Любовная переписка. Диор Фрэнч Сара

                Элегантно подтягивая сползающие каждые полчаса нижнюю часть
  костюма, представляющую  из себя слегка помятые штаны- то бишь- брюки, Сёмочка
  ходил в приподнятом настроении от пришедшей гениальной мысли в такую же,
  не менее гениальную, свою голову.

       Он, вдруг, вспомнил- где именно он оставил свои дорогие вещи: дорогие-
  по необходимости для него самого и имеющие  некую ценность, определяющаяся
  в купюрах...
       И, поразмыслив, понял, что учитывая временную  инфляцию,  он может
  обрести в личную собственность приличную сумму или возврат  ценных для него
  вещей, которые он...

      Его нЕсколько смущали малюсенькие обстоятельства, при которых он забыл
  свои вещи: место и время.
      Потому что  там, где он их оставил, теперь он не жил, а время, прошедшее
  с того рокового случая, прошло не малое.  Так что вся надежда на порядочность
  свидетеля  и её же память, с помощью которых можно  обрести  утраченные вещи.

      Семён Яковлевич радостно  прохаживался из угла в угол в своих законных,
  квадратных метрах квартиры,  воодушевлённо потирая руки после подтягивания
  соскальзывающих штанов,  мечтательно представляя, как он будет пересчитывать
  появившиеся купюры...
      Решение- сократить расстояние для общения со свидетелем  пропажи своих
  вещей, представляло из себя простое письмо.  Да, он решил сам написать письмо
  лично Саре; её домашний адрес он не знал, а то место, где оставил свои
  вещи, он помнил и надеясь...
       Надежд было много...  как и сомнений...

     Потративший, с нескрываемой досадой, несколько рублей на конверт,
  выдернув из пожелтевшей от времени тетрадный лист бумаги, основательно
  устроившись за столом, начал  письменно изливать  свою просьбу на ней, надеясь
  на понимание и сочувствие бывшей соседки и мастера брить и стричь.

               Письмо Семёна Яковлевича Саре.

      Драгоценная Сара. Не удивляй своё лицо, у меня оно такое же.
  Ты, наверно думаешь, что меня приятней слушать, когда я молчу, но я и так,
  больше пяти лет впечатлялся  нашим громким молчанием.
      Что поделаешь.  Имей, таки счастье общаться сегодня без риска травматизма
  с лысым пушистиком, которому ты причесала причёску своей правой рукой и ей же
  сделала мне счастье, забрав себе мою новую расчёску, без каких-то всего трёх,
  маленьких зубчиков в ней.

      Зубы на ней, как и у меня во рту, конечно не выросли, но не могла бы
  ты- драгоценная  Сарочка выслать бандеролью эту дорогую моему сердцу вещь?..
      Вместе с тем, шикарным фрЭнчем, что я оставил на спинке стула, убегая
  из вашей цирюльне, боясь, таки остаться без головы.
      Я это уже забыл, но себе знаю, а вы думайте,- что хотите и поэтому
  не спрашивайте вопросы. Я их и так тебе подарю.

      За эти годы рубль поменял свою цену и поэтому, могу тебя обрадовать,
  что теперь мой френч от Диора и памятная вещь мужского туалета, стОит
  больше, чем твоя "Ока" в эпоху целовальника.

      Я не делаю вам смешно и не люблю ссориться на бумаге, как сейчас говорит
  молодёжь: ни в морду плюнуть, ни люлей впаять...
  Я тебя уважаю, хотя забыл- за что. Тем более и вчера было- не за что.
     Я знал тебя лет сто, как начал стричься в твоей убогой, то есть,
  горЮ- Богом забытой цирюльне, исключительно в целях бережливости своих
  средств. 
     И ты, таки, понимаешь, что я не могу дарить без памяти такие ценные вещи
  кому попало, но... я имею подарить вам предложение- не тратиться на пересылку
  бандероли, а выслать её, прямо таки, на мою карточку в виде денежного
  эквивалента за мои вещи.
      Мысль о оставленных вещах меня до сих пор будоражит до моей невозможности
  крепко спать со своей  Юзочкой.  И ты понимаешь, шо моя Юзочка от этого
  страдает.
      Не будем лохматить друг другу нервы и я, таки, думаю, шо мы одинаково
             договоримся, а то мне придётся сделать вам скандал с приездом.
            

                Душевный ответ сочувствующей Сары Семёну.

      Я таки, получила твою писюльку, такую никчемную, как то, твоё место,
  которым ты делал дитём в штаны. Дочитала всё до конца, хотя конец не поимела.
      Сильно копалась в памяти, где вы - Сёма,- были, что вас так долго
  не было и столько же ещё не стало.

     Я щас сделаю тебе смешно от мемуаров  твоей памяти, потому что твой
  редкий гребешок с такими же, редкими, тремя зубцами, уборщица выбросила
  без желания поиметь желание расчесать им, даже, собаку.
     А ту тряпку, с оторванными карманами и протёртыми до дыр подмышками,
  она имела счастье выбросить, боясь, что дворовая собака от такой подстилки,
  провоняет тем, чем от неё несло.

     Я вашу внешность не оскорбляю, хотя у меня есть, что напомнить.
  Если ты знаешь меня лет сто, тогда твоему фрЭнчу- лет двести... исполнилось
  пять лет назад.
     Видимо, он тебе достался от  самого Диора, который его сам и носил.
  Я себе знаю, а вы тебе думайте,- что хотите, потому что расставшись с тобой
  пять лет назад, мы тут же расстались с твоими вонючими тряпками, чтобы
  не знать по твоему запаху, что ты, ещё здесь.

      Могу бесплатно подарить совет: не гуляй по горе и не ищи по дыре. Твоя
  башка и так, как дуршлаг и в одну из дыр провалилась та история с твоим
  фрэнчем и гребешком, у которого от голода гниды обглодали зубы на нём.
      Не лохмать мне мои нервы, что я когда-то была старьёвщиком и собирала
  всякий хлам.
     Так что ни инфляция, ни девальвация, ни ваше изящество  выражаться, не
  помогут  тебе, Сёма, получить от меня, хотя бы грош.
   
       Не выражай из себя невинность на лице. Как приятно вас слушать,
                когда вы молчите.    Сара.
               
    Из этой переписки можно сделать вывод, что Сёме, таки, до сих пор крепко
                не спится, а Саре - весело смеётся.