Драма российской промышленности. Часть 1. 1998 г

Документальный роман в двух частях,
Наполнен амбициями, драматизмом, борьбой за власть, убийствами.
Из цикла книг “Государственный советник”, книга 3.

Для меня мой роман - это многосерийный фильм, который я смотрю и смотрю всю оставшуюся жизнь.

Действия романа происходят в тихих кабинетах высшей власти. Но это была война, тоже тихая. А настоящая война происходила на улицах и во дворах городов. Об этом сняты талантливые многосерийный фильмы, такие как МЕЧ, РЕАЛИЗАЦИЯ и другие.
 
Мне нравится роман Акунина “Статский советник”. И хотя я служил чином повыше, чем Фандорин (он был чиновником для особых поручений при генерал-губернаторе, а я был советником высоко полномочной особы при царе), точность изображения административных отношений героев романа меня поражает. Мне не удастся рассказать историю своей службы так же интригующе, как это сделал Акунин. Но я буду пытаться найти в ней интересный ракурс.

Уверен, что для многих читателей работа аппарата Правительства России - темна и загадочна. В этом романе я пролью свет на эту тему. Я расскажу по дням и часам как мне, советнику Первого вице-премьера Правительства России, довелось ежедневно и ежечасно в течении девяти месяцев 1998 - 1999 гг. защищать российскую промышленность от банкротства и грабежа.

ВСТУПЛЕНИЕ

Времена службы в аппарате правительства России, возглавляемым Примаковым и Маслюковым, с сентября 1998 по май 1999 гг. были самыми напряжёнными в моей жизни. Это была ходьба по лезвию ножа без права на ошибку, под обстрелом политических оппонентов слева и справа, под пристальным надзором властных олигархов, в условиях соперничества коллег по аппарату за сферы влияния.
Многие из коллег действовали по принципу бизнеса “не можешь сам – мешай другому”.

Для российской промышленности 90-х сентябрь 98-го был самым драматическим. Спад производства достиг 14,5% от уровня сентября 97-го, а к 1986-му - вдвое. Олигархи, круша промышленность, делили её. Спад прекратился лишь в марте 99-го, незадолго до отставки правительства Примакова-Маслюкова. “Мавр сделал своё дело – мавр может уходить”.

Евгений Примаков, при утверждении в Госдуме премьер-министром, назвал четыре приоритета своей работы. Четвёртым была борьба “против того, чтобы группа лиц могла наживаться, присваивая бюджетные средства за счёт жульнических операций с приватизацией, банкротством предприятий[1]”. Реализовать этот приоритет было предназначено Юрию Маслюкову по должности, а он, в оперативном плане, поручил это мне.

Были у меня и другие направления деятельности по вопросам промышленности - нефтянка, нефтехимия, городской пассажирский транспорт, морской грузовой транспорт, порты, морские терминалы, вертолётостроение и пр.
Исполняя поручения Маслюкова, я разрабатывал проекты государственных решений, программ и планов, ответы на обращения ведомств и должностных лиц, отзывы на решения министерств и другие документы, которые выпускались от его имени. По ходу дела приходилось общаться с олигархами, аппаратом Президента, членами Совбеза, министрами, сенаторами, депутатами, губернаторами, директорами предприятий, прокурорами, юристами, бизнесменами, инженерами, рабочими.

Дела о банкротстве были скандальны и опасны. В них происходили рейдерские захваты, вооружённые конфликты, восстания рабочих, аресты, убийства, судебные тяжбы, прокурорские расследования.

Иногда в интересах дела я был вынужден мешать разным лицам исполнять злостные намерения. Тем самым, я переходил им дорогу к большим деньгам и вполне мог быть за то наказан – стать “крайним” в разборках, оказаться в тюрьме по навету, лишиться жизни из чьей-то мести. Подобное не раз случилось с некоторыми из моих коллег. Их судьбы оказались драматическими и даже трагическими. Сегодня я старше многих из них, ушедших от нас не по своей воле.

Было бы преувеличением сказать, что все подготовленные мною и выпущенные от имени Маслюкова решения были исполнены. Скорее наоборот. Ведомства и лица, которым они поручались, часто торпедировали их исполнение или по-тихому спускали дело на тормозах. Уличить их в этом было невозможно.

Была и другая причина низкой эффективности деятельности правительства по делам банкротств и финансового оздоровления предприятий. Распределение функций между министерствами и службами по решению этих дел было нерациональным. Стараниями олигархов главные из них были отданы на откуп федеральной службе по финансовой несостоятельности и банкротствам (ФСДН), которую они строго контролировали. Эта служба, фактически, подменила собой профильные министерства.

Конечно же было бы правильней передать разрешение дел о банкротстве предприятий по существу их производственной деятельности - в Минэкономики, Минтранс, МИнтопэнерго, а вопросы финансового оздоровления предприятий-банкротов в Минфин, судьбу государственных долей в обществах – Мингосимущества, а ФСДН поручить лишь организацию и контроль процедур, подготовку кадров арбитражных управляющих.

Судьба меня хранила, и я догадываюсь почему. Я работал не на виду, а в тени Маслюкова, не из корысти или по заказу, а “на стол”, то есть на шефа и государство. Но иногда ко мне прорывались странные звонки от малоизвестных лиц. Кто-то пытался меня вразумить, вынудить быть чужим агентом. Иногда под видом представителей предприятий-банкротов ко мне на приём просились странные люди. Они пытались выведать планы действий и моих, и правительства.

Неожиданные реплики по моим делам слышал я и от некоторых своих коллег. Однажды один из них грубовато спросил меня: “Как дела, какие планы?”. Я ответил дежурно. И он вдруг сказал, мол, если всё будешь делать правильно, то будешь на коне. Это был намёк. Я ответил, что понял. А он поучительно воскликнул: “молодец!”.

Приведу иной пример. Олег Королёв, уважаемый губернатор Липецкой области и зампред Совета Федерации, после того, как я по АТС-2 сообщил ему о незаконных действиях владельцев липецкого комбината НЛМК (ими заинтересовались МАП и ген. прокуратура) очень сдержанно отнёсся к моей информации и перестал отвечать на мои звонки. А мне, прежде чем подготовить ответ Маслюкова в генпрокуратуру на письмо из МАП о выводе в офшоры активов НЛМК, необходимо было понять суть дела. И я понимаю реакцию Королёва. Вопрос был щекотливым, телефон прослушивался, в деле были замешаны иностранные корпорации и российские олигархи. Шевельнёшься - полетит голова или должность.

Разумеется, я догадывался о том, кто именно против меня вёл контригру. На пути проектов моих решений к Маслюкову на подпись имелось “игольное ушко” – стол руководителя секретариата. Доступ к документам с его стола имел также его зам и кое-кто ещё. Все они, конечно же, могли “сливать” информацию о действиях Маслюкова по делам о банкротстве заинтересованным лицам, а те по цепочке -  в администрацию президента и олигархам.

Конкретных фактов о чьей-либо контригре против Маслюкова и меня в делах о банкротстве у меня нет. Но очень уж низкой была эффективность деятельности правительства в таких делах, словно кто-то всякий раз опережал его действия. Да и контроль за исполнением решений Маслюкова был недостаточным.

Полное понимание опасностей, которым я подвергался в те дни, пришло много позже, когда они были уже позади. Оглядываясь на прошлое, я чувствую себя одиноким стареющим волком, воющим на пригорке под Луной, как у Заболоцкого.