***

Вам не нравится ездить в автобусе?  А мне нравится!  Автобус  движется вперед. Улицы блещут  в мареве солнца и  жара. Город полнится музыкой и становится похожим на зеркальный мир. Вот женщина поднимает в автобус свое большое тело, ищет место. Рядом мужчина смотрит, куда бы пристроить большой ящик – может,  с инструментами, может быть, с фруктами. В проходе черная девушка светится, словно красивая черная лампа. Какой-то старик говорит своей соседке – старой накрашенной женщине: «Ползет, как черепаха наш автобус. Этак мы никуда не доедем…» Женщина не реагирует. А старик болтает неумолчно. Будто его голос хочет пробиться сквозь  людской говор, сквозь скрежет автобусный, сквозь городской шум.
Старик болтает о  простом,  серьезном, о своих победах и поражениях, о столах и стульях, о сосисках и пиве...
Автобус переполнен. Тяжелый. Мы прижаты друг к другу, но всегда хватит места, чтоб кто-то еще сел в автобус. Входит, выходит народ, галдит, толчется, теснится, временами кто-то ругается – матерится даже. Иной раз, кажется, что автобус вот-вот опрокинется на углу.
Девушка перекрестилась – мимо церкви проехал автобус. Мы смотрим на девушку, и перед глазами встает облик древних мадонн Боттичелли.
Кричит,  галдит, болтает народ, скрипит и скрежещет автобус. Это город шумит и живет, а нас его голоса окружают и рассыпаются светлым  весенним всплеском. И голоса пассажиров развеваются,  пламенеют, словно штандарты новых времен.
Мы прижаты друг к другу, но всегда хватает места, чтоб кто еще сел в автобус. Старик продолжает свою болтовню. Говорит уже соседу: «Вон дощечка на двери. Там живет адвокат. Он сын генерала – героя прошлой войны. Адвокат и сам человек хороший». – «Адвокат и хороший?! Бандит и разбойник!»
«Но отец его был генералом и героем прошлой войны».
«Отца я не знаю, зато сыночек хорошо мне известен. Я памятник себе воздвиг – сварганил сына. И запомните, что хороший адвокат – дорогостоящий   Он защитник, прежде всего собственной выгоды. И, вообще, лучше помолчите».
А старик не замолк,  продолжает говорить. Вот он смотрит на старинное здание и громко называет имя того, кому принадлежит красота этого здания, того, чья могила сегодня – полна лишь землею, - ну, а здание ныне заполнил народ. Все столики, стулья, диваны – все заняты в здании.  Ресторан. На входе табличка « СВОБОДНЫХ МЕСТ НЕТ!!!» Автобус движется. «Проходите вперед!» - «Кто выходит?»
Город полнится музыкой, делается похожим на зеркальный мир. Улицы блещут в мареве света. Какая-то женщина входит и садится рядом со стариком. Хватит места, чтоб кто-то еще сел в автобус. «Сзади едет пустой!» - «Ну и пусть едет. Наплевать! Мне нужно на этот. Мне нравится быть впереди. Не хочу, не умею я ждать!»
Автобус мчит. Старик продолжает: «Ждать не хочет никто. Какой интерес на остановке оставаться, задыхаясь от жары, прикрываясь газеткой от ливня, прячась от метели поглубже в шубу. Все хотят побыстрее до цели добраться».
« А Вы, Вы не хотите побыстрее добраться?»
«Нет, я не спешу. И куда мне спешить? Я вовремя буду на месте, ни раньше, ни позже. Только бы город стоял. А вот здесь, пожалуй, выйду. Но подождите минутку! Послушайте! Освенцим не был садом моего детства. Я ел конфеты, порой глотал обиды, а иногда запускал фанерный самолет. Не человечьей кожи, нет. Мне повезло – никто, как зверя, не заставлял меня ходить на четвереньках, но если спросите, кто я, - не постесняюсь, выйду из тени и рядом с теми, кто был в Освенциме, встану. Всё. А гуте Нахт!» И вышел. Автобус заревел, будто застонал, и тронулся дальше – навстречу штандартам новых времен