Книга воспоминаний. страшные истории

13-я часть, страшные истории.

Поэт остается поэтом даже в реанимации. В страшную для меня субботу, 17 декабря 2016 года, я была без сознания, а в воскресенье очнулась и уже вспоминала стихи, напевала песни себе под нос посреди реанимации.
Я очень люблю стихи Николая Гумилева. Незадолго до болезни я открыла для себя его стих Фра Беато Анджелико, который заканчивается словами:
«Есть Бог, есть мир, они живут вовек,
А жизнь людей мгновенна и убога,
Но все в себе вмещает человек,
Который любит мир и верит в Бога.»
И вот в реанимации я вспоминала это четверостишие, но почему-то слово «мгновенна» улетучилось из моей памяти и я заменяла его сначала на слово «сурова», а потом «недолга».
Добрая санитарка Надежда принесла бумагу и карандаш по моей просьбе. И я карандашом записывала этот стих, рисовала снежинки, елочки и тому подобное. У меня было новогоднее настроение и радость по поводу того, что я все же жива.
А вполголоса я напевала кое-что из Виктора Цоя:
«Красная-красная кровь,
Через час уже просто земля,
Через два она снова жива,
Через три на ней цветы и трава.»
Если честно, строчки я переставила местами, в оригинале немного иначе. Но, на мой взгляд, так логичнее.
Пение было одним из основных моих занятий, потому что, по сути, реанимация одно из скучнейших мест на земле. У меня не было ни мобильного, ни книг, ни журналов, ни рукоделия, ни носков, ни даже очков. А без очков я даже не видела людей на соседних койках, из-за выраженной близорукости. Я в основном видела медицинский персонал, если они подходили близко. На одной из соседних коек лежал мужчина, но я его не видела, а услышала голос на воскресном обходе дежурного врача. Мужчин и женщин клали в одну палату, потому что в те дни было массовое поступление и не удавалось создать желаемое распределение на женские и мужские палаты.
В то воскресенье я была в сознании и прекрасно все понимала. Пением отвлекала себя от грустных мыслей и заполняла пением свое время.
Позже выяснилось, что лечили меня от отека мозга. В понедельник, ближе к вечеру меня перевели в неврологическое отделение. Это долгожданный перевод, появилась свобода перемещения по отделению. Мне очень пригодились перила в коридоре, чтобы было удобнее ходить. Я была очень слабой, меня сильно шатало при ходьбе.
Врач в отделении объяснила, что тяжесть состояния у меня была связана с обменными нарушениями.
Через несколько дней я читала соседкам по палате стихотворение Александра Блока «Королевна» и получила прозвище Королевна.

Процитирую часть данного стихотворения:
«Не было и нет во всей подлунной
Белоснежней плеч.
Голос нежный, голос многострунный,
Льстивая, смеющаяся речь.

Все певцы полночные напевы
Ей слагают, ей.
Шепчутся завистливые девы
У ее немых дверей…»

Я сказала соседке по палате, Антонине Николаевне, которая гораздо старше меня, что наверное после реанимации мое «цветение" закончилось.
-Нет, не закончилось, - уверенно ответила бабушка Тося.
Она знала, что такое доброкачественная опухоль головы и прошла через ее удаление. Поэтому я поверила ей, хотя и неохотно. Отчасти её слова оказались правдой. Я хорошо выгляжу в эти мучительные и счастливые годы после реанимации, но физически я стала гораздо слабее, сильно снизилась моя работоспособность.
И даже над прозой я работаю медленно, потому что у меня мало сил и часто бывает ухудшение состояния. Моё здоровье стало очень хрупким равновесием, мне постоянно приходится это учитывать после декабря 2016 года.
Через несколько месяцев после реанимации я позвонила Людмиле Кувановой, с которой мы дружили с 2009 года, вместе водили детей в воскресную школу, потом общались несколько лет. Узнав, что я оказалась в реанимации именно 17 декабря она заметила, что это день Варвары Узорешительницы. Именно этой святой молятся, чтобы не умереть внезапно. Удивительное открытие. С тех пор я особенно нежно люблю эту святую и много думаю о ней в декабре.