Июлий

Из дневника.

04.02.2021, 17:30.

Дует южный вечерний ветер. Дует с моря. Моря, которое во всей своей полноте, в дымчато-бирюзовом платье, виднеется - до самого края неба - с открытой террасы, и с лоджии, в которой цветут лилии и розы.

Розы. Много роз, рассыпанных кустами по террасе и дворику. Лиловые, кремовые, иссиня-красные, бордовые, терракотовые, яично-жёлтые, как уходящее Солнце. Их аромат заполняет всё вокруг, взбирается вверх по молоденьким персикам и орешнику, и соединяется с запахом цветущей сирени.
В декоративном пруду плавают прошлогодние листья и плещутся мальки рыбок. Старый(настолько старый, что даже рыбки ему не интересны)кот лениво растянулся на подоконнике, купаясь в лучах июльского заката.

Солнце, словно рыжеволосый озорник, хитро поглядывает из-за горизонта, и с каждой минутой всё больше окунает свою краснолисью голову в морскую рябь, словно жмётся в холодные ладони юной и любящей матери.

Постепенно поднимается ночь. Её черные, цвета горького с миндалём шоколада, волосы, смоченные солёными волнами и игристым вином пенных барашек, ложатся на Моё полусонное лицо, освежают и будят от полуденной дремоты.
Загорается Месяц, как-будто Ночь, искупавшись в набегающих на берег шумных волнах, смотрится в зеркало Луны, и видит в нём отражение всей Вселенной.
Вселенной, что постепенно, как гирлянда, загорается тысячью звёзд, которые, словно глаза лесных разбойников и леших, выглядывают всюду из-за окрашенных вином заката туч, из сумрака небесных чащ.

Дует, дует солёный, прохладный, попутный ветер. Развевает волосы, слезит глаза, гладит холодными, мокрыми пальцами по загорелым щекам, сдувает песчинки с усталых стоп.

Я раскачиваюсь на качелях с книгой в руке.  Маркес, или Стендаль. А может, даже Эдик Лимонов. Или очередной стих. Какая-то оперная партия звенит в наушниках, закрученных вокруг руки, которую Я словно забыл поднять, и она так и болтается сама по себе, как нить от порванной рубашки.
Рядом, как всегда, небрежно раскиданы наполовину исписанные, наполовину изрисованные листы, наброски, ручки с потёкшими чернилами. Ветер, ночной июльский ветер, иногда вздымает их, как осенние листья, как черепицу старых, поседевших домов.

Я заворожён морем, побагровевшим от стыда нагим персиком Луны, и ароматом персика, доносящегося откуда-то сзади.
В руках - недопитая и недобитая бутылка, кажется, белого вина. Марку не знаю. Да и не всё ли равно? Не всё ли равно, здесь, в этой синеве, в этом вечно синем, когда сверчки начинают свои оперные трели? Не всё ли равно, здесь, в этой июльской синеве, Мне, раскачивающемуся на качелях в такт порывам нервного, слегка плаксивого даже, ветра?
Я сам - ветер. И мысли мои - ветер. И скрипящие, как качели, чувства в груди - ветер, ветер! Волосы хаотично свисают с висков, и Мне - весело. Так весело, как было весело Дионису и древним грекам, разжигавшим костры на берегах своих раскинутых по морю, как осколки разбитой бутылки белого вина, островов.

Старый кот прыгает с подоконника и тихо, словно на коньках, подходит ко мне. Трётся о ноги. Мурлычет.
 
Запах роз, сирени, персиков, а ещё - солёный запах моря и самой ночи, слились в единый ансамбль, и Я тону в этих игристых волнах, как в вине. Мои мысли не в силах остановиться. Я погружаюсь, окунаюсь в музыку, в строчки недочитанной книги, в оборванные листья недописанных строк, в рифмы и ритм стиха, во Вселенную звёзд. Я растворяюсь каждой клеткой тела, и, вместе с тем, я заново рождаю себя - каждый миг.

Вино допито. На порог выходит Наташа. Она только проснулась, в одном халате, продуваемом со всех сторон. На горизонте, где-то вдалеке, слышны раскаты грома, чёрные, чернильные тучи порой озаряются проблесками молний. Словно кто-то разбудил древнего Зевса-громовержца от вечного сна. И мы сами - там, тысячи лет назад, в древней Элладе, когда ещё были живы боги и титаны, когда ещё жизнь дышала мифами. И мы им дышим. Им, влажным воздухом летней ночи.

Я беру Наташу за руку, и мы идём. Идём к морю. Мы на пляже. Пирсы, как каменные часовые тюрьмы под названием "земная твердь", или как рога оленя, спрятавшего голову в песок, а может - как дула дуэльных пистолетов, которые мать-Земля уткнула морю в грудь, готовя выстрел...Пирсы бьются каменными головами о набегающие волны. Мерный, метрономный шум, брызг тысяч капель, тысяч миров, оседающих на наших лицах, одежде, волосах, ладонях, стекающих по шее на грудь.

Ноги едва слушаются, и Я падаю на гребень волны. Плюхаюсь в студёную воду. И лежу, лежу на спине, смотря на это вечное небо, этот ареопаг стариков под названием звёзды и созвездия, на бабушку мира - Луну. Они видели море тысячи, миллионы, миллиарды лет. Я же - от силы несколько лет. И всё-таки Я - рождённый морем, Я рождаюсь в нём каждое мгновение, растянутое тетивой лука до самого неба, за край скрывшегося во тьме горизонта. И потому Я гораздо больше и выше всей Вселенной. Я - вечнорождённый, и вечнорождающийся, Я - красная нить, что сшивает время.

Я смотрю в зеркало Луны, и вижу свою солёную морскую Душу. Я смотрю вглубь Галактик, и звёзды смотрят вглубь Меня.
Я целую Наташу, и мы погружаемся, как в сон, как в танец, в долгий поцелуй под шорох, шелест и журчание волн. Окутанные ароматом роз, сирени, и персика. Мы слышим голос моря. Вечного моря, что штормом и надвигающейся бурей отзывается в каждом из нас.