4. Редактура. Артистка. Здравствуй, это я!

Редактор:    Плохиш

 
Звонок в дверь застал Альбину врасплох.
В последнее время вечера тянулись невыносимо долго, этот тоже обещал быть не исключением.
 
Привычным лёгким движением поправила прическу и посмотрела в глазок. Перед дверью стоял мужчина с букетом роз.
 
– Кто вы? – спросила она, продолжая внимательно рассматривать.

– Для вас цветы, мадам, –  и мужчина приблизил букет;впритык к стеклышку.
 
«От кого это?  – задумалась Альбина. – Из театра? Заявиться лично после спектакля могли двое, трое давних друзей, но прислать цветы с посыльным - вряд ли. Да и спектакль только-только представили публике…»
 
– Там есть карточка?
 
– Здесь подарочная коробочка, мадам. Вы хотите, чтобы я вскрыл?
 
– Нет! – воскликнула Альбина. И словно устыдившись бурного реагирования, попросила более спокойно:
 
– Не могли бы вы отойти на пару шагов? Я открою, – и осторожно выглянула в приоткрытый на длину цепочки проём.
 
Скромная коробочка, размером с пенал,  была перевязана крест-накрест розовой ленточкой, но букет смотрелся просто шикарно: нежно-розовое облако в белоснежной пене целлофана. «Девятнадцать? Нет. Двадцать три - двадцать пять бутонов!» – определила Альбина наметанным глазом.

– Я должна где-то расписаться?
 
– Вот здесь, если вы не против, – согнувшись в лакейском поклоне, мужчина протянул прямоугольник плотной бумаги. «Совершеннейший Молчалин», – машинально отметила Альбина.
 
Это была ее фотография, причем, совершенно незнакомая. «Снимку лет двадцать, не меньше. Ещё с косой и, боже правый, хохочу. Хохочу, открыв рот, без всякого стеснения демонстрируя тогдашний, еще неисправленный, прикус». Сложив то и это, она высчитала: минус двадцать три.
 
– Очень вас прошу, – напомнил о себе мужчина. – Напишите: «Антоше от Али».
 
– Что?
 
– Антоше от Али с любовью!
 
– С какой еще любовью? - Альбина почувствовала, как запылали от гнева щеки. «Каков нахал!» - она уже приняла позу, подходящую к «Пойдите вон!», как вдруг…
 
– Ты правда меня не узнаешь?
 
Альбина проглотила готовое вырваться слово и впервые посмотрела на посыльного с вниманием.
 
Высокий, импозантный. Лет сорок пять - пятьдесят. Круглая лысина в опушке рыжих завитушек, большие серые глаза, лучистые и добрые, как у собаки… «Серые собачьи глаза! Нет, этого не может быть!»
 
– Шлыков?!
 
– К вашим услугам, мадам! – он опять согнулся в клоунском поклоне.
 
– Шлыков, – выдохнула Альбина.
 
Пригласила войти.
 
– Я на минутку, – снимая верхнюю одежду, сообщил он.
 
Осматривался Антон неторопливо, Альбина ревниво следила за его взглядом. Она приложила немало усилий, чтобы придать интерьеру теперешний вид. Огромное, в полный рост, зеркало; ширма, обтянутая тканью с аппликацией из отпечатанных афиш; галерея ее театральных снимков и еще несколько предметов из списанного реквизита создавали ощущение театральной гримерки.
 
– А хорошо у тебя, – сказал он наконец.
 
– Спасибо, – улыбнулась Альбина. – Ну, рассказывай какими судьбами, да еще с подарками?
Она поставила цветы в вазу и теперь крутила в руках коробочку.
– Никак, свататься пришел? – спросила лукаво.
 
Он ухмыльнулся:
 
– Типа того.
 
– Надеюсь, в этот раз без пистолета?
 
Антон самодовольно усмехнулся:
 
– Так и знал, что об этом вспомнишь.
 
– Это было незабываемо!
 
– Пистолет стал последней надеждой. Думал, бросишься на шею: «Не делай этого! Не надо! Люблю, люблю, люблю!» А ты: «Смотри, не промахнись. Эээх!» Тебе совсем не жалко было меня?
 
– Я знала, что пистолет бутафорский. Там на дуле, с краешку, краска была стерта… - сразу его узнала.
 
– Да. Забавно получилось.
 
– Ну и как жизнь? Все сложилось? Жена, дети?
 
– Что-то сложилось, что-то нет. Бывшие жены не жалуют, но сына я родил. Кстати, уже дед. Сын соорудил внука Антоху. Недавно к ним заезжал, пацан вылитый я. Вот такой пацан! – и Антон поднял вверх большой палец. – Ну, а в остальном… работаю потихоньку.
 
– Что так скромно - потихоньку? Мы тут наслышаны.
 
– Все благодаря тебе. Потому и пришел. Отблагодарить за тот волшебный пинок. Я бы сказал - взлетный пендель. В общем, спасибо тебе, спасибо и еще раз спасибо!
 
Альбина пожала плечами.
 
– Да, пожалуйста.
 
– Ну, а ты? Что у тебя?
 
– Играю Зою в «Вечерах» в очередь с Платошкиной. Кашкину в «Однажды в Чулимске». Занята в «Дядюшкином сне», заменяю Зырину, ну и так…
 
 
– Не густо.
 
Альбина отложила в сторону коробочку:
 
– Ты зачем приехал?
 
– Да вот, предложили у вас поставить «Женитьбу Бальзаминова».
 
– Ты будешь ставить в нашем театре?

– А ты еще не в курсе?
 
– Я не так занята, как ты изволил заметить, чтобы каждый день… А потом у меня дети.
 
– У тебя дети?
 
– Я преподаю актерское мастерство в детской студии.
 
– Замуж не собираешься?
 
– Замуж? – Альбина поправила локон и слегка повела плечиком. – Была, больше не хочу.
 
Она опять взяла в руки коробочку и принялась теребить бантик завязки.
– Значит, ты будешь ставить «Женитьбу…». Но как это возможно, ты такой известный режиссер?..
 
– Почему нет? Это мой родной город. Есть установка - подготовить провинциальные театры для международного фестиваля…
 
– Антоша, как ты посмотришь, если я попробуюсь на сваху?
 
– Я вижу тебя в роли Матрены, – ответил он после минутной паузы. – Завтра меня официально представят труппе театра. Сегодня планируется небольшой междусобойчик в «Россиянке». Не желаешь присоединиться?
 
– Ты с ума сошел, – воскликнула Альбина. – Это не мой типаж… Ты считаешь, я похожа на кухарку?
 
– Это будет современное прочтение. В моей постановке Матрена - диетолог. Стильная. Красивая. Такая же тростинка, как ты.

– А сваху отдашь Платошкиной?
 
Антон положил руку на сердце:
 
– Клянусь, ты не разочаруешься.
 
Он принялся вышагивать по комнате, так размахивая руками, что у Альбины, несводящей с него взгляда, закружилась голова.
 
– Матрена лучший диетолог города, – говорил он. – Она консультирует не только Бальзаминову, а всех, буквально всех персонажей женского пола. Всю прислугу вон. В спектакле не будет ни Устиньки, ни добротеловских кликуш - всех вон. Только Матрена. Она вхожа в каждый дом, присутствует практически в каждой сцене. Жонглирует тремя телефонами. А? Как тебе?
 
– А сваха? Свахи тоже не будет?
 
Антон остановился, подошел к Альбине так близко, что она почувствовала его дыхание.
 
– Зачем нам сваха? Мы знаем друг друга уже сто лет.
 
Возразив громким шепотом, он вдруг неожиданно нервно вскрикнул:
 
– Да открой ты уже эту коробку! – и, выхватив из её рук, стал развязать узелок.
 
Альбина испугалась: «Сейчас опять уйдет. Черт дернул спросить насчет Красавиной. Нужно сказать что-нибудь, например, это так неожиданно, надо подумать… или спасибо за предложение…».
 
Пальцы его срывались, и Антон просто сгреб и ленточку, и часть обертки, обнажив футляр нежно-голубого бархата.
 
 
– Аля! – произнёс внезапно осевшим голосом и открыл крышку футляра.
На белом шелке, уложенное в виде улыбки лежало жемчужное колье, в центре - кольцо с крупной жемчужиной.
 
Альбина затаила дыхание: ничего более шикарного она в жизни не видела. «Неужели?!.»
 
– Этот гарнитур принадлежал еще моей прапра, – пояснил он. – Мать сказала, подари любимой женщине. Наверно, уже поздно, но решил рискнуть. Хочу, чтобы ты стала моей женой. Никогда не переставал этого хотеть.
 
Альбина сухо сглотнула.
 
– Так ты пошутил насчет Матрены? Никогда не понимала, когда шутишь, а когда серьёзно говоришь.
 
Антон чуть коснулся пальцем ее губ, призывая к молчанию.
 
– Есть два варианта  дальнейшего развития событий. Вариант первый - ты пишешь заявление об уходе из театра. Я категорически против работы супругов в одном учреждении. Второй вариант - все, что угодно, но уже без меня. Мне сорок восемь, Аля, и я ненавижу наемных кухарок, а еще больше всякого рода диетологов. Я сыт ими досыта. Я хочу есть из рук любимой женщины. С учетом моего графика, работающей актрисе это невероятно сложно. Если будешь готова на первый вариант - позвони завтра утром и скажи, как когда-то: «Здравствуй, это я». Если нет… Встретимся на собрании. В любом случае, украшения возвращать не надо. Я рад, что увидел тебя.
 
Закрыв за Антоном дверь, Альбина обессилено опустилась в кресло.
У нее действительно было не густо с ролями. И эти бы забрали, если бы не детская студия. Спасибо бывшему главрежу, царствие ему небесное. Устроил преподавателем. Два дня в неделю по три часа обеспечивали аншлаг на спектаклях с ее участием. Ну, хорошо, не аншлаг, но достаточное количество зрителей, чтобы спектакль считался востребованным. Стоило лишь намекнуть, и родители студийцев гарантировано поставляли и цветы, и овации.
 
«А если студию закроют? Сменят руководителя? Надо принимать предложение. Вряд ли выпадет еще один шанс. Антон поставит спектакль и увезет меня отсюда. А там… я найду к нему подход, и он изменит свое отношение к моей работе».
 
Альбина вспомнила их роман.
Она студентка, первокурсница, он - уже достаточно взрослый мужчина, отслуживший в армии недавний выпускник театрального училища. Боже, как он был влюблен! И она отвечала ему симпатией. Антон, действительно, был милым. Все было многообещающе красиво, пока он не изменил. Изменил по пьянке, на;мальчишнике друга. Она узнала и не простила, как он не каялся…
 
Привстав и не дыша Альбина бережно достала из футляра украшения. Надела бусы, кольцо и подошла к зеркалу.
Вообразила, что идет под руку с Антоном по красной ковровой дорожке. Он - в черном смокинге, она - в открытом вечернем платье цвета состаренного золота. На обласканных морскими ветрами ключицах таинственно мерцают жемчужные зерна. Массивное кольцо подчеркивает изящность пальцев, когда она приветствует восторженную толпу…
 
«А жены меня не жалуют… – вдруг вспомнила его слова. – Да, мы не общались много лет. По сути я толком и не знаю Антона. Все поставлю на карту, а вдруг он невыносимый зануда, или у него зловонно потеют ноги. …С другой стороны, а почему бы не рискнуть? Он симпатичный, талантливый, а главное - любит меня по-настоящему. Сегодня пусть помучается, а завтра…»
 
Альбина закусила губу.
«Он что-то говорил насчет «Россиянки»? Какая я, все-таки глупенькая! Отпустить мужчину на какой-то там междусобойчик! Наверняка там будут два мега-талантища, эти Голливудские две звезды: Зырина и Платошкина. Они не поскупятся на «ласковые» слова про нее. Наговорят, чего и не было!»
 
Она собралась за пять минут. Украшения не сняла. «Пусть все умрут от зависти, а Антон полюбуется!»
 
И минут через пятнадцать была в «Россиянке». Конечно, там был главреж и две его подпевалы.
 
Однако увидев, как те расфуфырились и с двух сторон облепили Антона, что весело и хорошо ему с ними, Альбина на несколько секунд впала в ступор и от негодования лишилась дара речи.   
 
Какое там: «Здравствуй, Антоша, это я!»?
 
И Альбина не пошла, а полетела к столику с непреодолимым желанием сорвать с себя колье и перстень, швырнуть всё в лицо Антону и послать известного главрежа к «прапра», не к его, а к чертовой.
 
Но виноват, видимо, метрдотель – кто-то невидимый подхватил под локоток и затормозил:
– Мадам, вы куда? У вас есть приглашение? Это банкетный зал!
 
Она слышала этот взволнованный голос внутри себя и чувствовала что-то сдерживающее, но противилась, вырывалась, круша всё показное, приличествующее. И лишь чётко видела перед собой, как менялся в лице Антон, как вскочил из-за стола, как скривилась одна, и другая дама нахмурилась, когда главреж поспешил навстречу к ней. Схватив за обе руки и притянув к груди, он не дал вырваться гневным словам - поцеловал так страстно, что всё в ней затрепетало.
 
Очнулась Альбина от шквала аплодисментов. Антон объявлял о свадьбе. Все поздравляли, поднимали бокалы, пили за счастье.
– Ты прекрасна в гневе! – услышала она громкий шепот Антона на ухо. – Для меня теперь другой Настасьи Филипповны;не существует».   
– Ты решил поставить "Идиота"? – спросила Альбина лукаво. Привычным лёгким движением поправила причёску, незаметно прикоснулась к колье. «Фух. Цело!» Подняла руку, любуясь кольцом на изящном пальце, и помахала коллегам.
   


© Copyright: Мария Шпинель, 2021
Свидетельство о публикации №221012500940

http://proza.ru/comments.html?2021/01/25/940