Бедный Йорик

   Как относились к смерти в 90-е - хрен его знает. Я б сказала, что с несерьёзностью, доходящей до пафоса. Некоторые ржали, с точностью определяя, из какого оружия сейчас стреляют за окном. Другие радостно и талантливо ширялись, кичась тем, что непременно помрут, как звёзды. Другие гордились полученными ****юлями - и одновременно офигевали с того, как это я вообще хожу себе спокойно и не получаю ****юлей за свою "яркую индивидуальность". А я... Я просто шла мимо всего этого. Насквозь, так сказать. Поэтому (или, наоборот, потому что?) очень сильно притормаживала относительно окружающей реальности. Настолько, что умудрилась, например, начисто просрать дефолт 98-го. Просто по той причине, что я всё это лето была на трассе, абсолютным бомжом, полностью отсутствующим в информативном поле так называемой реальной жизни, и о деньгах не знающим ничего, кроме цен на стеклотару.
   А после того, как я просрала дефолт, то есть, уже осенью, я попыталась вернуться на работу. К этому времени мой тогдашний любимый начальник, чтобы сохранить свою строительную фирму, вынужден был продать квартиру и машину - и пусть и то, и другое было у него не в единичном экземпляре, но всё же ему было сложно. Однако мне все его сложности были настолько не понятны, что, возможно, именно эта разница мировосприятий заставила его всё-таки взять меня обратно.
   Вернее, не совсем обратно, ибо, если до этого наше производство бетонной тротуарной плитки находилось практически в центре города, то теперь оно стало вдруг стройкой еврооконного столярного цеха и переместилось в загородный коттеджный посёлок, по тем временам, мегаэлитарный, ибо жили там самые что ни на есть "хозяева жизни", то есть, губернатор, полпред и пешки. И у всех были огромные особняки из разряда "столько даже украсть невозможно", и при них - выложенные мрамором и полудрагоценным камнем дорожки в огородах, идиотские скульптуры, суперсовременные системы охраны, полива и прочей ерунды. Этакая роскошь немереная, классический российский пир во время чумы.
   А напротив, через дорогу, как неоспоримое подтверждение чумы, абсурдности и абстрактности бытия, находилось кладбище. Обычное, городское, даже, можно сказать, нищенское, ибо хоронили там порой в общую траншею, только столбики с отметками в глину втыкали - причём, траншеи сии пролегали прямо вдоль дороги, отделяющей кладбище от элитного посёлка.
   Бывало, иду я на работу в полвосьмого утра, после двух переполненных, промёрзших "лиазов" и одного "икаруса" - а на кладбище экскаватор очередную траншею роет, и мужики кидают с прицепа трактора "беларусь" зашитые, тканые мешки, похожие на мешки из-под сахара. А я иду себе под горочку в плеере, напевая БГ в полный голос, дышу морозным воздухом, любуюсь красотами - и пофиг мне на эти мешки, только мой задний ум, при этом, очень радуется тому, что я, пусть и иду на охеренно вредную, тяжёлую работу - зато не лежу в одном из этих мешков, а значит, жизнь прекрасна!
   В общем, отношение к смерти в 90-е было такое. Не серьёзное. И только однажды на этом празднике жизни я вдруг задумалась. Подхожу я как-то к границам нашей производственной территории, а там, перед воротами, справа, навалены кучи грунта, привезённого с целью отровнять в окружающей болотине парковку. Посреди будущей парковки стоит автоприцеп-платформа типа таких, на которых бульдозеры перевозят, а на ней сзади на всеобщее обозрение аккуратненько череп человеческий выставлен. Рядом, со скорбными физиономиями, сидят местные алкаши, которые на стройке чисто за проживание и жратву работают - то есть, категория работяг ещё ниже меня, социального плинтуса. Курят "приму". Молчат.
   Я смотрю на них, на череп - и неожиданно для себя, социопата, спрашиваю, мол, откуда это? А они говорят: так вот жеж, блять, землю привезли, сказали раскидать тут, а в земле костей до ядрёной матери...
   Короче, как я поняла, не парились местные мужики издалека землю везти, просто через дорогу перекинули, да и вот вам грунт под парковку...
   Весь день мне было грустно. Я красила очередные горячие батареи или железные шкафы изнутри адовыми химическими продуктами местного лакокрасочного завода, и размышляла о "бедном йорике". Кто он был? Как дошёл до смерти такой? Чтоб в парковку твой скелет закатали в рассыпуху, как щебёнку....
   А в конце рабочего дня к нам приехала жена одного из соратников по стройке, местного музыканта-металлиста по прозванию Механик. Звали её, кажется, Магда. И вот завалилась она к нам в цех, да как давай щебетать: "Охосспаде, ахахах, у вас там такая зыковская черепушка снаружи стоит! А она кому-то нужна? Вот бы домой забрать!" - и всё в таком же духе. До меня долго доходило, о чём это она - а когда дошло, на моём лице отразился лёгкий ахуй, и я односложно спросила: "Зачем?"- на что она, всё так же жизнерадостно, воскликнула: "Да ты что!!! Это же такой предмет интерьера!!! И вообще, он классный, ни хрена ты не понимаешь!!! Так нужен он кому-то или нет???"
   Я не смогла ответить. Мы вышли наружу, в промёрзлые сумерки; у прицепа никого не оказалось, чтобы спросить, нужен ли кому-то безымянный череп, даже бомжи уже расползлись по своим вагончикам - так что Магда, довольная, сграбастала посмертный арт-объект, завернула в шейный платочек и в сумочке увезла домой.
   И, честное слово, я до сих пор рада за "бедного йорика". Потому что его, пусть и давно мёртвого, кто-то счёл классным; потому что он, всеми забытый, оказался кому-то нужен; потому что милая, готишная девушка просто стирала с него пыль, как с предмета интерьера... Далеко не каждому так повезло в смерти, уж поверьте мне.

ЗЫ: Магда, если ты сейчас это читаешь, передавай йорику привет. Ты ведь не бросила его, правда?