоре ,что стал теснить Европу и явил огромную Россию на европейскую политическую арену, где её никто не ждал. Сам службу начинал с рядового барабанщика в "потешном полку", набранном из мужицких детей двух сёл , давших названия его первым гвардейским полкам. Любимый им, швейцарец Лефорт, обучал его строю. На флоте великовозрастный царь начал с юнги под строгим взглядом доморощенного адмирала Апраксина и ставил себя в пример другим, когда по приказу адмирала подносил ему рюмку водки.
Экзамен на артиллерийского офицера за рубежом сдавал. До генерала дослужился лишь после Полтавской битвы , где
самолично в бой вёл дивизию. Награду высшую получил за дерзкий подвиг в морской баталии , когда на двух шлюпках
шведский корабль пленили и шведы флаг спустили. В Морском регламенте по русскому флоту установил кораблям российским неукоснительно исполняемый с тех пор закон:"Перед неприятелем флага не спускать". Воинская часть, утерявшая своё знамя из списка войск исключалась. В Русско-японскую войну крейсер "Варяг", борясь против эскадры японских кораблей, не имея уже возможности сопротивляться , открыл кингстоны и с поднятым флагом лёг на дно. Японский император отметил капитана Руднева высшим знаком отличия страны самураев. В русской армии строевой песней стала , написанная немцем , песня "Варяг":
                " Наверх вы, товарищи,
                Все по местам!
                Последний парад наступает!
                Врагу не сдаётся наш гордый "Варяг"
                Пощады никто не желает.
    Степана бросало в дрожь, когда он, предупрежденный и отрепетировавший своё предназначение на торжестве, стоял
в строю новобранцев правофланговым в первой  шеренге. На стене, напротив шеренги, висел огромный портрет императора,  изображавший его в полный рост в парадном мундире шефа полка. Под портретом стояло и высокое начальство. Ровно в десять часов утра в зале зазвучал голос трубы, посылающий под свод зала сигнал:"Слушайте все!" С окончанием сигнала всякое движение прекратилось и наступила звенящая тишина. Распорядитель-заместитель командира полка, подал команды: - Смирно! На знамя равняйсь! Полковое знамя внести! Под барабанную дробь, солдат сверхсрочник: в белой гимнастёрке и белой фуражке, светловолосый и светлолицый, с двумя крестами на груди и четырьмя медалями, саблей на левом боку, двумя отличительными знаками полка, в белых перчатках, особой поступью внёс знамя. Чёрный шнур, охватывающий шею и соединённый с серединой древка, давал возможность держать знамя на весу, склонив вперёд . За знаменем следовал ассистент из унтер-офицеров: в белом мундире с двумя рядами пуговиц на обшлаге, с аксельбантом на левом плече, в белой фуражке и белых перчатках. Начищенные сапоги и лакированный козырёк фуражки отражали
слабый свет зимнего солнца. Четыре знака отличия полка на левой стороне груди две медали и орденский знак украшали
гиганта на голову переросшего знаменосца. Фигурой и загорелым лицом, с подкрученными вверх усами, он напоминал знаменитого борца Ивана Поддубного , чьи открытки продавали на улицах Варшавы, где он укладывал на ковёр всех местных и зарубежных знаменитостей французской борьбы. Афиша с портретом сильнейшего в мире борца"-чемпиона чемпионов", висела недалеко от казарм. Русский силач покорил и Берлин и Париж. В казарме у солдат были открытки с его изображением;
какая-никакая , а связь с родиной. Большой портрет
чемпиона висел и в зале для фехтования и гимнастики. Сейчас же в зал вошёл его двойник рядом со знаменем. У богатыря тоже был через плечо шнурок, что тянулся к кобуре нагана, висевшего на ремне с правого бока. С левого бока размещалась сабля , которая была обнажена и
положена на правое плечо, охраняя знамя. Степан смотрел на это действо как на чудо, являющееся всего раз в жизни и хотел запомнить всё до мельчайших подробностей. Дрожь в коленях улеглась. Сердце стало биться ровно. Знаменная группа стала справа от командира полка, повернувшись лицом к новобранцам. Заместитель командира полка отдал рапорт и, с   позволения командира , отдал команду на
принятие присяги. Степан напрягся. Его черёд! К нему его готовили командиры и отец Никон, что стоял рядом с командиром и одобрительно смотрел на Степана. Он уже несколько раз беседовал со Степаном по душам, расспрашивая и о прежней жизни и о службе, всё более убеждаясь, что из него выйдет толковый воин.
     -Для зачтения текста присяги рядовому третьей роты Драбкову  выйти из строя!- резануло уши. Сердце ударило
 грудную клетку, словно хотело вырваться из груди.
     -Есть выйти из строя для зачтения и принятия присяги ,-чётко произнёс Степан и отработанным твёрдым шагом, по натёртому до зеркального блеска мраморному узорному полу, направился к знамённой группе. Встал рядом, точно исполнив все приёмы, взял из рук командира полка текст присяги и, под одобрительный кивок головой отца Никона,
ставшего рядом с христолюбивым воинством исполнил своё предназначение. Под сводами зала, отражаясь от высокого лепного потолка, от стёкол широченных окон, от шести огромных хрустальных люстр, зазвучал голос Степана , от имени всех новобранцев, присягавшего первым:-
                Обещаю и клянусь всем сущим Богом, перед святым его Евангелием  ( Евангелие лежало на тумбе и
на него была возложена рука ) в том, что хочу и должен Его Императорскому Величеству Самодержцу Всероссийскому и Его Императорского Величества Всероссийского
Престола Наследнику верно и нелицемерно служить, не щадя живота своего, до последней капли крови и все к высокому Его Императорского Величества Самодержавству силе и власти принадлежащие права и преимущества
узаконенных и впредь узаконяемые по крайнему
разумению, силе и возможности исполнять. Его
Императорского Величества государства и земель Его врагов телом и кровью, в поле и крепостях, водою и сухим путём, в баталиях ,партиях, осадах и штурмах и в прочих воинских случаях храброе и сильное чинить сопротивление и во всем стараться споспешествовать (это слово Степан повторил сотню раз прежде чем стал произносить его четко) ,что к Его Императорскому Величества службе и пользе государственной во всех случаях касаться может. Об ущербе же Его Императорского Величества интересе вреде и убытке, как скоро в том уведаю, не токмо  благовременно объявлять, но и всякими мерами отвращать и не допущать и всякую вверенную тайность крепко хранить буду, а предпоставленным надо мною начальниками во всем, что к пользе и службе государства касаться будет, надлежащим образом чинить послушание и все по совести своей исполнять и по своей корысти свойства и дружбы и вражды против службы и присяги не поступать ,от команды и знамени,где принадлежу, хотя и в поле, обозе или гарнизоне никогда не отлучиться, но за оным, пока жив следовать
буду и во всем так себя вести и поступать как честному, верному, послушному, храброму и расторопному солдату надлежит. В чём да поможет мне Господь Бог Всемогущий. В заключении сей клятвы целую слова и Крест Спасителя
                моего. Аминь.
Встав на правое колено и держа у пояса снятую бескозырку, правой рукой взял знамя с изображением Спасителя и
поцеловал шёлк, где изображался крест с вензелем Николая Второго. Исполнив долг Степан встал в строй с большим облегчением, ощущая в теле такую усталость, как будто в одиночку поставил стог сена. По спине тёк пот. Утереть пот со лба не было никакой возможности. Скосив свой взгляд на отца Никона, понял, что тот остался доволен его подвигом под сводами дворца. "Что будет , случись беда, на поле брани?"- эта мысль пришла в голову Степану только сейчас. В одном строю с товарищами, приняв присягу, он понял, что стал частицей той силы от которой теперь зависело благоденствие страны и всех людей которые её населяли и он теперь в ответе за их спокойствие и благополучие. Когда все, поочерёдно, начиная с правого фланга, чётко исполнили ритуал целования знамени, прошло почти три часа. Произведённые в солдаты стойко выдержали стояние на одном месте. Командир полка тоже выстоял , исполнив свой долг и слова присяги. Генерал был немногословен в своём поздравлении:
    -Отныне вы, братцы, на государевой службе в славном лейб-гвардии Волынском полку, с чем вас и поздравляю! Троекратное Ура!,Ура!,Ура! потрясло зал. Закачались под потолком и зазвенели хрусталем люстры, задрожали стёкла. Вынесли знамя. Четыре сотни новоиспечённых солдат отправились в столовую за праздничный стол .  После
небольшого отдыха предстоял смотр полка, где  в первый раз торжественным маршем пройдут все числящиеся в строю. Отец Никон и, обрядившиеся в чёрные сутаны, члены церковной общины из солдат и офицеров, готовились к торжественному молебну. Требовалось освятить новые
регалии и знамя. Всё прошло по давно заведенному порядку. Гремел оркестр, дрожала мостовая, толпа любопытствовавших варшавян оглохла от полковой песни, звучали молитвы .  Вечером на ужин налили по чарке вина и на час раньше уложили спать, поскольку подъём был на час раньше.
Следующий за полковым праздником день был
предоставлен хорошо организованному отдыху с пользой для дела. С утра начались состязания, игры и нехитрые развлечения. После обеда, для принявших присягу,
готовилось театрализованное представление об истории полка. После торжественного смотра офицеры, с жёнами допущенными в офицерское собрание, были приняты командиром полка. В день отдыха вечером готовился и бал для офицеров. Туда являлись добровольно, но по традиции, редко кто лишал себя такого удовольствия. Больше всех в эти два дня забот и хлопот доставалось унтер-офицерам, работникам кухни, солдатам, заступившим в очередной наряд на работы, и добровольцам из солдат, кто за оплату из кассы полка подрядился на хозяйственные работы. Превращать первый этаж дворца в площадку для принятия присяги, столовую для банкета на сотню персон, театр со множеством декораций и зал для проведения бала было хлопотно. На торжественный приём к командиру полка дамы являлись в белоснежных атласных платьях, сходного покроя, но каждая старалась выделиться кружевными воротничками , рюшами , рукавами и иными ухищрениями из белоснежной ткани. Большим
разнообразием отличались белые шляпки с роскошными плюмажами и искусственными цветами. Шляпки
шпильками прикреплялись к высоким причёскам и ростом дамы порой превосходили своих кавалеров. Излишних украшений дамы не носили и соблюдали субординацию, не решаясь превосходить, старших по возрасту и положению мужей в полку. Зато, на балу и на театральных
представлениях, субординация не признавалась. Украшения и кавалеры дамами выбирались по вкусу и по настроению. Как закономерность , жёны офицеров не страдали от полноты фигур и как мужья держали себя в исправном физическом состоянии, чем и гордились ,как мужья своими наградами и усами. В полку Степан не заметил тучных командиров, даже степенного возраста. Начиная с
командира полка - до мелкого интендантского чина - все обязаны были заниматься фехтованием и гимнастикой независимо от возраста . При всей унификации военной формы в армии , на торжественном приёме у командира полка ряд ветеранов приходили в роскошной парадной форме старого образца. Офицеры помоложе могли щегольнуть формой одолженной у отцов и у каптенармуса, что хранил старые костюмы для театрализованных представлений и реконструкций. Офицеры- волынцы для балов из казённых денег могли заказать себе и специальную форму для балов.
     На мелкие нужды солдат, сверх подложенного по денежному и вещевому довольствию, являлись и деньги, которые нижние чины зарабатывали на вольных заработках с их согласия при выполнении хозяйственных работ для полковых нужд и просьб офицеров в свободное время. Так что, при увольнении в весёлую Варшаву, можно было заглянуть даже в кафе или ресторанчик на окраине и пригласить даму на прогулку. Помимо котлового питания на период летних лагерей и учений выделялись деньги на продукты , чтоб во время полевых занятий солдаты вскладчину сами дополнительно питались по своему усмотрению и сами готовили. Так что у солдатиков в
кармане денежки водились. В походах и боевых действиях питание усиливалось. Затраты на армию покрывались не за счёт налога на обывателя и мужика, а за счёт акциза на винокурение, который составлял треть бюджета и, хотя её потребление было умеренными ( спаивали, большей частью  малые народы Сибири куда гнали этот продукт за самую ценную в мире валюту -пушнину, что шла на европейских аукционах за бешеные деньги и торговлю эту держала в большой мере казна). Рекламировали же горячительные напитки как средство против мороза и простуды. Из армии, особенно из элитных частей, возвращались в деревни и сёла добрые молодцы крепкие здоровьем. Командиры строго следили за довольствием воинов и пуще огня боялись проверок. В мирное время в армейском хозяйстве царил порядок, но русско-японская война явила другую картину. На войну списывали все промашки и хищения. Учёт был в запущенном состоянии и его вели порой жёны интендантов, таскавшиеся с мужьями , и в убыток казне и прибыток своему карману. Всё можно было прикрыть , то - потерей от огня неприятеля, убылью едоков, которую приуменьшали, то - от порчи и непогоды. Многие ловили рыбку в мутной
воде и зарабатывали на крови и махинациях с вещевым и продуктовым довольствием бешеные деньги. Редко какой купец или промышленник мог по изворотливости и предприимчивости сравниться с тыловой крысой
присосавшейся к складу, куда и подкупленные
проверяющие не всегда решались заходить. Местное же население близь театра военных действий и одевалось и кормилось тем, что полагалось на довольствие армии. Кому война, а кому - кормушка как у родной матери. После той войны пошли в армии большие перемены в военной подготовке. Лейб - гвардия в той гиблой войне не
участвовала и нужд не терпела.
     На торжественном богослужении освятили полковые регалии: знамёна, серебряные трубы, новые нагрудные знаки. Степан, держа головной убор в левой руке у пояса, слушал поздравления от шефа полка и его наследника цесаревича Алексея ,числящегося в полку рядовым в первой роте. И ему присягнул полк. Поздравления прислали и все полки лейб-гвардии. Из них три: Литовский,
Кекгольмский и Санкт-Петербургский полки, были, вместе с волынцами, в третьей гвардейской пехотной дивизии дислоцировавшейся в Польше под командованием генерал-лейтенанта Сирелиуса на самом опасном и важном направлении на случай большой войны в Европе. Поздравил и командующий Варшавским военным округом генерал от артиллерии Иванов. В завершении полк в полном составе, поротно, во главе с ротным командиром, прошли, печатая шаг, перед глазами командира и многочисленной публики под гром оркестра по Варшавской мостовой. Редкое по красоте зрелище потом обсуждалось в городе. Степан вспоминал, прокручивая в своей памяти , прошедший день и первый парад и ожидал продолжения праздника. Для вновь влившихся в состав полка , готовилось
театрализованное представление, где должна была явиться история полка. На невысокой сцене, в углу зала оформлены были символы полка, висели все знамёна вручённые полку за долгий срок. Четырехступенчатая пирамида, из воинов с оружием и в форме войн с Наполеоном , Русско -турецкой войны и нынешнего состояния полка,знаменовала этапы его боевого пути. Четыре лучших солдата полка стояли наверху в окружении знамён под восьмиконечной звездой. Внизу пирамиды разметал крылья огромный двуглавый орёл. Взводный командир Степана кратко изложил заслуги полка и его награды. Барабанщики полка в кирасирских шлемах отбили дробь, горнисты вызвали на выступление оркестр, исполнивший марш полка. Потом произвели нараждения отличившихся в прошедшем году.
    Офицеры, разбившиеся на группы, обсуждали события торжественного традиционного приёма у командира полка. В переоборудованном, после ритуала принятия присяги, зале, появились три длинных ряда столов, застеленых белоснежными скатертями. За ними, в строгом порядке субординации, разместились офицеры с жёнами. Во главе стола, с торца , напротив входа в зал, восседал командир. Перед приёмом провели фотографирование групповое в фойе. Дамы предпочли фотографию общую, где потом можно было выяснить, кто выглядел наиболее эффектно. Жёны начальствующего состава сидели, а остальные стояли в три ряда на ступеньках, чтобы все были хорошо видны. Дамы выглядели большим белым облаком, оперённом плюмажами разнообразных шляпок с белоснежными цветами на вкус и фантазии хозяйки. Двух одинаковых шляпок не наблюдалось. Здесь, тоже шло негласное
состязание. Моде следовали, но и являли чудеса выдумки. Отличительным знаком всех полковых дам были
специально изготовленные одинаковые броши , сверкавшие в свете люстр, как драгоценности индийских раджей. Броши красовались на шляпках ,на шее, на груди. При одинаковом крое платьев, с закрытым воротом и руками, удивляло разнообразие рукавов с изысканными кружевами и рюшами. Из всех частей тела было открыто лицо, обрамлённое высокими причёсками на зависть варшавским модницам. Руки были затянуты в белые перчатки. Белые туфельки не были даже видны. При ходьбе платье касалось пола. При выходе этаких волынских дам в польское светское общество все взоры мужчин обращались в их сторону (они имели большой гардероб и лучших портных). Гордые полячки воротили нос в другую сторону. Все дамы имели безупречную репутацию и не допускали в свой круг , с помощью мужского офицерского собрания, неприятных особ. Офицеров  было больше сотни, а вот дам всего четыре десятка. На торжественном приёме с соответствующим
застольем и свободным общением нельзя было, без
серьёзных последствий, ударить в грязь лицом и перед начальством и перед полковыми дамами. Нарушитель мог быть отлучён от полка решением собрания и переведён на иную службу. Готовились к балу основательно и, хотя мероприятие было необязательным; только дежурные по службе не являлись на него. Кавалеров был избыток, а дамы были нарасхват и щепетильны в выборе. Многие бы
знатные полячки мечтали попасть на такой бал, но дамы полковые не допускали конкуренток. Зато, в выходные дни, полковой оркестр гремел и кружил пары в вальсах и мазурках, летом на открытой площадке всех желающих, за платный вход, и приносил доход от варшавских любителей танцев в полковую кассу. Оркестр был знатный - не духовой , а- симфонический. Больше таких во всей армии не было и собирались в него лучшие музыканты. Шестьдесят
музыкантов по штату и энтузиасты и любители, вне его, владели всем набором инструментов и исполняли широчайший спектр музыкальных сочинений. Первыми в России они исполнили джаз.
    К вечеру, большой зал был освобождён от стульев и столов. Исчезли и лишние декорации. Сверкающий пол отражал сияние люстр и блеск хрусталя. Оркестр настраивал и опробовал инструменты. Рояль , трубы,
флейты и скрипки испускали  звуки при настройке и
подготовке. Десяток штатных барабанщиков отдыхали - им места в этом оркестре не находилось. За два часа перед балом, полковые дамы, с музыкальными способностями (таких было достаточно), с талантливыми офицерами дали небольшой концерт у рояля. Исполняли романсы и народные песни. Новобранцы, выдернутые повестками из глухих деревень и сёл , пялили глаза на полковых дам , издалека наблюдая их через окна. У рядовых и унтеров в казармах играли гармони, бренчали балалайки, пелись песни и трещали полы под сапогами танцоров. Старослужащие играли в комнате для отдыха в шашки, шахматы, домино и лото. Часть их собралась в каптёрке и резалась в карты на интерес или на мелкие денежки и при этом травили солдатские байки и анекдоты. У офицеров игра в карты была давней традицией. Степан, в своём самом длинном письме Марии, часа три описывал  свои переживания и свое участие в праздновании. Закончил коротко:
"К службе приступил - через три года жди!"
     В точно назначенное время оркестр заиграл полковой марш, приглашая всех дам и кавалеров на гранитный,
отшлифованный для танцев пол. Все пришедшие явились быстро на построение. Дамы семенили, шурша платьями, занять место поближе к оркестру, не суетясь излишне, при этом, величественно подняв головки,
 с осознанием своей важности. Располагались в линейку и выискивали своих резвых кавалеров глазами. За редким
исключением это были мужья. Свободных дам не должно было быть ,но, поскольку кавалеров был избыток , то являлся и хороший шанс у дам приобщиться в танце не только с привычным и поднадоевшим собеседником, но и с более лёгким на танец, симпатичным и молодым , холостым кавалером, чтобы муж  больше обращал внимания на маленькие капризы и крепче любил. Медленно в зале зазвучал вальс "Амурские волны" и пары заскользили по паркету. Первым, по субординации, двинулся полковой командир со своей супругой, которая за несколько месяцев до бала уже начинала тщательно проверять свой вес. Вторым , по негласному мнению офицерского собрания, лучший танцор барон Тизенгаузен с одобренной, заранее офицерским собранием , на зависть многим дамам
королевой бала, коей явилась  в первый раз супруга
командира первой роты -  средних лет яркая блондинка:
стройная как южный тополь, весёлого нрава и высокого авторитета среди подруг. Половина полковых дам уже бывали ранее в её роли и это крепило ревнивый женский союз и давала надежду многим дамам оказаться в самой завидной паре на балу.
Идеально подобранная пара должна была явить образец, на который должны были ровняться все в исполнении танца. Высокая причёска дамы и туфельки на приподнятом каблучке ровняли в росте её с высоким и стройным партнёром, который ещё юным, в училище блистал своими способностями в фехтовании и танцах и вызывал тем восхищение незамужних девиц.  Галантностью и острым умом Сергей Тизенгаузен завоевал внимание многих
полковых дам, но в Дон-Жуаны никто не мог его записать. Вскоре, в кругообращении, оказалось четыре десятка пар. После плавного с грустинкой, меланхоличного "На сопках Манчжурии", с напоминаниями о воинстве, зазвучали более бодрые и , заставляющие быстрее переставлять ноги и
крепче держаться за партнёров мелодии ,выдуваемые
не только трубами, но извлекаемые из флейт и скрипок. Менялись партнёры  , оживлялись беседы, светились от
улыбок и яркого электрического света глаза, розовели лица. Старшие офицеры не успевали за темпом, где нужно было проявлять усилия, как на военных учениях, и, отдуваясь, стали перепоручать своих жён, не знающих усталости, свежим кавалерам, терпеливо ждавших своей удачи.
       Солдаты слушали в казарме игру оркестра. Многие выходили на улицу, чтобы лучше слушать музыкальный концерт. Подходить близко к окнам воспрещалось. Сквозь не зашторенные окна, высотой в два человеческих роста, были видны корпуса и головы танцующих в сиянии люстр.
После вальсов пошли более сложные танцы, где преуспевали недавние выпускники военных училищ, водившие и кружившие своих дам, которые в своем кругу разучивали новомодные танцы , беря уроки у польских учителей. Тут уж, занятые службой мужья, удивлялись прыти своих неутомимых и прытких жён. Степану, впервые наблюдавшему подобное зрелище издалека, сказочное
движение кружевных белоснежных облаков в паре с кавалерами в белых парадных и иных , специально для бала шитых костюмах, явилось чудной сказкой. При лёгком морозце он с Петром прогуливались на площади перед
дворцом. Тихо падал снег. Лёгкие снежинки  кружили в
воздухе под пение флейт и скрипок исполняя свой белый вальс и ложились на плечи и ресницы Степана. Он вёл беседу с товарищем обсуждая события суматошных дней
перед принятием присяги. Пётр допытывался почему именно дружка определили на ответственное мероприятие и
тем самым выделили его и прославили среди новобранцев.
Степан отмалчивался. Он и сам не знал, за что его выделили
командиры и не хотел посвящать его в свои сомнения и переживания. В душе его звучала музыка, а в глазах, сквозь
пелену снежного тумана, проступали черты далёкой и всё
более притягательной Марии. Воспоминания памятного
Рождества и здесь волновали его душу. Степан часто, глядя
на подарок Марии, и, наблюдая как передвигаются стрелки
тяжёлого серебряного хронометра, мысленно возвращался
в родной дом, к любимой Марии. «Что с ней? Хватит ли сил
дождаться его?». Служба и строгий распорядок не тяготили
новообращённого рядового солдата. Профессию эту он
осваивал так же серьёзно, как и нелёгкий и ответственный
труд к которому приобщал его отец и который Степан
почитал не только необходимым, но и основополагающим
для всей своей дальнейшей жизни. Так жили предки и так
предполагал жить и он.
    Последним зазвучал плавный и величественный полонез-творение польской музыкальной культуры, покорившее, как и венский вальс , российское высшее общество. Степан вспоминал нехитрые, но озорные и захватывающие танцы
деревенской молодёжи, которым не обучали учителя, а которые исторгала душа, как и русскую песню, и которые вошли с самого рождения в душу и кровь, с тоской и удалой веселостью выплёскиваясь в этот суетный мир , являя сокровенные, глубоко укрытые, тайны сложной души, которая таилась и у разбойника и у святого. Познать все тайники мятежной души - не в силах- ни пророку , ни мудрецу-писателю. Какая сила движет человеком? Какая сила может остановить на краю бездны и какая сила толкает
его в бездну? Может быть та гармония и сила живут в музыке , что рождает природа и, что льётся из души то стоном, то звонким смехом и, что не умирает и живёт вечно с шумом дождя и раскатами грома, с шорохом опавшей листвы и криком петуха, с посвистом разбойничьим ветра и ласковым звучанием материнской колыбельной песни. Звуки полонеза напомнили вновь Степану ночь перед Рождеством, когда заглянул в бездонные светлые глаза своей Марии, поглотившие его целиком и навсегда. В звучании оркестра слышался её смех и чувствовалась её грусть, что доходила до Степана через тысячи верст. Когда Пётр поинтересовался о том, что пишут из деревни и как там поживает его зазноба, Степан односложно ответил:
     - Пишут.

      На первом этапе обучения Степан обратил на себя внимание быстрым усвоением новой военной науки. С шагистикой на плацу проблем не было- тело послушно
исполняло команды; уставы , при крепкой памяти, заучил назубок и действовал согласно их. Особенно отличался в физических упражнениях, где он, привычный с малых лет к сельской монотонной и тяжёлой работе, где отец был строгим наставником, превосходил многих своих новых товарищей,  вызывал уважение и поощрения командиров и старослужащих. Рубил, колол и бил по макетам
изображаемого противника так ,что и бывалые солдаты цокали языками и любовались новобранцем, а в
соревнованиях и играх желали видеть его в своей команде. Хоть времени с расставания с Марией прошло немного , но страстное желание увидеть её посещало солдата и наяву и во сне.
     К середине второго года службы, когда Степан явил себя дисциплинированным , отличным по  показателям рядовым,
за ним начал наблюдать командир роты капитан Тишевский - большой авторитет в полку. Старательный и скромный рядовой, любопытный и читающий ему нравился. Он стал лучшим стрелком в роте и в первое же лето на полевых учениях на стрельбище удивил. С весны полк выводился из города в летние учебные лагеря. Жили в десятиместных , выгоревших на солнце, белых плотных и просторных палатках . На первых учебных стрельбах Степан получил два пристрелочных патрона к винтовке Мосина и вспомнил сотни теоретических занятий , где "дядьки" следили за каждым движением и добивались, чтобы и глаз точно через прицел искал цель, чтобы тело при положении лёжа, с колена и стоя- было неколебимым, дыхание-ровным и рука- крепка; нажимать на курок мягко и не дыша. Вроде наука несложная , да вот не у всех получалось , так как у Степана на открытом полевом стрельбище боевыми патронами. Учебных патронов не было предусмотрено и стрельбы боевыми проводились в лагерях, на воздухе, где было много помех. Солнце и ветер, вместе с волнением за результат, от которого зависели и поощрения с наказаниями и стрелков и их наставников, сильно напрягало. Что пуля –дура , а штык- молодец- эту присказку великого Суворова, который и сам поучал беречь каждый патрон и наказывал за промахи, оправдывало только то, что суворовские чудо-богатыри превзошли лучших в Европе и Азии рукопашных бойцов –турецких янычар, что с самого детства обучались этому воинскому искусству. Устоять против русского штыка, со времён Петра Великого после Полтавской баталии, не могли уже ни шведы, ни немцы, ни французская гвардия.
     Вспомнив всю теорию и навыки отработанные на занятиях, Степан с волнением улёгся на землю и изготовился к стрельбе. Как учили, две пули послал в щит, что стоял изображая фигуру. После пристрелки проверили мишени. У одного поправили неверно установленную по забывчивости планку и ещё раз напомнили правила стрельбы. Девять человек со Степаном застыли на рубеже. Стрелять нужно было по команде. Это было сложное задание по которому можно было сразу определить выучку. Пять раз, через равные промежутки времени, прозвучала команда "Пли!" Пять раз плечо Степана получило толчки от окованного металлом основания приклада, что в рукопашном бою должен был как дубина сокрушать врага. Когда отстрелялись, командир отделения сбегал к мишеням и сделал записи. У мишени Степана задержался дольше всего. У Степана ёкнуло сердце! В отделении было три новобранца. "Неужели опростоволосился?" Взводный получил сведения . Он преуспевал не только в танцах, но и числился приличным стрелком из винтовки и револьвера и, ожидая повышения, хотел отличить свою команду на стрельбах. Подойдя к Степану, ждущему с винтовкой, приставленной к ноге, результатов стрельбы и , глядя в лицо Степану, радостно коротко бросил:
     - Восхитительно!...Где же ты, молодчик, так научился стрелять?
     -  От отца, ваше благородие, такую привычку имею.
      -Значит, охотник...Ну , а какого зверя бил?
       -Большого зверя не брал, на то мужику запрет был, а так, всё больше, на зайца и волка, да птицу по осени в лёт бил.
      - Выдайте стрелку еще пять патронов.
Ты , Драбков , видишь на насыпи фигуры? До них
четыреста шагов. Поправь прицел, да покажи каков охотник. Стреляй без команды. Степан отстрелялся. Пока отделённый бегал за результатом, взводный сел на скамейку, подозвал Степана к себе, открыл серебряный
портсигар и предложил закурить папироску.
     -Не балуюсь я этим, извольте отказаться.
     - Ах, да, прости, я запамятовал. Одобряю. Это ,братец , и хорошо. Видать ты и лес неплохо знаешь и в разведку вполне годишься. Не заблудишься без карты?
     - Карты я читать не обучен, но дороги в лесу назад не
потеряю.
      -Что книги читаешь приветствую, а если  буквы в слова складывать обучен и смысл понять можешь, то и карта
дело не мудрёное; зайца и того на барабане бить в цирке
обучить могут, а из умного солдата и полководца сотворить
вполне возможно; было бы желание.
      Когда явились результаты второй стрельбы, взводный удивления не скрыл . Без полевой практики уложить все
пули кучно в центр мишени не всегда удавалось и ему. Тизенгаузен решил потерять время, но довести дело до конца. Он и сам сейчас ощутил азарт соревнования.
     - Выдать стрелку еще три патрона.  Видишь у леска стоят две фигуры деревянные? В них ещё никто не стрелял...они целёхоньки. До фигур 1400 шагов. На сколько шагов достает винтовка Мосина?
      -Шагов не могу знать , а в устава означено- до двух километров.
      -Правильно обозначено. Попробуй достать. Проверь прицельную планку,  покажи каков мастер.
Отделённый,  найди  и мне добрую винтовку, да не
ошибись, и выдай мне тоже три патрона. Раззадорил ты меня, Драбков. Моя фигура правая, а твоя слева. Ветра нет, солнце светит и, если разок попадёшь, я тебя отличу и на соревнования от взвода отправлю. Весь взвод расположился на травке в ожидании соревнования и потихоньку делали ставки на победителя.
    -Отчего ж не стрельнуть. Они же не бегают.
Степан лёг, ещё раз проверил прицел. Нацелил глаз на солнце так, чтоб оно не мешало. Прапорщик лёг рядом , снял фуражку и уложил винтовку на бруствер из мешков с песком. Степан знал, что чем дольше и напряжнней целишься по птице, тем меньше возможен успех - глаз замыливается и устаёт.
Степан всё делал с большой тщательностью. Твёрдо уперев локти, приладил приклад винтовки к ноющему от отдачи оружия при выстрелах плечу, делал глубокий вдох ,находил через прорезь прицела мушку на конце длинного ствола, который увеличивал дальность и точность стрельбы, находил середину фигуры ,затаив дыхание, плавно нажимал на курок. Сделав выдох, спокойно передёргивал затвор и повторял сотни раз выполняемое при обучении упражнение.
Только тогда не ныло плечо и не глохло в ушах. Азарта, как
при охоте в лесу, на стрельбище не было и, выпуская пули по деревянным макетам, Степан был хладнокровен и не испытывал никакого волнения. На охотничьих трофеях его
не смущала кровь. С детства был приучен без страстей
относиться к привычному для крестьянской жизни забою
скота и птицы и наблюдал не раз, как крестьяне , для исцеления от болезней , по заветам своих далёких предков, знахарей всех хворей и бед , пользовались свежей , ещё тёплой, свиной кровью. Убить зверя или птицу на охоте
считалось хорошим промыслом и подспорьем в хозяйстве.
Деревянные мишени и соломенные мешки для обучения
штыковому бою не вызывали у Степана эмоций, а мысли о том, что возможно придётся убивать людей в голову не приходили. В рассказах о подвигах волынцев и книгах, которые он прочёл о войне, Степан не ощутил боли и запахов тёплой крови. Война и кровь были далеко от его мыслей. Раздумья же о Марии всё чаще волновали его
сердце и он с нетерпением ждал каждую весточку от неё.
     Степан раньше соперника выпустил все три пули и встал. Тизенгаузен отстрелялся и поднялся, стряхнув землю со своего мундира. Довольный собой, подошёл к Степану и,
скорее не приказом , а просьбой , произнёс:
    - Теперь ,стрелок, оставь винтовку и даю тебе двенадцать минут времени (достал часы наградные за успехи в стрельбе
 при своём выпуске из училища) чтобы ты , дружок, успел обернуться с результатом. Бегом марш!
Степан отправился к мишеням маячившим вдалеке. На бегу вытащил из кармана часы, бережно хранимые им, как залог любви от Марии, прислушался к их ходу, завёл на бегу и, держа в руке, смотрел на перемещение минутной стрелки от деления к делению. Проверил фигуры и , держа ровное дыхание, пустился бегом в обратный путь. По времени укладывался , но сапоги становились всё тяжелее, а дыхание неровным, сердце рвалось из груди. Тяжело дыша
доложился:
       -Обе фигуры поражены, ваше благородие.
       -В какую часть?
       -Одна в грудь, а одна пуля в живот у вас.
       -Ты куда целил?
       -В середину фигуры.
       -Твоя фигура куда поражена?
       -В живот все три.
       -Видать мне потренироваться после зимы надо, давненько винтовку в руках не держал. а тебе перед строем благодарность будет. А часы у тебя от кого, можно ли глянуть?
Видать взводный успел заметить и оценить и усердие в беге и точный расчёт и хронометр, каким его подчинённый пользовался. Степан вновь извлёк часы из кармана и передал барону. Тот внимательно рассмотрел их и прочёл гравировку.
      -Да, знатная штуковина! Кто тебе даритель? Сейчас
таких не производят.
      -Невеста, ваше благородие. Это её зарок, чтоб в армии не забыл и наследство от деда Евсея , что ей к свадьбе приготовил.
      -А где дед службу нёс?
      -В полку Преображенском, ваше благородие.
      -Славный полк! Цени , Драбков , подарок и невесту не забывай.
      -Так точно, ценить и не забывать.
      -Вот и отпиши родителям, что я тобой доволен.
      -Есть отписать.
  Этот длинный по военным меркам разговор не прошёл даром. Взводный следил за ростом Степана в военном деле и поощрял его усердие. Степан отличался и на занятиях плаванием в единственной в русской армии школе по плаванию ,что располагалась на берегу широкой Вислы, недалеко от места расквартирования полка. Все солдаты должны были быть обучены и плаванью. Любопытные польские дамы в бинокли наблюдали за занятиями
волынцев , отмечая ладные, мускулистые фигуры. Рядовые солдаты полка во время увольнений в город пользовались популярностью у местных барышень не обременяющих себя примерным поведением. Некоторые гвардейцы были и любвеобильны и щедры. Кое- кто из сверхсрочников и молодых офицеров заводили себе и жён, не обращая
внимания, на католическое вероисповедание, зная, что полячка венчанная в костёле никогда не оставит мужа. В Варшаве любители спорта знали участника Олимпийских игр 1912 года в Швеции капитана Волынского полка Андреева, который на первой олимпиаде с участием российских спортсменов получил отдельную награду Олимпийского комитета в Стокгольме . Ему был вручён
специальный приз за участие в показательных выступлениях, отметив его виртуозное фехтование на саблях, хотя фехтование не входило в программу игр. Его фотографии на открытках раскупали и в Санкт-Петербурге и в Варшаве с Москвой. Вместе с фотографией красавца-фехтовальщика нарасхват у дам были и другие волынцы приятного вида, мечтающих обрести своё счастье с таким же красавцем. На второй год службы , когда треть полка демобилизовали, и на треть пополнили новобранцами, стали отпускать в увольнение. Первый свой выход в город Степан совершил вместе с Петром, что тоже значился в числе лучших в роте и дружба воинская с которым у Степана крепла. Вместе они проводили много свободного времени. Служба шла без натуги и время стало лететь быстрее. Степан продолжал брать книги в полковой библиотеке. Залпом прочитал "Воскресение" Льва Толстого и погоревал о его кончине автора, случившейся в год призыва Степана на воинскую службу.  Рассказы Гаршина и Чехова, которые
неугомонная Вера Фёдоровна порекомендовала для чтения  и духовного развития любопытного и симпатичного для  неё, ставшего более общительным парня, раскрывали ему человеческие характеры и переживания и усиливали тягу
к чтению. Степан чувствовал, что в его душе происходят
изменения. Прежний уклад мыслей, связывающих его
с семьёй и деревенской жизнью- будничной и простой,
менялся в среде в которую он попал в элитном полку, в
огромном, столичном, европейском городе, среди
множества людей, разных по своему положению в обществе
и по внутреннему содержанию, менялся под влиянием
новых обстоятельств. Узкий, привычный уклад деревенской
жизни - спокойной и размеренной, изредка разбавляемой
бурными бытовыми страстями и нехитрыми, привычными развлечениями, расширился. В полковой казарме была
представлена вся Россия, а в огромном городе в центре Европы можно было найти отражение и всего
христианского мира. Новые общения, новый круг
интересов, формировали и новый взгляд на мир, но
обогащаясь жизненным опытом, Степан инстинктивно тянулся к тому миру в котором он привычно жил и
свободно дышал, где с детства открывал для себя первые, вечные тайны бытия.
    « Где родился- там и пригодился»-эта немудрёная истина
глазами матери и Марии тянула его назад к земле, где он
провёл первую свою борозду и познал чувство любви. На
летних военных учениях Степан, как в поле на пашне и в
лесу, ощущал призывные запахи земли , на которой
колосится рожь и медовым запахом дышат луга. Чем дольше солдат подминал под своим сапогом на маршах, учениях и парадах матушку-землю, тем больше она тянула к себе на иную работу. Эту землю Степан готовился
защищать от чужого сапога, но не представлял себя , как его взводный командир - барон и землевладелец, что можно землю иметь, но ей не заниматься , а всю жизнь тянуть военную лямку.
Степан много читал о своём полке и книг по военной истории. Он раньше не предполагал, что чтение может стать в однообразной казарменной жизни, расписанной уставам  поминутно, страстью, которая отвлечёт , оторванного от
родного дома , от тоскливых мыслей и ускорит бег времени. 
Хронометр , которые Степан носил на груди, размеренно
отсчитывали часы и минуты уже привычной службы. Взводный не только отличал и поощрял его, но и имел на него виды в качестве возможного будущего помощника и пытался выведать , есть ли у Степана желание продолжить службу. Пётр замечал внимание командиров к Степану и втайне завидовал этому. Спрашивал изредка, что пишут из дома и как там поживает его невеста. У Степана появилась, удивившая бы отца страсть. По прошествии времени , Степан сдружился со старослужащим Егором-
каптенармусом  роты. Сошлись они на чтении и
обсуждении книг. У Егора было мало хлопот и много
свободного времени. В его ведении было вещевое имущество роты и отдельное помещение, где он дневал и ночевал. Водились у него и у старослужащих деньги и был азарт, как на соревнованиях. Егор и втянул потихоньку  Степана, сначала зрителем, а потом и участником в карточные баталии, что кипели перед отбоем и в воскресные дни в его тихой, гостеприимной кандейке. Объяснил , что это развивает и память и наблюдательность и скрашивает унылый досуг в зимнее время. Офицеры сами баловались этим, сквозь пальцы смотрели и за подобным у рядовых, сверхсрочников и старослужащих. Картёжных любителей было немного и деньги ходили по карманам небольшие. Начальство требовало только, чтоб на этой почве не было конфликтов. Правила были строгие. Когда Степан быстро овладел навыками игр с опытным в этих делах каптенармусом и стал его обыгрывать, то захотелось испытать силы с "мастерами" которые знали все секреты. Пойманных на шулерстве за карточным столом в кандейке Егора наказывали самым действенным способом, отбивавшим у них всякую охоту жульничать. Степану захотелось посостязаться с заядлыми картёжниками не на щелбаны по лбу или битьем картами по носу и "кукареканьем" или копеечку, а на звонкую монету, которая водилась и у Степана. В город он не стремился и на сладости в полковой лавке не зарился. Денежное довольствие лежало попусту. Один раз пытался отправить скопленное домой, но отец строго отписал, что нужды в этом нет, все здоровы и Василий с девками работящие; пусть о себе на службе печётся. Купил Марие платок и колечко и хранил в коптёрке вместе с часами и другим имуществом. Степан легко вписался в круг мастеров карточной игры и вскоре имел и лишние деньги.
       В первом увольнении получил жетон с надписью "3 рота В.Л.Г.П.№ 7",что означало -это документ на увольнение служащего в третьей роте Волынского лейб-гвардии полка, который числится в списке отпущенных из части под номером семь. Если при отпуске явятся
непредвиденные обстоятельства мешающие вернуться увольнявшемуся в часть, то в любом виде-живым или мёртвым, трезвым или пьяным вернуть на место службы для разбирательства. В первом увольнении Степан с группой товарищей посидел в кафе, прошлись по центру столицы, где и находились их казармы, привлекая внимание польских"пани". На улицах царила тёплая осень. Был воскресный день и в сквере было
много гуляющей публики приличного вида. Центр был чист и опрятен. На окраинах дымили трубы предприятий. Там текла совершенно другая жизнь чем в центре. Степан понял это позднее, когда, освоившись в центре, заглянул и на окраины, прокатившись по рельсам на конном трамвайчике-конке. На второй выход ему в спутники попал Пётр. Степан оказался в качестве провожатого и хотел провести товарища по знакомым местам. Пройдя площадь перед дворцом Мостовских, где на третьем этаже правого флигеля в одной из больших комнат размещался взвод где служили Пётр и Степан, оказались в небольшом скверике со скамейками. Там , как обычно по воскресеньям сидели польские
панёнки, реже пани , ждавшие случая увлечь приятного гвардейца в свои сети. Они давно знали, то у них всегда есть деньги и есть те , кто страдает без женской ласки, которую женатые уже познали. Появление Петра и Степана вызвало внимание двух привлекательных дам , которые зашептались. Одна из них- молоденькая и красивая ,быстро поднялась с места и пошла навстречу гвардейцам, которые замедлили свой ход. Девушка подошла к Степану и на смеси польского и малороссийского языка попросила:
- Пан жолнеж , прошу трошки погутарить.
 Степан в смущении остановился. Он чувствовал, что девушка тоже в смущении, долго готовилась к этой встрече и сильно волновалась. Начавшийся разговор, где Степан только слушал, а Пётр отошёл в сторонку, прояснил намерения дамы. Девушка просила за свою сестру, объяснив, что она уже третий год замужем, но бог ребёнка не дает и доктора определили, что с мужем дитя у неё не будет, но мужа она любит и они вместе решили завести дитя, но не от польского донжуана, чтоб не иметь лишних хлопот и огласки и тем смущать себя. Они летом наблюдали с интересом за купаниями гвардейцев и сошлись на том, что годны все, лишь бы кто-нибудь согласился. Сестра здорова и состоятельный муж готов заплатить за услугу. Если пан жолнеж согласиться прийти к ним , то сестра будет
благодарна. Степан растерялся и ничего не мог сказать. Сердце учащённо билось. У сердца стучали часы, что Степан взял с собой. Степан подыскивал слова , как
повежливее объяснить панёнке о причинах отказа и ,
наконец, нашёл что сказать:
     -Меня невеста дома ждёт, а товарищ мой без обязательств. Глянь на него, может подойдёт? Девушка глянула на Петра и дважды кивнула головой.
    - Хорошо, хорошо! Только прошу поговорить с ним вас. Мне самой этот красавец приглянулся. Пётр внимательно следил за беседой и по отрывочным словам понимал о чём могла идти речь. Переводил взгляд с одной девицы на другую и старался привлечь интерес и расположение к себе. Степан попросил даму подождать и подошел к Петру. Объяснил положение и просьбу девиц.
     -Сам то чего отказал, аль девица неподходящая.  Мне обе нравятся. Не бойся , Мария не узнает.
   - Нехорошо это. Родители запрет дали и Марию обманывать не хочу. Как-нибудь без этого обойдусь.
   -Ну, и дурак. Думаешь она там тебя дожидается. Небось женихи табуном ходят. Девка-краса в самом соку!
Степан внутри обозлился, но виду не подал.
   -Так ты согласен с девицами погулять. Они обе тебе не откажут. А та ,что на скамейке сидит и приятнее и сильное
желание имеет, даже деньги готова заплатить. Я тебе деньги на угощение девиц дать могу. Я тут погуляю и обожду.
     -Денег мне и своих хватит. Я в картишки не играл и капиталец скопил на потехи в увольнении. Гуляй где
хочешь, а я с девицами отдохну.
     На том и порешили. Вечером в казарме Степан не спрашивал у друга, но видел, что он получил желанное удовольствие и был в прекрасном расположении духа. Степану о своих амурных похождениях ничего не
рассказывал. Степан с той поры в увольнения не ходил, да и изменились обстоятельства.  Летом 1912 года Степана, в числе лучших солдат, отправили с делегацией полка на открытие памятника Волынскому полку на Бородинском поле в честь столетнего юбилея великой битвы  испытавшей крепость духа и самоотверженность российского воинства. На второе полковое торжество Степан явился в парадной форме, подогнанной под его обросшее мышцами тело. На мундире, кроме полкового знака, ещё висел юбилейный знак полка, утверждённый в 1906 году -"Золотой Польский крест Виртути Милитари". В центре на малиновом кружке, обрамлённом зелёными листьями, красовался серебряный вензель Николая Второго с датами"1806 и 1906". Между четырьмя концами креста размещались четыре вензеля императоров при которых существовал полк. Третьим знаком отличия блестел юбилейный знак шефа полка-государя-императора по случаю 25-летнего шефства над полком, исполнившегося в 1904 году- серебряный
вензель под императорской короной и  золотой вензель с числом юбилейных лет. Знак обрамлялся золотым венком, на низ которого серебром легла надпись "За Тишкисен 19 февраля 1877 года". При Александре Третьем и Николае Втором лейб-гвардии полк в войнах не участвовали и Георгиевских кавалеров в полку по списку не числилось и солдаты этим не огорчались.
     Отец Никон, что нёс исправно в свои преклонные годы обязанности по воспитанию воинства, несколько раз беседовал со Степном о службе, о письмах из дома в часовенке у полковой иконы Божьей Матери " Отрада и Утешение". Подарок архиепископа Константинопольского нёс теперь службу на русской земле. Как то он завёл разговор, не хочет ли он связать свою службу и жизнь с полком. Степан ответил уклончиво. Служба ему была не в тягость, но воспоминания, Мария, земля и родные   тянула к себе ,часы отсчитывали дни, приближавшие его к заветной встрече. Осенью он уже был приставлен "дядькой" к земляку из Уфимской губернии и одной со Степаном волости, из Санжаровки , от которой и до Черниговки недалеко. Землячество их быстро сдружило. Нашлись и общие знакомые. Петра задевало то, что Степан стал много общаться по долгу с новобранцем Павлом. После вторых летних полевых сборов и учений, где за успехи в стрельбе Степан вновь получил отличие, а полк преуспел в окружных учениях , где использовались дирижабли и самолеты, командир роты вызвал Степана и завёл разговор о продвижении по службе и сообщил ему ,что хочет рекомендовать его в полковую учебную команду для подготовки унтер-офицеров и требуется его согласие. На Балканах гремели две войны- одна за другой. Германский кайзер- родственник Николая Второго, бряцал металлом у берегов Африки, пугая и Францию и Британию. Его империи было тесно в маленькой Европе. Французы давали деньги под проценты на поддержание самодержавного режима в России и укрепления русской армии , рассчитывая покрепче связать Россию обязательствами при её громадных людских ресурсах. Население России росло невиданными темпами, а экономика стремилась неуклонно вверх. Никто на словах из великих держав не хотел  войны, но дипломаты в тиши кабинетов и военные в штабах и на учениях показывали, что не зря едят свой хлеб с маслом. На случай войны, полк должен был увеличиться вдвое и требовались командиры. Половина офицеров в армии уже были из простолюдинов и среди них искали новое пушечное мясо. Дворянство, как служилое военное сословие, постепенно вырождалось, но пыталось держаться за свои дарованные привилегии. В Балканской войне участвовали и офицеры -добровольцы из Волынского полка, набиравшиеся опыта современной войны. Помогать братьям-славянам из Сербии, Черногории, Болгарии и православным грекам- была традиционная политика
российских самодержцев в противостоянии многовековом с Османской турецкой империей. Российский император, ожёгшись на Востоке с Японией, предлагал всем мир и разоружение или, хотя бы, запрещения варварских видов оружия: разрывных пуль отравляющих газов и воздушных бомбометаний, не получил поддержки со стороны великих государств и их вассалов, искавших покровительства. Усилия Николая оказались напрасными. "Брат Вилли", которого Бисмарк предупреждал о пагубных последствиях войны с Россией с её просторами и неприхотливым к тяготам населением,  верил только в крупповскую сталь и немецкий военный гений, который предусмотрит всё. Выносливость и неприхотливость русского солдата, его смекалку и ярость трудно было измерить немецкой цифирью. Умело воевал он от- снежных Альп в центре тихой Европы, болот и чащоб Польши, до - балканских нагорий и гор Кавказа, до пустынь Средней Азии и сопок Манчжурии. Подзабыли пруссаки слова Фридриха Великого, битого русскими на полях Европы -" Русского солдата мало убить, его надо ещё и свалить",  а он то, знал толк в войнах и бегал от русских, как заяц, и отдал русским ключи от Берлина вместе с частью Восточной Пруссии- гнезда рыцарей-крестоносцев не раз устремлявшихся на Восток, где и находили свою погибель.
    Что добывало своей кровушкой русское воинство, терялось от низкопоклонства и неразумения знати, что не могла найти ответа на мучивший Европу вопрос- «Чем является для Европы Россия с огромными территориями и возможностями -угрозой или благом?» . Непредсказуемость России пугала. Не вписывающаяся в логику Запада таинство русской души , где мало места меркантильному расчёту, а простор для чувств и бурных страстей , были непонятны просвещенному западному филистёру, привыкшему к спокойной жизни. Никакой Иммануил Кант, принявший на время русское подданство в цитадели
прусского духа- городе Кёнигсберг (королевская гора), взятого русскими с боя и бездарно возвращенного битому прусскому королю его поклонником Петром Третьим, не смог понять духа России и её предназначения. Пётр Третий лишился не только трона, но головы , а лейб-гвардейцы-отпрыски дворянских родов, возвели на трон немку Екатерину, что хотела сделать Россию, как и Пётр Великий, европейской страной и во многом преуспела , явив тьму полководцев и расширив владения , когда, без больших потерь , вернула земли Малой и Белой Руси.
       Для полковой школы выделялось отдельное помещение и своё отдельное хозяйство. Начальниками в ней являлись самые грамотные и толковые офицеры с большим опытом и практикой работы с солдатами. Занятия проводили осенью и зимой после лагерных сборов. Обучающиеся готовились к должности младших командиров, приобщались в школе к самостоятельному чтению и изучению рекомендуемой литературы. Преподаватели читали лекции по тактике, истории войн, организации и управлению подразделениями. Занятия проводили: полковой священник , врач , ветеринар и заведующий оружием. Экзамен принимал командир полка и комиссия из нескольких человек. Степан, в числе лучших, сразу получил вакансию командира отделения. В каждой роте, на случай войны , было предусмотрено восемь
вакансий, заполненных сверхсрочниками и строевыми унтер-офицерами. В свое  подчинение Степан получил отделение с тремя новобранцами. К следующим лагерным сборам Степан был подпрапорщиком. Двигаться в офицеры дальше было достаточно сложно. Требовалось военное образование. Пётр успехи своего товарища принимал как должное, но , не выказывал особой радости по случаю его
возвышению по службе. Случилось так, что он попал в прямое подчинение к другу, который не выделял его особо среди других и требовал со всех одной мерой. Это задевало
самолюбие Петра, но- дружба дружбой, а служба- службой.
Снисхождения в промашках и наличие любимчиков не было в полковых традициях.
     Весной 1914 года Степана отозвал ротный командир в сторонку и отправил его в канцелярию к заместителю командира полка. Командир роты не раз заводил разговор и подключил к этому и отца Никона , не имеет ли желания Степан на год продлить службу. Степан отговаривался. В Европе отгрохотала вторая Балканская война, а Степана уже поджидали дома. Степан не верил , что война может явиться в Россию. Как такое может быть - если царь в родстве с английским королём Георгом и немецким   императором "братом Вилли"? Троих главнейши монархов в Европе трудно было отличить  по облику и фигуре. С английским королём Николай был как брат-близнец. Одинаковые
бородка и усы дели их совершенно неразличимыми. В родственниках российскому монарху ходили датский и греческий короли. Однако, читая газеты, к которым он приобщился, Степан заподозрил, что не всё в этом мире гладко, как успокаивал он сам себя и как , даже, писалось в  газетах. Учения стали проводиться и зимой. Амуниция обновлялась, поступили первые пулемёты, в небе являлись редкие ранее самолёты. Полк , участвовавший почти во всех войнах, жил по закону- не для парадов , а для баталий готовить солдат и офицеров. Ближе других он находился к Берлину и Вене, откуда исходила главная военная
угроза. Немецкий принц Фердинанд Кобургский, ставший болгарским царем и плюнувший на Россию, сделавшую болгар независимыми от османов, повязал свою страну с Германией. При этом , и обидел своих союзников по Первой Балканской войне. Он захватил большую часть земель на которые с Болгарией претендовали Греция, Сербия ,
Румыния и Черногория. Обиженные победители
объединились  вместе с битой Турцией и разом набросились на Болгарию. Кровь лилась рекой. Великие державы на Баканах, на полях сражений испытывали новое оружие и самолёты. Болгар серьёзно побили ,сделав их врагами Антанты (союза сблизившихся перед угрозой со стороны стремительно растущей Германии, искавшей для себя жизненное пространство). Антанта-по-французски -
«сердечное согласие» соединило в единое военное целое тех, кто в двух последних крупных европейских  войнах на полях сражений и в боях на дипломатической арене противостояли России. Англия, Франция и Россия оказались в одной упряжке против Тройственного союза.  Мир был хрупок, но обывыватель полагал , что в Европе, в двадцатом веке, породнившейся на браках коронованных особ и несущей цивилизацию, как Древний Рим, европейским и азиатским  варварам, войны быть не может. Обыватель её боялся, но не возмущался, пока война велась в Азии, Африке и на переферии Европы. Пусть уж турки уничтожают славян, а славяне друг друга - главное , чтобы война не пришла на из улочку, в их уютный домик, в знакомое кафе, где можно посидеть с газетой , обсуждая мировые проблемы. Вопли французского пацифиста и журналиста Жана Жоресса , тонули в массе газетных статей, убаюкивающих словами о невозможности поверить ,чтобы достижения европейской цивилизации в науке и технике обрушить на хрупкие тела живой людской плоти , тварей божьих , которые всё больше привыкают к плодящимся благам. Другое дело - если это касается других: индусов, китайцев, бушменов и готтентотов ,что быстро плодятся и тоже хотят пользоваться благами  , которых на всех не
хватит.
     В кабинете заместителя командира полка на столе уже лежали все документы отражавшие служебное рвение Степана. Через окно светило солнце, бросая первые весенние лучи на полировку столешницы и на зелёного цвета стекло настольной лампы. Представившемуся подпрапорщику предложил присесть и , без обиняков,
спросил, как он отнесётся к предложению продлить службу ещё на один год - до следующей осени. В штабах, видно, рассчитывали, что если будет война -то недолгая. Степан немного помялся и сказал:
    -Я бы и не прочь на годок остаться, но невеста заждалась, пишет, что сваты пороги оббивают, да пока поворот получают.
    -А ты не спеши...подумай, не отказывайся сразу. Ты у нас грамотен и делу военному успешно обучался, способности имеешь и в подпрапорщики вышел. У нас в армии до сей поры генералы есть, что не образованием , а личными
заслугами и талантами производство своё определили. Тебя можно в военное училище определить со льготами ,
поскольку не мальчишка , и в службе отличие получил, в чины вышел и в офицеры быстро выпустят, а пока лишний годок послужи. Если же война случиться - всё одно
мобилизуют. Если жениться хочешь - то это не помеха. У нас в Варшаве старослужащие жён своих содержат. На них содержание деньги от казны отпущены на жилье и прочее. Тебе, как подпрапорщику, жалованье на год отпускается в лейб-гвардии повышенное в 842 рубля, а это раза в два больше чем мастеровому на фабрике. Да ещё корм и одёжка за казенный счёт. В свободное время подрабатывать можно. И дети раньше сроку не рождаются. Так что, с милой
под боком и в отдалении от родни годик перебиться можно, а там и решай. Нам сейчас позарез унтер-офицеры нужны. Полк двумя батальонами прирасти должен. Так что, вот тебе отпуск на три недели - до летних лагерей. Езжай домой, дела устраивай как пожелаешь с милой, а уже потом и поговорим. Степан взял протянутую ему бумагу, где
определялся и срок и содержание на отпуск и проездные документы.
    - Ступай, голубчик, деньги получи и поспешай. Степан, не веря своей удаче , как на крыльях , полетел устраивать своё убытие в отпуск. Деньги , полученные в полковой кассе, и свои сбережения: от непритязательности, доплат за чин и удач за карточным столом, позволили запастись подарками для всех из столичных магазинов. Старый сослуживец, зная заботы Степана, посоветовал купить невесте платье и нижнее бельё, утверждая, что такого как в Варшаве и в Париже не во всяком месте сыщешь .Он то знает, что посоветовать дружку , поскольку исправно подружку свою польскую обряжает. В дальнюю дорогу на поезд из Варшавы -  нашёлся попутчик из полка которому до Самары следовало добираться. Поезд скорый и за пять суток должен был доставить отпускника до Уфы. В долгом пути с однополчанином за разговорами о доме, службе и мировых делах поезд летел быстро, но хотелось Степану, часто вынимающему свои часы,  чтобы и время летело быстрее. Стрелка на часах Степана двигалась слишком медленно, зато часы мировой истории спешили отсчитать последние недели, когда люди, в большинстве своём, жили ежедневными привычными заботами далёкими от будущих великих потрясений, перевернувших их представления , судьбы , уничтожившие миллионы жизней, родившие
революции : в политике, экономике, сознании.  Химеры рождали страшные сны , которые однако померкнут с той явью, которая обрушится на хрупкое человеческое сознание и слабую человеческую плоть только в сумасшедших
головах немногих провидцев предсказывавших всемирную бойню . На бумагах уже были расписаны миллионы тонн
смертельного металла, который был выплавлен, чтобы
корёжить, рвать и убивать плоть. Подсчитывалось и пушечное мясо, что должно было кормить ненасытную
пасть самого страшного зверя - войну. Тысячи лет писаной
истории почти не знали лет, когда этот зверь не требовал
жертв. Божество войны было одним из самых почитаемых
у разных народов. Неужели этот зверь живёт в людях?
Почему разумные существа не могут найти иной способ
существования? Уж, если нужно приносить жертву
кровожадным богам – то, не лучше ли последовать
предложению русского императора Павла Петровича, что
слыл сумасбродом и фантазёром,- сражаться в честном
поединке правителям, а дуэль и решит кто прав и получит
приз. Наивный император был убит за то, что хотел
подружиться с императором Наполеоном, воевавшим со
всей феодальной Европой под водительством буржуазной
Англии и не понял, что его благородные побуждения в мире
в котором он жил , обречены на смерть. Бог войны ждал
новых жертв. Двадцать лет грохотали в Европе войны,
что возбудила Французская революция , и что унесли миллионы жизней. Французская гвардия печатала шаг по
мостовым Мадрида, Берлина,Вены, Милана,Варшавы,
Москвы, но закончила свой путь на картофельных полях
в Бельгии. Русский солдат, от  сожжённой Москвы, дошёл
до Парижа,  явил чудеса храбрости под деревней Бородино
и в «Битве народов» под Лейпцигом.
     Степан освоил эту профессию, но не связывал свою
будущую жизнь с ней. Вагонные колёса отстукивали на
стыках мирную дробь. Вагоны с армейскими солдатскими
теплушками стояли на запасных путях.
    Каждую ночь, по пути домой, во сне являлась Мария. Степан поглядывал на часы и гнал свои мысли домой, где весна открывала новый сезон возрождения земли к новым заботам и работам, заполняющих смысл жизни - сей, работай , расти, люби и радуйся! С людьми, менявшимися в купе, быстро находил общий язык и мог поддержать любой разговор, чувствуя, что его годы службы добавили ему новых знаний и развили духовно. Навыки новые - управлять людьми и общаться , пристрастие к чтению , помогали ему лучше налаживать контакты с людьми. Попутчиков интересовало : как в армии дела, будет ли война и с кем, возможно, придётся сразиться, если, не дай бог, беда эта случиться. В том, что война будет, многие сомневались. Один так и заявил , что если япошка нас побил, то нам соваться незачем ; чего мы в той Европе забыли. Нам своего добра хватит с избытком и за деньги французские нечего лить кровь русскую.
( Справка. Военный бюджет России при росте экономики на 7-8% в год.
                1909 год - 550 982 956 рублей,
                1910 год - 527 976 836 рублей,
                1911 год - 534 634 626 рублей,
                1912 год - 580 722 386 рублей,
                1913 год - 591 088 186 рублей.
В авиации насчитывалось 263 самолёта из них два "Ильи Муромца"- самых больших в мире с размахом крыльев 31 метр, на четырёх моторах, скорости около 100 км. в час, дальностью полёта 400 километров, экипажем в 4 человека при 2-х пулемётах и 300 кг. бомб. Дирижабль "Кречет" с экипажем до 20 человек, имел в длину 163 метра, при восьми моторах , мог находиться в воздухе 30 часов на высоте до 6000 метров с тремя пулемётами и запасом бомб. Радиотелеграф на дирижабле передавал сигналы на 500 километров.
Появилась 11 дюймовая мортира Круппа со снарядом весом в 340 килограмм и прицельной дальностью в 10 000 метров. В 1913 году из призванных в армию каждый третий был неграмотен).
      Приближаясь к Уфе, Степан упросил проводника на знакомом полустанке у поворота, где поезд замедлял ход , открыть дверь. Когда серебряная монетка оказалась в руках кондуктора, тот молча кивнул головой и исполнил просьбу. Степан  наметил место приземления и, как учили в армии,  прыгнул в рыхлый снег прижав вещевой мешок к затылку и, совершив кувырок, встал на ноги. Отряхнул снег . Прошёлся по рельсам, до протоптанной людьми и
лошадьми дороги, под горку к реке. С пригорка разглядел вдали и Черниговку. Дёма была ещё скована льдом и, по нарощенной для переправы дороге, пешим ходом перешёл реку и скорым шагом направился к родному дому. В деревне появились новые постройки. Прямая улица просматривалась на полверсты и была пустынна в разгар дня. После обеда мужики отдыхали, набирая сил на страду или заняты делами во дворе. Мальчишка ,выскочивший из подворотни, завидев шагавшего по улице солдата, дал стрекача и помчался с криком:
     - Солдат идет, солдат идёт! Из ворот на дороге стали появляться люди. Узнавали Степана , степенно поклоном головы здоровались, не останавливали – знали - спешит к своим, а погостить и поговорить ещё успеется. В деревне все новости бабы обсудят у колодца и разнесут во все концы. Дом Драбков привечал всех и не таился от чужих глаз. Лишь бабка, Авдотья Протасова , подошла к нему и поинтересовалась, не встречал ли Степан её внучка, что служит в Польше (видно знала где служит Степан).
В деревне все о всех знать должны - о чём ещё говорить. Газет нет , книг почти не читают, так и обмениваются тем что увидят, услышат или придумают. Поди разберись - где правда , а где ложь. Известно у кого корова отелилась, кто кабанчика забил, кто пьяненьким у плетня помочился. Что муж с женой дома полаялся , хоть из избы не выходили, известно. Кто и где , с какой девицей свиделся и кто какую обновку надел - не секрет. Старушки, страдающие от
бессонницы и частичной утери памяти , такие сказки
сказывают, что у слушателей только охи и вздохи
исторгаются и головы качаются. Ничего не утаишь от зорких глаз и тонкого слуха, когда собаки лают и по надобности на двор выходить приходится. Тишина такая, что голоса за версту слышно. Степан уважил бабушку.
    - Бабуся, нас в серых шинелях в Польше столько ходит, что и счёта нет. А внучка твоего не довелось видеть. Если
встречу, непременно привет передам от тебя, старой.
    - Коли встретишь, то расскажи ,что мать хворает, а отец водку хлещет, а он , негодник , ни им, ни мне весточек не шлёт. Пусть домой поспешает скорее.
     Когда Степан подходил к дому, вся семья уже стояла на улице в ожидании , с запыхавшимся мальчонкой, что донёс весть и ждал заслуженной награды . Письмо о том, что Степан отпущен домой, дошло только через два дня. Первыми , как ласковые собачёнки , узнавшие любимого
хозяина, бросились к Степану сестры , визжа от радости и
размахивая , как куры крыльями , руками. Повзрослевшие и потяжелевшие, но ещё при отце сидящие в девках, они
расцвели и ловили на себе любопытствующие взгляды и
парней и мужиков –женатиков. И старушки, беззаботно
ведущие длинные разговоры и пересуды на скамеечках под
калиной у полисадничков, не ослабляли внимания к расцветающим девицам Фёдора Драбка.
     Фёдор не позволял пока и думать о замужестве. Обе повисли на шее у брата, не доставая валенками до снега. Шея Степана выдержала этот груз. Спасать Степана явился
брат Василий, заматеревший на работе с пробивающимися усиками и раздавшийся в плечах. Степан в армии усы не отпускал. Мария, как - то проговорилась, что усатые ей не по нраву. "Усы котам и мышам нужны, а парню не к лицу. Гладкие лица приятнее, а старики пусть себе носят - им не целоваться". Зацеловав Степана , Нюра и Василиса отлипли. Степан зорким глазом отметил, что сестрицы за два года заметно преобразились. "Скоро заневестятся - вон как выросли и округлились".
    -Женихи еще пороги не обивают,- пошутил Степан.
Ответа не последовало, но головы , с раскрасневшимися от жаркой встречи щеками, в смущении опустились. "Видать парни ухлестывают". Василий не спеша подошёл к брату, сунул свою мозолистую ладонь в широкую ладонь старшего брата и крепко сжал её являя мужскую силу. Левой рукой Василий толкнул, сильно окрепшего, на его взгляд , брата в правое плечо , чтобы удостовериться в этом. В ответ
получил лёгкое похлопывание от которого качнуло. Во время начавшейся встречи , Меланья и Фёдор стояли у ворот и любовались на детей, которые так скоро превратились в ладных молодцев и девиц , которым скоро строить самим свою жизнь и ладить свои семьи. А, ведь , кажется совсем недавно они их качали в колыбели и сажали на колени. "Как быстро жизнь летит? " Как радовались Фёдор и Меланья колосящемуся пшеничному полю и цветущему по весне саду, что за эти годы вырос у дома. В каждом из своих детей они чувствовали ту благодать, что подарил им на тихое счастье творец , которому они посылали свои молитвы, чтобы пережить горечи и трудности посылаемые жизнью на грешной земле. И счастье это они умножали своими руками на земле, которую обрели вдали от многих своих предков. Фёдор с Меланьей обрели покой. Сил на труды крестьянские ещё хватало. Дети росли послушными, здоровыми и работящими. Хлеб родится! Солнышко каждый день всходит, светит и греет! Что еще нужно человеку? Подвинув Василия в сторону, Степан подошёл к родителям и поклонился. Обнял мать, уронившую слезу, молча с любовью рассматривавшая своего приёмыша Степана и  младшенького, появившегося на свет нежданно во время летней страды в поле, где Меланья вязала снопы. Наклонившись в очередной раз, она почувствовала недомогание и тут же у снопов, под присмотром опытной сельчанки, которую Фёдор быстро отыскал на ближайшем покосе ,испуганная и растерянная, крича и молясь, произвела первенца. Фёдор снял нить с нательного креста, чтобы перевязать пуповину и снял рубаху, чтобы завернуть сына. Случайная повитуха передала первенца отцу ошалевшему от счастья и поднявшего на руках новую жизнь к солнцу. Затем он долго сидел около Меланьи, что прижала маленькое тельце со сморщенным красным личиком к набухшей розовой груди и после криков и переживаний блаженно улыбалась. И сейчас она молча с улыбкой и любовью смотрела на своего первенца, за которого боялась до сих пор, которого родила в муках не испытанных ранее. Степан , появившийся в семье немного ранее Василия, в тяжкую годину в результате трагедии, пробудил в Марие материнские чувства, которые она щедро дарила всем четверым, но первые роды и жгучая боль и переживания оставили неизгладимый след в душе Марии. Первые материнские слёзы появились не от боли, а от ощущения, что боль тихо уходит, а материнское счастье приходит вместе с тёпленьким тельцем, орущим и тянущимся губками к её набухшей груди.
     Девочки явились одна за другой без страха и криков. Меланья тихо стонала и тужилась, чтоб дитя легче являлось
на свет божий. Всех детей Мария любила, никого не
выделяя. За Степана Мария волновалась меньше, зная его рассудительность и спокойный нрав , а Василий был нрава лёгкого и самостоятельности в делах не проявлял.
Мать сразу отметила те изменения , что произошли со  старшим сыном за годы расставания. Его движения , взгляд и вся фигура свидетельствовали , что вырос настоящий мужчина. В военной форме он выглядел для матери непривычным и более взрослым. Когда Степан обнялся с отцом, пощекотавшим его небритым лицом с начавшей седеть густой бородой, Меланья отметила, как оба они похожи повадками и нравом и как крепко она их любит. Две крупные слезы покатились с новой силой по ещё гладкому лицу, с новой силой пробуждая воспоминания по
пережитым годам , где всякое бывало - и хорошее , и
нелёгкое. Жизнь может быть нелёгкой, но не может быть плохой и об этом Меланья знала от своих предков, своего опыта и чтения "Евангелия". Фёдор, почмокав сына  в губы, как когда- то Меланью, отстранился от Степана и спросил, глядя на погоны:
   - Это в каких же чинах ты царю служишь?
 Степан не писал о своих продвижениях по службе, но тут отчитался:
   - В унтер-офицерах , подпрапорщиком, далее только в офицеры производство идёт, только для того образование необходимо.
   -У нас в деревне только один до унтеров дослужился -Тихон Ветошкин, что в японскую войну ногу потерял , а офицерами и не пахло, - молвил  Фёдор. -Значит уважают командиры тебя. Хватит топтаться на снегу, давай , сынок , в дом заходи.
     Василий подхватил туго набитый, защитного цвета, новенький вещмешок, на который уже положили свой зоркий глаз сёстры. Меланья , взяв за руку высоченного
сына , степенно ввела его в дом . Фёдор сказал собравшимся соседям, что вечером ждёт в гости. Кто- то, из догадливых соседей, снарядил гонца в Боголюбовку за водкой.
    Сняв шинель и глянув в зеркало, Степан предстал перед семьёй в полном гвардейском параде со всеми знаками отличия на груди и погонах. Осмотрев дом, Степан перемен не отметил, только во дворе явился новый сруб летнего домика, где, видно, обитали девицы с приходом тепла, да баню покрыли железом. Васлий поставил вещмешок на стол. Нюрка с Василисой примостились рядом и замерли в ожидании. Степан неспешно развязал хорошо уложенный, непромокаемый мешок и стал доставать подарки из польских земель. Девицы , широкими улыбками обласкав Степана, получили два цветастых платка и отрезы лучшего в Европе ситца , новомодного - белого в горошинку, для кофочек и платьев и серебряные серёжки с бирюзовым камешком. Василиса опять бросилась обниматься, а потом закрутилась у зеркала. Нюра так обхватила Степана, что чуть не свалила его, когда он наклонился над мешком и с самого дна хотел достать ещё и гребни с зеркальцами. Тугой грудью она навалилась брату на плечо, а потом расцеловала в глаза. На том страсти кончились. Мать, с тёплыми повлажневшими глазами, получила тёплый зимний платок и , кроме цветастого ситца варшавской
мануфактуры, ещё и отрез на юбку (мать шила на себя и детей сама и слыла на селе мастерицей, а семья могла похвастать не только большим медным самоваром, но и швейной машинкой немецкого производства"Зингер", что Фёдор сумел приобрести в городе на четвертый год обустройства, когда по осени собрали  хороший урожай и завершилось обустройство усадьбы. Тогда Меланья обласкала мужа жарче , чем дочки брата. Меланья ещё раз смахнула слезу краем платка. Последними, терпеливо,
с достоинством , дожидались своей очереди Василий и отец. Оба получили атласные рубахи, голубые и малиновые с поясками и набор инструментов для отбивки и заточке косы. На дне остался только свёрток с флаконом духов и варшавской моды белая кофточка, с европейской
галантереей,  рекомендованной товарищем и
приобретённой после долгих расспросов продавцов- каких размеров его пани и , что она предпочитает. Продавцы в варшавских дорогих магазинах знали русский язык.
      С расспросами о службе не приставали- вечером будет разговор, а пока начались радостные хлопоты, как лучше ублажить отпускника, свалившегося как снег на голову. Василий топил баню и хлопотал во дворе. Отец пошёл созывать на вечер гостей. День был субботний, банный. Василиса с Нюрой сновали по дому, наводя порядок и в горнице и на кухне. Меланья присела на койку с подарками на коленях и думала о своём. « Ладно у них с Фёдором жизнь стала складываться в последние годы, а как  маяться приходилось? Скоро Степана выделять надо будет, новая семья зародится».  Мария ей нравилась и характером
спокойным , и мыслями чистыми, и руками умелыми. Часто они зимой засиживались в доме Фёдора, говорили о новостях деревенских. Мария обучалась строчить на "Зингере". Сёстры Степановы души не чаяли в Марии и почитали её за старшую. Вместе читали письма от Степана домой. Писал он родным скупо и письма эти заметно отличались от того что получала Мария. Чем больше длилась служба, тем пространнее и радушнее становились письма и девушка удивлялась, что немногословный Степан может в письме излагать свои чувства теми словами, которые она ещё не слышала, но страстно желала, ждала  и, наконец, дождавшись, боялась потерять это призрачное счастье . В отсутствии Степана, она много думала, оценивая своим небольшим жизненным опытом, то что знала о труд- ностях семейной жизни. Если в своей семье все нелады решались миром и взаимным согласием, а её отец был покладистым, а мать отходчивой и любящей мужа и детей супругой, то на виду в деревне были и те, кто не хотел выносить сор из своей избы и те, кто семейные дрязги и неурядицы выбрасывали как мусор на всеобщее обозрение и обсуждение. Мария не могла себе представить , что в их
сложившихся отношениях со Степаном возможны
непонимания и измены, но её тревожили мысли о том как сладится их жизнь. Алёна сердцем чувствовала
переживания дочери, боящейся, что с любимым в армии могут произойти перемены, и предсказать будущее сложно, ненавязчиво, исподволь посвящала дочь в сложности семейной жизни, да и Меланья, воспринимавшая Марию как невестку, вводила её в сложности семейных отношений. Вывод был прост - если есть любовь, то- будет и в жизни лад, а если сосуд разбить - то его уже не склеишь, как
глиняный горшок.
Секрет крепкой семьи прост и давно известен всем, кто соединён брачными узами, освящёнными небесами свыше и понял, что терпение, совместные заботы о общем благе, а главное - любовь и есть тот волшебный ключик, что
открывает дверь дома, где поселяется семейное счастье, где правит богиня Лада, где живы слова Иисуса Христа- «Бог есть любовь!» Беден и убог человек не познавший тайн
любви к жизни , женщине , детям , природе, родине, людям,
богу. Любовь возносит человека к вершинам мысли и
жизненным свершениям. Любовь к благам может бросить
в пропасть безумств и страстей. Любовь к женщине- чувство особое, которое может возвысить и низвергнуть в ад.
      Чувство это такое сильное, что способно победить все иные ипостаси любви. Мудрая природа наделила этим чувством человека, чтобы и разумная жизнь оставалась вечной, при бренной и короткой жизни людей. Только безумие, в виде войны людей против природы и людей между собой, может убить любовь и Мир , где разумные существа не смогли понять своего предназначения - рождать детей в любви, растить их к своей радости, но, даже война, вызывая ненависть, не может убить любви, прорастающей в каждом новом человечке, рождающемся в материнских муках.
     Удивительное чувство живёт в каждом человеке, пока живёт в нём чистая душа.

                *********************
       Возвращение в родной дом после долгой отлучки
вызвали в душе Степана бурю чувств. Близость родных и
скорая встреча с Марией влили в его душу, не огрубевшую от серой казарменной жизни с маленькими радостями и ,
благодаря Марии и скромным усилиям Веры Фёдоровны,
чувства неведомые ему ранее. Расставание обострило и
усилило любовь к близким ему людям. В его душе цвели цветы и пели соловьи, а на улице ещё не растаял снег и ясное небо сулило ночной морозец. Пребывание в Варшаве
и жизнь в элитном полку, оказалось ,только обострили его
чувства привязанности к родному дому, селу с его людьми,
тихой темноокой речке Дёме, ставшим родными пожитям ,
маленькому кладбищу, где нашли вечный покой несколько первых переселенцев . Жизнь Степана текла как тихая река, наполняющаяся ручейками и несущая свои воды в тёмные
глубины бескрайнего моря. Весной река забурлит и понесёт
свои воды,  вливаясь в другие реки в море, где ветры носят
шторма, непредсказуемые и опасные.
  Степан накинул на плечи шинель и вышел во двор. Стал осматривать хозяйство. Под навесом покоилась телега с новыми колёсами . Василий запрягал лошадь в сани. Баня топилась, пуская белый дым берёзовых дров в синеющие небеса и разнося знакомые с детства запахи. В сарае шла своя жизнь- простая и заведённая природой. Корова под навесом лениво жевала сено, которого с запасом было и под
крышей , свинья терла спину о загородку, насытившиеся овцы лежали на соломе, куры сидели на шестке, во дворе,
у весенней лужицы, громко гоготали гуси. Все мировые катаклизмы и социальные потрясения обходили, пока, этот уголок земли стороной. Природа определяла больше всего мирное течение привычной жизни, ещё мало затронутой, скачущей вперед лошадиным галопом цивилизацией, всё больше втягивающей сонную деревню в городскую круговерть, несущую свои достижения и проблемы. Степан видел на военных манёврах, как быстро меняется армейская жизнь. Учёные мужи, с прогрессом наук, давали в армии невиданное оружие и технику, а на селе всё по старинке.
Сеялки ,веялки и молотилки с тракторами были только на картинках, да в редких крупных имениях. Конная косилка
и та была в диковинку в Черниговке. На неё сбегались посмотреть как на чудо кинематографа в городе. В углу под навесом покоился сверкающий плуг. Степану захотелось взяться за чапиги , вдохнуть запах земли и провести борозду
под тёплым солнышком на свежем ветерке. Только в летних лагерях Степан чувствовал себя тесно связанным с природой и свободным от тяжёлого духа казармы и постоянного окружения людей в серых шинелях у которых одна забота - прожить ещё один день. Работу военную, наверное, трудно полюбить, так, как труд , где сразу видны плоды несущие людям пользу. Работа эта- не каждому по силам. Строго расписанная уставами, военная служба
формирует в человеке чувство ответственности за себя и своих товарищей, коллективную спайку, где у каждого своё место и где долг властвует над чувством. Какую пользу несёт ратный труд Степан не мог понять. Разум его
воспринимал уроки и наставления командиров, но чувства противились этому. «Неужто нельзя обойтись без войн и людям на земле жить в мире и благополучии? Кому нужна война? Мне не нужна! Спроси всех в деревне так и им не нужна. А трудящемуся человеку зачем война? Вот офицеры на Балканы ездили воевать, так им деньги платили. Может и есть такие , что за деньги или награды и хотят кровь лить, так пусть бы между собой и мутузились пока не надоест, а зачем же человека от мирных дел отрывать. То ли дело -пластать землю под новый посев, ощутить на взмокшей спине тепло солнечных лучей, слышать щебетание птиц и крик петуха на заре , а не побудку горна ото сна на новый день бряцания оружием и бесконечными физическими занятиями. Это сколько же я в армии земли перелопатил и всё без пользы для неё? Приятнее огород копать, чем в окопе от смерти прятаться.» Смущало одно- отчего он сам
в деревне на кулачках на потеху с другом бился и что
сидит в человеке, что заставляет его не бояться боли и
крови.
      Увидев у бани поленья, что колол Василий, и
сверкающий колун, Степан скинул шинель и принялся за привычное дело. Подмёрзшие берёзовые поленья
разлетались со звоном и вскоре образовали приличный холмик .Тело , закалённое походами и водами Вислы не
чувствовало усталости и вскоре Степан уже не мог глазами отыскать чурбака. После учений и походов, упражнений с оружием чувства возвращали его к привычной жизни. Собравшиеся, невесть откуда, деревенские ребятишки толпились у шинели, что висела на жерди изгороди, смотрели на гвардейца в необычной форме и не решались задавать вертевшиеся на языке вопросы. Степан с улыбкой посматривал на них и усердствовал всё больше. Самый шустрый стал, без спросу, подтаскивать чурбаки из сарая. За ним потянулись и другие. Намахавшись колуном как следует, заглянул на кухню испить воды и выгреб из кулька, что вытащила Нюра , горсть конфет и прихватил несколько,  с пылу, с жару, пирожков и донёс их до ребятишек.
Завязался вполне взрослый разговор. Степан говорил на темы армейские, а ребятишки порассказали ему
деревенские новости, что по их малому разумению могли заинтересовать солдата. Услышал и такое, что и взрослые не знали.
    Когда вернулся Василий, вдвоём отправились в баню. Степан вволю нахлестался дубовым веником в жарко натопленной бане. Давно он не чувствовал себя так хорошо, как лёжа на полке под нещадными ударами, вдыхая горячий влажный воздух. Запах бани заполнил и весь двор и улицу. Братья голышом выскакивали из бани на зады и натирали друг друга снегом. Избитое веником, разогретое,
покрасневшее от жара тело, выдавливало из себя лишнюю влагу, очищалось от солей и становилось невесомым.
Холодненький квасок остужал его изнутри и приводил в состояние неги. Упругое , мускулистое тело брата оценил и Василий:
    - Эко , тебя братец , в солдатах то выковали, как нашего жеребчика!
    - Попадешь ко мне в армии, я из тебя жеребца выкую и на подмётки сапог подковы набью ,чтобы шибче бегал ,-отшутился Степан.
    - Мне армия ни к чему, мне и в деревне хорошо. Ты за меня солдатскую лямку оттянул, я при батюшке должен быть и не царя, а матушку беречь.
  -Так то оно так, а что ежели война , то и матушка не спасёт. При нужде загребут и батюшки не спросят. Мне думаешь чего погоны подпрапорщика повесили. На Балканах за два года две войны отгрохотали. А если нас затронут- куда тебе деваться , кроме , как ко мне бежать. Я- то, тебя под защиту возьму - только три шкуры с тебя спущу, чтоб домой живым к матушке вернулся. Французы почему деньги царю ссужают на армию, чтобы русский штык их от немца берёг и не вспоминают что два Наполеона-императора два раза Россию разоряли. А тут ещё австрияки и турки на нас зуб точат- подзабыли как мы их бивали. И офицеры наши намёки шлют, что неспроста немец корабли на воду спускает и пушки новые льёт. Я, газет то поначитался и не верю, как ты, в жизнь спокойную. Покою нам не дадут. Сильными надо быть, чтоб в наш дом не сунулись. Может и бог даст, пронесёт, ежели мы в союзе и немец дуриком не попрёт. Полк на краю империи стоит рядом с немцем и австрийцем и отовсюду беда грянуть может. Командир мой присказку имеет: "На бога и царя надейся, а ус крути и шилом брейся" и никому спуску не даёт, напоминает, как японского микадо шапками закидали и кровью умылись и из Китая убрались, да еще пол –Сахалина, куда каторжников ссылали, отдали.
    - Уж шибко грамотный ты стал братишка.
    - Мне начальство предложение на сверхсрочную службу сделало остаться, и не мне одному. Чувствую, неспроста это.
    - И что же ты думаешь?
    - Вот меня и отпустили домой подумать и
посоветоваться. Жалованье хорошее предлагают и семью содержать и при себе иметь можно, и в офицеры, подучив, готовы ускоренно произвести. Что Василий посоветуешь?
     - Мой совет твоей голове не указ, что пожелаешь, то и делай, а мне и здесь хорошо. Земли вдосталь, хозяйство крепкое, девицы на меня глаз косят и охоты бросать дело или в город подаваться нет. Да и знаю я, что от своей зазнобы у тебя намерений бежать нет  и землю ты любишь не меньше меня.
       На улице зазвенели колокольцы , заржала лошадь. Василий вышел в предбанник , высунул верхнюю часть туловища, озирая двор. Когда вернулся в баню, на вопрос Степана: -Кого там бог прислал ,-только хитро улыбнулся и уложил брата на полок. Так поддал пару ковшом дубового настоя, что жара обожгла уши и спину и плечи. У Степана перехватило дыхание, но он перетерпел эту муку, но, когда брат дважды ожег его спину веником, сполз на пол.
    - Видать отвык ты от настоящей бани ,- подытожил купание Василий.
    - Считай три годочка такого пару не видывал.
    - Отдышись, а потом опять залазь.
Потом Василий, помахивая широким веником над спиной и задом Степана, погнал пот крупными каплями на полок. Веник  мягко прошёлся от ступней до шеи и потом все сильнее и сильнее стал обжигать тело , оставляя на нем
красноватые следы.
   - Это тебе , братец , бой , чтоб помнил меня на службе и не звал туда.
       Когда Василий , присев от жары,  понял, что пора
прекратить эту экзекуцию, а Степан стоически выдержал это, тело мученика содрогнулось - ведро ледяной воды
обрушилось на него, пронзив словно тысяча иголок.
Василий хохотал от своей проказы, а Степана словно взрывом подбросило в воздух. Он ударился головой в потолок, соскакивая с полка и локтем угодил брату в
лицо. Хохот прекратился , а Василий растирал припухлость под глазом, что быстро окрашивалась в лиловый цвет.
     - Вот так встретились!
Степан , ещё не видя результата столкновения, хотел в
шутку кулаком двинуть брата, но ощутив невероятную лёгкость в теле и , глянув на лицо Василия , расхохотался сам . Степан вспомнил как отец , ещё мальчишкой, хлестал его так от всяких болезней не слушая вопли матери и выгонял бегать по снегу , а сам валялся в сугробе. Василий заглянул в глаза брата, покрасневшие от банного духа , сообщил:
   - Поспешай в штаны влезть! Данила со своим семейством
на тройке с бубенцами, как на свадьбу прикатил. И твоя краля с ним расфуфыренная, только что осталось губы накрасить и щёки напудрить как у городских барышень.
У Степана сердце застучало так , что было видно как мышцы ходят на груди. Заблестели глаза и по лицу расплылась улыбка. Успокаивая себя, Степан долго насухо обтирался полотенцем. Натянул порты от парадного мундира и чистую домашнюю рубаху, что оказалась узка в плечах и сунул ноги в тёплые валенки. Пригладил волосы рукой , потопал валенками на крыльце...В сенях глотнул из ковша воды со льдинками, остудившей грудь и
успокоившей бешеное сердцебиение.
    Когда Степан вошёл в дом , стол уже был накрыт, пыхтел самовар и стояла корчага с квасом. Иных напитков ,
что горячат кровь не предусматривалось. Мясо и пироги были на столе. Данила с Фёдором вели свой разговор за столом , а Алёна с Меланьей шушукались на скамье у печки о своём. Две девицы сидели у окна на скамье и смотрели на дверь.  Степановы сестры, с новыми платками на плечах и с бирюзовыми сережками в ушах (когда только успели уши проколоть) прекратили разговор когда открылась дверь. Степан же глазами искал Марию , чьё появление оказалось таким скорым и неожиданным. Степан сам собирался с утра следующего дня наведаться в Боголюбовку. Он не знал, что сразу два гонца-доброхота известили Данилу и прикупили водки, на всякий случай, а потом объявился и Василий , спросил давно ли получали весточку от Степана и сообщил, что гвардеец прибыл в Черниговку в отпуск. Весть эта так поразила Марию, что она долго не могла сообразить, что теперь делать и , что это значит для неё. Отец с матерью захлопотали . Когда Данила сказал, что надо собираться к Драбкам в гости, Мария растерялась ещё больше. Долго рылась в своём сундуке, перебирая наряды; подошла к зеркалу, в очередной раз пеняя на припухлость и сравнивая себя с польской красавицей с открытки присланной Степаном на последнее Рождество. Сама себе она казалась противной. Сердечко выпрыгивало из груди, мысли путались в закружившейся голове и в сознании музыкой звучало:
    -Милый! Приехал !Увижу!
Всю дорогу, сидя в санях , Мария ожидала эту встречу с нетерпением и робостью, хоть в последних письмах
Степан находил новые и ласковые слова, которые она не слышала от него в давно ушедших свиданиях. Услышав , как кто-то потопал валенками на крыльце и притворил дверь в сенях, Мария напряглась. Она сидела одиноко за печкой , что обжигала её спину, мяла в руках платочек, поправляла нервно то волосы , то кофточку. Услышав, как открывается дверь в горницу и Степан, с порога, громко поприветствовал гостей, девушка встрепенулась,
побледнела и чуть привстала. Степан ещё раз
поприветствовал гостей поклоном и водил взглядом по горнице не находя Марии укрытой за печью. Пока Степан соображал , где она может быть, отец сказал:
     -Давай  , гвардеец , обрядись и за стол , а то девицы уже
притомились ,чтобы на тебя глянуть при полном параде.
Да и у нас с Данилой к тебе вопросы имеются. По пути за перегородку, Степан вертел головой и  обнаружил предмет своего внимания. Мария, выдохнув из груди воздух,
с облегчением присела. Одним взгядом на суженого она определила своим девичьим сердцем-"Мой!» Пока Степан обряжался в привычное своё одеяние и приводил себя в порядок, явился с синяком под глазом Василий и все, кроме хозяйки, стали рассаживаться за столом : Фёдор рядом с Данилой , Василий с девицами по одну сторону стола, Алёна рядом с Марией. Два места по правую руку от Марии  были свободны. Когда Степан, при полном параде, вышел из-за занавески девицы приоткрыли рот, а Данила
одобрительно крякнул и покачал головой. Мать усадила сына рядом с Марией, а сама вынесла графин с вишнёвой жидкостью из собственного урожая вишни и присела рядом с сыном .Отец и Данила сидели под образами и , встав, перекрестились вместе со всеми остальными. Начало застолью было положено. Мария ощущала плечо Степана и старалась унять мелкую дрожь в коленях. Руки Марии покоились на коленях под столом и теребили платочек. Уняв волнение, подняла глаза от стола и направила их на лицо Степана, окрашенное в розовый цвет- то ли от бани, то ли от смущения , что все смотрят на него. Повернувшись в сторону Марии , Степан опять утонул в её глазах, ожидавших чего-то доброго и долгожданного. Светлые, повлажневшие глаза излучали тепло и свет и призывали к нежности и ласке. Степан почувствовал как в его тело вливается это тепло и уносит его душу на неведомую
вершину к вратам земного рая.
      Весь длинный разговор о службе, о Польше и всём ином, томил и Марию и Степана и они только искали возможности выйти из за стола, где уже выпили и вишневку и два самовара чая с мёдом , что привёз Данила.
Опробовали всё, что являлось на столе с помощью быстро снующих сестёр Степана. Мать, пригревшись у плеча сына, улучила момент и шепнула что-то на ухо сыну, на которого не переставала любоваться. Степан зарделся и , когда мать вышла из за стола , взял под локоть Марию и осторожно вывел из за стола. У вешалки он накинул шинель на плечи Марии. В тёмных сенях девушка крепко охватила шею Степана и, встав на носки, слила свои пухленькие розовые губы с тонкими губами Степана, прислонив его к стене и прижавшись к его груди. По её телу прошла дрожь. Степан   ощутил спиной холод стены и крепче прижал девушку к себе. Так они простояли несколько минут. Затем Степан оторвал Марю за талию от пола и заключил в крепкие
объятья. Девушка покрывала всё его лицо поцелуями жаркими как пар в бане, выдыхая при этом:
     - Мой! Милый мой!
От такого напора Степан растерялся. Чувствуя жаркое тело ( шинель свалилась на пол),которое трепетало в его руках и в которое вонзились его полковые отличительные знаки и тикающие на груди под мундиром карманные часы, Степан осторожно поставил Марию на пол , поднял шинель и, завернув в неё тёплое тело Марии , невесомой и ждущей любви осторожно направился в тёплую баню. В темноте уложил покорную Марию на шинель постланную на полке. В темноте ощупывал её тело, которое пытался освободить от лишней одежды, тяжело дыша мял тугую грудь, не знавшую галантереи, и искал нежно своими тёплыми губами любимые глаза, губы, щёки, волосы. Мария крепко обхватила Степана за плечи, откинула свою голову, и ждала ласк. Это наваждение окончилось совершенно неожиданно.
Вдруг страшный грохот, как показалось Степану, разорвал и крепкие объятья двух влюблённых и сонный покой тёплого убежища. Гром небесный , как разрыв тяжелого снаряда на военных учениях, отбросил Степана от Марии. Это пустое ведро, слетевшее со скамьи загрохотало и напомнило пережитое и обдуманное ранее . Вспомнился и разговор по пути в отпуск, когда в разговоре о военных конфликтах с попутчиком- гимназическим учителем
истории, Степан выказал мнение, что Германия не
отважится напасть на Россию; тот разбил все надежды Степана:
    -Не для того прижимистые немцы кричали, что нужны пушки вместо масла и затягивали пояса. За хлебушком и маслицем они к нам вломятся и непременно в этом году.
Поверь мне, бравый гвардеец, я все их истории знаю.
Степана как обухом по голове ударило: «Что же я делаю? А если война? Сколько калек , сколько смертей? Немец- вояка знатный, французов побивал! Как же ей жить если...? Нет! Нет! Остановись Степан! Распрямляя тело Степан опять ударился головой в потолок. Мария отметила перемену в Степане и взволнованно, тяжело дыша спросила:
     -Что с тобой, милый? Степан взял Марию, как маленькую девочку, сел на скамью и посадил себе на колени трепещущую Марию, обхватив её руками. После долгой паузы прохрипел:
     - Не могу без родительского благословения! Потерпи , голубка , немножечко. Служба кончится , а там бог поможет и жизнь покажет. Я приехал поговорить с тобой и родителями, как нам быть. Вот когда обвенчаемся, тогда и о детях думать надлежит. Мне предложение сделали в армии ещё на год остаться и жалование предложили, что семью содержать сможет. У меня большой охоты нет, а что ты скажешь?
      - С тобой хоть куда. Что скажешь, то и исполню.
      - Тогда послушай меня. К осени служба моя кончается. Бог даст скоро свидимся. Там по - божески и родительски всё  вместе с тобой и решим. Ни мои, ни твои родители
против не будут.
       - Потерплю, потерплю Стёпушка. Уж как я заждалась! Обними меня покрепче! Степан сжал Марию в своих объятьях, от которых у неё остались следы на нежном теле. 
    - Слышишь как моё сердце стучит и часы твои время отсчитывают. Во мне сомнений не имей. Одну тебя любил и любить буду.
 Раньше Степан предположить не мог, что способен выдавить из себя это признание не только глазами или руками, строчками письма но и словами- нежными и тёплыми, которые полились на Марию из его уст. Не зря начитался Степан разных книг, сидя в библиотеке с мечтаниями о доме и Марии .Это открытое, наполненное
прочувствованными в долгой разлуке сокровенными и  такими важными словами признание, так взволновало Марию, что тихие слёзы омыли её глаза , щёки , душу и капали на грудь.
      Долгое отсутствие в доме молодых не вызвало лишних вопросов. Разговоры за столом текли своим чередом.
Степан и Мария, держась за руки, сидели с порозовевшими лицами за столом не прикасаясь к пище. Степан  вяло и
односложно отвечал на вопросы. Василий сидел за
столом бочком и синяк под глазом наливался лиловым
цветом. Когда мать спросила отчего появилось такое
украшение, то он весело ответил:
    - Да вот брательник меня ещё подарочком на радостях
угостил, да ещё и обещался меня делу своему обучить.
Говорил что война к нам может заявиться и тогда все под одну гребёнку в армию под фанфары могут загреметь.
У Марии от этих слов холодок пробежался по спине в жарко натопленном доме , ёкнуло сердце и закружилась
голова.
    Разговор сразу оживился и переключился с проблем деревенских и бытовых на проблемы мировые. Данила,
допытывался о том, попрёт ли германец на Россию или с
англичанами войну завяжет; отец грустно сидел в раздумье, Меланья и Алёна перекрестились и зашептали молитвы.
Мария вцепилась мёртвой хваткой в руку Степана и нутром
поняла отчего любимый так испугался грохота пустого ведра. В душу и мысли её ворвался страх , страх который
она испытала в детстве, когда в страшную грозу дрожал
дом , зигзаги молний вонзались в землю, а раскаты грома
рвали ушные перепонки. Громадный осокорь, растущий у
реки, от удара молнии горел как свечка. Отец тогда взял
Марию на руки и, прижав к себе, гладил её головку, а мать
на коленях стояла у иконы и била поклоны творцу, прося
спасения от беды. Самая страшная беда в деревне –это
пожар. Он убивает и людей и животных, уничтожает добро
накопленное поколениями. Вор унесёт малую часть, пожар
уничтожит всё. Война- великий пожар , а война Мировая-
сродни  всемирному потопу, где спаслось лишь семейство
праведника Ноя. За какие грехи бог посылает эти испытания
разумным божьим тварям, зачем наделил жизнью? Жизни
вечной никто из земных людей не видел, а веруют в неё не все. Разум человеческий мечтал постигнуть тайну бытия и
обрести бессмертие и рождал в сознании великих умов
открытия и заблуждения. Блажен кто верует, что есть Бог.
Христианин живёт заветом Иисуса, что Бог- есть Любовь.
     Люди, рождённые в любви и в любви воспитанные и несущие любовь через всю жизнь - самые счастливые люди
на грешной земле. Как же быть , если в одном человеке
могут жить любовь и ненависть? Сколько на Земле святых и
как искать дорогу к святости?
    Слова о возможной войне повергли Марию в ужас , как в
грозу. Её мысли , её плоть, предназначенная рожать, а не
убивать, противились призраку войны бродившему по миру.
Она испугалась, что сможет потерять любимого. Мысли
путались в голове:  «Что теперь делать? Как быть?» Ответ
не находился.
    Отец задал Степану прямой вопрос:
   -Чего ж тебя в такое горячее время в отпуск отправили;
службе твоей скорый конец должен быть.
Степан изложил суть дела.
   - Так что же ты намерен делать,- спросил отец.
   - Домой меня батя тянет. Конечно, - кому и армия - дом
родной. Жить по приказу, на всём готовом - попроще и
хлопот поменьше, а война явится- так присягу исполняй.
Только мне земля ближе и, хоть уговаривают меня ещё на
годок службу продлить и блага всякие обещают, но думаю
вы не против будите, чтоб я вернулся.
Данила и Фёдор, не сговариваясь, закивали головами, одобряя намерения, У Марии немного отлегло от сердца. В её душе крепла надежда на скорое возвращение и ,что  бог сбережёт мир от страшного смертоубийства.
      В темноте прозвенели колокольчики и семья Данилы отправилась в обратный путь , пригласив Фёдора с семейством к себе с ответом. Мария прижимала к груди  свёрток - где покоились подарки от Степана. Три дня Степан гостил дома, переговорил со всеми знакомыми. Каждый день, походным шагом, спешил на свидания с Марией и, никого не таясь, брал её на людях под руку .Три самых счастливых дня его жизни пролетели как миг. Надежда на недолгую разлуку и скорую встречу грела два сердца, которые с нетерпением ожидали много долгих счастливых дней.

      Поезд мчал Степана вновь к солдатскому братству с твёрдым решением- вернуться быстрее к земле, к мирному труду. Только этому можно служить всю жизнь, проливая пот и кровь, и это достойно такой же любви, как любовь к матери, женщине и детям. И не укладывалось в голове, что найдется такая сила, которая сможет оторвать от всего этого. А сила такая нашлась. Война! Уже стучали по рельсам колёса двигавшие армии людей в серых шинелях к местам, что на штабных картах значились театрами военных действий. Колеса вагона, что нёс Степана в родной полк отсчитывали последние недели мирной жизни.
      Казалось бы- всё естество человека должно противиться  этому бессмысленному смертоубийству, но неведомые
Степану силы толкали людей на это под истошные вопли и нравоучительные проповеди тех, кто не хотел сам касаться
этой грязной работы, либо считал молча и не противясь , что иного выхода нет и эта необходимость и есть оправдание всех ужасов , которые приносят миллионы трагедий одним и  чины и награды - другим. Страх -одно  из самых сильных чувств, которое охраняет людей разумных и совестливых от этой беды. Мало кому хочется покинуть этот, сходящий с ума мир, не исчерпав всех возможностей устроить свою жизнь в поисках рая на земле. Именно этот страх и хранит человечество, как сообщество разумных особей. Все виды живых существ - тварей божьих, за небольшим исключением, в редких случаях занимаются истреблением себе подобных. Природа мудро регулирует пребывание тварей на своем теле. Только, по непонятным разуму законам, волки могут уничтожать волков, а тигры тигров , хоть они самые кровожадные хищники. Только люди, обдуманно и расчётливо, уничтожают себе подобных и разжигают животные инстинкты. Стая голодных волков,
выследив стадо диких кабанов, где самцы имеют клыки-резцы одним движением распарывающих брюхо волчьего вожака, долго преследует добычу, изнуряя жертву, добивает больных и обессиленных. Медведь - если не голоден , не бросается на человека , а добычу хранит до полного
поедания не ища новой жертвы. Сокол- хозяин неба, зорко выискивает добычу на земле и , падая камнем с большой высоты, не отбирает чужую добычу и не питается падалью, как вороньё. Сражения между рогатыми сохатыми происходят только как любовные игры в битве за самку, которая произведёт с победителем более жизнеспособное потомство. Побеждённый уступает поле боя, потеряв призрачное право, и, сохраняя свою жизнь. От этой
схватки только крепче стоит на ногах потомство победителя и совершенствуется вид. Изучая природу, и безумствующие
мудрецы в человеческом обличье утверждают, что  войны- это благо, совершенствующее мир, и ступенька прогресса.
Истребить тех, кто стоит на пути прогресса ,подчинить слабых, за счёт которых можно двигаться вперёд - отсюда самый быстрый прогресс в орудиях убийства. И смысл прогресса- в поедании благ, которых на всех не хватает. Расчистить  маленькую землю для сверхчеловеков,
освободив её от лишних ртов, и , создав армии рабов покорных воле натоящих хозяев мира. Гуманитарная помощь американским индейцам зараженными
смертельными болезнями одеялами и накачка их спиртным, чтоб быстрее вырождались; производство и
распространение наркотического опиума и насильственное навязывание его быстро плодящимся китайцам ; расстрелы из пулеметов бушменов и готтентотов в Африке - все эти блага цивилизаторов для обеспечения своего господства. Человеколюбцев, среди правящих элит, не наблюдалось. Эти милые люди любили своих детей, самих себя, а иные должны были им только прислуживать и удовлетворять духовные и материальные потребности. Отсюда
человеконенавистнические теории раплодившиеся в
цивилизованном мире. В человеке борются два существа -одно- неразумное звериное, другое - божественное .
Прогресс человечества- есть движение от дикости к храму, который сам может построить в свое душе, так и во вне- в том материальном мире, который окружает его. Война не делает человечество и человека лучше в смысле строительства души и развития сил духовных в большинстве случав, но ведёт к большим изменениям в мире вещей, совершенствуя орудия убийства и орудия возрождения. В пламени войны рушатся цивилизации, исчезают народы. Потоки крови и страданий возмущают разум, рождают потоки чувств - от звериной злобы - до искупительного самопожертвования. В войне, чаще всего, обостряются дикие, звериные инстинкты, лезущие из нутра человеческого наружу. Страх смерти заставляет убивать того, кто объявлен врагом и поднял на тебя свое оружие. У
слабых и грешных людей затухает, от вида смертей и жесткостей, божественное, но человек инстинктивно ищет опору и хочет найти ту силу, что спасёт и явит себя силой способной убить войну. У одних вера рушится у других крепнет и война даётся, как наказание для испытания человека, как существа духовного. Война разжигает инстинкты дремавшие в глубине подсознания до времени, притупляет то, что существо впитало с молоком матери, которая даёт новую жизнь не на пожирание молохом войны, а на радость миру и творцу. И ласковые нежные песни, певшиеся над колыбелью, не должны превращаться в вопли разорванных войной сердец матерей над могилами молодых детей!
     Война рождает удивительную породу людей являющих бесстрашие, безучастных к своей личной судьбе, когда дело касается боевого товарищества и верности долгу. Их немного, но они рождают тот дух, что ведёт за ними и некрепких духом и любящих милостливого бога христиан и иных. Это те потомки малоцивилизованных скифов, викингов, греков-спартанцев, римских центурионов,
монгольских боатуров и славянских богатырей, чьи суровые языческие боги требовали кровавых жертв и охраняли покой и богатства земли родной и вели на разбои в чужие земли. Это каста избранных дикими богами, кто на войну смотрел как на арену, где рождается доблесть, честь и достоинство. Старый викинг умирал в бою, считая это достойным чести концом жизни, чем ожидать смерть на тёплой лежанке. Для них бой был - показатель достоинств и сил духовных и физических. Такие бойцы, как и гладиаторы и борцы на арене цирка, вызывающие восторг публики от кровавых поединков, толкали политиков использовать эти инстинкты к мысли, что, направив эту кипучую энергию на разрушение жизней, они создадут условия для своего роста  и возвышения тех, кого они захотят  облагодетельствовать. История даёт редкие , но яркие факты, когда общество производило только воинов и многие годы было успешным. Спартриаты Девней Греции, из сотен мелких государств, явили режим, где у всех свободных мужчин была одна профессия- воин. Их кормили илоты-рабы обрабатывающие
земли и иноземцы ремесленники. Они вели суровую жизнь с колыбели до смерти, не нуждаясь в науках и искусствах, деньгах и излишествах. Спартанские матери были лучшими няньками для младенцев и отказывались от своих детей не выказавших доблести в бою. Они безропотно отдавали своих мальчиков на воспитание суровым воинам и гордились павшими в битвах не проливая слёз.
     Трусость - несмываемый позор. Товарищество-закон
 жизни. Самые достойные шли в бой рядом с царём
шагавшим в бой в первом ряду воинов. И монгольские всадники, являя горстку диких азиатов , сумели покорить полмира. Сросшиеся с лошадью, скотоводы-араты, Чингиз-ханом  были превращены в армию степных разбойников с железной дисциплиной. Привычные к морозам и жаре, неприхотливые в пище и , считающие главным богатством лошадь, бившие стрелой на скаку бегущего волка баатуры (богатыри) оставили под копытами своих низкорослых лошадок просторы Южной Сибири, Китая, Средней и Передней Азии, хлынули с тьмой покоренных народов со своим разбойным войском в половецкие степи на Урал и Волгу . В жестоких сечах пали русские княжества и русские дружины вместе с воинами-башкирами участвовали
в походах азиатов, платя завоевателям дань своей кровью. Обильная городами и людьми, Русь не нашла такого вождя как Темучжин (Хан-океан, Великий хан-Чингиз).
К последнему морю их не пустили распри после смерти Чингиза, создавшего самую обширную империю, которой невозможно было управлять из Каракорума. К тому же, Папа Римский сумел сплотить перепуганную Европу и укрыться в крепостях рыцарям. Монголы не смогли переварить богатую добычу и закончили тем, что вошли в историю и остались небольшим и слабеньким государством в глубинах Азии. Богатства развратили знать и разрушили единство навязанное силой и жестокостью.
     Проходили тысячелетия, а постоянные война оставалась универсальным средством для скорого решения многих проблем, затрагивая почти все поколения. Мудрецы подсчитали ,что за всю писаную историю человечества только триста лет , когда не найдено  упоминаний о войнах. Каких только объяснений не производили на свет философствующие исследователи о причинах войн: от
заложенных в каждом мужчине потребностях выплеснуть в агрессии свои силы, до экономических и социальных законов, требующих войну как священную жертву для успешной жизни. В бреду и в сознании многих политиков войне всякой можно было найти разумное объяснение.
      Победа в войне требует напряжения всех сил человека. Интеллект, дух и опыт и ещё множество составляющих венчают победу. Стоят ли эти усилия хоть одной сознательно загубленной жизни? Неужели и боги и церкви освящают эту жертву и отпускают людям все грехи человекоубийства и почитают это за благо. Война не только порождает в человеке зверя, но и оставляет привычку убивать. Когда в войне теряется цель и смысл убивать, то инстинкт и привычка остаётся. Что дальше? Как вернуть убийцу в человеческое состояние- от ненависти повернуть к любви? Наученный убивать врага, и ,заметивший ,что врага нет и нет цели уничтожения, не найдёт ли легко другого врага на которого укажут и обвинят его во всех бедах, и призовут уничтожить? Кто оборвёт эту цепь убийств? От войн происходят и внутренние потрясения, как в человеке, так и в обществе. Как силой разума остановить безумство миллионов людей и направить силы духовные и физические на созидание?
  Винтовка - рождает власть. Власть , опирающаяся на
штыки и вызывающая страх, не может плодить этот страх вечно. Она превращает этот страх в противоположность, порождает такие стихии, когда смерть, ставшая привычкой, и страх, загнанный внутрь человека, ведёт к взрыву сметающему то ,что давило и гнуло, насиловало человека, отрывало его от любви и веры. Человечество должно
вернуться к своей главной сущности - трудиться в поте лица и ценить жизнь данную не на страдания, а на радость.
    Как может горсточка честолюбцев повернуть массы людей и бросить их в топку войны? Какие струны души затронуть, какие песни спеть? Слава, богатство, власть,
возможность без большого труда сладко жить, имея рай на земле - стоит ли это призрачное счастье, купленное ценой крови, в то числе и своей, жертв и усилий? Бог или дьявол гонит скопища людей убивать себе подобных!? Почему жаждущие славы и власти сами не готовы нести жертвы? Кому достаются плоды воинских побед? Эти вопросы ещё не задавал себе Степан, но наступали времена, когда на эти вопросы начнут искать ответы миллионы людей. И горе тем, кто не услышит народный стон и не поймёт, что гнев обрушиться на них.
     Если в Санкт-Петербурге, даже в кабинетах, где сновали люди в мундирах с погонами, о надвигающихся
Потрясениях не думали в должной мере (С 1 июня 1914 года по 31 декабря в России было произведено всего 253 мотора четырёх типов!?) , то в Волынском полку, куда
вернулся Степан с надеждой на скорую демобилизацию, вовсю шла подготовка к летнему лагерному сезону с учениями, походными маршами , стрельбами. В мае ряды белых палаток выстроились ровными шеренгами на изумрудной траве. Лес оделся в зелёный наряд. В полку появилась авто-пулемётная рота броневиков образца 1911 года Русско-Балтийского завода. Белой краской сверкали названия: "Ястреб", "Орёл", "Сокол", "Коршун", "Свирепый","Страшный", "Сердитый". По другую сторону близкой немецкой границы тевтоны поднимали в воздух громадные Цеппелины, которые озирали сверху с большой высоты   приграничные территории необъятной по
просторам и людским ресурсам, сказачно богатой
природой , ещё мало затронутой промышленной
цивилизацией , Российской империи. С российской стороны в воздух поднимался дирижабль "Кречет". К винтовке Мосина крепили новый четырёхгранный штык Гулькевича, что был длиннее и легко входил в тело. В полку  , в мирное время насчитывавшему 1500 нижних чинов, готовились увеличить его до штатного расписания военного времени в 3455 человек. В третьей гвардейской пехотной дивизии находилось четыре полка из одиннадцати императорской лейб-гвардии. Их задачей было прикрытие Варшавы и крупнейшего промышленного центра Лодзи. В Волынском полку зимой сменился командир. Вместо Турбина появился имевший боевой опыт Александр Владимирович Геруа. В военном округе имелось пятнадцать самолётов конструкции Сикорского. Вместе с самолётами в воздухе витал дух войны.
     Пётр встретил возвращение Степана расспросами о сельчанах и подковыркой:
     - Как там твоя краля не нашла дружка?
Отделение Степана за пять месяцев после очередного призыва превратило троих новобранцев в гвардейцев. Лагерную жизнь открыло общее построение. Гордость полка- оркестр, играл бравурные марши на зелёной поляне и совсем мирный новомодный джаз. На страницах же газет чёрными буковками били барабаны войны На улице в Париже был убит журналист Жан Жоресс- яростный разоблачитель замыслов военщины. В ресторанах пили шампанское, слушали джаз, любовались длинными дрыгающими ногами танцовщиц в кабаре и не обращали внимания на вопли отдельных писак. Правительства
уверовали, что всё можно утрясти тихо , по-семейному , по телеграфу, в тиши канцелярий и новые горы оружия без выстрелов сделают своё победное дело через угрозы и запугивания. Голодные до земель могли сесть за один стол с обожравшимися и вновь поделить сладкий пирог. Тридцать с лишним лет Европа не знала больших войн и наивно надеялась на продолжение благоденствия. Пусть войны катятся  подальше от Европы, а нынешняя Европа
настолько цивилизована, что ни германские гунны, ни русские варвары - скифы, имеющие самые сильные армии,  не вступят в открытый бой, а уравновесят друг друга в военных союзах ,  давно сколоченных на случай больших потрясений. Французские банкиры осыпали военными кредитами русского царя , твёрдо веря в его честное слово расплатиться" пушечным мясом" их русских мужиков за благополучие Парижа от вторжения диких тевтонов. Все хитросплетения дипломатии неведомы были Степану, но и он был вовлечён, как и миллионы других , в грандиозный спектакль означенный в театре красочной афишей - "Бой гладиаторов" на арене цирка, которым станет весь мир с его океанами и континентами. Первый выстрел , сразивший французского пацифиста Жореса, оказался холостым. Второй выстрел националиста и студента- недоучки , сразивший насмерть наследника австро-венгерского престола эрц -герцога Франца Фердинанда и его супругу в маленьком, провинциальном городишке Сараево, вверг мир в хаос Первой мировой войны, затмившей и жертвами и последствиями всё, что произвела предыдущая история. Третий, одинокий выстрел солдата лейб-гвардии
Волынского полка, вверг Россию и весь мир в невиданные перемены, определившие развитие человечества на
большую часть двадцатого века. Погибла старая Россия и родилось в страшных муках и корчах новое государство совершавшее невиданный эксперимент. Рассказ об этом будет впереди.

     От возвращения Степана в полк до рокового выстрела сербского студента Гаврилы Принципа оставалось ещё три месяца, которые Мария ещё проживёт без тревог, а в сладком ожидании скорой встречи, которая должна была решить судьбу Степана и её судьбу. Рок событий нёс весь мир в неизвестность. Кто мог предвидеть, что война разрушит четыре империи в Европе и Азии и создаст новые проблемы колониальным владыкам?  Кто мог поверить , что все эти помазанники божии : султаны, короли, цари и императоры,  забыв божественное предназначение, ввергнут своих, в большинстве богобоязненных , подданных в грех смертоубийства подобных себе. В демократиях - там, где глупые избиратели , с обработанными мозгами, передали это право президентам и председателям , в большинстве прожжённым политиканам и лгунам- это ещё куда ни шло- им бог не указ, а как же богом обласканные монархи в просвещённом веке , по какому Завету льют кровь тех, кого обязаны защищать и как Бог это терпит? Почему толпы, стоя на коленях, умоляют их уничтожить врага, а не зададутся вопросом, как их обвели вокруг пальца и натравили на таких же людей-человеков, что пашут землю и куют металл, учат ребятишек и пишут стихи? Как происходит сумасшествие и как за это отвечать?
      И в полку Волынском многие солдаты и головы ломать
не хотели над этими вопросами, но свою новую профессию под надзором начальства осваивали основательно. Даже Степану, начитавшемуся книг по военной истории и газет с последними новостями, трудно было представить ссору трёх родственников, где английский король Георг 1, немецкий кайзер Вильгельм  и русский царь Николай  смогут смертельно рассориться. В веке девятнадцатом Россия помогала Пруссии и Германии не раз против Франции,  а французы с англичанами не раз теснили Россию и торжествовали в Крымской войне вместе с извечными врагами России турками, а теперь объявившимися друзьями. Да и российский государь , получив нахлобучку от самураев и не успевший как предполагалось
перевооружить армию, не горел желанием воевать, но , на всякий случай, имел союз с недавними врагами и интерес большой на Балканах , прежде всего в овладении
Константинополем и влиянии среди балканских славян. Только что отгремели две войны на Балканах ,о которых пошумели газетчики, но которые не взволновали обывателя. А тут только выстрел юноши-студента и политического недоучки из партии "Млада Босна"? Неужели  это может разжечь мировой пожар? Да и сам террорист, мечтавший объединить всех славян под эгидой России и мститель за поругание славян австрийцами, не предполагал, что его "подвиг" понимет в мире такую бурю. Выстрел, который  и втянул великие и малые державы не пожелавшими мирно за столом переговоров поступиться своими интересами в поделённом мире, где кто-то считал себя обиженным и обделённым. Сила - главный аргумент в решении многих споров. Так считают неразумные политики, но большинство людей с этим не согласно, но идёт за поводырями ведущими к пропасти. И внутри стран, в эпоху быстрых перемен, шли сложные социальные процессы, которые пытались притушить победной войной. Обыватель еще не понимал, что может принести война новой эпохи - эпохи динамита и электричества, моторов и бензина .Успехи наук создали невиданные средства разрушения и правила войны прежних столетий перестают действовать.
 
     Прошла верхушка лета. Гимнастёрки, выгоревшие на солнце, пропитанные солёным потом лопались на спинах и плечах у взмокших измождённых солдат от постоянных напряжений на учениях. В воздухе пахло войной и военные  это чувствовали острее обывателя и политика. Командир роты поинтересовался у Степана относительно продления службы. Его не обманывали миролюбивые заявления
дипломатов и родственные связи монархов. Он больше
доверял не своим чувствам, а аналитическому уму , но и он
не мог предположить ни масштабов, ни последствий
надвигающихся событий.
    Степан ответил, что твёрдого решения не принял, но тянет его к земле и невесте и дома его ждут.
     - Вольному -воля, только мне кажется, что нам не скоро
дом свой придётся увидеть. Сдаётся мне , что война не за
горами, а из тебя Драбков солдат суворовский  может
получиться. У тебя и глазомер и расчёт на нужном месте и
силушкой наделён. Больше бы таких в армии было- и нам
бы спокойнее жилось и врагу охоты не было бы к нам лезть,
надеюсь на тебя.
     Степана спешно произвели в заместители командира взвода и командира первого отделения третьей роты. На учениях усиленно отрабатывались вопросы и обороны и
наступления. Ощущения напряжения сквозили в действиях офицеров. Кто- то на лето отправил свои семьи на родину. Со вниманием вчитывались в свежие газеты. Период с 28 июня по 28 июля был заполнен попытками определиться в сербско - австрийском конфликте и занять наиболее
удобную позицию в оправдании перед избирателями и подданными своих намерений. Царь Николай  получил телеграмму из сибирского села Покровского от старца, оберегавшего царскую семью, Григория Распутина, что лечился в больнице на родине и кого многие мужики считали своим заступником при царе: «Милый друг!
Ещё раз скажу: грозна туча над Россией, беда горя много, темно и просвету нет, слёз-то море и меры нет, а крови?...
Ты, царь ,отец народа, не попусти безумным тожествовать, и погубить себя и народ .Вот Германию победят, а Россия? Подумать так всё по- другому. Не было от веку горше, страдальцы, всё тонет в крови великой , погибель без конца, печаль».
Прав оказался провидец, разумнее министров и депутатов. "Кузен Вилли" и жена Алиса уговаривали Николая уступить
требованиям Австро-Венгрии к Сербии. Русский царь слал телеграммы сербскому королю уступить во всём. А его кузен слал в Вену телеграммы зашифрованные- все уступки отвергать и воевать. Военный министр и министр дел иностранных просили начать мобилизацию, что, по их мнению, крайне необходимо. Под их напором Николай согласился и , придя к супруге сообщил эту весть. Алиса разрыдалась. Супруги за чаем просидели молча. Царь прервал привычный летний отдых в Царском селе и отправился в столицу. К Зимнему дворцу явились толпы возбужденных манифестантов ( журналисты ура-патриоты делали свое дело). Людское море с портретами царя и флагами, пением гимна "Боже царя храни!" вызвали
государя на балкон. Тысячи людей пали коленями на брусчатку мостовой плача и молясь. 26 июля государь принял в Николаевском зале Зимнего дворца членов Четвёртой Государственной Думы, где большинство были ярыми монархистами, и членов Государственного Совета. В короткой речи, приободрённый император, используя опыт обращений своего победоносного предка Александра
Первого , с воодушевлением заявил , что "не окончит войны пока не изгонит последнего врага из пределов русской земли". В ответ председатель Думы Родзянко, ещё более возвышенно, произнес: « Дерзайте, Государь! Русский народ с  вами, и твёрдо уповая на милость Божию, не остановиться ни перед какими жертвами, пока враг не будет сломлен и достоинство России не будет ограждено!» Царь прослезился!
     "Кузен Вилли" слушал эту трескотню. Его генералы только и ждали когда Россия подаст сигнал и немецкий сапог ступит на её землю. 28 июля Россия заявила, что не допустит оккупации Сербии. Германия молчит. 31 июля царь объявляет всеобщую мобилизацию. Тут же в армию призываются несколько возрастов и численность должна вырасти с 1 350 000 до 5 338 000 человек. (Справка. В армии всего 240 тяжелых орудий и 4 157 пулемётов,
4 519 700 винтовок, 263 самолета, 14 дирижаблей, 101 мотоцикл и 2 трактора. Запас снарядов - 1000-1200 на орудие. К концу войны потребность в пулемётах удовлетворялась на 12% , в армии насчитывалось 10 000 000 человек, из них на фронте сражались 20 %). В этот же день Германия встрепенулась и послала России ультиматум с требованием прекратить мобилизацию направленную против Германии и её союзницы Австро-Венгрии и в ответ на это объявляет свою мобилизацию. Немцы уже у границ Бельгии - нейтральной страны. Нейтралитет и
международные договоры уже не были надёжной гарантией спокойной жизни для тех кто не хотел воевать и не входил в военные союзы. В действие вступают планы двадцать лет разрабатываемые педантичными немецкими генералами. 1 августа министр иностранных дел Англии сообщил немецкому послу в Лондоне, что Англия в случае войны Германии и России останется нейтральной если немцы не тронут Франции. Вот так союзник!? В тот же день Германия объявляет войну России, рассчитывая, согласно планов командования, что пока Россия на своей гигантской территории и бестолковой бюрократии будет вести мобилизацию, тевтоны будут в Париже, а Франция у ног Германии. В этот же злосчастный день , без объявления войны, Германия, смяв в одночасье крошечное герцогство Люксембургское, начала военные действия. Франция бросилась за помощью к Англии, но английское правительство 12 голосами против 6 заявило, что не в состоянии сейчас оказать помощь и, если немцы займут только Люксембург, то Англия будет нейтральной. Посол Франции, забыв всякий дипломатический этикет, заявил, что если Англия предаст Россию и Францию, то после войны ей придется плохо, независимо от того, кто победит в войне - Германия или Россия с союзной Францией.
Молчание Англии привело к тому , что 3 августа Германия объявила войну Франции и нейтральной Бельгии. Когда же Бельгия отказалась пропустить её войска в обход сильно укреплённой французами оборонительной линии Мажино на границе с Германией, германский ультиматум требовал в течении 12 часов дать ответ. Своему населению кайзер объявил, что Франция бомбардировала с воздуха Германию, а Бельгия нарушила нейтралитет!? Забыты всяческие приличия!
Войска тевтонов хлынули через Бельгию. Король Бельгии обратился к гарантам нейтралитета за помощью и призвал свой народ к защите небольшой страны. Наконец, Англия направила в Берлин ультиматум, на который Германия демонстративно наплевала, дав ответ, что этот ультиматум-"предательство"? Англия объявляет войну Германии и послала пять дивизий на защиту Франции?!
Немецкий план Шлиффена предполагал вывести Францию из войны за 39 дней (какая точность!) Вильгельм в одой
фразе объявил планы: «Обед у нас будет в Париже, а ужин в Санкт-Петербурге!»  План начал осуществляться, если не
считать непредвиденной задержки у стен Антверпена, где бельгийский король с остатками армии приостановил победное шествие тевтонов. В Санкт-Петербург из Парижа полетели телеграммы: «Спасите!!» 250000 французских,
английских и бельгийских солдат было за несколько дней  уничтожено. Правительство покинуло Париж и, спешно бежав, переместилось в Бордо. 6 августа  Австро-Венгрия объявила войну России.
( Справка. Вооруженные силы:  Германия - 3 812 000 человек,  тяжёлых орудий- 1688, самолётов - 232 .
 Австро-Венгрия - 2 300 000 человек  ,тяжёлых орудий- 168, самолётов – 65.
Россия - 5 338 000 человек , тяжёлых орудий - 240, самолётов - 263.
Великобритания  - 1 000 000 человек ? тяжёлых орудий-  126, самолётов – 80.
Франция - 3 781 000 человек  , тяжелых орудий -  84,
самолётов - 156).
Вся эта круговерть стремительных, кровавых событий, всколыхнувших мир, подхлестнула боевую подготовку у волынцев. Не было- ни шапкозакидательских настроений,
ни - уныния. Третья гвардейская пехотная дивизия была направлена на защиту Лодзи и заняла позиции. В это время
две русские армии Самсонова и Реннекампфа, в ответ на вопли французов о помощи, вторглись с территории Царства Польского на территорию Германии в направлении на Берлин. Поначалу им сопутствовал успех, и в Берлине
началась настоящая паника, но приостановив натиск на
Париж, не имея возможности бросить туда резервы, немцы, оправившись и , отметив ошибки русского командования, не сумевшего организовать согласование действий двух русских армий, разбили русские армии, углубившиеся без должной поддержки и чёткого планирования в глубину территории врага. Не сумев взять Париж, немцы же
перегруппировали силы и повели наступление на Лодзь и Варшаву.

     Роскошные казармы сменили походные палатки и полевые условия. Шинели, свёрнутые в скатку, являлись и одеялом и верхней одеждой. Вещмешок , с притороченной кружкой, фляга для воды , сапёрная лопата стали
постоянными спутниками солдатской жизни. Тесак на боку, винтовка с примкнутым штыком и патронташ на поясе неразлучны и днём и ночью. Наступила осень, а немцы ещё не решались перейти границу России в Царстве Польском и тщательно готовились к операции. Планы молниеносной войны начинали рушиться. Французы , благодаря
вторжению русских армий в Германию, великим жертвам
двух окружённых и погибших в Августовских лесах русских армий  сумели выстоять, упереться и, зарывшись в
землю , стабилизировать линию фронта. Русское спешное наступление в Галиции опрокинуло австрийцев, которым потребовалась немецкая помощь. Русские армии в Польше готовились отразить врага. Взвод Степана, в котором был и Пётр, зарылся в землю, готовясь к обороне, и ждал приказа. Начались дожди, спустились ночные туманы. Лес готовился сбрасывать листву. Всё замерло в томительном ожидании первого боя. Шуточки и весёлые разговоры затихли. Враг был силён и скорого конца войны не предвещалось. В письме домой Степан коротко сообщал о себе, чтоб успокоить родных и близких. Снабжение и почта работали исправно. Нервы были напряжены. В полку было несколько офицеров, что повоевали с японцами и на Балканах, да из нового пополнения затесалось несколько солдат, что понюхали пороху. С японской войны прошло десять лет. Изменились уставы, но винтовка Мосина оставалась незаменимым оружием. Теперь - то время, что провели в
учебных боях , должно было проявить себя в бою
смертельном. Степан , как и многие его товарищи, ещё не сталкивался с этим и не знал как поведёт себя в бою. Устав- уставом , а бой - боем. Под холодным , нудным дождичком вспоминался жаркий летний день, когда в летнем лагере было объявлено общее построение полка и зачитан Всевысочайший Манифест о вступлении России в войну с Австо-Венгрией от 20 июля 1914 года (по старому стилю). "Божию милостию Мы, Николай Второй,  Император и
Самодержец Всероссийский, царь Польский, Великий Князь Финляндский, и прочая, и прочая, и прочая. Объявляем всем верным Нашим подданным. Следуя историческим своим заветам, Россия, единая по вере и крови с
славянскими народами, никогда не взирала на их судьбу безучастно. С полным единодушием и особою силою пробудились братские чувства русского народа к славянам в последние дни, когда Австро-Венгрия предъявила Сербии заведомо неприемлимые для Державного государства требования. Презрев уступчивый и миролюбивый ответ Сербского     правительства, отвергнув доброжелательное
посредничество России, Австрия поспешно перешла в вооружённое нападение, открыв бомбардировку
беззащитного Белграда. Вынужденные, в силу создавшихся условий, принять необходимые меры предосторожности , Мы повелели привести армию и флот на военное положение, но, дорожа кровью и достоянием наших подданных, прилагали все усилия к мирному исходу начавшихся переговоров.
Среди дружественных сношений , союзная Австрия и Германия, вопреки Нашим надеждам на вековое доброе соседство и не внемля заверению Нашему, что принятые меры отнюдь не имеют враждебных ей целей, стали домогаться немедленной их отмены и , встретив отказ этим требованиям, внезапно объявили России войну. Ныне предстоит уже не заступаться только за несправедливо обиженную родственную Нам страну, но оградить честь,
достоинство, целость России и положение её среди Великих Держав. Мы непоколебимо верим, что на защиту Русской Земли дружно и самоотверженно встанут все верные Наши подданные. В грозный час испытания да будут забыты,
внутренние распри. Да укрепиться ещё теснее единение Царя с Его народом, и да отразит Россия, поднявшаяся как один человек, дерзкий натиск врага. С глубокою верою в правоту Нашего дела и смиренным упованием на
Всемогущий Промысел, Мы молитвенно призываем на
Сятую Русь и доблестные войска Наши Божие
благословение. Дан в Санкт-Петербурге в двадцатый
день июля, в лето от Рождества Христова тысяча девятьсот четырнадцатое, Царствия же Нашего в двадцатое. На подлинном Собственного Императорского Величества рукою подписано... Николай".
    Степан вслушивался в каждое слово, стараясь понять смысл произнесённого. Зазвучал гимн России. Все дружно грянули: «Боже Царя храни, сильный, державный царствуй на славу, на славу нам. Царству на страх врагам Царь православный.
Боже царя храни, Боже царя храни».
  Ни командир полка, ни Степан и его сослуживцы не знали о содержании телеграммы Николая  Вильгельму за пять
дней до Высочайшего манифеста:"Рад твоему возращению в этот чрезвычайно серьёзный момент. Я прибегаю к твоей
помощи. Слабой стране объявлена гнусная война. Возмущение в России вполне разделяемое мною, безмерно. Предвижу, что очень скоро, уступая оказываемому на меня давлению, я буду вынужден принять крайние меры,
которые приведут к войне. Стремясь предотвратить такое бедствие, как европейская война, я прошу тебя во имя
нашей старой дружбы сделать всё, что ты можешь, чтобы твои союзники не зашли слишком далеко. Ники." В тот же день Николай получил телеграмму от германского родственника: "...Я вполне понимаю, как трудно тебе и твоему правительству противостоять силе общественного мнения. Поэтому, принимая во внимание сердечную  нежную дружбу, издавна связывающую нас крепкими узами, я употреблю всё своё влияние, чтобы побудить австрийцев действовать со всей прямотой для достижения удовлетворительного соглашения с тобой. Я твердо
надеюсь, что ты придёшь ко мне на помощь в моих усилиях сгладить затруднения, которые могут ещё возникнуть. Твой искренний и преданный друг и кузен Вилли". В Вену из Берлина шли шифрограммы: "Не уступать". Прошло пять дней и "Кузен Вилли" объявил брату и милому другу войну. "Дружба- дружбой, а табачок- врозь". Вильгельм хорошо понимал, что у быстро растущей, развивавшейся России с её гигантскими ресурсами будет широкая сеть дорог и мощный флот. Только на верфях самой Германии по заказу России готовились спустить на воду шесть броненосных кораблей и были ещё заказы в Англии и США. Медлить нельзя! Неизбежное произошло или одинокий выстрел
безумца вверг мир в пучину всеобщего сумасшествия? В тот же день, когда обменялись телеграммами "братья", начальник Генерального штаба русской армии
Н.Н.Янушкевич разослал телеграмму во все военные округа за № 1285, в том числе и командующему Варшавским округом генералу Иванову:"...тридцатое июля (17)  будет объявлено днём нашей общей мобилизации". 1 августа английский брат Николая Джорджи прислал телеграмму: "...безвыходное положение создано каким-либо
недоразумением, которое следует устранить". Всесильный режиссёр чётко планировал безвыходное положение,
которое уже не зависело, ни от императоров , ни от народов.
    
 Степан с напряжением ждал первого боя. Он теперь ответственен не только за себя; под его командой теперь и те с кем он начинал службу и кто влился в полк за два года. Тридцать душ под его ответственностью .То что своим телом и разумом к бою готов, то Степан понимал и чувствовал, но как разить врагов? Стрелял метко, штык в чучело входил точно в назначенное место. И прикладом и тесаком и сапёрной лопатой владел на загляденье другим. Не зря три года ел солдатский хлеб! И обучить этому мог и призы в фехтовании на штыках брал с учебным оружием. Зверя в лесу добывал, но дома даже кур не рубил и скот не резал. Было дело когда до крови носы разбивал и скулы ворочал в молодецкой потехе боголюбовским парням. Так на то она и потеха. Отец с матерью внушали ему в детстве неприятие насилия над человеком и это крепко сидело в нём. Никакие книги читанные о войне, не привели его к ответу - кого и за что можно убивать? Однажды, всеми любимая полковая дама, хранительница библиотеки, поощрявшая его чтение серьёзной литературы и , видя его интерес к военной тематике, принесла ему книжечку рассказов Гаршина, которой не было в библиотеке в свободном чтении и попросила внимательно прочесть и вернуть ей в руки. Уже первый рассказ, прочитанный в выходной день в одиночестве на скамейке, в аллее погожим осенним днём, окрасившим деревья багрянцем и окрасившим кисти рябин в кроваво-красный цвет произвёл на него ещё большее впечатление, чем повествования графа Льва Толстого о войне. Рассказ смутил его разум и заставил задуматься о своем нынешнем ремесле, которое может вызывать муки и страдания не только у врага, но и в своей душе. Хватит ли сил душевных без страха и сомнения вершить своё дело не с соломенным чучелом ,а с живой плотью чувствующей боль? Он в детстве, один раз, перенёс, как ему казалось, невыносимую боль и она, иногда,  просыпалась в нём, когда в деревне он слышал визг , рёв и хрипы забиваемого скота. Степан в первый раз серьёзно задумался  о войне, как о страшной несправедливости и бедствии. Четыре дня, описанные писателем, добровольцем ушедшим на войну и познавший её ужасы, заставили Степана сейчас вернуться опять к пережитому при чтении в аллее. Перед его глазами, как живой, встал герой рассказа, забытый всеми в горячке боя, и сраженный врагом, сам вонзавший штык в живую плоть и стрелявший по людям. От страха громко кричал вместе с другими "Ура!" во всю глотку и мощь лёгких; молодой, полный, когда-то , сил и мечтаний солдат, медленно умирал, как ему казалось. Строчки знаков из книги переворачивали Степанову душу. Он возвращался к прочитанному не раз, но только сейчас, когда война добралась до его тела и сердца, его разум смутился и по телу от сердца потекла холодная кровь, от которой по спине прошёлся мороз. Размышления героя рассказа ,глядевшего в лицо трупа убитого им турка, застрявшие в тайниках Степановой памяти, вернулись к нему опять в осеннем лесу с теми же багряными листьями и красными ветвями рябин. "В чём он виноват? Чем я виноват, хотя и убил его?" Ему скоро идти в бой. Сколько жизней он - крепкий, тренированный, наученный владеть смертельным оружием может унести? Цена жизни на войне-  копейка. Любой вздох может оказаться последним. Во сколько оценят унесённую жизнь воина его родные и близкие? Сколько слёз прольют и до каких пор терзаться будут? Кто дал ему право убивать? И сейчас, с трепетом в сердце , ожидая первого боя, Степан думал и о Марии, которую стал ещё больше любить и вспоминать. Читая те же рассказы Гаршина, ворочавшие его мысли и будившие его чувства, Степан пытался понять что движет людьми и даёт им силы преодолеть все муки и тяжёлые обстоятельства на которые щедра жизнь.
Раньше Степан не подозревал, что слово прочитанное и прочувствованное, может иметь такую силу. Прочитанный перед строем Манифест об объявлении войны навеял новые размышления. "Братушки - славяне- болгары с их немецким царём, помня о том кто их освободил, поливая обильно русской кровью их землю, теперь накинулись вместе с австрийцами на православную, славянскую Сербию. Та же Болгария, одарившая Волынский полк святой иконой, стала противником России. Как быстро всё меняется! Как коротка может быть память ! Являлся и крамольный вопрос о том, что стоит русской крови свобода Сербии и почему два брата императора из соседних великих стран не сумели договориться? Что это за земля такая- Балканы, где веками льётся кровь и откуда являются войны в Европу? Зачем нужны человеку достижения наук несущие гибель? На последних летних учениях Степан видел громадный дирижабль, висевший на огромной высоте, с которого
можно обозревать громадные пространства, где идут сражения, бросать бомбы и строчить, как швейная машинка, из пулемётов. Два самых крупных в мире самолёта барожировали плавно, как могучие орлы, и выискивали добычу. Вокруг них, как назойливые пчёлы, вились мелкие самолёты-бипланы, имитировавшие воздушный бой. На земле бухали тяжёлые орудия, которыми фирма Круппа вдосталь вооружила Германию и продавала и России. Круппу было, всё одно,- с кого качать деньги.
Покупатели легко могли обратить ходовой товар на продавцов. Броне- автомобильная рота, в полной красе, двигалась по полю, но бездорожье, овраги и лес были для неё пока ещё непреодолимой преградой. Стрекотали пулемёты, связисты тянули проводную связь, а с дирижабля радиосигналы достигали и близкой Варшавы и Санкт-Петербурга. Когда Степан думал, что такая же мощь может обрушиться на него и унести его душу навеки от Марии, родителей, брата и сестёр; от земли, с запахами жизни,
от солнца, освещающего весь отпущенный человеку срок яркими лучами и отражённым светом луны , ему не верилось , что своим крылом его может затронуть смерть. Зря, что ли он, так усердно упражнялся, чтобы в бою обмануть её и избежать. А сделать это можно лишь уничтожая противника, который не сдаётся. Жатва на полях военных сражений – не сродни жатве на хлебной ниве. Там, срезанный колос явит муку и даст зерно которое опять можно бросить в землю. От сражённого в бою воина пользы уже нет, если только не считать, что павший станет пищей для червей. В чём тогда смысл войны? Одно чувство может быть оправданием смерти- чувство общности со своей землёй, своей семьёй, своими боевыми побратимами-
товарищами, что ждут от него защиты. Это чувство рождается общей большой бедой и большими страданиями,
верой в то ,что своей смертью сохраняешь жизни других.

    28 сентября немецкие войска перешли границу России и двинулись на Варшаву, дошли с боями до Вислы, поглядели на город из биноклей, но были отброшены. Русские войска тоже исчерпали наступательные возможности. 11 ноября началась грандиозная Лодзинская операция. Волынскому полку поставили задачу сдерживать наступающего врага. Ночью командование узнало о скрытном продвижении противника в сторону полка. Взвод Степана получил приказ выдвинуться навстречу, найти и определить направление движения противника и его численность. Противник находился за обширным , темнеющим  вдалеке перед
позициями полка лесом. Перед рассветом, тридцать бойцов, примкнув штыки , оставив всё мешавшее быстрому
движению, растянувшись в цепь с интервалом в 10-15 шагов, осторожно двинулось вперёд. Степан шёл в середине цепи, чтобы легче управлять разведкой. Тишину нарушал только шорох осенней листвы. Небо начинало светлеть. Из полутьмы выступало тело леса подёрнутого утренним туманом. Чуткому охотничьему уху Степана, привыкшему отмечать мельчайшие перемены, слышался гомон
потревоженных птиц и непонятный, шедший из недр земли, еле слышимый гул. Обострившиеся чувства подсказали Степану, что в темноте затаился зверь. Замедлив взмахом руки движение, Степан призвал двух ближайших солдат и с ними выдвинулся вперёд, продвигаясь чуть быстрее к опушке леса. В рассеивающемся тумане цепь двигалась полем и становилась видимой. Зверь, видимо, затаился; гул прекратился. Степан ладонью остановил и опустил на колено цепь. Заклацали затворы винтовок, посылающие патрон в патронник. У самой кромки леса Степан с разведчиками остановился, всматриваясь в сумрак леса, и осторожно продвинулся на несколько десятков метров вперёд . И , вдруг , он понял, что затаившийся зверь рядом; он дышит и готовится к прыжку. Холодок прошёлся по спине. Вдруг ветви деревьев зашевелились и несколько серых фигур бросились в направлении разведчиков. Видимо они получили приказ захватить дерзких русских в плен и не
стреляли. Раздались крики: " Штеен ауф!","
Степан прокричал: - К бою! Огонь!- и стал отступать к своему взводу.
Затрещали выстрелы с обеих сторон. Два его товарища упали сраженными. Из сумрака леса выдвигались цепи неприятеля .Степан громко прокричал: "Отступить!" Быстро выпустил все пять пуль. Пока пытался перезарядить винтовку и определить путь отступления , немцы в металлических шлемах с шишаками, в набухших от пота и влаги тяжёлых шинелях мышиного цвета, в полной тяжеловесной амуниции и ранцами за спиной оказались совсем рядом. Три человека были у него уже за спиной. Раздумывать было некогда. В разведку Степан взял вместо шинели лёгкую телогрейку и был свободен в движениях. Страх отсутствовал. Одно напряжение мысли и его тело метнулось к ближайшей группе. Ожидая лёгкого пленения одинокого бойца немцы сбились в группу, забыв свой страх и поплатились минутной расслабленностью и забвением уставов. «Кто вас так учил?» - мелькнуло в голове Степана.  Тело же и руки действовали привычно, как на сенокосе и на плацу и в упражнениях в фехтовании на штыках. Штык вперёд! Удар прикладом! Штык вперёд! Тела валились как снопы от свежего ветра. Степан даже не успел разглядеть их лиц и не услышал их криков.   Он, быстро, увидев что исчезли препятствия, рванул в сторону и наткнулся ещё на одного заплутавшего в тумане, которого ударил с размаху прикладом в лицо, превратившееся в кровавое месиво. Тело беззвучно осело на землю. Степан укрылся за большим дубом на опушке леса. Оценил, где можно укрыться от густой цепи врагов выходящих из леса. Ползком перебрался в овражек поросший кустарником и затаился. Несколько мгновений боя показались теперь ему вечностью.
Товарищи, отстреливаясь , были уже вдалеке. Разведчики сделали своё дело и полк был перестрелкой предупреждён. Немцы, боясь в тумане нарваться на предупреждённого противника, двигались медленно с выдвинутыми дозорами в направлении укреплённых позиций полка . Они знали о его местоположении от авиаразведки, но не определили
замаскированную линию обороны, что устраивали по ночам, а днём укрывали и копали с ленцой ложные позиции. Тысячи тел заполнили открытое пространство. Степан отметил ,что его группа оказалась на фланге движения и столкнулась с передовой группой охранения . Ещё раз отметил, что поступил умно отправившись со своим взводом налегке и они оказались неуклюжим немцам не по зубам. На опушке раздавались стоны. Когда немцы продвинулись заметно вперёд, оставив Степана за спиной, вернулся назад к месту где пали товарищи. Насчитал на этом месте пять тел врагов. Два его товарища , с которыми начинал службу, лежали поражённые пулями и добитые штыками, двигавшимися следом немцами. Один немец стонал. Удар Степана сдвинул с места его челюсть и окровавил лицо. Степан собрал все винтовки, и своих товарищей и немецкие, и оттащил в овраг , спрятав в кустах. Скрип колёс обратил его внимание на повозку с высокими бортами, называемые в Польше фурами, выползшую из леса. Она двигалась вдоль оврага. Два, среднего возраста, крепких солдата в мышиных шинелях и летних бескозырках на голове, вели весёлую беседу. Они двигались за боевыми порядками войск , чтобы собирать раненых и убитых на поле боя. Услышав стон, они остановились. Погрузили неспешно  тела павших: троих
убитых, и одного с хрипами умирающего и с разбитым
лицом. Последний что- то сказал и указал рукой на овраг,
где затаился Степан. В это время разгорелся бой. Немцев втретил Волынский полк, поднятый по тревоге и успевший занять позиции. Застрекотали пулемёты и , поначалу,
стройные прицельные винтовочные залпы. Залпы вскоре сменились беспорядочной стрельбой, что, то- стихала, то- разгоралась. Потом опять пулемёты застрекотали, как стрекозы в жаркий день. На открытом пространстве немцы попали под прицельный огонь и распластались на мокрой холодной земле, оставляя холмики неподвижных трупов. Не зная, с какими силами  встретились, они медлили. Туман рассеивался. Бой приостановился. К оврагу, где в кустах укрывался Степан, двинулись две фигуры, выставив две винтовки перед собой. Степан соображал как  поступать.
Скрыться нельзя...Стрелять ?…Можно обнаружить себя, если за ними движутся другие фуры. Снял с немецкой винтовки штык - нож и затаился у края оврага за густым
кустом с  неопавшей листвой . Когда первый немец
оказался шагах в четырёх- пяти от куста и не обнаружил Степана, взметнул пружинистое тело вверх и двумя прыжками оказался рядом с немцем. Левой рукой отбил винтовку со штыком от себя и правой рукой нанёс тесаком удар в шею. Второй немец не совершил оплошности тех, кого Степан сразил штыком. Он держался метрах в пяти и успел отправить пулю прямо в грудь Степана. Тесак выпал из рук. Сердцем ощутил тупую боль , как битвах на кулачках. Степан пошатнулся, но подолжил прежнее движение. Не успевая сделать выстрел, немец прикладом ударил Степана в живот (штыка на его винтовки не было примкнуто как было принято в похоронной команде) . Страшная боль пронзила Степана , но он всем своим телом навалился на тучного немца и сомкнул пальцы своих дрожащих рук на толстой морщинистой шее противника. Фуражка свалилась с его головы, обнажив лысеющую голову подёрнутую редкой сединой. На Степана глянули безумные, налитые кровью, выпученные глаза, молящие о пощаде.
Немец пытался разомкнуть своими руками мёртвую хватку Степана. Толстые, как немецкие сосиски, волосатые пальцы с землёй, как у крестьян, под ногтями и шершавые
мозолистые ладони, впившиеся в руки Степана слабели. Горло исторгало хрипы. Степан отвернул своё лицо в
сторону. Хотя перед боем, как говорила древняя практика, солдаты не заполняли желудок у Степана, всё что было там, вывернулось наружу. Пошатываясь и ощущая боль в груди и животе (кровь нигде не выступила), Степан подошёл к фуре. Две сытые лошади смирно стояли щипая пожухлую траву. Не обращая внимания  на шедший в отдалении бой, сгрузил три трупа и двух раненых немцев, до смерти перепуганного и покалеченного Степаном и исторгающего слабые звуки в беспамятстве и находящегося при смерти. Потом уложил мёртвых товарищей и восемь винтовок и сам сел за извозчика. Забирая вправо от грохочущего боя, где уже работала русская артиллерия , направил фуру в сторону
Константинова посада где квартировался полк и был штаб. Сидя на немецкой фуре и подстёгивая возжами двух тяжёлых битюгов с аккуратно подстриженными хвостами и чёлками , упитанными и спокойно воспринимающими стрельбу и начавшиеся артиллерийские взрывы, Степан успокоил дыхание и осмотрелся. Немцы продвинулись в сторону полка почти на километр и их было значительно больше, чем можно было предположить. Долетавшие в утреннем воздухе крики "Ура!" свидетельствовали , что местами кипел рукопашный бой. У Степана всё ещё кружилась голова , но боль в животе постепенно уходила,
оставляя сладостное ощущение неведомое ранее. В пылу схватки Степан потерял фуражку и осенний ветерок холодил виски. Сердце успокоилось, но грудь ныла. Степан чувствовал, что не хватает чего-то привычного и близкого. Напрягая память, сообразил ,что исчез тихий, привычный голос хода часов, который при отправлении в разведку был ощутим и обострённым слухом и осязаем телом. Степан глянул на ватник и увидел маленькое рваное отверстие. Расстегнул ватник и гимнастёрку, но крови не было. Запустил руку под тёплую нательную рубаху. Рука не увлажнилась, но нащупала подарок Марии. Степан вытащил часы и поднёс к глазам. Толстая серебряная крышка была помята и в кармане находился маленький свинцовый кусок металла ещё хранящий тепло. Большое синее пятно растеклось там, где в груди находилось сердце. Меж тем, лошади сами вынесли фуру на просёлочную дорогу, что на изученной Степаном военной карте вела к Константинову посаду. Первое боевое крещение было получено у места, обустроенного при создателе полка почти сотню лет назад и которое сейчас защищали волынцы. Сзади застрекотал мотоцикл, каких в полку не водилось. Степан увидел приближающегося ездока в очках, кожаном шлеме и перчатках-крагах. Степан соображал как быть и не мог ещё понять - кто это и что делать. Ездок сплоховал -он принял Степана за своего и, обогнав повозку и заглушив мотор, слез с сиденья и , снимая запотевшие очки, стал быстро приближаться к повозке. Лошади закрывали
видимость, а очки не снимались, так как мешали большие перчатки. Неосторожный германский офицер связи не удосужился вытащить револьвер и стал лёгкой добычей Степана. Когда сообразил - то уже лежал в фуре без шлема, сумки и очков с синяком под глазом от крепкого и большого кулака, непонятно как встретившегося на его пути, неприятеля. Руки были связаны поясным ремнём. Мотая головой при тряске , курьер стонал и ворочался. Бой стихал. Краем глаза Степан видел в полуверсте нестройно отходящие группы немцев, которые уже и не
отстреливались. Видно штыковая атака отбросила их. Пушки, появившиеся в конце боя , поливали отходящих шрапнелью. Въехав на фуре в село, Степан отправился к штабу полка. По дороге его засыпали вопросами встречные. Степан молча правил к дому где суетились вестовые и штабные офицеры. Привязав битюгов к коновязи, оправив одежду и, покрыв голову фуражкой погибшего товарища, с винтовкой за плечом , он остановился у крыльца, на
котором уже стоял всеми уважаемый Александр
Владимирович Геруа, совсем недавно принявший
командование полком , прошедшим японскую войну и быстро завоевавшим авторитет. Вытянув голову вперёд, он с интересом наблюдал за необычной повозкой.
Степан по форме доложился:
    - Подпрапорщик третьей роты с пленным явился из разведки в расположение части. У фуры хлопотали штабные чины. Пленного с его сумкой увели в дом. Два тела солдат уложили под навес, оружие сгрузили. Степан доложил о оставленном мотоцикле и за ним отправили команду с
офицером знавшим эту технику. Генерал с интересом рассматривал подпрапорщика и не по уставу повёл
разговор:
      - Поведай как обзавёлся такими трофеями?
Пришлось объяснять как потерял товарищей, отстал от группы и пришлось в одиночку пробиваться к своим.
      - И немецкие винтовки все твои трофеи?
      - Так точно.
Александр Владимирович взмахом руки подозвал адъютанта:
      -Ты уж , Алёша ,этого молодца, не забудь, отметь и командиру роты сообщи о геройстве, а его к доктору отправь.
       Через час Степан уже доложился в роте о своих приключениях. Завидев Степана, командир, скорым шагом, подошёл к своему подчинённому и, ответив на его воинское
приветствие, крепко обнял . Тизенгаузен, произведённый в ротные командиры , был горд за своего выдвиженца.
     - Мне уж из двух мест доложили, одни что пропал ты, другие, что героем с трофеями вернулся. В наградной лист на присвоение Георгиевского креста велели внести. Ты у меня первый к награде представлен. Я уж, грешный, подумал, что не увижу тебя , а ты, вон даже, и не раненый. Ступай, братец , к подчинённым , потери у нас есть , а
найду время к тебе до отбоя загляну.
     Пока Степан разговаривал с ротным, все, кто остались в строю после боя в его взводе сбежались на известие о воскрешении командира. На некоторых бойцах были свежие марлевые белые повязки, окрашенные местами в красный цвет. Минувший первый бой и первые потери держали многих ещё в нервном напряжении. Уходя, командир роты видел, как, под громкие крики "Ура!", Степан взлетел вверх под радостными взглядами
сослуживцев. Степана засыпали вопросами о его похождениях. Он поймал себя на мысли, что после боя, где он принёс людям смерть и сам чуть не погиб, его ещё не посетили переживания, с которыми он познакомился по книгам." Неужели я привык убивать? Как это произошло?»
    До самого вечера не смолкали воспоминания о всех
Событиях первого победного боя. Кто-то, молча переживал произошедшее, кто-то, взахлёб распространялся о своих подвигах. Оценивая Степана, все были едины - Степан сделал всё, чтобы уберечь своих товарищей от
безрассудных жертв и ненужного геройства и вовремя предупредил полк о грозящей угрозе. Из штаба пришли сведения от пленённого связного офицера, что против Волынского полка был направлен свежий корпус, не бывавший ещё в бою и в три раза превосходящий
защитников , с целью - неожиданным ударом, с ходу,
ранней атакой из чащи леса, опрокинуть волынцев и
открыть в прорыв путь дивизии. Понеся потери от огня, шрапнели и штыка , немцы откатились назад и несколько дней не тревожили спешно укрепляемые русские позиции. Окопаться ещё глубже ,чтобы держать оборону, поступил письменный приказ из штаба дивизии. Вечером командир роты на построении поздравил с первым успешным боем и передал распоряжение командира полка определить солдатам- кого представить к наградам и у командования  есть предложение не упустить из виду Драбкова. Все согласились и из второго взвода выкликнули Егора
Стрешнева",  дядькой" которого был когда- то Степан.
     - Добро, - подвёл итог командир роты , - сообщу в штаб ваше мнение. Лучше и не найти! Степан чудеса явил, а Егор трёх немцев на штык взял и товарища спас! Будь по вашему.
      В наградном листе для Степана значилось: "Высочайше пожалован за отличие и проявленные подвиги мужества и храбрости в бою против неприятеля у посада
Константинова 11 октября близ города Лодзи. Был окружён противником и с явной личной опасностью пробился и присоединился к своей части."
       Георгиевскую медаль- серебряный крест четвёртой степени за № 5840 , первый знак солдатской славы , Степан
получал под гром оркестра с десятью однополчанами вместе с ним получившими первые награды полка из рук боевого командира, стоя под знаменем. Под ним он ощутил то единение, то солдатское братство, что только и ведёт к победе. Генерал-майор расцеловал усатых гвардейцев и безусого Степана и прослезился. Прикрепляя медаль к груди Степана, генерал ощутил на груди под гимнастёркой металлический предмет и , подумав, что это иконка ,
произнёс:
    -Храни тебя Господь! Береги честь полка и умножай его
славу! На таких , как ты, армия и страна держится. Это была последняя встреча новоиспечённого георгиевского кавалера с принявшим перед самой войной полк новым командиром. Генерал ушёл на повышение по службе. К новому 1915 году полк принял генерал Кушакевич Алексей Ефимович, с кем пришлось служить до весны 1917 года.
     После первого памятного боя, всю осень и до середины зимы, шли бесконечные затяжные бои без больших достижений с обеих сторон. Свой полковой праздник встретили в окопах заполненных жидкой грязью на которую
стелили доски. Немцы пристреляли позиции и долбили по окопам из тяжёлых орудий. Русская артиллерия отвечала вяло, но с большей точностью. Снарядов не хватало. О наступлении думать пока не приходилось. Сырой окоп становился домом, который обустраивали как могли, чтобы укрыться от металла , нудного дождя и холода. Попытки двинуться вперёд вели лишь к напрасным жертвам. О скорой победе никто уже и не думал. Другие мысли стали посещать солдат. Вспоминали неудачный поход в Германю, где полки генерала Самсонова погибали в топких Мазурских болотах и волынцы чудом избежали окружения в тех же гиблых местах. Под Лодзью полк понёс страшные потери , выбившие из строя многих из тех, с кем Степан начинал службу. Погиб, оставив на свежевыпавшем снегу
последний кровавый след его воспитанник и земляк, награждённый вместе со Степаном , Егор. Ему снарядом оторвало обе ноги и он истёк кровью на глазах у Степана.
Видя конвульсии умирающего товарища,  Степан сам
дрожал всем телом, мучаясь от сознания, что ничем не
может ему помочь. Холод вошёл в его тело и кольнул в
самое сердце. Слёз не было, в глазах застыла смертельная
тоска. Снег впитывал теплую дымящуюся кровь и расплывался в глазах Степана багрово- красным облаком
на белоснежном сверкающем небе. « Знает ли Бог о муках
раба божьего в солдатской шинели, как о муках сына своего Христа, зачем ему тысячи жертв и это безумие?»   Два раза был легко ранен Пётр. Окопная житьё и опасность
потерять жизнь только крепили их дружбу. В редкие часы
затишья они отводили душу, черствеющую от картин и запахов войны, душевными воспоминаниями о прошлом, о
доме и близких людях. Война со смертями, муками и страданиями рождала тяжёлые мысли о скоротечности и бренности жизни. Степан гнал эти мысли от себя, но они
как осенние разжиревшие назойливые мухи кусали его и их
трудно было отогнать.
Каждое приходящее из дома письмо ( видимо не все письма
доходили до адресатов) было наградой за муки и страдания
которыми война награждала всех без разбора, кто дрожал
под дождём и снегом в окопах, ожидая или готовясь к
обстрелам и безуспешным атакам. Письма несли тепло и
не давали упасть духу, в надежде что удача , выучка,
дисциплина и « железная» стойкость полка уберегут от
самого страшного , что «дарит» война своим «работникам».
Бог миловал Степана. Покинул полк отец Никон с
контуженной головой и страдающей душой, которая не смогла вместить всего горя бессчётных погребальных панихид. Застрелился генерал Самсонов, чья совесть не вынесла неудачи похода. Сто шестьдесят тысяч россиян полегло в Восточно-пруссой операции и столько же в битве за Лодзь. "Железный дух волынцев"не раз отмечался в приказах главнокомандующим.
( Справка. В течении войны полк входил в составы разных корпусов, действовал на участках девяти разных  армий , тринадцать раз кочевал со своей гвардейской дивизией по разным фронтам на самых решающих направлениях). В пекле войны, почти полностью сгорела, та кадровая армия, что вступила в первые бои. После тяжёлых потерь полк вывели в резерв на пополнение и отдых. Маленькое счастье
Снизошло, как весенний лучик солнца, и согрело огрубевшие души, привыкшие к будничным смертям. Как не груба война и не жестока она , но как только явится
малейшая возможность прекратить стрелять, покинуть
окопы и окунуться в мирную жизнь, понять что смерть далека от них, душа оттаивает и ищет успокоения.
    Почта принесла долгожданную весточку с родины. Степан отправлял короткие весточки о том что жив, не ранен, здоров и свои переживания и размышления не доверял бумаге. У отца спрашивал о том, получает ли семья довольствие за его службу , как дела у Василия. Сам просил поподробнее писать, что делается дома. Мария строчила подробные письма меленьким  , ровным почерком, понимая как тяжело милому. За всеми её прочувствованными
строчками о любви и верности чувствовался страх потерять любимого и мольба выжить. Каждый воскресный день
в церкви она молила бога уберечь суженого от раны и смерти, ночами просыпалась от страшных видений и ловила
каждое слово сказанное и прочитанное о войне. В деревни
увечными калеками приходили фронтовики, неся страшную
правду из окопов , а уходили не только парни, но и мужики,  как холостые, так и семейные, обременённые детишками.
Громадная армия в запасных полках пожирала продуктов
в несколько раз больше, чем бойцы на фронте. Власти
поняли ,что война затянется и изыскивала новые способы
обеспечить средствами истребления и защиты громадную массу «пушечного мяса». Перестраивалась экономика,
милитаризировалась наука, росли барыши наживавшихся
на военных заказах. Война нещадно пожирала людские и материальные ресурсы, карёжила судьбы и сознание людей,
но не могла остановить законов природы, заложенных в
в каждом живом существе. Игрались свадьбы, рождались
дети. Что будет ждать их впереди?
  Данила не раз приступал к дочери о чём пишет Степан и с рассказами о своей былой службе, чтобы, хоть как- то,  успокаивать её. Надежды на быстрое окончание войны из головы Марии и Данилы, как и у всех сельчан, улетучились довольно быстро. Газеты, редко появлявшиеся в их доме и, зачитанные до дыр, способствовали этому. Война втягивала в свою орбиту всё новые жертвы. Сперва ушли по призыву чей срок наступил, за ними  запасные последних нескольких призывов. Затем пришёл черёд и запасников с ополченцами без большого разбора. Василия пока не трогали, как последнего сына в семье, но и он хорошо понимал, что это только вопрос времени. О своих тревогах и переживаниях Мария не писала, но в коротком: "Жду и люблю"
и был весь смысл того, что заставляло Степана делать всё возможное, чтобы не терять голову в бою и не терять, по
возможности, своих товарищей, что были у него под рукой, хотя это было, почти немыслимо сделать в той мясорубке , в которую попало человечество. Он ощутил цену каждого мгновения жизни отпущенной ему и жалкую цену жизни прожитой.
     Как- то, Пётр спросил, отчего Степан не носит во время военных передышек награды и не отпускает по полковой традиции усы. Степан посмотрел внимательно с прищуром на Петра и ответил:
     -Мне перед службой отец наказ давал- не за награды служить и честь свою не ронять пролитием попусту крови. Да и честь гвардейская не в усах, а в делах! А награда на
войне одна - в живых остаться и калекой домой не
вернуться!
Петра эти слова задели. Он давно холил свои усы и мечтал о наградах. Втайне он завидовал Степану и его продвижению
по службе. Вроде и он, как Степан, службу нёс и статью вышел, но вот не отмечают его другие. Вот и Мария его не отметила, хотя он её отметил ещё раньше Степана. Отчего так нет удачи ему?

     В феврале 1915 года полк, пополненный и отдохнувший, отправили в район польского Белостока. Батальон, где
числилась третья рота, расположился недалеко от деревни Церпента, большинство жителей которой переместились в Россию. Лопатами долбили промёрзшую землю и обустраивали окопный быт с укрытиями , блиндажами и ходами сообщения. Впереди окопов натягивали на колья колючую проволоку. Противник, напротив , всего лишь
в трёх сотнях метров занимался тем же самым. Он явился недавно и тоже не желал пока наступать. Его самолёты изучали полосу обороны дивизии в глубине, а биноклями, с лучшей в мире оптикой, немецкие офицеры прощупывали каждый кустик и бугорок на линии соприкосновения.
На несколько дней позиции замерли. Фронт застыл,
скованный холодом и страхом первыми подняться в атаку на белоснежном поле, на укреплённые позиции, когда каждый метр пространства пронзят сотни смертоносных
шмелей ружейного и пулемётного огня и визжащие
металлические осколки снарядов , пронзающие живую
человеческую плоть. Степан уже хорошо знал, что значит
встать в полный рост самому и поднять людей в атаку на
сильно укреплённые позиции. Это великая удача и счастье
пережить несколько таких атак за войну и остаться целым и
невредимым. Страшнее может быть только штыковая атака,
когда враг зрачками расширенных от ужаса глаз и громким
воплем , рвущимся из разинутого и исказившего лицо рта,
пытается выгнать из своего нутра звериный страх и нагнать
страх на врага. Вопль- призыв «Ура!» , прилетевший на
земли русов от Великой китайской стены из монгольской
степи в азиатском облачении и доспехах, на резвых,
низкорослых лошадках, под копытами которых пали
раздробленные и погрязшие в распрях княжества, перешёл
в боевой призыв русских дружинников, которые, как
покорные данники Золотой Орды, по повелению своих
князей , вместе с ними ходили в набеги и походы. На поле
Куликовом , дружины Дмитрия Донского и ордынцы хана
Мамая, как враги столкнулись в великой битве с одним и
тем же воплем- « Ура-а-а-а-а!»
    От войны уже начали уставать, но видно было, что немцы готовят атаку и командование полагало провести здесь свою контратаку. Никто не стрелял, даже если кто- то вылазил на бруствер. Никто не хотел щекотать нервы натянутые как струны. В последний день зимы первого года войны Степана вызвали к командиру батальона, старожилу Волынского полка, Тишевскому, который за полгода явил и талант и героизм и завоевал уважение и любовь солдат. Тишевский всегда был среди своих бойцов и хорошо знал старых солдат с которыми служил и ценил каждого из них. А осталось их в полку уже горсточка и обращался он с ними по отечески без уставных церемоний по имени или "голубчик". Он не отдавал приказы, а просил исполнить и наставлял в каждом случае как это сделать получше и без жертв напрасных, но ценил и риск и смекалку.
В Степане он увидел не только толкового командира, но и прирождённого разведчика- с одной стороны дерзкого, но месте с тем, осмотрительного и внимательного к каждой мелочи, хитрого и осторожного. Сейчас, получив приказ о наступлении, командир батальона хотел точно определить
насколько глубока оборона противника на его участке и где подготовлены огневые точки для пулемётов, которых у
врагов было много и которые легко могли уложить
батальон на снег и не дать подняться. Артиллеристам
нужны были точные цели. На снегу, лежащий или
передвигающийся боец, для опытного пулемётчика, как мышь для зоркого ястреба, что выбирает добычу и камнем падает точно на неё с неба. Комбат скурпулёзно объяснил Степану задачу- уточнить на карте , где он нанёс красным карандашом приблизительно линию обороны - блиндажи и огневые точки, которые обнаружил с помощью бинокля, и нанести то, чего на карте нет. По возможности определить что находится за первой линией окопов.  Вернуться назад нужно будет к ориентиру, где его будут поджидать и
проделают проход в колючих заграждениях. Ему будут давать сигнал фонариком с зелёным светом и пусть у него будет фонарик. Пользоваться им для записей всячески маскируясь и при крайних случаях указывать своё местоположение. Попросил одеть две пары тёплого
нижнего белья,  ватные штаны , бушлат, белые мягкие
растоптанные валенки, шапку с подвязками и белый маскхалат. Всё это получить у интенданта. Из оружия взять два револьвера и кортик с длинным лезвием и ножницами, что могут резать проволоку. Спать ложиться сам не будет, а будет ожидать разведчика и сам проводит его на задание. Степан пусть выберет двух солдат-охотников в провожатые, которые будут ожидать его на нейтральной полосе.
    -Ты уж, братец , постарайся, а то сколько жизней
придётся положить.
    -Есть, постараться, ваше благородие!
К вечеру во взвод явился Тишевский. Ему прокричали "Здравие!  Степан представил двух охотников-добровольцев в маскхалатах с винтовками и ножницами. Степан сговорился с ловким и глазастым, второго призыва рядовым с военным стажем в четыре года. Вторым вызвался Пётр. Тишевский проводил их тихим: - С богом!
     Ночь была благоприятной. Низкие, тёмные облака изредка обнажали бледнолицую луну. Ветерок гнал белую позёмку. Всякая ложбинка и бугорок были укрытием. Чтобы отвлечь дежурные дозоры на фланге застучал пулемёт и обозначилось движение. В ответ полетел веер пуль. Через полчаса всё затихло. Сапёры уже подготовили проход в своей полосе колючей проволоки. Степан с товарищами преодолел ползком нейтральную полосу, и оставил у немецкой проволоки в ложбинке спутников.
Оглянувшись, и запоминая ориентиры для отхода, медленно пополз вперёд. Глаза уже привыкли к темноте. Ночь выдалась холодная. Немецкие дозоры были только в первой линии окопов. Дозорные парами грели ноги у костерков и ходили в своих коротких сапожках вокруг огня. Свет костра и запах дыма выдавали дозорных. В морозном воздухе
каждый шорох и звук разрывал тишину. Практичные немцы, свои опустошённые консервные банки вешали
на проволочные заграждения парами, чтобы при попытках
ночных вылазок со стороны противника, получать сигнал от
импровизированных колокольчиков при попытках преодолеть проволочные заграждения. Русские пластуны-
разведчики приучили боязливых немцев заботиться о своей безопасности. Окопная война быстро обучала многим премудростям, чтобы беречься от пуль и опасностей.
Немцы с австрийцами отличались  практичностью, а
россияне смекалкой. Степан определил самый широкий разрыв между дозорными. Места дозоров говорили и
о том, что поблизости блиндажи и теплушки. Оказавшись в тылу первой полосы за спинами дозорных, Степан без труда, двигаясь ползком, нанёс на карту первую линию обороны с огневыми точками. Вторая линия обороны не была завершена, но отдельные огневые точки были готовы. На опушке леса в тылу позиций раздавалось ржание лошадей и хруст сена. Морозный воздух легко разносил все звуки. Кто- то прошёл к лошадям с фонарём. В его отсветах Степан разглядел две пушки. Значит здесь батарея! Сделав все пометки на карте, Степан, взмокший от напряжения и постоянного движения, отправился в обратный путь. Повалил снег, ветер сильнее помёл позёмку. Степан уже не видел ориентиры и потерял тропинку проложенную им в снегу. Единственное, что указывало обратный путь, был зелёненький светлячок периодически появлявшийся в ночной мгле. Добравшись до первой линии окопов, где теплилась жизнь, Степан отдышался и огляделся. Из ближайшего блиндажа шёл парок и несло дымом и теплом от печки и человеческих тел. Часовые у костров несли
исправно службу. Порядок у немцев был отменный. У отхожего места вкопана скамеечка и закрытая выгребная яма. Дрова у землянок аккуратно сложены и укрыты от снега и дождя навесом. Предсказуемость и пунктуальность немцев, хорошо изученная русской разведкой, единообразие и следование уставам, там где не было смысла им строго следовать, помогали смекалистым русским легко читать их шаги и определять свои действия. Никакой фантазии и самодеятельности, ничем не удивят, но всё стараются заранее предусмотреть. Предусмотреть русские морозы и топкие болота, свирепость в гневе , находчивость, стойкость
и невероятную терпеливость и неприхотливость русского воинства- трудно. Привычка к тяжёлой работе при всяких явлениях природы выковывала пахаря- воина, как Микула Селянинович и Илейка Муромец. Порядок у немцев был отменный и приказы должны были быть исполнены с
точностью, и противником они были серьёзным и
обстоятельным и не прощавшим ошибок. Последний
отрезок пути самый опасный. Степан в метели потерял то место, где был поход и ждали его товарищи. Он осторожно прополз через линию окопов. До проволоки осталось метров шестьдесят. По уговору, Степан , прикрыв фонарик телом, послал сигнал в свою сторону. В ответ Пётр несколько раз прокаркал вороной. Степан определил ,что нужно принять с поправкой на ветер метров 60-80
вправо и решил одним броском, собрав все силы добраться до товарищей. Степан рванулся, полагая что в метели немцы не заметят его. Рванул...и упал , как подрубленное топором деревце. Кусок вмёрзшей в землю колючей проволоки зацепил за полу халата и сорвал с ноги валенок. Метнувшуюся тень, при свете луны, и, барахтающегося Степана, немцы заметили и открыли беглый, сначала беспорядочный , а затем прицельный огонь по тому месту куда упал Степан. Потом в сторону Степана поползли две фигуры. Стрельба со стороны немцев затихла. Степан почувствовал боль в ноге, натянул валенок. Тёплая пахучая влага стала пропитывать ватные брюки и заполнять валенок. Пётр стал громко подавать сигналы, а потом нырнул в проход в проволоке навстречу Степану. Две фигуры ползущих к Степану немцев, стали лёгкой добычей напарника Петра с зорким глазом. На белом снегу они были прекрасной целью и стрелок долго выцеливал их при свете луны. Ослушаться приказа они не могли, а сами не сообразили как спасти свои жизни. Когда они пытались подползти поближе, чтобы взять пленного и получить медаль и денежное вознаграждение, хлопнули  с большим
интервалом два выстрела хладнокровного стрелка .
Две серых фигуры уткнулись лицом в снег. Метель спела им последнюю песню. Выстрелы растревожили умных ворон, хорошо знающих где искать богатую поживу. И закроют глаза двум молодыми крепким немецким парням
не родные, а чёрные вороны. Разве об этом они мечтали когда шли на войну. С немецкой стороны начался бешеный обстрел. Одна из пуль звякнула о сапёрную лопатку Петра и сорвала клок мяса с ягодицы . Миновав быстро ползком нейтральную полосу, и , оставив  на снегу кровавые следы трое разведчиков попали в объятия товарищей. У Степана кружилась голова и жгло бедро. Валенок и ватные брюки промокли. Степан, поддерживаемый товарищами, протянул командиру батальона карту и фонарик. Даже не взглянув на карту, командир батальона произнёс:
     - Благодарю, братец!
Прибежали два санитара с белыми повязками на рукавах шинели. Степан сам поковылял в блиндаж , где с него сняли валенки и  брюки пахнущие кровью. Рана оказалась
сквозной и не задевшей кости.
     -Дня три похромаешь,  а там всё затянется , - сказал  санитар - юный студент–доброволец. Петра тоже
перевязали под шутки товарищей. Горячий чай с сахаром и, невесть откуда взявшийся, кусок копчёного сала восстановили силы и кровообращение. Отправиться на излечение Степан отказался. Тишевский изучил карту, с нанесёнными на неё позициями и артиллерийской батареей, прикидывал план предстоящей атаки. Он знал о предстоящем наступлении и понимал сколько жизней можно будет сохранить благодаря сведениям добытым его удачливым разведчиком. Знал и о неизбежности потерь. Атаковать в лоб крепкие  позиции обороны- дело страшное. На нескольких фронтах таких позиций были тысячи километров и друг против друга стояли миллионы людей чьи силы уйдут на штурмы и обороны перелопаченной земли, которая и станет последним досрочным
пристанищем для многих. Подойдя к Степану, спросил почему отказался от лечения в лазарете.
    - Пустяк, ваше благородие , как на собаке заживёт. Я так понимаю, что скоро товарищам в бой, а потому и мне в лазарете нечего делать.
     -Ну, спасибо тебе Степан, коли так, денька два –три
отлежись , а там смотри- что, да- как. От своего имени
благодарю всех троих за службу. Крепко ты нам помог.
      По суете в тылу чувствовалось что готовиться серьёзная
атака. Спешно колачивали деревянные щиты, подвозили снаряды к артиллерийским позициям, санитарные двуколки появились рядом в лесочке. Артиллерия делала пристрелку.
Командир полка объехал все роты и биноклем прощупал озиции врага. Вечером прошло совещание и определили задачи. Волынский полк наступал у деревень Церпента и Буда Казённая. Наступать предстояло на укреплённые позиции врага, которые укрыты простреливаемым, голым, без укрытий пространством , минными заграждениями, колючей проволокой, огнём артиллерии и стрелкового оружия, где один пулемёт за секунды рассыпает веером сотню пуль собранных в длинную ленту, которая, как змея, выползала из металлического чрева коробки и смертельно жалила тех , кто неудачно поднять голову и тело над землёй. Поднять своё тело и бросить его в этот ад уже и было обычным на войне солдатским подвигом.
      Ожидание боя - самое тяжёлое переживание ещё
здорового не вспоротого металлом тела. Сознание толкает человека со здоровой психикой к богу, к близким и родным людям, к самым светлым воспоминаниям своей мирной жизни, к мечтам о тёплом детском и женском теле прижатом к груди , где сердце бьётся ровно , а не рвётся из груди вместе со звериным рёвом "Ура...!" От этого рёва должен содрогнуться враг и заглохнуть страх ,который гнёт человека к земле и холодом сковывает сердце. Встать в полный рост под градом картечи и , не оглядываясь назад, сделать первый шаг навстречу смерти может только истинный командир , который знает, что только в атаке это даёт возможность сберечь больше жизней в короткой и яростной схватке , чем в нудном сидении на позициях в постоянном ожидании смерти от бесконечных обстрелов, случайных пуль, болезней и эпидемий. В этих окопных сидениях теряется боевой дух. Степан теперь не из книг, а из суровых солдатских будней усвоил, что этот дух ведёт к победе через все тяготы войны, возвышает до
самоотверженности и подвига.  Если пропадает боевой дух, а остаётся только привычка жить на войне , то богиня
победы уже не витает над полем боя. Грозный клич, исторгаемый из тысяч глоток и одиноких перекошенных ртов отчаянных героев, вёл фаланги спартриатов и легионы римлян, орды гуннов и монгол и , перенявших этот клич у ордынцев русских витязей, на подвиги. Подвиги... во имя чего? Что движет человека и ведёт на подвиг? Какая неутолимая жажда: слава, богатство, любовь? Думайте люди паред тем как броситься в атаку! Что несёт боевой клич, делающий орду, отряд, полк, армию – единым
организмом жаждущим победы. Этот клич расправляет спины и втянутые в плечи головы, поднимает в бой и калек и согнувшихся в седле; он заставляет забыть о ранах и недугах, презреть самый главный из страхов- страх смерти и небытия.
     Готовилась атака и страх атаки пытаются изгнать всякими способами: кто обращается к богу, кто обращается к своей памяти о самом близком и родном. Полковой оркестр тоже готовился к бою, продувая свои трубы и одеваясь в чистое бельё. В полк перед наступлением явился и новый священник вместо отца Никона. Батюшка был богатырского телосложения , с густой, чёрной как смоль шевелюрой, смуглым широким цыганским лицом и   подбородком, окаймлённым аккуратной , короткой бородой.  На вид ему не было и сорока лет. Головной убор батюшка и зимой не носил. Звался как и царь-батюшка-Николай.
Ясный, твёрдый взгляд, изучающий собеседника с лукавинкой в углах губ и глаз. Громкий бас его постоянно был слышен в окопах и в часы приёма пищи, которую он ел из одого котла с солдатами, и на занятиях , где мог дать,
даже опытному вояке , дельный совет. Кто- то
поинтересовался у него, как он попал на фронт. Батюшка коротко изложил свой жизненный путь приведший в окоп.  « Из мужиков, с японцем воевал, лиха нахлебался. У родителей один был, а те рано умерли. Невеста не
дождалась. Поступил в семинарию по хлопотам
родственника священнического звания. С богом общаться проще чем с людьми- ему легко излагать печали и очистить душу. Грехи свои в себе ношу, излагать не буду.
Монашествовал. Война началась, у настоятеля разрешение испросил идти воинам помочь. Записался добровольцем и полгода службу нёс. Приходилось и в атаку ходить, но крови не проливал , разве что кулаком кого приложил.
    - А , ежели бы тебя батюшка на штыки поднять
попробовали, что бы делал?
    - Бог миловал , не знаю , служивый. Видно бог и направил меня куда следует. Мне, сан имевшему , убивать негоже, а службу людям нужную нести богом указано.
Кто - то странность мою подметил и начальству доложил. Те, прознав про прошлое моё , решили меня на прежнюю стезю вернуть. Разумно, я полагаю, поступило. И я при деле и заповеди не рушу. Вот меня к вам и определили.
  Солдаты сразу приняли общительного батюшку, простого в разговоре, умевшего поддержать и утешить любого. Вот и сейчас , в преддверии боя, он ходил по окопам и вёл беседы о том, что пишут из дома, о чём имеет заботу душа.
      Через три дня, после разведки, заранее накормленные солдаты, заняли места на позициях в окопах. Каждый знал свою задачу. Санитарные повозки приблизили к окопам. Командир роты собрал взводных, поставил задачей- захват  двух линий окопов и указал цели, время и направления удара. Поинтересовался самочувствием Степана. Тугая повязка уже не окрашивалась кровью, но тупая боль ещё чувствовалась. Атака должна была начаться по сигналу трубы после артиллерийской подготовки. Артиллерия
открыла огонь по разведанным целям и проволочным заграждениям. Сапёрные группы расширили проходы в своих заграждениях. Через четверть часа взвилась ракета и над полем полетел призывный звук горна. Командир роты поднял солдат в атаку, находясь в середине цепи с револьвером в левой руке и обнажённой саблей в правой. Степан вёл своё подразделение  с привычной винтовкой и револьвером на боку . Впереди двигались бегом солдаты со щитами , чтобы бросить их на проволоку там где её не порвали снаряды. Широкое пространство между линиями окопов, хорошо пристрелянное, позволило немцам после обстрела прийти в себя и, заняв позиции, сплошным огнём уложить волынцев перед своими окопами на белый снег. К Степану короткими перебежками добрался вестовой и сообщил о ранении командира роты и передаче ему
командования ротой, как командиру первого взвода. Весь батальон лежал в снегу. Кто- то уже работал сапёрной
лопатой. Тёмные фигуры на белом снегу, на ровном, как столешница поле, были, как учебная мишень, в ста шагах от противника. Каждая минута промедления грозила новыми жертвами. Раненая нога ныла. В голове стучала одна мысль: «Только вперёд! Там спасение». Степан по цепи передал приказ: «Не окапываться, готовиться к броску». Первому взводу направление на одинокое дерево (там был разрушен блиндаж и не велся пулемётный огонь); остальным прямо по фронту. Готовность пять минут. Командование принял командир первого взвода. Сигнал к атаке - моя поднятая винтовка». Часы Марии не имели хода, но находились в кармане на груди. Над головой прошелестели два снаряда, видимо последние у батарейцев, и попавшие в окопы, где строчил пулемёт. Немецкая артиллерия молчала. "Не зря в разведку сходил, батарейцы не подвели. Пора!" Вестовой
передал приказ по сигналу ракеты батальону идти в атаку.
С напряжением дождался сигнала слыша свист пуль над головой озиравшей поле с тёмными недвижимыми серыми
холмиками замершими на стылой земле укрытой снегом.
« У-р-а !- понёсся клич из охрипших глоток в хмурое небо.
Клич этот раздвинул пелену облаков. Выглянуло солнце.
Степан встал в полный рост, поднял винтовку вверх и, не оборачиваясь назад, попытался опять рвануться вперёд, но повязка на ноге уже была увлажнена и нога не послушалась его и Степан, опираясь прикладом в землю, припадая на раненую ногу пошёл вперёд. Бойцы рванулись обгоняя Степана. Его взвод , встреченный только ружейным огнём первым ворвался в траншею и заставил замолчать второй пулемёт. В штыковой атаке немцы не были такими мастерами, как в стрельбе и стали покидать окопы. Вторую линию обороны отступающие занять не успели и на плечах противника волынцы устремились к новому рубежу. Была занята и вторая линия .Степан видел как бойцы, не тратя времени и пуль, не задерживаясь в беге и не кланяясь пулям, с широко открытыми ревущими ртами, пролетели мимо него. Сражённые падали, как подкошенная сочная трава, лицом вперёд, головой утыкаясь в рыхлый, свежий снег. Штыки блестели на зимнем солнце и исправно делали свою работу. Пулемёты смолкли. Немцы, повинуясь
приказу оставили недостроенную третью линию обороны и отошли за лесок. Гремело победное "Ура! Полк выполнил задачу, но большого наступления не получилось.
    ( Справка .Из наградного листа. Драбков С.Ф. при наступлении полка во время боя у деревни Церпента был послан в разведку с целью узнать расположение
неприятельских окопов и подступов к ним, что несмотря на сильный артиллерийский и ружейный огонь противника выполнил с полным успехом. Ранен. Награждён на
основании пункта 17 статьи 67 Георгиевского статуса Георгиевской медалью третьей степени № 72684.
Справка. Из наградного листа. Драбков С.Ф.Во время боя у деревни Церпента, за убылью всех офицеров принял командование на себя и, несмотря на сильный огонь артиллерийский и ружейный противника, восстановил  порядок в оной. Награждён на основании пункта 11 статьи 67 Георгиевкого статуса Георгиевской медалью второй степени № 5840.)
     Обе награды Степан получил уже под Владимиро-Волынском где разгорелись ожесточённые бои. Командир дивизии, вручая награды, отметил как первого отмеченного золотой Георгиевской наградой, за что Степану полагалось ежемесячное приличное денежное вознаграждение. Непрерывные бои вымотали полк. Война стала такой обыденностью, что Степану казалась, что существующее фронтовое бытиё - такой же труд, как и на пашне. Зимой готовятся к весне, а весной к летней страде с солёным потом и на осень приходится время собирать урожай. Война манёвренная, состоящая из маршей и неожиданных
столкновений ушла в прошлое. Армии зарылись в землю и каждый шаг вперёд давался большой кровью. Степану казалось, что он так уже обвык на войне, что его ничем удивить и испугать нельзя. Смерть стала привычным явлением. Три или четыре раза сменился состав взвода. Пётр получил ещё ранение и больше месяца находился на излечении ,  явился с новым пополнением и получил под команду отделение в другом взводе. Степан во всём батальоне остался единственным оставшимся в строю унтер-офицером вступившим в первый бой. Счастливчик! Только одно лёгкое ранение коснулось его.
Из всех младших командиров , менявшихся почти после каждого тяжёлого боя, он оставался самым опытным и уважаемым командованием. После очередного ранения Пётр побывал в Боголюбовке и навестил и Марию и родителей Степана.
      Жизнь в тылу сильно изменилась. Мужиков стало заметно меньше, а призывного возраста парней не было совсем. Цены на рынке росли. Мужики приторговывали, но налоги были умеренные. Шерсть, кожу и зерно с мясом государство закупало. Женщины впряглись в работу.
Каждая весточка с войны обсуждалась с соседями.
Похоронки и увечных воинов война посылала в деревню исправно. Мария , узнав , что Пётр прибыл по ранению по
излечении на короткую побывку, как обычно у колодца, где
было место свиданий разговорчивых жещин, разносящих
последние деревенские новости. У Марии заколотилось сердце и закружилась голова. Она бросила пустые вёдра у колодца и побежала вдоль улицы к дому Астаховых. Пётр во дворе умывался из ведра , пофыркивая как лошадь и отдуваясь. Вода была холодной, колодезной и обжигала тело оголённое до торса. Мать, с любовью глядя на живого сына, стояла рядом , пустив скупую слезу по щекам и держа в руках свежие белоснежную нижнюю белую рубаху с полотенцем. Мария успела заметить на боку у Петра синий
свежий шрам и сердце её сжалось. Пётр, обернувшись,
выпрямил спину и опустил руки. Мария бросилась ему на шею, уткнувшись в его мокрое лицо. Не зная что делать,
солдат стоял навытяжку с опущенными руками. Девушка
обняла его, обдав теплом и, испугавшись взволновавших
её нежданных чувств набросилась с вопросами о Степане.
      -А что, он тебе не пишет?
      -Пишет, пишет! Всё пишет хорошо у него. не раненый, командиры и товарищи хорошие. А мне всё сниться, что с ним худо, сердце ноет.
     -Ты за него шибко не болей- везучий он. И медалей у него полна грудь и не раненый как я.
     - Ступайте в дом, там и поговорите,- прервала мать Петра,- вечером мужики в гости на посиделки придут, а
завтра к Драбкам соберись и Марию прихвати с Данилой и
Алёной.
     В просторном доме на столе пыхтел самовар и стояло
угощение. Пётр обрядился в воинскую защитную
гимнастёрку и сел рядом с Марией. Мать не мешала их беседе и хлопотала на кухне готовясь к вечерним гостям.
Мария засыпала Петра вопросами о здоровье , о мелочах военного быта , а больше всего о Степане . Пётр отвечал
односложно и вяло , безучастно роняя слова, что у того всё
хорошо и в службе , и с командирами, и с товарищами.
Мария старалась заглянуть ему в глаза, а Пётр опускал
свой взгляд на стол или отводил в сторону, словно чего-то
боялся сказать. Это только беспокоило девушку и она,
думая , что Пётр чего-то не договаривает, мучила его
новыми вопросами. Тот внешне был спокоен , но внутри
его голос шептал-« Отчего Степану так по жизни везёт:
любят его все и ценят. Девицы красивые и в деревне, и в
Польше на него взоры обращают. Командиры выделяют
и награды на него сыпятся. Подчинённые уважают .
Пуля и штык его не берут. И Мария , расспрашивая о
ранах моих посочувствовала и сказала, что Степана она
примет и увечного, лишь бы только живым скорее домой
вернулся. Мне бы так везло. Меня бы кто так ждал? И чего
Степан так к Марии прилип?». Пётр сам себе боялся признаться , что его  тянет к этой девушке не блистающей красотой , но не мог понять какая сила влекла его к ней.
После долгих расспросов Пётр осмелился спросить:
      - А что Степан тебе пишет?
      - Редко пишет. Видно забот полно.
      - Забот- полон рот, когда на бой труба зовёт. Да и не
сидим мы на одном месте, во все дыры нас суют где туго
солдатикам приходится. Мы -лейб-гвардия ! Сам государь
у нас в полку шеф и мы его любимцы! А почта не всегда
нас сыскать может. Ты вот сколько писем получаешь;
небось каждую неделю, а я, за полгода, два письма получил
и тем доволен. Завтра заходи , к Драбкам свезу.
     - Мы сами всем семейством соберёмся , а я тебе подарок
для Степана передам.
     - Я конечно передам, если меня в свой полк определят и
Степана доведётся увидеть.
На том и расстались .
       На другой день , к обеду, в доме Фёдора и Меланьи
собрались друзья и соседи , Данила с семейством и Пётр.
Все разговоры велись вокруг войны. Шобета верховодил
за столом и направлял беседу с обряженным в военную
форму Петром. Тот, с погонами ефрейтора и нашивками
на груди за ранения , восседал в центре стола с лихо
закрученными усами , коротко стриженый с румянцем на
щеках. Писаный красавец. За его короткое пребывание в
родном доме многие девицы вздыхали глядя на ладную
фигуру и пружинистую походку гвардейца.
    Меланье и Фёдору Пётр поведал о военном житье-бытье.
На вопрос о том, как скоро война кончится, Пётр покачал
головой и сказал:
   - Того определить не могу -  то , видать, только господу
известно. Солдат пока терпит и приказы исполняет, только
всё меньше понимает зачем ему война. Война солдат только
смертью кормит. Может генералам и императорам она
и нужна, да тем кто с войны кормится денежкой польза
есть, а работнику в городе и мужику война ни к чему. Когда подрожись в сырых окопах, да пороху понюхаешь и на
кровь наглядишься -  то мозги начинают соображать. Вам
мужики  польза есть от войны?
    - А , как же , кому –то  из мужиков неплохо живётся,-
неожиданно после паузы заявил Шобета. Кто в армию
сына отправил от власти поддержку имеет, а если хозяйство
крепкое и рабочие руки есть, то власти на нужды войны и
продукты, и шерсть, и кожу по хорошей цене скупает. Сюда
война загнала тысячи беженцев и они за гроши горбатятся
чтоб только прокормиться. Богатеи деревенские и у нас в
деревне объявились.
     -Точно, - поддержал Фёдор. Скопидомам сейчас
раздолье. На военных поставках и купчины и богатые хуторяне разжирели. Простого мужика война сожрёт и хозяйство подорвёт и если конца ей не видать, то только сироты и батраки расплодятся. Да только кто её закончит если многие в войне выгоду ищут? Нам чужая земля не надобна - своей вдосталь и для мирного труда всё найти можно.
Шобета во время разговора молча курил самокрутку и
думал о чём- то своём , а после слов Фёдора неожиданно
вступил в разговор:
   - Ты, Пётр, со Степаном царю присягнул , а я никому не присягал и в справедливости божеской усомнился : один
мой сын уже в войне безвестно пропал и не знаю как его
след отыскать, а скоро и другого призывать будут
государевы подачки за мясо пушечное обещая, как мне
далее по жизни шагать? Ежели народ против царя попрёт
как десять лет назад , то ты с кем будешь- со мной , с народом или с помазанником божьим, чьим повелением кровь льётся? На царей и Стенька Разин, и Емельян Пугачёв
казаков, присягнувшим государям, вели и власть
несправедливую рушили. Народ простой к ним приставал и солдаты перебегали. А явится , вдруг, новый Стенька вождём народным или партия какая объявится, что трон порушить захочет, ты куда с винтовкой побежишь - в деревню под родительский кров или за новую жизнь биться будешь?
    - Задачку ты мне задал, дядя Семён. Трудно сразу и сообразить как ответить . Время покажет, но ежели
невмоготу станет- то солдат винтовку не бросит , а от злобы
против своих притеснителей повернёт. Нашлись бы только
умные головы , а народ у нас смутить- запросто! Любит наш
брат сказки слушать и в чудо верить , на боженьку надеется
и от него помощи ждать и терпеть готов. Только война блажь эту убивает и думать заставляет, как по-другому свою  жизнь обустраивать.
      Беседа затянулась далеко за полночь. Фёдор велел передать , что если Петру доведётся свидится со Степаном, спасибо за денежные переводы (за Георгиевскую медаль четвёртой степени полагалось 30 рублей в год а за первую степень 100 рублей). Ежемесячные пайки за служащего воина семья получала исправно.
 
                ******************

     Осень второго года войны, Степан, познавший, казалось все её ужасы , всю оставшуюся жизнь вспоминал как
страшный кошмарный сон, который прошибает холодный пот и вызывает крики ужаса в тяжёлом сне .  Не один раз он будет просыпаться и вскакивать в тьме ночи , возвращаясь к маленькому городку, неведомому миру до поры, когда на
Восточном фронте здесь началась величайшая битва
превзошедшая по своей значимости и ожесточённости "Верденсккую мясорубку", что потрясла Европу. У
французского городка-крепости Верден, немецкие и англо-
французские войска потеряли убитыми и ранеными около миллиона человек, превратив землю в общее кладбище и пустыню. Небольшой мирный белорусский городок стал на долгое время эпицентром мировых событий, впоследствии несправедливо забытых. Здесь решались не только судьбы Восточного фронта. В начале сентября 1915 года громадный фронт от Балтики до Карпат стабилизировался и замер. Русские армии выстояли, но немцы ещё надеялись и, во что бы то ни стало, решили вывести Россию из войны в 1915 году. Дальнейшая затяжка войны грозила Германии катастрофой. Ресурсы, накопленные к началу войны, быстро растаяли и требовалось напрячь все имеющие силы, чтобы выдерживать битвы на нескольких фронтах. Рухнувший план "молниеносной войны"спешно сменили новые планы. Разорвать двух тысячекилометровый русский фронт, застывший, но ещё не вросший надёжно в землю и не ощетинившийся неприступными заграждениями, стало жизненной необходимостью. Остановив атаки во Франции, перегруппировав и пополнив войска живой силой и техникой, в том числе химическими снарядами с отравляющими веществами запрещёнными международной конвенцией, немцы подготовились к новому наступлению. Движением из Литвы – на Брест и из Бреста- на Минск планировалось осуществить "клещи" и разбить русские войска. Дальше- прямая дорога на Смоленск и Москву
путём Наполеона. Самым перспективным направлением считалось на белорусские городки Сморгонь и Молодечно. На участке фронта в тридцать километров сосредоточили десять дивизий- шесть пехотных и четыре кавалерийских против русских четырёх кавалерийских дивизий, плохо приспособленных к окопной войне, и всего семи пехотных батальонов! Такой огромный перевес гарантировал успех прорыва. Утром 9 сентября 1915 года началась самая грандиозная битва войны. Немцы двинули превосходящие силы и ночью прорвали фронт на ширину пятьдесят кило-
метров и двинулись на Сморгонь, которую защищал Сибирский корпус. Николаевский полк был уничтожен полностью. Германская кавалерия начала рейд в тылу русских войск. 16 228 жителей Сморгони получиливоенный приказ покинуть немедленно город в течении трёх часов. В 1916 году город уже был без жителей, домов и деревьев и его называли "мёртвый город". С 15 сентября начались бои за город. Тяжёлая артиллерия гремела и днём и ночью. (Справка. Одна из рот Сибирской дивизии потеряла 109 бойцов из 119 числившихся в ней, в строю почти не осталось офицеров). Город несколько раз переходил из рук в руки. В сентября штыковым ударом город был освобождён и прорыв ликвидирован. 19 нижних чинов двух сибирских полков были награждены Георгиевской медалью. Элитный гвардейский корпус на всех парах летел к Сморгони с Украины. Три дивизии, стрелковая бригада,
сапёрный батальон, артиллерийский дивизион, авиаотряд в
пять самолётов и казачья бригада в 1080 сабель спешили к извергающему огонь и пепел рукотворному вулкану. 572
офицера и 23920 штыков пехоты должны были исполнить приказ Ставки: "Стоять насмерть! Сморгонь не сдавать!" В
ночь с 23 на 24 сентября, в отблесках пламени, заблестели штыки волынцев , вошедших в город с песней принесённой с Украины.

                Не журись ты матушка Россия.
                Мы солдаты русские тебя не отдадим.
                Падём мы смертью храбрых за тебя,
                Землю родную от врага мы защитим.

С другого конца города входили петровские преображенцы гремя зычными голосами:
                Пишет,пишет царь немецкий
                Разобью я всю Россию
                Сам в Россию жить пойду...
Полк занял позиции от северной окраины Сморгони до деревни Мишки. Рядом с волынцами, зарывшись в землю грудью встали:
Преображенский, Семёновский, Кекгольмский,  Литовский,
 Измайловский, Гренадерский, Петроградский лейб-гвардии полки. Вся русская лейб-гвардия собралась у маленького городка, который штурмовали элитные немецкие дивизии. У железнодорожной станции окопались преображенцы и из-
майловцы. Соседние позиции волынцев находились на берегу реки Вилии у взорванного железнодорожного моста. Начинало светать. Осенний прохладный воздух бродил по спешно вырытым окопам. Река окрашивалась отсветами пожара. Бухала немецкая тяжёлая артиллерия, спешно появившаяся здесь. Не жалея снарядов , она засыпала волынцев снарядами, исполняя приказ:
"Сделать русские окопы могилами". Земля тряслась , лезла в глаза, уши, рот. Степан ещё никогда не слышал такой
канонады. Внутри всё переворачивалось, уши заложило , в
голове кто- то бил , как кувалдой по наковальне, и казалось, что голова лопнет от грохота, как спелый арбуз упавший на мостовую. Картины ада меркли перед тем что творилось на этом крошечном клочке земли. Вверх поднимались тонны грунта, деревья , ошмётки человеческих тел. Земля стонала и корчилась как роженица в нечеловеческих муках, только роды заканчивались мёртвыми мужиками, составлявшими цвет народа и гвардии.
     В атаку на позиции гвардейцев двинулась одна из лучших дивизий немецкой армии генерал-лейтенанта Барера. Боварская пехота из студентов-националистов на резиновых лодках переправлялась через реку. Русская артиллерия ещё не заняла позиций, пулемёты молчали; бойцы могли рассчитывать только на свои физические силы и винтовку с примкнутым трёхгранным штыком.
     Немцы рассчитывали, что их артиллерия превратила позиции полка в большую братскую могилу. Командир полка,  полковник Тишевский, принявший недавно полк во временное командование , вылез на бруствер:
      -В штыки, ребята! Вперёд! Вылезшие на берег немцы были сброшены в реку. Оставшиеся на берегу, поднимали руки:" Рус, плен. Киндер цвай!"
      - Бей всех, ребята,  ишь по-русски заговорили, - орал поручик, произведённый в ротные командиры во второй раз после ранения и вернувшийся в полк. Барон из немцев и галантный танцор, у которого из ушей текла кровь на белый парадный мундир, который он надел перед боем, и всё лицо было в крови, с перекошенным ртом извергавшим звериный рык, испугал и Степана, оказавшегося рядом и глянувшего на него. Взмахи саблей разили поднявших руки. Степану казалось, что сам бог войны- грозный Перун, явился на землю и поднял свой кровавый меч не знающий пощады. Степан вспомнил прочитанное о кровавых жертвах,
которые приносили славяне под вековым дубом на острове посередине Днепра своему сереброусому Перуну. Пощады никому не было. Крики и стоны раненых и умирающих взывали о мщении. Невзирая на обстрел, на поле боя появились и местные жители, оказывающие помощь  не успевающим санитарам. Появились и женщины с детишками из деревни, что пылала и там было опасно, как и на поле боя. На помощь с развёрнутым знаменем, бегом явился Гренадерский полк лейб-гвардии, где ещё
оставались солдаты-великаны довоенного призыва, как и Степан, озверевшие от увиденного на месте сражения и сметающие всех на своём пути. Немецкая артиллерия не стреляла в месиво тел, где перемешались противники. У разрушенного здания вокзала 2-й батальон лейб-гвардейцев Преображенского полка, наследников  петровского «потешного войска» , поднял в атаку штабс-капитан
Кутепов. Преображенцы шли как на параде- колонной с разомкнутыми рядами под команду: «В ногу! В ногу! Левой! Левой!». Перепрыгивали через окопы, перешагивали трупы и опять, наладив ногу, ровняли строй. «К чему такой парад» думал Степан, глядя издалека на этот строй. Под немецкой шрапнелью валились десятками, но дошагали до немцев у которых не оказалось ни позиций, ни пулемётов, ни патронов, расстреляных по ходу боя, а в штыковом бою преображенцы были неудержимы. Впереди, на уставной дистанции, вышагивал офицер с широкой бородой -воин старой закалки. Отдавая команду: "Левой!",- он оборачивал голову и смотрел как команда исполняется. На концах штыков они несли смерть.  Блики тусклого осеннего солнца  освещали суровые лица и золотили кончики
отшлифованных штыков, потускневшие сразу после первых минут рукопашного боя. Приказ: "Ни шагу назад!" был исполнен. Город пылал освещая горизонт и застилая дымом
холодеющее солнце. Позиции были удержаны. Два генерала наблюдавшие за битвой были убиты. Санитары и похоронная команда изнемогли не меньше чем солдаты.
Убитых схоронили в братской могиле. Над полем, ставшим нейтральной полосой между войсками, стояли стоны сотен раненых на протяжении всей ночи. На утро с немецкой стороны прозвучал звук боевого рожка и появились парламентёры с белым флагом на штыке винтовки. Немцы просили о перемирии на участке фронта в четыре километра, у реки, чтобы собрать трупы и раненых. Все взоры обратились на генерала Кузнецова принявшего
командование дивизией, где от Волынского полка осталось не больше половины бойцов вступивших в бой. Генерал стоял на бруствере окопа без фуражки. Ветер трепал полы расстёгнутой шинели и седые волосы на голове и густой бороде. Слёзы прорезали двумя тонкими струйками его морщинистые щёки. Пронизывающий ветер и душевные муки, рвущие сердце, как горячий осколок шрапнели, заставили боевого генерала, видевшего множество жертв, испить горькую чашу и прослезиться перед глазами своих подчинённых. Перед ним расстилалось поле заваленное трупами русских воинов и германцев. Приказ требовал разговаривать с противником "только штыком и пулей" и никак иначе."Но сотни раненых?" Генерал перекрестился и взял ответственность на себя. Богатый урожай собрала на поле своей бспощадной косой согбенная старушка-Смерть.
Тысячи трупов и сотни спасённых жизней ненадолго
остановили « Сморгонскую мясорубку».
      Сенатский суд вызвал генерала и командира первого батальона лейб-гвардии Кексгольмского полка, князя Назимова, бывшего парламентёром , в столицу и отстранил на время от службы. Сановные судьи о смертях читали только в сводках газет, которые ежедневно печатались в "Русском инвалиде"- дешёвой газете, где печатались списки
павших воинов издававшейся большим тиражом и нёсшем слёзы и страдания матерям, но не сенаторам. Фронт был восстановлен. В кровавые недели и месяцы разгара боёв под Сморгонью газета распухала как клещ или клоп,
напившийся человеческой крови. Героями обороны под Сморгонью-маленьким, захудалым городишком укрытом
лесами и болотами Белой Руси, прогремевшими на всю страну стали: командир третьей гвардейской дивизии, куда входили волынцы, генерал А.Михайлов, командир роты Кексгольмского полка каитан Ю.Збитовский и временный командир Волынского полка полковник В.Тишевский и ещё 23 920 штыков и 1080 сабель, что своими телами спасли и фронт и Москву."Пехота горела в боях как солома в огне"- пислось в донесении. Единственный раз во время войны было установлено перемирие, чтобы убрать горы трупов и спасти умирающих раненых. На небольшом поле немцам передали 5500 трупов. Русские захоронили 3800 человек."Кто в Сморгони не бывал, тот войны не видал"-
эта солдатская присказка гуляла по всем фронтам. Обе стороны усиленно закапывались в землю, тянули по пятнадцать рядов колючей проволоки. Ходы сообщения тянулись на три километра в глубину и шутили, что, не выходя из окопа, можно дойти от Балтийского моря до Чёрного. Приходило пополнение - свежее, розовощёкое, не нюхавшее ещё пороха- пушечное мясо. Газеты всей Европы ждали сообщений из под Сморгони. Тысячи километров дорог тянулись из тыла к Сморгони как щупальцы кальмара. Император Всероссийский и царь Польский-Николай Александрович Романов принял командование армиями на себя и как Верховный главнокомандующий перенёс Ставку в Могилёв, поближе к Сморгони, к своей
лейб- гвардии, подшефным волынцам, где появился на позициях вместе с сыном наследником, числившимся в Волынском полку с момента рождения , затянутого на этот
случай в мальчишескую военную форму, ладно сидевшую на нём. Здесь Николай и цесаревич попали разок под
артиллерийский обстрел и получили единственные награды
за боевые заслуги.
       К этому времени полк, всего за один день, почти прекратил своё существование, но сохранил боевое знамя.
 Ранним утром 12 октября, когда лёгкий ветерок дул в сторону позиций Волынского и Петроградского полков, с немецких позиций в атаку двинулось, низко стелясь по земле под давлением холодного тяжёлого воздуха, белёсое облако, напоминающее клубящийся туман и разнёсся запах спелой вишни." Газы ! -заорали дозорные. Моментально всё стихло. Противогазы в полки ещё не поступили и такого варварства от противника не ожидали. Задолго до мировой бойни, молодой ещё российский император, на мирной конференции предлагал и армии сократить и новые виды варварского оружия не применять. Миротворца из него не вышло. Могущественные колониальные хищники, имели
передовые технологии и посмеялись над наивностью русского царя.
 Командиры приказали сделать из нательного белья и бинтов повязки и, смочив их, закрыть рот, нос, лицо, глаза и лечь на дно окопа или укрыться в блиндажах. Лихорадочное приготовление мало что успело дать. В окопы полетели химические снаряды. Непрерывно долбила тяжёлая артиллерия. Земля содрогалась и засыпала окопы. Крики и стоны понеслись вдоль передней линии обороны. Стало ясно, что немцы, именно здесь, решили прорвать фронт, применив самый варварский метод запрещённый военной конвенцией."У кого нет воды смочить повязки мочой",-надрывались командиры. Им повязки не требовались, им требовалось командовать и наблюдать за противником. Степан широким утирочным платком, что берёг как последний подарок Марии , смоченным в осенней лужице, прикрыл рот и нос и вместе с дозорными высовывал голову из окопа, вглядываясь в белую пелену слезящимися глазами. В горле начало першить, в ноздрях  щекотало. Скоро началось покашливание, головокружение и тошнота. Кашель усиливался и стал сотрясать окопы и блиндажи. В тыл никто не побежал. Немецкая артиллерия рвала проволоку и не давала шрапнелью поднять голову. Всё развивалось по чёткому плану. Время текло мучительно долго. Командир роты взобрался на бруствер, чтобы в бинокль рассмотреть противника, но вскоре сполз в окоп исторгая горлом кровь. Русские окопы хрипели и кашляли так что заглушали орудия. Когда Степан с окровавленной повязкой - носом пошла кровь, и, почти невидящими глазами, в очередной раз выглянул из окопа, то увидел, поверх стелящегося ядовитого тумана, чудовищ у которых не было видно ног. За плечами колыхались винтовки со штыками, на плече дубины утыканные большими гвоздями. Это было экономно, по-немецки, не тратя пуль и энергии добивать задохнувшихся. Лиц чудовищ не было видно- их закрывали резиновые маски с двумя громадными зрачками-стёклами. Командир роты что- то хрипел, харкая кровью ,и протягивая руку вперёд, призывал к атаке. Диким, звериным голосом, Степан стал поднимать людей.
   - В штыки!
 Этот его рык поднял с земли и выгнал из блиндажей всех, кто имел хоть кроху сил и бросил с остервенением вперёд. Только там можно было отыскать спасение. Никто не стрелял, бешено с остервенение работали штыком, тесаком, лопатами, зубами, ногтями. Кровь окропила повязки, текла из носа и ушей по озверевшим лицам. Немцы, через запотевшие стёкла противогазов, с трудом различали невесть откуда взявшиеся фигуры, сбросивших шинели, что мешали, яростно работающих как цепами на току, где выколачивают золотое зерно из колосьев. Степан упал обессиленный, когда перестал видеть перед собой серые фигуры бежавшие, срывая маски и бросая дубины и винтовки. Последним, через своё плечо, как соломенное чучело, Степан перебросил тщедушного офицера , с выпученными от страха глазами, смотревшими умоляюще на гиганта из за стёкол противогаза. За своей спиной гвардеец оставил ещё несколько тел, сквозь которые штык легко проходил до упора тела в ствол. Он метал невесомые тела как большие навильники слежавшегося сена  на стог. Бой завершился. Группки солдат, поддерживая друг друга, а кто ползком или на четвереньках, кашляя и почти не видя
Белого света слезящимися глазами угрюмо и злобно
возвращались в окопы. Штыком гвоздили к земле тех немцев, что хрипели на земле. Пленных не было. Санитары в повязках осторожно передвигались по полю. Лошади, при санитарных фурах, ржали и вставали на дыбы , чувствуя запах спелой вишни и не желая двигаться вместе с санитарами. Степану под командование вернулось семь израненных бойцов. У него самого был вспорот бок. Штык-нож сорвал ремень и скользнул по ребру, но Степан не чувствовал этой боли. Несколько дней кошмар этого боя приходил в цветных снах и будил Степана. Звериное чувство ненависти, бросившее его в атаку и вытеснившее все материнские заповеди и наставления, испугало и самого Степана. « Как жить дальше и как убить в себе зверя?
Как быть чтобы душа нашла успокоение, а память не
будоражила болезненное сознание».
(Справка. В боях под Сморгонью рядовыми были будущие министры обороны Семён Тимошенко и Радион
Малиновский, штабс-капитаном водил в атаки писатель Михаил Зощенко , артиллеристом бил врага писатель Валентин Катаев. Фронтовым госпиталем заведовала дочь Льва Толстого Александра , получившая три Георгия. Героическая оборона продолжалась 810 дней. В Сморгонь к 1921 году вернулось на братское кладбище 154 жителя). Волынский полк потерял 80% своего состава. Ещё раз вернулся полк после переформирования на изуродованное войной пепелище Сморгони, когда государь-император и верховный главнокомандующий решил провести здесь единственный в той войне Парад победы в честь защитников Сморгони. Волынский полк, в составе третьей гвардейской дивизии, в марте 1916 года прошёл , чеканя шаг, мимо императора. Шеф приветствовал свой полк сидя верхом на лошади. Выправка волынцев и строевой шаг оставались безупречными. Ровная, тонкая линия штыков на вытянутых вперёд винтовках пролегла пунктиром и
двигалась вперёд неколебимо сверкая начищенной сталью. Сын-наследник, которому исполнялось двенадцать  лет, в серой шинельке с солдатскими погонами и медалью на груди, полученной как и его отец за участие в битве за Сморгонь, стоял рядом с отцом восседавшим на белом коне и отдавал честь волынцам.
        В оттаявших по весне окопах на дне стояла вода, окрашенная в цвет крови, впитавшейся в землю осенью
1915 года. Всю оставшуюся жизнь Степану возвращались те минуты боя, когда горнист, извлекая из инструмента непонятные звуки, трубил шатаясь на бруствере атаку , а потом, сунув трубу за пояс, рванулся защищать батюшку Николая в рясе душившего руками немца с утыканной гвоздями дубиной, пытавшегося распять русское воинство. Вспоминал, как испугался, когда увидел бездыханное тело Петра с запёкшейся кровью на губах и, склонившись над ним, чтоб закрыть глаза, опёршись на грудь почувствовал слабое биение сердца и позвал санитаров. Бой этот настолько смутил душу Степана, что он обратился к отцу Николаю,  испугавшись того остервенения, которое он испытал и почувствовал в себе дикого зверя, забывшего о милосердии. "Как с этой раной потом можно жить? Как глянуть на набожную, ласковую и нежную Марию? Сможет ли он вернуть себе душевный покой если останется в живых? Кто сможет вернуть ему пошатнувшуюся веру в человеческое благоразумие и божественное предназначение человека?» Отец Николай почувствовал смятение души Степана. Он уже давно присматривался к старожилу полка за год растерявшего почти всех своих товарищей: бесстрашного в бою, не повышавшего голоса на своих подчинённых, не выделявшегося в серой, будничной , армейской жизни , не носившего наград напоказ, ровного и спокойного в отношениях с офицерами и с рядовыми.
      После страшной последней атаки, обескровившей полк, привезли противогазы. Отслужили тихую панихиду по убиенным защитникам отечества. Отравленного газом  Петра отправили в лазарет, где он бысто оправился, но потерял присущую ему весёлость и прекратил шутейские
разговоры. Как и Пётр пострадали 40 офицеров , 2000 рядовых и сотни воробьёв павших на жёлтую траву. От постоянной рвоты, даже хорошая пища, не лезла в глотку и перестала приносить прежнее удовлетворение. Пётр совсем исхудал, да и Степан сильно спал в весе. Всю дивизию
спешно пополнили. Немцы не прекращали с дирижаблей наблюдать все изменения и выискивать место новых атак, но предпочитали оставить свой старый план. Временная передышка активно использовалась обеими сторонами. Обучались искать спасение от удушающих газов. У русских тоже появились химические снаряды. Немцы и французы изготовляли противогазы и  для своих лошадей. Озверение становилось всеобщим. Где найти в этом жутком мире близкого человека, которому можно открыть самые сокровенные переживания? Полк метался по фронтам и многие письма не доходили до окопов. Степан писал исправно. Знал, что письма вскрывают и читают. Посылал короткие весточки и деньги. Деньги всегда доходили по назначению.
     Степан замкнулся в себе и часто сидел в одиночестве прислонясь спиной к большому дереву, черпая силу от такого общения. Застав Степана в таком состоянии , отец Николай опустил рядом с ним своё крупное тело. Сел и молча, как и Степан, стал греть своё тело на весеннем солнышке. Пушки вдали бухали как простуженные старики. Потрескивали пулемёты. Пахло весной. Запахи земли возвращали Степана на вспаханное плугом поле. На поле боя земля пахла порохом и кровью. После кровавых боёв полк отвели в тыл. Последнюю атаку под Сморгонью, и опять химическую, перенесли 22 октября, но полк был к ней
готов. Спешно пополнившись и спешно обучившись премудростям химической окопной войны , волынцы
укрепили позиции. Полевое довольствие поддерживало силы. Три фунта хлеба и фунт мяса давали сытость, но не успокаивали душ, 12 золотников сахара не делали жизнь сладкой. Работы для отца Николая было много. Являлись и душевнобольные и безразличные ко всему, и нетвёрдые в вере. В лейб-гвардии ещё хранились армейские традиции
жесточайшей дисциплины и верности присяге, в строевых
частях, особенно там где были большие потери, терялась
вера и в своих командиров и в главнокомандующего,
которым стал государь, сменивший на этом посту своего
неудачливого брата. Хуже всего было в полках запасных,
где было много семейных и молодых необученных солдат,
а командирами были не лучшие и боевые офицеры.
     Вторая попытка немцев сбросить волынцев с позиций кончилась провалом. Когда Степан увидел надвигающееся белое облако, зажглись костры, что должны были горячим воздухом поднять удушливый газ наверх. Солдаты улеглись на дно углублённых окопов в противогазах. Степан с лучшим стрелком по приставной лесенке заняли позиции для стрельбы. Своё место занял и пулемётчик, приданный взводу, и, пристрелявший подступы к позициям. Сзади находился бронеавтомобиль "Ястреб", а за ним два орудия со шрапнельными зарядами. Появление отца Николая на позициях привело к небольшому конфликту свидетелем которого совершенно случайно оказался Степан. Командир батальона, проверявший готовность отразить атаку,
сначала попросил священника нести свою службу и не высовываться из окопов, заняв себя заботой  по упокоению душ и, видя его внутреннее сопротивление, приказал двум солдатом сторожить батюшку и не пускать в бой. Те, глядя на отца Николая, понимали  сколько трудов потребуется чтобы выполнить приказ и сомневались, что это им удастся. Тогда своей грудью надо будет защищать батюшку от супостатов. Сомневались зря - батюшка приказы исполнял. Когда за туманной дымкой стали вырисовываться серые фигуры и приблизились шагов до четырёхсот  , в их направление прицельно ударили шрапнелью две
трёхдюймовые пушки. Степан, дрожащей от напряжения рукой, взял винтовку, рукавом провёл по затвору, поправил прицел. Затем определил своему меткому товарищу сектор обстрела, где тот должен целить по офицерам. Пруссаки-юнкера не прятались за спинами солдат ,а, хотя бы на шаг, были впереди, чтобы не терять в боевых порядках своего
достоинства. Серьёзный вояка- немец-офицер! Пулемётчику приказал начинать стрельбу в пристрелянном секторе при хорошей видимости и по его сигналу. Вдвоём, как на
стрельбище, стали искать цели. Тяжёлая артиллерия немцев не была так активна (видно растратили снаряды при первой атаке). Успокоив , дрожь и , тщательно целясь по
отдалённым фигурам, движущимся, а не стоячим, Степан выпустил две обоймы и с удовлетворением отметил, что пятеро упали и двое присели и залегли. Сосед тоже не спеша выискивал цели. Самое тяжёлое в боях - наступать на обустроенные позиции против подготовленного и не подавленного артиллерией противника; считай - вести
на убой. Поэтому и явились газы, танки и авиация. Когда немцы достигли проволочных заграждений и стали искать проходы и резать проволоку, застрочил пулемёт с позиции и бронеавтомобиля. Пулемётчик сбросил маску и подвязал на рот и нос платок. Когда немцы стали пятиться назад, Степан, вместе с полком, поднялся со своим взводом в атаку. Сделав пять выстрелов с колена, в рассыпном строе, устремились скорым пешим ходом на врага, который из за дыма костров и своих газов плохо видел цель, а главное,  боялся штыка . Немцы поспешили восвояси , русские
вернулись в свои окопы.
      На два года фронт под Сморгонью замер, погрузившись в бесконечные артиллерийские дуэли, где объявились такие мастера, что точно попадали в окопы и от того были потери, а окопы превращались в настоящие крепости, где текла своя жизнь. Отдельные вылазки к успехам не приводили ни ту, ни другую стороны, но сковывали силы в этой важнейшей точке. Громадное пространство нейтральной полосы и передней линии окопов с обеих сторон превратились в зону где смерть могла явиться в любое мгновение и стало обыденным явлением.
     Измотанный в боях и обескровленный полк отвели в резерв на переформирование. Сидя с отцом Николаем, Степан вспомнил свои первые бои, когда в Мазурских болотах полк чудом спасся, со знаменем выйдя из окружения и потеряв все повозки и полковую кассу. Но, даже тогда, война казалось быстро закончится и бог даст скоро встретиться с Марией. Сейчас он понимал, что конца войны не видать и если тело ещё крепко, то душа устала. Нужно чудо ,чтобы это сумасшествие прекратилось. Опять вернулась мысль "Кто и как может образумить людей?"
Ответ на этот вопрос хотел услышать от батюшки, хотя и понимал, что вряд ли найдётся провидец знающий ответ.
       Два  воина- отец Николай, в чёрной рясе священника, и Степан, в выгоревшей защитной военной форме,
пропитанной солёным потом и пороховой гарью, в
раздумье сидели на пробивающейся под тёплыми лучами
весеннего солнышка траве и были погружены каждый
в свои мысли и мысли эти и у них и у миллионов других
людей направляла война, война впервые затронувшая
по существу все континенты - мировая война. Первым прервал затянувшееся молчание Степан:
     -За какие грехи это наказание божье! Зачем я должен убивать того же мужика, только немца?
     -Успокой свою душу. Война - страшное испытание данное  человеку. Ты вот, Степан , знаешь  за что воюешь: за веру... за царя... за отечество?
 Степан сам себе такого вопроса никогда не задавал и задумался. Отец Николай продолжил:
    - Вот твоё сердце болит ,что кровь льётся, душа
черствеет, а что тебе от того немца надо? Чего ты от него хочешь?
    - Как чего? Одного хочу, чтобы в мире жить. Мне от него ни земли ни указу не надо. Земли у нас не меряно - в одной
Сибири две Европы улягутся.
     -Ты мне Степан как то говорил, что переселенцы вы и нашли своё успокоение вдали от могил своих предков. Ты к
немцу не пошёл земли и работников искать ,а если наши могилы враг топчет и для себя здесь земли ищет, ты их от-
дашь?... Нет ведь! Так что не смущай свою душу, неси свой крест, воин-защитник свят. Ты отдашь свою мать и невесту
на поругание? А те , кто не уберёг тебя от того же немца, от смертоубийства, от суда божия не уйдут , а ,может, и суда
людского дождутся. Всякий преступивший закон божий и человеческий должен быть осуждён и те, кто эти законы пишут и тебя убивать посылают без твоей охоты и должны ответить и перед богом и перед тобой. За тобой вины нет, ты пред богом чист, а кто на крови наживу ищет предстанут пред богом и не примет он их в своё лоно.
Степан задумался и сказал:
     - Тогда, батюшка, окрести меня.
     - Как так, ведь при мне ты все службы стоял и молился, не думал я , что ты не крещён.
      - Крещён я батюшкой в старой вере .Христа исповедую и молюсь.
     - Чему ж тебя отец учил, небось, ничего плохого не
внушал?
     - Отец не учил дурному, а вот война мне душу ломает и
веру рушит.
     - Крепись в вере, что отец тебе внушил , а сейчас пойдём в озерце искупаемся.
     - Так холодно ж!
     - А ты чего, служивый, или холода испугался?  Пойдём, обмоемся, грехи снимем.
Сбросив одежду, Степан медленно вошёл в холодную воду.
Крякнув , бросил своё тело в воду озерца. Отец Николай, голый, с большим крестом на груди, вошёл в воду и,глядя в спину Степана , совершил крестное знамение , а потом, с хохотом, ринулся в воду и своим тяжёлым и атлетичным телом погрузил Степана с головой три раза в холодную воду. На берег Степан вышел посвежевший и облегчивший душу.
     - Как купание? - спросил Николай.
     - Спасибо ,батюшка.
     - Вот и искупались и очистились, а ты, Степан, отпиши  домой, что служишь верно и богу и отечеству и отца своего
не подведёшь. Верно  он тебя по жизни наставлял. Я души
человеческие от бед охранять должен и в бою уверен
должен быть в каждом. За тобой слежу и уверен в том ,что
ты не только командир толковый, что людей бережёт, но и тот, кто в жизни смысла и правды ищет.
     - Если так, то скажи мне ,батюшка, как в вере крепким быть? Мать с батюшкой, как могли, то приобщали меня к
вере в господа нашего защитника и спасителя. Каюсь, сам я по молодости в церкви не нуждался. Сейчас, глядя на то, что война кровавая ворочает  моей душе, ожесточая её и корёжа, не могу допустить мысль, что Отец Небесный спокойно взирает на то, что люди творят в безумстве своём.
Зачем ему всё это? Как понять своё предназначение? Когда мне эти мысли в голову лезут- то и жить не хочется.
     - Выбрось, служивый, эти мысли из головы, - облачаясь в
одежды и глядя на солнечный диск, спокойно произнёс священнослужитель, что мало чем отличался от солдат и видом внешним и мыслями. – Если трудно тебе божий
промысел понять, то вспомни что Творец своего сына
людям явил и обрёк на страдания и муки и тем пример показал, как людям переносить тяготы в земной юдоли. Искать счастье и спокойствия души в любви к себе подобным и Господу повелел. Сын божий любовью к людям жил и состраданием и всякого простить мог.
     - Но ведь убийство-это смертельный грех! Как его можно простить?
     -Смерть телесная всех ожидает- и грешных и
безгрешных, а вот душу сохранить можно только любовью. У тебя в душе до последнего вздоха любовь должна жить не только к животу своему, матери, отцу, жене, детишкам и близким людям. Дом твой, земля твоя, товарищи твои к любви зовут. На войне от любви до ненависти – один шаг и тот, кто пришёл твою любовь испоганить и порушить - достоин твоей ненависти. Главное, чтоб в душе твоей эта ненависть как змея не таилась, готовая ядом отравить
любого кто тебе не нравится. Не желай другому того- чего себе не пожелаешь. Бог - он каждого проверит и каждого судить будет по делам его. Тут, хоть ставь ему свечки и не бей поклоны, от суда не уйти.
     - А отчего ж так много зла на земле?
     - Зла много от того, что вера не крепка, не каждый путём Сына Божьего может пройти, трудна дорога к Богу, а душа,
Порой на тонкой ниточке держится, чтобы в чёрную бездну не сорваться. Терпение и воля, когда в окопе сидишь, или в     атаку встаёшь, любовью крепятся.
     - Умеете, вы батюшка, душу успокоить.
     - Спасибо на добром слове, да вот кто на земле мне самому душу упокоит, кроме слова Божия да Евангелия. Смерти и страдания и мою душу разрывают. Кто из нас двоих ближе к богу стоит только одному ему судить и все мы, перед его судом равны. Без веры и любви воевать трудно, а победить - во сто крат тяжелее. Присяга воинская и уставы мертвы без веры и опоры на Заповеди божьи, что
утверждают в каждом человеческое, а не звериное
начало. Однако знай, что судьба человеческая  не от бога
зависит, а от того что в человеке заложено и воспитано в тебе, от того, что в голове твоей творится и в сердце трепещет, чем душа твоя живёт. В большой мудрости много печали и счастье с несчастьем рядышком идут. Зло в себе убить и одной любовью жить в равной степени трудно, но бог оставил самому человеку делать выбор и стать святым или грешным только от него зависит и совестливый человек
в жизни земной в жизни земной сам себе судьёй может быть. Всегда душе спокойнее - когда знаешь, что за тобой греха нет.
      -Зачем же кровь, как вода льётся и творец это терпит? Неужели он это остановить не может? Пусть бы вёл нас по жизни с миром. Кто виноват, что зло творится в стаде человеческом и зачем человеку оставил право выбирать свой путь? Тут и вера зашататься может, если трудно
понять – то ли пастух плох, то ли стадо лишь о животе
своём заботу имеет? Как узнать , где у человека совесть прячется и откуда она берётся? Почему слово божье не до всех доходит? Неужели страх перед неизвестностью и смертью, что являет собой война, к богу быстрей движет, чем любовь к ближнему своему-человеку? Я заприметил по себе и товарищам, что перед боем с ружьём он о боге более поминает, чем в воскресный день со свечкой в храме. Только по большим праздникам Христа молим о спасении, а в окопе чаще мысли к нему обращаем. Выходит страх - самое большое, что нас к богу движет и война нам для этого
дана, как испытание. Почему творец не вложил во всех людей доброе начало, в чём смысл наших страданий? Может он просто наблюдает, что получилось из потомков
Адамовых, даёт им свободу развиться и определиться ,что ему делать с этим стадом- проводить ли новое сотворение мира ли терпеть пока стадо не станет разумным само, вспомнив через наказание и зло о  заповедях божьих. Почему бог не несёт одно добро?
      - А скажи мне, Степан, можно ли распознать добро, если не знать что есть зло. В жизни человеческой они вместе
существуют и рядышком идут и сам человек должен определиться - с чем он по жизни пойдёт. Белое и чёрное при солнышке легко отличить, а вот во тьме серое
разглядеть - вопрос. Часто человек плутает в этой темноте и не к богу клонится, а дьяволу подчиняется. Христос с Антихристом и на небе примириться не смогут, а добро и зло – враги извечные, а кто в твоей душе победит- то тебе решать и нечего на бога роптать. Грехи свои замаливать - оно и проще и спокойнее, чем заповеди исполнять и от греха даже в мыслях отказаться. Сложен и непонятен человек. Он, как и бог - тайна и загадка эта всякий ищущий ум мутит. По силам ли человеку разгадать её сказать не могу. Сын Божий на Землю послан был пример явить и тебе из «Евангелия» ведомо как встречен был. Любовь одних и ненависть других  на крест вознесли Спасителя. Отец Небесный забрал сына к себе, дав людям самим вершить свои дела земные, а на небе мы все перед ним равны.
     - Так- то оно так, а почему на земле люди уровняться не могут? Много ли человеку надо?
     - Я, Степан Фёдорович, об этом думаю, только ответ не могу найти, как соединить то, что задумано было  на небе и
сотворено на земле. Как совместить в человеке природное начало, борющееся за лучшую жизнь, где живот руководит рассудком, с идеалом сотворённым Господом и посланным нам на землю в назидание и пример. Выходит, мы отвергли его. Как совместить Адама с Христом? Почему Иисус не отвратил людей от скверны? Кто призывал распять
Спасителя и называл совратителем? Вот сейчас
христолюбивое воинство с ненавистью избивает друг друга
только потому, что он чужак, а сколько примеров, когда брат на брата врагом шёл. Какой мудрец объяснит мне это
безумие чтобы успокоить мою душу. Признаюсь тебе, как на духу, на войне этой и моя вера в Сына Божия шаткой стала и крепить её трудно. Зачем нести свой тяжкий крест на земле , когда многие хотят достичь небес без страданий и муки и призрачные муки ада их не пугают и бог так милостив , что простит всех. Может, идея всепрощения вредна? Может, науки объяснят смысл  человеческого
существования?
       Отец Николай тяжело вздохнул , задумчиво устремил взгляд в небо…поднялся с земли…отряхнул сухие травинки с рясы. Степан во время долгой беседы не мог избавиться от мысли , что он и батюшка и многие мучительно ищут
ответы на вопросы являемые жизнью, чтоб оттыкать ту опору, которой им не хватает, и опорой этой были мысли, которые уносили в его родной дом и к Марии. Долго, молча
слушавший рассуждения отца Николая, Степан тихо уронил
с губ своих слова, которые дошли до слуха батюшки:
     - Жизнь так устроена ,что в ней надо просто трудиться,
растить детей с любовью, а что богом заложено и проросло
он разберётся если сам не смогу понять. От этого мне только в душу спокойствие вливается. Жизнь - она сама
определит - кто ты и куда идёшь.
     - Да ты, Степан Фёдорович, поумнее многих философов человеколюбивых . Жизнь в сущности - проста. Засиделись мы с тобой, пора и честь знать. Спасибо тебе за толковый разговор. Бог с тобой!
     С того купания и мысли тревожные улеглись и сердце
успокоилось у Степана.

                ****************
      
   Последнюю награду "за личный подвиг у  Господского
двора Ворона близь деревни Кулишки на Украине, принял без особой радости к удивлению товарищей. Война вошла в
его плоть и кровь и стала обыденным делом, не дававшим удовлетворения. Искорёженная взрывами, перепаханная
артиллерией земля, перевёрнутая сапёрными лопатами и снарядами, пропитанная кровью и удобренная человеческой плотью, вызывала жалость и желание защитить её, прекратив смертоубийство. Дни потянулись медленно и нудно. Казалось , что Мария вдалеке и война потихоньку вытесняет её из его жизни. Новая разлука , после короткого
свидания , тяжестью ложилась на сердце.
      Окопная война без атак и походов изматывала душу. После страшных боёв полк находился в резерве. Несколько месяцев готовились к новым боям, обустраивали быт в прифронтовой полосе. Степан подавал рапорт об отпуске, но получил отказ. Молоденькие офицеры из студентов и вольноопределяющихся, окончившие краткосрочные курсы, и не нюхавшие пороху, направленные в полк на
пополнение, по мысли командира полка не стоили Степана
с его боевым опытом и выучкой и его определили в батальоне на время обучения в тылу инструктором по боевой подготовке новобранцев и приставили "дядькой" к безусому поручику. Самая большая убыль в полку была среди унтер-офицеров, которые впереди цепи шли в атаку
и всегда были на прицеле у врага. Командир батальона второй раз находился на излечении. Барона Тизенгаузена
смерть и тяжёлые ранения обходили стороной и бои только бодрили его. Традиции династии, которая верой и правдой служила новому отечеству, и стойкая психика  позволяли
ему чувствовать себя в любой ситуации хозяином на поле боя.
      Близилась третье лето бесконечной войны. Кабинетные
стратеги с обеих сторон планировали войну скорую и
надеялись на победное окончание. На бумагах всё
было гладко, а на полях сражений все расчёты ломались; успехи были переменными и война из манёвренной
превратилась в окопную- с нудными обстрелами и
бесплодными атаками. Солдатская крестьянская масса
понуро жевала хлеб и сухари и мыслями своими тянулись:  к родному дому, к семье, к земле, которая требовала крепких работников, к женски ласкам, к мирным заботам.
Ура- патриоты ещё кричали о чести , доблести и славе, но
всё меньше верили, что безвольный государь способен на
подобный подвиг. Мужику не нужен был ни град
Константинополь, ни проливы и земли поверженного в кровавых боях противника. Это суворовские чудо-богатыри
не имели ни семьи ,ни земли и провожая их в армию на
долгие двадцать пять лет, родные в церкви отпевали их как покойников. Рекрут принадлежал государству как необходимая вещь и его главной заботой было служение
этому прожорливому , ненасытному чудовищу. Эта неволя
была как крепостное рабство, но к ней привыкали и это
становилось частью долгой особой жизни, основой новой профессии. « Солдат шилом бреется , солдат  дымом греется»- это быт.  « Дал присягу- назад ни шагу» -это бой.
Тот, кто избрал военную профессию, связан присягой как
средневековый рыцарь связан с сувереном. Это традиция,
но являются времена, когда всё рушится. Самые страшные
разрушения происходят тогда, когда армия из самого
устойчивого института государства рушит присягу и
превращается в игрушку различных политических сил.
Окопная жизнь, когда нет атак, маршей, но в любой момент,
при кажущемся спокойствии, возможна смерть от любой случайности, склоняет к мысли: « А зачем мне это надо?
Зачем я на фронте кормлю своей плотью свинец и вшей, а не своих близких и родных. Кому нужна война?» И если в
лейб- гвардии ещё верны были присяге и традициям , то в
строевых частях подспудно шло брожение умов, готовых
впитать в себя любые идеи , которые подвинут человека с
ружьём из окопа не в атаку , а к родимому дому.

                *********************

    На полевых занятиях  в прифронтовом тылу появился  в воздухе похожий на огурец дирижабль. Все задрали головы и смотрели на это чудо. Стометровая махина на большой высоте казалась плывущей рыбкой. Степан проводил
учебные занятия по огневой подготовке с новобранцами из
очередного пополнения. Степан сравнивал их с тем набором
с которым был призван в полк сам и находил, что и народец
измельчал и рвения к службе не проявлял. Офицерский
состав , несмотря на убыль, пополнялся из дворянской касты и держался особняком. Рядовые полагались больше на редких ветеранов, как Степан. Кто-то, дальнозоркий,
разглядел на дирижабле тевтонский крест и предложил стрельнуть. Дирижабль висел над головами и , видимо, вёл глубокую разведку.
     - Отставить! Рядовой ко мне, -скомандовал Степан.
Подбежавший солдат доложился.
     - Какова прицельная дальность стрельбы из винтовки Мосина?  Солдат замялся.
     - Каково расстояние до цели?
     - Версты две - три ,- ответил солдат.
    - Сколько стоит казне один патрон? -допытывался Степан. Солдат совсем скис и молчал.
    - Два наряда на работы, а вечером на проверку к
оружейнику по знанию винтовки ,-закончил короткий урок Степан. Сверху стал нарастать режущий слух звук. Подняв голову, Степан увидел приближающуюся и растущую чёрную точку, падающую прямо на него. Успел только крикнуть:
   - Ложись  ! - сбить с ног нерадивого солдата. "Как глупо!"-пронеслось в голове. Взрыв взметнул землю вверх и отбросил тело Степана на землю.

        Сознание вернулось на койке в больничной палате. Полковой врач склонился над Степаном , водил пальцем перед зрачками Степана, заглядывал в глаза и что – то
говорил. Степан ощутил боль в теле , как будто тысячи иголок вонзились в него. Пытался шевельнуться и застонал. Глаза прояснились и различили лицо в пенсне с ласковыми глазами и лёгкой улыбкой в уголках глаз.
    - Вот и хорошо! -услышал Степан,- кормить бульоном, воды поменьше давать. Поправиться наш георгиевский герой и бегать будет. Эко как повезло - два осколка в теле а кости и органы целы. Мясо нарастёт , крови много
потеряно, но организм богатырский. Пусть свечку богу не забудет поставить да шинели своей и портупее спасибо скажет. Сиделку к георгиевскому кавалеру приставить да посимпатичнее...Зиночку желательно. У неё все быстро выздоравливают. Лечить здесь будем. Каждый день мне докладывать и повязки почаще менять, слава богу, бинтов в достатке.
     Степан ещё не мог уловить значения слов. Голова гудела. Тугие белые повязки стягивали тело. Доктор прикрыл тело Степана тонким одеялом и обратился к другим раненым той же нежданной бомбой с дирижабля. На следующий день, после утреннего обхода, когда доктор, видя неплохое самочувствие Степана, быстро глянул на него и прошёл к тяжело раненному у которого всю ночь дежурила пожилая сестра-сиделка, к кровати незаметно и бесшумно явилась худенкая миловидная женщина в  белом халатике и косынке с красным крестиком. Светлое тонкое лицо с тонкими розовыми губами, тонким носом и тонкими бровями было украшено большими лучистыми, голубыми глазами в которых читалась тоска и нерастраченная любовь.
Осторожно поставила две кружки с ложкой ,  положила
салфетку на тумбочку. Потом сходила быстро за табуретом , присела у койки и , сложив руки на коленях, всматривалась в лицо Степана. Тот уже изучил потолок, стены палаты и со вниманием койки несчастных временных постояльцев палаты. Кроме Степана в палате находилось ещё двое пациентов. Теперь его взгляд устремился на миловидную женщину присевшую рядом. Она наклонилась над
Степаном, приподняла голову, поправила смятую подушку, поднесла кружку с бульоном ко рту. Степан с усилием сделал первый глоток. Тепло стало разливаться по телу, которое обретало чувствительность. Затем телом он почувствовал и простынь и одеяло и понял, что лежит совершенно голый и туго спелёнутый бинтами. "Он
беспомощный лежит под одеялом на глазах молодой и симпатичной сиделки, не произнеся ещё ни одного слова и не произведя своей здоровой головой ни одной дельной мысли?" Две кружки были быстро опорожнены. Сиделка вытерла мягкой салфеткой лицо Степана, покрывшееся лёгкой щетиной. От этого её прикосновения и взгляда Степан смутился ещё больше. Он ещё никогда не общался так близко с молодой женщиной совсем другого круга и совсем незнакомкой.
    - Меня зовут Зина и я на время приставлена к вам Степан Фёдорович. Если что вам надобно: письмо написать, что-либо принести , то вы не стесняйтесь. Документы ваши
награды и часы в тумбочке лежат ,там и бумага для письма. Вам пока двигаться нельзя, пусть раны затянутся. В обед я к вам приду, а вы набирайтесь пока сил. Зина ещё раз нагнулась над Степаном отереть пот выступивший на лбу. Запах лёгких духов и запах волос, выбившихся из под косынки, перебил запах карболки , йода и крови царивший в палате. Степан проводил , легко и плавно шагавшую сиделку, долгим взглядом. Этот разговор женщины с ним, как со старшим, ещё больше смутил его. Степан закрыл глаза, по телу растеклось волной тепло. В закрытые глаза явился смутным отражением тот жаркий летний день, когда у реки ему в первый раз, прятавшемуся от стыда за свою наготу, в своей прозрачной на солнце рубахе явилась его Мария. Он - нагой и смущённый, прячась от её глаз,
наблюдал языческое священнодействие запавшее в его сердце. Степан забылся долгим , лёгким сном, где пели птицы, ложилась под косу трава, звучала песня матери грело солнце и дул тёплый ветерок.
     Разбудило Степана лёгкое прикосновение мягкой ладони гладившей его льняные волосы. Он боялся открыть глаза и
сделать движение. Несколько минут он лежал под
ласковыми прикосновениями которые возвращали его в далёкое детство, когда мать его - маленького и заболевшего,
укладывала спать и щупала мягкой холодной ладонью его горячий лобик и гладила головку покрытую светленькими пушистыми волосами. Когда Зина поняла , что Степан не спит, осторожно убрала руку, отёрла платком слезу и прошептала:
      - Просыпайтесь, обедать пора Степан Фёдорович. Степан во второй раз, услышав своё отчество, подумал: «Неужели я такой старый?». С жадностью отпив бульон и сладкий чай , откинул голову на подушку. Зина быстро вышла и через четверть часа вернулась с тарелкой бульона с покрошенным белым хлебом и протёртым мясом и кружкой горячего, крепко пахнущего ароматного чая, и бутерброда с маслом. Коротко сообщила:
     - Доктор позволил, съешьте, очень прошу. Зина поднесла ложку ко рту. Степан полностью очистил тарелку от
похлёбки и попытался вытащить перевязанную правую руку из под одеяла, чтобы самому подержать хлеб, но Зина его остановила и докормила из своих рук. Когда сиделка собралась уносить посуду, Степан попросил:
     - Вы, Зиночка, называйте меня просто Степаном, а то, как-то неудобно.
     - Хорошо Степан. Может вам чего - принести?
     - Если можно, зеркальце, пожалуйста.
     - Может письмо домой написать?
     - Можно , только дайте мне подумать , а завтра и
отпишем.
     - У меня при себе книги есть и газеты, может почитать; вечером я свободна.
Степан растерялся.
     -Если есть короткие рассказы, как у Чехова, и вас не затруднит .
Степану уже хотелось слышать её голос и видеть глаза в которые боялся заглянуть. От Зины исходила та душевная теплота, что начала согревать его ожесточившееся и
огрубевшее и охладевшее сердце. Один день отвернул его мысли от воинских хлопот к земным , человеческим , маленьким радостям: ласковым словам ,  взглядам,
ласковым рукам , душевному спокойствию. Когда Зина
ушла, Степан попросил ходячего больного, с которым познакомился, отыскать любым способом нижнее бельё и халат. Новый знакомец оказался тёзкой его отца и страдал желудком излечиваясь от отравления газами. Он быстро сообразил как это сделать и через десять минут вернулся с отглаженным нижним бельём , которое при большом желании можно было натянуть на фигуру Степана. Костелянину сообщил, что желудок подвёл и он исподники испачкал не добежав до туалета. Халат позаимствовал у своего товарища уже под Степанову фигуру. Степан попросил тёзку помочь натянуть кальсоны и рубашку. Глянул на себя. Повязки не слишком были испачканы проступившей и высохшей кровью. Ноющая, тупая боль, беспокоившая его, уже не раздражала. Голова ещё кружилась. Нехватка сил от обескровления ощущалась и двигаться ещё было тяжело. Тёзка, оказавшийся не только шустрым и весёлым , но и разговорчивым, быстро вошёл в курс Степановых дел связанных и с ранением , и со службой , и домашними проблемами. Видно долго он искал собеседника, чтобы меньше бегать по другим палатам. Он в боях наглотался газов, как и Степан под Сморгонью, и проклинал немцев площадной бранью за их химические опты на людях, а теперь осложнил свою службу болезнью. Расспросил где службу Степан нёс и за что награды получены. Потом, вроде в шутку, бросил:
      - Сиделка видать глаз на тебя положила. У тебя жена то есть?
      - Жены нет.
      - А девица?
      - Невеста пятый годок ждёт.
      - И что, не сватают? Глядишь в девках засидится, да и скакнёт - только её и знали. Бабе долго ждать тяжко.
Сиделку свою побереги, её тут все знают и жалеют. Она к мужу в госпиталь из самой Москвы приехала, выходить хотела, да помер он сердешный. Схоронили тут на офицерских могилках. Так тут при нём и осталась и никто её отвратить от этого не смог. Ни врачи, ни батюшка не уговорили полевой госпиталь покинуть. Ни дитя, ни родни у неё нет. Так в санитары и приписали и на довольствие поставили и науку по части свою медицинской быстро освоила. Мы тут думать не думали, что враги на отдыхе в тылу нас достанут. Сколько в бои ходил пули меня облетали, а воздуху отравленного надышался  и весь свой организм повредил, а тут ещё от бога подарочки с неба сыпятся. Чудища в небе летают и смерть несут. Дирижабля
эта над головой висит и не достать до неё. Вояки там сидят как в дому своём и сверху всё видят. Вот и тебя , кавалера
Георгиевского,  разглядели  чуть деревянным крестом не наградили. Эдак науки так дойдут, что от смерти  нигде
укрыться нельзя будет и мирный человек в тылу дрожать . начнёт. А тут у нас барышня ещё с увечными и ранеными мучается. Кабы моя воля , я бы женский пол до войны не допускал. Тут и крепкому мужику тошно жить, а бабья натура- нервическая, я это по своей супружнице хорошо знаю. Чуть нелады - так слёзы и брань. А Зиночка наша крепенькая. Сразу и не поймёшь,  как при наших стонах,
крови и капризах , грубости солдатской душа её чистой остаётся. Многих тут  она от болей телесных и душевных выходила. Образованная барышня, а проста в обращении и всякому помочь готова. Теперь одна радость у неё - нас, мужиков , на ноги ставить. А нам радость видеть её.
      Степан попросил компанейского соседа помочь побриться. Тот быстро отыскал всё необходимое, хотя сам не брился ,а лишь подравнивал усы и короткую бородку. Помог Степану поднять корпус, подложил свою подушку под спину и усадил его. Боль не обострилась и Степан успокоился : "Мясо нарастёт, как сказал доктор, а писать домой об этом пока не следует. Сосед , наконец,
представился Фёдором и сообщил что из запаса, на втором году войны, попал в лейб-гвардию в которой он и служил до войны.
    -А я , Степан Фёдорович. Вот мы и родня! У меня отец
Фёдор- у тебя детишки будут Фёдоровичи , а война нас всех
породнила. На войне в окопе каждый солдат - твой брат.
      Пока Фёдор снимал щетину с лица Степана, успел ему рассказать о своей мирной жизни в Оренбургском казачьем краю, где земли вдоволь, только мужика в армию сгребли как сухую травку для костра.
     - Скажи мне Степан , отчего в солдатах- сплошь мужик.
Вот ты мужик, хоть в небольшие командиры выбился, а сколько у тебя под рукой мастеровых или купчишек было? Студентов-тех на офицеров спешно учат, да мрут они в бою как мухи по холодам. А вшей кормить и кровь лить- всё опять же, мужику приходиться.
Степан прикинул в уме и отметил, что из тех, с кем он службу начинал, все крестьянствовали, да лишь калеками домой вернулись, а иные, за исключением Петра, полегли
и вечным сном теперь спокойно спят без страданий и забот.
Те новые ,что являлсь и горели в адском пламени войны, числились по сословию свободных сельских обывателей.
Земля многих не дождётся и в новые руки перейдёт. Новый передел через год уже должен проходить и под то уже
перепись населения России готовят, как сообщают газеты, но не пишут, что происходит в головах мужиков в
солдатских шинелях. Немец уже второй год топчет
российскую  землю в Западных губерниях , миллионы
беженцев хлынули в Центральную Россию. Степан не раз видел потоки едущих и бредущих по дорогам Польши, Белоруссии , Украины несчастных, понурых людей ,
обременённых детьми , с тугими узлами нехитрого скарба , выброшенные войной с привычных, обжитых мест. Из Черниговки писали, что сотни семей с Украины и Белоруссии, Прибалтики прижились в Кара-Якуповской волости. И в Черниговке, и в Боголюбовке прибавилось населения. Где- то рушились хозяйства, где- то
отстраивались новые.
«Сколько сил духовных и физических забирала война? Да когда ж она кончится?»
     Степан уже не слышал слов что безостановочно, как из пулемёта, посылал Фёдор: и почему Степан без усов, и как невесту зовут, и как хорошо ему жилось с женой и ребятишками в степном и хлебном краю Оренбуржском. Степан перенёсся мыслями в родной дом к далёкой речке, где руками ловил раков, а ночью острожил крупную рыбу, где , лёжа на траве, на покосах вдыхал аромат лугов и
впитывал силу земли.
      Вечером Зина принесла маленькое зеркало, улыбнулась гладко выбритому Степану, который встретил её сидя.
      - Не рано ли, Степан, поднялись; доктор недоволен будет. Вы уж меня не подведите.
      -Не беспокойтесь, Зиночка, мне доктор лекции по медицине в Варшаве читал на курсах и я себя хорошо чувствую, спасибо тебе, голубушка. Сказал и смутился ласковым словам слетевшим с его губ. Сам попробовал есть левой рукой. Зина держала хлеб и глубокую тарелку у рта Степана. Покончив с едой, Степан, по привычке, хотел отереть лицо ладонью, но Зина опередила его: отёрла платочком губы , стряхнула крошки с одеяла , поставила зеркало на тумбочку, достала тоненькую серую книжечку из кармана халата.
     - Рассказов хороших, к сожалению, не нашла. Хотите я вам стихи прочитаю?  Вы любите стихи?
     - Не знаю... вот песни пою, а так , только в школе читал.
     - Вы же из деревни?
     - Да.
     - Расскажите, как- нибудь , о деревне; я в Москве выросла и, кроме большого города, ничего не видела. Матушка при родах померла, а отец у меня по медицинской части и сейчас на войне. Он тоже в армии служил и сейчас к  службе снова возвратился. Он у меня однолюб и матушку позабыть до сих пор не может. Меня он хорошо понимает и согласился чтобы я при армии осталась в госпитале, а стихи эти и государыня и великие княжны, что сёстрами милосердия в госпиталях за ранеными ухаживают, как и я, слушали. Совсем мальчик написал; из деревни в столицу приехал и в армии санитаром побыл. Хотите послушать?
Степан кивнул головой.  Зина открыла страницу книжки, заложенную ленточкой и, едва слышно, мягким, бархатным голосом, полила в серую, пропахшую кровью палату, куда через открытую форточку доходили и запахи весны, слова
которые тронули тайные струны души и отправили мысли
в далёкое , как ему показалось, прошлое.

             "Тихо струится река серебристая
              В царстве вечернем зелёной весны.
              Солнце садится за горы лесистые
              Рог золотой выплывает луны.
              Запад задёрнуло лентою розовой,
              Пахарь вернулся в избушку с полей
              И за дорогою в чаще берёзовой
              Песню любви затянул соловей.
     Степан с полузакрытыми глазами вбирал внутрь себя мягкий голос и запахи весны, и запах духов исходящих от светлых волос Зины. Косынку она сняла и выглядела совсем иначе. Степан боялся остановить свой взгляд на её тонком бледном лице. В сознании Степана являлись картины мирной жизни, когда он с Марией, обнявшись сидели у реки  смотрели как медленно уходит солнце за верхушки деревьев ближнего леска и слушали ночные песни певчей птахи под
тихий плеск медленно текущей Дёмы. Время замедляло свой бег. На душе было легко и спокойно. Не нужны были
слова, чтобы понять что было у каждого на сердце. Им было так хорошо, что пела душа и сладостно щемило в груди. «Где же те времена? Вернётся ли вновь то чувство, что объединяло их?». Сердце, ожесточённое войной, оттаивало как берёзовая почка после весенних заморозков , чтобы дать жизнь зелёному побегу на радость всей природе, где, даже жестокий человек, мог вернуться к первозданной прелести оживающего после зимних холодов и согретого тёплым солнцем ожесточившегося на время мира. Слова поэта вливались в Степана теплом, возрождали картины прежней жизни, которые пыталась выкорчевать война.
              "Слушает ласково песни глубокие
               С запада розовой лентой заря.
               С нежностью смотрит на звёзды далёкие               
               И улыбается небу земля".
Голос Зины растворился в пространстве палаты. Наступила тишина. Заскрипела, режа слух,  кровать на которой
заворочался Фёдор. Он встал и подошёл к Зине, молча сидевшей и смотревшей на бледное лицо Степана, закрывшего глаза и испугавшегося , что всё это - что вдруг привиделось ему и пережил за последние минуты, может в один миг исчезнуть: и эти звуки и запахи, и лицо милой случайной женщины, и речка, и мать с отцом, и Мария, и весь этот сложный мир, подаренный ему на радость. Он и в самом первом бою, ни во всех других, никогда не испытывал того страха, что почувствовал сейчас. « Неужели всё то, что впитывал он с детства в себя, можно потерять нелепо в один миг? Кто даёт право уничтожать жизнь? Трава ложиться умирать под косой, дерево под топором, зверь под свинцом охотника. Одна природа вправе давать жизнь и забирать её в положенные сроки. Зачем природе человек, который губит её не спрося? Кто наделил его этим правом и разумом, который разрушительней чем природные катастрофы?» Размышления Степана прервал тихий , приятный голос:
     - Степан, вам понравились стихи?
 Степан кивнул головой. В наступившей тишине стало  слышно нудное жужжание одинокого шмеля летающего по палате. В открытую форточку врывался запах сирени что цвела под окном. Буйный весенний воздух будоражил чувства. Подошедший Фёдор присел на край степановой кровати и прервал молчание:
     - Прочти нам ещё, голубушка, что - нибудь.
Зина перевернула несколько страничек и , вздохнув совсем тихо , не глядя в книжку, а устремив взгляд в окно ,где ветер качал ветви берёзы, тянущей ветку в окно, начала читать:

                На краю деревни старая избушка
                Там перед иконой молится старушка
                Молитва старушки сына поминает,
                Сын в краю далёком родину спасает.
                Молится старушка, утирая слёзы,
                А в глазах усталых расцветают грёзы.
                Видит она поле, поле перед боем
                Где лежит убитым сын её героем
                Из груди широкой брызжет кровь ,что пламя,
                А в руках застывших вражеское знамя.
                И от счастья с горем вся она застыла
                Голову седую на руки склонила.
                И закрыли брови редкие сединки
                А из глаз как бисер, сыплются слезинки.
Когда Зина перевела глаза, из которых катились две слезы на Степана, увидела на его гладко бритой щеке светлую
каплю медленно скатывающуюся к верхней губе. Степан не мог понять как  у него увлажнились глаза. На своей памяти,
в своей жизни Степан плакал один раз когда засадил в босую ногу острую щепу на дворе и слёзы брызнули из его глаз. Отец, услышав громкий возглас сына , посадил его на колени, сжал как щипцами ступню и резким движением выдернул большую занозу. Отёр рукавом слёзы мальчишки и кликнул мать. Мать, увидев рану, запричитала и
бросилась в дом.
     - До свадьбы заживёт, - только и бросил слова отец.
 А теперь слёзы явились от другой боли. У Зиночки от воспоминаний недавней потери, а у Степана от тихих слов,
затронувших ещё мало ведомые ему струны души. Фёдор тихо отошёл к своей кровати. Она вновь заскрипела под весом  его тела. И его глаза блеснули слезой.
     - Простите меня если я вас расстроила. Зря я наверно это затеяла.
     - Нет! Нет! - встрепенулся Степан ,- ты мне книжечку оставь. Степан и не заметил как перешёл на ты во второй раз.
     - Можно вас, Зиночка, попросить письмо написать?
     - Конечно! Конечно!
Зина достала из тумбочки карандаш и бумагу, положила в тумбочку книжечку и зеркальце и , уложив листок на тумбочку, приготовилась к письму. Степан задумался...
     - Пишите. Дорогие родители, Фёдор Ефимович и Меланья Семёновна, сестрицы Нюра и Василиса, брат Василий, пишет вам ваш сын и брат Степан. Сообщаю, что  полк продолжает находиться на отдыхе в резерве, В бой ещё не скоро пошлют. Обо мне не беспокойтесь. Отпишите получили ли мои последние деньги за службу и за кресты и как у Василия предвидятся дела со службой. Видать и его не оставят в покое. Кормят нас исправно, в отпуск война не
дозволяет  отлучиться. Старых унтер- офицеров нехватка и
убыль большая, а новобранцев к делу военному приучать
надобно.  С приветом ко всей родне и знакомым. Писано 28 апреля. Уфимская губерния, Кара-Якуповская волость, село Черниговка, Драбкову Фёдору.
      Закончив диктовать, Степан заглянул в листок, заполненный ровными рядками аккуратных букв и понял, что скрыть своё ранение не сможет и попросил приписать,
что повредил руку и письмо писал товарищ. « А как Марии
написать , чтобы её сердце не растревожить. Это тяжелее чем в атаку сходить и как слова такие найти .»               
      - Можете на другом листке написать, -спросил Степан.
      - Отчего не написать, больно вы скудны на слова. Кому же отправить; уж не невесте ли?
      - Угадала сестричка.
      - Что же писать прикажите?
      - Отпиши, что жив, здоров, нахожусь на отдыхе. Целую и жду встречи. На конверте укажи тот же адрес, но деревня Боголюбовка .Марии Егоровой. Число то же.
      -Это всё, Степан?
      -Всё.
      -Извините ,Степан, но так невесте из госпиталя не
пишут. О ранениях сказать надо , тем более что тяжкого
ничего нет и слов ласковых побольше, что на сердце
нежность прольют. Что вы мне сказали я напишу, но
позвольте и мне несколько строчек дописать;война не
только убивать учит , но и жизнь, и любовь,  и людей
ценить. Я только на войне и в госпитале поняла как надо
каждую минуту жизни любить и любовь свою людям
отдавать. Тяжелее всего душу лечить и ласковых слов не
надо жалеть . Людей ободрять и радовать надо, тогда и
беды все одолеть можно.
Зина произносила эти слова как проповедник или врач психиатр , а по щеке её опять скатилась алмазная слезинка, которую она легонько смахнула пальчиком, чтобы не дать упасть на белый лист бумаги.
     - Пиши, пиши, сестричка, и слов добрых не жалей. У нас,
у мужиков окопных, талантов таких не сыскать. Всё больше
мат- перемат и пахабщина на языке , а в мозгах и слова
бабе приятное сыщется с трудом. Я рад бы своей отписать о
том как тоскую без ласки и тепла женского, да нужных слов не нахожу,- подал свой голос Фёдор.- Ей богу, вернусь домой живым, любушку свою словом не обижу ежели
дождётся.
     Письмо было самым коротким за всё время переписки с Марией, но в нём не было пустых слов о быте и жизни на
войне. Душа Степана , Зинина рука и женская мудрость
искали слова которые должны были успокоить сердце
Марии. Только не всё в жизни поворачивается так как человек предполагает.
      На следующем обходе доктор удивился свежему виду Степана, осмотрел повязки, попросил пошевелить конечностями, расспросил о самочуствии и подвёл итог:
    - Да ты скоро заскачешь как резвый конь .Тут я тебе больше не нужен, милок. Кушай побольше, глядишь дня через три и зашагаешь. Как сиделка наша тебя не обижает,-пошутил доктор,- она у нас любого выходит. Жалко мужа не смогла, но там медицина бессильна. Окошко откройте после обеда, солнце пригревает и свежий воздух- хороший лекарь. Весна - она и в сердце переворот делает. Война войной, а жизнь своё берёт! Будь здоров гвардеец! Письма домой написал?...Небось про болячки свои не шибко писал. Ты у меня первый с тремя Георгиями на поправку идёшь. Так что меня не подводи , шевелись понемногу , да поостерегись в бою, чтоб я тебя больше не видел. От таких напутствий Степан осмелел до того, что Фёдора упросил  сводить его в туалет. Голова после долгого лежания кружилась. После первой прогулки Степан сел на край кровати, достал из тумбочки часы искорёженные свинцом, зеркало, медальон, по которому опознавали
бесчувственных, и награды. Глянул в зеркало; с
удовлетворением отметил, что выглядит прилично. Фёдор опять подсел на край кровати рядом со Степаном, потрогал и осмотрел его награды, спросил по какой надобности держит при себе часы без ходу. Видя , что Степан не расположен к разговору, вышел на двор. Степан открыл оставленную серую тонкую книжечку ."Сергей Есенин. Стихи". Коротенькая справка об авторе гласила ,что от роду автору двадцать лет, из крестьянской семьи и
урождённый села Константинова Рязанской губернии. "Действительно мальчишка, а как слезу из меня выбил". Стал медленно, думая над каждой строкой читать. На него вновь повеяло той прежней жизнью, когда он, такой же молодой , как    сочинитель , кудрявый и русоволосый выходил с девчатами за околицу провожать пламенеющее перед заходом солнце за стога, слушал гармошку, держал за руку Марию и встречал с нею зарю. «Отчего богом такой талант дан сыну крестьянскому, а я сколько слов ласковых сказать не был горазд, а она, верно, их ждала. И в письме ничего не выразил из чувств своих. При Зиночке как- то не решился , а чего испугался? А может и не надо, зачем
сердце бередить? Сколько с войны калек да похоронок?»
     Через день к Степану явился посыльный вестовой от командира роты. Привёз новое обмундирование. Из старого только сапоги годными остались, да и то, вместо них, новые велели выдать. "Яловые, со скрипом",- охарактеризовал их вестовой.
Шинель, тоже новая ; с папахой объявились и две пары погонов, которые следовало пришить. Принёс весть взволнвавшую Степана, что полк до полного формирования и обучения до лета трогать, видимо, не будут и командир роты обратился с рапортом к командиру полка, по возможности предоставить Степану отпуск; так что пусть врачи пишут бумагу, а там попутного ветра до дому. Степан вечером попросил Зину принести зелёных ниток и иголку.
   - Зачем тебе? ...Какой нынче из тебя портной?
Степан объяснил,что ему надо подшить погоны.
   - Вам ещё плечо залечить нужно, а погоны мне пришить только утешением будет.Сколько раз Васеньке приходилось налаживать. Степан , растроганный, не подал виду и
нетвёрдой рукой передал погоны в руки Зины. Та, заметив узел, что лежал на застленной кровати, взяла его и , присев на койку, положила на колени, склонила голову и уткнулась носом в свежее, зелёное сукно. Степан и Фёдор отвернули головы к окошку. Когда Зина успокоилась, то сообщила,
что письмо отправила. Спросила , читал ли Степан стихи.
    - Книжечка тоненькая, а таланту сколько. Я и не думал, что так можно писать. Рассказ или роман он размышление несёт и чувтва тревожит, а тут маленький стишок сразу в сердце как пуля бьёт.
     - Значит вам понравилось?
     - Больше чем понравилось! Они в голове и сердце засели. Спасибо ,Зиночка, давно никто так душу не бередил. Места
родные вспомнил и жизнь свою прежнею в строчках распознал.
     - А что вам больше всего понравилось?
     - Вот это,что в голове засело:
                Выткался на озере
                Алый цвет зари,
                На бору со звонами
                Плачут глухари,
                Плачет где то иволга,
                Схоронясь в дупло
                Только мне не плачется-
                На душе светло.
   С этого дня Степан и Зина по вечерам вели долгие беседы о прошлой жизни, о войне , о прочитанном. Рассказы
Чехова и Андреева, что раздобыла Зина и стихи Лермонтова Степан проглотил быстро. Когда появилась гимнастёрка и шинель с аккуратно пришитыми погонами, Степан стал выходить на улицу в небольшой дворик, где берёзы стали выпускать первые клейкие листочки, пахнувшие далёким детством, и осмелился приласить Зину на облюбованную скамейку. Больных было мало. Война грохотала где- то вдалеке. Здесь же всё дышало спокойствием. Степан быстро шёл на поправку. Первое свидание на исходе дня Степан
ждал с волнением. Осматривал себя в зеркале- нет ли каких изъянов. Приладил все свои награды на зависть Фёдору.
Тот с хитринкой смотрел на приготовления Степана и подначивал:
      - Красавец, кавалер! Смотри Зиночке голову не вскру-
жи.
     - Тьфу, ты , и что за мысли дурные тебе в голову лезут.
     - Как им не лезть, если я своей жены второй год не трогаю. Ты не смущайся ,только обидеть девицу мы тебе не дадим. Если у тебя нет серьёзных намерений, а у неё будет располжение к тебе- лучше поостерегись, хоть она тебя и отличает.
     - Свою голову имею и ты мне здесь не указ. Зря ты думаешь, что я обидеть могу. Жалко мне её , да и ей нелегко одной, вот к людям её и тянет.
      - Ко мне, что то вот, не тянет.
      - Так у тебя ж жена имеется.
      - Да где ж она и с кем там дружбу водит? - вздохнул Фёдор.
     Степан накинул шинель на плечи, вышел во дворик и направился к скамье. Присел...События последних дней будили в его душе неосознанное, трепетное чувство давно не посещавшее его и вызывающее смутное волнение. В конце короткой аллеи, из за  акаций, появилась Зиночкина
фигура. Сердце Степана вдруг встрепенулось, как тетёрка попавшая в силки птицелова. Степан встал и двинулся навстречу. Он в первый раз увидел свою сиделку без привычного халата и косынки. Тёмное шерстяное платье облегало её тонкую фигуру. Из под шляпки по плечам рассыпались светлые, вьющиеся волосы. На белом лице выделялиь тонкие чёрточки чёрных подведённых бровей и алые чёрточки губ под острым носом.Такую красоту Степан видел только на открытках, продававшихся на улицах Варшавы. Зина надвгалась на него излучая робкую улыбку своих больших серых глаз. Подойдя к Степану, протянула ему руку. Степан не знал что с ней делать и , ощутив тепло её крошечной ладони, не решился взять её под ручку, а как маленькую девочку, взяв за руку и повёл её к скамейке.
Полой своей шинели прошёлся по широкой, строганой и от-
полированной доске, усадил Зину и присел рядом не касаясь её. Зина первая начала разговор:
    - Что вам из дома пишут?
    - Как обычно. Приветы от всех передают. Брата в армию забрать собираются. Старшая сестрёнка заневестилась. Её городской ухажёр сватает. И другая, бойкая, долго дома не засидится. Глядишь и родители одни дома куковать будут и тяжеловато им будет хозяйство тянуть.
     - А девушка твоя что пишет?
Вопрос  Степана смутил, но он, хоть покраснел, нашёлся:
     - Пишет, скучает, ждёт.
     - Хорошо когда человека кто- то ждёт. Ему все невзгоды переносить легче. Я всё бы отдала если б знала, что меня кто -то ждёт. Если хочешь, расскажи, как ты свою невесту
встретил?
В сознании Степана вспыхнул тот день когда он впервые тайком взглянул на Марию и с того момента его жизнь
приобрела совершенно  новый, волнующий душу смысл.
Немногословный Степан, привыкший к скупым командам и распоряжениям, и не подозревал, что из его уст может литься так гладко речь в общении с симпатичной,
образованной женщиной. Смущение прошло. В рассказе явились те памятные моменты, когда он в первый раз заглянул в глаза смеющейся Марии ,запорошенные снегом в ночь перед Рождеством и эта синева поглотила его и что -то новое и тёплое влило в его душу. Степан смотрел на ладони Зины, которые держал в своих широких, мозолистых ладонях и уже, сам для себя, вслух , вёл рассказ о тех счастливых днях, унесённых войной в такую даль, что временами казалось, возврата к прошлому не будет. Но воспоминания всколыхнули чувства , запахи весны
обострили их. Зина мяла в ладошках белый платочек и
полузакрыв глаза, слушая рассказ, вспоминала что-то своё, таившееся в душе и стремившееся вылиться наружу. На глазах навернулись слёзы, но она не решилась освободить свою ладонь с платочком из ладоней Степана. Закончив свой, необычайно длинный рассказ-воспоминание, Степан взглянул в глаза молчаливой собеседницы и лёгким движением направил её руку с платочком к щеке. В воздухе повеяло прохладой. Степан накинул шинель на плечи Зины, которая склонила голову на плечё кавалера и обхватила рукой его шею. Так просидели они молча четверть часа. Зина сняла шляпку и её волосы касались щеки Степана, а рука гладила волосы на его затылке. Целых десять дней эта скамейка стала местом встреч двух смпатизирующих друг другу одиночеств сведённых войной. Доктор отмечал успехи быстрого восстановления Степана. Настало время расставаться.
    - Служи гвардеец, да к нам не попадай. Я тут бумагу на отпуск для поправки твоей исхлопотал. Будь здоров и нас
добрым словом поминай.
    С Зиной простились на скамейке.
    -Спасибо тебе Степан.
    -За что же?
    -Душу ты мне согрел, мужа напомнил, а может и влюбилась я , уж извини. Не забывай. Я буду помнить эти дни. Когда Степан встал, Зина обхватила его шею своими руками, поднялась на носочках и поцеловала в глаза и щёку. Проводила до окраины посёлка и помахала вслед рукой с белой больничной косынкой. На душе у Степана было легко и свободно. Зелёная трава, выбившаяся на дороге укатанной телегами, синеющее ласковое небо, одевающийся в зелень перелесок и пьянящий запах разбушевавшейся весны , кружили голову. В нагрудном кармане  в такт сердцу стучали дарёные Марией часы. Их у Степана выпросил сосед по больничной палате Фёдор и у кампанейского товарища в знакомцах оказался чудо- мастер который сумел запустить сложный , искалеченный войной, механизм.
    - Вернёшься в полк, просись ко мне,- сказал Степан ему
на прощанье.
    - Я не против, да твой сказ - не командирский приказ. Даст бог ещё свидимся.
Степан в полный голос на свой мотив  подстроенный под его широкий шаг, неожиданно запел:-
                Пряный вечер. Гаснут зори
                По траве ползёт туман,
                У плетня на косогоре
                Забелел твой сарафан.
                Пряный вечер. Гаснут зори
                Слышен чёткий храп коня,
                Ах, постой на косогоре
                Королевой у плетня.
В исполнении Степана родилась строевая песня, без
которой любой поход труден и которая заряжает бойца на
одоление тягот и на подвиг. Часы отсчитывали биение
сердца, печатные шаги в новых сапогах вбивавших
проклёвывавшуюся изумрудную травку в тёплую землю.
Часовой мастер , из пожилых санитаров, понюхавший
пороху в боях , прихрамывающий на правую ногу, за обещание Фёдора рассказать о Степановых наградах и посодействовать в добыче табачку, неведомым способом  выправил помятый корпус и восстановил ход. Он тоже проводил из госпиталя Степана напутствием:
      -  Ты уж побереги себя , а то- живого места на тебе не останется. Геройство твоё и кресты невесте твоей не нужны. Часы починить - дело нехитрое. К ним части запасные есть, а голову не сменишь и руку к телу не пришьёшь. Эх ма, и
на кой ляд молодому мужику война! Нам, старикам, и то умирать страшно.
    - Не печалься- бог не выдаст так и немец не съест. А домой я обязательно попасть должен.
При выходе из здания госпиталя Степан обернулся и увидел
как седой санитар , сняв фуражку, осенил крестным
знамением его в спину, а потом и сам перекрестился.
     Рядом с часами лежало ходатайство от полкового доктора о предоставлению подпрапорщику отпуска до полного выздоровления. Мыслями своими он был уже на родине. Сзади послышался скрип колёс и ржание лошадей. Пароконная повозка , с пожилым возницей в солдаткой
шинели без погон и стоптанных сапогах нагоняла Степана. Возница помахивал прутом подгоняя лошадей.
Поравнявшись со служивым, возница указал ему на место с края телеги , где можно примоститься и спросил:
     - К волынцам путь дежишь?
Степан кивнул головой.
     - Широко и браво шагаешь , смотреть загляденье. Лучше
волынцев никто маршировке не обучен, а ты, я вижу, из
довоенного призыва и жив пока ещё. А я харчишки туда везу. Видать нам по пути .С побывки возвращаешься или как?
     -С излечения.
     -И долго излечивался?
     -Считай, почти три недели.
     -А службу сколько несёшь?
     -Пять годков.
     -Ого! Я уж думал что кадровых то уж и нет! Смотрю крестов то навоевал, а сколько дырок в тебе?
     -Дважды раненый.
     -Значит кровушки за царя-батюшку лил и одних крестов навоевал. А я скольких таких под берёзовыми крестами схоронил? Тоже , как ты, в кадровых был да уже в августе четырнадцатого раны заслужил, чуть в плен не попал. Месяц по лесам и болотам бродил, совсем здоровья лишился. К своим вышел, так меня в похоронную команду списали, а потом чистую отставку когда контузило. Семью свою в Белоруссии потерял- немец туда явился. Куда ж мне податься было? Вот и пристроили при интендантской части. Вот кому не война, а мать родна! Война их кормит, поит и золотит. Полстраны уже в солдатской одёжке и обувке ходит. А харчей сколько не в солдатский котёл идёт. Где боёв нет там ещё пригляд имеется, а пушки загремят -кто считать будет? Вот тут все дебиты и кредиты в кармане у интендантиков и сходятся. Война всё спишет. Ты кровушку льёшь, а хозяйчики в погонах денежку куют. И даже
пожаловаться некому. Одна телега к окопам поклажу везёт,  другая по деревням плутает, а с бумагами всё в порядке, поди придерись. Хорошо когда командиры заботливые и
сами всё проверяют и солдат из окопа не вылазеет и бои не
грохочут. Тогда довольствие полное можно получить. А когда атаки и отступления и убыль командиров, то тут ни
отчетов , ни ревизий не сыщешь. А в запасных полках корма не хватает и у служивых от кислой капусты животы пучит. Ладно хлебушка ещё хватает; сколько же войне ещё добра сожрёт?  Эх, ма! - одно расстройство уму и желудку!
      Так за разговорами и добрался Степан до расположения полка. Встречен был с радостью: и с Петром по-братски
обнялся и со старыми товарищами поручкался.
Командование получило рекомендацию из госпиталя о предоставлении отпуска, но попридержала Степана. Полк
доформировывался и спешно шло обучение новобранцев.
Степан сравнивал новое пополнение с теми с кем он
начинал службу в 1911 году и делал неутешительные
выводы: прежней духовной и физической крепости не наблюдалось. « Измельчал народец и дух боевой упал!».
Степану пришлось месяц до упаду гонять новое
пополнение, объясняя, что от их пота в учении зависит
сколько крови своей они сохранят в бою. Только когда
он сдал свою обученную команду ему предоставили отпуск.
 В тот же день получил в штабе отпускной лист и
довольствие денежное. Сообщили, что на ближайшей
станции стоит купейный вагон , который прицепят к поезду направляющемуся в глубокий тыл на Урал. Санитарный поезд с двумя прицепными вагонами пять дней тащился до Самары сгружая сотни раненых в Москве и других городах. Степан насмотрелся на раненых и увечных и радость от предстоящей встречи прошла сама собой. Разговоры  с ,
такими же как он, отпускниками по разным причинам с фронта клеились плохо. Бодрости духа у воинства заметно поубавилось. В открытую власти не ругали, но  спутники Степана, читая газеты и беседуя между собой, приходили к неутешительному выводу , что всё идёт не так и, в случае неудач, виноватых отыщут. В окопной братве- « серой
скотинке» , как назвал её один из попутчиков, в отличии от лейб-гвардии, ходили разные слухи и анекдоты порочащие государя и его окружение. В Самаре сел на поезд до Уфы и на полсуток забылся во сне. Три бессонных ночи в санитарном поезде свалили его. Ночами война не отпускала его и возвращала к страшным картинам которые стояли перед глазами и наяву, и в полусне. Скрюченные пальцы задушенного им немца , ярость окровавленных однополчан в химической атаке, чёрная точка летящая с неба на голову Степана. Всё черно! Одно светлое пятно за всю войну-Зиночка в белой косынке. Только с ней в короткий миг он ощутил прелесть жизни на этой не нужной ему войне. Все его награды не стоили тяжёлых переживаний Марии и слезинки на лице Зины.
     Поезд уже стучал колёсами на стыках рельсов по земле
Уфимской губернии. Степан днём не отрывался от окна  и
с живым интересам впитывал в своё сознание картины мирной жизни. Размышления и созерцание Степана прервал
случайный попутчик присевший рядом с ним . Пожилой мужчина с волосами тронутыми сединой, аккуратными усами и бородкой, интеллигентного вида и приятной
наружности. Даже не представившись, он оторвал Степана
от его раздумий своим вопросом ( видно давно искал
собеседника, чтобы начать нужный ему разговор):
   - Как, служивый, дела в окопе , долго ещё немец нас
терзать будет?
Степан повернулся к нему, увидел внимательный,
заинтересованный, мягкий взгляд выцветших серых
глаз и не нашёлся что ответить. Новоявленного
собеседника не смутило молчание Степана и он  продолжил
излагать свои навязчивые мысли вслух, как бы сам себе:
   - Чем русский человек от немца отличается? Немец- тот
в жизни своей выгоды ищет и к цели этой дорожки и тропинки топчет. Он – за жизненными благами, что тело
радуют всё больше стремится и тут упорство проявляет. У
западного европейца на первом плане те, кто знает как путь к богатству проложить и знания те важны, что сытость желудку дают и от тяжкой работы тело освобождают, чтоб
насладиться прелестями жизни. Там и умных людей полно-
только не они определяют, как человеческую душу в этом
мире устроить, чтоб она в ладу со всеми народами жила.
Пища духовная не в чести у тех кто войны ладит и за
чужой счёт, на чужом горбу в рай мечтает войти со всеми
своими грехами. У нас, испокон веку, как я своим
невеликим умишком полагаю, у людей думающих и страдающих сердце к тем поводырям тянулось и тех выделяло- кто не поживы, а правды искал и жизнь по-
справедливости, как в Писании сказано, устроить хотел.
Мужик христопродавцев ненавидел, а правдолюбов ценил
и за ними шёл, Только правду люди по –разному понимают.
Тут главное в человеке- как правду от лжи отличить. Ложь-
та мягко стелет, да от неё жёстко спать. И правду ложь гонит. Трудно правду сыскать! Тут не только голова умная
нужна, но и душа чуткая , и глаз зоркий. Прав я?
Степан, внимательно слушая словоохотливого собеседника,
молча кивнул головой.
   - Куда, скажем, Европа на своём локомотиве пыхтит и
прогресс несёт? Весь их прогресс к одному устремлён-
как до богатств добраться, а от этого стремления- как
другим живётся? Я. европейца понимаю, но зачем же всех
других в услужении держать и за их счёт благополучие строить. Других они в науках сегодня превзошли- тем и
гордятся и в том себе выгоды ищут и других – не столь
развитых в подчинении держать хотят. Наука эта нехитрая
и понятная вполне, но всегда ли так будет? Сейчас наука войну кормит и с помощью той науки немцы, французы и англичане хотят своё первенство укрепить, а России то
это-зачем? У нас всего с избытком может быть, если свой
капитал, что в людях и земле, не пропить и не профукать.
Я на западного человека нагляделся как он свою жизнь на
своей земле обустраивает; много у него чего хорошего есть,
только не заприметил, чтобы он себе в ущерб, без расчёта
дело затевал. Для него это-хорошо и нам этому- не грех
поучиться, но строить своё благополучие за счёт других у нас не в чести, а там это – правило у тех кто народами правит и в обществе верх имеет. Эта привычка у них
натурой стала и с этой привычкой они расставаться не хотят. Отсюда и война и насилие в мире царят. Европе
Россия как служанка нужна, а не как держава или равная.
   - Так чего же, мы, за ней плестись должны,- подал
голос Степан.
   - Правильно мыслишь. Меня Афанасий Петрович зовут.
У нас своя дорога должна быть и дорога эта к
справедливости и правде для всех народов должна вести.
Война нынешняя сильно на умы человеческие давит и к
переустройству жизни подтолкнуть может. Этого я жду и
этого боюсь- куда это переустройство привести может.
   - Вот, вы, умный человек, что подсказать можите, чтоб
жизнь к лучшему переменить?- спросил Степан, которого
в окопах не раз посещали мысли о неразумности войны.
   - Плохой из меня предсказатель, не тому я учён , чтоб
проекты жизни строить , а дел хочу таких- чтоб без
кровушки, миром люди решили как по правде жить, да
только жизнь простая подсказывает, что немыслимо это.
Сила такая в душе всех родиться должна, что умы поведёт к правде. Война этому вряд ли научит. Винтовкой легко
власть скинуть или подвинуть, а как душу и разум всех к
согласию привести- большая загвоздка. Думай, солдат, сам
и за красивым словцом не спеши, не руби с плеча, а как
немец- хорошо подумай, а потом за дело берись. Думай
войну скорее закончить, чтоб в крови не захлебнуться и
совесть не потерять. И немец о том же думает, или как?
   - Того я не знаю,- ответил Степан,- но простому человеку
война ни к чему,   что-мне, что-немцу. Когда в окопе
сидишь- то из него домой скорее хочется, а не под пули
лезть.
   - Случайный попутчик, освободившись от своих
навязчивых мыслей, вежливо откланялся оставив Степана в
раздумьях.
    Не доезжая до города, Степан, добравшись до машиниста и , развернув свой иконостас из наград , попросил
притормозить у знакомого полустанка
и соскочил с поезда. Сбежал под горку, взглянул на Кляш, что совсем не изменился (эвакуированных переселенцев  и беженцев сюда не распределяли). Дёма, после половодья, вошла в берега и плавно несла свои тёмные воды. На обычном месте ни лодки , ни лодочника не оказалось. Степан на мостках снял сапоги, портянки засунул в них. В два заплыва, держа узел с вещами  и вещмешок, переплыл через Дёму. Вода была ещё холодной и бодрила тело послушное Степану. Форсировав неширокую реку, присел голышом на берегу на траву и закрыл глаза, нежась на
солнце. В сознании всплыла Мария в исподнем платье, плотно облегающем юное тело полное жизни и солнца. Как давно это было! Как встретятся они сейчас?  Степан давно не получал писем. "Может быть она обиделась на его последнее короткое письмо?" Мысль о том, что она может быть устала его ждать в голову Степана не приходила. Сердце билось учащённо. Степан резво вскочил, спешно оделся и широким походным шагом зашагал в сторону села. У крайней избы залаяла собака. Улица была пуста- сенокос! Страда! Все годные к труду на покосах. Лишь старухи с детишками малыми по домам. Дом родной снаружи почти не изменился. Степан вошёл во двор. Замка на дверях не висело, видно в селе до сих пор воровством никто не промышлял. Войдя в тёмные сени, Степан снял гимнастёрку с крестами.  Остался в рубахе. На голове- фуражка. Из сапог перелез в галоши на босу ногу. В сарае поискал косу, но не смог найти. Выйдя на улицу, увидел старушку, которая , согнувшись и прикрыв ладонью глаза от солнца, прищурившись смотрела на того, кто в страду лодыря гоняет.  Степан признал постаревшую бабу Глашу,  а та признала его.
     - Неужели Стёпушка вернулся?
     - Да, бабуся, не ошиблась, он и есть. На побывку с войны отпустили. Скажи ка, наши луга те же?
     - Те же,сынок. Твои все там с раннего утра. Народ весь на покосах , а меня с сосунками малыми сторожем
оставили.
    Степан зашагал по знакомой с детства дороге поднимая пыль. Горячая земля жгла через галоши ступни ног. Свернул на тропинку что вела к покосу. Трава вымахала по пояс и изумрудно сверкала под лучами солнца и тянулаь к нему в перемежку с полевыми цветами над которыми летали шмели. Кузнечики стрекотали свою песню как пулемёты. Издали Степан отметил своим зорким взглядом четыре фигуры. Две белые косынки порхали как бабочки. Мать с Василисой гребли подсохшую траву. Отец с незнакомым парнем ложили копну.Три копны, источая запах спелого сена, смотрели острыми вершинками в синее безоблачное небо. Василиса, бросив грабли, понеслась со всех ног, махая косынкой, навстречу Степану. Остальные, оставив работу, смотрели на приближающуюся фигуру прикрывая ладонью глаза от слепящего солнца. С разбегу, запыхавшаяся и раскрасневшаяся сестра повисла на шее Степана и повторяла:
     - Братушка ,братушка! Живой, не увечный!
Степан подошёл к родителям. Обнял мать и получил похлопывание по плечу от отца. Почувствовал, что что -то сдерживает родителей от проявления тех чувств, которые ему казались естественными после долгой разлуки с близким человеком, подвергавшегося опаностям военного
лихолетья в самом его пекле. Предчувствие не обмануло Степана. Мать , глянув на Фёдора ,пригласила всех в тень у развесистых кустов калины. Накрыла скатёрку нехитрой обычной на сенокосе снедью и только потом задала вопросы долженствующие к данному радостному случаю: о здоровье, как добрался до дома, надолго ли явился или насовсем. Отец медленно жевал холодное мясо и запивал квасом. Василиса подсела к парню (Степан понял, что это ухажёр давненько вхожий в семью).
Степан спросил где службу несёт Василий, месяц назад
призванный дополнительным призывом в армию, что пишет.
     - Васенька в полку запасном обучается под Уфой. Жалуется что комят плохо и офицеры злые. С ним молодым гоняют мужиков сорокалетних, которые и подумать раньше не могли, что и до них очередь дойти может. Они и детей наплодили и хозяйство своё наладили, а теперь война всё рушила. Наконец подал голос Фёдор:
     -Ты самое главное, мать, скажи.
     - Да… да, Степан, у нас ведь беда. Алёну то Данилову мы недавно схоронили. Занедужила и сгорела как свечка. И не жаловалась никому на немочь свою. И на покосы с
недомоганием ходила. У Данилы каждая рабочая рука на счету. Младшенькая его дочка в другую семью упорхнула из дома. Данила словно в рот воды набрал. Нелюдим стал, в работу ударился, иссох совсем. А Марьюшка все слёзы выплакала. Письмо от тебя получила и увидела что не твоей рукой писано, так совсем память потеряла и лихоманка-болезнь её скрутила. Лежит в жару и фельшер не поймёт отчего ей так худо. Говорил, что ветром продуло и лёгкие застудила. Порошков выписал и пить велел, да лучше не становится. Василиса вчера забегала к ней да в слезах вернулась. Степан слушал ворочая желваками на скулах.
     - Я мигом,- бросил резко Степан.
Быстро отыскал глазами расседланного коня, вскочил на круп и вонзил пятки в бока. Буланой масти жеребец , лениво пощипывавший траву, взвился под натянутой уздой и намётом, взметя пыль на дороге, полетел к Боголюбовке, видневшейся невдалеке. Ветер свистел за плечами, с головы сорвало фуражку, ноги колотили тугие бока жеребца. Не остановив полностью бег коня, спрыгнул у плетня, бросил узду на кол и влетел в дом. Распахнув с шумом дверь, упёрся взглядом в широкую спину сидящей у кровати пожилой соседки Данилы. Одно окно было занавешено одеялом , чтобы яркие солнечные лучи не падали на
кровать. Бабушка-сиделка встала с табурета и , глядя на странно одетого и тяжело дышащго Степана, сказала:
     -Садись ,милок ,тебя она кажись всё поминала.
 Мария была укрыта тонким одеялом, белые руки с тёмными ручейками вен покоились на животе. Светлые волосы разметались по подушке. Лоб и глаза прикрывало влажное полотенце. Неровное дыхание выдувало из колышущейся груди хриплые звуки. Степан осторожно притронулся к руке. От этого прикосновения холодок пробежал по руке Степана к левой стороне груди и кольнул в сердце. Он не знал что делать и как помочь Марии. Соседка Данилы-однокая тётка Степанида, покинутая и умершим раньше срока мужем и дочерью, помогала всем чем могла , рассчитывая на людскую благоданость.Так она, по доброте своей и просьбе Данилы, и была сиделкой у Марии. Она встала за спиной Степана и тихо, чтоб не потревожить спящую в беспамятстве Марию, повела разговор:
     - И как же ты, сердешный объявился вовремя. Крепко она тебя ждала и звала. Третий день лежит, голубушка.
Доктор был и лекарств выписал и в город велел везти. Как тут повезёшь, когда и сил нет и опасений много. Данила, как Алёну схоронил, так и умом плох стал. Всю жизнь водки в рот не брал, а сейчас всё перевернул. И пить то не умеет как все мужики. Хлебнёт, рукавом рот утрёт и на целый день в лес либо на луга и поле уходит. В работе себя изводит и что там ест не ведаю. Скорее всего, хлеб да вода-вся его еда. Меня попросил за дочкой смотреть- вот тут теперь и домовничаю. Придёт в полночь, глянет на Марию, поклоны перед божницей побъёт, помолится, отопьёт из бутылька и спать. Совсем он потерялся. А Марьюшку в город надобно везти и хорошему доктру показать, да как это сделать? Как бы в дороге несчастья не случилось!
      Тяжёлые мысли ворочались в голове к которой прилила кровь и как маленький молоточек по наковаленке стучала у
виска. К тяжёлым разрывам снарядов голова его привыкла,
а этот музыкальный перезвон сводил его с ума. Первый раз в жизни у него защемило сердце и в него вошёл страх.  Степанида ещё что-то говорила Степану, но тот её  уже не слышал.
      Приглушённый разговор , видимо, достиг слуха Марии.
Сначала шевельнулась рука, которую держал Степан. Другая рука робко потянулась к полотенцу на лбу и отодвинула его. Дрогнули ресницы. Приоткрылись глаза. Озорные огоньки этих глаз, которые много раз снились Степану, потухли; серые глаза стали бесцветными и безжизненными. Взгляд устремился на потолок, потом медленно перевёлся на Степана, выразил недоумение и удивление. Мария попыталась приподняться и подняла голову. Степан положил свою тяжёлую руку на лоб Марии и приложил свои губы к её глазам. В глазах вспыхнул огонёк: "Неужели дождалась! Неужто живой!",- говорил её взгляд. Мария пыталась что то сказать, но горло произвело лишь хрип. Губы шевелились, но не произносили слов. Решение Степану пришло мгновенно.
     - Потерпи Марьюшка, подожди немножко, я скоро обернусь. Ты пожалуйста поешь хоть немножко, а то соседка говорит, что ты хворая ничего не ешь. Обещай мне что поешь!
 Мария глазами своими тянулась к Степану и взгляд её говорил:"Дождусь!"
Степан спросил у сиделки есть ли бульон и чай.
    - Всё есть, тёплые ещё .Курочку отварила, так ведь всё отвергала. Порошок, что доктор прописал с трудом глотала.
    - Ну,бабуля,смотри у меня! За полдня обернусь и с тебя спрошу. На Данилу надежда малая. Отблагодарю если добром всё обернётся.
Опрометью бросился из дома, вскочил на ещё не остывшего жеребца и намётом вылетел из деревни. Мигом долетел до своих и обронил ,чтоб домой пешком добирались. Дома быстро влез в мундир и босыми ногами в сапоги. Схватил платок с деньгами что были в вещмешке. Несясь по деревне, Степан отметил у дома Шобеты во дворе новую запряжённую бричку. Увидев бегущего к дому тяжело дышащего Степана, Семён, обзаведшийся степенной седой бородой, поспешил навстречу. Степан успел только прок-
ричать:
    -Дай бричку ради бога! Семён только махнул рукой, поняв по выражению лица Степана,что всё одно угонит!
На минутку забежал в свой двор, стреножил жеребца и выпустил на траву, схватил кнут. Тридцать вёрст до Уфы пролетел на рысях. День шёл на убыль. У первого попавшегося городового Степан спросил где лучшего доктора можно отыскать. Тот, видя взмыленную лошадь и служивого с невиданными наградами, и вспотевшим бледным лицом, сам заскочил в тарантас и рукой указывал направление движения. У двухэтажного доходного дома указал Степану где остановиться и позвонил, дёрнув за шнур, в медный колокольчик. Вышел степенно дородный старик,  приказным тоном которому полицейский сказал, чтоб быстро проводил подпрапорщика к доктору Ивану Васильевичу, если тот дома.
     - Дома, Егор Петрович, он. Час как Иван Васильевич от больного вернулся. Идём, кавалер, со мной.
Постучал в дверь квартиры на первом этаже. Бесконечно тянушееся ожидание нервировало Степана. Послышались шлепки тапочек и вопрос:
     - Кого,чёрт, ещё принёс?
     - Тут к вам , Иван Васильевич, околоточный надзиратель гонца прислал, видно спешное дело.
Звякнула запорная цепочка. Дверь открылась и впустила Степана в широкий коридор. Увидев Степана, доктор в домашнем халате удивился , но спросил:
      - Что с вами ,любезный?
      - Со мной, доктор, всё хорошо. Невеста моя сильно занемогла, третий день не поднимается.
      - Так где ж она находится? Скоро ночь на доре будет, может можно подождать?
      - Вёрст тридцать отсюда, в Боголюбовке.
      - Эге, любезный, ты хочешь сказать, чтобы я её немедля осмотрел. Нет, нет! Везите ёё в город или земскому доктору покажите. Он вам ближе.
      - Были уже, только толку от него нет. Сколь угодно заплачу, только помогите ради Христа!
      - Нет, сегодня уже поздно ,а завтра с утречка на поезде  добраться можно, только дороговато это обойдётся.
Степан с размаху так двинул кулаком по стене, что зеркало в прихожей со стены слетело и задрожали деревянные пе-
регородки. Доктор с испугу присел на корточки. Медали на груди Степана зазвенели.
     - Ах, ты, свинячье рыло, я на фонте кровь лью , а ты тыловая крыса здесь геморои лечишь, сытой жизнью
живёшь и долг свой забыл. Если через минуту не
соберёшься по стенке размажу как клопа и в любом суде оправдан буду!
Свирепое лицо Степана убедило доктора и не на шутку перепугало. Выскочившей на шум в прихожей жене, доктор резко махнул рукой, чоб она удалилась и перевёл разговор в деловое русло.
    - Чем больна невеста?
    - Это вам лучше будет знать, я лошадь ещё могу лечить и тебя ежели упираться будешь вылечу от всех болезней!
Жар у неё и памяти нет, а порошки, что доктор прописал не помогают.
    -Хорошо , а как меня к вам доставят , поезда ночью не ходят.
    -Это моя забота. Доставлю туда и обратно в целости.
Доктор пошёл спешно одеваться и готовить свой саквояж с лекарствами и инструментами. В комнате, за закрытыми дверьми начался разговор, где громким голосом жена настаивала на том, чтобы муж остался дома. Когда доктор вышел и обулся , жена в последний раз попыталась удержать его. Степан перегородил своей фигурой , отделив мужа от жены, коридор, взял в левую руку саквояж, а правой, рукой, обняв доктора за плечо, с усилием направил его на выход и затолкал в бричку. При свете луны, ещё при зорьке, до рассвета, добрались до сонной , безлюдной Боголюбовки. Бричку встретили лаем собаки, да где - то запел свою утреннюю звонкую песню петух. Данила спал на широких палатях в сенях, где стоял запах самогона и громко храпел. Сиделка прикорнула сидя на краешке кровати. Больная недвижимо лежала прикрытая одеялом. На столе тускло горела лампа. На востоке робко загоралась алая заря. Доктор вымыл руки, открыл свой саквояж и достал нехитрый инструмент для определения дыхания. У пробудившейся сиделки спросил чистое полотенце и попро-
сил разогреть воды. Взяв со стола лампу, прибавил фитилём огня и поднёс к лицу больной. Ресницы дрогнули и веки
приоткрыли глаза. Остановив свой пытливый взгляд на незнакомце, склонившимсяся над ней и взиравшего на её  испуганное лицо сквозь стёклышки круглых очков, стала искать с тревогой кого - то другого. Увидев Степана, слабо улыбнулась, чуть растянув уголки губ.
      Доктор убрал одеяло с груди Марии, приставил трубку для прослушивания дыхания и спросил:
     - Что же это ты, голубушка, занемогла? Нехорошо это! Поберечь себя надо. Подыши ка, а я тебя послушаю. Так… так … , а  теперь , голубушка, поглубже пожалуйста...
Ровнее дышите…Хорошо! А теперь сердечко послушаем! Что оно так забилось! Упокойся , душечка! Вот так...всё будет хорошо.  Порошки, что доктор выписывал, пила? Мария кивнула головой. Сиделка добавила:
     - Всё, что доктор прописал принимала и облегчения не
было.
     - Не всё скоро делается. Так...организм крепкий. Лёгкие простужены. Порошки пить продолжайте. Я тебе укольчик
сделаю, а ты не волнуйся. Главное, милочка, болезни от нервов. От них и сердце и голова и желудок страдают. Уйдёт лихоманка, да и муж  твой ( Степана впервые по забывчивости доктора назвали мужем) тебе поможет на ноги встать. Посмотри какой он у тебя герой. Этакий лекарь получше всяких порошков!
Доктор отозвал Степана в сторону:
      -А тебе, кавалер, наказ...Я земскому врачу бумагу отпишу и лекарства для уколов оставлю. Пусть он всё исполнит, а если худо станет, во что я не верю, то дорогу ко мне знаешь, а через три денька и я наведаюсь. У меня тут, в Юматово,  на лето дача снимается и я детей навестить приеду. Ты уж на мою супругу не шибко сердись и меня прости. Она всю жизнь за меня боится. Я по молодости и глупости не раз инфекции хватал, так она надо мной трясётся.
       -Вы, доктор, на меня , дурака, обиду не имейте и зла не держите. Нервы на войне ни к чёрту стали, а тут отпуск после госпиталя получил и в неурочный час явился. Мать у неё померла, а отец расчувствовался и запил, хоть раньше в рот не брал.
       -Понимаю, понимаю. У супруги вашей сильное нервное истощение. Ей спокойствие требуется. Так она крепенькая, а время лечит получше порошков. Ей сейчас покой и забота
нужны. Вы как раз ко времени приспели и от вас пользы
будет чем от меня, уж это я в её глазах прочитал , а у меня
глаз намётанный как недуги лечить. Вы уж мне в деле этом
помогите и успокойте её сердечко; уж больно сильно оно
забилось когда на героя симпатичного глянула.
      -Она невеста моя, со свадьбой время не явилось.
      -Значит детишек нет. Сейчас это к лучшему.
      -Вот ,возьмите.
Степан протянул несколько крупных купюр.
      -Уважь , голубчик, обижусь, денег не приму. Ты мне кровью своей на войне заплатил, а деньги на невесту свою потрать. Ей питание хорошее нужно и не мясо и молоко только, а побольше фруктов, мёда а их трудновато сейчас сыскать- до урожая нового далековато. Да если мёд найдёте с молоком кипячёным мешайте и поите понемногу . А мне домой пора. Позволь георгиевкий кавалер совет тебе дать из опыта своего.
      -С радостью приму.
     -Если хочешь родственника будущего от пристрастия к зелью избавить, то, пока не поздно, тряхни его как следует,
чтоб с испугу про все беды забыл и крепко задумался как я, когда ты ко мне заявился. Так что и тебе спасибо за этот урок. Это я тебе как врач рекомендую.
     - Подождите чуток, - сказал Степан. В сенях растолкал сонного Данилу, который еле продрал осоловелые глаза и полез обниматься, разя перегаром. Степан тряхнул его и объяснил что следует делать.
    - Лошадь в свой тарантас запрягай и доктора отвезёшь куда укажет, хоть на край света, а я к Шобете его повозку
сдам и с Марией останусь. На обратном пути вот эту бумагу с лекарствами земскому доктору завезёшь и доктора к себе
пригласишь. А ещё , вот тебе, папаша , мой сказ, что если к бутылке прикладываться начнёшь, то я тебе тогда  всех
предков твоих припомню, что тебя породили ,не посмотрю что старый и в родственники метишь. О дочери своей подумай. Я столько смертей насмотрелся, что тебя раньше времени хоронить не собираюсь. А за Марию я с тебя спрошу. Не хватало ещё чтоб за тобой как за малым дитём смотрела и в расстройство входила. Степан сунул кулак под нос Даниле. Тот мигом протрезвел, выпил ковш холодной воды и побежал во двор. Степан в чулане отыскал корчаги с мёдом. Одну вынес ,завязал белым платком и подошёл к тарантасу , куда суетливо вёл свежую лошадь Данила,
заискивающе глядя в глаза Степану, похозяйствовавшему в его кладовой.
      - Не откажите в милости. Возьмите от чистого сердца. Доктор махнул рукой:
      - Ну, бог с тобой, и отказть страшно, сгребёшь ещё лапами и закинешь как мешок в тарантас. Благодарствую! Я вас непременно навещу. Как тебя величать то?
     -Степаном.
      -Так вот, Степан, пусть больная полежит, слаба пока. Ты вовремя явился. Сейчас кризис прошёл. Теперь я на тебя надеюсь больше. Она уже не во мне , а в тебе нуждается. У меня уверенность есть, что всё добром кончится, ты уж меня не подведи. Глаза у неё загорелись и теплыми стали,
а они зеркало души –значит и душа оттаяла.
Степан помог доктору сесть в тарантас, сунул деньги Даниле и наказал:
      - Купи всё что доктор скажет и мигом домой, а запах учую так не обижайся, хоть чту родителей , а уважать не буду. Думай что хочешь, у тебя ещё дочери есть и голова на плечах держится.Ты ещё Марии нужен. Мне опять на войну, а там всякое бывает и я хочу, чтоб у неё опора здесь была. Без опоры всё рушится. Вон как тебя без Алёны зашатало, а ещё дашь слабину и свою жизнь порушишь. Доктор одобрительно кивал головой.
       Проводив доктора с Данилой, Степан устремился к Марии. Присел на табурет у изголовья. Глаза уже лучились. Взошедшее солнце заглянуло в окно. Степан убрал одеяло с занавешенного окна напротив койки. Свет упал на постель и лицо. На щеках появился румянец, то ли о введённого лекарства, то ли от осознания того, что любимый человек, живой и желанный, находится рядом. Степан прикоснулся губами к её лбу, взял в свои руки её ладонь.Через четверть часа глаза Марии, неотрывно смотревшие на Степана,
начали смыкаться после тяжёлой ночи ожидания. Дыхание стало ровным. Веки слипались и налились свинцом, но образ Степана лишь размывался, но не исчезал.

     Пробудилась от глубокого , спокойного сна Мария
только к вечеру. Данила уже вернулся из города, выгрузил гору покупок на стол и на цыпочках походил по дому, посидел рядом с Марией. Степан успел побывать дома, где никого не оказалось. Каждый погожий день в такую пору на вес золота. Из вещевого походного мешка достал бережно подарки: колечко с алым камешком и лёгкий платок китайского шёлка с черепаховым гребнем. Оставил на столе записку, чтобы не беспокоились. Зашёл Семён Шобета (видно караулил его) , поинтересовался как здоровье невесты ( на селе вести быстро распространились) и стал
расспрашивать о фронтовых делах и окопной жизни. Степан, хоть и торопился , но отвечал обстоятельно.
   -Я вот тебе барсучьего жира принёс. Жена меня всегда им от всех простуд лечила, да и тебя подвезу. Я Даниле давно
обещал маслобойку привезти.
Шобета с Данилой так сдружились, что почитали друг друга как родные. Многие крестьянские работы делали сообща, гостили друг у друга по праздникам. Вместе в последний путь Алёну на погост провожали. Дорогой Шобета выпытывал у Степана ту правду о войне, что приходила не из газет, а от тех, кто сидел в окопах, ловил вшей и считал раны и потери в товарищах. На вопрос: "Скоро ли ждать конца войны?"-бросил ответ,- скоро только солдат вошь ловит.
   - Оно верно, у нас всех парней уже сгребли, только Лёшка Лешак умнее всех оказался, в город сбежал и там потерялся.
Чем кормится там? Скоро одни бабы со стариками и детишками остануться. А война всё жрёт и жрёт и в рабте продыху не даёт. С хозяйства всё государству тяни: и
 шерсть , и кожу, и продукт всякий. А с государства деньга тощая. Однако ж есть кто с войны и наживается. Куркули с хуторов с поставок деньги имеют и для работ батраков нанимают да в аренду землицу берут у вдовых бабёнок и слабосильных стариков. Слух начал ползти, что дезертиры объявляются. У нас не замечно, а в горах и чащёбах лесных,
сказывают , как звери дикие бродят или у хуторян задарма работают и прячутся. Не хочется мужику воевать. Видать уже ни царя, ни властей не боятся. А тут ещё и другая напасть- сроки подходят в обществе землю делить, а как скажем на тебя выделять, если не известно - живой ты будешь или...Ну, а германец как воюет? -перевёл разовор Семён на другую тему.
    -Аккуратный, рассчётливый немец. Офицеров у него меньше, а порядку больше. Тоже видно не шибко хочет воевать. Сидит в окопах как в своём собственном доме. Он, даже там, основательно, как ты в своём хозяйстве, устраивается - со всеми удобствами. Приказы исполняет, но вперёд лезть перестал. Видно туго и ему. Только духу и смекалки у него поменее, а так, как и мы страдает. Мне его не жалко, меня бы кто пожалел . Газеты кричат о войне до победы. Немцу приказа сдаваться не дадут, видно ещё кровушкой  умоемся и подотрёмся, если не под крестом или
без креста в землю ляжем.
      - Поделом немцу, не лапай чужую землю!
      -На войне всем земли хватает. Кого в окопе присыпет, кого овраг схоронит,  а уж крестов липовых и берёзовых, что у немца, что у нас по всем полям рощи растут, а по лесам и болотам вороны жиреют. Больше всего их война кормит. Там закон прост- грудь в крестах или голова в кустах. Немец тоже вояка знатный...только им нас не одолеть. Не вынесет он того, что мы вынести можем. Я любому поклонюсь, кто эту войну прикончит! Вот и весь мой сказ.
     - Дружок твой Пётр в деревне объявлялся прошлый год по болезни, Марию твою навещал и грозился с окопов сбежать и как ты говорил , что немец с их культурой в нашей грязи завязнет и им до Сибири не долезть, а нам до Берлина и далее из Польши два шага. Такие страсти рассказывал,что жутко становилось.
"А мне,о своей побывке не распространялся",- подумал
Степан.
      Когда заехали в широкий двор Данилы, тот, оставив вилы, вышел из под навеса, обнялся с Шобетой. Потом вспомнл, что в суматохе последних суток не поздоровался и со Степаном. Подошёл к нему, приобнял за плечи и нежданно пустил слезу, что укрылась в его седой бороде.
     - Прости меня Степан! Одинёшенек я с Марьюшкой остался; Алёнушку не уберёг и с водкой проклятой чёрт попутал. Прости господи , грехи мои тяжкие!
      -Успокойся , папаша ,бог милостлив и жить по - людски надо. Мне на фронт возвращаться придётся и , если жив останусь, за Марию только с тебя спрос будет.
     В доме Степанида хлопотала на кухне. Мария всё ещё крепко спала. Степан положил н стол свой свёрток, глянул на привезённую из города Данилой снедь и присел у изголовья Марии. Такой близкой и родной она ещё не была ему до сих пор. Мария открыла глаза, когда солнце начало закатываться на Запад. Через открытое окно лёгкий ветерок колыхал занавески и заносил свежесть и запах цветов из палисада. Степан поднёс цветы к губам Марии. Глаза Марии осветились радостью и стали изучать лицо Степана.
 За время, прошедшее с их последней встречи, оно заметно изменилось. Прежние мягкие черты заострились,припухлые губы вытянулись, широкий лоб прорезали две чёрточки складок. Только белые, вьющиеся , кудрявые волосы не претерпели изменений. Глаза выражали усталость от последних переживаний, но были тёплыми и ласковыми, а вот прежняя беззаботная улыбка, так украшавшая его лицо ещё не появилась. Степан высвободил руку Марии из под одеяла и вложил в ладонь перстенёк, а поверх одеяла положил шёлковый платок. Мария перевела свой взгляд
с лица Степана на подарки. Лицо засветилось тёплой улыбкой, на щеках выступил румянец. С кухни сиделка заглянула в комнату и принесла тарелку с супом. Степан из своих рук стал кормить Марию. Со стола из пакета достал гроздь невиданного на селе винограда, ополоснул в воде и стал по ягодке вкладывать в рот больной. Не удержался и одну ягодку съел сам. Почувствовал силу и свежесть земли, что плодит это лекарство."Видно доктор крепко знает своё дело и указал Даниле на то что нужно больной и помог найти редкий продукт". Видимо и больная почувствовала прилив сил после долгого сна и трапезы, а более всего от участия Степана и его присутствия рядом с собой. Мария
попросила, чтобы Степан помог ей приподняться и сесть. Попытка отговорить её от лишних движений и физических усилий результата не дали. Три подушки ,подложенные под спину, придали Марии устойчивое положение. Мария
примерила перстенёк и накинула невесомый цветастый платок на плечи и попросила жестом Степана придвинуться поближе. Жаркое дыхание обдало Степана.
      -Нет сил у меня больше мучиться, Стёпушка! Чего я только не передумала! И сны тяжёлые меня с недавних пор
замучили. Письмо твоё последнее, не твоей рукой писанное, совсем коротенькое меня совсем расстроило, что ни есть, ни пить не могла. Матушка в одночасье упокоилась и
благословить не успела!  Не могу я больше ждать! Бери меня замуж скорее , а то помру с тоски! Ждать буду хоть увечного , только береги себя, а то и брось царю служить и возвращайся домой. Мужики по хуторам и в горах на отходные работы нанимаются, бегут от мобилизации, ждут не дождутся когда война проклятая кончится. В деревне вдовы по ночам воют и я вся в страхе живу. Сколько калек в округе войну клянут? Я уговорю батюшку, чтобы он брак благославил. Желаешь ли ты меня , Стёпушка! Не могу я дальше жить без тебя! Слёзы текли по щекам Марии, а
глаза искали в глазах Степана ответ на её мольбу. Тот не выдержал взгляда суженой, тоскливого и призывного.
Отвернувшись, он рукой смахнул слезу. Он не ждал такого жаркого признания и призыва и сетовал на себя, что не отважился сам сделать это признание в любви первым. Мария, испугавшись своего смелого откровения, закрыла лицо платком. Осторожно , бочком в приоткрытую дверь протиснулся Данила, окончивший свои хозяйские дела с Семёном. Степан обернул своё лицо к нему.
      -На днях родителей сватами пришлю, хватит Марьюшке в невестах ходить и мучиться.
     -А мне же как одному куковать! Совсем дом пустым станет, и зачем мне и хозяйство и жизнь такая. Не к кому прислониться будет, единственную радость отнимаешь.
     -Не печалься , отец, не за тридевять земель беру, вроде как в соседях живём, а против природы идти не положено богом. Хочешь- не хочешь, а пришла пора расстаться и так в девках засиделась. Тебе никакой обиды от нас не будет, да и сговорились мои родители с вами давно и Алёна своё согласие давала. Соглашайся если любишь свою дочь.
Мария замерла на кровати. Данила молчал не зная что сказать. Вздохнув, подошёл к Степану, обнял за плечи и
уткнулся лысеющей головой в его подбородок.
     -Ты уж протии меня дурака, я уговор помню и рушить его не намерен. Только берегись то на войне и голову свою сохрани, а я Марию сберегу!
     -Завтра, завтра присылай, я на ноги поднимусь, только на войне берегись как батюшка говорит, всё вытерплю!
Мария протянула руки к голове Степана и принялась целовать в глаза, щёки, губы. Степана обдало теплом, как зимой жаром у горячей печки. Данила махнул рукой, присел на краешек кровати , обнял дочь и, положив голову на её грудь, прослезился.
     Когда Данила оставил дочь и Степана одних Мария попросила его сесть рядом, обняла, обдала жаром и
зашептала на ухо:
     - А я так по тебе тосковала и к бабке Капертеховой ходила, чтоб утешение найти , а у сестрёнки в городе была,
так она меня с цыганкой свела, чтоб судьбу предсказать.
     - И что ж она тебе нагадала?
     - И жизнь долгую нагадала , и что всё сбудется о чём
мысли имею.
     - Эка невидаль. Так и из меня гадальщик выйдет. Меня
тоже цыганка осчастливила! Под Сморгонью мы на отдыхе стояли, а табор цыганский кочевой жизнью жил. Им что война, что ни война- жизнь одна. Ни с кем не воюют и
счастье своё на земле ищут , да, видно , никак найти не могут. На пропитание хватает - они тому и рады . Мужики
всяким способом промышляют, чтоб семью содержать, а
девки и женщины наловчились у простаков деньги выманивать. Народ их сторонится, а солдат на войне и таким гадалкам рад-  они плохого не нагадают. Вольный
народ! Им ни власть государева , ни чиновник не нужны.
Живут по своим законам, по всему миру разбрелись , а обычаи свои и язык берегут. Ни на кого не похожи и откуда
такие взялись! Их и в Польше, и в Белоруссии ,и в России , и Малороссии - пруд пруди. Я в гадания не верю и к цыганке не ходил. Я и сам на войне угадывать наперёд обучился. Бывает заглянешь солдату-товарищу в глаза перед боем и там такую тоску увидишь , что понятно становится- не жилец. Глянешь после боя , а его уже и нет в
строю - отбыл в другом направлении. Хорошо если только в
госпиталь. Меня гадалка сама нашла. Укараулила когда в
городок по нужде хозяйтвенной отправлен был. Смотрю,
навстречу движется целое отделение воинское цыганок с
цыганятами. Хотел обойти , так те в окружение взяли из которого не вырваться. Молодка красивая ко мне подошла
и попросила ручку позолотить. У меня только деньги казённые были и я её отбрил и сказал что ни гроша за душой нет. Тогда ко мне старуха подошла и отодвинула
молодку в сторону и сказала , что мне задаром погадает и
всю правду о судьбе моей скажет.
      Мария ещё теснее прижалась к Степану, которому
показалось что она перестала дышать и слилась с ним.
    - Я руку ей протянул. Сам не знаю как это получилось, а
она разглядывать на ней линии не стала , а глянула в глаза
и словно огнём прожгла.
    - Чего ж он тебе , милый, нагадала,- не утерпела Мария.
    - А того же , что и тебе. Про жизнь долгую не сказала. Истечёт время и жизнь у всякого земная закончится, а
главное, о чём я мечтаю более всего , ещё в этой жизни
исполнится и счастье я своё найду. Ты - моё счастье. Ты
мне много детей нарожать должна и дом мы свой отстроим.
      - Больше ничего не сказала?
      - Сказала что пламя войны меня не тронет , холода
опасаться надо . Ещё волосок из головы попросила дать
и порвала его , что-то пошептала и попросила у себя по
карманам пошарить и деньги ей отдать, а когда час пройдёт,
то в кармане вдвое больше денег найдёт если волосок туда положит. Я , дурак, деньги отдал , а через час в карман полез и свой кукиш вытащил. Вот чертовка до чего меня
довела! Посмеялся я , да и только!
      - Ничего, Стёпушка, я тебя всю жизнь согревать буду- только ты не оставляй меня ! Я тебе верной буду и дождусь.
 
                ******************
      На следующий день по Боголюбовке промчались два тарантаса с вплетёнными в гривы лошадей лентами и колокольцами. Одним правил Шобета и с ним, при полном армейском параде, в начищенных сапогах, с кудрявым чубчиком  едва выбившимся из под фуражки, восседал
Степан с торжественным благообразным лицом. Медали бренчали в такт колокольцам. Другим правил отец Степана в малиновой рубахе с пояском, новой военной
офицерской фуражке, плотных новых штанах в полоску и новых яловых сапогах, что тоже явились со Степаном и которые  он, по- дружески, выпросил у каптенармуса перед
отбытием в отпуск. Штаны лежали на дне сундука и предназначались на смертный час. Купить другие Фёдор не успел. Вид у него был торжественный и весёлый. Меланья восседала в широкой тёмной юбке, вышитой белой кофте и цветастом платке прикрывавшем волосы. Лицом она была серьёзна, но сердцем взволнованна и благостна. Она на миг
забыла и о войне, и о предстоящем тревожном расставании
и ушла своими мыслями в  такое далёкое прошлое   , когда она молодицей была сосватана Фёдором с которым прожила
душа в душу до первых седых волос, которые появились
совсем недавно. Война красила в белый цвет и молодых и старых чаще чем житейские беды. « Как быстро летит жизнь. Скоро и внуки явятся на смену и принесут новые
радостные заботы».
      Ворота во двор были открыты. Занавеска на окне приоткрылась. Мария прижалась лицом к стеклу и зарделась. Сердце колотилось и она чувствовала слабое недомогание. С утра она готовилась к самому главному дню своей жизни. Вчерашний разговор со Степаном прибавил ей сил и ей показалось что хвори прошли, но сейчас ноги подкашивались и голова кружилась. Собрав все силы, часа два, она сидела перед зеркалом: расчёсывала волосы, плела русую косу, достигавшую пояса и спускавшуюся через плечо на грудь. Рядом вертелась замужняя подружка Настёна и , как могла, прихорашивала розовую от волнения
Марию. Любопытствующие соседи группами пристроились у изгороди и открытых ворот, откликнувшись на перезвон бубенцов. Данила бодрый и чинный, празднично одетый, с расчёсанной и подровненной бородой , сидел за столом и рукой оглаживал седеющую бороду и редкие волосы на
голове. Он заметно волновался и постукивал погой по полу под столом. Заслышав бубенцы, Данила, приготовился  встречать жданных сватов. Мария укрылась за перегородку и задёрнула занавеску. Ещё раз взглянула в зеркало, припудрила свою припухлость над губой поправила косу и платок на плечах. Села на табурет. Ноги плохо держали её и дрожали мелкой дрожью. Руки нервно мяли батистовый платочек. Меланья с Фёдором переступили порог, вышли на середину и отвесили Даниле низкий поклон коснувшись рукой пола. Меланья с трудом разогнулась.
    -Принимай хозяин незванных гостей,-начал Фёдор.У тебя девица на выданье, а у нас добрый молодец ищет голубицу.
Не сговоримся ли каким образом ? Степан, стоя за спиной родителей, высматривал Марию и переминался с ноги на ногу.
     -Препятствий чинить не буду, если дочка согласна, да и сговорились они давненько и договор никак не порушили. Пришло видно время свадьбу играть. Жалко Алёнушка не дождалась, как бы рада она сейчас была. Выйди ка, дочка, сюда, покажись же сватам. Может отослать сватов назад, ежели жених не по нраву? Что сказать сватам? Согласная на замужество.
Мария вышла из за перегородки со счастливым лицом и тихо произнесла:
     -Согласна, батюшка.
     -Тут до вас одни сваты из города являлись. Кто им совет давал я не знаю, но мы с Алёной сразу у ворот поворот
дали, а Мария сбежала. Потом оказалось ,что это моя вертихвостка младшенькая , невесть как из города жениха сыскавшая, выискивала и для сестрицы своей, не спрося её, подходящую пару, чтоб в девках н засиделась. Я её за такую заботу отчитал, а Алёна полгода видеть её не хотела. Вот такие дела были. Так Марьюшка того жениха и не видела и схоронилась , а на сестрицу свою городскую обиделась, да
сейчас отошла. А Степан ей лучше всякого лекарства. Вот уже с утра трясётся и ждёт. Обращаясь к Степану Данила сказал:
    -Сними ка мне , зятёк, икону с божницы.
Степан вышел из-за спин родителей, прошёл в красный угол, снял тёмную от времени икону, служившую многим поколениям , на которой Божья Матерь Мария держала младенца Иисуса. Данила встал и взял в руки икону. Мария и Степан взялись за руки, встали на колени перед образом и приложились к лику.
   - Благословляю, дети мои. Живите в мире и согласии и родителей не забывайте и чтите. Знаю, времени у Степана в обрез и служба торопит и свадьбу играть не ко времени. Будем в здравии , сядем с роднёй и гостями , отыграем свадьбу как полагается: приданое справим и всё обговорим неспеша, а пока за стол прошу, отметить праздник чем бог послал. Степанида убрала со стола белую ткань. Видно всю ночь она старалась и к празднику явила всё своё искусство и  на столе открылось изобилие к которому приложил руку и Данила. Запечёный гусь и тонко нарезанный свиной окорок,
холодное баранье мясо и вареники с творогом источали забытые Степаном ароматы. Пироги с рыбой и капустой томились в печи. Посередине стола стояла глубокая миска с виноградом и графин тёмной вишнёвой настойки. Молодых усадили первыми. Данила сел рядом со Степаном, а Меланья рядом с Марией. Шобета со Степанидой сидели напротив молодых. Застолье и разговоры закончились к вечеру. Обсудили и дела военные и мирное житьё-бытьё. Обговорили и будущее устройство молодых, словно и война их больше не коснётся. До возвращения Степана Мария останется с отцом, а после свадьбы переберётся к мужу.
      Через три счастливых дня поезд уносил гвардейца в родной полк. Расставание далось тяжело обоим. Ещё не окрепший организм и непредсказуемое будущее вызвали обильные слёзы из глаз Марии при мысли о разлуке с любимым. Степан крепкими руками едва сумел оторваться от повисшей на шее жены, которую из за болезни он не тронул оберегая ещё хрупкий организм. Мария чувствовала себя виноватой. Всю дорогу Степан прокручивал в своей памяти быстро пролетевшие счастливые денёчки , когда он
был наполнен новой жизнью и мог часами смотреть в глаза жены и обнимать её смирно сидящую на его коленях. "Сде-
лаю всё возможное и невозможное, чтобы вернуться
живым !".
                *************
       После переформирования командир роты барон
Тизенгаузен, как и Степан, уцелевший в кровавых боях, явив и смелость, и разум, и, выбившийся из поручиков в  офицеры, добился чтобы Степан остался в его роте в обход новоявленных, скороиспечённых на курсах подпоручиков,   и отдал под команду второй взвод.Своё мнение командиру полка он выразил просто:"Мне солдаты живыми нужны, а не геройски павшими и субординация здесь не к месту. Таких молодых и скороспелых в первом бою щёлкнут, а мне что прикажете делать? Определяйте их хоть в обоз на офицерское жалование, а в окопе мне Драбков нужен. Вот как выбьют из строя, так и присылайте иных , если они не только погоны носят, но и пороху нанюхаются".
      Летом полк опять оказался на Волыни и знакомый малороссийский говор ласкал уши Степана . Готовилось наступление. Волынцы оказались на острие наступления подготовленного генералом Брусловым. В ночь с 17 на 18 июля полк, преодолвая болота и густой лес, прорвал сильно укреплённые позиции австрийцев и форсировал реку Стоход, закрепившись на позициях. Фронт австрийцев разом рухнул. Десятки тысяч деморализованных пленных: чехов, венгров, сербов, австрийцев колоннами потянулись в руссий тыл. Чехи сдавались в русский плен целыми полками. Немцам пришлось перебрасывать свои войска из Франции для спасения неудачливых союзников. Другие фронты прорыву не помогли. Потеряв на Стоходе половину личного состава и не имея резервов, гвардия в конце августа была отведена к деревне Шальнов для подготовки новой атаки. 3 сентября 1916 года в 8 часов утра началась короткая артиллерийская подготовка.  Снарядов уже
производили достаточно, но снабженцы  ощущали острую нехватку транспортных средств . Проволочные заграждения прорвать не удалось и пулемётные гнёзда ощетинились густым огнём. Гвардейцы по команде рванулись вперёд. Всё пространство усеялось трупами солдат.Удушливый газ стелился над полем превратившимся в ад. Над полем вместо "Ура!" стоял стон. Проволочные заграждения перед
вражеской линией обороны были унизаны трупами солдат, как сеть с крупным уловом рыбы. Героическая попытка не нашла поддержки и захлебнулась в крови. Через четыре дня обескровленные полки гвардейцев в 6 часов утра бросили в новую атаку, которую противник ожидал. Через 6 часов бой был закончен почти за полным истреблением гвардейцев. В третьей гврдейской дивизии из 180 офицеров в живых осталось 26, в большинстве своём раненых и контуженых. Степану пуля сбрила клок кудрей на голове и сбила фуражку. То что осталось от полка оставили на позициях. В братскую могилу была уложена русская гвардия у деревни Шельнов. Генералы Алексеев, Брусилов и Корнилов ,вольно или невольно , уложили тех , кто ещё мог держать фронт
и способствовали грядущим потрясениям. 10 сентября установилось перемирие для уборки гор трупов. Война осточертела. В один из дней в околах появились агитаторы. Два солдата в папахах и без оружия объявились и в роте Степана. Принели листовки и стали убеждать направить к немцам делегатов чтобы  договориться не стрелять. Не успели они закончить беседу, как в окоп свалился барон Тизегаузен и ,  грозя агитаторам револьвером потребовал покинуть позиции:
     -Вон в свои части, а то прикажу на месте расстрелять!
Те, нехотя, повернули. Высокий, широкоскулый , молодой солдат, с широким шрамом через всю щеку, сквозь зубы   угрожающе процедил:
     -Посмотрим ещё "ваше благородие" кто кого кокнет. Недолго вам солдат на убой гнать.
     -Вон! Вон!,-закричал барон стреляя в воздух.
По окопам гуляли слухи о дезертирах, самострелах и раненых в спину офицерах и о проклятиях, что срывались в адрес царя  царицы и генералов. В соседнм гвардейском полку агитаторов расстреляли. В декабре 1916 года остатки Волынского полка погрузили в эшелон напавляющийся в столицу империи. Командованию пришла телеграмма явить в лучшем виде полк ко дню полкового праздника в 110-й раз отмеченного в календаре и к 100-летию полного формирования полка. В столицу на этот праздник на своём бронепоезде с фронта из Ставки в белорусском Могилёве направлялся Верховный главнокомандующий, император Всероссийский и Царь Польский и прочая и прочая, шеф
полка и георгиевский кавалер - Николай Александрович Романов вместе с рядовым первой роты лейб-гвардии Волынского полка, наследником престола, 12 -тилетним цесаревичем Алексеем Николаевичем Романовым, чтоб в последний раз увидеть столицу обширнейшей империи,не подозревая,что жить этой империи осталось два месяца, а веценосцам немного поболее.
     Столица встретила волынских гвардейцев промозглой погодой, хмурыми лицами снующих горожан, группами праздношатающихся солдат запасных полков, что занимали казармы гвардейцев гибнувших на передовой.  Театральные афиши пестрели именами и постановками спектаклей. Весёлая музыка лилась из ресторанов, где спиртного не продавали, но многие были навеселе от белого порошка-кокаина. Город был переполнен солдатами старших возрастов до которых дошла очередь стыть в окопах и удобрять землю своей плотью. Оторванные от жён и детей, плохо кормленные и понукаемые офицерами они стали
угрозой  для властей , для богатых обывателей ,напуганных участившимися грабежами. Фронт задыхался от нехватки резервов. В окопах было два миллиона, а в тылу толкались восемь миллионов мобилизованных. В одной столице скопилось таких скопищ триста тысяч, не жаждущих отправиться на фронт. Десятки агитаторов ходили по казармам. Слухи о Распутине будоражили общество.
Ходили анекдоты о царе и царице. Мероприятиями были предусмотрены: молебен, парад, торжесвенный обед, приём и награждение Георгиевских кавалеров, имевших золотой крест, золотой юбилейной медалью с профилем государя как на золотом рубле. Затем предстоял традиционный приём командования полка и бал. Два дня полк, который не выпускали за пределы предоставленных казарм,
подзабыший что такое строевое прохождение на параде отбивал брусчатку перед казармами на Васильевском острове и пытался принять бравый вид. Утром по морозцу прошёл молебен. Серые клетки подразделений отстояли службу за спасение христолюбивого воинства с непокрытыми головами , прошлись строем нестройно
исполнив песню, отобедали без привычной чарки водки ( с началом войны в России отменили продажу спиртного).     Георгиевских кавалеров государь принимал в Зимнем дворце. Степан шёл туда совершенно равнодушный. Награждённые построились в большом зале. Первым стоял
заместитель командира полка, герой Сморгони, полковник Тишевский награждённый орденом Святого Георгия третьей степени. Шустрый  распорядитель расставил ещё шестнадцать приглашённых по ранжиру, сверил список. Степан оказался третьим в строю. Под звуки полкового марша в исполнении полкового оркестра открылась широкая двухстворчатая дверь. Император в полковничьем мундире с Георгиевским орденом первой степени, присвоенным вне стауса по настоянию командующих фрон-
тами, за пребывание на фронте в качестве Верховного главнокомандующего.( Справка. Все российские
императоры 19 века мужского пола входившие на престол, оставались в том звании, что получили при прохождении службы в армии будучи наследниками. В этом отношении Николай 11 ,   неожиданно взошедший на престол,
дослужился только до полковниьих погон). Рядом в белом платье и белой шляпке плавно двигалась импратрица, закончившая философский факультет университета и имевшая сильное влияние на своего августейшего
супруга. Глаза её были печальны. Она потеряла «милого друга и наставника» Григория Распутина и была безучастна ко всему , что происходило вокруг.
В туфлях и с высокой причёской императрица Александра приподнималась над императором, который шагал в такт с её движениями. Рядом с императором уверенно шагал в солдатской , ладно сидевшей на подростке форме, наследник престола посещающий родной ему Волынский полк. За ними, бесшумно скользя по паркету, двигалась свита с полковничьими и генеральскими погонами. Подойдя к шеренге гвардейцев император вышел вперёд. Остановился перед правофланговым. Один из адьютантов зачитывал кто и за что получал награды. Второй адьютант подавал государю юбилейную золотую медаль с  профилем императора. Медаль чеканили на том же монетном дворе, что и золотые николаевские монеты, только надпись была другая. Задача императора была раздача наград и подарков. Они находились в тележке, что услужливо катил полковник с аксельбантами и рядком наград на своём белом мундире. Когда император стал напротив Степана и глянул на него снизу вверх, произошла небольшая заминка. Импратора что- то смутило. Адьютант читал: "Подпрапорщик Драбков Степан...Уфимская губерния, в полку 1911 года...награждён согласно...Степан не слышал что зачитывал адьютант. Маленький, с рыжеватой бородкой и подкрученными вверх усами человек, похожий на приказчика в скобяной лавке, стоял перед ним и вглядывался в лицо Степана. Сотни раз этот повелитель тьмы народов, хозяин Земли Русской, самого большого в мире государства, стоял на таких церемониях и равнодушно проходил мимо строя своих подданных, льющих свою кровь во имя процветания
династии. Капля крови наследника престола,страдавшего неизлечимой болезнью, вызывала у царя массу страданий и нервные припадки у государыни. Степан вспомнил свою присягу на верность этому человеку. Вместе с ним эту присягу принимали здоровые ,широкоплечие ,краснощёкие молодцы полные жизни. Сотни георгиевских кавалеров его полка, с которыми он шёл в бой, остались в лесах Восточной Пруссии, полях Польши, Литвы, Белоруссии , Украины и никогда не встанут в строй, не обнимут жён и невест, не увидят глаз рождённых и не родившихся детей, не утешут в старости родителей. Этот невзрачный император мог бы не бросить свой народ в пекло войны одним твёрдым словом и дальновидными переменами в жизни общества, но, по непонятным Степану соображениям, не сделал этого, не исполнил своего долга как Помазанник Божий. И вот, повелитель половины Европы и Азии смотрит с хитрецой на Степана , трогает рукой свой ус, как бы намекая ,почему гвардеец по традиции , как все в строю усы не отпустил. Степан, как обычную монету, принял награду из рук государя , двинувшегося дальше вдоль строя. Из рук императрицы Степан получил "Евангелие" в серебряном окладе . Она одарила Степана дежурной кислой улыбкой и величественно прошла далее. На днях её "милый друг" старец и провидец, в её глазах , и шарлатан , позорящий
дом Романовых, в глазах многих кто окружал царскую
семью: и либералов и монархистов, кто в своих газетёнках трепали  имя Григория Распутина, всплыл трупом на Неве предвещая крушение великой империи. Императрица была в сильнейшей печали.
       Один из адьютантов протянул Степану, обдав его запахом дорогих французских духов, толстую пачку
упакованную в золотистую обёртку. Это подношение от благотворителей-толстосумов-патриотов тянуло на тысячу рублей. Наследника престола, прошедшего рядом, Степан
не заметил, поскольку краем уха уловил название знакомой губернии. Адьютант зачитывал заслуги ещё одного земляка.
Степан осмелился чуть пригнуть голову и посмотреть налево. Разглядел крепкого, коренастого, невысокого роста гвардейца-усача и возрастом постарше Степана. Он успел отхватить свой крест второй степени. "Есть с кем поговорить!"
Спина императора двигалась всё дальше вдоль шеренги от Степана. Узенькие женские плечи и маленькие руки виртуозно коловшие дрова, должны были держать огромную империю. «Хватит ли сил у государя и кто в состоянии ему помочь? Всё шататься стало! В столице и в той спокойствия нет. Неужели этот низкорослый, рыжеватый человек с нафабренными, лихо закрученными усиками, и есть та опора на которой держится громадная
Россия, вобравшая в себя сотни народов и простиравшаяся от границ Германии в центре Европы- до до Японских
островов на краю Азии, от холодных берегов Ледовитого океана- до Центральноазиатских пустынь и высочайших гор покрытых вечными снегами».

    Вечером был дан традиционный бал, где оркестр сыграл и негритянский блюз, залетевший в Россию вместе с тушён-
кой и американским обмундированием из далёкой Америки, что не хотела воевать,но успешно зарабатывала деньги. Танцевавших было мало, лишь Тизенгаузен поочерёдно кружил немногих дам в танце. Степан снял все награды и сфотографировался первый и последний раз в жизни. "Пусть Мария и мать увидят мужа и сына, а не солдата. Спокойнее им будет". Часовому мастеру показал свои часы изменившие ход. Тот быстро привёл их в порядок, удивившись как такой древний механизм, помятый войной, ещё отсчитывает время. На улицах северной столицы мельтешили люди с нездоровыми, от климата забот и
копоти заводских труб скучными лицами. В городе ощущалось напряжение и усталость. Вечером в казарме
Степан отыскал в первой роте земляка. Познакомились. Егор оказался не только земляком, но и близким соседом. Занимался извозом на железнодорожной станции Чишмы и бывал и в Боголюбовке и в Черниговке. Выяснилось, что ему предстоит скорый отпуск. Степан уцепился за возможность передать деньги , фотографии и подарки
родным и получил согласие. Написал обстоятельное
письмо, что на отдыхе в столице. Деньги следует поровну поделить с Данилой, а "Евангелие" с подаренной иконой, тёплый шарф и фотографию передать Марии.
    - Не составит труда, -ответил Егор и полюбопытствовал, -чего Степан ,ты , ни усов ни наград не жалуешь? В гвардии это не принято.
     - Жалует царь, да не жалует псарь. От царя награды, а от немца бока дырявые. Мне от бога одна только награда нужна: жизнь , жена и детишек здоровых поболее. Всё остальное тлен и суета сует. А усы , видно , мне не к лицу. Меня жена бритым предпочитает видеть, наверно щекотки боится,-отшутился Степан.
      - И давно в мужьях ходишь?
      - Да,с полгода как обручился.
      - И детишки явиться должны?
      - Об этом уговору не было. И отпуск мал оказался и хворала жена не ко времени , да и война-разлучница не спосбствует. Мне одно душу мутит -как бы домой быстрее вернуться. Тебе , случаем , царь не сообщил когда войне конец будет.
      - Сказал два слова-"Служи исправно!",- вот и весь сказ.
      - Это ранее я храбрым воякой был, а сейчас всякой пули   свист слышу и каждому снаряду кланяюсь, да товарищей бросить нельзя- большинство новобранцы. Они и войны не нюхали, а как в гвардию попали так их сразу в адово пекло суют. Полягут без меня многие зазря. Вот и крутись чтоб выжить, как вша на сковородке. Ты, Егор, больше меня пожил и семья должно есть, может скажешь мне, кто эту войну закончит?
     - Мудрено сказать. Всяким агитаторам я не верю- они, как собаки, брехать могут, и народные заступники , что законы в  в Думе обсуждают и в рот государю смотрят о солдате шибко не пекутся. Они к власти прилипли и от того себе пользу хотят иметь . Мужику и работнику во власти места нет. Государь мог бы слово своё сказать и войну прихлопнуть, солдат бы его поддержал , да видно духу у него не хватает. В народе единства нет. Батюшка его такого беспорядка не потерпел бы, и слово своё твёрдое имел и характер , мирно жил со всеми , о России думал. Александр Александрович на мужика крепкого полагался и на закон
твёрдый , а армию кормил не для защиты чужих стран , а для спокойствия страны. На себя надеялся , а нынешнй
государь не чета ему; с япошками войну начал так и обмишурился , а нынче как лошадка пристяжная скачет у французов и англичан. Они ранее на нас зуб точили и воевали , а нынче- союзнички.  Мне один товарищ мозги
направлял, что ежели  наш государь не плюнет на таких союзников, то война добром для государя не кончится. Я же думаю, наш брат солдат её и закончить должен- либо врага, либо власть свою в гроб загнать и винтовку штыком в землю воткнуть, да за плуг взяться. Вон сколько мильонов нас в серых шинелях свою смерть в окопах ищут. Обозлился народ. Новый Стенька Разин должен появиться. Народные избранники в Думе хвосты поджали ,а министры никчёмные и о народе им заботы нет. Долго так тянуться не может. Из дома пишут,что хозяйство рушится и детишки без родительского присмотру. На том разговор и закончили.
     Егор отбыл с наказом Степана . Нахождение в столице, вдали от окопов, ещё больше мутило сознание. Жизнь мирного города будила тяжкие мысли. За пределы казармы выпускали редко. Зачем их держат в столице? На фронте всё было яснее и проще. Новый 1917 год и Рождество встретили без радости,почти буднично. На улице торговали открытками с героями войны. Сообщения газет не несли надежды на скорую победу. Воздух столицы, наводнённой войсками, застыл в напряжении. Сенсационные заголовки газет, взахлёб сообщавших об убийстве старца Григория Распутина, вызвали быстро остывшее оживление в умах элиты и простолюдинов.Тот, кто отговаривал императора от войн на Балканах и в Европе , предвидел революционные потрясения и требовал улучшения снабжения хлебом жителей столицы, был обнаружен в Малой Невке в ледяной проруби под Петровским мостом. Надежды и восторги, что с этим убийством дела на фронте и в государстве, пойдут лучше не оправдались. Убийцы Григория-великий князь Николай Павлович, потворствровавший исполнению
замыслов князю Юсупову и ярому монархисту думскому деятелю Пуришкевичу отделаться лёгким испугом, хотя государыня императрица, безутешная в горе, требовала от робкого мужа немедленно расстрелять убийц. Когда 11 марта 1917 года тело Распутина было в лесу сожжено и останки схоронили у дороги, не отметив места захоронения, в стране уже не было ни власти Романовых , ни прежнего народа. Началась Великая Смута, названная - Револцией.

                ********************
    Всякая революция-ответ на нерадение властей,забывших основную заповедь нормального человеческого устройства,
что все люди равны в правах. Рождаются революции тогда, когда является организованная, сплочённая сила, способная организовать бушующие стихии, коренящиеся в недрах расколотого общества, и, придав этим силам направленное разрушительное движение, в надежде убрать наиболее вопиющие несправедливости, вызвашие эти стихии. Если эти стихии выходят из под контроля, то начинаются попятные движения и появляются те -кто железной рукой предохранят от падения в бездну самоуничтожения. Это
новое понятие, явившееся из Европы на пространства России, вызвало первое потрясение в 1905 году.Тогда и явилось куцее народное представительство - в виде
Государственной думы , ещё больше расколовшей обество-многошумящее и безвольное. Всякое потрясение в обществе рождаются из-за несовершенства тех кто правит и
оторвался от реалий жизни и безисходности тех низов , на плечах которых и держится, как на фундаменте всякое долговечное строение. Тихая, спокойная жизнь тех, кто утерял перспективу развития и забыл о нуждах тех, кто кормит и строит страну- ведёт к пропасти. Неразумение
понять, что в России главным вопросом большинства подданных всех вероисповеданий, рождённым всем строем жизни, является вопрос о справедливости, ведёт к потрясениям. Равнодушие тех, кто может решить этот вопрос сверху, нетерпение тех кто внизу, неумение
сблизиться и договориться - вот исток того потока, который может смести всю прежнюю жизнь- потока, который замутнён и реками крови, который рождает ненависть на долгие годы. Революции рождаются, когда на вершину власти холодными ветрами истории занесены никчёмные честолюбцы, мечтатели и краснобаи не способные делать дела, как Пётр Великий или Столыпин, которых история дарит чтобы сверху пытаться поломать сложившийся уклад. Их рождает время, но не все они успешны. Внизу же являются те люди "дела"- нетерпеливые и азартные, порой ещё более честолюбивые мечтатели и краснобаи, готовые осчастливить мир, готовые на жертвы ради идей которые сидят в голове, но могут быть химерой.
Если общество носит в себе бремя неразрешённых проблем долгое время, то оно беременно и должно родиться новое
дитя- Революцию. Дитя рождается в муках и страданиях и
может быть здоровым или хилым и увечным , а порой и мёртворождённым. Революция- это гроза! Наверху клубятся тучи, которые плодит земля, посылающая под палящими лучами солнца влагу и свою энергию в голубую высь. Внизу - другой полюс с гигантской энергией заложенной в толщах земли и горных пород. Когда между этими полюсами с разноимёнными зарядами начинают сверкать молнии, зажигаемые новыми Прометеями, появляются
те стихии которые могут явить и тёплый благодатный дождь, оплодотворяющий землю готовую дать плоды, и мутные потоки бушующей влаги, сметающие всё на своём пути. Горы катят с вершин огромные глыбы и потоки грязи, образуют реки. Реки выходят из берегов и новые моря поглащают то ,что люди строили тысячелетиями. Не дай бог, оказаться маленькому человеку один на один с этой стихией. Только сгрудившись и взявшись за руки, в единой работе, можно справиться с бедой. Максим Горький предсказал эту бурю перед первой русской революцией, а Владимир Маяковский вторую: "В багряном венце  революции грядёт шестнадцатый год". Критически мыслящие, всё знающие в теории идеологи , оторванные от
земли, бросают порой семена в неподготовленную почву. Сознают ли они свою ответственность за посев, дающий всходы? Что будет - смятение умов , братоубийство!? В конце-концов, явится тот , кто успокоит бушующее море готовое поглотить всех: и тех, кто хочет отыскать на берегу тихую гавань и отсидеться в своей хатке с краю, и тех ,кто, презрев прелести сытой и мирной жизни, готовы крушить и ниспровергать , с их точки зрения , несправедливый и
суетный мир в бездну и взлететь ввысь. Только человек с твёрдой рукой и могучей волей способен к этому безумству или подвигу. Горше всех тем в этом океане, кто не может пристать ни к одному берегу, а его носит по волнам в смятении мыслей и чувств. Многие бегут от этих стихий, бросая всё, и начиная новую жизнь вдали от извержения вулкана.
      Новый путь на который вступила Россия в муках и корчах революции, был одним из направлений в развитии
общественной мысли европейских философствующих
интеллигентов, подхваченным и российскими теоретиками разрушения старого и построения нового на русской почве.
Путь этот повторил многое из того, что более ста лет назад
произвела Великая Французская революция потрясшая
«просвещённую Европу» взлётами и мерзостями. Её взлёты,
мерзости и пакости расчистили дорогу капиталу и
похоронили сословный строй, не уничтожив в полной мере
неравенство. Вскоре многомудрый немец Карл Маркс
предсказал падение нового строя, основой которого была жажда наживы, за счёт технического прогресса. Прогресс в
мозгах людей оказался в зависимости от прогресса технического, который покусился и на саму природу человека, творя из него, то придаток машины, то несовершенное, по сравнению с умной машиной, биологическое существо. Рождались новые неравенства и
новые проблемы. Куда заведёт прогресс человечество никто
точно предсказать не мог, но строились красивые теории всеобщего благоденствия у оптимистов и скорого заката человечества у пессимистов . Явить же возможность  на
путях прогресса построить совершенное общество и провести невиданный экспериент , уничтожив капитализм,
и воплотить идеи или химеры немца Маркса выпало не на
долю просвещённой Европы, а на долю догоняющей её
России. Чем закончится этот эксперимент растянувшийся
на век и вовлекший в свою орбиту не только Россию,
история ещё не дала. После всякого взлёта могут быть и
падения и отступления . Вопрос: « В каком обществе
человек обретёт светлое будущее ?» - не нашёл ответа.
Фантазий на этот счёт много, но убедить человека может
только практика, которая даст ощущение счастья.
       Революция движется революционной фразой и лозунгами только тогда , когда в массе накопился мощный заряд неприятия того как сложилась жизнь и ищет врагов
виноватых в этом. Надежды, которые питает всякое разумное существо на лучшую жизнь и связанные с этим материальные интересы и подкреплённые не только агитационной фразой, но и делом, толкает массы вверх по лестнице, которая поднимит их к исполнению надежды.
Если на этом подъёме начнутся разочарования в тех кто
призвал людей на перемены и призывают ждать и не
спешить, то их сметут и явятся новые, либо явится
контрреволюция, чтобы повернуть движение вспять. Тогда
явится гражданская война в которой не будет жалости к соплеменникам. Людьми движут интересы и страхи и
побеждает тот, кто стоит на стороне тех законов развития
которые никто отменить не может, если этот прогресс
поводыри не заведут в тупик или переменят саму природу
человека. Упаси бог, ошибиться поводырям и вести людей
вверх по лестнице прогресса. Падение может быть ужасным
и даже отступление грозит бедой. Как можно было бы
устроить жизнь без потрясений и революций , если природа
и общество не дали ясных примеров вечных бурь и
потрясений. История много раз, революциями в разных
уголках планеты в Новое время ( Англия . Франция., США,
Латинская  Америка) подтвердила такой ход рзвития истории. Великий ум Карла Маркса определил законы
развития человеческого общества и написал план его
развития , но Маркс всего лишь земной человек со страстями и свойством ошибаться – поводырь, взявшийся за тяжёлый труд в соперничестве с разумом мировым, с творцом который вдохнул в человека душу. Разум ищет объяснения смысла жизни в материальном мире , а душа ищет умиротворения и в суетной жизни на земле, где страсти и инстинкты, заложенные в  природе человека, играют судьбами людей, государств, обществ. Разбившиеся
надежды на построение рая на земле за тысячи лет вели
лишь к одному - общество не становилось единым организмом, единым целым. Оно могло сплачиваться только в годы великих бедствий на короткое время под
влиянием внешних угроз, но и тогда не было единым. В
периоды спокойной жизни,устоявшейся и привычной ,
человек, как существо эгоистичное, пытался построить рай для себя и маленького кружка близких ему людей.
« Золотой период» человечества, по мнению некоторых
искателей счастливой общественной жизни, оставлен в
далёком прошлом и погресс в материальной жизни не
сильно повлиял на духовную природу человека. И кисть
первобытного художника в поисках счастливых духовных
взлётов , и гений Леонардо, мало чем отличались от поисков художников абстракционистов и реалистов.
     Связь души и разума- самое большое таинство.
Большая ли загадка ждёт исследователя революций
ищущего в них разум и душу ? Одни революцию могут
предсказать, а для других она как снег на голову в летний
зной.
                ******************
     Извержение началось в столице. Государь император на бронепоезде отправился на фронт, наивно полагая,что всё
обойдётся."Разве найдётся такой внутренний враг в военное время,что посмеет вонзить нож в спину и подрывать устои власти". Не заметил государь, что народ сильно
переменился. Переменились и те на кого он полагался как на помошников в своих нелёгких делах. На исходе зимы в Петрограде образовались очереди за хлебом. На казённом Путиловском заводе, где зачиналась первая русская революция, поувольняли рабочих. По городу поползли различные слухи. В столичном гарнизоне наблюдалось недовольство и брожение подогреваемое думскими
краснобаями и неведомыми ранее агитаторами. Женщины и рабочие вышли на улицы. Государственная Дума четвёртого созыва превращалась в оппозицию царю и требовала создания ответственного перед ней
министерства. Движение самоуправления охватило и центр и окраины. Власть царская теряла авторитет, отягащённая раздуваемыми печатью скандалами основанными на слухах. Кто- то заявлял, что императрица уходит в монастырь грехи замаливать.
     "Глупость или измена?"- эти слова, брошенные с думской трибуны лидером партии Конституционных демократов Милюковым, стали знаменем борьбы думского большинства с царём. 16 декабря был убит Распутин и в тот же день Николай 11 отправил думцев на Рождественские каникулы. Даже родственники царя-великие князья, держали нос по ветру и ополчились на Николая. На фронте важных событий не наблюдалось. В столице же царила массовая истерия. Запасные полки , ждавшие отпавки на фронт и боявшиеся её , не были полностью вооружены. Не хватало офицеров. Ротами командовали мальчишки-юнкера  спешно прозведённые в прапорщики и не имевшие
никакого опыта.
Военному делу почти не обучали, а только нудно
маршировали. Наглая роскошь довольных своей жизнью столичных нуворишей развращала и озлобляла солдат. Тысячи инвалидов раненых на войне , находящихся во  множестве столичных лазаретов , показывали все ужасы войны. 14 февраля 1917 года улицы столицы запрудили демонстранты. Массовая политическая стачка под лозунгами: "Долой войну!, "Да здравствует республика!" испугали власти города , но не вызвали должной реакции государя на события в столице. Агитаторы гнали рабочих на улицы. События разрастались как снежный ком. Провинция и деревня спокойно дремали в ожидании тепла. О большевиках никто и не слышал. В столице же ,чьи- то умелые , невидимые руки начинали постановку спектакля обернувшегося трагедией для страны.
     25 февраля 1917 года учебная команда Волынского полка получила приказ от военного коменданта Петрограда, где
было введено военное положение, идти на Знаменскую площадь и нести боевое дежурство, обеспечивая порядок на улицах столицы. В промозглую погоду с утра до полудня должна была находиться у памятника царю Александру 111, восседашему своей тучной фигурой на лошади в устрашающем виде полицейского-городового, озирающего
открытое пространство куда стали стекаться с разных
концов городских рабочих окраин хмурые и решительно настроенные люди.  К одиннадцати часам утра улицу запру-дила толпа рабочих и женщин с требованиями на транспорантах: "Хлеба!","Мира!","Долой самодержавие!" На приказ отановиться, тёмная масса продолжила
движение. В недрах её звучали призывы и шныряли
агитаторы. По команде - "Огонь!- зазвучали нестройные выстрелы. Старший унтер-офицер Тимофей Кирпичников, отнюдь не гвардейского вида с мышиной физиономией и жидкими подкрученными усиками, ходил сзади стрелявших и уговаривал прекратить огонь по демонстрантам. Те отступили не понеся значимых потерь. Видно, прицел у солдат "сбился" и пули летели выше голов. Кто-то
выбрасывал патроны. На следующий день с утра команду вновь направили на знакомую площадь с приказанием не допустить демонстрантов на Невский проспект.
Становилось ясно, что демонстрации не стихия , а умело направляемые действия. На заводах агитаторы запрещали работать, а поддержать уволенных путиловцев. К полудню огромная толпа стала надвигаться на волынцев. Начальник команды капитан Лашкевич грозно рычал на солдат грозя рассрелом непокорным и требовал стрелять на поржение. Солдаты делали вид что стреляют, некоторые
демонстративно ставили приклады своих винтовок на  мостовую. Кирпичников , видно, ночью не дремал.
Лашкевич начал вырывать винтовки у солдат и пытался стрелять. Это ему плохо удавалось. Солдаты толпились перед ним, толкали, невзначай, под руку. Демонстранты
остановились. Явились агитаторы, кричавшие из толпы
солдатам, чтобы те не стреляли, а повернули винтовки против тех, кто гонит их на войну, а не в своих братьев. Противостояние закончилось тем, что демонстранты,
митинговавшие перед солдатами, разошлись. Солдат увели в казармы. Они были возбуждены и обменивались
мнениями. Ночью Кирпичников и семнадцать его
единомышленников собрались в отдельной комнате и вырабатывали план на следующий день. Казармы решили не покидать и на все приказы отвечать дружным "Ура!" и не двигаться с места. "Смерть так смерть, а в рабочих стрелять не будем!" С этим решением разошлись по подразделениям.
  С утра 27 февраля учебную команду построили в коридоре казармы. Все перешёптывались.В казарме забряцали шпоры
Лашкевича:
    -Здорово,братцы!
Грозное "Ура!"грянуло в ответ, сотрясая стёкла.
Лашкевич, услышав вместо ответного приветствия клич бросающий в атаку, насторожился, но повторил
приветствие. В ответ получил ещё более грозный рык всего строя. Обратившись к унтер-офицеру:
     -Что это значит?, - получил то же грозное "Ура! "Приклады застучали о пол, залязгали затворы винтовок. Капитан заорал:
   -Смирно!- но его уже никто не слушал. Попытка зачитать телеграмму адресованную царём с фронта, коменданту Петрограда генералу Хабалову потонула в шуме. Ухо
резануло: -Уходи пока цел! Лашкевич, вместе с  двумя офицерами, стремглав выбежали во двор и обратились в бегство. Раздались два выстрела из окна в спину бегущим. Лашкевич, как лоза срубленная шашкой казака, упал. Это второй выстрел в двадцатом веке, изменивший ход мировой истории и перевернувший историю России. Погиб капитан Волынского полка, погибла монархия, погибла империя.
Рождалась другая Россия и другой мир неведомый многим
участникам великих мятежей и потясений.
   Ни Степан Драбков, ни Тимофей Кирпичников об этом не думали и не знали. Такого развития событий и перемен, которые потрясли мир, не ожидали в ближайшем будущем ни Николай 11, ни многочисленные высокообразованные и прозорливые футурологи и предсказатели. Предупреждения Серафима Саровского и Распутина не влияли на ход истории, как и предсказания поэтического гения Михаила Лермонтова:
                « Настанет год, России чёрный год
                Когда царей корона упадёт,
                Забудет чернь к ним прежнюю любовь,
                И пищей многих будет смерть и кровь,
                Когда детей, когда невинных жён
                Низвергнутый не защитит закон,
                Когда чума от смрадных, мёртвых тел
                Начнёт бродить среди печальных сел,
                Чтобы платком из хижин вызывать,
                И станет глад сей бедный край терзать;
                И зарево окрасит волны рек:
                В тот день явится мощный человек,
                И ты его узнаешь-и поймёшь,
                Зачем в руке его булатный нож;
                И горе для тебя!-твой глас, твой стон
                Ему тогда покажется смешон
                И будет всё ужасно,мрачно в нём.
                Как плащ его с возвышенным челом».

Забрав кассу и знамя запасного полка, офицеры покинули взбунтовавшуюся команду. Команда Кирпичникова во дворе салютовала начавшейся революции выстрелами вверх и вылилась на столичные улицы. Первым делом освободили арестованных с гаупвахты,потом пошли по полкам. Первым был литовский полк.Он слился с волынцами.Когда они подошли к казармам Сапёрного батальона их уже встречали орестром. На музыку явились и гвардейцы Преображенкого полка. Солдаты, подсрекаемые неизвестными агитаторами, серой массой вылились на столичные улицы, начали вместе с организованными гуппами рабочей молодёжи, разоружать безропотных полицейских, громить местные органы власти и полицейские участки. Тюрьма "Кресты", а так же и Дом предварительного заключения были бушующей толпой открыты и заключённые, как "жертвы царского режима", вышли на свободу. Расхищен был и Арсенал.
 
(Справка.                Поэтохроника.Революция.Владимир Маяковский.
            
       26 февраля        Пьяные, смешанные с полицией,
                Солдаты стреляли в народ .


       27 февраля        Разлился по блескам дул и лезвий
                рассвет
                Рдел багрян и долог
                в промозглой казарме
                суровый
                трезвый
                Молился Волынский полк.
               
                Жестоким
                Солдатским богом божились
                роты,
                Бились об пол головой многолобой,
                Кровь разжигалась,висками жилясь,
                Руки в железа сжимались злобой.

                Первому же,
                приказавшему-
                "Стрелять за голод!-
                заткнули пулей орущий рот.
                Чьё-то-"Смирно!"
                Не кончил,
                Заколот
                Вырвалась городу буря рот.

                17 апреля 1917.Петроград.

     К концу дня  70 000 солдат перешло на сторону народа запрудившего улицы города.Это уже была сила которую не
могли переломить части верные присяге. 28 февраля Измайловский полк направили на подавление выступления рабочих Путиловского завода. Сюда явился депутат только что родившегося Петроградского совета солдатских и  рабочих депутатов Климент Ворошилов. Первая рота измайловцев остановилась перед толпой. Командир, угрожая расстрелом приказал в течении десят минут разойтись.
     -Не стреляйте в братьев и сестёр, переходите на сторону революции, поверните оруже против своих угнетателей ,-прокричал невысокий, ладно скроенный, красивый депутат в полупальто и шапке.
     -Прямо по бунтовщикам, пальба ротой!- вновь закричал
офицер. Никто даже не пошевелился. Винтовки стояли у ноги. Командир роты подскочл к правофланговому и рявкнул в лицо:
     -Ты почему , сволочь ,не выполнил приказ командира? Солдат молчал...Офицер приставил револьвер к груди солдата. Тот не шевельнулся...Раздался выстрел. Солдат стал оседать на землю. Стоявший рядом унтер-офицер подхватил падающую винтовку и прикладом размозжил голову командиру мощным ударом в висок. Фуражка повисла на штыке одного из солдат.
    -Рота , слушай мою команду! - хриплым голосом
прокричал новый самозваный командир. - Для нас всего одна дорога- борьба вместе с народом за революцию. В этом наше личное спасение. Я требую выполнять мои команды точно и беспрекословно. Командир второй роты отдал приказ стрелять по отступникам от присяги. Две шеренги нацелились друг на друга. Стало тихо…Воздух прорезал вопль: -Не стреляйте! …Винтовки опустились…
Офицеры бросились бежать, солдаты грянули « Ура!» и слились с рабочими. Армия в столице перешла на сторону народа. Возбуждённые толпы с красными бантами на груди ходили по улицам, митинговали у каждого афишного столба. Полицейские исчезли, зато явились подозрительные
личности занимавшиеся эксцессами  грабежами. Митинги захлестнули столицу империи.
Опьяневшие от свалившейся на них свободы обыватели и не подозревали какие "чудесные" времена их ждут впереди. Каждый новый день рождал сенсации будоражившие страну и тиражируемые быстро раскупаемыми газетами разных направлений. Монархисты закрыли рты и затаились. Балтийские матросы в Кронштадте перестреляли часть офицеров. Но главное-стало непонятно у кого власть. Буря революции понеслась по телефонным проводам по городам и весям, фронтам и зарубежым столицам. В один момент Россия стала самой демократической страной с ранее
невиданными свободами и люди ломали головы как ими распорядиться. Все прежние царские законы перестали действовать, чиновники затаились. Вопос о власти подвис в воздухе наэлектризованном как перед грозой. Николай 11 , получив телеграмму из столицы о событиях, покинул
 Ставку и направился в Петроград. Бронепоезд двигался намного медленнее, чем вести по телеграфу. На столбах ещё висели объявления командующего Петроградским во-
енным округом: "Последние дни в Петрограде прошли беспорядки сопровождавшиеся насилиями и
посягательствами на жизнь воинских и полицейских чинов. Воспрещаю всякое скопление на улицах. Предворяю население Петрограда,что мною подтверждено войскам употреблять в дело оружие не останавливаясь ни перед чем для водворения порядка в столице".               
На улицах царствовала толпа.Солдаты вышли из казарм и демонстрировали свою революционность.Семьдесят тысяч единиц огнестрельного оружия гуляло по рукам обывателей. 27 февраля тысячи солдат были у Таврического дворца где заседала Государственная Дума. Изменившие присяге нуждались в смене власти, боясь суровой
ответственности в условиях военного времени. Думцы создали Временный комитет и в ночь на 28 февраля объявили его властью. Председателем стал М.Родзянко. В другом зал Тавического дворца появился временный комитет Петроградского Совета. Тысячи листовок призывли рабочих и солдат выбирать своих депутатов по одному от каждой роты и от тысячи рабочих. Руководителем совета избрали социал-демократа меньшевика Чхеидзе, а
заместителем трудовика Керенского. Объявились десятки
партий и партеек и тьма новоявленных вождей, разом
проклинавших свергнутого монарха. Совет поддержал Думу в создании Временного правительства, но решил не входить в него, а контролировать его силой штыков наблюдая со стороны. Председатель Думы начал переговоры с начальником штаба Верховного главнокомандующего
генералом Алексеевым и Николаем 11 с целью
предотвратить дальнейшее развитие  революции и
сохранить монархию, но уже без Николая. Но вал
революции катился дальше по канонам революции
французской вознёсшей на трон безродного корсиканца
Наполеона Бонапарта. Сначала спасти монархию , потом ломка всех государственных структур в интересах новых хозяев, вызвавшая гражданскую войну,  якобинский террор, резня между самими революционерами и хаос, пока не явилась военная диктатура. Петроградкий Совет издал приказ № 1 по гарнизону , котоый упразднял в столице прежнюю армию и вызвал смуту на фронтах. В столице все воинские части подчинялись солдатским комитетам,
которые распоряжались оружием , запретив офицерам
иметь его. Отменялась дисциплина вне строя. Вводилось обращение"гражданин" к офицерам и отменялось"ты" в обращении к солдатам. Упразднялись императорские знаки различия. Вместо них утверждались нарукавные повязки. Фуражки украшались кокардой со звездой и якорем. Кто- то из офицеров за упрямство платили своей кровью и начался исход офицеров на юг.1 марта Керенский вступил в самую массовую партию социалистов-ревоюционеров наследовав-
шую идеи народнического движения, где совмещались идеи просвещения, социальных реформ и террора. Вечером 1 марта главнокомандующий Северным фронтом Рузский от лица Временного комитета Государственной Думы имел беседу с прибывшим в Псков императором, поезд которого остановили на станции «Дно» оказавшейся символом падения трёхсотлетней Романовской монархии., и клонил государя к принятию решения о оздании ответственного перед Думой правительства. В Псков явился и председатель Думы Родзянко и в разговоре с Рузским поставил вопрос об отречении государя.
Начальник генштаба Алексеев по собственной инициативе отправил всем командующим фронтами сообщение об разговоре с Родзянко с просьбой изложить своё мнение об отречении. На флот, новоявленному  адмиралу Колчаку и где большинство офицеров были явными монархистами телеграмму " забыли" отправить. Командующие фронтами единодушно согласились на отречение. Узнав об , Николай бросил слово: -"Предатели!", отрёкся в пользу брата Ми-
хаила, который здраво рассудил, что монархия испустила дух, или, как говорили ретивые агитаторы, - "издохла".
2 марта 1917 года в 3 часа дня исполнилось предсказание
святого старца Серафима Саровского напророчившего
гибель дома Романовых запятнанного кровью законных
наследников и многочисленных самозванцев и ставшего неугодным небесному покровителю. Через толстые окна
бронированного вагона, с опущенными шторами,
последний император , отгородившись от обременительных
забот о своих бывших подданных, ещё не осознавал к чему
приведёт отречение и не мог видеть толп , опьянённых
явившимися свободами, граждан, которые с упоением
внимали голосам агитаторов, нацепив на грудь красные
банты. На привокзальной площади большая группа,
собравшихся у фонарного столба, где на пустых ящиках из
под снарядов возвышалась фигура молодой девушки, с
чёрными как смоль распущенными и падавшими на плечи волосами, чёрными , безумно восторженными глазами
метающими молнии , бросала звенящим металлическим голосом в разношёрстую толпу, где смешались бегущие с
фронта солдаты, железнодорожники- путейцы, торговки,
случайные прохожие и , ожидавшие поездов, представители
разных слсловий, страшные слова поэта- пророка:
        « Настанет год, России чёрный год…»
Кто- то жадно слушал, боясь пропустить каждое слово;
мужик в коротком поношенном полушубке с мешком за спиной истово крестился. Гнетущая тишина царила в толпе
и только звонкий колокольный голос бросал страшные
слова, леденящие сердца одних и воспламеняющие мозги
и сердца других. Полиции не было; она в одночасье исчезла
с улиц. Рядом с вокзалом, за рядом ларьков два дородных
детины и солдат потрошили карманы и чемоданы солидного пассажира в роскошной шубе с бобровым воротником.
Рядом безропотно стояла женщина прижав к бокам двух подростков. Свобода! Один подросток шмыгал носом, а тот,
что повзрослее, отвернувшись, косил злобный взгляд в
сторону налётчиков.

                ***************

       Бывший император и бывший полковник русской армии, бессильный и опустошённый, одиноко сидел в вагоне. Чай в стакане давно остыл. На город опускалась
тьма. Встал, начал мерять шагами вагон- кабинет , подошёл к окну. Отодвинул занавеску. Одинокий фонарь освещал
пустынный перрон. Беззвёздное небо, глазами поблекшей луны, глядело в окно, давило на плечи и навевало тяжёлые мысли. Подошёл к зеркалу и , увидя своё отражение,
почувствовал себя маленьким и беспомощным.
« Всё рушится! Отчего это? Кто виноват? Я перед  богом за
народ свой и страну ответ держать должен. Чтоб страну
такую держать в узде Иваном Грозным и Петром Великим
должно было быть. Батюшка упрям и суров был, да не в
него уродился и деда, явившего реформы по европейским манерам, за образец не взял. А сам то , на чём остановился?
Метался между дедом получившим европейское
образование и воспитанным поэтом и мягкосердечным педагогом и отцом имевшим твёрдый русский дух».
Мысли набегали как тёмные воды Балтики на зыбкий
песчаный берег, путались в голове и больно жалили в
сердце.
« К брату, в Англию! Бросить всё! Пусть разбираются сами!
Бросить призыв защитить трон-это война гражданская! На кого опереться!? Народ от трона отшатнулся. Все предали!
Божья кара! Не окажусь ли я тем разрушителем в глазах
потомков,  что погубит империю созданную предками? Либералы на язык горазды, а дела вершить в страшный час боятся. Если я слаб оказался, то они ещё слабее. Несчастная Россия! Неужели новоявленный Пугачёв войдёт в Кремль Московский и похоронит Петербург имперский. Значит опять смута и война гражданская неминуема!?
Страшно подумать! …Уснуть, забыться, плюнуть на всё!?
Наследника не подготовил, брат родной и тот в либералы метит! Так можно, как французский Людовик, под нож
гильотины голову склонить! А кто к власти придёт, все грехи на меня спишет, только пользы от того мало будет.
Не может Россия в сей тяжкий час без твёрдой руки быть.
Сына  своего в жертву приносить и в смуту бросить не могу. Твёрдая рука у Петра была и у Столыпина. Спокойствия и мира они хотели и смуту предотвращать не
страшась крови и реформ. Предупреждал меня Григорий
Распутин, чтобы я Европе не верил и в войны не лез. Кто
совет подаст? Одна жена верной оказалась, но ей не до России. Ей спокойствие в семье дороже. Лучше было бы
если мой старший брат на трон взошёл, а я бы от тяжкой
доли свободен был. Зачем судьба такой злой оказалась,
за что наказанье божье? Чьи грехи Россию в смуту ввергли?
Кровь! Кровь!...Пётр Великий наследника казнил! Три
Мператора убиты! Тяжела власть и мне не по силам оказалась! Дай Бог из этой смуты выбраться!
Как успокоить Алекс и объяснить жене своё положение?
Проклятое время! Каждый мечтатель и филантроп со
своими добрыми намерениями становится его заложником.
Чего я не понял, что всё так обернулось?
Спать!...Забыться хоть на минуту!
Сон не шёл. За окном тьма. Что впереди ?

                *****************
 
   "Вожди революции", прячась за спины друг друга плодили массу декретов ломающих прежнюю жизнь, не решаясь тронуть самые важные- вопросы о мире и земле. Две власти- два медведя в одной берлоге с разными интересам, не могли долго мирно сидеть в залах Таврического дворца. Временное правительство, во главе с князем -либералом Львовым, открыло короткую эру демократии.
Общество раскололось -  кто демонстрировал по улицам с красным флагом и тех, кто почитал белое знамя монархии. Первых было явное большинство. Провинции проснулись и запестрели разными лозунгами. Большинство ожидало - какие указания придут от новых властей. Пока же угар революции сеял радужные надежды. Нужен был новый харизматичный вождь- спаситель. Скоро явятся несколько кандидатов в новые Наполеоны - генерал Корнилов,
бежавший из австрийкого плена и популярный в армейской верхушке, адвокат Керенский, бросивший в массы в стенах Думы лозунг "Долой самодержавие!"и , прибывший в
немецком вагоне через воюющую Европу из нейтральной,
благополучной, курортной, тихой Швейцарии
профессиональный революционер, лидер , пока карликовой партии "большевиков, - Ульянов-Ленин. Выпускник
Симбирской гимназии, дворянского происхождения, брат казнённого террориста, золотой медалист за учёбу, где по дисциплине "Закон Божий" значилась единственная оценка-"удовлетворительно". Медаль вручал отец Александра Керенского как и отец Ульянова-Ленина ,бывший крупным чиновником в сфере народного образования.
      6 октября 1917 года Россия была объявлена республикой с самыми широкими по тем временам политическими
свободами. Учредительное собрание, после выборов, должно было оформить новую государственность. Сорок тысяч народных милиционеров сменили в Петрограде шесть тысяч полицейских. Порядка стало меньше. Всех
губернаторов устранили и утвердили председателей управ. Появились комиссары Временного правительства. На
местах , где не было земств, исчезла всякая власть.

       Степан на улице столицы увидел одного их офицеров Преображенского лейб - гвардии полка дружного с
командиром степановой роты бароном Тизенгаузеном. Тот стоял у лотка где продовались новые газеты и собралась
очередь. Он купил газету, сгрёб с лотка несколько
фотографий и бросил резко их на мостовую; огляделся по сторонам и удалился за угол. Степан подошёл к лотошнику и помог собрать фотографии. На одной из них был
изображён "первый солдат революции"- Тимофей
Кирпичниов, на другой "первый офицер революции"-
Георгий Астахов. Оба героя изображались с почётным знаком "Волынец" выпущенным в честь " первого революционного полка". Вся императорская гвардия
Временным правительством была упразднена, кроме
Волынского полка. Ещё одна фотография представляла нового военного министра и председателя правительства Керенского в полувоенном френче с аккуратным ёжиком волос на голове. Судьба свела "первого солдата революции" со штабс-капитаном Преображенского полка Кутеповым в южном городе Таганроге, куда оба сбежали от большевиков к генералу Корнилову. Кутепов был комендантом гарнизона и двигался с патрулём по улице. Взгляд его остановился на невзрачном человеке двигавшегося навстречу."Где- то я
уже видел эту крысиную физиономию?" Пройдя мимо, он вдруг впомнил фотографию, что швырнул на мотовую и сказал патрульному: - Задержать и доставить мне
этого субчика"
      -Будет исполнено, ваше благородие!
Когда героя революции завели в кабинет Кутепова, тот, не глядя на вошедшего, растягивая слова пробубнил:
     -Прек-рас-но, прек-рас-но.
     -Почему вы меня задерживаете?
     -Сейчас увидите,- и подал команду прибывшему наряду:
     -Расстрелять!
Нестройный залп во дворе закончил разговор и решил судьбу героя революции.
                *********************

     Весной 1917 года Волынский полк с новым командиром полковником Поливановым сражался в Подольской губернии на Украине. Здесь в него влились необученным пополнением сотни новобранцев-украинцев. Агитаторы разных партий являлись в окопы. Одни призывали воевать до победы, другие разбегаться побыстрее по домам за землёй, что должна быть передана только тому кто на ней трудится. Социалист- революционер Александр Керенский
сменил премьер- министра князя Львова, безуспешно
пытавшегося успокоить разбушевавшуюся страну пустыми
обещаниями и не имевший опоры в массах. Его поддержали
Советы. Популярный адвокат к портфелю премьера
присовокупил портфель министра юстиции и военного министра. Краснобай и говорун, любимец экзльтированных женщин высшего света, ездил по фронтам и лично на митингах убеждал всех демонстрировать мужество и в революционных боях, изгнать неприятеля и дойти до Константинополя. Потом будет и мир и земля и благопо-
лучие. У Сморгни три пехотные дивизии (около 45000 человек)  отказались идти в наступление. В 28-й дивизии,
где выступал Керенский, солдаты приняли резолюцию- "Не наступать!" Немедленный мир без аннексий (захватов) и контрибуций (выплат) пропагандировали только быстро
набиравшие популярность  большевики. Они разлагали
армию, рушили дисциплину и завоёвывали авторитет.
         На рассвете 18 июня 1917 года , под гром ревущих артиллерийских батарей, войска Юго-Западного фронта под командованием генерала Корнилова перешли в последнее наступление предпринимаемое русской армией в Первой мировой войне. Артиллерия стреляла в течении суток! Немцы бежали со всех пяти линий обороны и их окопы без атаки заняли русские полки. Кто-то организовывал
митинги, где было принято решение, что это аннексия и следует вернуться в свои окопы. Немцы вернулись в свои.
На следующий день артиллерия несколько часов засыпала немецкие окопы снарядами, смешав всё с землёй. Линия обороны исчезла. Солдаты вообще не покинули окопов и митинговали. Женский ударный " батальон смерти",
получив знамя от Керенского, под командованием
георгиевского кавалера Марии Бочкарёвой принял первый бой у деревни Большая Мыса. Пошли решительно, но, попав под артиллерийский обстрел, бегом и с криками отступили, потряв пятьдесят человек. Батальон отозвали в
столицу. Из 140 000 солдат  под Сморгонью в бой пошли
 66 000, потеряв 7 000 убитыми и 30 000 ранеными. Многие сами себе стреляли в пальцы и кисти рук. Части стали покидать свои позиции и при малейшем наступлении немцев сдавались в плен, предавая тех кто не покидал позиции. Перед глазами Степана явились страшные картины самоубийств офицеров , которые не могли
перенести позора. В одном из боёв Степан увидел как, встав на колено, солдат-новобранец целился в спину ротного командира. Степан едва успел сделав бросок и толкнуть его коленом . Потрясением для него было смотреть, как
обезумевшие линейные полки бежали в тыл. Полковые кассы грабились, лошади на телегах тащили войсковое имущество. В одном из боёв Степан упал рядом с бьющейся в конвульсиях раненной лошадью. Из её громадного лилового широко открытого глаза текла слеза. У Степана что-то перевернулось внутри. Он заглянул в эту зеркальную лиловую бездну и как в зеркале увидел своё отражение. Поднялся шатаясь , перезарядил винтовку и отвернувшись от лошади , пустил ей пулю в сердце. Постоял с
помутнённым сознанием, а потом , опустившись на колени, дрожащей рукой закрыл глаза бездыханной животине, что войной была оторвана от плуга и по чьей - то воле оказалась на этом поле, где неведомая ей сила собирала урожай из ещё недавно живых и тёплых тел. Товарищи подняли Степана, подумав что он ранен.
       Офицеры-монархисты спасали знамёна и группами без средств и ясных планов искали спасения. Теперь они не
были связаны присягой свергнутому государю и опасались
за свои жизни. Солдаты- дезертиры  захватывали эшелоны идущие в тыл и спешили к земле с оружием и не пугаясь властей. Начиналась агония Временной власти.
      20 июня Волынский полк, сохранивший порядок, куда агитатором с призывом держать позиции явился из Преображенского полка Кутепов, занял окопы покинутые дезертирами. Позиции тянулись вдоль реки Збруч. Рядом находилась заброшенная деревня. Здесь немцы готовили наступление , чтобы вывести Россию из войны , хорошо
зная, что из себя представляет деморализованная армия. Это был последий бой в той войне. Ставка отметила что
"благодаря железному духу полков Волынского и
Литовского, 34-го,41-го и 22-го армейских корпусов и воле генералов Балуева и Верховного главнокомандующего
Корнилова удалось сбросить противника в реку и спасти честь Русской армии". До конца октября полк ещё держал свои позиции, а потом перешёл в резерв. В столице в это время большевики , имевшие уже большинство в
Петроградском совете, легко захватили беспризорную
власть, которую другие партии не решались брать,
дожидась выборов в Учредительное собрание. Взошла
звезда малоизвестного в стране Ленина, про которого газеты писали как про немецкого шпиона. Каких только чудес не происходит во время потрясний! Первые декреты новой власти , летевшие по проводам и грузовиками
отправляющиеся на листовках на фронт,  о мире и земле шатнули солдат в их сторону. Все полки лейб-гвардии были распущены, кроме Волынского, чьи заслуги перед
революцией и большевики не тронули. Но полк фактически перестал существовать. На фронте наступило перемирие. Шли переговоры о мире. В полку шли постоянные митинги. Разделились на две большие группы- русских и украинцев, пополнившх полк последним в этой войне призывом. Офицеры покинули полк. Кто ушёл на Дон к атаману Краснову и затем влились в Белую армию, где полк в составе батальона возродили. Полтысячи украинцев ушли к гетману Скоропадскому, утверждённому немцами
правителем самостийной Украины. Остатки полка сдали полковые регалии и знамя полка в собор города Козлова Тамбовской губернии и  в год своего столетнего юбилея
полк перестал существовать. Степану теперь самому приходилось решать что дальше делать. Мысли его летели к Марии. Прощаясь с полковым знаменем, Степан уронил скупую слезу. Эта часть его жизни на земле оставила в нём неизгладимый след, перевернули его многие представления слжившиеся ранее. Тот дух тесного  боевого и мужского содружества и та жажда любить и жить вошли в его плоть и кровь. От присяги его новые власти освободили и присяга у
него сталась только Марии- вернуться живым!
     После того как знамя полка сдали в церковь ( ей ещё
доверяли как хранительнице традиций) и раздербанили
между русскими и украинцами полковую кассу, которая была почти пуста и новые деньги уже теряли своё свойство быть универсальным средством обмена , если только не были золотыми или серебряными), к Степану подошёл барон Тизенгаузен, для которого такой исход службы был
потрясением. Он , как и Степан стоял перед выбором- как
теперь самому определять свой путь. После прощания с
полковыми регалиями ротный командир, почти одногодок
со Степаном, был бледен, пальцы рук мяли папиросу, не
зная что с ней делать . Неожиданно для Степана завёл
разговор, обратившись к нему впервые по отчеству:
     - Какие мысли , Степан Фёдорович, в голове своей
держишь ( в голосе чувствовалось волнение не
свойственное Сергею Тизенгаузену) – Куда путь держать будешь? До беды Россия с большевиками докатится. Ты до какой власти склоняешься и чего от неё хочешь?
      - Мне от власти сейчас одного надо, - после раздумья
начал Степан, - чтобы меня на войну больше никто не толкал. Досыта я этой каши наелся. И на царя я злобы не имею, хотя слаб государь оказался и бог от него отвернулся.
К тому же генералы его бросили и чины высокие мозги свои
перестроили. Даже мужик от него отшатнулся и в рот новым властям заглядывать стал. Его смутить легко, да только он тому больше верит, что своей рукой пощупает и наяву узреет. Мужика русского сказкой заманить можно на
новую жизнь, а как её получит, да на зуб попробует, то и сам соображать начинает, да только до сих пор он власть
с которой жил побороть не смог. Трудно его раскачать на новую жизнь. Революции ему не нужны. Да только война и
беда мозги набекрень повернули, а сладкоголосые говоруны
в смуту дело обернули. Злоба на жизнь прежнюю, у кого она не сложилась по справедливости, до добра не доведёт.
Миром дело решать надо, да , видно, трудно будет вашему
брату и тем кто силу и власть теряет с таким поворотом в жизни смириться. Вы бы, ваше благородие, свои мысли от солдат таили. Чувствую я , что и временных вы не жаловали и с большевиками не друзья. Матросики в столице многих
офицеров на дно пустили. Анархисты, какие-то, объявились
готовые всё крушить. Я так думаю, что царям в нашей
жизни уже места нет ( не мог знать ,что явятся вожди и
диктаторы). У меня на уме сейчас одна дорога- домой. И вам бы того посоветовал.
    - Совет твой хорош, да вот где тот дом найти? Армия моим домом стала. Тебе хорошо- и дело есть и хозяйство , а
я одному обучен и предки мои одно дело знали. Тебя дома и
семья ждёт и жена дожидается ( барон ценил своих старых
солдат, интересовался их окопной жизнью, но  не ронял своего статуса панибратством и ценил офицерское достоинство, погон со своей шинели он не снял и на
нововведения временных правителей и большевиков плевал). Может мне ещё совет какой дашь?
      - Видно у нас, ваше благородие , ( Степан не отказался
от этого старорежимного уставного обращения), - дорожки
теперь разойдутся, мне жена теперь командир и устав . Устал я от войны…И вам надобно бы от крови отойти. Народ к старому уже не повернуть, сами видите куда солдат
бежит.
      - Куда бежит вижу, не слепой, только куда с новыми
поводырями прибежит не знаю… Как голову ни ломай , а
решать самому придётся.
      -Если у вас близкий человек есть, то не грех у него
совета попросить , а там и решать. В жизни всякие
повороты  бывают как и в бою и выход всегда можно найти если голову трезвую имеешь.
      - Трезвая голова- это хорошо, да кто её отрезвит если
всё переворачивается , рушится и помутнение разума у
многих. Хорошим ты солдатом был и желаю тебе в жизни
новой не потерятся. Упаси нас бог врагами не стать! За совет спасибо. Прощай и не поминай лихом! Дай руку пожать за службу!
Степан в первый раз пожал руку своего командира. Узкая
белая ладонь барона сплелась с широкой мозолистой ладонью Степана, обменявшись теплом последней встречи.
( Справка. Большинство офицеров Волынского полка
довоенного и военного призыва после роспуска полка ушли
на Дон и склонились на сторону генералов Алексеева и Корнилова, что подняли знамя Белого движения и объявили
войну узурпаторам большевикам для очищения России « от
голодранцев и всякой сволочи, которая разрушает страну» ).
    Весенним тёплым вечером, через несколько дней после
прощания с полковыми знамёнами и регалиями и богослужения, к Степану, что в раздумье одиноко сидел на
скамье под зеленеющим кустом сирени, подошёл отец Николай, облачённый в полувоенную форму, гладко выбритый. Грузно присел рядом, так что под его мощным телом доски скамьи прогнулись. Бросил взгляд на маленькое ухоженное кладбище при церкви, положил руки на свои колени и, склонив голову в сторону Степана,
задумчиво спросил:
    - О чём мыслишь, Степан Фёдорович, что голову повесил? Жалко своенной жизнью и товарищами расставаться?
    - Нет,с такой жизнью расставаться не жаль, хоть много
она у меня в нутре изменила. Многое в жизни мне понятнее стало и на товарищей обиды нет.
    - Куда путь дальше держать намерен, солдат?
    - Известно куда- до дому. Истосковался я по семье и
вместо винтовки жену обнять хочу. Видать, отвоевался я,
а вы, батюшка, куда теперь: семьи у вас нет и полк домом
родным стал.
Отец Николай склонил голову, глубоко вздохнул и тихим,
непривычным голосом выдавил из себя слова:
   - А, я, и не знаю куда податься. Понимю, что новая война-
Война братоубийственная началась и в ней участвовать
не пожелаю никому, да поделать ничего не могу.
Отвернулись люди от бога и я его в своём сердце боюсь потерять , и вера моя зашаталась в Спасителя. Пойду искать, как вернуть своюдушу и мысли на дорогу к храму
Господнему. Чем смогу, буду людям помогать , а жизнь-
она подсказать должна куда мне идти. Слабого поддержу,
обиженного утешу, может и мне люди утешение дадут.
    - Люди разные, отец Николай, и я понять хочу отчего
разница эта произрастает. Господь всех одинаковыми создал и все младенцы безгрешные на младенца Иисуса похожи, а как в разум входить начинают, так и являют различие своё. Кто это в них вкладывает? Видно богу не
под силу всех на путь праведный поставить или он хочет,
чтоб каждый сам свой путь нашёл.
    - Верно, верно,Степан! Бог в человека душу вдохнул, а дальше душа должна начать искать путь к храму. Путь этот-
тяжёл, горек бывает и сладко лишь тем-кто дорогу эту к концу жизни отыскать сможет.
    - Вот и жена моя, Мария, что «Библию»назубок знает мне говаривала, что люди разные потому, что с ранних лет вокруг себя разных людей видят и принимают от них то, чем они поделиться могут. Одни лаской и заботой родительской наделяют, другие гадостям обучать горазды,
а человек слаб и зависим и из опыта человеческих
отношений , с ранних лет, живее всего усваивает то- что
ближе ему и от чего он выгоду имеет.
   - Правда в том есть! Что человек видит и слышит вокруг себя- от того душа строится и строительство это- мудрёная
Наука и не всем учёным мужам по зубам. У многих душа в потёмках бродит и в тьму адову пасть может. Вырастить
душу- это , как вырастить сад; здесь умного садовника
надобно, чтоб вовремя каждое живое растение поливал,
уход за ним делал- тогда и урожай собирать можно и садом
любоваться. Вырастить сад и устроить душу можно только
трудом и любовью, а война только карёжит её. И на войне
душа на подвиг святой подвинуть может, но только тогда-
когда она ранее взращена была для этого. Растит её тот- кто ближе к тебе, кого ты любишь и ценишь. Убить душу и потерять- легче, чем взрастить. Я немного знаю тебя ,
Степан Фёдорович, но полагаю,что твою душу отец с матушкой взращивали и крепили её сколько было сил и
Мария, видать, влияние на неё имеет. Женщина-что детей рожает- она душу лучше чувствовать должна и любовь от
неё крепнет; хотя есть и среди этой части рода человеческого - язвы, что хуже разбойника. Вот, вы с ротным командиром вашим разного происхождения,
образования ,воспитания, а что-то в вас общее есть, если
вы в тяжёлое время друг с дружкой служили с честью и не
было меж вами вражды. А как далее будет? Горькие
времена наступают- дни окаянные, страшнее той войны,
что с немцем была. Куда унесут нас наши души? Покою
им долго ещё не видать. Раз собрался домой и делом мирным заняться желание большое имеешь, я это только
приветствую , а вот многие офицеры наши в войну новую
вступить хотят. Бог им судья, мне с ними не по пути и я
мирным трудом заняться хочу, может от слов моих чьи-то
души успокоение найдут, а ,может, как ты крестьянствовать
пойду, ведь слово это и дело от слова «христианин»
происхождение имеет. Может, опять к Богу на своём пути
дорогу обрету. Удачи тебе- солдат и мужик; мира в душе и
семье твоей пожелаю.
   Степан с Николаем встали и крепко обнялись на
прощанье. Два сильных мужских тела слились в единении
помыслов и мятежных, беспокойных душ ищущих правды.
   Какими дорогами они пойдут дальше по жизни не знал
ни один из смертных. Что встретят ещё на тернистом пути?




                ***************************

      В голове Степана стучала и призывно звала одна ясная мысль-« Домой! Работать охота! Плюнуть на всё и, как лошадь, впрячься, чтоб только видеть как земля под плугом пластается, готовая дать новые всходы! Обнять Марию,
заглянуть в глаза своих будущих детей, глаза матери, потускневшие от тревог и переживаний за детей ставших
взрослыми, посидеть на завалинке с отцом за разговором о
хозяйских заботах». Основу и опору своей жизни Степан,
пройдя через хаос войны и революции, круговерть событий
и море крови, видел в своей жене и мирном труде. Труд
делает человека общественным и нравственным существом.
Человек , оторванный от созидательного труда, теряет то
важное, что является главным в становлении и развитии
человека. Степан крестьянским инстинктом понимал, что в
суматохе сложившихся обстоятельств, ни в служении власти, ни в жёстко запрограмированной фабрично-
заводской жизни, он не найдёт такой отрады, как в нелёгкой
работе, где плоды его труда напрямую несут благополучие
хозяину своего труда. До сих пор он был лишь малое время
приобщён по-взрослому, как хозяин, к давнему занятию предков и их упорядоченному укладу земледельца. Степан
держал в голове слова деда поучавшего его жить-« Живи
своим умом да землицу люби, а она тебя во всех бедах спасёт и путь жизни укажет. На бога и людей не пеняй, что
нескладно у тебя получается. Работай,  и жену и детей
наставляй, чтоб помошниками тебе были - тогда и у
тебя всё сладится». Отец эту мудрость в себе нёс и ему, как
мог, передавал. « Земля родит добро и хоронит зло. Беречь
её от всех хворей надобно. Живи на ней своим домом по
совести. А ежели все по совести жить начнут, то и родина
крепкой будет и каждый землю свою защищать пойдёт».
Работу страшную и опасную-воевать и убивать, которую
Степан хорошо освоил, его душа не принимала и стала
противиться его натуре. Он только искал случая перестать
делать это. Не знал Степан, что эти его мечтания
разобьются жизнью в очередной раз. Железная  власть царя и диктатуры пролетариев не считается с желаниями отдельных членов общества объединённых в государство.
               
                *********************   

      Полковую кассу по братски с украинцами поделили.
Остатки имущества справедливо распределили по вещевым мешкам. Махорка, пара сапог, портянки, гимнастёрки достались и Петру и Степану. С оружием тоже решили не расставаться. С Петром решили самостоятельно двигаться на родину. В стране, с приходом к власти большевиков, разгоралась Гражданская война двух непримиримых сторон и виноваты в ней обе этих силы собравшиеся под белые и красные знамёна. Монархисты не могли примириться с демократами, буржуазные демократы с социалистами, даже социалисты разделились на «левых» и «правых» и не
смогли найти между собой общего языка. Явились десятки националистических партий и партеек конкурирующих в деле развала страны. « Анархия- мать порядка!» - этот
лозунг, белой строкой на чёрных знамёнах, возбуждал всех
ненавистников государства.
Разогнанное большевиками Учредительное собрание,
которое должно было решить все вопросы разбежалось по
стране и провозгласило создание разношёрстых
всероссйских правительств. Первым явилась – Самарское Учредительное собрание, а вторым - Уфимская директория, третьим - Сибирское правительство адмирала Колчака. Часть регионов объявили самостоятельность. Единая страна исчезла. Большевики объявили о демобилизации старой армии и искали тех, кто будет их защищать. Последнего Верховного главнокомандующего русской армии генерала Духонина солдаты вытащили из штабного вагона и подняли на штыки. На Украине войска Центральной Рады сражались с войсками народной республики. Красная армия , набранная спешно за деньги из безработных офицеров и
любителей поживы не желавших мирного труда взяла с
боем Киев, обстреляв его химическими снарядами,
расстреляв две тысячи офицеров не желавших служить новой власти, и, взяв с зажиточных горожан огромную
контрибуцию, пошла на Одессу. Её командующий- эсер Муравьёв , уже мнил себя новым Наполеоном и не
подчинялся приказам новой власти . На Донбасс двигались войска казачьего атамана Каледина , провозгласившего
независимость Войска Донского.
Кубанский казачий атаман Филимонов и атаман
Оренбургского казачьего войска Дутов провозгласили свою независиость и набросились на узурпаторов - большевиков. В Забайкалье хозяйничал атаман Семёнов. Ещё сотни атаманов и атаманчиков держали власть во многих местах. Белая Добровольческая армия под напором большевиков, имея в своём составе 4 000 штыков из офицеров обременённых семьями искала пристанища и с боем пробивалась на Кубань. Её первый командующий генерал Алексеев в походе умер, второй командующий Корнилов был убит снарядом и командование принял генерал Деникин. Самой организованной силой оказался корпус военнопленных чехов, эшелоны которых  от Пензы до Владивостока растянулись на тысячи километров. Они должны были отправиться кружным путём в Европу спасать
Францию за денежки от тевтонов. Попытка строителя
Красной Армии Троцкого,возглавлявшего большевистский переворот в Петрограде, разоружить чехов и стремление бывших союзников России сбросить большевиков, которые вышли из войны с Германией, вызвали восстание чешского корпуса против Советов. К белочехам присоединились все антибольшевистские силы. Советская власть рухнула от Волги до Тихого океана. На севере, юге и востоке России морями в портах высаживались интервенты (англичане, французы, американцы, японцы и прочие, и прочие). Советское правительство , перебравшееся в Москву, делало всё возможное и невозможное, чтобы спасти себя и власть. Инстинкт выжить может творить большие дела.
      В конце мая 1918 года белочехи заняли Челябинск, а 5 июля заняли Уфу.
      Степан и Пётр долго размышляли как двигаться на родину. Железная дорога от Пензы до Уфы была забита эшелонами восставших белочехов и новоявленными
правительствами отлавливавшими фронтовиков в свои армии. Решили двигаться на Волгу через Царицын и искать своё счастье в обход. С другой стороны туда двигались, из оставленного под напором немецко-австрийских войск Донбасса десятки тысяч изнурённых, оборванных людей. Тысячи вагонов со скарбом и семьями бойцов, черепашьим темпом двигались через восставшие казачьи станицы и разграбленные городки. Девять бронепоездов с пушками, изготовленных рабочими в Луганске, с запасами зерна и  боеприпасов позволяли медленно двигаться вперёд. Три месяца, окружённые со всех сторон летучими казачьими отрядами генералов Мамонтова и Фицхелаурова , метр за метром, под постоянным обстрелом, "железным потоком" двигались к спасению. Железнодорожное полотно
уничтожалось казаками на много километров , мосты и
водокачки были взорваны. Всё это спешно приходилось восстанавливать. Убитых хоронили прямо у насыпи. Всю эту массу, казалось бы обречённых людей, называли -"Группа войск товарища Ворошилова". Профессиональный революционер, бегавший от сыщиков и не служивший в армии, вёл революционную работу среди солдат. Свой трудовой путь начал в 6 лет подпаском у кулака, а в 7 лет выбирал уголь на шахте за 10 копеек в день, пас с отцом скот у помещика, два года в зимнее время посещал школу и пристрастился к чтению. В 18 лет организовал первую забастовку. Так начались в 1899 году его революционные университеты. Подполье, тюрьмы, ссылки, слежки, аресты,
обыски, подготовка боевиков - заполняли его жизнь.
История сложилась так, что в Царицыне встретились: 5-я Украинская армия созданная Ворошиловым, член
большевистского правительства и посланец Ленина на Юге России- Сталин, с чрезвычайными правами наведения порядка на фронте и обеспечения голодающих рабочих двух столиц хлебом, и два демобилизованных, уставших от войны, израненных солдата. Встреча в очередной раз повернула судьбу Степана против его воли.
     Два бывших лейб - гвардейца, в разгар лета ,
проскитавшиеся по пыльным дорогам и бездорожью, прибавляясь харчами -  где за деньги, где подработкой, наконец добрались до Царицына. Шинели, скатанные  и переброшенные за спину, служили и домом, и постелью, и одеялом. Погоны Степан снял, а кресты, наоборот, повесил на грудь.Они, во многих случаях, хорошо помогали в скитаниях, чтобы завязать беседу и устроить походную жизнь. Вещевые мешки хранили сменное нижнее бельё, спички, розданные при роспуске полка, и другие мелочи
 необходимые и в военном быте, и   в дальнем походе до
родного дома:  бритва, ложка, кружка, котелок. Продуктов не было, деньги бумажные цены не имели. Пётр давно не брился и зарос бородой. Ненужные винтовки по дороге обменяли на продукты , которые пользовались спросом у запасливых станичных мужиков. По дороге нанимались на
работу, чтоб запастись продуктами. Безмужних баб,
растерявших на войне мужиков и вдовых было полно по
всей России. Два бездомных симпатичных и работящих
солдата были маленьким подарком судьбы. Просто
посмотреть на них и уловить добрый взгляд и запах
мужского пота уже возвращала вдов в прежнюю жизнь.
Пётр был разговорчив и весел и не выказывал большого
желания покидать гостеприимный дом и расставаться со
сдобными пампушками и наваристыми борщами, которые
поглащал с большим аппетитом под вздохи
прихорашивающейся  перед зеркалом моложавой хозяйки,
мечтающей найти опору в жизни и проклинающей войну-
злодейку, где без следа сгинул муж. Степан спешил и не
выказывал расположения к женскому полу и поторапливал
Петра не задерживаться на насиженном тёплом местечке.
В хуторах и станицах старались не попадаться на глаза
властям, если они там были. В большинстве поселений
жители надеялись пережить лихолетье надеясь на то,
что беда обойдёт их стороной. Станичники в большинстве
жили зажиточно и припрятывали всё что могло привлечь
внимание властей и банды грабителей расплодившихся
повсеместно. Налоги не собирались , и власти, там где
они появлялись, проводили конфискации, реквизиции и
развёрстки .
 
                ***************************

     Когда подходили к Царицыну и увидели сверкающую
на солнце  широкую гладь Волги, дышать стало лече.
Летний степной зной отбелил за время похода защитную
новую  форму, полученную при разделе имущества полка.
Гимнастёрки и штаны, пропитавшиеся солёным потом и
запылённые, выгорели на солнце и потеряли свой цвет.
Таких же бродячих солдат пробивающихся домой были
тысячи. Их отлавливали по железным дорогам и станциям,
агитировали или принуждали служить в новых армиях. В
Красную Армию мобилизовали тысячи офицеров, взяв в
заложники их семьи. 
      Город был переполнен беженцами с Украины и Дона, томившимися и обустраивающими быт и на улицах.
Степан с Петром двинулись на рынок. По опыту они знали, что там легче найти и харчи и временную работу. Военные, в разномастном обмундировании и в пиджаках с оружием, сновали по улицам города. Решили обменять пару сапог на продукты. Вторая пара оставалась про запас на крайний случай. Навстречу двигалась тройка патрульных: один- в кожаной куртке и кожаной фуражке со звездой и маузером в деревянной кобуре на боку , другой- в солдатской одёвке и женщина с красной косынкой на голове, пиджаке ,тёмной юбке и стоптанных сапогах, с казачьей короткой винтовкой за спиной. Подходя к Степану и Петру, патруль замедлил шаг. Идущий впереди, затянутый в кожанку , худой и гладкобритый , похожий на студента , жестом указал оста-
новиться.
      - Ваши документы,товарищи!
Степан и Пётр предъявили свои бумаги, удостоверяющие их принадлежность к службе в армии. Пётр сразу получил свои назад. Удостоверение Степана долго изучалось. Потом "студент" глянул в лицо, задержал внимание на груди.
     -Так...значит , подпрапорщик...кавалер. За веру и царя побрякушек нацепляли.
     -Я свою кровь за отечество лил, а ты чего оружие не с того боку прицепил ,- огрызнулся Степан.
"Студент "засунул его документ в свой карман.
     -А вот теперь шагайте за мной в камендатуру солдатики. Там вам укажут кому служить и как дальше жить.
Сопровождаемые патрульными, гврдейцы оказались в невзрачном двухэтажном здании красного кирпича с обширным подвалом, окошки которого чуть поднимались над землёй и были зарешечены металлическими прутьями. После жара улицы в коридоре царила прохлада. У ряда кабинетов на первом этаже были отворены двери. У одной из дверей стоял то ли часовой, то ли посыльный. Туда и направили задержанных. Сначала зашёл начальник патруля и о чём-то вполголоса поговорил с сидевшим в нём начальником. Выйдя, он жестом пригласил Петра в кабинет и приказал охраннику караулить Степана. Спустя четверть часа Пётр вышел с опущенной головой и, не глядя на Степана, махнул рукой, чтобы вошёл он. За широким столом сидел коренастый, широкоплечий, начинающий лысеть среднего возраста, загорелый хозяин кабинета ,с отвислыми усами, в новом военном френче, солдатских сапогах, куда были заправлены чёрные брюки. Вид у него был явно не военный и широкие, с набухшими венами
мозолистые, загрубелые, тёмные руки выдавли в нём шахтёра или слесаря. Кивком головы он указал на стул, что стоял напротив. На столе перед глазами лежал документ Степана. Изучающий пристальный взгляд прошёлся по Степану, оценил его статную с военной выправкой фигуру, прошёлся по крестам на груди."Экий бравый, нам бы таких!-мелькнула мысль в его голове.
       - Куда Драбков Степан путь держишь?
       - До дому, к семье.
       - Далёк ли путь ещё?
       - Далече. Товарищ мой вам наверно сообщил.
       - Сообщить то сообщил, да что вы кружным путём
       движитесь?
       - Так оно вернее попасть можно. Если идти напрямки,
то можно попасть в силки. Сейчас без разведки будешь
курой во щах. Фронтовики властям сейчас нужны стали.
Армию большевики распустили, а добровольных служак- горсть. А буза новая началась , так добровольно воевать
охотников немного и всем человек с ружьём надобен стал.
       - Чем заниматься думешь?
       - Известно чем- хозяйством.
       - Значит, из крестьян, или может из купцов или дворян?
       -Все предки мои землю пахали, а отец мой хозяйство сам ведёт.
       -Значит в армии семь лет состоишь и всю военную науку прошёл?
       -Так точно, прошёл...сыт ей по горло.
       -Что ж в офицеры не вышел за семь лет в лейб-гвадии полку?
      -Я и не лез, и видно рылом не вышел, и бог миловал.
      -Куда путь держал?
      -В Уфимскую губернию, деревня Черниговка.
      -И крепкое у вас хозяйство?
      -Как у всех...земли хватает , не голодаем, свои спины гнём; сейчас отец с матерью работниками остались.
      -Только вот время неподходящее сейчас плугом водить. Кругом война. Знаешь, наверное, что у вас за Волгой чехи власть подмяли, да помещики с буржуями до власти возвертаться стали. Тебя быстро в свои армии сгребут и не спросят. Как такого гврдейца не мобилизовать! Там всех офицеров в армию хомутают. Глядишь и тебя с такими крестами в генералы произведут и в свою упряжку запрягут. Или сопротивляться будешь? Куда побежишь? К жене и хозяйству пристать не дадут, не то теперь время. В лес, как волк, убежишь?
      -Не знаю...там посмотрим.
      -Что смотреть то... я в жизни побольше тебя пожил и кое-что понять сумел. Скажу тебе так - пока эта война не закончится, не найти тебе спокою. Решать надо с кем ты. Никакая белая кость и буржуй с богатеем народ не одолеет если он свою жизнь себе на пользу дружно и совместно переустраивать начнёт. А те, кто в жизни запутался, всё одно к нам придут. На войне, знаешь ,закон суровый-  либо мы- их, либо они- нас.
     -Кто же так народ поделил, что глотки друг другу рвут. Ладно когда мужика помещик порол, а тот бар огнём палил. Там понятно с кем по пути. А сейчас , поди разберись, даже мужики меж собой  разобраться не могут и схлестнулись насмерть. Казак почему рабочих шашкой рубит? У обоих руки в мозолях. Тут ни бог, ни царь не виноват в раздоре.
     - Кто поделил?...Жизнь поделила. Она такие штуки выделывает,  что и представить трудно. Эх! Тебя бы к Климу отослать , да вознёсся он наверх, до каждого дойти не может. Он с вашим братом-солдатом говорить горазд. Он тебе бы всё объяснил...Одни от жизни большую краюху отхватили, а другим и крошки хлеба не собрать себе в рот. Справедливо это? Вот видишь , сам головой качаешь. Если один на чернозёме плуг водит, а другой в болотине и чащёбе с сохой сидит-что из этого выйдет?
      -Да разве можно всех мужиков уровнять? У одного руки золотые, у другого мозги на месте , а иному бог ни того ни другого не дал. Ему хоть что дай, толку не будет , а зависть гложет. Какая Карла и какой Ленин ответ могут дать и примирить если они в глотку друг другу вцепились и брат на брата войной пошли. Потому они сговориться не могут, что справедливости найти не в состоянии. Все агитаторы златые горы обещать горазды, сколько я их наслушался ,а мужик, пока он новую жизнь, как девку, не пощупает руками, ничему не верит уже. Сколько раз его обманывали? За родителей своих, детишек и жену, жизни не страшно лишиться. Если родина тебе мать, а не злая мачеха, и за неё жизнь положить можно, если кто её обидит.
      - Кто по - человечески жил и детям своим счастья
желает, тому и умереть не страшно-он перед богом и
людьми чист. Кто по - человечески жить мешал , людей
гнул , совращал и кровь из них пил - тех мироедов и бог не примет. Так в Писании сказано, Степан?
       - Вы складнее полкового попа говорите, может из их сословия?
      - Спасибо на добром слове, только я с восьми лет на шахте уголёк собирал и рубил , полжизни в темноте провёл, а Клим на свет вывел. Он нас понимает.
       - А как мужика примирить?
       - Мужик то , он , ведь , разный. У одного в сердце жаба сидит и его душит жадность , а другой, что от бога получит, в кабаке продуванить может. Думаешь , никак людей уровнять нельзя, что так испокон веку ведётся и ни бог, ни царь этого переменить не могут, а  , вы мол, большевики,
надеетесь человеческую природу изменить? Разве можно битюга в рысака превратить, всё одно-один скакать будет, а другой воз тянуть? Так ,что ли?
       - Так лошади ж без мозгов человеческих?
       - Всякий тем живёт ,что с земли кормиться тем что природа дала, а человек трудится сам и развивается. Только труд и может уравнять и примирить всех людей. Когда плоды труда всем достаются по заслугам и всем на жизнь хватает,тогда и жадность , что губит людей, будет уходить. А если всех паразитов извести сразу,то и человека нового вывести можно. Богатство разделить не на каждого, а в общее пользование взять и приумножать , а новое поколение и видеть не будет ни богатых, ни бедных и будет мировая коммуна.
       - Сказано складно ,а где-нибудь такое бывало ранее и кто-нибудь это испробовал и делать научился?
       - Пока нет, но умные люди об этом давно думали ,а нам первыми выпало этого достичь. За это и жизнь свою отдать можно. Нас Клим в этом отношении просветил. Он сам из бедноты и гимназий не кончал, но башковитый и в двух революциях народ поднимал и говорит понятно. Так что, если себе жизнь хорошую не добудем, то дети наши дождутся её и нас добрым словом памянут. А победить нас невозможно! Все муки вынесем, а от своего не отступим!
На дело великое вышли! Всякий угнетённый человек в
нашей революционной борьбе должен видеть как из рабства выйти можно и мир новый построить. Большие перемены,
ломка настоящая по всему миру пойти может; вот и  ополчились все буржуины и их прихвостни против нас и битва- не на жизнь, а насмерть идёт и пощады здесь ждать
не приходится, и выбор здесь жестокий. Я не верю, что двум сторонам враждующим замириться можно, хотя
разумнее всего было бы, чтобы все, глядя на наши устремления, дали бы нам не революции по миру разносить
винтовкой, а трудом общим в согласии верный путь указать.
Да, ведь, такого нам не дадут! Своей смерти капитал не жлает! Живуч и изворотлив он и в нас самих внутри у многих сидит собственник-накопитель и это- труднее
всего истребить. Тут время и терпение нужны и разум не
замутнённый, а хватит ли этого нам- сказать не могу; уж
слишком много тёмных сил вокруг нас и кружится и внутри сидит. Быть первми на этом пути обновления мира и тяжко
и ответственно. Тут главное- не заблудиься и товарищей
верных иметь и вождей разумных и свой разум не растрясти
попусту; не дать ненависти загубить светлые идеи!
Красивый лозунг в массы легко пустить и возбудить, а к
трудной, повседневной, нудной работе не всякий готов и
большинство людишек в жизни покой ищут и ценят и
перестраивать жизнь свою не хотят, или не могут и их
перековывать нужно, как металл в огне для нового изделия.
Многие готовы перед любой силой спину гнуть и мысли
прятать, лишь бы их потрясения не затронули. Таких-
большинство и их шатания наиболее опасны. Сегодня они-
друзья и попутчики , а завтра враги и мечутся от того,что
не могут определить победителя и противостоять
обстоятельствам. Я. Думаю, что белой кости нынче чёрный
люд не победить; уж слишком много ненависти война скопила и бросила в народ российский разношёрстый.
Шататься человеку в такое время- опасно и вредно. Кто
твёрже и решительнее- за тем и победа! Шатающихся
подчинят - если только те, не сбегут. Я, сам- флотский и
насмотрелся, как с тонущего корабля крысы бегут; так что
выбирай свой путь- с кем и куда идти. Я, своё слово
сказал, а, ты, свою совесть спроси- чья доржка тебя скорее к дому доведёт и за какую жизнь кровь готов пролить. Ты, вот,  добрым словом царя за войну помянешь?...Что
молчишь? Сколько наград нагрёб, а сказать нечего. За что воевал? А сейчас война другая и она всех поделит, тут не отсидеться и договориться, как с немцем,- невозможно. Тут до полной победы идти нужно. Ты, мужицкий сын , с кем? Куда ни ткнёшься нет тихих мест. По всем местам винтовка правит все дела. С нами тебе не по пути , так другие мобилизуют. И у тебя выбор небольшой: либо под белый флаг, либо с нами дорога, либо своё лесное войско иметь и всех бояться. Все войска от крестьян кормятся, потому мужику быстрей войну кончать надо. Если я правильно
понимаю, воевать ты хорошо обучен и чин имеешь ,и не робкого десятка. Наше войско молодое и люд в основном мирный, винтовку в руках не державший: кто с шахты,  кто с завода. Командиров - кот наплакал и дисциплина шатается. В бою сноровка нужна. Крови много льём своей. Клим Ворошилов агитровать хорош , а в бою не шибко пригож. Конечно голову под пулю сунуть не боится, герой, но чтоб войском руководить надо знания и опыт иметь. Офицеров он терпеть не может, боится себя уронить, знает свои силы и по-партизански привык в бой водить - больше шумом, чем разумом. А мне позарез опытные люди нужны. За каждым бойцом семья. Чем больше толковых командиров будет снизу - тем меньше жертв и ближе
победа.Ты, Степан, меня правильно пойми- нет у нас другой дороги, чем с народом за лучшей долей идти. Вот тебя сюда студент-мальчишка полуслепой привёл, а он у меня второй месяц взводом командует. Бестолковый пока , гонору много и кровь пролить готов , а как воевать - творит то, что бог ему на душу положит. Когда с товарищами рядом , то ещё приглядеть за ним мжно , а самостоятельно посылать его на дело боязно. И его и бойцов от того жалко. Полагаю, что принудить тебя трудно, поэтому грозить не буду. Товарищ твой согласие   дать обещал если ты с ним заодно
останешься. Видно крепко он за тебя держится. А как
пригрозил, так сразу и скис и противиться не стал. Что он в голове держит сказать не могу. Он как перекати-поле
ветром по жизни носится. Ты мне со своим опытом сильно помог бы. Парнишка, что тебя привёл и тот твоим наградам позавидовал и мне предложил тебя сагитировать. Документ твой пока я у себя оставлю, а сейчас посоветую с
товарищем в отряд , в который я его определил, сходить и подумать, а завтра приходи с утра и определимся как быть с тобой. Вот тебе бумага на котловое довольствие , а вестовой тебя с товарищем к месту отряда доставит. Товарищ
говорил что вы земляки и друзья с детства, так что ты его поддержи, не бросай. Меня зовут Егор Васильевич, а кличут "Бобром" по фамилии моей.
Протянул Степану широкую крепкую ладонь в которой чувствовалась сила и , широко улыбнувшись, протянул
записку, убрав документ Степана в стол. Степан по-
военному повернулся и вышел. На скамье у скаток и
вещмешков сидел Пётр с низко опущенной головой и смотрел в землю. Поднял голову и , смотря на Степана, задал немой вопрос: "Что?" Степан только с укоризной посмотрел на него, закинул за спину вещмешок и перебросил через плечо новую скатанную шинель. Позванный в кабинет вестовой-мальчишка , в пиджаке и фуражке со сломанным козырьком в дырявых сапогах, явно большого чем ноги размера, оставивший без присмотра винтовку, выйдя из кабинета увидел Степана с его винтовкой в руках и с испуга растерянно стал вертеть головой по сторонам. Степан
успокаиваще сказал:
      -Часовой с оружием расставаться не должен,- и передал винтовку в дрожащую руку со смятой бумажкой.
      - Пойдёмте со мной товарищи , - выдохнул из себя
провожатый. За четверть часа добрались до места и узнали по дороге печальную судьбу нескладного юного бойца.
Пётр, чувствуя свою вину, разговором успокаивал свою душу и выспрашивал у провожатого как он угодил в боевой отряд. Степан с хмурым лицом медленно шёл сзади. Юноша назвался Дмитрием и сообщил что работал на шахте
коногоном и поднимал антрацит на гора, по тёмным штрекам, сырым и холодным, где часто гибли шахтёры от обвалов, как постоянно отхаркивался тёмной густой  массой
угольной пыли калечащий  лёгкие и приводящей шахтёров к преждевременной смерти. За свою короткую жизнь он
видел как небольшая Юзовка, заложенная капиталами англичанина Юза в широкой донецкой степи на землях
скрывавших в своих недрах чёрный сверкающий уголь-антрацит, превращалась в город, где в центре в
иностранные конторы спешили клерки в цилиндрах и
ослепительно белых рубахах и на клумбах цвели цветы,
а на окраинах в хибарах ютились шахтёрские семьи и
каждый день под землю спускались шахтёры чтобы
обагощать английских, французских и бельгийских
промышленников и банкиров и двигать Россию в ряд
промышленных держав. Чёрные лица измождённых работой
людей, где светлыми оставались только белки глазных яблок и скорбные процессии после очередных похорон
после взрывов, обвалов и потопов, без всяких агитаторов
определили путь на который юноша встал. Проклятая
работа и проклятая жизнь без просвета, двинула массу
чернорабочих шахтёров, привыкших к смертям, в армию
пролетариев, которые хотят увидеть солнце и в тёмных
сырых подземельях. Надежда на светлое будущее, которое
построят большевики для трудящихся, и лозунг: « Кто не работает- тот не ест !» собрало тысячи горняков,
металлистов Донбасса в силу которую трудно было
остановить и задушить. Советская Донецко- Криворожская
республика пала под ударами немецко-австрийских
захватчиков рвавшихся к углю ( мировая война ещё продолжалась) и натиском белогвардейцев. Дмитрий с семьёй , как и тысячи беженцев искали спасения в России.
Отца с матерью зарубили казаки когда они ночью отошли неосторожно от железнодорожного полотна в поисках воды.  Он остался  со старшей сестрой один. Сестра в санитарки определилась , а он самозванно, без оружия , принял
участие в бою , захватил винтовку погибшего товарища и после боевого крещения и слёзной просьбы был оставлен при "Бобре" вестовым. Степан молча, насупившись, слушал
словоохотливого провожатого и вспоминал слова « Бобра».
       Остановились у одноэтажной длинной кирпичной постройки превратившейся из склада в казарму. На
широком дворе группами, в теньке, сидели , полулежали и ходили разномастно одетые бойцы. Большинство в
поношенной одежде. На ногах обувка: сапоги, ботинки, реквизированные штиблеты, военные башмаки с обмотками, лапти , немецкие сапоги. Разновозрастное и разноязыкое сообщество мало чем напоминало привычное Степану воинское соединение. Слышилась русская, малороссийская, чешская, мадьярская речь. Дети и женщины со стариками находились среди бойцов; неколько человек носили русскую и австрийскую, выгоревшую на солнце, военную форму. Провожатый отыскал в скопище людей, обедающих на природе, одиноко стоящего в
сторонке, в тенёчке под навесом, у телеги крепкого,
высокого , гладко бритого от макушки до подбородка, широкого и коренастого нужного ему человека. В чёрном офицерском галифе и чёрной с белыми разводами от
солёного пота выгоревшей рубахе, он умывался,
пофыркивая как лошадь, студёной водой из колодца. Когда к нему подвели Степана и Петра, посмотрел вопросительно на вестового.
      -Вот вам , дядя Гриша, записку велели передать...Я побегу?
      -Беги , да не споткнись и винтовку не оброни.
« Дядя Гриша» отёрся неспешно полотенцем,стал медленно, про себя, читать записку. Потом сложил её и сунул в нагрудный карман серого немецкого кителя, лежавшего на телеге. Внимательно оглядел приведёных к нему и молча
стоявших  Петра и Степана. Одел неспеша китель, застегнул пуговицы, нахлобучил на лысую голову синюю фуражку без кокарды. Видно было , что доставленные к нему воины понравились.
       -Я тут временно за старшего. Командира в бою убило два дня как. Отряд на отдых отвели. Зовут меня просто Дмитрий Иванович. Кто из вас Пётр?
Пётр чуть выступил вперёд и отчеканил, -я !
       -Хорошо...Бойцом значит к нам зачислен. А ты значит Степан Драбков?
       -Так точно.
       -Тебе завтра с утра в комендатуру заново следует явиться. Ставлю вас на сегодня на довольствие. Василина!-крикнул командир, - ставь двух солдатиков на довольствие. Есть ещё чем кормить?
На громкий призыв из казармы появилась симпатичная молодица ,застёгивая белую блузу на тугой груди.
       -Чего орёшь Дмитрий Иванович, рад что в командиры определили. Дитя перепугал…Так и молоко пропасть может. Не мог чуток подождать? Из казармы раздался детский плач.
       - Кого кормить? Этих что ли? Глянь какие молодцы! И откуда такие объявились? Может это беляки? Лица справные, небось не оголодали.
      - Ты , Василина , не языком чеши , а если есть чем , то накорми. У меня к ним ещё разговор есть.
      - Накормим! Со вчерашнего дня убыло восемь едоков.
Кто в госпиталь направлен, а трое к господу на свидание в
рай души свои понесли.
      Котелки у Степана и Петра наполнились густой кашей; ложка в походе всегда при солдате. Хлеб и вода дополнили
нехитрый обед.
    -Присаживайтесь на телегу,- указал Дмитрий Иванович.
У вас всё для похода есть и обмундированы вы по полной
фоме, только ружья не хватает, а то, прямо хоть сейчас в бой отсылать можно.
     Степан спиной ощущал внимательные взгляды людей прикованные к ним. Покончив с обедом, Степан стал
неторопливо шарить глазами по широкому двору, оценивая необычное войско.
    - Что скажешь, служивый... хороши бойцы? -обратился к Степану Дмитрий Иванович.-Удивляешься наверно, как с такими воевать? Всё у нас тут перемешано: и детишки , и старики, и жёнки есть. Вон , Василина , в походе дитя родила, а мужа потеряла. И кашу сварит и стреляет лучше мужика. Рука у неё твёрдая и глаз зоркий. Целыми семьями служат. Сколько бед вынесли , и дом и работу бросили. В походе четвёртый месяц живём. И казаки за нами охоту вели и если бы бронепоезда сами в Луганске не склепали, то в капусту бы изрубили. Были мирным народом, а сейчас озлобились. Власть свою никому не отдадим. Мужик ,тот один в земле привык ковырятся, у него хозяйство есть, что его не отпускает, а нам терять только барахло, да и работать под землёй в шахте  металл лить и ковать нам артелью сподручнее. Мы друг за друга держимся. Нам бы ещё военную науку понять, никакая сила нас не одолеет. А без науки этой кровью исходим, товарищей верных теряем. Нам бы хоть одного толкового человечка, что науку эту одолеть поможет. Народ у нас смышлёный. Казаки, те с малых лет к делу воинскому липнут, а наши детишки в шахту и на завод за копеечку работать бегут из сил выбиваются, в кормильцы тянуться. Казаков замутили, что земли их бедноте и иногородним поделят- вот они и лютуют. А, вы , небось, ещё в подштаниках к труду налажены были , из мужицких корней повыростали. Так что у нас путь один сейчас-
трудовому народу служить.
 "Хитёр ,"Бобёр", к какому говоруну меня направил"-подумал Степан.
      -Товарищ твой в Красную армию решился вступиться.
Пётр покраснел и отвёл взгляд в сторону.
      -По тебе видать-геройский человек,- обратился « Бобёр»
к Степану. - Сколько нам пришлось и казаков на тот свет отправлять с крестами на груди и сколько они моих товарищей сгубили...Вот и думай , Драбков Степан, с кем тебе нынче по пути.
     Из казармы вышла Василина с ребёнком завёрнутым в сотни раз стиранную мужнину рубаху. Красое курносое личико присосалось губками к набухшей белой груди и причмокивало вытягивая молоко.
      -Что на вечер варить? Одно пшено осталось и рыба
солёная.
Все сёла в округе обчистили рабочие продотряды и дограбили наскоками казаки. Ждали нового спасительного урожая. Эшелоны шли к Царицыну за хлебом. Телеграммы
из Москвы требовали от чрезвычайно уполномоченного
члена Центрального Комитета правящей партии
большевиков Сталина держать Царицын и гнать на север волжский хлеб. От хлеба зависела жизнь новорожденных, жизнь армии и страны.
      - Ни зерна, ни скота в округе никто не даст ,одной соли завались, как тут жить,- опять завелась Василина.
      - Ничего, и не такое терпели. Сухари обещали подвезти.
Да лошадь казачью раненую прикажу забить , а ты уж сама соображай, чтоб бойцы брюхом не мучились. Тебе Пётр винтовки пока нет, сабель у нас полно, а винтовку в бою добывать придётся или у товарищей по случаю одолжить если из рук выронят. Эшелоны в Москву гоним , а оттуда пустые идут. Тут железная рука нужна, чтобы выжить и
устоять. Хозяйство порушено, людей не во что одеть, всё война сожрала. Одни солдатики ,что царю служили и обмундированы. Склады все военные  пограблены , а
фабрики позакрывали. Мануфактуры нет. Мужик хлеб
прячет или скоту скармливает. Знает куркуль , что всё одно
отберут и спасибо не скажут. Беднота, та у солдатского
котла только и может подкормиться. Армия голодной быть не может и у кого хочешь кормиться будет. Так что
думайте служивые как дальше вам быть. Покою вам нигде
не дадут ,если только в Сибирь в тайгу не уйдёте и семьи
бросите. Мы здесь пока на отдыхе, да видно скоро казачки
и здесь до нас доберутся. Нам крепкую армию иметь
надобно. Добровольцев то не шибко много поначалу было,
хоть им и жалованье платили, а сейчас за один хлебушек
беднота готова служить. А как жизнь прижала к стенке, заводы и шахты позакрывали, армии старую распустили и
офицеры безработными стали- то власти и ломают голову
как всех прокормить, чтоб самим наверху усидеть. Ты
хоть красный, хоть белый, а желудок у всех один.
Степан слушал размышления командира, смотрел на босые ноги Василины с потрескавшимися тёмными ступнями. У Петра в мешке находились офицерские хромовые сапожки подходящего размера, полученные при разделе полкового имущества и не лезшие на лапы гвардейцев. Их и хотели обменять на рынке. « Чего добру пропадать», - подумал Степан.
       Когда « Бобёр» закончил свою недолгую ненавязчивую агитационную беседу перед внимательными слушателями и
отправил их отдохнуть, осмотреться, познакомиться ,если
хочется, с людьми, Степан  спросил у Петра его мешок, развязал затянутый узел и, вынув сапоги, прикинул на
взгляд их пригодность. На недоумённый взгляд друга
ничего ему не сказал, а отыскал солдата-повариху в казарме
за занавеской , качающую тихо хныкающего ребёнка и напевающую колыбельную. Та вопросительно посмотрела
на Степана, который положил сверкающие сапоги у ног
Василины. Женщина положила ребёнка на тёплый зимний
шерстяной платок, постеленный на широкую скамью,
поправила беленькую расстёгнутую на груди кофточку и
посмотрела на сапожки. Затем подняла голову и глянула на
загорелое, покрытое недельной светлой щетиной лицо
Степана. После того взгляд скользнул на грудь, где рядком
выстроились георгиевские медали, и опустился к
запылённым сапогам . Спокойный, светлый взгляд солдата незнакомого до сей поры ей , добрая улыбка таившаяся в
уголках тонких губ , рассеяли её тревожное недоумение.
     - Возьми, примерь, на наши лапы они ни к чему, а тебе должны подойти ; дам портянки и вертеть их на ноги обучу,-  сказал негромко Степан сам смутившийся от
взгляда Василины. В его голове что- то перевернулось и созрело решение.
      Всю ночь Степан мучался и не мог заснуть лёжа на земле и укрывшись шинелью, пропахшей дымом костров,  и запахом степной полыни. Его прежняя ,старая , фронтовая
шинель , пропахшая порохом и кровью своей и чужой, как
и полковые регалии ушли в прошлое оставленное первой
войной. « Неужели придётся опять брать в руки оружие и
стрелять уже в своих собратьев с которыми  проклятое
время развело его и сделало врагами? Зачем  такая кара
обрушилась на род людской?» Рок событий опять вовлекал
его в то , что он сердцем не принимал , а рассудком
отвергнуть и изменить не смог.  « Проклятое время!»
       Мария в который уже раз явилась в редко посещавший Степана сон. Опять, заложив руки за голову, в белой облегающей прозрачной рубахе , с распущенными мокрыми волосами по пояс; смотрела в голубое небо и грела своё розовое тело на солнце. Утром Василина, хлопотавшая с завтраком на кухне, несколько раз прошла мимо спящего Степана. Утром , ни побудки, ни построения не было.
Жизнь начиналась как в цыганском таборе. Каждый на отдыхе после боёв находил себе нужное дело. Этот отряд,
числившийся в армии как 1-й Луганский социалистический, созданный Климом Ворошиловым, насчитывал поначалу около шестисот бойцов. Только что , выйдя из тяжёлых боёв, совершил пятисоткилометровый переход в полном вражьем окружении, потерял большую часть своих бойцов. Выйдя из новых боёв под Царицыным  на отдых, эта
партизанская масса приводила себя в порядок и являла, на первый взгляд Степана, вид невзрачный, но дух крепкий. Оживлённый разговор, вперемежку с шутками, заполняли двор шумом. Последний год войны с германцем Степан не наблюдал такого в лейб-гвардии полку, не говоря о остальных.
     Балагуры и весельчаки набросились на Василину.
      - Где там наша кормящая мать, пора и ребятишек кормить, они давно титьку не сосали.
      - Бросай своего мальца, пусть его бабка своей грудью покормит, а у нас животы подвело.
      - Говорят она нам целую дохлую лошадку в суп запустила, вот ржать теперь будем.
     - Я вот вам черпаком немытые хари подправлю. А вот для тебя лопоухий у меня молока нет ,так что губками почмокай и умойся, - отбивалась от шуток Василина, хлопоча у большого казана.
     -Это с какаго же офицера ты ночью сапоги сняла, - начал глазастый боец.
     - Да не у тебя босоногого лапотника заняла ,- засмеялсь Василина. Недавняя гибель мужа не сломили её. Она знала как держать мужскую компанию подальше от себя. Дитя тоже лечило раны. За ним присматривали все и поручено оно было пожилой женщине, потерявшей двух своих сыновей в походе и не пожелавшей оставить отряд. Её седые длинные волосы и тёмная тёплая одежда даже в жару, выделяли её среди всех. А голос и говор у неё был как у матери Степана.Услышав его, Степану даже почудилось,что он у себя дома. Когда Степан покончил с завтраком к нему подошёл командир.
       -Ну, как харчишки?
       -Терпимо...желудок переварит.
     -Вот и хорошо! Пойдём- ка в штаб к Егору Васильевичу.
     -Кто он у вас такой?
     -Он Климентом кадрами заведовать назначен. В штабах у нас военспецы есть, а вот в строю нет совсем. Тут каждый
военный специалист дорог. Унас в армии даже генерал есть, только ни Клим, ни товарищ Сталин спецам не верят.
« Золотопогонники» всё больше к белым бегут.
Пока добирались до камендатуры Степан заметил большое
количество подвод гружёных зерном. Продотряды гребли
для спасения промышленных городов и армии всё ,что
смогли и от прошлого урожая и нынешнего. Хлеб стал
самой устойчивой валютой. Эшелоны с « золотым хлебом»
гнали на Москву. Среднее Поволжье и Урал были в руках белочехов и водный путь был отрезан.
      Когда вошли в знакомый кабинет Егор Васильевич утирал пот с блестящей как серебряное начищенное блюдо головы и орал в телефон:
    -Да откуда я тебе их возьму. Выкручавайся сам, мне больше не звони. Как только появятся я тебя не забуду. А переправы и мосты чтоб были в целости и разведку веди не как на Хопре опростоволосился. Три шкуры спустить с тебя мало было. Не исполнишь к стенке поставят и не моргнут; сам хорошо это знаешь!
     Глядя исподлобья на вошедших , Егор Васильевич
махнул им рукой чтоб сели.
      -Да что же это творится то ,- обращаясь к самому себе, гневно начал разговор заведующий кадрами. - Военспецов с гулькин нос и тех поарестовывали. Сами ни черта не знают, а наверх лезут, толковых людей топчут. И генерал им не тот, и офицеры комиссаров не любят, и предать готовы! Чушь всякая! Вот скажи мне , Иваныч ,с кем воевать - с беляками или своими дураками? Ежели они думают,что пролетарское происхождение заменяет мозги и опыт, то сколько ещё крови лить чтоб наконец поумнеть? Простите меня, как у Крылова сказано - беда коль сапоги начнёт точать пирожник! Ну, а вы , как раз впору явились.
Егор Васильевич достал из стола документ Степана.
      - Видел моё воинство?
      - Видел.
      - Что сказать можешь?
      - Народ весёлый, видно обстрелянный, но сказать ничего более не могу. В бою их не видал, а без этого что зря гово-
рить.
     -А ты ,значит, в лейб-гварии Волынском полку служил, что революцию делал и чуть в офицеры не вышел? Значит людьми командовать приходилось?
     -Довелось. Только революцию я не делал. Это запасники что в столице в резерве были, а я в окопах всю войну на
передовой провёл.
     -А воевал где?
     -Если всё говорить,то времени не хватит. Все фронты прошёл от Польши до Румынии. Под Сморгонью вражью кровь лил. Слыхивали про такое место?
     -Как не слыхивать. Знаю, что и награды такие солдату зазря не даются, только этим нас не удивишь. У нас одна награда, чтобы тем кто спину горбатит по людски жить дали. У меня к тебе Степан Фёдорович один вопрос есть -поможешь нам счастье народу добывать или в сторону отойдёшь?
     -Тяжёлый вопрос...Это не как невесту выбирать, а как жену брать, чтоб на всю жизнь и не ошибится.
    -Да ты, я вижу , не мальчик и жена может есть? Вот и
смотри с рабочим людом тебе по жизни идти или
разойдутся наши дорожки. Я ведь и мобилизовать имею право от имени власти на этой территории, да сперва хотел бы узнать как ты сам думаешь? Может миром договоримся?
У нас военные комиссариаты с весны работать начали и всех годных к службе на учёт ставят и мобилизуют. По городу ходил , видел наверное, что всех трудящихся военному делу обучают , а командиров выбирать запретили и назначают. С партизанщиной пора заканчивать и армию
настоящую строить. И в офицерах верных нужда есть.
Солдата подготовить тоже наука. Одной храбростью врага
не одолеть и хорошо бы к этому умения добавить. Вот, ты,
мне скажи ,отчего армия царская немца одолеть не смогла
и мигом разбежалась.
      - Не моего ума дело- политикой заниматься.
      -  Э, нет, политикой всем придётся заняться! Время
такое настало, что выбирать придётся с кем ты! В сторонке
не проживёшь, свою хатку не сбережёшь. Ты за Веру, Царя
и Отечество присягу воевать давал против иноземцев.
Царя скинули сами, вера у всякого своя и только отечество
осталось. Каким оно будет нам предстоит решать. Если
отечество для буржуя и помещика мать родная и власть
в этом отечестве ими правится, то многим такое отечество-
как мачеха. Нам отечество надобно, где власть у трудящихся и где все счастье найти могут. Я в политике до недавних пор сам был не горазд , но прежней жизнью жить не хочу; переменить многое надобно. Всю свою жизнь прошлую обдумал и на новую дорожку стал. Куда она выведет ещё сказать не могу. Вздохнуть свободно хочется, а пока никак не получается. А царь и дух и власть потерял и армия его дух утратила. Побеждает тот- у кого дух крепче, а у пролетария дух сейчас крепнет. Он готов одолеть и муки и страдания. За ним будет победа!
       -Я не пролетарий. На фронте настрадался-это правда,
а вот в жизни мирной страданий не имел, если только не
считать любовные. Мне война не нужна, да только она
меня всё догоняет.
       - Понимаю я тебя, но понимаю и то что в России без
мужика в войне победы не добыть. Одной отчаявшейся
бедноты не хватит для победы. Приходится и мужика
опять на войну поднимать и объяснять какую дорожку
выбирать. Твёрдость в этом нужна и сила , как в армии.
Если есть приказ от власти- то исполняй, а не исполнишь-
на себя пеняй. Ты, Степан Фёдорович, на меня не пеняй.
Я сам под приказом живу, но по своей воле работу бросил
и винтовку взял. Так скажи мне – хочешь ты народной
власти на ноги дать встать или в сторонку отойти хочешь и
от жизни спрятаться , не думая о будущем. Сейчас по всей
России один военный лагерь ,что в тылу, что на фронтах.
Белые со всех сторон жмут да и иноземцы на наши земли
ринулись. Устоим или нет и тебе решать. Сейчас главное
победу добыть , а далее страну и дом свой обустраивать.
Большевики за мужиком землю всю закрепили и
захребетников с неё согнали , да только враги опять хотят
и в город и деревню эксплуататоров вернуть. Неужели тебе
с ними по пути. Нагляделся на моё войско.
       -Видел , что по городу нестройно ходят разношёрстые
команды , необмундированные и даже с девицами, а в
отряде ,куда товарища записали , порядка армейского - кот
наплакал. Видать другой дороги нету и силком меня на неё не надо загонять. Пишите в строй и ставьте на довольствие.
     - В строю рядовым при твоих заслугах не место. Хочу тебя просить у Дмитрия Ивановича войско принять. Его на другую важную работу определят, а у меня приказ сверху из отряда регулярную часть сделать. Я узнавал , чтоб в твои чины попасть надо школу полковую кончать, а полк Волынский с честью сражался, да и заслуги твои о том говорят. Кресты царские носить не обязан , а приказами сверху и митинговать запрещено и бойцам и тебе. Комиссара к тебе приставлю, уж не обижайся. Да ты его уже видел -это конвоир твой из студентов. Парень идейный, грамотный, с отрядом весь путь прошёл, не трус, но больно горяч , как говорят- молодо-зелено, но народ знает и люди к нему тянутся. Пообтешется, может и в деле воинском преуспеет, мечтает в командиры выйти. Я в тебе не сомневался, вот и документы новые заготовил. Будешь батальоном командовать. Отныне ты не подпрапорщик, а красный командир. Обмундироване тебе соответствующее сыщем и острую шашку с револьвером найдём. Принимай людей и обустраивайся. Друга своего сам определи, кем будет при тебе. Будут вопросы, прямо ко мне обращайся, пока я здесь сижу. Алексею я обо всём сообщу. Давай руку, принимай команду. Дмитрий Иванович тебя представит, приказ у него на руках будет.
     -Есть принять команду,- чётко ответил Степан,
развернулся и покинул кабинет.
      Вернувшись во двор казармы , Степан хозяйским глазом оглядел обширный двор. Бойцы малыми группами:
беседовали , грелись на солнце, играли в карты, чинили
одежду, чистили оружие, бесцельно бродили. В город отлучаться было запрещено. Первм к Степану подошёл
Пётр с вопросом о причинах вызова к начальству.
     -Да вот командовать тобой предлагали.
     -И согласился?
     -А ты как думал , неуж-то тебя брошу. Раз решили вместе до дому идти, так и пойдём , а сначала победу добыть нужно, да и дороги иной не нашли мы , чтоб скоро до дому добраться.
     -Вот и хорошо!
     -Роту принять сможешь, ежели что?
     -Да какой из меня командир ,-зарделся Пётр. Ты этому обучен.
     -Наука военная и тебе даром не прошла, так что если не командовать, то обучать помогать будешь. Следом подошёл Алексей , перевесивший свой маузер на другой бок и
подвесивший казацкую шашку сбоку и бинокль на грудь. С винтовкой расстался и , видимо, знавший, что предстоит комиссарить при Степане. Он протянул свою узкую ладонь Степану и находясь в курсе предстоящих дел представился:
      - Алексей Прохоров, будем знакомы,- и спрятал свою ладонь в широкой ладони Степана. Через очки разглядывал награды и нашивки на груди будущего командира.
     -Неужели из золота,- неожиданно спросил он, удивляясь как мальчишка.
     -А ты попробуй на зуб, в последний раз видишь, мне теперь их больше не носить.
     -Вы извините меня за вчершнее, -улыбнувшись сказал Алексей. Теперь вместе придётся нам служить.
     -Хорошо, Алексей, как по батюшке?
     -Степанович.
     -Вот мы и тёзки почти. У меня отец Фёдор зовётся , а я Степан. Так вот, Алексей Степанович , ты в отряде человек тёртый и комиссарить при мне назначен, так подскажи мне, кто чего стоит в отряде. Нам с тобой целым батальоном руководить, а тут, я понял, и с дисциплиной не в ладах, а об уставах и не подозревают, а без этого армии  жизни нет.
Пойдём- ка в сторонку, побеседуем.
    Сели в тенёк. Степан достал кисет, подаренный Зиной при расстовании, которая так и не узнала, что Степан не курит. Снял с груди награды и отправил в вышитый мешочек где лежали часы и полковые знаки с золотой медалью с профилем расстрелянного последнего государя Николая Романова. Кисет аккуратно устроил в вещмешок.  Алексей молча наблюдал сквозь очки. Сели со Степаном под навесом в тени , где комиссар быстро и взволнованно рассказал о боевом пути отряда, костяком которого были шахтёры и металлисты из Луганска. В армии почти никто не служил, за исключением нескольких военнопленных
австрийской армии, которые затерялись в революционной России и не могли вернуться домой ( как-то нужно было им кормиться и видно не рвались домой). Первая мировая война ещё продолжалась, но уже без России. Попытки бывших союзников уговорить большевиков не отказывать в помощи провалились и Антанта ответила ползучей интервенцией, желая поживиться на бедах охваченной Гражданской войной, распадающейся России. Вывозили за моря: в Америку, Англию, Францию, Японию всё, что можно было загрузить в вагоны и пароходы. Преобладали молодёж и мужчины уже непризывного возраста- отцы семейств. Степан, не стесняясь, стал спрашивать у комиссара что означают те мудрёные слова которые слышал не раз у агитаторов, но лишь смутно понимал их смысл.
      - Что значит" война империалистическая"?
      - Значит, что за буржуев и эксплуататоров кровь свою проливали.
      - Каких эксплуататоров?
      - Это которые чужим трудом живут и в ус не дуют.
"Грамотный хлопец,- подумал Степан,- зря я о нём плохо подумал.
     За разговором время пролетало незаметно. Кто-то ударил в рельсу подвешенную у казармы. С гулкими ударами
явился и обед. Василина и два пожилых бойца быстро
опорожнили содержимое большого котла по мискам , котелкам и кружкам. После обеда появился Дмитрий Иванович и распорядился через Алексея объявить общее построение. Новые удары в рельсу означили объявленный сбор. Собрались посередине двора человек двести. Они придвинулись к Дмитрию Ивановичу и стали полукругом вокруг своего товарища.
      -Дорогие товарищи, друзья мои! Я пришёл с вами проститься и приказ у меня на руках.
 Среди собравшихся прошёл ропот.
      -Успокойтесь, меня в Москву подучиться посылают, а там  , может, и снова с вами свидемся. Многое мы пережили и потерь понесли и забыть этого невозможно. А сейчас армию настоящую строить нужно и вам от неё польза будет. Я вас прошу построится и приказ выслушать. Отряд разбился на три группы. Сразу стало ясно: где шахтёры, где мастровые и металлисты, где прибившиеся к отряду
 бродяги и потерявшиеся в этой круговерти непонятные личности с непонятным смутным прошлым. Командиры, избранные на собраниях, как могли обозначили шеренги и встали впереди. Степан с улыбкой отметил все эти передвижения. Пётр не знал куда податься и пристроился ко всем иным в третью пёструю группу. Когда построение завершилось, Дмитрий Иванович рукой подозвал к себе Степана с Алексеем и поставил их по правую руку от себя. Достал бумагу, отпечатанную на пишущей машинке, и громко в тишине прочёл:
          ПРИКАЗ по 1-му Луганскому социалистическому полку 10-й Красной Армии...
Назначить командиром первого батальона Драбкова Степана Фёдоровича
Назначить комиссарм первого батальона Земцова Алексея Степановича.
                * июля 1918 года.
     - Отныне, товарищи, вы не Луганский социалистический партизанский отряд Донской советской республики, а регулярная часть Рабоче-крестьянской Красной Армии. Поздравляю вас! В ответ прозвучало громкое нестройное "Ура!"- Комиссара своего вы давно уже знаете. Командира представляю. Степан Фёдорович из крестьян, в армии с 1911 года , гвардеец, отмеченный наградами в том
числе и революционными ( почётный знак « Волынец» от
ушедшего в прошлое Временного правительства). Всё остальное узнаете от него. Сдаю ему командование. Степан почувствовал себя в привычной обстановке. Сделал два шага вперёд.
    -Батальон! Слушай мою команду: комиссару и выборным командрам через четверть часа явиться в кацелярию ,всему личному составу в течении трёх часов привести себя, снаряжение, обмундирование и оружие в надлежащее
состояние и быть готовыми к построению. Через четверть часа Алексей с командирами явились в небольшую комнату в казарме где стоял стол , шкаф , две скамьи и находился, так называемый, ординарец и делопроизводитель прежнего командира. Степан глянул на свои часы, что на этот случай
извлёк из своего  вещмешка ,  поздоровался с каждым за руку. Картина предстала живописная. Комиссар представил
всех. От шахтёров , которых в стою осталось согласно доклада 68 человек при 8 легко раненых, предстал чисто бритый, широкоплечий , с твёрдым пронизывающим
взглядом, сутулой спиной, молчаливый и спокойный мужчина средних лет. На голове кожаная фуражка, крепкий торс обтянут френчем с накладными карманами под которым чувствовались рельефные мышцы как у борца-профессионала. "У такого не заболуешь" подумал Степан. Гражданские брюки были заправлены в короткие немецкие солдатские сапоги. От металлистов Алексей представил высокого, усатого , в выцветшем солдатском обмундирова-
нии, в высоких зашнурованных английских союзнических ботинках и казачьей фуражке , загорелого и прямого как жердь, ясноглазого с хитринкой в глазах, уверенно
держащегся - бывшего слесаря и фронтовика со стажем. Он года на 3-4  был постарше Степана."Подходяще!"-оценил Степан. У него в подчинении была сотня бойцов при 2-х раненых. Третью группу, как отметил Степан,
разношёрстую и экзотическую , возглавлял,
представившийся сам , как Михаил , оригинальный тип. В
жару на голове возвышалась красноверхая кубанка из под которой выбивался кучерявый чёрный чуб. Синие
офицерские, широченные галифе придавали своеобразный вид и были заправлены в блестящие офицерские сапоги со шпорами , хотя лошадей в полку, кроме тощей
хозяйственной при кухне, не было. Офицерский немецкий китель с аксельбантами , который Степан наблюдал на фронте у некоторых немецких щёголей, был не по размеру и топорщился- зато был затянут в массу ремней. Поясной ремень держал офицерскую парадную саблю и маузер в деревянной кобуре, на шее болтался бинокль, карман галифе оттягивал револьвер, а на поясе за ремень были засунуты две гранаты. Всё это снаряжение тянуло на
четверть массы худосочного тела. Лицо светилось
радостной улыбкой, открывающей рот полный золотых
зубов. Вёл он себя уверенно и свободно. Сел напротив Степана первым и всем своим видом демонстрировал -"Вот
он я! Красавец!"
"Что за фрукт залетел?"- подумал Степан усмехнувшись.
Степан был немногословен:
     -Есть приказ быть регулярной военной частью и приказ будет неукоснительно исполнен. Сделаю всё, чтобы
дисциплина и выучка проявились в боях. Без этого не будет побед. Терять бойцов и плодить могилы попусту
непозволительно, а поэтому, с завтрашнего утра объявляю следующий распорядок дня. Подъём в 6 часов утра. После утреннего осмотра и завтрака с 8 часов утра - развод на занятия. Строевая подготовка, боевая и огневая воинские уставы и тактическая подготовка. После обеда час отдыха и продолжение занятий. С 21-до 22 –х часов- свободое время. Отбой в 22 часа 30 минут. Весь распорядок полка лейб-гвардии воссоздал Степан, кроме работы с батальоном комиссара с 19 до 21 часа. Отлучки в город без увольнения запрещены. Приказ командира- закон и не обсуждается. В течении недели сформируем три роты неполного состава с назначением командиров. Товарищу Егоршину от шахтёров  назначить десять человек в наряд. Инструктаж и развод наряда проведу в 20-00 сам. Наряд выстроить у набатной рельсы. Пётр достал часы Марии и, глянув на циферблат добавил: - Через 2 часа 15 минут общее построение. На правом фланге-шахтёры , на левом твои,- и указал пальцем на Михаила. Сигнал три удара в рельсу. За все действия подчинённых ответственность несут командиры. Вопросы есть?
    -Имеются , - подскочил ёрзавший на скамейке Михаил.
    -Это что же, как при царе офицерьё будет командовать !?
    -Я подпрапорщик и службу знаю,- сказал как отрезал
Степан . Без порядка армии  нет, без армии нет государства, а правит устав , что значит- закон армейский .В военное время он суров и трибунал, я знаю, действует и здесь и для генералов бывших и для дезертиров.  Устав доведу до
командиров и знания проверю лично, а те доведут их до подчинённых. Я крови досыта насмотрелся и нахлебался и в бою рука не дрогнет если кто товарищей в беде оставит. Мне за ваши жизни ответ держать не только перед начальством, но перед матерями и жёнами и совестью своей. Явились вы в армию добровольно, значит сознательные бойцы у вас под рукой и выбыть могут только при смерти и ранении. Ещё вопросы есть?... Нет. Тогда прошу остаться комиссара, а остальным по местам.
      С Алексеем он проговорил до сигнала построения. С третьим ударом по рельсу обозначилось неспешное движение. Командиры строили своих бойцов. Шахтёры стояли плотной тёмной массой с винтовками за спиной и выкатили два пулемёта. Максим Егоршин своих
металлистов выстроил в три шеренги, подравнял их и встал впереди строя, приказав винтовки приставить к ноге. Михаил суетливо бегал у говорливой ватаги пытаясь изобразить из неё подобие строя. "Крепко придётся заняться, видно в походе не до этого было, там каждую минуту из леса или степи смерть ждала и казачья шашка сверкала. Это тоже наука , но кровью добытая. Если их в порядок не привести, то и мне в бою не сдобровать и до
дома не добраться. Одеты кто во что горазд и вооружены так же." Степан, обходя строй, останавливался у отдельных
бойцов, задавал короткие вопросы, стараясь понять степень военной подготовки, знания оружия и приёмов боя.Три женщины, вставшие в строй удостоились особого внимания. Степан выяснял их воинские специальности и причины по которым они встали под ружьё. Алексей шёл рядом. Степан попросил его записывать замечания к каждому на кого он обратил внимание. Бойцы переминались с ноги на ногу и переговаривались. Пройдя вдоль строя,Степан остановился посередине, в десяти шагах от него, и зычным голосом объявил:
     -Завтра действуем по указанному распорядку дня. Командирам распорядок дня объявить по подразделениям и отвечать лично за его исполнением. Комиссару оформить распорядок дня наглядно и контролировать его исполнение, в отсутствии командира направлять учебную работу и отвечать за порядок в батальоне. В боевой обстановке временным заместителем назначается Егоршин. Командиры рот взводов и отделений будут назначены в течении недели.
     Через две недели, пополненный людьми батальон, уже шагал попадая ногой в такт команде ,выполняли строевые команды, пристреляли и привели в порядок оружие. Степан теребил начальство, чтобы привести в приличествующий вид свою разношёрстую братию. В полевых условиях отрабатывали навыки боя. Роптания, бывшие поначалу, утихли. Люди были заняты делом и понимали
необходимость напряжённой работы. Пусть, пока коряво, но устав старались соблюдать. Утряслись все дела с подбором командиров. Пётр стал командиром отделения в роте Михаила , которого Степан, расформировавший его ватагу и пополнив новыми "добровольцами" из
царицынских обывателей, не имевших ни работы ни
пристанища , после долгой беседы и особого надзора комиссара решил оставить в командирах. На третий день наблюдения за Михаилом Степан отметил что тот , видя что его "организаторские" качества и авторитет не
потревожены, занялся делом и был смышлёным и
сверхактивным. Степан решил с комиссаром поговорить с Михаилом по душам, попросил Алексея не слишком
вмешиваться в разговор , а слушать и мотать на ус ,чтоб дальше с Михаилом специально заняться и взять под опеку. "Пусть смышлёный парнишка военного и жизненного опыта набирается. Толковый командир из него может
получиться со временем, только поберечься ему надо.»
В личной ночной откровенной беседе со своим комиссаром,
засидевшись в канцелярии после очередного трудного дня учебных занятий, изложили коротко свои биографии. Алексей больше выспрашивал как на фронте Степан науку
военную осваивал и в полку гвардейском служил. Степан
выяснил каким ветром бывшего студента в армию занесло.
Ветер злым оказался. Отец и мать , хоть и русскими были ,
но проживали в еврейском местечке под Полтавой и перебивались в жизни портняжным делом , которому
обучились у большого мастера – седоволосого еврея,
обременённого большим семейством и мудрого как Моисей,
не роптавшего на судьбу и горбившегося всю жизнь за
шитьём, испортившим своё зрение, не терявшего хорошего
расположения духа и повторявшего - «Всё проходит».
Старый еврей не скопил денег, помогая всем кому мог, и
мечтал , чтоб его дети выучились наукам и ремеслу и
нашли своё счастье в работе и семье. Он выучил своему
делу отца Алексея и радовался что его дети « вышли в
люди». Родители  определили единственного сына Алексея
в коммерческое училище в городе и надеялись, что его
знания дадут получше устроиться в сложной жизни.
Революция и начавшаяся смута на Украине похоронили
призрачные надежды. Гражданская война явила
« самостийное украинское государство» и правительство-
Верховную Раду, объявившую советы, евреев и москалей
врагами. В еврейское местечко ворвались пьяные воины-
сечевики и стали избивать евреев , насилуя женщин и
убивая всех без разбору. Во двор старого еврея, где
находился и отец Алексея с матерью, ворвались молодые
хлопцы в  папахах с синим верхом и стали избивать
старика-еврея и его худенькую, высохшую как тростинка, жену, бросившуюся защищать мужа. Отец и мать Алексея
пытались защитить потомков Моисея, но вместе с ними были зарублены озверевшими от вина и крови защитниками
своего государства. Дом разграбили и сожгли. Сгорело всё
местечко, а Алексей подался на Восток и оказался в Луганске. Там и пристал к отряду Клима Ворошилова, как
бездомная собака нашедшая хозяина который не обидит и накормит. Чем больше Степан общался с бойцами, тем
больше понимал, что их свело вместе.

                *************
 
    Вечером,когда спала жара, Алексей позвал Михаила в
канцелярию где его уже поджидал Степан.Тот вошёл и представился по уставу. Из всех его военных аксессуаров остался один маузер.
     -Садись лихой командир! Как дела в роте обстоят?
     -Движутся помаленьку.
     -Что помаленьку - это видно.Трудно тебе, наверно, с эдаким цыганским шалманом.
     -Не шибко. К ребятам своим я притёрся и к голосу моему хлопцы прислушиваются.Дружно живём, да и дружок твой тоже аторитет заимел и мне помошник.
     -Дружба - дружбой, а служба- службой. Уж больно ты лихой! Нам вот с комиссаром интересно откуда ты в Рабоче- крестьянскую Красную Армию залетел?
     -Мамка родила, а попутным ветром к товарищу Ворошилову прибило.
     -Родители где остались?
     -Родители раньше срока сгинули от трудов непосильных и заботы я от них не имел. Бабка меня растила, да тоже пред
богом представилась.
     -И чем же ты, Михаил, по жизни такой занимался...Вроде не рабочий и не крестьянин; на дворянина не похож и в
купцы не вышел. Может, как наш комиссар, в студентах числился?
    -Не...я  пролетарий умственного труда!
    -Что это за чудо такое, неведомое мне?
    -Работа не пыльная, но опасная, к ней мозги приложить нужно и мозолей там не заработаешь.
     -Понятно! Это у буржуев отобрать и что у народа отняли или плохо лежит и тем пропитание своё обеспечивать.
А у власти советской после победы чем заниматься будешь? Контру прищучить это одно, а к чему душа лежит?
    -До победы дожить нужно, а работу интеллигентную мне обеспечить должны, не зря же я кровь свою лью. Полно  по жизни таких работ. Мозги они всякой власти до сей поры
нужны. Кабинет, портфель,  и печать - это мне по душе. Приказы отдавать, ценности распределять - это мне
подходит. Мне ни серп ни молот к руке не подойдёт. Вот пёрышком водить и мозги пудрить это по мне. Подучусь немножко , вот и Алёшка подмогнёт и учтёт мои заслуги.
     -Хитёр бобёр!
     -А ты, что думал?
     -А , случись что погибнешь?
    -Так погибнуть и под поездом можно по пьянке или в драке по дури. Такого я насмотрелся. От судьбы не уйдёшь! А на войне разгуляться можно. Главное быть личностью свободной. Я за то сатрапов-жандармов ненавижу, что у них одна цель была- меня изловить и свободы лишить. А я по своей воле жить хочу! Спасибо что революция из тюрьмы спасла.
     -В армии этого не получится. И что тебе свобода даст, когда и все другие свободу, как ты хочешь, получат? Как царя скинули так этой свободой захлебнулись, а сейчас и белые генералы и большевики железной дисциплины требуют. Вдруг ты им не понравишься и прихлопнут тебя как назойливую муху и плюнут на твою личную свободу?
    -А тут знать надо за кем сила и вовремя прилепиться и услужить.
    -Ну и каша у тебя парень в голове. Как твой мусор из головы извлечь? Получится , комиссар, из него борец
революции за светлое будущее?
     -Ещё лучше, чтоб никакой власти совсем не было - ни комиссарской, ни царской.
     -А как это?
     -Умные люди пишут, что были времена когда все сообща вопросы решали. Можно жить маленькой общиной и самим вопросы все решать.
     - И где ж, ты , таких мыслей нахватался? Да ты уж мне мозги запудрил. Даже в шайке воровкой и вожак и свой закон есть, а как без власти государственной жить?
     -Да, загвоздка...тут мне подумать надо. Главное , чтоб в жизни фарт был ,чтоб везло тебе в любом деле. Кто поймает
птицу удачи- тот и наверху окажется. Тут мозгами одними не обойтись.
    -Ну, и везло тебе по жизни?
    -Не скажу что везло всегда, но видишь, что жив, здоров и весел.
Тут комиссар не выдежал и спросил:
    -Так ты анархист, что ли?
    -Считай кем хочешь, а я себя определяю как критически мыслящая личность.
    -Философ что ли? - спросил Алексей.
    -Может быть. Иногда такие мысли в голову лезут, что хоть с ума сходи.
    -Ты, смотри , голову свою в бою береги ,там фарту мало,-продолжил беседу Степан. Войско своё где набрал, что особняком держал?
  -А , с бору по сосенке. Кто мне нравился , агитировал, а кому то и я приглянулся и дружки мои здесь. Вот и вышел маленький партизанский отряд. Дела мы совместно решали, а я у них за старшего до сей поры был.
    -И кто ж тебя назначал?
    -Сказал,тоже, назначал. За мной народ. Им на войне сейчас лучше, а то властей столь много и бегать от них
 замучаешься. Семьи нет, хаты нет и работать не горазды. В земле ковыряться или на шахте горбатиться -это не для нас. Вот мы к красным и определились. Они бедноту в обиду не дадут, и у котла прокормиться можно и сила у них есть.Не верю я , что после такой тряски буржуины народ назад завернут. И помещика мужик с ружьём в деревню уже не пустит. Разозлили они народ, а большевики эту злобу себе на пользу и оборотили и верно рассчитали, столько
наобещали, что голь и беднота к ним ринулась. Видно башковитый этот Ленин, хотя и говорят, что из дворян. Есть дворяне, что к большевикам пристали , видно шибко грамотные и, как я, нос по ветру держут, чувствуют свою выгоду. Если мужик от Ленина не отшатнётся - то крышка буржуинам непременно придёт. Вот , ты, командир,
говорил, что сын крестьянский, так и просвети меня
бестолкового философа - не бросит мужик Ленина?
Степан задумался...
     -Если что обещано исполнять будут- хозяйство не порушат,то удержутся.
      -И Клим речи сладкие  и гладкие говорил и Алёшку в коммунисты сагитировал. Только трудно мне понять, как эту злобу потом из человека выгнать и управу найти на тех, кто кровь как воду лить привык-куда их определить?
    -А ты убивал кого-нибудь?
    -Нет, не приходилось.  Не сомневайтесь, с контрой
вблизи схлестнусь- хлопну и не поморщусь.
    -Молод ты ещё и в голове у тебя каша. Ну да ладно , я
тебе не советчик, но приказы исполнять будешь свободная личность, не то тебя шлёпнут если товарищей подведёшь. Усвоил!
    -Не стращай, я с детства перепуганный, а трусом пока не бывал.
    -А может ты и страха большого не видал? Паника в бою самый большой страх. Покажешь спину-потеряешь голову. Врагу в лицо смотреть надо - тогда меньше опасности.
На этом разговор закончился и Степан напутствовал :
     -Служи и роту свою в руках держи, в бою всё на своё место встанет и покажет кто чего стоит.
    Пётр в роте у Михаила , по мысли Степана, должен был быть ненавязчивым "дядькой", чтоб не затрагивать
самолюбие командира и приучать к настоящей воинской службе. Сообщения с линии фронта приходили
нерадостные. Город держался, но натиск казаков и
белогвардейцев усиливался. Ворошилова "попросили"
удалиться с фронта на Украину с определением- "Не допускать к военной работе". Ленин в своих выступлениях громил "партизанщину". Сталин крепко взял в Царицыне бразды правления в свои руки. Выбивал из деревни хлеб, тряс всё военное и гражданское начальство, набирался командного опыта. Донская армия белых в конце лета обложила город с трёх сторон. Генерал Фицхелауров прорвал фронт и вышел к Волге. В штабе Красной Армии начальник Северо-Кавказского военного округа оказался предателем. Сталин приказал арестовать большую группу военных специалистов и заключил их в плавучую тюрьму, где многих казнили. Троцкий, явившись на своём
бронепоезде, и Сталина и Ворошилова от дел военных устранил и железной рукой новую армию строил.
    Тёмной августовской ночью батальон Степана , как и
весь полк, подняли по тревоге и бросили к северу от Царицына закрыть брешь в прорванном белыми фронте. Вдали грохотала конанада. Бой не утихал даже ночью. Громадные звёзды на чёрном южном небе висели так низко, что казались, мерно шагавшим в ногу солдатам, ночными
городскими фонарями, светящимися вдалеке и
качающимися на ветру. Двигались на вокзал с песней:
                Слушай, рабочий ,война началася,
                Бросай своё дело в поход собирайся.
                Смело мы в бой пойдём
                За власть советов
                И как один умрём
                В борьбе за это.

На ночном железнодорожном вокзале было столпотворение.
Степан, острым взглядом разведчика, определил центр притяжения куда с разных сторон спешили озабоченные
начальствующие чины. У светящегося окнами
пассажирского вагона невысокий коренастый человек в кожаной фуражке и полувоенном френче громко распекал
бранными словами тучного ,на голову выше его, лысого
железнодорожного начальника преклонного возраста. Тот
отирал одной рукой лысину, а другой нервно мял
форменную фуражку.
    - Кто это такой?- спросил Степан у Алексея.
    - Ленинский посланник с большими полномочиями-
товарищ Сталин.
    Утром из вагонов высыпали в открытую степь. Сзади
блестела широкая гладь Волги. Справа грохотал бой. У Степана был приказ- окопаться и остановить противника. Единого фронта не было. Через полчаса бой приблизился настолько , что стали слышны даже одиночные выстрелы и показались бегущие группы бойцов. Позиции не были готовы и силы противника низвестны. Бегущие кричали: "Казаки!" Степан скомандовал: "Лечь! К бою! Стрелять по команде! Пулемёты развернуть!" Сам выскочил навстречу бегущим.
 -Ложись в цепь!
Выхватил винтовку у одного из беглецов, толкнув его на землю. Дал команду дать очередь из пулемёта под ноги бегущим. Те остановились, а потом рассыпались по цепи бойцов батальона. Паника улеглась. Казаки лавой летели на залегшую на землю цепь, сверкая сталью клинков и махая ими над головой, разминая руку для разящего насмерть удара. Рёв и свист летел из глоток навстречу
ощетинившимуся штыками батальону. "Если сомнут, изрубят всех. Выход один- пять выстрелов и в штыки".
    - С колена огонь! Пулемёты застрекотали кузнечиками, затрещали винтовки.
    -В атаку ,  в штыки, - заорал Степан и, с винтовкой
наперевес, поднял батальон в атаку. Оглянулся...бойцы поднялись в атаку. Пулемётчики в считаные минуты
выпустили ленты как учили, подпустив лаву до трёхсот шагов. Всадники и лошади валились на выгоревшую траву, но лава продолжала неумолимо по инерции нестись вперёд. Батальон шёл в атаку извергая из разинутых от страха и ненависти глоток громовое «Ура!» над ровным как столешница полем. Степан замедлил бег, оценил
обстановку. Бойцы обгоняли его. Алёшка, махая наганом над головой, справа от Степана, бежал весте с шахтёрами вперёд с радостной мальчишеской уыбкой и сверкающими без привыных очков глазами."Молодец!",-отметил про себя Степан. На него самого летели два казака. Ремешки под подбородком не давали свалиться фуражкам на скаку. У переднего на груди трясся серебряный Георгиевский крест, рука с шашкой рассекала воздух. Второй свернул в сторону, где с колена с двух маузеров и с двух рук стрелял
Мишка"Золотой зуб". Степан так и не узнал ни его фамилии ни отчества. Степан выставил вперёд штык и согнул ноги в коленях. Мёртвой хваткой вцепился в цевьё винтовки. Бешеные глаза казака и занесенная ввысь шашка не пугали. Полшага вперёд и ближе к крупу лошади . Шашка, сбив фуражку срезает кожу с плеча, а штык легко входит в тело. Лошадь крупом сбивает Степана. Винтовка вырывается из рук. Всадник, откинувшись на круп лошади, бездыханным понёсся дальше. Всё это слилось в один миг. Отброшенный
Степан, подняв кружившуюся от удара голову, сквозь
пелену застилающую глаза, увидел как один из казаков, прорвавшийся сквозь цепь, занёс шашку над головой стоящей на коленях перед раненым бойцом в белой косынке с красным крестом Василиной; как, подгибая колени, оседал Мишка на землю обхватив голову руками; как вдалеке засверкали шашки красных казаков"- первой шашки
Красной Ариии" Бориса Думенко, вёдшего в бой "Первый крестьянский ,кавалерийский, социалистический
карательный полк"от которого не было пощады. Думенко люто мстил казакам за замученную жену и слава его
гремела на Южном фронте, а грудь украшал один из первых орденов утверждённых Советской властью-орден Красного Знамени. ( Справка. Среди первых награждённых Блюхер , Якир и Махно). Меньше минуты Степану хватило, чтобы сознание прояснилось. Казаки повернули назад. Рубанувший шашкой Василину, пронёсся мимо Степана, шпоря до крови коня и не обращая внимания на
привставшего на четвереньки красноармейца. Степан
глянул в сторону где была медсестра. Она лежала ничком на раненом бойце. Недалеко лежал пронзённый штыком насквозь георгиевский кавалер с лихим белым чубом, вылетевший из седла. Винтовка ещё колебалась в его теле. Степан выдернул винтовку, послал патрон в патронник, щелкнув затвором, отыскал спину казака, мчавшегося во весь опор, лёг на землю, упёр свой взгляд в удалявшуюся фигуру и долго выцеливал  колеблющуюся мишень. Сжав зубы и прервав дыхание, плавно спустил курок. Приклад ударил в плечо из которого сочилась кровь, окрашивая гимнастёрку. Фигура казака откинулась назад и вылетела из седла. Одна нога застряла в стремени и тело волочилось по жухлой траве. Где-то в станице заголосит молодица, засопят носами малые дети, сгорбятся в горе родители. Чёрный ворон сядет на труп и закроет глаза павшему неудачному воину. Мимо пронеслась конница Думенко, где казачья беднота сжимала клинки, вращала их, разрезая воздух и набивала руку, не для рубки лозы, а сносить головы своим же станичникам.
     Покачиваясь Степан осмотрел поле боя. Его бойцы, подняв победно руки с винтовками вверх праздновали своё
спасение. Кто орал от радости, кто плакал. Степан подошёл к Василине, упавшей на стонущего раненого бойца.
Косынка слетела с головы. Длинные, каштановые,
волнистые волосы рассыпались по плечам. На шее и спине набухала кровью широкая полоса, окрашивая выгоревшую гимнастёрку в алый цвет. Степан убрал её тело с раненого и перевернул на спину. Потухшие синие глаза выражали удивление. Степан поцеловал  Василину в лоб и закрыл ладонью веки. Поправил сбившуюся юбку. Тоненький ручеёк крови стекал по шее на набухшую грудь, что ещё несколько часов назад в последний раз кормила маленькое живое существо пришедшее в этот корчавшийся в родовых муках мир. Степан вытирал слёзы. Медные подковки на каблуках пыльных сапогов светились на солнце. По колену двигалась красная божья коровка. Ветерок игрался с каштановыми волосами.
     Мимо на шинели пронесли бесчувственного Михаила. Он был ещё жив. Всё лицо было окровавлено.Удар шашкой пришёлся в щёку, выбил зубы и рассёк язык. Золотые коронки шевелились в окровавленном рту, куда садились большие лиловые мухи.
      Пётр, возбуждённый боем , подбежал к Степану и что-то говорил. Слова летели мимо не оставляя следа в сознании. Рукав пропитывался кровью , солнце ударило в голову, которая кружилась от перенесённого и увиденного.
Санитары забинтовывали рану на плече. Прибежал
комиссар и , приложив запачканную кровью ладонь к
фуражке , доложился о победе. Лихорадочный блеск в глазах говорил, что он ещё не отошёл от прошедшего боя и был рад , что остался в живых.
    -Комиссар, собери сведения о погибших , уточни чьим
родственникам можно весть послать, - хотя знал, что у большинства родственники были под белыми, как и у самого Степана.

    Полгода Степан геройствовал на Южном фронте, куда вернулся Клим Ворошилов, где возвысился Семён Будённый , занявший место "первой шашки"  вместо Думенко, оболганного и репрессированного по суду
кровожадного военного трибунала, каравшего по наветам и самодурству тех, кто вызывал подозрения в
неблагонадёжности и самостоятельности. Не разменявший
четвёртый десяток лет жизни Иосиф Джугашвили
( Сталин) набирался военного и административного опыта,
исправляя чужие ошибки и плодя свои.
    Степану ещё раз довелось пересечься путями с
« посланцем Ленина» , увидеть приземистую фигуру с чёрной шапкой волос и горящими глазами и услышать голос с кавказским акцентом, С усмешкой и прищуром глаз
тот спрашивал у своего партийного и военного приятеля
Ворошилова: « Что Клим , удалось тебе справиться с
партизанщиной в своём войске». Клим только кивнул
головой.

                **************
     Дневной испепеляющий зной не смогла смягчить и
опустившаяся на Царицын ночь. В спецвагоне,
оборудованном всем необходимым для походной жизни
высшего военного начальства, стояла духота. Иосиф Джугашвили- сын неудачливого, беспутного и грубого
сапожника, познавший с ранних лет тяготы скудной жизни,
неимоверными усилиями матери ставший семинаристом в
духовном училище, недоучкой распрощался с ним и с головой окунулся юношей в стихию революционной борьбы. Оказался не безталанным . Юношеские стихи были
недурны, память крепкая, изворотливость и расчётливость
не раз выручали его. Главное- ему нравилось возбуждать и направлять людей, подчинять их своей воле. Ещё он умел учиться и твердо определил своё предназначение. Дело за которое он взялся выделило его из среды простолюдинов в  революционера жаждущего борьбы и мечтающего стать
народным заступником, благородным разбойником, которого полюбят и примут как героя. Сон не шёл. Ещё
один напряжённый день умирал в ночном покое. Часовой
мерно отмерял шаги курсируя вдоль вагона. Подошёл к окну, отодвинул занавеску, оглядел перрон вокзала.  Открыл окно. Прохладный воздух освежил лицо. Мысли уносились в прошлое. Вспоминал Кавказ , где начался его путь в революцию, где в молодости его идеалом был
литературный герой Коба- защитник униженных  и
угнетённых. Вспоминал скитания подпольщика-
революционера, поэтические потуги с лирическими
сюжетами. Кочевал по тюрьмам и ссылкам из которых
удавалось бежать и вновь рваться к практическим делам,
где гремели взрывы бомб и террористические выстрелы,
грабежи на нужды революционной борьбы; где нужно было
опасаться предательств и непродуманных действий и
терпеливо ждать когда созреет план, и враги не будут ждать
неожиданного удара в самое сердце.
    « Как давно это было! Может быть сейчас в нём рождается новый Иосиф - не сын безвестного пьянчужки
Виссариона, не библейский персонаж, а мессия , что уже сейчас движет дивизии в бой , а спасительные эшелоны на север. Не семью хлебами он кормит маленький
заблудившийся в пустыне народ , а спасает миллионы
голодных пролетариев и железным голосом посылает тысячи людей на смерть. Стоило ли браться за это дело?
Прав ли старик Маркс? Одно время и Ленину не поверил,
что можно лапотную Россию повернуть в 1917 году и
повести туда- куда гнала теория и практика революций.
Всякий великий переворот совершатся помимо воли большинства людей барахтающихся в жизни, как утлое
судёнышко в просторах водной стихии. Пока штиль на
море и солнце со звёздами указывают верный курс, то
приспособившиеся к покою люди имеют малые заботы;
а как явится шторм- то тут- держись! Тут сознание людей
трепещет и рухнуть может! Но сознание людей сломать можно волей - у одних убить страх и дать надежду, а у других страх посеять и надежду убить ! Что нужно? Нужна
партия, где все будут связаны общим кровавым делом по
переустройству мира…Нужен призыв, который
отчаявшихся поднимет, а сытых и благополучных
низвергнет в пучину ради новой светлой жизни. Прав Маркс , что пролетариям терять нечего кроме своих цепей,
но немец- философ в теориях мечтал и силён был, а у нас дело на практические рельсы поставлено. Бездарный царь и свора демократов и либералов временных народ до края  бездны довели, где должен появиться спаситель – мессия.
Верно попы говорят, что душа человеческая в потёмках
истину ищет и к богу- спасителю стремятся или поводыря ищут который народ до земли обетованной доведёт.
Библейский Моисей свой народ из плена египетского по
пустыне водил, через море страданий его терпение
испытывал и народ богоизбранным стал. А что мы за такой
срок сделать сможем? Сможем ли явить нового человека-
который сотворит новый мир и построит царствие своё на
земле избавившись от греха? Пусть попы и глупцы в бога веруют, а истинный революционер должен и бога отринуть
и на заповеди плюнуть, а пробудить в человеке то, что
поможет ему подняться выше прповедей благостных
дожидаться смерти не совершая греха. Чистоплюям и
богоискателям в революции места нет. Дело это страшное
и грязное, но только таким делом можно и природу
человеческую переменить. Способны ли новые Наполеоны
и Кромвели переустроить мир так , чтоб он светлой
стороной для всех людей обернулся? Смогут ли большевики
и Ленин исплнить вековые чаяния угнетённых? Сможет ли он- Коба- Сталин в этих свершениях оставить свой след,
чтоб его имя сияло в победных строках скрижалей истории?
Человека вперёд, на его пути из стрых предрассудков и
представлений, может вывести лишь тот поводырь - кто внушит страх и надежду, кто в глазах людей станет богом
которого должны возлюбить как Иисуса, а прежних богов следует убить. Химеры стыда , совести - делу лишь вредят.
Требуется железная партия, которая поведёт жестокую борьбу по всем направлениям и в которой не будет сомневающихся и попутчиков, а тем более отступников.
Диктатура - это меч который уничтожит прежнюю
никчёмную жизнь , заставит людей строить новую. Без
насилия , как в любой войне, -нет побед! Работа тяжёлая
предстоит! Революции нужен хлеб , нужна армия , а
противников много. Мужик прижимист и на революцию косо посматривает , а в противниках у нас мировой
капитал. Тяжёлое и радостное время! Хорошо что Наденька
со мной!». В её жарких объятиях в душном вагоне тёплой
южной ночи он находил успокоение и хоть на время отдыхал от навалившихся дел. Иосиф задёрнул занавеску
на окне и примостился на широкой кровати под армейским
лёгким казённым одеялом. Надина рука легла на грудь невенчанного мужа. После долгого дня, заполненного множеством событий и решений, усталость делала своё дело. Веки слипались. Мысли таяли и сознание
проваливалось в тяжёлый сон. Что снилось будущему
полубогу великой страны знает только он. Свои тайны он
хранил от чужих глаз и ушей.

                *****************

     После первого памятного боя в Красной Армии много
походов и боёв осталось за спиной Степана. Много боевых
товарищей схоронил в сырой земле без отпевания
священников, под залпы прощальных салютов и без салютов , второпях. Смерть не раз подстерегала его, но
миловала. И не думал Степан, что маленькая вошь может сразить его крепкое, проверенное металлом тело.
( Справка. Эпидемия "испанки"-гриппа унесла в 1918-1919 годах в могилу более 50 000 000 европейцев. В России сви-
репствовал в 1917-1021-х годах сыпной тиф унёсший в могилу 3 000 000 человек и поразивший более 20 000 000 .)
Войны, голод, социальные  бедствия во все времена
плодили болезни. Маленькая вошь, прятавшаяся в одежде и волосах, вызывала чесотку, выкашивала как косой: отряды, полки, дивизии и армии. Вошь рушила фронты, выигрывала битвы. Безымяные братские могилы укрывали детей, стариков и крепких мужиков. Ей было наплевать и на белых и на красных. Смерть ползла по окопам, дорогам, городам и сёлам. Целые губернии бежали спасаясь от крошечной вши. Стриженые наголо мужчины и женщины, дети и старухи целыми днями искали этих тварей, жгли и кипятили одежду и постоянно чесали волосы. Ловили, давили ,жгли, варили в кипятке этих маленьких тварей, но вошь была
неистребимой . Эта кара господня была страшней войны- не давала ни есть ни спать. Врачи выбивались из сил и сами мёрли как мухи от холодов. Целые деревни исчезали с лица земли.
     Мучительная головная боль и красная сыпь по телу, не трогающая лица, выбили Степана из строя и отправила на больничную койку. Петра попросил, что если с ним что то случиться, то сообщить родным когда от белых освободят
родные места. Попытка Петра отыскать друга в больнице во время передышки в боях закончились неудачей. В регистратуре он узнал что больной Драбков С.Ф. принят в палату № 13 три недели назад. На этом сведения и кончились. В больницу никого не пускали. Бегая вдоль окон, отыскал палату . В открытое окно на третьем этаже выкликивал Степана , потом бросил камушек. Высунулась небритая стриженая физиономия и глянула вопросительно на Петра.
    - Степан Драбков в палате лежит?
    - Сейчас поспрошаю!...Минуты через две физиономия вновь появилась в окне.- Не знают тут такого. Вчера одного командира схоронили в общей могиле. У нас тут народ быстро мрёт; лекарств нет, лежим как брёвна. Петра словно обухом по голове ударило. Ему стало не по себе. Сел на скамейку, упёр локти в колени и так просидел два часа, решая что делать дальше. В конце решил :"Плевать на всё! Домой , пока жив! Небось не поймают, сколько сейчас дезертиров бегают! Тут только пулю или вошь поймаешь. Винтовка при мне и дюжина патронов. Всё имущество на мне. До дому не шибко далеко. Если вёрст по двадцать осторожно двигаться , то месяца за два и доберусь. Авось
сохранней буду чем на фронте. За царя ли , за Ленина
ндоело воевать!"
      Когда солнце садилось за горизонт Пётр уже отшагал вёрст десять. Месяц апрель растопил снег. Шинель была надёжным кровом. Степные просторы от Волги до Урала
не были большой преградой, но требовали осторожности. Документов на свободное передвижение не было, зато накопился опыт походов и общений с людьми.
Наблюдательность и смекалка у Петра не перевелись."Язык до Киева доведёт, а ещё и солнце укажет куда путь держать-всегда на восход. И вдовушек по деревням, готовых
приветить крепкого мужика годного помочь в хозяйстве, немало."


                **************************               


  В Уфе и Черниговке за время войны, втянувшей Степана и Петра в страшную круговерть, произошли большие
изменения. И губернский город и неприметное село
пережили большие потрясения. Кто бы мог подумать, что срединная провинциальная тихая губерния в сердце России на границе Европы и Азии станет ареной жесточайшей борьбы за новый мир, затмившей все ушедшие в далёкое прошлое мятежи и восстания неспокойного края породнившегося с Россией при Иване Грозном! Его батыры гнали многоязыкую европейскую орду Наполеона под водительством освободителя Европы Александра
Благословенного и проехались на своих невзрачных
лошадках с дедовскими луками за спиной и лисьих шапках по улицам Берлина и Парижа.
    Давно замирился и слился с Россией бунташный край, где отважились поднять свои клинки против полтавского героя,
Петра Великого, и шесть лет противились карателям и его полкам разорившим край. Здесь объявился поэт-
простолюдин и непобедимый батыр Карасакал-
религиозный фанатик, объявивший себя Салтан Гиреем и обещавший создать своё государсто в центре Урала. Неуловимый Карасакал растворился в легендах, но не был последним возмутителем спокойствия. В народе помнились времена когда другой самозванец - казак Емелька Пугачёв, гулял по землям башкир и грозил своей"неверной
жене" Екатерине Великой карами и мечтал войти в Москву под колокольный звон" надёжей царём". Дважды разбивали его толпы-армии и дважды он укрывался у башкир черпая новые силы. Награждал верных ему башкир и землями и волей и чинами. Были среди них и фельдмаршалы, и генералы. Юный поэт и батыр- сын старшины Юлая- Салават, получил полковничий чин и со своими ватагами  стоял у стен Казани, гулял по Волге и Уралу, стращая чиновников и дворян разбойничьим посвистом. Мудрая Екатерина не осмелилась казнить Салавата, как Пугачёва, для поимки которого с турецкой войны был отозван сам
Суворов. Пугачёву сняли голову в Москве, а в Уфе отсекли головы соратникам Пугачёва державшим деревянную
крепость в осаде. Посланник и жалобщик от башкир за притеснения ,  бывший при дворе Екатерины, переметнулся к самозванцу и стал фельдмаршалом, но был прощён и даже приближен к властям. Уфу, матушка-императрица, сделала центром мусульманства, а край стали спешно заселять помещиками и переселенцами, продолжая расхищать земли и неся русскую культуру.
      Южную пограничную окраину России показачили и мужчин превратили в военно-служилое сословие.
( Справка. В феврале 1917 года по переписи на каждго башкира приходилось 40- 50 десятин земли, припущенника -татарина 2,1 десятины). Жизнь меняла край. Великие реформы Александра Второго прошлись по нему как плуг по целине. Дымились ещё заводы заведённые со времён Петра , Анны, Елизаветы, Екатерины. Рубились леса,
намывалось золото, распахивались земли. Транссибирская магистраль, прошедшая через Уфу, связала край с Европой и Азией до самого Тихого океана).
    2 марта 1917 года Николай  отрёкся от престола и власть в Уфе перешла в новые руки. Шобета, приехавший в город
на санях по хозяйским нуждам (необходимо было
готовиться к севу и отвезти дочери Данилы в город
продукты) обнаружил на улицах города необычно большое оживлени. Группы людей собирались у афиш висевших на стенах и напечатанных крупным шрифтом. Агитаторы ходили с пачками листовок и рассовывали их прохожим в руки. Солдаты под духовой оркстр, с красными бантами на шинелях строем шагали по Александровской улице, под громкие радостные крики обывателей. Городовые с улиц исчезли и сидели по домам. Семён получил на улице несколько листовок и газету "Земля и воля" и засунул из поглубже за пазуху. Завершив дела, поспешил в село поделиться увиденным. Вечером в его доме обрался десяток
мужиков узнать от живого свидетеля последние новости. Слухи о перевороте в столице уже дошли и до села. Семён уже прочитал все листки, сопоставил с увиденным на улицах города и понял, что грядут новые времена, а что ждать далее - пока не понятно. Хотелось разобраться и
поговорить со знающими людьми. Покурили на улице, потолковали о делах деревенских и расселись в избе обстоятельно поговорить с Семёном.
    -Выкладывай что там в столице свершилось и нам это каким боком выйдет,- начал Фёдор, почёсывая окладистую бороду.
    -Каким боком сказать трудно. Всякая новая власть под себя гребёт и всякую власть мужик кормить должен. Я вам бумаги прочту, а потом и обсудим какая нам от новой метлы польза будет. Вот вам первая весть от батюшки царя, что на столбе висела. Семён расправил помятый листок и стал читать:
      -Отречение от престола...
      -Скинули государя-императора!
      -Кто ж теперь указывать будет?
Начался галдёж. Кто- то расцвёл в улыбке, а кто задумался, но мысли не забегали далеко вперёд и никак не могли офор-
миться в то что указало бы как дальше жизнь повернётся. Воистину непонятно и страшновато жить во время крутых перемен. Черниговцы и соседи жили размеренной вполне сытной жизнью, не затронутую политикой, и поругивали царя только за неудачную затянувшуюся войну. Урожай собирали в свои закрома, налоги были умеренные, о помещиках в округе они и не слыхивали. Им главное,чтобы всякая власть,  которая метёт, не вымела их зерно из сусеков.
    -Угомонитесь, дальше послушайте! 15 часов, 5 минут 2 марта 1917 года.  В дни великой борьбы с внешним врагом, стремящимся почти три года поработить нашу Родину, Господу Богу угодно было ниспослать России новое тяжкое испытание. Начавшиеся внутренние народные волнения грозят бедственно отразиться на дальнейшее ведение упорной войны. Судьба России, честь геройской нашей армии, благо народа, всё будущее дорогого нашего Отечества требует доведение войны во чтобы то ни стало до победного конца...В эти решительные дни в жизни России почли мы долгом совести облегчить народу нашему тесное единение и сплочение всех сил народных для скорейшего достижения победы и, в согласии с Государственной
думой, признали мы за благо отречься от Престола
Государства Российского и сложить с себя верховную
власть. Не желая расстаться с любимым сыном нашим, мы передаём наследие наше брату нашему Великому князю Михаилу Алексндровичу и благославляем его на
вступление на Престол Государства Российского.
Да поможет Господь Бог России. Николай.
    -Вот те на? Вместо одного царя, родственничку всунул, а где ж отречение.
    -Постойте , не спешите! Я вот другую бумагу зачту. Может она вам мозги вправит. Слушайте и не перебивайте. Тут всё прописано- у кого власть будет.

       "От  Временного правительства 3 марта 1917 года.
                ГРАЖДАНЕ!
Временный комитет Государственной думы при содействии и сочувствии столичных войск и населния достиг в настоящее время такой степени успеха над тёмными силами старого режима, которая дозволяет ему приступить к более прочному устройству исполнительной власти...В своей настоящей деятельности кабинет будет руководствоваться основаниями
    1)Полная и незамедлительная амнистия по всем делам политическим, религиозным, в том числе террористическим
      покушеиям,военным восстаниям и аграрным
преступлениям и.т.д.
    2) Свобода слова, печати, союзов, собраний и стачек с распространение политических свобод на
военнослужащих...
    3) Отмена всех сословий, вероисповедных и
национальных ограничений
    4)Немедленная подготовка к созыву на началах всеобщего, равного, тайного и прямого голосования
Учредительного собрания, которое установит форму
правления и конституцию страны.
    5)Замена полиции народной милицией с выборным
начальством, подчинённым органам местного
самоуправления.
    6) Выборы в органы местного самоуправления на основе всеобщего, прямого, равного и тайного голосования.
Временое правительство считает своим долгом
присовокупить ,что оно отнюдь не намерено
воспользоваться военными обстоятельствами для какого либо промедления и осуществления вышеизложенных
реформ и мероприятий.
                Председатель Государственной думы М.Родзянко.
                Председатель Совета министров князь Львов.
Как только Семён закончил чтение поднялся шум. Каждый желал высказать своё мнение.
     -Скинули царя-так он нам шибко не мешал.
     -Не лезь в наши дела, коли налоги платим и земля нам дадена.
     -Сейчас кто правитель, князь...или этот...как его...
     Родзянко
     -Хрен редьки не слаще.
     -Графья нам не нужны , а в министрах  небось одни
барышники будут.
     -Временные это хуже всего- хапнут и только видали их.                Мужику постоянство нужно, а главное, что с землёю
будет? Вон сколько её ещё у мироедов.
     -Хватит орать,- осадил всех Яшка-однорукий,
вернувшийся с фронта инвалид, ставший авторитетом и заводилой у мужиков в вопросах политики. Своим
практическим крепким умом он сообразил, что от богатеев и говорунов дел не дождаться и надо делами на местах заняться самим.
      -Слыхали ведь,что на мастах выборные должны власть иметь, вот и выбирайте тех кто вам люб, чтобы не
ошибиться. Скажи, Семён, а кто там говорит о земле и
нашем устройстве на ней?
      -Есть такие. Я вам газетку привёз.
Называется "Социалист-революционер", а партия "эсерами" зовётся, так там и прописано об этом. Вся земля трудовому крестьянству,- разъяснил Семён.
      -Вот за них и голосовать надо и в правительство двигать.
      -А тебя , Семён, или скажем Якова можно наверх
поднять, чтоб о нас слово замолвили и завсегда за нас стояли.
      -Газеты читать надо, а лучше в городе у толковых людей поспрашивать, какая нам там жизнь светит.
      -У нас дела быстро у властей не делаются.
      -Сейчас по весне своё поле засеем, а по осени с землёй надобно вконец разобраться.
Так мужики и постановили. Газетку решили обстоятельно почитать и снова у Яшки собраться. Вскоре в Черниговку явились два её непутёвых жителя , смывшиеся несколько лет тому назад в город- Лёнька, по прозвищу Лешак,
загремевший в тюрьму за разбой и опозоривший в глазах односельчан всю семью, решился навестить родителей. Те поселили его в бане, но в прокорме не отказали. Второй возвращенец - Егор Денисов, лет пять назад покинул дом, когда один за другим умерли его родители. Работал на
заводе Гутмана в Уфе, изготовлял нужный крестьянам
земледельческий инвентарь и, хоть порвал связь с землёй, но земляков не забывал и навещал, а потом на время пропал. Дом сдали по решению схода и с согласия хозяина в пользование новым искателям счастья на привольных землях. Приезжие-бездетная пара из Малороссии, легко вписались в жизнь села, обзавелись детьми и вели хозяйство. Вдвоём батрачили на потомка богатого
башкирского бия из богатого Кляша. Егор постояльцев не потревожил. Остепениться и обзавестись женой не успел. В доме-пятистенке определил себе угол, занялся ревизией хозяйства и восстановлений связей с товарищами и односельчанами. Был общителен и гостеприимен.
Разговоры вёл новые для мужиков - о политике. Лёнька  Лешак - уже не парень, а мужик, "ударил" по бабам-солдаткам и вдовам, но везде получил "отлуп" и тем был сильно оскорблён. Когда же опять попался на воровстве, то снова укатил в город. От него, однако, сельчане узнали, что и Егор, как и он, сидел в тюрьме, но за "политику", как забастовщик, и оба они пострадали от старого режима. Сейчас же все тюрьмы открыли и место там царю приготовили со всеми его дружками, а он – невинно
пострадавший гражданин новой России , теперь устроит
всем буржуям настоящую "экспроприацию". Слова этого мужики не знали, а когда Егор им разяснил, то мужики сообразили , что по Лешаку опять плачет тюрьма и изъявили удовлетворение, что хоть на время, от него избавились. "Ну  да бог с ним, в деревне он без
надобности." Егор же быстро сошёлся с мужиками. Его золотые руки мастеровового, знакомого с
сельскохозяйственным инвентарём , навыки кузнеца и
слесаря , годились как никогда. Советы его были дельными. За годы войны деревня разрослась.
       Беженцы , из губерний охваченных войной , текли сюда как весенние ручейки и с помощью властей и добрых людей находили здесь приют и возможность устроить жизнь. Оседлые башкиры имели большие наделы и , не имея
желания и возможности заниматься как прежде
скотоводством в тех размерах что ранее, избавлялись от
земли до которой руки не доходили.
Цена на продукты росла и государство постоянно скупало зерно по стабильной цене про запас, зная его золотую цену
в условиях военных и социальных кризисов. И мужик сооброжал , что чем Константинополь воевать-лучше
мозоли натирать и детей своих лучше кормить, и хозяйство крепить. Несколько дезертиров уже явились в село из запасных полков, что были недалеко. Власти их сильно не искали и были заняты обустройством своих кабинетов и отыскания источников своего благополучия. Попробуй
только властям о дезертирах сообщить, так вся деревня отвернётся и зад покажет и житья не даст. Как только царя скинули, так в селе Василий Дробок объявился с
солдатским барахлом и винтовкой. Он в Уфе в полку
запасном службу нёс, пороху не нюхал, шагистикой мучительно занимался, но и винтовку нехитрую освоил- может ещё пригодится. Наслушался разных агитаторов, походил с красным бантом в демонстрациях по городу, помучился животом от плохой кормёжки и , сговорившись с друзьями, отправился домой. В голове сидели лозунги разные: "Долой !"и "Да здравствует !", понял что пришла свобода , никого не спросясь, широким шагом с винтовкой за спиной и тяжёлым патронташем объявился у знакомой калитки. Не забыл прихватить и шинель с парой новых сапог. Дома, сначала, Фёдор и Меланья испугались, но скоро поняли , что властям не до них. Две реальные власти- Советы и временные органы самоуправления , собачились меж собой о том кто сильнее и правее. Солдат стал гражданином, офицеров прежних ни во что не ставили. Чиновники царские слетели со своих мест. Правил тот- у кого за спиной винтовка с примкнутым штыком. Василий свою винтовочку смазал, завернул в холстину и с жёлтенькими патронами припрятал на сеновале. Отъевшись домашними щами с мясом и сметаной, лёжа на палатях отдыхал готовясь к севу и сенокосу. Все политические вопросы улетучились из головы, а мысли о девицах зачастили даже во снах. Однако мужики затащили его на посиделки по вечерам к Егору Денисову. Тот уже от хозяйственных советов перешёл к расспросам о войне, о настроениях и отношениях к новой власти и последних потрясениях и , внимательно слушая, вставлял своё слово. Больше говорили о земле- в чьих руках она будет и как ей лучше пользоваться. Мужики допытались у Егора,
партийный ли он, или сам себе на уме и к какой партии склоняется. Партий много и листки разные из города приходят и все мужика завлечь хотят на выборы. Кто- то вспомнил, что лет десять назад, интеллегентный эсер революцию в деревне как поп проповедовал, а сейчас они силу заимели и листками все деревни завалили и агитаторов засылают. Обещают новый справедливый раздел. Егор представился большевиком и мужики окрестили его по-своему-"большаком", а партию- "большаками". Егор
объяснил, что всё что надобно для труда должно
принадлежать трудящимся - фабрики и заводы- рабочим, а земля- крестьянам. Все эксплуататоры должны быть
уничтожены. Мужики узнавали новые слова объясняемые Егором и авторитет его рос. Его считали правильным и башковитым и всё допытывались кому
за землю налог платить надобно будет и сколько с них за хозяйствование на сторону причитаться будет. Один
заезжий анархист, которого староста окрестил
"Антихристом", говорил, что всё будет мужицкое, власти над мужиками не будет и мир крестьянский себя и защищать и судить будет и налоги для этого собирать не надо и ни попы ни чиновники мужику не нужны. «Гуляй и радуйся свободный человек! Правь свою жизнь сам!» Люба была мужикам и эта программа. Новые мысли роились в голове как пчёлы, только не могли сообразить как без властей жить, чесали затылки и бороды.
Что такое власть народная и как её править всем на пользу- когда мужик разный и мысли разные? Пугало то, что боль-
шевики преимущества и льготы бедноте обещали, а крепких хозяев опасались. Спрашивали Егора , что будет если те, кто из деревни в город ушёл, назад возвернутся и земли попросят. А если город разбежится, то кто им гвозди и косы будет делать и куда чиновников тьму подевать? Тут уж Егор почёсывал бородку и затруднялся в ответах.Свержение царя приняли как за данность и шибко не переживали ,но говорунам депутатам и новоявленным чиновникам , что вылезли из грязи в князи , не доверяли. Ломался старый уклад жизни. Жизнь воротила мозги набекрень ,заставляла думать о будущем. Светлое будущее рисовали все партии и их агитаторы разом явившиеся на место царское с мудрыми своими вождями - от князей до террористов. Ломал голову мужик , но своё извечное дело делал. Весна на носу! Что посеешь- то и пожнёшь. А жизнь всё сеяла проклинаемую многими нескончаемую войну. Первоначально
встреченная ура-патриотами в столице антигерманскими погромами, война выгребла из деревни откормленное на чёрном хлебе и молоке розовое и здоровое пушечное мясо и собирала на своих нивах кровавый урожай и выплёвывала в деревню инвалидов и калек с искарёженной психикой, то настроения изменились. Супостаты, зарящиеся на русские земли, переставали быть врагами, а свои генералы и
разжиревшие на войне буржуины ими становились. Ленин из за рубежа бросил клич- "Превратим войну
империалистическую в войну гражданскую" и одинокий, поначалу, голос превратил этот лозунг в программные документы, а затем в практические дела небольшой
партии, как оказалась , с большим будущим. Надвигалось время великого перелома- "время великих бедсвий, время диких безумных страстей". Деревня глухо роптала, а в крупных городах назревал взрыв. Народ фабричный и заводской был ближе к общим интересам и организованней, да и агитаторы от разных партий явились из тюрем, ссылок, подполий и заграниц собирали собрания и до хрипоты орали в толпу лозунги и призывы, кружили головы мастеровым. Просвещённые студенты и профессора расписывали прелести жизни без царя и мечтали войти в историю властителями дум и поводырями в бушующем мире, исполняя свою просветительскую миссию. Кто-то молился и ждал нового Мессию и занимался богостроитель-
ством в своей душе. И мало кто из великих мыслителей догадывался , что над всей Россей пронесётся невиданный доселе разрушительный грозовой ураган в кровавых отсветах которого уйдут в небытие многие древние и новоявленные кумиры, ураган меняющий и калечащий жизни , сознание и судьбы. Подспудно мужики понимали, что грядут большие перемены и неведомая рука, направляющая ход истории, рано или поздно , явит ту силу и того человека, что всё успокоит и придаст течению реки жизни устойчивое русло. Хватит ли для этого пятьдесят или сто лет и не явятся ли новые перемены и потрясения на земли многострадальной России , наверное, не знал и господь испытывающий терпение и веру народа, который неумолимый рок отправлял на Голгофу, как Христа , чтобы быть распятым и воскреснуть.
      Первым сиюминутным "героем" той бурной эпохи выскочил адвокат и сладкоречивый говорун, возомнивший себя новым Бонапартом- Александр Фёдорович Керенский. Вихрь революции вознёс его на вершину политической власти, после брошенного в ряды думских депутатов лозунга: "Долой самодержавие!" и нескольских
министерских кризисов Временного правительства. Спал в царских покоях и пообещал стране, объявленной республикой с иноземным гимном "Марсельезой", быстро и победоносно, вместе с союзниками, закончить
опостылевшую солдатам войну, решить все вопросы
накопившиеся за долгий срок росчерком пера, как он полагал , послушного ему будущего Учредительного
собрания. Блажен кто верует!
    Тюрьмы опустели , все равноправны, законы уничтожены и новые испекаются как блины к сытному обеду. Скоро войска войдут в Константинополь , новый "Наполеон" явит мудрые законы и наведёт порядок, забыв, что народ о Стеньке Разине поёт и воевать с вилами готов за свою землю, а не за заморские столицы. И не понимал
новоявленный вождь, что Россия кровью умоется и
боявшийся крови, что нужно спешно дело двигать вперёд, так чтоб успокоить клокочущее людское море. И не оказалось у него ни сил , ни воли, как и у свергнутого императора, чтобы делать великие дела в великой стране.
Страна ждала Минина с Пожарским , которые собирали народ, а являлись разрушители воплащающие химеры своих воспалённых мозгов , облачённых в наукообразные теории. Люди шатались, а незримый рок двигал страну по пути который называется - Революцией. Рождалось невиданное новое, крушились кумиры, призрак французской гильотины всплыл в просвещённых умах страшным напоминанием. Новые якобинцы уже точили ножи, чтобы потом самим попасть на гильотину.
      Мужик в деревне ждал весны в извечной борьбе за хлеб насущный. Но, не хлебом единым живёт человек. Мечта о жизни сытой и счастливой жила и в сказках и думах о крестьянской стране Беловодье, далёкой от войн и занятой извечным трудом. Труд только тода несёт радость, когда принадлежит тебе в его плодах и ты можешь им распорядиться на благо людям и своему благу. Если гнёшь спину сам, то и сам рот разевай. А если артелью трудишься, то совместно по совести и решать, чтоб никому обидно не было. Общество и само определит кто лентяй, а кто пупок рвёт и прихлебателей выкинет. В деревне все знают кто на что горазд и всегда отличат того кого назовут"настоящий мужик" , а не "мужичишка"; кто в свою силу трудится, а нужду имеет- то тому и помочь не грех. Лентяю же помощь- только во вред.
Самое трудное разделить в труде артельном "моё" и "наше". Ясно, что артелью трудиться сподручнее во многих делах,
но в мужике сидят два человека- один труженик, а другой-собственник и где тот мудрец, что их объединит? Как бы
тут социалистам и революционерам не споткнуться? Это у рабочих что паровоз,что пушка,что ткань фабричная- всё
общее, а у мужика по-иному. Егор со своим кругом
мужиков не раз обсуждали вопросы крестьянской жизни и жарко спорили о лучшем устройстве жизни на земле и единого мнения не имели.  Вскоре посиделки за самоваром с пустым морковным чаем без сахара и облаками терпкого табачного дыма из самосада, пробиравшего до слёз, стали частыми, пока весенний снег слепил глаза и сев не разогнал мужиков по своим полям. Много чего нового, незнакомого узнавали мужики и о царе, и о войне, и о событиях давних и недавних о чём в газетах не писали. Вопросы к "большаку"сыпались со всех сторон: любопытствовали и о новой власти, и как войну закончить, и на кого мужику в городе опереться, кому верить.
      Говорунов много, а кто жизнь подвинуть может не понять , и чем большевики от эсеров отличаются, и какие министры за мужика стоят. Егор, пожёвывая рыжеватый ус и прихлёбывая чай, неторопливо, с расстановкой,
доходчиво пытался растолковать подозрительным на слово мужикам своё понимание и крестьянской жизни и текущего момента. Покрытое рябинковыми ямочками, широкое лицо, с прищуренными хитроватыми глазами, внимательно
изучавшими мужиков, излучало уверенность в правоте своих мыслей и слов. Общая картина вырисовывалась следующая: министрам-капиталистам веры нет и быть не может, обманут всех, а о своих интересах не забудут; социалисты обещают, да боятся власть употребить и на капиталистов все беды сваливают, а вот рабочая партия большевиков обо всех, у кого руки в мозолях и богатств нет, заботу иметь будут. Рабочие и крестьяне вместе
держаться должны и они хозяевами должны стать. Рабочим- фабрики, а крестьянам -земли, а на земле лучше совместно трудиться, чтоб технику на ней пустить. На это Гаврила Пешко, мужик сноровистый, степенный и работящий, своё слово заявил:
     -В артели, может и неплохо, но крепкому мужику
выгоднее себя кормить и своё хозяйство ростить - тут и охота и интерес есть и пота не жалко пролить, а в артель от нужды идут и если кто из артельщиков с ленцой,  то хлебать щи с мясом из общего котла он сноровист и мясо выловить спешит. Не получиться ли от такого труда оплошка?
Тут уж Егору пришлось призадуматься. Однако он быстро, без теории Карла Маркса известной ему по вершкам,
нашёлся что сказать:
     -Рабочий класс вам поможет организовать труд
коллективный , идите за ним и не ошибётесь.

     Мария, с отцом вдвоём, вели своё немалое хозяйство. Каждое письмо от Степана радовало несказанно.
Посыльный отпускник ,что привёз письмо , деньги и подарки царские от Степана полдня отвечал на вопросы Марии о Степане, хотя мало что знал толком, но описал и геройские подвиги, и что государь с государыней одарили наградами, хоть в эти дни сильно печалились о смерти убиенного старца Григория Распутина; и что крепок и здоров он и непременно вскорости обязательно вернётся, так как войне скоро конец. Последнее письмо получила когда уже большевики к власти пришли.
     Писал, что полк распущен, большевики с немцем мир заключили и он домой направляется. С тех пор ни одной весточки не приходило. Смотрела на колечко и вздыхала. День за днём, неделя за неделей, месяц за месяцем
проводила в тоске. Даже работа не отвлекала от тяжёлых мыслей. Вечерами вязала носки, варежки , свитера отцу и Степану и лила тихие слёзы. Кот Васька, катавший клубок по полу, стал её заботой и отрадой. Каждую ночь он
пристраивался под боком у Марии и щекотал своими усами её лицо. Урожай собрали, с помощью Фёдора и Василия, вовремя. Меланья с Марией сошлись и характером и общими заботами. В самом конце октября лавочник
Никифор, ездивший в город за товаром по грязи, привёз но-
вость, что в столице к власти пришли "большаки". Егор Денисов сразу отправился в город на поезде и вернулся через два дня с пачкой газет и листовок и сразу собрал своих внимательных слушателей. Уже месяц город сорясали забастовки рабочих типографии и фанерной фабрики. Крестьяне захватывали луга, самовольно рубили лес, запахивали казённые земли. Агитаторы от большевиков и анархистов призывали свергнуть власть временщиков и прятались от властей. Социалисты разных оттенков ждали выборов в Учредительное собрание и ругали правительство почём зря, ничего не делая. Большевики и их дружины запасались оружием. Власти уже не подчинялись. Она
повисла в воздухе и лёгкое колебание ветерка могло унести её. Две самых активных силы ждали момента, чтобы смести её, как опавшие листья по осени с бульваров на свалку, где они и сгниют. Одна сила группировалась вокруг генерала Корнилова, требовавшего ввести смертную казнь на фронте и решившегося двинуть войска на Петроград  установить военную диктатуру. Другая сила группировалась вокруг Ленина с большевиками, набиравшими силу и не боявшимися её применить. Они своими призывами и спасли
перепуганного Керенского от генералов-заговорщиков
отвернув, с помощью агитаторов, армию от столицы и, почувствовав силу, ждали момента когда хрупкая власть сама свалиться им в руки при бездействии других сил. Левые эсеры, как и большевики, собирали силы и грозили властям и террором и переворотом. Пока они грозили, большевики формировали свои вооружённые силы,
состаляли комитеты и разрабатывали план вооружённого переворота. Керенский лишь демонстрировал своё
бессилие.
      Известие об успешном октябрьском вооружённом
перевороте, давшем власть большевикам, в Уфе было
получено по телеграфу. Местные большевики на заседании Уфимского  совета рабочих и солдатских депутатов,
отвергнув все обвинения в незаконном захвате власти,
объявили себя властью в городе. Лозунг:"Вся власть-
Советам!"  заново полетел по стране. Левые эсеры и
большевики, поставившиие этот лозунг в повестка дня, оформили свой временный союз и подняли революцию на
ступеньку вверх, приближая новую войну- войну
гражданскую. Совет рабочих и солдатских депутатов
упразднил Уфимскую городскую думу и взял в свои руки городское самоуправление. Постановили что
"коммунальная политика отныне будет преследовать во всех своих областях интересы исключительно беднейших слоёв населения". 17 марта Губернский Совет народных комиссаров учредил чрезвычайную комиссию по борьбе с контрреволюцией и хищничеством. Комиссии сразу представлялось, в случае нобходимости, объявлять военное или осадное положение и принимать самые решительные меры. По городу ходили патрули, квартиры богатеев обыскивали. Когда в очередной раз Егор побывал в городе и в городском совете, взял газеты, узнал от старых
товарищей, что положение новой власти неустойчиво. В Восточной Башкирии господствовал атаман Уральского казачьего войска Дутов, против которого собирались рабочие отряды из Уфы и Челябинка. В январе
красногвардейские отряды освободили от Дутова Оренбург. В Уфе хоронили бойцов павших в этом походе. В феврале прошли перевыборы в советы. Большевики потеряли свои позиции. По городу распространяли листовки с
требованием передать власть Учредидительному собранию после его избрания. На улице Егору бесплатно вручили газету где крупным шрифтом было написано: «Большевики на словах создали власть Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. На деле, - и это ни для кого не
тайна, - крестьянство почти совершенно отстранено от
советской работы. Политика делается в городах. Для
крестьянского населения избрание представляет характр назначения, как в доброе старое время. Советская власть превращается в диктатуру рабочих и крестьян над
буржуазией , рабочих и солдат над крестьянством».
Егор в вагоне поезда внимательно прочитал газету «Социалист-революционер», смял её и решил крестьянам не предоставлять. Эсеры и меньшевики, избранные в советы отвергли предложение большевиков и не хотели делить с ними власть. Большевики же не хотели создавать
коолиционное правительство с эсерами, меньшевиками и левыми кадетами и исключили их из советов. Руководитель Белорецкого комитета партии большевиков П.Точисский прислал телеграмму в штаб Уфимской Красной гвардии: "Внутренние враги не дремлют , чёрная сотня
(эсеры,оборонцы и базарные воротилы) организуют и
сговариваются по тёмным углам. Если буду убит или арестован дутовцами, отомстите". Выборы в Учредительное собрание, объявленные 17 сентября 1917 года в губернии не дали власти большевикам. На 1352-х участках были зарегистрированы кандидаты на 800 мест во всех местных и центральных органах власти. Большевики утвердили список из 13 человек во главе с Лениным. Эсеры выдвинули
несколько списков, националисты выступили со списком из одних башкир. Всего было выставлено 12 списков. На выборах, проведённых в три дня-12-14 ноября, большевики в губернии получили 5% голосов избирателей,
националисты 15%, эсеры 65% и кадеты 1,4%. Октябрьский переворот похоронил народное волеизлияние. Их "Декрет о мире" и "Декрет о земле" решил на бумаге все проблемы и качнул массы солдат в их сторону. Крестьяне же , уже до декретов , начали забирать помещичьи, церковные и
казённые земли и делить их по своим нормам и
представлениям о справедливости. Защитники
Учредтельного собрания организовывались против
узурпаторов-большевиков. На окраинах распадающейся
империи явились свои местные власти. Веками
собиравшееся громадная империя грозилась кануть в
небытие. "Триумфальное шествие советской власти" обернулось распадом и анархией. Самозванные шуро и
курултаи, казачьи круги, советы и коалиционные
правительства разных партий и групп, директории и
комитеты, партизанские республики и ревкомы поочерёдно и вперемежку действовали на большинстве территорий. Лишь в глухих местах царило благоденствие -там, пока, не было никакой власти. Власти исправно посылали
бумаги , требуя подчинения и хлеба. Многие бумаги были
фальшивыми. У мужика и городского обывателя кружилась голова , мозги воротились набекрень от назвний властей утверждающих на бумаге своими печатями или подписями свои полномочия. Эффективно действовать могла только бумага подкреплённая отрядом с оружием и разными повязками на рукавах, которые забирали всё, что могло кормить всякую власть- от брилиантов и золота, до хлеба и сапог. Были просто без бумаг и повязок, но с оружием от ножа до пушки , которые занимались тем же. Власти
собачились друг с другом, создавали и рушили коолиции, карали и расстреливали, ничего не просили , а брали силой. Деньги утратили своё назначение. Штамповались и плодились чрезвычайные "законы". Армии и банды гуляли по земле. Трудно было найти тихое место. Мужики из Зилима, сражались с мужиками их Ирныкшей (две соседних деревни близь Архангельского завода у предгорий Урала) лишь только потому, что вожаки вооружённых дружин созданных для защиты селян от грабежей властей, вспомнили старые обиды меж собой.
    Летом 1918 года Уфимская губерния была зажата с двух сторон. На западе, восставшие против большевиков
белочехи , и примкнувшие к ним кулаки , на своих штыках посадили у власти эсеро-меньшевистское правительство в Самаре - Комитет Учредительного собрания или - Комуч, объявивший себя всероссийским антибольшевистским правительством. На востоке зрела военная диктатура не терпевшая ни большевиков ни социалистических деятелей Комуча. Боевые отряды народного вооружения, созданные большевиками, возглавляемые боевиками -тремя братьями Кадомцевыми : Иваном, Михаилом ,Эразмом, а так же Зенцовым и Ермолаевым объединились во вторую армию Восточного фронта. Армия насчитывала
20 000 бойцов. Под Самарой в тяжёлом бою с белочехами участник Первой русской революции и командующий армией Михаил Кадомцев был убит и красные отступили.
На северо-востоке от Уфы советские войска отступили на Екатернбург. Первая рота Миньярско-Симского батальона, забрав пулемёты и орудие , с винтовками разошлась по
своим домам. Путь белочехам и белогвардейцам на Уфу был открыт. Отряд Чеверёва прикрывал отход Красной Армии из Уфы на северо-запад. Боевые отряды в юго-восточных районах Башкирии оказались в полном
окружении. С непрерывными боями они отступали к Белорецку. Прорваться на Екатеринбург не удалось. Назначенный командующим объединёнными отрядами Белорецкой партизанской армии уральский рабочий Василий Блюхер, про которого белые распространяли слухи, что это немецкий генерал, предложил безрассудный, но единственный план - пробиваься на запад в полном окружении по отрогам Уральских гор, по лесам и
форсируя полноводные реки. 1 августа 1918 года
красногвардейцы и партизаны, обременённые семьями с минимальным запасом патронов и почти без
продовольствия , атакуемые со всех сторон, двинулись на соединение с Красной армией. Пули и болезни косили бойцов. Продовольствие брали в богатых башкирских деревнях и расстреливали тех кто сопротивлялся.
Тысяча километров героического рейда сделали Блюхера первым орденоносцем Советской республики. Башкирская и татарская беднота, латыши-переселенцы, рабочие уральских заводов, солдаты-фронтовики непрерывной лентой,
отбиваясь штыком и огнём от белогвардейцев, белочехов и казаков, неумолимо двигались через все преграды, по
горным дорогам и бездорожью ,тяжёлой поступью, спешно хороня убитых, сметая всех кто стоял на пути этого
«железного потока». Татаро-башкирский батальон белых, перебив своих офицеров ,влился в этот "железный поток".  Как масса раскалённого металла из плавильной печи, поток выжигал себе дорогу к спасению. Двадцать жарких боёв выдержала партизанская армия Блюхера. Спасая Уфу, белые сняли полки с других фронтов и решили разгромить красных при переправе через полноводную реку с тем же названием. Четыре дня гремели бои севернее города. Надежда на спасение вела бойцов в бой, напряжение кровавого долгого похода гнало в атаку на последний решительный бой. Пение "Интернационала" вдохновляло на жертвы. На последнюю атаку уже не было ни сил, ни патронов. Оставались только ярость и штык. Противник побежал. Впереди была регулярная Красная армия.
Спасены!
     Егор и несколько чернниговских мужиков из бедноты
присоединились к армии Блюхера и ушли на север.
      С начала лета 1918 года Уфа оказалась во власти
белочехов и белогвардейцев. Первое антибольшевистское правительство в Самаре просуществовало недолго и под натиском красных армии Комуч оставил Самару и
переместился в Уфу. Все антибольшевистские силы
лихорадочно пытались объединиться. 8 сентября в здании Сибирской гостиницы, в пышно обставленном и
украшенном знамёнами и транспорантами здании и зале отрылось Уфимское государственное совещание. Оркестр,
привыкший исполнять за один год "Боже, царя ,храни" и "Марсельезу", и "Интернационал", играл бравурные марши. В совещании приняли  участие представители всех белых правительств. Их оказалось целых три: Комуч, Уральское и Сибирское правительства. Кроме того, были представлены правительства: казахов, башкир, Туркестанское
правительство, правительство Эстонии, делегаты казачьих войск и ещё дюжина правительств малоизвестных и
малозначимых. В одном зале сидели непримиримые друг к другу политические противники: генерал Гришин-Алмазов и атаман Дутов, ярые монархисты, и социалисты-
революционеры -  Авксентьев и Астров. Архиепископ
Русской православной церкви соседствовал с Верховным
муфтием Тарджемановым. На всех них давили
Р.Ф.Шнейдер - секретарь посольства США и француз Л.Жюно, а так же члены совета Чехословацкой армии-Свобода , Потейдель и Дудочек. Именно они обеспечивали существование столь разнородных политических сил. Они оказывали помощь деньгами, снаряжением, вооружением и 60-70 тысячами штыков белочехов влиявших на власти
от Волги до Тихого океана. Десять дней шли споры и раздоры. Результатом явилось создание нового временного правительства, которое должно было 1 января 1919 года созвать новое Учредительное собрание.
( Справка.Уфимская директория была, как правительство, до 18 ноября, когда были арестованы и высланы за границу члены Комуча , а офицеры-монархисты расстреляли
сторонников Временного всероссийского правительства,
когда они оказались у колчаковцев , не успев добраться до зарубежья). Революция оборачивалась контрреволюцией и пожирала своих вождей. Такое же ожидало и многих
вождей большевиков, но несколько позднее).
     В Омске явился диктатор объявленный новым Веховным правителем России. Блестящий морской офицер , адмирал и командующий Черноморским флотом, выдающийся
полярный исследователь - адмирал Колчак , на два года взлетел на вершину белого движения, чтобы при всех своих талантах быть низвергнутым , преданным союзниками и расстрелянным в морозном Иркутске.
     13 марта 1919 года Уфа была занята колчаковцами. Его Сибирская армия двигалась на Волгу.Часть золотого запаса России, накопленная при царе и вывезенная в Казань, попала в его руки.
(Справка. В действующей армии Колчака было 130-145 тысяч штыков и сабель. Вся численность армии около
400 000 солдат и офицеров , 1 300 пулемётов, 211
орудий. Силы Восточного фронта Красной армии составляли 100 тысяч штыков, 1882 пулемёта, 394 орудия. Восточный фронт тянулся от Уральской тундры до
полупустынь Прикаспия и составлял 2 000 километров. На фронте близь Уфы красные имели 12 тысяч бойцов, 258 пулемётов и 55 орудий. Силы Западной армии Колчака, под командованим генерала Ханжина, имели четырёхкратный перевес в живой силе, имели 570 пулемётов,100 орудий.
Ленин из Москвы слал на фронт телеграммы:"Если до осени мы не захватим Урал-советской власти не быть". В боях
против 3-го  белогвардейского Уралького корпуса генерала Голицина, целиком погиб Уфимский рабочий полк не давший захватить Белебей. В тылу белых успешно действовал партизанский отряд Якуба Ахметова в 1 500
человек. На ликвидацию отряда были брошены пять полков. Почти все партизаны погибли, но не сдлись, в их числе и 23-х летний коммунист Якуб Ахметов. Здесь на Урале должна была решиться судьба большевистской власти. В сейфе у умершего председателя Всероссийского
централного исполнительного комитета Якова Свердлова был обнаружн зарубежный паспорт и бриллианты. Троцкий и Ленин грозили командующим и искали спасителей.

                ************
 
    Война докатилась и до Черниговки и до соседей. Деревни находились не слишком далеко от города и дороги до них
были проезжими и оживлёнными и если раньше это было благом, то теперь стало наказанием. В тёмную, короткую, майскую ночь в окно дома где жил Ермолай – отец Петра,
раздался тихий стук. Через минуту он уже настойчивие повторился. Ермолай, нехотя поднялся, подошёл осторожно к окну, отодвинул занавеску. Вглядываясь в темноту, в свете луны увидел высокую солдатскю папаху и заросшую бородой личину с горящими глазами.
     -Кого это леший принёс ,-спросил Ермолай , разбудив жену, которая привстала с постели.
      -Не узнаёшь,батя...Это я , Пётр.
      -Сынок!-бросилась к Ермолаю мать.
      -Цыц, замолкни!-отрезал Ермолай.
Не зажигая света, Ермолай ,наощупь, отыскал крючок, недавно прилаженный к тяжёлой двери, шаркая по полу вышел  сени, и поднял щеколду. Приоткрыв дверь, и, увидев, что это действительно сын , подтолкнул за плечо его в сени. Рука почувствовала холодную сталь ствола винтовки. Взглядом обшарил темноту. В деревне не было ни огня. Керосин давно исчез, вернулась вновь лучина, так как и свечи даво вышли из употребления . Рядом во дворах лаяли собаки. "Может кто и глянул в окно". Не успел Пётр поставить винтовку, как мать бросилась ему на шею приговаривая:
     -Родненький, вернулся!
Весь остаток ночи отец с сыном провели в сенях. Пётр
поведал о своих скитаних, а отец о переменах последнего времени.
     -Как жить думаешь дальше?
     -Огляжусь, а потом вместе и решим, надеюсь из дома не погонишь.
Рассказал как разошлись дороги со Степаном. Ермолай
повздыхал.
    -Ты к Марии сходил бы. Дай бог ей это всё перенести. Совсем , бедняжка, измучилась.
От отца Пётр узнал о событиях которые перевернули спокойную, размеренную жизнь села.
      Год назад в Черниговку  и Кляш  неожиданно явился
отряд. Миллионы солдат, явившиеся на просторах России в пожаре братоубийственной войны , разные бандитские и
полубандитские формирования не только уничтожали друг друга, но должны были для этого уничтожать миллионы пудов хлеба, мяса, водки, сапог и шинелей, которые кто- то дожен был созидать и иметь. Вся эта свора голодных,
жадных до жизни людей мешала мужику трудиться, поглащая не только прибавочный продукт, но и
небходимый для жизни. Ответом тружеников не
мирившихся с рабочими продотрядами, реквизициями,
экспроприациями и грабежами были: вилы, топоры и расплодившиеся винтовки и даже пулемёты с пушками, направленные на тех кто шёл только брать, ничего, кроме бумаг и обещаний, не оставляя взамен. Советы, поначалу, ещё привозили в деревню мануфактуру, но она быстро иссякла. Рабочие ушли на фронты, а заводы и фабрики позакрывались. Иваново-вознесенские ткачи взялись за винтовки защищать власть советов и кормиться от армейского котла. В конце лета 1918 года, когда большая часть урожая была в закромах, а скот нагулял на лугах мясо,
в Черниговку, на взмыленном коне, прискакал из Кляша, перемахнув реку, башкир-солдат-фронтовик искалеченный войной. Путая башкирскую речь с русской сообщил, что из города явилось три десятка чехов и , обходя дворы и
угрожая оружием , стали отбирать телеги и лошадей, а так же зерно. мёд, скот. Обшаривали дома из которых тащили сапоги, самовары и всё что нравилось. Лапали девочек и женщин. Тех кто сопротивлялся, били прикладами
винтовок. Ходили хозяевами по деревне, гоготали как гуси. Ведёт их черниговский Лёшка - Лешак, которого за
воровство кляшевцы не раз лупили. С ними были и два представителя городской власти, которые обещали заплатить за этот грабёжь когда напечатают и привезут деньги. В бумажную валюту никто не верил- ни те- кто печатал, ни те- кто получал. Грабёжь оправдывали тем, что освободили от власти чудовищ-большевиков, которые забирают всё - от баб и детишек, до сношенных до дыр валенок и подштаников. Весть мигом облетела деревню. Шобета с Фёдором на улице сокрушались, что Егор
Денисов с десятком беднейших боголюбовцев и
черниговцев ушёл к Блюхеру. Дезертиры прятались по лесам, переждать ожидаемую мобилизацию от новых властей . Родственники прятали юношей. Бабы быстро
бросились прятать всё что считали ценным .Сновали с самоварами и иконами, с добром из сундуков по сеновалам и огородам. Зря вся эта канитель! Сыщики шли опытные с обострёным собачьим нюхом на добро. Мужики снимали спешно колёса с телег и бросали в заросли крапивы на задах; мальчишек отправили прятать скот в лесу. Вопли, стоны и вздохи раздавались во всех концах деревни. Молодые парни скопом убежали в рощицу у реки и затаились. Они первые заметили, как со стороны Лекаревки, двигался ещё один обоз из десятка телег. Возицами сидели извозчики из города при двух охранниках. Видимо, отряд чехов и обозники имели общий план этой военной операции по экспроприации личного имущества и продовольствия.
В Кляше прозвучало несколько одиночных выстрелов. Заскулили собаки , потом всё затихло. Загорелся один из домов и все бросились тушить пожар. Вскоре , со стороны башкирской деревни, запылила дорога. Мальчишки донесли, что обоз движется в сторону Черниговки. Взрослые рассыпались по своим дворам. Вожака, каким мог бы быть Егор в деревне не было. Наступило томительное ожидание. Улица опустела. Пыльное облако неумолимо приближалось. Скрип несмазанных тележных колёс,
рассохшихся на жарком солнце, и ржание лошадей
разнеслись по притихшей улице. Даже собаки поджали
хвосты и перестали лаять. Из окон, занавешенных
шторками, на улицу выглядывали ребячьи рожицы и подслеповатые глаза старух. Мужики , бабы и молодицы не знали как отнестись к нежданно свалившейся напасти. Фёдор и Меланья сели на скамью и сложили руки на коленях. Смотрели в пол и прислушивались к звукам на
улице.  Марию, которая гостила у них, Фёдор отправил спрятаться на сеновале.
      На первой телеге сидел Лёшка Лешак и два чешских офицера, весело болтавших между собой. За телегой брели два молодых башира, босые с завязанными сзади руками. Один был сильно избит и его смуглое лицо налилось
лиловыми синяками. В телегах гоготали гуси, завязанные в большие мешки, блеяли овцы со связанными ногами,
которых устроили между мешками с зерном. Всякая снедь в ящиках и навалом лежала в половине реквизированных телег, которые тащили реквизированные лошади .Солдаты в серых мундирах парами стали расходиться по дворам, поднимая пыль короткими сапогами. К Фёдору во двор явился Лёшка Лешак и один из офицеров в высоких
шнурованных английских ботинках. Офицер в руке держал револьвер и озирался по сторонам. Видно было как со стороны Кляша тянется дым. Лёшка по - хозяйски зашёл в сарай. Перепуганые куры, перестав клевать зерно, забились в угол. За перегородкой лежала тучная свиноматка и возились два порося. Лёшка притворил дверь , отыскал два рогожных мешка. Выгнал поросят из за загородки и закрыл на щеколду свинью. Истошный визг поросят, погружаемых в мешок, возбудил свинью . Мощным ударом головы она проломила загородку и , ободрав до крови бока, отбросила грабителя в угол где находилась кормушка для коровы.
Ругаясь непотребно трёхэтажным матом, Лешак добрался до винтовки стоящей у входа, и дважды выстрелил в свинью. Наверху на сеновале рздалось: "Ой,мамочка!" Пока свинья испускала дух , а поросята визжали в мешке, Лешак, с великим шумом и матом, отловил несколько кур и засунул их в другой мешок, крепко завязав. Затем приставил лежащую лестницу к стенке сарая и осторожно , держа винтовку перед собой, полез наверх. Когда голова
показалась над верхним венцом, Лешак увидел забившуюся в угол за охапками свежего сена Марию. Подмигнув ей, Лешак слез, убрал лестницу и вышел во двор.Офицер сидел и курил трубку на телеге, греясь на солнце. Лешак на ухо что - то стал объяснять ему показывая рукой на крышу обширного сарая. Тот бодро вскочил, затушил трубку, снял поясной ремень и фуражку. Аккуратно положил их в телегу рядом с револьвером . Лешак , в это время, угодливо принёс из сарая толстую жердь и подпёр ей двери сеней. Меланья обострённым слухом услышала и вскрик Марии и кудахтанье кур и два раза пыталась подскочить к окну в ответ на выстрелы и визг свиньи. Фёдор удержал её. Визга поросят она не выдержала и глянула на мгновенье из-за занавески. Разглядела лишь Лешака с мешком за спиной. Офицер зашёл в сарай притворив дверь. Лешак уселся на телегу с ружьём охранять покой начальника и мечтая о своей доле удовольстия. Мария , дрожа от ужаса,
прислушивалась как скрипнула затворяемая дверь,
как приставная лестница вновь упёрлась в стену. Мария заметила короткую берёзовую жердь и придвинулась к ней. Лысеющая голова с жидкими, светлыми, прилизанными волосами появилась над срубом и стала оглядывать углы. Увидев Марию, голова улыбнулась и произнесла:- Не бойся, девонька". Потом появились плечи с которых уже был сброшен мундир. Нестираная нижняя рубаха с влажными подмышками, прикрывала немытое тело с шеей заросшей щетиной и длиной как шея у гусака. Шея повертела головой и направила её на грудь Марии. Холодок ужаса пробежал у девицы по спине. "И этот гусак отнимет у меня честь и Степана?" Рука потянулась к берёзовому черену, что она приготовила за спиной. Когда половина торса появилась над последним венцом и руки упёрлись в него, Мария подскочила и ударила черенком по плечу. Чех успел
ухватиться за ногу Марии и подол длинного сарафана и дёрнуть её . Едва удержавшись на ногах, Мария с громким воплем дважды ударила насильника по голове.Тело обмякло и сползло вниз. Мария упала на сено и заплакала. Она не слышала как раздался звон стекла. Это Фёдор , не сумевший выбить дверь в сенях, вышиб ногой оконную раму и со свирепым лицом и топором в руках бросился на Лешака, что подпирал плечом дверь и поправлял жердь. Винтовку с испугу тот оставил на телеге и , перемахнув изгородь из жердей, бросился наутёк вдоль по улице. Чех с
окровавленным лицом доковылял шатаясь до телеги, надевая на себя китель, и, без фуражки и ремня , с
револьвером в руках покинул двор, шатаяь как пьяный.
С другого конца улицы бежала группа мужиков. Однорукий Яшка неуклюже махал шашкой, держа её в левой руке. Отец
Лешака, увидев  запыхавшегося сына, резво догнал его, сунул два раза вилы в задницу, пнул сапогом и плюнул в спину. Чехи, побросав телеги и стреляя в воздух , начали отходить уводя с собой под руки покалеченного офицера. Молодёжь, скрывавшаяся в роще, перехватила обоз, что двигался из города, обезоружили охранников
перепугавшихся атаки с дрекольем крепких парней, прогнали извозчиков , намяв кулаками им бока. Распрягли лошадей и пустили их на волю.Чехи, построившись в каре и ощетинившись штыками, мелленно,  налегке удалялись
восвояси. Заплаканная Мария, прижавшись к Меланье, дрожала всем телом. Разорванный сарафн и оцарапанные ноги напоминали о потрясении которого ещё не доводилось испытывать, даже когда умерла мать.
      Вскоре в Черниговке появились башкирские мужики, разобрали своё добро и договорились на время укрыться в лесу, надеясь что карать детишек и стариков христиане не придут. В лесу уже были обустроенные места где
укрывались в случае опасности дезертиры с оружием. Опасения оказались напрасными. Чехи больше не
появлялись. Партизанская армия Блюхера в эти дни, километрах в ста, под Ирныкшами, у Архангельского горного завода, спустившись с гор на равнину , разгромила белогвардейские и белочешские войска и маленький позор в Черниговке на этом фоне затерялся.
     Через несколько дней мужики и парни вернулись по домам, но сговорились высталять дозоры и собирать
оружие. Винтовка Лешака была первым трофеем. Фёдор к своему ружью готовил жеканы с которыми ходил раньше на медведя. Потом в деревню наведывались продотряды с
комитетами бедноты изымавшие излишки хлеба у зажиточных крестьян. Мужики ответили восстанием. Белогвардейцы и белочехи бежали из Уфы под новый 1919 год 31 декабря, но красные не продержались и трёх месяцев. Из Сибири колчаковская армия двинулась на Волгу и Уфа оказалась под новой властью грабившей и казнившей с тем же усердием. Напряжением всех сил, большевики укрепили Восточный фронт и в апреле начали контрнаступление. Строитель Красной армии и вождь октябрьского переворота-ЛевТроцкий- сын херсонского землевладельца
с ранних лет бросившийся в стихию революционной
борьбы - честолюбивый, деятельный, зажигающий своими речами и беспощадный к врагам и своим соратникам, заподозренным в отклонении от его приказов, инструкций и мыслей , двигаясь по фронтам в бронепоезде , гнал войска вперёд, казня за нерадение и солдат и командующих. Герои Красной Армии, кандидаты в русские Наполеоны,
беспринципные и честолюбивые, как и сам Троцкий,- Муравьёв и Сорокин были расстреляны, попав под
революционный трибунал. Батька Махно , бивший со своей крестьянской армией и немцев и белогвардейцев и получивший одним из первых Орден Красного Знамени и имевший беседу с Лениным, был объявлн врагом,
поскольку не мирился с продразвёрсткой и предпочитал анархистскую вольницу "железной дисциплине" Троцкого. Лозунг батьки был прост:"Власть - мужику!", а присказка стала: "Бей белых пока не покраснеют, а красных пока не побелеют". Попал под репресси и Думенко, что спас батальон Степана, ковал Конную армию ,но не принимал расказачивания которым занимался Троцкий.

                ******************
     20 марта 1919 года было подписано соглашение
советской власти с делегатами никем не признанного башкирского правительства о советской автономии Башкирии. Ленин и Сталин подписали этот документ дающий, на основе Конституции РСФСР, право в пределах Малой Башкирии получить первую в России автономию. Колчак, с которым это правительство не договорилось и кто стоял  за единую и неделимую Россию, потерял три боеспособных башкирских полка переметнувшихся
к красным. Таких метаний было много по всей стране. В 1919 году маятник часов отсчитывающих время кровавых сражений между красными и белыми качался из стороны в сторону. И в Кремле и в Омске правители справедливо считали, что победа придёт к тому, кто перетянет массу срднего крестьянства на свою сторону. Крепкий, работящий мужик и был солью той земли, что поливал он своим солёным потом и сладковато-солёной кровью. Большевики закрепили за мужиком бесплатно землю, изъяв её у тех кто на ней не трудился. Грабёжь со стороны всех властей хоть и качал мужика из стороны в сторону, но в этот решающий момент убедил, что от Деникина, Юденича и Колчака, защищавших частную собственность паразитов, им мало что светит, а с Лениным можно будет договориться.
Боящихся воевать и уставших от войны дезертиров было громадное количество. Они метались из стороны в сторону пристраиваясь к амейскому котлу с похлёбкой, но
большинство прятались по глухим местам , сбивались в
бандитские отряды с авторитетными и бездарными
атаманами. Война и грабёжь стали для многих привычкой.
    
    Пётр, вернувшись в родной дом , скоро понял, что
спокойной жизни здесь не будет. Десятки , таких же как он, были в каждой окрестной деревне и на хуторах. Красные теснили колчаковцев. Фронт приближался к Уфе. Пётр два дня раздумывал как принести Марии страшную весть. И другая мысль не давала ему покоя и терзала сердце. Он гнал её долгие годы ,с того самого , жаркого летнего дня ,когда он со Степаном на берегу тихой Дёмы увидел белокурую русалку с распущенными длинными волосами и нежным телом сверкавшем под лучами слепящего солнца, в его душе что - то перевернулось. Не один раз он отмечал, что воспоминание запавшее в память о том дне, о той девушке волновали его и вызывали неведомое ранее чувство, созвучное дуновенью тёплого весеннего ветерка, запаху сирени и пению птиц. Он сам себе боялся признаться в том, но при редких мимолётных встречах, когда после памятного Рождества Мария отличила своим вниманием Степана и звонким своим смехом разорвала сердце Петра, он несколько раз, вместе со Степаном,  являлся на службу в церкви, куда набожная Алёна приходила каждое
воскресенье со своими дочерьми и взгляд его украдкой
наблюдал за девушкой , когда она нарядной выходила из церкви, а Степан не сводил с неё глаз. Когда же он узнал о свиданиях Марии со Степаном, холодок отчуждения возник между ним и Степаном и товарищ заметил это и может быть понял причину этого. Степан не сообщил Петру о своём сватовстве и был немногословен в разговорах о доме и прежней жизни. Война же гражднская разрушила почтовое сообщение на многие месяцы и не располагала к сентиментам. Сейчас же, вернувшись домой, и , чувствуя что Мария близка, он втайне надеялся, что обстоятельства могут сблизить его и Марию. Может повзрослевшая его тайная любовь найдёт отклик в сердце девушки и принесёт счастье. "А то, всё Степану: и кресты, и звания, и Мария". Он напряжённо думал как объясниться с девушкой и излить тяжёлое известие о потере Степана. Тяжёлые размышления и нервное ожидание были прерваны внезапно. На третий день возвращения в дом Петра ворвалась раскрасневшаяся от быстрого бега с растрёпанными волосами, в лёгком сарафанчике и босая Мария. Отец с матерью встали из-за стола чтобы встретить неожиданую гостью. Мария
быстро осмотрела комнату и непривычно громко спросила:
     -Где Пётр?
     -В огороде крапиву молодую косой сшибает...Ты садись, отдышись.
Мария выкочила из дома и побежала на край огорода где мячила раскачиваясь спина Петра. На светлой рубахе проступало большое пятно от пота. Работа была в охотку и гнала тяжёлые мысли. Вдруг он инстинктивно почувствовал взгляд упёршийся в его спину. Повернувшись , он увидел бегущую Марию топчущую вспаханную землю.  Толстая русая  коса болталась из стороны в сторону на высокой груди, а сбившаяся косынка, оказалась за спиной. Отставив косу в сторону, Пётр сделал два шага навстречу. Мария повисла у него на шее, а обезумевшие глаза упёрлись в его зрачки с вопросом: "Что со Степаном?" Не в силах говорить, Мария два раза глубоко вздохнула и, наконец,
выдохнула:
     -А где Степан?
 Пётр отвернул взгляд, положил руки на плечи Марии и глухо произнёс:
     -Пойдём во двор, там обо всём и поговорим. Успокойся! Это- "Успокойся", как ножом , резануло по сердцу Марии.
      -Что с ним? Говори, говори, говори!
      -Нет Степана.
Мария осела на землю и уткнулась бессмысленным взглядом в поднимающийся к недолгой жизни зелёненькие листочки  картофельной ботвы. Ни оха ни вздоха не исторгла грудь. Тело и сердце окаменело и замерло , а отяжелевшая голова послала последние мысли куда-то ввысь. Пётр едва успел присесть и подхватить
бесчувственное тело. Понёс во двор. Отец вынес тулуп из дома и постелил его на телеге на свежем воздухе где веял тёплый ветерок и не было солнца. Мать с белым
полотенцем и кувшином воды стояла на крыльце и её слёзы капали на крашеные доски. Пётр опустил невесомое тело на тулуп. Мария пустыми, незрячими, бесцветными глазами упёрлась в одну точку. Пётр перевёл туда взгляд и увидел белую бабочку-капустницу вьющуюся над головой Марии. Мать положила влажное полотенце на лоб Марии и при-
нялась про себя шептать молитву. Мария нащупала глазами Петра и шёпотом спросила как это произошло. Пётр
рассказал как они расстались, как он пытался навестить Степана и получил ответ, что от тифа он помер и вместе со многими другими больными , умершими от страшной болезни, похоронен в общей могиле. После этого Пётр и решился закончить воевать и начать иную жизнь. Пока Пётр рассказывал как они со Степаном добирались домой ,
попали в Красную армию и воевали под Царицыным,
Мария лежала с закрытыми глазами.
Слёзы увлажнили её щёки, шею и светлую кофточку. Когда Пётр закончил рассказ и тыльной стороной ладони отёр осторожно слёзы с лица Марии наступила гнетущая тишина. Тишину разрушил, наконец , отец Петра который
спросил:
     -А какой-нибудь документ у докторов видел , где сказано о смерти. Может перевели его куда в другое место, может оплошку дал, тот у кого спрашивал? На войне всякое бывает - и неразбериха и память отшибает. Слово - это сло-
во, а документ не воробей, на то его и пишут, чтоб веры больше было.
    -Мне товарищ сообщил в здравом уме, что в палате со Степаном лежал, а о бумаге я не подумал , в голову не пришло. А ему зачем врать?
     -Значит где захоронен не знаешь и бумаг никаких не видал?
      -Какие на войне бумаги, когда смерть всех косит.
      -Э, нет! В армии учёт должен быть. Ведь тут не лес и
болото где бой идёт, а госпиталь- там каждый на учёте;
больных и кормить надо и лекарства давать и без бумаг не обойтись. Надо было врачей дождаться и в точности узнать когда и от чего смерть пришла. Это ты до точности узнать должен был.
      -Так ведь в больницу никого не допускали.
      -Всё одно найти можно было выход.
Мария уцепилась за эту мысль. В глазах зажёгся огонёк надежды:
       -Дядя Ермолай, а могут ошибиться и жив Степан?
       -Милая, я на войне такого насмотрелся, когда и бумаги отправляли домой, что погиб мол или пропал без вести, или
в плену оказался, а на деле явится солдатик и жив и здоров. Правда, и бумаги порой теряются и писаться не успевают.
Ты не лей слёзы раньше срока. Потерпи и обожди , может всё и переменится. Вон красные опять прут, может и до нас
скоро явятся и прояснится всё. А сейчас и весточку переслать нельзя. Может всё и образуется. Полежи ка пока, а я соберусь к Фёдору с Меланьей. Пётр то до них не сходил, вот вместе и сходим. Нечего раньше времени слёзы лить, а время всё на место и расставит. Что Пётр то сообщил, - в госпитале Степан был , а куда оттуда делся -бумаг на то нет и след пропал и  одни разговоры остались. С этим и явились Мария с отцом Петра к Дробкам . Вместе посидели, посудачили . Женщины поплакали. Слёзы
облегчили душу.
      -Дядя, Ермолай, можно я к вам ещё зайду с Петром поговорить?
      -Приходи, голубушка, пока в лес не утёк. От войны не убежишь! Колчак тоже дезертиров ищет в войско своё сгрести. У нас всякий годный к службе таится и днём их трудно сыскать: кто в лесу дрова готовит, кто на реке рыбу ловит, а к ночи домой наведываются . Вот вечерком и
загляни, а у Меланьи и заночуешь. Завтра я за тобой
заеду и травки по пути подкошу. Коровка пока цела , а лошадь "колчаки" увели. Что красные, что белые-мужику одна беда. Скоро урожай собирать, а куда его девать: ни продать, ни съесть самому- выходит опять на дядю трудишься. Свиньям скормить- всё одно, толку нет. На сало голодных солдатиков полно. На самогон перегнать и то сохраннее будет, да и есть чем откупиться от грабителей. Солдат от страху пить стал без меры, как тут царя-батюшку не вспомнить. При нём порядок был. Задачка - как зерно
припрятать и властям отделить. В школах то этому не учат и ранее этим не занимались. Как у вас с Данилой хозяйство без Алёны держится? Небось не сладко вам?
      - Справляемся. Скотинки мало, а хлеба в рост хорошо пошли. Как -нибудь вдвоём обойдёмся. Лошадка есть, а
день долгий .
     -А коль чего и Фёдор с Меланьей и Васькой вам подмогнут, артельно то складнее работа. Вы им тоже можно сказать родня.
      Следующим вечером Ермолай подвёз Марию к  дому  оставил там , а сам направился к Шобете в Черниговку , с которым договорился ночью на Дёме рыбу острожить.
      Пётр ждал на скамейке у полисада под развесистой сиренью с которой осыпался цвет, но запах наполнял остывающий воздух. Сидел здесь давно и хворостинкой в руке вычерчивал на земле замысловатые узоры. И мысли в голове плели причудливый узор. "Открывать свою любовь не время. Не поверила Мария, что Степана нет. Ждать будет. Ничего, и я подожду. Правду говорит отец , что время - лучший лекарь". Мария медленно приблизилась к скамейке, присела молча рядом с Петром. Лицо не выражало скорби и одежда не свидетельствовала о трауре. На плечах лежал последний подарок Степана-цветастый китайского шёлка платок , на руке сверкало колечко. Долго молчали. Каждый думал о своём. Наконец Мария попросила:
     -Расскажи мне о Степане, ты ведь постоянно был с ним, а мне несколько денёчков досталось на счастье. За восемь лет
всего три разочка увидела и каждую минутку помню.
Пётр не был большим любителем говорить, но до самой темноты рассказывал о службе в Польше, о Варшаве, об армейском быте и тяготах войны, о том как шли домой , а попали в Красную Армию. Рассказал о последних тяжёлых боях под Царицыным и о тяжёлой болезни , что для бойцов оказалась страшнее и газов и пулемётов. Поведал о своих скитаниях без Степана. Ощущая близость Марии коснулся плечом её плеча. Его тянуло к Марии. Рука пыталась приобнять за плечо, но Мария осторожно отодвинулась. Уже в темноте Данила  подкатил с мешком муки,
одолжённой у Фёдора , которой должно было хватить до нового помола, за дочерью.
    -Пора, дочка, домой, небось всё обговорили. По дороге и мне расскажешь о своих посиделках с Петром - если не секрет.
    Повозка уплывала роняя привычные звуки в ночной тиши и темноте. Мысли Марии уносились к Степану, стараясь вспомнить каждое мгновенье таких редких встреч. Все подруги уже были замужем и растили детей, из которых кого-то уже называли "безотцовщиной". Пётр ещё долго сидел и курил и мысли приходили о том, как бы опять не попасть под ружьё и не загреметь по окопам и походам. Фронт продвигался всё ближе. Из города приходили известия, что колчаковцы ведут аресты всех заподозренных в сочуствии большевикам и расстреливают советских работников. В газетах сообщали , что Уфу они не оставят и широкая река Белая должна стать непреодолимой преградой "на пути красных орд". А , пока , военные товарные
теплушки- вагоны с крупными надписями белой краской "Уфа-Москва" стояли в депо вместе с паровозами. Вскоре стало не до этого. Какая там Москва, если «краснопузые» прут безостановочно. Маятник качнулся в другую сторону. Веховному правителю России Александру Васильевичу Колчаку оставалось полгода находиться во главе белого движения.
( Справка. Колчак А.В. - потомок турецкого
военноначальника, потомственный военный
моряк. Родился в Херсонской губернии где родился и вождь Красной армии Л.Д.Троцкий. Выдающийся полярный исследователь. Участник Русско-японской войны,
командующий Черноморским флотом. Установил военную диктатуру с центром в Омске. Был признан в белом
движении Верховным правителем России. Главную цель определил как- "Победа над большевизмом и
восстановление законности". След боевого адмирала
затерялся в глубине Сибири. Армия разбита большевиками
и сибирскими мужиками восставшими против военной
диктатуры. Союзники предали и выдали на суд и расправу,
а тело казнённого спустили под лёд, чтоб оно бесследно исчезло. Осталась только память о безуспешной попытке
уничтожить « красную опасность» и спасти несчастную
Россию).

                ****************

       ПОВЕСТВОВАНИЕ - ФАНТАЗИЯ по мотивам
       Повести Дмитрия Фурманова.
               
Отыскался же след Степана. Не легло его тело, пышущее тифозным жаром, в сырую землю братской могилы,
которых развелось множество в 1919 году. За день до того как Пётр пытался навестить Степана в прифронтовом госпитале под Царицыном, его , как тяжело больного
ценного специалиста , отправили на пароходе в
освобождённую Самару, где были лучшие условия.  К тому же над Царицыным нависла смертельная угроза. Свежий воздух над волжской гладью, после душной больничной палаты , где даже стены источали запах карболки и кро-
ви с лекарствами , и крепкий организм вытесняли из тела заразу . Всё его походное нехитрое имущество и
необходимые бумаги оказались при нём. Стриженая наголо голова выглядела в зеркале непривычно как и щетина обозначившая усы и бородку. Лицо задубевшее на морозе, солнце и ветрах- исхудало. Под глазами появились
морщинки и глаза потухли. Силы постепенно возвращались в ослабевшее тело. Наступившая весна и тепло солнечных лучей вливались в него новой энергией. Бодрости прибавляла и мысль, что до дома совсем близко. Газеты сообщали об успехах Красной Армии теснящей
колчаковцев к Уралу. На Восточном фронте -самом
главном , где решался исход Гражданской войны, Троцкий, грозя всем карами, и военный трибунал, жесточайшими мерами, приводили войска в порядок, объявили новую мобилизацию партийных и советских работников в армию. Продовольственная развёрстка ограбила деревню, но кормила рабочих, кующих оружие, советских работников и армию. Три силы должны были схлестнуться в решающих сражениях 1919 года. Две силы были организованы в
громадные армии. Одной силе помогал международный капитал и людьми и капиталами и снаряжением. Другой силе помогал международный пролетариат (В Красной армии сражалось 60 000 только китайцев) . Была и
неорганизованная, разношёрстая третья сила , которая
искала третий путь в море бед , металась в поисках выхода, в безуспешных попытках противиться и белым и красным. Идейные и стихийные партии и партейки ,организованные и стихийные банды и шайки, в конце концов, оказались на свалке итории. "Зелёное движение" пряталось по лесам, сами себя признавали властью со всеми вытекающими правами и выдвигали своих вождей, атаманов и шишкарей. Батька Мохно шатался со своей повстанческой
армией из Гуляй-поля по городам и весям Украины и не мог определиться - то ли он- идейный анархист, то ли -
мужицкий стихийный социалист. Люмпены и,
озлобившиеся на все власти, крестьяне катили по степям на своих тачанках с пулемётами и награбленным барахлом и наводили ужас на мирных обывателей под чёрными знамёнами - "Анархия-мать порядка".
      Тысячи банд вместе с регулярными армиями, во многом напоминавшими бандитов , рушили экономику, заставляли неглупых людей бежать из страны. Дикие бедствия обесчеловечивали людей, наполняли сердца злобой; при этом большинство цеплялось за жизнь, как бы ужасна она не была, любили, плодили детей. Божественная природа человека не давала потушить  огонь любви и разума и,
даже в смертных корчах, оставалась надежда на
возрождение всего лучшего, что в нём было заложено
творцом. Но долгая вражда и кровь рождали и тех, кто презирал и бога с его заповедями и сознательно творили
зло, во имя химер завладевших их слабыми мозгами,
мутили их сознание и калечили судьбы.

   Через две недели Степан , при выписке из больницы , был откомандирован в распоряжение Южной группы
Восточного фронта которая вступила в Башкирию. Прибыв из Саратова на станцию Чишмы , где находился штаб
группы, Степан почувствовал себя дома. До Черниговки было несколько часов ходьбы , но там рядом были ещё
колчаковцы. Сойдя с поезда, с вещмешком и скатанной шинелью, Степан отправился к одноэтажному каменному зданию станционного вокзала , где висел красный флаг видимый издалека , а на фанерном щите крупно красной
краской было обозначено - "ШТАБ". В помещении, где было несколько комнат, сновал и сидел сплошь военный народ в самом разном обмундировании: царском,
советском, английском, а многие в комбинированном. Все-
командиры, но чинов не разобрать. Ни знаков различия , ни нашивок не было. Папахи и фуражки ни о чём не говорили. Поди догодайся как обращаться? Совсем другое дело погоны!  По табличкам на дверях кабинетов определился
куда следует обратиться. Остановился у кабинета
"Заместитель командующего по кадрам". Постучался и, услышав - "Да", вошёл в кабинет. По телефону разговаривал крупный мужчина в английском френче с двумя широкими карманами на груди и на бёдрах. Голова была коротко стрижена. Широкое, открытое лицо с крупными чертами  и узенькая полоска усов делали его похожим на доброго кота. Степан сделал два шага вперёд и хотел представиться. Сидящий за столом , не прекращая разговор, кивнул
головой в сторону пустого стула напротив , дав понять-
немного подождать. По телефону кто-то властно требовал  закончить "тянуть волынку" и наконец укомплектовать
командирами его часть.
    -Мои партизаны всё головы свои под пули по дури своей суют, комиссарят , а мне хоронить их и по госпиталям
рассовывать не с руки. Дивизия недоформирована.
    -Василий Иванович, ты не шуми сильно, знаю я тебя, и сам не бережёшься, где ж я тебе готовых командиров
отыщу. К тебе там сам Фрунзе целый полк своих любимых ткачей из Иваново-Вознесенска прислал и комиссар с ними толковый, и то ты вечно недоволен. А что у тебя командиры гибнут, так то ты, Василий Иванович, и виноват. Комиссар у тебя с партийным стажем- вот вместе и воспитывайте
своих партизан.
     -Ты, мне не комиссаров суй и рабочих , ты мне
настоящих вояк сыщи, я так чувствую , что долго тут мы стоять не будем.
     -Да где ж я тебе их найду! Кто из офицеров - у белых, наши золотопогонники бывшие- все на учёте и при штабах , да и, ты, их не любишь. Сам то из унтеров только в
комдивы вышел. Генералов я тебе не сыщу - хоть режь
меня. Хотя , подожди минутку, тут у меня один сидит
новенький и как я с ним разберусь свою ругань закончим. Убрав трубку от уха, обратился к Степану:
     - Кадровый?
     - Так точно.
     - Сколько лет служил?
     - Скоро восемь будет.
     - Чин при царе какой имел?
     - Подпрапорщик в Волынском лейб-гвардии полку.
     - Может и награды есть?
     - Полный Георгий.
     - Ой ли!
     - В Красной Армии с каких пор служите?
     - С лета 1918 .
     - В каких частях?
     -10 армия товарища Ворошилова под Царицыным.
     -Слыхивали про такую.
Приложив телефон к уху крикнул в трубку:
     -Слышь , Василий Иванович, тут у меня один товарищ сидит, видно к нам  направлен на подмогу перед делами
предстоящими. Я с ним разберусь, а потом тебе брякну по телефону. Я подумаю куда его определить. С опытом
товрищ, от царя  полный иконостас получил и ты тоже им не обижен, так что может сойдётесь.
Закончив разговор, начальник по кадрам обратился к Степану:
     -Ну, теперь представляйся.
     -Драбков Степан Фёдорович, откомандирован в ваше распоряжение из госпиталя.
     -Чего ж не к Ворошилову?
     -Видно вам нужнее.
     -Это ты точно сказал. Большие дела впереди. Опыт командирский имеешь?
     -Полковую школу в лейб-гвардии полку Волынском оканчивал и взводом командовал. На фронте Царицынском батальон под рукой был, да вот болезнь свалила.
     -Хорошо, хорошо, дружок, вовремя к нам попал. Давай документы.
Внимательно просмотрел документы, открыл амбарную книгу и сделал записи.
     -О волынцах я наслышан , сам у Сморгони воевал в Сибирской дивизии. Учить воевать тебя видно не надо. Где родился , гвардеец?
     -Да я, вроде, до дома дошёл. От Чишмов до дома рукой подать а восемь лет всё дойти не могу. Переселенцы мы с Черниговщины и деревня наша Черниговка. С 1904 года здсь и живём. Мне бы до дому хоть денька на три заскочить, а то жена с ума сходит.
     - И дети есть?
     - Никакой возможности завести не было. Хворая она была, когда благословение получили. Служба и война от жены увела.
     -Это можно, если делу поможет, только белые совсем рядышком и фронта сплошного нет. Человек ты бывалый, но остерегайся. Понимаю и войду в твоё положение, но ты меня не подведи. Двое суток дать могу на свой страх и риск за твои заслуги, а более не могу . К тому же у меня и
предложение к тебе будет. Мне человечка велено сыскать, что места здешние знает и с народом знаком. Разведка нам хорошая нужна, а ты фигура подходящая. Осмотрись , поговори с мужиками, может что и сгодится нам. Ты, Степан Фёдорович, ел сегодня?
     -Я прямо с поезда к вам.
     -Так вот, пока сходи в столовку, перекуси. Вот тебе
талон на питание, а часа через три опять зайди. Через час совещание, а потом твой вопрос решим.
      Степан быстро нашёл столовую в одном из складских зданий чисто прибранном и просторном. За длинными столами на скамьях сидела дюжина военных. Получил щи с мясом, кашу, кружку кипятка и краюху хлеба, отрезанного щедрой рукой. Сел напротив двух военных, видимо командиров, прибывших в штаб и ведших за обедом
негромкий разговор.
      -Вот, ты Максим, в штаб часто наезжаешь, а мне до начальства не выбраться при моих чинах. Командующий у нас новый, вот товарищи и попросили разузнать - кто таков и откуда к нам занесён и фамилия странная. Может что скажешь? В каких чинах в армии был при царе, и в каких войнах участие принимал?
Степан неспеша расправлялся с обедом и внимательно прислушивался к разговору.
    -Тайн тут никаких нет. Царю не служил, а Красная
Армия, сам знаешь, второй год пошёл как создана.
    -Как же он в такие чины вышел и за какие заслуги?
    -А у нас сам Троцкий в армии не служил, а армию построил и Председателем революционного военного
совета состоит. Тут важно не погоны иметь, а голову. Заслуги ? ... Заслуги есть. Отец его в Туркестане службу доктором нёс, там и увидел что такое служба. А Михаил Васильевич со студентов в революцию пошёл. Университет не закончил, но дважды к смерной казни приговорён был. Забастовками руководил и с рабочими дружинами в первой революции с сатрапами сражался. В Шуе и Иваново-Вознесенске его все знают. Он там рабочий полк собрал, и сюда с этим полком прибыл и Чапаеву передал, видать ему и главное дело поручить хочет. В тюрьмах прошли его университеты. Его к смерти приговаривали, а он,
говорят, все книги о войнах что были прочитал и газеты о войне империалистической изучал и в голове постоянно
планы строил как мировую гидру изничтожить. Революция его спасла и освободила. С той поры в военное дело и ударился. Видать башковитый. Солдат агитировал, а как Керенского скинули с отрядом из Шуи на Москву повёл контру давить. Самородок! Быстро взлетел, любому
генералу фору даст! Война быстро, всех толковых, этой грамоте учит. Вон, Василия Ивановича, в Москву учиться к академикам военным посылали, так он упросил отпустить его назад. Там лекции читают про Александров
Македонских , Наполеонов и Суворовых и войне
Германской. Так при Наполеоне еропланов и пулемётов
не было , а Германскую он сам на животе прополз и три Георгия заслужил. Какие науки ещё сейчас нужны. Сейчас война такая, что больше не в окопах сидят , а манёвром, разведкой и смекалкой воюют. У кого дух крепче- тот и побеждает. А генералов мы били , бьём и будем бить. Дух
у них слабоват и поджилки трясуться. В золотых мундирах
умирать страшнее чем в сермягах и лаптях.
    На стенах в столовке наклеены были плакаты
Призывающие нещадно бить « белую контру».
     В назначенное время Степан явился в тот же кабинет. Разговор был по-военному коротким.
    -Два дня отпуску до дому, через два дня явиться за назначением и надеюсь что и сведения твои пригодятся.. Вопрос я согласовал. Хочу тебя к Чапаеву Василию
Ивановичу в 25-ю дивизию определить, а к должности он сам тебя представит куда ему надобно. Наших посланцев он сначала проверяет , потом к делу ставит, а своё мнение я ему по телефону донесу. Дивизия его здесь рядышком. Дела большие предстоят. Не подведи , жду в 9-00. Чапаев тоже здесь будет, вот с ним и отправишься.
     -Есть через два дня явиться, - радостным голосом
отозвался Степан.
     -Смотри не подведи Драбков, надеюсь на тебя, а жену приласкай, заждалась давно. Вот тебе бумаги приготовил,
чтоб свои тебя не трогали. У врагов они не должны быть.
Всё ясно!
      - Так точно!
      Дорога до Боголюбовки и Черниговки от Чишмов была известна с детства.Там переселенцами пятнадцать лет назад
он с семьёй и спутниками явился в этот край ставший приветливым и родным. Сердце билось учащённо.
Широкий походный шаг по просохшей дороге приближал к заветному порогу и любимой. Выйдя со станции на тракт в полголоса сначала, а потом и в полный голос все разученные строевые песни, а потом подходящие народные песни. Не верилось, что через тысячи вёрст и множество смертей близких ему по службе и военной страде людей,он, наконец, хоть ненадолго, увидит тех, кто приходил ему во снах и горячечном бреду после ранений. Скорее, скорее, скорее к родному порогу! К любимой!
А если не ждёт? Какие бури пронеслись через эти края. Фронты и болезни кочевали по этой земле. Кто только здесь не хзяйничал. И Уфа ещё у белых и отдавать город они не намерены. Высокий берег широкой в этом месте реки они считали непреодолимым. Здесь были у них лучшие силы. Чишмы  только что освободили и остановились, чтобы
приготовиться к новому броску на Урал. Дальше была Сибирь, кишащая партизанскими отрядами и
партизанскими республиками , которые поняли прелести
военной диктатуры Колчака. Мужик склонялся вновь к советам. Постепенно тревожные мысли стали закрадываться в голову Степана. Песни сменились размышлениями. То, что Степан за короткое время узнал в штабе и столовой краем уха , говорило о предстоящих тяжёлых боях.
Сплошного фронта не было, а манёвренная война полна неожиданностей. Ждать пока белые создадут укреплённые позиции на высоком правом берегу- значит обречь себя на неудачу или тяжёлые потери. Единственная переправа-железнодоожный мост, был взорван и одним концом
уткнулся во дно реки. Все плавучие средства угнали в город. У моста спешно рылись окопы и наступать здесь было безумством. Брать город в лоб - море крови с одной стороны. Обе стороны застыли в страшном напряжении. Всё лучшее что имел под рукой Колчак, он бросил под Уфу. Под командованием деятельного генерала Ханжина, что дошёл до Волги, были и отборные части генерала Каппеля, где рядовыми бойцами в бой шли офицеры.
      Но тяжёлые мысли, по мере приближения к родному дому, уступали место опять радужным надеждам уносящим от войны к тем кто его ждал. Степан не услышал и не заметил, что сзади его догоняет телега. Когда фыркающие лошади оказались совсем рядом Степан оборотился и остановился. Возница - худой мужик, лет под пятьдесят с окладистой рыжей бородой и голубыми глазами , кнутом в руке, поровнявшись со Степаном спросил:
      -Куда спешишь, служивый? Присаживайся ежели по
пути. Степан запрыгнул в телегу.
      -До дому, отец.
      -А дом то, где?
      -В Черниговке был, если она на месте стоит.
      -Куда ж ей подеваться! Значит нам по пути. Мне в Санжаровку, а там тебе рукой подать. Ежели так скоро шагать будешь, то в полчаса доберёшься до места. Воюешь, или так бродишь?
     -Воюю, отец , а сейчас на побывку.
     -И давно воюешь?
     -Давненько ,  отец ,со счёту сбиться можно.
     -И не надоело ещё?
     -Да вот, никак избежать не смог.
     -Такому молодцу тяжко сейчас от войны укрыться. Если не тайна, то скажи за кого воюешь, а то тут такая
круговерть, что и понять трудно - кто - где и кто - за кого. Вчерась колчаки были, а сейчас сказывают красные придвинулись. Кто воюет, а мужик как заяц уши жмёт и горюет.Ты же кому служишь? Тут и не разберёшь кто чей. Все в шинелях , говорят по русски, а мутузят друг дружку, что лес качается и вороньё стаями летает. У нас тут и чехи и венгры с латышами похозяйничали. Одни- белые, другие -красные, а по лесам ещё народ с ружьями прячется. Под Белорецком партизаны в свою республику никого не пустили. Вон на станцию съездил, зерно красным свёз. Явились с красными повязками солдатики и всем
развёрстку учинили кто сколько новой власти должен. До этого колчаки всё обшарили, а теперь опять продотряды
мигом объявились и им плевать на то, что раньше было.
Всем жрать хочется, а мужик на все власти должен
горбиться. Хоть в лес беги и волком вой, а как жену и внучат бросить? И так наловчились все продукт грести себе, что диву даёшься. Нюх как у собак. А ещё ябеды есть, что доносят кто и где хлеб и скот прячут, тем и сами кормятся. Их мужики на вилы поднять готовы. Торговать нельзя. Кто с мешком в город идёт - то продукты отбирают и самих стреляют. Обменять ничего нельзя! Деньгам веры нет! Властям веры нет! Вот и соображай что делать мужику? Когда германец землю нашу воевал, то понятно было- кого кормить. То-ли до войны было! С царём по твёрдому
уговору рассчитался и делай с добром что хочешь: хоть ешь от пуза, хоть на рынок свези, хоть скотине скорми, а сейчас зачем землю мучить и гнуть спину ежели почти всё отбирают. Царь так с мужика шкуру не драл, а зерно скупал. Вот и соображай что делать мужику. Я вот хлеб свёз и охранника на станции ссадил. Он в столовку пошёл, а я с путым брюхом домой еду, а там ребятишек полный дом. Может ты такой умный мне скажешь что делать? Сейчас зерно заместо денег в городах, а его задарма все власти гребут. Бумажки напишут кто сдал, а кто должник и кормись этими бумажками. Небось осенью опять обозы потянутся, да не знаем кто собирать будет- колчаки или коммунисты. Хрен редьки - не слаще.
Мужику было без разницы кто перед ним, но он ,видно , хотел излить свою душу. Не попался бы Степан,
попечалился бы своей грустно шагавшей лошадке.
     -А ты, служивый , что скажешь на это?
Степан молчал , ворочая в голове те мысли, что посещали и его. Он с детства знал ту высокую цену человеческого труда, когда без сил валились на землю или на топчан, чтобы сбросить тяжёлый груз нудной и бесконечной работы в страду. Всё это окупалось тяжёлым золотом зерна
ссыпаемого в клети и мычанием скота, который и днём и ночью, и в зной и холод , без праздников , больные и здоровые мужики и бабы с детишками , поили и кормили скот и землю, чтобы кормить себя и всех кому нужен их нелёгкий адамов труд в поте лица. Когда же разбойник с большой дороги лишал мужика права распорядиться своим трудом он становился, терпеливо перенося до
определённого момета это насилие, лютым и бесстрашным.
Являлись великие вожди и маленькие народные заступники- что в России, что в Китае, катились крестьянские войны и мелкие разбои. Клокотали стихии, пылали пожары.
Являлось чёрное знамя с золотым орлом под которым на землях древнего Урала сбегались ватаги башкирских удальцов, яицких и донских казаков, горнозаводских рабочих, руских мужиков не знавших пощады к помещику и его детишкам. И тогда солдаты бегали от матушки Екатерины к "надёже государю" Петру Фёдоровичу, в облике казака Емельки Пугачёва, - самозванца, смутьяна и заступника. Помнили Дон, Волга и Урал своих атаманов, помнил народ и слагал песни о них. Помнил это и Степан, слышавший с детства рассказы своего, давно ушедшего из жизни, седовласого деда, когда он, уже немощный, каждую весну, нёсшую тепло и обновление, целыми днями грелся на солнце и рассказывал внукам о своих предках искавших землю обетованную и волю под стягами Разина, Булавина и Пугачёва. Что ответить попутчику Степан не знал и сказал:
      -Война закончится- тогда и полегчает. Не должна власть про мужика забыть.
Возница перевёл разговор на войну. Степан рассказал как с германцем воевал и коротко о том как у красных оказался. Мужик, не жалея крепких слов, чертыхаясь, поведал как за неполных два года девять раз власть переменялась.
     -Царя скинули- поделом ему. Один мужик при нём был и того извели. В войну народ, не подумавши, кинул и порядок не удержал, и власть профукал. Батюшка его посуровей был, всех врагов замирил, крепкого мужика ценил и баловать ни смутьянам ни разбойникам не давал. Он бы такой беды не допустил и сам, как мужик- на портретах.У меня до сих пор его образ рядышком с иконой.  А Николашка не ровня ему; в такой стране вожжи крепко в руках держать надобно было...Вот телега в овраг и угодила, лошадь взбесилась и сейчас трясёт эту телегу по ухабам и кабы всё не растрясти. А тут ещё и чехи и англичане , и чёрт знает кто набросились, как мухи на мёд, на землицу нашу. Разодрали матушку Россию на уделы, сильничают народ; только успевай всякую власть принимать и провожать. И всякая власть из мужика все жилы тянет и себя принимать силой заставляет. Все кричат что мужика защищают, а на деле- одно разорение мужику. По мне сейчас лучше бы Николашка остался ,чем нынешние шарлатаны. Никчёмные
обманщики, да и только! Временные, что царя извели,
сладко говорили, да мало что могли. Такой беспорядок
завели, что сам чёрт ноги пообломал. Старых чинов
повыкидали, а новые пустобрёхами и неумёхами оказались. Ранее полицейский силу имел и от насилий охранял, а как их убрали и законы изменили - вся жизнь и зашаталась. За какие грехи это наказание божье на православных
свалилось, кто нас всех рассорил? Чья власть? и кто с ружьём - тот разpор творит мужику. Неужто и мужику
оружие искать и самим себя оборонять ?... -  так не
получается это. Каждый в своём углу сидит и определиться не может, а своей власти не имеет. Каждый от его имени кричит, а карман свой бережёт. Дали коммунисты Керенскому по башке , объявили мир, распустили армию, всю землю трудящемуся крестьянству отдали-спасибо им за это! Только сейчас проку мало от земли, вот и бросают её. Беднота власть поддерживает и потому той власти помогает и от неё кормиться. У них ни лошади ни плуга, а кушать хочется. Вот она а Красную Армию и валит валом. Крепкий мужик своё добро прячет или против коммунистов идёт, что всех уровнять хотят. Вилы готов поднять или в колчаки  готов был податься. У нас тут и атаман Дутов с юга погулял с казачками-разбойниками, да угнали их рабочие. Потом чехи вокруг себя битых буржуев и богатеев собрали, а в Уфе и власть явили, на всю Россию замахнулись,
да красные их вышвырнули. Мы уж думали что спокой придёт, да из Сибири колчаки явились. До сей поры, хоть недолго, но похозяйничали: и мужика пороли и зерно гребли. А ныне опять красные объявились и осени ждут. В газетках писали что в городах голодно - значит опять с наших дворов зерно верстать будут. На днях только красные с белыми на наших дворах дрались. В Чишмах красные, а в Черниговке не знаю кто- хоть и рядышком. По дорогам боязно ехать. По ночам все на запоры заперты и топоры под боком. И чего ты в Черниговку рвёшься, не мог погодить чуток? У нас  в деревне слышно как пушки бухают. Пока не шибко, попритихли на время- видно силы собирают. А кто куда двинет и что завтра будет- то не
ведомо. Может ты знаешь куда власть перевернётся? В газетах писано было что Уфу колчаки сдавать не будут и красных погонют. Значит у нас опять всё прахом пойдёт. Вот только успеют красные с мужика зерно содрать, да бумажки раздать, явятся по осени за новым урожаем иные, так мужик готов их вилами встречать. Как бы тут иная война не началась. Царя не шибко почитали, а сейчас многие те времена поминают и денежки царские цену имеют. Ранее мужик город кормил и сам кормился, не спрашивая власти сколько от своих трудов откусить самому, а скольким поделиться. А ноне власть определяет сколько твоему животу и детишкам для жизни надобно. Ей себя кормить посытнее хочется, а народец исхитрится и
перебьётся  как-нибудь. Мануфактуры нет, народ в
обносках ходит, каждую вещицу бережёт. Ранее
справедливости поболее было, хотя, - где её сыскать можно? Мужик по труду жил, а сейчас чистый разбой и дети наши проклинать это время будут. Конечно всякому кушать хочется, но ежели мужик воюет, то как землю пахать? Тут на всех досыта не хватит.
       -Тут не до жиру- быть бы живу,- вставил своё слово Степан.
      -Оно верно,..Мириться надо, да лошадь не в бой гнать, а на пашню.
      -Вот тебя с помещиком помирить можно, или рабочего с фабрикантом?
      -Я этого сказать не могу. На это умные люди ответ дать должны, да , видно, не найти таких. Дали бы работники всем властям под зад , да свою настоящую, трудовую власть утвердили, а то у белых генералы, у красных комиссары руководят и от своего отступить не хотят. Я тебе это прямо говорю, не таясь, потому знаю, что ты нашей породы и мужиков черниговских знаю. Ты чей сын?
      -Драбкова Фёдора.
      -Это того, кто двух сынов в армию отправил, девиц
замуж выдал, а сейчас с Меланьей хозяйство тянет. Знаю-крепкий , настоящий мужик. Уж не Степан ли ты, что царю по-геройски служил?
      -Он самый.
      -Значит мы о тебе понаслышаны. На всю округу ты один у нас крестами обвешан и царя видывал. Чего ж мне о войне и своём геройстве не расскажешь. Сейчас небось в больших начальниках?
     -В начальники я не бьюсь вылезать. Мне б до дому добраться. Три года ни матери, ни отца не видел.
     -Ничего , сейчас увидишь, да ещё и брата повстречаешь. Он от армии давно сбёг и до дома прибился и с нашими дезентирами и боголюбовскими гуртом от мобилизации прячутся по лесам. Тут недавно колчаки все леса прочесали. В войско своё сгоняли. И кормить и деньгой снабжать
обещали и от поборов оградить. В мундиры английские и ботинки с подковками обещали обмундировать. Только
никого не соблазнили, так доверчивых силком похватали. Глянь ка, вон и Санжаровка! Бывал у нас?
     -Бывал по молодости.
     -Ну, а теперь ежели заглянешь, то и не узнаешь. За длинную войну столько беглых понаехало и отстроились. Лес задарма брали и никакая власть им не указ- ни
лесников. ни егерей, как при царе, нет. Медведь и дезентир в лесу хозяин. Ранее тут тихо было, а нынче и не рады что здесь оказались. Думали от войны сбежать, а в самое пекло и угодили. Ну, пока , служивый. Спасибо за беседу. Даст бог ещё свидимся. Родителям привет передай от Фрола из Санжаровки. Да берегись, колчаки тут рядышком , рановато ты пожаловал.
     -Служба ждёт. Другого времени на свидание не дано, а война беречься обучила. Спасибо. Привет передам.
Степан легко соскочил с телеги на развилке что вела в Санжаровку. Край Черниговки, что поднимался на
пригорочек был уже недалеко. Едва Степан появился в деревне, весть о солдате полетела с мальчишками по зелёной улице. Они наперегонки , босиком по свежей траве бежали вдоль домов с громким криком: -Солдат, солдат идёт! Из домов появились бабы и мужики. Узнали Степана и шли за ним следом. Степану показалось это странным, но он не подал вида. У дома уже встречал отец с матерью. Меланья бросилась к сыну со стремительностью молодой девки. Последнее письмо пришло от него осенью 1917 года, а сообщение Петра добавило седины её волосам и
появились боль в сердце. Сейчас же она, не веря своему счастью, чуть не падая, на ватных ногах понеслась вытянув руки вперёд. Глаза ослепли, словно на них задёрнули занавески. Пошатываясь, и из последних сил добралась до Степана и, обессиленная, опустилась перед ним на колени.
Обняла за ноги и, глядя снизу вверх, всматривалась в лицо сына, боясь что это сон. Степан подхватил мать под мышки и, подняв её, уткнулся пересохшими губами в
морщинистый лоб. Всхлипывать и плакать у Меланьи сил уже не было, только в глазах матери Степан увидел тот взгляд, что запомнил с детства , когда за столом смотрела на него с Василием и тихой улыбкой радовалась своему с Фёдором счастью. Как пушинку Степан приподнял мать и на руках понёс к дому. Мать так вцепилась в его плечи, что через гимнастёрку Степан почувствовал такую хватку как у матёрой волчицы с которой он схватился на охоте, когда не успел подстрелить её , оберегающею своих волчат от
человеческого глаза, и пришлось хвататься за нож. Отец
подошёл и подхватил жену. Фёдор пристальным
глазом, вглядываясь в лицо сына, отметил как сильно изменился сын. Появившиеся на морщинистом лице слёзы Фёдор отёр краем платка сползшего с головы Меланьи. Степан впервые увидел влагу в глазах отца. Так и вошли, обнявшись, во двор. Шедшие за Степаном, однако, не расходились и, оставшись во дворе ,  что- то горячо
обсуждали. Когда мать успокоилась, а Степан опорожнил свой мешок, отец вызвал Степана в сени, попросил присесть и вместо вопросов перешёл к делу, которое волновало его теперь более чем воскрешение старшего сына.
     -Ты, Степан Марию сейчас не ищи.
Степан напрёгся и холодок пробежал по его телу.
     -Это почему же, батя?
     -Её Данила в город отправил к сестре поберечься. Тут бои рядышком проходили и война всякие напасти
принесла. Жизнь - копейка и не знаешь где её обронить можно, а там поспокойнее и пригляд за ней есть. Здорова она и тебя дожидается с нетерпением. Тут Пётр, дружок твой, объявлялся и говорил что потерял тебя и из армии убёг. Он сказывал, что ты в красных командирах находился.
      -Так отец и сейчас нахожусь.
      -А к нам беда явилась. Вчера колчаки видно разведку отправляли, так они на наших мужиков, что в удельном лесу прятались от мобилизации и от белых, наткнулись. В городе в тюрьме колчаковцы начали расстреливать всех кто ими недоволен и власти советской служил. Боюсь, что и нашим не сдобровать.Так Василий с Петром и товарищами лесными как кур во щи попались. Шобеты внучок, что с ребятишками еду им носил, то сообщил и видел как их в Лекаревку увели и там в сарае заперли. Если не поспеть, то их либо стрельнут , либо в город уведут.У нас тут мужиков безбоязненных - раз-два и обчёлся , кто за ружьё взяться может, да и оружия почти нет. Колчаков человек
пятнадцать на лошадях. До красных нам не поспеть. Народ на тебя надеется- больше не на кого. Что скажешь Степан?
      -Не думал я что так встреча состоится. У вас тут бед не менее чем на фронте. Крепко подумать надо. Сходи отец по
надёжным мужикам, желательно, кто в армии побывал, да мальчёнку приведи. Как темнеть начнёт пусть у околицы у сгоревшего дома соберуться и две лодки, что побольше и покрепче пусть на Дёме к причалу подгонят и уключины смажут.
      В голове у Степана уже рождался план. Медлить нельзя. Дорога по реке надёжная. Окрестные места были ему знакомы. Охотничий опыт по добыче волков и лис и военная сноровка подсказывали решение. Отец спешно покинул дом, во дворе нашёл надёжного человека, чтобы успокоить народ и отправился сговаривать мужиков на подмогу. Две девицы и бабка Матрёна, что жила напротив и схоронила своего старика, осторожно вошли в сени с узелками и козинками. Девиц Степан не признал, видно
подросли малолетки за восемь лет и замуж повыскакивали. Матрёна , не мешкая, стала хлопотать, чтобы её непутёвого
внука партизанившего целый год по лесам и единственную надежду на старость Степан сберёг, а она вовек того не
забудет. Девицы в такт её словам качали головами. Видимо у них был свой интерес о котором они молчали. Затем они
вошли в дом к Меланье и завели разговор, как лучше отметить сказочное возвращение сына и успокоить сердце матери, у которой была ещё боль и о младшем сыне.
      Степан скинул гимнастёрку и сапоги и вышел во двор. Оглядел по- хозяйски то, что когда-то, в той далекой
безвозвратной и , как казалось теперь, нереальной жизни , с отцом и Васяткой возводил своими руками на пустом месте. Сарай был пуст: ни коровы- кормилицы, ни лошади ,без которой мужик - не мужик, не наблюдалось.  Несколько кур бродили по двору, да коза щипала траву. Была надежда, что где-то спрятали в глухомани крупный скот.
      -Э, хе, хе!- вздохнул Степан. Открыл дверь в баню, нашёл вёдра и отправился по улице к колодцу. Вскоре баня грелась, наполняя воздух запахом мира и детства. Посидел на чурбаке с ожившими воспоминаниями о коротких встречах с Марией , о её жарких объятиях. Как не повезло и долгожданная встреча не состоялась! Своим телом он ощущал её близость на большом расстоянии и желал её в своих мыслях.
    В доме затоплась печь и началась стряпня. Оправившись от потрясения , мать радостно хлопотала с подругами, готовя угощение. Степан посидел в теньке обдумывая будущую ночную операцию, надеясь на то,что мужиков из Лекаревки не угнали. Разведка - дело не скорое. На этот случай он уже спровадил двух подростков из соседских наблюдать с высоких деревьев за дорогой из Лекаревки в город и, в случае появлнния на ней военного отряда с пленными, немедленно ему доложиться. Он уже определил то место, где можно будет, в случае необходимости,
перехватить обременённую плеными разведгруппу. Пока всё было тихо. Единственным залогом успеха могла быть стремительность и внезапность. Исхлестав себя в бане берёзовым свежим веником , обрядившись в свежее
исподнее бельё, что принесла мать, Степан, красный от жары, с полотенцем на шее, раза два прошёлся косой вдоль бани, свалив выросшую крапиву, и направился в дом , где отец уже собрал шесть мужиков и сообщил, что ещё двое придут в условленное место вечером. Степан отметил свою оплошку и мудрость отца, который понимал трудность затеянного и необходимость всё заранее обговорить и подготовиться. Выяснилось , что есть четыре винтовки, бережно хранимые и смазанные, но патронов мало. К тому же были два ружья охотничьих с жеканами и ружьё Фёдора. Это оружие в ближнем бою было страшнее винтовки и патронов было в достатке. Ещё два ружья принесут. "Это уже сила!" Лодки просмолены и вместительны. Можно представиться рыбаками для ночного лова. Башкирцы из Кляша у которых в плену оказались двое дезертиров обещались ночью в условленое место подогнать два десятка лошадей. «И как только отец всё успел!»  Степан ещё раз про себя похвалил отца. В обширный дом набилось много народу. За столом всем места не хватило. Откуда всё
явилось на столе Степан так и не узнал, но давно
невиданное застольное богатство щекотало ноздри. Изворотлив мужик, если его сильно прижмут,  найдёт где что упрятать от глазастых грабителей и сделать запасец, когда есть из чего делать. Отварная картошка, куры, копчёное сало, соленье и молочное богатство покоилось на двух сдвинутых столах. Знали, что хозяин выпивку не
уважает и не перечили ему. Кому сильно надо, те найдутся как повеселеть. Мужики , готовившиеся к военной операции, в веселье не нуждались. Кто- то принёс большую бутыль самогона, но Меланья убрала её решительно и на её место водрузила мёд и блины. Бутыль унесла в чулан , а принесла из ледника где в опилках ещё лежали леляные глыбы, корчагу кваса от которого ломило зубы и домашнего пива. Первые куски отхватили ребятишки, которых бысто выгнали и отправили по домам.
       За трапезой, без привычного шума, Степана завалили вопросами о войне. Внимательно слушали , качали
головами; женщины охали, когда слышали об ужасах газовых атак под Сморгонью, о расстреле демонстрантов в Петрограде. И до этого, каждый кто возвращался с войны, попадал под подобные расспросы, но Степана донимали с особой настойчивостью. Степан, на этот случай и готовясь к ночной вылазке, подшил к гимнастёрке хранимые погоны подпрапорщика и надел знаки отличия полка лейб-гвардии и свои медали. Меланья показала подарки от государя и граждан с великой гордостью за сына. Мужики на ощупь и на зуб пробовали кресты и только качали головами и допытывались за какие заслуги они получены.
       Кровавая Сморгонь, болота и леса Польши, избиение русской гвардии под Шельново, революция в столице, встречи с императором и служба в Красной Армии-всё это, как сказка или былина, предстали перед внимательными слушателями, боящимися пропустить каждое слово. Степан рассказывал спокойно и обстоятельно. Больше всего спрашивали о расстрелянном государе его супруге и наследнике, которых Степан видел так близко как и их. Рассказывая всё это, Степан держал в голове две мысли- как быстрее увидеться с Марией и как не оплошать и вызволить мужиков. Он чувствовал напряжение и волнение многих собравшихся пришедших встретить его. Фёдор с Меланьей сделали всё, чтобы накормить гостей, дать поговорить и вовремя выпроводить. Гости сами понимали, что время дорого. Степан с удовлетворением отметил, что мальчишек-гонцов не было, а на ночь глядя, колчаковцы не решатся конвоировать пленных. Когда начало темнеть, девять человек были на условленном месте. Глазастый подросток Егорка должен был указать место где содержали задержанных мужиков. Степан выглядел как белый офицер и с револьвером и шашкой принял командование над своим отделеием добровольцев.
    Спустились к реке где колыхались на привязи две лодки. В тишине неспешно плыли , меняясь на вёслах, против течения , вдоль берега противоположного Лекаревке. Берег порос кустами и деревьями и там легко было в случае опасности укрыться. Только луна , выходя из-за облаков, висела фонарём над рекой, оставляя дорожку на водной глади золотым узором. За полверсты до деревни выадились на берег, оставив лодки в приметном месте. Осторожно двинулись вдоль реки орентируясь на два огонька на берегу. Деревня спала. Редкий лай собак никого не тревожил. Егорка указал, что там где горит костёр и светятся окна большого дома, в крепком сарае держат мужиков и его отца. Егорку отправили сторожить лодки. Глаза уже привыкли к темноте и Степан определил как лучше незаметно, пользуясь овражками и кустарниками, подойти
к дежурившим у костра. Все мужики были известны Степану, были старше его , но, видно, дело военное не
забыли и в разведку ходили. Фёдор знал на кого можно положиться и сам со своим дробовиком шёл позади маленького отряда. Ветерок колыхал верхушки деревьев у реки и их шум глушил звуки. Обострённый слух различал тяжёлое дыхание и мягкую поступь по набирающей ночную влагу траве. Костёр приближался и стали хорошо видны две фигуры охранников гревшихся у огня , напротив входа в сарай и недалеко от крыльца. Осторожно, ползком
добрались до двух прошлогодних копён перепрелого сена.
"Видно скота поубавилось",- мелькнуло в голове Степана. В большом доме горела лампа, мелькали фигуры и слышался громкий разговор. Степан оставил за старшего отца. Приказал ничего не предпринимать, затаиться и только, если он подаст дважды сигнал криком филина, прийти к нему на помощь. Снял портянки и отрезал два куска пропахшей потом плотной ткани и из прихваченной из дома бичёвки ножом, вытащенным из за голенища сапога,
отрезал четыре бичёвки. Ещё раз предупредил, чтобы не обнаруживали себя , ждали от него сигнала и следили за часовыми у костра.  Осторожно, прислушиваясь к ночным звукам, ползком, Степан, на большом удалении от часовых, обогнул дом и затаился у полисадника среди кустов
разросшейся калины. Единственное светящееся окно,
выходщее в сторону Степана, обозначило поздню трапезу с участием дюжины человек. Хозяин щедро угощал. На столе стояла большая бутыль, опустошённая на три четверти, с мутной жидкостью. Солдаты были навеселе и отмечали удачный набег. Беды не ожидали -  поблизости они не
обнаружили красноармейцев. Офицер, в расстёгнутом
мундире с золотыми погонами, восседал в центре стола и пытался затянуть песню, но дальше первой строчки-
«Бывали дни весёлые...» дело не шло. Винтовки стояли в козлах у входа. Картина вполне устраивала Степана. Он осторожно стал огибать дом, присматриваясь к тому, что было на дворе. У коновязи, с задней глухой стены сарая, вяло жевали сено лошади под седлом, готовые в любой момент принять всадников. Караульных больше не наблюдалось. Скрипнула дверь и заскрипели доски на крыльце. Офицер пошёл проверить караульных.
      -Как тут у вас голодранцы не сбежали?
      -Никак нет, вашбродь; пить просили, а так смирные. У нас не сбежишь, щеколды дубовые у хозяина и крючок кованый.
      -Смотрите, чтоб через крышу не вылезли, а без воды не сдохнут. Утром уже это стадо погоним на водопой.
      -Не беспокойтесь, вашбродь, службу знаем, не впервой.
      -Через три часа смена придёт. Не дремать у меня, а то у костра как бы не сморило. Попусту не шуметь, а если вестовой сюда прискачет,  то сообщите что красных не нашли, а дезертиров, в лесу скрывавшихся, обнаружили и отловили и меня разбудите, чтоб узнать куда их
определить -  на тот свет или на этом свете дать ещё
погулять в шинелях суконных, а не деревянных. Ха, ха, ха!
       -Есть разбудить!
Офицер ушёл. Свет в доме потух. Солдаты по одному оправились во дворе, поглядели на луну и , пошатываясь, отправились на покой. Через час наступила мёртвая
тишина. Часовые стали по холодку кивать головами у костра и вздрагивали при каждом крике ночных птиц в лесочке неподалёку. Степан выждал ещё полчаса. Сладок летний сон к концу ночи. Даже собаки лаять перестали. У Степана в голове созрел новый план. Небо затягивалось облаками. Тусклый свет луны едва пробивался сквозь них. Степан следил за караулом. Часовые сидели у костра и подбрасывали сухой валежник в огонь. Изредка
поднимались осматривая округу. Из сарая не раздавалось звуков. И часовые, грея бока у костра и опёршись на
винтовки ,стали клонить головы и присели на чурбаки. Степан осторожно пробрался к лошадям. Те насторожились и зафыркали. Степан выбрал красивого статного жеребца- четырёхлетку, мягко подошёл, погладил по холке (он знал толк в лошадях) и, развязав поводья, дыша ей в ухо, осторожно  вывел через огород на сотню шагов от дома. Закрепил под подбородком ремешком фуражку с царской кокардой одолженной у одного из своих воинов-ветеранов. Свою, с красной звездой из чёрной кожи, он оставил дома. Ощупал свои кресты- не растерял ли их пока ползал. Проверил нож за голенищем, взвёл курок револьвера и засунул его за пояс сзади , поправил шашку. Легко вскочил в седло, похлопал лошадь по холке и погнал лошадь на костёр. Приближаясь, он попридержал лошадь чтоб его хорошо разглядели. Часовые, встав и направив на него ружья , застыли в ожидании. Степан спокойно подъехал к караульным. Погоны и кресты тоже сделали своё дело.
      -Как командира отыскать , депешу от него заждались?
      -В дому он , пойду разбужу.
      -Погоди браток, с караула не отлучайся, а вот поводья подержи, я сам доложусь. Караульный, опустив винтовку,
взялся за поводья , а другой приставил винтовку к ноге.
Степан , соскакивая  с крупа жеребца, левой рукой выхватил из за спины револьвер и нанёс сильный удар сверху по голове одному и локтём правой руки в висок другому. Оба часовых свалились как мешки. Ни крика, ни стона. Степан обрезками портянки заткнул им рты разжав зубы ножом. Стянул жгутом запястья и, сняв сапоги, туго затянул ноги у ступней. После этого убрал щеколду и поднял крючок. Осторожно приоткрыл дверь.
     -Тихо , мужики! Василий и Пётр, вы здесь?
     -Здесь, здесь, братка!-откликнулся Василий.
Лежавшие на соломе, у пустой кормушки, мужики и парни зашевелились. Степан попросил:
      -В доме казаки, так вы шум не поднимайте. Притащите сюда двух ваших сторожей ,что у костра, да заприте их получше. Дюжина"лесных братьев", заглядывая в лицо спасителя, и не веря в свою удачу, бесшумно вышли и исполнили  распоряжение. Тела были тёплыми и в сознание
ещё не пришли. Степан ухнул филином. Из-за копен показались тёмные фигуры, которые видели всё что произошло у костра. Бревном, лежащим у костра, подперли дверь в доме. Степан расставил мужиков с оружием напротив окон и приказал стрелять если проснутся. Остальных повёл к коновязи. Пётр и Василий,
вооружившись винтовками часовых и расхрабрились настолько, что предложили Степану уничтожить всех беляков. Степан осадил их:
      -Повоевать захотелось? Так что ж вы по лесам прятались и себя не защитили - Аники-воины. Исполняйте приказ. Я всех живыми бабам вернуть должен. У них и спросите чего вам  далее делать- детей строгать или мух бить. А сейчас, кто в кавалеристы годен, на лошадей и по домам марш. В селе залаяли собаки и заржали лошади, но ни в одном доме свет не загорелся. Рассвет ещё не наступил и сон в летнюю ночь был крепок. Казаки видели последние сны, чмокали губами и не знали, что если бы проснулись, то не
быть им никогда дома и не ласкать жён. Степан снял караул с окон и двери , взял двух лучших лошадей под уздцы и присоединился к своему выросшему отряду. Безлошадных он отправил к лодке и сообщил что сам будет идти знакомым берегом и охранять беглецов. Дёма быстро уносила лодки по течению. Берегом рысцой двигалась конная группа.
Фёдор восседал на крепкой кобылице, которая сгодится в хозяйстве. Башкирцы ждали в условленном месте и забрали двух своих товарищей. Всё обошлось без шума. Черниговка ночью не спала. Фёдор, пропуская в дом Василия ,отвесил ему подзатыльник и добавил:
       -Бегать и то как следует не научили в армии и
схорониться не смог.
      Степан уже утром забылся тяжёлым сном в котором ласкал Марию. В суматохе вечера и ночи он совсем забыл о ней. Весточки послать ей пока возможности не было. Когда Степан проснулся, мать рассказала о том, что произошло когда в деревне объявился Пётр и о переживаниях
своих и Марии. « Мы ей весточку о тебе донесём так, чтоб она от радости чувств не лишилась». Степан пересказал что с ним стряслось за три года, которые показались му целой
вечностью. Целый день двор Драбков был забит народом обсуждавшим ночное событие. Фёдор со Степаном
отмалчивались, а кто лежал у копён расписывали подвиги. Фёдор был горд за своего сына и сажал всех за стол, где не переводилаь снедь и объявилась бутыль со светлой влагой. Где- то запели даже песни. У Степана во дворе стояли две оседланные лошади. Одна породистая – явно принадлежала офицеру.  Верхами до Чишмов добраться быстро можно, а значит - дома подольше задержаться. У Василия спросил, шутки ради, может он а Красную Армию пойдёт служить. Тот только как бычок мотнул головой и промычал:
      -Нет, уволь от такого счастья.
      Ранним утром отец и мать проводили сына до
околицы. "Брать быстрее Уфу, а там , может , и свидемся быстрее" , -думал Степан.
Через час с небольшим , меняя лошадей, Степан был уже у штаба.Там уже были автомобили и множество лошадей у коновязи. Сновали порученцы и командиры. Зашёл в знакомый кабинет и доложился.
       -Как, погостил дома?
       -Погостил
       -Всё в порядке?
       -Так точно.
       - Беляков не встречал?
       - Повидал, да и мужиков поспрашивал. Разведчики
вдоль Дёмы рыщут, но у Черниговки и окрест больших войск нет - все под Уфу стянуты вдоль берега Белой окопы
готовить начали, оборону крепят.
      -Времени у меня на разговор нет, на совещание спешить
 надо. Документы я тебе оформил. Василий Иванович тебя ждать будет. Я ему на совещании ещё раз сообщу. Как совещание закончиться, ты его у любого спросить можешь, его всякий знает. А лучше у автомобиля его подожди,
машину тоже все знают. Там ординарец с шофёром тебе укажут. Успехов тебе в службе. Дела большие предстоят. Давай руку! Дома небось харчей дали?
       -Не без этого.
       -Прощай, даст бог, ещё свидемся.
    Степан на улице быстро сыскал нужный автомобиль. Автомобилей было всего три. Шофёр, в кожаной куртке, надвинув чёрную кожаную фуражку на глаза, дремал откинувшись на спинку сиденья. Степан перевязал своих лошадей ближе к автомобилю. За этим делом его застал молодой, симпатичный, щёголем одетый, перетянутый ремнями с шашкой парень с явно военной выправкой и кавалерийской походкой вразвалочку. На голове папаха с красной лентой сидела набекрень. Без всяких предисловий,
с улыбкой и чувством собственного достоинства, он
поинтересовался:
        -Что к чапаевскому авто своих клячь пристраиваешь, думаешь догонишь?
        -Не думаю, а знаю, что по нашим дорогам не отстану.
        -Где ж ты таких лошадок раздобыл?
        -Трофей.
        -И куда ж ты с такими трофеями путь держишь?
        -Да вот к Чапаеву и определили с сегодняшнего дня. Может ты и есть Василий Иванович ?,- улыбнулся Степан.
        -В точку попал, только мне до Василия Ивановича не дорости - молод ещё, а вот он без меня - никуда. Я ближе всего к Василию Ивановичу. Будем знакомы , Пётр.
 Степан протянул свою широкую ладонь и крепко по-мужски пожал руку.
     -Я ,значит, Степаном зовусь и по отцу Фёдорович.
     -И кем же ты Степан Фёдорович, -ничуть не смущаясь и обращаясь на ты к незнакомому и возростом постарше
человеку, - к нам определён, что сам Чапай тебя с
автомобилем дожидаться приказал?
      -Кем определит, тем и буду.
      -Это ты правильно говоришь. А к нам как попал?
      -Из госпиталя.
      -Повоевал, значит, и ранение имеешь?...И выправка офицерская. Только Василий Иванович офицеров не шибко жалует, хотьи от царя награды имел.
      -В офицеры я видно происхождением не вышел. За
империалистов три года воевал и за власть Советов кровь лил.
      -Пойдём ка присядем да толком поговорим. Совещание, видно, не скоро кончится. Вон сколько начальников
понаехало к Фрунзе . Видать большое дело затевают. Да и Председатель РВС товарищ Троцкий нас недавно
прошерстил. Налетел как коршун. Ладно никого под расстрел не подвёл , а нагоняй всем дал. Парад у нас принял, так наши лапотники ему не шибко понравились, хоть мы офицерьё с Волги гоним. Стоял весь в чёрной коже с головы до пят. И глаз чёрен и волос чёрен, телом худ, а голос как колокол и речь звонкая и глаз острый из под очков зыркает и всё замечает- чисто ворон! А вот ,Фрунзе, Чапаева ценит. И полк рабочий свой ему отдал,так что мы с разинским и пугачёвским полком, да впридачу с
ивановскими ткачами -сила.
      -Какими пугачёвцами?
      -Так Василий Иаванович свои полки назвал. Он за мужицкое дело крепко стоит. Сам мужик и полки мужицкие и названия мужику любы. За счастье рабоче-крестьянское бой ведём. Вот Колчака добьём, а там , я думаю, и всем белякам крышка. Даже казак и тот зашатался - не верит генералам и в победу не верит. А зачем тебе две лошади?-перевёл разговор Пётр.
     - Запас карман не тянет, да и повезло мне с ними. В дивизии , думаю, они не помешают.
     -А вы , Степан Фёдорович , случаем не кавалерист?-перешёл на вы Пётр.
     -Я, всё больше, в лейб-гвардии по земле ходил, а лошадей с измальства любил.
     -Можно лошадок поглядеть?
     -Так цыгане за просмотр не берут, или купить хочешь?
     -Деньгами не богат, а чем иным помочь могу. Я своей уже спину истёр и тяжёл для неё стал, а казак нынче лошадь бережёт- ему драпать приходится. А твои трофеи знатные-одна как аргамак, а другая по седлу и сбруе, видать, из под офицера знающего толк.
Пётр пружинистым шагом направился к лошадям. Хозяйски со всех сторон оглядел их, потрепал по холке, дёрнул за узду и осмотрел зубы , похлопал по крупу, ощупал ноги. Коротко подвёл итог: -Хороши, холеры!
      В разговоре коротали время. Шофёр дремал сидя в своём седле. Пётр выпытывал подробности военной  карьеры Степана , а Степан о боевом пути дивизии где
предстояло служить. Вместе сходили пообедать. Совещание затягивалось. Наконец, из здания вокзала, где у входа стояли два часовых, начали выходить группами начальники, оживлённо обсуждавшие произошедшее. Пётр сразу указал на фигуру Чапаева. Среднего роста и среднего возраста, с военной выправкой и в папахе, делавшей его выше, лихо подкрученными вверх усами, английском френче с закрытым воротом – он, прощался с товарищами. Широкий ремень перепоясывал стройную фигуру. Тёмное галифе и начищенные до блеска сапоги ещё больше стройнили ладную фигуру. Богатая казаья шашка была единственным украшеним . Переговорив с товарищами и попрощавшись за руки ,Чапаев лёгким пружинистым шагом направился к автомобилю. Шофёр уже открыл дверцу заведённого автомобиля. Пётр вытянулся в струнку и замер. Спокойный, ясный взгляд, волевой подбородок и широкий открытый лоб выдавали в начальнике прирождённого вожака. Не доходя несколько шагов , Чапаев, испытывающим,
прозительным с прищуром взглядом , оценивал Степана достающего из кармана бумаги. "Крепок, статен, в военную форму влит, служака опытный, мужик - сгодится.  Видать не обманул меня старый хрыч нахваливая. Проверю." Степан сделал два шага вперёд и , щёлкнв каблуками и отдав честь , доложился:
     -Товарищ , начдив, откомандирован после болезни в
ваше распоряжение. Протянул бумаги, которые начдив ,не читая, отправил в свой обширный карман, испытывающе глядя в его глаза , снизу- вверх.
      -Бумагами твоими пусть писаря займутся. У нас дорога не ближняя, обо всём поговорим. Бросив згляд на лошадей, спросил:
      -Твои что ли?
      -Так точно.
      -Кто ж тебе так удружил?
      -Это мне земляки, мужики деревенские удружили. Село моё рядом и я на побывке побывал после госпиталя.
      -Ну ты мне мозги не пудри, я хоть и пехотный солдат, но толк в лошадях знаю, да и Петька у меня казак знатный, а я
уже в окошко приметил, что он около них всё трётся. Ты смотри у него цыганская порода и как знатную лошадку увидит у него глаз загорается. У мужика деревенского такой породы не отыскать. Ему для работы не такие скакуны нужны. Опять, наверно, выцыганить хочет. Я его повадки знаю, а скакуны хороши!
      -Верно товарищ начдив, лошадок ночью прошлой у разведки колчаковской отбили, когда сельчан из плена высвобождали. Когда отца и мать навещал случилось помочь мужичкам. Вот мне от мужиков и награда и они в накладе не остались. А  эти плуг тянуть не обучены,
вот и подумал не с пустыми руками в строй идти.
      -Это ты правильно решил.У нас всего нехватка, а тут целое богатство. И сколько ж было казачков?
      -Дюжины полторы по лошадям если считать.
      -Ну.а мужиков сколько?
      -Девять человек.
      -И как же вы справились?
      -Дело нехитрое. Как уснули, то часовых тихо прибрали, пленных освободили и лошадей увели, а казачки в доме храпели.
Чапаев хитро посмотрел на Петьку и спросил:
      -А тебе такое приходилось?
      -Не последний день воюем Василий Иванович, а языков я тебе сколько приводил!
      -Языков то приводил, а вот ни одной путной лошади не привёл, а на чужой трофей заришься. Что ,Петька, нравятся лошадки?
      -Так точно, Василий Иванович.
      -Вот и поскачешь за нами пыль глотать.
      -Это ещё посмотрим кто глотать будет. По кочкам и оврагам не шибко разгонитесь, а лошадь она и по бездорожью  путь одолеет. Сколько раз я эту колымагу лошадьми из грязи вытаскивал. И трясёт на ней, что зад потом отваливается.
       -А ты Драбков Степан, как по батюшке?
       -Фёдорович.
       -Значи так, Степан Фёдорович , о тебе мне доложили. Пойдёш в Пугачёвский полк и первый батальон под свою твёрдую руку возьмёшь. Командир его не вовремя и болезнь подхватил и ранение схлопотал. В штабах тебе делать, видно, нечего. Дела практические ждут. У меня к тебе Степан Фёдорович просьба одна есть. Подари , ты, бога ради ,
одну кобылку Петьке.У него уже терпения нет на лошадку как на бабу залезть да и поскакать.
 Шофёр заржал как лошадь и ухватился за живот:
      -Своя кобылка ему уже не люба.
      -Если такой лихой кавалерист, то мне только в радость, ведь восемь лет в пехоте прошагал и только хвосты лошади-
ные видел.
Пётр расцвёл в улыбке и принялся проверять подпругу. Приехал он на автомобиле, но на сапогах были шпоры.
     -Он теперь тебе навек должник, крути его как хочешь. Садись в автомобиль, а он на двух лошадках пусть за нами трясётся- ему в радость, а у нас разговор есть.
      -Василий Иванович , - встрял в разговор Пётр , -вы б в
столовую сходили.
      -Успеется,  дел невпроворот...Большое дело ждёт...Таких дел я ещё не встречал Петька. Да ты, проходимец, видно и пирогов припас. Знаю я тебя как облупленного!
Шофёр всё время, что Степан был у автомобиля, не проронил ни слова- только наблюдал и прислушивался к разговорам. Двигатель автомобиля тарахтел. Чапаев сел на заднее сиденье и поставил шашку между ног, Степан сел с левого бока. Места ещё хватило и для скатанной шинели и вещмешка. Петька, вдев ногу встремя, легко взмахнул в седло и взял в руки поводья двух лошадей. Автомобиль и кортеж двинулся. Василий Иванович повернулся к Степану лицом и сказал:
      -Человек ты у нас новый, про меня , может, и слыхал что, а я вот тебе допрос устроить хочу. Мне знать надо с кем в бой идти и кому людей доверить. Не обижайся на меня, коли что не так спрошу, а анкету я свою составлю. Правильно я понимаю, что сословия ты крестьянского. Степан кивнул головой.
     -Значит трудовое крестьянство представляешь? Значит с мужиками тебе по пути и влась советская тобой признаётся?
     -Власть трудящихся признаю и кровь за неё пролил, и вихлять туда-сюда не собираюсь.
     - А к другим властям как относился  , скажем , к царю, к временщикам; мне известно что в лейб-гвардии служил, да ещё в полку царском?
     -Царю присягу давал, да не за царя сражался. Верой и отечеством я не торговал. Временные всего наобещали и я им присягу не давал и не разглядел кто это такие и наград от них не имел. Власть советская мне вреда не нанесла и от
неё мне ничего, более чем есть - не надо. А против народа идти - что против ветра плевать. Обещают все рай на земле, а мне видно, что в стороне не отсидишься, рай самим строить нужно и перво- наперво эту войну быстрее кончать надо. Брательник мой от войны бегал: и от царя, и от чехов, и от красных, и от Колчака, как заяц со страху, да чуть богу душу не отдал. Пришлось его от смерти спасать. По земле руки истосковались и от жены детишек не завёл.
      -Сколько годков воюешь?
      -На службе восемь лет, а беспрерывно воюю, через месяц,  пять годков как стукнет.
      -Значит кадровый военный...Это хорошо. В чины какие выходил?
      -С 1913 года в подпрапорщиках был, пока погоны не снял.
      -А в офицеры чего ж не вышел?
      -Скрывать не буду, предлагали в училище послать и выучиться, да война началась.
      -В каком войске служил? Может с техникой знаком? У меня и еропланы, и броневики и артиллерия есть и вот на автомобиле, а не на лошадке катаюсь. Один мой летун к белым махнул по воздуху, а нынче и горючего для
автомобиля трудно сыскать .
      -Нет, я в матушке инфантерии землю копал и месил и ползал по ней. А служил в полку Волынском, что и для революции сгодился.
     -Геройский полк и у нас на фронте приказы читали о подвигах его и сам я уведомлён уже ,что при царе в героях ходил и с императором встречался. Правду мне кадровик сообщил?
     -Правда имею: и кресты , и подарки, и благодарности.
     -Это ты и меня перещеголял, и меня наградами не обделили, но императора не видал и подарков не имел. А может где рядышком воевали?
      -Начал в Польше, потом Сморгонь и Украина.
      -Всю Европу значит прочесал на пузе и раны имел, и газ нюхал, а вот со мной встретиться не пришлось, там дорожки наши не сошлись, а вот тут переплелись.
      -Всякое бывало.
      -Давно мне такие кадры не попадали. Офицеров то у меня не водилось, их всё больше при штабах держат и в унтерах редко кто ходил, да и то тех почти не осталось. А в Красную Армию как попал?
       -Как полк распустился, то домой пошёл и по дороге на отряд Ворошилова набрели с товарищем, там меня и сагитировали власть Советов защищать, да и деваться
некуда было в тот раз. Там и болезнь подхватил, а из
госпиталя к вам определён.
        -А Георгии твои где?
        -Погоны и Георгии родителям оставил, в Красной Армии они ни к чему.
        -Семья есть?
        -Три года как обручились, а венчаться не успели и свадьбы не играли, и сейчас встретиться не смогли; в Уфе она.
        -Ничего, скоро там будем. Отпущу на денёк коли что. Детишками не обзавёлся значит, а мои без отцовского
присмотра  пораскиданы. Дети дело наживное, а вот голову сохранить- это задача? За их будущее и воюем. Если я светлую жизнь не увижу, то они хоть её дождутся…
Людьми управлял?
      -Взвод, рота,батальон под моей рукой ходили.
      -Это хорошо...в бою проверю. На первый случай батальон первый в Пугачёвском полку примешь и я посмотрю в кого выйти сможешь. Командир там толковый был и народ его принимал, да вот ему не подфартило. Лезет
впереди всех в бой и комиссаров ему не надо. Обещался
вернуться после излечения. Народ там обстреляный, в основном- крестьяне. Многие при царе служили. Бои
жестокие прошли и новые предстоят .Уфу брать будем. Я никогда таких широких рек не форсировал. Широка и глубока река, а мосты уничтожены и на берег высокий не вылезть без удачи и геройства. Сколько народу сгубить можно! И сил у белых достаточно. Вот и ломай голову как
Колчака в Сибирь гнать. Фрунзе тот академий не кончал, царю не служил и воюет только второй год, а башковитый и с солдатом говорить умеет- не чета генералам и прежних спецов за пояс заткнёт. Да и война сейчас другая. Тут не Сморгонь! Манёвр, смекалка и воля победы куют. Меня в Москву учиться посылали, а мне живое дело нужно и война на картах и по книжкам в голову не лезет.Тут больше не теорию знать нужно и что генералы замышляют, а что в головах солдат сидит. Вот числом и снаряжением Колчак больше, а духа прежнего нет у солдат, а крепкие части те -где офицеров много и казаки домовитые- зажиточные. Сюда лучшие части Колчак согнал - за Белой рекой по югу Урала до Омска преград нет. Если здесь его сшибить, то дальше покатится. Вроде всё у них расчитано и приготовлено, но голь на выдумку хитра и , как Суворов говорил: "глазомер, быстрота и натиск"- залог всех побед. Эту науку не в академиях, а на полях сражений изучать надо. Гладко всё в приказах на бумаге, а в бою по грязям, горам и оврагам гладко не поскочишь. Вот и нам остановиться надо и
подзаправиться. Мозгами и языком шевелить полегче когда
живот не урчит.
      Солнце уже находилось в зените. Шофёр, по указке Чапаева, притормозил у рощицы и поставил автомобиль в
тень. Пётр пустил лошадей на траву, привязав поводья к берёзкам.Чапаев и Степан вышли из авто. Пётр расстелил брезент на траву и накрыл скромный стол. Степан
вспомнил, что мешок его тяжёл , а что там загрузила мать не удосужился ещё посмореть. На стол явилось: розовое
толстое солёное сало, варёная курица и картофель,
домашний сыр, яйца, мясо отварное, пироги с капустой и рыбой, два каравая свежеиспечённого хлеба. По мере того, как снедь извлекалась из мешка, глаза Петра расширялись и светились как солнце на небе. Он посмотрел в сторону Чапаева и повёл головой в сторону стола на траве с давно невиданым изобилием и подмигнул комдиву. Кормёжка в столовке на станции аппетит не разжигала, а лишь заполняла ненасытный желудок военной мужской братии. Чапаев махнул рукой.
       -Ну и каналья же ты , Петька ,что с тобой поделаешь, давай что припас. Раз такое дело, то и назначение отметить можно и приказ окропить.
       -Что за приказ?-спросил Пётр.
       -Не твоего ума дело, не вопросы задавай, а шевели своими копытами со шпорами. Петька радостно побежал к машине , поднял заднее сиденье, пошарил там и достал маленький шкалик довоенной смирновской водки. Явились и две медных военных кружки фирмы Фаберже , что работала и по заказам военным, изготовляя посуду. Из припасённых в дорогу запасов явился скромный перекус.        Василий Иванович снял папаху, расстегнул ремни и
отцепил шашку, посмотрел прищурясь на солнце: "Когда ещё придётся так посидеть?"- прилёг бочком на траву в теньке у скатерти самобранки. Пётр быстро нарезал хлеб и сало, разложил снедь на газете, что оказалась у него за голенищем сапога. Молчаливый шофёр пошёл в
овражек, залил водой шипящий радиатор , принёс чайник с водой и подвесил над разведённым костром. Наконец , Пётр, широким жестом , как гостеприимный хозяин,
пригласил всех на пикник. Летали стрекозы, ковали свои песни в траве кузнечики. Мир и покой царили в этом уголке России, на этой лесной полянке. Четыре крепких мужика разных возростов жевали сдобную пищу, грели спины и бока на тёплом солнце и, казалось, забыли о войне. Они не думали, что завтра , или чуть позже, могут раньше срока покинуть этот мир с изумрудной травой , тёплым и
ласковым солнцем , мягкой землёй, что даёт свои силы и соки всему живому: ручейкам, что журчат по галечнику, широким рекам, что по весеннему разливу превращаются в моря и всему, что радует глаз и успокаивает мятежную душу. Внутри всякого разумного существа природой заложен инстинкт самосохранения, который движет чаловека в развитии к лучшему, заставляет радоваться каждому мигу. Когда человек видит в глазах другого дружескую улыбку, слышит тёплое слово, чувствует
ласковое прикосновение- из глубин его души уходит то тёмное, что порождено завистью, ненавистью, неприятием того, что почему-то, кому-то не нравится.
      Пётр налил чистую как слеза жидкость в две кружки. Одну придвинул Василию Ивановичу, а другую хотел
придвинуть Степану, сидевшему напротив начдива. Степан твёрдо отодвинул кружку в сторону Петра.Тот удивлённо посмотрел на Степана.
      -Чего назначенье отметить не желаешь? Попасть к Василию Ивановичу большая честь. Или болезнь какая водится?
      -Да нет, здоров вполне, только отец в том проку не видел и мне внушил.
     -Так ты и гвардейскую царскую чарку до войны германской по праздникам не принимал ,- поинтересовался Чапаев.
       -Не принимал.
       -Вот, Петька, смотри какой сильной воли человек перед тобой сидит- и жена любить будет, и люди оценят, и в рай, если есть такой, быстрее нас грешных попадёт, хоть кровушки и он пролил немало. И где только ты эту
жидкость отыскиваешь? Ещё царь винокурение запретил и комиссары с ним борются, а гадость эта со всех щелей лезет. Выдавай секрет- где твой источник.
     -Секрет прост, Василий Иванович . Всякий крепкий
хозяин, а в особенности торговец, запас должен иметь, а этот продукт не портится, да и цену имеет надёжную, особенно для тех, кто к нему пристрастие имеет. Денег то крепких нигде нет. А нюх у меня на мироедов хороший. Да и им о такой экспроприации не очень худо. А если подход иметь, то и сами отдадут и рта не раззявят. Жидкость эта,
даже доктора говорят, от хворей лечит. Она и страх и тоску гонит и язык развязывает.
      -Я твои подходы знаю, каналья эдакая, ну да чёрт с тобой! Раз налил чего ей киснуть.
     -Правильно Василий Иванович, трудно без неё от дурных мыслей отвлечься и душу излечить.
     -Я тебя от дурных мыслей отвлеку, а на твою душу комиссара натравлю, он тебе её на нужное место устроит. За что пить будем? За здоровье- не годиться, а вот за землю, за волю, за лучшую долю в самый раз будет. Здоровье и жизнь на войне копейки не стоит, а вот чтоб душа оттаяла, да песня полилась со слезой , может, водица и сгодится. В том вреда не будет.
Выпили и смачно закусили. Потекла беседа. Пётр и тут самым разговорчивым оказался.
     -А о чём, Василий Иванович, совещались, если не секрет?
      -Не секрет, да как тебе язык укоротить. Это не твоего ума дело. Михаил Васильевич на большое дело поставлен и не всякому такая честь дана, чтоб Колчака в гроб загнать, так что цени, Петька, командира своего и язык свой прикуси. Сила собралась большая, да и сибирские кержаки
отворачиваются от адмирала. Ему бы с дамами на лодочке кататься по морю, а он в нашей грязи по уши завяз. Слыхивал частушку про него: "Мундир  английский, погон российский,табак японский, правитель омский. Мундир сносился, погон свалился, табак скурился, правитель смылся". Угнали его от Казани и Самары, осталось из Омска выкурить. Мужик сибирский понимать стал, что хрен редьки не слаще. Так что ты, Степан Фёдорович, в самое время явился.Что ты ,Петька, всё время о войне, тебе о девках думать нужно по молодости лет, а не о военных
компаниях. Давай ка лучше песню споём, душой отдохнём. Тут ты мастер; запевай , а мы подтянем.
Довольный похвалой, Пётр провёл рукой по поясному ремню и , набрав воздуха , повёл песню ввысь к синему небу. Ничто так не трогает русскую душу как песня-широкая, раздольная как нива , вольная как ветер,
колышущий степной ковыль и дубравы; песня которая успокаивает душу, раскрывает характер и изливает чувства, как весенние трели соловья и нежданная гроза.
                - Ревела буря, дождь шумел
                Во мраке молнии летали
                И беспрерывно гром гремел
                И ветры в дебрях бушевали.
                Ко славе страстию дыша,
                В стране суровой и угрюмой
                На диком бреге Иртыша
                Сидел Ермак объятый думой.
Звонкий, молодой голос Петра тянул за собой непривычно мягкий, с хрипотцой, голос Чапаева поднявшего голову и смотрящего ввысь. Там , по синему шёлку неба, тянулись, как лебединая стая по глади озера, курчавые облака. Степан добавлял в этот мужской квартет свой басок. Удивил молчаливый, с крупными чертами лица и широким лбом водитель авто. Начал он плавно и размеренно, следуя за запевалой. Снял фуражку, утёр пот со лба. Голос его
постепенно креп и вскоре  его могучий бас понёсся в небо заглушая и Петра , которого он уже и не слышал.
Одухотворённое лицо дышало страстью. Казалось он выдавливал из себя все страхи, освобождался от скверны того кровавого дела в которое бросила его судьба.
                -Товарищи его трудов,
                Побед и громкозвучной славы,
                Среди раскинутых шатров
                Беспечно спали средь дубравы.
                «О спите, спите -мнил герой-
                Друзья , под бурею ревущей :
                С рассветом глас раздастся мой
                На славу или на смерть зовущий».
Единым выдохом закончили петь и долго, молча ,
вслушивались в шелест листвы которую трепал ветерок как волосы на голове Петра. Каждый думал, наверно, о своём, но общим было то, что каждый хотел раствориться в этой природе, жить с умиротворённой душой которая рождает песни.
      Выпили по второму разу. Порозовевший Пётр завёл новую песню:
    - Вы там, на совещании, Василий Иванович, не получили распоряжения когда войну кончать? Промеж
красноармейцев и мужиков уже слушок прошёл, что как прогонют Колчака в Сибирь, то и войне скорый конец придёт. Я ,тоже, к тому склоняюсь. Надоело воевать до чёртиков! Бабы давно стонут по мужской ласке!
    - Молод ты Пётр, а мудрёные вопросы задаёшь. Я, как и ты со Степаном ,который год без перерыва воюем. И мне
война осточертела, а как её закончить и сказать тебе не могу. Комиссар наш и товарищ Троцкий что говорят – знаешь?
    -Знаю. До победы мировой революции, пока богатеев всех не переведём!
    -Вот и думай своей умной головой!
    - Я и думаю, да только пожить хочется и девку в жёны взять, детишек завести, а не трястись от каждого взрыва.
Это только с виду я храбрый в бою с товарищами рядом, а
как спать ложишься, так и думаешь, что в жизни то я
повидал, какую радость от неё имел. И выходит, что многое в жизни мимо меня прошло и многого не изведал. Мужик-
он до войны не охоч. Это казак большую часть жизни к войне привязан, да офицеры с генералами. Так у них свой
к тому характер и норов, но и они рады бы службу нести,
так чтоб кровь не лить , а только врагов пугать. Зачем нам мировая революция? Пускай иноземцы-пролетарии сами своих буржуинов гонют!
    - Верно ты, Пётр, своими мозгами шевелишь и я с тобой
согласен. Ты пока холостой, а я своих детишек забросил и с женой давненько не виделся. Без войны мог бы спокойно прожить. Топор держать в руках научен и работу всякую мужицкую исполнить могу и мозги в порядке, да вот незадача, что не я войну начинаю и её хочу. По мне бы, хоть
сейчас закончил, если б волен был это исполнить и
товарищей не предать. Война испокон веков меж людьми идёт и многие не знают за что на смерть идут. А вот ты,
Степан Драбков , знаешь зачем воюешь: -за власть
советскую, за землю русскую, которую мы вместе с врагами нашими нынешними топтали , за дом свой?  Можешь мне
ответить?
     Пришлось Степану в первый раз перед самим собой и
перед командиром давать прямой ответ на вопрос который
посещал и его буйную головушку. Он всё ссылался на
обстоятельства, не зависевшие от его воли, и пытался найти
его в потаённых уголках своего сознания. Яркой вспышкой,
вдруг, вспыхнуло и задержалось в сзнании одно из
назиданий услышанное в детстве от деда Ефима: « Внучёк,
запомни, что челвек должен жить по справедливости, как в
« Библии» завещано человеку. Шагай по земле без зависти и злости, работай в поте, живи в заботе».
    -Я , Василий Иванович, воюю за то, чтоб жиэнь была справедлива ко всем и каждый получал по заслугам своим и
не властвовал над другим. Перед богом все равны и потому
люди меж собой согласие миром установить должны.
    - Да… миром то миром,- задумчиво произнёс Чапаев,-
да только несправедливости в мире много.
Тут в разговор , неожиданно, вмешался и неразговорчивый шофёр, до этого сидевший в сторонке и внимательно слушая и отхлёбывая из кружки кипятк настоянный на
травах собранных на опушке:
     - Мне отец эту науку просто объяснил, что все войны и
вражда с давних времён идут. Братья родные- Каин и Авель
меж собой войну начали, а виной всему- зависть. Пока эту
змею не убить- так и будут люди меж собой воевать. А как
это сделать бог вразумил, да только исполнять этого не желают. Разум говорит одно, а дьявол ведёт иным путём.
     - У нас иные поводыри,- продолжил Чапаев свои
размышления,- вожди пролетарские , а мужик ценит того
у кого и голова светлая и рука мозолистая. Я руку Троцкого
пожимал и мозолей на ней не отыскал, а вот у вас всех руки
мозолистые и головы не дырявые. Складно говорить-одно,
а дело делать- другое. Тяжкое кровавое дело делается, а что
из этого выйдет хотелось бы увидеть и пожить когда все
люди братьями станут и вожди- поводыри наши, дело
с нами до конца доведут, а не заплутаются в потёмках.
Только Каин с Авелем в этом надежды не дают. Может
новая порода людей для такой жизни понадобится. Сложен
человек и порой сам не сознаёт что творить может. Хорошо
жить задним умом, а вот как вперёд заглянуть и не
ошибиться- загадка.
    - Ничего, Василий Иванович, мы эту загадку разгадаем,
а поначалу надо головы с врагов поснимать,- откликнулся
Пётр.
    - Как бы , снявши головы, по волосам не плакать,-
задумчиво пробурчал шофёр.
     - В дорогу,- отдал команду начдив, легко встал и
направился к автомобилю.

     Когда прибыли в расположение дивизии, находившейся на отдыхе после тяжёлых боёв за Чишмы, Чапаев разослал вестовых по полкам с приказом собрать начальствующий состав на десять утра следующего дня. Степан с вестовым отбыл в Пугачёвский полк , представился в штабе и принял батальон. Следующим утром, с командиром полка и
батальонными командирами, прибыл на рысях на
совещание к Чапаеву. На Степана внимательно смотрели со всех сторон и оценивали новичка. Собрались в большом купеческом доме в селе. За большим столом восседал начдив и комиссар с командирами бригад и полков. На столе лежала большая развёрнутая карта и два карандаша-синий и красный. Чапаев глянул на часы. Шум и разговоры
прекратились. Стоявшие командиры расселись по скамьям и стояли вдоль стен. Чапеев встал и, опершись руками на стол с картой , начал совещание.
     - Неприятель дивизией отброшен за Дёму и ушёл за реку Белую. Лихим ударом взята станция Чишма- последняя сильно укреплённая преграда. Враг спешно строит новую оборону. Единственный мост взорван. Неприятель укрылся на правом высоком берегу и позиций решил не покидать. Потеря Уфы - смерть Колчаку. Враг ещё силён. Река
широка. Фрунзе доверил нам главное дело- взятие
губернского города. На том берегу вас ждут окопы в полный рост, жерла орудий и пулемётов. Железнодорожный мост одним пролётом лежит в реке, перекрыт и заминирован. Лучшие силы Колчака тут и драться будут крепко. Отступающих и паникёров они расстреливают
невзирая на чин и у нас пощады трусам не давать , без приказа не отходить. В уфимской тюрьме томятся сотни наших товарищей. Офицерские батальоны генерала Каппеля спешат на помощь белякам под Уфу. Брать Уфу в лоб - значит зазря лить свою кровь. Нашу атаку поддержат другие дивизии, чтоб широким охватом гнать врага с Урала. Наша задача- охватить город и уничтожить противника. Приказываю: бригаде Попова нацелиться на мост и сковать силы противника. Главный удар наноситься у селения Красный Яр, что в 25 верстах от Уфы по течению Белой. Туда отправляются бригады Шмарина и Ела-
ня. Бригада Попова поддержит своей атакой форсирование реки. Изыскать любые средства для сооружения плотов, собрать все лодки. Только стремительность залог успеха.У аэропланов горючего нет и подержки с воздуха не будет. Артиллерии ночью скрытно готовить позиции, произвести разведку. Кавалерии Вихоря котролировать левый берег. Ждать приказа о наступлении. Готовность с комиссаром начнём проверять с завтрешнего утра. Перемещаться,
по возможности, скрытно , наличие сил всячески
маскировать .За нерасторопность накажу. Сам Фрунзе обещал с нами наступать. Это высокая честь. Не уроните свою славу что в боях под Бугурусланом и Чишмами
добыли. У начальника штаба получить карты с указанием расположения подразделений. Свои пожелания и
предложения доносить в штаб. Караулам- не дремать, хотя противник за рекой. Разведке - днём и ночью врага
караулить. Политработникам- разъяснить бойцам важность задачи. Если здесь врага разобьём - дальше ему только бежать и зацепиться не за что - значит войне конец близок. О геройстве своих людей знаю, даже награды получать отказываются, чтобы товарищей не смущать. Кормить от пуза- харчей достаточно.

       За два дня до наступления, командующий группой войск Михаил Фрунзе, Чапаев и комиссар Фурманов
явились в Красный Яр на автомобиле и быстро собрали совещание чтобы уточнить сложившеюся обстановку, взвесить ещё раз всё, проверить готовность всех сил к напяжённым боям. Уверенности в быстром успехе не питали. Фрунзе поставил вопрос ребром- "Осилим ли реку и погоним неприятеля? Что для этого необходимо? Главное - держать связь с другим берегом где: патроны, поддержка огнём и резервы. На вопрос :"Кого первыми в бой послать?"- Чапаев ответил:
    -Твоих Иваново-вознесенцев , Михаил Васильевич, - они народ дружный и дисциплина стальная.
Фрунзе улыбнулся. Этот полк он сам по человечку собирал и почти всех знал, и слова Чапаева оценил, как высшую похвалу от бывалого солдата. Обрадовался и тому, что конники два парохода ,что гуляли с публикой по реке, не подозревая что чапаевцы рядом, отбили. Заметив прогулочные суда с веселящейся публикой , резвящейся под звуки музыки, они удивились такой беспечности.
"Золотопогонники-офицеры" с дамами, всадников на берегу приняли за своих. На приказ остановиться и угрозу открыть огонь с палубы ответили выстрелами и ускорили ход. Тогда с берега ударили из пулемётов. На параходе заметались белые фигуры женщин и серые офицеров. Кто- то бросался в воду. Пароходы направились к берегу. Офицеры, не желая сдаваться , пускали себе пулю в висок. Очистив палубу от трупов, и, оставив команду, спрятали пароходики в
прибрежных зарослях и установили охрану.
      После окончания совещания Фрунзе и Чапаев, на
лошадях, отправились осматривать место предполагаемой переправы. На противоположном берегу было тихо.
Наметили место переправы. Сюда пригнали два пароходика и стали их готовить к переправе. Начдив с комиссаром договорились, что Чапаев будет руководить переправой, а комиссар находиться у моста через реку.
      Степан принял батальон доукомплектованным и
отдохнувшим после боёв возле Чишмов. Времени было в обрез. Чувствовалось, что батальон принял его и от кого- то был осведомлён о боевом пути командира. Отметили в нём понятного им , простого в обращении мужика, опытного солдата,  который знает своё дело и имеет твёрдый характер. Слухи о нём, дошедшие до бойцов,
подтвердилились делом. Степан остался доволен и внешним видом и настроением бойцов. Это была уже не та армия, что явилась Степану под Царицыном, где боялись
предательства мобилизованных офицеров и процветала
партизанщина. Война гражданская велась по иным законам. При всех прочих составляющих, определяющим военные победы, главным являлись яростная вера в правоту своего дела и в своих командиров , вышедших из массы
простолюдинов явивших свои таланты, как, никому не изветный,  Бонапарт под Тулоном. Всякая революция
выбрасывает на поверхность истории и навоз и
драгоценные самородки и невероятную энергию.

      С вечера, перед форсированием, у переправы, без огней и в тишине шла погрузка Иваново-Вознесенского полка. К рассвету весь полк был на правом берегу, не обнаруженный противником. Забрезжал рассвет и по пристрелянным ранее целям и позициям белых загремела артиллерия. Снарядов не жалели и перемешивали тела с землёй. Иваново-
вознесенцы лежали у высокого берега недоступные для огня белых. В атаку перешли когда белые дрогнули и стали покидать первую линию окопов и разведка доложила об этом. Видно, боевой дух белых не был крепок. Плацдарм был захвачен. Рабочий полк погнал белых к деревне Новые Турбаслы, что возвышалась на холме , и закрепился.
Разинцы и пугачёвцы спешно переправились на подмогу. Несколько броневиков пытались вступить в бой, но на крутых склонах перевернулись. Пугачёвцы двинулись вдоль реки в обхват противника. Иваново-вознесенцы расстреляли все патроны и едва сдерживали противника. Резервы не успевали. Надежда осталась на штык. Чапаев на переправе гнал бойцов наверх на помощь. Противник, опомнившийся от первых неудач повёл наступление на залегших, но не успевших окопаться иваново-вознесенцев, которые под
напором превосходящих сил дрогнули. К отступающим цепям понеслось несколько всадников на ходу соскачивших с разгорячённых коней. В цепь встали Фрунзе и начальник политотдела армии Траллин. Фрунзе поднял винтовку сражённого бойца и со штыком наперевес повёл своих любимцев в атаку. -Фрунзе, Фрунзе с нами! -понеслось по цепям. В страшном порыве бойцы рванулись вперёд. Противник побежал. Траллина сразила пуля, но положение было восстановлено. Доставили патроны. Бойцы окопались. Комбриг Елань отправил всех своих ординарцев с приказом быть при Фрунзе и сохранить его, а если убьют или ранят доставить на пароход. Фрунзе, вскочив на коня , поскакал к Пугачёвскому полку. С холма спускались новые полки белой гвардии. На полуденном солнце молниями сверкали их штыки. Елань уговорил командующего отправиться
к переправе и организовать переброску резервов. Фрунзе с разумным предложением согласился и поскакал к переправе. Разрывом снаряда под ним убило лошадь, а всадника выбросило из седла и сильно контузило, но он гнал с переправы наверх артиллерию и пехоту. Напряжение боя нарастало. Белые от Уфы гнали новые силы и стали теснить чапаевцев к берегу чтобы сбросить в реку. Артиллеристы не подвели и с ходу стали посылать
смертельную шрапнель в густые цепи врага. Чапаев всё новые подкрепления направлял на правый берег и рассылал приказания. На переправе он следил за ходом боя. Общая картина вырисовывалась из донесений и разговором по телефону. Связь работала исправно и гонцы летали бы-стрее ветра. К берегу откатывалась масса красноармейцев и могла начаться паника. Своему помощнику Михайлову на переправе бросил: -Ступай, останови, от них нам погибель! Михайлов рванулся к отступающим и заорал подняв револьвер над головой: -За мной! Кто побежит-пулю в лоб! Вперёд!
       Пугачёвский полк получил приказ прекратить движение вдоль реки и помочь товарищам. Степан сообразил, что неприятель хотел их заманить и оторвать от своих товарищей чтобы истребить.Теперь же, поняв что план не удался,  противник перешёл в атаку. Полк, огрызаясь огнём, медленно отходил, Пришло  сообщение, что Чапаев ранен в голову на переправе. Белогвардейцы сыпали на переправу бомбы с самолётов и поливали из пулемётов. Чапаев на переправе терпел пока пулю несколько раз пытались извлечь из пробитого черепа. Врачи отправили его в больницу. К вечеру, изнурённые непрерывным боем
и большими потерями , обе стороны прекратили атаки. Белые отошли на безопасные позиции. Чапаевцы не уступили плацдарм. Опустившаяся летняя ночь уложила бойцов на землю. Новое наступление было назначено на утро.
       В батальоне у Степана погибло восемь человек и два десятка были ранены. Большинство раненых осталось в строю. Страха никто не выказывал. Степан уверовал в своих бойцов, а те оценили спокойствие и распорядительность командира. Ночью к пугачёвцам явился, взявший на себя командование дивизией, вместо раненого Чапаева, Елань и собрал командиров. Сообщил, что рабочий-перебежчик донёс, что ранним утром два офицерских батальона и полк генерала Каппеля атакуют Пугачёвский полк и , пробив
брешь, вместе с другими частями окружат и уничтожат всех кто высадился на правом берегу. Всю ночь, показавшуюся необычайно длинною, готовились к этой атаке. Страшное напряжение испытывал и Степан. Вспомнилась Сморгонь!
Горячка от вчерашнего боя и бессонная ночь не утомили, а взбодрили Степана. Он хорошо понимал значимость этого боя. Против его батальона пойдут те, кто как и он прошли германскую войну, с кем может быть служил и он. С однополчанином Дроздовским он уже едва не столкнулся под Царицыным. Там он уже командовал дивизией, а в ней сотни офицеров служили и в том числе- волынцы. "А офицерская честь и офицерская кость будут гнать их вперёд. Выстоят ли мои бойцы? Жалко, что мало их знаю",-размышлял Степан. На стороне противника была мёртвая тишина. Сколько не вглядывался Степан в темень ночи из
бинокля - ничего не говорило о движении. Вдалеке, на холмах, кое-где горели огоньки. "Может соврал перебежчик и пронесёт?...Нет! Если завтра нас не сбросят в реку, то им деваться некуда." Где-то вдалеке,  всю ночь гремела
артиллерия. Видно у железнодорожного моста всё ещё кипел бой. Там товарищи погибали, но делали своё дело,
чтобы помочь тем кто форсировал реку. Бойцы окапывались и в темноте готовили позиции. Когда начало светать ,с
холмов стали спускаться густые цепи белой гвардии. Без артиллерийской подготовки, нагло : своим числом,
нахрапом, решительностью, внзапностью и штыком, видимо, решили испытать твёрдость духа противника. Да и другого выхода, кроме как катиться в Сибирь, не было. В бинокль Степан видел как офицеры , ровняя строй ,шагали в ногу ровными рядами. Шли , как на праздник, в
начищенных сапогах с наградами на груди и с аксельбантами. Все в руках держали винтовки с прикнутыми штыками. На кончиках штыков они несли смерть и знали сами, что многие лягут на этом поле навсегда и в плен лучше не попадать. Впереди с обнажёнными саблями шли два полковника -два батальонных командира. Лица были спокойны, твёрдый шаг и взгляд выражал презрение к смерти. Степана пронзила мысль:-"Я уже вижу погоны и выражение лиц в бинокль- почему нет команды стрелять и молчит артиллерия?" Кто- то рванулся на позиции где были спрятаны пушки. Один из бойцов, посмотрев по сторонам, перекрестился. Рядом боец, бросив взгляд на Степана стоящего на бруствере, взглядом вопрошал: "Почему нет огня!? Почему нет команды!?" Взвилась ракета и, одновременно, прямой наводкой, ударили пушки, застрочили пулемёты.
     -Прицел двести метров, беглый огонь, - скомандовал
Степан.
 Противник шёл ровным шагом, одним темпом и не рвался в атаку с криком "Ура!" Десятками падали под градом шрапнели и роем пуль, но ровняли шеренги. «Где-то я уже это видел ?»-всколыхнуло в сознании Степана. Так шли пребраженцы, которые под Сморгонью и на Збруче были соседями волынцев и своим безрассудством, воспитанным в офицерской касте этого полка, бросали вызов смерти и один раз спасли волынцев от полного истребления. "Может среди них есть и тот, кто лил кровь за меня?" Сейчас Степан понял, что старая Россия уходит и ложится в землю, а новая рождатся, омываясь в крови и мучительных корчах.
Рождается в братоубийстве, ещё неведомая , но
проклинаемая одними и ожидаемая другими. Такого огня противник не ожидал и , отстреливаясь, стал пятиться.
      Взвилась вторая ракета, издалека донеслось
нарастающее "Ура!" вмиг слившееся в единый рёв
поднявшихся в общую атаку, со штыками наперевес, красноармейцев. Степан,  всё время стоявший на бруствере с биноклем у глаз, взмахнул рукой и пошёл вперёд. Теперь заговорила артиллерия противника, не жалея ни своих, ни чужих. В воздухе появились аэропланы. Степан оглянулся назад. Его бойцы, ускоряя шаг, рассыпым строем шли за ним. Степан поднял обронённую убитым капитаном в
белом парадном кителе винтовку. Лицо убитого выражало улыбку, висок был пробит осколком шрапнели, а голубые глаза смотрели в синее небо где в вышине парил
безучастный орёл которого не тревожил шум битвы. По
белому бледному лицу  струилась тёплая кровь, запах которой пропитывал воздух от свежих трупов, у переносицы как тёмная слезинка полз муравей. Встав на колено, Степан выпустил все пули в отступавших и встал. Бойцы опередили его. Бросил вгляд налево и направо. Весь полк дружно шёл в атаку переходя на бег. Слева, прямо в ряды красноармейцев, ухнул снаряд уложив полдюжины бойцов. В воздухе рванул шрапнельнй снаряд осколки которого со свистом пронеслись мимо. Бух!...Земля ушла из под ног Степана…
        В голове бухнуло так. что показалось её разорвало на части. Мышцы напряглись и задрожали. Небо покачнулось и потемнело. Степан погрузился в темноту и рухнул на землю рядом с капитаном."Неужели всё!?"-пронеслось в мозгу. « Мария! ,,,»

       В этот день бойцы 25-й Чапаевской дивизии вошли в Уфу и получили двухнедельный отдых. Чапаев с повязкой на голове сфотографировался с командирами на память. Штаб дивизии разместился в центре города. Из Москвы пришли поздравления и готовились награды. Первым делом бросились к тюрьме о которой в городе ходили страшные слухи. Каждую ночь людей расстреливали. Когда открыли камеры навстречу бойцам вышли обезумевшие от радости истерзанные заключённые, которых не успели уничтожить. Не пожелавших перейти на сторону советской власти военнопленных, взятых под Уфой, Фрунзе приказал вывезти на плавучей тырьме на середину реки Белой и, связав руки столкнуть в воду. К  концу июля территория Башкирии была освобождена от интервентов и
белогвардейцев  .




        Сергей Тизенгаузен  расстался с бушующим на
митингах полком , как и большинство офицров , без
сожаления .
Рушилось всё : старая жизнь , армия , судьба !  Что делать?
 В Москве невеста , на фронте с немцами сепаратно
мирились армиями , полками , ротами. Офицерское
сообщесво раскололось . Жаркие споры .  Монархисты ,
республиканцы ,  социалисты , большевики и ещё десятки партий и партеек надрывали глотки и напрягали мускулы  деля власть и оболванивая людей. Страна распадалась на отдельные территории где решались местные вопросы о власти , вспоминались старые споры и раздоры ,  Новый «главкоммверх» Крыленко вёл на военную ставку отряды матросов. Последний главнокомандующий генерал
Духонин приказал ударным батальонам , готовыми его защищать от большевиков , оставить ставку и отправил их из города . Он не хотел братоубийственной войны , а толпа матросов зверски расправилась с генералом, ставшим одной из первых жертв  гражданской войны . Ненависть расколола людей и разбросала их на группы , толпы и одичавшие сообщества схлестнувшиеся в страшной войне . Психология толпы , организованная твёрдой рукой , вершила
ужасающие дела – когда мало задумывались о будущей жизни , а старались хватануть власть  и уничтожать тех, кто не согласен эту власть организовывать на разумных началах  а интересах всех. Рассудок глушился дремавшими инстинктами и предубеждениями, рассеянными
жизненными противоречиями в восполённом мозгу
захваченных революционной  бурей , калечащей и
ломающей судьбы ничтожных перед этой бурей людей .  Успокоить эту бурю могла только железная диктатура беспощадной власти. Сергей решил , как и многие офицеры  Волынского полка, пробиваться на Юг , куда ещё не распространилсь новоявленная власть , куда тонкими
ручейками стекались офицеры , юнкера , кадеты и
незначительное количество старых солдат ,  не знавших куда приклониться. Но сначалав Москву к невесте – Александре. Железная дорога была забита составами переполненными солдатами рванувшимися с фронта делить землю  по  большевистским декретам и истосковавшимися по женскому телу , С захваченным  оружием и полковым
 имуществом они рвались к родному дому . Казаки более организованно – целыми частями , возвращались в свои станицы с пушками и пулемётами и всем военным скарбом. Офицеры , без знаков различия, группами и в одиночку , в смятении ,  искали путь  в область Войска Донского, не признавшего власть большевиков, или возвращались в родные пенаты в надежде пережить лихие времена.

      Москва встретила Сергея осенней слякотью , хмурыми озабоченными лицами бывателей , Кремлёвскими стенами,
изуродованными артиллерией большевистских отрядов разгонявших восставших офицеров и юнкеров . Прямым ходом отправился к невесте Сашеньке . Письма, если они были , то в сумятице не доходили до адресатов . Поднялся
на третий этаж доходного дома , где семья снимала квартиру. Звонок электрический не работал . Сергей
негромко постучал в дверь . Послышались лёгкие шаги ,
Сердце Сергея заколотилось как в бою во время штыковой атаки . Сергей не успл ответить на возглас : « Кто там ?»  ,-
как дверь немного приоткрылась и в проёме показалось
наполовину лицо Сашеньки . Загремела запорная цепочка ,
дверь распахнулась.  Удивлённые и радостные глаза
невесты обдали его теплом  , руки замкнулись на шее и она
повисла на  Сергее без возгласов и слёз и губами впилась в губы жениха , затем осыпала поцелуями  его покрытое щетиной лицо . Сергей подхватил Сашу на руки , донёс до дивана и сел , посадив её, как маленькую девочку, на колени,  не сбросив шинели  и крепко прижав  груди .  Полчаса , показавшиеся ему вечностью , безмолвно сидел впитывая её тепло и запахи мирной жизни маленькой уютной квартиры.
Мерно тикали часы на стене . Шинель Сергея источала запахи дыма от костра , человеческого тела и хранила холод ветра и промозглого дождя . Саша сняла фуражку с головы Сергея , гладила его волосы, впившись взглядом в его серые глаза , словно спрашивая ответа : « Как нам быть?». Сергей гладил светлые длинные волосы невесты , вдыхая тонкий аромат  духов .
     К вечеру Сергей привёл себя в порядок после мытарств
в  поездах и на вокзалах  по пути в Москву. Саша не
сводила глаз с Сергея и хлопотала по хозяйству,  Мать Саши умерла  в разгар войны , когда в газете « Русский инвалид» нашла фамилию своего сына павшего смертью героя , как тогда писали о всех убиенных. Отец после октябрьского большевистского  переворота спешно уехал в Воронеж , где у него было небольшое предприятие
выполнявшее военные заказы.  Что будет с предприятием
со сменой властей он не знал и жил надеждой , что всё обойдётся. Отец настаивал, чтобы дочь поехала с ним , но та наотрез отказалась и осталась ждать Сергея по старому адресу. Теперь , дождавшись , надеялась с такой опорой одолевать все  невзгоды, что ждут на пути,  и не отпускать его больше от себя . Долгий разговор, наполненный
воспоминаниями и размышлениями о бурных событиях потрясших страну, завершился к утру главным , что и определило дальнейший ход событий их начавшейся
совместной жизни. Сергей , боявшийся сообщить о
созревшем у него решении вместе софицерами –
однополчанами пробираться на Юг России,  чтобы начать  борьбу с « большевистской заразой», как они называли  новую власть, был напряжён. С тревогой в сердце  он сообщил Саше об этом. Саша твёрдо заявила , что она
больше не оставит его и готова с ним идти до конца, хоть на край света . На этом оба пришли к согласию.  Сборы были недолгими . На Юг - к Новочеркасску и Ростову, где у власти была казачья вольница со своими вождями, из армейских частей , тюрем и отчих домов  , от новых
властей, объявивших « свободы», и , строящих
пролетарскую диктатуру, потянулись: офицеры с юнкерами и кадетами, и гражданские  элементы, опасавшиеся за своё благополучие и жизни, студенты- патриоты , монархисты и демократы – те,  кто не приняли новую власть и готовы были жизнь отдать за свои идеалы и ,  видившие в
большевизме главное зло. Их было немного в море,
охваченных революцией, масс и обывателей-
приспособленцев.  Они не знали куда их приведёт эта
дорога , не имели  программы и искали вождя.
Большинство этих, ввязавшихся в гражданскую войну людей, дорога приводила к могиле. Большинство же офицеров занимало выжидательную позицию или пыталось встроиться  в гражданскую жизнь. Последний главнокоман-
дующий генерал Брусилов , пройдя через большевистскую тюрьму , запретил офицерам двигаться на Дон и своим авторитетом и примером призывал служить народу и
новым властям.  В одиночку , семьями и небольшими
группами под знамёна генерала Алексеева , не
оформившего ещё ни целей , ни лозунгов стихийного
антибольшевистского движения , шли те - кто считал, что Россия погибнет от большевизма.  Интеллигенция ,
метнувшаяся в феврале 1917 года на борьбу с
опостылевшим самодержавием , громко вопившая о
свободах , при  большевиках  сникла и затихла , стала безгласной и слабосильной.  За офицерами , двигавшимися на Юг,  велась охота и многие так и не  добрались до
заветной цели . Генерал Корнилов – военный вождь,
прибыл на  Дон из Быховской тюрьмы возглавить
Добровольческую армию –  цель  которой- строить
«свободную от большевиков Россию». Сергей с
Александрой до Новочеркасска добрались  в самом конце ноября, незадолго до прибытия  Корнилова. Сразу же Сергей отыскал офицеров – волынцев и оформился вместе с ними в особый офицерский полк .
( Справка .  К началу февраля 1918 года в составе
Добровольческой армии насчитывалось 3700 человек .
Из них 2350 офицеров и 36 генералов , 1067 рядовых и
630 добровольцев . Летом 1919 года выходцы из
Волынского полка составили роту во 2-м гвардейском полку . Командовал ротой капитан Колыбакин . В ноябре
1919 года волынцев было 200 штыков . Волынский полк возродился в Белой армии . В офицерских батальонах большинство офицеров несло службу рядовыми и поначалу получали небольшое жалование ).
На рукаве добровольцев нашивался оличительный знак в виде угла из цветов российского флага. Состав был разношёрстый. Помимо идейных борцов - добросовестных и бескорыстных , были авантюристы и искатели
приключений , полууголовные элементы, развращённые войной, садисты , бестолковые и запутавшиеся в жизни люди, как перекати – поле, носимые ветром  войны по просторам страны . Проверить каждого не было времени .
Волынцы дежались вместе и хорошо знали друг друга.
Как и у большевиков, в одном строю шагали святые мученики и запятнанные грязью , преступившие божеские заповеди. Твёрдо веривших  в светлые идеи- было
меньшинство , а сопутствоваших и прибившихся с
мобилизованными- было масса. Много грязи и крови
пришлось опять увидеть  Сергею привыкшему к ужасам войны  с иноземным врагом - теперь  этот ужас явился в
войне с врагом близким и более страшным и жестоким-
внутренним.  Он опасался, что его Сашенька не сможет
выдержать этого ужаса и клял себя за то , что не смог
убедить  отказаться от твёрдого решения красивой ,
хрупкой и беззащитной девушке разделить с ним все тяготы военных мук и скитаний.
    Поначалу, Сергея определили рядовым в сводный
офицерский полк под командованием генерала Маркова ,
но вскоре, в ходе реорганизации и пополнения, назначили командиром отделения.  Сашенька спешно прошла курсы
медсестёр и оказалась в числе полутора сотен человек медицинского персонала, где большинство медсестёр были офицерскими жёнами. До всех первых добровольцев довели цели и задачи борьбы в выпущенной листовке.
« 1. Я – доброволец , потому что я отдал свою молодость и проливаю свою кровь за могущество Единой , Неделимой России .
   2. Я – доброволец стою за созыв Народного собрания,
выбранного всем народом , так как верю , что оно даст
счастье , мир и свободу всем и левым и правым , и казаку , и
крестьянину , и рабочему .
    3 . Я – доброволец , даю землю всем крестьянам –
настоящим труженикам и так , что каждый крестьянин
будет полным и вечным хозяином своего куска.
    4 . Я- доброволец, стою за то , чтобы рабочие сговорились
со своим хозяевами . Где я – там мясо свежее и хлеб стоит
1-2 рубля за фунт .
    5. Я- доброволец представляю верить каждому в своего
Бога.
    6. Я – доброволец люблю даже тех , с кем я сейчас воюю и предаю правосудию , которое страшно только для врагов народа – комиссаров и коммунистов.
    7. Я – доброволец и поэтому говорю6 « Да восстаноится мир в поруганной и истерзанной России !  Никакого
господства одного класса над другим ! Никакого насилия над мирными гражданами ! Долй хищников угнетающих Россию ! Долой комунну ! Да здравствует Единая ,
Неделимая  Россия!
Сергей читал и думал : « Как может склить этот листок в  единое целое монархистов и либеральных демократов ,
мужика с помещиком , инородца с националистом ,
капиталиста с пролетарием ? По какой дороге поведёт этот листок ?».

    Жизнь опровергала эти мечтания и благие пожелания , молола человеческие судьбы в страшной мельнице гражданской войны . Сергей смутно понимал , что исход борьбы зависит от  того – куда шатнётся  русский мужик и инородец  и с тревогой отмечал , что народ в массе своей отворачивается от белого движения и поэтому добровольцев , искренне верующих в  торжество своего дела,  недостаточно  и жертвовать своими жизнями и
благополучием люди сытые не хотят и попутчики-
ненадёжные.  Не было единства и в офицерской среде
Добровольческой армии . Шатание в головах заставляло людей метаться по жизни в поисках укромного уголка .
Сергей ощущал равнодушие , а порой и вражду от этой
массы приспособленцев .
      Война гражданская давала широкий простор насилию ,
грабежу , сведению счётов  , авантюрам и стремительному продвижению в карьере авантюристам и проходимцам .
Власти играли на страстях людей , используя их
предрассудки . Было ясно , что привычный мир разрушен
настолько , что возврата к прежнему нет . Большевики
расправлялись с добровольцами беспощадно и подобное получали в ответ. Калечились души не только неокрепших молодых людей , но и у умудрённых жизнью и отчаявшихся в умывающейся кровью братоубийственной войны в ожесточившейся рухнувшей империи.  Что идёт на смену-
новая империя- красная или  царствие добра и свободы ?



Формирующаяся Добровольческая армия зимой !918 года оказалась окружённой морем полыхающих в классовой борьбе большевистских территорий с враждебным в большинстве своём населением. В январе её части , когда –то встречаемые хлебом- солю , перебрались в Ростов.
Офицерский батальон отправили под  Новочеркасск , где казаки  отказались от борьбы с большевиками и возникла угроза Добровольческой армии.  Сергей учавствовал в
штыковой атаке воодушевлённых офицеров под
командованием Кутепова , обративших в бегство
многочисленную толпу  плохо организованных
красногвардейцев , но на смену разгромленных спешили другие . Нудные , бесконечные бои выматывали бойцов.
Плохо обмундированные и слабоснабжаемые воины изнемогали от холодов и таяли на глазах.  9 февраля генерал Корнилов принял решение уходить на Кубань , поскольку Донское казачье правительство отказало в поддержке. Председатель правительства атаман Каледин покончил с собой выстрелом в сердце. Советская власть объявила, что все привелегии казачества должны быть  уничтожены.

      Добровольцы , обременённые гражанскими беженцами и семьями, растворились в бескрайней Донской степи и со своими предводителями , скромным скарбом и запасами  , с вещевыми мешками и обозом двинулись в поисках спасения узкой колонной в неизвестность в призрачной надежде , что улыбнётся удача.  Сергей  с Сашей , некоторое время ,
взявшись за руки на холодном ветру , двигались молча в  этом потоке обессилевших  отчаявшхся людей  согревая
теплом ладоней друг друга. Проходили через угрюмые
казачьи станицы не желавшие приютить беспокойных и опасных скитальцев , зная ,что вслед за ними придут
красные . Среди вооружённых воинов было много штатских совершенно не приспособленных к походу и экзотически одетых. Оставалась ещё вера в генерала Корнилова : « Он выведет !»  В станице Ольгинской Добровольческая армия была реорганизована. Сергей остался во втором батальоне офицерского полка . Ударный Корниловский батальон
состоял из партизан и части Георгиевского полка . Из 
донских партизанских казачьих отрядов создали
Партизанский полк.  У армии было 8 орудий , батальон
чехословаков и несколько конных отрядов . В этой массе не было единства и возникали конфликты .  Лица гражданские лишь обременяли эту армию. Двигались в конце зимы, уже по непролазной грязи , теряя обувь и хватая болезни . Обозные лошади тянули повозки со скудными запасами продуктов и снаряжения с боеприпасами . На повозках везли и раненых . Вскоре Партизанский полк отказался
продолжать « проклятый поход»  и покидать родной Дон.
Богатые казачьи станицы помалу  помогали
продовольствием  и  предоставляли ночлег.
    Первое столкновение с большевиками произошло в Ставрополье у селения Лежанка . Сергей был в авнгарде
офицерского полка , который первым попал под обстрел
артиллерии . В атаку на позиции большевиков, безусых и жизнерадостных юнцов, впервые учавствовавших в бою, и,
закалённых в горниле  войны бойцов - офицеров  вели
полковник Тимановский , который опирался на палку, из-за
тяжёлого ранения в позвоночник, и дымил своей
неизменной трубкой зажатой в зубах , и полковник Кутепов,
которого  Сергей хорошо знал по Преображенскому полку. На поле боя появилась  сухая , низенькая фигура генерала
Корнилова с бронзовым калмыцким лицом.
Красногвардейцы дрогнули и побежали. Когда Сергей с добровольцами вошли в село – оно словно вымерло.
Звучали отдельные выстрелы . Население спряталось от
«кадетов» , разбежавшись по соседним сёлам . Среди
пленных красногвардейцев были офицеры – артиллеристы . Сергей смотрел в понурые бледные  лица их с презрением не  задавая себе вопроса  : « Почему они не с ними в рядах добровольцев ?». Пленных перекололи штыками.
      Кубань встретила добровольцев приветливо , пополнила их запасы , но занимая нейтралитет , поспешила избавиться
от беспокойных противников советской власти.
Боестолкновения участились . Красногвардейцы
становились всё более организованными . Росли потери .
Сергей стал свидетелем  разговора , в котором один из спорящих офиеров  объяснил причину стойкости врага,
который -  всё меньше бежал от добровольцев , а всё
больше ожесточённо сопротивлялся:  « В  этом ничего удивительного нет – ведь они тоже русские . Видать у большевиков  злости на нас, как на немца , накопилось».
    С Сашенькой встречались мельком и ценили каждую минуту .  Лазарет  был загружен ранеными . Легко раненые оставались в строю . Много было обморженных.
Сидели вместе, обнявшись,  согревая  тихой улыбкой и
телами друг друга . Приходилось ночевать и на холоде под
открытым небом .  Остановки в сёлах были короткими –
красногвардейцы теснили  превосходящими  силами со всех сторон. Спасение было лишь в стремительности и отваге.
Не имея тёплой сменной одежды , Сашенька стала
подкашливать и всячески скрывала своё недомогание.
Небольшой жизненный опыт самостоятельности, бывшей
гимназисткой на попечении родителей, теперь приобретался через бедствия, о которых она не знала и не задумывалась, и теперь с болью в сердце переживала .  Сергей был для неё спасительным якорем и она чувствовала,  что и ему она
нужна и, пока он видит её живой и здоровой, – на его душе
спокойно . Обоим не нужно было много слов – жизнь
соединила их хоть на миг в эти тяжкие времена для любви и заботы друг о друге.
       Когда до столицы  Кубани – Екатеринодара  осталось
2-3 перехода ,  кубанские добровольцы , неудачно
штурмовавшие город , ушли в горы . Моральное и
физическое состояние армии Корнилова всё более
истощалось . Начались  разногласия  о поисках спасения.
Положение раненых было ужасающим . Сашенька
выбивалась из сил . Под открытым небом , с которого сыпал снег и дождь ;  на повозках , которые обстреливались ,
мучались и умирали сотни страдальцев . Стоны и призывы о помощи разрывали сердце молодой женщины. Смерть витала в воздухе и ежедневно собирала кровавую жертву .
Участились самоубийства . Отчаяние соседствовало с
надеждой . Кольцо большевистских войск всё туже
сжималось вокруг добровольцев . Холодные дожди со
снегом , слякоть , стужа и постоянные обстрелы гнали
маленькую армию вперёд в поисках выхода . Каждый шаг давался с боем и умножал потери . Неимоверные страдания ожесточали , калечили психику .  Радости жизни остались  в прошлом . Позади оставались безымянные  могильные холмики и многих впереди ещё ждал могильный тлен.
Держать дисциплину и предупреждать грабежи и поборы
становилось невозможно.  Праведников становилось всё меньше. Пленных поначалу агитировали  стать в ряды
добровольцев , а затем стали всех уничтожать .
Красногвардейцы  кроваво расправлялись с « контой и
буржуазной сволочью». Пустить кровь врага стало так же обыденно как воды напиться.  « Ледяной поход»  в
непролазной грязи и набухших от воды шинелях и
заполненных водой сапогах , под пронизывающим степным ветром , превращавшим одежду в ледяные доспехи ,
превратился в сплошную муку. Во время одной из
остановок в богатой казачьей станице на короткий отдых,
Сергея отыскала Сашенька и сообщила, что получила возможность для свидания и хочет время провести с ним.
Сергей не знал как быть. Все дома  в станице были
заняты более удачливыми и расторопными добровольцами, а Сергей с двумя товарищами грелся у костра во дворе
одного из станичников. Мокрая шинель висела на жерди у костра. Сапоги, с повисшими на них портянками, стояли
рядом. Сергей стоял на соломе босыми ногами и
поворачивался к огню то спиной, то боком , чтоб его тело и огонь выгнали влагу из гимнастёрки и галифе. Сашенька,
не смущаясь посторонних, обняла и поцеловала его в щёку.
Тепло пробежало по всему телу и холод от сырой одежды и
вечернего стынущего весеннего воздуха на время
вытеснился из его ощущения. « Скоро придёт тепло» ,-
мелькнуло в его сознании. «Вязкие дороги, где грязь смешалась со снегом, остануться позади и им улыбнётся
весеннее теплое солнце». Сергей попросил Сашеньку погреться у костра, а сам, натянув сапоги на босу ногу,
направился к хозяину - дородному широкоплечему казаку
с окладистой бородой и рябым, после перенесённой
оспенной болезни, лицом. Тот возился в обширном сарае,
чтоб накормить на ночь скотину. После короткого
разговора , тот направился в дом вынес большое тёплое
одеяло и громадный бараний тулуп. На телегу под навесом уложил два больших навильника пахучего сена и бросил на него тулуп с одеялом. Сергей устроил походное жилище и вернулся к Сашеньке.
      - Давай ка, я тебя устрою в нашем шалаше. Саша послушно пошла за ним . Сергей заболиво устроил ложе и  разместил её на перине из пахнущей летом травы. Снял мокрые сапожки, обернул своими тёплыми портянками ступни белых ножек, завернул в тулуп и укрыл одеялом.                -Погоди , голубушка, немножко, я скоро подойду.
Сашенька укрылась с головой одеялом и с наслаждением
ощущала, как в ослабевшее тело вливается тепло. Глаза
начали слипаться, но пришёл хозяин дома, осторожно
тронул одеяло, и, когда девушка открыла лицо, сказал:
     - Возьми ка, подкрепись ,- и протянул кружку молока и
болшой кусок тёплого пирога.
     - Спасибо, бог вам в помощь!
     - Хорошо коли б и вам бог помог, а то , видать, мало
у него ныне забот о людишках. Каждый барахтается
сам по себе и в церкви уже утешения не находит.
Э, хе, хе! … дела наши грешные !
     Сергей у костра сушил Сашины сапожки и слушал
разговор о прошедшем бое двух своих товарщей. Пожилой
прапорщик и недавний юнкер, не пустивший ещё и усов,
были с Сергеем с начала похода и выказали себя верными товарищами и стойкими солдатами. Саша краем уха
прислушивалась к их разговору и не спускала глаз с Сергея,
молча в задумчвости стоящего у костра. Направляясь к Сергею, Саша наблюдала страшную картину ,как лениво, с
шуточками, ногами, несколько казаков сталкивали в овраг
безжизненные тела в исподней окровавленной одежде. Это
были пленённые в бою красноармейцы. Ни отпускать их, ни тратить на них свинец не было смысла. Всех раздели и закололи штыками. Пули тратить жалко , а обувка и одёжка
может сгодиться. Сашенька уже насмотрелась на кровь и грязь войны, приносившие ей душевные страдания, но
сегодня это так резануло её по сердцу, что она ощутила
невыносимую боль в груди. Что-то шевельнулось у неё
внутри и озноб прошёл по телу.
      - А здорово мы сегодня краснопузых расчехвостили!-
завёлся молодой корнет. Как зайцы разбежались в
подштанниках! Не ждали видно нас и маху дали.! Пленных
некуда девать!
     - Разбежаться то разбежались, да чем их больше бьёшь,
тем больше их становится,- осёк его прапорщик. Сегодня
ты их побил и казнил , а завтра твой черёд настать может
не ледяную , а деревянную шинель надевать, а то может и
просто в грязи остаться воронам на растерзание. Я так
думаю, что победит тот у кого злобы больше накопилось
и кому терять нечего. Зазря народ российский в войну эту
втянули. И не народ в этом виноват , а правдоискатели  и
свободолюбы с куриными мозгами и либеральными
потугами, мечтающими о всеобщем благе и прогрессе.
Они народ возмутили, забыв что он у нас буйным может быть, и в буйстве этом обиды все вековые вспомнить и
заповеди и запреты забыть. Поди останови теперь эту
бойню!
     - Всё одно, за нами правда. Мы Россию спасаем от тех,
кто продать её готов и мировую коммуну построить, где
все будут без роду и племени!
     - Значит, ты, готов миллионы пролетариев в гроб
загнать?
     - Не знаю , а вот большевиков всех истребить готов.
Сергей стоял, слушая разговор, и задумался о том - что и кого спасать отправился в этом кровавом походе. Обсохнув и согревшись, Сергей вернулся к телеге, уложил на сено тёплую шинель и залез под одеяло. Сашенька притянула его к себе, обдав жарким и хриплым дыханием.
    - Серёженька, отчего люди в зверей обращаться могут!?
Какие испытания нам ещё назначены? Кто прав!? Мы под
белым знаменем благородным к справедливости идём , а
красные, у них и флаг цвета крови, и крови они не боятся,
и на жертвы идут. Им тоже есть что терять- дети и семьи
и у них есть. Значит у них своя правда есть? Почему у них
офицеры служат?
Сергей молчал. Смутно он понимал- у них есть своя правда,
что они не быдло и скот, но не хотел принимать эту правду.
Она рушила всё то, что он впитывал с детства и к чему с
детства привык. Теперь же рушилось всё! Симпатичный
Сергею- Степан Драбков- настоящий крепкий мужик и
отважный воин, не захотел с ним вместе отстаивать его
правду, а ушёл искать свою. « Нашёл ли он свою дорогу?»
    Сергей всем своим телом ощущал близость тёплого женского тела, слышал биение её сердца и ловил каждый вздох и каждое слово. « Кто она ему…- невенчаная жена,
без родительского благославения , бросившая всё и
связавшая свою жизнь с ним, вынужденным скитальцем
в море свалившихся бед, или самый самый дорогой и
любимый человек. С ней он связал свою жизнь не по обычаю или закону, а по самому сильному обязательству-
обязательству беззаветной любви, рушащей все преграды и
ведущей на подвиги. Сергей помнил до мелочей их первую встречу. В последний предвоенный год, после полкового праздника, на третьем году службы , он приехал из
слякотной Варшавы , накануне Рождества, в заснеженную Москву. Родители, озабоченные его холостяцкой жизнью и мечтавшие увидеть при своей жизни внуков, боясь что их красавец сын и галантный кавалер подцепит невесту в Польше из активных и гордых пани. Ко времени его очередного отпуска со службы, они провели скорую
разведку и отличили среди хороших знакомых и
отдалённых родственников подходящую кандидатуру в
возможные супруги своему единственному сыну. Намёками
и действиями они подготовили сына к смотринам. Девушка
была симпатична, разговорчива, играла на фортепьяно и имела множество других достоинств, но не взволновала
сердца Сергея , который не был обойдён вниманием
множеством других молодых особ, соблазнительного племени наследниц Евы. Однако через несколько дней
его товарищ по военному училищу , по дружбе , попросил
его оказать , как прекрасному кавалеру и танцору,
необременительную услугу и сопроводить его кузину на
Рождественский бал даваемый градоначальником. Он и
сам бы рад был сделать это, да спешно был вызван в полк
на разбирательство по случившемуся неприятному
инценденту. Не пропадать же пригласительному билету и
мечтам юной особы покружиться в вальсе в светлый
праздник. Сергей согласился и только поинтересовался:
« Симпатична ли она?». Товарищ отшутился: « Сам
оценишь, если не испугаешься». Договорились о месте и времени свидания. В назначенный срок, пунктуальный Сергей с запасом времени в четверть часа, прохаживался по набережной у храма Христа Спасителя. Затем присел на
скамейку и стал внимательно рассматривать прохожих и праздно гуляющих. Ничего похожего на одинокую юную
особу не наблюдалось. Сергей перевёл взгляд на
сверкающие купола в отблеске которых танцевали
снежинки. В руках Сергея , завёрнутый в цветистую бумагу,
находился скромный букетик. Руки зябли на морозце, но
перчаток он не одевал. Он не заметил, как к нему, стала приближаться скоренькими шажочками стройная особа.
Когда Сергей обратил на неё внимание, особа находилась
шагах в пяти- шести от скамьи. Порозовевшее свежее
лицо девушки и учащённое дыхание говорили о том, что она торопилась и была очень взволнована и смущена и, к тому же, очень симпатична. Сергей порывисто встал
навстречу и галантно протянул букетик. Ему показалось , что его сердце кто-то встряхнул и оно стало биться чаще. Девушка, зардевшись щеками, чуть присела, как будто выражала почтение старшим или классной гимназической даме.
    - Извините, пожалуйста , за опоздание.
    - С удовольствием извиняю такую красоту,- отвесил
первый комплимент галантный кавалер. Разрешите пригласить вас согреться горячим шоколадным напитком.
Девушка кивнула головой. Как в сказке, быстро закрутился
любовный роман: бал, театр, долгие свидания. Остатки
отпуска пролетели как один миг. Каждая встреча лишь усиливала желание видеть друг друга , говорить и
прикасаться руками и губами друг к другу, боясь грубым
прикосновением разрушить сказку. Обрушившаяся война
и долгая разлука только укрепили тягу друг к другу.
    - Серёженька, ты слышишь меня? Почему так жестоки люди и несправедлива жизнь? Почему они не любят нас?
По всей дороге казни, столько смертей насмотрелась!
Что из этого родиться может? Жизнь не для этого дана!
    Сергей слушал слова жены и сердце его обливалось
кровью. Каждый её вздох , хрип и слово больно ранило сердце, как будто в него входил штык. От этого по его телу
пробегал озноб. « Какой же я глупец что не сумел уберечь
того кого больше жизни люблю от обрушившихся
несчастий! Никогда этого себе не прощу! До конца дней
своих любить буду!». Сергей молчал и чувствовал , что не
ответа она от него ждёт, а хочет сказать что-то главное и
важное.
     - У меня дитя будет,- прошептала Сашенька ему на ухо.
     - Не у тебя, у нас будет ребёнок. Спи спокойно, голубка, и не думай о плохом. Сергей поправил одеяло, крепче
прижался к жене, положил ей свою голову на живот и
провалился в глубокий сон, где на золотые купола храма
Христа Спасителя падали рождественские снежинки.
Над  уснувшей станицей, приютившей беглецов, кружили
весенние снежинки, покрывая ещё зябкую землю. В свете
двурогой луны, словно по невидимым нитям , они
опускались, носимые ветерком , на лицо, губы и ресницы
Сашеньки, смотрящей в безбрежное небо и ищущей там
ответ на свои вопросы. Опускались они и на холмики безымянных могилок погибших у станицы несчастных участников «ледяного похода» и незахороненные трупы
казнённых и убитых красноармейцев. Небо молчало и звёздами глаз вглядывалось в скопище людей застывших недвижимо на земле. Оно тоже вопрошало: « Зачем вы родились?» 

     15 марта  армия , обстреливаемая со всех сторон ,
вступила в бой у станицы Ново - Дмитриевской .  Уже под вечер офицерский полк под вой ветра в пургу рванулся на станицу . Оставаться на ночь в поле было смерти подобно.
Раненые лежали на земле в ледяной воде . Саша,
задыхаясь от кашля , со страшным жаром в груди, и,
лихорадочно блестевшими глазами , из последних сил , уже безучастно , исполняла свой долг . В это время Сергей ,
сжав в замёрзших руках винтовку , со своим батальоном
ворвался в деревню ; колол штыком и стрелял в метавшиеся фигуры врагов , в исступлении вершил свою работу .
Красногвардейцы , не ждавшие от врагов такой яростной атаки, выбегали из тёплых домов, где готовились ко сну, и не смогли организованно сопротивляться . Всю ночь шёл бой .
      Большевики отступили на новые позиции.  Когда,
обессиливший Сергей , свалился и в беспамятстве и забылся в тревожном сне в тёплом доме , его разыскал вестовой ,
растолкал и тихо сообщил , что в лазарете ждёт его  Саша.
В голосе вестового  Сергей ощутил недосказанность и
тревогу. Сергей,   с  тяжёлой головой и мрачными мыслями,   
с помощью вестового, с трудом отыскал Сашу в маленьком,
брошенном  хозяевами  домике – мазанке, среди  раненых,
на дощатых палатях.  Она была укрыта старым тёплым
одеялом.  Светлые волосы рассыпались на подушке , глаза лихорадочно блестели , из груди извлекались хрилые звуки.
Мокрые грязные сапожки  стояли  рядом с ложем в тёмной луже. Увидев Сергея , Сашенька изобразила беззащитную детскую улыбку , словно оправдываясь за свою
беспомощность. Она пыталась что- то сказать , но
исторгала только хриплые , булькающие звуки . Губы были  бледны . Сергей сел на край постели и взял горячую руку Саши в свои холодные ладони.  Холодными губами Сергей коснулся щеки Сашеньки . Губы его задрожали , а глаза впервые в его сознательной жизни увлажнились.  Четверть часа , показавшиеся Сегею вечностью , он молча смотрел в глаза  Саши, стараясь прочитать в них то , что она не смогла ему сказать.  Бледность проступала на лице у Сашеньки всё больше . Подошедший к Сергею,  седой пожилой доктор, на немой вопрос Сергея шёпотом коротко сообщил , что было сделано всё возможное в данных тяжёлых обстоятельствах и уповать приходиться лишь на бога. С окаменевшим
лицом, Сергей  наблюдал едва теплющуюся в хрупком теле  жизнь  и проклинал и жизнь, и людей , и обстоятельства , которые привели его к самому страшному , что ему
пришлось переживать сидя в тишине в чужой избе , рядом с единственным человеком, за которого он  готов был отдать свою жизнь. ..
     От тяжёлых мыслей и руки Сашеньки - бессильной и
холодной , его оторвал голос вестового , который в
скорбном молчании наблюдал за душераздирающей сценой и терпеливо ждал,  чтобы сообщить , что  Сергею велено
явиться немедленно в  штаб полка. С виноватым видом,
через несколько минут, ещё раз напомнил безучастному
офицеру о приказе и тихонько похлопал его по плечу,
словно хотел привести в чувство.  Сергей поцеловал
Сашеньку в холодные губы , пошатнувшись встал, и ,
пятясь на ватных ногах, спиной к двери , глядел на родное лицо , чтобы  пронести его облик в своей памяти на всю
отмерянную ему жизнь. 
      В штабе безучастно выслушал приказ отправиться ночью в разведку командиром группы из  двух товарищей-
офицеров его отделения и  местного казачьего есаула .
Приказано было выяснить -  какие позиции занимаются
красногвардейцами  и где можно было легче преодлеть их оборону или отыскать  путь с наименьшей опасностью
для  дальнейшего движения на Екатеринодар.
    Разведка вышла неудачной . Уставшие , промокшие
разведчики, холодной звёздной ночью, наткнулись на бдительный разъезд конных красногвардейцев , Силы были неравны . Затрещали выстрелы. Сергей был сбит с ног
крупом лошади и тупым ударом по голове.  Бесчувственное тело свалилось в грязь. Очнулся в сарае на соломе , а когда пришёл в чувство, сразу был доставленв штаб одного из отрядов. До его сознания с трудом доходили вопросы . Сергей , стиснув зубы, с дикой ненавистью , так смотрел на красного командира допрашивающего его ( по выправке и языку допроса , видимо , как и он бывшего офицером ) , что тот не долго мучаясь приказал ,  стоявшему за его спиной
охраннику отвести в сарай и сторожить до утра. Красный командир был, видимо , опытный и понял, что от такого
пленного он ничего не добьётся.
     Промокший и продрогший Сергей , потрясённый
событиями  последнего дня , нашёл у стенки сарая место где была солома и рухнул на  неё .  Сколько он пролежал в
глубоком  сне и полном забытье он определить не смог,
когда был разбужен начавшейся  беспорядочной стрельбой и грохотом орудий . Сквозь узкое окошко  пробивалось
весеннее солнышко и Сергей  разглядел  двух
красноармейцев бегущих через двор к сараю, где стоял караульный .  « Бегут прикончить» ,- резанула мысль в
проснувшемся сознании . Пока возились с запорами, Сергей
метнулся к двери  и , когда она открылась , низко
пригнувшись, резко, с размаху, нанёс  головой удар ниже
живота первому вошедшему в полутёмный сарай.
Прозвучал  выстрел  . Пуля вошла в бревно , штык прошёл
над плечом. Сергей вырвал винтовку из ослабевших рук  и трижды с яростью мгновенно вонзил  штык в  мягкие , податливые тела растерянных бойцов приёмами большого мастера штыкового боя . Выглянул во двор , который
оказался пуст , а по улице уже неслись галопом казаки
черкесского полка конной бригады генерала Эрдели.
Шатаясь , волоча винтовку , Сергей безучастно наблюдал
как его сослуживцы - офицеры  добивали раненых. Одна мысль терзала душу : « Что с Сашенькой?». Не разыскивая товарищей и командиров , Сергей  направился на поиски лазарета . Добровольческая армия шла стремительным
маршем  в прорыв , пройдя за день 32 версты по
направлению  к  Екатеринодару занятому болшевиками . Когда Сергей, в двигающейся бесконечной колонне, нашёл лазарет и знакомого доктра , то с первого взгляда на седого старика , который, увидев Сергея, пустил слезу  и опустил голову , понял что случилось самое страшное.  Коротко
спросил : « Где ?» Доктор , утерев платком лицо , сообщил , что наспех похоронили у дороги и насыпали маленький безымяный холмик . Мир рухнул для Сергея . Казалось , что смысл жизни потерян и похоронен вместе с Сашенькой и отыскать этот смысл, как и маленький холмик, среди таких же холмиков и братских могил  , что рассеяны на пути
армии, уже никогда не удастся. Вечером раздобыл у казаков самогон и впервые по-свински напился. Терзния и сомнения с того дня вошли в раненую душу Сергея , жгли её. Разрушилось всё: старый мир, любовь, будущее.
     Вся дальнейшая военная жизнь протекала как в тумане.
Стрелял , колол штыком, уже не видя смысла, - по привычке военного товарищества  и тупого исполнения приказов .
Хоронил старых друзей и товарищей и не заводил новых, пока  не оказался почти в одиночестве . Надев чистое бельё, ища смерти в жестоких боях под желанным
Екатеринодаром , иступлённо вершил кровавую работу. Город так и не удалось взять и  смерти не пришлсь принять. Армия несла  потери . Ещё более тяжёлые потери несли
большевики , но силы их росли. Только слепая вера в
генрала Корнилова многих ещё вдохновляла на подвиги и страдания . 
    31 марта 1918 года снаряд , прилетевший от безымянного красногвардейского артиллериста, попал в дом где
находился вождь « Ледяного похода», и маленьким
осколком поразил его в висок . Тайно, в спешке
похороненный  генерал, случайно был найден  морадёрами и его труп был брошен в Екатеринодаре на обозрение и поругание.  Сергей после смерти Саши все смерти
переносил спокойно , хотя многие его товарищи рыдали и отчаялись . Равнодушно он принял и  особую награду-
« За Ледяной поход » из рук нового командующего генерала
Антона Деникина , прикреплённую к  его поношенной ,
заштопанной , пропитанной потом и кровью гимнастёрке , когда армия вырвалась из окружения. Меч в ореоле
мученического тернового венка , появившийся на груди, не грел бесчувственного сердца. Не радовали Сергея ни пополнение армии новыми добровольцами во главе с полковником Дроздовским , явившие чудеса храбрости ,
ни, всё более редкие, победы, В кубанских степях осталась его Сашенька , генерал Корнилов о котором  пели песни , сотни его военных побратимов.
Справка ( Маршрут  «Ледяного похода»  протянулся на 1050 вёрст и продолжался 80 дней. 44 дня прошли в боях. Вышли в количестве 4000 человек. Потеряли 400 человек и спасли 1500 раненых. )
     Конца Гражданской войны ещё не было видно . Походы и бои привели  Сергея к Новороссийску. Генерал Деникин , поняв бесперспективность борьбы , покинул армию и
оставил  память о злосчастном врмени в своих мемуарах.
Большинство отавшихся в живых товарищей Сергея,  как и он сам , были вышвырнуты из России  ураганом  революции и оказались бесприютными в трущобах чужедальних
городов где существовали,  цепляясь за остатки военного братства , тоскуя о потерянной родине , неся всю
оставшуюся жизнь страшную память об окаянных днях обрушившихся на их жизни и судьбы.
    Сергею вспомнились слова из последнего разговора с подпрапорщиком Драбковым с которым он прошёл всю германскую войну с первого дня до последнего , который сказал что теперь их пути разошлись , а мужик скорее счастье своё найдёт на своей земле, где не будет мироедов и останутся лишь свободные труженики , а трудящийся
мужик и есть соль земли русской и на нём всё держится.
Мужик и в науках может быть горазд и в ратном деле , а более всего ему мил мирный труд на своей земле и от труда того – польза всем. Оба не знали и сквозь бури и туманы не разглядли путь который примирит между собой и белых и красных и всех иных в которых теплилась надежда обрести всеобщее счастье на земле.

    Последним пристанищем для последнего командующего
Добровольческой армии барона Врангеля  и барона Сергея
Тизенгаузена стал Севастополь, Крым был последним оплотом белого движения в европейской части России. В
погожий, солнечный октябрьский денёк Сергей заглянул
в знакомый ресторанчик из которого неслась музыка.
Настроение было скверным. Публика, в основном, состояла
из офицеров и толстосумов, что нашли своё убежище в Крыму из которого убрались французские, греческие и прочие интервенты, что набросились на Россию, чтобы не
пустить « красную заразу» в благославенную Европу и
поживиться, зализывая раны мировой бойни. Однако
зараза проникла в головы и казармы интервентов и они, от
греха подальше, покинули не сильно тронутый войной
гражданской цвтущий полуостров, куда переместились
битые «красными ордами» и теснимые бесчинствующими махновцами остатки войск армии Деникина. Вождь
разочаровался в перспективах белого движения и
отправился в Париж писать мемуары о Русской смуте.
Очевидец гибели русской императорской армии,
бездарности «керенщины» и гибели дела генерала Корнилова, Антон Деникин, свои аналитическим умом
разведчика , раньше других оценил силу пролетариев и
организованную железной волей новоявленных вождей,
хорошо знавших что их ждёт в случае поражения.
«Пролетариям же и нечего терять кроме своих цепей»- так
писал Маркс, а теперь в России пролетарий мечтал завоевать весь мир и уничтожить частную сбственость.
Что может вйти из этой затеи не знал никто, но мечта звала
вперёд и вершила великие кровавые дела. Певец русской
революции- большевик Владимир Маяковский предсказал
исход войны: « Ешь ананасы, рябчиков жуй- день твой
последний приходит буржуй». Крым- последний оплот
белого движения в европейской России, жил в ожидании
краха и пировал во время чумы. Барон Врангель, тысячи
офицеров и заблудших солдат уже не питали надежд на помощь мирового капитала и даже соглашались идти на уступки экономические и политические мужику и
работнику, но не отказываться от власти , а хотели
задушить «большевизм».

    В ресторане, куда забрёл Сергей, было шумно. Показное
веселье части публики взбадривалось крымским вином и
обильным столом и наводило на грустные мысли. Боль
потери любимой женщины ожесточило его сердце и
иссушало разум. В шумном заведении отыскал в далнем
углу сободный столик на двух посеттелей. Взмахом руки
и требовательным жестом притащил к себе тощего
официанта пытавшегося прошмыгнуть мимо крепкой
фигуры Сергея на задумчивом лице которого была
напечатана угрюмая улыбка портившая его красивое
аристократическое лицо с двумя прорезавшимися
морщинками на широком, открытом  лбу.
    - Шампаского и графин водки! Быстро,- приказал
Сергей.
    - Что кушать изволите,- промямлил заискивающе
официант оробевший от тяжёлого взгляда хмурого
посетителя ( таких посетителей в последнее время
станоилось всё больше).
    - Салат свежий, цыплёнка и виноград.
    - Слушаюсь,- с кислой улыбкой ответил официант и
лёгкой походкой танцора заскользил по полу. Пока он
гарцевал мимо столиов, к Сергею молча подошла
стройная симпатична дама и попросила робко разрешения
подсесть. Сергей только кивнул головой и упёр тяжёлый
взгляд в лицо незнакомки. Оно было бледным и южное
солнце не оставло на нём следа южного загара и пыталось
изобразить улыбку. Получалось это плохо. Улыбка была
виноватой и робкой.
    - Мадам, вам, что-нибудь заказать.
    - Если изволите, не откажусь.
Официант, принёсший заказ для Сергея, с улыбкой,
порхаючи как пташка, слетал за новым обильным заказом в расчёте на хорошие чаевые от щедрого посетителя.
Девица же ему была знакома. Разговор не клеился. Сергей
наполнил незнакомке бокал пенистого шампанского; сам
же отправил две рюмки водки подряд в свой желудок и
вяло зажеввал салатом. За соседним столиком группа
подвыпивших офицеров громко обсуждл вопрос о «верных»
союзниках драпанувших из Крыма. Долговязый казачий
есаул клял матом французов- лягушатников и отправлял
их- куда подальше в парижских ресторанах жаб пожирать
и штаны отстировать замаранные от страха перед русским
мужиком принявшим Русскую революцию.
    - М им героя казака Крюкова в Париж посылали, когда
они перед немцем тряслись и он один в бою больше десятка
тевтонов на пику поднял и шашкой искромсал и все раны
свои как собака зализал и выжил. Дух французских трусов
поднимал, а те, сейчас, нас бросили! Тысячи могил наших
солдатушек во Франции остались, а они драпанули как только слух дошёл, что красные Деникина побили.
Еропланы и пушки нам оставили, а винные погреба наши опустошили и зерном загрузились.
   - Потише, есаул,не бранись, плюнь на них, давай выпьем,-
пытался успокоить ретивого товарища поручик.-
Угомонись, а то патруль нагрянет и заберёт.
   - За что пить то! За победу пить- н к месту, за погибель,
что ли? Эх, мать моя, Родина, всё просрали!- есаул грохнул
рюмку об пол, качаясь сел и , положив голову на сол,
зарыдал.
     Сергей угрюмо жевал курицу, опрокидывая рюмку за рюмкой. Молчливая « собеседница» с жалостью смотрела на Сергея, видя , что глаза его становились бесцветными и
соловыми, а движения вялыми.
   - Пойдём, дружок, я тут недалеко комнату снимаю и
денег жду, чтоб покинуть этот ад, и бежать куда глаза глядят. Всё потеряла: и дом и родителей и мужа; в Париж
собираюсь, хоть там не слаще будет. Забыть бы всё это
побыстрее, да ночами не спится. Было счастье-да прошло!
Пойдём, пойдём, не надо тебе тут больше сдеть.
   Вдвоём, по тёмной улоке доковыляли до убогой неприбранной комнатки. Сергей сразу свалился в сапогах и мундире на диван и до утра во сне разговаривал сам с собой и Сашенькой. Незнакомка стянула сапоги, расстегнула пуговицы на мундире, устроилась за небольшим столиком
где лежало несколько яблок, стоял стакан недопито бледного чая возле которога на корке хлеба суетился усатый
таракан. В один из моментов Сергей проснулся и словно в
бреду обратился к сиделке:
    -Всё что имел- потерял! Честь потерял, когда от присяги государю, пусть слабому и никчёмному, отошёл ! Видел, что гибнет армия и Россия и не смог защитить  ни династию, ни родину! Может подскажешь как замаранную честь защитить и вернуть!
Женщина сидела недвижимо и с тоской смотрела на
Сергея.
   - Может напиться до белой горячки и пулю в висок
пустить и всё тем кончить!... Есть что выпить!
Женщина замотала отрицательно головой. Сергей сдлал
попытку встать, но сиделк подошла к кровати и присела
сбоку, взяв горячую ладонь рук в свою холодную руку;
другой рукой пощупала лоб и утёрла пот с него. В её
глазах Сергей увидел испуг. В установившейся тишине
было слышно как мерно тикают часы-ходики на стене,
отсчитывая счёт уходящих мгновений вечного времени.
     - Женщину любимую потерял,- продожил разговор
сам с собой Сергей.- Са к погибели привёл, теперь и
родину теряю. Вышвырнут нас, как ненужных слепых котят, в море больевики и кому мы будем нужны!
Женская ласковая рук гладила Сергея по голове, как
когда-то давно, в ушдшей жизни гладила его мать. Глаза
сова слипались и застилались тьмой. Дыхание становилось ровнее. Пришёл сон и унёс разум в мир детских грёз не
знавших нынешних диких, безумных сраданий.

    Утром встал с больной головой; умылся, глядя в зеркало
и чертыхнулся увидев своё отражение. Хозяйка, которая ночь провела на кушетке, хлопотала на кухне. Сергей, увидев, что она хочет накрыть стол, по которому бегал
одинокий голодный таракан, тихо и твёрдо сказал:
   - Не надо хлопотать, извини меня; вот возьми деньги.
Протянул несколько смятых купюр местного правительства
и три золотых царских Николаевских рубля, что могли
пригодиться в Париже несчастной женщине.
   - За что-это ?- удивилась незнакомка так и не открывшая
своё имя.
   - Возьми, не отказывайся, тебе они больше нужны; может,
вспомнишь меня добрым словом и не обижайя, что всё так
нескладно получилось.

     Ещё раз течение жизни и случай столкнули подзабытую незнакомку и Сергея в маленьком французском
рровинциальном городке попавшем в зону немецкой
оккупации в осенний погожий день 1942 года. Его такси
остановилось у тумбы для объявлений близь ресторана и
освободилось от весёлой парочки- полупьяного немецкого офицера и мадам- француженки. Весёлая музыка, нёсшаяся из открытых окон ; чистенькая ухоженная улочка в центре
городка, украшенная зеленеющей лозой с гроздьями янтарного винограда и со средневековья заселённая
почтенными бюргерами с вечно сонными
невыразительными лицами, казалось, отвлекали обывателя
от того, что за тысячи километров в руинах Сталинграда
и на полях загадочной России решается судьба мира и в
страшной мясорубке, как сухая солома от огня, в мировом
пожаре горели человеческие жизни. Здесь же, в сонном
городке, под зеленью каштанов, текла спокойная жизнь и
даже газеты не будоражили сонной жизни городка.
Офицерское братство лейб-гвардии Волынского полка
сохранившееся во Франции постепенно растворялось в
мелочах быта вынужденных эмигрантов искавших куска хлеба на чужбине. Сергей промышлял извозом на
арендованном автомобиле и перебивался, как он шутил
по-русски « с хлеба на квас». Один из товарищей
предлагал записаться добровольцем в легион и за хорошую
плату воевать вместе с немцами. Это предложение
вызвала такой гнев обрусевшего немецкого барона, что
« товарищ»  едва унёс ноги и вдогонку услышал
напутствие: « Если Европа стала подстилкой фашистов, то
ни он , ни российский мужик в том себя не замарает.
Родиной не торгую и тебе не советую, чтоб не
оскатинился!».  В газетах читал, что немцы вот-вот возьмут
Сталинград и война скоро придёт к концу и Союз
Коммунистический будет стёрт с лица Земли. Американцы
и британцы дрожат от « немецкой мощи» подмявшей
европейские демократии и создавшей союз фашистский.
Когда Гитлеру не удалось взять с ходу Москву, Сергей
ещё больше уверовал, что « Великую европейскую армию»
бесноватого фюрера ждёт судьба Наполеона. Не изнают
европейские мудрецы России, всё меряют на свой аршин,
а в душу русскую заглянуть боятся- глубока она и непонятна им и на какие порывы способна. От страха
этого и не любят. И, я , до конца этого не понимаю , но чувствую, что европейская сытость и меркентальный расчёт
ей не по нутру. Много всякой дряни и в россиянине наворочено и в разные крайности он удариться может и
разный народ в разные времена явиться может.
Заблуждается он, страдает, кается и вновь грешит, но до
греха смертного- порабщать и истреблять инородцев и
иноверцев не опускался ради выгоды своей. Нет в народе
нашем такого желания , а есть желание жить со всеми в ладу. Нам всего своего хватает. Принимали и защищали
всех кто с миром к нам зашёл, кого властители силой
притянули и включили в свои владения. Были унижения,
но не было рабства и истребления. Сотни тысяч, миллионы
инородцев родину здесь нашли и на этой почве стали
частью народа российского. Растёт на этой почве и сорняк,
что как перекати-поле ветром уносится в другие просторы,
но он не даёт тот золотой колос-что определяет суть народа,
что растёт на благодатной почве возделанной трудом,
политой потом и кровью. Землю эту нужно хранить и
отдавать на поругание- нельзя. Есть в народе тот стержень,
что позволяет ему выстоять в самых тяжёлых испытаниях!
Народ в землю свою так врос, как дуб могучий вцепился
корневщами в ту почву,что расчистил и расширил для дел своих».
    С мыслями этими, бродившими, как виноградное вино,
давно в его голове и вновь посетившие его в ожидании
редкого пассажира, Сергей бросил взгляд на тумбу
объявлений. Безразлично скользнул по объявлеиям и приказам оккупантов, тусклым афишам редких
представлений . Вдруг, взгляд упёрся в свежий белый листок с напечатанной фотографией и текстом. Плохо
отпечатанная фотография изображала лицо женщины.
« Где то, я, лицо это видел»,- мелькнула мысль в его
возбуждённом сознании. Вчитался в текст: « Разыскивается
террористка покушавшаяся на жизнь немецких офицеров,
русская…Дальше описывались формальные данные и приметы и в конце- обещание вознаграждния за донос.
Сергей ещё раз вгляделся в лицо и, боясь ошибиться в
своих воспоминаниях вспомнил свою севастопольскую
незнакомку. « Она! …Она смогла, а что же я и кто –я!
Неужели ничтожество! Сергей знал, что в рядах французского Сопротивления есть и русские эмигранты и
беглые военнопленные.
    Сергей зашёл в ресторан, заказал только большую
бутылку крепкого спиртного. Напившегося до бесчуствия
странного посетителя , французские жандармы отправили
в участок где избили за ссору с немецким офицером. Что он
кричал не поняли ни французы , ни немцы, но мат был
отборный и был слышен на улице.



 


                *********************

     Когда только до Черниговки долетела весть об
освобождении Уфы, Фёдор  запряг лошадь в тарантас и по мчался к Даниле. Сообщил о возвращении Степана и узнал
адрес по которому в городе у сестры проживала Мария,
хоронясь от бед.
    Маленький, вросший в землю домик на косогоре, с трудом удалось отыскать. Город был заполнен военными. На улицах царило оживление. Невдалеке грохотал орекстр, Фёдор отановил тарантас у полисада, открыл
покосившуюся калитку и , по заросшему травой дворику,
пошёл к невысокому крыльцу. Двор был пуст – только,
оставшиеся после зимы, дрова лежали в поленице.
Маленький огород был вскопан и давал зелень . Не успел сделать трёх шагов по двору , как увидел, что на крыльцо выскочила Мария. Как только она увидела, через низкое окошко, прибывший экипаж и Фёдора в пиджаке и лучшей  своей рубахе, подаренной Степаном, невесть уже когда, сердце у неё заколотилось. Увидев, что Фёдор идёт навстречу с редко являющейся на его лице улыбкой, Мария почти лишилась чувств. «Неужели, неужели, жив!?»-
пронеслось  в  её, закружившейся от предчувствия , голове. Фёдор дважды кивнул головой и поймал в свои объятья невестку.
    -Жив , жив  Степан!
Мария затряслась в рыданиях от которых зашатался и Фёдор. Поддерживая Марию, повёл её к крыльцу, где стояла сестра и вытирала передником лицо, по которому катились слёзы. Она кинулась к Марии и бросилась её
целовать. В домике Марию усадили на кровать. Немного успокоившись, она набросилась на Фёдора с расспросами и насытившись подробностями радостного известия, лила тихую слезу. Спросила:
     -Как же теперь его отыскать?
 Фёдор ждал этого вопроса.
     -Тут он рядышком должен быть. Дивизия , где Степан,- город брала и здесь его искать надо. Штаб в городе, а там в бумагах можно и отыскать где его приписали. Бои тяжёлые были , солдатам отдых дали.
    -Батюшка, батюшка, укажите мне дорогу, чтоб Степана скорее сыскать!
    -Спешка здесь не нужна, давай ка за столом посидим с дорожки и всё обсудим, да и лошадь пусть отдохнёт. Выйди ка на воздух- там в тарантасе гостинцы вам. А где хозяин?
Хлопотавшая на кухне хозяйка ответила:
     -На митинг он пошёл комиссаров послушать и все товарищи его там же.
Мария вышла на улицу. Солнце встало в полный рост. Его яркий свет и голубизна неба резали заплаканные глаза. Марии захотелось подняться в эту высь и почувствовать себя птицей безмятежно наблюдающей что делается внизу. Это ощущение счастья она пронесла через всю свою долгую жизнь, как и свои счастливые мгновения  свиданий со Степаном после долгих разлук в девичестве и замужестве. В двух корзинках Мария принесла гостинцы в дом. Наспех поели. Мария собрала свои вещи и попрощалась с сестрой.
Найти штаб дивизии было легко. Располагался он в центре в одном из лучших зданий. Рядом находился Народный дом,
который подарил городу земляк - певец русской природы, писатель и меценат, общественный деятель Аксаков. Дом-дворец стал центром культурной жизни губернского города. Дом был долгостроем и завершён перед самой
революцией. Трёхэтажное здание красного кирпича, с лепными украшениями, знал каждый в городе. У входа в здание штаба два караульных стояли снаружи и проверяли документы. Фёдор пристроил свою повозку и подошёл к часовым и что- то оживлённо стал объяснять, а потом рукой подозвал Марию. Внимательно осмотрев обоих , часовые пропустили Марию и Фёдора внутрь. У входа за столом
сидел в кресле дежурный в военном мундире: хорошо выбритый, широкоскулый с обветренным и загорелым
лицом и внимательным взглядом . Фёдор подошёл к нему и объяснил цель прихода.
     -Значит говорите мужа этой дамочки ищите, что недавно в дивизию зачислен?
     -Точно так ,-подтвердил Фёдор.
     -А в какой полк определили командиром не знаете?
     -Не могу знать.
     -Это верно. Тогда вам сначала в кадровый отдел
обратиться надо. Налево по коридору, первый этаж, кабинет пятый.
     В здании находилось множество народу. Почти все были военными. На Марию и Фёдора не обращали внимания. У нужного кабинета никого не было. Фёдор осторожно
постучал...Ответа не последовало. Тогда он приоткрыл
дверь. В простоной комнате стояло два стола. Оба были завалены бумагами. Стриженая, совсем коротко, жещина в военной форме (видно тифозная вошь прошлась и по её жизни) раскладывала бумаги в шкаф. Увидев голову
Фёдора, спросила:
     -Вам к кому,товарищ?
     -Нас сюда дежурный направил.
     -Так входите...По какому вопросу?
     -Вот мужа девица разыскивает. Мы под Колчаком были, вот он и затерялся, а недавно объявился и в вашей дивизии
числится.
     -Фамилию назовите.
     -Драбков Степан, в командиры определён, а в какой полк не сообщал.
     -А когда в дивизию попал?
     -Так...Дней десять, не более, из госпиталя.
     -Тогда легче. Женщина села за стол и позвонила по телефону. Посадила Марию с Фёдором на стулья. Минут через пять появился, крупный лысый мужчина в полувоенной английской форме вошедшей в моду во время германской войны, в которую влезли русские патриоты -от адвокатов и мелких чиновников, до- уличных громил и государственных мужей.
     -Что за ходоки к нам явились Мария Андреевна? Стриженая секретарша объяснила причину прихода и продолжила свою работу.
     -Так... значит, недавний назначенец Драбков Степан. Помню, помню, Чапаев сам им интересовался и его бумаги доставил. И в бумагах искать не надо. В полк Пугачёвский его Василий Иванович определил. Они сейчас в городе на отдыхе. Вы лучше загляните на второй этаж в самую дальнюю комнату в левом крыле, там у пугачёвцев писарь сидит, что всех учитывает и до всех любопытство имеет. Вы к товарищу Борзенкову обратитесь. Счастливо вам!
Борзенков оказался вежливым и общительным молодым человеком в очках с толстыми стёклами."Не стрелок",-подумал Фёдор. Одет был в разномастную форму, но щёгольски: где от казаков, где от интервентов, где от батюшки царя. Узнав о цели прихода, он попросил Марию
и Фёдора присесть. Лицо из улыбчивого и распологающего к себе стало строгим и озабоченным. У Марии ёкнуло сердце. Делопроизводитель попросил повременить и быстро вышел из кабинета , где девушка стучала на пишущей машинке. Мария почувствовала неладное. Руки и колени непроизвольно задрожали. Фёдор заметил это и взял её руки в свои. Дрожь прекратилась, но изнутри к горлу стал подступать холодок, тронув сердце и лёгкие. Марии показалось , что сердце остановилось. Ожидание стало
томительным. Стук пишущей машинки ударял по вискам. Вошёл озабоченный Борзенков с бумагой в руках. Мария, вытянув шею, всматривалась в лицо вернувшегося. Тот подошёл к Фёдору, свернул бумагу и отдал ему в руки.
     -Вот вам записка. Ступайте в госпиталь, он рядышком, любой укажет, найдите Ивана Васильевича, а он всё вам устроит.
Отметив бледное лицо Марии, Борзенков успокоил как мог:
      -Жив ваш муженёк , ранен только. Самому Чапаеву из головы пулю вытаскивали , а он уже по штабу бегает. Надеюсь и у вас всё обойдётся. Тут товарищ из его
батальона в коридоре вас ждёт , он тоже командира
навестить желает , с ним и пойдёте. Не переживайте сильно гражданочка, встречался я с вашим мужем накоротке, но чувствую крепкой породы мужик, а доктор там чудесный. Счастливо вам. Ежели что, заходите, пока в городе стоим.
     В госпитале, где ещё совсем недавно излечивали раненых выбитых из города врагов, было многолюдно. Все палаты были забиты ранеными. Раненые легко размещались и в коридоре и на веранде на улице. Медсестра, что первой появилась на пути Марии, быстро отыскала Ивана Васильевича. Пожилой , с седой гривой волос, невысокий, с усами и бородкой клинышком, с усталыми печальными глазами, прочёл записку.
     -Кем вы сударыня приходитесь Драбкову Степану?
     -Невеста, а это вот батюшка его.
     -А проживаете где?
     -Сейчас в городе у сестры остановилась , а батюшка недалеко в деревне.
     -Это хорошо, а не встречались ли мы с вами раньше, лицо мне ваше знакомое?
     -Не припомню я вас доктор.
     -Может показалось старику. Больной ваш (так и сказал-"больной") ранение пустяковое имеет, а вот контузило тяжело, головой мучается. Главное его лекарство- покой и уход. Если вы нам поможите, то и поправка быстрее наступит. Вы бы нам , голубушка очень помогли. Персонала у нас мало, а раненых полны коридоры...Эх!
     -Где он, где он! Я при нём неотлучно буду. Батюшка, до сестры донесите где я, а сами домой отправляйтесь.
     -Вы , голубушка, сейчас халат накиньте и я вас в палату проведу. В маленькой палате на втором этаже стояло три койки. У единственного, занавешенного нестиранной
простынью окошка , Мария сразу, чутьём, определила
Степана и осторожно подошла к нему. Лежал он на боку, спиной к вошедшим, и был недвижим. Волосы не затылке с прбивающейся сединой были всклочены.
     -Не волнуйся ,голубушка, он на время забылся , не тревожьте его. Это хорошо, а то вчера целый день
беспокойным был и не спал. Здесь у меня трое и все с контузиями и двоим пока ходить трудно. Вы уж за ними приглядите. Сиделок у нас тяжело раненым не хватает. Можно и вам коечку поставить.
     -Спасибо. Я помогу, помогу!
     -Ну и славно, а всё -  таки я вас уже где-то видел , вот
только вспомнить не могу. Доктор вышел и Мария присела на краешек кровати у изголовья Фёдора. Впалые щёки, лицо покрытое лёгкой щетиной и землистого цвета, глухое, тяжёлое дыхание и разбежавшиеся по лбу морщинки- были свидетелями борьбы тела и духа. Степан спал в забытье, как малый ребёнок, подтянув колени к подбородку и подсунув ладони рук под щёку. Фёдор на ухо прошептал Марии, что вскоре явится в город и привезёт всё, что надобно для поправки из продуктов и одежды, а у сестры спросит, как найти Марию, если будут изменения, и предупредит её- где Мария сейчас находится. Мария благодарно кивнула
головой и взглядом проводила до дверей; затем присела с краешку кровати и неотрывно следила за лицом Степана- таким близким, родным и незнакомым. "Сильно потре-
пала Стёпушку война! Когда же она проклятая закончится? Сколько калек по госпиталям ходят и у каждого семья и
детишки, наверное, имеются?" Мысли эти родили слёзы.
     -Не плачь, кызым, живой твой, а моих всех убило. Как теперь жить! Это с дальней койки подал голос пожилой башкир, с самого начала наблюдавший за посетителями.
     - Ко мне никто не придёт, а его аллах, видно для тебя, сберёг. Вчера, доктор не видел, а он на ноги вставал.У него только с башкой плохо. Мычит как бык и качает ей и говорить ему трудно. Доктор у нас хороший , а близкий
человек- лучше докторов. А у меня и голова шумит и ноги не ходят. Просьба есть у меня - налей воды из чайничка, болно жарко.
     -Сейчас мигом дедушка!
     -Какой я дедушка? У меня и внуков нет, а теперь никого нет. Зови меня Ахмет.
     -Хорошо, дядя Ахмет.
Мария принесла воды в стакане и подала.
     -А кто ещё здесь у вас? Мария заметила, что на третьей койке находится полностью с головой прикрытое одеялом тело.
     -Там совсем молодой. Ничего не говорит, только дрожит и есть не хочет. Вчера привезли. Крови на нём нет, только крепко зашибло и всё под одеяло прячется. Доктор не знает что и делать. Видно лекарств таких для него нет. А твоего то как зовут?
     -Степаном.
     -Военный?
     -Воюет, дядя Ахмет, уж сколько годков воюет без передыху. В третий разок за восемь годков только и
глянула. Истомилась уже и сил и терпения нет! Сколько раз уж раненый! И за что нам господь муку эту послал! Война всю радость нашу забрала.
     -Терпи, кызым. Видно, скоро войне конец. Пять лет всё убивают. Аллах не даст погибнуть всем. Сейчас и в аллаха верить не хотят- вот всем и наказание. Мечети и церкви рушат, души рушат, зачем зло делают?
      Вошла пожилая женщина с подносом. Три стакана морковного подслащённого чая, три тарелки пшённой каши и мясной бульон с капустой в котелке составили обед. Три ломтя ржаного хлеба и три ложки дополняли натюрморт. Взглянув на Марию, она обратилась:
      -Это вас доктор в сиделки сосватал?
      -Не сватал он, я сама к мужу явилась и согласие на уход дала.
     -Спасибо тебе , дочка, вот и бери себе трёх постояльцев. Мальчишка то второй день не ест, да и твой с дедом не большие охотники. Твой то, головой мотает, а того трясучка бьёт, так что ложку аккуратно неси. Эх, болезные! Сколько вас ещё будет!? Случай чего , бабу Веру спроси, я и приду. А тебя, дочка, как звать?
     -Марией.
     -А у меня доченька Маша, так что запомню. Хозяйствуй тут, Маша. У меня тут увечных ещё много.
Ахмет сам справился с обедом. Выпил белый порошок и затих на кровати переживая своё горе и глядя в потолок. Степан всё ещё спал.
     -Ты его не буди, он всю ночь не спал и кричал, недавно стих, - оторвав взгляд от потолка, сказал Ахмет. Мария
подошла к кровати парня. Одеяло мелко дрожало. В
нерешительности постояв , Мария тихонько подвинула
одеяло открывая лицо. На неё глянули испуганные синие глаза, руки ухватились за край одеяла и хотели потянуть его опять на голову. Задержав взгляд на Марии, он ,однако,
остановился. Веснущатое лицо исказила нелепая улыбка и тряска прекратилась. Мария села напротив и положила руку на кудрявую золотую голову огненно - рыжего парня. Глаза поглотили испуг и явили удивление. Губы снова сделали попытку растянуться в улыбке. Мария зачерпнула ложкой бульон и поднесла осторожно ложку ко рту. Парень помотал головой и попытался приподняться. Мария убрала ложку и, приподняв голову  и лёгкое худое тело, подвинула подушку к спинке кровати. Осторожно подвигая тело, помогла распрямить спину. Когда тело заняла устойчивое положение, Мария опять попыталась поднести ложку ко рту. Парень жестом попросил дать ему ложку в руку. Рука не дрожала и Мария исполнила просьбу, при этом поднесла тарелку с кашей ближе ко рту. Мелкая дрожь  улеглась и бульон "золотоволосый" совсем не расплёскивал и смотрел не в тарелку а в лицо Марии. Из глаз ушло страдание и они наполнялись жизнью. Чай тоже нашёл место в забывшем свою работу желудке. По лицу струился пот, приток крови стирал бледность со щёк. Держа стакан двумя, руками парень допил чай. На щеках обозначился лёгкий румянец, то ли от смущения за свою беспомощность перед
симпатичной женщиной, то ли от горячего морковного чая. Мария полотенцем отёрла ему рот. В ответ получила благодарный кивок головой. Мария хотела помочь парню лечь, но он замотал головой и, обхватив её руками, задумался, словно пытаясь что-то вспомнить. Когда Мария подошла к кровати Степана, он уже лежал на спине и одна рука свесилась из под одеяла. Левая щека подрагивала и раздавалсь тяжёлое хриплое дыхание вздымавшее грудь. Мария взяла ладонь в свои руки и стала пристально вглядываться в лицо. "Как же ты изменился, милый !". Розовощёкий, ясноглазый, светловолосый, кудреватый и развесёлый парень, целовавший её после памятнй Роддественской ночи , ушёл в далёкое невозвратное
прошлое. Зато сейчас, эти морщинки и огрубевшее от ветров лицо стали таким близким и дорогими , что она уже не могла представить, что судьба может ещё посмеяться над ней и разлучить хоть на миг с любимым. Степан уже вошёл в её сердце навсегда. Редкие встречи растревожили память. Она недвижимо сидела у постели, пока не пришла баба Вера забрать посуду. Принесла влажное полотенце. Увидев, что Степан ещё спит и пища нетронута, сказала Марии:
     - Машенька, утри ему лицо, а я пищу подогрею, вставать ему пора. Мария осторожно провела прохладным
полотенцем по лбу разглаживая морщинки. Веки Степана дрогнули и приоткрылись. Перед взором появились округлые расплывчате очертания знакомого до боли ,
светлого лица. Степан закрыл глаза и мучительно пытался вспомнить где он его видел. Молнией в голову ударило -"Мария!" Степан дёрнулся всем телом, веки взлетели вверх, открыв глаза , которые хотели убедиться, что это не сонное наваждение. Степан , дёргая головой ,пытался что-то
сказать, но из груди понеслись только хрипы. Мария склонилась над ним , отёрла полотенцем лицо и припала губам к щетинистй щеке. Степан положил ещё слабую руку на её шею и две слезинки потянулись к губам оставляя на них солёный вкус. Мария прижалась своей грудью к груди Степана, пытаясь вобрать в себя все его боли , но
отпрянула , вспомнив о ранении. Она осторожно
отодвинула одеяло и увидела перебинтованное бедро.
Степан на этот осмотр махнул рукой, показывая что  это -
пустяк. Губы Марии отёрли скупую мужскую слезу. Когда Мария подняла голову, Степан снова утонул в её бездонных серых глазах, как в ушедшей молодости. "Скоро тридцать лет, а я ещё женской ласки не испытал. Выкарабкаюсь, жизнь положу, чтобы обнять и не отпускать её больше никогда". Баба Вера принесла обед на двоих.
      -Подкрепись, голубушка, и муженька хорошенька накорми.
Баба Вера посмотрела на всю мужскую компанию и отозвала Марию в сторону:
      -Это что же ты с мужиками сотворила? И парнишечка ожил, а у твоего Степана глаза засветились и помолодели. Вот что красивая баба с мужиком сделать может! Куда уж мне старухе угнаться!
 Мария залилась краской.
      -Побрить и подкормить его надо , а так- красавец и
герой. Много я таких перевидала.Твоими хлопотами быстро на ноги встанет. Телом он крепок, а голову доктор
поправит, а главное лекарство для Степана - ты , голубушка, уж поверь мне. От тебя свет и тепло идёт. Приглядись, как глаза у него загорелись! До сих пор ко всему бузучастным был и мучился, а сейчас притих.
      -Баба Вера , я тут к сестре на часок сбегаю. Отец Степана гостинцев привёз и обещал ещё приехать. Я быстро обернусь.
       -Сбегай, Машенька, я тут присмотрю, куда мне деться. Доктор с меня спросит всё одно, так как я к ним приставлена. Посмотри как он на тебя сморит! Видно даже ко мне ревнует. Ты с ним побольше говори о хорошем, а ему много говорить не давай. Трудно ему ещё, а сама не стесняйся и на других мужиков глаза не шибко разевай, а то он взволноваться может. К нему тут товарищи приходили, да памяти у него не было. Видно командир он у тебя. Доктор справки о нём сейчас наводил, видно интерес есть. Ну, да ладно, заболталась я , иди к своему ненаглядному. Красавец он у тебя, хоть и похудал. Мой таким же был, да на войне пропал; хоть тут на мужиков погляжу. Тут и белые и красные , и чехи и венгры через мои руки прошли . И сейчас доктор одного раненого офицера белого при госпитале держит и в обиду не даёт. Сынок его, не спросясь отца, к Колчаку пристал с дружком студентом, да так и пропал неведомо куда. И чего ж молодые в пекло рвуться и жизни не видали , и помирать не страшно! Всех жалко, и чего они друг дружку бьют?! Все одинаково мучаются и перед богом все равны. Мужики дерутся, а бабы мучаются, нет бы, детишек рожать! И чего мужику на земле не хватает! Всем земля пухом будет и не много её надо. Видишь опять меня понесло! Дома то поговорить не с кем. И моя Машенька пропала! Беда, беда - эта война! Ты уж гони меня если надоела своми разговорами.
      Когда Мария обернулась к Степану, он уже сидел на краю кровати и пытался надеть на себя серый застиранный халат. Быстро вернувшись к Степану, помогла продеть руки в рукава. Заметила пятна крови на шее и ухе. Влажным полотенцем вытерла лицо и шею. Села напротив и начала кормить Степана. Тёплая улыбка пары серых глаз растеклась по телу. Степан забыл о шуме в голове и неотрывно всматривался в лицо Марии. На него смотрела не та девушка, что своим взглядом забрала его в плен, а зрелая женщина, что взглядом и телом ищет любви и всю нерастраченную жизненную силу готова влить в него, чтобы понять счастье рождения и воскрешения.
     Только поздно вечером закончилась долгая тихая
беседа Марии и Степана. Тысячи дней надежд,  ожиданий и переживаий уместились в нехитром рассказе. Степан
несколько раз тихим, глухим, прерывистым голосом
направлял её рассказ к событиям в деревне, к той жизни которую он пропустил в это лихолетье и подзабыл. Мария рассказывала об отце, общих знакомых, хозяйстве,
потрясениях пережитых вызванных войной. Многие
ровесники Степана из Боголюбовки, с кем на кулаках бился и в ночное лошадей гонял пасти, на праздниках веселился, погибли и пропали в круговерти войн и революций. Многие старики богу душу отдали раньше срока от бед и
переживаний. Под вечер заглянул доктор и , отметив, что дела пошли к лучшему, подошёл и с хитринкой в глазах
обратился к Степану:
     -Это не ты меня гвардеец из города выкрал и к своей больной зазнобе ночью с ветерком прокатил? Я когда Марию увидел её признал, а она вот меня не вспомнила, видно сильно я изменился. А тебя вот не признал , так то ты переменился. Я не ошибаюсь? Справки о тебе я навёл и в земляках ты оказался.  Степан закивал головой.
     -Вот видишь, как в жизни то бывает - сходятся пути-дорожки. Тогда супругу твою лечил, а сейчас твой черёд случился. Теперь твоя поправка скоро пойдёт. А за мёд твой спасибо от моей супруги - она целый год меня от хворей лечила. Ну, давайте, воркуйте тут, голубки.  Порошки пьёшь?
 Степан кивнул головой.
      Когда Степан, поздним вечером, забылся под  ласковый тихий говор Марии спокойным сном, она ночью  ,не
страшась, сбегала к сестре. Вместе на радостях всплакнули. Разобрали гостинцы, что привёз Фёдор от себя и Данилы. Сестра на кухне, чтоб не разбудить храпевшего мужа намаявшегося на митингах, занялась стряпнёй.
      Рано утром, с узелком и корзинкой , Мария уже была в больничной палате. Дежурный на входе втянул носом аромат источаемый снедью из корзинки. Ахмет уже не спал и, сидя на кровати, чесал грудь и потягивался как ленивый сытый кот. Кивком головы поздоровался с Марией,
как со старой знакомой. Та разложила на столике всё что
принесла. Ахмет полюбопытствовал и, взяв чайник, вышел из палаты. Когда он вернулся, на столе стояли: мёд и
домашний творог с сыром , яйца, отварное мясо с
картофелем, котлеты и свежий пшеничный хлеб. Большой кусок сала источал аромат чеснока.
     -Ай , хорошо! Якши!- только и сумел сказать Ахмет. Взял принесённые Марией цветы зверобоя и душицы и сунул их в чайник. По палате распространился травяной целебный дух. Запах летних лугов вытеснил все другие запахи. Золотая голова веснущатого паренька вылезла из под одеяла. Осмысленный взгляд васильковых глаз, из которых ушёл страх и появилось любопытство, преобразил лицо. К удивлению Ахмета , он встал и , взяв полотнце , вышел из палаты твёрдой походкой. За хлопотами Мария не уследила как проснулся Степан и , почувствовав его взгляд, обернулась. Две улыбки встретились и разлили по телу тепло, а в сердце радость. Степан уверился, что вчерашний день не был сном. Мария достала чистое полотенце, рубаху-вышиванку и бритвенный прибор, что одолжила у мужа сестры. Степан принял это и поднялся. Мария сделала попытку проводить его из палаты.
      -С-а-а-м! П-о-о-го-ди ч-у-ток, - с усилием сказал Степан и легко, положив руку на плечо, Марии посадил её на кровать. Прихрамывая и , наклоняясь в бок , вышел. Через четверть часа , побритый и посвежевший , в чистой рубахе, припадая на ногу, вернулся в палату. Следом за ним
вернулся Алёша (так его представил Степан поговоривший с ним на улице). Следом за ним явилась и баба Вера со своим подносом. Изумилась тому, что все на ногах и, даже, при нарядах. Взгянув на стол, всплеснула руками:
     -Это что же, ты, голубушка, творишь! Скоро все больные разбегутся. Вчера ещё на ладан дышали, а нынче рысаками скачут. Мне тут уже и делать нечего! Где ж ,ты, столько добра добыла?
     -Это Степанов батюшка привёз и ещё обещал явиться. Гостинец это для всех.
     -Так садитесь за стол, я тут, со своей постной кашей- не к столу.
     -Присаживайтесь не стесняйтесь.
     -Стесняться я давно перестала, да и от приглашения хороших людей грех отказываться. Ты мне, Машенька,за денёк как дочка стала. На тебя гляжу и свою вспоминаю. Она тех же годков.
      Без жадности принялись за еду нахваливая расторопную Марию. У неё от похвал засветились глаза и порозовели
щёки.
     -А сама чего не ешь?- спросила баба Вера стряпуху.
     -Мы пока с сестрой готовили всего напробовались. Степан ел неспеша и не сводил глаз с расцветшей Марии. У златокудрого Алёшки желваки ходили вверх-вниз. Ахмет разливал по кружкам душистый чай и приговаривал:
     -Якши!Якши!
Трапеза настолько затянулась, что нежиданным явился приход доктора с утренним обходом. Живописная картина представшая перед ним вызвала немедленную реакцию. Он быстро сообразил кто организовал этот сабантуй.
     -Ты, милочка моя , без докторов всех в строй поставишь. Так и быть, завтра всех на фронт отошлю, а тебя в
командиры назначу.
      -Садитесь и вы с нами.
      -Нет уж, извольте, у меня казённое содержание, да и жена дома без забот сидеть не должна. Вон Степан её видел и пощупал до синяков.
Степан поперхнулся и покраснел.
 -За приглашение спасибо и от чая не откажусь, а то , как бы опять кавалер не обиделся. Доктор, оценивающим взглядом, прихлёбывая чай, наблюдал за своими пациентами и лишний раз убеждался, что лучше всего от болей телесных и душевных исцеляют простые и вечные человеческие чувства основанные на любви и сочуствии , чем ухищрения докторов , замешанные на порошках и бальзамах. Он и сам ощутил тот душевный подъём, что царил за столиком в маленькой больничной каморке с голыми стенами и шестью больными, чьи души чувствовали чужую боль и носили в себе свою.
     -Тебе, Степан, беречь свою супругу надо. С такими лекарствами гулять под ручку на воздухе советую , если нога сильно не тревожит. Хватит матрас давить. А голова твоя восстановится. Забудь про войну - думай про жену. Хорошо, что вы тут дружно живёте. Порошки я вам прописываю, да для души порошки не нужны. Когда душа болит -то и всё тело немощно, когда душа в покое- то и хвори из тела бегут скорее. Душе тепло людское требуется. Вот я чаёк с медком и хорошими людьми попил и душой согрелся. Радостно мне что звериного в наше лютое время у вас нет! Люди в мире должны жить с людьми и в душе мир царить должен. Если бы все мужики жену любили и детей растили - вот бы и славно было,- сказал это доктор и
вздохнул.
    Мария последовала совету доктора. Со Степаном они
вышли в небольшой дворик со скамьями и дорожкой для прогулок. Кустистая отцветшая сирень и клёны создавали тень. Солнце стояло в зените. Лето раскрасило дворик буйными красками. Две маленьких клумбы, дикорастущие цветы и крапива вдоль изгороди нисколько не портили пейзаж. Городской шум и суета сюда не доходили. По дорожкам аллеи двигались одиночные фигуры и
беседующие пары. Компания была мужская. Белые бинты с бурыми пятнами цвели среди зелени. Отыскали место в конце аллеи, на скамейке в тени. Неподалёку, напротив, сидел странный молодой человек с деревянной
култышкой вместо ноги отпиленной докторами выше колена. Рядом лежали костыли. Одет он был странно. На плечах Степан увидел знакомый ему по службе  парадный мундир Финляндского лейб-гвардии полка , из той же дивизии где в Польше служил Степан. Финляндцы были побратимами волынцев- именно из их состава и выделили
солдат в полк Степана сто лет назад , и под Сморгонью они были рядом. На груди поручика висела редкая для его лет награда- Орден-Святого Георгия, которую он, как и погоны, носил не таясь. «Видно, - это тот белогвардеец, которого доктор Иван Васильевич потребовал оставить при нём и отстоял от возможной расправы, когда белые бросили его и оставили город». Он откинулся на спинку скамьи и смотрел пустыми глазами в небо. Рядом с ним никто не садился. Мария, никого не стесняясь, прижалась к Степану и покрывала его лицо и губы поцелуями.
     -Ненавижу, ненавижу, ненавижу!:-раздались рыдания с противоположной скамьи. Мария испуганно отпрянула от Степана и устремила вопросительный взгляд на поручика. Степан крепче прижал Марию к себе. 
   -Красных ненавижу, что не убили в бою и не пристрелили как собаку , белых ненавижу, что бросили как собаку
издыхать под забором! Мир этот проклятый ненавижу! Себя ненавижу, что не стал самоубийцей!
Мария оторвалась от Степана и пошла к скамье где рыдал офицер. Степан пошёл за ней следом. Степан, следом за Марией, присел справа. Поручик прекратил истерику и уткнулся в плечо Марии испугавшись своей слабости перед женщиной. Плечи его тряслись от рыданий при закрытом рте. Слёзы промочили белый халат Марии. Наконец пришло успокоение. Поручик поднял голову и вытер рукавом слёзы. Виновато посмотрел на Марию и вдруг , совершенно хладнокровно, произнёс то, что накипело у него на душе и что хотел выразить хоть человеку, хоть бродячей собаке.
      -Предатели… кругом предатели, за грошик совесть
продадут и честь за копеечку спустят! Царя генералы ,
присягу давшие , предали и что тогда с солдат спрашивать. Керенского, пусть и бестолкового, толстосумы и адвокаты предали и большевиков предадут если при них появятся чинуши и толстосумы о себе думающие...Колчака тоже предадут!… Как жить!? Где образованный класс , элита ,
возомнившая себя солью земли и патриотами, которые с
народом готовы Россию защищать от большевисткой
нечисти! Кто смылся со своим капиталом и мозгами за рубеж в тихую гавань и вместо помощи реальной ждут, молятся и лопочут проклятия большевикам поджав хвост, а многие в услужение новой власти пошли. У большевиков вожди- не простолюдины, а интеллигентское отребье, которое смутило народ и из бойни мировой в новую войну ввергло, чтобы свои химеры в жизнь воплотить. Во что выльется это и умному трудно понять, да от большой крови только диктаторы рождаются. А когда всё затихнет, то какие плоды на земле кровавой родятся. Цезари, Кромвели,
Наполеоны и Боливары всё переворачивали, а натуры
человеческие изменить не смогли и большевистские вожди
на этом споткнуться. В мире жестоком нет милосердия!
     Степан слушал этот крик души молча. У Марии, глядевшей с испугом на инвалида, дрожали губы и
пробилась слеза.
      - Не думайте так плохо о людях, У всякого от страданий разум помутиться может, перетерпеть это окаянное время
Надо, а там новые люди родятся. Может, хоть они разумнее станут и время доктором станет, которое от злобы излечит.
      -Жить всё одно надо, нечего от жизни прятаться, дороже жизни ничего нет,- подбодрил Степан.
     -Для кого жить? Кому я такой нужен? Родители в Париж уехали со своими деньгами, у них одни помыслы- о них.
     -А жена у вас есть?-спросила Мария.
     -Есть то есть, да не про мою честь. Зачем я ей такой?
     -Какой такой?, я бы своего хоть какого приняла, лишь бы глядел на меня. У нас на селе один такой же пришёл, так жена в нём души не чает и на руках носит.У вас и голова и руки на месте и дело себе можно найти: хоть часы чинить,
хоть хомуты шить, как наш инвалид, хоть книжки писать. Это вы зря так думаете. Вы езжайте к ней-хуже не будет. Вы ,молоды и ещё детишек можете завести, а от них ещё
радость будет.
     Степан заикнулся, что они сослуживцы и в одной
дивизии служили и потекли воспоминания о Польше, о
германской войне. О том, как их пути разошлись, не говорили.
     Длительные прогулки стали ежедневными. Доктор у Марии поинтересовался как ей удалось поручика уговорить к жене податься.
      -Я ему такой совет давал, да он в ответ только выругался, а вчера бумаги забрал, денег в долг попросил и
в Москву отправился. Обещался и письмо прислать.
     На неделе приехали Фёдор с Меланьей. Мост
железнодорожный ещё не восстановили и пришлось
запрягать лошадку. Привезли продукты и приветы от
односельчан. Степан уже сносно говорил и перестал
хромать. Мать с Марией сжимали его с двух сторон. Часа три просидели на скамейке за разговорами. Головы
женщин лежали на плечах Степана, а Степан, обхватив их за плечи, ощущал их тепло и чувствовал себя маленьким ребёнком которому бабушка рассказывает добрые сказки. "Сколько пришлось пережить, чтобы вот так, просто, понять- какое оно счастье может быть". Степан быстро шёл на поправку и большую часть дня проводил во дворике. На очередном обходе доктор тщательно осмотрел Степана и завёл с ним разговор в присутствии Марии.
     -Так дело пойдёт, через недельку в строй можно ставить. Завидую твоему здоровью. Сердце у Марии зашлось:
"Неужели опять н войну?" Когда доктор вышел Мария выскочила вслед за ним и дрожащим голосом спросила:
     -Куда теперь мужа определять будут?"
     -Человек он военный и не мне определять где ему
служить далее. По мне то, ему войну заканчивать пора, досыта крови нахлебался. В который раз ранен. Я, голубушка , отпишу, чтоб поберегли его, а там как судьба распорядится. Когда Мария вошла в палату, Степан был у окна и смотрел на двор. Мария подошла сзади и , обняв за шею, горячо зашептала на ухо:
     -Никуда, никуда больше я тебя не отпущу! Ты мой, слышишь, мой и никуда я тебя не отпущу!Если что, с тобой пойду!"
     -Успокойся, дело ещё не решённое. Если что , я и за сам за себя постоять могу. Я вдали от тебя уже жизни не
представляю. Достаточно мы натерпелись. Если что , я на эту войну , как Василий, - кол осиновый забью. Алексей, сидевший на койке с кипой старых газет захлюпал носом. Когда Степан и Мария повернулись к нему, он вытирал рукавом халата слёзы обильно катившиеся по лицу. Потом появились всхлипывания как у маленького ребёнка. Мария подошла с немым вопросом. Алексей, закрыв лицо, только ткнул пальцем в газетную статью тёмного листка с
названием "Вперёд" от 20 июня 1918 года. Мария
прочла название заметки- "Памяти Свято-Троицких
товарищей". Мария села на кровать, Степан присел рядом. Подошёл и Ахмет:
    -Почитай, кызым, отчего Алёшка плачет. Мария уже давно ничего не читала, хотя в школе отличалась и скорым чтением и памятью на стихи. Она начала:
    «Некоторые спасшиеся свято-троицкие товарищи
передают подробности ужасного истребления авангарда деревенской бедноты-коммунистов. Кулачество сумело организоваться в то время, как почти все сознательные бедняки в числе 20 человек находились на съездах в Уфе...Нападение на советских деятелей было сделано в 2 ча-
са ночи. Дома, где спали коммунисты, были окружены густыми колоннами до 40 человек. Остальные кулаки оцепили село. В помещении штаба было несколько
дружинников. В окна были брошены ручные гранаты. Они почти все были умерщвлены спящими. В штабе же была смертельно ранена дружинница Берта Вилкс. Ей перерезали живот. На другой день она была зарыта в землю полуживой. Её закапывали в землю полуживой перед окнами арестного дома, где были заперты 16 наших товарищей. Она вылезала из ямы, её толкали туда обратно , пока, обессиленная, она перестала сопротивляться. На другой день пошли аресты представителей деревеской бедноты по всей волости. Были убиты почти все делгаты губернского съезда.  Обухова
пытали почти 5 часов. За него заступилась его жена.Тогда он был убит вместе с женой. Остальных арестованных
сознательных безземельцев хотели запереть в бане и сжечь. Их освободила подоспевшая из Уфы дружина. Так погибли наши лучшие деревенские товарищи». Мария читала медленно, ровным голосом, впечатывая чёрные значки на бумаге в крохотное пространство комнаты и осознавая ужас происходившего. Видно Алёшкина душа хотела крикнуть на весь мир: "За что всё это!"- а лились лишь тихие слёзы, которые увидели три человека. В сознании Марии возникла картина нашествия белочехов на деревню и вновь в её сознании явился тот ужас который она пережила. Закончив читать, Мария бессильно опустила руки на колени; подшивка газет упала на пол. Её каменное, застывшее лицо напугало Степана и он осторожно положил руку на голову Марии и стал гладить её волосы.
    -Э-э-х!- выдохнул Ахмет. За что такое наказание! Тихо себе жили, с германцем война далеко была, да сюда сколько людей от неё сбежали. А нынче и тут покоя нету! Красные пришли в деревню, без спросу что успели сгребли. Над девчёнкой-учительшей насилие толпой учинили. Кто теперь замуж её возьмёт? Она из деревни сбежала и следов не отыскать. Колчаки явились-всё что осталось подчистую подгребли. Кто в партизаны ушёл у тех жён снасильничали и убили, а детишки по миру пошли. И меня война не минула. Из пушки дом снесли и не поймешь кто -белые или красные, а с ним и старуху мою с внучатами зарыли. Полдеревни выгорело. Скажи ,Степан, зачем меня аллах наказал, чем я провинился!? Зачем мне жизнь
оставил!? Всё тело ломит, голова гудит. Не работник я нынче и не мертвяк. Дочь пропала. Чехи как отступали
много девок в поезда затаскивали, а потом испоганенных и мёртвых в мешках из вагонов выбрасывали.
Ахмет обхватил голову руками и закачался как маятник. Из глотки вырвался волчий вой. Вбежала баба Вера, обхватила Ахмета руками и перижала к себе.
     - Ну,что ты, сердечный, поплачь, поплачь! Всё пройдёт.
Степан закашлялся и отошёл к окошку. Мария, как истукан, сидела на койке. Алёшка поднял газеты и положил на тумбочку, проклиная себя за то что расстроил всех. Слёзы высохли, а лицо исказила гримаса боли. "Тут война
пострашнее чем в окопах",-подумал Степан. "Что сделала война с мужиками оторванными от семей, крепкими и молодыми, оторванными от мирных дел , ожесточившимися от страшной работы. Зная ,что каждый день может быть последним, давали волю своим чувствам и инстинктам. И ни кары, ни расстрелы не могли остановиь эту вакханалию. Редко какой командир своим примером и своей волей мог удержать всех своих подчинённых от насилий. Молодые, полные сил и жаждущие приглушить или убить свой страх от кровавой мясорубки, привыкшие к крови и насилию, к гуляющей вокруг них смерти, выплёскивали, не
задумываясь, свои, пробужденные кровавым богом
Молохом звериные инстинкты ,  на тех кого считали
врагом, а когда таких не находилось, и на случайные
жертвы. Дикие, безумные страсти вели в бой и не находили отдыха после боя. Страшные духовные болезни крушили слабые натуры и колебали сильные. Были и те, кто
испытывал презрение к смерти- фанатики , которые не
знали колебаний. Как устроены их мозги Степан не знал. Война мутила рассудок, плодила жертвы. Все стороны были окрашены одним цветом - цветом крови, которая будет кипеть не в одном поколении. Миротворцам в такой войне- места нет.
Только победа, любой ценой, могла затушить пожар. В
ненавистной схватке схлестнулась белая кость и сермяжное мужичьё, а толкнули их на это старые предрассудки и призрачные мечтания, разжигаемые просвещёнными
идейными вдохновителями пытавшимися воплотить теории в живую ткань истории, которая имеет своим объектом миллионы людей, которые наивно полагают, что они
всесильны. Те и другие были вперемежку с обеих сторон, так как смущённый и помутнённый разум может явиться нежданно каждому.  Женское тело , самогон, жратва-
считались многими законой платой за ужас смерти.
Идейных борцов "за правое дело" было достаточно, но большинство, захваченных безумным потоком войны,
сражались и метались из стороны в сторону под грузом насилий и обтоятельств. Меньше всего в насилиях были отмечены те, кто бежал в леса и брался за оружие, чтобы защитить свой дом в богом забытых сёлах и деревушках. Те же , кто попадал под кровавое колесо войны и смену
властей, попадался на пути армий, должны были кормить и содержать, и терпеть насилия, если не имели возможности дать отпор. Сотни , если не тысячи, больших и малых
"республик" расплодились, как вши, на теле России, грозя ей гибелью. Они мечтали сохраниться в одичавшей от
насилия и крови земле, когда всесильный режиссёр явит спасителя. Действительность разбивала хрупкие надежды, но и она уже изнемогала.
       В борьбе за организацию своих сил большевики
преуспели больше. Смертная казнь , как высшая мера
социальной защиты и справедливости, применялась
беспощадно, как к ярым врагам, так и тем, кто поднимал
руку на эту власть изменой и позором перед трудовым народом.
       У белых зверствовала хорошо организованная
контрразведка. Самоуправство и эксцессы стали нормой. Кто- то мстил за семью, кто- то за потерю того, что ценил всю жизнь. Рухнувший привычный мир , наполненный
трудом, семьёй, простыми житйскими заботами и
радостями, обернулся кровавой вакханалией, разогреваемой агитаторами, критически мыслящими вождями и печатным словом. в расход", порой означало- убить по чьему-либо слову или желанию, порой ни за что, в целях самосохранения, из
страха и иной блажи пришедшей в голову. Работали
трибуналы, сводились личные счёты.
      Степан, давно оторванный от родных мест и близких
людей, в привычной окопной жизни, запамятовавший
простые прелести мирной жизни, сейчас, от близости Марии, родителей и друзей , обернулся к тому времени, когда руки его привычно держали косу и чапиги плуга и его волновали другие проблемы. Как бы не ожесточила война природу человека, но то доброе и вечное, что заложил в ней творец, у сильной натуры не гибло и при всяком удобном случае прорывалось наружу. Любовь и была той почвой, что не давала погибнуть всему лучшему, что рождалось в душе человека. Глядя на Марию , Степан ощущал это, как никогда ранее ясно, и это успокаивало его. Она спасала, воскрешала и давала надежду на лучшую жизнь за которую
надо бороться. Сейчас Степан ощущал своим нутром и сознанием, что значит для него любимое существо, которое он не успел сделать ещё женщиной и не испытал того блаженства которое дарует природа. "Как хочется жить и дарить свою любовь близкому человеку! Как хочется увидеть плоды этой любви и продолжение рода!" Эти мысли, рождённые нахлынувшими чувствами, а не
почерпнутые из книг и проповедей, были для него, уже зрелого человека, новыми и главными за все годы, что произвело его сознание. Теперь, каждое свидание Степан крепче и нежнее прижимал Марию к себе, ощущая прилив сил.
      В один из тихих вечеров Степан, целуя Марию,
прошептал ей на ухо:
     -Пока не сыграем свадьбу, никто за меня ничего не
решит. Передай через сестру отцу, а я своим скажу, чтоб готовились... Я больше с тобой разлуки не вынесу.
Отгуляем, а там и сами решим как нам жить. Мария
послушно кивала головой и , заглянув в глаза Степану,
впечатала свои алые от притока крови губы в уста Степана, так что заскрипели зубы. Теперь каждый день пребывания Степана в больнице был для него мучением. Он донимал доктора, чтобы его поскорее выписали; тот же, настойчиво предлагал ему потереть немного и подготовить документы. Доктор знал, что Степан не совсем здоров, но и понимал его душевное состояние. Он несколько раз наказал Марии как помочь Степану быстрее выздороветь , а когда Мария
разоткровенничалась и рассказала о свадьбе, как бы в
шутку, ей сказал:
      -Ты, голубушка, шибко не налегай на молодца, дай ему передохнуть, а то я вас шельм знаю, сколько терпения надо молодца ждать. Мария зарделась.
     -Счастья вам желаю, а тебя благодарю, что меня,
старика, уважила и сильно помогла, да и Вера Ивановна
тебя как дочку полюбила. Не забывай нас!
     -Как можно!?
      -Я бумаги военкому выправлю и записочку отпишу. Он мне хороший товарищ. Год назад я его с того света
вытаскивал и надеюсь, что он того не забыл. Вы уж
обязательно записочку передайте и одного его к военкому постарайтесь не отпускать. Если надо будет, поборитесь за него, чтобы при вас недалеко был. И муженька поберегите. Он в последнее время из госпиталя в госпиталь кочует, совсем себя не бережёт. Я тут не властен, а вам под силу.
      Степан, оторванный от мирских дел , с интерсом
набросился на подшивку местных газет пестревших
прошлыми декретами, приказми и указами,
перемеживаемые сводками местных трагедий, где даже декларируемые успехи были обратной стороной
трагедий. О жизни крестьянской ярче всего повествовал декрет ВЦИК от 9 мая 1918 года. "Ни одного пуда хлеба не должно оставаться в руках держателей. Объявить всех имеющих излишек хлеба и не вывозящих его на ссыпные пункты , а так же расточающие хлеб на самогонку врагами народа, передавать их революционному суду с тем, чтобы виновные приговаривались к тюремному заключению на срок не мене 10 лет. Применять вооружённую силу в случае оказния противодействия отбиранию хлеба или иных продовольственных продуктов." Этот узаконенный отъём сочетался с использованием всеми воюющими сторонами по неписаным законам военного времени: контрибуциями, экспроприациями, реквизициями и иными мудрыми методами которые означали одно - грабёж! Мятежи и восстания были кровавым ответом на эти меры. Между беднотой и зажиточными крестьянами легла огромная пропасть. Продовольственные отряды порой возвращались в города с зерном засыпанным в распоротые животы исполнителей декретов. Война за хлеб была войной за
победу.
      Перед самой выпиской , во время обычной прогулки, Степана окликнул водовоз , что снабжал госпиталь водой:
     -Скажи, мил человек , может ты грамотный и в
начальниках видно, отчего церковь, что рядышком с
госпиталем, закрыли? Неужто она кому-то помеха? Как жизнь без веры можно строить? Комунния что ли от грехов отпущение даст и дух успокоит?
Вопрос этот для Степана оказался неожиданным и он не знал что сказать. Комиссары не смогли его убедить. что религия-"опиум для народа". Крестик он не снимал. Не дождавшись ответа извозчик стал свои мысли излагать вслух. Видно он долго искал собеседника и , углядев крест на шее Степана, посчитал что не все красные бога забыли, но ругнулся:
      -Христопродавцы, бога забыли и церковь в склад превратили , как будто другого места не нашли.
Отвернулись от бога. Вот теперь и бог от людей отвернулся. Христиане друг дружку кровью умывают и мусульмане друг с другом не в ладу, а иудеи , уж как в вере крепки были, и то разошлись, хотя слух пускали, что они все в безбожники подались и коммунистам как Иуда продались. Только я тому не верю. Страх перед богом ушёл и страх перед смертью его одолел. Вот и гоняет этот страх человека по земле- кого к белым, кого к красным; и у тех и других в душе дьявол сидит, а в голове телец златой танцы заводит. Пошатнулась жизнь и кто порядок наведёт неивестно. Чего бог ждёт? Может конец Света грядёт? Кара божия явилась за непослушание и забвение заповедей. Такая каша заварилась, что человеку в миру спокою нет и откуда в душе покой найти если ещё и церкви порушат. Отец на сына, брат на брата пошёл. А если в семье ладу нет меж родными, то где его на людях сыскать. За что спор идёт? За власть, за землю, за богатства, а это всё-пустое. Не стоят они жизни человеческой. В германскую всё поначалу понятно было и народ христианский един был. Враг на нашу землю пошёл. Сейчас на своей земле сидим. Один народ - нет чтоб сговориться, а то мутузят друг дружку до смерти!  Каждая власть думает, что тыщу лет при ней жить можно, ан нет ,  не получается! Друг дружку люди не
слушают, а всё командовать наровят, как будто они всё понимают и без бога обойтись могут. И отчего у людей такая любовь до власти? Кому много дано, с того и спросу больше. И грамотные людишки книги читают, а Библии не верят. Вот и дождутся конца света! Когда богу эту кутерьму прекратить суждено? Так глядишь все друг друга ,как звери дикие, перегрызть могут. Чего ты в красные подался?
     -Сперва заневолить хотели , а потом просветили когда с германской войны возвращался. Разъяснили, как лучшую жизнь для трудящихся добыть. Теперь назад повороту нет. Не охоч я бегать и шататься как одинокое дерево на ветру.
Да в жизнь лучшую заглянуть хочется!
     -А что, у тебя жизнь плохая была?
     -Да нет, вроде бы.
     -И думаешь, не обманут тебя в лучшую жизнь затащив?
     -Не знаю, честно говоря. Как ни крути, но к кому-то приставать надо ,- в одиночку жить не получится, раз так дело повернулось.
     -Любить надо каждого человека и в грехе и позоре. Он создание Божие, а зло в нём не от Бога. Не мир рушить и менять надобно, а освещать словом Божьим как Иоанн
Кронштадский проповедовал. Земная суетная жизнь
пройдёт, а будущее своё вообразить не можем. В тумане живём и дух угнетён и задушен. Этим и завершил свою проповедь водовоз.
     Ночью Степан думал о сказанном. "Если бог не может мир на земле устроить , то как человек может его
переделать? Как люди живут совместно когда одни в
Спасителя веруют, а другие его отвергают? Кто в бога не верует ему и зло творить легко и совесть его не мучает. Что у них вместо бога в душе и какие мысли в голове?  Как
русский мужик христолюбивый голодным животы
вспарывает и зерном засыпает? Если мир с ума сошёл, то я куда иду? Где Спасителя искать , если и красные и белые его заповедям не следуют? Ни церковь , ни икона, ни молитва, силы не имеют. Самому бога искать и храм в душе строить? По силам ли это человеку? Если бог равными всех сотворил, то и большевики того же хотят. Только в природе как уровнять всех можно? Даже в лесу сосновом не всякое дерево в рост один с другими тянется и у волков в стае не всякий вожак, а у людей , тем более, с их завистью и
жадностью и при изворотливом уме. Как коммунисты всех ровнять будут? Дожить бы да одним глазком глянуть на коммунистическое счастье. Мне бы с Марией и своего хватило бы, если бы никто не мешал нам жизнь строить. Командиров полно, да не видать пока, что счастье близится и они верный путь указывают. Бедноте, конечно, легко уверовать в рай на земле, а большинство сомневается. И я вот не сплю  и мысли разные в голову лезут. В одно я уверовал, что не будет рая на земле пока его там хотят для себя построть одни за счёт других. Это мне не попы внушили, а отец. Вот когда все вместе за одно дело
возьмутся и истребят зависть и жадность и сговоряться как жить , может, толк и будет...Однако сомнение есть, ведь в Библии сказано, что когда люди захотели бога узреть и башню е нему строить начали, то господь языки смешал и тайны своей не раскрыл. До бога дойти трудно и жизнь познать и прожить может кому - ещё тяжельше. Хорошо праведникам , что из мира ушли в монашество и живут одной заботой о боге. Их ни семья, ни богатства не прельщают - только духом живут и пищу себе сами находят.
Может хоть им бог тайну открывает, может они рай на земле нашли... Да и их сейчас жизнь треплет; сколько
скорбей людских сейчас в сердце несут и грехи наши замаливают. Надеждой на лучшее держится человек. Дай нам бог с Марией в ладу жить. А это скорее от нас зависит , а бог только в помощь.
     Когда Степан выписывался из больницы место Ахмета занимал новый неразговорчивый постоялец. Доктор
предупредил, что у него с памятью совсем плохи дела.
Алёшка, со дня на день, ждал решения своей судьбы- вновь в пекло или на демобилизацию. За день до выписки, на  утреннем врачебном обходе , доктор попросил Степана:
       - Сегодня у меня дежурство ночное, так ты , дружок, если хочешь, загляни ко мне когда все ко сну отойдут. Теперь видеть тебя здоровым и побеседовать с тобой уже
для меня лекарство. Уважь старика. Мучает что-то меня,
а что и сам определить не могу. Нервы ни к чёрту стали
или хандра мучает, только мне одному сидеть тошно.
Мысли дурные в голову лезут и ни сна , ни покоя нет.
      - Хорошо, я  Марие  накажу , чтоб она мне напомнила,
если вдруг запамятую.
      - Буду ждать. Хорошая она у вас. Дай бог вам счастья и деток!
      Вечером Степан, захватив с собой липовую корчажку
мёда и литрову бутыль вишнёвой настойки, что спешно
принесла Мария от сестры, когда все улеглись и в
коридорах наступила тишина, направился во врачебный
дежурный кабинет. Осторожно открыл дверь. За широким столом, при тусклом свете керосиновой лампы, доктор чиркал пером по листу бумаги.
       - Заходи Степан , садись напротив. Что ты там с собой
принёс?
       - Да вот Мария гостинец велела передать.
       -  Что ж , гостю такому и гостинцу от супруги твоей
только рад! Жалко на свадьбе твоей не погуляю. Спасибо моё ей передай. Её я то сразу признал , как увидал. Больно
памятная встреча была , как сейчас помню.
Степан поставил гостинцы на стол и сел на табурет крашеный в белый цвет.
       - Что за жидкость в сосуде.
       - Настойка сладенькая , очень приятная и матушка для
излечения её готовит.
       - А Мария где сейчас?
       - В палате она.
       - Ну ка, скоренько, зови её сюда, если не занята.
Степан быстро исполнил волю доктора, который
расплылся в улыбке и усадил Марию на кушетку.
       - Ты уж не бросай супруга будующего, больно он уж у тебя прыткий. За такими глаз да глаз нужен! А мне тебя
видеть, хоть маленькая, но радость. Мало радостей сейчас у людей, но человек радостной надеждой живёт, что вокруг него есть люди с которыми по душам поговорить можно и на кого можно в тяжёлый час опереться. Ты же, милочка,
радость всем несёшь , а мужики бьют друг дружку до крови,
а полу женскому одни страдания. Посиди с нами, а мы
поговорим.
     Затем достал  из тумбочки листок заполненный
мелким почерком и протянул Марии:
    - Вот почитай и возьми с собой.  Там я написал как за мужем следить и что ему из средств медицины народной для укрепления здоровья потреблять рекомендовано.
Таблетки и порошки при жизни такой пропали, с
лекарствами беда, да и доктора хорошего днём с огнём не сыщешь, а твоими заботами и ласками , мы из него
хвори выгоним. Если что непонятно нацарапал , то спроси у меня.
Мария углубилась в изучение написанного, а доктор
продолжил:
     - Ну, если настоечка для излечения, то чего ей киснуть, или тебе покрепче чего надо , так у меня и спирт
медицинский есть.
       - Нет, я крепкого не пью.
       - А я припомнил, как тебе совет давал , чтоб твоего
будущего тестя от зелёного змия отвернуть. Да только вот
сам сейчас горькую бы запил, чтоб от мыслей тяжёлых уйти. У меня ведь, как сынок в армию к Колчаку записался,
из дома убёг и в Сибирь покатился или уже где мёртвый
лежит, жена умом чуть не тронулась и ей лекарь нужен и
сиделка. Она дома одна мучается, а я здесь страдаю. Нам то,
куда бежать?…Да что это я , старый ворчун, к тебе пристал!
Давай разливай, полечим души, авось полегчает.
      Доктор достал один стакан и поставил на стол мерную мензурку из шкафа, вытер их салфеткой. Степан разлил
вишнёвую пахучую жидкость по стаканам. Доктор из
тумбочки стола извлёк два кусочка ржаного хлеба, один
протянул Степану, другой положил на стол.
     - За что пить будем, красный командир?
     - Чтоб хвори наши вывелись  и все беды нас обошли,-
после продолжительного раздумья сказал Степан.
Не чокаясь выпили. Поставили стаканы на стол. Помолчали.
     - Хотя память у меня крепкая, а я вас поначалу не признал, - начал разговор доктор. Сильно вы переменились,
да и давненько это было . Ничего , любушка ваша, опять
красавцем –гвардейцем к свадьбе сделает. И телом и духом
крепки, а мясо нарастёт. Гдеж вас так потрепало?
     - Война не мать, а мачеха и у неё корм один- кровь людскую пить, - грустно произнёс Степан.
    - Оно и верно. Вся жизнь перевернулась. Нигде покоя нет! Спокойствие, любимая жена и лад в семье с приятной
работой - лучшие лекари . А нынче где покой сыскать?
Никакой власти веры нет у простого обывателя. Советы второй раз в городе у власти. Простому человеку спокойной
жизни нет. Времени , когда разом ломают прежнюю жизнь и ожесточают людей не пожелаешь и врагу! Мою жизнь поломали! Большевики записали меня в буржуи, вселили в квартиру  жильцов из новых чиновников. На нужды свои конфисковали всё, что ценного было. Спасибо им за то, что хоть от дел не могут отстранить, поскольку нужда во мне есть. Колчак Уфу с боем взял и, меня не спрося,
мобилизовал. Вы сейчас снова власть перевернули. Сын
мольбам матери не внял и с белыми покатился за Урал и
вестей никаких нет. Жена от потрясений чуть в мир иной не ушла, а мне теперь её беречь и всю жизнь мучится предстоит, да и зачем такая жизнь? Я от больных своих отвернуться не могу и ничего другого делать не умею. Этим только и держусь. Слава богу, есть ещё люди с которыми по человечески поговорить можно. Вот и вы , Степан, и Мария
ваша, мне надежду подаёте, что не всё пропало, и в жизни
можно найти утешение и  муки преодолеть. Мне от власти одно нужно - дай работать чтоб себя кормить и всякому работнику того же надобно. Я понять хочу- какое общество
трудящихся советы создать хотят? Неимущий пролетарий, который в государстве опору хочет найти, способен ли устроить общество на новых началах? Это – вопрос
вопросов? Вот ты , Степан Фёдорович, уверен что новые
чинуши с мандатами и бумагами будут лучше старых только лишь потому , что из пролетариев? А если, вдруг, явится морковка коммунистического изобилия, не утонут ли, в этом море изобилия, все околонаучные программы и мечтания нынешних вождей и поводырей-комиссаров. Человек - существо не только разумное, но и жадное до славы, денег, удовольствий. Что победит в нём? В
демократии я разуверился. Ни кадеты, ни большевики власть ни скем делить не хотят, а только лозунги красивые да сказки народу посылают, да и единства в их рядах нет.
Народ, конечно, смутить можно, но что потом из их затей получиться только в книжках написать легко , а как дело
начинают делать, так и одни проблемы и потрясения являются. Трясти до бесконечности нельзя- всякая тварь
спокойствия ищет, а как его найдёт , то и делать ничего уже
не желает. Поди разгадай загадку, как устроить рай на земле! Время такое, что только крепкий человек,
наделённый невероятной волей, не останавливающийся перед любым преступлением, ведущим к поставленной цели, кого не будут посещать муки совести сможет хоть как- то прекратить безумство, но не отказаться от насилия. Я немножко интересовался историей. Наука это или - не
наука и сказать трудно. Жизнь есть одно , а как её
описывают и из каких соображений исходят- другое. Но до сих пор всякая ломка старого рождало диктатуру. И большевики и Колчак этого и не скрывают. Сможет ли диктат пролетариев навязать всем свою волю и повести за собой- сказать не могу. Есть в Марксовых идеях и у
большевиков то что привлекает, то что движет мысль и
действие и если идеи правят миром, то хорошо бы, эдак
лет через сто, поглядеть что они произведут. Может тогда
можно будет, хоть как- то, оправдать те безобразия и кровь
что ныне пролились на род людской. Есть в этих идеях
нечто мессианское, что должно спасти погрязший в грехопадении мир. Иисус не смог изменить мир так , чтоб
справедливость утвердилась в нём. Путь он указал , да
не все следуют путём праведным. За две тысячи лет природа человеческая не изменилась. Под силу ли большевикам с их новой религией, где богу места нет,
перевернуть мир и природу человеческую? Люди меж сбой разъединены границами, языками, сословиями,
предрассудками. Можно ли из этого слепить интернационал
где не будет бедных и богатых, умных и глупцов, и как справедливость на всех раскинуть и семью хлебами всех накормить? Тебе, Степан, власть новая что- нибудь нового дала? Стал ты жить свободнее, счастливее, лучше?
Степан и раньше сам себе задавал такой вопрос и сознавал,
что он и при царе и при новых властях у него было всё чтобы своими руками обустроить свою жизнь. Только всякая власть стремилась направить его себе на услужение и противиться тому ему одному не представлялось возможным, если только не жить на необитаемой
территории вне общества. Всякое общество и государство
ограничивает свободы и тем самым поддерживает своё существование. Его, даже небольшой, жизненный опыт говорил, что и в семье, и в деревне , и в других общностях,
объединяющих силой связей и положением разных людей,
существуют обычаи которые пытаются поддержать
согласием следовать принятым правилам, но крупные конфликты должны решать не суд божий или людской, а суд власти которой верят и которая существует в силу старых традиций и в силу новых общественных договоров.
Власть царя, власть временщиков  и власть большевиков он
не отвергал и плыл по течению тех процессов что
происходили в стране, не прклиная ни судьбу , ни людей.
Он боролся не за идеи, а за свою жизнь и пока преуспевал
в этом. А сколько уже людей , что боролись за жизнь и за идеи, сгинули и ушли в небытие на его глазах. Смерть
стала привычной и он боялся стать равнодушным к страданиям людей в череде своих страданий. Что-то,
заложенное в него ещё в детстве с поведения и слов деда,
отца и матери, не давала душе очерстветь. Теперь ещё
Мария и доктор будили в нём то человеческое, что было заложено мудрой природой.
    - Мой отец и я у власти ничего не просил,- поддержал
философическую беседу взволнованный Степан. Все мои
отношения с властью появились в армии и на войне. Понял
только одно, что всякая слабая, шатающаяся власть, теряет опору и от неё только беды. А как власть сделать такой, чтобы она не пугала, а всех объединяла, ещё не уразумел , да и не моей головы это дело. У меня другие дела впереди. И отец в семье и государь и мужи государевы в одном едины быть должны- заботой об общем благе. Так и вера, от Иисуса к нам пришедшая, жизнь нашу направлять должна.
Только вера нынче рушится и многие уже ни в боги, ни в чёрта не веруют. Столько вер развелось новых, что сам
чёрт ногу сломает. Безбожники , анархисты, монархисты
Христа готовы распять, если он не на их стороне.
    - Вы верите, Степан, что большевики изменят природу человека и осчастливят несчастных.
    - Меня мои родители уже осчастливили, что солнышко я
увидел и водицы чистой испил, вон Мария - моё счастье,
сидит и надеюсь детишек мне подарит. Человек для счастья
рождён, да не всякий его достичь может. Сотворить счастье
для себя- труд великий , а уж для всех- безмерный!
    - В тебе , Степан, вера крепка?
    - Крест свой несу, заповедям следовать ныне тяжко и сомнения одолевают. С кем бог, когда христиане друг с дружкой тризну кровавую правят? Священники и те промеж себя распри чинят. Коммунисты - те церковь отвергают, а что взамен несут? Рай коммунистичесий ещё никто не видал , а бумага всё стерпит что на ней написано: и быль , и сказку, и враньё. Мужик, пока не пощупает жизнь, в сказку не поверит, да нынче сказки со всех сторон в уши залетают и во снах являются. Трудно мужику разобраться. Вы  то, в
сказки верите? Комиссаров я наслушался, да своим умом жить хочу и вас послушал бы.
     - Я не Карл и не вожди нынешние, но скажу откровенно,
что с тобой согласие имею и головы наши не глупы.
Поживём- увидим! Жизнь живая всякой стороной
обернуться может- и сказку сделать былью и быль
похоронить.
    - У меня сейчас одна вера сидит крепко и я её выстрадал-
это любушка моя да отцовы наказы ,- сказал Степан и
глянул на Марию.
Мария , молча слушавшая беседу за оловянной кружкой
крепко заваренного травяного чая, окрасила лицо румянцем и ласково взглянула на Степана.
    - Давай тогда за это и выпьем!
   - За это, с большим удовольствием ,- ответил Степан.
   - А я ваш медок до сих пор вспоминаю и гвардейца
твоего , жену мою напугавшего. Совет вам , да любовь!
Крепко , видать, ты его к себе привязала. Родителям своим
привет от меня передай,- сказал доктор обращаясь к Марии.
   - Матушку мы не уберегли, три года как скончалась.
   - А, ты, поминай её почаще. Ей там спокойнее будет. Все
под богом ходим, Не надоел ли вам старик своим
ворчаньем?
    -Нам торопиться некуда, а с хорошим человеком
поговорить по душам всё одно, что лекарствами здоровье
поправлять,- ответил Степан.
      Доктор продолжил:- Революция и война так общество расколола, что и поверить невозможно, как его излечить и срастить можно. Мы с тобой, вот за одним столом сидим и друг друга понять готовы и человека друг в друге видим, а как примирить тех, кто кровь лил и в голове  своей другого человека за врага держит и за дьявола почитает. Во всеобщее прощение я не верю и ,как доктор чаще других вижу, что чужая боль не ранит человека как своя болячка.
И люди со времён библейских в Христе не все Спасителя видели, а и за сумасшедшего почитали, не разглядели в нём мудреца. Как хочется многим перед лицом Спасителя верить в чудо и питаться этой надеждой, а в жизни земной
только вера, надежда и любовь человеком правят, а Антихрист совращает на иное и успешно это делает. Когда живёшь сытой и спокойной жизнью, мысли к богу не стремятся, а когда видишь каждый день смерти, кровь и боль, как ты, Степан, больше войны, чем любви
хлебнувший, то , может, больше и меня, старика,
задумываешься о вечном…или я неправ. Большевики
истовые в бога не веруют, а как мужик простой, что в солдатах с обеих сторон кровушку льёт, не забыл про божьи
заповеди. Крест, вроде, все носят, а что на душе творится…
или там такие потёмки, что заблудиться недолго. Что скажешь солдат?
     - В чужую душу трудно залезть, а дела человеческие видны. Я по себе судить могу и скажу, как думаю. Шатается
вера и не только у меня. Трудно разобраться - где правда с кривдой таятся. Старые обиды с новыми мешаются  и какой
хлебошко из этого теста испечётся трудно сказать. Время- лучший лекарь всякой хвори, а сколько его понадобится, чтобы эти раны залечить - не знаю. Сердце надрывается, когда видишь, что происходит. Чувства с разумом сговориться не могут. Видно что-то не понимаю я и заглянуть наперёд не удаётся. Жизнь меня как река несёт.
В чьих руках судьба моя не уразумел. Может, это познать- смертному человеку не дано. На войне Германской
душеспасительную беседу я со священником вёл и до сих пор меня сомнения мучают, а ответ не находится. Может вам, учёным людям, врачевателям, больше ведомо, где душа обитает и как она является… как правду и
справедливость сыскать?
    - Да ты, милый друг, с моими мыслями в согласии находишься и мне нечего сказать. А , вот, давай , у любушки твоей спросим, а то она молчит и слушает нашу болтовню и улыбается только на тебя глядя. Скажи нам невежам, голубушка ,как нам в жизни разобраться?
     Мари, долго и терпеливо слушавшая беседу двух зрелых мужчин, залилась румянцем, заёрзала на табурете,
собираясь с мыслями.
    -И бога, и человека ,и всякую тварь любить надобно, тогда и жизнь образуется и всякий страх перед судом божьим и человеческим уйдёт.
     - Цени, Степан, хоть женщина чувствами живёт, но умнее не скажешь. Прости нас, дураков, что нам понять и оценить это трудно. Всё рвёмся дела большие делать и мудрёные мысли производить, а на самом деле всё просто-
живи в правде и любви, тогда и жизнь может родить справедливость и радость.
По небритой щеке старого доктора пролегла слеза.
  - Я вам, милые мои, ещё вот что на дорожку сказать хочу;
как врач и человек поживший на свете своё суждение имею на природу человеческую. Если хорошо поковыряться в нём, то такой ужас в нём обнаружить можно и столько темноты, что и жить не хочется. С другой стороны в нём
смысл заложен и то, что выделяет его из земных тварей и
должно было возвысить его, но для этого нужен рывок
великий, может непосильный и тяжкий путь с умелым поводырём. Да только конца этого мне не видно. Не разглядели его ни во времена библейские , ни после. А при
нынешних обстоятельствах мне иногда кажется, что мир сошёл с ума , но когда вижу таких людей как Мария, то надежда во мне живёт, что может быть , болезнь эта будет
побеждена и простые человеческие по-настоящему чувства
восторжествуют среди всех прочих. Кому по силам это- сказать не могу, но если этого не случится, то я человеку не завидую. Люди на земле рай построить не могут-вот и строят его на небесах. Сейчас вера в бога рушится, а что
ждать через сотню или тысячу лет? Куда идёт человек?!
Все живущие найдут упокой на земле…Может быть правы
древние, что на стене одного из храмов в Риме, как на
скрижалях выбили: «Помни о смерти»… Я, вот, всё никак
головоломку решить не могу- возможно ли без крови и
великих потрясений до полного уничтожения классов в
ревлюционном порыве строить новый мир по заповедям
что и в верованиях религиозных и в умах мыслителей
древних и нынешних можно узреть ? Я , ведь,студентом ещё идеями коммунистическими и социалистическими
баловался и почитывал мечтателей грезивших о
переустройстве жизни на разумных началах. И они, бога
в грош не ставившие, верные мысли, по- моему разумению,
в голове отыскать можно, что общееблаго - и есть главное
к чему должно прийти разумное человечество и помешать
этому может только тёмное невежество- тех кто внизу и
неистребимая корысть- тех кто наверху. Преодолеть эту
пропасть можно, но труд этот не скорый и скакать по
этому пути , круша всё веками устоявшееся, реки крови
проливая- неразумно и преступно. А , хотелось бы верить,
что если не мешали тому, что у нас свершилось и на крови
замешано прежние предрассудки и корыстные интересы,
и нашёлся бы разумный поводырь для всего рода человеческого, то можно было бы построить царство разума
и свободы; только свобода должна быть созидательной, а
не разрушительной. Может быть, я наивный мечтатель и на
нынешней грязи и навозе ничего толкового произрости не
может и человек , как червь навозный, на такое созидание не гож , но мать- пррода разумнее его и на этой почве
может вырасти райский сад и человечество обретёт и разум
и спокойсвие?  Как думаешь Степан?
  -  Я, книжек учёных не читал , кроме листовок разум
мутящих, а всё больше рассказы и романы со стихами,
что жизнь описывают и чувства человеческие и мысль имею, что если человека не неволить и дать простор его труду, способствовать развитию его души и разума- то
можно его подвинуть к тому , чтобы он к мысли пришёл,
что у всех людей может быть общее дело, но сомнение имею, что общий язык они скоро не найдут. Мне ,
матушка, из Библии объясняла, что когда люди захотели
до Бога дойти и башню Вавилонскую строили возгордясь,
то господь языки перемешал и дело их прахом обернулось.
Вот, я и думаю, что пока люди не научаться на одном языке
говорить и одной мыслью жить- то не видать им светлого
будущего. Интернационал, что большевики проповедуют
и чему гимн поют не только для трудящихся пролетариев
нужен , а для всех, а сопом загонять туда всех на скорую руку насилуя и кровью паразитов землю оросить- это не
по-божески и не по-людскому разумению. Трудиться
нужно! Труд миром правит и жизнь движет!  Не мешай
работать и не грабь чужой труд- аот и весь сказ!
   - Ай да, молодец, ты Степан Фёдорович ! Хоть не читал
ты философов доморощенных и иноземных, но народ
наш здоровый , так испокон веков мыслил и мысль эту
нёс через тяжкий труд и безумный бунт! Безумное,
проклятое время пройдёт! Мужик наш- соль земли, и
труженик совестливый, при движении разума к совершенству, способен без кровопускания и от паразитов
избавться, если в человеке природное, божественное начало победит. Если человечество способно не губить своё природное начало- стремление жить , а не истреблять себя, губя душу и природу,- то это и есть прогресс и развитие!
А мой вам совет- думайте о живых. Я , от всей души,
тебе с Марией желаю детей плодить, в трудах и заботах
жить, душу чистой сохранить. Может быть, дети ваши и
внуки и будут жить в ином мире- без зависти и злости.
Человек мечтой и верой живёт и вперёд должен двигаться!
Я, вам,- дорогие мои детушки, от всей души счастья
желаю! Доктор достал платок, стыдливо вытер слезу,
невольно прочертившую свой путь по морщинистой щеке
и, махнув рукой ,снял очки и закончил прочувственную
речь: - Простите меня, старика ворчливого. Давно мне
не было так хорошо, как сечас с вами.
     Степан , смутившись, осторожно дотронулся до
лежащей на столе и подрагивающей руки доктора. Тот
посмотрел в глаза Степана и , обращаясь к самому себе
тихо произнёс:
   - Да, трудно душу человеческую в гармонию с его желудком перевести. Одна надежда на таких, как вы. Дай
бог, вам друг с дружкой и совестью жить.
 Простите, ради бога, засиделись мы, пора на покой. Завтра с утра  бумаги на выписку будут готовы , а я от себя ещё бумагу приготовил. Спокойной ночи.
               
              *************************

    
      На следующее утро чужое, стираное обмундирование и свои приметные сапоги пришлись впору и превратили Степана вновь в солдата. Доктор проводил Степана к главврачу за документами. Когда Степан вышел, попросил его показать резолюцию и удовлетворённо покачал головой читая неразборчивый диагноз и решение. Затем дал запечатанную в конверт бумагу и сказал, чтобы обязательно отдал военкому. При прощании, ещё раз попросил Марию исполнить свою просьу.
     Штаб Чапаевской дивизии отбыл к Уральску. В одном из кабинетов бывшего штаба находился военный комиссар куда и был отправлен Степан. Мария с узелком проводила Степана до дверей и села на скамью, что была у стенки. Степан, войдя в просторный кабинет
с двумя женщинами и статным мужчиной, в ещё
офицерской царской форме, не переведшейся ещё на
складах, но без пагон и петлиц , перетянутый новенькими ремнями, сидел у телефона. Жестом указал Степану на стул и продолжил громко распекать отборным матом
собеседника, не стесняясь девиц. Степан минут пять слушал разнос. Когда военком бросил в сердцах трубку и вопросительно посмотрел на Степана , то тот- встал и
доложился.
     -Значит в моё распоряжение. Ну и как прикажешь распорядиться! Всех дельных на фронт угнали. Людей нет, а требуют так, что хоть в могилу ложись! Лучше бы на фронт отправили! Давай бумаги. Что там у тебя?
Степан передал конверт и документы. Военком
вопросительно посмотрел на конверт и отложил документы. Вскрыл и внимательно прочитал маленькую записку. Потом внимательно прочитал сопроводительные документы.
     -Драбков Степан, уроженец здешних мест, кадровый военный , в Красной армии с лета 1918, последнее место службы 25-ядивизия, - вслух комментировал читаемый
документ. Отложив бумаги, внимательно прошёлся по лицу Степана оценивающим взглядом , потом перешёл на
стройную высокую фигуру. В задумчивости почесал
затылок.
     -Тут вот, ходатойство за тебя имеется от дружка моего, которому обязан , так он за тебя хлопочет. Пишет что к
жене вернулся и войной насытился, да и ранений сверх меры...Может мне подскажешь куда тебя определить - к жене под юбку или на войну!?
Степан вскипел:
     -Я пять лет из окопов не вылазил и в армии сверх меры отслужил, и к жене восемь лет добраться не могу, даже свадьбу сыграть не удалось. Войны я не боюсь, но прямо скажу - осточертела она мне, крови чужой нахлебался, да и своей землю кропил! Только я теперь дома и от жены своей не отступлюсь! Она тут у меня сидит.
Военком вышел в коридор скрипя новыми ремнями. Зашёл вместе с Марией и велел обоим сесть на стулья у стены. Девицы - секретарши, позабыв про дела, навострили уши.
Военком отправил их в коридор- "по делам".
      -Что ж с вами делать прикажите?
      -А делай, как совесть подсказывает.
      -Я от него никуда не уйду, - добавила Мария.
     -Тебе две недели отпуска положено и к службе
нестроевой годен. Вы, пока, домой поезжайте и над моим предложеием подумайте. У меня тут людей толковых в обрез, а вы, Степан Фёдорович, большой опыт имеете. Мне позарез инспектор нужен по боевой подготовке. Чтоб
новобранцев обучать кое-кто имеется, а вот как проверить- годны ли бойцы и умелы ли инструктора, мне кадр нужен. У меня опыт мал и дел по горло, а тебе его не занимать, если ты при царе и у Чапаева в командирах ходил, и у меня глаз намётанный на толковых людей с твёрдым словом, хоть об этом в бумагах не прописано. Да и доктор, хороший человек и зря хлопотать не будет, и ты , видно , его и не просил. Лучшей аттестации и не надо и жена у тебя боевая. Работа не тяжёлая и не грозит смертью каждый день, хотя служба приказы не отменяет. Своей волей тебе ещё
недельку отдыха предоставлю, а через двадцать дней быть у меня. За это время я и свои кадры утрясу и о жилье для вас позабочусь. Так что жду вместе с супругой и всё обговорим. Хорошо?
     -Так точно явиться через двадцать дней.
     -А свадьбу не откладывайте. Сам бы явился, да временем не располагаю. Все дни как белка в колесе кручусь. Резервы
готовые на фронт требуют, а сами даже бумагой обеспечить не могут, не то что кадрами. Счастливой дороги! А на
последок просьба личная. Хоть на свадьбу не попаду, а здесь крикну - "Горько!" Степан не успел сообразить, как Мария уже приложилась к его губам.
     -Вот и добро, -закончил приём военком.
    Дорога домой заняла восемь часов. Поезда ещё не ходили. Где на попутной телеге, где пешком по пыльной дороге, взявшись за руки добрались до Дёмы. Ни
перевозчика, ни лодки на месте не было. Не долго думая, Степан сбросил с себя одежду , связал в узел и переправил на другую сторону. Мария дожидалась его, сбросив с себя всё и улыбалась , глядя на плывущего к ней Степана. Степан с её узелком второй раз пошёл в воду. На спине , не плече и бедре синели отметины от металла терзавшего плоть Степана. По телу Марии прошла дрожь. Плывя назад, Степан любовался телом Марии в лучах клонившегося на запад солнца. Взявшись за руки, как маленькие дети, бросились в воду, рассыпав по сторонам алмазные брызги. Мария рассмеялась, как тогда, когда лежала в снегу в памятное Рождество Христово. На берегу на тёплом песке,
позабыв про стыд и людей, которые могли появиться нечаянно здесь, давно любящие друг друга, много
повидавшие и много пережившие, впервые познали
таинство любви , оставив на песке отметины своей страсти. По щекам Марии текли крупные хрустальные капли , то ли воды с мокрых волос, то ли слёзы неописуемой тихой
радости.

                Когда под злобный вой картечи
                Шёлк знамени вперёд ведёт
                И хриплый крик из глотки рвётся,
                Туда где смерть свой гимн поёт,
                Когда не знаешь в жаркой сече,
                Кто будет цел, а кто падёт,
                Пусть ангел твой,что в мире вечен,
                Своим крылом тебя спасёт.
                Пускай жена в разлуке долгой,
                Тебя дождётся и всплакнёт.
                Пускай всё так же песня льётся,
                В краю где начал ты свой взлёт.
                Пускай у вас родятся дети
                И счастье трудное придёт.
                Пускай вам тоже солнце светит
                И ангел мир пусть бережёт.







                ************************************
















КНИГА ТРЕТЬЯ.

                СЕМЬЯ.

                Не ласки жду я ,
                Не любовной лести
                В предчуствии
                Неотвратимой тьмы,
                Но приходи взглянуть
                На рай, где вместе
                Невинны и блаженны
                были мы.

                Ахматова А.

                Дорогая, сядем рядом ,
                Поглядим в глаза друг другу.
                Я хочу под кротким взглядом
                Слушать чувственную вьюгу. 
               
                Есенин С.

     Свадьба гудела на два села два долгих тёплых летних дня. Весенний сев остался позади, до осенних хлопот было
далеко, пора сенокоса не пришла и мужик получил
передышку. Война откатилась на восток за Урал, где битые красными полки Колчака ждали суровые сибирские мужики, сбившиеся в партизанские отряды для защиты своих хозяйств от экспроприаций и грабежей оголодавшей и ослабевшей Сибирской армии. Массовое дезертирство рядовых мобилизованных солдат доканало эту армию, которую катил по железной дороге и вёл по бескрайней тайге адмирал и покоритель северных широт, влезший в большую политику "Верховный правитель России", так и не осознавший, как другой лидер белого движения- генерал Деникин, в чём сила большевиков. Ошибка эта стоила бесславного конца его армии и его личной трагедии.
Невзгоды войны и страхи, на эти дни, выветрились из сознания людей, отвыкших от простых житейских
праздников. Широкие столы, стоявшие во дворе, были
накрыты, не хуже, чем в подзабытые довоенные времена в
не бедном и разросшемся селе.  Дружкой со стороны
Степана на свадьбе был Пётр, с которым вновь сошёлся Степан, забыв все недомолвки и временные расхождения. Прижимистые крестьяне, как-то , исхитрялись уберечь
часть своих трудов и явили щедро их плоды в общий котёл по такому долгожданному случаю. Мать упросила Степана одеть все награды, отстирала и отгладила его привычную военную одежду; другой у него не оказалось. Зато
подружки , уже воспитывающие детей - подростков,
обрядили Марию так , что и городским барышням стало бы завидно. И откуда это всё взялось! Когда её вывели в наряде невесты, под  фатой, в белоснежном платье , с высокой
причёской и передали в руки принаряженного и развесёлого Данилы , тот присел от удивления.  Степан увидев Марию в наряде невесты, ошалел от неожиданности. В таком виде он никогда не представлял её. "Краше , чем дамы на
полковом балу" - всплыло в сознании Степана. Бесконечно долгие десять лет- от первого взгляда, брошенного на
берегу зелёноглазой речки Дёмы на русалку, до дня , когда она предстала перед ним в подвенечном платье, остались позади. Позади остались и многие страсти и переживания. Для новобрачных открыли в Боголюбовке и церковь в будний день и отыскали священника. Степан предстал при полном параде с царскими наградами и серебряными
часами что тоже красовались на груди. Молодость ушла, казалось бы безвозвратно, но заглянув в глаза друг друга, оба увидели тот огонёк рождественского костра, что разжёг в их сердцах пожар, запылавший вновь от незатухавшего костра любви у которого грелись души в самые холодные дни жизни. Ни долгая разлука, ни страшная война не смог-
ли потушить его.
      Два дня заливались гармошки, дрожала от топота ног земля , от песен качались ветви сирени. Мутный самогон развязывал языки и веселил тех , кто был охоч выпить
горячительного. Данила с Фёдором сидели в обнимку и трезвыми глазами смотрели на веселье, вспоминали о своей молодости. Данила испустил слезу, когда вспоминал, как Алёна желала и ждала этой свадьбы. Меланья отирала платочком глаза, любуясь парой новобрачных, чинно
восседавшей на почётном месте и исправно исполнявшие настойчивую команду- "Горько! "В их сердца вливалась радость и сладостное ожидание того мига, когда закончатся
обязательные на этот случай церемонии и , наконец,
новобрачные остануться наедине со своми бурлившими чувствами. Мужики лезли к Степану целоваться и пытались заводить разговоры о царе , большевиках и ещё о чём –то, что пролетало мимо его ушей. Степан целовался, но в разговоры не вступал , ловко избавляясь от собеседников. Склонившись к Марии , на ухо сказал в свадебном веселье:
     -Сколько жизнью отмеряно- всё наше и радость и горе. Нам любви нерастраченной на сто лет хватит! Рожай мне детишек сколько бог пошлёт! Всех на ноги поднимем!
Мария с гордостью отмечала, что муж пользуется
уважением у возрастных мужиков. Большинство
одногодков Степана - кого не унесла война и не разбросала жизнь , уже имели семьи и воспитывали детей. Ребятишки сновали по обширному двору и полисаднику прибранному и разукрашенным зеленью и цветами. Осмелевшие дети,
подсаживались к  родителям, повеселевшим и
добродушным. Меланья угощала их сладостями и
вкусностями со стола. Один повеселевший папаша налил своему мальчику сладенькой кислушечки, что была для женщин, и дал глотнуть своему дитяте. Тот попробовал и поперхнулся, а папаша получил от Меланьи подзатыльник. Беседы за столом два дня заканчивались далеко за полночь. В излишних возлияниях и дебошах никто не отличился. Гости знали, что и Данила и Фёдор с Меланьей этого не терпели и , уважая их , знали меру. Мария сидела прижав голову к груди Степана и слушала как отсчитывают ход серебряные часы деда Евсея, что принесли ей суженого и счастье. С ними Степан не разлучался и хранил у своего сердца. Слышала Мария и как бьётся сердце Степана. На душе было светло и казалось, что это счастье будет длиться вечно. Мария не замечала вокруг никого и ничего и была глуха. Она погрузилась в иной мир, где всё её сознание и её плоть поглотил Степан, терпеливо переносивший шум и суету этого самого счастливого дня. Прижавшаяся к нему жена  стала и его сознанием и плотью без которых он уже не мыслил своего дальнейшего существовния. Голова
кружилась от сознания близости любимой. До его сознания дошло, что все обещания и клятвы и присяги царям и властям не стоят верности своей земле, где лил пот и кровь, своим родным людям, что взростили его, своей
единственной верной и любимой женщине и своим
будущим детям , которые должны стать его продолжением. Эту простую житейскую мудрость он в полной мере
осознал только сейчас. И множество гостей явившихся на свадьбу, по приглашению и без него, и, на время забывших о бедах и горестях , веселившихся от души и вспоминавших за столом свои счастливые, памятные, радостные и смешные случаи из своей суматошной жизни , укрепляли Степана в его мыслях. « А много ли человеку надо? От жизни можно взять всё чем она богата,  но если тебе не с кем поделиться своим богатством души и нет людей которые тебя искренне любят и нуждаютсяв тебе, то и жизнь не окрашивается тем, что называется счастьем, пусть даже сиёминутным. Василий с Петром хозяйничали на свадьбе и своими гармошками гнали развесёлых мужиков и девиц на пляски. Пётр, теребя гармонь ,отплясывал так, что
болели ноги и прогибалась земля, но в глазах радости не было. Ночью, когда деревня спала, его гармонь выдавала страдания, а по щекам текли слёзы, что не встретил такую как Мария. И хотя отбою от невест не было, глаз не
останавливался ни на одной из них. В роще пели соловьи. Степан и Мария засыпали на заре, проваливаясь в
беспамятстве , и крепко обнявшись, в утренюю прохладу, словно входя после жаркого солнца в свежесть реки.
      Данила, давно приготовишийся к тому, что останется один в своём большом доме, на свадьбе дочери сошёлся с симпатичной вдовой-переселенкой на которую ещё раньше положил глаз. Война забросила её из Белоруссии на Урал. Муж сгинул на войне, немцы сожгли деревню, брошенную людьми. Судьба-злодейка забросила одинокую женщину, оторвав её от родной земли и близких людей, и бросила в бурлящий поток, как щенка в реку в весеннее половодье. И сколько было таких в лихое время когда рушился привычный мир! И благом было, когда такие щенки находили опору и пристанище. Батрачка, годная и жадная до всякой работы, и сама отличила рассудительного и непритязательного Данилу. Мария , в первый же день свадьбы, куда отец пригласил свою симпатию для помощи, отметила перемены произошедшие с отцом и , когда тот,
смущаясь от расцветшей нежданной любви , попросил у дочери совета , она только обняла отца и кивнула головой одобрив выбор и радуясь произошедшему. Глядя на отца, она почувствовала сердцем, что отец нашёл ту половинку, что успокоит его душу. Да и с первого взгляда, внимательно брошенного на избранницу отца, она, ждавшая долго своего суженого, определила женским чутьём, что эта связь нужна обоим. Два одиночества искали и нашли то, что залечит душевные раны и даст новый смысл жизни.
       Оставшиеся дни , быстро пролетевшего отпуска, Степан провёл ни на час не расставаясь с женой. День он , вместе  Василием и отцом, проверял хозяйство и инвентарь. Отбил две косы и сообщил, что с Марией отправляется на покосы. Корова, лошадь и мелкий скот ещё были в хозяйстве. Руки и душа истосковалиь по знакомой с детства работе к которой не прикасался добрый десяток лет. Когда только начинало светать Степан с Марией, по холодку, взяв косы, брусок и две корзинки с едой и питьём, отправлялись на покос к реке. Утренняя заря сменялась выхоящим из за леса диском солнца, начинавшего согревать землю. Трава вдоль дороги, вобравшая за ночь соки земли и утреннюю росу, сверкала на солнце как малахит. На луговине и опушке леска разнотравье вытянулось по пояс и мешалось с полевыми цветами. Густой запах мёда щекотал ноздри. Привычное с детства место, в тени деревьев и кустарника, где разводился костёр, ставился шалаш и отдыхали, почти не изменилось. Всю дорогу новобрачные вспоминали события свадьбы где заприметили массу разных событий и никак не могли наговориться. Степан на плече нёс две косы, сверкавшие на солнце как отточеные клинки несущие смерть живым цветам и траве. Степан уже опробовал косы, срубив бурьян на конце о города и за баней. Мария в левой руке несла корзинку. За плечами Степана висел армейский вещмешок-постоянный спутник солдата. Свободные руки сцепились
в объятие не желая хоть на миг расстаться. Два взрослых человека, как шаловливые дети, смеясь и пускаясь
вприпрыжку, радовались и солнышку, и мягкой траве, и своему счастью. Жизнь представлялась безоблачной, как синее небо над головой и вечный фонарь, что и ночью отражённым светом луны будет освещать дальнейшую жизнь как, слепящее глаза , дневное солнце в зените. Отдохнув под берёзой, ветви которой опускались до земли, прислонив спины к прохладному белому стволу и, впитав через дерево внутренние силы земли, Степан с Марией принялись за дело. Данила , за имением двух своих дочек приучил их и к мужским
хозяйским делам и Мария управлялась и с вилами и с косой. Степан подшутил:
     -Ты мне, милашка, пятки не отстриги , а то я давно косу в руки не брал.
     -А ты, милой , поспешай и на меня не оглядывайся, небось не забыл на войне, как с ружьём бегать. Если голова кругом пойдёт , так я угляжу. Не гонись , оставь силушку на ночь!
Оба расхохотались. Пели птицы, свители косы, ровным рядком ложилась скошенная под корень трава,
испускавшая на солнце  сладковатый запах. Степан затянул походные песни под свой шаг. Мария одно время не
отставала от мужа и подгоняла его частушками. Мерно
колыхались плечи, пот пропитал белые рубахи тёмным
пятном на спине. Пройдясь вдоль опушки, где росла самая высокая трава, местами в рост Марии, и, отметив что жена запыхалась , Степан скомандовал:
     -Отдых!,- подхватил её на руки и отнёс в тень берёзы.
     -Ты уж не томись за мной гнаться.  Видишь сил у меня хватит. Твоё главное дело теперь - детей рожать , ты уж не девчёнка. Мне от тебя и сынов и девок надо. Истосковался я по работе.
Степан принёс начавшую подсыхать траву, пьянящую пряным запахом, расстелил под берёзой и уложил Марию. Осторожно гладил разгорячённое тело. Мария , закрыв
глаза, с улыбкой на алых губах дождалаь нежного
прикосновения губ. Лицо окрасилось в пунцовый цвет. Ей вспомнилось, как на свадьбе она ощущала это
прикосновение под хохот и пожелания с присказками
подвыпивших гостей, и стариков и молодух, сыпавших
советами, и тогда это казалось ей неприличным и лицо оставалось бледным. Её чувства были скованы на людях, как бочка железным обручем. Сейчас же она раскрыла все свои чувства и так прижалась к любимому, что у того на спине расползлась рубашка залежавшаяся на дне сундука.
      Когда солнце достигло зенита и стало жечь нестерпимо, положив косы в тень, сходили к реке , поплескались и
остудили тело. Набираясь сил , самую жару перетерпели
под берёзой после обеда. Степан растянулся на траве, сон сморил его. Радужные круги мельтешили в глазах, а потом темнота погрузила в сон , где пели райские птицы и в поле ходила, в длинной рубахе, с ромашковым венком на голове, его Мария. На устах, храпящего во сне, блуждала улыбка, а у его груди сидела Мария и отгоняла назойливых слепней. Когда она бросала взгляд на плечо мужа и видела синий шрам от куска металла, у неё по телу пробегал холодок.
      После обеда прикатили на телеге отец с матерью и Василий с пышногрудой девицей, которая так отплясывала на свадьбе, что удивила всех.У неё на хуторе скрывался от мобилизаций Василий. Там прижился и сошёлся. Запылал костёр где Наталья (так звали подругу Василия) затеяла чай с супом. Отец, по-хозяйски, осмотрел покос и остался доволен увиденным - травы были высокие, в соку и не полегли от ветров. Василий натаскал из рощицы сухостоя. Каждому нашлось дело. Степан отбил ещё две косы. Фёдор подошёл к Марии:
     -Как , дочка, не утомилась? Эвон сколько навалили!
     -Привычная я , да и день сегодня первый как за косу
взялись.
Тут и Василий слово вставил: -Ты шибко не налегай и
для муженька поберегись.
      -А ты , родственничек, свою кралю побереги. И откуда ты такую выкрал? Никак как в бегах был , так в лесу и встретил. Что - то раньше я её не замечала. У неё то сил в избытке. На свадьбе так отплясывала, что тебя шатало. Смотри , как бы тебя не свалила.
     -Вот так отбрила,- засмеялся Фёдор и Меланья растянула на лице улыбку.
     -Скоро ли на твоей свадьбе гулять придётся ,братишка?-подключился Степан.
     -Вот если от армии сбегу и война кончится , то и у меня попляшите, -отшутился Василий.
      После обеда, Фёдор, принявший командвание на себя, распределил всех по работам.
     -Часа через два, как солнышко остывать начнёт, так и пластать начнём. Ты, Степан , забойщиком. Васька жиру в лесу нагулял и за тобой поспевать будет, а я в погонялах за вами. Девицам впеременку часа два за мной идти , а потом к граблям пристрою, а мужики пусть поглядывают чья краля покраше, да по работящей .Свою молодуху поберегу- у костра посажу, пусть косточки погреет, чтоб меня ночью согреть.
 Меланья шутку не восприняла и ответила:
     - Смотри старый охальник, как бы граблями не зашибла.
     -Вот и хорошо, будешь нас граблями подгонять. Завтра дочки - командирши со своими мужиками и детишками обещались подсобить. Зря что ли на свадьбе артачились. Так что, дня в четыре, траву с ленцой свалить успеем такой артелью. А если так, как Степан с Марией завелись, то и за три дня управиться сможем; лишь бы дождь не зарядил- сухую то траву убрать полегче будет. Отдыхайте пока. А к тебе, Степан, разговор есть. Пойдём на бережок , может
раков наловим. Они , говорят, ещё не перевелись. Возьми в телеге сетку и крошеное мясо.
     У берега спустили сетку в воду и присели на траве. Степан примостился рядом в ожидании разговора и
терпеливо ждал когда отец его начнёт.
     -Как дальше жизнь свою строить думаешь? Может что-то подсказать смогу? Девки- те отрезанный ломоть. Они за мужьями определились и детишками обзавелись. Василий женихается, видно, скоро ещё одну свадьбу играть.Тебе уж под тридцать лет. Род наш крестьянский и земли сейчас на всех хватат- только трудись. Да и в тебе , я знаю, мужицкая закваска. Долго ещё лямку солдатскую тянуть будешь?
      -Это ,отец , пока не мне решать. Пока война идёт, я как Васька, по лесам бегать не собираюсь. Сам знаешь, что за это может быть. Явится любая возможность - я на землю вернусь. Ремесло военное тяжёлое и всякой власти необходимое. Только мне оно на душу не легло, хоть и обучен и кормит оно. Крови хлебнул и сердце ожесточил , а сейчас к  жене, к земле и детишкам прилипнуть хочу. За меня ,отец , не беспокойся. Всё что надо мужику,ты мне с матерью дал. Спасибо вам за это. Ваську жени и хозяйство ему доверь,  а я свою жизнь построю. Не знаю как она
повернётся, но сделаю всё, чтоб ни вы, ни Мария нужды не знали. В город меня не тянет. А дом срубить и хозяйство завести сил хватит, да и Мария не белоручка. Она у Данилы и Алёны всем работам обучена сызмальства. Война, видно, к концу скоро придёт. Не одолеть белым простого люда. Мужик к болшевикам шатнулся, как распознал за что белые воюют - за единую и неделимую Россию с поляками,
финами и азиатами. Мне одной России вдосталь, а если кто с нами мирно жить захочет, то я не против. Мировая
революция мне не к надобности – пусть , кто хочет, тот и
творит её - хоть японец , хоть француз. Работа мужицкая
вечная и самая нужная. Должно вскорости полегчать!
Сколько ж это можно терпеть! Я и царю и власти кровь свою лил, а теперь и за себя постоять хочется. Жизнь она мозги на место должна ставить.
    -Хорошо , коли так думаешь, сынок. Вот и мать
успокоится, что к дому тебя тянет. Сходи ка , посмотри,
может раки наползли.
     С десяток раков в сетке обосновались и шевелили
длинными усами.
     -Вот, не зря и посидели, передохнём и к ночи ещё травы навалим.
     Когда вернулись , Василий уже сооружал из жердей,
ветвей и сена обширный шалаш. В четыре косы работа
заспорилась. Мария с Натальей шли за Фёдором и менялись на ходу. Через полчаса они подотстали на длинных покосах и слышился только их смех, видно, быстро сдружились и нашли о чём говорить. Фёдор махнул на них рукой и отправил к граблям. Там они из трав навыбирали зверобоя и душицы, чтобы заварить чай и переворачивали с Меланьей подсохшую траву. Мужики, молча, сосредоточенно и медленно, как лодки против течении , плыли по зелёной глади луга. Степан вёл этот караван с остановками. Утирали рукавом пот со лба , звенели бруском по лезвию косы и вечером, по холодку коса, со свистом ложила траву на тёплую землю. Надоедливые слепни в жару липли на мокрые спины и испытывали терпение и волю мужиков. Из под фуражек по лицу бежал пот. Обожжённые солнцем шея и плечи ныли от боли. Ничего не поделаешь - страда! Роздых будет зимой. Меланья кипятила второе ведро коричневого, крепко заваренного травами чая. До темноты два раза после обеда садились у костра подкрепиться под развесистой берёзой. Трава наполняла воздух запахами лета. Суп, мясо, раки и снедь, что осталась после свадьбы, утрамбовывалась в желудках. "Не полопаешь- не
потопаешь!"- вспомнил Степан солдтскую мудрую
присказку. По полчаса, после трапезы, мужики лежали в теньке, закрыв глаза. Наталья щекотала травинкой
храпящего Василия. Мария сидела молча у изголовья
Степана , накрыв его лицо платком, и понимала, что был разговор с отцом касавшийся устройства дальнейшей
жизни. Степан ей уже намекнул, что, возможно, придётся переехать в город и это тревожило её. Оторваться от
привычной жизни было нелегко, хотя сестра расписывала преимущетва городской жизни, где не нужно было вставать спозаранок и до вечера заниматься хозяйственными делами. Если у мужа есть денежная работа и паёк, то жене можно и поспать и забот поменьше. Степан чувствовал её тревожные ожидания и успокоил её ещё на свадьбе сказав на ухо: "Как только в городе обустроюсь и определюсь и решим как быть. Я без тебя никуда".

       По окончании отпуска Степан явился к военкому, который встретил его как старого знакомого. Без всяких предисловий вручил ему две бумаги. Одна была приказом на назначение инспектором по военной боевой подготовке, а другая - ордером на получение жилища на предъявителя. Сказал, чтобы в финансовом отделе получил месячное
денежное содержание и документы на продовольственный паёк. Объяснил где отыскать предоставленное жильё и кому предоставить ордер. О предстоящей работе сообщил, что для Степана , как кадрового военного с большим боевым
опытом, дело посильное - организовать и инспектировать боевую подготовку в милицейских частях , вооружённой
охране и запасных воинских частях на территории губернии и новообразованной республики от Камы до Урала . Все бумаги лежат в кабинете; будет у него и телефон и
секретарь. Подчиняться будет непосредственно военкому. Командировки и средства на это- по приказу.
     -Вот тебе ключи от кабинета и от дома, знакомься с
людьми , читай приказы на доске объявлений, со всеми вопросами ко мне без стеснений. Как свадьбу справил?
     -Весело!
     -Вот и хорошо! Дом сегодня же посмотри и жену перевози , работу мы ей подыщем. Каждый день сбор у меня в кабинете. Да , зайди к интенданту и подбери для себя соответствующую форму. Колчак в Москву шёл на парад , а трофеи все у нас теперь.
        Степан омотрел запылённый обширный беспризорный кабинет, проверил телефон, глянул на гору бумаг с котоыми
предстояло разбираться. Получил деньги и довольствие, подобрал форму, так чтоб не ударить в грязь лицом и принять начальствующий вид. Выбор был большой. Ситца в стране не производилось, а вот защитной военной формы еще при царе была запасено и прислано союзниками на многомиллионную армию, которая разбежалась и была
ликвидирована. Красной армии и белой было чем
поживиться. Одних войлочных шлемов как у
средневековых рыцарей названных "буддёновками" - горы. Переобмундировался в кабинете. Телефон пока не звонил. Пообедал в столовой и в благодушном настроении сел в
скверике на скамью. Глянул на часы и решил предохнуть, прежде чем отправится на поиск жилища и подумать о произошедших в его жизни переменах. К нему подсели два франтоватых парня с бидончиком пива и принялись медленно тянуть его. Потом достали потрёпанную колоду карт и принялись играть в "очко", комментируя свои удачи. В Степане проснулся дремавший азартный инстинкт и интерес, появившийся в лейб-гвардии полку от безделья, и где Степан был весьма удачливым игроком. У нижних чинов он постоянно был в выиграше и почитал себя мастером. Карты давно в руки не брал, но, как оказалось, тягу к ним не утратил, стоило лишь их увидеть. В кармане у Степана находились советские денежные знаки имевшие ограниченное хождение и вялая торговля ещё местами теплилась. В новоявленной Башкирской автономии
торговля по договору с Российской Федерацией была
разрешена и туда торговцы летели, как мухи на мёд. Уфа ещё не входила в состав Малой Башкирии и деньги здесь имели значение больше символическое , хотя тайком
торговля шла. Парни , заметив интерес Степана и, отметив серебряные часы, что он им продемонстрировал когда
сверял время , стали его подначивать сначала на игру в "фарт" без "интереса", а потом соблазнили и на "интерес". Степан согласился, но только с новой колодой. Парни согласились и из недр большого кармана достали две
колоды нераспечатанных карт и преложили  Степану
самому распечатать любую колоду. Степан вытащил пачку малополезных денег. Парни переглянулись. Один быстро
сбегал ещё за пивом , видно знал местных торговок. Принёс и три кружки. Один из парней, что был покрупнее , заявил что язва замучила, а другой пил и всё больше веселел и постоянно подливал Степану. Игра пошла на деньги и Степану всё фартило. Весёлый парень проигрывался
постоянно и чертыхался. Чем больше пива оседало в животе Степана, тем меньше стало везти. Пачка денег истощилась, а азарту добавилось. Голова кружилась и росла злость. Крепкий парень предложил сыграть на часы, Степан
отказался , но в кармане почувствовал ключ от нового жилья и предложил сыграть на квартиру,
продемонстрировал ордер и бросил его на кон.
Удостоверившись что есть документ, и, взяв на кон ключ , выгребли из необъятных карманов все свои деньги, что обнаружились, и , кроме денег, поставили на кон два
перстня. Гора денег и сверкание камней , которые стоили больше приданого Марии, которым он не захотел
рисковать, а вот гора ценностей на фоне бумажки с ключём разожгли страсть. И карта пришла хорошая .Тощий объявил перебор и тяжело вздохнул. Степан открыл свои карты и с нетерпением ждал что вскроет, так и не представившийся, крепко сбитый с бегающими цепкими глазами парень. Медленно, одну за одной, с равнодушным видом , он ложил карты на доску столика в сквере. У Степана по спине побежал холодок, как перед атакой из окопа, и зашумело в голове. "Бывалый" картёжник сгрёб всё лежащее на столе. Ключ и ордер уплыли вместе с камушками и ворохом дензнаков в кожаный саквояж. Планы, которые только что строил Степан, рухнули и виноват в этом был он сам. Всю ночь он просидел в сквере. Город был безлюден. Раза два где-то протрещали выстрелы. Милицейски патруль один раз проверил документы. « Неужли всё рухнет и ему не оправдаться! Что делать?».
    Два следующих дня Степан провёл в командировке в Чишмах. Когда вернулся то ему сообщили, что в его отсутствии в дом проникли два известных неуловимых грабителя и устроили там гулянку. В результате,
купеческий дом, со всем содержимым, предназначенным по ордеру Степану, сгорел дотла с тяжёлыми последствиями. Два , с трудом опознаные трупа , большая опорожнённая
бутыль самогона и обгоревший саквояж с камнями и
золотыми николаевскими монетами были обнаружены на пепелище. Что послужило причиной пожара выяснять не стали: пьянка, незатушенная лампа, папироса или
умышленный поджог , никого не интересовало. Милиции, избавившейся от одной из проблем было только облегчение Когда это сообщили Степану он только криво улыбнулся и на предложение получить новое жильё в кирпичном доме, сбежавшего с Колчаком чиновника, попросил выделить резвую лошадь которую будет держать в деревне. До места службы два часа рысью и к девяти часам будет на службе как штык, а при командировках за лошадью присмотрят. Да и жене в деревне будет спокойнее. На том и согласились. И Мария такому решению была рада. С сослуживцами Степан сошёлся быстро. Его трудовое происхождение и геройство у Ворошилова и Чапаева и , даже у царя, о которых тоже прознали, помогали в делах. Работа не тяготила и успешно двигалась. Вечером Степан уже бывал дома, где его с нетерпением ждала Мария , которая расцвела и стала
округлять фигуру. Степан не придавл значения этому, пока жена не сообщила, что к весне будет на сносях. Степан подхватил её  и так поднял  на руках вверх, что испугал
Марию и сам испугался. Потом долго упокивал Марию, прикладывался головой к животу. Мария только
смеялась:
      -Больно скорый ты! Хочешь услышать как ножкой бьёт, так рано ещё.
     Урожай по осени выдался знатный, но большую часть зерна выгребли по продразвёрстке, а торговать было
запрещено. Оставили на прокорм семьи и посев. Зато сена заготовили в достатке, но его только скот ест а не комиссары. Огород с садом  оказались тоже урожайными. Пайка денег и аттестата хватало чтобы жить безбедно. Да и хозяйство три мужика ладили исправно. К весне Степан ждал первенца в семье. Мария располнела и её оберегали от тяжёлых работ и Меланья её поругивала за чрезмерное усердие и не чаяла души в снохе.
      Степан , надолго оторванный от родных мест,
вернувшись, отметил те изменения, которые произошли за восемь лет с его земляками и с его землёй, где он рос. Тысячи переселенцев, сорванных с разных мест где гремела мировая война, нашли убежище на Урале. Сёла разрослись и появилсь новые. Черниговку, Боголюбовку, Богомоловку и другие русские сёла пополнили беженцы из Украины, Белоруссии, Прибалтики. Устраивались и вписывались в новую жизнь не без труда, на скорую руку и несли новые проблемы. Но тогда, война грохотала вдалеке и возвещала о своём присутствии похоронками, увечными воинами и растущии налогами. Война же гражданская, внутренняя, перепахала этот центральный край огромной России,
перевернув всю жизнь, как пласт целины при весенней пахоте. В 1917 году , после переписи населения, когда с
фронта срывались сотни тысяч солдат наплевавших на всякую власть, чтобы успеть к очередному переделу земли. Большевики оседлали это стихийное движение
направленное на всеобщий "чёрный передел", оттеснив
спешным "Декретом о земле" выразителей интересов
крестьян- партию народников социалитов-революционеров, создавших самую массовую политическую партию в России. Большевисткий узаконенный передел отдал всю землю в руки крестьянских комитетов , изъяв всю землю у тех, кто на земле не трудился лично. Это одна из главных причин того , что большевики, при всех грехах и насилиях во время войны над трудовым крестьянством, удержались у власти. Земля досталась тем, кто хотел и мог обрабатывать её на справедливой, по мнению крестьян , основе. Извечная мечта о своей земле для всех тружеников обернулась кровавой междуусобной войной, стиравшей с лица земли целый класс помещиков-дворян , бывших долгое время
опорой монархии ва главе которой стоял главный помещик. Была посеяна надежда на быстрое избавление от бедости и нищеты значительной части деревни. Опора же на бедноту -сельских пролетариев, породила невиданные ранее потрясения в самой деревне. Крестьяне же в ходе
Гражданской войны убеждались, что истинными хозяевами земли и их труда является прожорливая власть во всех её видах. И власть советская и белая власть, и власть разномастных атаманов и демократических правительств, и бандитов хотела есть и пить- и все власти мужик должен кормить не обещаниями ,а ситным хлебушком и маслицем. Хуже всего, когда власть эта колеблется и неустойчива и к каждой надо приспособиться. В головах мужиков крепла мысль, что только власть мужицкая и сможет понять их, но как до такой власти дойти толком не знали, а такой власти не являлось, а махновщина только плодила новые безумия.
       За время Гражданской войны в Уфимской губернии
много раз менялась власть, двигались фронты, гремели сражения , лилась кровь. Все старые противоречия и обиды и родившиеся новые, порождали страшные эксцессы. Со времён пугачёвщины в достославные времена"матушки Екатерины" земля эта не видела подобных потрясений. Русская смута прошлась по краю страшной косой под которой ложились жизни, труды, надежды. 7 февраля 1920 года в селе Новая Елань Троицкой волости Мензелинского уезда крестьяне, вооружённые вилами и топорами,
выступили против продотрядов. 10 февраля отряд
крестьянской самообороны истребил Уфимский отряд из
 35 человек. Заполыхал весь край. Председатель
Революционного Военного Совета РСФСР Лев Троцкий, находившийся рядом, в Екатеринбурге, слал телеграмму Реввоенсовету Туркестанского фронта: "Сдача Белебея невооружённым бандитам представляет собой факт неслыханного позора...Предлагаю   виновников казнить как изменников и предателей." Восставшие, растущие числом, как снежный ком, создали штаб в селе Бакалы и захватили Мензелинск. В Уфимсой губернии число восставших
достигло 15 000 человек , а всего по краю, с Малой Бшкирией, доходило до 80 000 человек. 1 марта Уфу и губернию объявили на военном положении. 4 марта 10 000 повстанцев, в пешем и конном строю, при 152-х винтовках и 2-х пулемётах, с вилами, косами, топорами и дубинами двинулись на город Бирск, славный яблоками и купцами. Они хотели объединиься с другими отрядами у Чишмов и идти на штурм Уфы. Эта "Война вил", как её назвали исследователи и в народе, а поздние историки- восстанием "Чёрный орёл",смертельно угрожало власти. Военных
частей в крае было мало.Туркестанский фронт бил белых в Азии. Для усмирения края был направлен уполномоченный
Всероссийской Чрезвычайной Комисии Сергеев А.Ф.-соратник Ленина больше известный под псевдонимом Артём. ВЧК по борьбе с контрреволюцией и бандитизмом имела право применять и чрезвычайные меры. "Чёрный орёл" расправил свои крылья над краем и летал уже здесь на знамёнах Емельяна Пугачёва полторы сотни лет назад. Только не явилось того вождя и той организованности, что удалось безграмотному донскому казаку, что напугал победоносную императрицу с её умелыми полководцами. Пушки, отлитые рабочими Урала, громили и солдатские полки, а ватаги воинов- башкир брали города. Кончилось та война казнью Пугачёва на Москве, а его верных атаманов в Уфе, отсечением голов. Крестьянская стихия и анархия смели местные большевистские власти, требуя  малого-не грабить и вернуть свободную торговлю. По агентурным
данным, повстанцы в количестве 25 800 человек, при 1208 винтовках  ( 20 винтовок на 1000 человек) и 2-х пулемётах, стояли в 20 километрах от Уфы. Все, кто мог из органов милиции, частей вооружённой охраны (ВОХР), частей Запасной армии, со штабом в Самаре, и снятые с Туркестанского фронта полки , составили карательные части в 6 700 штыков, 816 сабель при 63-х пулемётах, 6-ти орудиях, 2-х бомбомётах с воздуха и одном броне****е, были брошены на усмирение. 7 марта был создан Полевой военный трибунал. В заложники брали целые деревни. Всех захваченных с оружием в руках расстреливать могли на месте.
      Степана прикомандировали к отряду внутренней охраны, из недавно набранных из крестьянских парней
бойцов, в помощь ретивому молодому командиру и
комиссару для организации боевых действий. Военком отправил отряд под Чишмы в знакомые с детства места. Со смутной тревогой Степан принял это назначение. Мария была на последнем месяце беременности. Степан понимал, что мужики настроены в большинстве против власти , за нежелание твёрдо определить налоги и прекратить
развёрстку. Отряд в сотню штыков при 2-х пулемётах был направлен в место,  где Степан в юности в лесах бродил с ружьём и знал дороги и тропинки. Приказ был прост- при отказе сдаться жесточайшим образом подавить
выступление. С началом восстания Степана перевели на казарменное положение и он не мог отлучиться домой.
Сердце рвалось к Марии, волновался за родных и
односельчан, которые как и большинство башкирских,
русских, украинских, латышских и иных мужиков стояли заодно и были в числе тех, кто поднял вилы на власть.
Деревни , через которые проходил отряд, выглядели как
мёртвые. На улицах никто не появлялся. Знали, что берут в заложники семьи тех, кто пошёл в отряды повстанцев. По снежному насту можно было легко определить
местоположение повстанцев ушедших из деревень, чтоб не подвергать деревни обстрелам. Остаться в холода без жилья никто не хотел. Ранней весной в лесу спасения нет.
Безоружным оборону построить невозможно. Надежд на победу мало. Что это было - жест отчаяния, когда терпеть уже нет сил или - надежда на чудо?
     Все крестьянские бунты и войны были окрашены в красный цвет пожарищ и крови и не решали вопроса, что единственным хозяином на земле должен быть тот, кто её пашет. "Земля божья - вот и весь сказ и на ней все равны. Кто как трудится - тот так и должен жить."
Слабое весеннее солнце искрило снег. Степан, с
командиром отряда, на лошадях направляли отряд по
санному пути к видневшемуся вдалеке голому лесу. Следы сапог, валенок и лаптей указывали направление исхода крестьян, а широкая и, хорошо утоптанная, дорога говорила о том, что лес стал убежищем для многих. На двух санях тащились пулемёты и патроны. Хмурые бойцы мерно
шагали, уперев глаза в дорогу, не глядели друг на друга, и молчали. Что происходило в их головах Степан представлял и сам думал о том же: "Как обойтись без крови". Молодой командир шарил биноклем по лесу. На опушке леса появилось тёмное пятно всё более разрастающееся как чёрная туча н грозовом небе. Тысячи полторы повстанцев рассыпались по белому снегу , как брошенная неумелым
сеятелем горсть зерна. Отряд сблизился с повстанцами. Бойцы рассыпались в жидкую цепь и с напряжением ждали команды. Два пулемёта разверулись в сторону леса и пулемётчики , лёжа на санях, через прицел ощупывли
тёмную массу. Комиссар направился в сторону мятежников. Степан взял бинокль у командира и стал рассматривать ряды заматерелых бородатых мужиков с угрюмыми
решительными лицами. Были в их рядах и совсем молодые, безусые парни скрывающиеся от военных мобилизаций.
Огнестрельного оружия Степан не разглядел. Вилы, дубины и топоры - против пулемётов! Комиссар, не доходя шагов сто до мятежнков,  прохрипел в рупор:
     -Предлагаю всем сдать оружие и выдать подстрекателей! Обещаю сохранение жизни и справедливый суд. Жду десять минут. В случае неисполнения открываем огонь и вершим суд военного трибунала на месте по законам военного
времени! Родственники зачинщиков будут репрессированы, а дома сожжены.
      В ответ прокричали:
      -Обещайте отряды продовольственные рапустить и
мужика работящего до советов допустить.
      -Полномочи у меня таких нет и обещаний других я
давать не буду...Я всё сказал. Время пошло , -ответил
комиссар.
      Десять минут прошло... Двадцать минут прошло.
Противники недвижно , в напряжении стояли друг против друга. Какие мысли мутили головы стоящих друг против друга детей кретьянских - не нехристей, а крещёных в
купели и с крестиками на шее?
Вдруг, как осенний ветер несёт пожухлую листву, тёмную толпу понесло на жидкую цепь бойцов вооружённой охраны. Снег мешал движению. Застучали пулемёты и затрещали выстрелы. Снег окрасился кровью, как ягодами переспевшей калины.
      Степан видел как падали мужики, совершенно
беспомощные и обречённые .Желваки заходили на скулах, заскрипели крошась зубы. Степан выхватил шашку из ножен и подскочив к ближайшему пулемёту заорал:
     -Отставить! Оглохший пулемётчик, видевший только цель, жал на гашетку. Степан рубанул холодным клинком по горячему стволу пулемёта. Ошалелый взгляд стрелка пронзил Степана. Клинок рассыпался и осколком полоснул по лицу, а лошадь понесла Степана, проваливаясь в снегу,
в сторону повстанцев залёгших в снег. Выстрелы
прекратились. Степан остановил твёрдой рукой
взбешенную лошадь в рядах повстанцев. Кровь заливала лицо Степана. Крепкий мужик с вилами поднялся со снега и двинулся к вздыбленной лошади Степана. Чей то голос разорвал тишину:
      -Не трожь! Это Драбок! Он меня от колчаковцев спас! Степан спрыгнул с лошади. Мужики обступили его.
     -Что ещё скажешь комиссар? Зачем явился? Смотри , как бы чёрный орёл для тебя вороном не стал.
     -Не пугай меня, не таких видовал! Зачем явился спрашиваешь? Вы земляки мои и жизни ваши уберечь собрался , если они вам ещё нужны. Мои руки тоже за вилы и чапиги держались. Армии вам не одолеть. У ней и аэропланы, и пушки, и броневики. Мы на одной земле живём и в неё уйдём. Комиссары крепко дисциплину
держат. К вам побегут солдаты -под расстрел попадут
и им помирать нет охоты. Не лейте кровь понапрасну , не всякая власть вечная , а вы своё вечное дело делайте: детей растите , землю пашите. Если не в моготу, всё одно, жить лучше, чем умереть без пользы. Власть советская и
генералов и иноземцев вышвырнула , а вы власть так
напугали, что ей голову чесать придётся. Послушайте меня земляки! Зла я вам не желаю. Сложите оружие, а уж какая там судьба к каждому обернётся - один бог знает. Христос
несправедливости терпел и верой жил. Кормильца сгубить нельзя, без него жизнь затухнет и дети не родятся.Такой мой сказ вам и просьба моя, а решать вам. Худой мир- лучше войны, а кровь людская - не водица!
        Степан прижался щекой к гриве успокоившегося коня и смотрел как снегири клевали алые пятна крови на снегу. По небритой щеке Сепана пробивались сливаясь два ручейка - слеза и кровь. Пока мужики совещались, Степан прислонился спиной к толстой берёзе, готовившейся по весне пролить соком кровь земли истерзанной войной, но вечно возрождавшейся из под снега после зимних холодов к жизни и цветению.
      Три винтовки- всё что было в арсенале мужиков, если только кто то не схоронил в снегу свою защитницу, и пять трупов погрузили на сани. Понурые мужики , живые и раненые, под охраной, направились с опушки леса на станцию, где заседал революционный трибунал. Теперь, на улицах деревень, через которые проводили пленных, высыпал весь народ и охрана боялась, что растащут
своих кормильцев по домам, но всё обошлось. Зачинщики, добровольно признавшиеся в своих прегрешениях перед властью и взявшие вину на себя, были отправлены в тюрьму для расследования. Остальных распустили по домам , но
занесли в списки. Ни командир, ни комиссар о
самоуправстве Стпана не доложились и получили
благодарности за сохранность бойцов и ликвидацию
мятежа. Степан отпросился у военкома на два дня по болезни и семейным обстоятельствам. Тот, глянув на Степана, и, отметив появившийся седой клок волос на голове его, видя его состояние только махнул рукой, но сказал, чтобы он получил новую шашку (видно кто-то по доброте душевной или иной причине , донёс до военкома о том, как вёл себя инспектор).
      Лошадь несла Степана по заснеженной дороге к дому, где его ждали с нетерпением и новостями. Не успел всадник соскочить с лошади влетевшей во двор , как из дома
выскочила без платка мать и бросилась к Степану с криком:
    - Сынок, родименький,  у тебя, Стёпушка, сын родился!
 Степан рванулся в дом , открыв дверь запустившую с ним холодный воздух, увидел на кровати у печки сидевшую в исподней белой рубашке улыбающуюся Марию, держащую, у набухшей груди , спелёнутого тёплой белой тканью, краснолицего , пухленького младенца, который оторвался
от груди и искал её , чмокая губками. У Степана
закружилась голова. Мать стаскивала со Степана холодную шинель. Степан сел у печки и стал согревать руки. Мария смотрела на мужа счастливыми глазами влажными и светящимися. Приыкшему брать чужие жизни почти не задумываясь , сейчас предстояло взять в свои руки
крохотное, тёплое, живое тельце своей плоти и крови за которое он теперь отвечал перед богом и людьми. Когда Мария отняла тельце от груди , а тело и руки Степана
согрелись, невесомый комочек перекочевал в его руки. В сознание вошёл неведомый ему раньше страх за эту маленькую жизнь, которая могла прерваться от одного неверного движения. Осторожно поднёс лицо спелёнутого  первенца к своему лицу , выискивая в розовом личике свои черты, и ему казалось , что находил их. Сам Степан не помнил своих настоящих родителей.  Мать Степана и отец были унесены эпидемией чумы, а Меланья была сестрой кровной матери Степана. Когда , уже будучи подростком, Степан случайно узнал тайну своего происхождения, у него никогда не возникало мысли, что он не истинный сын Фёдора и Меланьи, а приёмыш взятый из милости. Для брата и сестёр своих, как и для приёмных родителей,  он был первенцем, любимым всеми.
       -Что ж раньше времени явился, меня не дождавшись,-неожиданно спросил то-ли в шутку, то-ли всерьёз Степан.
       -Видно божий свет и папку хотел быстрее увидеть и сон дурной мне приснился, будто беда с тобой случлась. Откуда у тебя белый клок на голове появился?
       -Ты бы , любушка, легла. Тяжело, небось , ещё?
Подошла Меланья и взяла малыша из рук Степана.
       -Сынок , соседке бабушке Матрёне, подарочек снеси. Мы с ней роды нежданные принимали , а жена твоя даже по бабьи не покричала. Как нового мужика называть будете? В святцы глядеть будете или сговорились уже?
       -Уговору не было и святых угодников тревожить не будем. Я в императорском полку книг начитался из истории русской. Там имён знатных рассыпано, как пшеницы из дырявого мешка. Вот мы с женой и подумали, что там искать сподручнее, чем в святцах Матрён и Епифаниев в имена брать. Ты, Мария, согласна на Александра? И святой Невский, и три императора, и Македонский с Суворовым имя славное носили и на часах, что от деда Евсея, Марией мне дареных, имя это стоит и я его при себе носить буду. Чем наш сын хуже таких особ!?
        Мария подошла к Степану, закивала головой что согласна и , водя руками по волосам мужа, повторяла:
     -Сашенька, Сашок!
Что у тебя белый волос вылез ,- опять спросила Мария и подвела Степана к зеркалу. У правого виска пробилась
седина. Мария наклонила голову Степана и прильнула губами к виску, ощущая как сердце гонит кровь по венам. Степан вдыхал запах материнского молока, телом ощущал груди Марии и сознанием провалился в далёкое детство, когда он мальцом сидел на руках матери и смотрел как отец чинил бредень или подшивал валенки , а мать пела тихие убаюкивающие песни. Голова кружилась от ощущения счастливого полёта в который отправила его Мария.
       На следующий день: бабка-повитуха, соседи и друзья отметили за столом появление нового черниговца. Данила, со своей пригожей и светящйся довольством женой, словно сбросил годков десять и выглядел молодцом. Явился с
бубенцами,  с поздравлениями и подношениями. У него
появился ещё один наследник по мужской линии. На этот случай он заколол кабанчика. Мужики со Степаном не
боясь заводили разговор о восстании. Василий с Петром вместе с несколькими мужиками исчезли из села. У Петра была винтовка. Отец непотребно ругал Василия , но
поддакивал мужикам , когда те ругали власти. Степан
отмалчивался, но когда его допекли вопросами- чего он к этой власти пристал, то отрезал, не на шутку разозлившись:
      -На иконы молитесь и Писание святое чтите , а там сказано, что всякая власть от бога. Так вы - либо богу
молитесь, либо терпите , а лучше сговоритесь и власть
научитесь выбирать. Вам царь не угодил - вы за него не держались и скинуть позволили. Ни временные , ни
большевики, ни колчаки - не милы. Каждый за своё
хозяйство держится, о своём брюхе заботу имеет, а дойти своими мозгами до общей пользы не можете. Когда вам плохо - то у власти защиты и помощи ищите, когда вам
хорошо- то и власти вам не к надобости - каждый сам себе хозяин. Вот сейчас в довольстве одни бандиты живут- они и власти порушат и землю засрут. Чтоб народу поумнеть, много крови ещё лится будет. А пока народ в смятении:
кто Емельку Пугачёва кличет, кто за Ленина бьётся, кто к попу бежит, кто в избе или лесу сидит и на люди нос не ка-
жет, кто с Колчаком до Китая дошёл. Лучше твёрдая власть- чем смута. Тут на селе меж вами миру нет , а что о
громадной стране говорить? Не у всех даже в своём доме порядок есть. С женой лаетесь и власть поделить не можете. Когда в семье порядок и разум правит, то и в деревне, и на заводе, и в казарме , и в дворце царском порядок можно навести. Человека жадность губит, ему всё больше хочется и малым довольствоваться не желает, а богатства свои разумно распределить не может. У одних мыши из дырявых мешков зерно точат и всё из рук валится, а другой пирог пшеничный печёт и как сыр в масле катается. Так и в гоударстве - если в мозгах худо, то и в брюхе- пусто. Свои глупости и грехи легко на власть взваливать. Мне власти, как и вам, тоже хвалить шибко не в чем. Одно я усвоил, что вякая власть людям помогать должна, тем кто трудится, да только к власти много проходиммцев да жуликов липнет. Ну бог им судья- он всё должен видеть и за всё судить, а на земле праведный суд трудно сыскать. Не могут люди все одинаково мыслить.
      Мужики кивали и качали головами, но понять что у них происходило в голове  было трудно, а языки распускать по
нынешним временам было не безопасно. Каждый был сам себе на уме.
      Ночью, когда Степан с Марией , устроив младенца
между собой , и , ощущая близость крохотной своей плоти, вели тихий разговор о дне сегодняшнем, с его заботами и мечтаниями о будущем , в окошко послышался тихий стук. Проснувшийся Фёдор подошёл к окошку и долго всматривался в темноту ночи. Затем, шаркая в чувяках по полу, вышел в сени отворить дверь. Несколько минут в сенях слышался приглушённый разговор. Степан встал с постели и вышел босой в сени. Там отец отчитывал одетого в полушубок и треух Василия.
       -Погодите шуметь-дитя разбудите.  Пусти в дом
партизана, пусть согреется, а поутру на свежую голову и поговорим,- прервал разговор Степан.
Вышла Меланья и повисла на шее Василия. Фёдор оторвал её и подтолкнул Василия в горницу. Василий сбросил полушубок у печки и поставил валенки сушиться. Лёг на полу на полушубок. Мать принесла из сеней тулуп и холодную подушку и соорудила на полу постель. Когда приготовила наспех поесть, то Василий уже спал крепким сном. Мать в темноте посидела рядышком на табурете, повздыхала и поплакала. Степан всю ночь так и не смог заснуть. Когда закрывал глаза, то на снегу снегири клевали красную калину.
     Когда начало светать, мать затопила печь и принялась за извечные хлопоты - как накормить мужиков, которых в доме уже стало четверо. Несколько раз она подходила к кровати где спали Мария с младенцем и лежал, с закрытыми глазами, её старшенький Степан  ставший отцом. Младенец во сне посапывал уткнувшись в грудь матери. Степан, размежив ресницы, с нежностью смотрел на личико
младенца и лицо Марии, по которому во сне блуждала
блаженная улыбка. Во сне она казалась ему ещё более прекрасной, чем когда-либо ранее. Василий, покашливая , поднялся с пропахшего дымом костров полушубка и
осторожно вышел во двор. Кряхтя, за Василием встал отец и вслед вышел во двор. Степан, растянув своё тело,
сбросившее усталость, нежился в тепле. После недавних потрясений душа нашла успокоение. Так бы лежать и
лежать , как в детстве на жарком солнце на берегу реки- беззаботным и весёлым. В печке трещали дрова, в печной трубе ветер затянул свою песню и за печкой трещал
сверчок. Миром , спокойствием и теплом веяло в отчем доме. Все заботы и тяготы суетной жизни , казалось,
растворились в тепле натопленной горницы и робком
солнечном весеннем лучике, что улыбчиво заглядывал в окошко. Тепло и запах человеческих тел,  излучающая тепло белёная русская печь, с духом берёзовых крупно колотых дров , настраивали мысли Степана на мирные житейские заботы. На крыльце кто-то затопал по доскам отряхивая снег с обуви. Быстрые шаги протопали по доскам в сенях. Отворилась дверь. Клубы холодного
воздуха вползли через порог в нагретый дом. В дверях
появилась с непокрытой головой Наталья. Растёпанные
волосы, раскрасневшееся лицо , расхристанный чёрный
жакет говорили о спешке и волнении. После свадьбы Степана она прибрала нерешительного в любовных делах Василия к своим хозяйским рукам и зачастила в гости к Дробкам, которые смирились и думали о складывающейся новой семье. Все дети остепенились , пришла пора
зрелости. Наталья уже готовилась к свадьбе, а Василий, сговорившись с мужиками и в паре с начальствющим над ними Петром, в небольшом отряде ушёл в лес не спросясь отца на помощь повстанцам. Увидев рано утром одного из повстанцев , опасливо крадущегося вдоль полутёмной
улицы, она поначалу не сообразила к чему бы это,
а придя домой и посидев , вдруг взвилась и понеслась как гусь, махая руками как крыльями, вдоль улицы к дому
Фёдора. Наталья ворвалась в дом. Меланья выскочила с кухни и замахала руками:
-Т-с-с! Не буди дитя! Твой шармач с отцом где-то во дворе. Наталья осторожно прикрыла дверь и быстро слетела с крыльца. Василий с охапкой дров стоял у бани с
виноватым видом. Наталья с налёту боднула его головой в грудь. Дрова посыпались ей на ноги , а Василий сел в
сугроб. Наталья стала бить его кулаками в грудь, а потом рухнула на него и заревела как девчёнка на весь двор. В сарае подпевая ей замычала корова. Из сарая вышел Фёдор с вилами, с крылца спускался, накинув на плечи шинель, Степан.
    -Цыц!, -рявкнул Фёдор.- Хватит голосить! Живой дурень и слёз твоих , Наталья, не стоит. Сядемте на время, разговор есть, а ты , Наталья, в дом иди скорей к бабам, а то
застудишь задницу. На мальца взгляни, да не сглазь. Я твои глаза знаю, Ваську как телка водишь, а он - не мычит и не телится. Когда Наталья скрылась в доме Фёдора, тот присел на крыльце и пригласил сыновей сесть с двух боков. Степан сел по правую руку, Василий, с опаской присел, слева- знал что рука у отца тяжёлая. Достал из кармана полушубка кисет с табаком, но Фёдор так зыркнул на него глазами, что тот быстро отправил его назад в карман.
     -Это кто тебя обучил табаком греться да по лесам шастать? Бросай баловство! Скажи ка лучше, что тебе в
доме не сидится? Теперь , поджав хвост, как битый пёс,
прибёг, а нам за тебя ответ держать?
     - Сам отвечу, коли придётся перед властью, а от мужиков отстать не хотел, за дело общее шёл. Помнишь , батя , как продотряд у нас после Колчака по нашим амбарам
прошедшего , то что успели схоронить, всё подчистую
выгреб, как ты проклятья сыпал. Власти говорили, что
продотряды отменили и продразвёрстку ввели , только нам
от того не полегчало.  А Лёшка Лешак к нам и чехов водил да свой зад от отца родного повредил, а теперь в бедноту записался и в комитет выбился и активисты вышел. А за хлебушком когда пришли , Лешак  всё что вынюхал, лазея по дворам, и выложил. Всех крепких мужиков, гнида , разорил и к нам заглянул. Много с той поры у тебя, батя, хлебушка осталось?... Молчишь! Лешака сейчас нечего бояться. Сгинул он не без нашей помощи. Если хочешь отыскать, то в лесу на осине он болтается. Только ждите по осени опять явятся комитетчики и опять песни запоёте под их ружья-балалайки. Они с наших хлебов кормятся, так как ни лошади, ни своего хлебушка у них нет, зато их власть советская и голубит. Деревня наша не безбедная и мимо нас их телеги не проедут. В городе сколько чинов-
прихлебателей развелось , да в армии красной, пишут, скоро пять мильонов будет. А других армий сколько развелось:
и белые, и интервенты со всего мира, и лесные разбойники,
и городские бандиты.  У царя столько не было! Заводы
стоят, торговли нет, а всем кушать подай. У Степана, вот, ещё один рот появился и его кормить надо.Так что, нам на них задарма батрачить? Мужики в лесу решили, что если развёрстка не отменится, землю пахать, чтоб не
надрываться для того чтоб досыта есть этой власти , а чтоб семье на прокорм хватило, а если они у мужика всё заберут и его изведут, то через год и сами сдохнут.
     -Экие мудрецы- экономисты,- прервал его отец. - Хотите власть на колени поставить! А не боитесь, что она вас подомнёт и по миру пустит и от мудрствований ваших только пшик и выйдет и самим хуже станет! Всё у вас загребут: и земельку и инвентарь и лошадок и беднякам в артели передадут и в ваши дома заселят, а вас на выселки в Сибирь упекут и на пустом месте бросят. Земли там край непочатый и ежели жить захотите, то и там для комуннии землю распашите. У бедноты то брюхо, не как у тебя устроено. Они и потерпеть могут и нужду знают. А ты , хоть один годок на Урале голодный помнишь? Молчишь? Нет у тебя на памяти этого. Блины со сметаной за столом не
переводились- вот и привыкло твоё брюхо к сытости и не ты брюхом командуешь, а оно тебя в лес водит. Мать тебя молоком силком поила, а ты пряничка из лавки ждал. Если власть не глупая, то дойдёт до понимания ,как смерти своей избежать. Самый грозный царь- это голод. Он всех на место поставит и мозги вправит. Так что не гневите бога,
перетерпите. Авось да небось не спасут от беды , от беды спасут - труды. Сам помирай, а поле засевай. Тебе ,
Василий, вот моё решение - если власти в тюрьму не
сгребут, то через неделю, чтоб с Натальей сошёлся. Она тебя в руках удержит и дурь из головы выбьет. Дом у неё пустой, а землю вам выделят. С весны, чтоб всё засеял; в хозяйство, что на первый случай надобно, выделим, пора жить своим умом. Нам с матерью пора внуков нянчить
насколько хватит сил. Тебе Степан советов давать
надобности нет- своя голова на плечах. Служба службой, а земля тебя ждёт. Мы со старухой не вечные и хозяйство тебе с Марией доверю. Дом с тобой рубили, места всем хватит, да и Марии будет надёжнее у нас. Пусть Данила со своей молодухой хозяйствует, а ты с Марией и их не
забывай, в случае чего, поможите . А теперь за стол- бабы
заждались.
     К севу большая часть мужиков - повстанцев занялось мирным трудом.
 
       Пётр , который в лес ушёл с винтовкой и знал
что за это последует, пристал к одному из многочисленных
отрядов казаков-атаманчиков, кормившихся от войны набегами на склады и обывателей и не признававшие никаких властей. Лишь бы укрыться , выжить , а там- как повезёт- такая вот программа!  А если власть отыщет и прижмёт- значит не судьба найти покой в бушующем море.
Из деревни он  пропал. Рушилась веками устоявшаяся жизнь, Потоком событий люди вырывались из привычной среды и в пучине этого сокрушительного потока, пытаясь не захлебнуться и утонуть, искали опору, которая могла помочь им сохраниться при подвижной, часто сменяющейся властью, котора могла сохранить своё существование террором по отношению к протиникам, отступникам и заблудшим. А это плодило тех, кто считал всякую власть исчадьем ада, кричал: «Анархия- мать порядка!», давал волю инстинктам и призывал крушить всё, что связано с властью. Многие же вспоминали спокойные времена, кляли батюшку-царя, выпустившего власть из рук под
улюлюканье революционеров и либералов и готовы были
принять любую власть , что прекратит войну и даст
спокойствие. Поток событий колебал и рушил веру , плодил грехи и заставлял искать убежище, чтоб сохранить самое ценное- жизнь. Миллионы покинули пределы отечества.
Животный инстинкт заставлял многих бросать семьи,
устроенный быт, и искать убежище, как дикий зверь. В надежде , чем и как-угодно, добыть средства существования
и хоть на время избавиться от власти, которая объявила охоту на этих отчаявшихся и одичавших особей , которые раньше считали себя людьми, а нынче ощущали загнанными волками. «Великие времена» ломки сознания и привычной жизни людей- окаянные времена!
     Этим потоком событий Пётр, как щепка в половодье, был занесён в «разбойничью артель зленных лесных
братьев» вынужденных скрывться от властей, против которых, вольно или невольно согрешили. Надежды на лучшее были хлипкими и призрачными…но как жить
по-другому они не могли определиться. Пусть будет- что будет!
      Маленький отряд с атаманчиком-шишкарём, имевшим авторитет удачливого партизана, который сражался и с белыми и с красными, устроил лагерь-лежбище в лесу. Набеги на «злачные места» чтоб подкормиться скрашивали
тяжкий лесной быт с постоянными страхами быть
обнаруженными. В предгорьях Южного Урала, где лесостепь сменялась тайгой, бесконечно тянущейся до Тихого океана, где с жестокими боями по горным дорогам пробивалась партизанская армия Василия Блюхера и были
разбросаны глухие башкирские деревни перемеживающиеся с русскими поселениями пахарей и горнорабочих и хуторами латышей переселенцев, было легко укрыться. Здесь во время Гражданской войны неколебимо
сохранилась партизанская республика куда боялись сунуть нос и белочехи и колчаковцы. Сюда, как сухую степную траву перекати-поле, жестокими ветрами междуусобной
войны замело и Петра и сотни неприкаянных скитальцев с
оружием в руках и грехами против красной власти. В лесных чащобах, землянках, охотничьих сторожках , пещерах и хуторах можно было найти укрытие, надеясь на себя и на тех, кто «лесным братьям» сочувствовал.
     Пётр в маленьком лесном братстве близко ни с кем не сошёлся, был замкнут и одна мысль терзала его: « Почему судьба никак не повернётся к нему своим светлым ликом, чего ему не хватает, чтоб уверенно и прямо идти по жизни?» Ответ найти не мог и винить быдо некого.
«Жизнь, если в ней есть смысл, должна вывести его на путь
Который  определяет не он, а время в котором он
барахтался как плхой пловец в бурном потоке и не может понять - зачем ему такое наказание. Вот у Степана жизнь складно идёт, а я почему невезучий?» Особенно муторно было на душе долгими осенними ночами когда не шёл сон, а одолевали тяжёлые мысли в сырой землянке под
монотонный, унылый шёпот дождя. Предстоящая зимовка пугала. « Где выход?»
      В лесной лагерь-логовище изредка наведывалась, из
затерянного в лесной низине крепкого хуторского хозяйства, красивая, краснощёкая, голубоглазая, с
длинными светлыми волосами, лежащими на голове туго
заплетённой косой, Вилма - давняя переселенка в здешние места с берегов продуваемой ветрами и орошаемой
прохладными дождиками Балтики. Её звонкий голос с
инородческим акцентом и весёлый настрой в общеии с лесной братвой вносили в унылый быт, завшивевших и пропахших мужскими запахами и потом мужиков- разбойников, заряд бодрости и призрачной надежды. Вилма
зорким, цепким взглядом высматривала очередную жертву среди обитателей лагеря, которая сгодилась бы ей в хозяйстве и обустройстве жизни хоть на короткое время. Уже при первом взгляде на на Петра- новобранца лесной шайки, она оценивающим взглядом отметила его складную
фигуру, стать и приятное лицо обрамлённое светлой бородкой и усами и волнистыми льняными волосам
выбивающимися из- под фуражки. Навела о нём справки из которых выяснила только то, что- не женат и
малоразговорчив. Вилма, сначала по требованию, а потом по доброй воле доставляла в лагерь мёд, молоко и иную
кормёжку ( в хозяйстве имелись пчёлы, две коровы, мелкий скот и огород). Обмеивала это на шмотки, которыми
промышляла банда в своих набегах. Выглядывала себе исправных работников, которые приживалами  помогали ей в хозяйстве с позволения атамана и были мимолётными кавалерами у молодой вдовы. Пётр узнал, что мужа своего – латыша-переселенца, который не смог подарить ей детей и ласк потребных её темпераменту, она в домашней ссоре, уличив его в супружеской измене, ударила топором, да так неудачно, что тот от горячности супруги, нервного
потрясения и загноившейся пустяковой раны
скоропостижно умер. Без слёз и причитаний схоронила его на задах за огородом. На могиле не поставила
католического креста, а посадила ель. Те, кто побывл у Вилмы в работниках и ухажёрах, нахваливали вдовушку за ласки, оценивали её тело, но бранили за характер. Хотя и
зубоскалили, но в душе надеялись, что она снова остановит свой взгляд на них.
     Во время очередного, тщательно организованного похода за пропитанием на складское помещение дальнего
железоделательного заводика, который, к удивлению, дымил и давал продукцию и в посёлке при заводике не перевелись богатенькие обыватели припрятавшие своё барахлишко от властей ( власти грабили так же жестоко как и бандиты, но соблюдали видимость законности и социальной  справедливости), Пётр получил лёгкое ранение от мальчишки-охранника, « вохровца»( отряд вооружённой охраны), плохо обученного и неосторожного. «Лесной брат», товарищ по несчастью уберёг Петра нанеся сторожу
удар окованным прикладом в лицо. Присел рядом с упавшим и стал стягивать со стонущего новые сапоги. Пётр
стоял рядом и тупо, бездумно смотрел на эту сцену. Товарищ поднял глаза, посмотрел в бледное лицо Петра, освещаемое пожаром от горевшей конторки завода. Со склада напавшие вытаскивали и грузили на две телеги всё, что могло облегчить их лесной быт.
    - Что глядишь?... Не тебе судить! Если хочешь пожалеть
сосунка, то лучше добей , чтоб не мучился. Он тебя прикончить мог. Тут жалости нет! Или ты его- либо он- тебя!
     Пётр глянул на окровавленное лицо парня, видел как тухнут глаза, умоляюще глядя на него и искривляются в неестественной улыбке губы. Холодная дрожь сотрясла тело Петра. Он  резко бросился, чтоб скорее забыть эту
страшную картину в открытые двери склада, чтобы что-то
схватить и бросить в телегу. Попалась связка зимних валенок. «Сгодятся»- мелькнуло в отяжелевшей от прилива крови голове Петра.
    Пустяковая рана в условиях лесного быта в сырой землянке обернулась через несколько дней загниванием, горячкой, бредом и потерей сознания. В один из моментов прояснения, когда Пётр с закрытыми глазами лежал пластом на палатях устланных еловыми ветками и
высохшим сеном, укрытый холодным рваным одеялом, услышал обрывки разговора вислоусого и заросшего широкой бородой атамана с ординарцем:
    Ты бы, отвёз бедолагу на хутор к Вилме. Заметил я , что она его отличила и глаз положила… Может примет его, а нам он сейчас без надобности. Ещё занесёт какую- нибудь болезнь-лихоманку и все лежать будем. А если хуторянка его не примет, то сам знаешь что сделать. Схорони, и чтоб никто не знал, а винтовку его почисть и оставь. Всё ясно!
Ординарец кивнул головой:
    - Что тут не понять, исполню всё как следует. А Вилме что передать?
    -  Пусть жратвы побольше запасает, да к нам дороги не забывает. Передай , что мы её не оставим и если что - то всегда достанем.
     Тело Петра, укрытое старым с прорехами тулупом несколько часов тряслось на телеге по лесным тропам и склонам до хутора затерявшегося в лесной чаще, где был расчищен и выжжен участок для огорода и клин для пашни.
Два десятка ульев стояло ещё в полисаде и не были убраны в омшанник. Две коровы и телок с дюжиной овец паслись на опушке. Двор был широкий, а дом крепкий,
пятистенный,  с обширными сенями и навесом над широким и высоким крыльцом. О чём говорили ординарец с хозяйкой хутора Пётр не слышал. Всю дорогу до хутора возница был молчалив, а Пётр бесчуственным. Очнулся в тёплой постели
застеленной тёмной простынью, под ватным одеялом. Дом был хорошо протоплен и , проникающее под одеяло тепло
добавляло жару восполённому телу и гнало из него липкий пот. Стекая со лба , тёплый ручеёк торил дорожку по небритым щекам и застревал в бороде. Хозяйка , плотная телом и разрумяненная, хлопотала у печи исторгавшей запахи мяса  и варёного в чугуне картофеля. На
приглушённое покашливание Петра и скрип кровати
повернула голову и , отметив пристальным взглядом, что больной постоялец очнулся, подошла к нему и,
склонившись, заглянула в глаза. Белые распущеннее,
роскошные волосы хозяйки легли на плечи и грудь Петра, а
губы коснулись лба.
   -Да ты, красавец, видать, пришёл в себя и дышишь ровно, а я уж грешным делом думала, что богу душу отдашь, а мне
только хлопот доставишь.
Провела мягкой , тёплой ладонью по мокрому лбу.
Принесла холодное мокрое полотенце, утёрла им лицо и положила на лоб.
   -Что скажешь, молодец? … Хорошо ли тебе?
   - Спасибо , хозяйка,- прохрипел Пётр.
   - Ну, вот и голос подал -значит жить хочешь. Над чугунком горячим картофельным духом подышишь и молочка с мёдом примешь, глядишь и на ноги встанешь. В берлоге лесной простуду нашёл, а шерстью медвежьей не оброс. Я тебя оторею, только мне не противься. Я травами лечить обучена и болезни твои изгоню, а ты пока не двигайся и силы береги. Тебе не только тело, но и душу лечит надобно. Как окрепнешь в баньке из тебя злой дух выгоню.
    Вечером, укладываясь спать, Вилма прилегла рядом на широкой кровати, на тёплую перину что постелила, в ночной рубашке. Положила свою руку на грудь Петра. Всю ночь периодически щупала его лоб, теребила курчавые
спутанные волосы и гладила грудь и живот. Временами тяжело вздыхала, думая о чём-то своём - тайном.
     На следующий день хозяйка жарко истопила баню и осторожно подсадила обнажённого Петра на полок.  Понемногу поддавала пару плеская на раскалённые камни
тёмный отвар из трав с медоносных лугов. По давно не мытому телу потекли тёмные ручейки . Тепло входило в тело, которое освобождалось от тяжести и делалось невесомым и послушным. Вилма вышла в предбанник  вошла с заваренным в кипятке веником и вошла в баню обнажённой. Пётр смутился и пытался отвести взор от плотного  сдобного тела и тугой груди не знавшей
прикосновения губ младенца.
    - Что нос воротишь, или я неприятная… А , может, ты ещё баб голых не щупал.
Пётр закашлялся и перевёл взгляд на нежданную банщицу.
Ладное розовое тело  её дышало здоровьем и похотью. У
Петра закружилась голова в которую ударила кровь и потемнело в глазах. Отметив , что Пётр ослаб, Вилма уложила его на полок и , сначала мягко, а потом сё сильнее,
стала мягкими движениями веником выбивать хворь из его груди и спины. Пётр, лёжа на спине, видел её
раскрасневшееся лицо с масляно блестевшими глазами и колышащиеся  перед его глазами груди с красными
разбухшими сосками и чувствовал как тело становилось лёгким, а мысли путаными и тяжёлыми. Вилма продолжала колдовать над его телом , сдирая мягкой липовой мочалкой
остатки неустроенной лесной жизни, мяла мышцы и гладила кожу. Её руки , грудь и живот касались тела Пётра.
Кровь приливала к голове и пробуждала в теле угасшие и
дремавшие силы.
    - Ты , у меня ещё полетаешь, голубок, - усмехнулась
Вилма глядя призывно прямо в глаза Петру. Закончив
хлопотать над крепким, мускулистым телом, ножницами
подровняла его бородку и усы, отошла в сторону и оценивающе посмотрела на свою работу.
    - Так-то, лучше, хоть в кавалеры записывай лесного бродягу! Рана твоя заживилась.
Отёрла тело жёстким льняным полотенцем, обрядила в
отглаженное и постиранное мужнино бельё, выбросив
Петровы исподники. Тот не сопротивлялся и покорно исполнял всё как малый ребёнок. В хорошо протопленном доме уложила на мягкую, взбитую перину застеленную белоснежной простынью, и укрыла толстым, стёганым, зимним одеялом, напоив настоем из трав несущих запахи лета. Согревшись и пропотев Пётр провалился, как в тёмный бездонный колодец, в забытьё. Радужные круги перед глазами сначала преобразились в звёздное небо чёрого бархата, а затем тёмное сознание родило сладостный сон, в котором ласковые руки матери гладили его лицо и перебирали мягкие, кучерявые, шёлковые волосы. А может, это был и не сон.
     Проснувшись, когда за окном уже начало смеркаться,
Пётр ощутил прилив сил  и дикий голод. Вилма хлопотала
накрывая стол. Запах светлого самогона второй перегонки
и мяса витал в доме. Вилма была уже навеселе.
    - Вставай, голубчик! Пора и честь знать. Глянь ка, какой
румяный, словно сдобный калач! Давай подкрепимся; не
всё же моей водочкой дружков твоих ненасытных поить.
Глотки у них лужёные, а желудки ненасытные. Кто б меня
защитил от их ухаживаний? От них благодарности не
добьёшься, а под монастырь на кладбище могут подвести.
Чего ты к ним прибился?
      Пётр выбрался из под одеяла, ступнями ощупал прохладный пол. Его отстиранная одежда лежала на табурете у кравати. Тихо, сам себе, под нос пробурчал:
     - Кабы знать куда приткнуться?
     - Носки вязаные натяни, да портки накинь, ужинать будем.
     За окном моросил нудный, мелкий , осенний дождик,
навевающий тоску . Небо, затянутое тёмными тучами, укрывало ими землю, оплакивая уход тепла и предвещая
приход холодов. Холодно было и в душе Петра. « Скорее
бы эта волынка кончалась. Глупо цепляться за то чего не
не вернуть. Всем миром , что под белым флагом собрался,
большевиков пытались сковырнуть, да видно крепкие корни они в народе пустили. Море крови пролитая между братьями и единоверцами скорого примирения не даст.
Зачем мою кровь в это море добавлять! Тридцать лет дураку, а что, кроме войны , видел то! За ней , проклятой, ни труда мирного , ни семьи не завёл, а только жизнь свою на кон ставил. Авось , власти дальше Сибири не сошлют, а и там жизнь есть, а муки терпеть уже привык, может бог поможет, если свинья не съест». Голос Вилмы  прервал тяжёлые размышления и вернул Петра к действительности:
    - Скоро дружки твои в лесу, как медведи, в спячку залягут, да вот только не отлежаться им до весны. Зимой властям сыскать их легче и шерсти, такой как у медведя, у них нет , а милиционеры-охотники на них найдутся. И охота тебе с ними дружбу водить?
    Пётр молчал и работал челюстями. Здоровеющее тело требовало пищи. Хозяйка прибрала со стола, взбила перину
и подушки на постели, погасила лучину ( ни керосина, ни свечей достать было невозможно)ь и удалилась за занавеску. Пётр с головой залез под одеяло. На тёплой перине, в натопленном доме сон быстро сморил его.
   Проснулся в темноте от того, что горячее обнажённое тело хозяйки навалилось на него и обхватило тело руками, как железные обручи охватывают деревянную бочку. Пётр
не сопротивлялся обрушивсимся на него ласкам, которые не разожгли в нём ответного пожара. Неделю Пётр ощущал себя, как в пьяном угаре по ночам, а днём пытался отвлечь себя ища любую мужскую работу, что сгодиться в хозяйстве зажиточной вдовой хуторянки. Через неделю посланец от лесных братьев навестил хозяйку, удивился, что Пётр не отдал богу душу, но и отъелся и порозовел.
Передал повеление атамана вернуться в лагерь, а хозяйке оставил нового постояльца- пожилого мужика с изрытым
оспой лицом под видом бездомного батрака - бродяги, для
снабжения продуктами и связи с бродягами лесными.
Хозяйка пыталась возрозить и уговорить оставить Петра как
хворого и расторопного. Ответ получила резкий:
   - Не твоего ума дело! Сказано тебе не кочевряжиться. Ты с нами крепко повязана и перед властями не отвертеться, а
если с ними шашни заведёшь, то знай, что атаман тебя достанет и на первой осине прикажет повесить. У него не
забалуешь! Понятно?
Хозяйка отвернула лицо от посланца и глянула на Петра.
Лицо её было искажено злобой и вопрошало: « Защити!»
Пока «товарищи» лазили по клетям и амбару, запасаясь на зиму, хозяйка улучила минутку и быстро зашептала на ухо:
    - Брось ты их, перебегай ко мне; им всё одно- конец, а я
тебя укрою, да и власти, я слыхивала, помилуют тех кто по
лесам бегает и на ком крови нет. А ты - не душегуб!  Заживём своей семьёй. Глянулся ты мне с первого раза, а сейчас тебя никому не отдам!
Пётр отшатнулся от неё:
    - Спасибо хозяйка за ласку, не лежит у меня к тебе сердце
и ничего с этим поделать не могу. Прости, если что не так !
Моя судьба на небе пописана, так что прощай, и не поминай лихом.
Пётр увидел как остекленели и зажглись злым огнём
зелёные кошачьи глаза Вилмы и искривились губы:
    - Смотри, не оступись! Я измены мужу не простила и
твоей судьбой не только бог распоряжается. Комиссары на таких удавку наденут, да и я обид не прощаю. Подумай
крепко.
    - Я , пока, своему слову хозяин и против сердца своего не пойду. И власть мне не люба и ты, извини, над чувствами моими власти не имеешь. Прости ещё раз, что у нас так
вышло. Тебя я не забуду.

      В лесном лагере Петра приняли без радости. Лишний едок и сосед по лежанке . был только в тягость, а
настоящего лесного братства не случилось. Каждый теперь был сам за себя. Нутром и звериным инстинктом « братья» доходили до понимания, что противостоять крепнувшей власти комиссаров, увлекшим беднейший народ за собой, они  уже не смогут-  власть была решительной и жестокой и народа бедного в России расплодилось. Надежды, что «бог-не выдаст, так собака – не съест», с каждым днём, несущим холода, таяли , как дым от костров поднимающийся над лесом,  сбрасывающим золотую и багряную листву и
зеленеющим изумрудной хвоей. Подмерзающая земля укрывалась разноцветным одеялом из листьев и трав, а остужающий кровь холод проникал в сердца и поворачивал мысли в поисках тепла. Дым предательски выдавал места убежищ, а по первому снегу для умелых «охотников» легко
читались следы зайцев и волков, и двуногих лесных обитателей с винтовками. Напряжённое ожидание каждого нового дня, который мог принести беду, будило и мысли
тяжело ложившиеся на зачерствелые души и порождало
конфликты. Самогон, добывавшийся у Вилмы , только
туманил мозги. Во время одного из застолий на котором присутствовала и Вилма, атаман в дикой злобе сорвал свою шашку со стены сторожки, где шумела унылая гулянка, и
рубанул по плечу своего ординарца, который заикнулся,
набравшись храбрости от спиртного, что неплохо было бы
повиниться перед властями и хлебать баланду в тюрьме, чем каждый день ожидать либо - пули милиции и солдат, либо - пасти медведей-шатунов, которым они не дают покоя в лесу, потревожив в тёплых берлогах. Пётр перехватил руку атамана, когда он второй раз замахнулся на жертву.
Атаман в истерике зарыдал, а Вилма с перекошенным лицом опрометью бросилась из сторожки, забыв платок и тёплый жакет и погнала пустую телегу, дико хлестая
лошадь короткой плетью. Устоявшаяся жизнь рушилась и надо было принимать решение.
      Ночью, чтоб не слышать стоны раненого адьютанта и бредовые вскрикивания перепившихся «дружков», Пётр
вылез из землянки , где вповалку в тёплой , пропахшей потом, и отсыревшей одеждой , на еловом лапнике
застеленном сухим сеном, на дощатых палатях, храпели и кашляли в темноте остывающие тела. Глянул в чёрную бездну равнодушного, тихого неба, где безжизненные светлячки , рассыпанных по бархату ночи бисеринками
звёзд, смотрели на него своими глазками безразлично и холодно. Они словно напоминали о бренности жизни и вечности природы. При свете серебряноокой луны Пётр
видел, как белёсые облачка тёплого воздуха исторгаемого при дыхании поднимаются невесомыми облачками вверх и
растворяются в прохладе ночи.  « Отчего жизнь такая
хрупкая и призрачная, как это исчезающее тепло его тела?...
Отчего и куда уйдёт дух и зачем человеческому телу и духу
даются такие испытания?». Мысли эти были прерваны тяжёлым уханьем филина и шумом его крыльев. Зоркий
ночной хищник отправился на охоту за шуршащей в осенней листве неосторожной добычей.
« Самому решать надо куда путь держать, а не ждать - куда случай и судьба занесёт!». Последняя ночь в лесной землянке обернулась цветным, странным и страшным сном в котором перемеживались картины кровавых атак под Сморгонью, выплывало  улыбчивое лицо Марии и
ястребиный взгляд Вилмы из-под насупленных бровей; кроваво-красные химеры, напоминающие трёхглавого Змея-Горыныча с картинок из русских сказок, картины весеннего половодья на Дёме и мрачные картины подземного ада, где
мучаются тела и души грешников, и ещё многое другое чего
не удержало в своей памяти проснувшееся сознание.
Пробудился Пётр в холодном поту. «Что за чертовщина? К
чему бы это?»

      Вышло же так, что жизненный путь на много лет вперёд
определили и другие люди и другие силы. По первому снегу на хутор к Вилме явился отряд из нескольких местных милиционеров и дружинников и двух десятков
одетых в брошенное колчаковцами обмундирование,
приготовленное к параду в Москве, мобилизованных
молодых новобранцев- деревенских парней что служить не хотели и властям противиться из страха не могли. Степан
приложил руку и инспектировал созданные отряды
вооружённой охраны ( ВОХР) и теперь его подопечные
наводили порядок в крае, где тлели очаги Гражданской войны. Командовал сборным отрядом звероподобный детина, затянутый с головы до ног в чёрную кожу. Фуражка, кожанка, галифе и сапоги сидели на ём ладно; плотная атлетичная фигура делали его похожим на атлета-борца; на лице, по левой стороне тянулся сизый шрам - от
лба до подбородка. Глазного яблока не было. Свирепая, зловещая улыбка хищной птицы бродила на покрытом щетиной лице. С отрядом была и поисковая собака и санный обоз из трёх упряжек. Большой, злобный хозяйский пёс рвался на цепи к ввалившимся во двор неожиданным гостям. Хозяйка, накинув полушубок на плечи, вышла на крыльцо и краем глаза заметила, как её постоялец-связник
задами, таясь и прячась за кустарником удалялся в сторону леса. Командир неспешно вытащил револьвер и долго выцеливал лающего пса. Выстрел сухо прозвучал во дворе
и эхом отразился в тянущихся от хутора пологих отрогах гор, поросших густым лесом. Вилма с испугу села на крыльцо обхватив голову руками. Вторым выстрелом
стрелок добил скулящего пса и , потрогав рукой тёплый ствол, направился к хозяйке.
   - Что так неприветливо встречаешь гостей, или нелюбы?
   - Я и сама к вам собиралась. Надоели они мне! Пои,
корми, ублажай…В страхе держали!
   - Ну, дрожи, дрожи! Мы знаем, что с бандитами дружбу ведёшь. Бабы деревенские зуб на тебя точат и языками чешут, что ты - ведьма.
К командиру подбежал один из милиционеров и, протянув руку в сторону гор, указал на удаляющегося беглеца.
   - Никуда он не денется; надо будет собаку спустим, да и
нам сам дорожку укажет до дружков своих. А чтоб не ошибиться, мы эту потаскушку с собой возьмём, уж она туда все тропки знает,- со злобной улыбкой выдавил из беззубого рта, картавя слова командир.
    - Никуда я не пойду, хоть убейте ! -в истерике закричала Вилма.
    - Конечно, не пойдёшь- поскачешь как кобыла! Ну ка,
ребята, пошарьте по сараям да скот закройте и амбары с сусеками проверьте, а я со стервой по-свойски поговорю, а,
вы мне не мешайте.
Верзила одной рукой сдёрнул с плеч Вилмы полушубок и бросил в сани; схватил за шиворот тёплой кофты, оторвал от крыльца и втолкнул в сени, а затем в тёплый дом.
   - Значит говоришь-не пойдёшь! Плохо, ты, меня знаешь!
Рванул так, что кофта и нижняя рубашка расползлись на теле оголив грудь и живот. Бросил тело на кровать…
     Через час, подкрепившись самогоном и салом за столом,
двинулись в горы, которые смотрели на крошечных людей
холодным испытывающим взглядом. Казалось они дышали
и вопрошали : «Зачем эти неразумные существа хотят
нарушить их вечный покой, покой, который нарушала только могучая природа своими стихиями, которые за
миллионы лет превратили уральскую островерхую гряду,
тянущуюся на тысячи километров, в седого старика запечатлевшего на поверхности и в недрах историю
небольшого небесного тела, где силой вечной природы
расплодились существа, которые не находят гармонии ни с
природой, ни между собой.
    Впереди отряда гнали истерзанную Вилму с
распущенными волосами и висящим на шее, как удавка, платком, в старом полусгнившем поушубке, что нашли в амбаре и подшитыми валенками на босу ногу. Часа за три добрались к месту где находился лагерь. Следы беглеца на
свежем снегу были отчётливы и путь на заимку проезжим.
Связной уже успел сообщить о беде, но что-либо решить и предпринять там не успели. На крайний случай, под матюки атамана готовились к обороне, но понимали, что дюжине людей с горстью патронов не устоять и в лесу убежища не сыскать. Умирать никто не хотел и мысли в голове у каждого блуждали и путались не находя ответа. Пётр не раз
глядел смерти в лицо и бывал в таких передрягах где её
холодное дыхание проникало в щемящее сердце, но там не был близок так дом, а была присяга, товарищество и закалка
Волынского полка, когда приказ командира исполнялся на
инстинкте и без размышлений. Сейчас гвардеец сидел на поваленном бурей дереве, перебирал в ладони оставшиеся патроны, а в голове саднила одна мысль: « Как глупо всё!
Что я в жизни успел и повидал?» Суетливые приготовления, непонятно к чему, были прерваны приближением двух
фигур. Командир отряда подталкивал Вилму вперёд и двигался за её спиною в сторону бандиов. О количестве
« лесных братьев» Вилма сообщила, да и пулемёт на санях
был убедительным аргументом в предстоящих переговорах.
Командир, по опыту жестоких схваток, был уверен в
прочности своих переговорных позиций и успех.
« Чёрный ворон», затянутый в комиссарскую кожаную
тжурку, приблизившись к своим жертвам, встал за широким стволом сосны и прокричал:
    - Сдавайтесь! У меня приказ – сопротивляющихся
уничтожить на месте. Атаман ваш нам известен и его
трибунал не помилует. Говорю вам прямо! Остальные по своим заслугам получат! На раздумья – пять минут
отпускаю , после пулемёт с вами разговор будет иметь.

Среди  бандитов пошёл лёгкий шумок. Сухо, словно
сломанная сухая, толстая ветка под ногой, прозвучал
выстрел. Вилма, не прятавшаяся за деревьями, откинулась назад и упала , взмахнув руками как крыльями. По
широкому лбу потекла струйка крови, широким слёзным путём окрашивая шёку и прилипшие к ней льняные волосы.
Глаза тухли, губы искривила нелепая улыбка, словно
красивая женщина удивилась случившемуся. Вторым выстрелом атаман направил заряд себе в висок и рухнул на
землю. Бандиты, побросав оружие, нестройно, с поднятыми руками двинулись сдаваться.
    - Что с этими делать,- спросил подошедший к командиру милиционер, кивком головы указывая на трупы.
    - Пускай в лесу остаются, нечего сани загружать, волкам
пожива будет. Волками жили , по волчьи выли, пусть волки о них заботу имеют, а нам они и для отчёта не сгодятся.
Сторожку сжечь, усадьбу кулацкую сжечь, а добро и скот
вывезти.
Отряд с пленёнными двинулся восвояси. За спиной пылал
лагерь лесных отшельников. Бойцы вели весёлый разговор
об удачном походе обошедшемся без потерь. Пленённые хмуро шагали опустив головы где бродили невесёлые мысли. «Вот и кончились мои шатания,- спокойно оценил своё новое положение Пётр. - Хоть какая-то определённость
наступит. Не расстреляют , так дальше Сибири не сошлют, и там люди живут. А жить , ох как, ещё хочется! Хотя бы
разок на родителей глянуть. Это даже хорошо, что жены с ребятишками нет. Тогда бы совсем тоска была. Быстрее бы
всё забыть - да как такое позабудешь? Как Вилму забудешь?
Одиноко, холодно ей в лесу,- подумал Пётр о Вилме как о
живой. И отчего такая судьба у человека и где она так
неосторожно споткнулась? Кто о ней всплакнёт- ни детей,
ни родных! Эх, ма! До чего ж судьба- к ней зла! А моя
голова бесшабашная до чего довела? Некого винить- сам
дорогу выбирал и не знал где соломки подстелить».
   - Живей, бандюганы, шевелите копытами, а то плёткой
подгоню,- крикнул «чёрный» командир.- Я вам новый светлый путь укажу и ,если бог ваш вас простит, то я, ежели
во второй раз попадётесь, уже не смилуюсь.
   Новая, пока не ведомая, дорога ждала Петра не суля радостей, но  и не убивая надежд.

                ************************

     Степан шёл своим путём каждую свободную минуту устремлялся домой где только и отходил душой, радуясь как быстро сын рос, как всходы на поле; делал первые шаги и лепетал первые слова, а под сердцем Мария уже носила второго ребёнка. Осенью, как только был собран небогатый из за засухи урожай , в деревню двинулись опять
продотряды с винтовками , выгребая по разнорядке
подчистую, всё кроме семенного фонда и на минимальный прокорм. Торговля  умерла снова. Мужики снова взялись за вилы и снова тысячи лесных братьев истребляли продотряды, громили ссыпные пункты, уничтожали активистов.  В деревню дошли слухи, что Петра после разгрома банды судили и сослали в Сибирь осбождённую от колчаковцев. Степану неожиданно удалось свидеться с ним
в уфимской тюрьме. Его заместитель- хлипкий молодой
человек, направленный комсомолом на ответственную работу, пронырливый, всезнающий и идейно подкованный,
как- то подошёл к Сепану  и вопросительно ехидно спросил:
    - Дружка своего Астахова Петра повидать хочешь?
    - Не прочь, только не знаю где он,
    - Поблизости, как враг трудового народа за бандитизм
задержан; могу о свидании похлопотать.
    -Без таких хлопотунов обойдусь,- с раздражением  бросил
Степан.  Через неделю он добился свидания с другом в
кабинете следователя присутствующего при встрече.
Когда Петра ввели, то он не выразил ни удивления, ни
радости  увидев друга так как был предупреждён. Следователь с безразличным видом сидел за столом, а
Степан устроился на табурете поодаль от стола, сбоку и
предложил Петру сесть на табурет стоящий напротив. Тот
тяжело опустился на него, положил руки на колени, опустил голову и глухо спросил:
   - О чём разговор? Не думал я, что придётся свидеться.
   - Допытываться я у тебя ничего не буду и помочь ничем не могу, а вот родителям, если что передать хочешь, то до
них донесу- им сидания не дадут,- ровным голосом поизнёс Степан.
    - Передай, что винюсь я перед ними, а за грехи свои
перед пред властями ответ держать готов. Разошлись наши пути-дороги и ничего дурного против тебя я не имел. Что было -то прошло, но в памяти останется всё, что было меж
нами, Вот  весь разговор, Прощай и не поминай лихом!
Даст бог, может, свидемся ещё,   
   
    Василий с женой Натальей зажили своим хозяйством и , смирились с тем, что большую часть своих трудов пришлось с тяжёлым сердцем отправлять на чужих подводах. Урожай с огорода и скотина давали надежду на то, что удасться пережить ещё год. У Степана в люльке качалась дочка Екатерина похожая на мать, а Сашок уже бегал и был копией отца. Степана отправили по весне на учёбу в Москву. Война гражданская, с применением громадных армий закончилась победой советов.
Героическая Чапаевская дивизия истреблялась голодом и холодом строя нефтепровод в Закаспии. Только дальний Восток оставался ещё в руках интервентов и остатков битой
Сибирской армии и казачьих атаманов. Генерал Деникин за
рубежами родины изливал на бумагу трагедию России.
Настоящего же мира между между гражданами громадной
страны не было и не могло быть. Отдельные очаги её тлели и вспыхивали в разных местах. Шла она и в сознании людей
и невозможно было её изгнать из голов и сердец людей,
забыть проклятые многими годы. Даже победители не
торжествовали, понимая , что этот кровавый след,
оставленный на полях сражений и в душах людей не скоро
зарастёт. Как ещё может аукнуться кровавый эксперимент в
будущем, мало кто думал  и мало кто знал. Что нужно было
сделать, чтоб залечить раны бушевавшей стихии!? Через сколько поколений улягутся страсти и годы эти останутся
только строчками в учебниках истории, а не раной
бередящей сознание и мучащей души. Время-лечит! Какие
времена должны наступить, чтобы успокоить страсти?
Где найти рай на земле?

      Летом 1921 года Украину, Поволжье и Южный Урал вновь охватила, уже невиданная ранее, засуха. С самой весны солнце палило нещадно. Обмелела Дёма, повысыхали озёрца и болота, выгорела трава, тощал и падал скот. На тощие всходы обрушились полчища саранчи, оставлявшие после себя голую землю. Лучший хлеб - лебеда, а худший-кора деревьев, которую мололи на муку. "Зур-аслык"-"Большой голод"- так называли башкиры это страшное бедствие.
      ( Справка. Только в трёх кантонах Башкирии пострадало 100 000 дворов, уничтожено 5 372 хозяйства, разрушено 2 826 домов. 50 000 крестьян не ели хлеба. Скот начал падать и его резали ещё в 1920 году, а в 1921 году его фактически не осталось. Некомпентентные органы забирали весь урожай вместе с семенным фондом и сами остались ни с чем. К началу февраля 1921 года в Уфимской губернии реквизировали 13 миллионов пудов зерна, 12 000 пудов сливочного масла, 12 миллионов яиц. В малой Башкирии забили 121 000 голов скота. Почти всё было распределено и съедено. Урожайность зерновых составила 32 килограмма с десятины! Собаки ,кошки, вороны, крысы, лягушки, рыба и лесной зверь были съедены. Башкиры со старинными луками прочесали все леса. Трава , коренья , соломенные
крыши, листья ,что не успели высохнуть , были съедены. Перед муками голода 1921-1922 года бледнели все предыдущие годы которые помнили старики. Запоздалые
решения властей привели к массовым голодным смертям . В Башкирии с февраля 1921 года население сократилось на 650 000 человек, что составляло 22%. Трупоедство и людоедство стали обыденным явлением. На рынке открыто торговали человечьим мясом. Тысячи психически больных бродили по стране. Родители боялись за своих детей. Дети-сироты разбрелись по всей стране. Больше всего
отправлялись в Сибирь и Среднюю Азию. Дом можно было купить за ведро квашеной капусты. Хлеб, воистину, был на вес золота. Владельцы съестного сказочно богатели. В апреле 1922 года Совет Народных комиссаров Башкирской АССР принял постановление "О людоедстве".
Уполномоченный центра Сидельников , по поводу споров о продовольственном положении в стране, писал в Москву, которая голода не ощущала: "Пока в столицах идёт война  (имелись ввиду споры внутри власти ) , там в глубине лесов
народ...вымирает тихо, безропотно, геройски от тифа, голода и безработицы. Какой - то тихий ужас охватывает тебя, когда видишь эту немую трагедию". При страшном голоде тиф выкашивал целые деревни. Вдоль дорог сидели безучастные живые скелеты. Весь мир содрогнулся от ужасов происходивших в России и пытался организовать помощь от сердобольных филанропов. Степан , завершив
обучение, прибыл из столицы России в Уфу и , не
доложившись по начальству, сразу рванулся в деревню. Пустая, притихшая Черниговка встретила Степана
мертвящей тишиной. Не слышилось ни лая собак, ни пения петухов. По дороге к дому встретилась одна лишь старуха, безучастно прошедшая мимо. Почта, из районов
охваченных голодом, до Москвы не доходила и газеты не
распространялись на эту тему, а только призывали к борьбе
со спекулянтами и помощи голодающим , но страшные слухи пугали всю страну разрушенную войной. Степана отозвали с учёбы раньше срока. В Баширии появилиь отряды Охранюка-Чарского, соединившегося с остатками Народной армии "Чёрного орла" к которым потянулись вновь местные повстанцы. Националистические
группировки тоже взялись за оружие, мечтая об автономии для всех народов , а не только башкир. Опять загремели
бои. Война Гражданская в Башкирии не закончиась.
  Страх обдал холодом Степана в обжигающе жаркий день при виде вымершей деревни. Улица была пустынна.
Горячая дорожная пыль щекотала ноздри. Голая земля, без признаков жизни,  пугала мертвенным серым цветом пыли. В огородах не было ни крапивы, ни лебеды. Чахлая зелень, сохраняемая поливами из реки, не сулила урожая. Двор был пуст. Скрипнула дверь и на крыльце появилась Мария с Катюшкой на руках. За подол держался Сашок в одной
лишь рубашке и, увидев Степана, спрятался за спину матери. Мария медленно и обречённо направилась к мужу. Левой рукой придерживала малютку, а правой обняла
Степана и прошептала на ухо:
     -Батюшку с матушкой три дня как схоронили. Вместе в один день их лихоманка-болезнь в могилу свела. Я утром поднялась а они уже холодные лежат. Василий их рядом вместе и схоронил. Я уже измучилась тебя дожидаючись.
Слёз, чтоб поплакать, у Марии уже не было. Степан тяжело опустился на ступеньки крыльца, где ещё недавно сидел с отцом, снял фуражку и уткнул голову в колени. Плечи заходили ходуном. Только, когда маленькая тёплая ручка стала гладить его по голове, Степан перестал дрожать телом и посадил сынишку себе на колени. В глазах Степана была такая тоска, что Мария испугалась, что после контузии может опять повредиться голова.
     -Вечером на могилки сходим. Я две ночи родителей навещала, а то слухи ходят , что мертвецов свежих
откапывают, - всхлипывая произнесла Мария, а потом
шёпотом сообщила, что она опять потяжелела и Степану
нужно ждать прибавления в семье. Степан обнял жену и гладил рукой её ещё не округлившийся живот, чтоб почувствовать новую жизнь. Затем взял детишек на руки и вошёл в дом, где ещё чувствовалось присутствие недавней смерти. Из вещмешка достал два чёрных кирпича жёсткого, как утрамбованная земля, ржаного хлеба довезённого из столицы и несколько головок сахара, такого же тёмного как хлеб. Выпив воды , пошёл осматривать хозяйство. В сарае было пусто. Одна тощая коза жевала запаренную
прошлогоднюю солому. Листья на кустах и деревьях она обглодала ещё по весне. В клети было хоть шаром покати-ни зёрнышка зерна. Спустившись под пол, Степан
обнаружил полмешка проросшей картошки и дубовый бочёнок квашеной капусты. Весь оставшийся день Степан молча сидел с детьми на коленях в углу под образами. Сашка и Катюша сосали сахар и пускали сладкие слюни. Вечером, поев картошки ,  видя как дети жадно выпили по полстакана молока, нацеженного от тощей козы, которую на ночь заводили в сени, начал тяжёлый разговор с Марией о том как одолеть беду. Спросил как дела у Данилы. Мария успокоила мужа. Болезни ни к нему, ни к жене не прилипли. Многое из имущества они обменяли на продукты. У реки собирали коренья. Данила с мальцами пропадал на реке и приходил с редкой добычей. Из маленьких озёрец, что остались после зимы , вычерпали всю рыбу и перетаскали всю воду на огороды , чтобы собрать хоть какой урожай
Дети заснули. Во всём селе не горело ни одного огонька. Керосина  не было, да и ложились спать рано, чтобы беречь силы. Голодные обмороки стали повседневными явлениями. Степан с Марией вышли на двор и присели на крыльцо. Молодая луна, как коромысло, висела на чёрном небе. Свет далёких звёзд и отражённый свет ночного светила лили на пустой двор мёртвенную белизну. Жуткая тишина опустилась на деревню. Было слышно как в дальнем лесочке ухает филин вышедший на ночную охоту на мышей, которые из голодной деревни перекочевали в лес. Мария боком прижалась к Степану и положила голову на его плечо. Так молча, согревая друг друга, просидели глядя в бездонное небо больше часа. "Где же там бог,зачем послал такие мучения невинным младенцам и праведникам-старикам?" Тяжёлый разговор начала Мария:
    -Стёпушка, может не надо нам пока деток? С третьим хожу и жить и рожать страшно.
     -И не вздумай, - выдохнул Степан. Жизнь свою положу, а греху совершиться не дам. Может мне службу к чёртовой матери бросить, с вами жить и хозяйством заняться? Те крохи хлеба, что Степан привёз из Москвы , знавшей о
голоде из газет, плакатов и урезанных пайков для рабочих и служащих, не были утешением. Впереди ещё пустая на урожай осень, длинная зима, которую многие не перенесут, и нескорая весна.
     -Службу бросать пока никак нельзя. Власть за службу натурой платит и кормит и семьям паёк выделяет. Какое сейчас хозяйство , а паёк, какой-никакой, есть!. С поля
собрать нечего, из скотины одна коза. В лесу в глухомани травы на зиму запасти можно. С огорода кое-что собрать
удастся. Да и вещи у нас есть, обменять можно.
Проживём...Лишь бы от болезней уберечься. Так что служи пока, а как там сложится- только богу известно.
В доме заплакала Катюша. Мария вынесла закутанную в
платок дочку и вывела одетого сонного сына.
     - Пойдём, Стёпушка, родителей навестим.
     На кладбище луна, как фонарь, освещала свежие могилы, которые длинным рядком пролегли грядой невысоких
холмиков. На некоторых не было даже крестов. Молча сели на скамью. В голове Степана закружились вопоминания о самых памятных мгновения его жизни, которую подарили ему родители. Слышился голос матери зовущий его,
заигравшегося со сверстниками на улице, за стол, где доставался ему болшой кусок мяса и сахар к чаю,  а
мать стояла сзади за спиной и гладила его льняные кудрявые волосы. Перед глазами всплыла картина, когда он, уже крепким подростком, махал за спиной отца косой, укладывая стоявшую по пояс траву ровными рядками и отец , оглядываясь, удовлетворённо кивал головой. Помнил, как в самый зной, купал в реке коня и, сидя на нём, гнал вдоль берега, рассыпая радужные брызги и остужая раскалённое на солнце тело и голову с треплющимися на ветру волосами. Когда-то и его, ещё маленького, на далёкой лесной Черниговщне водили на кладбище с покосившимися крестами, где лежали его пращуры. Каждый раз при этих посещениях в родительский день, на погосте, где стояла церквушка, на Радуницу, в весенний языческий праздник почитания предков, в душу закрадывался страх,
пробегавший холодком по телу. Это был страх перед
неизвестностью которая наступит в конце бренной жизни, которую не могли объяснить ни церковные проповеди, ни священные книги. Успокоили его только слова отца, обронённые на немой вопрос, когда на похоронах деда Ефима , он прижался несмышлёным подростком к отцу: "Живи по людски и нечего бояться. Отец Небесный всех примет и грешных и  праведных и испытания даются, чтоб дух проверить". "Зачем же сейчас такие муки посланы? Неужели никак нельзя по другому человека проверить, как только через жертву, что сам Иисус принёс во избавление людей? Разве нельзя людей от мук избавить и как можно такие муки допустить?"
      На следующий день , бесцельно побродя по двору, и, наигравшись с детьми , Степан отыскал ружьё и два заряда к нему и отправился бродить по лесу, где ещё могла
остаться влага и куда мог забрести зверь , чтоб найти
добычу и отвлечься от тяжёлых мыслей. На опушке леса кора илёмника, осин и ольхи была ободрана, высушена, перемолота и съедена. Ветки деревьев с молодой листвой
пропали ещё весной. Пожухлая листва шуршала под ногами. Несколько часов Степан без толку бродил по лесу, где не гнездились птицы, не осталяли следы ни медведи, ни лоси. Наконец, натолкнулся на тропинку что спускалась в глубокий овраг, где по весне бурлила вода, летом журчал ручей, а сейчас из земли пробивался родничок заполнявший небольшую лужицу. У неё Степан увидел отчётливые недавние следы двух кабанчиков-маленького и покрупнее.
«Никуда не денутся!» Ждать пришлось долго. Видно то, что оставалось в лесу живым, таилось от человека. Когда стало
смеркаться появился кабан с подсвинком (кабаниха видно стала уже жертвой). Осторожно приблизились к лужице. Степан долго выцеливал кабана и первый раз в жизни боялся промахнуться. Выстрел разорвал тишину.
      Только к утру с тяжёлой ношей на плечах Степан добрался до дома. Перед глазами стоял недоумённый подсвинок, который не знал как ему теперь жить
в пустом лесу и стонал , пуская то ли слёзы , то ли
отряхивая воду из родника. Весть о нежданной удаче
облетело село.
На девятый день после смерти Фёдора и Меланьи, добытое Степаном мясо, разошлось на поминках по пустым
желудкам сельчан.
     На службу Степан явился хмурым и замкнутым. У
хорошо осведомлённого товарища поинтересовался, где можно обменять вещи на зерно или крупу и что больше всего ценится при обмене. "Самое ходовое - это золотишко, но и его мало стало. Бумажные деньги хода не имеют. Если есть что менять, то в военной форме не появляйся и с оружием не расставайся. На мясо не зарься - человечина в ходу. Появишься на рынке к тебе обменщики сами
пристанут- они там шныряют и глаз у них намётанный на эту коммерцию. Только ты сам условие ставь, когда товар покажешь, где обмен производить; проверь что тебе всучат и берегись, а то и сам сгинуть можешь". Эту инструкцию Степан запомнил. Дома всё с Марией обговорил.
Золотая памятная медаль к юбилею полка, серебряные и золочёные полковые знаки и икона в серебряном окладе, полученная из рук императрицы были завёрнуты в платок и уложены в холщёвый мешок. Своего казённого рысака Степан сдал и за час добирался до города на проходящих поездах. Они, после восстановления моста, проходили
регулярно и удобно для работы. Переодевшись в
цивильную одежду, в выходной день, положив револьвер во внутренний карман пиджака, чтоб не спёрли на рынке, с утра отправился на толкучку, где производили обмен, и после отмены продразвёрстки и разрешения торговли
началась кипучая жизнь. Власти отступили от своей грабительской политики под напором народа восставшего не только в Башкирии, но и в Тамбовской губернии, где советский милиционер Антонов собрал армию в 60 000 мужиков и под лозунгами: "За Советы- без коммунистов!", "Свободная торговля!, "Отмена продразвёрстки!" трепал власть коммунистов и против повстанцев бросили регулярные части. В колыбели русской революции - Кронштадте восстали моряки под теми же лозунгами. Подавлять этот мятеж пришлось спешно делегатам съезда большевистской партии, поскольку и солдаты были ненадёжны. Война за- «Советы без коммунистов», бушевала и на Украине и в Сибири. Власть висела на волоске и пошла на попятную. Новая экономическая политика имела и такую страшную сторону как, почти открытая, торговля человечиной на рынке, с которой жестоко боролись, но голод - не тётка добрая , а - лютый зверь. Всё, что можно было продать и обменять, хлынуло на рынок в обмен на один товар обеспечивающий жизнь. Цены взлетели в тысячи раз, а деньгам бумажным никто не верил и
потребовались драконовские меры, чтобы появилась бумага с гербом обеспеченная золотом, но пока этого не было, все продавцы искали то, что не обесценивается ни войнами , ни революциями, ни иными стихийными и рукотворными действиями. За нужный всем товар шла жестокая борьба, разменной монетой в которой были человеческие жизни и судьбы. Бродяжничество и преступность захлестнули
голодающие просторы- от Днестра до Оби и больше всего поразили те районы, которые были хлебородными. Выжженные солнцем степные районы вопили единым голосом- "Хлеба!" Усилия властей новых, впервые
столкнувшихся с этой проблемой , оказались запоздалыми и нерасторопными. Армия, рабочие пролетарии города и советские служащие, ещё с грехом пополам снабжались, а жители маленьких городков и крестьяне, поначалу, были брошены на произвол судьбы. Судьба для миллионов
оказалась жестокой.
     На рынке было полно народу. Парами ходили
милиционеры. Всякое барахло лежало на земле. Продукты в небольших количествах и небольших размерах лежали на дощатых столах. Мясо пряталось под платки и тряпицы от мух и милиционеров. На бумажные деньги продукты не обменивались. На рынке , тоже парами, шныряли активные, подозрительные личности ,зорко высматривающие
достойных покупателей намётанным глазом. Степан
попался в поле зрения молодого , худосочного, одетого как приказчик в подзабытые царские времена, с двумя рядами золотых зубов и впалым носом сифилитика. Зубы либо сгнили , либо были выбиты. Он напомнил Степану его
ворошиловского ротного с философским складом ума,
сражённого казацкой шашкой и высыпавшего своё золото на траву. Некоторое время он наблюдл за Степаном, а Степан косил глаз на него. Соглядатай ходил вдоль рядов и ни с кем не торговлся. Незаметно, как ему казалось, он
подошёл к Степану сзади и оклинул:
     -Гражданин, чем интересуешься если не секрет?
Видно он принял Степана по походке и выправке за
офицера-дворянина с "золотым капиталом". Степан
осмотрел подошедшего оценивающим взглядом.
     -Если мешок крупы найдёшь, то и разговор будет.
     -Эко хатил, мешок! За мешок я дом в городе куплю!
Может у тебя в торбе клад золотой лежит?
     -Может и лежит.
     -Если стоящий обмен, то и гречки и пшена найти можно. А ты чем богат?
Степан развернул свою тряпицую и показал свой товар. У "золотозубого" загорелись глаза.
     -Мешок гречки тебя устроит?
     -Вполне.
     -Тогда топай за мной.
     -Э, нет...Уж лучше ты с товаром своим являйся, я тебя  вон у того ларька подожду.
    -Хорошо, коли дождёшься, -процедил парень, -через час будет тебе товар.
Парень спешно удалился. К нему пристроился ещё один сопровождающий. Степан полчаса побродил по рынку, разглядывая что принесли люди на обмен. Многие дорогие и памятные вещи, предметы гордости и зависти лежали на земле, как ненужный мусор. Кто-то ходил со своим товаром на руках вдоль столов и умоляюще смотрел на хозяев съестного. Бородатый мужик примерял на себя роскошную теплую новую шинель с бобровым воротником и торговался за небольшой кусок сала с хрупкой прилично одетой
женщиной. Рядом два мужика грузили на телегу кожаный диван и два кресла и ругались , что диван слишком велик и телегу может повредить и просили сбросить цену.
Понаблюдав любопытные торжища, невозможные в иные времена , Степан устроился у табачного ларька где
торговали на деньги вредоносным товаром. Экономные
деревенские мужики предпочитали домашний,
пробивающий до слёз самосад, чем слабенькие для их
организма папиросы. "Разный мужик, однако, на рынке, - подумал Степан, - но свою выгоду такие не упустят". В сытые годы табак приглушал на короткое время голод , а сейчас только усугублял слабость. Чтоб превозмочь муки голода люди в непомерных количествах пили воду и пухли от голода заболевая "водянкой" уносящей жизни. По дорогам двигались ходячие скелеты, на завалинках
недвижимыми сидели накачанные водой бурдюки.
      В установленное время, у ларька остановилась,
запряжённая сытой лошадью, пролётка, где сидел
"золотозубый" на облучке и два амбала на сиденье. В ногах у них лежал мешок прикрытый рогожей. Степан подошёл. Перед ним услужливо отодвинули рогожу где находился незавязанный прочный брезентовый мешок. Степан заглянул в него. Зернистая гречневая крупа наполнла его почти доверху. Степан
вспомнил инструкцию и запустил неожиданно руку
как можно глубже и ощутил совершенно другой продукт.В кулаке явилась смесь овса, опилок и песка. Пока Степан изумлённо смотрел на добычу ,"золотозубый" достал из за голенища финский нож, а два его крепких товарща-мордоворота соскочили с пролётки и стали с двух сторон около Степана. Всё решило мгновенье. Степан рванул из кармана револьвер и выстрелил в воздух. Два амбала метнулись в разные стороны, а "золотозубый" попытался вскочить в пролётку. Ударом ноги Степан отбросил его в сторону. Нож вывалился из руки.  Залились свистки
милиционеров бегущих к ларьку. Лошадь встала на дыбы, но Степан сумел её успокоить крепко взяв под уздцы. "Золотозубый" поднялся на четвереньки и, поднявшись, бросился наутёк, подпрыгивая , как зашибленная собачка. Сбежался народ. Милиционеры, завидев Степана с револьвером осторожно направились к нему.Усмотрев ,что
им угозы нет,приободрились и старший из них спросил:
    -Кто таков?
 Степан предоставил документы. Неспеша и внимательно прочитав их , старший расспросил Степана и объявившихся свидетелей. Личности бндитов установили. Те были завсегдатаями рынка и их боялись, а теперь представился случай их привлечь к ответственности. Старший принял решение:
      -Протокол составим по форме, лошадь с пролёткой конфискуем. А вам, товарищ Драбков , ущербу нет. Мешок мошенников заберите и в отделение пройдёмте. В
отделении составили протокол. Старший посоветовал важному военному специалисту быть осмотрительней и помог найти честного продавца и доставить на пролётке мешок отборной гречихи до вокзала. Степан, пока ждал
поезд, перебрал мешок мошенников и набрал ещё с пуд зерна. Это было залогом перезимовать . С мешком на плече и котомкой за плечами Степан спустился с полустанка к реке. Река настолько пересохла, что Степан нашёл брод и мокрым, с мешками заявился домой. Богатство надёжно схоронили в доме. Мышей и крыс уничтожили голодные коты и собаки, а котов и собак голодные люди. Тех кто пережил этот страшный голод жизнь научила ценить каждую крошку хлеба. Степан и Мария и все их дети всю жизнь по окончании трапезы ладонью сметали крошки хлеба в другую ладонь и отправляли в рот, а недоеденных кусков не оставляли. Все другие тяготы после этих двух лет не казались уже такими страшными. В два этих года в семье появились Катенька и Васятка. Осенью 1921 года и весной 1922 года Степан добился получеия ссуды семенным зерном и засеял под озимые и яровые два участка. В апреле 1922 года по деревням прочитали постановление Совета Народных Коиссаров БАССР "О людоедстве" направленное на защиту прежде всего детей от посягательств людей
ставших психически ненормальными от голода, а так же пресечение торговли человеческим мясом. Газеты в далёких Североамериканских штатах писали:"То что происходит в Башкирии, превосходит все ужасы голодающего Поволжья!" Ленин, сидя в Кремле, заключает: "Теперь, когда голод привёл  к людоедству, необходимо изъять церковные ценности"."Зур аслык"остался в памяти народа страшной раной.
      Всё лето Мария гнула спину на огороде, а Степан каждую свободную минуту рвался к семье. Осенью можно было легко вздохнуть. Озимые и яровые дали урожай, позволивший рассчитаться за ссуду и прокормить семью. Степан дважды подавал рапорт об увольнении со службы и получал отказы. Когда в семье появился пятый ребёнок- светловолосая, веснущатая Ольга, то Степан твёрдо решил на пятый год семейной супружеской жизни сделать всё возможное и невозможное, чтобы заняться тем к чему рвалась его душа- заняться семьёй и землёй. Каждый год в семье прибавлялось по одному маленькому счастью. Вслед за Василием появилось Ольга , София и Анна. Имена
Выбирали, по Степанову совету, совместно. Видимо, имя
Святой княгини Ольги и провидение помогли Степану избавиться от армейской лямки, которую он исправно тянул
второй десяток лет. Подвернулся счастливый случай.
После очередного утреннего совещания по понедельникам у военного комиссара, тот попросил Степана задержаться и
усадил за столом напротив себя. Пододвинул ему несколько
листков бумаги испещрённой ровным мелким канцелярским разборчивым почерком:
    - Хочешь прочесть,- спросил военком.
    - Что это?- в ответ поинтересовался Степан.
    - Твоя характеристика от доброжелателя.
Степан неторопливо, с появившейся при чтении на лице
усмешкой , прошёлся глазами по букашкам буковок
выстроившихся в чёткие шеренги на плацу белого листа.
Прочитав, спокойно молча придвинул листки, где не было
имени доброхота, заботящегося о чистоте рядов Рабоче –
Крестьянской Красной Армии и посмотрел в лицо военкома.
   - Знаешь кем писано,- не отведя взгляда спросил военком.
  -  Узнаю и по почерку и по мыслям,- спокойно ответил
Степан. Всё правильно пишет: и царю за награды служил,
и в золотопогонники чуть не вышел, и брательник в лесу
с повстанцами дружбу вёл , и в строгости дисциплину
держу у подчинённых. Может и к месту это письмецо и мне
польза от него будет. Я сам давно думаю, чтоб своим делом заняться и рапорты вам писал.
   - Чем тебе не нравиться наша служба: и денежное
содержание есть и пайковое- продуктовое положено ,и
работу свою прекрасно исполняешь; я за тобой, как за
каменной стеной и моё отношение к тебе знаешь. От
квартиры ты сам отказался. Ябеду этого я приструню.
Бестолковый он, а куда деть его, если сверху навязали
и заступники и покровители движут наверх. Тебя, я не
отпущу. Кто дела делать будет, а не бумаги писать?
   - Отпустишь Афанасий Егорович! Хватит мне под чужой командой жить. Царю славно и исправно службу нёс,
командирам и комиссарам красным подчинялся и не
вихлял по сторонам и доктора мной управляли и ты не в
обиде был. Теперь я решил- надо мне своим делом заняться.
Государству я должок и здоровье отдал. Жена моя опять
на сносях ребёнка ждёт, а я дома редко появляюсь. Да и не
моё это- учить стрелять и от смерти прятаться. Меня земля
к себе тянет. Я тебя давно донимаю , чтоб ты меня со
службы отпустил; и раны болят , и сердце не принимает
по казармам и полигонам бродить неприкаянным. Отпусти
меня, ради бога, век благодарен буду! Я бумаги у врачей
исхлопочу. Мне жена и детишки команды подавать должны.
Не отпустишь- я сорвусь1
   - И не думай, пока!
   - Зря,ты, так , Афанасий Егорович,
   - Ну,ну…Посмотрим.
   - Смотри!

    В конце рабочего дня Степан, в своём кабинете, подошёл к столу своего заместителя - мужиковатого, тучного молодого человека с прилизанными редкими белыми
волосами, невзрачным лицом и рыбьими бесцветными
выпуклыми глазами, в которых при взгляде на Степана
отразился испуг. Он быстро поднялся, заскрипев новенькими кожаными ремнями, перепоясывающими туловище, чтобы скрывать появляющееся брюшко. Хорошо
жилось на казённых харчах!
   - Ты,скотина, на меня доносы пишешь!
Заместитель плюхнулся в кресло и вжался в него,
вцепившись в деревянные поручни.
   - Так, вот , слушай мой последний приказ - напишешь
такой донос, чтоб меня отсюда убрали.
   - Не буду ничего писать,- промямлил, вытаращив глаза,
перепуганный заместитель.
   - Будешь! Будешь, собака, а я тебе на заявлении печать
оставлю,- сказал спокойно, с вызовом Степан и прицельно
ударил под левый глаз, где мгновенно налилась кровь
готовая превратиься в громадный лиловый синяк. Зам
перевернулся вместе с креслом, резво вскочил и пулей
вылетел из кабинета, споткнулся и упал под недоумённые
взгляды сослуживцев бывших в коридоре.
   Через два дня Степан получил от начальника обходной
лист и спокойно попрощался с ним. С печальной улыбкой
Афанасий Егорович пожелал ему доброго пути на новом поприще. Степан пожал ему руку, не спрашивая ни о чём.
Марии сообщил просто, что он ушёл со службы и теперь
принадлежит только ей и детям. Та была рада и со слезами
благодарно обняла мужа. Степан чувствовал себя свободным и готовым бороться за своё счастье на земле, которую с детства любил, и в труде, который знал и ценил.
Счастливые дни под родной крышей, с любимыми людьми,
на любимом широком крыльце, где часто сиживал с отцом и матерью, под трели соловьёв по весне и в начале лета в
разросшемся саду, обняв Марию и детишек. Радовался обильному снегу зимой, сулившему хороший урожай,
пенью тёлой печной трубы вьюжной ночью, песенке сверчка за печкой и пенью скворчат, сопенью детских
носиков на печи и ласкам счастливой Марии. Впитывал в ебя запахи тёплой земли, трав и цветов , улыбался солнцу
и дождю, любовался цветению белоснежного сада.
Мужицкая работа тянула его к себе и вливала новые силы.
Полдюжины ребятишек постоянно липли к отцу, а Сашок
ходил гордым поводырём их осознавая своё старшинство.
   
     Степан, с небывалой жаждой, окунулся в крестьянскую жизнь и после страшных времён, обрушивших жизнь мллионов людей, радовался ,что его мозолистые руки и руки Марии не дали упасть хозяйству заведённому родителями. Мария расцвела как женщина и частые роды не изменили ни её лица ни тела, а лишь немного округлили их и сделали плавной походку. Дети - мал- мала -меньше,
крутились возле матери, как цыплята у наседки. От повседневных хлопот Мария со Степаном находили успокоение по вечерам сидя на крыльце и любуясь ночным небом с которого мириады звёзд вливали в душу умиротворение.Четыре года , когда нива наряжалась
золотым спелым колосом , а сад и огород зеленели, цвели и растили плоды, а дети подрастали на глазах и каждый добавлял новых красок в расцветшую и наполнившуюся новым содержанием счастливую жизнь. Из далёкой Сибири в деревню пришло письмо от Петра, который отбыл свой срок за бандитизм , да так там и остался. Его родителей тоже унёс "Великий голод". Василий с Натальей поднял своё хозяйство и плодили себе дочерей, а Степану
племянниц. Длинной зимой 1927 года Степан обговорил с Марией план строительста нового дома для разросшейся семьи. Мария ждала прибавления и Степан наказал ей после трёх подряд девочек родить обязательно сына и имя ему дать в честь отца своего - Фёдора. Ждали весны,  несущей новые заботы и радости. Степан с мужиками зимой
заготовили лес, чтобы весной сплавить его до деревни для новостроек. Когда вскрылись реки  и под лучами яркого солнца лёд белыми корабликами устремился к устью , Степан, с артелью односельчан, собрался на сплав.
Дома на колени посадил трёх крох - погодков - Ольгу,
Софьюшку и Аннушку, которая только что сделала первые шажочки и цеплялась крошечными пальчиками за руку отца. Долго баловался с ними, ощущая тепло маленьких тел. Мария собрала харчи и бельё. Положила часы и присела рядом. Сашке и Кате наказал помогать матери. Через два года их уже нужно было определять в школу. Мария читала им "Евангелие" и книжки что привозил отец , а они
соревновались кто скорее выучит буквы и на память
перескажет прочитанное на радость родителям. Длинные зимние вечера вели задушевные беседы , где
старшинькие засыпали вопросами. Саша всё больше расспрашивал про войну и примерял отцовские награды
на свою рубашечку и скакал по дому на хворостинке, как на лошади. Раньше он это проделывал на спине отца. Хорошо
натопленный дом, где уже стало тесновато, при свете
керосиновой лампы и согреваемый теплом дружного семейства, когда приходил Василий с женой и
племянницами, в разговорах превращался то в поля
воинских сражений где лилась кровь, о которых говорили
мужчины , то в  поля колосящейся пшеницы , ждущие своих работников, что ростят золотое зерно. У женщин были свои разговоры в которых у общительной Марии яркими
красками, чистым ,звучным , своеобразным голосом,
переплетающим русскую, украинскую и белорускую
речь в красочную картину деревенской жизни, рисовались дела и образы сельчан. Детский смех, шутки и
размышления о прошлых и предстоящих заботах заполнял дом. Мимо текла другая жизнь :умирали вожди, за Кремлёвскими стенами шла грызня за власть, бушевали пожары новых конфликтов в разных уголках мира. Всё это было так далеко и малозначительно для Стпана, который, наконец, обрёл то, что нужно было ему - растить на земле то, что несёт жизнь и радует душу. Душа нашла успокоение. И в семье и в отношниях с людьми был лад. Авторитет Степана среди мужиков был непререкаемым. Казалось,
что призрачную птицу счастья удалоь ухватить за хвост и жизнь ещё не успела отсчитать и сорока лет. Сколько ещё
хорошего может явиться впереди. Мир успокоился от прежних потрясений и надеялись, что война не явится в строящую новую неведомую жизнь страну. Россия, в союзе с советскими республиками, выползала из той ямы, куда бросили её две войны и две революции. Какие
эксперименты её ещё ждут, Степана не волновали. Он был занят семьёй и домом. У Степана и Марии в планах был седьмой ребёнок и новый дом.
     На сплав Степана проводили всей семьёй. Мария , с Анюткой на руках и округлившимся животом, где уже теплилась новая жизнь, в окружении пяти детишек, где старший Сашок в свои шесть лет уже чувствовал себя ответственным за сестрёнок и братишку, напутсвовала:-
     - Возвращайся поскорее, я уж и дня прожить не могу, чтоб не заглянуть тебе в глаза и ребятишкам без тебя радости нет! Проводили Степана до околицы. Там стояли две телеги , запряжённые сытыми битюгами и загруженные
поклажей. Василий и два мужика-черниговца, под
водительством Степана, составляли маленькую артель.
Василий тоже прощался с семьёй. Степан поднял на руки и поцеловал детей, а перед Сашком присел и наказал ему быть"заглавным мужиком" и помогать мамке, а потом
обнял за плечи и прижался щекой к его головке. Мария пустила слезу. Она уже привыкла, чтобы муж был рядом и каждый день чувствовать его близость, и чувствовала себя спокойно. Сейчас ей предстояло расставание и сердце защемила тоска. Степан тыльной стороной ладони утёр слёзы с её лица , крепко поцеловал в губы и ощутил такую же сладость как при первом поцелуе.
     -Что попусту слезу пускать, через две недели вернёмя. А ты, не надрывайся и не печалься, да без меня не рожай.
Наталья тебе поможет ежели понадобится.
Долго ещё Степан , сидя на телеге, не спускал глаз с удаляющейся семьи. Ребятишки, обступив Марию,
прижавшись к мамке, махали ручками. Весеннее солнце гнало ручьи из талого снега, задержавшегося в перелесках и оврагах, и тянуло в рост траву на лугах. Изумрудная зелень озимых стелилась ковром на дышащих весенним воздухом полях . Степан вдыхал грудью живой, пьянящий воздух. Кто-то из мужиков затянул тоскливую песню:
                Степь да степь кругом
                Путь далёк лежит
                В той степи глухой
                Умирал ямщик.
Степан с Василием подтянули.
                И набравши сил
                Чуя смертный час
                Он товарищу
                Отдавал наказ.
Песня взлетела ввысь, Лошади прядали ушами, Мужской хор клял злую разлуку.
                Ты,товарищ,мой
                Не попомни зла
                Здесь в степи глухой
                Схорони меня.
                А жене скажи слово прощальное
                Передай кольцо обручальное.
                Про меня скажи,
                Что в степи замёр   
                А любовь её
                Я с собой унёс.
     Через неделю, поздним вечером, когда Мария, уложив детей, сидела перед зеркалом при слабом свете лампы, на улице послышался скрип тележных колёс и фырканье лошади остановившейся у ворот .Смутная тревога заставла Марию накинуть тёплый платок на плечи и в ночной рубашке выйти на крыльцо. В темноте она разглядела как Василий ввёл лошадь с телегой во двор. В телеге лежал груз прикрытый шинелью. Сердце у Марии остановилось, по телу прошла холодная дрожь. Она кинулась с крыльца к телеге и отвернула шинель укрывавшую тело. Лицо Степана с лихорадочным блеском глаз было бледным , а из глубины организма горло исторгало хриплые клокочущие звуки. Степан пытался улыбнуться , но лишь виноватая гримаса исказила лицо. Василий подхватил начавшую оседать Марию, силой оторвал её руки от телеги и усадил
бесчувственную на крыльцо. Сам, со стоном и кряхтеньем, взвалил тяжёлое тело брата на плечо и, сгибаясь под его тяжестью, отнёс в дом , скрипя половицами, издающими душераздирающие звуки.
      -Я за лекарем быстро обернусь, а ты за Степаном присмотри. Потом всё обскажу,- бросил мимоходом
Василий и быстро покинул двор, сильно хлестанув лошадь. Мария, не чувствуя ног, ища руками на что бы опереться, подошла к кровати у которой стояли сапоги Степана. На столе громко стучали, ударяя в виски , часы Степана.
Обессиленная Мария медленно опустилась на табурет ,что предусмотрительно поставил Василий, укрывший Степана одеялом и расстегнувший ворот рубахи. Степан улыбался виновато, словно прося прощения за хлопоты которые он доставил. Все дети, кроме младшенькой, качавшейся в
люльке, подвешеной к потолку у кровати , где спала мать с Софьей и Ольгой, проснулись. Саша и Катя свесили головы с тёплой печки. Лица были нахмурены и напряжены.
Мария , глядя на них , удержала слёзы готовые пролиться из глаз и молча сидела у изголовья , глядя в потухшие, серые, любимые глаза. Обессиленный борьбой с болезнью, Степан пытался что-то сказать, но глухой шёпот не доходил до ушей Марии. Их словно заложило ватой, а в голове стоял звон, как в церкви на престольный праздник. Дети
обступили мать и с жалостью смотрели в лицо отца,
который водил своим взглядом по лицам детей. В колыбели заплакала Анютка. Мария взяла её на руки и присела на краешке кровати. Степан попросил взглядом Марию
подсесть поближе и поднести малышку. Обессиленной рукой погладил её светлую головку, затем дотянулся до округглого живота Марии и положил свою разгорячённую руку прожигающую тело жены. Плод стучал ножкой и через натянутую кожу живота Степан чувствовал новую жизнь. Потом рукой подозвал Сашка и , притянув его голову к себе, что-то прошептал на ухо. Сын кивнул головой и рукой размазал слёзы текущие по веснущатому лицу. Мария
подтолкнула остальных к отцу. Тот погладил всех по головам, внимательно и долго всматриваясь в лица, словно желая запомнить их в мельчайших подробностях. Катя и Саша были повторением матери; Ольга с Софьй носили черты Степана, Меланья с Фёдором оставили свой
неизгладимый след на Васеньке и Аннушке. Степан одарил всех уже ласковой, мягкой улыбкой. Мария взволнованно и
напряжённо вглядывалась в осунувшееся , покрытое густой
щетиной лицо Степана , пытаясь проникнуть в глубину
светлых увлажнённых глаз , словно желая проникнуть в его мысли. Сознание Степана переносило его в иное состояние и иное время и исторгало из его груди плохо различимые слова, то бросающие в атаку, то шепчущие на ухо любимой ласковые слова ушедшей молодости. Мария , склонив
голову, сидела с каменным лицом и не знала как помочь мучениям Степана. Грудь была готова разорваться от боли. Саша уложил младших спать и присел на кровать рядом с матерью у ног отца. Мария не слышла как во двор въехала
телега и  дом вошёл Василий с доктором, поднятым с
постели В Боголюбовке. Василий, уже в дороге, рассказал ему о том что случилось, и тот, не мешкая, достал из
саквояжа нехитрый инструмент, и попросил, осторожно тронув Марию, уступить ему место у кровати больного. Василий подхватил Марию под руки и отвёл под образа в красный угол и усадил на стул. Сам пододвинул табурет и сел рядом. Пока доктор слушал через трубку тяжёлое дыхание пациента, измерял температуру, щупал голову мечущегося в бреду  , Василий тихо поведал о случившемся на сплаве несчастье. Степан вязал плоты у берега реки. Ветер и бурлящая весенними холодными водами река мешали работе. Степан неосторожно повернулся спиной навстречу течению и не заметил  как река вынесла на плот большое вывороченное с корнем дерево обрушившееся с
подмытого берега. Торчащее из воды , огромное
разветвлённое корневище ударило в плот и сбросило
Степана в воду, сильно ударив в плечо и зацепив за одежду, понесло вниз по течению. Пока мужики, с трудом
продвигаясь по заросшему берегу, смогли багром зацепить дерево и подтянуть к берегу, Степан боролся в воде, чтоб река не вынесла его на стремнину. Промокшего и
продрогшего Степана переодели в сухое и укрыли
шинелью. К вечеру поднялся жар и одолел непрерывный кашель, затруднилось дыхание и закололо в груди. С утра Степан был уложен Василием на телегу и отправился домой. Дорогой толко пил воду и впадал в забытьё. Доктор долго кряхтел и качал головой. Потом, тяжело встав со стула, подшёл к Марии.
     -Плохи дела, голубушка. Простуда видно давняя, а лёгкие воспалены и дыхание тяжёлое. Вот вам порошок, чтоб температуру сбить. Укрывате потеплее и чаю с
молоком и мёдом приготовьте, а утречком немедленно в
город в больницу надо отправлять. Я тут больше мало чем помочь могу.
    Василий кивнул головой и проводил доктора. Вернувшись в дом, сказал что с утра на бричке отвезёт Степана в Чишмы в больницу. Дверь скрипнула за
Василием , сапоги простучали по крыльцу.
       Всю ночь Мария просидела у постели мятущегося в бреду Степана. Его жаркое дыхание и горячий лоб
холодили сердце Марии. Меняла быстро согревающеся полотенце на голове, В памяти всплывали те минуты, которые связали её со Степаном: и первый робко
брошенный взгляд, и первое свидание, и первый поцелуй и первую связь дающую новую жизнь. И теперь новая жизнь упиралась ножками в окрулившийся живот и рвалась наружу. Феденька давал о себе знать. Мария приложила
влажную руку Степана к своему животу словно хотела влить все свои силы в обессилившееся тело мужа. Ближе к утру, по окошку застучал первый весенний дождь. Когда первые лучи утренней зари проникли сквозь окно, дыхание Степана стало ровнее и глуше. На столе перестали тикать часы и слышался только стук дождинок по стеклу. Усталость и тяжёлый груз переживаний погрузил Марию в состояние полудрёмы, перешедшей в сон. Она откинулась спиной  на спинку кровати, сидя в ногах у Степана. Мария не видела, как Степан открыл глаза, с трудом поднимая веки с отяжелевшими ресницами. Сквозь пелену стали проступать черты лица Марии склонившей голову к плечу и сложившей руки на животе. Две слезинки стали стекать из глаз Степана и теряться в щетине на лице. За несколько секунд вся его жизнь ярчайшими моментами промелькнула перед глазами белой бабочкой-капустницей махающей своими крылышками в зелёном саду : глаза матери
склонившейся над ним, сенокос с отцом на макушке лета, Мария светящаяся как ангел у реки, атака в штыки под Сморгоью, его первенец Сашок которого он подбрасывал к солнцу. Радужные круги замелькали перед глазами...Лицо Марии стало растворяться в опускающейся на взор темноте. Холод достиг сердца. Дыхание прекратилось...Последней яркой вспышкой затухающего сознания стала фигура юной Марии, когда он увидел её купающейся на берегу в лучах яркого солнца , в длинной, до пят, белой рубахе,
облегающей стройное мраморное тело, просвечивающееся через тонкий лён. Как белая лебедь, отправляющаяся в полёт, она всё удалялась пока не превратилась в маленькую светящуюся точку растворяющуюся в звёздном небе.
      Рука Степана соскользнула с кровати. Мария
встрепенулась, подхватила безжизненную руку мужа и положила её на грудь. Она ещё не сознавала что произошло. Только глянув в белое лицо Степана, спокойное и
умиротворённое, чувствуя холодеющую руку, вдруг, с
ужасом ощутила, что он так тихо ушёл от неё, а она с ним не простилась. "Как дальше жить?" Не было сил даже плакать.Тело сковал холод, словно и её жизнь уходила вместе с холодеющим телом Степана. В глазах потемнело и закружилась голова. Только толчки в чреве привели Марию в чувство. Как древние каменные бабы в южнорусских степях,  Мария неподвижно, с каменным лицом, замерла у кровати. В люльке захныкала маленькая Аннушка. Мария встала и глянула вокруг себя. Не отдавая себе отчёта,
закрыла Степану глаза, убрала затихшие часы со стола, и, толкнув люльку , опять застыла на стуле рядом с кроватью. Проснувшийся Саша слез с печи, взял сестрёнку из люльки и подошёл к матери. Он понял что случилось что-то
страшное- непонятное для него. Вскоре все дети прилипли к матери. Их босые ножки переступали по остывшему за ночь полу дома. Они жались друг к другу тёплыми телами и своим  дыханием старались согреть остывшую,
неподвижную, как мертвец, мать. Когда во дворе заржала лошадь и в дверь осторожно просунулся Василий, никто не пошевелился. Василию в глаза ударила белая как снег
голова Марии. Сначала ему показалось что это белый
полушалок, но , приглядевшись, он увидел что светлые
волосы Марии стали седыми как зимний снег. Сердце у Василия упало и он бессильно сел на порог и зарыдал , так что задёргалоь тело, а руки обхватили обручем голову готовую взорваться. Мария застелила тело мужа белой простынёй и завесила зеркала. Оробевших детей отправила одеваться под присмотром Саши. Затопила печь - нужно было кормить детей и согреть дом. Берёзовые дрова затрещали в грубке печи. Мария достала чёрный платок и покрыла снежную голову...Села рядом с Василием и
дала волю слезам. Жизнь диктовала то , что устоялось веками и продолжала в теле Марии свою вечную работу.
     Василий занялся соответствующими хлопотами. Его жена занялась детишками и домом. Явился Данила-совсем поседевший и сгорбленный годами и перенесёнными бедами. Обнял дочь, одевшуюся во всё чёрное и не находящей себе места... Долго посидели у тела Степана в обнимку, роняя тихие слёзы. Данила разглядел на божнице часы Степана, взял их, прилжил к уху, завёл их и прошептал что-то на ухо Марии; та молча кивнула головой. Данила подозвал к себе Сашку:
    -Возьми внучок,ты теперь у мамки, главный помошник и надёжа.
  Хоронили Степана в ясный, солнечный день. Высоко в небе пели птицы. Мужики вытесали большой дубовый
крест. И стар и млад проводили в последний путь. Василий на чёрной бархатной подушечке нёс награды Степана и проклинал себя за то, что послушался Степана, чтобы тот не отвозил его сразу к врачу и что он отлежится и встанет на ноги и не оставит мужиков из-за неприятного купания. Мария , в окружении женщин и детей, пешком одолела тяжёлую для неё дорогу. Последние два дня казались ей страшным сном который пройдёт. "За что такое наказание?" Ей не в чем было винить себя и это осознание только усиливало боль. Сердце кололо, а под сердцем билась новая жизнь- последний подарок от любимого. Что ждёт эту зачатую в любви жизнь, когда она выйдет на белый
свет."Как дальше потечёт река жизни ? Где найти опору,
чтоб выдержать свалившееся несчастье и поставить на ноги детей? " Пока рядом был Степан, мысли такие в голову не приходили. Всё было ясно и просто, а теперь, обременённая шестью погодками, из которых старший не пошёл в школу, а последний, седьмой, уже стучался в двери живого мира, каждый день заявляя о скором своём приходе. Всё теперь становилось шатким и неопределённым и ложилось на её плечи.
      Последний приют и успокоение Степан нашёл на сельском погосте окруженном белоствольными берёзами. Данила сказал короткую, прочувственную речь:
"Крепким, настоящим мужиком был, и руки - золотые и
сердце - золотое."  Для Марии главным и единственным
беспокойством стали дети. Через неделю , без мук и
страданий на свет появился маленький Фёдор , который ,как
оказалось потом , нёс в себе все черты отца.

     Через полгода после смерти Степана в селе объявился
друг Степана Пётр. Весточка из села, добравшаяся до
Петра, заставила его, отбывшего срок за свои и чужие
прегрешения в лагерях и искупившего трудом свою вину перед властью, найти дорогу на родину.
Годы лагерной жизни не сильно изменили его. Теперь нечего было бояться, как на войне, и прятаться от бед и властей. Власть новая упрочилась и крепко держала в своих объятиях тех, кто шёл не в ногу с ней и пыталась исправить тех, кто заплутался в дебрях политических разборок и покарать неисправимых врагов. Народ лагерный был
разношёрстым.
     Были здесь и «белая кость», не отмеченная ненавистью к новой власти ( тех просто пускали в расход), были блатари- уголовники , но большинством были постые мужики из
деревеь и городов и обыватели замеченные в
неблагонадёжности, запутавшиеся в хитросплетениях
гражданского конфликта и , оказавшихся , на время, не на стороне победивших и, взявшихся противиться с оружием и без оружия , против невыносимого произвола.
Каждый стремился найти себе опору в новой лагерной жизни в сообществе близких по духу и жизненному опыту
солагерников. Отчаявшихся и равнодушных было немного.
Жизнь , как бы сурова она не была, оставляла надежды ,
пусть  для кого-то малые, вернуться к иному
существованию . Редко разрешалось писать письма и
держать связь с родными и друзьями. Прежде чем попасть к адресату, они читались администрацией. Пётр несколько раз отправлял письма и получал ответ от товарища по лесным мытарствам, не репрессированного властями, и
получал отвты о том как живётся в родных местах. Писалось только о бытовых  житейских делах- без
политики. На свои расспросы о том как живут родители, на третий год заключения в лагере, получил скорбное
известие, что отец и мать в короткий срок ушли в мир иной, не выдержав расставания с единственным сыном и опорой семьи и тягот голодных лет. Ни сестёр, ни родственников в деревне у него не осталось. « Один- совсем один»!» Только Мария и Степан, изредка, всплывали в  его сознании и он спрашивал об их жизни в коротких письмах. Писать Марии он не решался. Его крепкому телу, привыкшему с детства к тяжёлой работе, лагерный труд не был в тягость, а лишь отвлекл от тяжёлых мыслей. Он не сетовал на судьбу и не проклинал своего прошлого, не держался обособленно,
охотно вступал в разговоры и набирался нового жизненного опыта.
       Пристрастился к чтению старых газет и вникал в
просветительные и воспитательные мероприятия лагерной администрации по исправлению заблудших душ , которые
теперь должны двигать людей, под водительством
агитаторов, коммунистичеким путём. Завоевал авторитет,
когда « мужики» и « белая кость» объединились против «блатарей» , пытавшихся всем заключённым диктовать свою волю. Табуретами и кулаками, против ножей и заточек
забили до смерти двух « шишкарей»  и разогнали
присмиревшую кодлу во время массовой драки. Охрана с
любопытством наблюдала побоище со стороны. Побитые,
как шелудивые псы , блатари приутихли, но точили на Петра зуб и умереть от острой заточки, сделанной из
большого гвоздя, было делом обычным. Два бывших
офицра подбивали Петра бежать из лагеря, но он наотрез отказался. Беглецов обнаружили и затравили в лесу
собаками. Из лагеря, некоторых заключённых, после
дополнительных проверок, отправляли в места иные. В
лагере поядки были строгие, но издевательств не было. Кормили сносно - знали, что заключённые дармовой
рабочей силой должны укреплять разрушенную экономику и строить социализм, а для этого- выполнять нормы, а кто перевыполнял , то ещё и поощрялся и морально и
сокращением сроков. Валили лес в тайге для строек и предприятий. Большой голод до обильной и
малозаселённой Сибири не дошёл и мужик там был
работящий , с большим наделом земли и вооружён , да и
тайга кормит; и власти его побавалиь грабить, как в
центральных губерниях.
     На лесоразработках Петра определили в десятники. Три блатаря в его бригаде исправно выполняли норму , а когда попробовали разинуть рот , то быстро были поставлены на
место. С остальными был так же скоро найден общий язык.
Свою норму Пётр выполнял сам и голосом своим не выделялся.
    В один из трудовых лагерных дней на лесной делянке , у самой её границы , в кустарнике , раздался женский резкий
вскрик. Обернувшись на него, Пётр разглядел поверх
густых кустов фуражку охранника. Приближаться
заключнным к охранникам было строго запрещено. Когда
крик раздался снова , Пётр, не раздумывая, бросился на
голос. Проломившись сквозь кустарник, увидел одного охранника с винтовкой стоящего рядом  парочкой
барахтющихся на траве. Дюжий солдат, без фуражки и
поясного ремня , навалился на девицу и пытался подмять её под себя. Та дёргала ногами и руками, мотала головой с расстёпанными волосами, что есть сил , упиралась в грудь насильника. Пётр мгновенно обезоружил стоящего
ухмыляющегося охранника, схватил винтовку, брошенную
другим, на траву и заорал:
    - Руки вверх, сучье племя!
    - Ты чего на власть руку поднял! Берегись! Этого тебе
не спустят. Отдай оружие и беги пока не поздно!- в дикой
злобе прорычал насильник.
    - Никуда я не побегу, а вот вас отконвоирую к
начальству! Ещё минута  в воздух начну стрелять , а если с бабы не слезешь , то и прикладом приложусь; эту науку я
лучше вас знаю.
    - Ну смотри , как бы хуже тебе не стало,- прошипел, вспотевший и рскрасневшийся от своих неудавшихся потуг,
охранник. Глаза его горели злобой и руки тряслись.
   Нехотя поднялся. Пётр указал ему встать рядом с
товарищем по несчастью.
    - Мне хуже уже не будет , а вот вам не советую доводить меня до насилия и добром отправиться отсюда к своему начальству, пусть оно с вами разбирается, а мне с вами, сволочами , руки марать не хочется. В случае
сопротивления и стрельнуть могу и штыком пощекотать;
этому ремеслу я шибко хорошо в полку гвардейском
обучен. Дальше Сибири не сошлют , а вам перед богом
ответ ещё держать придётся или, вы, креста не носите и
бога не боитесь!
     Пока велся этот разговор, девчушка-  ещё подросток,
вскочила, оправила платье , схватила корзинку из которой
рассыпались грибы, подхватила платок упавший с головы,
нерешительно потопталась на месте, соображая что делать,
а потом опрометью бросилась с места в гущу леса. К этому
времени прибежали заключённые с топорами. Понурые
охранники, без винтовок и в окружении свидетелей ,
направились , косо глядя на Петра, к начальнику конвоя.
Тот , завидев группу заключённых с топорами и
обезоруженных охранников с растерянными лицами,
вытащил револьвер и выстрелил в воздух:
    - Стойте! Что случилось ?
Охранники не успли раскрыть рот, как Пётр быстро и чётко
изложил что произошло и добавил , что есть свидетели.
Умом он понимал, что свидетелей можно переломить, а
главный свидетель сбежал , но дело - сделано и что будет
впереди- его не волновало. « Пусть будет , как будет. Если
в лагере оставят , то гарантий что его не убьют « за
попытку к бегству» охранники или блатари по их
наущению».
     Начальник конвоя принял винтовки от Петра , вернул
их понурым подчинённым. Приказал конвоировать Петра в
лагерь новому охраннику с сообщением о заключении его
в карцер. Лагерь был недалеко и перемещался с места на место поближе к лесосекам. На каждом новом месте
строился большой барак для заключённых  и все
необходимые хозяйственные и административные
постройки « золотыми» руками заключённых. Все
лесорубы- и золотопогонники и блатари становились
умелыми  и ответственными строителями, чтобы не   
мёрзнуть зимой и не париться в жару- для себя ведь.
Вспоминали свой дом и дружно стучали топорами с
задумчивыми лицами.
     - Не сбежишь по дороге?- обратился начальник
конвоя к Петру. Вроде смирный ,  а вон как дело обернул.
В случае чего, стреляй без предупреждения и не подходи
ближе чем шагов на пять – он на войне птица стреляная,-
добавил конвоиру.
    - Куда мне сбежать от ваших собак, да и насилия я не чинил , если не считать , что охранники оружия в руках
держать не обучены. Будьте уверены , что этого не обижу,
что меня доставит. Слово моё крепкое.
    - Если так, то ступайте . С делянки то сбежать легче, чем от личного конвоя.
     По прибытии в лагерь изложил всё как было однорукому
новому начальнику лагеря. Прежнего изгнали из органов за
пьянки , распутство и наплевательское отношение к делу.
Пребывание « новой метлы» в лагере было недолгим , но вызывало интерес и было необычным. Если прежний
начальник, забил кол осиновый на все дела ( может просто
хотел сбежать из этой глуши и беспросветной однообразной
жизни) , то новый деятельно принялся исправлять
заведённые порядки- без мата и рукоприкладства. Прежний
боялся тронуть блатарей, но свою злобу за неудавшуюся, по его мнению,  карьеру вымещал на безропотных, тихих
постояльцах барака, донимая их мелкими придирками.
Новый наальник водки не пил, женщин в кабинет не водил.
В служебном жилье почти не обитал и ночи проводил в служебном кабинете у телефона с револьвером под
подушкой. Ходили слухи, дошедшие до ушей заключённых,
что был ранее большим боевым командиром и орден имел ,
да что-то не сложилось с начальством и его отправили на
более « спокойную работу». Требовалось только, чтоб не
было чрезвычайных происшествий и заключённые
выполняли нормы выработки. Как это делать, решал сам начальник. Днём был немногословен , угрюм и деятелен.
Вникал во все дела. В развалившемся лагерном хозяйстве,
где всегда можно найти лазейки для начальства жить в своё
удовольствие , навёл порядок и перетряс всех
прихлебателей, что присосались к лагерным
социалистическим благам, которые были скудны, но они- были. Образ жизни вёл спартанский и подчинённых держал
в жёстких рукавицах. Те отвечали ему послушанием , но
кто-то, затаённым прнебрежением. Любви и почитания он не принимал.
      Одна странность водилась за ним. По вечерам он
вызывал к себе и приглашал на откровенный разговор
заключённых на которых останавливался пристальный ,
любопытствующий взгляд,  прощупывающий людей. Не
всегда это получалось , но он гнул свою линию. В чём был
его интерес многие понять не могли. « Чудак»! Анкеты и
документы не устраивали его , а интерес разобраться в
человеке присутствовал. Жена и дети, если такие были, в
лагере не появлялись; почту личную он не получал. Те , кто
попадал к нему на « душевные беседы», на расспросы о причинах вызова либо отмалчивались , либо отвечали:
« О жизни поговорить». Что искал в разговорах, многие
понять не могли- либо, чтобы душу свою успокоить и
мысли прогнать не дававшие ему покоя , либо в людях
разобраться, которые ему интересны и которые могут
помочь разобраться ему в себе и своей жизни.
     Из анкеты следовало, что комполка Дегтярёв Иван
Петрович , 1890 года рождения, служил царю в элитной
Сибирской дивизии, отличился в боях под Смогонью , в
Красной Армии с 1918 года. Руку потерял при штурме
Перекопа в Крыму , где в полный рост, впереди полка, под
красным знаменем  шёл на неприступный вал, изрыгающий
смертоносный огонь пулемётов и артиллерийскую
шрапнель в густые цепи бойцов. К годовщине революции последний оплот белых должен быть взят! Устилая трупами
узкий перешеек отделяющий Крым от материка, бредя по
колено в ледяой воде залива Сиваш красноарейцы
ворвались в Крым. Крестьянская армия батьки Махно ,
переметнувшегося в лагерь будущих победителей, на тачанках гнала белогвардейцев , чтобы затем быть
уничтоженной красными. Батька сказался больным и
избежал горькой участи, не учавствуя в последнем походе.
Полк Ивана Петровича пал, почти в полном составе, и перестал существовать . Командиру оторвало руку и
искорёжило сознание , которое не вынесло жуткой картины.
Орден Красного Знамени повис на  груди , пустой правый рукав гимнастёрки повис вдоль тела. Закончилась война,
закончилась и карьера бессрашного командира. Закончилась
и семейная жизнь. Жена не приняла бывшего краскома-
инвалида и в его отсутствие сошлась со штатским хлыщём,
который мог материально прилично содежать раскошную,
средних лет и полную жизненных сил женщину. Не имея
широкой возможности и желания встроиться в новую для себя жизнь, согласился на предложение занять должность
начальника лагеря заключённых. Такие лагеря плодились
по всей России ( зародыши печально известной системы
ГУЛАГа ). Война гражданская и разруха с гигантской
преступностью плодили лагерников, число которых только
росло. На новом месте службы , имея достаточно
свободного времени и наблюдая лагерную жизнь, не раз
размышлял о своей нескладной жизни , пытаясь найти
ответы на мучившие его вопросы. « Что разделило людей
и не может их примирить? Отчего люди так ожесточились и мужик на мужика пошёл с оружием и вилами? Что
крестьянин на помещика пошёл , а рабочий против
капитала- понять можно-это собственность и возможность
присваивать чужой труд, не платя справедливую плату.  И
как справедливость эту установить , если заводы будут у рабочих , а земля у крестьян и какие из них хозяева
вырастут, и кто их направлять будет? Лозунги простые и ясные, а как до дела дойдёшь, то вопросов много возникает
как грешного человека в такую систему устроить. Жадность всё губит! Каждый жаде до лучшей жизни, да только никто
не смог устроить так, чтоб всем в мире жилось. Читал когда-то в мудрёной книге, что первые христианские общины, таясь от власти, хотели жизнь такую устроить , а в
революционной России коммуны появились, да жизнь не стала шибко счастливее и бедность не пропала. Неужели,
как в лагере, жизнь организовывать надо? Все работают вместе, нормы выполняют и всем одинаково по норме отпускают. Да только для этого охранников и начальников
кормить хорошо надо. А кто в начальниках ходить будет?
Желающих полно , а годных и честных сколько? А как
семьи создавать, детей рожать, кормить и воспитать?
Возможно ли всех в единое целое втиснуть лозунгами и призывами? Слаб человек- страстями живёт и голос разума дремлет и рождает химеры от которых людям только мука.
Не заблудился ли я в этих потёмках? Отчего на душе
муторно? Все люди братьями быть должны- все из
Адамова семени, а плоды разные. Где тот мудрец, что разгадает вечную загадку- зачем жизнь человеку дана и
выведет на свет? Крестьяне в мечтах свою коммуну строили
в головах и на север бежали и в Сибирь от властей к белой
воде и страну крестьянскую « Беловодем» звали. Только
власть всегда к ним добиралась и принуждала жить как ей
хотелось под её крепкой рукой. Без власти - нельзя и с
властью-плохо, вот люди и запутались! Сколько тут в лагере таких? Врагами друг другу стали, каждый свою правду гнёт, а голову хмелем дурит, чтоб совсем не
свихнуться. Я за дело народное сражался , а народ разным
оказался. Выходит только общее артельное дело всех и
может примирить. Если коммуна такое дело, то я за неё
кровь пролил , а если ничего не выйдет, то что-зазря?
Кто прав- мудрец граф Толстой или немец Маркс?
Один терпеть зовёт и бога не в церкви искать , а в душе и
совершенствоваться самому; другой, старый мир крушить
и новый строить. Сколько времени нужно, чтоб все до
мыслей графа русского созрели и к богу- творцу
приблизились , а немец быстро людей соблазнил раем на
земле скоро построенным. Смутить человека легко , а душу
выстроить и до совершества довести- под силу ли всем?
Слаб, слаб человек!... Нет! Сколько я видел товарищей, что жизни отдали и на муки шли, и бога не боясь кровь лили за то, чтоб если не они, то их дети и внуки иной
жизнью зажили!
       Вечером, после ужина , когда  укладывали спать
пораньше,  если не было запланировано мероприятий,
чтобы набраться сил для новых трудовых подвигов и
как можно меньше иметь чрезвычайных происшествий,
дежурный привёл Петра в кабинет начальника лагеря.
Кабинет находился недалеко от красного уголка, где
можно было найти газеты и книги и поиграть в шашки
под большими портртами Маркса и Энгельса. Обстановка
кабинета была скромная : большой дубовый с тумбами
стол , старый громадный шкаф с папками и стопкой книг
дореволюционных изданий, вместительный сейф,
облезлая кожаная кушетка с лежащим госпитальным
одеялом. Одно большое окно было зарешёчено толстыми металлическими прутьями и завешено застиранной
занавеской. Украшениями были большая  керосиновая лампа в изящном исполнении ( видно из богатого
купеческого дома) и  плакат с Гербом Российской
Федерации , да ещё казачья шашка в красивых ножнах.
Портретов Российских вождей не наблюдалось. Их пора
уже пришла и Ленина с Троцким знали даже в глубинке,
но до портретов и до Сибири путь, видимо, был ещё далёк.
У многих сибирских мужиков рядом с божницей ещё
можно было обнаружить портрет последнего царя. Хозяин
кабинета пристрастия к авторитетам видно не имел и с
начальством был не в ладах, и имел свою голову на плечах,
а не чужие мысли в своей голове. На настенной полке
стояли ещё книги, но революционных брошюр, что были в красном уголке, не наблюдалось и что читал начальник
Пётр так и не узнал, если не считать лежащий на койке
роман « Воина и мир». На столе стояли два тёмных стакана,
чайник с кипятком и, нарезанный большими ломтями,
чёрный хлеб с двумя луковицами. Питался начлаг из
общего лагерного котла с незначительными излишествами за свой счёт.
     Когда Пётр вошёл и, как приучили в армии и лагере,
доложился, Иван Петрович или « Медведь»,  как его
прозвали меж собой лагерники, жестом пригласил Петра сесть на стул напротив. На столе лежала серая папка с белой наклейкой где значился номер. Пётр понял, что это его
« Личное дело».
     - Чай пить будешь?- с ходу спросил начлаг ( начальник
лагеря ).
Пётр отрицательно качнул головой.
     - Тогда начнём разговор. Я , вот тут, твоё дело полистал
и много общего со своими похождениями нашёл. Оба-
мужицкого рода и царю верой и правдой служили , и в
Красной армии службу несли , да после пути наши разошлись и теперь я тебя надзирать и воспитывать должен,
поскольку ты у меня в бумагах ещё и бандитом числишься.
Как же ты до жизни такой дошёл и где споткнулся? Если хочешь , можешь не отвечать на мои вопросы, что не по нраву окажутся, только я в тебе и в себе разобраться хочу.
Может это не ты споткнулся , а я дорогу потерял. Я руку
свою потерял в борьбе с мировой буржуазией и думал, что в могилу её в России загнал, а сейчас, она у нас из всех щелей лезет и большевики сами её плодят и новой
политикой называют. А что тут нового, если это мы уже видели.
Может для коммунистов она и новая, а по мне -это старая
песенка о капиталах, которые растить надо. Политика эта
коммунизм и убьёт. Зачем тода революцию делали? Какая
мужику работящему от той революции польза? Сломать то- легко , а как строить , я сейчс понять не могу. Если деньги и рынки решают все вопросы, то зачем было пожар раздувать? Почему мужик в коммунию не спешит , а в своё
хозяйство упёрся и копошится в нём, сможешь мне объяснить? Может твоя дорожка повернее была?
     Пётр вспомнил свои шатания и мытарства, разговоры с мужиками « лесными братьями» и, хоть не расположен был поначалу к такому разговору, но тут неожиданно включился в него.
     - Мужик крепкий, настоящий- он и работник и хозяин
в одном обличье . Вот и борются в нём две натуры, а какая
победит я не знаю. Наперёд ничего не скажу , но по дню
сегодняшнему, мужик землю имеет и желает продукт свой иметь, чтоб жизнь свою к лучшему вести. Если власть это
понимает, то мужик только спасибо ей скажет. А у кого
земля есть, а продукт мал , то тот на власть надеется и
крепит её и в коммунию пойдёт сообща трудиться. Дай
мужику волю выбирать, как ему жить- ему этого и хватит.
Умный мужик, когда увидит какая жизнь лучше - туда и побежит. Куда мужик шатнулся - туда я и пошёл.
    - А в лес зачем к бандитам подался?
    - Власти испугался ,что  не простит. Я ведь с ружьём был,
а мужики с вилами. Но крови на моих руках нет. Думал
временно переждать , да, как кур во щи, попал.
     - Выходит, ты трудовой крестьянин- за дело мужицкое страдаешь или за бандитизм?
     - Понимайте как знаете, а что в бумагах прописано- не
всё с жизнью схоже.
     - Так то оно так, а как мне стобой поступать после того
что сегдня произошло? На представителей власти руку
поднял , обезаружил и в плен взял! Герой!
     - А вы б что делали, если б увидели как девчёнку
сильничать хотят?
     - Да… задачку ты мне задал. У тебя то, семья есть и
детишки?
     - Нет пока и  скоро не предвидется. Родители богу
души отдали. Один я.
     - Что , плохо в лагере?
     -Дома оно лучше, Для себя , для души работаешь.
     -Отвечать нужно за дела свои.
     - Я свой ответ держу и не жалуюсь на судьбу, что она
ко мне задом повернулась.
     - О тебе я справки навёл. В дурном не отмечен.
Бригада твоя крепкая и план даёт, да боюсь , не всем ты
по нраву. Мне тут разнарядка пришла сверху - годных,
крепких, дисциплинированных заключённых на работу
в шахты направить на свободном поселении, пока срок
отсидки не закончится. И папаша девчушки той , которую ты оборонил, с ней приходил и просил тебя от наказания оборонить. Вот тебе мой сказ и предложение - отправлю я тебя в шахтёры без твоего согласия, бумаги и
характеристику отпишу, а ты, уж меня не подведи. Может так и тебе и нам поспокойнее будет.
     - Что ж тут не согласиться. Хоть на маленькой свободе,
всё одно жить лучше.
     - Домой не хочешь возвратиться после отбытия срока?
     - Зачем? Меня там никто не ждёт.
     - Ну, лады! Считай вопрос наполовину решён. А теперь,
давай всё же чайку попьём. У меня от жизни такой болезнь образовалась, без чайку , книги хорошей и душевной
беседы сон не идёт. В тебе я душу человеческю чувствую.
Расскажика мне о жизни своей; я о своей печалуюсь в одиночку, а с хорошим человеком поговоришь- и на душе легче. Одному жить тошно! И ни Маркс , ни революция тут
не помогут, а время жестокое и душу потерять легко.
     Пётр не мог предположить, что за чаем ( кипяток с
чёрным хлебом) может разговориться так , что изложит
самое главное что им в жизни пройдено и пережито
чужому человеку о котором почти ничего не знал.
Встретились два одиночества и поговорили по душам о
жизни, царе, Сморгони, революции и социализме. В тусклой
лагерной жизни для обоих это была отдушина и глоток свежего воздуха.
     Когда в темноте Пётр возвращался в барак, из-за угла барака, к нему метнулась фигура. В рукопашном бою Пётр был мастером и инстинктивно выбросил руку вперёд нанеся
удар в голову. Фигура дёрнулась и стала оседать, Острая
заточка, блеснувшая при свете луны, выпала из руки. Пётр,
мимо дежурного, прошёл к своему месту на нарах, улёгся,
но не смог заснуть до самого начала рассвета. « Кому
нужна была его жизнь- опозоренным стражникам ,
обиженным уркаганам или злосчастной судьбе». Всё же
сон одолел его. За много месяцев лагерной жизни он впервые во сне обернулся в своё прошлое, но поутру вспомнил только то, как он со Степаном, смотрели на две
вращающиеся в языческом танце фигуры девиц и смеющееся лицо Марии, когда он обернулся во время постыдного бегства сверкая голым задом.
   Провожая Петра, и ещё семерых заключённых на шахту, в
растущий рабочий посёлок , Иван Петрович пожелал всем
счастливого пути и пожал левую руку.
    В жизни лагерной Пётр познал шахтёрский труд и оказавшись на свободе решил прижиться в дальнем краю на знакомой уже работе и, подучившись, выбился в бригадиры.  Старый дружок в письмеце сообщил о событиях на родине и, узнав о беде Марии, у Петра затеплилась надежда. «Ему нет и сорока лет, и ходит он бобылём, и никто не вытеснил из его сердца Марии!». Хотя умом он понимал, что вряд ли судьба сведёт их, но сердце шептало другое. Он и не возвращался домой, чтобы не бередить свою душу
страданиями.  Теперь же неведомая сила всколыхнула его, глубоко упрятанные в глубине сознания и сердца чувства, и безрассудно толкнула его на родину. Дождавшись отпуска, по Транссибирской магистрали добрался до Уфы , а оттуда, без задержки , до боли знакомой дорогой ,  объявился на
селе. Поздняя осень окрасила лес золотом и багрянцем. Всю дорогу на родину Пётр перебирал в своей памяти
нескладную свою жизнь. В сердце была тревога- как
встретят его земляки и Мария. Спускаясь с полустанка по тропинке к реке , сверкающей  в лучах осеннего солнца, отдающего последнее тепло Дёме  и остывающей земле ,
Пётр разглядел окраину села и сердце его защемило.
      Пожилой мужик-перевозчик на лодке, сощурившись, посмотрел на Петра и , признав его , степенно поздоровался и усадил за вёсла.
     - Давненько слуха о тебе не было. Каким ветром к нам занесло?
     -Да вот , дед ,решил на тебя посмотреть и по Дёме
поплавать.
     -И с чего бы это тебя моя персона интересует, может какая другая причина есть?
     -Может и есть. Не все, наверное, дружки прежние
перевелись, да и места родные забывать нельзя- во снах они являются.
Причалив к берегу, Пётр сел на пожухлую траву и закурил. Любопытствующий перевозчик в треухе и фуфайке, чтоб не
продуло на реке, сел рядом и свернул из листочка старой газеты козью ножку с крупно резаным самосадом и
попросил огонька от папиросы Петра. Поинтересовался:
      -И где же тебя,земляк, носило?
      -Ты, дедок, наверно, и сам знаешь где привелось быть...в деревне все на виду.
      -Это , конечно, известно, да как там житьё?
      -Ничего хорошего в лагерной жизни нет, кроме того что с разными людьми пообщаешься, да жизнь со всех сторон рассмотришь и себя в ней лучше разглядишь. А мне эти пять годков каторгой обернулись. У кого-то жена, детишки, родные ждут, а я -  гол как сокол остался. В лесу и на шахте в работе забудешься, а как на нары ляжешь - то тоска смертная. Людей разных повидать пришлось: и ушлых уголовников и бандитов настоящих, а не таких как я, а больше, запутавшихся в жизни людей к которым судьба другим боком повернулась. Там и белые и красные и
зелёные, и дворяне и мужики все перемешались, кто
перед властью провинился. А как эту власть разглядеть,
когда и она на году по несколько раз переворачивается и в
страшное время за себя дрожит и от страха казнит
немилосердно.
       -А красные, то там, за что?
       -За то, что вера не крепкой оказалась, а язык длинный. Мужик в этих шатаниях свихнуться мог. Мужик с любой властью прожить может, если она его не трогает. Царь слаб окзался, а помещик с толстосумами поперёк народа оказались когда у него терпение кончилось. Война мир привычный порушила, а смута явившееся народ озлобила и расколола. Крови досыта напились. Я на германской войне не жалел врага, а в нашей смуте душегубом не стал, исхитрился, что у красных, что у повстанцев и бандитов штыком не колоть и пулей не разить и бог миловал. Бегал от всех мобилизаций и попал как кур во щи с мужиками, когда против комиссаров пошёл. Теперь понял почему большевики победили. Они взаправду землю мужику определили и от грехов военных против мужика отошли. Сейчас мужик хоть и кряхтит под налогами, но живёт на своей земле и сам себе работу определяет- кто хочет в коммуну или артель идёт, а большинство своё хозяйство ладит и тянет. Вот ты чем кормишься?
     -Мне много не надо. Сын со снохой хояйство справно ведут и я - не нахлебник. На извозе сижу и рыбку ловлю, и с тебя медяк заработаю. Старший у меня в город на стройку перебрался. Там деньги исправно платят. А ты чем занят был?
     -В лагерях тоже жить можно. Работой обеспечивали и голодом не морили. А если норму даёшь и в баню, и в кино, и на лекцию сводят. Сладкой жизни не было , но по -людски обращались. А сколько разных судеб передо мной прошли из тех, кто охоч к разговорам был. И друзья-товарищи
нашлись.Таких , как я , там полно было. Кто- по дури, кто- по недоразумению, в жизни запутавшись, там оказались. Большинство ярых врагов власти советской либо в войне сгинули, либо за границу перебрались, или затаились и рот боятся открыть. А что там в личных делах записано - мне неведомо, но, кое-кто, из лагеря исчезал. Я в работе сноровистый и сообразительный был, конфликтов не имел. Там меня мастер в бригадиры вывел, а когда
сроки залючения истекли и, зная моё бобыльское положение, предложил остаться на шахте вольнонаёмным.  За два года обучили и в мастера вывели. Так что стал я сибиряком, а места родные забыть не могу. А вы, тут, как без меня поживали?
     -Ничего поживали - хлеб не каждый год жевали, да вот выжили. Война да голод многих прибрали, а деревня ширится. И переселенцы прижились и бабы исправно рожают. Дружок твой Степан в этом году не ко времени помер. Думал отлежаться от простуды, когда по весне на сплаве под воду затащило и лесиной ударило, да бог не миловал. Марию крепко жалко- такого мужика потеряла, да детишек полон дом. Седьмой уже после смерти Сепана появился. До сей поры каждую неделю на могилку
приходит. Народ наш с властью нынче мирно живёт. Безлошадных в селе почти нет, делить нам , вроде, нечего. А вот вот разные случаи для пересудов всегда найдутся. Теперь вот и тебя припомнят. Не думаешь сюда навсегда возвертаться?
    -Это как получится. Может ещё не раз с тобой повидаться придётся. Только поотвык я от крестьянского труда.
    -Ничего хитрого- если раз исправно всё по молодости сделал, то привычка навек не забудется. Это как у лошади-если в телеге или с плугом приучена ходить, то до смерти тянуть исправно будет. У нас до сей поры механизмов мало, работаем как лошади, пока рука крепка и спина гнётся. Ну, счастья тебе шахтёр. Коли задержишься, заходи к дяде Игнату, а пока поспешай, может кто тебя  ждёт.
     С переправы Пётр прямым ходом отправился в
Черниговку к дому Фёдора, где вела хозяйство Мария. Кто-то, из встретившихся на пути узнавали в приезжем дружка Степана из соседнего села, односельчанина Марии. Кивали головами и здоровались, но не решались остановить и завязать беседу- слишком быстро, широким шагом Пётр двигался к знакомому дому и полисаду. Он и жаждал и боялся предстоящей встречи и не мог представить, как начать разговор. Ещё издали , Пётр увидел на скамье у
ворот девчушку в коротком осеннем пальто и тёплом платке на голове. Пётр замедлил шаги. Девчушка светленькими глазками вопросительно посмотрела на незнакомца. Округлое, беленькое, с правильными чертами лицо с припухлостью на лице и открытый ясный взгляд были копией Марии. Сердце Петра заколотилось и кровь ударила в голову. Он присел рядом с девчушкой, удивившейся незнакомцу, внимательно всматрившемуся в её лицо и,  оказавшемуся рядом.
     -Дядечку, вы к кому идёте? Что-то я вас раньше не видела, -бойко спосила девчушка.
      -Да вот… Марию проведать приехал… издалёка ,-
медленно, с паузами ответил Пётр.
      -Это что ж, к мамке моей что ли?
      -Наверное к ней. Больно уж ты с ней схожа. Как зовут то тебя?
      -Катей.
      -А скажи мне, Катя , дома ли мать?
      -А где ж ей быть? Сашка гусей на речку погнал, а мамка с ребятнёй в дому. А вам мамка зачем?
От прямого вопроса  вопрос Пётр растерялся, а потом,
неожиданно для себя, как бы в шутку, сказал :
      -Да вот сосватать хочу.
      -Мамка у нас замуж ни за кого не пойдёт, она папку
любит, - вполне серьёзно ответила Катя.
      -С кем ты там, балаболка, говоришь, - раздался
с крыльца голос Марии.
По телу Петра прошла непривычная дрожь.
       -Жених свататься приехал, - звонко прокричала дочка и бросилась к матери.
Пётр встал со скамейки, взял в руки чемодан, и в
нерешительности замер у калитки. Мария, не веря своим глазам, приближалась к Петру и , признав его, ускорила
шаг. Пётр с удивлением увидел перед собой седую, в расцвете сил и лет, до боли знакоую женщину, с печальной улыбкой на  светлом лице , что являлось не раз ему и во снах на нарах , и в мечтах в забое шахты, хоть хорошо понимал, что сказке не сбыться. Семь лет не сильно
изменили Петра. Обветренное лицо с небольшими усами и морщинка прочертившаяся на широком лбу почти не тронули нелёгкие годы . Нежданно появившаяся, при виде Марии ,  улыбка, оживила и омолодила лицо. В глазах
засветлись то- ли искорки, то- ли слезинки. Мария
неожиданно, ни слова не говоря, обняла его за плечи и прижалась щекой к его щеке. Щетина рыжеватых усов прошлась по щеке Марии. Из глаз Марии брызнули слёзы. Так и постояли они молча думая каждый о своём . Пётр с опущенными вдоль тела руками, держа чемодан, Мария, охватившая плечи давнишнего друга Степана, вернувшего её на миг в ушедшие времена молодости. Мария первая пришла в чувство, отёрла слёзы:
     -Чего ж мы посередь улицы стоим, заходи в дом, гостем дорогим будешь.
Глянув на застывшую в недоумении дочку, Мария
пошутила:
     -Это, ты, мне жениха накликала?
     -Нет, дядечка, сам сказал.
Пётр покраснел до корней волос и глухо кашлянул.
     -А я сказала, что мамка замуж не пойдёт.
     -Экая ты у меня бойкая, беги в дом, присмотри за ребятишками. Присядь Пётр рядышком.
Пётр поставил чемодан на землю и присел на скамейку рядом с Марией, склонил голову и упёр взгляд на
увядшую траву. Он долго готовился к этому разговору, перебрав в голове множество слов, а вот сейчас не находил ни одного, чтобы начать разговор. Мария своим женским чутьём поняла  цель нежданного появления Петра на
родине. Да и Пётр своим откровением с дочкой выдал свои тайные намерения. Сама же она, уже в первые дни после смерти Степана и рождения Фёденьки, твёрдо решила ни на кого не перекладывать тяготы своей доли и все силы отдать детям и не могла представить, чтобы кто-то другой вошёл в их дом и в её сердце кроме Степана. Ей не хотелось
обижать Петра и заводить самой разговор на эту тему.
После долгого молчания она решилась заглянуть , склонив голову, в застывшие глаза Петра. Он поднял голову- печаль и разочаровние читались в его взгляде. Глаза встретились и провели немой разговор. Сердце Марии , бьющееся с
усилием в груди, почувствовало облегчение от того , что Пётр распознал и понял её чувства. Пётр тоже освободился от тяжкого груза неопределённости.
     -Пойдём в дом, а то застудимся. Там поговорим о жизни, есть что вспомнить, да и на ребятишек твоих и Степановых посмотреть хочется и чемодан разгрузить надо.
     -Спасибо, Пётр ,что понимаешь меня ,а счастье своё ты ещё встретишь и не изменился ты с прежних лет, такой же молодой и красивый. Расскажешь как в Сибири устроился. Тут о тебе не забыли и весточки от тебя доходили. Жалко что родни не осталось и в доме уже чужие люди живут. Если есть время побудь на селе, товарищей навести, душой отдохни. Моя и Степанова родня меня не бросит и помогает чем может, да и мир не без добрых людей. У меня в доме место найдётся и ты не стесняйся, люди поймут. Так и живу вдовой, а детишки только сил добавляют. Саша с Катей настоящие помошники.
    Пётр вошёл в дом в котором мало что изменилось с тех пор как хозяином здесь был Фёдор. Снял фуражку и перекретился на тёмную икону. Детишки вышли из-за печки и с любопытством смотрели на гостя. Катя качала в люльке  маленького Федюшу. Среди четырех
светловолосых девочек, сероглазых и больше похожих на Степана, возвышался пятилетний, схожий с Катей и
матерью, мальчик.
     -Вот моё и Степаново войско, -представила Мария,- а начальник скоро явится. Пётр прошёл к столу и отрыл объёмный чемодан. Достал из него свёрток и смущённо протянул Марии. Затем появились отрезы тканей для платья ребятишкам. Пётр знал какая Мария портниха-мастерица. Потом появились сладости и игрушки. Со дна чемодана появился настоящей кожи портфель:
      -Это вашему командиру. Из портфеля появилась цветастая кофточка и платок. Пётр подозвал к себе Катюшу. Та робко подошла. Мария взяла Феденьку на руки и подтолкнула Катю к гостю. Пётр, улыбнувшись ,протянул девчушке подарки и пошутил:
     -А может ты, красавица ,за меня замуж пойдёшь?
Смотри, ещё приеду и сосватаю.
     -Что вы , дядечку, я ещё мала и мамка меня не отпустит, я у неё главная в дому после Сашки.
     -Ты расти и меня не забывай.
Катя с подарками шмыгнула за перегородку и вскоре явилась во всей красе- маленькая копия своей матери. Дети занялись игрушками и сладостями. Мария захлопотала на кухне. В дверях появился старший Саша и с удивлением глядел на представившуюся его взору картину. Мать появившись из кухни, наконец , представила гостя своей
любопытствующей семье:
     -Это - лучший друг отца с детства. Воевали вместе, а сейчас издалека на родину заглянул. Завтра на могилку к отцу сходим.
     Вечером посидели за столом, повспоминали прошлое, повздыхали, обменялись новостями. Немногословный рассказ Петра о своей нескладной жизни расстроил Марию. От своих счастливых и нелёгих лет жизни со Степаном остались не только светлые воспоминания, но и семеро детей, которые и стали смыслом её жизни и заботой
поглощавшей все её силы духовные и физические. В них было продолжение Степана. Старший сын, вместе с повадками и статью, унаследовал и характер отца-твёрдый и рассудительный. Три младшеньких дочурки глазами тёплыми и светлыми напоминали Марие о муже и матери
Степана. Младшенький Феденька всё больше лицом выливался в копию Степана и Мария не раз проливала слёзы глядя на кроху. На предложение Марии, остаться на ночь у неё, Пётр сказал, что остались не селе его старые товарищи детства и приют себе на несколько дней он найдёт. На следующий день, Марию с детьми и Петра, постаревший Шобета свозил на могилки. Через два дня Пётр попращался, попросил разрешения, хоть изредка писать письма, пошутил, что может ещё заглянет сосватать Катюшу и пусть та быстрее подрастает и укатил в Сибирь давать стране угля , как он говорил - "хоть мелкого, но много". Каждый год на Рождество в деревню приходила посылка из Сибири с кедровыми орешками и подарками.
Сверху всегда лежало письмо. Мария отсылала открытки на праздники с короткими сообщениями о жизни.

                *****************
      Ещё один страшный голод 1932-1933-х годов
обрушившийся опять на Украину ,Поволжье ,Урал и Казахстан, унёсший миллионы людей Мария с детьми пережили без болезней и потерь. Пятеро уже ходили в школу. Мария без устали растила сад и огород, обшивала на швейной машинке всю округу. Со слезами на глазах обменяла золотые и серебряные кресты Степана на бесценные продукты, оставив лишь шинель Степана, которой укрывалась. Фуражку Степана бережно носил Саша. Он , крепкий и работящий, был подпаском при деревенком пастухе, рыбачил и собирал травы , дома делал всю мужскую работу. Данила отдал дочери корову, которую берегли и содержали всей семьёй. Василий помогал всем чем мог. Катюша чувствовала себя полноценной
помошницей матери - была и нянькой и стряпухой. Все остальные знали свои обязанности и без понуканий их выполняли. Любимцем и авторитетом для детей был Саша, которого ценили уже и мужики, ставя в пример своим
непутёвым сыновьям. Всколыхнула деревню начавшаяся в крае  коллективизация . Её тут начали значительно позднее помятуя о "Чёрном орле".
Уполномоченным явился сельчанин Егор, ушедший в 1918 году с партизанской армией южноуральских партизан  под командой  Блюхера и мотавшийся по фронтам Гражданской войны и на советской работе в разных местах.
Обзаведшийся семьёй, был брошен на новый фронт-ускоренной сплошной коллективизации. Он был своим человеком в селе, хоть и долго отсутствовал в нём. Мужики знали его и на собрании избрали председателем без долгих обсуждений. Коллективизация, дошедшая до Черниговки, уже не была новостью. Три года газеты писали о ней и разные слухи будоражили село. Чувствуя неминуемый приход её , зажиточные мужики, напуганные
раскулачиванием, приумерили пыл нэповского обогащения, а богатеев в селе не расплодилось, да  многие смекнули,что записаться в колхоз добровольно лучше, чем попасть в списки кулаков и подкулачников. Егор плюнул на инструкции насчёт раскулачивания и занёс в него лишь
мироеда, державшего магазин и нанимавшего батраков. На замечания начальства, что в селе так мало эксплуататоров, а в соседнем башкирском отыскалось более дюжины кулаков и пяток подкулачников, отправленных рыть гору Магнитную на великих стройках пятилетки и давать вместо зерна металл, Егор заткнул рот начальству отчётом о процентах коллективизации и своей твёрдой позицией .
Когда известия о сплошной коллективизации через газеты и уста дошли дошли до деревни, Данила с женой наведались к
Марии и отец завёл разговор о том чтоб Мария избавилась от коровы, лошади и стригунка-жеребёнка.
   - Курей и порося , может не заберут, а гусей детям быстрей скорми,- подвёл итог отец.
   - Да куда ж я кормилицу дену и как в хозяйстве без лошади?  Ох, трудно нам без Стёпушки.
   - Знаем, что трудно, да смотри не ошибись. Нынче властям вера малая. Не о мужике она думает, а о своём спасении и животе. Спаси нас боже от новой напасти, Жили
без колхозов, друг дружке помогали по надобности и не на
кого было грехи сваливать. Беднота то, в колхозе , может что и получит для своей пользы, а мы своим хозяйством себя кормим и знаем, что на себя работаем; оттого нас в работе подгонять не надо и следить не требуется. Налоги, что растут, властям исправно платим, горбатимся, но знаем,
что в свой амбар добро попадать будет и приплод в сарае и
тебя кормить будет. Сами учёт и расход ведём, а как в колхозе будет- одни сказки сказываются и пишутся.
Ну, ладно, дочка, я тебе, может, и плохой советчик, своей головой думай. Тебе детишек подымать надо, а они , малые,
колхозу пока без надобности. А что газеты с агитаторами говорят, мы пощупать не можем и словесами желудок не
насытим. Работать надо! …Чтоб нито не мешал, а там- что бог пошлёт -  то и будет. Я на лошадке в последний раз
приехал; нашёл покупателей из цыган на неё и телегу.
Цыгане - народ свободный, кочевой, их , небось, в
коммунию не загонют. Досвиданьица! Навещай старика с
внучатами моими, может чем поможем. Советы давать- оно легче, чем каравай хлеба испечь!
Мария долго смотрела на удаляющуюся телегу,
горбатющуюся спину постаревшего отца, который
длинным, гибким прутом , в расстройстве чувств, хлестал
по бокам резвого жеребца.
       Однако вскоре всё переменилось . Явились новые бумаги и разнорядки  об ускоренной коллективизации и массовом  раскулачивании  вместе другим
уполномоченным. Куда делся Егор с семьёй сельчане не узнали. На вопросы любопытствующих был дан ответ: « К
новому месту назначения отправили вашего председателя,
там ему будет лучше». Проститься по-человечески с сельчанами он не смог.
     Постановление от  5 января 1930 года « О темпах коллективизации» установило сжатые сроки , чтобы завершить её к осени 1931 или весне 1932 года. Власти
Башкирии поломали все сроки и  провели сплошную  коллективизацию за три месяца к марту 1930 года и сообщили  о торжестве социализма  лично товарищу
Сталину в Кремль. В Башкирии темпы коллективизации оказались самыми высокими в СССР. Велась самая настоящая с обессиленным крестьянством  война . У крестьян уже не было таких вождей как батька Нестор
Махно и тамбовский вожак Антонов. Власть не могла примириться с частным собственником плодившим
мелкобуржуазный элемент и идеологию индивидуализма.
Всех нужно  было загнать в социалистическую казарму, так как страна во враждебном окружении  должна была быть единым  военным лагерем . Новый уполномоченный, в отличии от Егора, явился уже с готовым списком кулаков и подкулачников , которых не обнаружил Егор , и
вооружённым отрядом с телегами.  Спешно собранное
правление колхозное в качестве понятых пошли по дворам  чтобы засвидетельствовать узаконенный грабёж и  раскулачивание . Упономоченный обругал  членов
правления  в том , что они  политически близорукие , плохо искали кулаков  и когда в колхозе всего нехватка , то на подворье , у мужиков и коровы и лошади , и дома железом крыты, и инвентарь исправный. Мужик властям саботаж устраивает : скот  режет , добро прячет  , из зерна и
картофеля самогон гонит и свиней откармливает . В городах же на новостройках пятилетки рабочих не хватает , а мужик
только летом работает , а осталное время  на печи греется.
Сообщил , что теперь партия решила твёрдою рукою
порядок социалистический в деревне и городе  наводить  и новую жизнь повсеместно строить. Закончив политическое просвещение членов правления,  уполномоченный ,
затянутый с ног до головы в чёрную кожу  сотрудника карательных органов , достал список- разнорядку на
раскулачивание, составленный невесть кем, и с отрядом и  членами правления двинулся по деревне.  Уполномоченный
вёл весёлый оживлённый разговор  с остриженой девицей
в красном платке, с красной повязкой на рукаве . В руках девица , подпрыгивающая на ходу , держала папку с
бумагами для описи имущества .  Не пройдя и полсотни шагов, уполномоченный остановлся у дома пятистенки крыша которого была крыта крашеным железом , а во дворе  находился обширнй сарай где под невесом стояла телега и сани. Уполномоченный спросил у сопровождающих фамилию хозяина и  , не найдя её в списках , не долго думая,  повелел занести её в список коротко
прокомментировал своё решение :
     - Вот эти – явные кулаки; Скота полный двор было да сплыло , сейчас под бедноту окраситься хочет , не выйдет !
На всякого мудреца найдётся простота , опишем имущетво и точка ! Всё лишнее в колхоз , а будет сопротивляться, на выселки и на работы их власть определит. Бедноту
поддеживать надо , а кулаков на работы отправить с
семьями к горе Магниной – там, на стройке, в народе
потребность большая , да и тут воду мутить не будут.
Подкулачников всех в колхоз ! Всех собственников под
корень нужно изводить ! За всё время войны гражданской
ни один грабитель так не прошёлся по деревне  как
маленькая группа облечённых властью людей с
вооружённой охраной  и белой бумажкой со списком . 
И эти буковки , писанные корявым почерком , определяли
судьбы миллионов людей по всему громадному Союзу.   
      Не миновала эта участь и Марию . Хозяйство Степан оставил крепкое и Василий со своим семейством и
Родственники, чем могли,  помогали многодетной вдове.
      Когда уполномоченный со своей свитой явился на
просторный двор Марии, та с ребятишками стояла у
крыльца.
     - Так , Дробкова Мария , вдова , детишек семеро , в
списке подкулачников , в колхоз не желает – прочитала
красноголовая девица спокойным, ровным голосом  глядя
ледяными глазами в листок  и , подняв голову, уставилась на « кожаного» уполномоченного, держащего в руке гибкий прут, которым пощёлкивал по начищенному голенищу
блестящему на солнце сапога.
     - А тут желание на сегодняшний момент не требуется , – отрезал уполномоченный.
      Тут из за спины уполномоченного раздался голос  сельского активиста из беспробудных пьяниц и
безвылазного бедняка : 
      - Хозяин наёмными работниками пользовался и как важный барин жил . Подкулачник он и все родственники его бедноту не уважают.
      - Замолчи , собака -, не выдержал стоявший во дворе
Василий, - Степан красным командиром был и за власть
советскую кровь проливал .
     - Так это когда было -,  тогда ты с бандитами  в лесах
скрывался  , а  брательник твой со службы ушёл и к
собственности прилип и при власти  советской разбогател.
Меня же- природного пролетария , в работники брать не
хотел. Гляньте как справно живут : и лошади и инвентарь, и скот разный при них .
    - Показывай своё хозяйство,- сказал уполномоченный ,
описав в воздухе своим прутом широкий круг.
    - Вот, моё хозяйство,- сказала ровным голосом Мария,
обернувшись к жавшейся за спиной детворе. Детишки не понимали что происходит. Только Сашок глядел на прут
уполномоченного ненавидящимися глазами.
     - Уйми своего щенка, а то отметину от меня получит. Ты
за себя беспокойся, как бы тебя на выселки не отправили.
     - О детишках твоих государство заботу иметь будет и
воспитает их, и обучит и в коммунию направит.
У Марии потемнело в глазах и холодеющее сердце, как
льдинка , раскололось в груди на мелкие осколки.
   - Ты, что ли детишек моих кормить будешь ? – тихо ,
опускаясь на землю , произнесла Мария. Ноги её не
держали, а тело не слушалось.
      Описав хозяйство , зашли в дом . На иконы не глянули и не перекрестились .
    - Гляньте ,- залепетал протиснувшийся с властями в дом
« пролетарий» ,-  скот порезали , а дом как полная чаша :
и машина швейная и самовар двухведёрный пузатый блестит. 
   - Курей оставить , а всё остальное в колхоз и амбар проверить, - подвёл итог уполномоченный . Секретарша в красной косынке вертелась у швейной машинки , а местный активист, подхватил под мышки Степановы сапоги и  пытался снять с вешалки не по росту большую шинель , но Мария так зыркнула глазами на них , что те предпочли
удалиться от греха подальше.
     - А детишек как кормить ?- только и спросила Мария.
     - С детишками вопрос просто решить. Всех в детдом в  Уфу – там на всём государственном будут .  У Марии
потемнело в глазах. Она зашаталась и упала, потеряв сознание. Василий уложил её в постель и она не видела как обшаривали дом, кладовки ,  и сундуки. Члены сельсовета
отворачивались , чертыхались про себя , но перечить не посмели . У Василия ходили желваки на скулах и посинели сжатые кулаки. Дети стояли во дворе с опущенными
головами вокруг старшего одиннадцатилетнего Саши .
Когда со двора уводили лошадей и жеребёнка,
младшенький Феденька заревел и бросился вслед за
стригунком.  Его грубо оттолкнул приезжий из города
уполномоченный.  Вооружённые охранники опустили
головы.  Три дня Мария пролежала в беспамятстве . Ноги отказали ей и несколько дней она не вставала с постели и ничего не ела. Детей отправили в детдом в город.
 Василий  много месяцев обивал пороги советских учреждений , а Саша несколько раз убегал из детского дома,  вдоль железной дороги добирался до дома и укрывался как мог, но Мария упросила его не оставлять младших братьев и сестрёнок без своего присмотра. « Будь там им
защитником, а я чем могу помогать вам буду и ждать».
Мария встала на ноги. Зарабатывала трудодни в колхозе, обшивала деревенских модниц в окрестных деревнях лучше
городских портних . В отсутствии детей, три дорогие её сердцу вещи скрашивали её тоскливое одиночество
и эти неодушевлённые предметы стали частью её души-
души, котороя искала безуспешно покоя и собеседника,
которому можно было доверить свои помыслы и излить
своё материнское горе. Вещи эти стали частью её жизни и живыми существами. Мария помнила тот радостный день,
когда Степан из города, с загадочной улыбкой и гордым видом , её изумлённому взору, представил перед очередным Рождеством швейную машину немецкой фирмы «Зингер»,
что выменял на мясо в городе. Мария бросилась ему на шею
и прослезилась. Сейчас чудо- механизм стал её крмилицей
и подружкой и её голос , когда она ложила строчки нитей на материал, будили воспоминания и вызывали слёзы.   
Суконная серая шинель Степана храниле его тепло, его мысли и его жизнь и долгими зимними бессонными ночами согревали её тело. На божнице, рядом с иконой стояла единственная фотография Степана, которую он сделал
В Санкт- Петербурге в далёком 1916 году после
праздничного приёма у государя-императора. Муж
восседал на стуле в военной форме, без наград, которые
он не любил одевать, С белого, матового листа фотобумаги  на Марию спокойным взглядом смотрело милое лицо –
лицо не деревенского парня , а гладкобритое с , умными глазами и правильнми чертами , приятное во всех отношениях и требовательному женскому взгляду, и мужскому пониманию чести и благородства. Мария часто
разговаривала с этим изображением доверяя ему свои
мысли и чувства. Разговаривала она бессонными ночами и с детьми, посылая свои мысли в стены того заведения, которое должно было заменить тепло родного очага и
деревянных рубленых стен отчего дома, материнское тепло и заботу, шершавую мозолистую руку отца , гладившего
вихры на головах сидевших на его коленях мальцов.
Холодно было на душе матери, болела душа, нестерпимо
ныло сердце и только работа и теплившаяся надежда, что не
может быть того, чтобы судьба отобрала у неё всё то, чем
она жила и что держала её на тонкой ниточке судьбы в этом
несправедливом и жестоком мире. Деньги, что зарабатывала
ночами (днём нужно было силы отдавать за колхозные трудодни на всякой работе и мужской и женской , чтоб не
лишиться участка земли под огород), бережно складывала
на дно сундука. Василию намекнули, что ассигнации в
крупных купюрах  с портретом вождя мирового
пролетариата и создателя социалистического государства
действеннее всяких бюрократических бумаг и у советских
чиновников.
   Скопила денег и отправила Василия  в город в надежде что , если « подмазать взяткой начальство»- то что-то
измениться.  Деньги пропали в бездонных карманах
начальствующих над бесправными детьми особ, Василий , как побитый пёс , боялся глянуть в глаза Марии и безрезультатно обивал пороги советских учреждений.
Деревня должна была платить за все успехи
индустриализации урожаями и надоями , и рабочими руками и новыми гражданами, потерявшими связь с той средой, где они были родными и близкими.  Мария
перенесла и эту беду.  Уговорила Василия свезти её на
свидание с детьми в детский дом. Тот уговаривал Марию потерпеть и не рвать своё сердце. Василий помнил , что когда из города прибыли за детьми из детского дома с вооружённым охранником , Мария не сразу сообразила о цели появления трёх представителей власти в её доме. Когда мысль о неизбежном расставании с детьми дошла до её сознания- оно помутилось, глаза застлала тьма и они закрылись, а ноги перестали держать тело и подкосились. Василий еле успел подхватить её и уложить на кровать. Когда очнулась, Василий с женой сидели у постели , на лбу Марии лежало влажное полотенце и сил пошевелиться у больной не было. Когда Мария заглянула в глаза Василия , то тот увидел в её взоре такую тоску, что ему стало холодно и страшно. С этого момента- единственное что она желала-это любой ценой вернуть детей под родную крышу. С этой мыслью она не спала ночами, жила каждый день и молилась на коленях на икону Божьей Матери. Василий следил за ней, как за малым ребёнком.
   Уговоры не помогли. Василий отвёз Марию в Уфу. В
детском доме на Марию повеяло холодом. ( Описывать встречу и расставание Марии с детьми у автора нет слов и сил). Василий плакал отвернувшись к стене и утирая глаза рукавом.
   В поезде Мария , усевшись рядом с Василием, склонила
бессильно голову на его плечо и закрыла сухие, без слёз
выплаканные глаза. Колёса «железки» выбивали на стыках звуки рвущие сердце. Вдруг, Василий почувствовал, как тело Марии стало заваливаться вперёд, удержал его руками и уложил на скамью. Посмотрел на бледное мертвенное лицо Марии; не зная что делать заорал: - Доктора!
В вагоне начался переполох. Сердобольная женщина ,
ровестница Марии, сказала обезумевшему Василию, смотревшему расширенными зрачками на Марию, чтобы он пробежал по вагонам в поисках лекаря, а она , пока, посидит
с больной. Василий стремглав вылетел из вагона, женщина приподняла голову Марии и подсунула под неё тёплую кофту. Доктора не нашлось. Нашёлся ветеринарный врач, который сразу принялся за дело приговаривая:
    -Что же, ты, милая, так всех напугала.
Нащупал и проверил пульс, приподнял веко и заглянул в глаза.
   - Ничего, матушка, потерпи , видать, сердечко подвело, а
что у людей, что у животных – всё внутри едино и одинаково устроено: и сердце, и печёнка, и желудок- всё на
своём месте- только внешности разные, а слёзы одни и мозги, хоть куриные, да есть и странности разные в поведении, хотя есть и людина , что хуже скота. Так что и
лошадь и человека лечить надо с любовью- тогда и болезнь
одолеть можно. Воздуха побольше надо, окно откройте!
Василий попытался открыть окно , но руки его не слушались и верхняя часть окна не поднималась. Отойдя три шага назад, рванулся к окну и подошвой сапога вышиб нижнюю часть двойного оконного стекла. Воздух рванулся в вагон.
Ветеринар рывками давил на левую грудину Марии и через платок вдохнул в открытый рот, больной, воздух из своих
лёгких. Василий , беспомощно опустив руки, словно
виноватый, молчаливо стоял рядом. Наконец, глаза Марии
открылись и она вздохнула и грудь стала вздыматься.
   -Вот, и хорошо,- выдохнул удовлетворённо ветеринар и,
обращаясь к Василию, продолжил,- А ,ты, милок , её
немедленно к доктору отправь. Василий вопросительно посмотрел на ветеринара: « Как?». Тот на минуту задумался: - Тут скоро остановка будет «Санаторная». Там
власть для передовиков и советских служащих лечебницу
открыла и доктора там хорошие. Тебе лучше всего туда
отправиться. А куда, вы, путь держите?
    - Мы из Черниговки, а Юматово с санаторием у нас рядышком под боком.
    - Вот и прекрасно. Тебе бы помошников найти. Я подмогну, а ты поищи, может быть ещё кто-нибудь нужным
окажется. На полустанке Василий с ветеринаром осторожно вывели ослабевшую Марию из вагона и уложили на траву. Сошло ещё несколько человек. Среди них оказались два мужика - отходника с плотницким инструментом, что
направлялись в санаторий на заработки
для различных работ после сенокоса. Василий быстро уговорил их помочь. Две срубленных берёзки, ремень , рубаха и пиджак Василия - превратились в носилки и процессия двинулась по утоптанной дорожке к санаторию.
    Странная процессия была встречена в приёмном покое с
удивлением. Ветеринар быстро ввёл персонал в курс дела.
Одна из медсестёр бросилась искать нужного доктора.
Явились два пожилых мужчины в ослепительно белых
отутюженных халатах . Один из них, в очках с золотой оправой и седой со всклоченными волосами головой, склонился над Марией и глаза его расширились. Мария тоже узнала доктора.
  - Ба, да тут моя давнишняя знакомая. Уж не ты ли это,
Марьюшка в третий раз ко мне попалась. Давненько это было, не подвела меня память? Ты, ли это? Глаза и лицо- твои , а вот куда твои волосы русые делись? Прав я, хоть
голова твоя седа?
Мария кивнула головой и ответила слабой улыбкой.
      - Потерпи немножко, сейчас я тебя посмотрю , а спасителей своих потом поблагодаришь. Сердечко своё
беречь надо! Несите её в процедурную, а ,ты, видать,
близкий человек, но не муж, накинь на себя бельё , а то,
чисто на разбойника похож и всех моих сестричек напугал.
Подождёшь меня здесь, а я всё устрою.
    Через час доктор пришёл к Василию, молча
вышагивавшему на улице у приёмного покоя.
    - Вот что, батенька , я скажу тебе. Больной покой нужен
на недельки две. Сердечко у неё пока слабенькое. Уколы я сделал, лекарства тебе с бумагой дам, у нас держать без направления не положено, но самое страшное позади. Я, тут на своей даче у санатория живу и барышню хорошо знаю- она моя старая знакомая ; и её и мужа её лечил. Она мне дорога. Мне , старику, власти на работу восемь часов
отводят и выходные дни я по закону имею и позволить себе могу помощь бескорыстную хорошему человеку оказать. Я распорядился её потихоньку на телеге в Черниговку
отправить и договорился наведываться к ней , чтобы присмотреть и от хвори излечиться помочь. Это ей лучше будет, чем в лечебнице лежать в городе или Чишмах; и я – доктор не глупый и родня рядом. Не давайте ей некольо дней ходить, да работы делать , а я , вместо прогулки
каждый денёк буду её навещать. Мне это только в радость будет. Дорогу я знаю. Тут недалеко и уговор у нас есть. Тебя то, как зовут?
    - Василием, брательник я мужа Марии.
    - А я – Иван Васильевич , так что , брат, мы теперь оба
за здоровье Марии в ответе.
     С этого дня завязалась дружба доктора с Марией. В долгих беседах поведали друг другу о своих печалях.
Радостного в жизни было мало. Жена доктора, тихо, без
жалоб отошла в мир иной так и не получив весточки от
единственного сына. Доктора от тяжёлых мыслей спасала
только работа и чтение книг , в которых он пропускал места
где изображались мучения и страдания героев. В один из
своих приходов, когда Мария уже крепко держалась на
ногах, завёл разговор о детях, что содержались в уфимском
детском доме. Узнав о её бедах, понял главную причину её
недомоганий.
    - Вот, что, голубушка, я тебе предложить хочу,- через
несколько дней обратился Иван Васильевич к Марии.
- Я в санатории познакомился с одним хорошим человеком.
Он у нас и лечиться и отдыхает от трудов и детьми
занимался когда короткое время наркомо образования в республике был, а потом в органах работал и вторым человеком в Башкирии является. Я в людях разбираться
научился. Когда тебя человек со вниманием выслушивает и
на горести твои живыми глазами смотрит и боль твоя в его глазах светом и теплом отзывается- то совесть в нём жива,
а совесть и есть- главый продукт души. Вот мне какой важный пациент достался. Зовут его Ахмет, а отчество его
мудрёное , что мне старику простительно и запамятовать,
но не в этом главное. Он мне в сыновья годится, а голова седа как у тебя и в глазах печаль читается. Напишем ка мы ему бумагу, пока он здесь, да сельчан и родственников в поручители возьмём, чтоб детей вернули, а вы, всем миром их советскими социалистическими гражданами вырастите, а я от себя добавлю - может дело и сдвинется. Мария
благодарно взглянула на Ивана Васильевича и быстро закивала седой головой добавив:
    - Да, да, сделаю!
    - Вот и хорошо! Поторопись и меня, старика, не забывай.
Тошно, иногда, бывает мне , а в горе поддержка нужна: поговорим откровенно. Не обещаю часто у вас бывать,  и терять вас не хочу. Вас в гостях всегда рад видеть буду.
     Через месяц все семеро детей сидели за столом у Марии.
Счастьем светилось лицо матери. Ожил дом, ожило и сердце Марии. Василий давил на клавиши гармони и хмельной горланил весёлые песни вместе с женой заливавшейся соловьём. Трудности и невзгоды не пугали.
Жизнь продолжалась и куда она приведёт, наперёд никто не знал и был рад каждому дню, что наступал с восходом солнца.

    Дом, который рубил Фёдор
со Степаном, кога детей отправили в детский дом был отписан сельсовету под избу-читальню, а Марии
определили жильё на краю деревни в избушке в
которой ютился одинокий бобыль невесть куда исчезший из деревни, чтоб не быть записанным в колхоз. Прощаясь
с обжитым домом , Мария посидела на крыльце, вспоминая, как вдвоём с мужем, много раз вели задушевные беседы
о простых вещах- как лучше обустроить свою жизнь.
   Когда Мария дождалась  светлого дня возвращения детей, после тёмного провала в её жизни , когда и жить то не хотелось , а хватило сил по ночам выть как волчица и надеяться на бога- её жизнь вновь обрела смысл. Саша и Катя быстро взрослели и были незаменимыми
помошниками матери в её хлопотах. Каждый из детей- погодков был при деле и трудности только сплачивали семью.
      Большинство переселенцев, покинувших Украину в поисках достатка и счастья и с велики трудом устроившие её на землях Башкирии: Бебки , Громовы , Кузьмины , Сиводеды , Жигаловы , Круглики , Капертехи , Гуторы , Ивановы , Лопоухи , Яковлевы , как и Шобеты с Дрбковыми пережили этот сталинский перелом , а кто-то исчез из
деревни и затрял свой след у горы Магнитной , в Сибири , растворился  в городах .
       Мария тоже вступила в колхоз и выходила на всякую работу, чтобы получить зачётную палочку за трудовой день и пользоваться приусадебным участком. Детишки, под водительством Кати и при опеке старой соседки,
управлялись с хозяйством. Саша, уже с четырнадцати лет, зарабатывал свои трудодни в колхозе, окончил курсы
трактористов и на гордость всей семьи катил на тракторе по деревне и полям. А в восемнадцать лет, на зависть всех
девчат села, его приворожила красавица и хохотушка Лукерья и за два года новая семья подарила Марии внучку и внука в новом доме срубленном Александром. В Финскую войну Александра призвали на флот. Попал на Север механиком на боевой корабль. Василий набирался мужицкой сноровки и стал опорой матери. Девочки, окончив школу, были в передовиках и в поле, и на току, и на ферме. С малых, лет привычные к труду, они по молододости не ощущали тягот колхозной жизни и радовались каждому прожитому дню. Один Фёдор ещё ходил в школу."Как порадовался бы Степан",- не раз думала Мария, глядя на детей, дружно обсуждавших колхозные дела. Когда, комсомолец Василий, рассказывал как одноклассник убедил своих родителей убрать икону
из красного угла дома, Мария так посмотрела на него, что он осёкся на полуслове и больше не заговаривал на эту
тему. На божнице стояла старого письма тёмная икона Фёдора, подарок Степану от императорской четы и маленькая серая фотография, сделанная Стпаном в 1916 году в Санкт-Петербурге. За девчёнками уже ухлёстывали парни, но никаких вольностей и вечерних гуляний Мария не позволяла и сумела внушить и пытливой Екатерине, и другим, что счастье с неба не свалится и его надо
дожидаться и не спешить. Об отце больше всего
расспрашивали София с Федей. Они смотрели на
фотографию и своё отражение в зеркале и всё больше убеждались, что все чёрточки отца пишутся на их лицах. Да и Мария, ровно относясь ко всем, часто задерживала свой взгляд на них и вздыхала, вспоминая годы прожитые вместе. Катюша в свои восемнадцать лет была копией матери и чертами и характером. Пётр в своих весточках из Сибири, как то, спросил : «как его невеста поживает». Когда мать читала весточку Катя зарделась, а Мария улыбнулась и покачала головой: « Рано ещё о женихах думать и так уже многие заглядываются». Дети становились взрослыми. Жизнь налаживалась и в работящей семье и в огромной
стране с напряжением строящую необычную, но
становившуюся привычной мирную жизнь в которой молодёжь искала свои пути и надеялась  найти дорогу к своему счастью. Трудностей было много, но на них не обращали внимания. Человек, занятый трудом и не поражённый жаждой обогащения, встраивался проще в новую жизнь. Были и те, кто потеряв прежнее положение про себя кляли власти, но нутром понимали , что старое, вряд ли, вернётся. Чёрный репродуктор, что висел дома в
красном углу рядом с иконой, нёс известия со всех концов мира и бодрые сообщения об успехах первой в мире страны
строящей социализм и прокладывающей путь всему
человечеству, как считали вожди в Кремле. Молодые верили, что не за горами и лучшая жизнь. После страшных потясений: войн, революций, небывалых экспериментов проростала надежда на сытую и спокойную жизнь заполненную трудом и созиданием. Репродуктор дополнял эти надежды бравурными маршами, оптимистическими и весёлыми песнями , выступлениями великого вождя и менее значимых начальников. В селе крутили кино
укрепляющее дух и поднимающее настроение.

                ******************
      След односельчанина Марии Егора отыскался много лет спустя в списках тех, кто не понял «линию партии и
государства» и был сначала репрессирован , а потом
оправдан за дела свои земные.
    После сталинского «великого перелома 1929 года» в жизни страны и решения о сплошной коллективизации
Егор был вызван со списками тех кого надлежало по новым разнарядкам определить как – кулак и ликвидировать как
непролетарский и эксплуататорский класс который должен быть вычеркнут из жизни и преобразован в трудовое крестьянство. Всех сопротивляющихся- насилием
уничтожить или перевоспитать. О том как перевоспитывать шли споры , но скорые решения оказались печальными и
трагическими для миллионов людей. Всех трудовых крестьян, не попавших в списки, приписать к колхозам с
запретом покидать их без позволения властей. Советская бюрократия получила в свои руки рычаги произвола, как во
время Гражданской войны. Вопрос с собственностью решался одним росчерком пера и страшными конфликтами и эксцессами, которые жестоко подалялись за отсутствием
новых народных заступников , как Емельян Пугачёв.
Оформлялось новое крепостное право. « Всё вокруг
колхозное, всё вокруг-моё.» Приусадебные участки
давались по уравнительной справедливости , крупный скот загоняли в колхозные сараи изымаемые у кулаков,
инвентарь обобществляли . Кто не хотел работать в колхозе,
мог лишиться огорода  или платил налоги. При батюшке-
царе мужик налогов в казну не платил совсем.
Промышленник, торговец и собственник с капиталом вместе с акцизным сбором за алкоголь содержали
чиновничью Россию с армией, полицией, тюрьмами и
другими богоугодными заведениями. Прежний уклад жизни в деревне рушился, но не так быстро как в жизни городской.
Новый уклад аукнется покорёженными судьбами одних и
растущими надеждами других. Придёт новая большая беда
и история расставит всё на свои места- кто был более дальновиден в том гражданском противостоянии, что тянулось уже два десятка лет и ,пока, не дало ответа на вопрос- за кем - правда и за кем - сила.
     Насильственная коллективизация и таинственное
убийство любимца партии и пламенного агитатора Сергея
Кирова положило начало новому витку репрессий, что должны были окончательно сломать старый мир, оставшийся в привычках людей, как родимые пятна на теле и невиданным в истории рывком превратить «красный
Советский Союз» в маяк, который укажет путь другим народам, своим примером и своей силой.
    Явившись в кабинет секретаря райкома, единственный
коммунист в большой Черниговке и председатель
новоиспечённого колхоза , сдал списки составленные в
сельском совете, что находился в селении Арово , получив
инструктаж о подготовке к новому этапу коллективизации,
вернулся домой с тяжёлыми мыслями и на расспросы жены
только устало махнул рукой. Ночью долго не мог заснуть в
объятиях жены и смотрел в потолок. Потом закрыл глаза.
В тёмном пространсте, возникшем из его сознания,
замелькали радужные блики и звёздочки. « Наломают дров
и как бы костёр не разгорелся. Зачем силком людей к новой жизни тянуть и какой она будет если сейчас хуже чем при царе живём? Зачем такая спешка.» Не знал, что в Кремле
уже «великий новый вождь» заглядывал вперёд и не видел иного пути в условиях того мира, что породил фашизм и
человеконенавиднические идеи, который грозил стать
великой «чёрной силой» и противопоставить этому свою
силу-твёрдую, порой жестокую, чтобы выжить его народу, его стране, его мечте и его идеям. Когда кругом враги- нельзя быть слабым, а враг внутренний- самый страшный,
особенно когда он притаился и живёт надеждой повернуть
назад и уничтожить ещё незрелые плоды его трудов.  «Нельзя в мужике плодить «хозяйчиков», а в чиновниках
бюрократов- расхитителей- они всё погубят. Всех нужно
держать в железной узде! Должна вырости новая поросль,
чтоб старый лес, ломаный бурями и отживший свой век,
уступил место под солнцем этой зелёной поросли.

     Через два дня Егору пришла депеша в конверте уже из Уфы из Республиканского комитета с вызовом. По какому вопросу вызов - не говорилось. Прибыть и -всё. В обширной приёмной комитета опрятная секретарша в строгом сером платье,  приняв его вызов, плавно вошла в кабинет. Вскоре оттуда вышла и сообщила, что его примет второй секретарь производственного отдела и указала туда путь. Когда, постучав, вошёл, навстречу ему , поднявшись из-за стола , протянул мозолистую руку невысокий, стриженый наголо под машинку, гладкобритый, с радушным выражением смуглого, широкого восточного лица, среднего возраста в полувоенной форме человек. Протянул руку. Рукопожатие было пролетарским - крепким. Указал на стул- напротив себя. На столе лежало личное дело затребованное из района. Видно, за его биографией кто-то следил.
    - Не догадываетесь зачем вас потревожили?
    - Затрудняюсь ответить. По коллективизации недавно нас собирали для инструкций.
    - Да, но к вам  будет направлен новый уполномоченный из центра, а вас, мы решили, как рабочего-
металлиста и командира в героической армии товарища Блюхера, бросить на новый фронт. С крестьянством вопрос решённый, да и из района нам посоветовали вас на новое место определить, а там без вас обойдутся. Председатель колхоза- фигура небольшая, да и с односельчанами
близкими трудно будет твёрдую партийную линию
проводить. Знаю я вашу мужицкую закваску! Знаешь из газет, что у горы Магнитной большая стройка кипит. Завод- гигант строится. Металл стране больше хлеба нужен- он-
хлеб индустрии. Металл уже льют, а сейчас прокатные станы и блюминги нужны. Город растёт. Народ туда со всей страны собирают. На биржах труда безработных нет. Рук
рабочих не  хватает. Сейчас туда из республики
раскулаченных с семьями направлять решено, а ты и
мужика , и металлиста знаешь. В самый раз там и сгодишься на партийной работе. Вот тебе бумаги нужные, сутки на сдачу дел-председателя колхозу дадут. Прощай!
Всего лучшего на новом месте.
     Однако им пришлось увидится ещё раз спустя семь лет
в той же Уфе в допросной комнате тюрьмы.
     Не думал, не гадал Егор, что проводя «линию партии»
в рабочих бараках, строительных котлованах и площадках,
строящихся цехах и у доменных печей, в деятельности его
чья-то невидимая рука и зоркий глаз найдут червоточину и напомнят о старых «греха». Переполненные бараки,
кишащие людьми, тараканами, крысами и болезнями,
содрогающиеся от кашля зимой и муащиеся от духоты и вони летом, каждый день выплёвывали из своих недр на
«великую стройку» первых пятилеток индустриального скачка тысячи раскулаченных и выброшенных из деревни,
городских люмпенов-безработных скатывающихся в
уголовщину, мобилизованную на подвиги советскую молодёжь. Иностранные и доморощенные специалисты жили отдельно и питались отдельно. Нормы выработки были запредельными, но привычные к тяжёлому труду жители больших и маленьких глухих деревень,
вольнонаёмные, жившие в лагерях окружавших стройку,
понукаемые и поощряемые, создавали промышленную мощь великой державы, что своей сталью сдержит орды
врагов. Молодёжь не жалея сил вкалывала в ударных
бригадах ставя рекорды.
      Егор в суматохе будней быстро втянулся в работу по
организации масс на трудовые подвиги, но понимал, что-
ни духовые оркестры, ни новее праздники, ни
коммунистические проповеди людей зрелых и
рассудительных взбодрить не могли. Только, что-то другое,
более значимое, чем построение будущей « коммунии» в стране и мире могло умножить их усилия. Инстинкт самосохранения человека, сохранения рода людского и
сохранения страны - инстинкт выжить, пройдя через все
муки может творить чудеса. А власти всё гнали время вперёд! Жернова истории перемалывали человеческие зёрна в ту муку, из которой должен быть испечён хлеб
насыщающий всех.
    Неожиданно, к своему удивлению, Егор был отправлен в отпуск на две недели с подарочными железнодорожными
билетами на его и жену до Уфы и путёвками в санаторий Юматово, куда из Магнитогорска отправляли передовиков.
Выдали деньги и купейные билеты. Жена была рада. В кои-то веки, можно по-человечески отдохнуть. Быстро
собрались в дорогу, обсуждая как можно встретиться с
земляками. Недавно проложенная железная дорога от
Магнитогорска до Челябинска быстро доставила
отпускников до Уфы. В купе находился ещё один пассажир-
среднего роста с арейской походкой неразговорчивый и
уткнувшийся в книгу невзрачный тип. Книга называлась «Граф Монте-Кристо», а субъект за два дня пути так и не
представился. На вокзале, при выходе из вагона семью уже ждали…Встречали двое военнослужащих в фуражках с голубыми околышками ( видно знали и номер вагона и
путешествующих). За спиной находился попутчик.
«Не видать мне земляков»,- чёрной змеёй выползла мысль из тёмного сознания и кольнула в сердце. Один из встречающих подхватил жену, не понимающую что
происходит, под руку и настоятельно повёл её в сторонку.
Оглянувшись она бросила вопросительный и тревожный
взгляд на Егора. Тот хотел помахать ей рукой, но был остановлен резким взглядом и резким движением руки охранника. Охранник жестом попросил двигаться в сторону
стоящего с работающим двигателем авто, подхватил с земли объёмный чемодан , где были и сувениры для земляков и , усадив задержанного на заднее сиденье, устроил чемодан, сел рядом и, уткнув ствол револьвера в бок Егора, тихо сказал:
   - Не дури ,  мне  целым вас доставить приказано.
 Дорога в в тюрьму, где Егор сидел ещё при царском режиме, ему была хорошо известна. В голове бродила глупая мысль: « Может и камера окажется знакомой.» В тюрьме снаружи ничего не изменилось, если не считать на кумачёвой ткани советских лозунгов текущего периода. Один Егор успел прочесть: « Смерть шпионам, предателям и врагам народа.»
      Ночь Егор некормленый, обысканный и лишённый ремня провёл в холодной одиночке. Днём в камеру никто не заглянул и не принёс еды. Ведро для параши стояло одиноко в углу, дощатая лежанка была не застелена. Кто-то определил ему сутки на раздумье. Мысли были тяжёлыми.
Пусть читатель задумается о чём мог думать узник в тёмной
и сырой темнице.
      Нежданная встреча с секретарём обкома, что направил
Егора на ударную стройку, состоялась на первом ночном допросе. Когда подвели к допросному кабинету из него выволокли безжизненное тело с распухшим окровавленным лицом. « Где-то это лицо я уже видел?» Напрягая память
Егор , войдя в кабинет и не обращая внимания на того - кто сидит за столом , признал в человеке своего мимолётного знакомца. « За что же его так измочалили?» За столом
восседал тщедушный, худосочный молодой человек с прилизанными волосами и щегольскими усиками с мышиным личиком и бесцветными глазами. « Таких девки
не любят » ,- мелькнула нелепая мысль у Егора. Ночной дознаватель сразу дал понять, что он хочет узнать.
     - С Василием Блюхером знаком?
     - Знаком, только наши пути давно разошлись.
     - Что скажешь о нём?
     -  Служил у него и походом по Уралу с ним прошёл и
да года два с половиной на Востоке служил. В больших чинах я не был и в друзьях с первым орденоносцем и маршалом не был. Меня по болезни, что в Монголии
подцепил, на партийную работу в республику отправили на
небольшой должности держали, а потом на Магнитострой
перевели.
     - Твою биографию мы знаем и она нам ни к чему, Если
боишься, что тебя во враги запишем, то не напрягайся. Нам
от тебя только подпись на бумаге нужна, а там можешь с женой в отпуске гулять. Мышиная физиономия следователя
цвела кисловатой улыбкой , а рука подвинула готовый
протокол допроса. Ему следовало выполнять план по
количеству разоблачённых врагов и в этом плане Егор уже
был определён как преступник и оставалась только
маленькая формальность- по какой статье его нынешний
подопечный будет репрессирован. Егор взял протокол,
отпечатанный на машинке, с соблюдением всех
бюрократических формальностей, где в конце оставалось
место для новых сведений, если они понадобятся, и тонкой
карандашной галочкой отмечено место где должна была
стоять подпись допрашиваемого. Пальцем с грязным,
длинным ногтем, под которым бурой полосочкой
обозначалась запекшаяся кровь, следователь указал место
подписи. ( Работы было много, мыть руки тщательно с
мылом не удавалось, да и мыло на работе не полагалось и
приходилось экономить. Деньги больше шли на водку ,
закуску и платных женщин.) Егор неспешно читал,
Следователь вежливо подвинул яркую лампу ближе к
Егору и внимательно езучал его лицо, стараясь по мимике
проникнуть в мысли подследственного. ( Он с большим
интересом наблюдал за своими жертвами и пытался
предугадать их поведение, чтобы себе облегчить работу и не тратить попусту сил и нервов.) Протокол нужно было отправлять в Москву, где по делу маршала и героя Гражданской войны, чьи портреты недавно висели в кабинетах и клубах, неустанно трудились в большом
количестве его коллеги, но, видно, их потуги не приносили плодов и они всё расширяли круг свидетелей преступлений
недавнего любимца пионеров , комсомольцев и партийцев,
кого ставили в пример. Репресси должны были запугать и
сломить тех, кто ещё сомневался в гениальности вождя и правильности избранного пути. По улицам крупных городов ходили организованные демонстрации трудящихся под беспощадными лозунгами: «Смерть врагам» Портреты «врагов народа» вымарывались из учебников,энциклопедий, газет, а их письменное наследие, когда-то тиражируемое в
миллионах экземпляров сжигали в кочегарках, а трупы хоронили там, где следы их жизни должны были исчезнуть
навсегда. ( Раньше «красные герои», как Василий Блюхер,
схоронили Верховного правителя России адмира Колчака в
в холодных водах сибирской реки, семейство государя-императора в придорожной яме в глухом лесу, а теперь
уходили в небытие в общих могилах, которые трудно было отыскать.)
     Егор читал и удивлялся- до какого изуверства и
нелепости были доведены обвинения. « Неужели суд
может их принять?» Когда Егор дочитал будущий документ, по которому обвиняемый не мог рассчитывать на
милость судей, а его показания о разговорах и замыслах его
бывшего начальника на этом белом листе бумаги являются
приговором и человеку и его - Егора совести , то спокойно
взглянул на следователя, который ковырял свои ногти,
спичкой извлекая бурые следы чужих мучений. Решение
уже созрело. Следователь тоже постарался подвинуть
побыстрее допрашиваемого к ответу.
   - Кто дослужился до больших чинов и ручкался с врагом народа с бывшим маршалом и героем- орденоносцем
Блюхером Василием Константиновичем мы уже потрясли и
от них показания есть что он и шпион.. . и прочее…
   « Чёрта с два , вы натрясли » -подумал Егор и спокойно
сказал:
    - Какой шпион ? Это белые его немецким генералом
называли , а он простым мастеровым мужиком был- как я.
Его власть советская отличала и награждала.
   - Ты про власть воду не лей, а вот бумагу можешь ещё
раз прочитать повнимательней- если не разобрался ,да
подписывай ,если жену увидеть хочешь, - вскипел и
подпрыгнул следователь. - Бумажка у меня полежит, кому
она нужна , а ты свободно вздохнёшь. Не дури!
    « Дураком буду, если поверю этому крысиному хлыщу.
Упокой он обещать может, а вот  покоя от таких не
дождёшься. Знаю я их собачью породу! В газетах такой вой развели о «врагах народа» которых не счесть и их поганой метлой из жизни советской надо мести и митинги на
заводах проводят; хорошо что я в это не вляпался. Может
за это и меня сейчас потрясти хотят? Раньше не замечали врагов, а сейчас разом искать стали и ,как псы- опричники, с цепи сорвались. Чистки партийные были и врагов искали,
а сейчас – чисто гражданская война новая. Всю гвардию
ленинскую вычистить хотят, к чему готовятся?»
    -Ничего о предательской и шпионской деятельности товарища Блюхера Василия Константиновича, ленинского орденоносца, сообщить не могу, потому что о таком не знаю и бумагу подписывать не буду.
    - Дело твоё , на сегодня я устал, но твои слова -это твой приговор. Мы и про тебя бумагу напишем и подпишем , а
ты , подумай , пока время есть и я добрый ,- ощерился
злобной улыбкой , обнажившей редкие чёрные зубы ,
побледневший следователь едва сдерживавший эмоции,
чтобы не наброситься на Егора. – Сутки тебе , собаке,
даю! Позвал часового: - Доставь в камеру к начальнику
бывшему нашему. Пусть посмотрит каких птиц мы в клетке держим, может образумится. Протокол аккуратно положил
в папку и стал с хрустом нервно разминать пальцы.
   
    В камере , в которую при открытии двери, визжащей от
скрипа несмазанных петель, проник тусклый свет из коридора, провожатый, который намерился его втолкнуть,
но остерёгся , глянув на его плотную фигуру не
истерзанную пытками и полную жизненных сил, на
дощатом топчане, без подушки и одеяла лежало
человеческое тело в позе спящего ребёнка с подтянутыми
к подбородку коленями. Егор лёг на голый,
отполированный телами постояльцев исправительного
заведения топчан у противоположной стенки , не слыша , как закрылась скрипучая дверь и в коридоре гулко стучали сапоги по глухому и мертвенному коридору. Мысли были заняты другим. «  С женой не успел попрощаться !
Догадывался, ведь, что дело моё плохо может закончиться, не решался расстраивать, а дело вот как обернулось! Как ей теперь жить! Раньше сокрушался, что детей в жизни
кочевой не завели, а теперь, оказывается, и эта беда радость может обернуться.»
      Таинственные смерти « маленьких вождей»-
Кирова и Серго Орджоникидзе, которого он знал и на
Магнитке встречался, компании против «врагов» и «вредителей», катившиеся по стране от Ленинграда - до
Камчатки , картины жизни открывавшиеся пытливому
взору, подталкивали к страшной мысли: « Неужели, за это сражались, чтоб так жизнь обернулась? Чего я не понял и где ошибся? Кому верить и во что верить, когда для
достижения  цели, которую Маркс «призраком» назвал,
приходиться в топку революционного локомотива людей,
как бесчувственные дрова бросать. Если я знаю, что народу своему и власти народной и социалистическому
переустройству ничем не вредил, то кто те - кто меня допрашивает, кто в газетах грязь льёт, кто команды отдаёт?
Я перед своей совесть чист и перед богом, если он есть,-
чист .  Чёрт возьми , как бы и мне, бога забывшего, а ведь я
батюшкой и матушкой крещён , и в ересь поверившего, с
ума не сойти! Может быть те, кто меня , Василия Блюхера
и «врагов»и распять как Христа хотят и есть- враги? Может
не туда мы за поводырём шли? За что мне наказание такое
при жизни выпало? Выходит прахо моя жизнь пошла… или
я чего-то, главного, в жизни не понял!?»
     Ночь прошла в размышлениях и душевных терзаниях.
Уже под утро сморил тревожный сон. Проснувшись
увидел, как коренастый, хорошо сложенный, похожий на
циркового гимнаста человек, лет под сорок, сплошь убелённый седой гривой жёстких волос , уложенных в аккуратную причёску, делает гимнастические упражнения,
глядя в высоко расположенное узкое оконце, через которое проникал солнечный свет, даруемый щедрой природой в узкое пространство камеры. Глянув на нового постояльца,
старожил прекратил приседания и подошёл к лежане.
    - Будьте здоровы, меня Ахметом зовут,- представился
без предисловий Егору.
Егор , пристально всматривавшийся в лицо сокамерника,
Поймал себя на мысли: « Где-то, я, похожее лицо видел…
Не могу вспомнить где… Ах!» . Из несовершенной памяти,
из её тайников неожиданно выплыло  широкоскулое , округлое лицо медной статуи Будды в одном из дацанов-монастырей в Монголии, куда Гражданская война и судьба
забросила Егора, красного командира, с бойцами
добивавшими  остатки белогвардейцев и помогавшие
потомкам великого завоевателя Чингис-хана, аратам-скотоводам проладывать путь к социализму с помощью
советских солдат и Марксовой теории. « Может новый
товарищ по несчастью и есть осколок восточной Орды ,
что из глубин Азии явилась на земли башкир?»
    Слово за слово, оценивая каждое высказывание, камерная
жизнь привела обоих к откровениям. Каждый почувствовал в собеседнике того с кем не страшно поделиться мыслями.
На допросы несколько дней не вызывали. Кормили отвратительно, но не тревожили. Когда Егор спросил старожила тюрьмы почему их не вызывают, Ахмет,
печально улыбнувшись , потушил огоньки в глазах и оставив усмешку на губах, подумав, сказал:
    - Я нашегоследователя хорошо знаю, сам подлеца обучал и под присмотром держал. Он безусым комсомольцем ко мне в ГПУ направлен был на укрепление и развитие молодых кадров. Каюсь, да теперь уж поздно, что не разглядел эту мразь! Студент-недоучка, как будущий медик, видно, не сильно властям нужен был, да и он для дела такого негодился и понял это, а вот костолом
исполнительный с медицинскими познаниями к делуновому пристрастился.
   - Работу его я разглядел,- выдохнул Егор, вспоминая
недавнюю картину. – И вас видать мучал.
   - За себя, я не волнуюсь, знаю за что воевал и кому
служил. И он, подлец , знает, а трогать кулаками и пытками
не хочет или боится. Понимает, что ему меня не сломить, а
если б сломил, то оправдание перед своей подлой душонкой
имел - что он прав и я - враг. Если в тебе твёрдость увидит, то и тебя пытать не станет. Знаю я их методы. Что хочешь
думай обо мне, но я сам себя казню за то, что с такой мразью связан был и в крови людской виноват. Бумаги,
если показаний и признаний не выбьют, сами напишут, подпишут. Судов сейчас нет, одна видимость, Меры
чрезвычайные опричникам право дают казнить и миловать.
Не думал я, что столько дряни в органах сидит. Наш
гадёныш с медицинскими познаниями мою волю сломить
пытался не кулаками , зная что характер мой не переломить,
а душевными муками. Дочка у меня недавно родилась-
единственная и поздняя и я её чудным именем назвал. Долго мы с женой имя выбирали… Жена моя с дочкой  с
клеймом позора должны жить. Знает ,что если меня не осудят или дадут срок только, то я его из-под земли достану
и задушу как Иуду. Если я сломаюсь, то и себя и их предам!
Тебе покаятся могу.
     - За что вас сюда?- отважился спросить Егор.
 Ахмет задумался…глянул в глаза Егора:
     - Таить от тебя мне нечего , только и сам скажи мне-
подписывал протокол ?
      -Нет!- твёрдо ответил Егор.
      - Верю! Опыт имею как людей отличать. Может тебя
судьба убережёт и обо мне слово донесёшь, я тебе о себе
сведения сообщу как семью отыскать. Ты, вот , протокол
не подписал, а я приговоры выносил, за то и сижу здесь.
К делам кровавым был причастен и дела « врагов народа»
рассматривал и списки на казни подписывал, и страх во
мне сидел. Да думать не разучился и когда в списках
товарищей которых я хорошо знал и твёрдо уверен был, что они не враги, сил сколько мог приложил, чтобы их
репрессии не задели. Не в моих силах было безумство остановить, сейчас сам себя казню, что жену с дочкой не
укрыл, а себе приговор вынес на высшую меру
пролетарской справедливости. Да плетью обуха- не
перешибёшь! Знаю я, как за нашим братом органы зорко
следят и всё на бумагу заносят. Самоубийцей быть не желаю, за грехи свои отвечу и без дрожи душевной в мир
иной уйду. Не уразумел сразу я, что товарищ Сталин из-за
стен Кремлёвских предупреждал, что по мере успехов
строительства социализма, врагов плодиться много будет и
борьба классовая опять в войну гражданскую может
превратиться. Вот вожди и явили недовольство, что в республике компания по выявлению «врагов» спустя
рукава ведётся, а буржуазных националистов там тьма должна быть. Послали к нам нового сталинского
выдвиженца Жданова. На пленуме обкома партии он заклеймил руководство республики, что первый секретарь и второй секретарь, которым я был, в докладе стали
«двурушниками» и «предателями» и выгораживает врагов.
Прямо на пленуме из партии исключили и для острастки  сразу во время пленума и арестовали. Один человек спросить осмелился, что обвинение не укладывается в его голове и он хорошо знает обвиняемых как честных и
достойных коммунистов. Знаешь как Жданов всех успокоил и разъяснил?...Не знаешь! Что же ,это Центральный комитет
партии ошибается в оценке? А где же их работа, а где результат ? Теперь сам видишь результат моих ошибок и заблуждений.
      Егор ещё раз побывал у следователя, который ещё раз
предложил подписать готовый протокол с показаниями, что ему известны сведения,что товарищ Блюхер враг
готовивший военный мятеж. Егор, спокойно, глядя в лицо следователю, сказал:
    - Хоть режьте меня, хоть съежьте меня, а тебе, паскуде, я
ничего  не подпишу.
Следователь вскочил, побледневшее лицо исказилось,
поднял кулаки над головой и в бессильной злобе опустил.
Крикнул охраннику:
    -В карцер его и отделать так, чтоб мать родная не узнала,
а я на работу вашу посмотрю.
На работу вечером посмотрел. Брезгливо глянул на
окровавленное разбитое тело. Один глаз заплыл синяком, а другой выбит, кровь слиплась на щетине небритого лица.
Хриплое дыхание выдавливало кровь изо рта по краешку
распухших губ.
     Дни в камере протекали однообразно. На допрос к
следователю- « ловцу и знатоку человеческих душ» не
вызывали. Видно , он - сам уже принял решение и его не
пугало и он твердо знал, что не будет суда , а всё решат три человека , которые без колебаний , зная судьбу тех , кто
сомневается и колеблется, вынесут единогласное решение.
Еда, гимнастика и тягостные размышления скрашивались
лишь беседой в которой воспоминания и размышления
выливались в череду слов всё более связанных логикой и
раскрывавших мысли таившиеся внутри и теперь рвущиеся
наружу. Ощущение того, что разговор может быть
последним, не покидало собеседников , которые
размышляли вслух без боязни ; иногда споря , а больше
соглашаясь, пытались осмыслить прожитую жизнь.

     Летним вечером в душную камеру неожиданно явился
«пропавший» следователь. За его спиной мачили два охранника.
    - Встать!
Сидевшие на одном топчане,  рядом, сокамерники встали.
    - Завтра последний день вашего прибывания здесь.
Другое место вам уже определили и , если веруете в бога , то тот вас примет и направит куда следует. Я, с вами встречаться не намерен. Готовьтесь. Сказал и хищно
улыбнулся, обнажив гнилые зубы. Ахмет взорвался:
    - Если аллах есть- то твоё место , гадина, в аду!
    - Считай, что я тебя прощаю. Здесь я- и бог и господин!
( Следователь не мог знать , что несколько месяцев спустя,
 он , как сфобриковавший дела и не добившийся
результата , при очередной смене власти в органах, сам
попадёт под нож революционной гильотины , работавшей в то время безостановочно).
     Когда дверь закрылась, Егор с Ахметом вновь сели на топчан. Опустили головы. Нелёгкие , путаные
размышления, фрагментами воспроизводившие памятные
страницы их жизни , заканчивающегося романа, прервал
Ахмет:
    - Этот, гад , научился мучить людей , а смысла жизни ему не понять и умирать ему будет страшно. Я об одном сильно жалею, что не понял того смысла событий в которые в
последнее время был втянут. Может , этого человеку при
жизни и понять трудно. Я - не философ и мыслитель , тем
более не аллах , но и большие умы запутываются в
хитросплетениях жизни и объяснить простому человеку
мало что могут. Вожди наши- совсем не боги! Мне трудно понять , почему народ бежит за теми, кто красиво сказки
складывает и сказывает или кто железной рукой правит.
Как можно понять- что движет людьми в каждый момент:
животный инстнкт , благие намерения или чья-то злая или
добрая воля? Откуда воля берётся, которая рушит всё и кому она дана ? Может Марксовы законы истории- это пустой звук , а воля « сверхчеловека» -это и есть закон
истории ! Как это у Пушкинав « Борисе Годунове»- народ
безмолвствует ? Нет! … Что ж , я , тогда не понял ?
Егор молча слушал. Ахмет встал и зашагал по узкой камере,
размышляя вслух и , рубя рукой срёртый воздух  тёмной
камеры , как головы классовых врагов во время
Гражданской войны.
    - Зачем человеку революции и войны , зачем ему безмерные свободы, которые ведут в тюрьму ( взмах руки)?
Зачем ему государство неспособное избежать потрясений?
Может ли гений- мыслитель и практик- перестроить мир на
земле? Какой это должен быть гений и с какой волей, чтобы
изменить то , что создавалось в обществе веками
миллионами людей?... Как можно заглянуть в будущее и не
ошибиться , и не каяться а то что сотворено во имя этого
сказачного будущего?
Ахмет устало сел, отдышался, посмотрел в глаза Егору.
Потом опустил голову и глядя в пол продолжил:
    - Может быть будущие поколения будут нас проклинать, может славить, только хотелось бы при жизни- кто мы-
жертвы или люди , что жили как могли, грешили и творили
и свой след оставили не только истлевшим прахом , а
любовью , созиданием и продолжением жизни наземле-
где все мы смертны? Идеи могут быть мёртворождёнными и
преждевременными, а люди не для смерти рождаются и
живут в те времена , которые им природой и историей
определены. Не потеряться бы и не заплутаться в этих
временах! Одного сейчас хотел бы- хоть на миг увидеть
дочку и жену!
Ахмет бессильно опустил руки на колени , поднял глаза на
узкое зарешеченное окошко, что было под потолком и слабо пропускало даже дневной свет. На вечернем небе появились первые звёзды. В сумраке наступающей ночи они
становились и больше и ярче . Глазами звёзд  в камеру
заглядывал тот мир- где летний ветерок разносил запахи
жизни , звучали голоса птиц и людей свободных от застенков. Долгое , тягостное молчание прервал Егор:
    - Как мы с тобой, Ахмет, не разглядели то , что с нами и страной происходило, верили праздничным рапортам и
оркестрам; мы- красные командиры , все силы делу
революции отдавшие. Теперь и идеи революции и мы
ненужными стали. Страшно думать об этом!
    - Я, себя сейчас кляну , что таких мразей , как следователь наш, не рассмотрел,- глухо промолвил Ахмет.
И откуда они такие народились и сколько их? Ведь, я в
ГПУ работал и видел и понимал, что даже меж вождями в
Кремле война была и во вредителях оказались те – кто в
ленинской гвардии революцию делали. Как пауки в банке
За кремлёвскими стенами жили. Теперь , видать, другие
люди нужны. Нежели с пути сбились и железной
диктатурой пролетариев не туда вели… Время придёт и к
правде путь найдут , только откуда в жизни советской опять
наружу вылезло чиновничье чванство и роболепие перед
властями ? Куда делся революционный дух и порыв и
откуда гниль пошла ? Как бы на этой гнили живое дело не
загубить? Видно жизнь перевернуть легче , чем
человеческую природу переделать. Человека куда угодно
повернуть можно, да только природа его в одну сторону
толкает , а мысли в сказочное будущее ведут и задачку эту,
видно, непросто решить будет и времени сколько надо не
понять. На развалинах строить новую жизнь , когда тебя
враги окружают и вздохнуть не дают - задачка не для
слабаков и трусов . Тут не шагать , а бежать вперёд надо
без оглядки и мыслить так, чтоб не споткнуться , а опыта
нет- только книжки. Старая, привычная жизнь в простом
народе многими корешками сидит и выкорчевать её из сознания трудно. Старики в деревне до сих пор
вспоминают , что при царе исправнее жили. Оттуда и растут
наши беды и от ошибок наших.
Ахмет опять поднялся с топчана и принялся вышагивать
по камере . Подошёл к окошку и , задрав голову, стал
вслух рассуждать сам с собой:
    - Просвещать народ надо, а новые поколения ошибки наши должны поправить и достижения не порушить. На них
надежда , да только враги , настоящие, на  это , навряд ли,
спокойно смотреть будут. Фашизм по планете шагает и его
остановить надо. Угроза эта- страшная и , чтоб победить
нам сплочение невиданное нужно… Только репрессиями и запугиваниями этого не достичь! Только тогда, когда народ
поймёт, что страшнее своих самодуров – вражья сила , что
всех поработить должна , когда встанет вопрос ребром –
жить нам своей жизнью или под железной пятой более
страшной диктатуры и потерять родину, только тогда
настоящее сплочение произойти и может и проявится- кто
враг народа, а кто - патриот и настоящий коммунист. Не
диктатура бюрократии сплотит , а инстинкт жить и жить-
свободно. Не поймут этого вожди- быть большой беде , а
если власть зашатается, - то тоже - беда. Вот и выбирай из
двух зол меньшее. Не наломали б только дров , а что лес
рубят- щепки летят- то всем известно. И декабристов, что
власть и жизнь хотели переменить « отщепенцами»
называли и мы щепками стали , что сгнить должны и землю удобрить. Так-то , жизнь обернулась! Если бы дальше жить-
я бы сил не пожалел , чтобы из нашей жизни гниль перевести и страха не имел. За то время , что в камере сижу
и на допросах свою линию гну , многое в жизни своей
переосмыслил , да поздно…Раньше нужно было! Да только
и тогда , что бы я сделать смог!? Новую партию создавать?
Жалко...Жалко,что всё так наперекосяк пошло! Куда заведут нас коммунистические вожди? Великое дело затеяли, по силам ли нам весь мир перевернуть? Может, главное для людей - такой путь обрести и таких вождей найти , которые свой народ через тернии и муки могли провести, чтобы народ сохранить и от смертельной беды спасти? Сколько народов малых и больших безвозвратно в пучине истории сгинули и только названия оставили,
растворившись в других народах и исчезнув навеки! А у малых и обречённых на истребление иудеев и горстки монгол нашлись и Моисей , и Темучжин  стал Чингисханом
( Ханом-Океаном). Из степного разбойника стал строителем
державы и малый народ свой через большую кровь  сохранил и кровь монгол с кровью других народов
смешал. Смогут ли наши вожди заглянуть в будущее, найти силы и спасти свой народ в тяжкий час? Народ без вождя-
в страшные часы истории, когда решается его судьба
навеки – быть не должен. Если он такого вождя не выдвинет
и не пойдёт за ним - то горе ему! Как трудно предугадать то, что ждёт впереди. Легко на бумаге фантазии строить, а в жизни по оврагам и бездорожью блуждать и спотыкаться
приходится; и царь споткнулся, и Керенский – и всё рухнуло, но народ цел и это- главное. В народе сила только тогда крепнет- когда вождь разумен. Верующему в бога- по
жизни легче шагать- его Иисус ведёт через муки. Может, и
бого-человек для спасеия должен являться? Не страшно,
а жалко умирать мечты свои в дела не воплотив !
    - Не жалей жизнь свою, мы против правды её направляли и народ свой и родину не предали. С народом все страдания
и муки вынесли . Судьба наша такая. А за грехи наши и
ошибки мы сами себя судить должны. Правда - она всегда
наружу выйдет, её в тюрьму не спрячешь и в бумагах не
исказишь- она жизнью нашей доказана. Здесь мы себя
достойно вели и совесть свою не замарали . Всё , что
суждено достойно вынесем. Давай простимся здесь!
Два крепких мужика , не сломленных духом , крпко
обнялись , объединившись телами и духом.
    Улеглись на топчаны . Куда унеслись их последние
мысли , сомкнулись ли их глаза , видели ли последний сон
или открытыми глазами пытались запечатлеть то , что
оставят перед уходом в вечность?
    
    Когда Егор первый раз сидел втюрьме царской и был
молод , мысли его в тюремой камере и на поселении были
направлены в будущее и он жил этими мыслями и
ожиданиями, что он от жизни он получил лишь малые
крохи того , что можно назвать радостью и всё лучшее
ещё впереди. Сейчас был достаточно времени , чтобы
оглянуться назад и обдумать всю свою жизнь. Тёмные
стены камеры и тусклый свет луны сквозь тёмное оконце
рождали невесёлые мысли. Бессонница , видимо, мучила и Ахмета. Он ворочался на жёстких досках топчана и тяжело
дышал. Тяжёлые думы ворочались и в голове Егора.
« Что он видел в этой жизни ? Подростком ушёл из деревни
и дядя устроил его на единственный большой в округе
завод по производству и ремонту сельхозинвентаря. Работал
в охотку- молод был и силён, и сметки рабочей хватало.
Кузнец знатный получился. Снимал угол в частном доме ,
где все вещи умещались в небольшом сундуке, что служил и скамьёй и на вешалке на стене. Хозяйка- старушка в постояльце души не чаяла. Егор скрашивал её одинокую старость и беседой и помощью по хозяйству. Сын её сгинул на Японской войне в далёкой Манчжурии , не оставив ей
даже фотографии на память. Детей бог больше не дал, а
муж сгинул без вести на работе в артели занимавшейся
добычей уральского золота. Вот красивого, разговорчивого и сноровистого парня она полюбила как сына. Товарищи на заводе у Егора появились. У мастеровых людей на заводе и интерес общий – не тот, что в деревне у мужика , что в своём хозяйстве увяз и надеется лишь на помощь родни , да
на свою силушку и лошадку- если она есть. Да и терётся
мастеровой человек друг с дружкой целый рабочий день и
на праздники вместе многие гуляют. Все на виду. Им и
сговориться легче и враг их классовый- хозяин всегда
рядышком и расчёт простой ведёт: получить от работника- побольше, заплатить-поменьше, но даже такой хозяин ценит
работника , что «руки золотые» имеет.
     Поначалу жил в городе больших забот не зная. К родителям наведывался , пока те живы были. Сестра замуж
вышла и тоже в город перебралась. Жил- не тужил.  Раза
два-три , по молодости заглянул в дом где девицы недорого дарили ласки. Ни любви , ни отвращения к женскому полу не испытывал, а потом интерес другой появился. Хозяйка
женским чутьём подмечала перемены в парне, даже
предлагала сосватать ему хорошую девицу, но успеха не
добилась. Стал книжки читать. Когда старшие товарищи к нему присмотрелись, приглашать стали для разговоров за самоваром о делах своих насущных и в надежде своих
девиц за пригожего парня с золотым характером выдать.
В литературных чтениях дошёл и до книжек запретных и в беседах до тем опасных. Неудачная война с Японией, проблемы, копившееся в деревне и городе десятилетиями и
мешавшие прогрессу экономическому и социальному, толкали активную часть тружеников , познавших тяготы
сложившейся жизни , на поиски решений которые могут
изменить их жизнь. « Критически мыслящие личности»
подталкивали к действенным мерам. « Стачка» и «забастовка»- с этими понятиями начинали новый этап
борьбы сознательные рабочие. Бунты и борьба «за копейку»
переходили в борьбу за справедливость социальную и слово
«революция» звучало всё чаще. Три брата Кадомцевых
были на слуху у рабочей молодёжи , как создатели боевых
рабочих дружин для настоящей борьбы- борьбы с оружием
в руках. Начавшаяся в столице Санкт- Петербурге , с
«Кровавого воскресенья», Первая русская революция, аукнулась баррикадными боями в древней столице- Москве,
где анархистские, эсеровские и социал-демократические
дружины, оказали сопротивление лейб-гвардии
Семёновскому полку спешно переброшенному по
единственно действующей железной дороге ( вся страна
была охвачена всеобщей политической стачкой , где
грозно звучал лозунг- «Долой- самодержавие !» ).
Заправленные боевыми снарядами и патронами и
смирновской водкой лейб- гвардейские солдатушки из
пушек разнесли баррикады и слабовооружённых  и
побеждённых боевиков пропахших порохом расстреливали без суда в подворотнях и дворах. Император, с перепугу ,
под одобрительные словоизлияния либералов , издал
Манифест и даровал свободы , не подозревая , что это-
начало конца трёхсотлетней Романовской монархии и это
сведёт его и семью в могилу , а Россию ввергнет в полосу
перемен потрясших весь мир.
    В Уфе события в двух столицах аукнулись взрывом
бомбы. Был убит полицейский. Казнён за это рабочий
Степан Халтурин. Боевики устраивали теракты на Кавказе,
Урале, Сибири и иных местах. Егора арестовали и судили
В 1907 году. Тюрьма и ссылка растянулись на 10 лет. Там
Он прошёл свои университеты и ещё больше уверовался
в правоте дела в которое включился. Феврал 1917 года
освободил Егора. Слаб оказался император и телега
российского самодержавия опрокинулась, похоронив и монархию и всю прежнюю жизнь. Революция покатила
кровавое колесо истории. Император не понял что назрело в стране и боялся пермен в разгар войны в которую он втянул страну. Николай Романов стал тем «козлом отпущения»,
который должен ответить за все беды. Монархисты
растворились в бушующем море революционной стихии.
Егор связал , после колебаний, свою свободную
деятельность с большевиками . С началом Гражданской
войны, погулял по Уралу и Поволжью. Добивал
колчаковцев в Сибири и Забайкалье. Рабочий- полководец
Василий Блюхер был для него примером служения
революции. Сейчас в тюремной камере Егор в мельчайших
подробностях вспомнил тот жаркий летний день когда его
маленький отряд с местным проводником и переводчиком
уйгуром , преследовал банду из казаков-колчаковцев, что
были карателями и знали, что советская власть к ним
жалости не проявит и , бросив свои семьи, через степи
и горы Забайкалья и Монголии следовали в Китай. По
дороге грабили и истребляли местное инородческое
население представляясь красноармейцами. Красивых
девушек уводили для утех и на продажу, остальных истребляли нещадно, чтобы редкие уцелевшие несли по
окрестностям вести о зверствах «красных».
    Вдали синели на ярком солнце пологие отроги древних гор поросших хвоей. Заметили дымки пожара в предгорной
долине.  Проводник, картавя русскую речь, которую
освоил когда работал на русского купца и доставлял чай и
шёлк из Китая, отправляя туда патроны и оружие . Пожилой
уйгур не имел ни семьи, ни детей, ни хозяйства. Сейчас
кормился у солдатского котла и исправно нёс свою новую
службу. Привстав на стременах, и , поднеся руку ко лбу,
защищая глаза от яркого солнца, доложился командиру:
   - Казаки кочевье жгут. Беда…Беда!
Егор дал команду и всадники сорвались в галоп. Телеги с
ездовыми и припасами остались сзади в облаках поднятой пыли. Горящая степь с сухой травой по весне-страшное
бедствие. Сейчас степь только начала зеленеть и горели
юрты кочевых скотоводов. Когда отряд достиг кочевья,
перед глазами предстала страшная картина. Юрты с содержимым превратились в пепелище. Трупы мирных
аратов- от младенцев до стариков , валялись на траве,
иссеченные саблями. Мужчины, которые остались в
стойбище , а не угнали скот на горное пастбище , были
перебиты , кроме одного- тяжелораненого. Вдали , у
подножия невысокой горной гряды , была видна группа
всадников и караван гружёных телег. Гнали казаки и табун лошадей. Егор отметил, что казаки движутся медленнее чем
его летучий отряд ( и лошади устали , и обоз бросать не
хотели). Казаков было наполовину меньше чем бойцов у Егора и он решил с ходу атаковать поднимавшихся в гору
казаков в синих шароварах с лампасами. Женщины и
девушки- невольницы бросились врассыпную. Одну казак
успел ударить шашкой с оттяжкой - так , что снёс голову с плеч , а тело , словно споткнувшись , рухнуло на землю.
Обоз был брошен , но уйти от погони казакам не удалось.
На незнакомой дороге они упёрлись в узкий крутой склон
и уставшие загнанные лошади выбились из сил. Егор
приказал спешиться и , сблизившись, вести прицельный
огонь. Казаки на огонь не отвечали ( патроны у них
иссякли ). В отчаянии бросились с шашками в атаку , но
были все перебиты пулей и штыком . Брать пленных-
приказа не было. Война выдавила из бойцов «жалость» и
«милосердие». Бог был высоко- а смерть гуляла рядом.
Потерь убитыми у Егора не было, раненых- двое. Егор,
во время сабельной атаки казаков, был сбит дюжим ,
с рыжей бородой , как лопата , казаком с двумя
серебряными Георгиевскими крестами на широкой груди.
Упав на колени , Егор ударился коленом левой ноги о
валун. Острая боль пронзила тело. Казак оказался
безоружным , но крепкими руками вцепился в горло Егора.
Выстрелом из револьвера в сердце Егор уложил казака и
с трудом , лёжа на земле под телом умирающего, расцепил
его руки, едва не задохнувшись. Попытался встать , но
боль в колене заставила сесть на землю. Бойцы усадили
командира на трофейную телегу заваленную добычей.
Из-под широкой телеги неожиданно вылезла девушка с
непокрытой головой и иссиня- чёрными волосами
заплетёнными в многочисленные , тонкие и мелкие
косички , висевшие , как берёзовые серёжки по весне.
Широко открытые тёмные глаза, как миндалинки, были
полны слёз и выражали ужас. Она рывком встала на колени
и прижалась щекой к запылённому сапогу Егора. Боль в
колене отдалась судорожным движением и выражением
страдания на его лице. Девушка подняла голову и снизу
вверх глянула в лицо Егора и что-то громко, звенящим, чистым голосом стала выкрикивать. Егор подозвал
проводника-переводчика. Тот собирал оружие бывшее у
казаков и вещевые мешки. Переводчик быстро прибежал,
держа в руках шашку и добротные сапоги.
    - Что надо, командир?
    - Послушай девушку, чего она хочет и расспроси что
здесь произошло.
    - Хорошо, начальник.
Остановив пылкие излияния девушки, проводник перевёл их в спокойное русло. Та , закрыв заплаконное лицо руками
и склонив голову , стала монотонно отвечать на вопросы
проводника-угура. Во время разговора Егор внимательно
рассматривал девушку. Худенькая, стройная , как степной
тополёк  фигурка в пёстром длиннополом халате и
шароварах , босоногая стояла перед ним на коленях.
«Чего это я, болван, не сообразил»- встряхнулся Егор и
попросил жестом, когда она убрала от лица руки и
преданно, как маленькая сбачёнка,  глянула на  Егора ,
приказал встать. Та покорно встала , отступила на шаг назад
и отвесила низкий поклон. Замерла неподвижно, глядя  на
свои смуглые маленькие ступни босых ног.
    - Что разузнал, Джангир?
    - Просит она не убивать и готова служить господину
который отбил её у налётчиков . Рассказала на мои вопросы,
что на кочёвку, когда мужчины отгоняли лошадей  на горное пастбище ( на степную траву лошадей пригоняли к
концу лета) на стойбище напали злые люди. Кричали:
«Кызыл орда!» и всех рубили. Добро на телеги сгрузили.
Дед её пытался семью защитить. Её и несколько молодых
женщин и девушек- подростков «злые люди» забрали с собой. Потом бой начался и она под телегой скрылась, из
которой лошадь выпрягли. Ничего не видела и лежала в страхе когда стреляли и кричали.
    - Спроси, как её зовут и кто из родных остался.
Поговорив,  с неподвижно стоявшей девушкой, Джангир
сообщил Егору, что девушку зовут Маншук, её мать, отец и два брата от чумы умерли давно и она с дедушкой и
бабушкой жила , которых сегодня убили. А где
родственники живые есть она не знает. Просит взять её
господину с собой в услужение или в жёны. Егор, при этих
словах, почувствовал жалость . которую он испытывал в детстве к больным и голодным животным и какое-то новое
чувство, которое теплом наполнило его тело и заставило
забыть о боли в колене. «Что ж теперь с ней делать?»
   - Скажи Маншук, чтоб собрала живых детишек, да дождалась тех кто в гоы ушёл , а мы здесь передохнём и
дальше приказ исполнять отправимся.
    Девушка выслушала распоряжение, ещё раз поклонилась и направилась к пепелищу где лежали изрубленные родные. Дед в руках сжимал тугой лук. Колчан стрел лежал рядом.
В отряде казаков , на телеге, Маншук видела умирающего казака со стрелой в горле. На его голове была папаха с
небрежно  пришитой красной полоской. Видимо, это был командир  выдававший себя за «красного начальника».
      Мертвецов похоронили в общей могиле. Утром отряд Егора отправился в дальнейший розыск. Через день он уже был далеко от стойбища. Ночью Егору приснилось утончённое женское азиатское лицо с миндалинками глаз
где застыли слёзы и печальной улыбкой на тонких губах.
Левая нога плохо слушалась его и нестерпимо болела. Несколько раз просыпался и вглядывался в звёздное небо.
Только под утро забылся крепким сном. Утром, когда
прохлада проникла под шинель, Егор пробудился ото сна
и обнаружил рядом с собой тёплое тело укрытое цветастым
тонким верблюжьим одеялом из под которого, как
маленькие змейки , торчали тонкие косички. Егор продрал глаза и наклонившись в сторону увидел лицо Маншук, что
сладко спала рядом с ним. « Почему она здесь? Как нашла
дорогу в степи?». С трудом встал. Утренняя прохлада бодрила. Жестом подозвал часового , который в ночном
карауле у костра располагался рядом . Шопотом спросил о
ночной гостье. Тот с улыбкой рассказал , что когда они с Джангиром сидели в карауле на огонь костра прискакала
девица и сообщила, что хочет видеть командира и быть в отряде. Объяснили ей, что командир устал и болен, отобрали у неё оружие ( лук со стрелами и охотничий нож) и велели ждать до утра. « Вот она и расположилась рядышком , а я свой пост к вам поближе перенёс, чтоб чего-
либо не произошло в смысле безопасности и покоя». За это
разъяснение получил такой взгляд от Егора , что предпочёл
от беды быстрее удалиться и пятясь отошёл к потухшему костру. Егор прихрамывая вернулся к своему месту
ночёвки . Белые ступни ног девушки торчали из-под
накидки , а голова исчезла под ней. В тишине слышалось
ровное дыхание. Егор прикрыл ноги шинелью. « Вот,
чертовка, видно, в дальнюю дорогу собралась». Лошадь на
привязи  к дереву стояла недалеко и щипала траву.
Перемётные сумы лежали рядом. Егор, припадая на
раненую ногу, обошёл лагерь, а затем вернулся к девушке ,
которая во сне сменила своё положение. Головка , освобождённая из- под одеяла , покоилась на руке по
которой рассыпались её иссиня - чёрные косички.
Солнечный луч коснулся алых губ растянувшихся в сонной улыбке. « Может это судьба ? Что мне от жизни досталось?
Бобылём ходить и шашкой махать – радости мало. А эта
девчушка , непонятно как , сразу сердце тронула и что-то
во мне переменила».
    Егор глянул на солнце выплывающее из-за гор золотым
блином , насыщая теплом охладевшую за ночь землю.
Потянулся , изгоняя из тела ночную лень , попытался присесть и охнул. Лицо перекосилось от боли. Девушка
вскочила и направила испуганный взгляд на Егора. Тот
присел и стал щупать колено. Маншук подсела к нему и вопросительно посмотрела в глаза с жалостливым видом.
Что-то спросила. Егор посмотрел на колено и сморщил лицо изображая боль. Девушка посмотрела на военное галифе ,
скочила и побежала к часовому. Прилетела с ножом, луком с колчаном и одной перемётной сумой. Следом , мелкими
шажками семенил Джангир. Присела рядом с Егором и
быстро обратилась к переводчику. Тот попросил снять
сапог и помог сделать это. Маншук ножом распорола
низ калифе и обнажила синюю распухшую коленку.
Покачала головой и из сумы достала мешочек и склянку с жёлтой густой мазью. Джангир сказал , что сейчас его лечить будут, как лечат ушибы и раны у животных.
« Шустрая и запасливая девушка». Четверть часа она
колдовала у колена : шептала заклинания, мазала и растирала мазь, накладывала тугую мягкую повязку из
плотной шерстяной ткани. Заглянула в глаза Егора и этот взгляд смутил его. В этом взгляде  он почувствовал какую-то силу, что притягивала его к Маншук. Закончив процедуры, девушка присела рядом и весело что-то произнесла. Егор вопросительно посмотрел на Джангира.
   - Бегать будешь, но только как хромой жеребёнок привскакивать.
   - Спроси, зачем сюда явилась?
Джангир перевёл вопрос. Маншук долго говорила.
Вокруг стали собираться пробудившиеся бойцы. Из всего
этого рассказа , который переводчик не перебивал, Джангир коротко сказал :
    - О вас она не отстанет и на своей резвой кобылице преследовать будет. Возвращаться ей некуда , а она птица вольная и сама решила как ей быть. Она будет служить
спасителю и готова быть его женой , даже если у него жена
есть и будет верной и доброй. Пусть командир решает.
     От такой прыти Егор оторопел , а бойцы заржали как
лошади. Маншук с вызовом , пылко и коротко бросила
слова , как горсть монет для подаяния нищим от богатого
покровителя.
   - Винтовку просит дать, а на лошади она их всех обскачет.
Бойцы грохнули во второй раз :
   - Какую винтовку, черпак ей в руки и пусть кашеварит, а то от кухни нашего Джангира животы подводит , а от его
похлёбок по кустам бегаем или лекарем у нас зачислить ,
вон как ловко она командира окрутила, - подхватил один
шутник.
   - Решай командир,- сказал серьёзно старый боец много
повидавший на своём веку и слова эти повисли в прохладном , утреннем , тяжёлом воздухе, как росинки на
зелёной траве.
Джангир перевёл Маншук сказанное. Та резво вскочила и
бросилась к колчану с луком. Оперённая стрела легла на
тугую тетеву оружия. Лук изогнулся. Шутник шмыгнул за спину Егора . Тело девушки выгнулось как лук , а стрела вонзилась в ель, что росла метрах в полустах. Бойцы
ахнули. Егор усмехнулся. Он принял решение .
   - Вернёмся в воинскую часть оформим медсестрой и
бойцом , а сейчас пусть Джангиром покамандует , а
переводчик её языку чтоб в походе обучать начал .
Джангир перевёл. Маншук опять что-то спросила.
   - Командир, а в жёны ты её возьмёшь?
Бойцы напряглись . Егор покраснел как варёный рак
вытащенный из дымящегося котла и лицо покрылось
потом, как во время тяжёлой работы. Командир резко
встал , взмахнул в воздухе рукой , как будто рубил головы врагов или отсекал прошлую жизнь острой кавалерийской
шашкой , охнул от боли в колене и выдохнул:
   - Завтра скажу , а ты , Джангир, при мне целый день будь,
мне с девушкой серьёзно поговорить надо. Понятно всем!
Бойцы разошлись , но все разговоры крутились вокруг
неожиданного роисшествия. О разговоре Егора и Маншук
пусть догадывается внимательный и многомудрый
читатель. Джангир об их разговоре хранил твёрдое
многозначительное молчание. Мысли Егора привели к тому,
что на следующий день он объявил решение.
    Через два года Маншук уже складно говорила, писала
и читала по-русски и качала в люльке малыша которого
родила в походе против среднеазиатских басмачей в
Туркестане на седьмом месяце беременности . Сколько не
пытался Егор уговорить её остаться в гарнизоне Маншук
утверждала что до родов ещё долго и женщины в их роду
не раз рожали в перекочёвках и она себя чувствует хорошо и живот не тянет и не мешает, а без мужа рядом ей будет только хуже. Когда, вдруг, ночью , в походной палатке, в
пустынной степи начались схвати , Егор бледный и
перепуганный начал искать среди бойцов  повитуху в
мужском обличье, то быстро нашёл её в Джангире, который
прилип к отряду и кочевал с ним уже на правах бойца у
которого за душой : ни семьи, ни кола, ни двора. Джангир
сразу заявил, что дело это немудрёное и у здоровой бабы
дитё само выскочит из утробы : нужны нож, тёплая вода,
нитка завязать пуповину да тёплая, чистая тряпица для
малыша. Принесли ведро чистой тёплой воды, полотенце.
Егор достал чистую нательную рубаху и остался с Джангиром в палатке. Маншук потихоньку охала. Пот
покрыл её бледнеющее лицо. Джангир напряжённо всматривался в глаза Маншук, сунул в руку Егора нить,
сунул за ремень нож прокалённый на костре, расстелил у
подола полотенце, потрогал живот где плод двигался.
Зрачки глаз Маншук расширились. Джангир что-то
громко крикнул по - своему. Маншук напряглась всем
телом, глубоко вздохнула и начала тужиться . С громким
криком-стоном: « Э-н-е-й !» плод любви выскользнул на
полотенце. Джангир ножом указал Егору где перевязать тесёмкой пуповину, а потом отделил плод от матери. Руки
Егора дрожали . Он со страхом и нежностью взял
крохотное окровавленное тельце со сморщенным красным
личиком. «  Мальчик!»,- прошептал он. Джангир отёр
тельце мягкой тканью смоченною в тёплой воде , завернул в рубаху Егора и передал отцу. Маншук с таким чувством и
улыбкой пересиливавшей боль и страдания смотрела на
Егора, что у него непроизвольно потекли две слезинки по
заросшим щетиной щекам. Маншук махнула ему рукой ,
чтобы он покинул палатку пока она приведёт себя в
порядок. Её иссиня-чёрные волосы змейками рассыпались по лошадиной попоне, что была постелена под голову и покоилась на лошадином седле, а миндалины глаз пылали огнём. Маншук приподняла своё тело с шинели Егора, что служила постелью , своим платком , что был в изголовье
утёрла лицо и ещё раз взмахнула рукой , чтоб Егор оставил её одну. Егор с младенцем вышел из палатки. Костёр
догарал. Никто из бойцов не спал. На востоке загоралась
заря нового дня- первого дня нового жителя Земли. Что
ждёт его в этой жизни , что уготовано судьбой и звёздами
гаснущими на бледнеющем небе? Когда выглянуло солнце
Егор поднял дитя над головой , навстречу лучам . Когда с
ребёнком вернулся к Маншук-она, умиротворённая и спокойная , с улыбкой восточной богини встретила мужа,
повернулась на бок. Егор положил тельце ребёнка рядом. Маншук освободила из-под рубахи тугую маленькую грудь.
Егор, переживший родовые муки жены , не мог вспомнить-
плакало ли дитя. Сейчас оно тянулось губками к соску и
мотало головкой покрытой чёрными волосиками. Сейчас
сморщенное красное личико с закрытыми ещё глазенками
и губки тянулись к тому источнику жизни , которым
природа-мать наградила женщину. Егор передал
хныкающее дитя жене. Почувствовав грудь Маншук ,  оно
с жадностью начало всасывать материнское молоко. Это
был самый счастливый миг в жизни Егора, когда он и женой
подарили целый мир с тёплым солнцем , полынной степью,
чистыми родниками маленькому человечку. За Маншук ,
за своего сына он готов был отдать теперь свою жизнь не
колеблясь и без остатка.
    Что было дальше? Хромота  Егора прервала его военную службу и повернула на деятельность советскую по
строительству нового общества по пути социализма и
укреплению власти пролетариев. Может не туда он
свернул ? Занимался бы своим ремеслом или землю пахал?
Маншук нашла себе дело по душе - закончила курсы
педагогические и учила детишек уму-разуму и не вихляла
по дороге за линией партии , не забивала голову теориями
нового общества , а учила читать , писать , думать;
воспитывала сына и любила, А , я , что делал ?
Линию партии в массы проводил , а не гнул свою линию.
Линия такие зигзаги выписывала, что Егор чесал затылок от марксовых поучений и лозунгов новоиспечённых вождей.
Пытался осмыслитьвсе шатания и новые веяния в политике, экономике и культуре и делал выводы неутешительные.
Таил их в себе , ровнял на то- чему учили его отец и мать.
Родители детей своих плохому учить не станут! А тут- что такое- хорошо, а что такое- плохо , в голове перемешались.
Тут линия партии прямая была- «вперёд к победе
коммунизма!». На этом прямом пути было столько непонятного и неразумного,что Егору казалось, что он не понимает чего-то важного. Иногда ловил себя на кромольной мысли: « А , вот, тут можно было бы сделать иначе и , может быть, в верхах найдутся те- кто дадут совет и найдут лучшее решение. В верхах шла своя борьба и в линия партии чётко вырисовывалась прямая, что все беды идут от «врагов народа», которых победы на пути социализма не устраивают и они будут им противиться и чем больше будет побед- тем больше будет сопротивление  и сои больше противников. Абсурд! Этого абсурда Егор понять не мог, но и плевать против ветра - не решился. Может в этом его ошибка? Свою линию партия проводила жёстко, под руководством комиссаров из Кремля, что превратили верхушку партии в железную гвардию инквизиторов, избавляясь от уклоняющихся от этой линии. Вожди рассчитывали на молодёжь с промытыми мозгами в
различных коммунистических организациях. За всем зорко
наблюдало Государственное Политическое Управление.
Там чистки были самые жестокие и оставалист только те-
кто, как цепной пёс, готов был лаять и бросаться на всякого,
защищая «хозяина».  Трудно из жизни уходить кто только
удовольствие и радости от жизни получал. Рай у них на земле был. Мне бед и горестей довольно отмеряно было и со счастьем встретиться довелось. Жалко ,что жизнь уходит, хотелось бы , хоть одним глазком взглянуть, что из революции произрастёт! Не о том я мечтал, что сейчас вижу! Знаю - без жертв и потерь пути нет, но как понять, что от революции я настоящей свободы не получил, а выполнял
чужую волю и светлые идеи на этом пути в явь не все воплотились. Откуда столько «врагов народа» объявилось среди тех, кто революцию делал? Что с женой и сыном станет? Это - самое большое счастье, что было у меня и ради этого стоило жить! Что уйдёт со мной в мир иной!? Как хочется чтоб он был, а в нём остались со мной глаза моей Маншук- Машутки и слова отца, когда он мне первую борозду доверил провести: « Настоящий мужик растёт».
       Ночью, в тюремном гулком коридоре загремели  звуки
Тяжёлых шагов, словно кто-то специально печатал шаг на
строевом плацу. С заунывным визгом открылись двери с
несмазанными металлическими шарнирами.
     - Встать! На выход!
В коридоре, под ярко горевшей электролампочкой, свет которой резал уставшие глаза, следователь с улыбкой, громко прочёл приговор глядя в глаза осуждённых, в надежде найти там страх и раскаяние. В бумагу он не
глядел, зная всё наизусть. Отметил спокойные,
безразличные взгляды осуждённых и чертыхнулся про себя.
Громко крикнул ( от бессилия или страха):
      - На выход, сволочи!
Ахмет застегнул на все пуговицы гимнастёрку, по привычке
пытался отыскать и подтянуть ремень, но потом опустил руки и сомкнул их за спиной. На выходе из тюрьмы прошли
мимо портрета «усатого горца», что прилепился на серой стене за спиной дежурного у входа в исправительное заведение. За спиной остался поблекший транспорант на красном кумаче белой краской: « Железной рукой загоним
человечество в светлое коммунистическое будущее».
       В звёздную ночь 10 июля 1938 года Егор , Ахмет с
группой узников тюрьмы, в овраге, у высокого берега
плавно текущей Агидели, под рокот моторов двух тракторов, которые глушили стрёкот «Максима», были расстреляны те, кто служил этой власти, вынесшей им последний приговор судьбы. Тела погрузили в грузовик.
Бездонное небо, глазами ослепших звёзд, молча взирало
сверху на людские трагедии. В какой иной мир уйдут тела
сваленные беспорядочно в кузове? Станут духовной субстанцией или водой и травой?
     ( Справка. Исанчурин Ахмет Рысмухаметович.
1897- 10 июля 1938 года, башкир, образование высшее,
Член ВКП(б), министр просвещения 1930-1931 гг. ,
Второй секретарь Башобкома ВКП(б),член тройки НКВД
По Башкирской АССР проводишей репрессии. Участник Первой мировой войны 1915-1918 гг., служил в Красной Армии 1919-1922 гг., награждён орденом Ленина 1935 г.
Обвинён по статьям 58.п.2, 58.п.7, 58.п.8,58.п.11 УК
РСФСР. Обвинение: повстанчество, вредительство, террор,
выгораживание врагов народа. Дата ареста 6 октября 1937 г.
Приговор: Высшая мера наказания ( расстрел) приведён в исполнение 10 июля 1938 г. Дата реабелитации: май 1956 г.)
       С какими мыслями и чувсвами умирали молча эти
люди никому не узнать. Какие судьбы сложились у их
родных и близких мне неведомо, кроме одной судьбы. У
автора этой книги в уфимской средней школе № 85 была
любимая учительница и классный руководитель
Исанчурина Гренада Ахметовна- миниатюрная,
удивительной восточной красоты женщина с печальными добрыми глазами , которые редко излучали улыбку, но
каждая её улыбка при встрече с нами - учениками, не
знавшими что она перенесла, были лучшей наградой и
поощрением. Она исправляла красными чернилами мои
ошибки в школьных сочинениях по литературе, отмечая их
содержательность и ругая за пунктуацию. Этим страдаю
и сейчас и только недавно понял, что в моих литературных потугах и в моей жизни есть частца её души, как и частицы души моих предков и всех тех кто вёл меня по жизни.

             ************************************

  22 июня 1941 года накануне сенокосной страды, резануло слух, перевернув привычную жизнь, жестокое слово - "Война!", прозвучавшее в воскресный ясный день из чёрного, как осенняя ночь, кружка репродуктора. После долгой и мучительной паузы и предупреждения о важном
правительственном сообщении, миллионы материнских сердец защемило в недобром предчувствии и после бодрых слов :"Наше дело правое, враг будет разбит, победа будет за нами!", жизнь опять поворачивалась тёмной стороной. Фронты грохотали далеко от Черниговки: под Москвой и Ленинградом, на Волге и Кавказе, но война вошла в каждый дом. Почти все мужчины, годные к лужбе к концу 1942 года были на фронте. Стали приходить похоронки и сведения о пропаже без вести. Увечные воины, уволенные подчистую, несли не газетную правду о войне , глушили самогон и плакали , не стыдясь своих слёз перед жёнами и детьми.
     Катю и Софью с подругами отправили на ускоренные курсы медсестёр. Находящийся рядом с деревней, санаторий превратили в госпиталь и теперь каждый день, без выходных и праздников , они из дома спешили на
помощь тяжелораненным. Рядом, размещалась воинская часть где готовили пополнение для фронта. Сколько слёз выплакали девушки, стирая окровавленные бинты , делая в  перевязки, штопая шинели и гимнастёрки со следами войны, отправляя многих из тех, кого выходили, опять в огненное адово пекло проклятой войны.
      Первая военная беда ворвалась в дом с Лушкой, которая прибежала в дом с растрёпанными волосами, безумными заплаканными глазами и , захлёбываясь в рыданиях ,
повисла на плечах всё понявшей Марии. В руках она
зажимала серую бумажку, поставившую последнюю точку в короткой судьбе крепкого, красивого парня успевшего стать мужчиной. Две вдовы посидели и поплакали - омыли слезой лицо и души. Не отыщется могила где можно всплакнуть вдове. Холодное северное море упокоило тысячи Иванов, Петров и Александров и не осталось от них холмика земли которую они топтали, а толща воды хранит их покой. Серая бумажка - "Погиб смертью храбрых..." -всё что останется вместе с памятью о первом шаге, о первом слове и
последнем письме с фронта. Тяжёлые серебряные часы,
прошедшие через многие руки и, отсчитывавшие время
жизни отца и сына покоятся на дне холодного моря, что
вечно хранит свои тайны. С этой смерти, Мария стала заговариваться и называть Софию то- Сашей ,то- Шурой и в селе привыкли к этому новому имени и Ольга с Анной называли её Сашей , а Софья откликалась на это имя.
Василий несколько раз ездил в военкомат записываться добровольцем и отомстить и грозился сбежать на фронт. И ему пришлось наложить ещё одну рану на сердце матери. Скирдуя солому и, стоя на пронизывающем холодном
осеннем ветру на самой вершине, не удержался и упал спиной на промёрзшую осеннюю землю. Горлом пошла кровь и вышел дух из тела.
      Окаменевшая Лушка, видевшая это, с воем побежала домой к Марии. По пути она немного успокоилась и, войдя в дом , села на скамью и только тряслась. Мария подбежала к ней и сжала трясущиеся плечи. Когда услышала
единственное слово: " Васятка!",- сердце её упало в глубокую пропасть и разбилось , вызвав нестерпимую боль. В глазах потемнело, сознание отключилось. Когда Мария очнулась в доме уже было множество народу и суетился фельдшер. Подросток Фёдор остался единственным
мужчиной и первое, что Мария увидела очнувшись - его серые, как у Степана, глаза, ронявшие первые недетские слёзы.
      Время лечило раны, жизнь брала своё. Дочери хорошели на глазах. В постоянных хлопотах по дому с прилип-
шей к ней внучкой время летело стремительно. Одна, сидя перед зеркалом она отметила свои пятьдесят лет. Несмотря
на годы и невзгоды, седую голову, выглядела Мария ещё и крепкой и привлекательной. Мягкие черты лица  и , не потускневшие от времени и горя глаза , дарили тёплый свет при взгляде на своих детей. Ровная в общении с детьми и взрослыми, щедрая на ласковые слова бархатным голосом, тихим и спокойным не исторгавшими крика, Мария
притягивала всех кто общался с нею, а дом всегда встречал открытой дверью и открытым сердцем всех, кто шёл с добром за советом и помощью.
      Время летело оставляя на сердце новые зарубки,принося редкие радости и неожиданности. Екатерина расцвела и в ней Мария видела своё отражение и надежду на счастливое будущее.  Парней одногодков одного за другим прибирала война , как Молох , неутомимо вновь собирающий свою кровавую жертву. Вдов и матерей, потерявших детей, прибавлялось. Похоронки и инвалиды не обходили село стороной и летом являлись чаще чем зимой.
В один из дней Марии из сельского совета принесли
письмо. Она удивилась. На треугольном конверте стоял номер полевой почты и мелким почерком написана
её фамилия и адрес. « Кто это может быть?»- растерянно и с бесокойством подумала Мария и не решилась открыть
письмо , а дождаться Кати и вместе прочесть содержимое.
Каждый такой конвертик, дошедший до адресата, был в те
злогорькие времена весточкой связывающей адресата с  человеком , если он был ещё жив когда писал письмо. Лето
1942 года собрало страшный урожай жертв войны и деревня
опустела. Катя и « Саша» в госпитале не могли смотреть без слёз на тех кого выписывали после ранений и уже покалеченных войной, но признанных годными опять держать оружие, отправляли на фронт. Рост , вес и шрамы с
лёгкими увечьями в расчёт уже не брались. Миллионы
мужчин, оказавшихся в оккупации, за исключением
партизан и подпольщиков, были потеряны как
военнообязанные, а в страну вторглась вся подмятая под Германию Европа. Да и в стране были те, кто укрывался от
мобилизации под разными предлогами или имел бронь , как
ценный работник. Москву в самый тяжкий час обороняли
цвет и надежда страны - от седых профессоров, до лучших
выпускников школ и студентов. Вышибать русские мозги
шли откормленные мясники и гроссбауэры из Германии
и их союзники и сброд из Италии, Румынии, Венгрии ,
Испании, Словакии, Финляндии, Франции, Бельгии и ещё
доброго десятка стран, давших Гитлеру своих сынов против
коммунистических варваров. Вынужденные союзники СССР были озабочены своей безопасностью и, когда их
мечты направить фашистскую агрессию против коммунистической угрозы провалились, то вынуждены
были искать помощи от Сталина, стремясь истощить двух
своих врагов - фашистов и коммунистов . Гитлер был
страшнее и англосаксы временно готовы были
примириться- хоть с дьяволом , хоть со Сталиным.

                ******************

     Когда Пётр вернулся и Черниговки в Сибирь на шахту с
разбитыми мечтами , то успокоился , с головой ушёл в
работу. Его ценили, выделили отдельную комнату.Закончил
школу мастеров - шахтёрский забой стал его домом , а
верные друзья – семьёй. Опасная работа была ему по душе,
да и платили неплохо. Каждое Рождество отправлял
посылку и письмецо Марии со всем её семейством и
получал ответы. Много читал. Спиртное пил только по
праздникам в хорошей компании. Шахтёры жил дружно, не роптали на трудноти работы и неустроенность быта, и ,как могли, строили социализм, об успехах которого говорили неутомимые пропагандисты, фильмы и газеты. Жизнь
понемногу мнялась в городке вырасшем из посёлка, где в
центре ровными рядками выстраивались двухэтажные дома
с центральным отоплением и водой. В народе этот
новострой называли - « соцгород». Газеты пестрели
материалами о внешних и внутренних врагах , которые всеми силами мешал строительству нового мира в отдельно взятой стране и многие молодые гордились тем , что это строительство выпало на их время.
     Незамужние женщины бросали на Петра призывные
взгляды , но не находили ожидаемого ответа. « Бобылём
был, бобылём и помру» ,- подумывал не раз
неразговорчивый холостяк. Жизнь его устаканилась и
чувств своих он не расплёскивал попусту. Любил в
одиочестве побродить с ружьём по лесу, или, в компании друзей, посидеть с удочкой на берегу реки с пивком , у костра, за весёлым разговором.
      Вся устоявшаяся жизнь перевернулась в одночасье. На
пятом году работы на шахте, в конторе, нос к носу ,
столкнулся в дверном проёме с молодой жнщиной и та
громко вскрикнула:- Ой ! Неужели это вы?
Пётр упёрся взглядом в приятное , удивлённое и
покрасневшее от волнения или смущения лицо , но не
признал - кто это.
     - Вы , помните меня?
Пётр, удивлённым взглядом и мимикой, дал понять, что не
припоминает неожиданной встречной незнакомки.
     - Вы же меня от насильнико спасли в лесу! Помните !
     - Так это вы были? А тогда я не разглядел, занят был,
да и вы шибко быстро убежали . Так что извиите , что не
припомнил сразу; тогда ещё девчушкой были . А как здесь
оказались? Неужели меня искали,- пошутил Пётр с ясной
улыбкой на порозовевшем лице.
     - Нет , сейчас нас случай свёл , а после первой встречи
я пыталась отыскать дорожку до вас, да отец сообщил что
вас определили в другое место и адрес не указали. Если у вас время есть , я хотела бы с вами поговорить.
    - У вас здесь дела?
    - Да, я надеюсь, что надолго не задержусь и , сли можете,
подождать  меня , я только бумаги в отдел кадров отдам.
    - Хорошо , я на скамеечке у входа вас подожду.
     Пока ждал под кустами сирени , вспомнил в подробности давнюю историю. Как выглядела девчушка он помнил смутно, лица не разглядел- растрёпанные волосы
прикрывали его, а когда убегала, лишь раз оглянулась на
мгновение. « А вот она меня сразу признала!». Сейчас перед
ним оказалась молодая, повзрослевшая, симпатичная особа,
черты лица которой он, в короткой беседе, ещё как следует
не разглядел, но оно ему показалось приятным. Приятным был и голос и фигура.
     Ждать пршилось почти час , но это не раздражало Петра.
Неведомое ранее чувство, приятного ожидания свидания с
девушкой, заставило встрпенуться сердце и пробудило
интерес к ней. Когда девушка , лёгкой походкой, с
открытой улыбкой, стала приближаться к скамье, Пётр не
нашёл ничего лучшего , чем протянуть ей свою широкую
мозолистую руку, как товарищу для мужского рукопожтия.
Другой опыт он уже подзабыл. Сам смутился этому порыву
и покраснел.
     - Извините пожалуйста, что заставила ждать. Меня сюда
на работу определили после учёбы. Буду следить за тем,
чтоб шахтёры здоровыми были и первую помощь
оказывать. Место в общежитии мне дали и кабинет
медицинский определили. С завтрашнего дня на работу
выходить… Я не думала что встречу вас , да мир тесен
оказался. Не знаю как вас благодарить!
    - Вы и так уж отблагодарили. После того случая меня
начальник лагеря , от греха подальше ,  на шахту
отправил и я не думал, что вас увижу. Если бы вы меня не окликнули, я бы мимо и прошёл. В первой встрече я вас и не разглядел- уж больно быстро вы убежали.
    - Я вас всегда помнила и теперь так рада , что довелось
свидеться. Отец за вас в церкви свечку ставил , а потом и
церковь закрыли.
     Пётр всматривался в миловидное лицо девушки. Лучистые , улыбчивые глаза светились радостью. Улыбка
растянулась на алых пухленьких губах. Тёмные , густые,
каштановые волосы падали на плечи. Из худенького
подростка, которого в первый раз разглядел Пётр, теперь
перед ним стояла стройная, крепко сложенная, с высокой
грудью девушка – притягательная во всех отношениях.
От таких с ума сходят парни!
     - Меня зовут Даша,- представилась нежданная
приятная находка.
     - Меня Пётр. Можно я вам устроиться в общежитии помогу? У меня там хороший товарищ в комендантах, да и
молодой народ там ушлый , а меня там каждый знает и , на
первых порах , вам будет на кого опереться.  У вас вещички есть , или как у солдата в походе- всё на себе и в вещмешке.
     - У меня два чемодана и узелок . Отец к осени ещё
зимние вещи обещал доставить. Вон на телеге меня возница поджидает. 
     - Вот и хорошо! Я вам, чем могу помогу, а вы, как
обустроитесь, меня на чай пригласите. Мне это в радость
большую будет,- отвесил комплимент бывший гвардейский
кавалер.
     Даша кивнула головой. Вдвоём направились к телеге.
Пока ехали до общежития, Пётр знакомил Дашу с разросшимся посёлком, быстро превращающегося в индустиальный город. Комендант в общежитии встретил
Петра как давний хороший знакомый, узнал у него о новой
постоялице и препроводил до выделенного жилья.
Комендант, с чемоданом и узлом в руках, первым двинулся
в комнату , ногой постучал в низ двери и , не получив
приглашения , плечом открыл дверь. В комнате взвизгнула
тощая девица в нижней рубашке , стирающая бельё в
цинковой ванне. Комендант , не глядя на неё, отнёс вещи и поставил у незастеленной койки с панцирной сеткой , что
стояла в углу у окошка. Следом Пётр ввалился с тяжёлым чемоданом, а за ним, робко вошла Даша. Комнатка была небольшой : три кровати, три тумбочки, одна этажерка и
большая вешалка задёрнутая занавеской- всё казённое ,
составляли спартанскую обстановку. У окна стоял
небольшой столик и один табурет. Два простеньких
коврика, с плавающими по озеру лебедями, у кроватей на стенке , украшали быт.
    - Вот тебе, Валентина, новая подруга,- сказал комендант,-
Живите дружно, только детей не плодите , у меня для
 них пока места нет. Жалобы какие есть?
    - Проку нет от жалоб,- пробубнила Валентина и отерла пот со лба. Мужа вы мне не сыщете , а о всём другом моя
забота- государство у нас не расщедрится. Вторую неделю
лампочка не светит, а керосиновую лампу иметь запрещено.
    - Где я тебе лампочек напасусь, ежели вы по ночам
читаете, и мне их по лимиту выделяют.
    - Лимитов ваших я не понимю ; у вас всегда светится , а
нам на свечки денег не хватит, да и их днём с огнём не сыщешь. Церкви позакрывали и свечки пропали. Слава богу, солнце и луну закрыть не можете.
    - Цыц, холера, не то я тебе дежурство лишнее определю!
Ты мне новую постоялицу, проповедями религиозными не совращай! И чего ты злобствуешь? Дождёшься , что отыщу
для тебя мужика , что тебя вожжой в чувство приведёт,-
беззлобно огрызнулся комендант и оба рассмеялись.
Пётр попрощался с Дашей , а та его пригласила , как только
обустриться, на новоселье.
      Так у Петра, с этого дня дня, завязалась дружба быстро
переросшая во что-то большое и светлое. Возраст не был помехой. Всё неожиданно началось и неожиданно кончилось. По прошествии года Даша переехала в комнату
Петра, где сыграли скромную свадьбу. Любовь горела ярким пламенем, но детей не появлялось. Даша страдала и чувствовала себя виноватой и от того ещё крепче любила мужа. Тот предложил взять ребёнка из детского дома на воспитание и они уже готовились принять к себе сиротку,
но несчастный случай разрушил все планы и надежды.
     Обвал и взрыв на шахте- не частое , но знакомое для
шахтёра дело. Профессия эта опасна, как и воинское дело,
и предугадать заранее всё нельзя. И песни печальные об
этом у шахтёров , под стакан белой терпкой влаги
обжигающей глотки и души , порой льются со слезой и
дрожью в голосе. В тёмном , сыром забое , под толщей земли , вдыхая угольную пыль - работа тяжкая. Она и здоровье съедает , но она и кормит. Спускаясь глубоко под землю , шахтёр не знает увидит ли он солнце и тут не до шуток , а шутит он, когда выдаст уголь на гора , выйдет
из под  земли на поверхность, глотнёт чистого воздуха и
будет обласкован солнечным теплом и светом. Взрыв   
прозвучал, когда Пётр, после ночной смены, спал дома один.
Сразу бросился на шахту. Пока бежал прозвучал ещё один взрыв. Во дворе шахты уже собралась толпа. На земле
лежало несколько тел. Раздавались женские рыдания. Из
забоя на поверхность поднимали новые жертвы. К своему
ужасу он вскоре увидел как из тёмного проёма входа в шахту вынесли тело его Даши.  Руки её бессильно висели,
посиневшее лицо с закрытыми глазами искажала гримаса.
Пётр бросился к спасателю и подхватил на руки
бездыханное невесомое тело. « Как она оказалась в штреке?
Кто допустил?»  Никто не мог дать ему ответа. Позднее ему
сказали , что после первого взрыва она влезла в спецовку и
добилась того ,чтобы её спустили вниз для оказания скорой
помощи.  Каждая секунда была на счету. Второй взрыв и обвал и похоронил надежды и мечты Петра. После этого
он стал замкнутым и с головой ушёл в работу.
       Известие о нападеии фшистской Германии Петра не
удивило.  Всё к этому двигалось . На заводах и шахтах
работали без отпусков и выходных. Подростков определяли
в школы фабрично- заводского ученичества. Пётр понимал,
что бравурные песни о могучих ударах и скорых победах
приободряют молодых, но он то знал цену войны с
откормленным и мобилизованным противником
подмявшим под себя всю Европу. Надеяться можно было только на то, что три пятилетки тяжёлого труда дали
стране сотни заводов, что крепили Красную Армию и
росло новое поколение «соколов» и народ хотел жить в своём отечестве- неустроенном, но родном.
      Поскольку объявленной мобилизацией пятнадцати
призывных возрастов и бронью от войны для необходимых
для тыла работников Пётр не привлекался к службе, то он
сразу написал заявление добровольцем идти на фронт и
добился приёма у военного комиссара и был принят  им
после длинного летнего суматошного дня, когда солнце
уже клонилось к закату. Прежний военком, уже с эшелоном
сибирских новобранцев двигался, к затерявшеуся в
оренбургской степи самому большому Тоцкому военному
лагерю , где ещё с царских времён готовили новое
пополнение в действующую армию. Вести с фронта не
внушали оптимизма. Новая табличка на кабинете сообщала
о новом хозяине: « Ерохин И. П.»  В коридоре военкомата
было уже пусто, но секретарша была на месте и пригласила
Петра в кабинет.  Шагнув через порог, Пётр увидел лицо
которое не мог забыть. Перед ним за дубовым столом
сидел- « Медведь»! Усталое , серое , непроницаемое лицо,
увидев входившего, оживилось и растянулось в улыбке.
На бывшего красного командира , орденоносца , участника
Гражданской войны , пережившего годы репрессий и не
затронутого ими, как многие его товарищи , навалилась гора дел и он забыл, когда покидал кабинет и мог отдохнуть от телефонных звонков и выезда на предприятия и в
организации. На рабочем столе был порядок и, утомлённая
на пятом десятке лет, секретарша была в курсе всех
прошлых и настоящих дел и как могла облегчала работу
новому начальнику и проявляла к однорукому начальнику
заботу и симпатию.
      - Заходи, старый знакомый! А , вы, Вера Карловна,
пожалуйста , если не затруднит, организуйте нам чайку
и отправляйтесь уже домой , а то я эксплуатирую вас
нещадно , так что совестно мне.
      - Что мне дома делать , на стены смотреть да радио
слушать, с вами хоть словом перекинуться можно , да
и как вам одному с делами новыми справиться.
     - Спасибо вам за заботу , да только прошу вас, ступайте,
а то скоро ночь наступит, а я уж без вас обойдусь.
Секретарша тихо выскользнула прикрыв дверь.
   -  Садись. Как жизнь шахтёрская? Не в обиде на меня?
   - Какая обида! Спасибо вам , живём- хлеб жуём !
Даём уголь на гора, только война другую команду
подала.
      - Какую же если не секрет?
      - То в моём заявлении прописано.
 Заявление Петра лежало на столе рядом со списком
лиц  приглашённых на приём.
     - Читал. И мнение толковых людей о тебе слыхивал.
Ты, старый солдат и мастер знатный, большую пользу в деле военного всеобуча прежнему военкому молодому принёс. Молодёжь шахтная тебя уважает.
     - Какое же решение приняли? У меня семьи нет,
здоровьем не обижен и опыт военный имеется. В
императорской лейб- гвардии немца уже бил. Воевать они умеют , да только против русского мужика кишка у них
тонка.
    - Решение моё такое… Насчёт того, что семьи у тебя нет-
неправ. Все мы теперь одной семьёй должны быть , а кто в этой семье жить не хочет и по другую сторону станет, или в
сторонку отойдёт и схоронится от общей беды - тот мне
враг. Война всех проверит на вшивость. Каждый должен быть там , где он больше пользы принесёт. Тебе, воин , вот
какой приказ будет от меня ; что добровольно идти хочешь- похвально, но пока здесь твоё место. Победу все куют, а не
только генералы и окопная братия. Тебя я на заметке
держать буду и, чем скорее на твоё место достойный человек явится, и ты мне в этом поможешь, и надобность в тебе возникнет, я тебя повесткой вызову. А ежели
нетерпением гореть будешь , то сам приходи и докажи, что от тебя на фронте пользы больше будет. У нас сейчас везде фронт- все победу куют. Тогда и решим , а сейчас делай
своё дело.
    Вошла секретарша. На подносе- два стакана крепкого
тёмного чая и два куска хлеба.
    - Я чай с вареньм своим сделала. Вы, Иван Петрович, совсем не бережёте себя.
    - Ничего, с такой берегиней как вы, до конца войны дотянуть смогу,- улыбнулся военком. Идите домой , а я с
давнишним знакомцев о жизни поговорю. Это для меня
лучший отдых.
     Дверь осторожно затворилась. Иван Петрович подошёл
к стене где висела школьная географическая карта страны
со старыми границами и где красным мелком отмечалась линия фронта.
      -Что скажешь Пётр Ермолаевич! Быстро драпаем?
      - Не быстрее чем Кутузов от французов , а там дело
для Наполеона бегством обернулось.
      - В победе я не сомневаюсь , да только сколько кровушки придётся пролить , сколько горя хлебнуть!
За полночь засиделись с разговором. Один раз зазвонил телефон. Кто- то знал , что военком ночевал на работе.
Попрощались как близкие друзья.
      Летом 1942 года, когда немец перешёл Дон и рвался к Волге и во всех воинских частях зачитали приказ « Ни шагу
назад !», а орды немцев , итальянцев , венгров, румын и иной европейской фашистской швали устремились к
Сталинграду и на Каказ в решимости сломить Красную Армию и закончить войну, а от тех , кто в бой вступил в первые дни войны мало кто остался в строю , пришла пора и Петра.  Раненый на фронте, толковый учитель физики,
прошёл курсы и засел за книжки, готовясь сменить Петра. Пётр отправился в военкомат. Военком пожал руку и пожелал удачи. В учебной роте за две недели ускоренно обучили стрельбе из пулемёта « Максим» , что
строчил ещё  первой германской войне. В разгар Сталинградской битвы  Пётр с пополнением попал на фронт в Башкирскую кавалерийскую дивизию . Оттуда направил
первое письмо в Черниговку на имя Марии.
( Справка. 112-я Башкирская кавалерийская дивизия
была создана в тяжелейший период войны.
Государственный Комитет Обороны поддержал просьбу
правительства Башкирии о создании первого крупного
национального формирования по примеру Отечественной
войны 1812 года , когда в русской армии били войска
Наполеона десятки башкирских полков. Вся республика на народные срдства создавала дивизию из лучших своих
сынов. В дивизии первоначально было 82% башкир ,14%
татар и представители других народов. 23 марта 1942 года
дивизии было вручено Красное знамя Президиума
Верховного Совета БАССР. Командиром дивизии был
назначен Миннигали Миназович Шаймуратов- грузчик,  участник Гражданской войны, коммунист , выпускник
Военной академии имени Фрунзе, один из командиров охраны Московского Кремля , военный советник в Китае,
участник боёв за Москву, в кавалерийской дивизии генерала
Доватора- первого генерала ставшего героем СССР в
Великой Отечественной Войне. Кавдивизия стала 16-й
Гвардейской, ордена Ленина , Боевого Красного Знамени ,
Суворова , Кутузова 2-й степени. За освобождение города
Чернигова получила наименование Черниговской, 15 раз
была отмечена в приказах Верхоного Главнокомандующего.
Из 106 героев кавлеристов 76 служили в дивизии. По числу
Героев Советского Союза ей равных нет. В эскадроне
сташго лейтенанта Симанова А. М. к концу войны было
14 Героев СССР! Боевой путь дивизия начала в
Сталинградской битве, а закончила на Эльбе - западнее
Берлина встретилась с американцами).
 
     Когда Катя  из госпиталя пришла домой, мать сидела задумчиво в одиночестве у окна. Софья была на дежурстве , две младшие сестры на зерновом току, Федя колол дрова.
     - Возьми ка, дочка, письмо прочти. На конверте
мелко писано и глазам моим больно смотреть и душа
не на месте. Может что-нибудь хорошее. Ты помедленнее
читай.
      Письмо оказалось от Петра , который просил о возможности переписываться и сообщал , что он в
действующей армии и писать ему некому и ближе всех ему
Мария с семейством.
     Пока Катя читала коротенькое письмо у Марии по щеке
скатилаь слеза.
     - Доченька, отпиши ему , что мы благодарим за письмо
и рады писать . Желаем ему быть живым и здоровым и
будем ждать с победой.

                *************

        Летом 1942 года  в донских и приволжских степях,
под палящими лучами солнца, разгоралась великая битва
получившая название Сталинградской. Немцы со своими  оюзниками рвались к  городу, где Сталин приобрёл опыт войны и оставил своё имя в новом названии Царицына.
Военные специалисты и политики хорошо понимали , что
там решаются судьбы мира и человечества- « Быть ли
под пятой фашистского сапога и арийской белой,
германской нации или отстоять свободу и независимость,
уничтожив страшного зверя». В это пекло была брошена
Башкирская кавдивизия в стык между Брянским и Юго-
Западным фронтами , сдерживать наступление на
Сталинград немецких и румынских войск с северного
направления. Оборонительные тяжёлые бои чередовались
с контратаками. Жертвами и кровью приобретался опыт.
В октябре месяце дивизию в стойкой обороне сменила
пехота и, после долгого марша на восток и пополнения
живой силой, стало ясно , что дивизию готовят к
наступлению. Сюда , к берегу Дона , и прибыл с
пополнением Пётр  вместе с большой правительственной делегацией из Башкирии. Дивизии предоставили короткий
отдых от окопной жизни и тщательно готовили к новым
битвам.
     Петра определили в пулемётное отделение. При
знакомстве с новобранцами на него обратил внимание
старший политрук батальона, по старинке « комиссар».
Бойцы звали его- « Атай». Широкое открытое азиатское
лицо , дублёное солнцем и ветрами, и внимательный ,
испытывающий взгляд тёмных глаз, выдавали в нём
заинтересованного собеседника и товарища , а не
начальника. На митинге глотку не драл и призывами не сыпал. Обстоятельно , как на уроке, объяснял предстоящие задачи и важность их решения. Долгом своим считал, по-
отцовски опекать необстрелянных бойцов и зорким глазом
подмечал тех у кого было смутно на душе и кого не
бодрили солдатские шутки и прибаутки. Петра он заприметил сразу и отложил в своей голове необходимость
сблизиться с ним. Тяжёлые бои и тяжёлые потери приучили
школьного сельского учителя ценить каждого человека.
Был он с Петром почти одногодком, а новое пополнение
прибыло, в основном, молодое и не нюхавшее пороха. В
Петре он признал старого вояку , к тому ж узнал из
документов , что доброволец и семьи не имеет и, хоть
явился из Сибири , но корни у него в Башкирии. Знакомство
с новым великовозрастным однополчанином комиссар
начал просто и непринуждённо , как со старым товарищем.
После распределения пополнения подошёл, кавалерийской
походочкой, к курящему в сторонке Петру и, протянув руку,
сказал:
    - Будем знакомы , старый вояка. Я не ошибаюсь?
    - Да нет , повоевать довелось и с германцем, и с белой
гвардией, и красной милиций столкнуться.
    - Что ж , опыт богатый! Я тоже германца штыком
щекотал. Мы с тобой ,  одни в батальоне в ветеранах двух
войн ходим. Как думаешь , скоро фрица одолеем?
    - Надо бы поскорее , да только он ещё силён. Хребет ему
сломать тяжелее, чем медведя матёрого завалить. Тут не
только сила и храбрость нужна , но и выдержка с расчётом.
Прежнего германца мы к себе сильно не запустили , а ныне
фашист до Волги дошёл и под Москвой стоял.
    - Вот и я так же думю , а молодые, кузнецам ,шутки
отпускают, чтоб подковали коней до самого Берлина.
В бой рвутся и солдатским умом понимают , что в большое
наступление идти придётся. Заждались! На коня сесть
охота и шашой на скаку помахать , а не в окопах сидеть.
Пока один только раз румын по степи гоняли со свистом.
Ждёт тебя дома кто?
     - Товарищи в шахте остались и на фронах растерялись,
а так, забот никаких нет.
     - Это нехорошо! Когда тебя ждут , то и воевать
сподручнее и голова с сердцем вместе живут и жизнь
берегут. Не мне тебя учить, как немца бить. Выбери себе
к пулемёту второго номера , да поберегись сам  и его
тому же обучи. В школах то, молодёжь, геройству по
книжкам училась , а теперь гоячие сердца и головы в боях
кладёт и бесстрашие показывает. Кто после войны детей
множить будет? Не нам же старикам за них эту работу
делать! У старшины роты получи свитер, носки шерстяные
и варежки. Детишки и бабушки тоже воюют и нам теплее
от них. Удачи тебе , солдат! Я тебя в своих друзьях и
помошниках числить буду.
     Дивизия готовилась к новым боям и по тому, как в передышке усиленно шли занятия и снабженцы выбивались из сил, умный боец понимал- значит в прорыв и поход.
Впереди лежала земля Украины, вытоптанная , сожжённая
и поруганная врагом- земля, некогда бывшая родной и для
Петра. Комиссар следил за своим новым товарищем и
отмечал, что старый вояка своё солдатское дело знал отменно. Выправка, сноровка  и спокойствие выделяло его среди молодых и как-то услышал, что молодые новые товарищи обращались к нему как и к комиссару- « батя» .
В пулемётном взводе, куда был определён Пётр первым номером к тяжёлому становому « Максиму» , он быстро стал авторитетом и « дядькой» . Молодые расспрашивали о
первой германской войне и делились опытом добытым
кровью в новом нашествии тевтонов. « Без танков , бронетехники и артиллерии вперёд лезут редко, ночных
боёв и рукопашных схваток боятся , как чёрт ладана, и после бегства из под Москвы , завели раньше приказа
Сталина, в разгар летнего отступления к Сталинграду,
заградительные отряды , которые огнём встречали своих
отступающих без приказа. Порядок у них железный , да
духу прежнего нет. Подмёрзли и остудили головы и веселья
прежнего нет. Раньше музыку крутили и сдаваться
призывали , а нынче хвост поджали и нахальства прежнего
не наблюдается».
    - Не та нынче война,- высказался однажды Пётр. - Тогда
немец пёр землицы захватить и царя пристращать , а нынче
всё к своим рукам хочет прибрать и нас совсем истребить и
обессилить , чтоб только в рабство годились и не
множились более. Только никому этого не удавалось и
здесь надорвутся. Если русского мужика и инородца
российского разозлить , то удержу не будет , а сейчас
ненависть в бой ведёт. Страху меньше стало и порядку
больше.
    В своём отделении Пётр заприметил неказистого
паренька на котором ещё нескладно сидела гимнастёрка и галифе. Держался отстранённо и в разговоры не вступал.
Веснущатое бледное лицо казалось Петру маской за
которой не выражались чувства. Он был погружён в свой
внутренний мир и , казалось , не замечал окружающих.
Грустные голубые глаза прикрывались длинными
девичьими ресницами. В редких репликах , которыми он отделывался в разговорах, Пётр определил малороссийский
говорок с «гаканьем» и , выбрав момент , когда паренёк
после обеда сидел в одиночестве на берёзовом чурбаке у дома где разместилось отделение, подсел к нему ,
придвинув другой чурбак. Склонённая голова чуть
повернулась в сторону  нечаянного компаньона. Лицо не
отразило никаких эмоций. Пётр знал ,что фамилия его-
Бойко , а зовут Николай.
     - Что , хлопчик , призадумался?
Паренёк поднял голову, молча взглянул в глаза усатому
старшему товарищу с обветренным забронзовевшим лицом
и лучистыми улыбчивыми глазами.
     - Не земляки ли мы с тобой?- продолжил Пётр. – Я с
Черниговщины на Украине , а жизнь свою сознательную
В Башкирии проживал и в Сибири обосновался не по своей
воле. Так что три родины у меня- почитай вся страна. А
твой говор услышал - так детство своё вспомнил. Дома то ,
у тебя , кто- нибудь ждёт ? …
Разговор не клеился. По глазам Николая Пётр определил,
что внутри его в голове и душе идёт невидимая работа и
рождаются мысли. По белой бархатистой коже щёк покатились два светлых комочка чистой слезы. Плечи опустились и голова опять склонилась.
     - Трудно тебе , сынок , с такими мыслями идти в бой.      
     - Вы думаете я боя боюсь?
     - Нет, я так не думаю, ласково , тихо сказал Пётр. - В бою
слёзы не сгодятся. Там злость нужна и выучка, и голова
холодная, а первый бой - самое страшное испытание. Тут
спиртом страх не зальёшь. Я вот на третью войну явился и
тоже боюсь. Не за себя боюсь- я жизнь повидал, правда не
всё успел , а за таких как ты- полной мерой жизни не
хлебнувших. За царя воевал , за красных кровь лил и за
мужиков заступался, а вот сейчас только понял , что такое
священная война. Нас хотят уничтожить и землю
растоптать и веру испоганить. Теперь для нас  и страна единая и народ единый и мы это никому порушить не должны дать и проклять всех предателей , кто пред врагом
склонился. Все муки преодолеть надо, дух свой сохранить!
Николай утёр рукавом лицо и в потухших глазах его
блеснули молнии. Гроза в его душе вырвалась наружу.
    - Я , их гадов, руками готов душить !... Отец на этой
войне без вести сгинул . а меня с мамкой и сестрой при
эвакуации бомбили , хоть в эшелоне санитарные вагоны
были и гады это видели. Мамку убило , а я с тех пор сам не свой хожу. На фронт рвался да по возрасту только сейчас
призвали. Вы во мне не сомневайтесь! За месяц меня в лагерях и стрелять и штыком колоть обучили и лошадей я люблю. Хоть одного гада да отправить в могилу надо! А с вами мы земляки. Село наше  «Золотоношка» под Киевом и
мы в Киеве в последнее время жили. Сестёнку в Уфе на завод определили за станок токарный.
     - Вот что, земляк, у меня пулемёт на руках , а мне
помошник положен толковый , так я тебя вторым номером
определить хочу. Согласен.
     - Согласен.
     - Я , пока жив , и командиром и братом, и батькой буду.
Ты под шальные пули голову сгоряча не подставляй. Тебе
долго жить надо, у меня то семьи нет-   вот и будешь мне
сынком.
      Пётр положил свою тяжёлую руку на плечо Николая ,
ощутил тепло его тела и к нему пришло то чувство , которое
испытывает каждый настоящий отец к любимому сыну.
Объявился у Петра и ещё один земляк. На второй день пребывания в дивизии, в расположение отделения, заявился моложавый лейтенант с орденом Красной Звезды на груди. Среди нового пополнения он искал земляков
      - Чишминцы есть!?
      - Найдутся,- откликнулся Пётр.
      - Откуда родом?
      - Родом с Украины , два десятка лет в Черниговке близь
Чишмов жил с родителями , а потом в Сибирь мне
направление дали. Нужен тебе такой земляк?
      - Сгодится . Иных у меня поубавилось. Зовут меня
Нагим, а к вам как обратиться ?
      - Рядовой я пока с пулемётом , а звать можешь хоть-
Петром , хоть -  Петром Ермолаевичем. А твой дом где?
      - Да в двух верста от Черниговки в Кляше.
      - Одногодков моих из Кляша кое-кого знал , а твоих
годков знать не могу.
Смуглый, стройный, красавец- младший лейтенант,
оказался компанейским , разговорчивым парнем и из его уст, уже при первой встрече ,  Пётр  был ознакомлен с
короткой биографией собеседника. Мугим- крестьянский сын, в период коллективизации был отцом переправлен в город к родственнику . Отец с большим семейством был ракулачен и отправлен к горе Магнитной рыть котлованы
под цеха металлургического завода. Там и пропал. Мугим
закончил школу , стал работать, вступил в комсомол. С началом войны был направлен на эвакуированный из Рыбинска в Уфу моторостроительный завод и несколько месяцев работал под открытым небом за токарным станком
по 12 часов в смену без выходных, в мороз, когда руки и тело становились непослушными и холод сковывал душу. От этой необходимой каторги рвался на фронт и , наконец,
оказался в артиллерийском училище и с погонами
лейтенанта отправлен в дивизию. В первом же бою подбил,
сменив убитого наводчика, два танка, так и не ощутив
страха и растерянности. Сознание рождало только одну мысль : « Бить!...  Бить! … Бить!»
    Войсковое товарищество крепилось в боях. Дивизия громила противника в стремительных конных атаках и в пешем строю, устремлялась в прорывы, круша врага и наводя панику, завоёвывая неувядаемую славу. В донской
степи, на лютом морозе , преодолевая бешеное
сопротивление врага , кавалеристы вносили свой кровавый
и бесценный вклад в победу под Сталинградом.
В городе Морозовске бойцов провели мимо тридцати трупов женщин, детей и стариков расстрелянных
гитлеровцами. « Месть!»- было начертано на суровых лицах
ронявших слёзы закалённых в боях конармейцев. Пулемёт
Петра вычерчивал строчки на телах захватчиков , а Николай
пулям вослед посылал проклятия , отмечал в своей памяти
количество уничтоженных врагов и, когда сменял Петра у пулемёта, глаза его горели пламенем ненависти. В середине
января по тонкому льду Северного Донца дивизия вошла в
донецкую область Украины и заняла первую высоту. В голой донецкой степи каждая высота была прекрасным оборонительным пунктом с которого простреливалось большое пространство. Сильно укреплённая высота у шахты № 3 Бис мешала продвижению. Брать её днём значило терять сотни бойцов.  Вечером Николай подошёл
к Петру и сказал , что он, в числе добровольцев-
разведчиков , вызвался, с поредевшим в последних боях
взводом лейтенанта Атаева , ночью идти в тыл врага с
пулёмётом Дегтярёва. Николай попросил своего командира,
если не вернётся , то, если Пётр останется жив, разыскать его сестру в Уфе и передать своё последнее фото и
фотографию семейную, где он мальчиком снялся у
памятника Богдану Хмельницкому в Киеве на Майский
праздник в испанке на голове и комсомольским значком
на юношеской груди.
      Задача была поставлена – захватить высоту и
продержаться до успешного наступления. 
Туркмен по национальности и командир
интернационального взвода, где по- братски делили сухари и патроны уроженцы: Башкирии , Узбекистана,  Ферганы ,
Бухары, Ташкента, Казахстана и Каракалпакии,
Таджикистана , Украины и России, лейтенант Атаев
считался  вликолепным кавалеристом - бесстрашным и удачливым . Награды и партийный билет он оставил в
штабе и коротко по уставу ответил: - «Есть». Это- « есть»
отметила путь в бессмертие молодого лейтенанта и
тридцати бойцов его отряда. Тёмной морозной ночью, в
маскхалатах, бойцы миновали линию обороны противника,
и незаметно приблизились к укреплениям и огневым точкам противника. Часть немецкого гарнизона на ночь укрылась в тёплых домах ближайшего посёлка и спала.
Дружной атакой, штыком и гранатой атаевцы уничтожили
всех немцев и приготовились к обороне. Утром попытка перейти дивизии в наступление была немцами остановлена
и оборона спешно укреплена. Немцы, ещё на рассвете, обрушили на защитников высоты шквал огня артиллерийского и миномётного, двинули бронетехнику и две роты пехоты. Весь день шёл неравный бой. С двух сторон его с напряжением наблюдали противники. С болью в сердце Пётр прислушивался к беспрерывной стрельбе нёсшейся с высоты. В первый день пять атак были отбиты. Более сотни врагов распластались на белом снегу. Всё оружие , захваченное у врага было пущено в ход. Две бронемашины горели и выпускали в небо чёрный дым. На высоте в живых осталось пятнадцать израненных бойцов.
«Драться до последнего патрона , стрелять только
наверняка и беречь боеприпасы, высоты не отдавать»,-
последний приказ лейтенанта. Во второй день на поле боя
фашисты потеряли ещё полсотни солдат и офицеров и два
танка и откатился назад. На третий день батальон пехоты
с десятью танками после ожесточённой артиллерийской и
миномётной подготовки снова ринулись в атаку . Четыре атаки , одна за другой, обрушились на последних
защитников безымянной высоты в Донецкой степи. Меняя позиции, на исходе трёх бессонных суток, горточка героев
разила врага. Два танка пылали и десятки трупов чернели
на высотке где земля превратилась в кровавое месиво после
четвёртой атаки. Когда уже начинало смеркаться,
прозвучали последние выстрелы. У Петра, все три дня вслушивавшегося в грохот отдалённого боя , плечи
заходили ходуном , но он сдержал рыдания.
 ( Справка. У шахты №3 Бис на Донецкой земле  был
повторён подвиг панфиловцев горсткой бойцов о котором писали все газеты и слагали стихи. В 1968 году на безымянной высоте воздвигли памятник и в народе эту высоту назвали « Высота Бессмертия». Все защитники были представлены командованием к званию «Герой» , но
золотую медаль посмертно присвоили лишь А. Атаеву. Все его бойцы посмертно были награждены  орденом Отечественной войны первой степени. В ходе
Сталинградской битвы во время наступления дивизия с тяжёлыми боями преодолела 400 километров, уничтожив
3000 фашистов. №6 танков , 6 самолётов свыше 500
автомобилей, пленила 2000 врагов , захватила 31 самолёт,
20 танков , сотню автомобилей, массу оружия на 5 складах).       
      Пётр получил свой первый орден и медаль Солдатская слава. Поредевшая и обескровленная в непрерывных
боях дивизия была отправлена в тыл на переформирование.
От дивизии остался один неполноценный полк. Отмывшись,  отоспавшись и отъевшись, Пётр сфотографировался с наградами и боевыми товарищами и отправил её в Черниговку. Ответа не дождался. Отдых продлился только неделю. Спешно пополненная дивизия получила приказ
на проры фронта и в тылу противника помочь гвардейской армии Д. Д. Лелюшенко взять важнейший и сильно укреплённый Луганск. Три элитные танковые дивизии СС
«Рейх» обороняли город с приказом- « Не отступать!». Кавалерийский корпус, в составе которого дивизия вошла в прорыв,  должен был действовать в отрыве от армии ,
громя тылы противника и оттягивая на себя как можно
больше сил врага. Рассчитывать приходилось на себя и
надеяться на обепеченное снажение не приходилось. Атака
на Луганск первоначально успеха не имела и корпус перенацелили на крупный железнодорожный узел
Дебальцево. Стремтельными , внезапными ударами
кавалеристы парализовали железнодорожную сеть,
наносили огромный урон, громя тыловые склады,
небольшие гарнизоны , которые бежали в панике, бросая
оружие и снаряжение на Донецк ( Сталино). Многие воинские части в эшелонах спешили на запад. Паника докатилась до Берлина. Оттуда пришли грозные приказы
немедленно уничтожить разбушевавшийся в тылу
кавалерийский корпус. Несколько дивизий было брошено
на ликвидацию рейда. От Луганска были оттянуты войска и город пал. За эти успехи корпус был преобразован в гвардейский, а Башкирская 112- дивизия стала 16-й
гвардейской и получила приказ двигаться на запад в тылу врага.
      Пётр в трёх войнах повидал всякого и знал тяжесть и жестокость битв, но то , что он испытал в этом рейде
превзошло все мыслимые представления его о войне. У
корпуса не было снабжения и связи с армией от которой они далеко оторвались. В небе господствовала вражеская авиация. Укрыться в степи невозможно. Упереться в оборону- смертельно опасно. Многократно превосходящие силы врага сжимали кольцо окружения. За головы командиров были обещаны награды. Снаряды закончились.
Перевооружились в немецкое трофейное оружие и берегли каждый патрон и гранату. Последний патрон оставляли для себя. Раненых некуда было девать. Тяжело раненых невозможно было транспортировать или оствить у местного населения, которое было оповещено, что за укрытие
красноармейцев семьям грозит расстрел. Были просьбы к
товарищам оставить их при отступлении и дать возможност нанести урон врагу или застрелиться. Легкораненые были в строю, перетянутые окровавленными бинтами.
Пётр с Нагимом обменялись обещаниями сообщить
родным, в случае гибели одного из них, о последних днях жизни и месте смерти. Нагим оставил бесполезну пушку и с немецким автоматом встал в строй бойцов. Лицо его заросло бородой и усами, тело исхудало, но бодрости духа не растерял. Пётр не видел себя со стороны, но чувствовал что сил становиться всё меньше. Катастрофа надвигалась стремительно. Выхода было два- всем погибнуть без
помощи и снабжения в глухой обороне, или с шашками
наголо прорвать кольцо и до конца оставаться в тылу с
мизерной надеждой, что появится возможность пробиться к своим.
     У Петра был немецкий пулемёт с неполным боезапасом
патронов и несколько немецких гранат с длинной ручкой.
В последнем бою его несильно контузило от взрыва
миномётного снаряда. К новой атаке гитлеровцев устроился
в неглубокой воронке от снаряда, прикинул на сколько
минут боя хватит его запасов, приготовил гранаты. Не
заметил как из за его спины к его укрытию сполз
политрук батальона. Ноги его были перебиты пулями и
сквозь ватные штаны проступала кровь оставляя кровавую
колею. Лицо было бледно. Прохрипел, узнав Петра и пытаясь улыбнуться:
     - Держишься дружище! Помоги мне. Свяжи ка свои гранаты да оставь мне. Видишь танк сюда ползёт а за ним
фрицы прячутся. Возьми мой автомат. Пехоту отсекай, а я
танком займусь. Помани их на себя, а сам отползай. Это
мой приказ. Помоги мне  выползти из воронки. Живи старый солдат долго, а мне дай возможность с честью
умереть. Эх…жаль победу не увижу! Помяни меня если придётся. Прощай!
      Пётр исполнил приказ. Политрук оказался немного впереди временного укрытия. В одной руке держал
пистолет с последним патроном, в другой руке связку
гранат. Оглянулся на Петра печальными глазами и кивнул головой.  Пётр встал в полный рост и послал очередь в
группу немецких автоматчиков. Лёг и устроился за
пулемётом. Танк  двинулся в его направлении. Политрук вцепился руками в покорёженную землю смешанную со снегом , вжимаясь всем телом в неё, пополз навстречу
лязгающей  железной машине , сближаясь с ней и оставляя на снегу свой последний кроваво- красный след. Пётр видел, как железный зверь из крупповской стали ,
огнедышащий и рычащий,  вступил в схватку с ещё
теплящейся , живой человеческой плотью. Водитель танка, либо не видел ползущего, либо хотел вдавить его в землю. Схватка оказалась неравной. Взметнулась рука со связкою гранат. Прозвучал глухой взрыв, сорвавший гусеницу с танка, и он завертелся юлой на месте . Дух человеческий возобладал над телом, возобладал над железным,
бесчувственным зверем. Фигура в чёрной форме
высунулась из люка, выстрелила в безжизненое тело комиссара. Пётр уложил чёрную фигуру с одного выстрела, встал в полный рост и выпустил длинную очередь из тяжёлого пулемёта. Серые фигуры автоматчиков
расплывались перед его глазами и отхлынули назад. Пётр бросил в люк танка последнюю гранату, запасся гранатами и патронами поверженных врагов. Один раненый немец, оставленный в спешном бегстве, когда Пётр забирал его боезапас , умоляющим взглядом глянул на него. Пётр
только плюнул в его сторону и присоединился к оставшимся жить товарищам.
     Первое кольцо окружения удалось прорвать и
организовать рубеж обороны , но, не получив поддержки
авиации и сил фронта, было решено прорываться
самостоятельно. Командир корпуса прибыл со своим
штабом в расположении дивизии Шаймуратова и отдал
приказ обескровленной дивизии немедленно , без отдыха и разведки пробить брешь в бороне противника и вывести штаб копуса и его остатки из окружения к своим войскам.
Разобраться в обстановке времени не дал и в грубой форме
потребовал  без рассуждений исполнения. Направление
было указано без оценки сил и средств протиника. Генерал
Шаймуратов с остатками дивизии на коне ринулся в отчаянную атаку. Был сбит с лошади пулями и упал на землю. Свирепый огонь танков, артиллерии, пулемётов совсех сторон в узком коридоре вырывал из лавины всадников и бегущих бойцов многочисленные жертвы.
Многие бежали рядом со всадниками держась за руку товарища или луку седла. Было и по два всадника на лошади. Прорвались немногие, но знамя вынесли. Пленных
у немцев почти не оказалось.
( Справка. За время рейда корпуса было уничожено 12000
захватчиков, 15 складов оружия, 10 складов
продовольствия, 28 танков. Жители деревни, где
осуществлялся прорыв, после ухода немцев провели тайное захоронение большого начальника у которого фашисты отрубили голову и правую руку в которой когда-то
сжималась казачья шашка. Правтельство Башкирии не раз обращалсь с Президиуму
Верховного Совета СССР о присвоении звания Героя
Генералу Шаймуратову. Дивизия  была воссоздана и
продолжила свой боевой путь. О генерале Шаймуратове
сложены стихи и песни. Командир корпуса побывал в плену
у гитлеровцев и десять лет отсидел в сталинских лагерях).
     Пётр чудом вырвался из огненного мешка и в своих
беспокойных снах и наяву вспоминал и ужас Сморгони  и
ужас Донбасса.
     Остатки дивизии с большими потерями вышедшие из рейда по тылам противника , но сохранившие боевое знамя,
были отправлены на переформирование. Потеря геройского генерала и любимца Шаймуратова и многих старших офицеров давила тяжким грузом.  В корпус и дивизию прибыли военные прокуроры с синими околышками на фуражках . Трофейное оружие, которым сражались в
последних боях , сдали. Поредевшее войско
было выстроено под развёрнутым знаменем на лесной поляне во втором эшелоне ,застывших в напряжённом ожидании новых схваток, войск. Последние дни перед прорывом , в полном окружении, при несметном
преимуществе элитных дивизий врага и лишённые
поддержки , зажатые в огненном кольце и атакуемые с
воздуха, бойцы почти не спали, питались на ходу сухарями и галетами с трофейными консервами. Бородатые, зарошие,
в истрёпанной одежде, с потемневшими от зимних ветров
и бессонных ночей лицами, воспалёнными красными глазами, смертельно уставшие , но не сломленные, бойцы и
командиры выстроились и выровнялись в шеренгах , искали
глазами товарищей, которые ещё недавно смотрели живыми в их глаза и делились сухарём и бесценным патроном и не
находили многих. Пестрели бурые, от запекшейся крови, медицинские повязки ( бинты тоже были трофейными).
Пётр отметил, что его молодой дружок Мугим , в
обожжённом и рваном ватнике, стоял на правом фланге,
вблизи знамени с горсткой офицеров , у которых под командованием остались считанные единицы бойцов,
прошедших через ад. « Жив ,землячёк! Ещё повоюем!». Мугим тоже заметил его и дал взглядом понять, что рад этому и ждёт встречи для разговора. « Железное войско»
было решено отправить на доформирование и короткий
отдых. Бойцы были продезинфицированы, острижены,
помыты в бане, переобмундированы, получили
дополнительное питание. Больные и раненые отправлены на
излечение.
    На третий день мирного тылового существования Мугим
нашёл Петра , который сидел на сваленном могучем дереве,
которое не пощадила война и мощнымм взрывом
отправила белоствольную берёзу пасть ничком на землю.
Не распускать ей по весне золотистые серёжки, не
шелестеть зелёной кроной летом на ветру и веник из её ветвей не будет хлестать в бане по спинам мужиков , что
на время обустроились в берёзовой роще обезображенной,
как и земля, следами войны, как следы страшной болезни- оспы, обезображивают светлый лик девицы, которой
трудно будет сыскать милого , суженого жениха. Уродует война и судьбы людей и природу и  в ней геройства- меньше чем боли и герой уже тот – кто преодолел в бою страх и вынес ужас. « Не зеленеть ему весной» -подумал
Пётр. « А меня, вот пронесло!». Медленно, из помятого
котелка, своей именной ложкой, что достал из-за голенища сапога и вытер платком, ковырял гречневую кашу с жирной американской тушёнкой. Нелепая мысль выпорхнула из его
сознания на морозный воздух: « А что у Марии на столе,
если « Всё- для фронта, всё- для победы!». Покончив
скрести по дну котелка, сделал глоток обжигающего спирта
и достал кисет с домашним рубленым крепким табаком-
самосадом. Эти подарки были первой наградой участникам
кавалерийского рейда. Мысли его расстроил Мугим. Он
сзади подошёл к Петру и положил руку на плечо однополчанинаи земляка:
    -Жив, курилка!
Пётр обернулся , радостно встал и упёрся взглядом в тёмное, гладко выбритое исхудавшее лицо товарища:
    - Жив, бог войны! Где ж твоя пушка?
С лица артиллерийского лейтенанта стёрлась улыбка:
   - Пушки мои и пушкари в степи донецкой полегли. Мою
последнюю пушку танк немецкий подмял, а я, с немецким автоматом поход завершил и пушки новые принял, а
старые славно потрудились - шесть танков сожгли и автомобилей без счёту с серой немецкой сволочью. Рейд
этот мне до конца жизни не забыть! У меня, Пётр , к тебе разговор есть. Ты – старый вояка и в делах этих больше
понятие имеешь, в лейб- гвардии императору служил и немца бил , а я разобраться хочу о чём наши стратеги думают. Я из-за токарного станка в артиллеристы вышел
и за три месяца в училище ускоренную науку прошёл.
Ты, с немцами вторую войну ведёшь, а как царь воевал со своими золотопагонниками я не знаю. Меня вчера в особый
отдел вызывали , что расследование ведёт и расспрашивали
отчего такие большие потери , а главное отчего командир
корпуса у немцев в плену оказался , а наш Шаймуратов без вести пропал. Они не знают- то ли он в плен сдался, то ли
геройски погиб… Видно, виноватых ищут.
   - Работа у них такая,- буркнул Пётр.
   - Это мне понятно, только там ли они ищут. Почему нам
ни авиацией, ни снабжением, ни при прорыве помочь не
смогли . Как можно такое понять?
   - Понять можно. Тут две дорожки есть. Это мы , видим
кровь и грязь войны из окопа и нюхаем порох и кровь, глядя
врагу в глаза, и жалимся когда гибнут товарищи с которыми
бок о бок в земляне лежали и в окопе дрожали. Война-
вещь страшная. Вижу я , как некоторые молодые
геройствуют- честь им и слава и гибнут не напрасно. Жалко
их- да жалостью войны не выигрываются. Можно руки
поднять, а жизнь сохранить, только что потом будет?
А можно на бумаге просчитать , на карте битвы разыграть
и умной головой подумать, как врагу наибольший урон нанести, чтоб войну быстрее закончить. Арифметика простая – чем больше врагов в землю уложишь, тем больше
товарищей спасёшь и ближе победа. Тут- самое лучшее- в обороне сидеть крепко и бить врага метко и там, где враг слаб, по тылам его гулять, где обороны у врага нет и гнать его истребляя, как мы гнали. Вот и выбирай. Сберечь
всех нельзя. В том и сила полководца , чтобы по –
суворовски воевать- не числом , а расчётом, натиском и уменьем. Помнишь как мы Новый год встретили! Рвались
скорым маршем по вражеским тылам всё сокрушая, что
слава наша до Берлина дошла и Гитлер лучшие свои дивизии на нас бросил. Они ему в другом месте нужны были. Сколько складов и техники и малых гарнизонов мы
уничтожили. В новогоднюю ночь к селу подошли где
танковый батальон праздник справлял. Разведка всё проверила, а мы затаились. Как немчура заснула наши группы штурмовые каждый дом окружили. Жители по сараям и баням прятались. Ни один гад не ушёл! Мы им
праздничный салют устроили, танки сожгли и своих
бойцов не потеряли. Жители листовки принесли, что
всякую семью расстреляют, что нам помогать будет. Если
посчитать сколько за рейд мы вреда врагу нанесли , то
жертвы наши не напрасны. Такая от арифметика! Только
есть ещё дуболомы, что готовы любой приказ неодуманный
готовы исполнить и слова против сказать бояться. Наш,
Шаймуратов, не из таких был- и герой и с головой. В том
и цена большая тем начальникам, что с мозгами и жизни
солдатские ценят и не арифметику только знают, а дальше
в науке военной глядят. Наука эта- кровью добывается , а
крови, мы, в начале войны нахлебались.
   - Генерал наш толковым был и в науке и в людях разбирался,- продолжил размышления Мугим.- Голова у него холодная была .а сердце горче. Уверен был, что мы
смерть плену предпочтём и не ошибся. Знамя наше цело и мы живы и врага разить будем, и за товарищей отомстим!
Немцы сейчас мирным людям мстят, а наша месть праведная, мы эту нечисть изведём. После Сталинграда
немец уже не тот; в плен резвее сдаваться стал, хоть у
них дисциплину расстрелами стали крепить и бежать
без оглядки мы его обучили. Сами науку тяжёлую постигли
и стыд свой и позор в перековали в ненависть. Сейчас нас не остановить! Страх свой одолевать научились и душа в
пятках не прячется, а в бой тело посылает и командир наш
говорил , что его бойцы бесстрашны и отступать от
приказа Родины не будут! Давай хлебнём за жизнь нашу,
за погибших, за память. Отпили из фляжки Петра большими
глотками, утерев рот обожжённый влагой рукавами новых
шинелей. Молча посидели. Пётр искурил большую
самокрутку, щедро отсыпав злого табака из красного
дарёного кисета с вышитой неумелой детской рукой
белой гладью: « Храброму бойцу от Лены». Пётр вспомнил
Марию, Катю и семейство Дробков , и родную ему
Боголюбовку и Черниговку. Ему есть за что воевать!.
Молчание нарушил Мугим:
    - Я, уверен, что до Берлина дойду. Знаешь Пётр
Ермолаевич- страх я из себя выжал , за товарищей отомщу.
Родных своих я защитил и не дал врагу до них добраться
и в бой сейчас иду с уверенностью , что врага бить научился
и меня что-то бережёт. Что-не знаю и понять пытаюсь.
И жилось мне не сладко, и на власть обида была , что
родителей моих, как кулаков из деревни на стройки
погнала, да видать порода крепкая у нас,- выдохнул
горячие слова из глубины сердца своего молодой
лейтенант старому вояке.
( Справка. Нагаев Мугим Каримович. 1919 года рождения.
Гвардии- майор, орденоносец. Воевал в Башкирской 112-й
кавалерийской дивизии , 16-й гвардейской с осени 1942 г.
по май 1945 г. Закончил войну у городка Премниц , западнее Берлина , на реке Эльбе).

    После рейда, новый командир дивизии
своим распоряжением произвёл многих выживших бойцов
в сержанты , Пётр надел старшинские погоны , вновь
вернувшиеся в армию, и прикрепил к груди ещё один орден.
В старшинском вещмешке Петра бережно хранились две
фотографии и последняя весточка  погибшего друга
Николая своей сестре в Уфе. Другая фотография была
получена совсем недавно от Марии и  запечатлела Катю и
Софью в медицинских белых халатах у берёзки во  дворе госпиталя в который превратился санаторный корпус
Юматово близь Черниговки.
   Отдых опять оказался коротким и элитную гвардейскую дивизию , спешно загрузив в эшелоны , перебросили под Чернигов. Пётр, капризами случая, и приказом
командования оказался на своей родине опалённой войной. Двигаясь в эшелоне по близким с детства местам, вспоминал подзабытые Летяки , искал знакомые пейзажи и наблюдал страшные разрушения. Если полотно железной дороги было восстановлено, то станции были в
полуразрушенном состоянии, а деревни сплошь сожжены немецкими факельщиками из огнемётов, а оставшиеся жители ютились в землянках. Из сожжённых домов
вздымались наверх закопченные печи уцелевшие в огне и свидетельствующие о прежнем благополучии. Кое где, вился дымок и ветер приносил запах свежеиспечённого ржаного хлеба на который спешили детишки копошащиеся на пепелищах.
    Дивизи придали танковый и артиллерийский полк и
нацелили на освобождение областного центра. После
освбождения города дивизия получила почётное название
« Черниговской». Впереди ждала новая преграда- широкий
Днепр на правом берегу которого немцы строили мощную
линию обороны. « Днепровский вал» должен был стать непреодолимой преградой и границей Третьего Рейха на
востоке. Если не преодолеть этот вал быстро и сходу ,то
неминуемы громадные жертвы. Советским дивизиям ещё не приходилось форсировать такие широкие реки. В дивизии решили форсировать реку не дожидаясь понтонов и
переправочных средств. Немцы не могли и подумать что
конники без переправочных средств решаться на
форсирование. Быстрое течение и ширина реки в 600 метров, холодная осенняя вода разбухающей от осенних дождей реки , делало попытку переправы безумной. Но чем
чёрт не шутит! Разведка доложила, что немцы здесь переправы не ждут и укрепляют опасные направления.
Брезентовые водонепроницаемые мешки с оружием и седлом приторачивались к лошади и переправлялись с коневодами вплавь. Из мешков набитых соломой готовили
импровизированные плоты. Бойцы вместе с сапёрами и местным населением из всего, что могло плавать, делали плоты. Готовились тщательно. Для захвата плацдарма
отбирали лучшие подразделения. Разведка добыла ценного языка. Сто гвардейцев при нескольких пулемётах и
противотанковых ружьях, в ночной осенней темноте,
спустились к реке. Тяжёлые тёмные тучи укрывали десант.
Связисты тянули провода, чтоб корректировать огонь
артиллерии с другого берега. Успех тяжёлого солдатского дела зависел от тщательной подготовки и решимости. Сто
новых партийных билетов получили самые достойные.
« Коммунисты- вперёд!»- лозунг той ночи. Десант скрылся бесшумно в темноте. Ветер и  быстрое течение растянули десант широким фронтом. На мелководье бойцы спустились
в обжигающе холодную воду. Противник обнаружил
десант. Осветительные ракеты превратили ночь в день. Застучали пулемёты, но передовые бойцы уже ворвались в оборонительные траншеи и закрепились на берегу. Две
атаки немцев были отбиты. Восстановили связь и на
помощь десанту поспешили товарищи  которые, сначала с тревогой, а затем с нетерпением вслушивались в стрельбу
на другом берегу. Заговорил « бог войны»-артиллерия.
Пётр со своим «максимом» и запасом патронов,  к утру, вместе со своим вторым номером и с  первым полком
оказался в пекле сражения. Над головой висела вражеская авиация, засыпая бомбами захваченную полоску у берега. По обеим берегам грозно рычала артиллерия  и миномёты.
Оборудовав позицию в захваченной траншее, Пётр поливал
цепи лезших врагов свинцовым огнём. Второй номер-
совсем мальчишка, получил ранение в плечо , но не бросил
свою работу. Сквозь прицел были видны лица и блестевшие
от выпитого для храбрости шнапса безумные глаза. Противник приближался на расстоянее броска гранаты.
Сзади их подпирали заградительные отряды гнавшие новые
серые цепи вперёд . Впереди и сзади их ожидала только смерть, а приказ был - сбросить гвардейцев в воду.
Лихорадка боя полность захватила Петра, но нарастающий вой тяжёлой мины врезался в сознание. Солнце померкло,
тело укрыли тяжёлые комья земли.
( Справка. В битве за Днепр 30 гвардейцев 16-ой дивизии
получили звание Героя).

                *******************

     Кабинет Сталина на ближней даче. Закончилось ещё одно полуночное совещание. Напольные часы мерно отсчитывали начало новых военных суток. Дела военные
уже отлажены. «Великий вождь, великого народа»
остановился у карты, лежащей на столе, и удовлетворённо
отметил, что линия фронта двинулась уже далеко от города
который носил его имя и войдёт в историю как поворотный
пункт в « Великой Отечетвенной войне». « Фронт и тыл жили по указам и приказам Кремля- его- Сталина приказам! День прошёл. Ещё полностью не снята блокада с города Ленина. Большинство сводок с фронтов говорят об успехах. Красные стрелы на оперативных картах устремились на Запад. Временные неудачи и торможения уже не вызывали раздражения. Скоро годовщина Великого Октября! Ей
следует преподнести подарок. Лучший подарок- взятие
Киева. Надо Ватутина укрепить и поторапливать! Днепр
не должен быть преградой.» Размышления у карты вернули его в проклятый 41-й год. « Его ошибки и что Гитлер его
обманул и опередил, и что армии по совету Жукова за Днепр не увёл, а в немецких котлах на погибель оставил. И вожди не безгрешны.  Мой грех- тяжёлый грех! Страдания были неимоверные. Невозможно всех жалеть! За всё
ему отвечать!  Искупить можно одним- победой! До неё
дойти-тяжкий путь! Он- безбожник, церкви приказал
открыть , чтоб народу дать вздохнуть . Может это ему
зачтётся на этом свете. Вера в этой войне- самое главное1
Вера в то, что  дело вершат правое , вера в мудрого вождя,
продолжателя дела Ленина, вера в свои силы. Союзникам
верить нельзя. Они Гитлера породили и только за свои барыши трясутся. Они не спешат терять жизни своих
солдат, чтоб ему помочь. Торгаши! Мы цену кровью
платим , а они за наше золото тушёнку свиную шлют».
Но и это уже воспринималось вождём спокойно и
скептически и не раздрожало как раньше. Самому себе и своему народу он уже мог сказать , что перелом наступил
и жертвы не напрасны. Самому себе он мог признаться, что
значительную часть вины за бесчисленные жертвы лежит на нём- мудром и непогрешимом.  « Нет…есть грех и на нём-
недоучке духовной семинарии так и не ставшем священником, как мечтала его добрая мать!. Романтичный юноша, писавший лирические стихи, с детства познавший
несправедливости жизни и тяжёлую руку отца, так и не ставшего ему опорой в жизни и принёсшего лишь несчастье в семью. Помнил слёзы матери, с наивными мечтами вывести его в люди. Он сам себе пробил дорогу. Суровая жизнь революционера: подполье, аресты, ссылки, борьба- всё это сформировало его, как человека дела. Он презирал
политических болтунов и пустозвонов и ковал свою политическую гвардию-меченосцев, спаянных единой
целью, как Пётр Великий ковал новую Россию.  Выдержит ли эта гвардия испытание временем? Он подчинил эту гвардию своей воле и навязал свои представления и держал в страхе. А те, получив благославление вождя и зная что им не простят ошибки, старались изо всех сил ,порой забывая и о радостях жизни, чтоб не попасть под нож чисток и репрессий.  Он не господь бог, но желал сотворить нового человека и невиданное ранее общество. По силам ли земному титану такой труд ? Не Сизиф ли он ? Машина
созданная им, державшаяся на страхе одних и любви других
работала в самых тяжёлых условиях. Ленин- великий
учитель , но и он сам кое чему научился в жизни. Уроки
Гражданской войны хорошо усвоил. Только сильная воля и
единая партия, диктатура и насилие дают быструю победу.
Хватит ли этой энергии последователям? Выросло новое
поколение, которое лишь по книжкам и рассказам знает о старой жизни. Его пропагандисты и великие дела воспитали их и должны направить на слом старого мира. На них
его надежда. Оно обречено на великие жертвы и великую победу. Двух своих сыновей отправил на войну , а не оберегал их своей властью и авторитетом. Жалость здесь не
уместна! В начле войны погиб цвет армии, на фронт добровольно шёл цвет и будущее нации. Сталин не покинул Москву в самый тяжёлый час. А были те, кто бежал, спасая барахло. Придёт время и с ними надо разобраться , а сейчас
не до того. Москву и страну спасали, заслоняя своими телами и ушли в небытие  сотни  тысяч… миллионы людей
унося и жизни озверевших врагов! Поняли, что речь  идёт
не только о гибели Отечества, но  и о гибели тех, кто строил
новый мир. Враг не только хотел подчинить, но и
уничтожить историю, веру и дух самого народа. Если он
не отдаст все силы , знания и опыт для победы , то будет
проклят и вышвырнут из истории. Неимоверным трудом,
невиданным ранее, на фронте и тылу выковывается победа
в каждом бою проигранном и выигранном, чтобы в конце
концов достичь главного- убить гадину фашизма и спастись
от истребления, унижения , рабства… А союзники-торгаши!
Продадут! Веры им нет! Внутренний враг страшен был.
Всех внутренних врагов под корень рубит надо и эту работу я совершил. Если бы партию и страну не вычистил-
что бы сейчас было. Царь Россию профукал. Либеральная и демократическая сволочь Россию разложили и мы в том содействовали. Слаб был император, мог бы всех в бараний
рог скрутить! Западные демократии перед Гитлером
затряслись и от страха к нам кинулись! Новые поколения вырастут, каким путём пойдут? Нынешним моим подручным, и тем, веры нет у меня. Пока твёрдой рукой держу, со всем соглашаются , а каждый сам себе на уме и
понять трудно, что в голове держат.
      Пока идёт война, не щадить никого. Диктатура явилась
из Гражданской войны , крепла в ходе социалистического строительства, партийных чисток, великих переломов
оказалась действенной когда весь мир ополчился на нас.
Безумный эксперимент, в одиночку строить новое
неведомое общество, должен быть продолжен. Из Первой мировой войны родился социализм, но знамя его не
поднялось по всему миру. Что может родиться из этой
войны? Каким родится новое сообщество народов из
этой бойни? Каким оно вырастет через ломку устоев и
страдания? Появиться ли новый человек, если его сущность
почти неизменной оставлась на протяжении тысячелетий?»
      Вождь и вершитель судеб многих народов , сын
сапожника и прачки, подошёл в мягких растоптанных
сапогах к окну, раздвинул штору. Осенний мелкий дождик за окном ронял холодные тонкие струи на опавшую листву.
Охранник мерно, медленно прохаживался под окнами.
Задёрнул штору. Медленно вернулся к столу. Упёр свой взгляд на оперативной карте  в красные стрелы новых
ударов нацеленных на Киев. В голове
выкристаллизовывались мысли рождавшиеся днём.
« Вот и я, как часовой, должен хранить то что получил в
наследство от революции.  Столько трудов положено! Вся
жизнь- борьба! И не просто борьба , а борьба жестокая!
Да… здесь, в этой борьбе , места жалости нет! Предателей
и вредителей – карать беспощадно! Пусть своей жизнью и
трудами искупают вину перед народом. Те, кто в страшную
войну дрогнул, испугался, пошёл на службу врагу, не имеет права без страха ходить по земле. Кто остался под властью оккупантов, не выполнил свой долг служить отечеству,
ответят за то что в страшный час, когда изнемогая в борьбе,
гибли лучшие сыны и дочери , а кто-то , как крысы, искали
спасения от тяжких бед в норах, прикрывая липовыми
документами свою трусость, не стоят жалости. Целые
народы , где появились и лидеры и их последователи,
мечтающие сдаться на милость врагу и служить ему- не стоят жалости! Прежние герои и генералы усомнившиеся в
моих способностях- не стоили жалости. Сталин взрастит
новых героев. Дрогнувшие в бою в тяжёлый 1942 год не
стоили жалости заградительных отрядов. Иван Грозный и
Пётр Великий не знали жалости и державу создавали.
Для великих дел - нужны великие жертвы. В истории
останутся победы; всякую шелуху и потери можно будет
забыть , а победы будут сиять ! Он не плохой ученик
истории прошедших времён, родивших великих Цезарей,
Наполеонов , Чингис-ханов. Кем он будет для потомков
которые будут радоваться жизни, продолжат свой род,
работать на благо своё? Что будет когда он уйдёт из
жизни.»
     Мысль эту он гнал от себя , но она возвращалась и
угнетала его. Ушёл в спальню. Охрана контролировала каждый шаг вождя, но была незаметна. Снял китель и сапоги с брюками. В нижнем армейском белье залез под армейское одеяло на кушетке. Привычка эта сохранилась
с давних  царицынских времён. Сон не шёл.
« Он со своими соратниками чуть «не просрал» государство созданное Лениным. Он крепил его как мог, зная что приходиться рассчитывать только на себя. Мировая
революция не состоялась. Всё замыкалось на нём! Поэтому
торопился сам и гнал других сделать всё, чтобы его труд не был разрушен или приостановлен. Но все его усилия упирались в одно - , как Ленин не мог положиться на своих соратников , погрязших в битве за вождистскую ,
диктаторскую власть и завещал власть не демократическим институтам народовластия в которые он не верил, не личности, которая могла заплутаться в дебрях политики ,
а узкому кружку соратников коллективная мысль которых,
хоть как-то, позволит избежать ошибок. Хорошо было
Романовым передовать власть из рук в руки и всё равно-
сколько потрясений было. Кому ему надо будет пожать
руку, чтоб быть уверенным , что избранный им путь будет
продолжен? Придёт его пора, обессмертив своё имя, но не
тело, уйти в мир иной -, а кому власть отдать? Тасовал
кадры, искал новые лица…,но уверенности, что его дело
будет успешно продожено не было. Нельзя жить вечно!
Оставит ли великую империю, как Пётр Великий, на сотни лет, и никакие безумные и умные императрицы и слабые и крепкие наследники не поколеблют этого величия и не
разрушат созданное.  Пётр, тот тоже  сомневался, что
наследники могут «просрать» все завоевания. Нет рядом
близкого человека! Один…совсем один! Марксисткий
потулат о том , что народ творит историю сам, не для
меня. Вожди должны рождаться в его среде , а кто из
моих лизоблюдов способен дотянуться до вершин, которые
покорены им и намечены на грядущие века? Близко никого нет! Да, власть не делает человека лучше , а безграничная власть душит лучшее что было в нём и совсем нет времени заняться душой; и есть ли она или это- только химера, придуманная философами. Что будет после…после его… ( не хотел даже самому себе сказать-
смерти ). Кто может стать наследником его титанических
трудов , где без жертв и крови не обойтись? Выдержит ли
испытание временем созданное им?»
     Ворочался с боку на бок. Ловил себя на мысли что
« никогда не мечтал жить спокойной жизнью обывателя , а
с юношеских времён мечтал жизнь отдать борьбе и в этой
борьбе пришлось отказываться от многих житейских радостей. Самая большая радость- увидить поверженного
врага! Почему так много врагов? Одну голову срубишь-
три другие вырастают, как у Змея- Горыныча! Нет…
ошибиться я не могу- гидру капитализма следует
истребить. С ней у нас примирения быть не может. Европу
не для этой гидры следует освобождать! Она всё время
мешает сбыться его мечте и жить в мире с ней не удастся.
Либо она нас…либо мы её. Может сейчас и приходит то время когда можно изменить весь мир! Тогда кто я!?».
     Глубокий сон прервал ночное бдение и работу мысли
вождя. Являлись ли в его потаённом сознании сны? За окном розовели в лучах скупого осеннего солнца звёзды на
Кремлёвских башнях. Наступал новый день Великой войны.

                *******************


    Вся Черниговка, как и тысячи деревень, сотни городов и посёлков жила ожиданием вестей с фронта, звучащих через
чёрный диск репродуктора проведённого в сельский совет и несколько домов, кинохронику , которую крутили перед
фильмами поднимавшими дух в сельском клубе, куда
битком набивался народ так, что и зимой было тепло от
человеческих тел , а летом приходилось открывать окна и
дверь. Больше всего с нетерпением ждали писем и боялись
что придёт почтальон с похоронным лицом и  принесёт
казённую бумагу, где обозначалась судьба близких людей
короткими трагическими строчками - « погиб смертью храбрых в борьбе за свободу и независимость Родины» или
« пропал без вести». Безутешные жёны и матери плакали
над фотографиями тех, кого больше не увидят, и ставили свечки в открывшихся и сохранившихся церквях в Уфе.
Старики, женщины, девушки и подростки тянули тяжёлый воз извечных крестьянских работ , которые и крепкому
мужику в страду гнут спину, тянут руки и гонят пот. Всё ,
что можно было вытянуть из колхозных амбаров и складов,
с крестьянских подворий шло на фронт и в город.
Крестьянское хозяйство поддерживалось громадными
усилиями всех членов семьи.
      К осени 1942 года в деревне не осталось здоровых мужчин и парней призывного возраста. С фронта явилось
несколько, искалеченных войной и негодных к службе
односельчан.Кого-то пристроили на «лёгкую работу», кто-
то молча пил горький самогон и пел горестные песни на
скудное пособие и проклинал судьбу. Не было дома,
которого не коснулась бы война. Сводки с фронтов
обсуждали на работе и вздыхали когда они огорчали и
сдержанно радовались успехам. Те, кто вернулся с войны 
и знал её не по наслышке, рассказывали о ней неохотно с
печалью в глазах. Газеты описывали подвиги советских воинов , трудовые достижения в тылу и зверства
оккупантов. В деревне не слышалось смеха , не игралось
свадеб. Жили общими заботами- ожиданием и
приближением победы. Мария с младшенькой дочерью
работала на ферме. Нюра- так ласково называла мать Анну,
подростком сначала помогала матери , а затем стала
полноценной работницей. Доили коров ,заготовляли корма,
растили телят. Самый младший Феденька стал настоящим
хозяином в доме и вёл своё хозяйство ответственно и
исправно - ведь он единственный мужчина. В огороде
трудились все. У Марии нестерпимо ныли ноги и руки, ночью не шёл сон и одолевали тяжёлые мысли. Смерть уже отняла у неё трёх мужчин бывших опорой и надеждой её
нелёгкой жизни. От Петра письма приходили редко. Иногда
месяцами не было весточки и тогда сердце Марии
сжималось в нехорошем предчувствии. Каждый маленький
конвертик со скудными сообщениями добавлял сил. Катя ,
со слов матери, передавала приветы от всех давних
ровесников и деревенских друзей Петра, которым шёл уже
шестой десяток лет, и от всего своего семейства.
     Находящийся рядом с Черниговкой санаторий стал
госпиталем и  дал много рабочих мест. Три дочери Марии
были определены туда на работу. Катя с Софьей в Уфе окончили курсы медицинских сестёр и насмотрелись и на страдания и на исцеления раненых. Пролили немало слёз
стирая окровавленные бинты, стирая и штопая гимнастёрки
пахнущие кровью, превязывая раны и откликаясь на
каждый стон и зов страдающих воинов. Молодость брала своё и на лицах девушек появлялись улыбки когда они видели как идут на поправку их подопечные, ставшие
близкими  и пытавшиеся обратить их внимание к себе
шутками и комплиментами. Мария радовалась за
расцветающих дочерей и в молитвах желала им счастья.
Катя и Софья в госпитале оказались под опекой
полюбившегося им доктора Ивана Васильевича. Во время
одного из ночных дежурств Кати  доктор , который дневал и ночевал в госпитале, со слезами на глазах и дрожащими руками подошёл к чутко дремлющей за столом медсестре.
Попросил - когда освободится заглянуть к нему в
ординаторскую. Встревоженная Катя, как только
попросила подружку на время подменить её, направилась
в кабинет быстро и на цыпочках, постучав тихонько в
дверь и не дождавшись ответа, на цыпочках вошла. Доктор
сидел за столом, протирал нетвёрдыми руками платочком стёкла очков ; из покрасневших от бессонницы глаз текли
слёзы. На столе лежал фронтовой треугольник письма.
Испуганная Катя присела рядом с Иваном Васильевичем на кушетку. Доктор молча протянул письмо и попросил:
   - Прочти ещё разок мне, голубушка. Я прочёл и разум
мой смутился и поверить никак не могу . Не волнуйся и не
торопись.
    Катя взяла сероватый листок бумаги с номером полевой
почты. Таких листочков в госпиталь приходило множество и несли они в себе и большие радости и большие печали
и Катя часто читала письма тяжело раненым и радовалась и страдала вместе с ними. Молча пробежала по первым
строчкам и успокоившись начала читать медленно,
отделяя каждое слово. Почерк был трудно разборчивым:
« Дорогой отец! Не удивляйся этому письму и прости
блудного и грешного сына. Я принёс тебе и матушке много горя и увела меня от вас моя глупость и никчёмность.
Побитый красными, из чувства ложного товарищества, я
бросил вас и оставил родину укрывшись в далёком Китае
с беспочвенными мечтаниями вернуться на родину , но-
не сложилось. Связаться с вами не было возможности и
жизнь моя, проклятая, без смысла катилась под гору. Война,
которая обрушилась на родину, а Россию , и советскую ,
я родиной считаю , перевернула мою жизнь. Никого здесь у
меня нет, кто понимает меня и боль свою я могу погасить только любовью к вам, родные мои, и отечеству- мне не
безразличному. Я решился и перешёл границу. Сдался
властям, покаялся в содеянном в давнее время и попросился на фронт в любом качестве. Меня не отторгли и поверили.
Военкомат запросил данные по месту прежнего жительства
о родственниках и сообщил мне твой адрес. Сейчас отправляюсь на фронт бить врага. Ещё раз прости и , если
можешь, ответь. Жду с надеждой и люлю тебя и матушку,
и всё, что было дорого мне в родном краю. Ваш сын.
              Ноября 3 -го ,1942 года. Сталинград.
Пока Катя читала, доктор сидел закрыв лицо ладонями.
Плечи его вздрагивали. Дочитав, Катя осторожно положила письмо на стол. Иван Васильевич отнял руки от лица ,
посмотрел на Катю  красными влажными глазами и ласково
сказал:
   - Ступай голубушка, дай старику порадоваться и душу упокоить. Дождался . только матушка не дождалась. Катя
Вышла и тихонько притворила дверь. Через день Ивана Васильевича хоронили. Сердце не выдержало такой радости. Коллеги скорбили молча. Медицинские сёстры
рыдали. Через месяц, в госпиталь пришла похоронка на
сына доктора. Серый официальный листочек с печатью
извечал о гибели « смертью храбрых». Мария была
безутешна и выплакала все слёзы на подушку. В эту ночь
шинель Степана плохо согревала её тело.
     От Петра давно не было весточки. Это тревожило её.
Встревожилось сердце матери и тогда, когда она заметила, что старшенькая Катя приходить стала с работы задумчивой и неразговорчивой, таясь встретиться взглядом с матерью, но с тёплыми ласковыми глазами. Тайну девичьих
переживаний Мария выведала у Сашеньки - Софьи. Она, на прямой вопрос матери: "Что с сестрой?"- выдала секрет.
Оказалось что Пётр находится на излечении в санатории.
 Как - то, летним днём, во время дежурства, из окна Софья
увидела выздоравливающего, прихрамывающего раненого прогуливающегося по аллее. Что-то знакомое отметила она
в фигуре и лице. Напрягла память и вспомнила, что это друг отца один раз гостивший у них и присылавший весточки из
Сибири и письма с фронта. Со взволнованным сердцем
побежала отыскивать Катю и, найдя её, с ходу, брякнула:
    -Хочешь на своего жениха посмотреть?
    -Какого ещё жениха?
    -Того, что тебя обещал сосватать и у нас гостил, а потом посылки присылал и с фронта письма матери слал.
    -Никто ко мне не сватался. С чего это ты взяла?
    -Как бы не так. Тебе и приветы из Сибири слал, не мне же?
    -Ах, ты об этом! Какой он жених - это папин друг, что за маму свататься хотел, -ответила Катя, но несколько
смутилась.
    -Давай подойдём к нему...в гости пригласим , мама будет рада. Когда ещё увидеться удастся?
      На аллее сёстры отыскали Петра.Тот сидел на скамейке и читал газету. Девушки робко подошли и остановились в
нескольких шагах.Чувствуя внимание к себе , Пётр оторвал взгляд от газеты и глянул в сторону двух девушек в белых халатах. Как только глаза остановились на лице Кати, неведомая сила, как взрывная волна, подбросила Петра со скамейки и понесла к Кате. "Юная Мария" стояла перед ним. Пётр приблизился к ней , как к близому, родному
человеку и неожиданно обнял за плечи. Катя, с
опущенными вдоль тела руками, от неожиданности обмерла и растерянно смотрела на сестру. Щёки её покрылись пунцовыми пятнами. Пётр, не ждавший от себя такого
проявления чувств , оставил обьятия и извиняюще
пригласил сесть на скамейку. Катя в сильном волнении , с неосознанными чувствами, покорно присела, а Софья,
поздоровавшись за руку, поспешила удалиться, сославшись на занятость. Неловкое недолгое молчание прервал Пётр.
     -Я, как попал сюда, всё думал как к вам добраться.
Письмом не хотел тревожить и не знал, что ты здесь
работаешь. Нога пока немного ковыляет, но скоро , видимо , выпишут меня и непременно в Черниговку загляну. Фронта мне уже не видать и жизнь устраивать надо. Ты , Катюша , зови меня просто по имени Петром.
     -Неловко как-то. Отчества вашего я не знаю.
     -Я ещё не дед старый и на третью войну сгодился. Когда добровольцем записывался меня о возрасте и не спросили. С товарищами-шахтёрами ушёл . Да и что мне терять было-у других жёны и детишки , а я бобылём до сих пор дожил. Что это я всё о себе, расскажи как у вас дела?
Катя поведала о горестях и печалях принесённых войной и отважилась пригласить Петра в гости.
     -Я , когда после ранения здесь оказался, вас всех захотел увидеть и без приглашения заявился бы. Когда швы
затянутся я до вас хоть на одной ноге допрыгаю. А тебя, Катюша, прошу маме своей ничего не говори, пусть зазря не переживает. Если можно, после дежурства я тебя здесь
подожду.
      -Хорошо. В восемь вечера я освобожусь, а следующую неделю у меня ночное дежурство - там времени свободного побольше будет , только на одном месте неотлучно
находиться нужно. Найдёте меня во втором корпусе на первом этаже, если захотите.
    -Непременно найду, родней вас у меня никого и нет!
Катя быстро встала и побежала по дорожке аллеи.
Неведомое ранее чувство охватило её. Работая в госпитале, она много раз замечала на себе, внимательные,
заинтересованные и оценивающие взгляды молодых
раненых солдат, затевавших с ней разговоры и
отпускающих намёки на знакомство, но относилась ко всем ровно, спокойно и внимательно. В этом море страданий, были и свои радости- наблюдать, как уходит тоска и боль из глаз и крепнет тело и дух. Сердце её билось ровно и голова не кружилось от комплиментов и намёков, а сейчас,
оглянувшись на фигуру Петра, сидевшего недвижно в сером
халате, и, смотревшего ей вслед печальными глазами, Катя смутно почувствовала, что этот взгляд приковывает её к этому битой жизнью человеку, чья душа ищет тепла и готова отдать всё что может, тому кто её заметит и поймёт.
Пока они разговаривали на скамейке, Катя так и не решилась заглянуть в глаза и рассмотреть проколённое солнцем и въевшейся угольной пылью лицо. В голове
вертелась первая встреча и тот шутливый разговор, который не ушёл из её памяти. После окончания дежурства, с трепетом в сердце, двинулась к месту свидания. Пётр уже ожидал её с маленьким букетиком полевых цветов , что в изобилии были в округе. Вместо серого больничного халата была белая отглаженная рубаха. Пётр поднялся навстречу и робко протянул свой скромный первый подарок женщине в виде полевых цветов. Катя, наконец, остановила свой взгляд на лице Петра и заметила некоторые перемены
произошедшие с кавалером. Он успел сделать стрижку в
госпитальной парикмахерской и его курчавые волосы,
тронутые сединой, и гладко бритое бронзовое лицо,
источающие запах одеколона, являли мастерство местного цирюльника, отпустившего комплимент кавалеру.
Бронзовое лицо, лишившись щетины и усов, блестело в лучах уходящего на закат солнца, как начищенный медный чайник, помолодело, как и глаза светившиеся тёплой
улыбкой. На чёрной от загара шее, висел крестик и
солдатский медальон. Когда девушка приняла цветы и с благодарностью посмотрела в глаза Петра - то испугалась. Их голубизна и излучаемая радость от свидания проникли внутрь девушки и что-то там перевернули. Этот взгляд говорил так много и так волновал, что у Кати в сознании родилась мысль: "Как к этому отнестись ей и как к этому отнесутся близкие ей люди?" Она держала букетик в руках, а Пётр не отпускал её рук. Так и сели они на скамейку, не зная с чего начать разговор. Катя вспомнила как мать, на расспросы дочери , рассказывая ей о своём знакомстве с отцом и свиданиях, сказала , что отец мало говорил слов и всё читалось в его глазах. И сейчас то, что неискушённая в любви девушка, читала только в книгах о любви, явилось во взгляде жаждущего любви, умудрённого жизнью и , как теперь показалось неожиданно Кате , любившего её мать.
Это и пугало и волновало девушку. Как можно за один день переменить свои представления о том, что сидело в голове
у неё! Наконец Пётр прервал молчание:
     -Я с доктором  поговорил и он обещал через недельку разрешить, если всё хорошо будет, дать увольнение, чтоб навестить земляков, а когда узнал у кого погостить хочу, то и два дня под твою ответственность предоставить может. Катя склонила голову и теребила букетик. Она начала разговор о ранении и как он попал в госпиталь, а потом спросила знают ли о его ранении в Сибири и ждут ли его там.
     Пётр поведал печальную историю своей любви и не
состоявшегося счастья.
     -Семьёй я так после этого и не обзавёлся, а товарищи знают и ждут. В армию теперь мне ходу нет. Бегать уже не горазд , а раны на мне, как на собаке, заживают.Третью
войну отвоевал и уж и вспомнить не могу сколько раз
металлом меченый. Последнее ранение в бедро и спину на Днепре получил , а на Дону и у Волги цел остался. Чудо, что на излечение сюда определили и вас с Софьей встретил. Из близких людей вы у меня здесь остались. К матери твоей два раза свататься хотел, да не судьба. Помнишь, как дала мне поворот от ворот. А теперь , ты вот, в какую невесту вышла, совсем как мать в молодости стала, всем на загляденье. Уже и парни наверно снятся?
Катя залилась краской. Чтобы отойти от этой темы она попросила рассказать о дружбе Петра с отцом, как воевали и как Пётр в Сибири оказался.
     -Это долгий разговор.
     -Мне интересно.
Пётр неторопясь , напрягая память и подбирая слова, без утайки изложил свою запутаную, нескладную жизнь, вытаскивая из своей памяти даже несущественные факты, чтобы как можно дольше поговорить с девушкой,
напомнившей ему его молодость и захватившей в плен его воскресшие чувства своими серыми, как у Марии, глазами в которые он тоже боялся заглянуть. Ему хотелось чтобы его возродившиеся чувства дошли и через прикосновение рук, и через повествование о своей жизни.
       Всю следующую неделю ночного дежурства Пётр провёл рядом с Катей, наблюдая за её хлопотливой и ответственной работой и ценил каждую свободную минуту когда можно было просто рядом посидеть и шёпотом поговорить. На замечания своих товарищей о ночных похождениях только улыбался. Мария, отметив перемены в своей дочери, не допытывалась и ждала откровений от самой дочери, понимая всю сложность её переживаний и замечая как расцветают её женские чувства с каждым
новым днём.
      Через неделю, облачённый в новое, с иголочки,
обмундирование, с подшитыми старшинскими погонами
вновь введёнными в армии и приобретёнными в военторге, в выходной фуражке, с лакированным козырьком и красной
звездой, явился к Марии. Катя предупредила мать о госте, стараясь не выдавать своего волнения. Софья крутилась
вокруг Кати с загадочной улыбкой и смотрела как сестра
долго прихорашивалась у зеркала, перемеряв весь свой
скромный гардероб. Потом Катя пыталась помочь матери на
кухне, но та отправила её в полисадник ждать гостя. Сидя в полисаднике, вспоминала все разговоры с Петром,
чувствовала его отношение к себе и боялась самой себе признаться в тех чувствах , к нежданно явившемуся в её молодую жизнь зрелому мужчине , годящемуся ей в отцы, что рождались в её душе.
« Как отнесутся к этому мать и сёстры? Что впереди?». Пётр, прихрамывая, шёл по улице села, сверкая двумя медалями и орденом Красной Звезды. Десятки человек признали в нём своего знакомца , давно пропавшего из села, и задавали мысленно вопрос: "Каким ветром его занесло и к кому он направляется?" Многие любопытными взглядами пытались отыскать в солдате своего близкого человека. Пропавших без вести и писавших о ранениях в селе было предостаточно. Провожали фигуру долгим взглядом в надежде, что и свой живым домой заявиться. "Кому это так повезло?, -думали те кто не знал Петра и перебирали в памяти,- "Чей же это служивый?" Когда Катя увидела шагавшего по улице Петра, метнулась в дом и на кухне выдохнула:
      -Идёт!
Мария отёрла руки полотенцем, сняла передник, взглянула в зеркало и вышла на крыльцо. Катя пристроилась за её спиной.
      -Здравствуй , гостьюшка дорогой, -приветствовала
Мария и жестом пригласила Петра в дом. Катя с Петром успели переглянуться. Пётр первым переступил порог блестя начищенными офицерскими хромовыми сапогами. За плечами висел увесистый новый вещмешок. Снял фуражку, глянул в красный угол. Перекрестился на икону. Рядом с иконой под стеклом находилась фотография Степана. Каждый день Мария , стоя под образами, виделась с мужем. Пётр поставил вещмешок, подошёл к фотографии и долго молча всматривался в серое фото молодого Степана и воскрешал в памяти былое. Вспомнилась и первая
встреча с Марией двух друзей-соперников, когда
светловолосая русалка у реки всколыхнула чувства,
которые они несли через всю свою жизнь.
      Мария усадила Петра под образами и принялась накрывать стол. Катя попыталась выскочить на кухню, но Мария взглядом усадила её за стол и не покидать гостя. Три сестры, умудрившиеся собраться вместе и
принарядившиеся на этот случай, захлопотали с матерью перед гостем. Шестнадцатилетняя Анна, и та, подвела брови и выглядела  со своими чёрными волосами в цветастой кофточке как цыганка. Она постоянно бросала взгляды на чинно сидевших Петра и Катю и смущала их своей
улыбкой. Мать даже похлопала её по спине и прошептала:
    -Смотри , не споткнись! Софья порылась в шкафу и
выставила на стол небольшой штоф медицинского спирта. На столе появилась испускающая пар картошка, невесть
откуда явившееся мясо, пироги со щавелем и соленья. Пётр сходил к походному мешку, выставил на стол две бутылки
никогда невиданного в деревне грузинского вина, несколько банок американской тушёнки и рыбные консервы. Два круга колбасы наполнили дом непривычным ароматом. Кулёк белого колотого сахара и невиданных конфет в обёртке, несколько плиток шоколада дополнили сказочный набор. Потом появились отдельные свёртки , которые Пётр положил на кровать. Мария пыталась возразить, на что Пётр поднял руку и попросил её сесть.
     -Ну, что ж , командуй , Пётр. Ты один мужик у нас в доме. Пойди ка , Анна , кликни Фёденьку в дом, он баню топит. А,ты , Пётр , гость у нас и мог бы не тратиться.
      -Не бойся , Мария ,офицерский военторг я не разорил , а денег мне некуда девать. Оказывается и на войне зарабатывать можно. Мне по аттестату , за раны мои , два подбитых танка и пленных фрицев нарком исправно платит и каждая награда в деньгах цену имеет. Главный мой добытчик - пулемёт, что десятки врагов сразил. Тут такая бухгалтерия- за нашу кровь и геройство вы в тылу платите своей работой, давая фронту всё что нужно. На фронте, если от тебя польза в окопе есть , то и денежки текут. Сейчас не первый год войны и почта и бухгалтерия исправно работает. Товарищи отписали , что ещё к награде представлен.
Мёртвым героям деньги не надобны. Меня бог миловал, а куда мне эти заработки девать. Другие семьям отправляют, а мне на счёт отписывают. Меня сейчас шахтёры назад
зовут девчёнками из кабинета командовать. Они с бабами и мужиками в забой спустились, да у меня ещё силёнки есть уголёк рубить. Война- она никого не щадит и вам не сладко живётся. Давайте сейчас не о войне, заслугах и деньгах речи держать. Раз ты меня командиром за столом назначила, нальём ка девицам вина. Его доктора для выздоровления рекомендуют, а мне и спиртик сгодится..., да осушим за
сынов твоих, что война взяла, да за Степана, что таких
детей сотворил, а ты, Мария, сберегла.
      Пока Пётр разливал жидкость по стаканам , пришли Фёдор с Анной и уселись за столом. Молча выпили. Мария вышла из за стола, отнесла принесённое Петром на кухню, отёрла полотенцем набежавшую слезу, тяжело вздохнула. Когда Анна зашла на кухню, мать смотрела на цветущий и ждущий урожая сад, где краснели вишни заведённые ещё отцом Степана. Вместе добавили на стол часть того что
принёс Пётр. За столом уже шёл оживлённый разговор. Федя расспрашивал о боях и за что награды получены. Пётр обстоятельно отвечал. Катя сидела рядом неподвижно, не притрагиваясь к еде и расрасневшаяся от вина. Софья с
Ольгой уплетали всё за обе щёки (когда ещё доведётся так посидеть) ,то что стояло на столе и поглядывали на Катю смущая её. Вторую выпили по предложению Петра за
Марию и её семью, третью за победу. Языки развязались, хотя Мария и девицы чуть пригубили вина. За разговорами не заметили как к дому подъехала медицинская конная
повозка с ездовым, который приехал получать молоко с деревенской фермы для госпиталя и заодно подвёз и Петра. Ездовой кликнул через окно Петра. Тот вышел на улицу.
Любопытствующие девицы увидели как Пётр сгрузил
мешок и большой куль, а так же покрытый дермантином чёрный ящик. Повозка отправилась в госпиталь, а Мария с детьми высыпали на улицу.
    -Принимай, хозяйка, подарки от Петра Ермолаевича, не обессудь...Отказа не приму.
     Мешок пшеничной муки и куль гречки Пётр перенёс в чулан и устроил, чтобы мыши не добрались. Мария только охала. Чёрный чемодан занёс в комнату и попросил всех сесть за стол. Налил всем, кроме Фёдора.
    -Давайте выпьем, чтоб к нам жизнь почаще светлым ликом обращалась и бог нас миловал и хранил.
Выпили. Пётр взял с кровати один свёрток.
    -Чтоб меня Мария поминала незлым словом, прими иконку писаную товарищем моим по госпиталю. Извини что неказистая. Хоть церкви пооткрывали, да богомазов -художников не найти. А эта хоть на фанерке, да от души написана и выстрадана.
      Пётр протянул Марии завёрнутую в чёрную, цветастую, роскошную, тёплую шаль небольшой образок писаный чёрной и красной краской образ Богоматери и Исусом. Мария с влажными глазами устроила образок на божницу
рядом со старинной иконой, а шаль накинула на плечи. Четыре сестры получили серебряные бирюзовые серёжки и полушалки с духами и душистым мылом, запах которого разошёлся по дому. Потом Пётр подмигнул Фёдору:
    -Тащи ка сюда чемодан. Щёлкнул откидными
металлическими замками и извлёк из футляра чёрный боян со множеством кнопочек по двум сторонам. Девки ахнули, а
у Фёдора загорелись глаза. Вместе с бояном лежал и
самоучитель игры. Фёдор осторожно вытащил инструмент, закинул ремни за плечи, отстегнул ремешок освободивший меха и растянул их извлекая первые звуки. На лице растянулась счастливая улыбка. Мария смотрела на своих детей. "Не зря столько мучилась и страдала. Столько сил отдала ,чтобы выучить и поставить на ноги, да и просто сохранить. Степан был бы рад заглянув сегодня в наш дом". Мария глянула на фотографию Степана. На душе стало легко и спокойно. И беспокойство, за свою старшенькую Катюшу, что присела опять рядом с Петром , куда-то
исчезло :"Взрослая она уже у меня, пора и свою жизнь строить. Не успеешь оглянуться , как и другие из дома
разлетятся." Глянув на Катю и Петра, Мария выпроводила Фёдора с сёстрами в полисад примерять наряды и оценивать подарки. Когда те вышли, села напротив Петра и Кати.
     -Я правильно поняла Пётр, что не в гости только ты
явился?
     -Правильно.
     -И что же, вы уже сговорились. Не мал ли времени
прошло и хорошо ли подумали?
     -Я, мама , хорошо подумала ,- неожиданно для матери и Петра, тихим, ровным голосом начала Катя. – Не
сомневайся.
Пётр благодарно посмотрел Кате в глаза. Сам он с тревогой ожидал этого разговора и, хотя готовился к нему, не смог
найти сразу слов и был благодарен Кате , что она приняла
его робкое предложение после недолгого знакомства, когда
он в её глазах заметил ответное чувство и в его сердце родилась музыка и расцвела весна.Теперь всю свою
нерастраченную любовь к Марии, готов был явить
продолжению её , встретившимуся к счастью на его пути.
     -Раз ты, дочка ,так уверена, я вашему счастью мешать не буду.Что вы там ещё решили без меня?
     -За дочку не беспокойтесь, ничего дурного от меня не
увидит.
     -В этом я уверена, а вот как жизнь обустроить, что
решили?
     -В Сибирь увезу. Там у меня и работа, и квартира ,и друзья. Сил ещё хватит чтоб семью поднять. Мне сейчас для Катюши и для вас так пожить подольше хочется, как будто к этому дню я всю жизнь готовился и вот своё счастье нашёл.
     -Что ж , если вами всё обговорено, то завтра Лушу и Василия с семейством пригласим и посидим в семейном
кругу.
Катя расцвела такой улыбкой, какой мать давно уже не видела. Пётр полез во внутренний карман и достал платочек и достал два золотых колечка , что по его заказу привезли из города.
     -Благослави , Мария, наш брак. Завтра же в сельском
совете и оформим как следует бумаги.
      На следующее утро, вдоль по улице села , прошлись под ручку, медленной степенной походкой пара-
прихрамывающий армейский старшина, при полном
параде, и , в белом платье, пришедшемся впору Кате, в
котором Мария ходила под венец со Степаном, невеста.
Хотя священников большевики и не жаловали, но в 1919 году в Боголюбовке церковь ещё несла службу и батюшка благословил брак красного командира и сельской девицы и записал в свою книгу. Свидетельство о браке выдала и советская власть. Фёдор и Меланья, хоть и блюли старую веру, не стали перечить Марии, обвенчаться в церкви. Детей своих Мария со Степаном крестили и внуки Марии, которых она дождалась, все были крещены. Если Саша с  Васяткой крестики носили, но в вере не усердствовали, то девочкам Мария передала непоказную, внутреннюю веру в Творца и Спасителя. Пётр на своей последней войне
вернулся к подзабытой им в круговороте жестокой жизни и лагерях вере. Сотни смертей прошли перед его глазами, но не ожесточили, а привели к тому, что назначение человека-жить в мире с другими людьми достойными сострадания и любви. Теперь, идя по улице под ручку с девушкой, что подарила ему сердце и успокоила душу, он в своей долгой
жизни ощутил, ещё раз такое редкое для него ощущение счастья. Он так долго ждал его и сейчас чувствовал себя на седьмом небе. Софья ночью сбегала в госпиталь и подменилась, чтобы снарядить невесту и отправиться в сельский совет с брачующимися. Фёдор обежал родню с приглашением к торжеству. Мария с Ольгой и Анной спешно готовились н кухне. Фёдор из сельского магазина
выбрал всё, что обозначил ему Пётр, и несколько раз бегал туда-сюда.
      Документы выправили быстро. В сельсовете был только секретарь, в лице молодой привлекательной особы, с великой радостью исполнившая свою роль- пожала руку Петру и обняла свою младшую деревенскую подружку. Когда новобрачные вернулись домой, Лушка с Настёной помогали Марии готовить торжество. Василий с Фёдором поставили во дворе два стола со скамьями , выкосили траву, поправили изгородь. Мария рассчитывала в это тяжёлое время провести спешную свадьбу скромно, чтоб было меньше шума и пересудов. В былые , мирные времена, свадьбы гремели в колхозной деревне, где при всех трудностях жили небогато, но в последние годы перед войной не знали нужды и не злобились друг на друга. Никто не хотел ударить в грязь лицом. Заливались гармошки, лился самогон, жёны разводили осоловевших мужей с заплетающимися ногами и языками, горланившие песни не всегда приличные. Кто-то схватывался на кулачках,
вспоминая старые обиды. Всё это было привычно и обкатано вековыми традициями крепко ещё сидевшими в людях в деревне. Война внесла перемены в привычный
уклад. У Марии уже три девицы выросли в невесты, а четвёртая встретила семнадцать вёсен и таких в деревне было много. Только вот сверстников всех засватала на свой "праздник" война, да и просто крепких мужчин не осталось. Каждый подрастающий мальчишка был на учёте, но их одногодок девчёнок было ещё больше чем заневестившихся девиц. Мария не могла припомнить, когда в последние два года в деревне игралась свадьба. Теперь ей предстояло отпустить из дома в новую жизнь свою старшую дочь, что всем своим существом повторяла мать даже в мелочах.        После полудня, в разгар приготовлений к скромной свадьбе, во двор зашла давняя подруга Марии - Вера, от которой не могла скрыться никакая новость на селе, тем более такая важная. Она сходу шутливо набросилась на подругу:
     -Это что же, подружка ,от меня своё счастье хочешь утаить и в гости не зовёшь?
     -Что ты , ничего таить не хочу, не время и не к месту на всё село трубить. Сколько вдов слёзы льют, да и война проклятая радости не доставляет?
     -Нет, так просто ты от меня не отделаешься. Война войной , а люди давно радости не видели. Война
переломилась, скоро супостатов прогоним и мужики домой возвращаться начнут. Я то Петра помню с детских лет и
знаю что к тебе он приглядывался , а я, грешным делом,
хотела его от тебя отвратить , да он твёрдым оказался и
жизнь обернулась так , что мы не сошлись с ним. Я его из лагерей ждала, а он не вернулся. А сейчас и мой мужик с сыном на войне, и не знаю дождусь ли. А Петра увидела и в надежде утвердилась что дождусь. А Пётр, мужик- хоть куда , нечего ему до седых волос бобылём ходить; хорошей парой он Катьке твоей будет, да и заждался он любви и дочку твою на руках носить будет. Он в тебя метил и сил его и любви на дочку твою в избытке будет. В зрелости , то, мужик, такую красавицу, ни на что не променяет и как шёлковый в её руках будет. Народ у нас понятливый - война многим глаза открыла и на прошлую жизнь и на будущую и судить по иному стали. Сейчас многие бабы, что с
мужиками лаялись да тычки давали и получали, готовы хоть какого мужика приласкать , а Пётр- герой и красив.
Надёжнее его не сыскать и характер у него покладистый и спокойный. Скорее Катька его захомутала , чем он
отважился на предложение. Тебя то он от Степана не отбил, хоть и говорливый был и красивый. Тебе, наверное , в обход Степана о своей симпатии не распространялся. Так что
хочешь- не хочешь, а я к тебе зайду. Ты меня знаешь - я без
приглашения в любую щелку залезу. Не обессудь и не
обижайся.
     -Что ты, что ты, заходи за милую душу , я никого не
гоню и всем рада буду.
    -Так то оно лучше. Ждите, только принаряжусь и ещё с
невестушкой красотой поспорю, может Петра и отобью.
Смотри, я баба справная и на всё годная , - и захохотала в полный голос. - Когда  приходить то?
     -К вечеру, часам к семи, готовы будем.
     К вечеру вдоль улицы с двух концов села двинулись группы людей - в основном женщины. Мужчины несли
скамьи , на телеге везли столы, посуду и то что на столе по такому случаю должно было быть. Без церемоний, быстро расставили всё рядом со столами Марии буквой "П". Мария только всплеснула руками и решила не мешать
руководящей всей компанией Вере. Василий с Настёной рассадили всех пришедших. Новобрачные приготовлялись в доме к торжественному выходу. Катины подруги украсили столы полевыми цветами и рождёнными на клумбе в
полисаднике. Как бы тяжело не было, но у дома Мария
всегда растила цветы. Напитки устроенные на столе:
самогон - второй перегонки, водка с вином, что запасливо привёз Пётр ,чуть сладенькая кислушечка, вызвали
одобрение и женщин и мужчин. Гармониста уже угостили , тот бодро уже нажимал на кнопочки рассыпая звуки как соловей. Когда Вере показалось что всё готово, она дала отмашку гармонисту, усадила нарядную Марию с
наброшенным на плечи полушалком дарёным ещё
Степаном при старорежимном строе и который
использовала в самые торжественные дни. С правой
стороны от Марии , проворная подруга и самозваная
распорядительница, определила место для новобрачных. Увидев, что все расселись и угомонились за щедро , по трудным временам, накрытым столом, Вера дала зычным голосом команду новобрачным явиться за стол на всеобщее обозрение. Гармонист в гимнастёрке, где сверкала медаль, с обожжённым лицом и невидящими глазами заиграл "Прощание славянки". Из сеней на крыльцо выпорхнула, вся в белом, Катя, а за ней степенно вышел Пётр, оправляя ремень на гимнастёрке, по полной форме , с фуражкой на голове, оглядывая переполненный двор. Любопытствующие дети и подростки теснились на улице. Подхватив Катю под
руку, повёл её к званому месту. По пути были осыпаны золотым зерном и встречены приветственными
аплодисментами и возгласами. По заведённым традициям свадьба вслед за солнцем покатилась в свежую прохладу вечера. Мария не удержала слёз говоря своё материнское слово. Дружно пили, ещё дружнее ели и кричали "Горько!" Вели счет длинне поцелуев и давали наказы на все случаи супружеской жизни. Смех и веселье разливались по селу. Пётр старался не ударить в грязь лицом  , у Кати припухли
губы. Те кто помнил Петра, подходили к нему, заводили беседу и старались лично чёкнутся и поцеловаться. Пётр чокался охотно, но жгучую влагу оставлял в рюмке, касаясь её лишь губами. Впереди предстояла первая брачная ночь и не было большего желания, чем поскорее обнять и прижать жену. Гармонист уже наигрывал на баяне, который дал на пробу Федя и с восторгом наблюдавший как мастер
растягивал меха и извлекал чарующие звуки.
Катины подружки завлекали в круг танцоров. Самыми бодрыми оказались старушки, с кисленькой настойки они так развеселились, что Мария расхохоталась когда увидела как они выдавали свои дроботушки перед более молодыми, но неумелыми кавалерами. На вальс "На сопках
Манчжурии" вышло несколько пар Катиных подружек так и не нашедших кавалеров. Катя посмотрела на Петра с немым вопросом.
      -Тут я не мастер как в шахте... только ноги тебе оттопчу. Вальс закончился. Пётр подошёл к мастеру:-Заряди свою гармошку кадрилью. Тот снял боян , выпил стоящую перед ним рюмку, провёл рукой по груди Петра ощупывая его награды и ударил по кнопкам потёртой саратовской
гармошки. Пётр скорым шагом подошёл к невесте и вывел её за руку в круг. Вспомнился ему тот Рождественский праздник, когда они со Степаном долбили землю валенками выхваляясь перед Марией, и где он заметил, как Мария взглянула на Степана. "Как давно это было, а кажется как только вчера. Быстро жизнь летит и радостей в ней немного было и день сегодняшний стоил того, чтоб до него дожить и увидеть то, что он увидел сегодня -счастливые глаза Марии и Кати. Молодое лицо Марии в Катиной плоти стояло перед его глазами. Чувства рвались наружу. Матёрые мужики смотрели как новобрачные выделывают коленца и,
подогретые спиртным, смело комментировали под смех
присутствующих:
      -Смотри, смотри каким  петухом молодожён вокруг
клушки скачет, так глядишь и затопчет.
      - За ним не заржавеет, глянь на кудри и медали!  Скоро тебе Мария внуков придётся нянчить!
     -Вам всё об одном думается, охальники, -махала руками Мария.
      У Петра заболела раненая нога и он зашёл в дом. Катя забежала вслед за ним, скрывшись от придирчивых глаз гостей. На улице Лукерья повела частушки рождённые любовными страданиями и войной. Их подхватили другие. За столами всё перемешалось. Уже ребятишки
оккупировали столы и отыскивали вкуснятину. Когда Анна, посланная матерью домой за конфетами для детворы, зашла на кухню, услышала как Пётр, присевший на кровати напротив Кати и держащий её за руки, спросил:
    - Ты , Катя , счастлива?
 Катя кивала головой и  смотрела мужу в глаза.
      Всю ночь пели соловьи, заливалась гармонь, молодых требовали за стол. Настёна притащила, торжественно,
начищенный до блеска самовар , на ведро кипятку, в
который можно было смотреться как в зеркало, и подарила новобрачным на счастье. За ней потянулись и другие
доброхоты со своими подарками и пожеланиями.
     -Праздник для души ты нам  организовала Мария,- сказала при расставании Вера и заплакала. Это были первые негорькие слёзы её за войну.

                ********************

      Прежде чем поинтересоваться на Уфимском вокзале о
билетах на поезд, что доставит новобрачных до сибирского
местоприбывния бывшего зэка и шахтёра, Пётр сообщил Кате, что у него есть одно дело, которое он обязан исполнить. Сообщил , что у него на фронте был друг-
Николай, который огиб, а у него в Уфе осталась младшая
сетрёнка- единственный родной человек, после гибели отца и матери.
    - Когда он уходил в тыл врага, то мне оставил на своей
фотографии её адресок и последнее письмо. Видно,
чувствовал, что может погибнут и как в воду глядел. Ко мне
такого чувства не приходило. На фронте такое часто
бывает. Вот, я хочу заглянуть к ней. Ты не против?
    - Что, ты! Что спрашивать то, дай заглянуть на
фотографию и адрес посмотреть. Я Уфу неплохо знаю;
здесь на медсестру три месяца училась.
Пётр из чемодана извлёк  ученическую, потёртую, с
тканевыми завязками папку, где держал документы и
письма. Отыскал в ней небольшое фото с фигурно
обрезанными краями и немного потёртое. Катя бережно
взяла его в  руки. Фотография запечатлела последний облик
худенького, длинношеего, стриженого паренька, скорее
даже мальчишку- подростка, в нескладно сидящей
гимнатёрке не по росту , сбитой на бок головы пилотке, с
ямочками на щеках и пухлыми губами. Неизвестный фотограф- любитель, скорее всего из однополчан, сделал
качественный снимок, скорее всего из трофейного аппарата.
Молодой рядовой солдат- без званий и наград, нашивок за ранения, прислонился спиной, словно искал опору, к
гладкоствольному телу большой берёзы, со свисающими ветвями. Взгляд больших, внимательных , ясных глаз был устремлён с белого глянцевого листочка, словно спрашивая у кого-то: « Годен в солдаты?» На обратной стороне фото
была ороткая запись: « Любимой сестрёнке Люде - от брата
Николая. Август 1942 года.» Последнее письмо от сестры,
что было оставлено Петру и которое он берёг вместе с
редкими письмами от Марии, что своим крупным, ровным, краивым почерком писала Катя, содержало уфимский адрес.
Это богатство Пётр бережно сохранял в своём
непромокаемом кавалерийском вещевом мешке в
металлической коробке от немецких галет и тронутой
осколками от немецкого снаряда. Они не пропали, как бесследно пропадают в земле на войне многие личные вещи. Солдат при себе постоянно носил личный медальон в капсуле, что висела на крепкой, пропитанной потом и
кровью тесёмке на груди. Богатство это – связывало тонкими, незримыми нитями хрупкую жизь на войне с дорогими людьми.
    - Адрес этот мне знаком,- сказала Катя.- тут недалеко от вокзала.
    Добрались пешком до одноэтажного домика по дороге
мощёной булыжником, отшлифованной пешеходами и
блестевшей на солнце после летнего дождя. Во дворе, за широким забором было пусто. Пётр подошёл к занавешенному окну и постучал в стекло. Вскоре из
дощатых сеней вышла старушка согнувшаяся в спине ,
которую она , видимо, выправить не могла, но с
поднятой головой. Прищуренными от солнца глазами
внимательно изучила гостей и спросила удивлённо:
   - Вам кого надобно сыскать?
   - Нам Людмилу нужно увидеть,- сказала Катя. – Ей
весточка с фронта есть.
Бабушка от неожиданного сообщения присела на скамью
что стояла у дверей.
   - Людмилу,  вы здесь не найдёте . Как она с
эвакуированными к нам в город попала, её  одним
семейством ко мне поселили. Семейство со мной живёт, а ейчас на работе, а детишек в школу позвали заместо дворников порядок в городе наводить и одиноким людям помогать. Нынче все при деле. К нам столько народу прибыло, что всех по домам расселяли. У меня дом пустой,
Сын на фронте без весточки сгинул, а жена его в деревню к
своим родителя вернулась. Тут у нас ,по улице, у всех
« вакуированные» живут на подселении. У меня четверо живут с Украины, Вскорости обещают вернуться домой, А что, в том доме, то осталось? Одно разорение и жизнь заново надо начинать! А , девушка ваша, полгода у меня жила, а потом в общежитие при заводе её забрали как выучилась на токаря. Далеко было добираться, вот её и
забрали. А весточку какую принесли. Она при мне
несколько весточек от брата получала. Видно, адрес новый не дала. Сколько людей так теряются! Ко мне без неё один раз почтальон приходил с казённой бумагой, так я ей
сказала, что по этому адресу получатель не живёт, а новый
адрес не знаю.
   - Печальную весточку, бабушка.
   -Ой, ты, господи, горе то- какое! Теперь , девчушечка, одна-одинёшенька осталась, сиротка! Она мне всё рассказывала про семью. С кем ей ещё говорить! Ни родных здесь, ни знакомых. Вы на завод обратитесь - там учёт и порядок… где моторы для самолётов делают. Её туда мобилизовали, А тебе спасбо сынок, что дружка не забыл и
хоть с плохой весточкой пришёл, а всё ж, не со страшной
бумагой казённой. Когда с живым человеком поговоришь и
поплачешься, на душе не так тягостно. А я, о своём сыне
ничего не знаю. Всего то одно письмо получила, а потом-
как в воду канул. Оно у меня перед божницей лежит , перед
ликом святым. Слава богу, что церкви, что не порушили
разрешили воскресить. С богом то, народу легче ! Старики
на Спасителя смотреть горазды , чем на плакаты. Может
ко мне зайдёте , с дороги отдохнёте. Вижу,что с чемоданом дорожным; хоть чайку попьём и посидим.
    - Спасибо, мать, нам спешить надо, извини , что
потревожили.
    - Скажитолько , сынок, скоро ли война проклятущая
кончится, может, вам на фронте виднее? В газетах это не объявляют, а терпение людское не бесконечно.
    - Недолго уже ждать, мать, народ наш терпеливый , да и мужику хочется домой скорей вернуться.
    - Пускай с земли нашей гонят, а там пусть другие с
фашистами разбираются, мы и так крови и бед хлебнули, а
земли нам своей хватает. Нечего на земле чужой могилы детей наших оставлять. Нам никто шибко не спешил
помочь.
    - Согласен с тобой, мать, да только слабы они без нашей помощи гадину задушить, а ну, как  ещё и сговоряться и что
тогда нам? Не знаю как лучше будет. А кончится война, может, и сынок твой найдётся.
   - Может и найдётся. Вон у нас сколько немцев пленных работает и их кормят , может и моего бог упасёт! Только вождь наш за своих пленных семьям не помогает и непонятно как их встретит. Жить все хотят, а на войне всякое бывает. Мне ,то уж, правду не страшно сказать. Одна
осталась я, а кому нужна старуха, у снохи хлопот полон рот;
вот и перебиваюсь пока огородом и постояльцы мои как
родные стали и не дают с голоду и от тоски помереть и
государство за постояльцев крохи даёт.
    - Ничего, вот войну закончим и полегчает,- сказал Пётр,
Надеясь на то, что так и будет, но видев, что на фронте на
родной земле освобождённой враг оставлят в душе жило
сомнение о быстром восстановлении довоенной жизни.
«Трудно будет, но Победа силы даст! Сколько сил и трудов
война порушила, а духом укрепила. Этим духом и
возродимся! Жизнь нашу не убить! Мы с Катюхой детей
своих нарожаем и на ноги поставим.»
     На заводе авиамоторном, разросшимся в годы войны до гиганта, дававшего десять тысяч двизателей в год и,
включившего в производство несколько эвакуированных
предприятий , работали тысячи людей. Фронту позарез
нужны были двигатели. Война была- «войной моторов.»
И стар и млад встали за станки и на сборку. Хорошие мастера были на вес золота. В холодных цехах и зимой кипела горячая работа. Чтобы попасть на завод нужно было
иметь пропуск. Охрана была строгой. Справку добыть о тех
кто работает на заводе можно было добыть в спецотделе.
Пётр объяснил причину поиска и со своими документами,
тщательно проверенными, установил где проживает
Людмила. Оказалось, что в молодёжном общежитии при заводе. Указали адрес и смену в которой работает. Петру
предложили дождаться у проходной, а ватёру-охраннику
наказали отыскать и предупредить Людмилу при уходе с
работы о гостях. До пересменки оставалось с полчаса и Пётр с Катей успели посмотреть фотографии на « Доске
почёта» передовиков, где были и седоусые мастера из
эвакуированных предприятий Рыбинска , Одессы и других
городов, и безусая молодёжь, женщины и девушки, но не было констукторов и руководителей. Поначалу, когда завод  с колёс спешно расширялся, работали в смену по 12 часов на монтаже оборудования и спешно готовили кадры. Когда
производство стало отлаженным работали день и ночь в три смены, забыв про выходные и праздниные дни. Праздники были « ударными днями» где ставились рекорды. Но жизнь брала своё. Люди влюблялись, ссорились, собирались для отдыха, смотрели фильмы и ходили в театры , принимали в цехах артистов и лекторов. Много делалось для того, чтобы
облегчить труд и дать хоть малую возможность получить
радость от жизни и приободрить и отвлечь от изматывающего труда. На лентяев и халтурщиков смотрели как на предателей. Цеха и отделы были сплочены общими
задачами и волей, как гвардейские воинские подразделения.
Газеты и радиосообщения о подвигах земляков на фронтах, о славе Башкирской  кавалерийской дивизии гремевшей по всем фронтам и отмеченной в приказах Верховного
Главнокомандующего , вдохновляли на подвиги трудовые.
Время и его тяготы объединяли подавляющее количество людей в ожидании и борьбе за Победу. Прежние грехи властей на время стирались из памяти, да и власти гнули спины и чесали затылки, боясь за суровую ответственнсть за нерасторопность, неисполнительность, помятуя о борьбе
с « врагами народа». Лень была не только пороком, но и преступлением. Открывались церкви, почти порушенные
ретивыми атеистами из кабинетов Агитпропа и группами
активистов с комсомольскими и партийными билетами с
профилем Ленина и Сталина боровшимися ранее со
зловредным «опиумом для народа». Прежние преступления
можно было смыть кровью на фронтах. Опустели тюрьмы и лагеря- появились батальоны и армии штрафников.
   С другой стороны , война выбрасывала, как морской
прибой, на берег, пену и морскую гниль, людишек, что
таились и не могли избавиться от своих пороков. И война
не могла справиться с человеческой натурой. Пороки людские  и грязные души война высвечивала как солнце
высвечивает грязные окна, грязные дворы, реки. Грязные
душёнки прятались, но не пропадали и вызывали презрение у тех, кого война заставила и направила осмыслить то, что
было с ними до войны и что должно быть после неё.
Надежда умирает последней из всех чувств обуревающих
душу. Велик тот, кто ведёт через бури и тернии людей и не
даёт умереть надежде, а воплощает надежды, через великие
дела, в явь.
     Людмила дождалась когда прозвучал сигнал об окочании смены, отключила станок, оставив зажатую недоточенную деталь сменщице, сбросила с головы косынку и распустила
каштановые волосы . Смела жёской щёткой металлические стружки в корзину, протёрла промасленной ветошью
станок. Сменщица - средних лет женщина , как и Людмила
из женской бригады, степенно шагала по проходу весело
здороваясь с окружающими. Было ещё пятнадцать минут до
сигнала на работу следующей смены. Нагретый станок остывал. Металлу тоже следовало отдохнуть. Станки вращались круглосуточно и периодически останавливались на профилактику и наладку. Сменщица с ходу спросила,-
    - Как план?
    - Сто процентов, плюс две втулки, вон тебе для плана оставила,- весело отозвалась Людмила.
    - Молодчина! Вот тебе премия от меня- пирожок с
картошкой; всё вкуснее чем в столовке. Мне за мужа
героического на фронте пособие пошло, видно героически воюет. Он врага громит, хоть дома у него спина от радикулита болела от стояния за станком, а там стало быть
излечили. Глядишь , и с медалью домой вернётся,- шутила
сменщица. – Детишек я в деревню к матери отправила на
лето, а у спекулянта муки подкупила и решила сдобой
полакомиться. Нечего ребятишкам- сорванцам в городе по
улицам шлятся да обедов дожидаться. У соседки моей, что
в пекарне работает и днём и ночью мальцы совсем от рук отбились. Хулиганят. Ладно хоть накормлены. Бабка моя
кряхтит, кряхтит, а война и её излечила. Откуда только силы берутся. Деда своего до войны схоронила и руки опустила, а сейчас о внуках забота с лежанки поднимает и болезни изгоняет ; носки вяжет козу и кур держит, на огороде ковыряется и внуков к труду мужицкому приучает.
Мне даже продуктами помогает. Двужильная она что-ли!?
Дома пусто стало. Подселенцы мои на родину уехали в Киев , сразу как его освободили. Они разговорчивыми были, говорили что академики. Сутками на работе пропадали.
Говорила я им по осени в город порушенный не ехать, да не послушались они, хотят родственников разыскать что
остались , бояться что убили их там , так как из племени
иудейского происхождение ведут. Теперь поговорить не с
кем. Вот с тобой лясы точу. Станок исправен?
Людмила кивнула головой дожёвывая ещё тёплый , не
пирожок , а пирожище, что был аккуратно завёрнут в
старую довоенную газету с первомайским призывами –
«Крепить оборону страны». Махнув рукой неунывающей
сменщице на прощанье, усталой походкой направилась в
раздевалку, где сняла сильно поношенную спецовку, вымыла руки и лицо с мылом ( завод был номерной и на
спецобеспечении). Медики заботились о здоровье и
выполнении плана сборки моторов. Глянула на руки изрезанные металлической стружкой, когда ученицей
дремала за станком в холодном цехе и стружка ранила кожу. Облачилась в лёгкое платье на которое накинула
пиджак брата. Брат сразу встал за станок, полгода
проработал всю долгую первую военную зиму под
открытым небом, продуваемый ветрами, с опухшими
красными руками. Два раза обивал пороги военкомата, пока, наконец после летней катастрофы 1942 года его не
отправили добровольцем на фронт. Не отпускали до тех
пор, пока не подготовил себе смену. Сменой была
сестрёнка. Письма от него давно не приходили и всякий раз,
одевая пиджак брата, её мучило беспокойное предчуствие.
« Надо бы навестить прежнее место жительства , может
там весточка есть.» В проходной вахтёр остановил Людмилу ( он внимательно смотрел на пропуска и читал
фамилии молодых работниц удостаивавшихся его особого внимания). Людмила удивилась когда всем известный
пожилой вахтёр в военной форме с кобурой на поясном
ремне, придержал рукой металлическую вертушку и ,
прочитав внимательно её фамилию и имя, сказал:
    - Вас у входа ожидает военный с орденами и чемоданом.
Сердце у Людмилы стало биться так сильно, что сигналы
вызвали головокружение .
    - Вы не ошиблись?
    - Мне ошибаться не положено. Смотри повнимательней.
Выбежав из проходной, девушка повела головой по сторонам и у стенда с фотографиями передовиков заметила
парочку. Все спешили домой, лишь красивая молодая девушка, немного старше Людмилы, стоявшая рядом с
военным старшиной приличного возраста, годным ей в отцы, но симпатичного и подтянутого, с орденами и
медалями на левой стороне груди и нашивкой за
полученные ранения, глядела в её сторону и подталкивала
локтем военного в бок. Сердце у Людмилы остановилоь, а
ноги стали ватными, а отчего это произошло она сразу понять не смогла, но двинулась к ним. Парочка пошла
навстречу. Глаза обоих были печальны. Чувства не
обманули Людмилу.
    Пётр поставил чемодан на землю у ног Людмилы и глухо
произнёс:
    - Я воевал с вашим братом и обещал, что если вернусь живым, то разыщу вас и передам весточку. Брат ваш погиб
героем. Давайте мы вас проводим до дома и поговорим.
Это моя жена Катя, а меня Петром величают.
    Людмила подняла усталый, потемневший взор на Катю,
отметив женским взором её молодость и симпатичность,
обхватила её руками и упёрлась своим подбородком в её
плечо. Ни крика, ни оха, ни вздоха - только две крупные
бисерные слезинки выскользнули из печальных глаз.
Оторвавшись от Кати, с виноватой улыбкой обратилась к
Петру:
   - Пойдёмте ко мне…Посидим.
Пётр поднял чемодан , взял Людмилу под руку. Катя
пристроилась к девушке с другой стороны. До общежития
поначалу шли молча и глухие звуки шагов и скрип новых
яловых сапог Петра, сверкавших на солнце, как
чёрное воронье крыло в жаркий полдень, резали слух.
Тягостное молчание прервал робкий голос Кати:
    - У вас, Люда, есть подруги?
    - Да.
    - Пригласи их. Пётр о брате расскажет и о войне, если
можно.
    - Приглашу, только у меня вас угостить нечем.
    - Ничего, а магазины у вас имеются?
    -  Имеются, да только там не густо и у меня денег нет.
Нас в столовке кормят один раз, а деньги комсомольцы решили перечислить в фонд обороны и облигации
госдарственного займа купили.
    - Это хорошо, что и магазин есть и фонд есть, так что не
расстраивайся. Посидим, поговорим, пожалимся друг
дружке…жизнь продолжается.
« Какой молодец моя Катюша,- подумал Пётр, - не хуже
попа речи завести может для успокоения души. Беречь
мне её нужно, у Марии ещё три девки на выданье и ей
от нас помощь и радость нести надо.»
   Людмила переключила своим мысли на гостей и спросила:
    - А вы куда с вещами путь держите?
    - Мы в Сибирь путь держим, там у мужа и жильё и работа есть , а я здесь под Уфой в деревне жила и в госпитале работала. Там и познакомились. Пётр и земляк мой и отцов
дружок был , а вот судьба так сложилась, что я на него
взгляд положила, а он на меня, а любовь н спрашивает ни о
чём. Прото приходит в сердце и ничего с этим поделать нельзя.
    Пётр покраснел до корней волос. « Какое счастье, что
жизнь мне, хоть и поздновато, но улыбнулась Всё отдам, чтоб её осчастливить. Есть ещё силы! Порода наша крепкая!
Жаль Степан мало пожил,..Вот ведь как судьба по реке
жизни путь наш направляет.»

     В общежитии, наспех построенном зимой 1941 года, на
четырёх человек в каждой комнате, вдоль стен стояли по две койки, аккуратно заправленные , со взбитыми
подушками. Комнатка была чистая и опрятная. Жильцы, как могли, украсили свой быт простенькими тонкими ковриками на стенных перегородках, через которые был хорошо слышно что происходит у соседей. На ковриках лебеди плавали по заросшему камышом озеру, а три
богатыря с картины художника Васнецова охраняли ночной сон девушек. Люда на несколько минут покинула комнатку
сказав, что быстро обернётся и вернувшись со свёртком
села на свою кровать и пригласила сесть гостей. Табурет был один, а тумбочек четыре. Дощатый, грубый шкаф в углу укрывал лишние вещи. На подоконнике стоял горшок с
геранью. Цветастая занавеска на окне отделяла интерьер и
обитателей комнатки от внешних любопытствующих
взглядов. Хозяйка сообщила Кате, что две подруги-
сожительницы на смене в цеху сверловщицами работают в
другую смену, чтоб в комнате было поменьше толкотни, а
одна сейчас должна явиться, Только успела сказать, как
та объявилась , отозвала Людмилу в сторонку и о чём-то
пошепталась, а когда та вышла сказала:
   -Я, сейчас, за Пашкой сгоняю- он у нас Людкин ухажёр,
хоть сопляк ещё. Сказала с завистью и радостью за подругу.
- Меня Тоней зовут. Мы уже два года с Людкой за станком
вкалываем. Вот глядите - руки в мозолях и стружкой
посечены. С гордостью показала руки.
Пётр успел спосить,- А что у вас в магазинах пусто?
   - Где пусто, а где густо. У нас на заводе спецобслуживаие
и мы, как на фронте, по нормам снабжаемся и хозяйство подсобное у нас имеется. Это в городе полки магазинные мыши грызут, а в деревне и мыши из магазинов бегут. Да
колхознички - бабёнки на нас горбятся и лямку тянут, как бурлаки на Волге с картины Репина. Мать моя в деревне и коров за титьки дёргает, и косой на лугу и в поле машет, и на коровах пашет.  У нас в заводском магазине и молоко и мыло есть, и конфеты найти можно. Всё для фронта! У нас
тоже фронт выходит! В том году тысячу моторов дали и
нынче не меньше дадим. Если в годе ночевать будите, то
услышите как они гудят когда их по ночам испытывают. Мы уже привыкли и уши не затыкаем ватой.
    - А как в ваш магазин попасть можно?
    - Просто. Пропуск покажите и деньги положите, тогда и отоварят.
    - Мне не попасть?
    - Нет, а Пашка мигом может сбегать.
Пётр из кармана достал четыре крупных купюры, сунул Тоне, сделавшей удивлённые глаза.
   - Пусть сгоняет, а ты подскажи что надобно.
   - У нас водку не продают, а мужики спирт технический
научились экономить, но знают, что если проверяющий запах изо рта учует - то беды не миновать; так начальство по большим праздникам зимой крепким мужикам – ветеранам- передовикам,  после смены, позволяет к рюмке приложится в столовой , А мы спиртного не употребляем.
   - Эту заботу я на себя возьму, если вы не пьющие.
Тоня быстро вылетела из комнаты. Людмила зашла ещё с одной подругой, чей малороссийский говор, певучий и голос звонкий наполнили комату. Людмилино лицо
понемногу оживлялось и розовело. Оксана- так представила Людмила подругу, стала хлопотать за маленьким столиком.
Постелила тонкую свежую скатёрку, куда-то сбегала за недостающей посудой и столовыми принадлежностями, потом на время пропала. Через полчаса, когда Пётр накурился на улице, осматривая посёлок, что вырос при
заводе, а Катя побеседовала с Людмилой , сидя на кровати и рассматривая альбом с фотографиями, и обменялись
короткими сведеними о своих семьях, где было много
печальных страниц, явились приодетые в лучшую одёжку
Тоня и Пашка. Складный и симпатчный парнишка в руках
держал две сетки, наполненные свёртками. Оксана занялась
сервировкой, а парень робко подошёл к Петру и , протянув
руку представился:
  - Павел. Ладонь была твёрдой, мозолистой, мужской.
  Через пятнадцать минут Людмила всех пригласила к столу.
Придвинули кровати, расселись. Людмила представила
Катю и Петра. Пётр и Катя зарделись когда их представили
новобрачными, о чём Катя, в беседе, потихоньку сообщила
Людмиле. Павел печально сообщил, что с алкоголем дела
плохи и спиртного не достать, на что Пётр извлёк из чемодана большую бутылку вина и две чекушки водки
по 0,25 литра и выставил на стол вместе с кругом колбасы
и двумя большими  банками американской тушёнки,
взятыми в дорогу. Оксана, из общей кухни в конце длинного коридра, принесла кастрюлю отварного
картофеля, а потом сбегала за чайником. То, что приволок Пашка, на столе уже не умещалось и пришлось попросить
ещё один столик. Когда всё было готово, Пётр, чувствуя за
собой ответственность за эту встречу разлил вино по стаканам. Женскому полу досталосьпо стакану рубинового вина , а
себе и Пашке налил по полстакана светлой, как слеза, крепкой жидкости. Когда наливал Пашке, тот замахал протестующее руками, посмотрел на Людмилу, кивнувшую
головой , убрал ладонь прикрывающую пустой стакан и
печально глядел на светлую струю наполняющую стакан. Он понял- за что будут пить. Пётр встал, одёрнул
гимнастёрку, на которой звякнули медали, поднял стакан
и хрипло , негромко сказал:
   - За победу нашу, за таких солдат как брат твой ,
Людмила! Память вечная Николаю!
 Все выпили. Девушки по нескольку глотков, а Пашка залпом полстакана. Лицо его покрылось пунцовым цветом,
и перекосилось; он закшлялся, согнувшись над столом
и прикрыв рот руками. Смущённо посмотрел на Петра, который медленно, мелкими глотками, как на фронте, глотая огненный спирт во время зимнего рейда, пускал
огненную жидкость в свой организм, не ощущая ни вкуса, ни запаха. Водка была хорошего довоенного качества как в
сибирском ресторане, где шахтёры обмывали свои рекордные достижения. Без жадности притронулись к еде-
обильной и редкой. Последняя, фронтовая фотография Николая пошла по рукам и каждый внимательно
всматривался в юное лицо и мысли уносились  тем, кто
сражался на фронте. У каждого был свой солдат в окопе или
образ в голове и сердце, кто вёл бой с нечистью.
Поработали челюстями. Задумались о жизни. Пётр
наполнил стаканы водкой, залез в свой чемодан из которого
извлёк  металлическую коробку, из неё достал малиновый
вышитый кисет, который передал ему Николай, уходя в
последний бой… Из него извлёк багряный  орден
Встал…Протянул кисет и высший солдатский
орден Людмиле. Та вопросительно взглянула на Петра и
робко взяла.
   Бери, бери-это брату принадлежит. Курить он не научился и всё имущество своё мне оставил: и фотографию, и письмо, и кисет подаренный этот и попросил у меня
немецкий штык-нож трофейный. Сейчас я последнюю просьбу его выполняю, что, если я жив останусь , то вас,
Людмила, обязательно отыщу и последнюю весточку
передам. А за подвиг свой посмертно был представлен к
званию Героя. Всех тридцать человек, что в окружении на высоте бой три дня вели, а мы, к стыду нашему, им только
огнём артиллерии слабым помочь пытались, а атаки наши
захлебнулись в крови. Все с честью погибли. На каждого
по десятку врагов пришлось и танки горящие дымились.
Командира их- Атаева Золотой медалью отметили, а всех
остальных этим высшим солдатским орденом наградили и
у кого родных нашли, то награды отправили. Когда я  по госпиталям лежал, то ребята мне с фронта писали и сообщили, что в бумагах родственников брата твоего не
нашли, вот я и попросил, чтоб орден на мой адрес в госпиталь направили, а я тебя отыщу. Политрук наш толковый был и добился чтобы до меня награда дошла и документы к ней. В последнем письме мне сообщили, что и политрук героем погиб и в земле украинской покой обрёл
Башкирии сын. Я три войны прошёл и многое повидал, но
чтоб так за землю свою сражались и молоые жизни клали и
представить не мог. Поэтому и война Отечественная , война народная- не на жизнь, а на смерть! …Мальчишки совсем!
Слёзы были готовы оросить щёки боевого старшины, но он сдержал себя и одним глотком проглотил жгучий напиток.
У всех девиц глаза оказалиь на мокром месте. Выпили.
Пашка выпил и не закашлялся, отёр рот рукавом и свызовом
рубанул:
    - Я на фронт сбегу, а то война без меня окончится!
    - Твоя война -здесь; на фронте ты врагу столько вреда,
может и нанести не успеешь, как здесь. На твоих моторах наши соколы врага бьют. Я то, хорошо знаю , как тяжко
сейчас на земле воевать-если враг в небе коршуном летает.
На войне мало радости и не все геройствуют, а вот злости
много. Без злости праведной не обойтсь, но человеком
всегда оставаться надо. Тебе любить надо, семью создавать
и оберегать, трудися, детей плодить и так воспитать, чтоб
никакой враг к нам не сунулся.
    Пётр ещё долго рассказывал о делах фронтовых и
товарищах. Охмелвшего Пашку проводил до комнаты в
общежитии. Тот , по пути , затянул героическую
комсомольскую песню:
                Орлёнок, орлёнок,    
                Взлети выше солнца
                И степи с высот огляди,
                Навеки умолкли
                Весёлые хлопцы
                В живых я остался один.

Провожая Петра, Людмила протянула кисет .
    - Возьмите на память .
    - Спасибо за подарок! Я и так не забуду вовек и детям
своим передам.
   Ночь без сна , в объятиях друг друга, Пётр и Катя провели
у Катиной тётки что с тревогой и надеждой всегда ждала
почтальона от сына, которого бог ещё хранил. Днём уже
поезд уносил молодую семью в необъятную Сибирь, что
ковала новые железные полки для фронта.
   Пётр с Катей из Сибири за два года затянувшейся войны порадовали Марию внуком и предупредили о скором новом прибавлении в семье, присылали фотографии и посылки, часто писали письма и обещались наведываться. Перед отъездом Мария надолго засиделась с Петром за рюмкой красного вина и выпытала у него историю его скитаний после осуждения активных участников восстания в далёкие годы когда Катя только появилась на свет.

    

                ****************

  9 мая 1945 года , когда  репродукторы разнесли
долгожданную радостную весть о Победе, в доме Марии собрались женщины, выпили горького вина ,выплакали слёзы горечи о тех кто не придёт в родной дом и, омыв свои души и облегчив, хоть на время их , пошли по мирной жизни радуясь и Победе и каждому новому дню и удачам  своих детей и близких.
       Через год Софьюшка-Сашенька известила мать о замужестве. Она подхватила на танцах в санатории , который перестал быть госпиталем, молодого, красивого украинского парубка в лейтенантских погонах и с двумя медалями, заброшенного войной с Украины на Урал. Воинская часть находилась недалеко от деревни. В памятный победный май 1945 года в воинской части
проводили праздничный вечер. Были приглашены в мужскую компанию и представительницы женского пола.
Софья с подругами прихорошились и явились на торжество.
Разместились на первых скамьях в солдатском клубе.
Обязательный доклад пропустили мимо ушей, выглядывая кавалеров среди щеголеватых молодых офицеров. Шушукались между собой, обсуждая кого пригласить на танец. После аплодисментов докладчику и здравиц в честь
народа- победителя и мудрого вождя , объявили концерт
солдатской самодеятельности. Каждое выступление
вызывало шквал аплодисментов. На сцене появился
молодой лейтенант. Зазвучал боян и в зал полилась
грустная песня:
                « Дивлюсь я на небо,
                Тай думку гадаю,
                Чому я не сокил,
                Чому ни литаю…»
Звонкий, чистый голос и печальные глаза приковали вимание Софьи и заставили взолноваться сердце. Она подалась телом вперёд и с напряжением всматривалась в
широкое симпатичное, с правильными мягкими чертами,
лицо. Чёрные волосы, зачёсанные назад, блестели под
ярким светом единственной электролампочки на небольшой сцене. После окончания концерта были объявлены танцы.
Баянист растянул меха и вызал желающих на вальс. Девушки и офицеры стояли отдельными группами. Софья
искала глазами приглянувшегося и взволновавшего её
сердечко молодого лейтенанта. Она знала что и подруги
и многочиленные раненые на фронте бойцы, познавшие её
ласковые руки и тёплую улыбку, считали её красивой и привлекательной . Лейтенант с товарищем стоял у стенки и
о чём-то оживлённо беседовали:
     - Глянь , Гриша, как на тебя дивчина смотрит.
     - Какая?
     - А вон, в цветастом платье, среди подружек стоит.
Пойди познакомься.
     - Да я на танцы не мастак.
     - Зато поёшь соловьём. Когда ты трели выводил она
от тебя глаз не отрывала и сейчас косится. Смотри упустишь такую красавицу.
Софья издали наблюдала любопытную сцену когда двое
симпатичных военных, обратив на на неё внимание, что-
то заинтересованно обсуждают. Сердце её забилось  чаще
и она это отметила в своём возбуждённом сознании. Парни
продолжали беседу…и Софья не выдержала. Она вырвалась
из круга подруг и решительно направилась в их сторону.
Оба замолчали и направили свои взгляды на девушку. Софья остановилась напротив своей симпатии и, опустив
глаза , робко спросила:
     - Можно вас пригласить на вальс?
     - Танцор я никудышный , а вот товарищ вам ноги не оттопчет.
Товарищ  отпарировал и заинтересованно представил
кавалера:
     -  Гриша у нас поёт хорошо, но и на ногах стоять может,
вы его только покрепче держите и сильно не кружите.
Кстати, как вас зовут?
     - Софья, а мама Сашей зовёт.
     - Вот и познакомились,- продолжил товарищ,- Доверяю
его вам , только чтоб к отбою его отпустили , а то у нас
наказывают за опоздания.
      Первые пары уже вальсировали и заводили знакомства.
Софья , работая в госпитале,  хорошо освоила с
выздоравливающими кавалерами танцевальные азы  на
воскресных  вечерах и уверенно вела Григория по полу.
Тот , поначалу смотрел в пол, чтоб не оступиться и
напрягал мышцы чтоб попасть в такт. На втором вальсе
дуэт уже танцевал слаженно и даже завязался разговор.
Когда прощались  договорились о свидании. На первом свиднии Софья попросила Гришу спеть и в ночное небо понеслась песня любви знакомая всякому малороссу, чьё
сердце трепетало от сладостного чувства: « Ничь яка
мисячна, зоряна, ясная…». Песню допевали вместе обнявшись и глядя в бездонное звёздное небо, куда вместе
со звуками устремлялись и их сердца.
     Вскоре Гриша знал незамысловатую биографию Софьи ,
а девушка , вызвав на откровения своего возлюбленного,
узнала отчего в его глазах видела много печали. Многое
было общим. Они были детьми своего времени и пережили
многое из того что пережили многие другие люди. Корни
обеих семей были переплетены в Малороссии
( Черниговская и Харьковская губернии соседствовали на Украине), а теперь переплетались в Башкирии.
Повествования темноглазого , чернобрового, молодого
офицера всколыхнули чувства и вызвали преживания
девушки и ещё больше сблизили их. Рассказ об этом-
благодарная память родителям от автора этих строк в книге
о жизни и любви.

                ******************

      В Слободской Украине, на Харьковщине, семья
Григория с давних пор занималась извечным землеробским
трудом. Семеро детей было в дружной семье. Вместе
переносили все тяготы жизни. «Великий голод» начала
30-х годов двдцатого века жестоко ударил по обильной
Украине. Родина Григория- обильное и работящее село
Борщовка, не избежало трагедии коллективизации и
обрушившейся природной беды с которой не смогли
справиться власти. Село медленно вымирало. Было съедено всё что могло поддерживать силы и не вредить здоровью.
Почти каждый день по улице проезжала скрипучая телега
и тощая кляча тащила на кладбище новые жертвы. Рядом
находилась первая столица советской Украины где работали промышленные предприятия и многочисленная
чиновничья армия и которые не были затронуты голодом.
Заградительные армейские отряды обязаны были не
допускать умирающих селян в города. Туда они несли
страшные рассказы о муках голода и  болезни. Ходили
слухи, что в городах работают исправно столовки для
рабочих и служащих и в отбросах можно найти съестное.
На семейном совете было решено отправить Гришу в Харьков, откуда первые ходоки - подростки добывали на помойках спасительную пищу. Конкурентами у них были бездомные собаки, которые в отбросах искали кости.
Объяснили как сохранить добытое, высушив картофельные
и свекольные очистки на солнце и плотно упаковать в
заплечный мешок. Ночами , вдоль железнодоржного
полотна, мальчик шагал по шпалам и добрался до столицы,
где заполнил мешок живительным продуктом за которым охотились такие же как он изголодавшиеся подростки.
На обратном пути боялся нарваться на патруль
заградительных отрядов . То, что дали ему в дорогу- горсть
сухарей , закончились и приходилось питаться кореньями и травой. Изредка попадались вдоль железной дороги объедки
подкреплявшие силы. Благодарил бога ,что когда его
задержал патруль , глядя на измученного мальчика, один
солдат сунул ему краюху хлеба и махнул рукой. Когда
вернулся домой, самого маленького братишки не было в
живых. Трупоедство и людоедство не было секретом и в
по деревням кочевали страшные слухи. Гриша спас семью
и дал возможность продержаться до тех времён когда природа , страстное желание выжить и изобретательность
отодвинули смерть от семьи. Всю жизнь в своей памяти он
возвращался к тому времени и умудрённый жизненным опытом , кушал всегда последним, сметая крошки хлеба со стола в свою мужицкую ладонь , доедая то что не съели
три его сына за столом  и с укором смотрел на наши
«кусаники» ( недоеденный хлеб). Сталина он не любил и
я был тому свидетелем. После первых свиданий и откровенных разговоров Софья поняла отчего у её первой
девичьей симпатии становятся печальными глаза и глухо
звучит голос. Осенью , когда золото пшеничных полей
сменилось золотом опавшей листвы рощиц и лесов и по
традиции игрались свадьбы, когда собран урожай полей,
садов и огородов и скот с пастбищ явился тучный, за
несколько месяцев до начала войны, молодой украинский парубок, красивый и весёлый, ввёл в свой дом, в большую семью с давних времён связанную с землёй и солёным потом поливавшей её чтобы жить, растить детей и
радоваться каждому восходу солнца, молодую жену.
     Военная беда вмиг разрушила прежнюю жизнь и судьбы
миллионов людей и страшной незаживающей раной по
жизням  семьи , калеча и ломая их судьбу. Отец Григория и
старший брат первым военным призывом были отправлены
на фронт. Отец- сержант- пулемётчик, погиб в 1942 году в
боях под Ростовом и семья не знала об этом оказавшись в
оккупации. Старший брат один раз встретился с Гришей,
который был мобилизован и попал в Краснохолмское
военное училище. По ранению он получил отпуск, чтоб
разыскать и встретиться с Гришей. Разыскал. Встретился.
В самом конце войны удалой кавалерист погиб. Окончив
пехотное училище молодой лейтенант приказом был оставлен командиром учебного взвода и готовил
пополнение для фронта. Горд был всю жизнь, что служил в
учебной команде, когда там появился паренёк, который в
страшные голодные годы потерял родителей и стал
беспризорником без имени и отчества , попал в Уфимский
детдом и обессмертил своё новое имя –Александр
Матросов, подвигом. Когда Украину освободили, в отпуске побывал на родине ,чтоб разыскать семью. То что увидел и услышал от односельчан, бередило и терзало душу. От
Борщовки осталось одно пепелище . Линия фронта при отступлении проходила по окраине села и село два раза переходило из рук в руки. Население не было эвакуировано и спасалось как могло по погребам и окопам. Во время оккупации ютились в землянках и кормились с огорода. Один раз появились не местные полицаи, хорошо
обмундированные в военную форму одной из покорённых стран и говором отличным от того как говорили на юге и востоке Украины. Лаяли как собаки. Выгребли всё, что
могло представлять ценность. Насиловали женщин и
девчушек и отправили всех молодых, годных к труду на
работу в Третий рейх, в далёкую Германию вместе с
платформами гружёными жирным украинским чернозёмом. В неметчину отправили и жену Григория. Ещё раз появились местные полицаи, чтоб отправить подростков и детей, но один доброхот сообщил о предстоящей облаве и мать Григория спрятала пятерых детей и спасла их. Горестный рассказ ещё больше разжёг вспыхнувшую любовь девушки. В первый послевоенный год родилась новая семья, через положенное время явился первый
детский крик вместе с криком матери и начался новый
жизненный круг ещё одного живого существа. У Марии появились новые радости , заботы и огорчения.
Новая семья жила в её доме семь лет, подарила трёх крепки
внуков познавших ласковые руки седой бабушки, которая пела и колыбельные и рассказывала о своей
и Степановой жизни. Вслед за мужем Софья перемещалась по военным городкам, побывала и в Германии, а потом осела в Уфе. Вслед определилась и Ольга, перебравшаяся в город. Работала на стройке и там нашла себе мужа и добавила двух внуков в растущую семью Марии. Последняя, Аннушка долго искала своё счастье,труден был путь к нему и она подарила Марии внука.
  Фёдор, освоившись с баяном, окончил военное
музыкальное училище и долго служил в армии. Осев в
городе, он перевёзк себе мать и порадовал её двумя внуками. Степаново и Марии семя разрослось на древе жизни и будет давать новое потомство.

                *****************

    Март 1953 года. Снежная Сибирь. До первых оттепелей
ещё далеко. Пётр с напряжением слушает радио о
состоянии здоровья Вождя всех народов. Когда прозвучало
сообщение о смерти Сталина, Катя пустила слезу и тихо
присела на край кровати. Пётр , вернувшись с шахты,
отложил газету, глянул на икону, что получила жена в
наследство от  Марии, тихо , как бы самому себе, сказал:
     - А я, Катя , видел Сталина так же близко как вижу
тебя.
     - Когда же?
     - В Царицыне это было в восемнадцатом году. С отцом
твоим мы на фронт отправлялись и в эшелон грузились.
      - Какой он?
      - Не такой как на портретах и картинах…
Низенький, рябой лицом, волосы из под кожаной фуражки
чёрные как смоль и глаза огнём горящие. Ругал кого-то
сильно на вокзале… Не ровня твоему отцу , Катя. Он как
чёрный ворон перед  ясным соколом перед Степаном. Кто
тогда знал что на такие вершины взлетит? Утри слезу.
Не на вождях, а на таких, как твой отец Степан и
Мария людях, и семья и страна и жизнь держится.


     Умер великий вождь многострадального народа , который как Александр Македонский , Чингис- Хан,
Кир, Наполеон создавали недолговечные империи руша
привычный  устоявшийся мир и оставались в истории
тиранами и творцами. Кто он – великий мечтатель ,
безжалостный практик безжалостного времени, когда
вершились судьбы великих империй и топтались судьбы
маленьких людей и государств? Умер как простой
смертный, одинокий, ненавидимый одними и
обожествляемый другими человек. Умер на вершине
своей славы. Умер с мечтой что его сын может трудом
его учёных открыть дорогу в космос и его учёные спасут
мир от термоядерной войны и не дадут похоронить его
безропотный талантливый народ и великую державу
которую он крепил стальными обручами и окружал
послушными его воле сеттелитами. Он шёл путём Петра
Великого, которого почитал образцом и героям. Тому и
бог не был судьёй и церковь с тёмным народом- не указ.
Да и бог- есть ли он?!  Ему ли судить таких людей кто на
Земле возомнил себя вершителем судеб людей, народов,
стран, мира !? Какие мысли унёс в иной мир этот человек
со « стальным» именем и какие идеи не сумел воплотить
в дела веря в прогресс? Кто может знать чем закончится
прогрессивное развитие и к чему ведёт « прогресс»? Кто
направлял его, какая сила подвинула на тот тяжкий путь что пришлось ему преодолеть? Как из маленького Сосо, познавшего тепло и ласку матери и бесчувственность забитого жизнью и ожесточившегося на веь мир отца,
явился разбойный «Коба»- защитник униженных и
угнетённых , из недоучки духовной семинарии, готовившей будущих священнослужителей : явился  революционер- социалист, овсем не похожий на Иисуса и вдохновлённого идеями классовой борьбы? Что вело его по жизни- честолюбие и гордыня или саопожертвование и любовь к
людям? Чему посвятил свою жизнь? Что оставил после себя? К чему он пришёл? Что пугало и смущало его, какие
сомнения посещали его сознание? Во что уверовал он? Что не выплеснул своим не очень бойким пером и не словом искушённого цветастого оратора в массу внимающей ему паствы? Что хранил в тайниках своей души, если она у него была? Сам вождь об этом не распространялся, а его борзописцам- бумагомаракам и биографам при его жизни
дозволялось только то, что превращало этого
обыкновенного человека, подверженного многим
прегрешениям, в идола, которому следует поклоняться и требующего жертв. Будет он, как Сфинкс в Египетской пустыне смотреть через века на мир который пытался изменить или будет проклят потомками тех, кто страдал и мучился в родовых корчах кровавого рождения нового мира?
     Время всё расставит на свои места. Великие дела можно оценить на большом расстоянии  и во времена когда
улягутся все бури . Все Цезари, Карлы, Чингизы, Кромвели и Наполеоны - канули в Лету, оставив след и изменив судьбы миллионов людей, но изменить природу человеческую так и не смогли! И Христу этот труд оказался непосилен! Блажен кто верует искренне в добро, любовь , справедливость и готов за это идти на муки…но сколько их? Зло сильно тем, что в страхе держит под своим флагом рать единомышленников. Силы добра должны обладать той
энергией  движимой любовью, а не страхом, что объединит людей и одолеет зло. Возможно ли такое? Способны ли все люди пройти путь самосовершенствоваия в несовершенном обществе? Найдётсяли та сила и тот «Человек», что способны философские мечтания и проповеди многих древних и недавних мудрецов, что воплощены в религиозных верованиях, обещающих рай на небе и на земле и социальных теориях фанатичных Янов Гусов, Саванарол, утопиях Томаса Мора, Фурье, Оуэна, околонауных или научных(?) потугах Маркса и Каутского,
воплотить в реальные дела. Что нужно для воплощения вековых мечтаний- создание совершенного общества и совершенного человека? ; долгий путь совершенствования Будды, идеи Льва Толстого и Мохатмы Ганди или революционная ломка старого погнившего мира, цепи которого разобьют идеи Маркса и воплотят его
последователи !?
     Творец создавший Адама и Еву и позволивший расплодиться роду человеческому, убедившись в том, что
эксперимент неудачен, послал потоп и через потомков праведника Ноя сделал ещё одну попытку образумить непонятливых людей. Когда узрел, что она не явила «Человека» , послал сына своего указать путь прозрения, а тот был распят на кресте за проповеди  дела благи свои- что
делать ему теперь? Дать свободу выбора- или заковать в цепи , которые не позволят людям забыть то, что записано в скрижалях? Почему с тела человеческого общества не исчезают те родовые пятна , что оно приобрело в начале своего пути в борьбе за жизнь на грешной земле и которые творец, дав человеку свободу, не узрел их у потомков Адама и первородный грех Адама и Евы- его ошибка?
     Кто станет тем божеством, что способно создать иной мир, где исчезнут человеческие пороки и восторжествует
божественная сущность Человека. Или идеал недостижим?
Или идеал может выродиться во что-то иное, что ещё не
ведомо нам- простым смертным? Как маленький Сосо,
рождённый изгоем, мог превратиться в загадочного
Сфинкса и приблизиться или прикоснуться к той тайне, что
заключена в долине одной из древнейших цивилизаций у
берегов плавно текущего Нила, где загадочная улыбка Сфинкса и вечные пирамиды хранят тайны мироздания и
напоминают людям о их предназначении- понятиь мир и самих себя, чтобы сохраниться роду людскому в безумном мире, где свирепствуют природные катаклизмы и
рукотворные войны …или всё- суета сует и не нужно
барахтаться в поисках счастья земного и истины, а плыть по течению плавно, как несёт свои воды река забвения по
которой перевозчик Харон увозит души людские к вечном
покою.
    Может быть он раньше других философов, на основе опыта развития общества приблизился к понятию, что путь к свободе- свободе полной, когда каждый человек- личность
возомнит себя творцом и поставит самого себя в центр Вселенной, где все его желания и внутренние порывы никем и ничем не будут ограничены и который сам себе будет судьёй и законом-это путь к гибели в условиях того
прогресса, когдаисчезают все препятствия изменить
природу человека и сделать его личные потребности выше
потребностей общества и поставить каждого человека над обществом. Индивидуализм- путь к гибели цивилизации и
разумно- загнать индивидуализм в такие рамки и стянуть такими обручами, чтобы он был контролируем так жёстко,
чтоб не рухнула человеческая цивилизация, чтобы все мысли индивидуума читались, а поступки были
предсказуемы и направлялись. Может, он заглянул в ту бездну к которой рок событий нёс цивилизацию и
предвосхищал будущее, чтобы сохранить свой народ и,
как Моисей, вывести его из плена? Может он ошибается
и поклоняется ложным кумирам? Такое по силам только
Богу и он- Сосо, оказался плохим учеником, который не
в силах разрешить загадку таившуюся в улыбке Сфинкса у
подножия пирамид- свидетелей вечности мира природы, но
не людей.
   Человек может быть свободен только если он один и не
связан с другими, но тогда он- не человек (не может развиться в человека ?).Свободы- нет! Есть необходимост-
жить так, как диктует природа и общество. Диктатура и
есть - благо. Диктовать все не могут, демократия- только
видимость и химера. Значит нужна власть и власть диктаторская, которая только одна и будет определять всё!
Диктатура закона должна укрепляться армией чиновников
отделённых от народа и выделенных в касту тщательно
отбираемых ( и выборы могут быть формой отбора при их
жёстком контроле). Это лучше- чем « демократическая анархия». Греция и Рим рождались из тираний
демократиями и выродились в диктатуры; погибли и
стали хилыми демократиями, чтобы опять пойти по
привычному кругу. Может диктатура- лучший путь к выживанию в условиях катаклизмов? Может этот путь-
к той же гибели?
    В последние годы, когда власть тирана «считалась»
неколебимой, но не давала полной гарантии
жизнеспособности тиранам, Иосиф Джугашвили, кроме
чтения документов и научных изысканий , дал себе зарок
читать каждый день 300 страниц современной
художественной литературы, чтобы понять через
« человековедов и властителей дум» чем живёт человек и
страна и направлял их перья, чтоб они крепили страну и власть. Страх жил в нём, что дело его жизни может пойти
прахом и этот страх сомнений не давал ему покоя и заставлял трудиться. Одинок! Одинок, как и низвергнутый
последний император дома Романовых , как Пётр Великий
и Иван Грозный! Куда устремится скованная железными
обручами страна на неизведанном пути социальных
потрясений. Смерть уравнивает всех, но не отменяет дел
свершённых. Прожитая жизнь героев моего повествования-
целый мир который ушёл в прошлое, но оставила след на
тропе жизни и хотелось бы, чтобы тропа эта не заросла.


                ***********************

      1954 год. Тоцкий полигон в Оренбургской степи. Над
головой Григория происходит взрыв ядерной бомбы.
Огненная вспышка ярче тысячи солнц и ядовитый чёрный
гриб поднявшийся в небо обозначили начало единственного
учебного боя « красных» и « синих» в условиях ядерной войны. В бою учавствовало 43 000 солдат и офицеров.
Наблюдали за боем: сменивший Сталина и не выбившийся,
пока, в вожди Никита Сергеевич Хрущёв в окружении
сталинских великих маршалов и глав дружественных
государств. Семья Григория , где росли трое сыновей,
проживала рядом с местом учений и не подозревала о
событии которое определяло судьбы мира.

 В год, когда поднялся в космос Юрий Гагарин, Мария спокойно покинула этот мир исполненная верой, что жизнь прожита не зря. Вскрывавший после смерти её тело патологоанатом удивился количеству зарубцевавшихся шрамов от инфарктов на её большом сердце.


                21 09  2019 год.
               
                ******************


                ГЛАВА ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНАЯ.

                НАЧАЛО.

   Когда человеку за семьдесят лет и даже при том, что память уже не крепка и мало что осталось в ней, канув в Лету- реку забвения, и жизнь прошедшая, как и у
большинства сверстников была малопримечательной,
простой и обыденной, заполненная работой, семьей, нет-нет
прорастают сквозь толщу времени те яркие моменты, порой
ранее казавшиеся незначительными, которые раскрывают и тайны бытия и моменты становления личности. С возрастом и осмыслением яснее видны те тропинки покоторым ещё незрелая душа и сознание шли к извечным вопросам о жизни и смысле нашего существования. Яснее предстают и те люди, которыепродвигали тебя и наставляли на том пути
которым ты шёл и идёшь до последнего своего дня. Долгие годы простого будничного бытия,вдруг, накануне Нового  2013 года , озарилась яркой вспышкой. Брат из Москвы позвонил мне с поздравлениями и сообщил, что в Интернете
нашёл сведения о нашем деде, о котором я в далёком детстве узнал от бабушки и матери, но это затерялось в моей памяти и казалось легендой. На единственной фотографии 1916 года он снят в форме подпрапорщика без всяких наград. По запросу в Интернете  высветился экран-
« Драбков Сысой Фёдорович- Георгиевский кавалер, подпрапорщик второй роты лейб-гвардии Волынского полка». С этой информации я, изредка писавший для себя стихи, на склоне жизни занялся сочинительством. Всё то, что я
длительным поиском  добыл в архивах, литературе и Интернете и внезапно всплывшие в памяти рассказы бабушки и матери преобразили мою жизнь и подвигнули осмыслить её, вылившись в непритязательный труд начинающего  бумагомараки. В работе этой я и для себя искал ответ на вопрос: « А может быть, и у меня , родившегося через двадцать лет после смерти деда в 1927 году, кроме смутных воспоминаний и единственной фотографии есть что-то от моих предков» , как говорится-
«Голос крови зовёт». Этот голос заставил меня начать рыться в дебрях своей несовершенной памяти, отыскивая в ней то, что досталось мне от моих предков, от моих учителей и просто встречных людей, которые оставили во мне свой след, затронув во мне то, что называется душой, душой чувствующей и переживающей.


                5 марта…..2020

ПОСЛЕ НАПИСАННОГО.

Не пил я спирт и не орал «Ура!»,
Со смертью не вступая в перебранку.
Меня спасла от смерти медсестра,
Когда хлебнул свинца, как водку на гулянке.

Не раз меня сшивали доктора,
Качали головой и выписку давали,
И возвращался я с нашивкой на груди,
В ту роту, где меня ребята ждали.

И снова гул атак, пехоты тяжкий шаг,
И нам не всем награды выдавали,
Пусть на груди одна медаль, как сирота,
Зато её «За храбрость» называли.

Мой взводый твёрдо знал,
Чтоб он не приказал,
Исполню точно в срок
И там где смерть гуляла,
А старшина берёг,
Мой тёртый вщмешок,
Где мыло и медаль
Моя лежала.
Уходит разведка, отдав старшине ордена,
Уходи в безвестность тропою,
Что ей указала война.
И им не поможет-ни ротный, ни брат, ни комбат,
Надеется каждый и верит в удачу солдат.
И если вернётся с удачей разведка назад,
Обнимет по-братски их ротный лихой
И усатый комбат,
И явится спешно с наполненной фляжой
Седой старшина, слезу не роняя,
Чтоб только на время вернуть ордена.
Уходит разведка- на то и разведка она,
Уходит неспешно,туда где судьба неясна,
Уходит надеясь- когда завершится война,
Их радостно встретят и мать, и жена,  сестра.
У каждой солдатки- своя и судьба , и война,
И им не дают за такую судьбу ордена,
Не надо наград для ушедших из дома ребят,
Лишь только б живыми они возвратились назад.
Уходит разведка и женское сердце щемит,
Надеясь, что душу родную – она защитит,
Уходит разведка в тумане укрывшем ребят,
У них за спиною остался тревожный, внимательный взгляд.
В том взгляде надежда, тревога и боль матерей,
В том взгляде поддержка и помощь надёжных друзей,
В том взгляде с отцовсой скупою слезой старшины,
Суровая правда – как трудно вернуться с войны.


В тот первый час- когда окончится война,
Как гром небесный, рухнет с неба – тишина,
Нальёт спиртного нам по фляжке таршина,
Глотнём за тех- кто той войны хлбнул до дна,
И горек будет вкус от сладкого вина.

Помянем всех и пусть не будет в том вины,
Что я живой, а голоса друзей сегодня не слышны,
Пусть знают все- кто не пришёл домой с войны,
Уснувши вечным сном в объятях тишины,
Что те - кто лёг костьми под Брестом и Москвой,
Нам жизнь несли, а Родине- покой.


Когда жизнь, как взнузданный конь
К краю пропасти торит путь,
Оглянусь и отвешу поклон,
Тем годам, что уже не вернуть.
Разолью по стаканам вино,
Всм гостям, что заглянут ко мне
И скажу, что хоть сладко оно-
Только истина не в вине.
Она в жизни моей седой,
Что росла в труде и беде,
Она в строчке моей, пусть худой,
Что легла под пером и в судьбе.

      **********                ***********


КРИКУН АНАТОЛИЙ ГРИГОРЬЕВИЧ
Город Уфа Максмма Рыльского 7-100
Телефоны 89874767972 и 216-49-27