Мне жаль...

     В московском переговорном пункте восьмидесятых годов прошлого века народу было полным-полно. Хоть он и находился далеко от центра столицы, люд сюда постоянно стекался. Поблизости располагались два общежития – литературного и технического институтов, и иногородних студентов, желающих позвонить домой, имелось немало. Хорошенькая девушка в окне расторопно принимала заказы на переговоры. Некоторые посетители, оплатив услугу, отыскивали глазами свободные места в деревянных креслах с откидными сиденьями, поскольку ожидание порой затягивалось и на час, и на два. Ну а те, кто надеялся поговорить быстрее, наменяв у девушки нужное количество пятнадцатикопеечных монет, выстраивались в очередь у кабинки с единственным междугородним автоматом.

     С подобным желанием к этой очереди примкнула и восемнадцатилетняя Лана, девушка кроткая и опасливая. Она приехала из провинциального городка, где воспитывалась матерью в строгости, была целомудренной. В обилии студенток технического вуза Лана резко выделялась, поскольку не отличалась манерностью, не стремилась демонстрировать взрослость, не дымила сигаретами, не старалась казаться современной, не пыталась, как её подруги, окрутить и женить на себе москвича, чтобы остаться после окончания института в столице. Любому человеку, даже не разбирающемуся в людях, бросалось в глаза не только это, но и её солнечная улыбка, притягивающая и вызывающая симпатию.

     С ней пробовали познакомиться ближе многие представители мужского пола: сокурсники, соседи по общежитию, просто прохожие или попутчики в поезде, метро, автобусе. Её приглашали в гости даже некоторые женщины-москвички, чтобы познакомить со своими сыновьями. Но Лана была чрезвычайно осмотрительна и в каждом предложении чувствовала подвох. У неё были на то основания, ведь не единожды зрелые мужчины открыто предлагали ей стать любовницей, обещали всюду возить на автомобиле, делать хорошие подарки, заверяли, что подруги будут ей завидовать. А знакомые парни из института открыто сожительствовали с    вольными в поведении девушками и бросали их беременными. До ЗАГСа дело доходило лишь в исключительных случаях.
 
     Если однокурсникам и студентам из общежития Лана не боялась сразу отказать, то с посторонними людьми она поступала иначе: кому-то обещала прийти на свидание, кому-то позвонить, кому-то называла вымышленный адрес. Своё враньё она считала безобидным, ведь не преследовала при этом никаких коварных целей – просто хотела мирно разойтись и больше не встречаться.

     Стоя в очереди, Лана не заметила, что за ней наблюдает пара мужских глаз. Дождавшись, когда девушка поговорит по телефону и направится к выходу, один из посетителей, сидевший в сторонке, вихрем сорвался с места и последовал за ней.
Прогулочным шагом Лана двигалась по безлюдной осенней аллее, ведущей к общежитию. «Скучаете?» – грубый мужской голос зазвучал неожиданно громко.

     Лана опешила, увидев кареглазого кавказца с правильными чертами лица. Он был высок, красив и, как ей показалось, достаточно силён, при этом выглядел элегантно и стильно. Незаурядная внешность, шляпа, длинный кожаный плащ делали его похожим на любвеобильного бой-френда с глянцевой обложки иностранного журнала. «Ему лет тридцать, не меньше», – испугалась Лана. Интуиция подсказывала, что он ранил не одно женское сердце.
 
     – Я вас здесь вижу не в первый раз. Живёте в этом общежитии?
     – Да-а-а… – едва слышно протянула Лана, глядя под ноги и раздумывая, как ей следует себя повести с таким подозрительным типом.
     – А я обитаю через дорогу, в общежитии литературного института. Казбек, – представился он.
     Горячий взгляд пронзил Лану насквозь. Со страхом она вновь подняла на мужчину глаза. В висках забилась лишь одна мысль: «Уверенный в себе, властный. Как такого отшить?»
     – В какой комнате вы живёте? – продолжал спрашивать он.
     – Триста два, – промямлила Лана, назвав первый пришедший в голову номер.
     – В субботу вечером я зайду за вами. До встречи, – попрощался он и быстро ушёл.

     Лана перевела дух и огляделась – кавказца уже и след простыл. «Может, всё обойдётся? – оптимистично предположила она. – В общаге девять этажей. На каждом – более полусотни комнат. Имени моего он не знает».

     Пришла суббота. О подозрительном знакомстве Лана уже не вспоминала.
Вечером к ней в комнату в панике влетела Динка, комсорг группы.
     «Ланка! Прячься! Быстрей! – закричала она, брызгая слюной. – В фойе такое творится!»
     Лана удивлённо округлила глаза.
     «Что ты стоишь, как статуя?! Бежим!» Динка схватила Лану за руку, потащила в женский туалет и втолкнула в кабинку.
     «Закройся и сиди тут! – скомандовала она. – Казбек в бешенстве! Чуть не подрался с Ягой! Требует, чтоб его пропустили!»
     Закрывшись на щеколду, Лана в страхе затаилась в кабинке.
     «Я побегу на разведку! Вдруг он прорвался», – бросила Динка и пулей улетела.
Её не было несколько минут – минут, мучительных для Ланы.
     «Выходи! Он ушёл», – вернувшись, сообщила запыхавшаяся Динка. У Ланы отлегло от сердца.
     – Ты что, его знаешь? – спросила она.
     – Нет, конечно, – ответила Динка и, отдышавшись, начала рассказывать, как дело было. – Я дверь общаги открыла, гляжу, он у стойки с вахтёршей пререкается – девушка ему нужна. Но Яга-то штучка ещё та! К нам и то вечно придирается – сама знаешь. Ну и вот. Она отказалась его пропустить и послала в триста вторую дежурного. А там кубинцы живут. Тут-то он и взорвался. Заорал, что его обманули. Яга встала в проходе – руки в боки, так он с силой попёр на неё. Благо, дежурный остановил. Яга мне: «Что стала, кукла крашеная? Проходи!» А я сдуру спрашиваю у кавказца: «Как фамилия девушки?» Он плечами пожал и говорит: «Я её по ногам узнаю». И начал описывать точь-в-точь твои вельветовые брюки и блестящую сумку. Я и проболталась, что он ищет, наверное, Лану, у нас комнаты рядом.
     – А что потом?
     – Потом он сказал, что его зовут Казбек, что с ним ещё никто так не поступал, что он убьёт тебя за обман. А я ему: «Может, вы сами виноваты – перепутали номер комнаты?» И пообещала узнать, дома ты или нет. Спрятала тебя, а ему сказала, что ты к родственникам уехала на выходные. Сейчас вот жалею, что влезла в конфликт. По-моему, он способен на всё. Лучше не попадайся ему на глаза.
     – Я тоже теперь жалею. Не надо было врать, – вздохнула Лана.
С тех пор обманывать она больше не решалась – при случае отвечала, что у неё ревнивый жених, а на переговорный пункт ходила с девчонками из её комнаты. Поначалу она взволнованно высматривала Казбека среди посетителей, но со временем потеряла бдительность.
     Как-то в очереди у телефонного автомата Лана, сверкая улыбкой, болтала с подружками и не увидела Казбека, сидевшего за столом и с невозмутимым видом что-то писавшего на телеграфном бланке.
     Ожидание пролетело незаметно, и после переговоров девушки устремились к выходу. Лана шла последней. Когда она взялась за ручку, придерживая открытую дверь, до её локтя кто-то дотронулся. Лана повернула голову и замерла – у неё перехватило дыхание.
     С неестественной улыбкой Казбек молча протянул Лане письмо. Опомнившись, она механически взяла послание и юркнула в дверной проём, догоняя девчонок. В окружении подруг она развернула телеграфный бланк. Каждая строка была выведена мелким каллиграфическим почерком.
     «Лана! Я всего лишь хотел отвести вас в такое место, где бы вам очень понравилось. А вы меня обманули. Когда я понял это, признаюсь, в порыве ярости хотел вас убить. Вы наивно рассчитывали, что я не смогу вас найти? Первой встретившейся в общежитии девушке я описал ваши ноги и сразу же узнал всё, что мне нужно. Не беспокойтесь, вам ничего не грозит. Пишу лишь для того, чтобы сказать, что вы очень много потеряли, не пожелав со мной встретиться. Мне жаль, что это письмо будут читать ваши подруги».