Сиротка

 "Умолчание истины есть подлость»

     Удобно расположившись в любимом кресле, я смотрела в зале телевизор. Шёл концерт классической музыки. За окном - пушистая ранетка, вся усыпанная мелкими зелёными яблочками, создавала на тюлевых шторах живописную узорчатую тень. Я посмотрела на часы и задумалась: может сначала, перед поливкой огорода, сходить на речку поплавать и зарядиться бодростью?
     На веранде послышались голоса. Кто-то пришёл и отвлёк маму от любимого послеполуденного занятия – чтения. Обычно она в это время получала свежую газету и сразу начинала её изучать.
     Надо отдать должное - мамочка моя многие годы увлекалась жизнью и творчеством А.С.Пушкина. Вся литература, что выходила о нём в 70-е, была ею куплена и проштудирована внимательнейшим образом. Мне кажется, что она о поэте и его семье знала если не всё, то смело можно утверждать, - почти всё. Иногда за обедом или ужином мама Ася увлечённо нам рассказывала какие-нибудь интересные эпизоды из жизни Александра Сергеевича и его близких, а мы с отцом, открыв рты, слушали.
     Вдруг на веранде стало происходить что-то странное - не похожее на обычную беседу. Мне послышался плач и мольба о помощи. Обеспокоенная и встревоженная я открыла дверь и увидела странную картину. Мама сидела на диване, в руках - сложенная газета, а перед ней на коленях стояла моя учительница по химии и плакала навзрыд. "Анастасия Михайловна, умоляю Вас, помогите и примите участие в судьбе моей дочери. Мне сказали, что у вас в Рязани есть родственники, и кто-то работает в медицинском институте. Слёзно прошу Вас, замолвите хоть одно словечко за мою Золушку. Без помощи и поддержки в медицинский не поступить. Она и так уже два года просидела дома: сначала срезали в Саратове, потом в Воронеже. Ведь всем давно известно, что туда поступают только по протекции - одни блатники. Всё, что написано в учебниках, она давно знает наизусть! За неё не стыдно просить. Ей надо сдать только один экзамен! Она у меня умница, каких поискать! Подумайте, у нас будет свой врач, и всегда можно будет обратиться за помощью к близкому человеку. Ведь годы нам не прибавят здоровья". Монолог был жаркий и длинный. Там ещё говорилось, что Зола никогда не забудет этой помощи, а у меня появятся две сестры, ведь у Александры Николаевны ещё была одна дочка - Рита, такая же умница и красавица, как и Зола. («Заманчивая перспектива», - подумала я).
    Слёзы бедной женщины растрогали мою мамочку. После долгих уговоров она дала обещание, что постарается сделать всё возможное и невозможное для Золушки, и утром - следующего дня - с первой электричкой уехала в Рязань. Настроение у неё было тягостное, как и само дело в которое нечаянно ввязалась. Всю дорогу она мысленно себя ругала, что, не подумав об осторожности, рассказала кому-то в учительской о своей золовке, что работала в кардиологическом отделении Рязанского медицинского института. Могла ли она предположить, что этой информацией так коварно воспользуются? Но отступать было некуда.
     Рассчитывать на то, что её родственники обрадуются просьбе, с которой она приедет, и бросятся, сломя голову, помогать совершенно чужим людям, было в высшей степени наивно. Но ведь недаром говорят, что «благими намерениями вымощена дорога» … не в очень хорошее место.  И, о! Как всё-таки многие принимают в этом участие! Ибо только по-настоящему доброго и простодушного человека можно уговорить на что угодно.

                *  *  *
     Переговоры продолжались несколько часов, приобретая иногда характер ссоры. Но постепенно пар был выпущен, страсти улеглись, и разговор дальше протекал в спокойном русле. У всех присутствующих включилось воображение, которое нарисовало все тяготы  жизни матери-одиночки, «бьющейся, как рыба об лёд», воспитывающей двух дочерей. Сердце моих родственников растаяло, и наконец, спасительное и долгожданное: «Хорошо, я попробую … благое дело, - помочь сиротке», - вырвалось из уст расчувствованной Лидии Петровны (жены моего дядюшки). Она сдалась.
     Это прозвище «сиротка» так прочно потом прилипло к Золушке, что даже спустя многие годы её иначе не называли.
     Лидия Петровна была красавицей с копной светло-русых кудрявых волос, с небесно- голубыми глазами, с сильным независимым характером. Но самым огромным её достоинством была даже не красота, а нежное и чувствительное сердце, всегда готовое прийти на помощь … какое, вероятно, и должно быть у всех медицинских работников. Такой женщине и самой трудно было отказать кому-либо в помощи, но так же трудно  кому-либо в чём-либо отказать и ей!
     Наступал день вступительных экзаменов. Фамилия председателя комиссии стала известна только накануне, что очень осложняло ситуацию. Напряжение «поступающих» и «помогающих» достигло наивысшей точки отсчёта. Решающим голосом обладал только председатель, а с ним ещё не так просто было увидеться, да и на людях с подобными просьбами не обращаются. Но нужный момент подвернулся, магическое слово «сиротка» с редким именем Золушка дошли до слуха профессора, который, выслушав, и с взглядом, устремлённым в сторону (это какая уже по счёту просьба?), холодно и резко бросил: «Пусть войдёт в первой пятёрке».
     Зола отвечала первой. Полагаю - не хуже и не лучше других таких же медалистов, как и она. Но ей не задали ни одного дополнительного вопроса, что на вступительных экзаменах в вузы такого уровня (и при таком конкурсе) бывает крайне редко. Улыбающаяся Зола со своей (весьма условной) пятёркой и сияющая от счастья Александра Николаевна позвонили в дверь.
     Чтобы придать такому событию торжественность, Лидия Петровна шепнула сыну Игорю, чтобы он быстренько сбегал в магазин и купил тортик.
     На все вопросы Лидии Петровны «трудный ли попался билет, всё ли она знала, какие вопросы были заданы, кто что говорил и что сказал председатель комиссии?»  - Зола отвечала неохотно и односложно «да» или «нет». Она сидела гордая, с загадочной улыбкой «Джоконды» и из неё «клещами» невозможно было вытащить ни одной подробности и эмоции. А Александра Николаевна без умолка повторяла: «Я знала. Я же вам говорила? Я в ней была уверена. Я в ней не сомневалась. Она всё-всё знала. Она умница!»  Я, я, я, я … она, она, она …
      Ни в этот день, ни в последующие Лидия Петровна так и не дождалась ни в свой адрес, ни в адрес председателя комиссии элементарного слова «спасибо». Все победы и заслуги были приписаны только себе!
     Долго потом Лидия Петровна, встречаясь с председателем, стыдливо опускала глаза. Профессор взял на себя большую ответственность – ведь это был очередной компромат против него. Спустя годы, она сожалела, что не отблагодарила его даже бутылкой коньяка, пусть и купленного на свои деньги.
     Может быть, уже тогда надо было сделать выводы и, приняв соответствующие меры, оградить себя от дальнейших разочарований? Но, к сожалению, «мы умны бываем только задним числом».
               
                *  *   *
      Где-то с 5 класса я каждый год свои зимние каникулы проводила в Рязани у родственников, где с двоюродным братом Игорем (с которым были очень дружны) ходили на всевозможные представления и торжества, связанные с празднованием Нового Года. Яркость полученных впечатлений от этих карнавалов потом надолго затмевала все последующие события. Помимо посещения театра Есенина нас возили в Москву во Дворец съездов и в цирк, где представления носили более грандиозный характер. Мой дядюшка, брат моей матери, в прошлом офицер, прослужил долгие годы в Германии и в то время работал на оборонном заводе, да и тётя Лида, могли пригласительные билеты достать куда угодно, даже на Луну, если бы там была Ёлка.
     Сама же встреча Нового года всегда проходила в домашней обстановке под звон хрустальных фужеров в кругу родственников и многочисленных гостей из медицинского института. За столом сидела элита кардиологии  - профессора, доценты, хирурги …  одним словом, те, с кем работала тётя Лида. Обязательным атрибутом праздничного стола был запечённый в духовке до золотистой корочки молочный поросёночек, вид которого у меня всякий раз вызывал настоящий шок. Потом я привыкала к этому «зрелищу», но съесть хотя бы кусочек нежнейшего мяса, так ни разу и не осмелилась, сколько бы меня не уговаривали. На основании уже только одного этого факта моей нежной душе был вынесен вердикт – врач и тем более хирург из меня не выйдет. Но, к всеобщей радости я уже успешно заканчивала фортепианное отделение музыкальной школы, и моё будущее было предопределено.
     У моих родственников была хорошая двухкомнатная квартира, обставленная современной мебелью. Красивая посуда, на стенах и полах дорогие ковры - всё привезённое из Германии. Одна комната служила спальней для дяди Коли и тёти Лиды, другая - принадлежала их сыну Игорю. То, что Зола и Александра Николаевна остановятся у наших родственников на время сдачи экзаменов, даже не обсуждалось – это было само собой разумеющееся. А вот вопрос «где будет проживать Золушка, когда начнутся занятия в институте?» решили отложить до осени.
     И вот, летние благодатные денёчки пробежали неожиданно быстро. Прямо перед 1 сентября прибегает к маме Александра Николаевна и радостно сообщает, что Лидия Петровна и Николай Михайлович любезно разрешили Золушке какое-то время пожить у них, а Игорь немного потеснится (он тогда учился в 7 классе … совсем ещё мальчик). Надо отвезти на поезде для Золушки кресло-кровать. Времени свободного абсолютно не было, начинался учебный год в школе, но как тут откажешь? И вот две женщины некрупного телосложения начали тягать огромное кресло … Изрядно намучившись, они всё-таки доставили его до места назначения.
     Мама осторожно спросила брата, когда они остались наедине: «Николай, вы же не договаривались о том, чтобы Золушка жила у вас? Это вас очень стеснит». На что последовал ответ: «Все  квартиры уже в августе студенты позанимали, надо было раньше суетиться  …»
     Мама приняла сказанное на свой счёт. Ну да, кому же ещё, как ни ей, надо было приехать в середине августа в Рязань и поискать для Золушки квартиру. Семья брата летом отдыхала на море, ну а Золушку и Александру Николаевну этот вопрос, как выяснилось, не беспокоил.
     Сиротке была открыта без ямок и колдобин магистральная дорога в будущее!

                * * *

      Дядюшка Коля любил летом на недельку приезжать к сестре (моей мамочке) в Дмитриевку. В семи километрах от нас располагалась их малая родина - Ярославка, где проживало много родни. Многочисленные встречи, воспоминания детства, речка, рыбалка  наполняли его душу радостью и силами. Эту традицию он сохранил на всю свою жизнь. Помню их долгие разговоры с мамочкой на нашей просторной летней веранде, в окна которой заглядывали красные яблоки пепин-шафрана. Странно, куда подевался этот замечательный сорт непередаваемо вкусных и сочных яблок? Как грустно, что так много хорошего утрачено навсегда. В одну из таких встреч я и услышала о явлении на поле боя Святого Николая моему дедушке Михаилу Степановичу, о чём я  рассказала в своей поэме «Святой Николай».
     Через год после этих событий я поступила в музыкальное училище и уехала в другую область. Домой приезжала только на каникулы. О Золушке знала мало – лишь то, что она успешно учится в медицинском институте и живёт у наших родственников.
     И вот прошло лет десять…  Я заметила, что во время душевных бесед на веранде между матушкой и дядей Колей иногда разгорались жаркие дебаты. При этом всегда звучало имя Золушка и «сиротка». Их громкий разговор больше напоминал «перестрелку» с взаимными обвинениями. Послушав однажды то, о чём они говорят, я была удивлена - передо мной открылась любопытная страница человеческой жизни.

                *  *  *
       Оказывается, «любезно разрешили и временно поживёт» растянулось на долгие 7 лет, что вне всякого сомнения тяжким бременем легло на семью моего дядюшки. За эти годы у тёти Лиды и дяди Коли на маму накопилось много обид. Её обвиняли в том, что она  «повесила на их шею ярмо и возложила непосильный груз, который они пёрли, как ослы, всё это время», «семь лет кормили чужого человека». На вопрос мамы «зачем они так долго терпели?» выяснилось, что не так-то просто было потом избавиться от «этой ноши». Как только предлагали Золушке поискать другое жильё (приводился аргумент, что Игорь вырос, студент, места мало) начинались слёзы. Приезжала Александра Николаевна и умоляла немного потерпеть.
      «Ведь не выгонишь сиротку на улицу?» - с жаром вопрошал дядюшка - «да и вела она себя «тише воды, ниже травы», что «рука не подымалась» … На уме у неё была только учёба. Давалось ей всё тяжело, но она брала «попой». За все годы ни разу не сходила ни в кино, ни на один институтский вечер, никогда никаких друзей и подруг».
      Не хочу вдаваться в тонкости и подробности, но думаю, что Зола столько бы у них не прожила, если бы между ними не было каких-либо взаимовыгодных отношений (например, оказание помощи Игорю в учёбе … он учился в английской школе и готовился поступать в серьёзный вуз).
      Наступил прощальный день. Дядюшка купил торт и шампанское. Зола сияла, как когда-то её матушка Александра Николаевна. Диплом врача-кардиолога, правда, не красный, но с вполне приличными оценками, лежал на столе. Говорили о планах на будущее, о перспективах, о том, что 7 лет пронеслись, как 7 дней.
     И вдруг Зола повела довольно странный разговор: «Николай Михайлович, а почему вы не покупаете машину?» «Зола, а ты знаешь сколько она стоит?» «Знаю. Я вот как только устроюсь на работу, получу права и сразу её куплю». «А где ты возьмёшь столько денег?»  - с улыбкой спросил дядюшка, подивившись наивности девушки. «А я все эти годы их собирала и накопила нужную сумму»,  - ответила скромница. «Со стипендии, что ли?» - усмехнулся дядюшка. «Почему со стипендии? Мне все эти годы ежемесячно папа присылал по 50 рублей». (Тогда это была приличная сумма. Сама Золушка получала стипендию 45 рублей. Всё вместе сложенное составляло ежемесячную зарплату дипломированного специалиста. За проживание она платила 10 рублей, а за питание у неё  не брали ни рубля). «Он работает директором школы, - продолжала она, - живёт в соседнем районе, где имеет новую семью. И хотя они с мамой в разводе, он нам помогает. Тётя с Украины часто присылала деньги, у них с мужем нет своих детей. Все вещи на мне это ими куплены».
     За столом воцарилась гробовая тишина. Ни обычно оживлённая Лидия Петровна, ни Николай Михайлович со своими насмешками, ни давно уже повзрослевший и серьёзный Игорь не могли произнести ни слова. Их будто всех одним махом расшиб паралич. Гордая Зола с загадочной улыбкой «Джоконды» свысока взирала на довольно глуповатые и даже смешные лица «святой Троицы», что восседала перед ней.
     В одно мгновение скромная и тихая девушка превратилась в особу, которая и говорить начала как-то иначе – во всяком случае не так, как раньше, мягко, вкрадчиво и даже жалобно, а уверенно и с чувством превосходства.
     «Опа, приехали!» - наконец, громко вдохнув и выдохнув, с трудом сдерживая нахлынувшее волнение, смог произнести дядюшка. «А что же ты нам раньше никогда не рассказывала про своего папеньку? Мы думали, что у тебя его нет, а он, оказывается, здравствует и уважаемый человек, вполне заслуживающий того, чтобы о нём хотя бы изредка упоминали. Ты его, можно сказать, заживо похоронила», -  полностью придя в себя, начал задавать вопросы дядюшка.
      «А зачем? Ни вам, ни мне это было не нужно!» - кратко и ёмко ответила Золушка.
       Они расстались спокойно, с неловкой улыбкой, пожелав друг другу всего хорошего. Больше они никогда не встречались. Зола ни разу им не прислала ни одной поздравительной открытки, ни одного письма, ни разу не позвонила.
     «Когда за ней закрылась дверь, мы почувствовали себя оплёванными» - с грустью констатировал дядюшка. «Да что там оплёванными? Обманутыми и «слегка», если так можно выразиться, обобранными. Ведь мы никогда не съели ни одной тарелки супа, борща или котлеты, чтобы с ней не поделиться. Да и разве мы могли поступать иначе, зная о том, что рядом живёт бедная сиротка? Бог ей судья!»
     Теперь уже я начала донимать дядю Колю вопросами: «Никогда-никогда ни одной открытки? Никогда не позвонила? Может быть, вы всё-таки в последние минуты наговорили друг другу неприятных слов и поссорились?» «Да нет, не успели. Она на следующий день уехала. Мы ещё долго отходили от шока. Неприятное чувство осталось в душе у нас навсегда. Ведь, по сути дела, она нас по-крупному разыграла и очень ловко использовала. И ведь кого? Стыдно сказать - военного разведчика (который под другой фамилией служил в Германии), немало в жизни повидавшего разного люда и особенно прохиндеев разных мастей. Мы искренне были к ней привязаны и добры и, по большому счёту, никогда не сожалели о том, что делали для неё. Но вот что нас удивило и удивляет, даже спустя многие годы, как эта молодая девушка могла так долго и ловко притворяться и играть роль бедной и несчастной сиротки? И как цинично и хладнокровно, после того, как мы стали ей не нужны, вычеркнула нас из своей жизни, выбросив, как обычно избавляются от ненужного хлама или мусора».

                * * *
     Прошло более сорока лет. Я была в отпуске летом у мамочки в Дмитриевке. И однажды, забежав в гости к подруге детства, встретила у неё уже постаревшую, но на лицо узнаваемую Золу.
    Оказывается, после окончания медицинского института она со своей сестрой уехала на Украину - туда, где жили их родственники, и прожила там основную часть жизни, работая врачом-кардиологом. А недавно они оттуда вернулись, купив в Тамбове квартиру. Сёстры никогда не выходили замуж, детей у них нет. Александра Николаевна вскоре после того, как из Дмитриевки переехала к ним на Украину, умерла.
     Если бы я начала писать рассказы немного раньше, то обязательно задала бы ей кое-какие неделикатные вопросы, но я сама ждала вопросы от неё. К тому времени Николай Михайлович уже умер, мой брат Игорь, будучи следователем по особо важным делам, погиб, а вот Лидия Петровна и моя мамочка ещё были живы. Но сущность Золы Михайловны с годами не изменилась. Судьба тех, кого она давно предала забвению и кто когда-то сыграл в её жизни немаловажную роль и очень помог, её не волновала.
     Я думаю, что наша встреча была неслучайной и судьба ей предоставила шанс - через меня передать двум пожилым женщинам просто привет и волшебное слово «спасибо». Но она его не использовала.

09.12.2018
Владивосток