Гугушка

Теперь, когда мне полтинник, я бы хотел посмотреть на своего мишку. Ребенок рядом с мишкой – классический портрет советского времени. Желтые мишки с кудреватой овечьей шерстью, огромные бурые и ушастые с глазками-пуговицами. Все они знакомы и мы с ними где-то встречались…  Но ни в одном из этих мишек на старых фото с допотопной цветопередачей я не узнаю своего. Я хотел бы увидеть его, как настоящего друга детства, которого потерял по пути в будущее, сам того не желая.  У многих же любимая игрушка, кукла или мишка, преодолевая все переезды, смены возрастов и натиск домашних животных, живет до самого конца.  Уже изрядно потрепанные временем, потеряв какие-то детали облика, они сидят на шкафах или диванах, чем-то напоминая постаревших, но не выросших детей.
Со своим мишкой я провел все детство, с трех лет, - даже засыпал с ним в обнимку. Когда мы познакомились с ним, он был почти что с меня ростом.  Бурый, с темными глазами, большими круглыми пятками и большой головой.  Мама рассказывала, что когда я увидел его впервые, - дело было на коммунальной кухне, где купленный в универмаге медведь освобождался от полиэтилена, - я схватил его в охапку и утащил в нашу комнату. Помню, соседка Нина Израилевна просила показать его, но я не соглашался, ни в какую. Весь день пребывал от него в полном восторге. Имя ему придумалось странное, звукоподражательное - все потому, что он не умел по-человечески говорить, а только «гугукал». Я так и назвал его - Гугушка.
Первой из знакомых и родственников, кому я продемонстрировал Гугушку, была Баба Тася. Она заехала к нам, как всегда, ненадолго, потому, что надо возвращаться в Красносельское, и еще Танечке купить гостинцев…
- А Сереже не надо гостинцев? – спрашивает у нее моя мама с иронией.
 – Ну Вы же в городе живете, сама купишь! –  сует матери пятерку.
– Да не надо, - отводит та руку с купюрой.  Кажется, она обижена на то, что бабушка не может оценить по достоинству своего замечательного внука, который в три года читает наизусть длинные стихи.
- Сережа, почитай бабушке «Муху-Цокотуху» - просит меня мама.
- Не буду, - отвечаю я упрямо, - пускай Гугушка почитает. Кладу медведику на лапы свою красочную книжку, раскрываю в начале, и начинаю читать за него низким медвежьим голосом:
- Муха, муха, Цокотуха, позолоченное брюхо!
- Ученый медведь у тебя, - толи спрашивает, толи утверждает Баба Тася.
- Ага, отвечаю я довольный. Забираю книжку у Гугушки, и сажусь со всеми пить чай.
Так, с Гугушкой в обнимку,  я рос и вырос, пошел в школу. Но чем дальше в лес, тем мы разговаривали все меньше. И он забыл человеческий язык. Годами он сидел одиноко на венском стуле в новой квартире в Шувалово. И лишь иногда я тряпочкой стирал с него пыль.
Перед смертью мать избавлялась от многих вещей в доме, и, не спросив меня, отдала кому-то Гугушку. Где он теперь? Жив ли? Насколько он может быть нужен чужим детям?