Воспаление

15.12.19

Третий раз за ночь падает рулонная штора. Я вскакиваю словно ошалелый болван и цепляю ее на место, прижав пальцами на несколько секунд. Хочу выиграть больше времени для сна, чем час назад.
Клюю носом, борюсь с одолевающим чувством.
Звенит будильник, пора вставать.
Рассветное зарево успевает пощекотать мне лицо, как тупой кот, который опять хочет жрать. Что за бесполезные создания... Вечно спят, вечно линяют, вечно пялятся в одну точку. Для чего они предназначены, если от пули не спасут, от проблем не уберегут. И только сердце сберегут, оставив его томиться внутри костяной клетки под черепной коробкой.
Зарево уже не щекочет, а в открытую бьет по лицу. За окном падает то ли снег, то ли дождь. Люди с поникшими головами снуют по замёрзшим лужам, и день обещает быть истерически-монотонным. Я не хочу никуда идти. Даже на четвереньках или ползком, даже в полудреме или полусмерти.
Хаос настигает. Внезапно все окружение превращается в желчь, и у людей проступают странные лица. Перекошены, как от килограммового лимона, и более злобны с пережатым нейроном. Словно гной из ран прыснул изо рта катализатор громких слов и нагнетенной атмосферы. Тектонические плиты расходятся под ногами, экзистенциальные *** заполняют пространство, пустующее от голодания. Оно на вашей совести, на ваших языках, мозгах и слезах.
Реклама из моего безумия транслируется для меня самого же. Ослепляющие прожектора и мельтешащие картинки заставляют встать в нелепую позу. Молюсь о случайности ветра, чтобы прыгнуть на автостраду. Без записок и последних слов, а только скрестив пальцы, чтобы все получилось, приговаривая шепотом - пожалуйста, ну пожалуйста!
В то время как веревка-петля, лежавшая у татуировки на ноге, гипнотизирует каждый день. Словно змея, она медленно приподнимает свою головку, трещит языком и показывает на ту, кто выживает из квартиры. Та, кто выкинет на берег к мириадам звёзд на небе и всепоглощающее толпе у метро.

Я снова внизу под землей. Наперевес с бутылью тащусь туда, где смогу забыть имена. Яростный рой из людей не хочет меня принимать и скрывать, они только жалят, слегка задевая. После распадаются на куски, и исчезают за спиной, словно их никогда не было. Все утренние мысли о самоубийстве привели к невыносимой боли в желудке, которая тащит к полу локомотива. Окружающие смотрят волчьими головами, скалят гнилую улыбку. Руку ждать неоткуда, поэтому закрываю глаза в ожидании чуда.
Веки поднимаются. Смотрю на время и понимаю, что прошло буквально несколько секунд. Верчу головой по сторонам, и вижу, что сижу. Люди с головами людей и улыбками без прогнивших зубов. В воспалённому мозгу все привиделось и воплотилось настолько реально в жизнь, что сам поверил в эту маразматичную картинку мира. Рукой снимаю остатки сна. Моя станция, пора выходить.

На выходе перед шатающимися дверьми пишу репортаж о пивоварне с голландским названием. Жду товарища у метро оранжево-сине-фиолетовой ветки. Тут всегда шумно и что-то происходит. Сейчас очередной бездарный музыкант играет никчемный говнорок, который давно уже пора похоронить. Идёт алкаш в рванной куртке и напевает этот дерьмовый мотив. Ему нравится, ему балдежно. Он с удовольствием хотел бы, чтобы это играло на его похоронах.
Но событие рядом полностью испаряет этот мёртвых запах. Он с усами над губой заходит со спины за ней в синей шапке и закрывает глаза руками. Она щупает и безмолвно угадывает кто это. Начинают целоваться, радоваться и переговариваться на языке жестов.
После на них прыгает третья. Они радуются и отправляются на поиски приключений своими молчаливыми ртами. Это настолько тронуло и воодушевило, что пару моментов никчёмной жизни пронеслись, как болиды на автостраде.
Товарищ с кривым носом машет рукой. Мы здороваемся и идём на ночные приключения в пятницу вечером. Но не успеваю я о чем-то подумать, как пиво вперемешку с коньяком льётся в раскрытую глотку, словно ядро толкается в пушку корабля. Распыляется кровь. Вокруг снуют красивые барышни, которые специально оделись так, чтобы их сняли как шлюх за дешевое пиво. Но лучше я выпью сам, потому что абордажные крюки давно пылятся в трюме. Дома меня ждёт моя захваченная в плен женщина, пускай пират из меня уже никудышный.
Семь утра, метро качает из стороны в сторону. Плеер садится. Я дома на полутораместной кровати.