Майские звезды. Глава 18. Бог не фраер

Глава 18. Бог не фраер.

В один из таких, нечастых уже теперь, визитов, мы оказались невольными свидетелями происшествия, которое, в свете нашего инцидента с Цесевичем, весьма нас позабавило.

Цесевич в очередной раз позвонил и попросил нас приехать в фонд для разговора. Мы прибыли к оговоренному времени. Цесевича, как это водилось, на месте не оказалось. Мы пошли в приемную, узнать у секретаря, где он. На наш вопрос, она молча кивнула головой в сторону двери кабинета Ерша, из-за которой приглушенно доносились весьма возбужденные голоса. Разговор шел на повышенных тонах. Всего разобрать было нельзя, но отдельные выкрики были различимы.

- Ты что?... совести… югославскую… бл…дь… - Это орал Ерш.

- Все нормально… даже лучше… не виноват… сами… - Это уже, как будто оправдываясь, но довольно громко, звучал баритон Цесевича.

Действо продолжалось минуты две-три. Голос Ерша усилился, ссора достигла апогея. Внезапно раздались какие-то чавкающие, что ли, звуки. Они напомнили мне звук, который издает фарш, когда хозяйка для того, чтобы котлеты были нежными, с размаху швыряет его в миску. Голоса стихли. Через мгновение дверь кабинета распахнулась, и в ее проеме нашим взорам предстал Цесевич. На пороге он на секунду замер. Голова его была запрокинута назад, одна рука сжимала дверную ручку, а вторая как-то картинно была отведена в сторону и назад. Его поза напомнила мне, почему-то, плохую игру артистки провинциального театра, которая, переигрывая, неталантливо пытается передать всю сложную гамму чувств и переживаний, охвативших Анну Каренину в тот момент, когда она уже готова броситься под колеса идущего полным ходом поезд.

Не успели эти мысли пронестись у меня в голове, как Цесевич сорвался с места и какими-то мелкими шажками, почему-то, как балерина, на цыпочках, по-прежнему с  запрокинутой головой и рукой на отлете, посеменил вдоль коридора в сторону туалета. Мы с Димой переглянулись. Следом из кабинета вышел Леший. Он потряхивал кистью правой руки, изредка подносил ее ко рту и дул на костяшки пальцев.
Все ясно. Строгий, но справедливый дядюшка вбивал посредством кулаков Лешего разум в мозги своего через чур предприимчивого племянничка. Причина столь болезненного процесса обучения выяснилась довольно быстро. Скороговоркой, в полголоса, глотая слова, секретарша поведала нам всё.

Ёрш, видимо поднакопив деньжат, решил сделать ремонт у себя в квартире, пока супруга его находилась где-то - то ли на отдыхе, то ли на лечении. Закончить ремонтные  работы он рассчитывал к ее приезду. Планировалось отремонтировать ванную комнату. Надо было поменять всю сантехнику, положить новую плитку, сменить двери, смесители и светильники. Поразить воображение любимой супруги была призвана югославская сантехника, старательно выбранная Ершом по каталогу. Цесевичу было поручено общее руководство процессом - приобретение означенного оборудования: сантехнику, запорную арматуру, плитку, краску, и другие расходные материалы. Каково же было удивление директора фонда культуры, прибывшего за пару дней до прибытия жены  на объект для инспекции и приема работы. Он с удивлением обнаружил, что естественные потребности им придется справлять отнюдь не в столь желанную югославскую сантехнику, а в нашу, отечественную, производства предприятия Сантехкомплект города Саратова. Вишенкой на торте оказался тот факт, что смета в меньшую сторону скорректирована прорабом так и не была. А мы с Димой, так некстати для Цесевича, явились свидетелями кульминации развития их, как выяснилось достаточно сложных, родственных отношений.

Мы вышли вслед за ним в коридор, встали у окна, закурили. Избежать встречи с нами Цесевич бы не смог – туалет располагался в конце коридора. Разве что решит сидеть там до вечера. Его не было довольно долго. Мы говорили с Димой о всякой всячине. Обо всем, кроме увиденного нами недавно. Хотя было ясно, что в тот момент занимало наши мысли. Наконец Цесевич появился. Настал звездный час Димы. Я ожидал нечто подобное завершающей сцены испанской корриды. Когда тореадор, вдоволь наигравшись с обреченным быком, одним ударом завершает кровавое действо. К моему удивлению, этого не произошло. Дима, наивно глядя в бегающие глаза Цесевича, просто спросил:

- Привет, как дела? Ты так быстро пробежал, что мы и поздороваться толком не успели. Что нового?

Цесевич, явно еще не отошедший от потрясения, бессвязно забормотал:

- Бл…дь, хер его поймешь… Сам не знает, чего хочет… Капризный, сука…Чтобы я еще когда помогать взялся…

Мы с пониманием качали головами.

- Ну да, ну да… Че звал-то? А то нам ехать надо – дела.

- А? Что? Парни, ща не до этого. Я тут разберусь – позвоню вам. Ага?

- Ладно, звони. Пока.

Димон не стал добивать поверженного Цесевича. Не стал смеяться и подначивать его. Просто, выйдя на улицу, с уверенностью в голосе произнес:

- Правильно. Бог не фраер…