Байки ДЖР. Байка десятая. Сестрорецкий курорт

Петром Великим Сестрорецк ты сотворен…
  В.И. Попов

Живет больное все бодрей,
                Все злей и бесполезней -
                И наслаждается своей
                Историей болезни.
В.С.Высоцкий

Белару-у-усь!… Ита-а-а-лия!…  Медицинские услуги разных стран….  Как в песне: «Дружба! Фроиншафт!» Плати денежки, и будет тебе дружба.  А вот бесплатно слабо? Бесплатно, якобы, – это наша бюджетная медицина.

Итак, Сестрорецк! Да, именно, Сестрорецкая больница запомнилась очень – преочень. Сначала я там впервые в жизни ознакомилась с реанимацией. По-моему, не самое обнадеживающее для продолжения жизни место, но впечатляющее. Тут так: куда кривая вывезет. Все-таки при мне для двоих кривая оборвалась. Печально, но факт. А вот в отделении, куда меня после реанимации перевели, при мне никто не умер. Это радует. Хотя я посчитала, что у меня там это реально могло получиться. По обстоятельствам.  Хорошо, что  не удалось. Но впечатления остались неизгладимые.

Когда в замечательном Центре Реабилитации мне сказали, что они исчерпали свои возможности по спасению дохляка женского рода, которая практически не  могла дышать, а только хрипела со свистом, я огорчилась, но как-то затуманено.  Кислорода мозгу явно не хватало, чтобы реально оценивать происходящее. Врачи Центра предупредили, что будут госпитализировать. Я позвонила мужу. Я смогла просипеть в трубку мужу, что мое состояние можно описать словом «швах», и предупредила его, чтобы в случае чего не тащили меня по Европейской части России, когда я не смогу ничего увидеть в окно, а обратились бы в крематорий в Петербурге. Тем более у меня стойкое неприятие макияжа из морга. Вряд ли там смогут сделать мое лицо таким, как мне бы хотелось. Оно и при жизни уже не было таким, которое мне бы нравилось, а уж после….  В общем, я уже поняла, что у меня появилась реальная возможность попутешествовать в вазочке.

Это тем более показалось реальностью, так как мне сообщили, что те люди, которые меня оперировали, в свою клиническую больницу меня назад получить не желают. Я сказала, что я знаю и об этом, и о статистике, которую нельзя портить.  В Сестрорецкой больнице сказали, что они тоже не рады за другими «хвосты подчищать, но территориально обязаны». Мне же было все равно. Я хотела одного – дышать.  «А не берут потому, что видно  «знает кошка, чье мясо съела», – подумала я. Да и разговор про порчу статистики меня совсем не воодушевил: я никак не хотела чувствовать себя статистической единицей. До операции я не боялась умереть, тем более мгновенно. А вот после неё злилась: «И что весь этот «кардебалет» напрасен? Ради такой жизни я мучилась? Фигушки. Пусть спасают!»

Отлежав и отсипев с ночи до утра в реанимации, я узнала, что меня переводят в другое отделение в этом же корпусе. Как потом я узнала, что корпусов в этой больнице много. И тот факт, что мне зимой не надо полностью экипироваться, был для меня отраден. «Хоть не придется одеваться! Все-таки, февраль не тот месяц, в котором хотелось бы прогуливаться на улице кое-как одетой. С этой температурой бы справится прежде, чем прибавлять добавочную! Так температура и зашкалить сможет» – я еще могла ворчать. Как называлось отделение, в которое меня перевезли, я не знала. И до сих пор не знаю.

Мне показалось странным, что меня переводят. По моему разумению, в отделение переводят больных, котором стало лучше. Но поскольку я ни на йоту лучше не стала себя чувствовать, то в голову закралась мысль: «Наверное, переводят и тех, кого бесполезно лечить». И мой организм со мной согласился. Правда, где-то в глубине барахталась мыслишка о том, что может в реанимации мест не хватает. Но когда я увидела место своего нового обитания, то поняла, что мест не хватает для больных именно в том отделении, куда меня перевели. Мыслишка  о востребованности удобных кроваток в реанимации барахтаться перестала, сдохла мгновенно после того, как я ознакомилась с грядущими перспективами. А вот мысль о том, что мною никто не собирается заниматься, уверенно встала на крепких ногах. Сейчас поясню почему. Но для этого я должна сделать  небольшое вступление и затем небольшою экскурсии по отделению. 

Сначала мы ненадолго присоединимся к тем, кто решил чуть-чуть разобраться со звездами... без телескопа, без телевизора и модных журналов. Люди же обожают звезды как символ! Пройдем путь per aspera за пять минут! Поговорим о звезде с тремя лучами. Три луча звезды означает триединство с древнейших времен. Поэтому в истории её использовали многие триумвираты, религии и организации.  И я сначала решила для описания схемы палат отделения воспользоваться символом звезды с тремя лучами, но поняла, что это слишком возвышено для больницы. Да и нет ни одной звезды на символах медицины: ни на посохе Асклепия, ни в чаше Гигеи. США, конечно, придумали «Звезду жизни», но в виде синей снежинки. Сей символ молод и местнический. Его во внимание принимать не буду.  Нет! Лучше расскажу про отделение на примере гимнастки, сидящей на шпагате. Отдаленно, но все-таки она напоминает звезду с тремя лучами. Особенно если гимнастка титулованная. Звезда!

  Так вот представьте себе гимнастку, сидящую на шпагате – схематично  нарисуйте её  палочками-лучами – это и будет чертеж моего отделения. Правая ножка – мужское отделение, левая – женское, а туловище – платные палаты, как я потом выяснила. Там, где все эти три луча собираются вместе, в том самом интимном месте, находился холл с лифтами и лестницей. Двери этого холла с утра до ночи распахнуты и делят  мир медицины этого отделения на две неравные и неравноценные части: на бесплатную и платную. Отгадайте с первого раза, где условия комфортнее?  Вот-вот. А еще и у лестницы с лифтом всегда был анщлаг.

В каком же месте на схематичном чертеже я оказалась? Увы….  В ж…пе. Кровать моя стояла в предбаннике между мужским и женским отделениями. Голова же моя разместилась  на подушке, на самом сквознячке, аккурат около  распахнутой двери, ведущей  к лифтам. В этот проходной коридорчик выставлялась пациентами грязная посуда три раза в день. Напротив меня был хозблок для грязного белья, швабр, ведер и уток. Утешало только одно: мне досталась нормальная кровать, хотя даже с неё очень сложно встать после операции на грудине, если нет «вожжей», которые накручиваешь на руки и поднимаешь себя.  А поскольку посещение туалета не отменяется больным, как, например, можно отменить уколы или таблетки, то подъем с недавно разрезанной грудиной надо было совершать. Причем совершать аккуратно, так как из распахнутой двери на меня сразу натыкались шустро идущие люди: кто в медицинской форме, кто в зимней одежде. Когда я огляделась, то поняла, что роптать – большой грех. В ногах у меня приютилась низенькая кровать. И было похоже, что она с панцирной сеткой. А в ногах у той низенькой кроватки, в том же предбаннике перед входом в мужское отделение, поставили то ли  раскладушку, то ли топчан для больного. Вот кому было лежать еще хуже, чем мне. Но зато теплее.  Хотя холодный воздух  с лестницы меня не огорчал, так как жару я выношу хуже. Только я боялась простудиться:  это мне было точно не к чему. А еще в предбаннике рядом с моей кроватью находилась «Процедурная». Напротив неё у стены  стояла банкетка, на которой сидели больные, и вокруг которой толпились пациенты, кому сидячих мест не досталось. Народ не кончался. Мне даже стало казаться, что моя кровать установлена на площади в день проведения первомайской демонстрации.

После того, как я пролежала пару часов в таких условиях, я подумала, что  Всемирная Триада воистину имеет универсальное значение. Три луча звезды - значило триединство с древнейших времен: единство тела, ума и духа. У магов оно символизирует физический рост, умственное развитие и духовное пробуждение, а также жизнь, смерть и возрождение. У меня же было как бы свое триединство. В моем случае это было единство медперсонала, пациентки и бесконечно проходящих мимо меня людей в зимней верхней одежде, цветных халатах или в спортивных костюмах. В таких условиях действительно оставалось надеяться лишь на то, что маги и колдуны помогут мне выжить. Ко мне никто не подходил. Моей соседке было и хуже, и лучше. Это была пожилая женщина из Сестрорецка, врач на пенсии. Она была онкологическая больная. Дедушка, её муж, уже несколько часов сидящей на стульчики рядом с ней, сказал, что надежд у них нет на хороший исход, так как рак у его жены на четвертой стадии.  Он подарил мне бутылочку с водой, и я смогла принять лекарства, заботливо подготовленные медсестричкой в реанимации.  Тут я полностью смогла оценить человечность этой медсестры. Здесь на меня никто не обращал никакого внимания. Если честно, то и на моих соседей тоже. Во второй половине дня я уже сама стала пытаться схватить за медицинскую форму любого, кто в ней находился и  проходил мимо меня, и просипывала просьбу позвать моего врача. Часам к четырем около меня остановилась миловидная молодая женщина в синеньком медицинском костюмчике, которая вежливо сказала, что мне не надо нервничать. Мол, завтра мне повесят Холтер и узнают состояние моего сердца. На мой вопрос: «А как мне дожить до завтра, и как мне это поможет дышать?» она ответила: «Завтра, все завтра!» И исчезла. Растворилась…
 
Надо сказать, что незнание особенностей отделения подвело меня: я несправедливо  ворчала на хозблок с его запахами и неухоженностью. Когда я узнала, как далеко от меня находятся туалеты, и что я туда вряд ли добралась бы, то я поняла, что все в мире относительно.

Вечером я выпила лекарства из второго пакетика… и взгрустнула.  Больше взять лекарства негде.

  Но не зря говорится: «Будет день, будет пища». Еще наступило только утро следующего дня, как все изменилось, что мне сначала показалось странным. «А поутру они проснулись» – удивленно сказала я себе, вспомнив и Василия Шукшина и песню «Шумел камыш».

Медсестра  сказала, что меня переводят в палату, вещи мои перенесут, а я должна надеть верхнюю одежду, чтобы я смогла перебраться на «Скорой» в другой корпус. Тут я должна сказать, что поступать на лечение с чемоданом и верхней одеждой не очень удобно, но здорово ускоряет процесс переодевания и перемещения. И меня в инвалидном кресле повезли в другое отделение. Тут я вряд ли что-то связно могу пересказать, так как периодически я отключалась на поворотах то коляски, то машины: мы все время кружили. Потом меня посадили на диванчик и велели ждать. Я мало на что обращала внимание, так как единственной задачей на тот момент считала стремление сделать вдох, чтобы воздух проник в мои легкие. Жизнь моя в тот момент вмещалась в два слова: вдох и выдох…. Вдох… Выдох… Вдох… Выдох…  Еще…Надо постараться…

Вдох глубокий, руки шире,
Не спешите, три-четыре!
      В. Высоцкий. «Утренняя гимнастика».