Начало

КРИКУН  АНАТОЛИЙ  ГРИГОРЬЕВИЧ
                ГОРОД УФА  МАКСИМА РЫЛЬСКОГО
 ДОМ 7  кв. 100 тел. 216 -49-27.
               
НАЧАЛО
   
ПРЕДИСЛОВИЕ.

Воспоминания и размышления бывалого
                педагога о детстве.

 
 Когда тебе далеко за шестьдесят и вот -вот разменяешь восьмой десяток и даже при том, что память не очень  крепка и большая часть жизни прошла как и у большинства моих сверстников казалось бы в простой, обыденной, ничем ни примечательной жизни, заполненной работой, семьей нет -нет прорастают сквозь толщу времени те яркие моменты, вроде незначительные, которые приоткрывают пути становления личности и тайны бытия раскрываемые в начале пути. С возрастом и осмыслением яснее видны те тропинки по которым еще незрелая душа и сознание шли к извечным вопросам о жизни и смысле нашего существования. Яснее предстают и те люди которые продвигали тебя и наставляли на том пути которым ты шел и которым идешь до последнего своего дня. Долгие годы простого будничного бытия вдруг, накануне Нового 2013 года, озарились яркой вспышкой. Мой брат-погодок (где я старший,  а есть и еще один брат и сестра) позвонил из Москвы с поздравлением и сообщил ,что в Интернете, по подсказке жены, решил найти сведения о нашем деде, о котором сохранились лишь бабушкины рассказы, скорее похожие на легенды, и единственная оставшаяся фотография ,где изображен высокий красавец в армейской форме царской армии. По запросу в Интернете две поисковые системы высветили на экране компьютера сведения о моем дед е-"Драбков Сысой Федорович-Георгиевский кавалер Волынского лейб - гвардии полка ,подпрапорщик второй роты". Дальнейшие поиски материала по Волынскому полку дали возможность узнать о том где проходил службу мой дед, как воевал, какие награды и за что получал один из героев той Первой мировой войны ,которой минуло сто лет, какие подарки получал за службу и за раны из рук последнего императора бывшего  последним шефом этого полка и числившемся в нем в первой роте вместе с последним наследником."Грудь в крестах или -голова в кустах"- это не совсем про него, кресты были, а умер он в1927 году, когда ему еще и не исполнилось сорока полных лет. Пройдя всю Первую мировую войну с первого до последнего дня, не вернувшись с одной войны попал на другую, влившись  в качестве военного специалиста в отряд партизанский луганского мастерового рабочего и профессионального революционера знакомого и  вождю мирового пролетариата Ленину, Клима Ворошилова, выросшего в первого советского маршала и героя патриотических песнопений где " с нами Ворошилов - первый красный офицер", дед,  Сысой Фёдорович, большую часть своей жизни , посвятил армии и только в конце смог посвятить её  семье, но успел за семь лет, что не был на фронтах, а обзавелся семьей , явить на свет семерых детей, среди которых была и моя мать, которую он назвал Софьей. Ей было всего два года, когда отца не стало  и о нем она больше узнала от своей матери и моей бабушки и немногое рассказала своим детям. Но о моем деде – особая история  в которой я до сих пор пытаюсь найти ответы на вопрос-"А может быть и мне, родившемуся через двадцать лет после смерти деда, что-то и осталось в этой жизни, кроме смутных воспоминаний, единственного фото и памяти Интернета? Как говорится - "Голос крови зовет !". Видно голос крови и заставил меня начать рыться в дебрях своей несовершенной памяти, отыскивая то, что досталось мне от моих предков ,от моих учителей, друзей, товарищей да и просто встреченных людей, которые оставили во мне свой след, затронули во мне то- что называется душой, заставили чувствовать и переживать. Надеюсь, что мои фрагментарные воспоминания о моем детском и не только детском опыте ,хоть кому-то помогут вернуться памятью в свои давние годы, а молодым читателям окунуться в малоизвестное время когда для меня деревья были большими и мир был полон разных красок. Вернись читатель и в свое детство, чтобы лучше знать о себе сегодняшнем.


Рассказ первый .  ДЕРЕВНЯ.

    Истоки моего бытия -деревня Черниговка, которая начало свое ведет с 1904 года и основана была переселенцами из малороссийской Черниговской губернии - что на Украине. Бывшая кара - якуповская волость стала чишминским  районом республики, которая сейчас называется Башкортостан. Рядом находится деревня Кляш - родина народного поэта Мустая Карима. Места примечательные. Рядом, текущая тихо красавица Дёма, обрамленная лесами, пьянящими воздух старейшего санатория Юматово ,что неподалеку, на пригорке. Первые переселенцы, основавшие Черниговку, и еще несколько близь лежащих поселений , прибыли на тучные башкирские земли в результате политики властей ,принеся с собой навыки украинских и белорусских землеробов ,их уклад жизни и особый говор, который я слушал от матери. Еще раз с этим говором я встретился совсем недавно и, совершенно случайно, когда щелкая переключателем каналов телевизора , вдруг услышал, уже ушедшей из жизни матери - тот особый напевный, где смешались: русские, украинские и белорусские наречия. В программе "Время" шел репортаж с титрами из белорусского села, которое называлось , как значилось в титрах,- "Черниговка" и говорили женщины, носившие фамилию девичью моей матери. Я сразу смекнул, что, видимо, корни мои находятся и там -в Гомельской области Белой Руси. Но, большинство из первых переселенцев, коих по бумагам числилось 611 человек были с украинской Черниговщины. Когда переселенцы, засучив рукава, рубили первые избы, в них вместе с красочными вышиванками и яркими одеждами молодух, вселялся тот быт и тот особый мир-то устройство жизни, что выработалось русским миром в течении столетий и органично вписалось в природу  и уклад жизни новых краев, ставших новой родиной для следующих поколений.
Родиной моей матери  стала и моей малой родиной, которая, наверно, влила в меня - тогда еще совсем несмышленыша, что то от своих красот: воздуха, звуков, хотя я прожил там лишь самые первые шесть лет своей жизни. По тем временам деревня была большой: была  средняя школа , клуб, велось разнообразное колхозное хозяйство. В конторе ,школе, клубе было электричество, добравшееся до ферм и машинного двора, но в домах многие еще пользовались керосиновыми лампами. До столицы республики от деревни, на поезде, было минут сорок ходу и из Уфы, сойдя на остановке "Пионерская", нужно было спуститься под горку мимо
башкирской деревни и очутиться на берегу Демы ,через которую лодочник за 10 копеек, непременно отрывая билет за перевоз ,переправлял на другой берег,  где, невдалеке, значилась первыми избами- деревня. Самой ближней избой (домом назвать ее ,даже по меркам того времени назвать было трудно) к реке был дом моей бабушки, которая жила с младшей дочерью- ещё незамужней тогда. По весне Дема разливалась и полая вода, заливая луговины, подступала к самому дому и деревня не расширялась в эту сторону, а поднималась плавно наверх. Мне  казалось, во время разлива ,что так выглядит море. Дорога до деревни осталась в моей памяти своим толстым слоем пыли, которая в  частые тогда жаркие годы, обжигала потрескавшиеся пятки мальцов ,бежавших искупаться на реку. Иногда на реке проводился и целый день, питаясь сворованными  раньше сроков недозрелыми плодами огородных грядок и садов , а так же, выловленными из реки  и озерца, которое давно исчезло, рыбешками и раками приготовленными на костре. Иногда нас ,заигравшихся, черных от загара и посиневших от холода с шумом разгонял кто то из старших подростков или сердобольный родитель.
Время моего появления на свет весной 1947 года, старожилы вспоминали слишком ранним мартовским таянием и широчайшим разливом рек и ручьев, а весь этот год как самый неурожайный из-за жары послевоенный год, когда колхозникам пришлось вспомнить про прошлые голодовки. Мать моя - пятый в семье ребенок , рано ушедшего из жизни от бесчисленных ранений в годы войн и трагического случая ,моего деда, произвела меня на свет с помощью бабки -повитухи , которой оказалась моя бабушка родившая сама семерых - за семь лет супружеской жизни ,так как фельдшер неизвестно где застрявший из за непролазной дороги добраться вовремя не смог. Появился я на свет с громкими воплями  и эти  вопли, как говорила мне мать, почти беспрерывно продолжались несколько месяцев. Первый год жизни был голодным - половина страны не знало вкуса хорошего хлеба и почти забыли вкус мяса. Воинская часть, в которой служил отец, находилась недалеко от деревни, и красивый украинский парубок-парень познакомился с пригожей сероглазой медсестрой Юматовского санатория , где моя мать с подругами из деревни, спешно окончившими во время войны курсы медсестер, работала ,помогая тяжелораненым и видела столько страданий и горя, что ее воспоминания для меня- уже повзрослевшего,  врезались в память на всю оставшуюся жизнь ,как - страшное свидетельство той стороны - войны где нет геройства, а  есть- трагедия и боль. Слёзы, слёзы, слёзы! Письма из госпиталя родным , от тяжело
раненных искалеченных войной солдат, написанные дрожащей рукой на бумаге омоченной слезами, застиранные побуревшие от крови бинты, второй или третий раз шедшие на перевязку, перестиранная и заштопанная  одежда ( рубашки, гимнастерки, шинели и ватники) , где остались отметины от пуль и осколков, Бессонные дежурства сутками...и как подарок судьбы редкие танцы в воинском клубе, где ее и приметил отец, а может, она его выделила среди других кавалеров. Я этого так и не знаю - какая была у них ранняя любовь, но плод ее четверо детей , где я оказался первенцем , а последней после еще двоих братьев стала наша общая любимица сестра ,которая появилась на свет ,когда матери пошел пятый десяток лет. Первым ,и, как мне кажется ,самым любимым был- я , но то же , я уверен ,думают и мои братья с сестрой в отношении себя. Наверное, я так думаю еще и потому ,что в первый тяжелый год в полной мере своим рёвом оправдывал и свою фамилию по отцу -"Крикун" ,который вместе с матерью подарил мне не только жизнь, но и двух изумительных бабушек и ,к сожалению - ни одного деда. Мать и отец, как военнообязанные, были на службе ,детского  сада не было и со мной много занимались бабушка ,которая уже от  потерь и жизненных невзгод плохо ходила и жила вместе с младшей дочерью. Чтобы мать могла в голодный год кормить меня – болезненного ,оттого ,наверное , и крика много было- молоком; отец часть офицерского пайка выделял жене, но от этого молока не появлялось и спасала любимая тетя ,работавшая дояркой на колхозной ферме и в маленьком медицинском пузырьке приносившей молоко в котором замачивали хлеб, тем и кормили меня. Тетя была младшей из четырех сестер в рано овдовевшей семье деда и носила ласковое  имя Анюта - так ее все в семье называли.  Мне она казалась самой красивой из всех кого я помню по своим детским впечатлениям. До сих пор все мои воспоминания о самых первых моих шагах связаны не только с бабушкой ,мамой и реже с отцом, но так же и с тётушкой, которая еще не имея своих детей, отдавала свою любовь и заботы мне. В ушах звучит ласковый , гортанный,  с хрипотцой ,своеобразный голос; ее постоянная улыбка, при виде  меня, даже когда я стал взрослым и изредка приезжал в гости. От своих сестер и родственниц она отличалась исключительно гармоничными чертами лица, как у женских древнегреческих скульптур. Её  супермодный для деревенской красавицы образ, подкрепленный высокой прической в плюшевом чёрном жакете наброшенном на ситцевое цветастое платьице, в высоких, лакированных ,черных сапогах и сейчас расцвечен в моих воспоминаниях самыми радужными и яркими красками. В таких же сапогах- писком последней моды той далёкой жизни  явилась и моя мать на  самой ранней фотографии- где запечатлен и я. Моя мама называла свою младшую сестру Нюрой, а она мою мать Шурой или Сашей, хотя по документам она значилась Софьей. Это имя дал ей отец, но я его от других и от отца своего почти не слышал. Почему она и многие называли мою мать по-иному, я узнал позже от самой  Анюты. Это была память о ее старшем брате Александре , который погиб  во время  Отечественной войны служа на Северном флоте, и которого вся семья после ранней смерти моего деда считала и отцом ,и кормильцем , и старшим братом Красавица Анюта долго искала свое счастье. После войны в деревне почти не осталось мужчин близких ей по возрасту ,а ей хотелось детей , и всю свою любовь она переносила на меня, балуя меня сверх всякой меры, как я сейчас      понял- то чем то вкусненьким-то простенько скроенной новой одежонкой, сшитой с помощью простой иглы. В пять часов утра она должна была летом уже быть на работе, на утренней дойке, вечером приходила затемно. Вручную нужно было три раза подоить большую группу коров - зато днем- она могла, особенно с наступлением холодов, заниматься со мной, так как бабушке с ее больными ногами следить за мной было трудно. Следом за Анютой на работу уходила мать, накормив меня - чем бог послал. Для страховки меня привязывали в люльке к рейкам полотенцем так чтоб руки и ноги могли двигаться. Люлька висела под потолком низко к полу, чтобы, если я вывалюсь шибко не ударился, и вместо соски для успокоения  подвязывали в пределах достижимости рукой ,замоченную в воде или молоке и завернутую в марлевую тряпицу из медицинского бинта корку хлеба, которая, на время избавляла бабушку от моих воплей. Проверив, что до деликатесного мякиша можно дотянуться рукой, мать уходила на работу в санаторий, до которого нужно было добираться несколько километров. Со мной же мучиться оставалась моя добрая бабушка. А моей любимой Анюте, Нюре, Аннушке, как ее еще называли, на время подвернулось мимолетное счастье в лице развеселого ,залетного киномеханика ,что крутил фильмы по деревням и с которым состоялась короткая любовь оставившая мне мне двоюродного брата и друга юности -Кольку. Зрелая ,устойчивая любовь пришла к тетушке позже. И я, уже повзрослевший ,хоть встречи были крайне редки ,и чувствовал и наблюдал сколько тепла своей щедрой души она вложила в так и оставшегося единственным сына и многочисленных внуков. Мир праху ее и вечная память- пока я жив.

ТАМАРА И МОИ АНГЕЛЫ-БАБУШКИ.

Как же я вас люблю вас - бабушка Мария и бабушка Анна , хотя с первой я прожил лишь первые шесть лет своей жизни, а вторую, украинскую, видел всего несколько раз, когда она приезжала к нам в гости навестить своего сына, осевшего в Башкирии, а так же сноху и троих пацанят .Бабушка Мария жила в домике младшей, тогда еще одинокой дочери ,которую я, как и многие другие называл, Анютой. Невзрачный домик-маленький с завалинками ,чтобы в холода было теплее, стоял на самом краю деревни. Покосившийся ,вросший в землю, не чувствующий мужской руки ,с низким потолком и низко сидящими окнами был самым ближним к реке. Покосившаяся калитка, поросший травой дворик ,небольшой, огороженный где- плетнём , а где просто жердями, участок под овощи, пустой сарай , где хранились дрова , а из живности держались только куры, постоянно разбойничавшие в огороде. Вместо крылечка , лежала широкая вросшая в землю замшелая доска. Участок под картофель был защищен с двух сторон, стоящего на краю деревни дома, зарослями крапивы. Другая сторона участка упиралась в соседний огороженный участок ,где жила тетка Лукерья ,которая приходилась бабушке невесткой, так как была замужем за старшим сыном бабушки, а после похоронки с войны снова вышла замуж  за редкого возвратившегося с фронта , односельчанина ,что было для того времени редким случаем. Мужиков в деревне не хватало ,так что, ее муж, как мы его звали- дядька Кирилл ,бывший и знатным охотником и работягой в колхозе. Часто он бродил ,особенно поздней осенью и зимой ,по окрестным лесам когда не было напряжённой работы, помогал бабушке  вести скудное хозяйство. У меня в их крепком доме отстроенном до войны погибшим дядей, жили, старшие чем я двоюродные: брат Михаил и сестра Тамара , а так же появившийся в новой семье друг раннего детства Лёнька. Дядька Кирилл осмелился взять в жены вдову с двумя детьми  , хотя на него заглядывались даже молодые девчата. Тамара от рождения была впечатлительной и необычной. Одни называли ее - "блаженной", другие - "тронутой". Болезнь, видимо, углубилась с гибелью отца и трагической смертью брата моей матери - её двоюродного брата, который во время войны вкалывал в колхозе как мужик и в один из осенних дней скирдуя солому упал с верхушки стога на промерзшую землю, то ли от потери сил на пустой желудок ,то ли от порыва ветра.  Тамара была копией моей бабушки: с широким ,открытым , округлым лицом ,светлыми волосами, постоянно убранными под платок, и имела неопрятный вид, Она не носила новой одежды не потому что ее не было, а просто раздавала её или убирала подальше и ничего поделать с этим было невозможно. Волосы, когда выбивались из под платка, были не  чёсаны , да и спала она, видно, не снимая одежды. Нос часто шмыгал, но никаких лечений видимо не принимал. Крупные руки с огрубевшими ладонями ,от работы по дому и на огороде, и вся ее фигура демонстрировали большую физическую силу. По сравнению с нашей малышней ,что жила на краю деревни, она казалась нам великаншей и была действительно крупной, но трудно было определить ее возраст. Порой, она выглядела как взрослая девица , а разум был- как у малого дитя. Однако ее чумазое лицо, нескладная речь и грубоватый хриплый голос, толстые губы, никак не гармонировали с ее округлым, добрым лицом с серыми выразительными глазами вечно источающими вопрос : "Чем вам  детишки помочь?" С девушками - одногодками она не дружила- те её отвергали, как инородное тело ,а малышня мужского пола принимали  её  зная ,что она незаменима во многих делах, выполнит любую просьбу: присмотрит, подкормит ,защитит и поможет. К малышне она относилась лучше чем некоторые матери. Тамара расчесывала и заплетала волосы девчёнкам малолеткам, которые сами липли к ней ,утирала своим приспособленным  для этих целей большим платком сопливые носы, постоянно играла с ними в незамысловатые игры. Мальчишки постарше ее дразнили, а малышня, я даже и до сих пор с высоты прожитых лет, не понимаю в полной мере, тянулась к ней. Кому-то ,видимо, она заменяла и бабку и мать, занятых своими вечно нескончаемыми деревенскими делами, и своей вечной улыбкой и тяжёлыми, но ласковыми руками, готовыми к любой работе; давала то- чего кому- то не хватало. Взрослые часто использовали Тамару приглашая на чёрную работу и она никому не отказывала и была благодарна когда её просто кормили и благодарили и, даже не обижалась когда этого не было. Щедрая, богатая душа, которую я не мог оценить тогда в полной мере ,раскрылась мне в полной мере слишком поздно, когда я мельком узнал что она в преклонном возрасте ушла из жизни никому не доставив хлопот о себе и никто не мог припомнить, чтобы Тамара за свою долгую , бесхитростную жизнь сказала недоброе слово, не откликнулась на чужую беду или просьбу. Почему я вспоминаю её? Да потому, что она ,когда мать и тетя уходили на работу, оставляя меня орущего в люльке, привязанного в ней полотенцем, таскала, по-родственному и по-соседски, на своих ,тогда еще полудетских руках крепко прижимая к своему теплому телу ,боясь что я выпаду из рук и что-то тихо бормотала на ухо для успокоения. А ,что же бабушка? Она, в то время, уже с трудом ходила, болели ноги, часто опухали и Тамара была тут- незаменима. Зато бабушка могла часами колыхать люльку, петь ласковые песни, а когда я начал соображать, рассказывать мне, а, скорее , самой себе свою нелегкую жизнь из которой я почти ничего не запомнил . Запомнился её голос  и речь которую сейчас уже нигде не услышишь -многие слова ушли в прошлое и непонятны нынешним людям. Приходиться только сожалеть, что такое богатство  и житейский опыт утерялись тогда и я оказался невнимательным слушателем. Все шесть лет  общения пришлись  на год когда я был несмышлёнышем но , наверное, что- то генетически вошло в меня, вело меня по жизни, и что хотелось бы передать своим детям и внукам. Бабушка любила безумную Тамару, она любила и меня ,что я чувствую и до сих пор ,она очень сильно любила всех своих и не только своих детей и двух моих братьев ,явившихся на свет сразу после меня. Любила самозабвенно, отдав им все свои силы и душу. За семь лет своей недолгой супружеской жизни у нее появилось семеро детей, как говорится - семеро по лавкам; каждый год- прибавка в дружной, любящей семье. Рано схоронив мужа и двух сыновей во время войны, оставшись навек вдовой, пережив мужа на сорок лет и, будучи при этом еще привлекательной молодой женщиной- она всю оставшуюся жизнь посвятила своим детям безропотно перенося все тяготы тогдашней нелегкой жизни, впитав в себя четыре проклятые войны, социалистические эксперименты, годы страшного голода и иных более мелких, но частых потрясений. Пройдя через тяжелые времена бабушка вложила все силы с избытком в своих детей ,никого не выделяя, обо всех болея. Из всех лиц, являющихся в моих воспоминаниях о раннем детстве, лицо бабушки Марии мне является наиболее отчетливо наряду с лицами матери и отца , с которыми я вместе прожил сорок лет. Бабушка Мария не была красавицей как ей рожденные дети , которые красотой не были обижены: округлое ,белое ,  но очень выразительное лицо, светлые волосы, к моему появлению на свет ставшие совершенно седыми и всегда аккуратно прибранные под платок, маленькая отметина , в виде припухлости, над верхней губой -  всё это украшали глаза- большие и тёплые, ясные ,лучистые, с грустинкой; всегда широко открытые и ,как мне казалось совсем не мигающие, в которых таилась такая притягательная сила ,которая и заставляет настоящих мужчин совершать безумства, забыв про всё и, утопая в их глубине. В этих глазах , даже в старости, светилась жизнь и молодость. И если лицом, моя мать в бабушку не удалась а переняла все черты от своего отца ,то глазами сошлась –по этому, видимо, мне и легче вспоминать их сквозь толщу времени. Наверное , мой дед, вернувшийся после почти шести лет беспрерывной войны,- героем которой он оказался, ожесточающей мужские сердца, писаный красавец -Иван-царевич, правда весь израненный, долго не раздумывал с кем связать свою дальнейшую жизнь. Заглянув в глаза деревенской  простушки, вроде на фоне других ничем не выделявшейся - он нашёл в них и верную любовь и успокоение в своей мятежной и нелегкой жизни. Семья Марии, тоже из работящих переселенцев ,как тогда водилось, была многочисленной, и отдать дочь за героя известного и государю- императору и советским полководцам, еще молодого, по мужским меркам, имеющего завидную должность и при советской власти и жилье в городе с радостью согласилась на такой выбор. Однако случился конфуз, дедушка по обычаям заведенным в лейб - гвардии императорском Волынском полку и пристрастившемуся к карточной игре, спустил квартиру в городе, хотя был хорошим картежникам, проиграв ее шулерам и как то замял это дело с властями, исполнив неписаный закон, что карточные долги следует непременно отдавать. Так что бабушке пришлось оставаться в деревне , а дед постоянно, будучи инспектором по боевой подготовке,  постоянно мотался командируемый по воинским частям по Уралу и Поволжью и с семьей встречи были не частыми  зато долгожданными и горячими, да и дом в деревне был добротный и всегда ожидал хозяина. Супружеский долг был исполнен с избытком и в доме за семь лет жизни с семьей в доме, один за другим появилось семеро крепких детей. Когда же дед от  ран и постоянных мытарств и в результате трагического случая скоропостижно умер не дождавшись ожидаемого  очередного ребёнка, вся эта ватага , из которой старшему было не более семи лет , а младший появившийся на свет ещё не отлип от материнской груди, осталась тяжелым бременем на плечах у бабушки. Чего пришлось хлебнуть многодетной вдове- трудно представить! Это были и голодные и переломные годы -20-40 -е ,в огне которых сгорели десятки миллионов людей. Чтобы выжить пришлось лишиться и крепкого дома ,почти всего нажитого имущества, распродать и обменять на продукты золотые и серебряные Георгиевские кресты деда и подарки от последнего императора и от благотворительных обществ за подвиги и раны в боях по защите Отечества в Первой мировой, или как её тогда называли- Германской. От власти советской - мизерное пособие по потере кормильца. Спасало то , что с малых лет все были заняты в хозяйстве и рано познали тяжесть и значимость крестьянского труда, да и родственники и , даже, односельчане, сами находясь в нужде, чем могли тем помогали. Бабуля поставила на ноги всех семерых, пройдя через страдания голодных лет проведения коллективизации и раскулачивания, когда у вдовы с крепким домом и хозяйством - отняли и имущество и детей, отобрав их в детский дом. Сколько сил и здоровья психического было потеряно в борьбе за то, чтобы семья воссоединилась! Это был - материнский подвиг! Всех довела, через школу до приличного образования, слезами омыв потерю двух погибших в войне сыновей и переживая за дочерей и самого маленького единственно оставшегося сына Феденьку, который был копией мужа, и в доме которого она умерла, прожив долгую жизнь в год - когда Юрий Гагарин поднялся в космос. Трудно представить - сколько пережила она в жизни, не измерить духовных и физических сил вложенных в детей и внуков! При моей несовершенной памяти, в ней затерялось многое из далёкого детства, но её светлый образ и сейчас даёт мне силы бороться за жизнь, радоваться каждому прожитому дню; вдохновил к написанию главного труда моей долгой жизни- романа- эпопеи, семейной саги - «Жизнь прожить - не поле перейти», где воссоздана жизнь моих предков на протяжении пятидесяти лет и на фоне великих, трагических и переломных событий в истории человечества, Отечества и моей семьи. В её словах и делах, в её жизни родилось то, что двигает меня в жизни и вылилось в творчестве: в стихах и прозе.
Моя украинская бабушка, которую удалось увидеть ненадолго, лишь несколько раз , когда она из аппетитного села Борщовки, что привольно расположилось на полях Харьковщины, приезжала в Уфу. Когда её дети уже выросли и остепенились она могла позволить себе далёкое ,нелёгкое путешествие зимой, когда на селе меньше работ и хлопот, хотя боялась железной дороги и появиться  в нашей городской однокомнатной  квартире на пятерых жильцов и уместиться на ночь на широком диване вместе с тремя мальчишками. Предварительно приходила телеграмма, и мы с нетерпением ждали встречу, рассматривая фотографии, где бабушка снята со своими многочисленными детьми. Её старший сын, ставший таковым после смерти на проклинаемой  ей войне, унесшей первенца и мужа, не захотел возвращаться на родину , а свил свое гнездо на не порушено войной, привольной земле Южного Урала, которую он полюбил так же как и мою мать, имевшую и малороссийские корни в своем роду. После первого приезда бабушки Ани, именем которой отец назвал своего последнего ребёнка, четвертого по счету, появившемуся на свет когда матери уже было за сорок лет  и я заканчивал школу и готовился- и в рабочие, как отец, и в студенты как многие одноклассники, и которую мы -три брата,  совершенно не ожидали , но любили и баловали , мы уже с нетерпением ждали далёкую  бабушку. Мы заранее предвкушали - сколько радости своими подарками, любовно собранными всей ее большой семьёй, она принесет нам.  С нетерпением ждали её домашних, ни с чем не сравнимых угощений , абольше всего ее рассказов о войне, что нам пообещал отец, сам о годах войны нам не рассказывавший. После её первого визита мы – уже повзрослевшие,  и больше расспрашивали, и больше запомнили её яркие ,продолжительные рассказы о своей жизни- основу которой составлял бесконечный труд в заботах о своих детях, которых у неё было аж восемь ,на одного больше чем у бабушки Марии.  В жизни  и судьбе обеих бабушек было много общего. В её рассказах о семье чувствовалась такая страстная любовь, которая только и может поддерживать человека в тяжелое время. "Мой Коленька, мой Гришенька , мое золотко»-только так она называла своих детей и нас внучат. Муж её, украинский мужик-землероб, в начале войны ушел бить врага уже топтавшего землю Украины. Пришло несколько писем , а потом связьПрервалась- фронт двигался слишком стремительно и люди в шинелях сгорали в пламени войны  так же быстро и бесследно как сухие несжатые хлеба от пожарищ. Двух старших сыновей мобилизовали в армию. Мой отец оказался в военном училище. «Мишенька»  остался только на фотографии с моим отцом , сделанной во время  войны на их встрече- когда воину казачьего полка был предоставлен отпуск по ранению и он не мог попасть на оккупированную немцами родину ,но смог отыскать в тылу отца, который окончил Краснохолмское пехотное училище  и готовил резервы в тылу. На фото ,мой дядя в казачьей кубанке и с медалью на груди, улыбается. Погиб казак уже в конце войны и «Гришенька» остался старшим. О муже своем бабушка узнала после освобождения от фашистской оккупации. На запрос от семьи о судьбе  мужа и отца солдата пришло простое сообщение-"Пропал без вести". Где? Когда? Только много лет спустя, после поисков имен  погибших солдат в "Книге памяти" Харьковской области появилась запись, что сержант пулемётчик, Крикун Николай Степанович, погиб в оборонительных боях защищая Ростов. Место захоронения неизвестно, как сказано в стихах:"Ни петлички ,ни лычки с гимнастёрки моей". Все слёзы бабушка давно выплакала и все рассказы о проклятой войне и оккупации велись напевно и спокойно с порой появляющейся на её лице улыбкой ,которой она одаривала внимательных слушателей затаивших дыхание около неё в тесненькой квартирке, и старавшихся не упустить ни одного слова. И за единственным в комнате окном на первом этаже выходящем в сад ,в вечерних сумерках во время рассказов и после них не раз мне являлись картины пережитые ,когда-то бабушкой. Первое её появление запомнилось так ярко, что и сейчас, спустя, без малого, шестьдесят лет, воскресает из несовершенной памяти как яркое удивительное чудо.
       Холодный зимний короткий день подходилк концу, приближалась ночь перед Рождеством после отмеченного Нового года. Мать приоделась в лучшее платье и сделала причёску,  чтобы в первый раз предстать перед свекровью в достойном виде. Мы - трое сорванцов, ждали появления далёкой бабушки, сидя на обширной жёлтого цвета тахте с многочисленными подушечками и смотрели на дверь. И вот почти  в полночь ,в полной тишине слышится, как открывается дверь подъезда и приближаются шаги к квартире, затем открывается дверь квартиры и, вместе с холодным воздухом, рванувшимся к нам через открытую дверь подъезда и открывшуюся дверь квартиры- что была, как раз,  напротив двери подъезда ,  в  морозном воздухе появилось непонятное небольшое существо ,закутанное в громадный шерстяной платок, скорее похожий на одеяло, скрывающий голову, подвязанный на поясе, закрывавший всю верхнюю часть тела- с головы до щиколоток. Из этого одеяния выглядывал остренький носик и щелочки глаз, отыскивающих нас. " Деточки!"- звучит ее низкий бархатный голос; начинаются объятья, с не успевшей сбросить странную одежду бабушкой. Затем в дверях появляется отец, с расплывшейся от счастья широкой улыбкой на широком лице, с огромным холщёвым мешком за плечами и громадным  фанерным старомодным чемоданом - каких я никогда больше не видел. Он - больше смахивал  на сундук, и весу в нем  было больше трёх пудов. Все семейство загружало кладь и  доставляла на вокзал в Балаклею - откуда бабушка , непонятно как, добралась и до нас со своей тяжеленной поклажей. Наверное, половина Борщёвки собирали её в дальнюю дорогу, а бабушка в первый раз ехала на поезде, и везла все лучшее ,что могла дать ее щедрая земля и щедрая душа. В уфимских городских магазинах, не  отличавшихся разнообразием продукции, деликатесов тогда не наблюдалось.           Наконец , избавившись от тяжёлого груза ,наверное не тянувшего плечи, отец избавляет бабушку от тяжелого  платка , короткого, подбитого ватой пальто, совсем не зимнего по меркам Урала ,  которое бабушка называла кацевейкой , избавляет  от валенок с галошами задубевшими за несколько минут на крепком морозе .Затем новая серия объятий со» сношенькой»,как она ласковым, певучим голосом называла мать, и с каждым из нас отдельно. Наконец мы разглядели бабушку: маленькая, худенькая, остроносая и востроглазая с весёлыми глазами и улыбчивым лицом , быстро двигающаяся по тесной квартирке ,- она, сразу, заполнила комнату своим скорым, певучим не совсем понятным нам- скорее южнорусским чем чисто украинским говором, и накинулась на нас с новыми ласками. Мать хлопотала за столом на котором появилось особым образом засоленное сало ,лакомство для отца, дурманящая воздух домашняя колбаса, разогреваемая на сковороде и уничтожившая все иные запахи, привычные нам и оставившая свое присутствие в нашей квартире и по всей лестничной клетке подъезда, поднявшись до четвертого этажа, что я почувствовал и  на следующее утро. А была ещё - домашняя выпечка , какой не найти ни в каком магазине, а так же непременные сладости. У нас -, которые в детстве не были избалованы игрушками, в руках появились незамысловатые игрушки с украинским колоритом. Мне досталась свистулька  в виде певчей птицы ,которую я немедленно испытал , а потом долго берёг. Второй простенький белый платок ,прикрывавший её лоб, бабушка не снимала и даже спала в нем. Ночью мы, с бабушкой и братишкой погодком, размещались на обширной тахте, отец на полу , а мать с младшим братишкой на кровати, чтоб мы не придавили его и он не мешал нам слушать бабушкины рассказы. Наше любопытство привело и к тому, что мы узнали и тайну не снимаемого белого платка. Платок закрывал приличную припухлость на лбу, которая у нее  появилась давно , не доверялась врачам, и ласково называлась ей- "гузулей" и которой она не хотела смущать нас. Бабушка Анна внешне полностью расходилась с бабушкой Марией , но как я понимаю сейчас и чувствовал тогда , своим внутренним содержанием была её двойником. Нежность, ласковость, заботливость и теплота исходили от обеих. От обеих я, никогда, не слышал упрёка, окрика, грубого слова ,даже нотации и поучения, и не очень приятные для нас «неслухов» просьбы и приказания, произносились ласково. Хотя моя мать припомнила один случай, когда во время одной из гулянок в деревне меня -трехлетнего, кто- то из гостей ради шутки угостил сладенькой кислушкой и я захлебнулся и посинел, Бабушка Мария на своих больных ногах вырвала меня из рук в страхе окруживших меня людей и так тряхнула меня ,схватив за ноги и опустив вниз головой, что вся сладенькая дрянь вышла из меня. Так же быстро под  её обретший звук металла голос, быстро были выметены все званые и незваные гости. Мои перепуганные,  присмиревшие родители получили свою долю грубоватых "комплиментов". Может быть, тогда бабушка в первый раз спасла мою жизнь , которую спасали не раз.
Самыми сладкими часами и минутами, проведенными с бабушкой-хохлушкой ,были те ,когда она , собрав нас , как клушка цыплят под своё крыло, начинала повествование о виденной и пережитой ей с оставшимися шестью детьми  войне целиком разрушившей деревню, а так же полутора годах немецкой оккупации. Линия обороны советских войск оказалась на краю деревни .В деревне остались только старики, женщины и дети, которым некуда было деться и которых,  при спешном отступлении, не вывезли. Окопы были спешно вырыты на краю деревни - куда по открытой равнине двигались немецкие войска. Жители попрятались в погреба и, вырытые  с помощью бойцов- земляные щели. Несколько дней на этой линии шли бои, и от построек ничего не осталось: скот был угнан ранее , куры, кошки и собаки обезумели и носились по дворам и окопам, припрятанный мелкий скот разбежался по кустам, хаты крытые соломой вспыхивали как спички, гибли невинные люди. В редкие минуты затишья в окопах бойцов появлялись женщины, чтобы покормить бойцов, помочь эвакуировать раненых. Мальчишки приносили воду, собирали стреляные гильзы и просили у солдат стрельнуть в гадов. После отступления советских войск немцы в деревне не появлялись, так как, ни - крова, ни- пищи здесь они найти не могли. Изредка являлись полицаи и пытались отловить подростков ,чтобы отправить на работы в Германию, но бабушка как и многие другие, успевала прятать своих детей, кто то, видимо из местных полицаев вовремя предупреждал о готовящихся облавах.  Удалось пережить и сохранить здоровыми - всех. Один раз явились хорошо обмундированные, сытые полицаи, чьи разговоры выдавали в них националистов с западных и присоединённых накануне войны новых земель Украины перешедших от разгромленной Гитлером Польши. Согнали молодёжь, изнасиловали девиц и угнали в эшелоны, отправлявшие в Германию крепкую рабочую силу и жирный украинский чернозём.  Жить много месяцев с ощущением ужаса, потеряв связь с мужем и двумя сыновьями, призванными в армию- испытание, которого и врагу не пожелаешь.
    Что случилось ,что ещё могло случиться!? Не обо всём нам следовало знать, чтобы не травмировать своими рассказами о годах войны наши не окрепшие души И то что выжили , не умерли от бескормицы (травой приходилось питаться) и болезни не подкосили - все это подвиг матери, наградой за который  явилась безграничная любовь детей и внуков. Мужа с войны не дождалась, и никого  другого не приветила. Нам с Украины писала письма и когда, после войны восстановили хозяйство, присылали любовно собранные посылки, на которые мы взаимно отвечали. Мы узнавали, как растут её дети, и радовалось за них. О печалях и трудностях ничего не сообщалось. Отец навещая мать на Украине, куда он не вернулся (служба, женитьба , в Борщёвке - ни кола, ни двора) ,но всячески ей помогал хотя у самого была орава детей. Из каждой своей поездки на родину отец привозил нам подарки от многочисленной родни ,а мы все время спрашивали:" Когда же , наконец, к нам бабушка приедет?" и каждую зиму ожидали её , но встреч было немного.
    Последний приезд к нам в Уфу, уже на новую трехкомнатную квартиру, вместо приболевшей бабушки совершил ее сын Николай-дядя Коля ,который был тамадой на моей свадьбе и провёл её так что это запомнилось на всю жизнь. Вскоре я увидел никогда не лившего слёз, плачущего навзрыд отца, когда пришло сообщение о смерти любимой бабушки со ставшей родной мне, благодаря бабушке ,  не близкой Украины.
Так судьба  подарила мне двух чудесных бабушек и что то от них  ,видимо, досталось мне не только в виде благодарной памяти, родной крови, но, надеюсь, и в , формировавшемся- благодаря  им , характере, а, может быть, и в моей судьбе. Однолюбки, самоотверженные родители, бескорыстные, преданные, не ропщущие на трудности, несущие свой тяжкий крест и любящие жизнь. Спасибо вам, мои голубки, за всё лучшее, что есть во мне!

  МАМА.
По ходу  моего повествования, я  постоянно буду вспоминать её , а сейчас, в рассказе, совсем коротко , поскольку не хватит слов  и чувств, чтобы оценить её вклад в моё становление. То-  что было в моих бабушках, в полной  мере, относится и к ней. Она сделала всё возможное ,чтобы защитить своих «детиночек» всех своих детей ( так она ласково называла как и бабушка Мария) от любых бед и невзгод; бралась за любую работу, грузила на себя все наши заботы, готова была пожертвовать всем и мы чувствовали это, но не всегда могли это оценить, доставляя ей лишние хлопоты и огорчения. Я не знал ни одного случая, чтобы мать обращалась к врачам или показала что ей тяжело, относилась, ко всем своим детям -ровно и трепетно. В моей памяти множество примеров и доказательств  её материнской любви  заботы и мудрости.
Когда мать, совершенно неожиданно для всех нас, после долгожданной и радостной встречи со своей младшей сестрой , после долгой разлуки умерла, врачи удивились огромному количеству маленьких шрамов на сердце от перенесенных микроинфарктов. Как она все это скрывала , никому не жалуясь и чего ей это стоило, есть ли в этом и моя вина?

          В печальной глубине бездонных серых глаз,
                Где затаилась тихая улыбка
Является ко мне, на фото, не спросясь,
Моя родная ,милая голубка.
Касанье теплых рук и добрый нежный взгляд
Я чувствую , когда мне в жизни трудно,
Жаль не вернуть назад тот несказанный взгляд,
Что освещал моей минувшей жизни утро.
Уж сколько лет прошло, а сердцу тяжело,
Что только мать-природа в жизни вечна,
И не найти тех слов, что могут передать
Сыновнюю любовь ,что бесконечна.
Еще вдвойне больней ,чо в суматохе дней
Мы матерям не все тепло отдали,
Пусть нас они простят, их материнский взгляд
И их любовь мы детям передали.

                ОТЕЦ,

    Отца из своего раннего детства я помню смутно, слишком много времени у него занимала служба и не мы с матерью жили при отце, а наоборот , он к нам являлся в деревню где мы проживали в небольшом домике с банькой и огородом и появлялся там в редко являвшиеся отпускные дни, благо воинская часть в которой нёс  службу отец находилась недалеко от Черниговки в полувоенном посёлке. Самыми памятными были дни когда топилась банька, а отец на этот случай запасался берёзовыми вениками и нещадно использовал их для того ,чтобы изгонять из меня и вскоре появившегося брата хвори и зимой из бани , красных, исхлёстанных веником, визжащих выгонял на снег ,где мы с громкими воплями бегали и получали порции снега вдогонку. В отсутствии отца подобные процедуры проделывала с нами мать. Когда же вскоре в семье появился еще ребенок и уже в третий раз опять мужского пола отец получил длительный отпуск и занялся серьёзно обустройством нашего невзрачного домика  и нехитрого хозяйства находившегося в упадке  и с любовью занялся извечным крестьянским трудом ,который он хорошо познал в своем детстве и юности и прекрасно знал цену хлебу и крестьянскому труду в который , как, позднее, оказалось, влюбил и меня. Его мать - бабушка Аня, поведала нам , как в страшный год, который на Украине кто-то назвал "Голодомором",отец спас семью в
вымирающей Борщовке. В деревне не осталось никакой живности: ни кошек, ни собак, которые раньше были в каждом дворе. Народ забыл вкус хлеба, ползли слухи о людоедстве , а я много лет спустя говорил , находясь на Украине говорил со свидетелем который описал мне страшные картины того времени и подтвердил эти факты. На дорогах стояли заградительные военные отряды ,в основном тоже состоявших из крестьян, с жестоким приказом- из оголодавших и вымирающих деревень никого не выпускать в города ,чтобы не разносить правду о голоде по городам, где голод не так ощущался. До тогдашней административной и индустриальной столицы Украины города Харьков было совсем близко от Борщовки  - от районного центра Балаклеи по железной дороге-  несколько десятков километров. Доходила молва, что в громадном городе в рабочих столовках, за счёт которых спасали  работников более ценных для власти, чем деревенские мужики, бабы и детишки, можно было на свалках пищевых отходов найти картофельные очистки и ещё кое- что, чем можно было заполнить ,без большого вреда желудки, в отощавших скелетах, которые вопили о смерти. На семейном совете, состоявшем из бабушки и деда, в отсутствии семерых изголодавшихся детей, было решено отправить отца , которому исполнилось девять лет ,пешком в столицу.  Старшего Михаила  отправлять было нельзя - солдаты из заградительных отрядов ,имея жёсткий приказ стрелять и в подростков , могли убить , а остальные дети были не только истощены , но и малы годами и ничем помочь не могли.  Солдат кормили по нормам и за ними строго следили, а что было у этих крестьянских парней, одетых в солдатские шинели в душе отвечали политработники своей карьерой и головой. Отца подкормили, как могли и дали в дорогу что смогли ,чтобы выдержать трудный путь, строго  дали наказ, исходя из неудачного опыта и сообразительности тех, кто до отца пытался добраться до заветной столицы, где есть что пожевать без большого вреда для отощавшего желудка. От железнодорожной станции ,что была и центром района и к которой отец дорогу знал, до столичного Харькова тянулась железная дорога по которой потоком шли поезда, которые тщательно проверялись. Нужно было, ориентируясь на дорогу, не приближаясь к ней близко, крайне осторожно, желательно ночью, ориентируясь на стук колёс и бегущие огоньки пассажирских вагонов, добраться до окраины столицы, где и было большинство столовок крупных промышленных предприятий и свалок. Там ,роясь в отбросах у рабочих столовок ,заполнить тщательно подготовленный мешок со множеством отделений, подогнанными по росту лямками ,чтоб удобно висел на худых плечах и не горбил спину, нужно было заполнить всем тем ,что найдётся съедобного и подкормиться самому. Строго-настрого было указано ,чтобы это бесценное добро не пропало- всё тщательно очищать от мусора, сушилось на солнце по технологии заготовки сухофруктов для компотов- чтобы ветерок продувал и солнце палило. Так и ноша будет легче и продукт сохраннее. Этот вяленый продукт, нельзя было, потом, потерять и под дождём и от нападений других более взрослых сборщиков и от оголодавших собак, которые из - за нашествия людей на свалки потеряли часть своего корма и которые не были съеденными двуногими и разумными существами. Правда, и в городе собаки стали редкостью. Отец о своих странствиях нам не рассказывал, видно тяжело было это вспоминать, но за семейным столом и в годы изобилия я видел как он берег каждую крошку хлеба и возмущался когда мы не доедали той вкуснятины ,что готовила нам  мать. Зато бабушка описывала этот факт в таких красках, что отец превращался в ангела-хранителя спасшего семью от вымирания. Когда она - с мужем и детьми, узнавшими,  куда отправился их братишка, уже отчаялись дождаться ходока в город, и не надеялись на удачу, отец вернулся с показавшимся громадным, но не тяжёлым, благодаря тщательному исполнению инструкций и наказов на дорогу, спасительным мешком. Половина деревни ходила ,еле переставляя ноги, опухшие от голода из за чрезмерного употребления воды или -превращались в ходячие скелеты. Приход отца был спасением, хотя самый младший брат спасения не дождался и умер от водянки. Недостаток пищи ,в основном состоявшей из травы коры  деревьев и листьев, и всего ,что может переварить желудок, заменяли водой от которой пухли ноги и тело. Врачей до деревень не допускали и советов по выживанию не давали , а вагоны с зерном за границу по торговым договорам шли ,чтоб крестьян загнать в колхозы и газеты не писали о страшном бедствии, которое власти не смогли предотвратить. Власть защищала себя, как, могла и тем давала страшный урок недовольным властью.
     Много позднее, вспоминая бабушкины рассказы и занимаясь профессионально историей как наукой , прочитав документы той эпохи, лучше понял почему- нас детей первыми сажали за тесноватый обеденный стол на маленькой кухоньке, где всегда было обязательно что- то вкусное приготовленное матерью щедро и с избытком разложенное на тарелки. Сначала вдоволь ели мы, а потом садились родители, которые укоряли нас что мы плохо едим и оставляем "кусаники"- так они называли недоеденный хлеб и всё недоеденное нами. Все недоеденное отец сгружал в свою тарелку и всё, наложенное сверх меры нам, доедал отец когда мы исчезали из кухни и на упреки матери, что всего вдосталь, как- то по особому смотрел на неё и ничего не говорил сметая правой рукой в левую ладонь крошки хлеба
со стола и бережно отправляя их в рот. Мать тоже прошла через тот страшный голодный год в  Башкирии и в урожайной в обычные годы Черниговке, с матерь и вдовой, оставшимися от деда семью сиротами. Она с братьями и сестрами тоже хлебнула лиха сверх меры. Спасителем оказался умерший в 1927 году дед оставивший наследство. Зажиточный дом заполненный множеством вещей- нужных, ценны, памятных. Сначала, избавились от них. Последними , перешли в чужие руки золотые и серебряные Георгиевские кресты моего деда, оказавшимися лишними при советской власти, за которые при царе вдове платили бы приличную пенсию. Эта память о мужестве деда и многочисленные подарки от общества герою войны в виде ценных икон , редких книг, золотой юбилейной медали в честь столетнего юбилея полка и подношений по этому случаю из рук императрицы были обменяны в городе на толкучке на продукты ,которые и спасли семью, но все наследство деда , включая и дом перешло в чужие руки. Мои внуки, сейчас, при всеобщем магазинном изобилии с непониманием смотрят на меня, когда я призываю их съедать всё до крошки и сметаю крошки со стола не тряпкой ,  а рукой в левую ладонь и отправляю в свой рот. Я тоже в раннем детстве знал ,что  такое- требующий пищи живот.
Отец, на время отпущенный из армии чтоб заняться увеличившейся до пяти человек семьёй с  четырьмя иждивенцами ,устроился учетчиком в местном колхозе и с утра до ночи мотался, без праздников и выходных дней, чаще всего пешком ,по обширным полям с двухметровым аршином для замеров выполненных работ и нехитрой бухгалтерией в офицерской сумке  висящей через плечо на левом боку. Денег за эту маяту по жаре, в дождь по грязи и осеню по холодку и на ветру - не платили. Заработок начисляли трудоднями, где часы работы не учитывались. За день труда начисляли натуральную оплату продуктами. По итогам года начислено было четыреста граммов пшена за один трудодень. Все иные продукты должны были являться из личного подворья, на котором не было ни коровы, ни свиньи, зато кормил огород, где гнула спину мать, которая не могла оставить ни на минуту троих сорванцов – мал - мала меньше. Вскоре отца неожиданно для нас отозвали из временного отпуска и мы всей семьёй отправились по новому месту службы отца в Оренбургскую область, на место, которое отец знал по годам войны- Тоцкие военные лагеря- самые крупные и в царской России и в Советском Союзе. Война ,вообще, перевернула всю жизнь отца и определила его судьбу, занеся в Башкирию, где он нашёл свою суженую и после войны создал семью ,так и оставшись здесь со своим своеобразным говором-смесью русского и малороссийского языка расцвеченного особым "гаканьем".
       С началом войны в 1941 году, украинский землероб дедушка Николай, был призван в армию и сразу попал на фронт, а отец со старшим братом как военнообязанные без военной подготовки отправлены в тыл  для обучения. Отец, как имеющий школьное образование, был направлен в Краснохолмское пехотное училище после окончания которого  направлен для обучения солдат пополнявших армию в качестве офицера- инструктора, и, вот, он опять ,но уже не молодой, обремененный семьёй, вернулся туда где начиналась его служба , до боли знакомые и описанные великим писателем России Виктором Астафьевым в романе о войне " Прокляты и убиты". Отец всю жизнь гордился тем , что подготовил в тяжелейших условиях множество бойцов среди которых был и не безызвестный Александр Матросов. Но он и представить не мог, в каких событиях и в каком единственном бою, ему придется участвовать. В 1954 году, вновь вернувшийся на службу, вместе с семьёй оказался в Оренбургской степи, в крупнейшем с царских времён   Тоцком военном лагере, Сюда вместе с отцом по приказу с самого верха прибыли дополнительно сорок тысяч военнослужащих, которые в открытом поле на месте предстоящих военных учений рыли окопы, строили укрепления, в изнеможении ,в сумасшедшем темпе проводили учения отрабатывая  навыки невиданного ранее боя с применением особых мер безопасности. За короткое время быстро промелькнувшего лета солдаты износили три комплект полевой армейской формы расползавшейся от пота и тяжелого учебного труда и две пары сапог. В это время шел уже четвёртый год войны в Корее. Началась она как гражданская, внутри корейская, но в которую втянулись десятки стран под флагом ООН и под руководством американцев , а на стороне северокорейского коммунистического режима сражалось пятьсот тысяч китайцев , а так же летчики и военные специалисты из Советского Союза. Американские генералы, не имея успехов на полях сражений, широко применяли бомбардировки , но несли большие потери от советских лётчиков и зенитчиков , требовали от своего президента, бывшего командующим американскими войсками в Европе  во время Второй мировой войны, награжденного Сталиным советским "Орденом Победы", применить против упорных ,неподдающихся корейцев потерявших около трёх миллионов воинов и мирных жителей , атомные бомбы. Вождь страны -Сталин не препятствовал возникновению конфликта и проверял на прочность американцев , имея свои планы на этот счёт. Эти далекие от нас события, оказалось, напрямую затронули и нас.
       Плоская , как лист бумажный, степь Оренбуржья стала нашим временным пристанищем накануне значимых перемен. Она будет распахана тракторами, где на целине новые власти, сменившие на  вершине прославленного казалось бы вечного вождя всех трудящихся, будут ждать великих урожаев, а пока там готовились собирать другой урожай. Туда ,с ещё не залечившей раны войны Украины, в числе первых освоителей целины приедет  младший брат отца и там же отцу суждено было вступить в единственный страшный бой, который по оценкам историков и политиков, остановил грозившую начаться термоядерную войну. Весной степь при ярком солнце слепила изумрудной травой, а позднее ,там где не была распаханной, становилась белой колышущейся на ветру простыней буйно разросшегося ковыля. Бескрайняя снежная гладь, свистящий как разбойник ветер, гонящий поземку по полям как волны по морю - все это часть южно-уральской зимы. Летом жара иссушала землю впитавшую снежные барханы , превращая ее в обжигающую пыль, которую ветер гнал по земле как тучи. Если потревожить верхний слой дерна  плугом и на поле  не успеют взойти новые густые всходы. Ветер свободно гуляет по степи,  перемещая валы снега, занося все, что - хоть чуть-чуть возвышалось над землей и становилось преградой для снежных валов. Поскольку, отец прибыл по спешному призыву, обременённый тремя мальцами , то было выделено жильё. Полигон, где предстояло провести учебный бой, находился в отдалении от небольшого военного поселения - для семейных офицеров. Предоставленное жилище представляло собой вросший в землю сруб с двумя окнами в комнате и небольшой кухней. Половые доски лежали чуть приподнятые над землей ,беленая печь и минимум мебели дополняли внутреннее убранство. Одно важное достоинство - в доме зимой было тепло. Скорее всего- это жилье предназначалось для временного проживания и меняло хозяев. Ни забора ,ни огорода  не предвиделось и в памяти мало что осталось ,потому что и мы здесь ненадолго задержались. Вскоре пришлось отправиться к новому месту службы отца - за тридевять земель. Отец никогда не вспоминал этого кратковременного пребывания в знакомых по годам войны местах. Мне пришлось посетить их сорок лет спустя, когда, работая в школе в качестве военного руководителя для переаттестации и повышения квалификации попал в Тоцкие лагеря и снова увидел поразившую меня ковыльную степь- такую же бескрайнюю, плоскую и пыльную, продуваемую ветрами, в значительной мере распаханную и сияющую на солнце цветом золота от колосящихся бескрайних полей пшеницы.  Тогда же я узнал, что пришлось почувствовать командиру пулеметного взвода, то есть моему отцу, вместе с сорокатысячной армией,разделённой на военных картах на "красных" и "синих" . Учебный бой наблюдал глава государства, сменивший усатого горца у руля громадной страны разгромившей фашизм  и ведущей, как гласили газеты и призывали плакаты, все прогрессивное человечество в светлое будущее ,которое для меня тогда выражалось просто  в том , что и сам улыбающийся с плакатов круглолицый Никита Сергеевич Хрущёв, двинувший сотни тысяч людей поднимать целину, строить заводы -гиганты, штурмовать космос, выразил для советского, народа в виде данного им простецкого, мужицкого определения  строящегося коммунизма :" Каждый день можно есть блины с маслом". До блинов было еще далеко, а вот бой ,на который явились представители  братских стран, два маршала из Монголии и Китая , все советские маршалы, прошедшие суровую школу мировой войны, во главе с маршалом Победы Георгием Жуковым наблюдали невиданное сражение. Наблюдал его и создатель атомной бомбы академик  Курчатов вместе со своими коллегами. Кинодокументалисты зафиксировали многие перепитии этого боя и тоже получили свою дозу радиации. Это был первый и единственный в истории  вооруженных сил России учебный бой , с реальным использований ядерного оружия на поле сражения. "Синие" и "красные" на картах в отчетах значились как "западные" и " восточные". В чей состав входил мой отец узнать из за секретности не удастся. За три часа до взрыва население, приближенное к полю боя и находящемуся в радиусе двенадцати километров, без всякого объяснения, было эвакуировано в укрытия и ,за десять минут до взрыва, уложено в укрытиях на землю вниз лицом. Нам же, жившим немного подальше, повелели покинуть дома и лечь подальше от них на землю. Скот был заперт в сараи. За пять дней до учений отец расписался в том, что он знает как вести себя во время учений ,где находиться, а так же дал подписку о неразглашении военной тайны.
Сейчас об этом бое знают все, кто полюбопытствовал в Интернете. За десять минут до начала боя прозвучал сигнал тревоги и все сорок пять тысяч военнослужащих, не зря три месяца тренировавшихся и  изодравших три комплекта формы, стремительным броском заняли свои места в окопах, траншеях и других укрытиях. Танкисты заняли места в машинах, закрыли люки и смотровые щели. 14 го сентября 1954 г. в 9 часов 14 минут атомный груз был сброшен с большой высоты с самолета и через 48 секунд взорвался на высоте 350 метров с отклонением от цели, командного пункта батальона, на 280 метров ,произошел взрыв. По инструкции только через 30 секунд можно было поднять глаза. Те же, кто наблюдал за взрывом из укрытия удаленного на безопасное расстояние, увидели в небе яркую вспышку и явившийся в небе ядерный гриб с красной пульсацией в центре. Темная тень надвинулась на людей. Пульсирующее темное облако, клубящееся как тучи гонимые бурей, с пробивающимися языками пламени ,двинулась на бойцов , увидевших  через стёкла противогазов картину Апокалипсиса и, наверное, кто- то представил картину ада. Что пережил мой отец я так и не узнал, он тайну сохранил. Но я однажды  , может быть, испытал нечто подобное. Учась в школе в период ,так называемой "холодной войны",где нас обучали при ядерной тревоге быстро скрываться в обширном подвале ,где размещалась школьная раздевалка. В пятидесятые и шестидесятые годы большое внимание уделялось обучению выживания в ядерной войне. Это отразилось  и в системе Гражданской обороны, в градостроительстве и программах школьного обучения. Дом, в который переехала наша семья был построен по проекту предусматривающему наличие обширного подвала полностью приспособленного к укрытию большого количества людей со всем необходимым оборудованием для длительного пребывания там и системой жизнеобеспечения. Туда должны  были в случае атомной тревоги быстро эвакуироваться жильцы близь лежащих домов. Висели указатели путей эвакуации и порядок размещения, инструкции как пользоваться средствами защиты и системой жизнеобеспечения. Несколько раз во время тренировок удалось там побывать и убедиться, что это сложное и дорогостоящее укрытие , только было неясно ,а что будет наверху после удара и можно ли спасшимся потом будет по человечески жить. Типовые школы ,которые тогда строились в быстрорастущем Черниковске двумя районами: Орджоникидзевским и Калининским слившимся с Уфой, были спроектированы и построены на случай войны как дополнительные убежища для населения и учащихся. Спортивный зал находился на четвертом этаже , занятия физкультурой большей частью проводились на улице на спортплощадке. Во всех кинотеатрах перед демонстрацией художественных фильмов показывали еженедельный киножурнал"Новости дня" и документальные фильмы-инструкции о том как спастись при ядерном взрыве. Все эти наблюдения и переживания ,в конце концов, настолько отразились на моей психике, что однажды ночью ,я в холодном поту, вскочил с койки и бросился к окну, чтобы увидеть то что происходит за окном. Мне явился страшный сон , единственный который я запомнил в цветном изображении, когда за окном в городе растут ядерные грибы и на меня движется стена огня на фоне которой рушатся здания. Нынешние фильмы ужасов на меня впечатления уже не производят. Наверное, тот бой учебный и два подобных боя ,которые позднее  провели на своих полигонах американцы ,правда держа солдат подальше от места взрыва чем в Тоцке , привел к тому, что пришло осознание , что воевать таким оружием против русских опасно
и для самих же.  Вопрос о применении бомбы в Корее заглох.
     Воинские части, участвовавшие в том бою, были расформированы, лишь одно подразделение ещё долго и тщательно наблюдалось врачами. Как я могу судить сейчас,  бой этот унес здоровье отца и вероятно сказался и на нашем здоровье - так как и мы, находились поблизости. Отцу же предстояла дальняя дорога, о которой он не подозревал.
Из своего, оставшегося далеко позади детства, не  мог вспомнить, чтобы отец специально занимался нашим воспитанием, то ли через офицерский ремень бережно хранящийся им , и который я любил носить, то ли через зычный, выработанный службой командный голос, или нудные нравоучения, когда мы должны были мотать его слова на свой ус. Скупой на слова отец исподволь, незаметно для нас всем своим взглядом и видом давал нам знать ,что мы что то делаем не так, как по его мнению следует, и сам являл пример как надо слушать мать, помогать по хозяйству, вести себя с людьми большими и маленькими. Он не баловал нас подарками, позволяя это делать матери, не выказывал ласки, особенно на людях, зато в не так частые свободные дни брал с собой на прогулки по природе, где мы на полной свободе дурачились , не чувствуя навязчивой родительской опеки, которая отмечалась мной в других семьях. С ранних лет отец включал меня в общие семейные дела по домашнему хозяйству в помощь матери. Как со старшего спрашивал  с меня за порядок в доме и приучил , чтобы к  приходу матери с работы в доме после наших подвижных игр был порядок. Когда мы обосновались в городе, где в отличии от деревни не было хозяйства, которое помогало кормиться а нужны были деньги, чтобы сносно существовать большой семье и больше не на кого надеяться, мать бралась за любую работу и на дому и на производстве. Содержать троих сорванцов, быстро растущих -было не легко. Мать работала и санитаром ,и медсестрой, няней в детском саде, а затем воспитателем и сестрой хозяйкой ,кастеляншей. работала оператором и на заводе стекловолокна . Когда в доме появилась чудо-машина для шитья, приобретенная отцом в Германии с ножным приводом и вызывавшая зависть швей мастериц, мать быстро освоила её и находясь дома обшивала семью и принимала заказы , а потом поработала и на швейной фабрике. Чудо-мастерица ,мать, и кроила ,и шила, и вязала ,а на нас пацанах всё это любовно сделанное быстро сгорало как на пожаре. Работала мать и поваром-кондитером  в детском саде, что при нашем аппетите тоже было важно. Зная, примерное время появления родителей я должен был обеспечить порядок
в доме в нашей первой , небольшой однокомнатной квартире с кухней и ванной. В комнате находилась масса вещей из которых шкаф, стол , широкая тахта и кровать занимали почти все пространство. Но мы ухитрялись в своих подвижных играх в комнате устраивать и догонялки и прятки и бои на диванных подушках в виде валиков ,которые служили и подушками пока мы не превращали их в боевое оружие . Два моих младших брата- одно войско, а я  -другое. Что становилось с комнатой, когда такие игры заканчивались и сейчас представить трудно и если родители являлись неожиданно для нас , заигравшихся и забывших про время, получал суровый взгляд от отца не произносившего лишних слов, или укоризненные слова с остающимся улыбчивом взгляде матери, мы как побитые собаки понуро и быстро приводили все в порядок. Эти погромы были лишь осенью и зимой , а летом нас тянуло из дома на улицу, где полон двор был ребят для игр. Со временем наших шалостей становилось меньше, а порядка больше и каждый хорошо усвоил свои обязанности. Кто обязан подружиться с тряпкой и веником , кто приятелем мусорному ведру, кто посуде. После ухода родителей на работу обязанности  эти свободно по согласию можно было соединить или перераспределить. Любимым занятием был поход по магазинам, когда нам оставляли деньги для покупки продуктов для общего стола, и я, как старший, долго ходил по магазином ,стоял в очередях, хорошо знал что почём и экономил копейки для покупки деликатеса - ирисовых конфет, которые вязли в зубах и долго таяли во рту. Однако весь заказ изложенный устно или записанный на листочке исполняли строго.
    Когда отцу ,после увольнения из армии, на работе, где бывший пулемётчик, стал заниматься ремонтом и обслуживанием контрольно-измерительных приборов, на построенном с его участием заводе,тогда крупнейшим в Европе по своему назначению с привлекательным названием "Синтезспирт", выделили близь завода садовый участок в шесть соток , с весны до осени, исключая время пребывания в пионерском лагере ,я с отцом был занят садоводством, огородничеством и строительством садового домика. Сначала, на плечах таскали доски, годные  для стройки, из разрушенных на окраине города, лагерных  бараков  когда-то приютивших репрессировынных в 30-е годы. Путь занимал несколько километров, затем явился грузовик и  фронт работ был обеспечен надолго и место  пребывания в саду стало моим любимым местом. Там  с отцом я осваивал возведение деревянной архитектуры и навыки работы с плотницким и столярным инструментом. Отец сам любил эту работу, делал всё основательно и аккуратно , предпочитал- не давать советы ,а показывать и научать
приемам работы: пилить ,строгать, соединять деревянные детали. Предметом моей гордости было то ,  что я чувствовал себя не подсобником, а в свои тринадцать лет что- то могу делать своими руками. Эти навыки довели меня до того, что с помощью пилы ,стамесок , рубанка и перочинного ножа,   из обрезок досок изготовлял деревянные пистолеты и ружья, которые с успехом обменивал другим ребятам на книги и почтовые марки. И сейчас люблю эту работу, когда без чьей либо существенной помощи ,в основном в  одиночку, поднял дом на приусадебном участке  в пятьдесят лет вспоминая уроки отца. Когда наша "будка" ,как величал её отец, превратилась в дощатый домик со всеми атрибутами , мы оставались на ночевки, с которых отец уходил на работу на постоянно расширяющийся завод , что был рядом. Любовь к земле, присущая отцу, передалась и мне и я радовался когда поливая водой и потом землю ,как на ней появлялись первые зеленые всходы, даже когда это были сорняки. Когда поочерёдно начиналось цветение ягодных кустов , яблонь и вишен, я с нетерпением ждал воскресенья и  после тяжелой учебной недели, когда и заниматься то не хочется, отправлялся по привычному маршруту на трамвае за город, где вечно дымились трубы электроцентрали и двух заводов соседей перерабатывающих нефть и газ. Потом шагал через море садовых участков, как грибы после дождя  выросших в громадном количестве за городом, в промышленной зоне, благодаря заботам  главного земледельца страны , автора кукурузной эпопеи, мечтавшего накормить всех досыта и привести к коммунизму всех на земле, незабвенного Никиты Сергеевича Хрущёва ,так мечту и не осуществившего, но поспособствующего созданию моего маленького рая на шести сотках. Спасибо ему за это,  без всякой иронии. Массовое жилищное строительство в эпоху Хрущёва привело и к тому ,что семья получила первое сносное жилье и затем расшило его проживая сначала в однокомнатной, а ,затем в двухкомнатной квартире стандартных хрущёб -новостроек. Они в Черниковке росли как грибы. Не  будет ему спасибо за то, что из заграничного рая, миротворец спешно переместил десятки тысяч офицеров с семьями  и миллион солдат демобилизовав их, переплавив танки стоявшие в поверженной, но уже благоустроенной Восточной Германии, обещал быстро и наш народ привести в коммунистический рай, но при энтузиазме , который подогревался пропагандой и экспериментах на основе зарубежного опыта, шараханиями в экономике, явились и большие изменения и оставались многие проблемы, усугубляемые непродуманными волевыми решениями. Любил Никита Сергеевич рубить с плеча, не подумавши крепко головой и посоветовавшись со знающими дело оппонентами. Говоруны окружали говоруна и при
всём оптимизме и еще присущем энтузиазме гигантские мечтания разбивались по неведомым властям причинам. Но это было время моего детства, жизнь заметно менялась к лучшему и время надежд и ожиданий в  моей личной жизни осталась светлым воспоминанием. С обещаниями устройства демобилизованного офицера с семейством вышла задержка. После заграничного вояжа, мы вновь очутились на короткое время опять в деревне, потеснив бабушку и тетю Нюру с растущим сыном. Возвращение пришлось на зиму , уже немного непривычную, вьюжную и морозную по сравнению с югом Восточной Германии. Наш нехитрый  скарб уместился в нескольких чемоданах и узлах. Приобретенные за границей чудо швейная машина с ножным приводом, устроенная в специальную полированную тумбочку с откидной крышкой-столиком марки "Техтима", небольшой ковер которому износа нет и который до сих пор лежит у меня на даче, немецких настенных часов и аккордеона  сверкающего перламутром , на котором отец мечтал наиболее способного из детей обучить  и  любимый матерью саксонский фарфор в виде животных вот  и всё. Фарфоровому слону мы хобот отбили , но все остальное в целости  тащилось  в товарном контейнере и отец не знал  где его разгружать. Местом жительства он выбрал Уфу, место работы должны были обеспечить власти, как и жильём, так и работой. Работу отцу, как и многим офицерам демобилизованным избрали этот промышленный растущий центр, определили с легкостью- строящийся  завод за чертой города. Офицеры большим отрядом были направлены туда и получали новые специальности. Отцу , как имевшему дело и с техникой и механизмами,  предложили обучаться на электрослесаря по контрольно-измерительным приборам . Там же в группе обучающихся было еще несколько бывших офицеров , которые и стали его первыми и верными друзьями с которыми он был связан и в быту. Пока отец обустраивался городе мы с матерью по морозцу на санях с железнодорожной станции возвращались в маленький обжитой домик к любимой бабушке. Путь оказался нелёгким по занесенной снегом дороге и жгучем, холодном ветре. Мы, лежащие на широких санях, специально снаряжённых для нас, жались в своих иноземных пальтишках на рыбьем меху друг к другу и к матери и возвращались в некогда привычную ,но подзабытую среду, к близким, родным людям со своим новым опытом и знаниями. Новое, что появилось в тёплой по-прежнему избе  -это электрическая лампочка, которая поражала своей яркость после памятной керосинки. Единственной памятной достопримечательностью оставался старый патефон с заигранными пластинками и десятком затупившихся патефонных иголок и привычно стоявший на комоде. Нас ждали, печь была жарко натоплена и мы
продрогшие сразу отправились к бабушке на приступок печки, где нас укутали в одеяло, накрыли тулупом, и бабушка согревала нас своими ласковыми словами и руками тёрла наши носы и ступни. В доме было радостно и шумно, стали приходить соседи и подруги мамы и мамины сестры. Деревенские угощения, долгие расспросы, мамины заграничные  подарки явились своей чередой ,а я с братьями вели разговоры с бабушкой являвшей несказанную радость нашему возвращению. Взрослые  за столом ударились в воспоминания, потом расспросы о жизни за границей. Завели хрипевший патефон, полились песни. Тетя Нюра с матерью подпевали своими похожими мягкими ,грудными голосами звучащей с пластинки знаменитой Лидии Руслановой, явившей свой звонкий голос с хрипящей пластинки с великим шлягером "Валенки". Отогретого под тулупом на печке и любившего танцевать брата Мишку попросили на сцену и он выделывал свои танцевальные коленца на маленьком пяточке на полу, а потом под всеобщий восторг, коверкая слова и пританцовывая под грохот армейского хора с пластинки исполнил еще один шлягер про "армейскую тачанку -ростовчанку".
     Праздник удался на славу и в моей памяти остался ярким воспоминанием. Несколько недель я ходил на занятия в деревенскую школу. Стайка ребят  с нашего конца деревни под вой метели, по заметенной дороге, в темноте ,будя всех собак лаявших и звеневших цепями ,если были на привязи , и подгонявших нас , когда с привязи срывались и своим лаем и близостью пугали. Вскоре эта эпопея закончилась  и мы  перебрались к отцу в город. Это был третий город в моей детской жизни, а первым был крошечный южно-немецкий Брайтенбрунн и большой промышленный Карл-Маркс- штадт , а ныне Хемниц в бывшей Германской Демократической Республике. Об этом отдельный рассказ.

Когда тухнет огонь костра,
Сердце жжёт ветра злой свинец,
В темноте не видать утра,
Ты приходишь ко мне отец.
                Когда спину невзгоды гнут
Сотни бед смотрят мне в лицо,
Снова ты расправляешь грудь,
Чтоб подставить свое плечо.
                И хотя нет давно тебя,
Вижу снова твое лицо,
Верю я на закате дня
Ты поднимешься на крыльцо.

Отворится мне в детство дверь,
Мое сердце сожмется в ком,
Затуманится взгляд, поверь,
Я тебя позову в свой дом.
 

ЗАГРАНИЦА.

    После ядерного сражения под Тоцком  и расформирования войсковых частей, участвовавших в бою ,  отца отправили на службу в Группу советских войск в Германии, которая насчитывала в то время до полумиллиона военнослужащих и тысячи танков и самолетов в самом центре Европы в двух заправках танка горючим от Парижа. За её спиной вырос лагерь социалистических стран и, более защищенной чувствовала себя наша страна, прошедшая тяжелую войну. Ехали мы туда с Урала, покинув свой дом-полуземлянку ,на поезде. Он доставил семью с пересадкой в Москве и Бресте до нового места службы отца в небольшой городок на границе Германской Демократической Республики с Чехословакией. Большую часть длинного пути я провел у окна, жадно впитывая быстро меняющиеся пейзажи мелькавшие за окном и открывавшие мне новый незнакомый интересный мир. Мелькали железнодорожные станции с гоняемым ветром по перрону мусором, разномастными пассажирами, снующими с поклажей, бегающими в поисках пищи бродячими собаками, торговцами с разносимым товаром ,
который должен найти пристанище в желудках пассажиров после их непритязательной рекламы. Города попадавшиеся на пути окраинами мало чем отличались от деревни ,многоэтажные дома в три , четыре, пять от силы, этажей были однообразны и лишь выделялись общественные здания с колоннами, лепниной в стиле "сталинского ампира" копирующего архитектуру Древнего Рима. Пока  ехали до Москвы, были видны следы неустроенности и запустения , но не замечалось следов войны и новых построек. Из короткой задержки в Москве запомнился громадный железнодорожный вокзал, заполненный шумящими и снующими людьми , которые могли ,как сказочная рыба-кит , проглотить любого кто затерялся в толпе. За Москвой, по мере движения на запад, признаки войны, бушевавшей здесь, являлись чаще. Сначала это были аккуратненькие  деревеньки-новострои на месте прежних , полностью выжженных своими при отступлении по приказу Сталина, и вконец уничтоженные фашистами при бегстве. Значились на пути и не возрождённые топором мужика деревни возраст которых насчитывал сотни лет и которые хранили память об ордынских набегах и польских погромах, спалённых самими мужиками при нашествии европейских орд Наполеона и возрожденных после их изгнания. Русь Белая с ее лесными пущами и болотами до самого Бреста была отмечена пепелищами деревень так и не возрождённых, на страже которых теперь стояли закопченные, уцелевшие от пожарищ домашние печи ,с трубами смотрящими в небо, словно люди просящие дождя и ждущие ,что в них возродиться огонь и запахнет хлебом. Но где тот пахарь и плотник, чей топор разбудит мертвую тишину, где хозяйки, которые поставят хлеб в печь, где их дети наследники, готовившиеся принять веками нажитое добро? Где?!...Угнаны и сгинули на чужбине, сложили свои головы в боях, погибли в партизанах, замучены в концлагерях, расстреляны и сожжены в своих домах. Некому взять в руки топор и затопить печь. Все это зло  явилось из Германии и мы ехали туда ,через разорённую Польшу с каждым километром приближаясь к неведомомународу, который ,мы , послевоенные мальчишки, называли где-то "фрицами", а где то "гансами", как они, в свою очередь, близко познакомились с победившими их "иванами". Польша, разоренная войной, не оставила в памяти зримого следа. Когда же явились пейзажи юго- восточной части ГДР которые война ,видимо, затронула в меньшей степени своим страшным катком, явилась разительная картина. Небольшие аккуратные деревушки со стандартными домиками архитектуры , наверняка 18 века, ровными шпалерами мелькали за окнами вагона ,а  затем автобуса, который вёз к месту службы отца. Наши деревушки ,с еще сохранившимися кое-
где соломенными, а в основном с тесовыми или, покрытыми  щепой крышами казались неказистыми в сравнении с прочными коробками однотипных ухоженных домов немецких "гроссбауэров" по-нашему"кулаков", которые широко пользовались бесплатным трудом советских граждан угнанных в Германию на принудительные работы. Больше всего удивляли черепичные крыши, маленькие цветники у каждого дома скрывающиеся не за изгородями или плетнями, а за аккуратненькими однотипными заборчиками. Чистенькие улицы с  чистенько одетыми, аккуратно и медленно шествующими людьми держащими за руку своих детей подчеркивали благополучие, покой и порядок. Мальчишки, одетые в шортики с подтяжками и высокими гольфами натянутыми на ноги , оказались для меня удивительной модой. Окна на всех домах, не отличавшихся друг от друга, были занавешаны беленькими занавесками , настолько чистыми, что это бросалось в глаза. За этими занавесками прятались люди с их тайнами и переживаниями неведомыми мне. " Там живут фашисты и зачем они от своей обустроенной жизни полезли к нам?" -крепко сидело в моей голове. По ровным, как стрелки на выглаженных брюках немецких бюргеров, дорогам  катили  разномастные автомобили невиданные мной, вызывая мой интерес и удивление и не поднимая пыли. Вдоль дорог тянулись ровненькими рядами столбики и посадки фруктовых деревьев одинаковой высоты, заранее указывая- где ждёт поворот. Дорога привела нас в немецкий городок на границе с нынешней Чехией, а тогда Чехословакией  с длинным названием Брайтенбрунн. На географических картах большого масштаба он и не значился. Часть городка была отгорожена высоким зелёным забором с большими зелёными же воротами, украшенными большой нарисованной красной звездой. Это был военный городок, где размещались воинские части, как я намного позднее в своем любопытстве узнал, для защиты на всякий непредвиденный случай,  на защиту объекта, который предназначался для создания "оружия возмездия". Неподалеку были и урановые рудники. Так отец от одной ядерной угрозы попал к другой. Его пулемётная рота должна была беречь как зеницу ока этот объект. За границами городка жили побеждённые в войне "фрицы" , а внутри размещались: казармы, дом для семей офицеров, столовая ,гимнастический городок со строевым плацем и недавно отстроенная танцевальная площадка, которая с появлением дам, в виде жён офицеров, по выходным дням и праздникам не пустовала, Кавалеров было пруд пруди. Кроме«золотопогонников»- молодые ребята призывники как на подбор за границу отправляли высоких и пригожих, сержанты и старшины сверхсрочники у которых, как правило, не было семей, но жива была память о войне, которая у многих унесла невест и жён и ,которые надолго решил связать свою жизнь с армией. Был в гарнизоне маленький магазин с большим ассортиментом товаров съедобных и несъедобных. В сравнении с тем магазином сельпо, что я знал по Черниговке, и изредка посещал с матерью ,гарнизонный магазин явился чудесной волшебной лавкой. Если в деревенской лавке, в основном, был скобяной товар нужный в нехитром крестьянском хозяйстве: (гвозди, скобы, инструмент), лежали хомуты и упряжь для телег и саней, колеса для телег ,сёдла и многое из того чего я не знал, то совсем не было продуктов  , кроме прикрытых марлей и засиженных мухами конфет-подушечек, слипавшихся летом и замерзавших зимой в плохо отапливаемом помещении. Еще стояли рядами синие бутылки с динатурат- спиртом ,вонючим ,но употребляемым и как пищевой продукт наряду с водкой. Было мало мануфактуры и за ней модницам нужно было ехать в город или в санаторий Юматово. Когда же, изредка, завозили ткани и мануфактуру, женщины , бросая работу, доставая невесть откуда явившиеся, припрятанные деньги  сэкономленные на желудке или переданные и не пропитые мужиками в надёжные женские руки для хозяйственных нужд из которых выкраивали и на нужды свои -чисто женские, и наперегонки бежали к магазину, отхватить ткани на ночные рубашки, платья, платочки и юбки. В военторговской чудо - лавке не было почётного места для спиртного и картина была разительно другая. Помимо того, что привозилось лучшего для солдатских нужд из СССР, предприимчивый немец - продавец одного из отделов, осуществлял связи с торговой сетью  ГДР и в магазине было представлено, по заказам военнослужащих то ,что могли предложить трудолюбивые немцы, восстановившие свою не военизированную экономику в виде мануфактуры  и множества  иных вещей нужных для труда и быта. Заказы принимал приземистый ,лысоватый немец, улыбчивый, вежливый, желающий всем угодить ,не совсем пожилой и изъяснявшийся по-русски, хоть и с трудом , но вполне сносно, скорее всего, обучившись этому на войне ,побывав в плену где многие находились до середины 50-х годов. Благодаря его усилиям у нас с указания матери ,как самый дорогой подарок от отца, первой появилась швейная машинка, о которой мать мечтала. Мать самоучкой научилась владеть и иглой и оставшейся от прежней жизни старенькой ручной швейной машинкой и к ней деревенские модницы тащили куски материи, с боем добытые в сельпо, кроила ,шила иглой и строчила старой бабушкиной машинкой, своим небольшим приданым, нехитрые наряды, подрубала простыни и платки и была несказанно рада. Машинка, купленная в Германии, до сих пор стоит у меня ,правда- как память. Матери же она помогала всю жизнь иметь
дополнительный приработок к своим небольшим зарплатам и была кормилицей,  когда мать не работала на государство, а занималась нами дома. Машинка приводилась в движение ногами с помощью широкой педали вращавшей колесо передающее движение на никелированные части и иглу. Сноровистые руки  быстро двигали ткань по откидному столику, являвшемуся крышкой для машины, с большой скоростью, что отличало мать и на швейной фабрике, где она некоторое время работала. Вторая значимая вещь ,явившаяся к нам из лавки, был символ мирной Германии о котором многие мечтали- всемирно известный немецкий аккордеон с подходящим названием " Вельтмайстер"- мировой мастер.  Это был коллективный подарок всем сыновьям и, хоть мы были еще малы для этого огромного инструмента, явилась надежда ,что кто то из нас  станет мастером игры. Сверкая перламутром , с длинными клавишами, настоящей кожи ремнем ,аккордеон хранился в футляре , который мы изредка открывали и любовались чудо- инструментом.  Жалко, что он у нас задержался ненадолго. Еще появился ковёр, который не износился и до сих пор и служит украшением в предбаннике. Немецкие настенные часы уже шестьдесят лет отсчитывают безотказно время моей жизни . Раньше  шли споры- кто будет их заводить специальным ключом, а сейчас они отсчитывают время у брата.
Квартиру, которую нам представили, казалась большой и была обставлена приличной мебелью местного производства. Отдельно располагалась кухня с горячей и холодной водой. Всё это для нас, привыкших к иному быту, казалось чудом. Из окон второго этажа, если рано проснуться ,можно было наблюдать как солдаты по утрам с оголенным торсом и летом и тёплой зимой бегали по полтора- два километра во время проведения физической зарядки, и будили многих по утрам топотом сапог и этим заменяли им часы. Особенно я любил смотреть с высокого крыльца как солдаты строем с песней, четко стуча по брусчатке сапогами,  шли в столовую на обед, завтрак, и ужин. До сих пор в ушах звучит эта музыка моего детства. То были благословенные времена, когда после обеда солдатам полагался послеобеденный сон, а в строю не наблюдалось низкорослых и худосочных солдат, в армии и кормили неплохо и о здоровье заботились и физическом и психическом, и о дедовщине не слыхивали. Дисциплину поддерживал авторитет офицеров и сержантов имевших опыт службы, а многие и опыт войны. В воскресенье военнослужащие, не задействованные в нарядах, заполняли гимнастический городок, сидели в читальном зале ,вели беседы, а по вечерам полагались танцы и просмотр советских и трофейных немецких кинофильмов, из которых мне запомнился "Тарзан" ,который
демонстрировали много раз и музыкальные немецкие и военные советские фильмы. В деревне я тоже несколько раз был в кино, где в клубе сидя, на дощатом полу перед самым экраном с другими мальчишками, пялились на  суть происходящего, шумели и комментировали происходящее. Рядом с нами сыпалась шелуха от семечек, хорошо прожаренных, и приятный запах от них заполнял зал. Это был почти обязательный ритуал для молодежи и женщин при просмотре .Из зала раздавались комментарии. В перерывах, когда менялись бабины с кинопленкой, для мужчин представлялась пауза для перекуров. Они чинно оставляли душное помещение клуба ,предоставляя женщинам обменяться последними новостями деревенской не скучной, заполненной происшествиями жизни, дымили самокрутками из газет, набитых жестоким домашним табаком, или магазинной махорки от духа которых бежали слезы из глаз и душил кашель у начинающих курильщиков у которых еще не пожелтели зубы. Кто-то, с форсом, доставал пачку папирос ( сигарет тогда не знали) к которой сразу тянулось несколько рук. Это тоже был своего рода ритуал и благодетель ,хозяин пачки "Беломора", который выпускали огромными количествами и для заключённых ГУЛАГА и для малоденежных пролетариев , у которых как считалось после перекуров появляется энтузиазм. Никто при этом не бывал обижен, первым брал папироску хозяин , затем все по одной, пока не истощится весь запас. Здесь присутствовало не только желание выделиться , но и уверенность, что когда его карман будет пуст и ему от кого то перепадет желанная папироска. Мы же после перекура ждали к себе подкрепления из одногодков у которых не было денег на сеанс.  Киномеханик, бывший и билетёром, перед сеансом строго пропускал по билетам и когда видел ,что собрал достаточную сумму для отчёта перед фининспектором, то милостливо пропускал кто терпеливо ждал и надеялся попасть в "кино". Вместе с перекурившими мужчинами и парнями, которые дымили не хуже взрослых, не попадая на глаза родителям, показывая свое взросление, протискивалась и мелкота теснившая нас обилеченных и садившаяся впритык носом к экрану. Стояли в проходах и вдоль стен ,  в настежь открытых широких дверях, чтобы в переполненном зале избежать духоты.  Кто то оставался и за пределами зала ,заглядывая через дверной проём на вожделенный экран. Показ заканчивался в темноте. Девушки с парнями  расходились парами и группами, где- то звучала гармонь, кто- то не засыпал до утра. Взрослые спешили, гоня перед собой малышню, домой. Их, назавтра, ждали труды и заботы.
В военном городке всё было по- иному. Чинная, дисциплинированная публика в большинстве являлась строем , с песней и рассаживалась на длинных скамьях, врытых в землю перед устланным досками помостом, служившим танцплощадкой и местом выступлений . Рассаживались обычно по ранжиру ,пожалуй единствен- ному признаку "дедовщины" : сзади обычно солдаты первогодки, далее вперед - второгодки , перед ними- дембеля, на которых военная форма сидела как влитая ,ушитая и подогнанная по мускулистым, натренированным телам и не топорчившаяся, как на первогодках- новобранцах. За три года службы советские пареньки из сёл и городов  необъятной страны, разноязыкой и пёстрой, превращались в атлетов, у которых русский язык становился таким же родным, как и украинская мова и другие языки, а их кругозор и знания намного шире тех с которыми они явились в армию. Старослужащие -сверхсрочники , с погонами сержантов и старшин возглавляли эту «зеленую» массу новобранцев, призванных осваивать новую профессию. В первых рядах рассаживались офицеры с чуть припоздавшими и дружно являющимися нарядными женами. Дети сами выбирали с кем сидеть, многие залезали на колени знакомых солдат.  Офицеры сверкали начищенными до блеска пуговицами , золотыми погонами и сверкающими хромовыми сапогами, в которые, казалось, можно было смотреть как в зеркало. Жёны командного состава, познакомившиеся с иноземной бижутерией и парфюмерией, одетые с помощью немецких портных и ставшего уже почти родным  улыбчивого немецкого лавочника являли собой выставку-демонстрацию мод и причёсок. Высокие прически срисованные  из немецких журналов и уложенные руками новых подруг, которые не имея работы, наконец то, сами могли явить свои скрытые таланты. Тут явились и делились опытом искусные портные, повара, кондитеры, парикмахеры, танцмейстеры, музыканты. Все  жили одной дружной семьёй. Мать моя в этом раю ,получив массу свободного времени, смогла больше заняться собой, расцвела и в моих глазах превратилась в принцессу, которых я увидел в первых явившихся мне немецких книжках с к цветными картинками знаменитых сказочников- братьев Гримм. Большую часть времени она уделяла нам, мы же из деревенских сорванцов  превращались в ухоженных, похожих на немецких детишек, которых мы видели изредка выходя за покупками в город. Брайтенбрунн был невелик, чист, аккуратен, почти без деревянных построек. Манили к себе широкие окна магазинчиков не запиравшиеся на ночь как в деревне. В окнах являлись совершенно другие товары, чем в  Черниговке. Неспешная несуетная жизнь тихого городка тоже разительно отличалась от того что я раньше наблюдал. Мать долго любовалась саксонским фарфором ,а мы глазели на игрушки.
После окончания фильма, по воскресеньям и праздникам, большинство женщин оставалось на танцах и под духовой оркестр и пластинки на немецком радио проигрывателе , а не на патефоне начиналось кружение на танцполе.  Когда играл оркестр , мне нравился звук трубы, который иногда по утрам будил и меня при утренней побудке и звучал в одно и то же время вечером при отбое. В прохладном утреннем воздухе звуком трубы начинался очередной день и ее сигналы определяли распорядок дня. Начинался он обязательной утренней продолжительной физической зарядкой, затем приведением в порядок военнослужащими ,казармы и территории. Сигнал к приёму пищи означал, шествие строем с песней, которая будила всех любителей спокойно поспать в городке. Развод на занятия тоже определялся музыкой. Но больше всего музыки было в воскресенье и через радиотрансляцию через громкоговорители и под оркестр и под солдатскую самодеятельность. На танцах женщины были нарасхват. Сначала их кружили мужья- офицеры, постепенно меняя партнёрш, потом подхватывали сверхсрочники, редко касавшиеся женского тела и ,наконец осмелевшие рядовые, терпеливо ждавшие своей удачи, вспоминающие своих далеких подруг.   Не один из них бросал свои взгляды на мать, которая не знала отбоя от кавалеров - отец не был ревнив ,а вот мать, как я заметил ,этим не отличалась. Отец не был большим любителем танцев, зато любил петь украинские напевные песни и мать , как и её сёстры , любила петь и русские и украинские песне и делала это неплохо. Как закон, на танцплощадке в ожидании партнерш сидели исключительные красавцы, хорошо танцевавшие. Стоявшим в сторонке оставалось только смотреть и страдать.       Из всех праздников проходивших в городке запомнился один ,когда в торжественной обстановке солдаты меняли стрелковое оружие времен Великой Отечественной войны на автомат Калашникова, после чего был проведён парад.
      Воскресенья я ждал с особым нетерпением. У меня , кроме офицерских детей, появился взрослый друг. Это был немолодой сержант- сверхсрочник с морщинками на широком добром лице он привязался ко мне , а я- к нему. Нас что- то тянуло друг к другу, почему он выделил меня я так и не узнал. Однажды он подарил мне деревянную игрушку, вырезанную перочинным ножом, и по воскресеньям стал искать меня среди других ребят.  Он садил меня рядом  и расспрашивал о моем житье-бытье, видимо он знал и моего отца или служил под его началом. Почти к каждой встрече он готовил игрушку. Особенно мне нравился, вырезанный из планочек и соединённый
нитками человечек, который как гимнаст вращался на перекладине ,когда я сжимал реечки исполнявшие роль стоек хитрого гимнастического снаряда. Так большей частью, молча ,мы подолгу сидели. Я игрался, он осторожно прикасался ко мне своим плечом и о чём- то далеком своём думал. Хоть наше общение было недолгим, так как я вскоре отбыл на учебу в школу ,а затем отца демобилизовали, но он почему-то запал в мою только формировавшуюся душу. От него исходило что- то близкое, родное деревенское в немецкой земле, что я сейчас бы назвал - русским миром. Этот русский мир вторгся в сердце освобожденной этим миром Европы; русский мир, который никто не мог сломить, как ни пытался. Что же это за русский мир, памятники которому стоят и в Болгарии, освобожденной от осман русскими "братушками" обильно полившими Балканы своей кровью. Памятники стоят и в далеком Парагвае, который спасали русские офицеры-эмигранты, вышвырнутые гражданской войной из России  в Южную Америку и помогавшие организовать армию этого маленького государства в борьбе против сильных соседей. Витает русский дух и стоят памятники в горной Швейцарии куда привел своих чудо-богатырей великий Суворов , спасая европейских монархов и народы от узурпатора Наполеона. Этот русский мир разгромил и переварил все нашествия, которые регулярно организовывались против него. Он переварил и ордынских ханов с их воинами-нукерами, бывших завоевателями и ставшими подданными явившимся на просторах Европы и Азии великим и растущим государством. Русский мир не дал кичливой польской шляхте оседлать Россию, впитал в себя разноязыкую казачью вольницу, подарившую России громадные пространства Сибири и Дальнего Востока с тьмой многочисленных народов носящих сейчас русские фамилии и не мыслящие себя вне России. Вписались в этот широкий, многоплеменный мир и плененные под Полтавой шведы, которых Петр Великий послал в Сибирь строить города и переженившихся на местных язычницах. Россия , как губка, впитала в себя сотни тысяч немцев, ,приглашаемых с еще  допетровских времён  и широким потоком явившихся при Петре Великом и Екатерине Второй .В России нашли убежище тысячи, бежавших от гильотины французских дворян, безземельных и жаждущих чинов. От бед, несчастий и резни искали спасения в России - сербы , греки , армяне, грузины. Ни кого не отторгая, Россия давала приют всем, кто искал в ней новую родину, порой была терпима и к иноземным проходимцам. За Россию проливали кровь и потомок шотландских королей, любимец Петра Брюс и потомок царей Грузии Багратион, и шотландец, Барклай и немец Бенкендорф - и нет им числа, и всех назвать невозможно. Тысячи иноплеменников смешали свою кровь
с русской  и стали плотью, разумом и духом России. Чего стоят только имена Пушкина и Лермонтова. Однако, основой русского мира были те, кто, как Илья Муромец-мужик-лапотник и богатырь защищал ее от идолищ поганых, кто творил "Слово о полку Игореве"; кто, как Микула Селянинович землю пахал и мечом махал, кто, как  живьем сожженный "огненный протопоп Аввакум со своим "Житием", в вере людей укреплял. Европейский гигант, архангельский мужик Михайло Ломоносов, заглянувший в науках на два век вперёд и , написавший на новорусском языке первый стих- "Открылась бездна звезд полна, звездам числа нет -бездне дна.", и многие другие ,подобные ему- вот соль земли русской. Пытливые, совестливые, познававшие таинства русской души , Толстой и Достоевский -тоже из их числа. Русский мир далеко шагнул за пределы России, широко одарив своими гениями и изгоями и Европу  и все другие континенты. Славу североамериканцам несли и авиаконструктор Сикорский, и отец телевещания Зворыкин и пианист и композитор Рахманинов. Всех щедрых россиян, меняющих мир и оставивших свой след в истории иных народов- не счесть. В чем загадка этой так и не разгаданной ни мудрой Европой , ни все знающей Америкой, непонятной русской души. Может она в широком ,как великие реки России, и могучем и впитавшем все языковое богатство разных народов и земель освоенных землепроходцами и мужиками , языке , которым можно образно выразить все порывы души и оттенки переживаний- языке ,который поведёт на подвиг и осветит все сумерки прихотливой философской мысли. Может душа кроется в той трудной исторической судьбе народа, поднимавшегося не раз в полный рост- народа-исполина, готового принести жертву и помочь страждущему, народа святого и грешного. Наверное , есть в этой душе тайники в которых российская природа- необъятная, могучая и, вместе с тем, лиричная и нежная ,оставила свой след. Наверное, эти тайники открываются в моменты высшего напряжения и духовного вдохновения. Может эта душа поёт то в тоскливой, то в бесшабашной песне; звенит , исторгая и слезы и смех и заставляет распахнуться сердце, что может взволновать и праведника и разбойника. Может, эта душа и явилась мне в том солдате, что тосковал о том привычном мире в котором он жил раньше, о котором он вспоминал, сидя рядом со мной. Может быть, во мне он искал частицу той- не очень устроенной, но дорогой родины и опору на чужбине, какую я находил в его тёплых руках, сидя на его коленях. Это людское тепло,которое я получал от родителей, милых бабушек и тетушек ,теперь явилось от чужого человека и это тепло от людей я ощущал не раз позднее, но это было первое смутное ощущение, которое мне и запомнилось.
К 1-му сентября 1955 года  меня, при исполнении 8 лет определили в первый класс школы № 2 при  советском посольстве в Германии, что находилась в крупном промышленном центре Хемниц , который при социалистических властях переименовали в Карл-Маркс-штадт и ,который был мало затронут войной. Там я проучился недолго, но запомнил неплохо. Теперь я мог видеть родителей и братьев  лишь раз в неделю. Я ,вместе с другими детьми школьного возраста попал в новый мир к которому следовало привыкать. Мир этот и сейчас кажется сказкой. На каждых двух детишек выделялась отдельная комната в интернате , обставленная полированной мебелью ( шкаф, стол, две тумбочки , два стула, настольная лампа и много других вещей  нужных в быту). За всем этим следили горничные прибиравшие наши постели на двух деревянных койках и поддерживающие идеальный порядок. Следили они и за одеждой, меняли постельные принадлежности и занавески на окне, слепившую глаза своей белизной. Мы, не привыкшие к такому обхождению, удивлялись , что нам чуть ли не утирают носы, следят за нашим туалетом, оглядывают нас со всех сторон , чтобы мы выглядели подобающим образом. Шнурки на ботинках не должны болтаться ,школьная форма не должна быть помятой, чтоб прически и внешний вид соответствовали установленным нормам. Можно сказать, что порядок в школе и интернате был на высоте. Со времён Петра Великого россиян пытались приучить к западным порядкам; и они оказывались в чём-то понятливыми учениками. Немецкий порядок коснулся и нас , не привыкших к этому , и в ком-то, засел надолго!  У первоклассников головы стриженые ,  у более старших небольшой чубчик к которому полагалась расческа наличие которой как и наличие носовых платков проверялось. Ранцами, учебниками и письменными принадлежностями мы были обеспечены через посольство, и ,  в общем, катались- как сыр в масле. Это был редкий период моей жизни, когда не было ни забот, ни хлопот. Самым тяжким испытанием в учебной деятельности был урок , значившийся в расписании как "Чистописание". Перьевая ручка, с металлическим коричневатым пером из неведомого сплава, по дороге к белоснежному листу, испещряемому строго по расчерченным линейкам , специальными чёрными чернилами, поначалу оставляла следы в виде клякс на специально постеленных салфетках, предохранявших столы, а не парты, как в Союзе, и в тетрадях, поначалу буйно украшая их. Однако, ежедневные упражнения в течении года дали хороший результат и сейчас, при неторопливом  письме, выходит неплохо, а почерк ,по мнению графологов,  многое может рассказать и о человеке. Кляксы постепенно исчезали, рука все увереннее выводила ровную строчку и мы, с радость ощущали рост своего мастерства, которое
Явилось к нам из древнеегипетской и немецкой педагогики. Высунув  от напряжения языки, мы трудились, совсем не подозревая , что это формирует и наш характер и приближает нас хоть чуточку к усидчивым, аккуратным и педантичным немцам. Самыми запоминающимися были уроки пения. В большом зале немецкой кирхи (протестантского религиозного храма) любезно предоставленного новой атеистической администрацией под столовую и актовый зал, звуки фортепьяно и наших мальчишеских голосов уходили высоко под потолок, отражались от него и стен с громадными высокими окнами и входили в наши уши и сердца чем- то неземным. Звучало фортепьяно, божественные звуки заполняли помещение ,а мы, своими тонкими голосами только создавали фон не совсем соответствующий торжеству нот. Однако ,я , вместе с одноклассниками, орал полюбившуюся песню ,которую запомнил на всю жизнь и жалея позднее , что всего год осваивал музыкальное искусство, и сейчас находясь одним в лесу и бредя с грибами по дороге  ору в полный голос:

Лес дремучий снегами покрыт,
На посту пограничник стоит,
Ночь темна и кругом тишина,
Спит советская наша страна.
Возле самой границы овраг,
Может в чаще скрывается враг,
Но каких бы не встретил врагов,
Дать отпор пограничник готов.
Как видно - репертуар соответствовал времени.

         То березка- то рябина,
Куст ракиты над рекой,
Край родной , навек любимый,
Где найдешь еще такой?
Эта музыка возвращала нас на далекую родину.
Девочек в нашем классе не было - тогда еще практиковали раздельное обучение. Вместе мы собирались под сводами кирхи  во время приема пищи, как это мероприятие называлось в военном уставе, четыре раза в день с шумом рассаживаясь по четыре человека за чистыми со скатертями столами, укладывали на колени салфетки , боясь по свински вести себя за столом и запачкать скатерть. Насвинячивший покорно ждал прихода официанта, потупив взгляд и не предпринимая никаких действий. Кто- то впервые здесь знакомился с тем как пользоваться ножом и вилкой. Обслуживала нас, бесшумно и быстро, аккуратная и опрятная, в белых чепчиках и белых кофточках без рукавов, прислуга из немок. Родители беспокоились за нас, постоянно расспрашивая как нам живётся, Ходил слух , что где - то  «советских» детей отравили ,- что являлось чушью, и это доходило и до наших ушей и мы, поначалу, настороженно относились к ним, а потом про это забыли. Беззаботная и сытая с деликатесами жизнь была нам по вкусу. Отправляясь в субботу в свои родные уже военные городки ,разбросанные по всей небольшой части Германии, мы видели город с его старинной, средневековой частью и более поздней архитектурой мало напоминавшую нашу родную ,с которой , я , познакомился позже уже в своей городской жизни.
Не прожив и двух лет за границей, мы вновь вернулись в родные пенаты. Демонстрируя своё миролюбие , Никита Сергеевич Хрущёв, решил удивить мир новыми инициативами. Он сократил резко армию, отравив в отставку десятки тысяч офицеров и миллионы солдат , а так же переплавил на металл тысячи прошедших войну танков. Из этой стали лучшим скульптором Вучетичем , создавшим памятник  Солдату-освободителю в Берлине ,был отлит и памятник , который должен был символизировать гибель войны. Он назывался - "Перекуем мечи на орала", и изображал мускулистого рабочего перековывавшего меч в плуг. Это изваяние было передано в дар Организации  Объединенных Наций  и стоит до сих пор в Нью-Йорке перед штаб-квартирой ООН. Для отца это означало демобилизацию и поиски работы и пристанища. На родной Украине и в Борщовке , не оправившейся от ран войны и через десять лет, где война разметала и друзей и родных было много проблем , а мать тянулась на свою родину , к родне ,да и перспектив было  больше. Бабушка Аня могла уже опереться на работящих выросших детей, живущих с ней в отстроенной хате и привычной среде, - поэтому отец, при демобилизации, выбрал местом жительства Уфу , где офицеру должна была быть  обеспечена работа и предполагалось получения жилья. Мы с сожалением распрощались с Германией, где все было устроено и отправились из маленького райка, оставшегося в моей памяти розовым воспоминанием детства , со сладким привкусом лимонада и сытой жизни, в новую неизвестность.

ГОРОД.

Дорога предстояла в Уфу. Город только недавно слился с разросшимся и стремительно развивающимся рабочим посёлком , выросшем на землях ушедшего в безвестность помещика Черникова и назывался Черниковкой у народа и Черниковском на административных картах. Мы с матерью на время вернулись в деревню, а отец устроился в городе осваивать новую мирную профессию на строящемся большом промышленном нефтехимическом предприятии- заводе Синтетического спирта. В ожидании, полагавшегося для демобилизованных офицеров жилья, обещанного в скором времени, мы переехали в столичный город поселились у сестры матери в одноэтажном, длинном, типовом бараке со множеством комнатушек и одной общей кухней для всех. В одной комнате теперь ютилось девять человек. Дядя Миша - муж маминой сестры, плотник-строитель ,соорудил для нас вдоль стены палати в три яруса - для спанья и вещей. Внизу спали родители, на второй ярус втроём  забирался я с братьями - Мишей и Володей, а на самом верху лежали вещи. Если все собирались в комнате, то ногу не куда было поставить, поэтому по возможности, мы предпочитали улицу и уроки я делал за маленьким столом или лёжа на  полке .По утрам, трое взрослых отправлялись на работу , а пятеро мальцов оставались с матерью. Сестра матери, пользуясь моментом, временно нашла приработок. Хлопоты отца по выбиванию обещанного жилья затянулись. Отчаявшись, мать в один из зимних дней, собрала нас находившихся на её попечении, захватила сетку с продуктами и пошла на приём к начальнику, от которого зависело наше безрадостное существование. Мы, впятером, остались в коридоре. О чём шел разговор за дверью мы не слышали. Вскоре мать вышла, завела нас в кабинет, рассадила на стулья, сняла с нас верхнюю одежду и заявила, что не покинет кабинет, пока вопрос не будет решён. Вскоре пришел милицейский  чин, посмотрел на наш табор и вежливо попросил мать удалиться. На это мать твердо заявила, что не сдвинется с места пока вопрос, поставленный в ультимативной форме будет не обещанием , а гарантируется "железной  бумагой", дающей  право на жильё. Сотрудник милиции в погонах незаметно растворился и переговоры продолжились. Кто- то из нас, пригревшись, уже заснул, начальство звонило по телефонам, входило и выходило; за окном уже было темно; мы поели и попили и уже все начали позёвывать, пока не явилась нужная бумага. Вернулись мы домой поздно вечером. Отец давно вернулся с работы и не знал - куда мы пропали. Мамина сестра- тётя Ольга, успокоила его, заявив о женском заговоре , если мужики не двигают дело.
        Весной со своим небольшим имуществом мы вселялись в только что отстроенный четырехэтажный дом хрущёвской эпохи. Однокомнатная квартира на первом этаже, с кухней и туалетом, горячей водой, нагреваемой газовой колонкой, после германского рая не казались чудом , но в сравнении с бараком ,где была теснота и обитали крысы, жить стало вполне достойно и это первое новоселье на постоянное место жительства искренне обрадовало нас. Вскоре комната приобрела жилой вид. Исчез в комиссионном магазине страшно дорогой аккордеон "Вельтмайстер" ,а с ним и мечты о музыкальном будущем, да и мои потуги после научиться играть самоучкой на гармони не дали результата, так что я не переживал на этот счет. Вместо аккордеона явился круглый стол с фигурными ножками и сверкающий стеклом и зеркалами полированный и украшенный резьбой вместительный буфет , которые и сейчас у меня украшают жилище и напоминают о тех далеких временах. Появилась ,на турецкий манер, сделанная широченная тахта с валиками и подушками, на которой мы умещались втроем отходя ко сну. Она была нашим пристанищем и при чтении и при играх. Валики и подушки могли стать крепостью или стать оружием в наших битвах. Явилась кровать для родителей. У единственного окна , выходящего в сад недавно построенной школы ,куда меня и определили и которая оказалась уже четвертой по счету, где я за три года обучался благодаря кочевой жизни отобравшей у школьных занятий много дней пропущенных мной ,устроилась мамина швейная машина на которой я готовил уроки используя откидной столик и крышку. Она избежала участи аккордеона и не раз выручала нас. Нашли свое место и ковёр, и часы, напоминавшие о загранице. На одной из стен разместилась большая картина, приобретенная в Германии, на которой изображен Иисус с апостолами ,идущий по каменистой дороге ,тянущейся через бесконечное поле, и ведущих беседу.   Картина висела напротив тахты и ,засыпая и просыпаясь, мы провожали и встречали каждый день ,глядя на Христа.
      Мать моя была верующей. Бабушка Мария лучше священников, которых не было в деревне, объяснила ей, чем может
помочь Спаситель. Она крестила и всех своих детей. У отца, если  вера в Спасителя, когда либо и была, то , видимо, пошатнулась в год Голодомора и он надеялся на себя , когда он сам явился для семьи спасителем, хоти не всех уберёг. Мать же в угоду отцу не выставляла икон и не приобретала их, но у нее были две иконки. Одна была маленькая металлическая , совершенно стершаяся от употребления и старая, размером чуть больше спичечного коробка и ещё один маленький образок размером с пачку папирос, на небольшом куске фанеры из под ящика. Написанный  безыскусно, нетвёрдой в графическом отношении рукой, в черно-красном цвете образ Марии с младенцем печально глядит на меня до сих пор и является самым дорогим, что осталось мне в наследство от родителей. Я же, как и отец, до Бога пока не дошел, но глядя на бесценную иконку с образом Мадонны и, видя в ней образ матери и её глаза , надеюсь что это может ещё предстоит. Все бесценные иконы , писанные мастерами в дорогих металлических окладах, передаваемые по наследству, и полученные дедом как подарки за обильно пролитую кровь на полях Мировой войны "За веру, царя и Отечество", бабушка обменяла в голодные годы для спасения семьи вместе с наградами Сысоя Федоровича- мужа своего. Остались только небольшие образки перешедшие к детям. Бабушка твёрдо внушила матери крестить всех детей , что в то атеистическое время было непросто. В деревнях церквей почти не осталось, церковные атрибуты продавались из под полы и многие изготовлялись вручную. Солдаты-инвалиды вносили свой вклад в этот нехитрый бизнес и неказистая фанерная иконка , доставшаяся мне -дело рук одного из них. Скорее всего кто- то  подарил , как это было принято у иконописцев-богомазов еще со средневековья, молоденькой медсестричке, будущей моей матери, эту неказистую иконку в которой я вижу лик своей матери и которая хранит меня, пережившего беды, до сих пор.
Кухонное окно у нас выходило в просторный двор ,а комнатное в обширный школьный сад  с плодовыми деревьями и кустарниками и аккуратными грядками для биологических экспериментов. Большая , типовая школа: жёлтого цвета, в четыре этажа роста, отделялась от двора высоким забором из металлических стержней фигурно соединенных и заостренных наверху с широким проходом между двумя кирпичными тумбами. Совсем недалеко от нашего дома находился роскошный , даже по нынешним временам, - истинный дворец культуры имени наркома промышленности Серго Орджоникидзе , где на широкой площади ,где проходили праздничные парады и стоит до сих пор памятник Серго. Вниз от дворца и памятника  текла ровной линией улица Первомайская. По ней колонны демонстрантов промышленного Черниковска из двух районов, Калининского и Орджоникидзевского, дважды в год на 7 ноября и 1 мая , демонстрируя свою преданность Родине и партии, а скорее желая в дополнительный выходной весело пообщаться и в колоннах и после в застольях после демонстраций, собирались со всех близких и отдаленных от Первомайской улиц согласно своих предприятий и организаций, и по команде двигались к трибунам, где стояли знатные люди предприятий и начальство. На все приветствия и поздравления раздавалось громкое "Ура!"
       Мы жили совсем рядом и все праздники наблюдали постоянно, стоя в толпе зрителей, каждый раз отмечая, Что-то новое в организации колонн , транспарантах и демонстрируемых экспонатах, обозначавших новые достижения и старые заслуги. Начиналось шествие в 10 часов утра , но до этого уже в разных местах сборов звучали оркестры, гармошки ,баяны и аккордеоны многочисленных виртуозов, пелись песни знакомые всем и , для согревания и от избытка чувств пускались в пляс. Трудно жили многие, но в праздники на время забывали об этом и искали радости, а те изменения к лучшему, которые происходили, вызывали у людей ,помнящих и переживших войну, вызывали подъём чувств и веру , всё более крепнущую в лучшую жизнь. Радовались маленьким приобретениям, появляющимся в быту, и декларируемым с трибун достижениям , и со страниц журналов и газет , с экранов редких ещё телевизоров , победам в большом ,громоздком хозяйстве страны. Радовал нас и новый жёлтый абажур в комнате и обновки матери, и полки магазинов , где являлись новые товары – свои- доморощенные,  невиданные ранее; и даже скудные сведения о немецких достижениях и зарубежных чудесах являлись лишь при взгляде на немецкий фарфор, стоявший на виду на изготовленном в Саратове, и украшавшим комнату буфете. У подавляющего большинства моих сверстников и не только их, не наблюдалось тяги к прелестям буржуазного « изобилия», и была вера, что и мы своим трудом и талантом сможем их догнать и в производстве и «шмоток» и всего прочего догоним! Главным было, чтобы нам не мешала жить и строить свою жизнь в мире и согласии со всеми. Память о войне и её ужасах сплачивала народ. Мы не знали - куда заведут нас новые вожди и большинство верило в лозунги. Дело оставалось лишь за тем, кто и как будет воплощать лозунги в зримые дела, Мальчишки и девчёнки ,не имевшие жизненного опыта и широкого кругозора, верили всветлое грядущее! Это светлое чувство помогало жить и сносить многие трудности и неустроенность, которыми ещё изобиловала жизнь. Детство- счастливое и прекрасное время-время надежд и ожиданий! Я благодарен и тому времени и тем людям, что окружали меня тогда и вели по нелёгкой дороге жизни.
      После ухода из жизни вождя -  Сталина, творившего историю в тяжёлых преобразованиях и кровавых войнах, изнурявших стойкий и жизнеспособный народ , после Великой Победы над самым страшным злом-фашизмом, казалось- все невзгоды быстро пройдут.  В моей памяти - смерть Сталина отложилась громким плачем женщин  не понимающих - как можно жить без этого Богочеловека, Жизнь, однако, шла своим чередом и стала меняться, даже в моих неискушенных житейских делах ,а тем более в политике на  глазах. Люди жили надеждой в ожидании перемен , конечно не все, нобольшинство - были оптимистами. Наверное, поэтому на лицах было больше улыбок и в жизни радостей.
    Дворец имени Орджоникидзе, явивший смесь древнегреческой архитектуры и сталинского ампира, не был единственной достопримечательностью улицы Первомайской. Метрах в четырехстах от него вниз по улице возвышались -один напротив другого -два восьмиэтажных первых небоскрёба в Уфе. В них были лифты; снаружи они выделялись лепниной и фигурными балкончиками и фигурной оградой не крыше. Снаружи же оба здания были оштукатурены и окрашены в яркие цвета радовавшие взгляды прохожих. Ещё, немного пониже, возвышался лучший в городе кинотеатр "Победа"  в стиле парадных общественных построек с памятником победителям перед ним и символом победы наверху. Ходили слухи, что все эти чудеса возводились, в том числе и руками немецких военнопленных, которые вернулись все на родину в1955 году, а до тех пор замаливали свои грехи на стройках СССР, а мы жили недолго в бараке,где они размещались. Из той дворовой мальчишеской жизни помнятся набеги в школьный сад, где еще не начали плодоносить деревья, но смородина и грядки давали урожай, который некуда было девать. В этом дворе я испытал на прочность свои зубы и первый большой подарок мне от родителей велосипед "Школьник"-мечту всех мальчишек. В первый же день, не научившись как следует крутить педали и держаться в седле ,  хотя иногда товарищи давали покататься с условием не гонять, на своем собственном я решил включиться в гонку по двору с другими. Соревнование закончилось на первом повороте, в который я не вписался. Один зуб был наполовину сломан, а другие шатались , локти и колени ободраны, а велосипед пострадал меньше. Хороший совет отца - "Не спеши и делай всё основательно " усваивался мной плохо и до сих пор я этим грешу. Как показала жизнь,
то что в детстве не вошло в тебя, с большим трудом и потерями усваивается во взрослой жизни ,а ,порой, не усваивается и совсем.
Вспоминаются нехитрые игры во дворе. В песочнице для малышей втыкали перочинный ножик с пол оборота или нескольких оборотов, ставя лезвие к каждому пальцу руки, коленке, груди ,лбу, локтю, плечу. Кто-то, так наловчился, что проходил несколько кругов без ошибок. Ноги и ловкость тренировали игрой: в лапту, вышибалы, догонялки, казаки-разбойники. Сообразительность развивала игра в прятки по определённым правилам. Воевали команда на команду с фехтованием и стрельбой. Эта игра переросла границы двора и вскоре явились два войска- наше дворовое и соседнее из мальчишек проживавших в одноэтажных бараках по соседству. Эти сражения сопровождались и метанием галечника и рукопашными схватками. Взрывались и самодельные взрывные устройства мастеров-самоучек. Изготовлялось и самодельное огнестрельное оружие из металлических трубок и называемое "поджиг". Один конец, обычно медной трубки ,которую выпрашивали у родителей работающих на нефтехимических предприятиях, сплющивали, затем туда засыпали серу, добытую из спичечных головок, ложился камешек вместо пули и забивался ватный или бумажный пыж. Запал производился через просверленное отверстие в месте где находилась сера с помощью зажженной спички и производился выстрел .Новая , более безопасная модель этого оружия предусматривала спусковой механизм с использованием гвоздя и тугой резинки. Насколько это может быть - не задумывались. Когда родители узнали, после ранения одного из стрелков от сердобольных перепуганных старушек ,вечно летом сидящих во дворе, о наших побоищах , родители навели шмон ( тщательный обыск) во всех наших домашних тайниках, уничтожив все боеприпасы и оружие и примерно наказали своих воинственных отпрысков. Увлечение  огнестрелом приутихло и совсем прекратилось после химического опыта по изготовлению самодельной гранаты с использованием добытого на стройке карбида, применяемого при сварочных работах. Реакция его с водой в закупоренной стеклянной бутылке привела к разрыву газами тары и осколки разлетевшегося стекла перепугали до смерти всех участников затеи. Мы быстро забыли о военных играх к радости старушек ,переключившись  на запуски ракет, изготовляемых из фольги от шоколада, куда заворачивали ненужную фотоплёнку и поджигали. Самодельная ракета, оставляя дымный след и по немыслимой траектории летала по улице, вызывая наш восторг. Играли в "чику", когда нужно было на расстоянии свинцовым битком попасть в горку монет или пивных пробок,  или как можно ближе поставить
биток к " кону". Потом ударами, в соответствии с образовавшейся от точности битка очередью, нежно было ударом битка перевернуть монеты или пробки. При удаче, перевёрнутое, становилось твоим призом. Один приз хранится у меня до сих пор -это серебряная монета ценность которой проигравший наверное не знал и относилась эта монета ко времени германского Третьего Рейха и попала сюда ,видимо в качестве трофея или сувенира. Серебряный фашистский орел  а монете- еще одно напоминание и о детстве и о Германии. У кого заводились деньги , играли в «пристенок» , у кого их не было играли в "ляндру". Откуда взялось такое название никто не знал ,зато увлечение развивало ловкость. Снаряд для игры изготовлялся из кусочка свинца приделанного к небольшому, с длинной шерстью, куску кожи от старого тулупа или шубы. Чем удачнее был изготовлен индивидуальный снаряд и длиннее шерсть, тем большие успехи ждали в игре. Этой ляндрой нужно было жонглировать как футбольным мячом ногами ; лучше всего это получалось если на ногах были валенки . Некоторые мастера жонглировали по несколько минут. Выигрывал тот кто производил больше ударов или точнее посылал её в цель . Проигравший становился вратарем и набрасывая снаряд на ногу победителей после удара по снаряду должен был изловчиться и поймать его. Неловкий , зарабатывал синяки от свинца. Суровое испытание,  для всякого, но ловкими становились быстро. Помню, как у меня болели мышцы на правой ноге от длительных упражнений и игр зимой в тёплом подъезде. С прокладкой мимо нашего дома трамвайной линии явились другие увлечения. Проезд первого трамвая мы отметили, разложив медные монеты на рельсах, чтобы увидеть, как они будут расплющены тяжелыми колесами. Потом эти кругляшки долго шлифовали об отцовские кожаные ремни, превращая их в миниатюрные зеркальца. Я любил, при случае,  являться на улицу с широким офицерским ремнем с портупеей. Зимой на санках цеплялись к трамваю и хорошо изучив путь, знали где можно отцепиться и  проезжали одну остановку и этим же способом возвращались назад.
Последним двором моего детства стал двор, где в новом четырехэтажном доме из белого силикатного кирпича, выделявшего его среди рядом находившихся двухэтажных жёлтых строений. Мы получили от завода, на котором работал отец, двухкомнатную квартиру на третьем этаже с балконом, выходящим во двор и кладовкой. Теперь у нас - троих пацанов, была своя комната, окна которой выходили на стадион "Строитель", где зимой
крутили лучшие в то время в мире мотогонщики и зазывал огнями и музыкой громадный каток. Я знал наизусть все тогдашние шлягеры, по вечерам залетавшие в окно и достигавшие моих ушей. Летом легкоатлеты и футболисты не давали стадиону отдыхать. Стадион занимал часть парка "Победы" с кинотеатром "Ватан" и многочисленными местами для отдыха и развлечений.  По воскресеньям и субботним вечерам работали две танцплощадки. Одна, огороженная высоким забором, где играл приличный оркестр эстрадный, оккупировала молодёжь, которой удалось приобрести билет. Там была сцена, деревянный танцевальный пол и скамьи для отдыха. Постоянно около  танцплощадки дежурила милиция, быстро разрешающая возникающие конфликты, которые были там частым явлением.  Отличались там и дамы и кавалеры. О их причинах ,я не догадывался, но свидетелем выяснения отношений был. По большим праздникам являлась и конная милиция в количестве двух-трех всадников  в парадной белой форме. В выходные и праздничные дни на вечерние мероприятия продавали билеты и являлись народные дружинники  с широкими красными повязками, изгонявшие из окруженного металлическим забором парка несовершеннолетних. Однако, мы знали места в заборе из металлических штырей, где можно было, не попадаясь дружинникам, протиснуть не обремененные лишним весом  мальчишеские тела и оказаться в заветной зоне, растворившись в толпе  и ,пользуясь темнотой наблюдать все прелести вечернего веселья. Днем же парк был в нашем распоряжении. Можно было читать газеты на стендах или листать на веранде летней библиотеки подшивки годовые газет и журналов интересовавших нас. Особо популярными были " Советский спорт" и журнал " Крокодил".  Десяток столов для игры в настольный теннис ждали своих почитателей имевших 20 копеек в кармане.  Под навесом располагались столы  с изумрудно-зеленой поверхностью для биллиардной игры  - вечно занятые и недоступные для нас. Мы быстро узнали мастеров игры и стайкой передвигались, где они, когда с треском, а когда с подрезкой, бесшумно, "классно" загоняли шары в лузу. Поскольку , телевизоры в те годы еще были не очень распространены  и имели одну программу- двор впитывал всех тех, кто имел свободное время. Посередине двора ,на детской площадке, стоял большой стол .  Там ветераны, разомлев от жары на солнце, в майках и соломенных шляпах , потягивая пиво по очереди из трехлитрового бидона, забивали в домино вечного "козла",  рассыпая при этом шутки, прибаутки и не всегда приличные анекдоты, когда «мелкоты» не было рядом, чтоб не засорять наши уши если мы наблюдали за игрой стоя рядом. Какие анекдоты они рассказывали без нас мы - не знали, но иногда там раздавалось такое ржание, что мы забывали, что нужно гонять мяч на крохотном пятачке у дома.
        Футбол стал заразой и для нас и для родителей. Родители разорялись, не успевая покупать обувь, и облегченно вздохнули, когда в магазинах появились кеды стоимостью по четыре рубля за пару завозимые из дружеского Китая. Мы их называли - " Два мяча" по изображенному на них мячу. Их вполне хватало  на летний сезон. Сандалии и ботинки стали пылиться дома, а кеды стали пользоваться такой популярностью, что стали писком моды и даже бабушки не гнушались носить их. Мячи, которые гоняли мы по асфальту, быстро истирались и мы по очереди клянчили у родителей деньги, экономили ,как могли, на карманных расходах, чтобы беготня с мячом не прекращалась. Газонов во дворе не было, Бедная детская площадка для малышей с песочницей тоже входила в пространство футбольного поля и была утрамбована нашими ногами. Все высаживаемые постоянно молодые  деревца имели жалкий вид и частично истреблялись. Бедные мамаши ,выгуливавшие малышей битых нашим мячом и попадавшим нам под ноги, в конце- концов, сумели победить нас в борьбе за жизненное пространство и оттеснили нас на кусок асфальта величиной с волейбольную площадку, где по вечерам играли с мячом рабочая молодежь из соседнего общежития. Затем ,после жалоб в жилищное управление, нас оттеснили в приличное по размерам поле с редкой травой ,неровное с остатками строительного мусора оставшегося от недавних новостроек. Там стояла большая трансформаторная будка, которую мы стали беспощадно обстреливать  мячом, превратив ее в импровизированные ворота. Жители домов, избавившись от охраны оконных стекол и малышей, отблагодарили нас тем, что по их настоянию коммунальные службы закатали площадку за будкой в асфальт, сделали разметку и поставили два баскетбольных щита  с кольцами , на которых первоначально даже висели фабричные сетки. Опоры для щитов стали и воротами для мини-футбола. Здесь мы, обдирая колени об асфальт, носились с футбольными и баскетбольными мячами. Играли до упаду- до 20,30, 40, 50 голов, командами 2х2, 3х3 и так далее ,по принципу создания команд равных по силам. Рядом вскоре появилась и волейбольная площадка с сеткой где молодежь и взрослые каждый вечер до темноты били по мячу в окружении заинтересованных болельщиков. В маленьком дворе кипела спортивная жизнь. Здесь крепло мастерство и ковалось здоровье. После нескольких лет тренировок в один из жарких летних дней я  установил и свой личный рекорд, сделав 28  точных бросков
из 30 попыток поразить кольцо с линии штрафного броска. Порой целыми днями с товарищами или в одиночку упорно швыряли мяч в кольцо из разных положений: стоя, на бегу, в прыжке. Проживая рядом со стадионом "Строитель" мы постепенно втянулись в тяжкий  труд  физкультурников- энтузиастов, которые себя и спортсменами то не считали и кумирами для нас становились те , кто мерил бесчисленные круги по стадиону и побеждал на частых любительских спортивных соревнованиях. Мы постоянно обитали на скамейках стадиона, пытались пробежать по гаревой дорожке стадиона или прыгнуть в длину в яму с песком. Внимательно следили за тренировками опытных спортсменов.
    Но ,безусловно, кумирами для нас были футболисты уфимского "Строителя", которые играли во второй по значимости группе команд класса "Б" в зоне, где собрались сильнейшие команды Урала, Поволжья и союзных и автономных республик Средней Азии Казань, Пермь, Свердловск   ( Екатеринбург), Ижевск, Саранск, Астрахань, Ашхабад, Фрунзе, Ташкент, Душанбе ( Ленинабад)-значились на футбольных афишах и на  футбольных полях был представлен  многочисленный Советский Союз. Уфимцы не затерялись в этом созвездии, и долгие годы держались вверху итоговых таблиц футбольных сезонов в  шестидесятые годы. Тысячи болельщиков до отказа забивали трибуны стадиона и ожидали, стоя у щита с турнирной таблицей, телефонных звонков из далёких городов с результатами очередного матча, который сразу же художник вносил в таблицу на щите. В дни матчей небольшой стадион с бетонной на одной стороне трибуной, земляной противоположной и деревянной соединяющей их ревел так, что дрожали стекла в ближайших домах. Даже на тренировках собирались сотни болельщиков. Спорт и физкультура были - культом, отдушиной, куда впитывалась нерастраченная энергия молодых и неподдельный интерес людей постарше. В нашем доме выделили квартиру любимцу болельщиков-центральному защитнику- Юрию Ефимову, которого мы боготворили. Самый высокий в команде ,вечно загорелый,  с накаченными мышцами, на тренировках он вколачивал в ворота стройного и гибкого как кошка, другого любимца, вратаря Геннадия Агуреева , со страшной силой и мог добить мяч от ворот до ворот. Однако в игре- этот атлет  почти не переходил на чужую половину поля , зато эффективно разрушал всё , что двигалось на ворота уфимцев. Малыш, виртуоз мяча, "технарь",как тогда говорили, Геннадий Зорькин искусно раздавал мячи, а центр нападения Евгений Артамонов, нещадно избиваемый защитниками соперников, всегда находил пути к воротам соперников. Почти на все матчи любимой команды подростки нашего двора старались попасть с билетом или без него, а если не удавалось, то смотрели с крыши четырёхэтажного дома за матчем. Крыши соседних со стадионом домов тоже превращались в трибуны.
     Наше мальчишеское дворовое содружество было маленьким государством со своими законами, иерархией своеобразными формами деятельности и увлечениями. Никто, так сильно не влияет на подростка как его товарищи. Они- и учителя, и самые строгие судьи, не боящиеся высказать свое отношение к любому твоему промаху. Часто они бывают - жестоки, не считаясь с самолюбием. Их суждения действеннее воспитательных мер родителей и педагогов. Детский коллектив, сложившийся в нашем маленьком дворе состоящем из двух домов, имел свои особенности в сравнении с иными, немного знакомыми мне. Почти каждый в нем имел свои позывные. Друг друга звали не по именам. Были клички или "погоняла", иногда непонятно каким образом возникшие. Так Вячеслав становился " Сявой", высокий - "Аршином", Мишка- "Медведем". Кто-то был"Чудилой", "Круглым". Меня с моей  звучной фамилией легко можно было окрестить "Крикуном", но я получил прозвище " Крендель" и на этот позывной звучащий с улицы я отзывался, быстро выскакивая на улицу не дожевавши баранку или с куском хлеба. Но я не помню чтобы кого-либо  у нас называли прозвищем унижающим наше маленькое ещё, человеческое достоинство.  У каждого были свои интересы и увлечения , но всегда находились общие дела, которые объединяли нас и в которых каждый находил свое место. Прежде всего - это игры отличавшиеся от моего предыдущего опыта, носившие цивилизованный характер и не опасные для здоровья. Безусловно - преобладали спортивные игры:  футбол, баскетбол, волейбол, настольный теннис, городки и их разновидность со странным названием "клёк", лапта и импровизированные игры с мячом и без мяча, развивавшие разные качества. Чередовались они с интеллектуальными: шахматы ,шашки, домино, карты в "дурака". Ига- своеобразная школа жизни в которой без понуканий и нажима подросток усваивает и развивает свои будущие роли, являет в себе индивидуальность, учится жить в обществе. Игры захватывали нас, заставляли забывать о домашних обязанностях, наказах родителей, школьных уроках, а порой о сне и еде. Время летело незаметно, было не скучно и полезно для развития и тела и головы. Когда у нас во дворе, неведомым образом явился теннисный стол точно такой же как в парке "Победа", вдруг у всех появились фабричные и самодельные ракетки и мы с утра до вечера, выстаивая длинные очереди, играли навылет-
один на один, а с повышением мастерства, и пара на пару гоняли целлулоидный шарик по гладкой ,чёрной поверхности.  Здесь было правило , что если после чьего-либо удара  шарик раскалывался виновник должен был возместить урон . Однако игра не прекращалась, так как моментально находились доброхоты имевшие запас инвентаря. Мастерство росло как тесто на дрожжах. Появились пособия о том, как осваивать игру и, даже зарубежный китайский инвентарь. Кроме спортивных кед и теннисных шариков я не встречал никаких китайских товаров. Мастера же которых из за стола трудно было вышибить при парной игре брали в компаньоны неудачников. Приходили ребята из соседних дворов - сначала посмотреть, а затем и поиграть. Мы были не жадными - и очередь увеличивалась, мы же обрастали связями с другими мини-государствами и могли спокойно ходить через их дворы. Я об этом к тому, что были дворы, где затруднительно было являться иноземцам. Там их встречали неприветливо и задирали.  Там царил уклад силы и, как в Древней Спарте, чрезмерная гордость за свой уклад и презрение к представителям других сообществ, Драки не были редким явлением.
      Когда у нас во дворе у кого-то появились первые настоящие боксерские перчатки ,мы, вдали от глаз родителей, в подъезде на лестничной площадке, там где мы знали что взрослые на работе, началось освоение азов бокса. Сначала было по одной перчатке на бойца, потом объявилась еще пара перчаток и мы в полном снаряжении ими по стенам и телам с головами спарринг - партнёров, устраивали показательные бои  между равными соперниками. Дошло до того, что споры редкие  решили разрешать цивилизованно. Двое боксировали до первого синяка или крепкого удара, а все остальные были судьями.  Один раз и мне пришлось таким образом выяснять отношения. Били со всех сил, все более раззадориваясь от своих неудач и мирно разошлись, отдав все силы минут за десять боя без всяких перерывов для отдыха.
      Одно увлечение сменялось другим и как эпидемия болезни заражало многих. Коллекционировали и обменивались этикетками от спичечных коробков, почтовыми марками разных стран о которых я раньше и неподозревал. Сначала коллекционировали всё подряд, что попадало под руку, затем постепенно переходили к тематическому коллекционированию по интересам. У кого-то собирались коллекции связанные с военным делом, миром природы, изобразительным искусством. Я специализировался на армии и спорте, бегал в клуб филателистов и по почтовым отделениям, где продавались вновь выпускаемые в разных странах Европы, Азии и Африки с которыми наша страна дружила, коллекционные наборы. Были в моих коллекциях и редкие марки о цене которых я узнал намного позже, когда уже расстался с коллекциями почтовых марок и нумизматических ценностей из монет и бумажных денег 18-19 веков с которыми без сожаления расстался обменяв их на книги. Это новое увлечение так захватило меня, что записался сразу в две библиотеки. Два раза в неделю ходил в небоскрёб - восьмиэтажку где на первом этаже находилась детская городская библиотека. Поначалу сам выбирал книги, в основном по военно-исторической тематике. Потом, библиотекарь, пожилая женщина, удостоверившись,  действительно ли я читаю солидные книги, начала подбирать мне книги по возрасту и нагружать меня заданиями по регулярно проводимым мероприятиям в библиотеке. Стивенсон, Майн Рид, Фенимор Купер, Жюль Верн, Луи Буссенар и другие редкости того времени были прочитаны в течении года.
      Телевизора еще дома не было, а зима была долгой. Когда у нас, мальчишек, появился небольшой бизнес, связанный с благоприятным расположением нашего дома рядом с парком и стадионом, я стал бегать по книжным магазинам в поисках книг. Меня уже увлекла военная история. С этим связано мое первое преступление, которое я запомнил до мельчайших подробностей. В книжном магазине, рядом с кинотеатром"Победа", который и сейчас ,спустя более шестидесяти лет , сохранился и работает я увидел книгу " Ганнибал", о знаменитом карфагенском полководце древности, грозе Рима. Еще в школе на уроках истории меня заинтересовала его великая и трагическая судьба, но в учебнике было слишком мало для моего любопытства сведений. В библиотеках я ничего о нем не нашел, Интернета, как и первых компьютеров время не наступило, а к научной литературе я доступа не имел. И ,вдруг, такое счастье! Я листаю книгу- брошюру издательства "Наука" тоненькую ,в бумажном переплете, с иллюстрациями и стоимостью по ценам того времени всего то двадцать с небольшим копеек. Пошарил по карманам ,нашёл 17 копеек ,и проклял себя за то ,что только что съел мороженое "Пломбир", затратив на него 25 копеек. В голову пришла ужасная мысль - " Пока буду искать деньги, ждать с работы родителей, сокровище может уплыть ". В магазине не было посетителей, продавец ушёл в подсобку, а я остался с книгой в руках один на один не зная что предпринять. Вдруг подвластный неведомому сигналу я осторожно двинулся к выходу, испытывая смешанное чувство страха и ожидания счастья.  Когда я осторожно прикрыл дверь, тот холодок что затаился во мне вырвался наружу и я бешено помчался домой. Прости меня, ради бога, продавец за недостачу, если она
была обнаружена. Знай, что ты, может быть ,определил мою судьбу. Я сорок лет, будучи преподавателем истории в школе, рассказывал детям о верности долгу и клятве которую дал мальчиком Ганнибал, о мужестве и стойкости в несчастьях.
     Из многих дней моего далекого детства я ярче всего помню - два. Один-это день моего позора, который оправдать могу только тем, что я впервые осознанно ощутил- что такое миг счастья.  Второй такой день моего детства пришелся на 12 апреля 1961 года. Я был отправлен на Черниковский рынок за покупками. Ярко, ослепительно сияло голубое небо, солнце через одежду уже жгло спину и смотрело на небо из весенних луж. Вдоль бордюров бежали ручьи. У меня прекрасное настроение. И вдруг из громкоговорителей, которых раньше на улицах не было, раздался знакомый голос диктора всесоюзного радио Юрия Левитана, который необычайно торжественно и радостно сообщил , что впервые в истории человечества в космосе появился человек -советский человек Юрий Гагарин! Сообщение повторялось весь день обрастая всё новыми подробностями биографии первого космонавта. Гремела торжественная музыка! Я никогда больше не видел столько радостных лиц у встречавшихся на моем пути людей. Чувство гордости, что я  и они живут в стране давшей первого Икара, читалось в каждом взгляде. Событие это сравнимо с великим Днем Победы 9 мая 1945 года и я счастлив , что в моей жизни случился этот день. Репродукторы с той поры не убирались и в своем дворе мы слышали имена новых космонавтов несущих славу Родине и вливавших в наши детские сердца гордость и надежду на лучшее.
    Ещё один случай, произошедший со мной во дворе во время игры в лапту, повлиял на отношение моё к богатому и могучему русскому языку. Дети в своем общении обучают без особых усилий и новым словам и оборотам, порой придумывают что-то совсем новое свое и что- то приживается. Стараясь быстрее повзрослеть, многое перенимается от взрослых. Рядом с нашим домом находилось молодёжное общежитие  и рабочая молодежь в будние дни, по вечерам, и в воскресенье регулярно появлялась у нас во дворе и наблюдали из окон общежития за нашей дворовой жизнью. У них были два излюбленных места - на которые мы лишь изредка претендовали, когда взрослых соседей, по нашим меркам, там не было. Это - высокое, широкое крыльцо запасного выхода, с торца здания, и утоптанная площадка под окнами, где сидели на свежем воздухе зрители травившие анекдоты и наблюдавшие как активные друзья стучат волейбольным мячом. Общежитие было- мужским и анекдоты были- мужскими. Мы играли рядом, обычно
в лапту, кое - что слышали и впитывали. Как то, ближе к вечеру, в разгар игры, пытаясь битой попасть по летящему мячу, попал в неожиданно подвернувшегося и незамеченного товарища. Угодил битой прямо в лоб и с ужасом увидел, как на моих глазах у несчастного появляется громадная розовеющая шишка. От ужаса произошедшего я "матерно" выругался. Несчастный товарищ с недоумением посмотрел на меня, потрогал шишку и показал мне кивком головы - оглянись. Я , ничего не понимая, оглянулся и помертвел от ужаса и стыда. За моей спиной стоял отец, возвращавшийся с работы и проходивший мимо. Он окинул меня своим обычным добрым взглядом с ног до головы, как бы спрашивая: " Ты ли это?" Потом, отвернувшись, медленно, тяжёлой, усталой походкой пошёл домой. Я, как побитая собака, уже в темноте медленно пошёл домой, предчувствуя беду. Отец у меня, полтора десятка лет отдавший армии, обучавший во время войны тысячи солдат, потерявший в той войне отца и брата, никогда на моей памяти за всю мою жизнь не " выражался" так как выразился я по своей мальчишеской глупости. Ни ремнем, ни криком , ни , даже, словом, никогда, отец не воспитывал нас- троих сыновей. Он своим поведением, своим отношением к людям как бы говорил: " Смотри  и помни,  делай как я".  Вместо взбучки, я получил неделю презрения, когда он даже не смотрел на меня. Я для него на время исчез. Выдержать эту муку было тяжело. Я ходил как опущенный в воду, с потухшим взглядом, ни с кем не заводил разговоры. Кошки скребли на душе. Затем, получив отпуск на работе, отец взял меня обустраивать только что полученный земельный участок в шесть соток за городом, рядом с заводом, где он работал. Почти месяц я копал землю, уничтожал сорняки, поливал грядки, помогал строить садовый домик. Жизнь на природе, успокаивающей душу, общее дело и отцовский молчаливый педагогический талант сделали своё дело. Когда же я осмелился заглянуть в глаза отцу, то там увидел немой вопрос: " Ну как, понял?" Я, так же, ответил молча своим взглядом: " Да". Отношения наладились. С того времени я ни разу слух , ни при каких обстоятельствах, не произносил бранных слов, которые у некоторых пацанов считались признаком взрослости.
     Было в нашем четырёх подъездном, четырехэтажном доме три заветных места. Одно - это обширный подвал, бывший поначалу пустым, а потом, самостроем заполненный кладовками - сарайчиками. Там хранили овощи, ненужные вещи. Из кладовок сформировались улички и переулочки, где мы играли в прятки и догонялки, изготовляли для игр в лапту и войну инвентарь, и где можно было найти - что- то полезное для наших игр. Мне запомнилась одна находка - многотомное собрание сочинений недавнего вождя и учителя Сталина. Красные, толстые корки, качественный переплёт, золотое тиснение, фотографии,
лощёная бумага, одинаковая толщина томов- все это превратили в мусор, вытащенный из книжных этажерок и застекленных шкафов. Превратившие эти "шедевры" в утиль были нам неведомы и мы, присвоив это добро, обменяли его на воздушные шарики у регулярно объезжавшего дворы на лошади с большой телегой старьёвщика собиравшего старую одежду, тряпье, макулатуру, цветной металл и все ненужное в доме, что можно было переработать в новые изделия. Так неприметно и с нашей помощью уходила и сталинская эпоха о которой когда- то , на моих глазах рыдали в военном поселении под Тоцком сердобольные женщины не понявшие еще как можно жить без вождя, в день его похорон в марте 1953 года, когда мне исполнилось ровно шесть лет. Хотелось бы надеяться, что из нашей макулатуры была напечатана книга подобная той, что я с трепетом держал в руках и которую выменял на часть своей нумизматической коллекции, собранной в результате обменов с такими же любителями пацанами как и я , но не всегда знавшими цену своих собраний, так как не интересовались историей. Я говорю   о прекрасно изданной книге лауреата Сталинской премии, любимице Вождя народов- Анне Антоновской. Книга называлась "Георгий Саакадзе" . Это широкое историческое полотно из средневековой жизни Грузии и Закавказья где главным героем являлся знаменитый полководец и патриот, которое легко и с интересом читается. Я сначала прочёл эту книгу в однотомном варианте в тысячу страниц , а много позднее вновь встретился с ней в шести томном, объемном издании. Первое издание, которое явилось в мои руки, было настоящим шедевром  полиграфии оцененным всего в 5 рублей. На толстой, чистой кожи обложке, было выпуклое тиснение всадника ,на тончайшей не рвущейся бумаге особым мелким шрифтом четко пропечатанный текст радовал глаз и притягивал к себе. Из всех вещей, которые за долгую жизнь прошли через мои руки, эта вещь была моей одной из самых больших утрат. Книгу я дал почитать и мне её не вернули. И - поделом! Это была месть "Ганнибала". Великий полководец средневековой Грузии Георгий Саакадзе  стал одним из любимых героев моего детства и ,наверное, тоже подтолкнул меня на исторический факультет университета.
    Чердак и крыша нашего дома тоже оказались в сфере наших детских интересов. На чердаке проходили посиделки со страшными рассказами и обменом информацией. Чердачное помещение подходило и для спокойных игр, и до сей поры является мне во снах в качестве сказочного города
 полного тайн и чудес. С крыши мы смотрели футбольные матчи и мотогонки  на льду, которые проходили каждую зиму с участием лучших спортсменов мира. Уфа тогда была ,по существу, мировой столицей зимнего спидвея и лучшие советские спортсмены, чемпионы страны и неоднократные победители европейских и мировых чемпионатов жили в городе. Для нас же каждый чемпионат СССР, Европы и мира был праздником. Разноцветье флагов различных стран, звуки музыки и комментарии дикторов гремевшие из мощных динамиков, звучные, знакомые имена наших чемпионов и кумиров  из Швеции, Финляндии, Чехословакии, рёв моторов, запах отработанного горючего создавали несказанно праздничную атмосферу. Толпы болельщиков- мужчин с заветным пузырьком " для согрева на морозе" заполняли три трибуны до отказа. Неудачники, не доставшие билета, порой, как воробьи, на морозе размещались на огромных тополях окружавших стадион и осветительных вышках. Крыши близь лежащих домов, как и крыша нашего дома, были оккупированы болельщиками. И милиция ,как ни старалась, не могла с этим справиться. Бывало, иногда, особенно настырные болельщики-безбилетники организовывали  штурмовые группы и сметая контролеров прорывалась на стадион и быстро растворялась в толпе зрителей плотно сливаясь с ней, согревая друг друга телами, толкались, стоя на протяжении трех часов плечами, топтались, подпрыгивали для того чтобы не замёрзнуть. Здесь же знакомились теснее друг с другом, доставали заветную стеклотару заполненную согревающей жидкостью в виде самогона, синтетического спирта, называемого "шадым", спирта медицинского и водки. Употреблять вино считали многие неприличным. Пьяных было совсем мало, от них быстро избавлялись, рядом со стадионом открыли вытрезвитель в котором в будние дни народу было столько же, как и во время соревнований. Устав бороться  с нелегалами на стадионе ,администрация после первых заездов уже запускала оставшихся за пределами стадиона внутрь и зрители заполняли проходы и все свободные места. От дыхания огромной массы людей над стадионом стояло облако пара. Какой невероятный рёв стоял над стадионом когда на финише первыми были  уфимцы - чемпионы страны и мира Борис Самородов, Фарит Шайнуров и особенно пятикратный чемпион мира Габдрахман Кадыров можно представить если побывать у Ниагарского водопада. В нашей квартире на третьем этаже, находящейся напротив стадиона в шестидесяти метрах дрожали стекла ,распахивалась неплотно закрытая форточка и качались занавески.  Мы же с крыши дома видели весь этот праздник как на ладони и получали удовольствие как в кинотеатре "Искра" - где впервые появился широкоформатный экран.  Тут же заключались пари, делались ставки и почтовые марки, открытки, монеты разных эпох переходили из одних рук в другие.
Книги и многие другие вещи тоже были на кону. Азарт был неописуемый. Попытки иноземцев, не живущих в нашем дворе, разделить нашу трибуну стали пресекаться после того как кто то решил прокатиться  на покатой крыше экстремалом на маленьком велосипеде и на нас обратила внимание милиция.  Родители, снисходительно относящиеся к нашим чердачным делам, тоже возмутились.  Мы стали закрывать чердачные люки ,не вылезать на крышу и смотрели за ходом соревнований из чердачных окон. Весной  же крыша дома превращалась в импровизированный пляж. Поскольку поблизости ни реки, ни озера не наблюдалось и было еще совсем не жарко, лёжа на нагретом шифере крыши, подставив свое тело весенним лучам слепящим глаза, к началу лета кое-кто  уже имел вполне загорелый вид. Но главное, лёжа на крыше и млея от тепла после долгой зимы, в детское сознание являлись мечтания, навеянные прочитанным и увиденным в кинофильмах. В закрытых глазах из глубин памяти  являлись знойные пустыни, прерии, саванны, джунгли, арктические снега, неприступные горы, где герои Джека Лондона и другие любимые персонажи совершали свои подвиги и среди них находился и я в своем воображении становясь участником приключений и боевых свершений.
     Третье заветное место находилось в четвертом подъезде нашего дома, где имелась широкая площадка между входами в квартиры и большой широкий подоконник. Мы облюбовали эту зону рекреации на втором этаже, откуда нас редко изгоняли - и был рядом выход. Здесь проходили боксерские бои, сборы и заседания в холодное и дождливое время. Мы тянулись друг к другу, несли сюда для обмена новые знания. Коллектив был исключительно мужской. Обсуждались книги и фильмы, спортивные события, поиски инопланетных цивилизаций, школьные дела. Опыт коллективной жизни нашей маленькой коммуны, где не было главаря и заводилы как в большинстве  известных нам других дворовых командах. Главное, что я вынес из этого общения - умение слушать других и не навязывать своего мнения. Там являлись и настоящие друзья к которым тянуло постоянно. Эта тяга основывалась не столько на общих интересах ,а на ином, что  я  сейчас бы назвал родством душ. У меня были такие друзья детства ,которые совсем не разделяли мою тягу к спорту, но с которыми легко было общаться. Один ввёл меня в жизнь науки и увлёк научной фантастикой, другой был книгочей и способствовал развитию моей тяги к книгам. Жаль, что обстоятельства довольно быстро разлучили нас, мы разъехались на иные места жительства , окунулись в новую взрослую жизнь и легкомысленно разорвали эти связи. И я был несказанно удивлён, когда сорок с лишним лет спустя,
сменив много раз место жительства, уехав на долгие годы из города совсем далеко, вдруг увидел, открыв дверь на звонок , того кто вел недолгую дружбу со мной. Как он разыскал меня? Случайно. Он разговаривал с подростком с которым вёл родство и мальчишка, не знаю почему, говоря о своих школьных делах, назвал мое имя и фамилию. Мой давний друг навёл справки в школе, где я преподавал.  Это привело его к дверям моей квартиры. У меня уже было трое взрослых детей, и появилась внучка, прошла целая жизнь. Я сразу узнал его широкую фигуру и круглое лицо. Детство вновь вернулось ко мне и я был несказанно рад что и я остался в чьей то памяти , несмотря на годы и расстоянья. На следующий день я ,проехав полгорода, оказался вновь в своем уже изменившемся дворе и погрузился в воспоминания.
   Каждое лето, на двадцать четыре дня меня, как и многих детей пионерского возраста, по льготной  путевке от профсоюза завода,  где трудился отец за 10 рублей, отправляли в оздоровительный лагерь. После первой поездки, я, уже с нетерпением , ждал встречи с рекой Изяк и небольшим песчаным пляжем, с ровным рядом армейских палаток - каждая на 20 человек. Лагерь находился на пригорке, согревался по утрам быстро лучами солнца. Дожди не оставляли там большого следа, вода ручейками стекала вниз. Сначала и столовая находилась под навесом на открытом воздухе. Жалко, что потом нашу палаточную жизнь  стали втискивать в новенькие коттеджи, выход из которых во время обязательного послеобеденного сна легко контролировался строгими воспитателями. Из палатки, отогнув в тайном месте полог, можно было выбраться. Однако такие самовольные отлучки пресекались постоянными обходами, но никто не принуждал нас спать. Кто- то спал, кто- то читал или тихо беседовал. Нас быстро, методом многочисленных повторений, обучили аккуратно заправлять постели и содержать в идеальном порядке свое нехитрое имущество в тумбочках. В палатках мы только спали, а все остальное время проводили на открытом воздухе. Дежурные по палаткам обязаны были  содержать жилые помещения в полном санитарном порядке, няньки нам не полагались. Технический персонал обслуживал лишь административные и хозяйственные помещения. Все же ,члены нашего пионерского товарищества отвечали за закреплённые участки территории. Режим дня неукоснительно старались поддерживать наши педагоги основу которых составляли учителя и склонные к педагогической работе молодые работники шефствующего завода, который не жалел денег для детей своих работников и был прибыльным, много строя и жилье и помогая с организацией  льготного питания на заводе  и в детских садах. Кормили нас четыре раза в день, как говориться- до отвала. Многие из нас, не привыкшие к регулярному, свежему и вкусному питанию сметали со столов всё и могли рассчитывать на добавку, хотя тарелки заполнялись доверху. У завода было подсобное хозяйство в одном из сёл. Аппетит был - зверский!  Иначе и быть не могло, поскольку почти весь день был заполнен  играми, состязаниями, купанием. Один подъем на пригорок с речки отнимал последние силы после барахтанья в  речке, из которой не хотелось выходить. Я не припомню ребят, которые страдали бы полнотой - или вяло работавшими ложкой за столом в связи с отсутствием аппетита. Больных в санаторном коттедже почти не бывало. Главным лекарством медперсонала была зелёнка, которую щедро расходовали прикрывая наши царапины на коленях и локтях.
    Каждый день начинался с сигнала настоящей оркестровой трубы, чей звонкий голос вливался в наши уши и прерывал сладкие сны.  Вставать не хотелось, ведь засыпали после отбоя не сразу, хотя  за день бывало так умаешься, что казалось - все упадут на койку и сразу заснут. Но не тут- то было. Начинались страшные рассказы, веселые истории и много еще чего , что поддерживало наше полуночное общение. Горе тем - кто рано засыпал; их ждали не злобливые шутки: кому ногу осторожно привяжут к кровати шнурком, кому угольком, заранее припасённым из потухшего костра, усики или бородку подрисуют. Кто- то становился "бледнолицым" среди загоревших индейцев, окрашенный разведенным зубным порошком. Кого-то будила подушка прилетевшая невесть откуда. Воспитатели нас не тревожили занятые своими делами, поскольку давно уже провели профилактические мероприятия и, в первые дни , продемонстрировали - что ждет "буйных". А ждало их дежурство вне очереди в палатке, автоматически лишавшее их вожделенного купания в реке. К тому же они хорошо знали, что поздние наши чудачества выльются во всеобщий оздоровляющий храп во время послеобеденного сна и снова появиться возможность передохнуть у наших вожатых развивающих свои педагогические способности, беседами с обменом опытом при игре в шахматы или карты.
    Мы быстро обзаводились товарищами, у кого- то завязывалась дружба. Договаривались встретиться на следующий год, уговаривали родителей получать путёвки в нужную по договору смену. К концу смены мы знали друг о друге столько, что могли предсказать, что они скажут и как поведут себя в разных обстоятельствах. Мы учились прощать -то что можно простить. Можно было приврать для красного словца, можно было чего-то не уметь в наших общих командных играх, но обмануть товарища  и не помочь в нужде ,если есть возможность, были под запретом. Безразличие и равнодушие отторгались и к концу каждой смены  таких почти не
оставалось. В каждой игре ,в каждом деле в маленьком отряде был свой лидер который появлялся сам собой на основе молчаливого согласия большинства, и умные воспитатели умело руководили этим сложным процессом. В начальники мало кто добровольно лез, зная об ответственности и лишних заботах, но отказываться было не принято, и назначение оказывалось. большей частью. удачным выбором.  Когда сейчас смотрю на жизнь подростков. запертых в своих квартирах и прилипших к экранам мониторов, имеющих узкий круг живого  общения, сожалею о том неоценимом опыте жизни в большой разнородной общине подростков, который потом придётся приобретать во взрослой жизни.
  Привыкнув к утренним побудкам под звуки трубы зовущей на подъём , приём пищи, сбор и построение и отход ко сну в пионерском лагере, после одного из возвращений в ставший родным двор почувствовалось что чего- то не хватает. Долго соображал - "Что же изменилось? Вроде , всё на старом месте". Наконец, пришло осознание ,что не хватает звуков которые по утрам заставляли открывать глаза и прерывать сладкие, сны. Это  своеобразные, режущие слух, как барабанная дробь, или пулемётная стрельба звуки катящихся по асфальту деревянных платформ  на четырёх подшипниках, где сидели безногие инвалиды, отталкивающиеся с помощью рук от асфальта. По нашей улице автомобили передвигались редко, а во дворе автомобили почти не появлялись. Сколько минных полей проходила двуногая пехота, сколько бомб и снарядов сыпалось на неё, чтобы остановить?  После страшной войны сотни тысяч обездвиженных солдат-победителей не рассчитывая на инвалидные коляски на резиновом ходу и на помощь социальных служб, опираясь на смекалку и опыт Первой мировой войны, а так же появившуюся в годы индустриализации  отечественное шарикоподшипниковое производство, сами себя обеспечивали средствами передвижения. Сколько подшипников уплыло с предприятий статистике неведомо. Деревянная платформа, с мягкой подстилкой из поношенных фуфаек защитного или чёрного цвета, подгонялась под размер тела. Платформа водружалась на раму с четырьмя маленькими подшипниками невероятной прочности. И это сооружение, производя грохот, медленно катило, когда- то здоровые тела с медалями на груди по улицам. Двигателем были здоровые крепкие руки когда-то принесшие Победу, а теперь толкающие землю на себя. Сердобольные соседи и прохожие, как могли, помогали их передвижению, поднимая и спуская по ступеням и преодолевая бордюры на асфальтированных городских дорогах. Спешащие в  школу, шустрые первоклассники легко обгоняли этот необычный транспорт и ростом были не ниже усатых героев былых сражений. Их было не так много, как сразу после окончания войны. Кого- то пристроили так, что они почти не появлялись на людях. Кто -то жил незаметно;  хотел жить с семьёй, хотел быть кормильцем, а не иждивенцем для семьи, общаться с мужиками во дворе, покупать пиво без очереди. Кое- кто даже находил работу и по утрам спешил в маленькие мастерские , где ремонтировали обувь и чистили её, чинили часы и иные нужные в хозяйстве вещи и механизмы и, чем могли, помогали занятому повседневными заботами здоровому населению. Деньги заработанные, в  большинстве несли в семью, кто -то же просаживал , не ощущая радости, за заветной бутылочкой. У многих же тяжёлые раны и увечья были упрятаны под одежду и мы их не видели, но ,даже по своему небольшому опыту, ощущали. И вот ,вдруг, этого, уже привычного грохота за окном не стало. Наверное, кто- то, сначала в столице, потом, постепенно за её пределами в крупных городах, из благих побуждений, решил избавить наш слух от возвращения к страшным воспоминаниям о войне и кому-то обеспечил резиновый колясочный ход, кого-то упрятали  подальше от взглядов людских, а может быть последний хозяин шарабана с нашей улицы ушёл в мир иной, где обрел тишину и покой, где нет несчастий и слёз. Я до сих пор не могу забыть этот грохот незнаемой войны и расстаться с памятью о ней.
      А память заполнялась и рассказами ветеранов и воспоминаниями отца, многочисленными книгами и фильмами которые мы поглощали. Хотя День Победы в моем детстве официально ни парадами, ни шествиями официально не отмечали, но в праздники на 1 Мая и 7 Ноября, мало связанные с войной, на груди многих людей обоего пола, участвовавших в страшной сече, которым в большинстве своем ещё было 30-50 лет и их не считали ветеранами, сверкало столько орденов и медалей , что ими можно было заполнить фронтовую машину-полуторку. Они не шли на демонстрациях отдельно впереди , а были вперемежку с молодыми и пожилыми, рабочими и служащими ,начальством и детворой пришедшей с родителями. Колонны школьников-старшеклассников шли отдельно. Мальчишки и девчёнки с восхищением смотрели на золото и серебро медалей, и эмаль орденов. В их темные и тайные закоулки памяти и в их формирующиеся незрелые души вливалось то, что делало их сопричастными к истории народа-победителя. Солдаты Победы, в конце концов, вернули этот день в праздничный календарь.  И день этот стал главным праздником для новых поколений, идущих за героями. Не знаю, есть ли в каком либо музее войны "шарабан" на четырёх подшипниках, но я его не забуду ,как память о моем светлом детстве не знавшем слёз, но видевшем не раз в своей жизни, как увлажнялись глаза фронтовиков, когда они без прикрас и пафосных слов описывали свое фронтовое житьё-бытьё. А звуки шарабанов инвалидов и звон медалей на праздничных парадах будут бить, как набатный колокол, в моей памяти. Я запомнил тот день, когда один из отзвуков войны ушёл навсегда с моей улицы. Эти звуки были живым укором нам двуногим и здоровым, кто мало чем мог помочь их несчастьям. И вот эти звуки исчезли из моей детской жизни, но навсегда остались в памяти. И теперь, когда смотрю фильмы о войне в цвете, со спецэффектами, с кровавыми натуральными сценами, иногда закрывая глаза на киношные трюкачества, которые уже у многих не вызывают ужаса. Тогда вновь слышу барабанную дробь по асфальту и вижу низко склонённые седые головы, с бесконечной тоской в глазах, которые видели весь этот ужас и страдания, которые несла проклятая ими война. И я, подспудно, начитавшись множества книг о героях и подвигах,  приукрашенных "талантами" некоторых писателей и кинематографистов, чувствовал жестокую правду войны, которая не только раздавала награды, но и калечила души и судьбы. И все те, кто прошёл эту горькую дорогу войны и на фронте и в тылу, кто, спасая нас, будущих, родившихся как и я после войны, кто спас честь, достоинство и саму жизнь Родины, достойны и памяти и благодарности.
      Мой дед с разоренной фашистами Украины - сержант-пулеметчик, призванный в первые дни войны в Красную Армию, пропал летом 1942 года без вести. После войны данные о нём затерявшиеся в архивах отыскали и занесли в Книгу Памяти Харьковской области . Он ушёл защищать и жену и своих семерых детей, и землю, которую он поливал своим потом потомственного хлебороба и которую удобрил своей кровью и плотью под городом Ростовом. Старший сын деда - мой дядя, сохранился на единственной фотографии, где лихой казак в кубанке и с медалью на груди  снялся с моим отцом в разгар войны, которая из моего отца ковала офицера. Получив отпуск по ранению, он, каким-то чудом, отыскал отца  закончившего Краснохолмское военное училище, и в последний раз встретился с ним. Его родное село было занято фашистами и там оставались его мать с пятью младшими братьями и сёстрами. Дядя погиб в конце войны, когда уже была освобождена Родина, и советский солдат рвался к логову зверя и источнику зла - Берлину.  Мой старший дядя по матери, до войны создал семью и завел детей и сгинул бесследно в тельняшке в водах холодного моря принявшего в свое лоно моряка Северного флота. " Кому память, кому слава, кому тёмная вода, ни заметки , ни следа"-эти  стихи Твардовского  памятник ему и  тысячам воинов о которых поэт пронзительно написал-" Люди тёплые, живые шли, на  дно, на дно, на дно". Еще один дядя, будучи еще подростком, во время войны работал,  наравне с оставшимися в колхозе взрослыми, среди которых преобладали  старики и женщины. Здесь был второй фронт который кормил страну и армию. Здесь он отдал все силы без остатка и скирдуя солому упал с вершины этой пирамиды, устремившейся в небо, на твердую как железо от осенних заморозков землю и душа его унеслась ввысь, а тело упокоилось в земле , которую он еще долго мог бы возделывать. Это - трое моих родных людей, кого я мог бы увидеть, услышать их голоса, посидеть у них на коленях. У меня свои счеты с войной, как и у многих моих сверстников потерявших более двадцати шести миллионов своих близких людей. Жертвы  и последствия страшные! Не хотелось бы, чтобы память об этом у нынешних подростков оказалась короткой.
     Я жил в том районе Черниковки ,где рядом находились прекрасный кинотеатр "Победа"  и парк культуры и отдыха с тем же названием. Это были самые притягательные места. В кинотеатр ,лучший на то время в городе,  попасть на вечерние и дневные сеансы нам попасть было почти невозможно . Билеты предварительно распространялись по организациям. Касса размещалась в подвале, на случай ядерной войны готовая стать бомбоубежищем, всегда была забита народом, жаждущими попасть внутрь кинотеатра, где играл оркестр из 4-5 музыкантов и исполнялись популярные песни вживую. До сей поры вспоминаю женщину- скрипачку приятного вида и искусного исполнения. Стоило это удовольствие от 20 до 50 копеек. Билеты брали с бою, лезя по головам, ругаясь, толкаясь, расстраивая фиктивную очередь. Висела табличка: " Герои СССР и  кавалеры Орденов Славы трёх степеней приобретают билеты без очереди", но я таковых не наблюдал. Мальчишки и девчёнки, изредка, могли приобрести билеты через школы и коллективные заявки на утренние сеансы за 10-20 копеек, но без оркестра. Первый цветной фильм, который я увидел в кинотеатре "Победа", был "Илья Муромец" и не сходил с экрана почти месяц. Тщательно отобранных зарубежных фильмов было крайне мало, и они вызывали ажиотажный спрос. Всё- таки хотелось многим узнать не из газет о том  как выглядит:  Европа, Мексика, Индия социалистический и капиталистический мир. Мы же, дворовая команда предпочитали летний кинотеатр "Ватан" в парке. Там часто шли и детские фильмы, а билет обходился всего в 5 копеек . Перед каждым показом художественной ленты,, как и во всех кинотеатрах, демонстрировали киножурнал "Новости дня" , обновлявшийся каждую неделю. Из него мы узнавали, как живёт  страна и в
котором не было ничего , что бы говорило  о наших бедах и проблемах. В стране- всё хорошо! Но наши не совсем еще зоркие глаза замечали не только достижения, которые отображались и на множестве плакатов и стендов,  находившихся в парке. Однако, по молодости мы не придавали этому важного значения и  на «мелкие огрехи» смотрели с оптимизмом. Парк постоянно притягивал нас. В выходные и праздничные дни он заполнялся массой народа, не прилипшего еще к экранам телевизора, поскольку они были еще мало у кого.  Мы, изредка, проникали к кому- либо из товарищей и,  сидя на полу, в редкие дни, когда транслировались редкие дневные передачи, смотрели  на голубой,  небольшой экран, комментируя происходящее в ящике и не понимая, как без киноустановки является изображение. В парке работало множество аттракционов которые по вечерам и в выходные дни собирали как участников ,так и множество зрителей. На силомере можно было выяснить - кто тренировками и на  тяжёлой работе накачали бицепсы. После удара деревянным молотом по пружинящей наковальне вверх по стержню взлетал красный указатель силы; и мы задирали головы вверх, чтобы увидеть его после ударов крепких мужиков. Особенно усердствовали парни на глазах у друзей и подруг. Пробовала свои силы под смех и шутки и женская порода. Мы же, скопив заветные медяки , и получив доступ к аттракциону, поднатужившись, лупили изо всех сил и результат свой видели не задирая головы и под хитроватую  усмешку контролера аттракциона, положившего наши деньги в брезентовую сумку и под советы незлобивые окружающих ещё получше на чём-нибудь потренироваться. Кто-то, после этого, молот в руки  больше не брал, но многие приобретали или изготовляли гантели и регулярно подтягивались на перекладине, которая находилась почти в каждом дворе, на которой хозяйки сушили и выбивали ковры. Мне хватало осеннее - летнего сезона в коллективном саду, где по нескольку раз приходилось перекапывать землю и таскать в ведрах и рюкзаке плоды своих и семейных трудов из сада за несколько километров до трамвайной остановки, и после часовой поездки до квартиры. Тянули к себе и качели-лодочки, которые взметали любителей полётов на высоту до десяти метров . Кавалеры, показывая свою удаль, раскачивали своих отчаянных подруг до визга и криков прекратить издевательство. Мне с друзьями как то удалось пробраться за ограду, когда никого не было, и лодки оказывались беспризорными.  Втроем или вчетвером, мы раскачались до такой тошноты и головокружения, демонстрируя друг перед другом, что нам не страшно, а к сердцу подкрадывался холодок от которого являлся холодный пот под мышками  и на спине, что никогда больше меня не тянуло к этому аттракциону.
   В парке находилось и вышка, с которой прыгали на парашюте; ещё одна такая же вышка находилась ещё неподалеку у дома культуры строителей. С неё мы, набрав нужного веса, всем своим братством по разу сиганули вниз, испытав особое чувство полёта. Опускались мы вниз медленно, из- за малого веса, и чувство страха перед последним шагом по тверди быстро уходило, когда мы в полёте оглядывали с высоты окрестности. В центре парка находилась сверкающая белизной скульптурная группа изображающая сидящих двух вождей- Ленина и Сталина, ведущих беседу. От постоянных окрашиваний в белый цвет черты лица постепенно стирались. Однажды утром, первые посетители парка на постоянном месте скульптуры не обнаружили . Политически грамотные граждане не удивились, но, наверное,  задавали вопрос, почему она  ещё несколько лет после развенчания на съезде культа Сталина, стояла в парке. Может быть, Ленина было жалко с которым рядом восседал улыбающийся с прищуренными глазами  усатый горец, красовавшийся на миллионах медалей " За победу над Германией" и "За победу над Японией". Эти медали лежали в комоде и у моего отца, но он их не носил и Сталина не почитал. У него были свои счёты с вождем, усилиями которого его семья едва не вымерла на изобильной Украине. Я же один раз услышал спор со своим уважаемым им  родственником, тоже военным, с капитанскими погонами. Спор был жарким и я узнал новое, чего не было в прочитанных книгах о войне о "лучшем друге всех детей и вожде всех народов" . Вытоптанная за ночь клумба с цветами вокруг исчезнувшей скульптуры, была подтверждением правоты   сомнений моего отца относительно великих заслуг «вождя всех народов».
    Ещё одним притягательным местом в парке для меня был заасфальтированный пятачок, где размещалась летняя веранда с библиотекой и стендами где ежедневно менялись популярные газеты. Я постоянно читал газеты "Советский спорт" и "Комсомольская  правда", которые быстро в киосках "Союзпечати" раскупались; хоть стоили они две копейки, да такое чтение и деньги экономило. К тому же можно было получить  для чтения здесь же за столиком месячную и годовую подшивку газет и журналов. Для детей  стояли столики с интересующими их изданиями . Взрослые охотились за журналами "Огонек" и "Крокодил", а дети предпочитали "Искатель", "Юный техник" и "Мурзилку". Я там пристрастился читать толстый журнал "Наука и жизнь", особенно по разделу -история и география. Рядом находилась открытая, закатанная в гладкий асфальт, прямоугольная площадка обрамленная с трех сторон широкими со спинками скамьями. Эта была открытая, доступная для всех  танцплощадка, куда приходили взрослые люди и ветераны в солидном возрасте, чтобы отдохнуть душой от повседневных забот. Здесь с нетерпением ждали истинных виртуозов самодеятельности игравших на гармони ,баяне и аккордеоне, которые задарма несли своё искусство и приобретали славу недоступную для многих профессионалов из филармоний. В отличии от закрытой, платной танцплощадки, где грохотал оркестр и звучали непривычно первые электрогитары, на асфальтированной площадке не дежурили милиционеры, не возникали споры и драки из за партнёрш, не раздавалась брань. Зато здесь раздавался смех, когда неслись ядрёные частушки. У всех были улыбающиеся лица, на скамейках текли неторопливые душевные разговоры и совершались маленькие чудеса, когда испытавшие многое в жизни люди, потерявшие уже в казалось бы далёкой, а на самом деле, недавней войне близких им людей, находили, не только внимательных собеседников и партнёров, но и верных спутников на всю оставшуюся жизнь. Два одиночества, нашедшие здесь друг друга, уходили под ручку парой уже в новую жизнь. Правда, у женщин выбор был не так широк. Зато мужчины были более разборчивыми и на танцплощадке искали наилучший вариант, меняя партнерш и собеседников.
    Ещё одним местом паломничества был маленький стрелковый тир где из пневматической винтовки  за 2 копейки можно было произвести выстрел. При удачном попадании жертвами были падающие фигурки животных, начинал вращаться ветряк на макете мельницы. Здесь мы вели свои соревнования, заключали пари. К походам в тир мы выпрашивали деньги у родителей, охотно бегали по их просьбе по магазинам, выстаивая в длинных очередях, чтобы оставить сдачу мелочью по милости родителей у себя в кармане.  В парке мы ходили и бегали, глядя себе под ноги, и нередко находили на земле, асфальте или траве монеты достоинством в 1,2,3,5,10,20 копеек. Видимо в темноте и суете взрослые "сеяли" эти деньги из худых карманов и непослушных рук на радость нам. 20 копеек - это десять заветных выстрелов с перспективой выиграть маленький приз. Зимой же я пополнял свою копилку для летних аттракционов. Мать, которая как и отец , уходила на работу в детский  садик с младшим братом будила меня в 6 часов утра и я в темноте в мороз и метель выстаивал на улице длинную очередь за двумя литрами молока. Молоко привозили в большой жёлтой бочке, водоизмещением явно - больше тысячи литров , в такую рань, в точный срок, когда еще все магазины закрыты, но обогреться можно было в близь лежащих подъездах, чтобы все кормящие матери и домохозяйки уже с раннего утра были обеспечены молоком , и как я ни старался добраться до места пораньше, к прибытию заветного продукта, очередь уже состояла из нескольких десятков человек и ждала наплыва новых покупателей в основе состоящих из пожилых людей и подростков. И если бочка запаздывала - все вопросительно смотрели на подходившего точно в срок продавца топтавшегося у места продажи в больших валенках, тёплом полушубке, большом ,сером пуховом платке, закрывавшем и плечи и грудь и подвязанным за спиной. Все знали её имя  и произносили его ласково и хоть чем-то старались ей помочь. Ей предстояло несколько часов под дождём, снегом, продуваемой всеми ветрами, чтобы заполнить: бидоны и бидончики, стеклянные банки, кастрюльки и чайники с невероятной точностью на зоркий глаз и большой опыт. Молоко непрерывной струёй лилось в пятидесятилитровый бак из которого черпаком перемещалось в разнокалиберную тару  по заказу покупателей. Трехлитровые и двухлитровые банки заполнялись на весу струей под завязку. Покупатели поопытнее , дома тщательно пересчитывали копейки, чтобы не затруднять продавца поиском сдачи, мы же, глядя на ее красные припухшие от мороза пальцы, торчащие из обрезанных на концах тёплых перчаток  и отсчитывающая нам сдачу от бумажных денег, тоже начинали приспосабливаться к тому, чтобы очередь двигалась быстрее и наша "тетя" меньше мёрзла на морозе.  Получив бумажный рубль или трёшку с пятеркой я их разменивал, в своей копилке с мелочью, и шёл ровно с шестьюдесятью копейками и выложив их на широкий поднос говорил только одно слово -"три", а тетя ласково смотрела на меня. Взрослые брали сдачу с подноса, сами точно отсчитывая её. Очередь двигалась стремительно, если только в начале продаж не приходилось отогревать замерзший во время доставки кран. Поскольку контингент покупателей был постоянный, за разговорами в очереди люди обсуждали свои проблемы , а мы, мелкота,  приобщались к взрослой жизни. Не было ругани и споров, знали - кого можно пропустить без очереди. Но и эти, пожилые ветераны и кормящие малолетних детей матери, испрашивали разрешения. Это была единственная очередь, в эпоху постоянных дефицитов, которая не вызывала моего отторжения. Я чувствовал себя кормильцем двух своих младших братьев, а мать не испрашивала у меня сдачу с рубля, так оценивая моё усердие. В очередях же за коврами, мотоциклами, хрусталем, мебелью , не говоря уже об автомобилях, люди стояли годами, постоянно отмечаясь еженедельно или ежемесячно, извещая что пока ещё живы и претендуют на телевизоры, холодильники, стиральные машины и иные товары что свободно не про-
давались. Когда нужно было подвинуть с кресла главы государства, удивившего весь мир Никиту Сергеевича Хрущёва, явились очереди за хлебом и крупами. В эпоху Перестройки явились давки-очереди за сигаретами, алкоголем, а потом даже забытые со времен войны талоны на основные продукты. Очереди ,больше всякой статистики ,как и пустые полки магазинов, били по плакатным достижениям и по призывам "Наши цели ясны, задачи определены, за работу товарищи , за работу!" Автор этих слов, в качестве главы государства  посетил Уфу. Я стоял в большой плотной толпе на ступеньках у кинотеатра "Победа" и видел правительственный кортеж из неизвестных мне автомобилей, который пронесся по улице "Первомайской", вдоль которой стояла масса народу, жаждущего посмотреть на такое общение. До этого Уфу посещали только два правителя страны- Александр  Николаевич Романов -сын Николая Первого ,когда он , будучи цесаревичем, наследником престола знакомился со страной и дважды незабвенный Владимир Ильич Ульянов-Ленин, навещавший здесь находящуюся в ссылке жену и никому в городе не известный за мизерным исключением. В толпе встречающей советского лидера были не только дежурные здравицы, но и свист – правда, робкий и негромкий. Я же к этому времени- " Десятилетию Хрущёва" с его "оттепелью" и волюнтаристическими экспериментами, отношусь как к лучшим годам моего детства. Я либо не замечал трудностей в силу своего возраста, либо родители делали всё, чтобы у нас- троих братьев , их было как можно меньше. Детство окрашено было для меня в радужные цвета.


                ШКОЛА.

      Школа  явилась в моё детство как особый мир в котором шел тот же процесс становления и обучения , и воспитания, что и в семье и дворе, только этот процесс заметно отличался, вместо близких и родственных отношений являлись другие. Вместо демократических, основанных на интересе и свободе выбора в жизни дворового братства, состоявшего из разно возрастного населения , не принуждаемого к коллективным действиям, родственной любви и заботы, явилось государственное образование насчитывающее  несколько тысячелетий истории и выработавшее свои методы , и имеющее крепкие традиции по созданию нужных для общества людей из незрелых мальцов, которые должны были превратиться в законопослушных граждан.  В школе мы, в значительной степени, отрывались от родителей с их методикой, порой самобытной, нашего взросления, и еще больше отрывались от выработавшихся стихийно традиций двора. А как бы было, наверное , хорошо если бы всё это можно было объединить в нечто целостное и дающее искомый результат. Но это , видимо, больше из области фантазий, да и жизнь с той поры заметно изменилась и усложнилась , что молодой формирующийся организм имеет много возможностей найти себе и учителей и школу жизни  в обрушившимся на него потоке информации.
      Единоначалие и наставничество, особые, упорядоченные законы жизни и деятельности, системная работа в рамках определяемых главной целью - этот курс определил мою жизнь на долгих, одиннадцать лет. Сейчас я могу сказать, что эти одиннадцать лет в значительной мере определили мое дальнейшее развитие и становление. Сменив пять школ, я не столкнулся с совсем  молодыми не опытными педагогами и не помню ни одного примера грубого отношения к подросткам, хотя строгостей было по нынешним меркам выше крыши. Санитары с белыми повязками с изображением красного креста, назначенные в основном из девочек нашего класса, рьяно исполняли свои обязанности и не пускали в класс товарищей с грязными руками , не стрижеными ногтями и неопрятными причёсками, без носовых платков и в неопрятной школьной форме, что классным руководителям у своих ретивых выдвиженцев их же товарищей, убеждая, что завтра они исправятся. Почти все мальчишки, привыкли перед отбытием в школу проверять наличие расчёски и платочка в кармане и заглядывали в в зеркало. Опаздывавшие часто в школу, отправлялись после уроков на беседу с администрацией. Ко всякому получившему "неуд"  прикрепляли "буксир" в лице успешного ученика, который должен был дотянуть отстающего ,как минимум, до "трояка"  и лично отвечал за порученное дело перед своей " октябрятской звездочкой" или"пионерским звеном", которые соревновались друг с другом по множеству показателей школьной жизни. Прогульщиков ждал кабинет директора с приглашением родителей. Эффект был огромный. Может быть, были и иные школы, но с ними я не столкнулся,  или не замечал- по своей малому опыту и оптимизму. Может, мне просто тогда в жизни крупно повезло, что за всё время обучения в разных школах я не получал ничего травмирующего душу.  Даже, одного замечания учителя было достаточно для того чтобы не повторяться больше в своих действиях нарушавших сложившийся и вполне разумный с точки зрения старших
порядок. Пионерская и комсомольские организации, классное самоуправление, общественные нагрузки охватывали большинство учащихся и приобщали их не только к коллективному исполнению, но и к индивидуальному творчеству . Принцип полезности дел и состязательности при их исполнении был определяющим. Один раз в неделю на общей пионерской линейке под звуки горна подводились итоги и назывались победители, давались переходящие призы; жизнь школы отражалась в общешкольной стенной печати. Классные стенные газеты менялись не реже раза в месяц рассказывали о жизни класса , а не заменяли плакаты с праздничными датами. В среднем и старшем звене вся информация в газету и художественное оформление её с редактированием  лежала на плечах учащихся, и шло  соревнование, чья классная газета лучше. В газетах было много юмора и сатиры и в этой среде росли будущие участники " Клуба веселых и находчивых". Попасть в незлобную карикатуру художника и острое перо товарища-одноклассника-корреспондента было страшнее, чем нотация учителя, вызов в кабинет директора или отчёт на пионерском сборе или комсомольском собрании. В школе формировались модели нашей будущей жизни в обществе, строящемся не на индивидуализме, а на коллективных началах, где есть простор и развитию личности.
     Я уже упоминал, что дети - самые требовательные, порой жестокие и эффективные учителя в своей среде. Они не только заметят и отметят твои недостатки, но и прямо могут высказать в лицо всё что думают о тебе и что им не нравится, порой в грубоватой форме, но искренне, без клеветы и опираясь на то, что видели и знали достоверно сами. Лучшие классные газеты пользовались популярностью и у них стайками стояли учащиеся разных возрастов, узнавая о делах и проблемах других коллективов, свободно заходя в другие классы. Мне в двух школах пришлось участвовать в редактировании газет и не помню , чтобы на почве критики возникали серьезные конфликты, но эффективность ее просматривалась вполне отчётливо.
     Весёлыми и регулярными мероприятиями были сборы металлолома и макулатуры. Металлолом обычно собирали по весне, когда подсыхала земля. К этому времени дома уже было намечено не нужное в хозяйстве всё металлическое, что могло быть зачислено как металлолом в фонд класса и найти свое место на площадке внутри школьного двора, где каждый класс имел свое место. После взвешивания, каждый класс строго следил
чтобы его добыча не была перетащена в другое место. Группами обходились дворы , где граждане ,не имевшие школьников, с большой охотой избавлялись от отслужившего срок металла и благодарила красногалстучную братию за избавление от лишних хлопот по ликвидации хлама. Дворы и импровизированные свалки избавлялись от вторичного сырья, а победители соревнований по сбору и рекордсмены славились на всю школу. Если победителями не были старшеклассники, то это считалось большим позором, а энтузиасты из среднего звена, порой, из дома тащили то, что могло ещё пригодиться в хозяйстве и получали нахлобучку от родителей  не укарауливших своё добро. Для макулатуры было выделено выделялись подсобные помещения. В двух однотипных школах Черниковска, где я завершал свое обучение, и в каждой из которых училось более тысячи человек, выделялось большое подсобное помещение ,которое заполнялось почти под потолок. Все- и учителя и ученики, принимали участие в бумажной компании, да и леса вырубалось меньше от таких усилий и бумага была качественнее. Эта гора макулатуры, к которой был свободный доступ притягивала к себе некоторых старшеклассников, которые находили в ней устаревшие комплекты журналов ,начиная с издававшимся миллионными тиражами "Огонька" и "Смены" , популярные у молодежи  "Вокруг света", "Искатель", "Знания- сила", "Наука и жизнь" и даже "Наука и религия". Наибольшую ценность представляли журналы: "Радио", "Моделист-конструктор", "Техника молодёжи", "Юный техник." Хотя подшивки этих журналов были и в школе, но многие хотели иметь их дома, чтобы с увлечением производить транзисторные радиоприемники, радиоуправляемые модели самолетов и планеры. В стране первооткрывателей космоса и Юрия Гагарина, в стране которая не знала фамилии главного конструктора космических кораблей тщательно укрываемого от западных разведок и не получившего широкой известности при жизни, стихийное увлечение конструированием дополняло усилия государственного образования через систему кружков конструкторов совершенно бесплатных , где росли новые Королёвы, Вавиловы, Курчатовы. Общество поощряло тягу к знаниям, а доступное и бесплатное образование ковало будущие кадры строителей новой, неведомой жизни, которая громко именовалась - КОММУНИЗМ. Что это такое не знали отчётливо и наглядно даже студенты и выпускники школ погружавшиеся в эту тему и сдававшие экзамены. Была вера и мечта объединявшая многих. С верой и мечтой и жить легче! Общие дела на субботниках, культпоходах в театры и кино, туристических походах не обременительных для кошельков родителей, участие в различных спортивных мероприятиях и сдачах норм ГТО сплачивали
ребят и определяли их недостатки и достоинства, приучали их жить в коллективе и помогать друг другу. Были и те, кто хотел бы уделять времени побольше  для себя- любимого, но они растворялись в общих делах и, не обремененные телевидением и Интернетом, имели достаточно времени для индивидуального развития своих способностей в основном  опять же в коллективах самодеятельности, спортивных секциях и кружках.
    Воспоминания о чудесных школьных годах покоятся прежде всего на опыте обучения в двух больших, однотипных школах столицы Башкортостана. 82 -я и 85-я школа в Черниковске, слившимся со старой Уфой , были новостройками хрущёвской эпохи бурного строительства-эпохи конца 50-х годов в быстро растущем промышленном и культурном центре России. Большие спортивные и актовые залы на четвёртом этаже были излюбленным местом и редко пустовали. Громадный подвал являлся вместилищем гардероба, подсобных и хозяйственных помещений и являлся обширным укрытием на случай ядерной войны по проектам архитекторов и трудам строителей.  Две обширные мастерские: столярная и слесарная , с большим набором станков, находившиеся на первом этаже, манили учеников. Предметных кабинетов было 3 или 4. Помниться, что в кабинетах физики, химии и биологии постоянно делались опыты. Шефом школы № 85, где я обучался последние пять лет, был один из крупнейших заводов города самый современный и один из крупнейших а Европе  лидер по производству синтетических материалов- Синтезспирт". Отец ,завершив службу в армии, участвовал в его строительстве и одновременно обучался новой профессии. Бывший командир пулеметного взвода стал электрослесарем по контрольно-измерительным приборам. После получения аттестата об образовании, через неделю на этом заводе оказался и я: в цехе где работал отец, завоевавший уже авторитет, а я в старших классах на уроках трудового, профессионального обучения, вместе с товарищами осваивал профессии нужные заводу. Завод имел большие прибыли и денег на подшефную школу не жалел, так как знал, что по разнорядке от власти,  выпускников обязан был трудоустроить и был заинтересован в качественных кадрах и сам посылал своих инженеров в качестве преподавателей. Школа выпускала операторов нефтехимического производства, слесарей, лаборантов и электрослесарей контрольно-измерительных приборов. Я пошел по стопам отца и записался на освоение специальности электрослесаря КИП. По окончании школы получил дополнительно аттестат о профессиональном образовании и третий рабочий разряд , что определяло мою первую заработную плату в размере больше ста рублей в месяц, при зарплате инженеров с образованием специальным и высшим в сто сорок рублей. Оба моих брата тоже начинали свой трудовой путь а цехе контрольно-измерительных приборов, но быстро стали студентами дневных отделений Башкирского государственного университета, а я девять лет проработал на заводе, закончив при этом ,занимаясь по вечерам профессионально-техническое училище и исторический факультет Башкирского государственного университета, за что спасибо не зря проведенным годам в школе. За всю систему школьного образования не скажу, но то, что в те учебные заведения, которые мною закончены я тянулся и им благодарен -  могу сказать с уверенностью. Учиться было не легко , Время моего обучения пришлось на глубокое реформирование школы в эпоху оттепели. Всеобщее семилетнее образование сменилось восьмилетним, затем десятилетнее образование сменилось одиннадцатилетним- политехническим , оказавшимся слишком затратным и трансформировавшееся в среднее общеобразовательное.
   Школа держится на учителях к которым ученики приходят без страха в надежде получить самое необходимое для их долгой жизни, где они с пользой для себя и общества смогут реализовать себя , где им пригодятся навыки систематической работы и знания помогающие преодолевать жизненные трудности, чтобы жизнь приносила удовлетворение от собственного труда. Жизнь принесёт и солёный пот и тяжелеющую от упорно ищущей истину голову; успехи и неудачи, минуты счастья и годы ожиданий значимого результата. Если школа не научит основам жизни в обществе, которое необходимо понять и научиться менять ,как и самого себя, то зря потраченное время в стенах школы, придется компенсировать школой жизни, которая более сурова, но столь же эффективна. Вся наша жизнь -это и есть школа и всегда и в школе и в жизни главными являются учителя у которых есть чему учиться, учителя заинтересованные в росте своих учеников , сеющих "разумное, доброе, вечное". В школе недолжно быть равнодушия и должен существовать дух сотрудничества. В том кем я стал и что сделал- великая заслуга учителей, которые явились в моей жизни в разных ипостасях.
   За время моего ученичества я сменил несколько школ, многое в памяти стерлось, но значимые эпизоды остались в памяти, так как сформировали моё мировоззрение. Начало долгого путешествия по стране знаний пришлось на недолгое пребывание за границей, что я ранее затронул в своем повествовании. В школе № 2, при Советском посольстве в Германской Демократической Республике,  мы занимались в мало затронутом прошедшей войной  и переименованном в город Карл Маркс-штадт средневековом немецком городе Хемниц. Власти предоставили в наше распоряжение лучшие здания для обучения и проживания. Мы, оторванные на шесть дней в  неделю от родителей, были под неусыпной опекой учителей и воспитателей не , совсем доверяя немцам, еще недавно кричавшим "Хайль!"  Всё, начиная с перьевых ручек до школьной формы было за государственный счет и мы катались как сыр в масле в сравнении с теми кто вел кочевую и привычную для офицерских семей в Союзе. За год моего обучения на немецкой земле у меня остался шрам на голове от детской шалости, почётная грамота моим родителям за хорошее воспитание и табельс итоговыми оценками за первый класс среди которых выделялась единственная тройка за рисование. Сорок лет проработав в школе учителем я себе представить не могу, чтобы сейчас кто- либо рискнул поставить ученику с примерным поведением и каллиграфическим почерком добытым титаническим трудом на уроках чистописания, бегло читающего с выражением стихи наизусть не плавающем в математике поставил по итогам года в первом классе " удовлетворительно" по рисованию. Я уважаю свою первую учительницу -пожилую, элегантную , внимательную и заботливую женщину за то, что она сразу заметила во мне всякое отсутствие способностей к рисованию , чего не умею , к сожалению и удивлению своих маленьких внучат , которые рисуют лучше меня. Первая учительница учила меня еще петь и танцевать и тут я, к своему и её сожалению - тоже не преуспела. Моя  единственная тройка была действительно по заслугам и вполне справедлива, не открывшие своих  талантов и способностей одноклассники получали то же самое. Всё было справедливо и могло только стимулировать. Конечно, и медведя в цирке можно научить танцевать, но каких усилий это стоит и нужна ли ученику такая дрессировка! Чем раньше педагог увидит способности ученика и раскроет и разовьёт их- тем лучше , но способности у всех разные и оценки их должны быть справедливыми. Мои способности тоже явились и я благодарен учителям ,которые их заметили , оценили и развивали. Когда я, десятки лет спустя, даже с большим интересом занялся художественным оформлением своих рукописных работ и резьбой по дереву, еще яснее понял что способности мизерные и лишь упорным трудом , методом копирования, я что то смог произвести . Девочки и мальчики обучались раздельно и встречались только в громадной столовой и на общих мероприятиях. Территория школьного городка была изолирована от города забором. В автобусе, который по субботам возвращал учеников в гарнизонные военные городки на воскресное свидание с родителями, мы обменивались новостями, пели разученные на уроках музыки песни о далекой родине. На эту далекую родину вскоре пришлось вернуться, едва начав обучение во втором классе. За время переезда я отстал от школьной программы и несколько недель обучался в школе в родной деревне в Черниговке, где в школу пришлось топать по осенней грязи, а не по мостовой, как в Германии, и приходилось пробивать дорогу по заметенным снегом улицам. Стайкой ребят с окраины деревни мы брели в темноте, казалось бесконечной дорогой, под лай собак к школе, что светилась огоньками  вдалеке на пригорке, чтобы отогреться в коридоре у натопленных голландских печек, сесть за парты  отогреть, порой замерзшие чернильницы и начать занятий в холода в верхней одежде. Эти невзгоды оказались недолгими. Семья перекочевала в Уфу, где отец устроился на работу. Я  снова оказался отставшим по всем программам и попал в новую школу - о которой в воспоминаниях ничего не осталось, так как при получении постоянного жилья семья выбралась из холодного барака, где в нашей клетушке крошечной, но вместившей девять человек, согревавших своими телами замкнутое пространство, и где, на третьем ярусе, под самым потолком, я спал с братьями, была духота. Как я там исхитрялся делать уроки - не знаю. Однако, очередное переселение оказалось удачным для меня. Недавно построенная школа оказалась под, самыми окнами нашей квартиры, состоящей из кухоньки и единственной комнаты на 5 жильцов. Открыв окно, можно было оказаться в саду и в пятидесяти метрах от школы. Каждое утро через наш двор проходили сотни учеников. Проспать и опоздать на занятия- было трудновато. В эту школу я уже отправился  со своим братом, который был на полтора года младше меня. В период когда мать ,отправляясь на работу в детский сад и уводила с собой второго брата отставшего от меня на пять лет, мы вдвоём, придя домой из школы,  оставались до вечера полными хозяевами; сами определяли когда и чем заняться; съедали всё что оставляла рано встававшая мать. Холодильников не было, меня обучили пользоваться газовой плитой , делать покупки. Пообедав, делали уроки за одним столом и я, должен был отвечать за успехи брата и обходиться без помощи родителей в выполнении домашних заданий. Мои скромные успехи контролировали ненавязчиво через оценки в дневнике и тетрадях, которые регулярно проверяли посещая. родительские собрания. За редкие "неуды" которые краснели в тетрадях и дневнике тихо корили, так что становилось стыдно- ведь родители вкалывали целый день чтоб мы были обеспечены всем необходимым. Как я вписался  в новый школьный коллектив - не помню отчетливо. Первый раз, когда одноклассники обратили на меня: спокойного, мало приметного и не очень активного, был весенний теплый день, когда моя школьная форма после долгой зимы была отправлена после починки в стирку матерью и не успела высохнуть. Школьная форма серого цвета, полувоенного образца состояла из гимнастёрки с пуговицами у ворота и подшивного белого воротничка, который мне часто приходилось подшивать самому, что было весьма трудоёмко , но мать тщательно следила за тем чтобы я мыл шею и подворотничок был чист и я не ударил в грязь лицом перед одноклассниками и приучила меня владеть швейной иглой. Искусство это было тяжёлым, но я кое - что мог. Гимнастёрку подпоясывал ремень из кожи с тяжёлой металлической пряжкой, как у солдат в армии. На пряжке была выбита эмблема в виде дубовых листьев с желудями, что этот символ означал для меня остается секретом до сих пор. Пряжка такого ремня, верно служила нескольким поколениям учеников защитой от хулиганов и оружием при драках. Если намотать ремень на бьющую руку, оставив конец с тяжёлой пряжкой висящей в виде кистеня, этим оружием можно было отбиваться, отмахиваясь от нападавших и избегать неприятностей даже при численном превосходстве противников и поэтому ремнём опоясывались и вне школы, особенно если нужно было проходить через не привечавшие чужаков дворы, но скорее не для обороны, а для самоуспокоения - на всякий случай. Таких дворов я в детстве знал только один находившийся недалеко от нас, но гремевший на всю округу. Брюки серого цвета, навыпуск,  должны были иметь стрелку от утюжки ( забота для всех матерей младшеклассников). И, наконец, вершина всего - фуражка с лакированным козырьком, как у военной парадной формы, и кокардой в виде тех же дубовых листьев что на ремне. Пока моя выстиранная форма сушилась, я отправился в школу в непривычном одеянии. Мать достала из чемодана залежавшиеся, приобретённые в Германии, тёплые немецкие шорты на  широких резиновых подтяжках с никелированной фурнитурой для регулирования  и пристегивания, а так же, клетчатую, разноцветную рубашку безрукавку из ткани которую называли" шотландка". Когда одноклассники увидели меня в тёплый майский день в столь странном одеянии, с голыми коленками, то обступили меня. Кто ощупывал мои подтяжки и растягивал их, кто притрагивался к незнакомой фурнитуре, девчёнки хихикали в своей однообразной школьной форме и я стал, на время, центром внимания, смущаясь своего положения. Попытка залезть в свой привычный костюм на второй день окончилась неудачей - он не был готов. Но, к моей радости, на следующий день уже никто не обращал внимания на мой необычный вид, зато начались расспросы и мне пришлось открыть тайну происхождения моего супермодного прикида и поделиться тайнами своей биографии. А классный руководитель- Лидия Тимофеевна ,заметив интерес класса ко мне, при традиционном весеннем фотографировании посадила меня рядом с мальчиками на пол, прямо в центре напротив фотографа сверкать коленками, отчего и сама фотография выглядела нетрадиционной. Несмотря на мои неочевидные успехи в школе, несмотря на большую занятость матери, Лидия  Тимофеевна настояла на участие моей матери в родительском комитете и с той поры, до окончания мной уже другой школы мать, чем могла, помогала моим классным руководителям. Мать выросла в большой семье без отца рано  умершего, сама родила четверых детей была и медсестрой, и поваром , и сестрой хозяйкой, и воспитателем и нянечкой в детском саде и безропотно привыкла нести все тяготы по воспитанию и содержанию не только своих детей.
      От Лидии Тимофеевны - очень крупной, серьезной, умной и тактичной, опытнейшей учительницы математики, я получил два урока определивших мое отношение к некоторым вещам. Однажды на выполнении контрольной работы, я не готовый к ней попросил незаметно у сидящей впереди отличницы Гали Самохваловой передать мне ответы и решения, что она, быстро закончив задание, по доброте душевной и сделала. Когда раздавали тетради я надеялся минимум на четверку. Галя, как обычно, получила "5". Я свою тетрадь получил из рук учительницы последним без всяких комментариев с огромной красной единицей, как мы называли"колом". Сейчас таких оценок в классных журналах почему-то не ставят. Ни одного исправления ни записи в тетради не значилось, в придачу только внимательная прищуренная улыбка в прямом взгляде в мои глаза и немой вопрос: "Ты понял почему?" Я понял простую библейскую истину на всю оставшуюся жизнь: " На чужом горбу в рай не въедешь". Второй раз Лидия Тимофеевна меня, не очень успешного в математике, прикрепила ко вновь прибывшему в класс ученику, который ,как и я когда- то жил с семьей военнослужащего в Германии, теперь же, вернувшись на родину, пропустил из за переезда и болезни много занятий и проблемы в знаниях были ощутимыми. Я, хорошо зная свои способности, не посмел отказаться от её  , пересмотрел все свои тетради с ошибками, перерешал снова примеры и задачи, вызубрил правила и ,с дрожью в коленях, отправился со страхом учительствовать на дому у крупного, розовощёкого и ухоженного подопечного, проживающего  в больших апартаментах ,просторной, хорошо обставленной трёхкомнатной квартиры где проживали три человека. Неделя моих хождений закончилась вполне достойно. Во - первых, я сам стал лучше понимать математику, а мой подопечный не получил двоек и вписался в ритм школьной программы и жизнь класса. Мать подопечного устроила мне так называемый прощальный ужин и до него ежедневно почти насильно загоняла нас на кухню пить
чай, со сладостями, утверждая, что они способствуют активизации умственной деятельности. Я тоже остался довольным, что лучше познакомился с одноклассником и его мамой. Спасибо Лидии Тимофеевне, что не знаю как различила во мне педагогические наклонности, а я загладил свои грехи.
      Лучше всего мне помнятся последние пять лет моего пребывания в стенах школы № 85, где я и завершил школьное образование. Сюда я попал после очередной смены места жительства. Я, с братьями,  теперь имели отдельную комнату и все мы- втроём ходили в школу - поэтому за письменным столом делать уроки было тесновато. Школа имела тот же самый типовой архитектурный проект что и предыдущая , но имела высокое крыльцо на запасном аварийном выходе и обширный двор с большой спортивной площадкой. Школа находилась на окраине города, застроенного двухэтажными домами жёлтого цвета. Заполнена школа была массой учащихся, учителей и родителей, которые и были заинтересованными участниками действия составляющего нужный и сложный процесс взаимодействия, целью которого было - не только заполнения черепной коробки массой нужных знаний, а в значительной мере, созиданию нужных обществу людей. Воспитанию уделялось пристальное внимание. Если общество основано на индивидуализме и конкуренции ,то оно производит один человеческий, продукт , а если готовились строители обещанного коммунизма , то готовился иной товар массового производства , где упор делался на иные качественные показатели. Если полагать, что коммунизм  определяет потребление по потребностям и высокую степень сознательности, то в условиях социализма достигнутого на тот период с сохранением товарно  денежных отношений и наличием множества необходимых товаров недоступных всем возникает множество проблем, особенно в сфере воспитания. Если считать, что природа человеческая предрасположена к лени, зависти и иным порокам всякого общества , которые до сих пор являлись в мировой истории , то проблема воспитания главная- что явилось уже отчетливо со времен школы Древней Греции. Конечно, можно слепить человека по проекту и вложить в голову программу, но все это может рухнуть при столкновении с жизнью, при сравнении разных проектов. Кроме того, проекты осуществляют конкретные  и разные люди. Педагоги, которых мы принимаем и понимаем, не зная государственных программ нашего сотворения как граждан- это главные поводыри  наши по жизни от рождения до смерти. Педагогом может и должен быть каждый, но настоящим учителем являются немногие- ведь им нужно пройти тяжелым путем Иисуса,
 Мухаммеда, Мохатмы Ганди, Януша Корчака, Яна Гуса ,протопопа Аввакума и отдать все свои силы и любовь  другим людям не рассчитывая на их благодарность, а исходя из внутренних потребностей совершенствования мира в котором живут небезгрешные люди. Я  о своих  школьных учителях , которые осуществляли свой проект в отношении меня, находившегося уже в возрасте когда мог дать оценку их деятельности. Сразу объяснюсь ,что речь пойдёт не обо всех взявших меня в свои руки. Одни , промелькнули в моей жизни не оставив следа в памяти  потому что я мало их знал по длительной работе, а судить о людях лишь по отдельным фактам и не совсем зрелом сознании и малом жизненном опыте -негоже. Да и о тех, о ком на уроках и вне уроков я узнал как о людях и педагогах, рассуждать, даже в моём преклонном возрасте - непросто. Ведь если бы ученики больше знали о своих наставниках о их жизни, их мечтах, страданиях и заботах, их болезнях, неудачах и достижениях и судить о них было бы легче, но они ограждали нас от своих неурядиц, а мы, бестолковые, доставляли бы им меньше лишних хлопот. Не зря символ педагога - пеликан рвущий своё сердце. А начну я с того кого знал меньше всего, с кем ни разу напрямую не столкнулся, кого не знал во имени и отчеству а только по фамилии- Ветчинов. Он был первым директором новой школы. Кто- то называл его просто- "полковник", поскольку был боевым офицером в высоком звании. Когда его громадная, высоченная , стройная фигура в вечно чёрном костюме лоснящемся от постоянной носки и ладно сидевшем на нём, появлялась из кабинета с надписью " Директор. Часы приема" и заполнял пространство широкого коридора, где носились шальные ученики ,наступало разительное изменение. Его любое замечание, сказанное зычным командирским басом совершенно спокойно, являлось ненавязчивым требованием к учителям, техническому персоналу и учащимся привести себя и школу в порядок к какому его приучила военная служба. Среди учеников ходили легенды о том, что бывает когда кто- то выведет из себя и каким металлом звучит его голос. Одно его появление в школе несло порядок в наших рядах. Попасть в кабинет директора на выволочку означало ЧП школьного масштаба и человек , особенно подросток, выходил оттуда в значительной мере переродившимся. Присутствие в школе директора -не напрягало учителей, а давало им спокойствие; ко всем и молодым, которых было немного, и опытным, которых было большинство, отношение было ровное. На торжественные мероприятия директор являлся так же в строгом черном костюме, но с большой "колодкой" на груди, означавшей своей окраской наличие различных орденов и медалей.  Нарушителям дисциплины ставился надежный заслон; полы и окна блестели , мебель не портилась, децибеллы не превышали приемлимый уровень. Причин ,по которым он покинул школу я не знаю; пенсия, переход на иную работу или переезд, но его дух и легенды о нем в школе долго жили. Следом появился новый директор по фамилии Кизин  (извините меня директора за забывчивость имён , слишком высоко вы находились от учащихся и высок авторитет власти был тогда, что директоров мы величали по фамилиям , а близких к нам педагогов по имени и отчеству без всяких прозвищ.) Директор Кизин вёл один год в нашем 11 "А" выпускном классе, а это был один из первых выпусков школы, общеобязательный на экзаменах предмет обществознание. Он был- почти полной противоположность предыдущему руководителю школы. Почти на голову ниже многих выпускников, тихий и малоприметный с округлой лысеющей головой в вечно сером  лоснящемся от носки костюме (небогато жили и директора) . Когда он шёл по школе ученики не всегда замечали его. Школа работала на автомате выработанной системы и новая "метла" умело и ненавязчиво поддерживала сложившийся ранее порядок, сделав многое для оснащения школы и работы с шефами. Заведующие учебной частью и заместители по воспитательной работе знали своё дело, да и школьное самоуправление, где поголовно все были комсомольцами и пионерами, действовали активно. Уроки директора не запомнились как уроки других педагогов; в основном читались лекции, давались задания конспектировать и работать с источниками, а так же обмен мнениями на семинарах как в высших учебных заведениях. В памяти улеглось одно, что через 15 лет после окончания школы я с одноклассниками , согласно постановлениям правительства , решениям съездов партии и Программе КПСС,  будем жить при коммунизме основы которого я усвоил, про который волюнтарист Н.С.Хрущёв, отстраненный от власти за год до сдачи мной выпускных экзаменов, образно сказал тем кто не изучал в школе обществознания, чтоэто"- когда каждый день можно есть блины со сметаной". На выпускных экзаменах по обществознанию директор, хотя сам вёл у нас уроки, обязан был сидеть в аттестационной комиссии, где кроме учителей сидели и представители общественности и чиновники от образования, я не имея в течении года дефицитного учебника" Обществознание" и, убивая драгоценное время занимаясь в спортивных секциях, по мнению комиссии и к удивлению моего учителя удостоился оценки "отлично". Видимо хватило лекций и конспектов, а так же ответов учителя на вопросы учащихся, за что ему большое спасибо. Не очень почитаемую мной математику в старших и выпускном классе, где тригонометрия и логарифмы с  большим трудом укладывались в моей голове, вёл у нас, ушедший из нефтяного института, по неизвестным
нам причинам, убеленный сединами, но не пожилой мужчина ,знавший свой предмет но принесший нам новую методику в наше математическое образование. Вёл он дела с нами, как со студентами: объяснял расчерчивая доску мелом, заполняя все её пространство показательным решением и расчётом. Часто проводились контрольные работы и учитель не жалел своего времени на проверку в результате которой испещрял тетради красным карандашом исправляя наши огрехи. Так было быстро выяснено - кто у нас силен в математике без помощи пап, а кто - профан не посвященный в её тайны. Посвященных- по его мнению, оказалось немного и они стали получать задания повышенной трудности, чтобы не скучали от безделья на уроках, а профанами занялся серьезно. Они после объяснений и выполнения заданий, должны были сдавать зачёт, который устраивался во внеурочное время, как обязательная , но неоплачиваемая ему работа. Несмотря на редкие и робкие жалобы родителей, препятствия администрации, учитель твердо гнул свою линию. Собрав профанов в хозяйственном помещении после того как они отдохнут дома или в воскресный день, учитель заставлял на своих глазах решать и объяснять свои решения. Кто- то сдавал сразу на троечку этот зачёт и был несказанно раз, кто- то по нескольку раз предпринимал попытки, рекордом был-  семикратный заход. Я подолгу - до умопомрачения, дома пытался , без всякой помощи осилить премудрости математики, имея другие предпочтения и привязанности - далекие от формул: ; недобром поминал настойчивого "упёртого" учителя и всё на свете, но с первого захода сдавать зачет удавалось - не часто. День, в который это удавалось, окрашивался в радужные краски, даже в плохую погоду. Я научился рыться в справочниках, заучивал формулы, которые перепутывались в занятой другими мыслями голове. Выпускные экзамены по алгебре я сдал на твёрдую тройку и в проверенной работе было мало красного цвета, неподатливую геометрию на четверку и эти знания не раз помогали мне в житейской практике , а физику ,осваиваемую с другим преподавателем , к его изумлению на пять, решив все задачи. Методику эту, давшую хороший результат забыть трудно, большинство моих одноклассников поступавших в институт с математикой проблем не имели. Глядя на фотографию выпускного класса и читая подпись - учитель математики Тютев В.П., всматриваясь в его лицо, меня посещает одна мысль - почему я на его лице никогда не видел улыбки, как у других, что тревожило и волновало его , как ему жилось?  Мысль эта явилась уже в зрелом возрасте, когда я сам стал зрелым педагогом ,используя в своей работе и его опыт. Спасибо учителю , что я твёрдо что- то усвоил в математике, а главное - я приучился к самостоятельной работе и преодолению трудностей учебы и потом,
в своей дальнейшей жизни, с удовольствием учился, совмещая работу с учёбой в техническом училище, университете, высшей партийной школе, на разных курсах и семинарах. За сорок лет работы в школе пришлось вести и свой профильный предмет- историю и обществознание, но и географию физическую и экономическую, литературу, физкультуру, начальную военную подготовку, основы правоведения и даже химию. Всегда выручит опыт и знание методики. Жалко, что нынешние ученики не знают приёмов работы с логарифмической линейкой, а многие не знают что это такое, а для меня она когда- то была символом математики.
      Незабвенная Серафима Иосифовна - учительница химии «бабушка»,как называли её - энергичная и доброжелательная. Трудно было определить - сколько ей лет. Смотря по её настроению, с которым она приходила в школу и устраивалась на возвышении за громадным демонстрационным столом, ей можно было дать и сорок лет и восемьдесят. Если лицо освещала улыбка ,сглаживались морщины и молодо светились глаза; заботы и неприятности меняли и походку и лицо и глаза. Начинался урок, и она полностью погружалась в него, и умело погружала нас в тайны этой сложной науки, через многочисленные опыты, удивлявшие нас и происходившие на лабораторном столе. Мы понимали, как происходят пожары и взрывы, одни вещества превращаются в другие, потому- то видели это наглядно и сами принимали участие в опытах. Заканчивавшиеся от такой расточительности реактивы и выходящее из строя оборудование  быстро возмещались щедрыми шефами, нуждавшихся в операторах и лаборантах. Жалко, что шефы не могли повысить её зарплату и, давно заслужившая пенсию учительница, всё ходила и ходила в школу, а ,может, и ходить ей больше было некуда, и к радости учащихся и администрации сеяла  разумное, доброе, вечное. Наша "бабушка" прощала нам все шалости, её лаборатория растила будущее любопытствующее поколение из которого, обязательно должны были явиться и будущие кадры одной из столиц российской нефтехимии. Будущие рабочие и инженеры-экспериментаторы готовились сидя за партами на её уроках. Из моих одноклассников-выпускников, те кто не полез с ходу в институты быстро освоились на подшефном заводе и других предприятиях. Я, через несколько дней после выпускного вечера. уже шагал с отцом к проходной завода и с удивлением увидел и затем узнал, что еще раньше меня, этой дорогой пошла и неприметная в классе и прилежная в учебе одноклассница Таня , которая  как и я освоила в школе профессию -электрослесарь по приборам контроля и измерения. А затем ещё полдюжины одноклассников  и столько же ребят и девчат из параллельного класса сразу встали на рабочий путь и шли через ту же проходную что и я.
     Иностранный язык, тогда еще не пользовавшийся популярностью , преподавала нам жгучая брюнетка с иссиня-чёрной копной волос , негромким голосом, который никогда не повышала, мягким хрипловатым баритоном с польско-еврейской фамилией  и странным именем Гита Григорьевна Сендерович. Нам определили без всякого выбора участь изучать язык Шиллера и  Гёте, что в сознании многих  еще сохранялось как язык фашистов.  О Гите Григорьевне ходили слухи , что от фашистов ее близкие и пострадали. Как она оказалась в глубине России мы не знали и не интересовались, хотя с ребятами она любила говорить, была общительна и, кажется- это приносило ей удовольствие. Мягкая в обращении и улыбчивая она сразу располагала к себе и девочки так и липли к ней.
Её " guten tag" начинал каждый урок. На уроке она на русском языке , который знала прекрасно, объясняла грамматические правила сложной немецкой грамматики, а общение с классом вела по-немецки, дополняя его жестами помогавшими нам лучше усваивать сказанное , при этом, ещё работала и мимика как у актёра. Ни одной секунды простоя на уроке не было: диалоги, переводы со словарем, письменные задания не давали отвлечься на другое. Позднее, когда я посмотрел много фильмов, где звучала немецкая речь и наслушался песен на слова Бертхольда Брехта и в университете где я опять вернулся к изучению чужого языка и мне для зачётов вполне хватало школьных знаний, я выяснил, что Гита Григорьевна произнося на классическом немецком языке слова , привносила в  их произношение что то своё, впитанное ,наверное, с детства и более близкое ей дыхание еврейских местечек и польских фольварков где люди говорили на диалекте немецкого языка "идиш" который был мягче и не звучал как воинская команда. Не знаю, заканчивала ли эта интеллигентная и сверх образованная женщина высшие учебные заведения ( в отличии от многих она подобного знака на груди не носила) , но талант педагога от бога- у неё был. Она, без всякого принуждения втянула весь класс в переписку со сверстниками одной из школ в Германской Демократической Республики, что очень поощрялось тогда  в системе образования для укрепления дружбы между народами, которые совсем недавно были противниками на полях сражений. Мы обменивались новостями, открытками, почтовыми марками, ценили присылаемые немецкими друзьями  переводные наклейки, размещая их на портфелях, шкафах ,стенах, книгах и альбомах. Немецкие детишки были аккуратными и дисциплинированными, раз в неделю исправно направляли письма по нашим адресам, удивляя наших родителей. Свои письма немецкие друзья отправляли в красивых конвертах; написаны они были почти без ошибок на русском языке. Видимо, в той немецкой стороне по велению, либо как у нас по желанию Гиты Григорьевны и нашему непротивлению, хотели завязать с нами дружбу. Мы же, то - что не могли  понять или прочесть со словарём, несли в школу, загружая учителя своими проблемами с переводами и написанием ответных писем. Наши ответные письма проверялись, чтобы не ударить в грязь лицом; ошибки исправлялись и получались оценки. Удивительно , что по её предмету в классном журнале и на итоговом экзамене, который сдавали все было меньше всего троек , ведь мы с энтузиазмом делали переводы из немецких газет делали переводы где учителем персонально определялось что нужно перевести в соответствии с интересами учащихся. Воспользоваться чужими мозгами было невозможно, немецко - русский словарь был у всех. Когда  у меня появился , на основе нового увлечения , серьезно захватившего меня, интерес к переводу с иностранных языков я использовал весь опыт накопленный на уроках Гиты Григорьевны. Спасибо ей за бескорыстный труд.
      Любимцем всех мальчишек был Максим Спиридонович  Михайлов. Вёл он у нас уроки физической культуры. Его ,как и моего отца уволили из армии раньше положенного срока.  Стройная фигура гимнаста, армейская выправка и походка, загорелое обветренное лицо, внимательный с прищуром веселый взгляд, четкая ясная, лаконичная речь, простота в общении притягивала мальчишек. Все упражнения, которые нам необходимо было освоить, показывал в идеальном исполнении лично сам. Весь положенный программой школы , причём более сложной чем сейчас, набор упражнений на гимнастических снарядах нами был освоен. В нынешних школах и снарядов этих уже нет на уроках.  Мы лазили по канату и шесту, прыгали в длину и высоту, бегали спринт, средние дистанции и кросс, на лыжах бегали и спускались с крутой горы. Чтобы все сдали нормативы на серебряный или золотой значок "ГТО" (готов к труду и обороне) было неукоснительным законом и почти все выпускников нашего класса получили их. Девочки стонали, но держались, потому что его дочь училась в нашем классе, а с неё он требовал больше чем с других; мы же, пацаны, пыхтели основательно, чтобы значёк был высшей пробы. У меня до сих пор есть значок БГТО ( будь готов к труду и обороне). Больше всего любили играть в гандбол, волейбол и футбол. В детстве я боялся высоты, а зимой на лыжах Максим Спридонович уводил нас на два урока на Курочкину гору и просил сверх программы (гора была крутой) желающих скатиться с
неё, разъяснив и лично показав как это делать. Забраться наверх было сверх трудно, зато спуск был - весел, но не для меня. С дрожью в колеях я начал скатываться сначала с небольшой высоты, падал и вставал. В это время кто- то пролетал мимо меня, кто- то уже не просто скатывался, а прыгал с небольшого снежного трамплинчика. Девочки весело наблюдали наши упражнения, катаясь у подножия горы. Я же, чтобы не отставать от товарищей, поднимался выше, падал всё реже; страх уходил и я даже опробовал трамплинчик , уткнувшись носом в снег и сломав лыжи. В школьной программе по лыжной подготовке спуски с такой крутизны не предусматривались ,но мы добровольно осваивали этот элемент , а учитель знал  как воспитывать и как нужно готовить на оборонный значёк. За свою долгую педагогическую практику я работал с ребятами и в сельской школе и в техникуме  и школе городской и везде пришлось в силу необходимости вести уроки физической культуры  и  на селе еще начальной военной подготовки, так что Максим Спиридонович помог мне сделаться многопрофильным учителем и вести уроки физической культуры после ухода на пенсию в возрасте 67-68 лет и на уроки я ходил со значком  БГТО,который получил в 1964 году. В армии у меня были поблажки за счёт привязанности к спорту и по выходным я летом выезжал за пределы закрытой воинской части . Ещё один случай в моей жизни заставил меня добрым словом вспомнить о своем учителе. Уже работая на заводе ,я безрассудно в вечернюю смену, когда не было начальства и было малолюдно, взял краску, залез на высоченную кирпичную вытяжную трубу и громадными буквами написал имя, конечно не свое на высоте 50-60 метров. Пока лез наверх видел небо, начал спуск, у видел землю и по сердцу пошел холодок, но колени не задрожали. Мне досталось на орехи от начальства, а трубу с тех пор называли этим именем  и сорок лет спустя при встрече с соратниками по давней работе мне напомнили тот случай с сожалением, что время, дожди и ветра стерли надпись, но не стёрли память.
    И ,наконец, о том учителе школьном, который ,видимо не сознавая того, предопределил ,что из под моего пера явятся эти строки и я в преклонном возрасте после поэтических опытов займусь литературными потугами. Кроме редких стихов что я писал для себя, которые не предназначались для знакомства с ними других, я ничего не собирался писать в прозе. Все то -что я написал в этом опусе предназначалось для моих детей и внуков. Я очень сожалею ,что мало знал о детстве и юности своих родителей. Бабушки мои были хорошими рассказчицами, но я с ними недолго общался и сам редко по малолетству задавал вопросы. Мать и отец больше рассказывали не о себе, а о родне. Фотографий детских и юношеских у родителей не было, да и у меня от своего детства их немного. У внуков моих их в десятки раз больше, поэтому в моих воспоминаниях о детстве, при отсутствии фотографий, являются образы в которых отражены черты лица, мимика, выражение глаз, походка, голос- все то , что создает целое живое восприятие.
     Гренада Ахметовна Исанчурина, при воспоминаниях о школе, является мне  самым ярким примером педагогического таланта, материнской любви по отношению к нам и образца поведения в любых обстоятельствах. Она была и классным руководителем в нашем классе в последние годы обучения. Она умела убеждать и отказать ей в чем либо мы считали неприличным. Она убедила и мою мать и без того загруженную работой и заботами о троих пацанах, войти в родительский комитет. Я в классе в успешных учениках для доски почетов не числился и активностью повышенной в общественных делах не отличался, но она почему- то заприметила меня , хотя нещадно ставила двойки в моих сочинениях, где я правильно писал и согласовывал слова, но нещадно путал и игнорировал знаки препинания в середине длинных предложений, обильно усыпанных всякими оборотами и сложносочиненными ,и сложноподчиненными изысками с причастиями, деепричастиями, обобщениями и много чем другим  почерпнутым из прочитанных книг. Ставил ненужные знаки, там - где хотел, мало согласуясь с многочисленными правилами орфографии, а нужные соответствовали не всегда. Поскольку, сочинения и классные и домашние в старших классах практиковались широко, в расчёте на развитие наших творческих способностей, Гренада Ахметовна всегда таскала в большой сумке сочинения нескольких  классов и часто оставалась в школе после уроков и только сейчас я понимаю сколько труда стоило проверять и расшифровывать наши мысли и каракули и исправлять ошибки. Большинство хороших математиков в школе из мальчиков писало коряво, но коротко и ясно не растекаясь мыслью по древу , я же каждый раз исписывал красивым почерком, неплохо усвоив в начальной школе уроки чистописания и наловчившись при этом писать относительно быстро , почти половину тетради. Рука едва успевала за мыслью , а думать о знаках времени не было. Разбираться в моих знаках было трудно и тетрадь пестрела исправлениями. С орфографией было удовлетворительно, а пунктуация вызывала ужас; единственное, что я твердо усвоил - это какие знаки ставить в конце предложения. Видимо, в порыве отчаяния от моих упражнений Гренада Ахметовна за сочинения мне лично выводила три оценки. Обычно за содержание-5, грамотность -3 или -4, пунктуация-1(единица). Попытки мои заучить правила пунктуации приводили лишь к худшему. Во время написания я начинал их вспоминать, мысль сбивалась в погоне за убегающими образами и словами и в знаках - путался ещё больше. Писать коротко у меня не получалось. Сейчас , когда я знаю какой это адский труд педагога проверяющего сочинения бумагомарак, отработав на сто процентов на уроках. Было бы лучше ,если бы Гренада Ахметовна ставила не проверяя пунктуацию двойку и бралась за другие тетради. Терпела она мои издевательства, видимо потому, что чтение выразительное стихов, устные ответы и моё увлечение чтением книг перевешивало мою писанину - где форма не соответствовала содержанию. Я ждал встречи на уроках литературы с миниатюрной женщиной, которая двигаясь по коридору в миниатюрных туфельках на высоченных каблуках- шпильках, и видел, как она балансировала, неся тяжелую сумку, чтобы не подвернуть ногу или упасть, но- ни разу не осмелился ей помочь. Да она , наверное, эту помощь и не приняла, привыкнуть все делать самой: и вытирать доску , и раздавать тетради, комментируя наши сочинения. Её лицо, навсегда отпечатавшееся в моей памяти- широкоскулое и загорелое, с типичными чертами своего народа, редко являло улыбку, а каждая улыбка и похвала были как награда. Мы ,  инстинктивно, подсознательно делали всё, что бы, как можно меньше расстраивать ее. Мы видели, как она серьезно относится к своему делу, уважительно, не допуская панибратства , общается с нами, никого особо не выделяя и, как мне показалось, больше даже была предрасположена к мальчишкам. Главное же - как интересно проходили уроки, смысл которых- сделать нас добрее, терпимее друг к другу, научиться понимать и сострадать, отличать добро от зла и противостоять ему, вызывать у нас эмоции. Прекрасная речь , обширные знания, умение затронуть струны души и убедить, развивать способности явили в лице Гренады Ахметовны мне идеал учителя , которому можно доверить ученика и он станет- лучше. В жизни я видел много учителей в разных обстоятельствах, будучи и директором школы и специалистом по, многим предметам освоенным в учебных заведениях и самостоятельно, но не встретил того- кто произвел бы на меня большее впечатление, чем моя любимая учительница, не имевшая в то время ни званий, ни наград. Вроде обычный скромный человек не стремящийся быть на виду, невзрачный внешне - одна и та же прическа прямых черных волос, строгий непритязательный костюм, аккуратно сидевший на её ниже среднего роста, ладной  фигуре. Никаких украшений не использовалось, что такое косметика её лицо , видимо, не знало, но было изумительно гладкое, словно точёное из слоновой кости; тонкие брови
сочетались с тонкими губами и тонким носом. Такие лица- как идеал, можно увидеть среди статуй буддийских храмов- образцом красоты и совершенства. При ровном отношении к ученикам и её редким похвалам, чувствовалось её пристальное внимание к тем - кто тянулся к чтению и имел склонности к литературному творчеству. Среди многочисленных написаний сочинений, в соответствии со школьной программой было, много сочинений на свободные темы о любимых книгах и литераторах не входящих в программный материал. Когда мы получили задание написать научно-фантастический рассказ, уже имея опыт написания рассказов о природе и самых памятных событиях нашей  жизни, весь класс увлёкся этой темой, ведь многие ребята были одержимы чтением книг: Беляева, Ефремова, братьев Стругацких, Жюля Верна, Герберта Уэллса и искали в библиотеках новинки, а   Детгизиздат" выпускал серию книг "Библиотека фантастики и приключений", которую я собирал в свою личную библиотеку. Меня к этому чтению приобщил Слава Беляев- однофамилец знаменитого фантаста, фанат ,как тогда считали, лженауки-уфологии, бредивший поисками следов инопланетян. Уфалогией я не увлекся, а научно-фантастическое чтиво привело к тому, что я написал длиннейший рассказ о марсианских событиях, явившихся из под скрипучего стального пера "автоматической" ручки, которую дважды пришлось заполнять чернилами и которая не оставляла на тетради и столе клякс. Рассказ получился на целую тетрадь, претензий к пунктуации было много, но оценка оказалась всего одна. В конце работы, где выводилось количество ошибок стояла увеличенная в размерах "5" и при анализе работ мой опус был отмечен как - " художественный, с сюжетом, завязкой, кульминацией и развязкой" и поставлен в пример другим "ученикам -писателям". Пусть этот первый мой опус в прозе на который я решился только в 68 лет будет посвящен Гренаде Ахметовне, если он того достоин. Она отметила мои способности , которые я, занятый в жизни массой других нескончаемых дел и увлечений, даже не пытался развить и реализовать.
     Как классный руководитель, она была для нас, своих подопечных, и заботливой мамой, и верным другом, и мудрым советчиком, никого не обделяя своим вниманием. С ней легко было общаться; у неё не бывало плохого настроения, когда она находилась в стенах школы, из которой она не спешила уходить после окончания своих уроков. Эта маленькая, хрупкая, ранимая женщина- твёрдая и стойкая в принципах в моих глазах осталась символом школы и всей той далёкой жизни моего счастливого детства: счастливого, в том смысле и потому, что меня в жизнь вели такие учителя, каких я упомянул здесь и множество тех кого не отметил. Наверное, мне в жизни сильно повезло, что я не встретил учителей, к которым мог бы предъявить обоснованные претензии.  Много-много лет спустя , мне пришлось прикоснуться к биографии Гренады Ахметовны.  Листая тяжелый том "Энцмклопедии Башкортостана" я наткнулся на знакомую фамилию "Исанчурин", сразу прилип к тексту и узнал, что Исанчурин Ахмет- коммунист, член правительства, видный государственный и общественный деятель Башкортостана. В конце, как удар обухом по голове –« репрессирован, расстрелян в 1937 году». Я понял, что пришлось пережить девочке чтобы пробиться в жизни, получить блестящее образование, знать русский язык лучше многих коллег( у меня было с кем и с чем сравнивать), сохранить любовь к людям и стране. Я понял, почему в глазах учителя было много печали и нежности, а в сердце доброты по отношению к нам. Я не знаю как складывалась её жизнь, была ли у неё семья и дети и сожалею , что ученики не всегда внимательны к тому какими заботами кроме школьных живут учителя. Я понял - почему у девочки от родителей явилось столь редкое имя. Светловские стихи гремевшие в стране в бурные годы потрясений и запавшие в сердца молодежи предвоенных лет подтолкнули родителей на это романтическое, революционное, звучное как песня имя несвойственное тюркоязычным народам, но созвучное эпохе. Вместо явившихся Вилен и Сталин ( Владимир Ленин, дочь Сталина) в семье Исанчуриных явилась  Гренада.
               
                Мы ехали шагом , мы мчались в боях
                И "Яблочко" песню держали в зубах,
                Рассвет поднимался и падал опять
                И лошадь полями устала скакать.
                Но песню иную о дальней стране
                Возил мой приятель с собою в седле,
                Он пел, озирая родные края
                " Гренада,Гренада, Гренада моя!
                Я хату покинул, пошёл воевать,
                Чтоб землю в Гренаде крестьянам отдать,
                Прощайте родные, прощайте друзья,
                Гренада, Гренада, Гренада моя!"
                Пробитое тело на землю сползло,
                Товарищ впервые оставил седло,
                Я видел, над трупом склонилась луна
                И мёртвые губы шепнули " Грена...."
                За дальнюю область, за облачный плёс
                Ушёл мой приятель и песню унёс,
                С тех пор не слыхали родные края-
                "Гренада, Гренада, Гренада моя!"

Теперь ,когда с рюкзаком за плечами я иду по лесной дороге и в полный голос, чтобы легче шагалось, пою эту песню- сердце учащает биение и наплывают воспоминания от которых становится легко и тепло. Когда отмечался пятидесятилетний юбилей школы, о котором, поколесив по большой стране, я узнал чисто случайно по телевидению и на несколько десятилетий оторвавшись от школьных друзей, я пришел в городской дворец построенный на средства родного мне завода, на котором проработал девять лет и где нашёл свою любовь, в надежде узнать судьбу своих учителей и одноклассников мне не сильно повезло. Их я только увидел на фотографиях, выставленных на стендах в широком вестибюле. Там я встретился только с одним одноклассником - Борей Алферовым от которого узнал о трагической судьбе любимицы школы, одноклассницы, отличницы, которая, как и мы с Борей, была среди первых выпускников."Иных уж нет и те далече". Где ты, мой друг Коля Давиденко, с которым мы сошлись и покладистым и   характерами, и тягой к чтению? С ним я впервые попробовал вино из горлышка большой бутылки в школьном дворе под звуки духового оркестра в наш выпускной вечер. Закружилась голова, я боялся попасться на глаза матери, которая ,как член родительского комитета, приглядывала за нами. Где, ты, Надя Пузырёва, потерявшая мой комсомольский билет и собиравшая взносы по 10 копеек в месяц? Где ты- Люда Шарапова, чьи братья гремели на всю округу своим хулиганством, но не трогавшие её одноклассников? Где, вы- Толя Брыкин и Миша Игнатьев, с которыми я в школьной баскетбольной команде несколько лет громили все школы в своем районе? Где, вы- все с кем я последние пять лет школьной жизни жил дружно и бесконфликтно в стенах родной школы. От выпитого на выпускном вечере вина кружилась голова, но мысль работала: " Детство ушло -что впереди?" Пора в новую путь-дорогу.

                ГАСТРОНОМ.

      Если путь к сердцу мужчины, по словам Наполеона Бонапарта , лежит через желудок, то и название этой части воспоминаний о детстве не должно показаться странным, ведь вспоминаются, не только что видят глаза, но и те звуки ,что будят нашу память, те ощущения и осязания, что прячутся в лабиринтах серого вещества наполняющего верхнюю часть черепа, но и запахи и вкусовые ощущения, что совсем не исчезают с прекращением трапезы, но возвращают нас в давно ушедшие годы с их маленькими, но запоминающимися радостями. Наш желудок, дающий команды мозгу, может многое рассказать о той жизни и эпохе, когда он поглощал необходимые для жизни белки жиры м углеводы . Первые шесть лет скудной деревенской и кочевой офицерской жизни отца и матери запомнились желудку тем, что мать, вскормившая меня грудью, рано отошла от постоянного ухода за мной, передав на время, ухода на работу,  заботу в руки: бабушки , двоюродной моей сестры Тамары  и , работавшей дояркой на ферме ,тетушки Анюты. Год моего рождения отмечен большим неурожаем, из которого пришлось еще делиться с не вставшими на ноги после войны  европейскими странами народной демократии, где находились советские войска. Меня подкармливала тётя, хотя коровы и даже кормилицы - козы у нас не было, да и иной живности, кроме кур, в хозяйстве не наблюдалось. Голода, как в двадцатые и тридцатые годы, не наблюдалось, но недоедание, как я впоследствии узнал, что странно, в деревне было, хотя в городах отменили карточную систему и работал рынок. Для этого рынка из колхозов и совхозов выгребали большую часть того, что своими мозолистыми руками растили, мужики, которых было маловато , женщины и подростки. Пенсионеров в деревне тогдашняя система не предполагала и их поддержка возлагалась на  самих себя и родственников за счёт личного труда в своём и без того урезанном, после указа о разбазаривании колхозных земель.  Доход от этого мужицкого хозяйства был обложен массой налогов и обязательных
поставок, которые поглощали все так называемые "излишки" явившиеся  из сарая в виде масла , мяса, молока и яиц. Выручал только огород. У кого в сарае ничего не было, должны были найти у односельчан или на рынке требуемый для сдачи продукт, чтобы остаться в колхозе и не потерять право на свой небольшой земельный участок. Отец делился с матерью офицерским пайком. Мякиш хлеба, смоченный молоком, был основной пищей для меня когда я был совсем маленьким, Когда рос- то на вкус пищи не обращал внимания и мои первые вкусовые ощущения, которые я вспомнил, относятся к пятилетнему возрасту. Как- то , моя добрая Тамара, пригласила меня с братом в дом тётки Лукерьи - её матери ; нам в нос ударил запах вареного мяса. Дядька Кирилл - отчим Тамары, отметился удачной охотой и в  печи , где выпекался хлеб, томилась картошка с мясом подстреленного на охоте зайца. Тамара усадила за стол четверых пацанов (двух моих двоюродных братьев со мной и младшим братом-погодком ) и заполнила глиняные тарелки, хранившие тепло рук гончаров-кустарей и бережно хранившиеся в крестьянском хозяйстве, вскружившим головы и уже ощущавшимися нашими пустыми желудками вожделённым деликатесом. Большой кусок мяса вызвал звериный аппетит и мы стремительно уничтожили содержимое обширного чугуна и еле-еле вылезли, лоснясь от пота из-за стола. Летом в деревне , мы -  малышня , лазили в неглубокое озерцо за околицей, которое давно уже пересохло, и в реку Дёму отыскивая раков и, не боясь их клешней, варили на костре. Промышляли и рыбёшкой, привязывая леску к пальцу и, насаживая на дефицитный крючок наживку. На машинном дворе пробовали жарить  на металлических листах тонко нарезанный , уворованный  со своих огородов раньше сезона сборов молодой картофель. Подсмотрев у матерей технологию изготовления "скрыльков" - так мать называла по- белорусски наши чипсы, мы попробовали их жарить смазав лист похожим на масло солидолом, которым смазывали детали механизмов и оси телег. Чего только не принимали наши желудки. Если в деревне , по первому чистому снежку и заморозку, раздавался страшный визг забиваемой на мясо свиньи малышня бежала на этот сигнал. Терпеливо ждали, когда тушу уложат на белый снег и, обложив соломой, осмолят в огненном костре, оскоблят и обмоют до белизны. Забойщик считался искусным если ни капля крови не обагрит снег и тушу , а попадет в глубокую тарелку из которой отпивали тёплую кровь  мужики , которые не пользуясь больницами -так хотели излечится от болезней, получив секреты народной медицины от далеких предков. Помогала ли такая медицина я не знаю, но мужики свято верили своим предкам. Хозяину мяса приходилось делить продукт между налоговыми сборщиками, односельчанами, не имевшими такого товара, но обязанными платить налоги натуральными продуктами и , поэтому обменивающими свои "гроши" на мясо. Что оставалось хозяину? Нам же доставалось от хозяина за долготерпение  обожжённые , хрустящие  при жевании  уши и кусочки шкуры, которая могла бы пойти на ремни и кожаную обувь если ее хорошо выделать, но попадала в наши ненасытные желудки в качестве деликатеса .Хозяйки же бережно уносили в чуланы внутренности и требуху с головами. В Германии мне деликатесы явились в виде пирожного и лимонада; и сейчас я любитель тортов и газировки. Бутылка лимонада - зелёная, пузатая притягивала нас в гарнизонный магазинчик где "камрад"-продавец , наловчившийся говорить по-русски, скорее всего находясь в плену, протягивал её нам приговаривая " гут, гут". Это был его хороший бизнес поскольку покупателей не эту недорогую , но приятную воду было много. Зарплата у офицеров была приличной, и они баловали своих детей. Бутылки принимались обратно, и мы старались их не упустить, получая от продавца заветную серебристую монетку в несколько "пфеннингов".
     Из городских воспоминаний гастрономических воспоминаний мне вспоминается жвачка изготовленная из гудрона добываемого на стройплощадках где кипела смола для устройства гидроизоляции. Чёрные зубы и шершавый язык были яркими свидетельствами усилий наших онемевших челюстей. По улицам каждое утро колесила с деревянным ящиком на тележке торговка из ближайшей столовой. Обитый изнутри серебристой фольгой, для сохранения тепла и в соответствии с гигиеническими нормами, исторгал запахи, перед которыми трудно было устоять. Зычным голосом торговки на большое расстояние и через вечно открытые форточки окон (зимой радиаторы пылали жаром) неслась незамысловатая реклама: " Пирожки горячие с повидлом, с рисом и яйцом, картошечкой , капусточкой , ливером; беляшики, с пылу-жару, не ленись налетай, деньги есть покупай!" Если родители, уходя на работу, не успевали нас покормить они твёрдо знали, что мы будем сыты и сами составим своё меню, причем все будет свежим и тёплым. Спешащие на работу, перекусывали на ходу. Мы ждали этот фургон от которого на всю улицу неслись манящие запахи , а зимой поднимался вверх пар. Беляш стоил 25копеек, пирожок с картошкой 5, а все остальное шло стандартно по 6 копеек. Жить было можно; и качество было отменным, шла конкурентная борьба за покупателя, торговцев вразнос было достаточно. Иногда я ходил в домовую кухню ,где продавались обеды на дом и в двух специально для этого предназначенных кастрюльках промышленного производства приносил на прокорм братьям и родителям качественно готовую продукцию
накладываемую щедрой рукой раздатчицы, которая сочувствовала покупателям - подросткам , любила она мальцов, видно сама была матерью. На домовой кухне у меня являлась  возможность выбирать меню,  братья делали заказы. Родители одобряли наш выбор и приучали к самостоятельности в ведении домашнего хозяйства. И запах теплых пирожков, и их вкус, и реклама, несущаяся с улицы на третий этаж звонким голосом, остались в памяти как свидание с детством. Конечно, лучше всех готовила моя мать, являя чудеса изобретательности при скромном бюджете и дефиците продуктов. Блюда близкой ей белорусской и малороссийской кухни , где из одной картошки готовились множество кулинарных изысков, украинские борщи, галушки, вареники в угоду мужу, русские щи, узбекский плов и особенно любимая нами выпечка тянули нас к столу. Стоило только услышать с балкона: "Кушать!" и мы наперегонки неслись на третий этаж и не ошибались в своих ожиданиях.

.                ИНТЕРЕСЫ И УВЛЕЧЕНИЯ.
 
        Интересы движут людьми и маленькими и большими, интересы делают их - значимыми и заметными. Без интересов жизнь не интересна, без них нет удовольствия от тяжёлой работы, без них замедлено или невозможно совершенствование. Одни интересы неожиданно являются и быстро исчезают, другие навсегда определяют ход жизни. В детстве интересы меняются чаще, ведь дети существа любопытствующие , активные. О мелочах вспоминать не буду. О том , что помогло мне в формировании личности хотелось бы упомянуть. Возраст подростковый дал массу полезных, интересных увлечений ,часть из которых дожила до преклонных лет. Самым долговечным оказалось увлечение спортом, не тем спортом, который ведёт к соревновательным вершинам, но и не - физической культурой, направленной на поддержание здоровья. Это было увлечение с солёным потом, тяжестью в мышцах когда хотелось только упасть и расслабиться. Сначала моим стадионом был двор где можно было гонять вместе с дворовой ребятнёй пестрой и разновозростной, куда входили и два тянущиеся за мной брата.  На спортивном асфальтовом пятачке,  не заполненном, как сейчас, расплодившимися как кролики автомобилями, устраивали ворота из двух кирпичей и гоняли мяч футбольный до изнеможения. В почёте была и импровизированная лапта. Играли в самодельные городки, рядом на стадионе были две площадки для этой
 исконно русской игры и мы ,наблюдая за интереснейшими соревнованиями взрослых мужиков-мастеров, постигали тайны мастерства. Играли в так называемый "клёк" , когда из городка нужно было выбивать не 10 фигур составленных из пяти округлых коротеньких столбиков, а всего один столбик. Тот кто "маялся" и сторожил клеек, в случае если его собьют, должен был поставить его снова в городок, а бьющий должен был успеть вернуться с улетевшей битой на свое место до того как клёк вернется на место. Если это, бьющему не удавалось ,то "маяться" приходилось ему. Игра захватывала и практиковалась практически во всех дворах и, по мере роста мастерства, бьющий , всё дальше  размещался от клёка. Выстраивалась очередь с битами собственного изготовления. Шло соперничество- чья бита лучше. Для площадки подходила и земля и асфальт. Делалась разметка где стоял клёк и где находился бьющий, рядом с клёком проводилась черта которую нужно было успеть пересечь  бьющему. Играющими применялось много хитростей и вырабатывались различные навыки развивающие глазомер, скорость и ловкость. Иногда "мающийся" у клёка за всю долгую игру так и не брал в руки свою биту, чтобы встать у заветной чертыдля метания снаряда . Те, кто промахнулся, ждал более удачливого метальщика, что бы при его успехе, суметь добежать до своей биты и ,вернувшись назад начать всё сначала . Если не успевших было несколько, то "маявшегося" выбирал прежний страж клека считалкой, являвшей справедливое правило. Прохожие , явившися в наш двор во время игры, обходили нас стороной, боясь попасть под летящий от удара клёк и следующую за ним биту,но не возмущались. В футбол играли - до упаду, делясь на две равные по силе команды порой даже не считая сколько забили  голов, либо до 20,30 и даже более голов без учёта времени . Когда на пустыре появилась оборудованная баскетбольная площадка центр нашей спортивной жизни перекочевал туда. Я большей частью, даже в одиночку,  проводил на ней по нескольку часов почти каждый день. Другие ребята гоняли по площадке на велосипедах и самокатах, играли в подвижные игры. Азартный, быстрый баскетбол и футбол на асфальте давал плоды в виде ободранных коленок и локтей. Я же, имея в руках качественный баскетбольный мяч  и на ногах китайские кеды, в день делал сотни бросков, пробежек и прыжков. Зимой площадка с утоптанным снегом превращалась в безопасную для игры в футбол. Игра начиналась в шапках, пальто, рукавицах и валенках. Потом верхняя одежда постепенно исчезала, от нас валил пар, а лица становились красными. Были чудаки которые
сбрасывали подшитые великоватые валенки , заранее натянув на ноги по паре вязаных бабушками толстых шерстяных носок, сохраняя обувь , бегали по снежной площадке обгоняя тех кто устал от беготни в тяжёлых неуклюжих валенках, чтобы вырвать победу ценой таких жертв. Я тоже один раз попробовал и проклял всё на свете. Когда после победной игры, в задубевших от пота и снега носках, добрался до раскаленного радиатора и , сбросив носки прижал промерзшие ступни к металлу, тысячи иголок впились в моё тело. Подобное перенес я в жизни еще только раз ,когда много лет спустя  после моей детской глупости  уже на пятом десятке жизни и опять по своему неразумению, был задавлен на самострое  бетонным блоком весом более двух тонн , прижавшим меня к земле. Сознание покинуло меня, очнулся после операции с болью, которую не могли изгнать и уколы напичканные наркотическим веществом для обезболивания. койки в палатах были переполнены, меня поместили в коридоре на койке где вместо пружин и толстого матраса были доски и тонкий матрас, лежал недвижимо. К моему несчастью, в больницу нагрянула проверка и меня спешно на одеяле с несросшимися костями перетащили в палату на невесть откуда явившуюся койку, только для того , что бы не получить нагоняй от начальствующих проверяющих. Хотелось выть как волку ; миллион иголок впились в моё тело. От уколов отказался. неделю не мог есть, две недели не мог спать изредка по ночам проваливаясь в забытье, исхудал, зарос щетиной.Ученики и учителя, навещавшие в больнице, с трудом узнавали меня.  Врачи обещали инвалидность. Были сломаны и перекосились сросшиеся в конце концов кости таза, отчего одна нога стала короче и все брюки пришлось  с одной стороны подшивать. Определили, что почки деформировались, мочевой пузырь лопнул, бедро правой ноги, и низ живота превратились в сплошную гематому. Мать лила слёзы, отец не дожил до моего несчастья ,жена превратилась в сиделку, но детская закалка  совершили маленькое чудо. Я встал на ноги, вернулся на работу , преподавал ещё более двадцати лет свой профильный предмет и физическую культуру, гоняю мяч   баскетбольный по нескольку часов в неделю в спортивной секции вместе с бывшими моими учениками ставшими студентами, зимой хожу на лыжах. Походка давно исправилась, лишь иногда  дает знать игольными покалываниями ущемленный на ноге нерв. Помогло то, что за много лет до этого я одновременно ходил в две спортивных секции. Сначала явилась секция лёгкой атлетики в лице прекрасного специалиста  и здоровенного мужчины,весом под 120 килограммов, который легко скакал по залу и полю как мячик. Его белая в мелких кудряшках голова, широкое светлое лицо с голубыми  глазами , уверенная, твердая ,медвежья походка  при появлении на тренировках были предвестниками тяжёлой работы и серьёзных интересных занятий. По своей спортивной специализации тренер был толкателем ядра и метателем диска , а мою специализацию определил через несколько месяцев занятий  как - спринт и прыжок в   длину. Тренировки были изнурительными, до дома еле волокли ноги. Я же в это время еще занимался и в секции баскетбола. Перед официальными соревнованиями тренер отправил меняна медицинское обследование которое обнаружило наличие повышенного кровяного давления  и я получил рекомендацию перестать нагружать себя на его жестких, ориентированных на высокий результат тренировках.Он оказался мудр и я сосредоточился на баскетболе, где меня не посылали в медкабинет и где тренер нагружал нас меньше , а удовлетворения от игры больше. Школа наша, хоть и молодая, но быстро прославилась баскетбольными  традициями. Я одно время числился рекордсменом в беге на 60 метров. Все рекорды фиксировались и отмечались на стенде на четвертом этаже перед входом в спортзал. Школьной командой по баскетболу мы три года подряд громили все школьные команды в Черниковке. У нас сложился дружный коллектив с умелым тренером. Мы настолько уверовали в своих способностях, что в выпускном классе, готовясь к экзаменам, подзабыли о тренировках. Тут нам тренер и предложил нового соперника из Ленинского района. Уже первый взгляд на выстроившуюся против нас команду поверг нас в смущение. Ребята, прекрасно экипированные, смотрели на нас и улыбались. Уже на разминке мы почувствовали что-то неладное. Игра началась, и мы быстро поняли, что нарвались не на тех противников что ранее. Нам не дали играть привычной игрой и показательно разгромили. После игры у нас опустились руки и  мы не сразу осознали, как и почему это произошло. И как умный тренер не успокаивал нас, что мы играли не с обычной школой, а специализированной спортивной, настроение было скверным ,а во сне вновь явился проигранный матч высветивший мои оплошности. Продолжал я играть и в заводской команде и играю скоро уж шестьдесят лет до сих пор в своё удовольствие. Думаю, что эта страсть к движению, заложенная в детстве, и дала мне возможность преодолеть тяжёлую травму. Другое значимое увлечение связано с футболом. Играл я посредственно, а вот болел- самозабвенно. Читал о футболе всё, что только можно было найти, но этого было мало. На стадион "Строитель", где базировалась главная футбольная команда республики, у большого стенда с заполняемой турнирной таблицей вечно был по вечерам взрослый народ истинных болельщиков . Я был одним из немногих пацанов которые  черпали там дополнительную, но довольно скудную информацию. Когда же после победы на Олимпиаде 1956 года в далеком Мельбурне и первом чемпионате Европы в 1960 году сборной  СССР стала выходить газета "Футбол", я, как охотничья собака, бегал по почтовым киоскам, чтобы достать дефицитное издание. Вскоре все продавцы уже знали меня, а я знал графики завоза газет в киоски, и если в одном киоске очередь на покупку не доходила до меня, то бежал к другому, порой за пару километров. В Москву отправил редактору газеты Льву Филатову слёзное письмо выслать мне первые номера газеты, о выпуске которых я раньше не знал. Счастливейший день, когда по почте на наш адрес и мое имя пришел объёмистый пакет и родители вынуждены были получать его, поскольку у меня паспорта не было , а они о моей просьбе не знали. Мое любопытство толкало меня дальше в поисках материала о футболе уже зарубежном. Ни в газетах , ни в журналах, ни на телевидении этого почти не было, позднее раз в году стали издавать тонкую книжечку" Футбол за рубежом" не устраивавшую мой растущий интерес. К своей радости я узнал,  что существует периодическая печать где можно найти материалы о футболе.Это были издания братских стран социализма: чешский журнал "Стадион", польские "Спортовец"и "Пилка ножна", немецкий "Фузбалл", венгерский "Кепеш спорт", и даже с далекой Кубы являлось издание рассказывающее о южноамериканском футболе, кроме того газеты компартий Франции , Италии и Великобритании в отличии от нашей "Правды" давали обширный материал. В красочных журналах были и цветные фотографии игроков, команд и эпизодов матчей. Для удовлетворения моего интереса нужно было иметь массу денег и я искал и находил источник самофинансирования. Пригодился мне и опыт работы со словарём ,привитый Гитой Григорьевной. Явились еще и польско -русский и чешско- русский словари , где оказалось много знакомых слов. Сделал корявый перевод книги великого португальского футболиста Эйсебио да Сильвы Феррейры с чешского на русский. Было мне всего-то 16 лет. Вот вам великое значение интереса, который движет волю и развивает способности. Из этих исследований явилось желание оформить эти фанатские футбольные знания, что явилось в течении нескольких лет упорного труда в пяти девяносто шести листовых общих тетрадях заполненных мелким каллиграфическим почерком чёрной, синей , красной и зелёной тушью. Там содержалась статистика по большинству крупных футбольных стран, итоги всех предыдущих чемпионатов, составы и игры сборных команд, итоги всех чемпионатов мира, Европы и Олимпийских игр. Всё это было иллюстрировано фотографиями из журналов,переложенными папиросной бумагой аккуратно извлеченной из пятидесяти томной Большой Советской Энциклопедии, которой пришлось пожертвовать. Вся эта тяжёлая и творческая работа отнимала массу времени и приходилось от многого отказываться и приучила бережно относиться ко времени. Охота - пуще неволи: отлип от телевизора , где смотрел только "Клуб веселых и находчивых", сократил чтение литратуры , не обращал внимания на женский пол, меньше гонял мяч. Так началась моя писательская и издательская жизнь. Потом это увлечение ушло, я растерял и роздал ученикам мои шедевры, которые по моему глубокому убеждению, качеством были выше чем те ,что выходили в то время из под печатного станка. навыки же усидчивой работы, долготерпения, поиска, анализа и оформления материала остались на всю жизнь.
    Другим временным увлечением , явившимся от подарка матери, явилась звукозапись. На деньги , явившиеся от пособия по случаю неожиданного для нас пацанов , появления у нас сестрёнки , мать приобрела мечту  всех ребят моего подросткового возраста. В квартиру явился сверкающий пластиковой белизной, помеченный красной надписью"Романтик", двухскоростной, переносной, работающий от сети и батареек, ведущий запись через микрофон и от звукотрансляторов , использовавшийся корреспондентами , компактный магнитофон. Кассеты стали быстро заполняться, переписываемыми с чужих бабин, сочинениями первых бардов, битлов, Высоцким. С радиоприемника переносил на магнитную пленку передачи: "Встреча с песней", "Музыкальная панорама", фестивали итальянской песни в Сан-Ремо, песни звучавшие ночами в новоявленной радиопрограмме "Маяк". Затем явились записи транслируемых по радио спектаклей театра "Современник": " Добрый человек из Сезуана" и " Дети мамаши Кураж". Со своим магнитофоном я и в кинотеатрах записывал музыку из зарубежных фильмов. Два раза ходил записывать суперпопулярного  аргентино- испанского певца Рафаэля из музыкального фильма "Пусть говорят".Потом мои записи, на зависть многим, звучали с подоконника и с балкона транслировались во двор и без ругани принималась , поскольку сильно не раздражали слух.
     Увлекало меня и коллекционирование. Многие мои сверстники имели почтовые марки которые собирали сами или получали в наследство от братьев, отцов и дедушек. У меня тоже появился интерес  и вскоре несколько сотен марок расположилось в моих кляссерах и я осторожно пинцетом сортировал их по тематике. Затем избрал три темы : "Спорт", "История", "Изобразительное искусство". Ходил в клуб филателистов во дворец куль-туры имени Орджоникидзе и вскоре понял, какие ценности покоились у меня: первые марки советской России,
марки далеких экзотических стран Азии и Африки, маленьких островных государств. затерянных  в безбрежных океанах,миниатюры с  портретами европейских монархов . Новые марки в большом разнообразии продавались на Главпочтамте и специализированном магазине Союзпечати недалеко от клуба филателистов . Там же ,заодно, приобретались и зарубежные спортивные издания. Я не боялся ездить далеко от дома в старую часть Уфы по только что отстроенной трамвайной линии, там где сейчас проходит разросшийся вширь Проспект Октября. Из трамвайных окон ещё были видны большие пустыри и засаженные картофелем поля, маленький аэродромчик. Проспект соединил в единое целое административную столицу с промышленным Черниковском. Затем вместе с другими увлечениями стал собирать книги из серий "Советский военный роман", Библиотека прилючений и фантатики", а так же заниматься нумизматикой- коллекционированием монет и бумажных денежных знаков. На этой почве явилось много связей и знакомств, рос мой кругозор. Впоследствии эти увлечения конвертировались в деньги потраченные на мою страсть к написанию истории футбола. Поэтому, видимо, мне легко давалась учеба на историческом факультете университета и работа в школе - сказывался детский и юношеский опыт.
      Увлечение чтением возникло довольно рано. Книга тянула к себе, быстро научился отбирать то - что нравилось. Бумага испещренная таинственными знаками была не только кладезем знаний, она делала, как считал Владимир Высоцкий, которого я сначала полюбил , а позднее и понял, маленького человека человеком большим и нужным" если нужные книги он в детстве читал."
       Все мои увлечения, безусловно, должны были в детстве влиять на бюджет семьи. Обувь и одежда от занятий спортом сгорала как при пожаре, самиздательское творчество на футбольные темы требовало затрат и временных и финансовых. И здесь из моих увлечений в детстве родился предпринимательский бизнес как новое увлечение дающее возможность в эпоху социализма лучше удовлетворять иные увлечения. Мы, живущие в двух шагах от стадиона и парка культуры и отдыха нефтяников "Победа", нашли источник доходов не читая Карла Маркса, который в труде "Капитал" раскрыл все секреты извлечения прибавочной стоимости. Стадион и летом и зимой заполнялся тысячами болельщиков , а парк отдыхающими. Мы вскоре сообразили, как пополнять свои пустые карманы не медяками , а серебряными монетками и бумажными денежными знаками. Мы жили на Клондайке, золото валялось под ногами. Зная арифметику  в пределах начальной школы, без тригонометрических и алгебраических формул, легко было рассчитать упущенную выгоду - одних и прибыль - других. Пустая, выброшнная бутылка из под пива, газированной воды , вина и водки в пунктах стеклотары принимались за 12 копеек , а из под кефира и молока за 15 копеек. Что из этого следовало? За сданную в пункт стеклотары одну бутылку из под пива или вина можно было выпить из автомата с газированной водой 12 стаканов, а со сладким сиропом 4 стакана; купить 12 коробков спичек для наших пиротехнических опытов и запусков ракет изготовленных из старой фотопленки, купить два горячих пирожка, две сдобных булочки, булку чёрного хлеба, два детских билета в кинотеатр "Ватан", получив 2 копейки сдачи, и много ещё чего - в своё удовольствие. Кто- то из жаждущих похмелиться вел другой счёт- десять пустых бутылок равнялись одной наполненной "Вермутом" или "Портвейном". Мы , мальчишки , стали конкурентами им, да и узнали, что есть и другие конкуренты. Но мы жили именно там, где были наилучшие условия для этого бизнеса. Пункт приёма, куда я сдавал бутылки из под кефира , которых каждый месяц скапливалось до 30 штук так как все работники завода , где работал отец , получали его как  компенсацию за работу на производстве с вредными условиями труда. За эти мои труды я получил право этими деньгами распоряжаться. А тут рядом с домом явилось- поле чудес, с возможностями обогащения. Все футбольные матчи и выходные дни в парке давали сборщикам стеклотары сверхприбыль. Кульминацией были регулярно проводившиеся в Уфе чемпионаты страны , Европы и мира по мотогонкам на льду, которые называли иноземным словом ласкавшим слух"-спидвей". Чемпионами страны и мира в 60-е годы в основном были- уфимцы, пятикратный чемпион мира Габдрахман Кадыров был гордостью республики, а фамилии: Шайнурова, Самородова, Дробязко неслись из громкоговорителей и встречались шквалом аплодисментов и неистовым приветственным свистом. Народ в любой мороз битком до отказа забивал стадион, висел на заборе огораживавшем земляную трибуну, поселялся  на могучих тополях, летом сыпавших как снег свой пух по улицам, взбирался на мачты освещения. Милиция не обращала на это особого внимания, она больше была озабочена заданием перевыполнения плана местным вытрезвителем, куда в большом количестве доставляла клиентов не вязавших языком лыка и неустойчивых на ногах, таковых было предостаточно , но они быстро и без излишнего шума исчезали с трибун и порядок поддерживался на удивление достойный. Любителей потоптаться и согреться на морозе было предостаточно, так как было "западло" явиться черниковским рабо-
тягам на стадион со своими товарищами по работе и соседями по двору без обязательной бутылочки и картонного или стеклянного стаканчика, без которых согревающую ,как им казалось, жидкость пить было не культурно. Бутылочка- чекушечка или поллитровочка на двоих ,белого разлива или одна цветного разлива, находилась во внутреннем кармане тёплой верхней одежды и прижатая к тёплому телу грела душу и появлялась обычно в середине гонок. Лица на морозе розовели, голос крепчал, являя общий рёв несущийся вдоль улиц Черниковки, подпрыгивания в унтах и валенках начинали походить на пляски народов Полинезии, общение становилось веселее. Наверное, забитые народом трибуны, могучая поддержка, относительно успешно действующая милиция, привлекали отечественных и зарубежных гонщиков и чиновников от мотоспорта к уфимскому льду.Когда же соревнования заканчивались работникам стадиона не нужно было собирать оставленную стеклотару, которая могла заполнить  грузовик. Являлись шустрые мальчишки со своей тарой и не шустрые алкаши проигрывающие конкуренцию. У пункта приёма стеклотары выстраивалась длинная очередь , являлись дополнительные приёмщики. Бизнес процветал. Все были довольны: болельщики , оставившую посуду, уличающую их перед женами за дополнительные затраты при посещении культурного мероприятия,  и администрация избавившаяся от очистки территории и не желающая заняться бизнесом, приемный пункт и магазин нагружавший болельщиков горючим, и милиция совместно с вытрезвителем перевыполнявшие планы и рассчитывающие на законную премию. А, главное, доволен был и я с компаньонами по бизнесу из соседних домов. Капитал рос и вкладывался в дела увлекавшие меня; кошельки родителей не страдали от моих растущих потребностей. Другой вид бизнеса, освоенного мною- было кустарное производство деревянных макетов оружия. Я постоянно находил пиломатериалы  которых на новостройках было предостаточно: обрезные доски и рейки негодные плотникам и сжигаемые при плавке гудрона перекочевывали домой в кладовку где сушились. Затем из них изготовлялись макеты пистолетов, автоматов, винтовок и холодного оружия. У меня  имелась книга по истории оружия и я по рисункам мастерил копии мосинской винтовки, немецкого шмайссера, шпагинского пистолета- пулемета, макаровского пистолета и калашниковского автомата. Игры в войну у малышей были популярны , "воины" бегали ,прятались, маскировались, сражались на шпагах и мечах. Постепенно я научился  точно изображать все детали и продукция имела заказчиков . Изделия обменивались на книги, почтовые марки, нумизматику, которые
потом превращал, путём валютных операций  в другие книги, журналы, газеты и другие нужные вещи.
    И в заключении о увлечении детства связанные с противоположным полом, искусом из за которого Адам был изгнан из рая и явилось человечество. В книгах, которые я жадно поглощал в 5-7 -х классах, любовные страдания я исключал из чтения не выдерживая и трех строчек, впрочем, для д" Артаньяна и Мориса - мустангёра были сделаны исключения. Первой, на кого я бросил свой несмелый взгляд в шестом классе была  явившаяся к нам в середине учебного года - Лиля. Она ,как и я когда- то, явилась из Германии где служил ее отец. Светлая, толстая коса низко свешивалась за плечами. Большие голубые глаза, аккуратная фигура  растревожили моё воображение и я ставил себя на место книжных героев. Мои платонические мечтания быстро оборвались - я перебрался в другую школу. Там явилась Зина  с чёрными волосами, заплетенными  в две косички. Лицо было очень милым и покрыто большими  веснушками, не сходившими и зимой. Она ушла из школы после окончания восьмого класса. Любимица  многих мальчишек нашего и не только нашего класса- дочь учительницы  Таня,   с вьющимися черными как смоль волосами на маленькой головке, с белым как школьный мел лицом, громадными черными глазами и длиннющими ресницами, маленьким алым ротиком, хрупкая и изящная моего внимания не привлекла, хотя в памяти осталась как что- то необычное, совсем непохожее на других девчёнок, скорее напоминающая принцессу из мультфильмов. Во дворе как- то прилипла ко мне местная красавица, которая,  глядя с балкона второго этажа, зорко выискивал среди мальчишек очередную жертву чтобы ее покатали на велосипеде, угостили мороженым и чем -либо услужили. И я попался на ее крючок. Когда я откатал её на велосипеде меня в подъезд попросив донести портфель,а затем попросила поцеловаться. Я в большом смущнии чмокнул её в щеку, а подруга прилипла к моим губам и мы разошлись. Товарищи мне сказали , что так она проверяла многих насмотревшись фильмов и выбирала малолетних кавалеров по своему по своему вкусу. После этого у мня интерес к женскому полу пропал надолго, тем более ,что ранее , что у маминой подруги у которой была дочь- моя ровесница, я пережил нечто новое, неведомое ранее. В отсутствии родителей мы заигрались в детских шалостях; от беготни и возни перешли к борьбе, я ощутил ее тёплое тело с не сформировавшимися грудями, но притягательное. Захотелось прижаться, по моему телу прошла волна тепла, сердце бешено забилось, закружилась голова, ощутив отток крови, напряглись мышцы. Я не понял, что произошло, но насторожился.
После случая с поцелуем, я надолго забыл о противоположном поле, целиком погрузившись в свое творчество и спорт , к тому же, на учёбу перед выпуском из школы следовало поднажать. Книги и магнитофон тоже заменяли мне девичьи чары.
       Я доволен тем, что в свой жизни я встретил много женщин которых я любил и которым симпатизировал им как сын, внук, отец, родственник, коллега и просто знакомый и что нашёл одну которую полюбил не страстной, но стойкой любовью.

                ЭПИЛОГ.

     Всем, что  во мне есть хорошего, я обязан людям, которые окружали меня, прошли через мою жизнь и зримо,а порой незримо, оставили в моей душе свой след, формировали во мне то, что определяло и путь и судьбу .Их дела и образы , особенно яркие в детстве, вошли в мою душу. Детская душа проста- она впитывает как губка то, что входит в неё яркими  красками и чувствами. Детская душа сложна, так как ей ,порой ,бывает трудно определиться , не имея достаточной опоры в виде жизненного опыта ,податлива и восприимчива ко всему новому и необычному, вызывающему, скорее эмоции,  чем осмысление. Ей нужно вовремя помочь; она прорастает и развивается на той почве, которую являет жизнь. Тот , кто засевает эту душу, как поле золотой пшеницей и ждёт урожая, должен  понимать как трудно маленькому, старающемуся порой раньше срока повзрослеть человечку, избежать соблазнов и ошибок, споткнуться, заблудиться в быстро меняющемся мире. Детству нужна опора и поводырь, который выведет их в свет. Все что есть в нас хорошего - от любви людской, а что есть плохого, наносного -это тоже от людей которые прошли мимо этой души равнодушно или сознательно убили её. Все плохое мы можем преодолеть и  отторгнуть ,если кто- то, лучше раньше - чем позже, поможет отличить добро от зла, научит искать истину не только в мудрых книгах , но и через свои человечные малые и большие дела; будет  кирпичик за кирпичиком строить то здание которое назовётся - Человек , здание которое не рухнет от невзгод и обстоятельств, здание в котором поселятся другие дети, которым можно помочь своим примером, словом, опытом, здание которое будет заполняться  новыми душами, расти ввысь, называясь Человечеством. Всё твое плохое и хорошее остается людям; от того каким кирпичиком в этом здании явишься ты, будет зависеть, пусть в мизерной степени, как это здание будет расти. Краеугольными камнями в этом здании будут Учителя - ловцы и творцы человеческих душ . Они, как и писатели- инженеры человеческих душ, и мудрецы- толкователи человеческих душ, в ответе за свои потуги по формированию молодого духовного существа. Взрослые, как более умудренные, прошу вас не загубите её! Спасибо всем людям , которых я помню и позабыл, которые в моём детстве не прошли равнодушно мимо незрелого существа, помогли ему крепко встать на ноги, чтобы шагая по дороге жизни, уже самому определять свою судьбу.
       Спасибо, спасибо, спасибо вам Люди!!! Спасибо судьбе за то, что на моём пути встретилось намного больше хороших людей, чем иных. Спасибо судьбе, что по своему зрелому размышлению, не столкнулся с людьми дурными. С грешными и заблудившимися - встречи были. Иногда мне казалось, что в своей детской жизни я больше обязан женщинам: маме , тётушкам, милым бабушкам, которых на моём жизненном пути  были ближе. Мои праотцы ущли из жизни до моего рождения, но всё больше сейчас чувствую, что они непонятным мне образом вошли в меня, остались во мне, создавая ту незримую связь поколений, которую трудно разорвать, но как показывает жизнь- разорвать  можно- только это несёт трудно исчислимые потери. Спите спокойно предки мои, надюсь, я не подвёл вас!
Что я оставлю после себя?
      Извини меня читатель за нескладный слог моего первого и позднего повествования. Оно предназначалось не для твоих очей и суждений, а для осмысления самого себя. Если этот мой детский опыт пригодится моим детям и внукам - буду рад. Если же ты, внимательный и заинтересованный читатель , найдешь что-то знакомое и полезное в моих виршах изложенных на бумаге и попытаешься вернуться в свое детство -буду рад в двойне
16 апреля 2016 года 1 час 15 минут

                POSTSKRIPTUM.
      Самое светлое воспоминание детства. Зима. Метель. В печной трубе завывает ветер. В окно бьют снежинки ,ложащиеся на сугроб,  до половины закрывший замороженное окно. На улице стужа. Холодные звезды через окно заглядывают в дом. Мы с братом, вдвоём на теплой печке, прижавшись с двух сторон  к теплой бабушке,
ждём сказку. За печкой свою бесконечную ,однотонную песню поёт неугомонный сверчок. Бабушка сказку начинает говорить. Постепенно звуки затихают, уплывают вдаль, глаза начинают закрываться и мне кажется, что за окном в бесконечной холодной Вселенной становиться так же тепло, как у нас на печке.
      Самое яркое воспоминание - суетной взрослой жизни.  Самое начало 90-х годов. Рушится привычный мир. Рушится страна в которой я родился и бывал в её разных уголках , которую я любил от речки Дёмы , где я родился, до Днепра и Оби , где пришлось побывать. Я, секретарь партийной организации большой школы. На собрании партийной организации постановили выйти из партии , которая обещала светлое будущее, но не справилась с задачами и сама разрушалась. С решением собрания отправился в районный комитет, привез все партийные документы - решение было единодушным. Документы не приняли- приехали уговаривать остаться в партийных рядах. Мы ясно и аргументированно защитили обоснованность и правоту нашего решения. Функционеры уехали ни с чем, оставив нам партийные билеты.  Я дал себе слово не участвовать ни в каких партиях и не лезть в политику. Политикан, популист и высокий партийный функционер Борис Николаевич Ельцин картинно положил свой партийный билет на стол президиума где восседал глава партии и государства Горбачёв Михаил Сергеевич.  Телетрансляция мигом облетела весь мир. Это случилось значительно позднее чем наш тихий уход . Уйдя из партии, Ельцин вошел в Кремль новой страны, пообещав россиянам процветание и обещал положить голову на рельсы,если они не ощутят быстро перемен к лучшему.  " Лучшее" стояло у порога, в виде развала экономики, безработицы, безденежья  и обнищания миллионов людей. Единственные- кто открыто выступил против такой жизни в Уфе стали учителя.  Шахтеры Кузбасса, добравшиеся до Москвы и стучавшие своими шахтерскими касками по брусчатке Красной площади у стен Кремля, ничего не добились. В Октябрьском  районе города Уфы у бедствующих учителей (бедствовали учителя всей страны) лопнуло терпение и директора школ и профсоюзные боссы вместе с оппозиционерами активистами решили провести забастовку  у нас в районе. На первое собрание , где решался вопрос о создании забастовочного комитета, от каждой школы отправили делегации из нескольких человек. Наш директор- депутат и активист предложил список, куда включил и меня . Все дружно проголосовали без всякого обсуждения и двинули меня в политику. Но меня, как обухом по голове ударило, когда моя фамилия прозвучала как
единственная  кандидатура на пост председателя забастовочного комитета района. Эта забастовка оказалась первой и последней в истории педагогов Башкортостана да и всей страны.  Наш директор школы - известный в городе общественный деятель, видимо, похлопотал за мою кандидатуру. Из всех присутствующих  делегатов я никого не знал, да и они , скорее всего ,не знали и о моем существовании, но дружно проголосовали за меня. Что происходило в моей душе трудно описать, но отказаться не хватило ни смелости , ни мудрости. Получил листок с готовой повесткой дня и постановлением уже кем то заблаговременно сочинённым . Забастовку объявили  во время длинных зимних каникул, чтобы не мешать учебному процессу в надежде всё уладить в срок. Стали вырабатывать требования, нашлось много активных помощников. В актовом зале одной из школ , на открытых заседаниях забастовочного комитета , появились неизвестные люди, тихо сидящие, но зорко наблюдающие что происходит и кто что говорит. На лицах было написано из каких они "общественных организаций". Возраст и военная выправка, стремление быть незаметными и не общительными выдавали их с головой. Никто нас в городе и республике не поддержал, хотя бумаг и звонков о солидарности было предостаточно. Республиканский профсоюз работников просвещения , в лице функционеров,  подключился к работе по выработке требований, уговаривая выйти на работ- видимо на них крепко давили. В прессе ничего о забастовке более тысячи учителей не говорилось , хотя одна смелая девушка-журналист брала у меня интервью . Выработанные требования были исключительно экономическими и нам казались вполне разумными. Однако власти молчали, дела не двигались. Каникулы закончились и директора школ, толкнувшие нас на забастовку, издали приказ о выход на работу и неоплате дней забастовки , хотя учителя приходили на работу и занимались привычными делами без участия администрации. На дверях школы появилось большое красное объявление, зовущее учеников на занятия. Не получив ответа на наши предложения, комитет постановил- забастовку продолжить. Директор уж бегал за мной, уговаривая прекратить бесполезную борьбу и подумать о выпускниках. Выпускники же с которыми я общался говорили : "Боритесь, родители вас понимают , им несладко живётся". Я был рад, что у меня нет  домашнего телефона, а сотовые тогда ещё не распространились. Спал спокойно, без звонков извне. Школы города  начали работу после каникул , мы же ждали ответа от властей и не возобновили занятий. Через несколько дней власти организовали встречу с президентом республики членов нашего забастовочного комитета. Под камеры телехроники я молча передал листок с требованиями в руки президента, а профсоюзные боссы республики получили заверения ,что вопрос будет рассмотрен на высшем уровне. Я был не настоль наивен и понимал, что этот вопрос волновавший всю страну даже  президент разрешить не сможет в данных условиях. Отчаянные мужики-шахтёры, принятые президентом страны в Кремле, ничего не добились, хотя были поддержаны миллионами товарищей трудящихся, но не получавшие за свой тяжкий труд достойной зарплаты и пополнявшие ряды нищих и безработных. От брата из Москвы я получил письмо, что он, к своему удивлению увидел, меня в вечерних телевизионных "Новостях" по центральному телевидению на первом канале и не мог поверить своим глазам, что я попал в главные новости хроники того тяжелого времени в жизни страны. Возможно, наши предложения изучали, но принять решение, ни в Кремле, ни в здании горсовета, где нас принимали, не смогли. Процесс разрушения зашел далеко, а уступка учителям могла повлиять на размах протестного движения. Да и забастовщики подспудно понимали о малых шансах на победу. Случилось то, что должно было случиться. Власти обманули, профсоюз, в лице функционеров не помог , ни материально ни морально, а предал, а учителя продержавшись ещё неделю, вернулись к своим воспитанникам, жертвенно продолжать свое вечное и нужное "государству"(?) и людям дело. Одно обещание было выполнено. За невыход на работу, хотя все дни забастовки учителя отсидели в школе, заплачено ничего не было. Ни слова упрека за неудачу я от коллег не получил. На заключительном митинге перед домом правительства, который был разрешён, но нигде не освещён, пришлось выступать с трибуны перед заполнившей площадь аудиторией, где были не только учителя города и республики. Моё выступление в конце  было простым и коротким: "Мы получили опыт, и дело наше не окончено". 
      Я благодарен коллегам и товарищам по борьбе ,прежде всего за то, что доверили мне это дело, в котором я ощутил, что чем-то попытался помочь не только ученикам но и коллегам и , хотя не оправдал их надежд и ожиданий не предал их и оказался в тяжёлое время нужен. Хочется надеяться ,что жизнь прожита не зря. В этом пыталась убедить меня - самая маленькая внучка, мой цветочек- Виталинка. В детском садике, на празднике в честь Дня защитника Отечества , куда я её отвел, я рассказал, внимательно слушавшим малышам, о подвигах её про-про-прадеда, полном Георгиевском кавалере элитного Волынского лейб-гвардии полка , отмеченного и подарками из рук императрицы и вниманием государя, который был шефом полка и о своём отце. Малыши даже стали задавать вопросы.
Затем началась организованная для детей и взрослых игра. Я , с внучкой за плечами участвовал в эстафете лошадок и она уцепившись крепко за шею , скакала со мной по залу. Всем было весело! Потом началась игра:"Чей папа лучший ?". Воспитатель задавал вопросы: "Чей папа самый сильный,  самый добрый?" Моя Виталинка тянула выше всех руку, вскакивая с места и смотрела на меня. Она всю свою маленькую жизнь живёт не зная отца , хотя его имя значится в её документах как отчество. У меня увлажнились глаза, значит я ещё кому-то нужен, осознанное детство у моего цветика только начинается. В добрый путь , кроха!  Пусть на твоём пути встретиться много хороших людей, которых ты сможешь назвать Учителями. Виталинка , может быть ты, освоив грамоту, прочтёшь эти строки: они посвящены тебе, моим предкам и родным и моим Учителям!

                *******************
                Сквозь каменистую почву
                Пробился на волю росток,
                Солнце палило его, ветер гнул,
                Тёплый дождь поливал.
                Детство вернулось ко мне,
                Как весенний цветок,
                Видно не зря я его вспоминал
                И так трепетно ждал.
                Вновь ветер странствий подул
                В паруса мной прочитанных книг,
                На брегу ждёт Ассоль алый парус
                Как сладостный миг.
                Вновь флибустьеры вздымают на рее
                " Веселого Роджера " флаг,
                И дворовая братва
                Ждет от жизни пиратских атак,
                Вновь голос матери ласково кличет,
                Что стынет на кухне обед
                И у отца на лице бесконечное время
                Рисует загадочный след.
                Где ,вы, друзья и товарищи
                Радостных, памятных лет,
                В дебрях каких, на дорогах каких
                Затерялся ваш след?
                Детство, вернись хоть на миг,
                Разорви толщу прожитых лет,
                Ведь до сих пор ты меня бережёшь
                От печалей и бед.



                -------------

                Просвистела мигом невозвратным
                Жизнь моя как трели соловья,
                Где-то вдалеке осталось детство-
                Мир, открывавший тайны бытия.
                Мир, в котором мы не знали фальши,
                Где текла привольно жизнь своя,
                Мир, в котором угадать не просто,
                Кем же в этом мире стану я.
               

Автор- Крикун Анатолий Григорьевич. Город Уфа.               
               
               
               

               
               
                .