Росгвардеец

Росгвардеец

Сколько он себя помнил, ему всегда хотелось быть военным. Даже в школе его часто дразнили, что он больной войной. Витька не возражал. В конце концов, он был болен не какой-нибудь там гражданской простудой, а войной, то есть, настоящим мужским делом. Он не пропускал ни одного фильма о войне, каждая новинка волновала его, и он легко мог сбежать с урока, как только разрекламированный боевик появлялся в кинотеатрах города. В книжном шкафу стояли всевозможные книги о войне, начиная с русских былин, и заканчивая мемуарами полководцев. Все это он читал без разбору, многое не понимая, но веря, что в будущем все это ему пригодится.
Даже в секции бокса и стрельбы он записался не только потому, что хотел стать настоящим мужчиной, но и считая, что эти занятия приблизят его к заветной мечте – стать офицером. Даже в одежду он пытался внести элементы военной формы. Мать часто корила его за чрезмерное увлечение воинской атрибутикой, форменной одеждой и оружием, но отец только посмеивался в усы:
-Оставь, мать, настоящий мужчина в доме растет. По крайней мере, не курит всякую дрянь, не колется и не пьет.
-Ну, хоть так, - вздыхала мать, соглашаясь с отцом, и, в то же время, видела в своих мечтах Витьку врачом или юристом. Не стол уж важно кем, но лишь бы не человеком в погонах.
А Витька словно не замечал ничего вокруг, он упорно тренировался, изучал любые книги по военному делу, которые только можно было достать, лазил по интернету в поисках всего, что могло хотя бы отдаленно походить на армию. Офицерские погоны – вот его цель, и к ней он шел медленно, но упорно. Но, видимо, звезды решили несколько иначе. После неудачной попытки поступить в военное училище – у него нашли совершенно нелепые ошибки в экзаменационных работах – его призвали в армию, где он легко поднялся до звания старшего сержанта.
Год службы некоторым образом отрезвил его, заставил по-иному взглянуть на изнанку воинской службы. Нет, Витька по-прежнему считал, что военная служба - это призвание настоящих мужчин. Но посмотрев на некоторых представителей офицерской касты изнутри, он понял своего отца, который рассказывал ему когда-то о своей службе в армии. Оказалось, что практически ничего не изменилось. Те же выхолощенные слова о Родине, о служебном долге, и одновременно бытовое пьянство, матерщина и похотливые взгляды в сторону связисток и медсестер. С одной стороны призывы любить и защищать Родину, а с другой – воровство, кумовство и работа на приусадебных участках старшего офицерства.
Ему еще повезло, что благодаря физическим данным, а также занятиям в секции бокса, он попал не в какую-нибудь задрипанную часть, а в гвардейское соединение, где сама история части, прошедшей славный боевой путь, не позволила ему махнуть рукой на все. И гвардейский значок, который он гордо носил на груди, был именно заслужен, а не куплен на городском рынке. Выходя в увольнение, Витька с гордостью шагал по улицам городка, рядом с которым стояла его часть, с легким презрением поглядывая на молодежь, которая курила сигареты и новомодные вейпы, на легкомысленных девочек, одетых так, словно уже через пять минут им надо ехать на «съем», на вездесущих мигрантов, и вообще, на весь гражданский мир.
Следует сказать, что к концу службы он уже не так сильно переживал за крах мечты о поступлении в военное училище. Но при этом он не знал, кем ему хочется быть на гражданке. Тянуть офицерскую лямку было уже не таким привлекательным занятием, но и обыденная скука сидения в офисе или стояние за прилавком тем более не манили его. Извечный русский вопрос – Что делать? – не терзал его душу, Витька был продуктом своего века, но некая обеспокоенность сидела внутри него и не давала покоя. В конце концов, Витька решил махнуть рукой на все и положиться на судьбу.
А судьба не заставила его долго ждать. Сразу же по приезду домой ему неожиданно позвонили и предложили прийти на собеседование.
-У нас есть для вас очень интересная работа, - сказали ему. А когда он поинтересовался, какая именно, голос сухо сказал, что все детали можно будет узнать только на собеседовании. Заинтригованный, Витька решил не терять времени и уже на следующий день отправился по адресу. Как же велико было его удивление, когда такси подвезло его к зданию явно военного предназначения. Не смотря на офисный вид, чувствовалось, что внутри сидят не тихие офисные мышки, не усталые и замученные менеджеры, а люди особой породы.
-Хм, - пробормотал Витька,
-Значит, это судьба. - И смело шагнул внутрь. На вахте его документы тщательно проверили, и пропустили внутрь. Поднявшись на второй этаж он нашел нужный кабинет и постучал.
-Войдите! – ответил резкий голос, и Витька вошел. В кабинете за столом сидел капитан в темной, идеально выутюженной форме.
-Товарищ капитан, - невольно встал по стойке смирно Витька. -Сержант запаса…
-Садитесь, - прервал его капитан, и указал на ближайший стул.
-Насколько мы знаем, в армии вы показали себя знающим специалистом, спортивным и выносливым бойцом.
-Так точно. Получил все необходимые классности…
-Ну это вам не понадобится, - вновь прервал его капитан с легкой досадой, нго при этом окинул Витьку цепким, колючим взглядом, словно оценивая некие нюансы, имеющие важное значение.
-Нам сейчас нужны крепкие люди, со стальными нервами, с крепкими кулаками, способные в любое время встать на защиту правопорядка. Не скрою, таких людей мало. Но мы их ищем, и мы их найдем. Потому мы и предлагаем вам пойти на службу по контракту в российскую гвардию. Надеюсь, вам не надо объяснять, что такое гвардия, и какова ее роль в российском государстве.
-Полагаю, что нет, - улыбнулся Витька.
-Вот и хорошо. Предлагаю вам подумать пару дней, и затем позвонить по этому же номеру, если примете решение служить, быть настоящим мужчиной, а не штатским штафиркой.
-А что тут думать, - сказал Витька. -Я согласен.
Капитан несколько секунд сидел неподвижно, затем шумно вздохнул и встал. Открыв сейф. Он достал оттуда несколько анкет и передал Витьке.
-Вот, - сказал он, -Придете домой и внимательно и аккуратно все заполните. Список документов указан в конце анкет. Как только все будет готово, позвоните мне, я назначу вам время для приема. После этого мы займемся проверкой. Как правило, она занимает не более трех дней. Вопросы есть?
-Вопросов нет.
-Тогда идите, - и взмахом руки капитан дал понять, что аудиенция закончена.
Домой Витька уже не шел, он летел. Еще бы! Судьба сама показала ему нужный путь. Теперь прочь сомнения, да здравствует российская гвардия!
Проверка документов и анкет действительно заняла всего три дня, и ему пришло официальное уведомление о приемы в ряды росгвардии. 
Служба оказалась не такой уж и тяжелой. Обычные тренировки, занятия на тренажерах и изредка лекции по законодательству. Впрочем, как заметил Витька, этому придавалось не особо пристальное внимание. В основном упор делался на пресечение возможных волнений и стихийного недовольства народа. Потому, в обязательном порядке все росгвардейцы проходили обязательную «накачку», когда с их взводом работал психолог, учивший отключать все человеческие эмоции, и сосредотачиваться на выполнении задания. Какого именно, особо подчеркивал психолог - не имело значения. Главное – это выполнить приказ.
-Не важно, кто или что перед тобой, - говорил психолог, слегка монотонным и обволакивающим голосом. –Главное – выполнение приказа. Сказано – сделано. Нельзя позволять жалости или состраданию брать верх. Эмоции расслабляют, не дают возможности сосредоточиться на главном. А главное не рассуждать, а выполнять.
После таких «накачек» Витька первое время чувствовал себя не очень хорошо, но постепенно свыкся с этим, считая это очередным чудачеством отцов-командиров, которые, как известно, обязаны хоть чем-то, но загружать мозги и тела подчиненных. В конце концов, служба взяла верх и Витька с удовольствием начал тянуть лямку службы.
Но однажды их всех вызвали по тревоге, обязали экипироваться по полной программе, предупредив, что на этот раз не учебная тревога, а самая настоящая. На построении командир полка произнес небольшую, но весьма энергичную речь, в которой призвал бойцов славной российской гвардии оказать достойный отпор «пятой колонне», подстрекаемой коммуняками и им подобными.
-Мы должны показать этой своре, что наш Богом избранный президент не позволит всяким отщепенцам и выродкам критиковать существующий режим и агитировать за смену курса. Помните – вы бойцы на линии фронта, перед вами – враг, и жалеть его, значит подставить под удар ваших жен, матерей, отцов и детей.
Ошалевший Витька ничего не понимал. Судя по довольно обескураженным лицам сослуживцев, они тоже ничего не понимали. Но особого беспокойства речь командира полка не вызвала: мало ли что в действительности могло произойти. Во всякие перевороты Витька не верил, но во время кризиса недовольство людей росло, с этим Витька неоднократно сталкивался в магазинах, на улицах, в кино. Даже отец, обычно спокойный и меланхоличный, и то начинал ворчать и ругаться, когда по телевизору начинал выступать очередной пропагандист с призывами затянуть пояса и сплотиться вокруг отца нации.
Витька решил прикинуть. Кто мог нести таинственную угрозу, но времени на раздумья ему не дали. Последовала команда грузиться в автобусы, где уже непосредственные командиры продолжили напутствовать подчиненных, делая упор в основном на силовые методы пресечения. «Главное», вещали они, «не обращать внимания, кто перед тобой. Ваша задача – хватать и вести в автозаки. В случае сопротивления не раздумывать, а поступать, как учили».
Наконец, они прибыли на площадь. Там уже находились несколько подразделений их полка. Не спеша, но и не медля, росгвардейцы выгрузились и встали шеренгой, спиной к памятнику солдатам великой Отечественной. Витьке даже показалось на мгновение, что бронзовые солдаты взглянули на них с некоторым осуждением и презрением. Оглянувшись на памятник еще раз, он попытался прочесть в их лицах, показалось это ему или нет. Но громкий окрик взводного заставил его снова занять место в шеренге.
Рядом с ним встал довольно низковатый для гвардейца Толик, с апломбом бывалого служаки вертевший в руках дубинку.
-Повеселимся? – подмигнул он Витьке.
-О чем это ты? – не понял Витька.
-А ты не понял? Есть шанс отличиться. Первый раз у тебя?
-Первый, - признался Витька.
-Ну, тогда понятно. Значит, слушай, так и быть, помогу тебе по доброте душевной. Главное, когда попрет толпа, шуруй дубинкой направо и налево, оттаскивай и веди в автозак. А там приемщику сообщай номер своего жетона. Учти, чем больше приведешь, тем лучше. На разборе полетов именно это будут оценивать в первую очередь. Понял?
-Не совсем. – признался Витька.
-Ну ты и деревенщина. Ты денег в премию хочешь заработать? Хочешь. А платят премии не за красивые глаза, надо и руками поработать. Одному-другому дубинала выписал, приволок, отметился, глядишь – и пару тысяч выпишут. А будешь раззявой стоять – хрен тебе в стакан. Теперь понял?
-Однако, - покрутил головой Витька, -А я думал…
-А тебя думать никто не просит. Наше дело хватать, молотить и зарабатывать на этом. А насчет думать. Так это пускай лошадь думает, у нее голова большая. А нам думать не положено. На это отцы-командиры есть. А в крайнем случае всегда можно сказать – я всего лишь выполнял приказ и присягу.
Витька хотел что-то сказать в ответ, но в этот момент раздалась команда:
-Приготовиться. Дубинки на изготовку, щиты сомкнуть. Муштра взяла верх над головой и Витька встал наизготовку. Вскоре показалась довольно жидкая колонна, человек в сто или даже сто пятьдесят, но не больше, нестройно скандировавшая о свободе собраний и что-то еще. Среди них преобладали молодые люди не старше тридцати лет, но попадались и лица постарше. Вид у манифестантов был довольно жалкий и Витьке внутренне удивился тому, что на подавление сей колонны вызвали столько бойцов.
Тем временем колонна стала приближаться, пока расстояние не сократилось до двух-трех метров. Тогда через ряды росгвардейцев прошел знакомый Витьке капитан, который по мегафону предложил манифестантам рассеяться, иначе к ним будет применена физическая сила.
-Сатрапы! Жандармы! Хотим свободы! Мы живем в свободной стране! – раздались в ответ выкрики из колонны. А затем, кто-то, явно дурачась, запустил в капитана снежком. Тот звучно шлепнул по мегафону и рассыпался снежинками.
-Ах, так, мать вашу! – рассвирепел капитан, и махнув рукой, отдал приказ:
-Рота, зачинщиков беспорядков рассеять!
И повинуясь приказу, масса росгвардейцев, стуча дубинками, надвинулась на манифестантов. Кто-то жалобно охнул, и повинуясь слепому инстинкту, толпа откинулась назад. Краем глаза Витька заметил, что позади выросла аналогичная стена "космонавтов», не давая, таким образом, манифестантам выскользнуть из создавшегося кольца.
-Бей! – заорал кто-то рядом с Витькой, и он тоже подхватил этот крик, словно загипнотизированный. А затем, повинуясь стадному инстинкту, бросился вперед. Врезавшись в толпу, он легко отбросил в сторону какого-то щуплого ботаника, пытавшегося что-то пропищать о правах человека и поднял дубинку. В крутом размахе он опустил ее на спину манифестанта и почувствовал, как тот вздрогнул и осел. Внутри выросло легкое чувство тошноты, но Витька тут же подавил его. Впереди, слева и справа, мелькали вздымавшиеся дубинки, и на некоторое время Витька остался без дела.
Вдруг, прямо перед собой, он увидел Толика, который с яростью берсеркиера молотил лежавшего перед ним человека. Лицо лежавшего превратилось в кровавую маску, он уже не кричал и даже не пытался уже прикрываться руками. А Толик, всхлипывая от неведомого удовольствия, продолжал бить его по ногам, рукам и по животу. И тут, словно черт из коробочки, за спиной Толика выскочил совсем молоденький мальчик, который схватился за руку Толика и закричал тонким голосом:
-Остановись! Убийца!
Но Толик умелым ударом отделался от непрошенного защитника и снова повернулся к упавшему, явно намереваясь  продолжить избиение. И тут Витька заметил, как мальчишка сунул руку в карман. «Пистолет!» мелькнула в голове у Витьки шальная мысль, и он, на автомате, перехватив дубинку поудобнее, обрушил ее прямо в лицо мальчишке. Брызнула алая кровь, мальчишка осел и упал навзничь. Его глаза широко раскрылись и уставились в серое небо.
-Ты что? Ты что? – испугался Витька и опустился на колени, пытаясь унять страх. Дрожащей рукой он стянул шапочку с головы мальчишки, и золотистые волосы вдруг сияющей копной рассыпались в снег. Витька вдруг понял, что перед ним была девушка, не более двадцати лет роду и он, отшатнувшись, сел на снег. Вокруг слышались тяжелые всхрипы росгвардейцев, стоны и крики избиваемых ими людьми, но Витька, как завороженный, смотрел на лице девушки и ничего не замечал. Ему казалось очень важным, чтобы эти немигающие глаза простили его. Ему до животной боли хотелось вернуть все назад, но он понимал, что это невозможно. И вдруг, глаза лежавшей вздрогнули, послышался легкий стон, больше похожий на шелест падающего листа, и Витька почувствовал, как буйная радость обжигает его.
И тогда он встал на дрожавшие от пережитого ноги и пошел назад, к автозаку. Там ему молча предложили стакан водки и он выпил, даже не почувствовав ее вкуса.
Уже поздно вечером, сидя в кабаке, он пытался отогнать образ девушки, смотревшей на него не с ненавистью, не со злобой, а с чувством непонятной и унижавшей его жалостью. Он уже знал, что в потасовке на площади не было смертей, что в тяжелом состоянии увезли только троих, что всем им объявили благодарность за грязную, трудную, но нужную работу. Но на душе все равно было хмуро, и Витька продолжал пить рюмку за рюмкой, понимая, что это не поможет, что серые глаз будут преследовать его всю жизнь.