Глава 20. Да будет на всё святая воля Твоя...

  Анатолий Иванович крутил баранку машины и размышлял о словах Елены Ивановны.

  «Смогла ли бы Лиза, его дочь, поладить с Еленой, если бы она ответила согласием на его предложение? Как бы ему и даже ей этого не хотелось, вряд ли. А о сыне Елены Ивановны и говорить нечего». Миша всем своим видом показывает неприязнь к дознавателю.
  «История отношений Марины с её матерью и отчимом - тоже наглядный пример неизбежности конфликта детей и родителей, если детские предпочтения не учитываются. И теперь, к чему это всё привело? Впрочем, Марина пусть ещё не совсем взрослая, но уже и не школьница, а так отреагировала на брак матери с отчимом…»
   Совсем недавно пришли к Анатолию Ивановичу соседи из его же многоквартирного дома с просьбой. Им житья не было от юного 14 летнего создания, которое проживало вполне самостоятельно без папы и мамы в трёхкомнатной квартире. Большеглазая, стройная, очень красивая девушка в школе появлялась редко и только для того, чтобы встретиться с «нужными корешами», нахамить учителям, поругаться или подраться с «умненькими и правильненькими» одноклассниками.
   Мать с отцом давно развелись. У отца появилась новая семья. Красавица мать долго была «в поиске своего счастья». Все видели не раз, как совсем не молодая женщина, разодетая в молодёжные шмотки, отъезжала за рулём своего автомобиля на вечерние романтические свидания, оставляя ещё малолетнюю дочь одну.
   Однажды на асфальте появились аршинные буквы «Верачка, я не могу без тебя!», старательно и узорно намалёванные цветными мелками. Так все жильцы узнали, что Вера наконец-то встретила того, кого столько лет искала. Написанные с ошибкой, они покорили многих искренностью содержания. И Вера, «привитая прививкой» возвышенной любви, расцвела. Она теперь не шагала а бережно переносила своё тело, как беценный сосуд, из пункта А в пункт Б. Она не смотрела на вас при встрече, а как-то лицезрела что ли, и подтекстом любых её движений и слов являл себя ореол женского долгожданного счастья. 
   А что же дочь? Она прощала матери многое: её постоянное отсутствие, её загулы. И мать теперь не смела делать ей даже маломальские замечания по поводу плохой учёбы, прогулов занятий в школе. В новой жизни матери места для дочери почти не оказалось. Мамина «новая пассия» отцом для неё быть не могла, да, видимо, и не старалась. Всё чаще мать вечером не возвращалась домой и появлялась только через сутки-двое вся в себе, будто пчёлка, насытившаяся нектаром.
  У девочки целыми днями орала музыка. К ней толпами набегали пацаны из школы.  Здесь покуривали травку и, вообще, отрывались по полной. Люди, те, что по соседству, жили как в дикой саванне, когда там туда и сюда проносятся стада буйволов, сметая всё на своём пути. Анатолий Иванович хотел отправить жалобщиков к местному участковому или в комиссию по делам несовершеннолетних, но соседи уговорили разобраться по-свойски, чтобы не испортить биографию девочки-подростка окончательно. По возвращении предстояла беседа с Верой и её дочуркой.
  Вот так можно далеко зайти в устроении своего собственного счастья. Когда юношеский максимализм не терпит никаких компромиссов, рядом с детьми должны быть надёжные близкие люди, которым они могут доверять. И как легко потерять это доверие…
  «Елена права. Любовь всегда требует определённой жертвы и в данном случае это любовь к детям.
Эх, будто кто-то проверяет нас на прочность…
А как же моя жизнь? Ведь она тоже одна…»
  Приехали в Псков. Остановились пообедать в придорожном кафе на открытом воздухе. Мимо проехала иномарка «Оpel», водитель которой дружелюбно подмигнул Елене Ивановне. И это не осталось без внимания дознавателя. Анатолий Иванович спросил:
«Вы знакомы?»
«Вовсе нет. Видимо, дорожный этикет, не более того».
Анатолий Иванович насторожился: «Оpel» он приметил ещё на бензозаправке.  Сделать это было совсем не трудно: в столь ранний час машин там было мало. 
 «Не думаете ли вы, что это по мою душу интерес?» -заволновалась она.
«Всё может быть. Бдительность не теряем, Елена Ивановна», - рукой непроизвольно коснулся кобуры с пистолетом, - «Мало ли. Теперь даже, извините, в туалет Вас провожать буду».
 «Дело в том, что лицо этого мужчины мне кажется знакомым, я где-то прежде видела его».
«Вот как? Надо обязательно вспомнить, где и когда, при каких обстоятельствах».
«Пока не могу, к сожалению!»- всплеснула она руками в отчаянии.
Центральные улицы старого Пскова. Подъехали к древнему очень красивому храму. Остановились по просьбе Елены.
«Церковь Святителя Николая со Усохи – главный храм Опочского конца. Начало строительства 1535 год. Окончание строительства 1536 год. Объект культурного наследия Российской Федерации».
  Зазвонили колокола и из храма стали выходить празднично одетые люди. Многие обнимали и поздравляли друг друга.  Елена Ивановна достала из сумки беленький шарфик, повязала его на голове и решительно подошла к одной из прихожанок: «Здравствуйте, с воскресением! Что-то ещё празднуете?»
 «Да, сегодня, впервые за 80 лет после восстановительных работ, в этом храме прошло богослужение! Мы так долго ждали этого дня!»
«Поздравляю от всей души!»
«Благодарим! Вы проездом, не здешние?»
«Да».
«Хотите, покажу наш храм?»
«Анатолий Иванович, вы не против, давайте пойдём, посмотрим!»
  Массивные стены, свежевыбеленные и отштукатуренные, «шейки» маковок, окаймлённые «псковскими ожерельями»,  узоров с чередованием поребрика и бегунца, окна - бойницы производили грандиозное впечатление. Казалось, вы попадаете в настоящую средневековую крепость. Впрочем, так и было. В грозные времена, когда пограничный Псков первым встречал врагов, подклети храма использовались для хранения пороха и военного снаряжения.
  Прихожанка Татьяна рассказывала, что возле храма в средние века простиралось обширное болото, которое называли «всосом» или «усохой». Отсюда и возникло такое странное название «Церковь Святителя Николая со Усохи». Существует предание, что Иван Грозный после погрома, который он учинил в Новгороде со своими опричниками, на обратном пути вошёл в Псков. Здесь царь лично предал смерти игумена Псково-Печерской обители Корнилия, а опричники убили около 50 псковичей и разграбили их имущество. Когда царь ехал мимо Никольской церкви, раздался колокольный звон. Конь под ним испугался набата, и разгневанный Иван Грозный приказал отрубить уши самому большому колоколу. Как только слуги царя выполнили приказ, из колокола хлынула кровь…
   Вот так сам Бог вразумлял и останавливал безумие.
   Нет уже давно того колокола, нет прежнего иконостаса, уничтоженного большевиками. Значительные повреждения получили стены, звонница и кровля во время Великой Отечественной войны, а от внутреннего убранства практически ничего не осталось. И стоял храм раньше на улице Великой, да переименовали её в Советскую.
  Но не покидало ощущение, что это строение - вполне живое существо, столь пострадавшее и измученное невзгодами, теперь подлеченное, поправленное умелыми добрыми руками, радуется, очень радуется своему возрождению. И эта радость передавалась всем и звалась она Божией Благодатью… Поставили свечи, постояли у храмовой иконы, набрали с собой в дорогу освящённой воды.
  Татьяна подвела путников под благословение священника, вышедшего из алтаря. И он, расспросив, как далеко они направляются, перекрестил лодочки их ладоней, сложенные крестиком. 
  Уезжали будто другими. Утихли страсти, бушевавшие в сердцах. На смену им пришло умиротворение и понимание, что да будет на всё святая воля Твоя, Господи, не моя, сиюминутная, разрушающая, но Твоя, созидающая.  Подобно тому, как поднимал Ты, Господи, и восстанавливал из руин Церковь Святителя Николая со Усохи.