Моровения

Моровения-это состояние, в котором и мечеть, и автомобиль находятся теперь в одном и том же ландшафте. Сначала он был турецким, а потом решил стать европейским.

Мусульманские святилища с их отвратительными трафаретными украшениями и выпуклыми куполами теснятся рядом с множеством новых магазинов с мигающими фасадами и немецкими товарами. Православные обращают свои лица к Мекке, а просвещенные мечтают о путешествии в Париж. В последнее время знатные люди сделали приятное открытие, что они могут пить шампанское и оставаться добрыми мусульманами. На смену Красной туфельке пришла коричневая гетра. Объемистые бриджи теперь признают превосходную грацию интимных английских брюк. Сюртуки более условны, чем расшитые бисером жакеты. Феска остается частью знака старой веры и наследственной преданности больному.

Поколение мужчин, освободившееся от оков ориентализма, не уделяло особого внимания положению женщины.

В Моровении женщина до сих пор остается неразвитой. Она не обедает в пальмовом саду и не садится в "Викторию" в четверг днем, чтобы пойти на собрание клуба, организованного для распространения культов. Если бы она встретила культ лицом к лицу, то не узнала бы его.

Не подозревает она и того, что ее сестры в далеком Мичигане, сидя в своей тюремной квартире и глядя сквозь решетку на монотонный поток уличной жизни, организуют и собирают миссионерские фонды в ее пользу.

Она не читает периодики по пошиву одежды. Она никогда не слышала о заутрене по средам. Когда она выходит подышать свежим воздухом, то едет в экипаже с откидным верхом, и она закрыта вуалью до самых глаз, и она никогда не должна высовываться, чтобы пошевелить кончиками своих Мизинцев перед мужчинами, развалившимися перед кафе. Она не должна видеть мужчин. Она может смотреть на них, но не должна видеть. Неудивительно, что сестры в Мичигане организовались, чтобы разрушить стены традиций и принести ей более поздние привилегии ее пола!

Два года назад, когда эта история имела свое реальное начало, социальный статус женщины в Моровении не сильно отличался от того, что есть сегодня, или от того, что было два столетия назад.

У женщины были две важные обязанности, возложенные на нее. Одна должна была прятаться от глаз толпы, а другая—быть красивой, то есть Толстой. Пухленькую, пышногрудую или пухленькую женщину можно было бы назвать сносно привлекательной, но только толстые женщины были неотразимы. Женщина весом в двести фунтов была лишь на две трети красивее женщины весом в триста. Те, кто оценивался ниже ста пятидесяти, были на грани невозможного.