Механизм. Глава 12. Бежать

     Он был абсолютно спокоен, ухмылялся и смотрел на лампу на потолке.
 
     – Правда, тут хуже, чем можно было бы подумать? – начал Рудой.

     – Ты без наручников, – Хромов смотрел на знакомого с отвращением. – Ты тоже с ними работал? Докладывал о моих шагах и планах, а после кристально чистыми глазами смотрел на то, как я…

     – Пока ты окончательно не ушел в свои пустые рассуждения, – он посмотрел на Игоря серьезно, – подумай вот над чем. Зачем бы Старший пользовался помощью обычного механатора? У них намного больше сил и, как оказалось, интеллекта. Раньше было так же.

     – Ты говорил, что уже участвовал в подобном. Не похоже, что тебя потрепало.

     – Младший информатор Игорь Хромов, – он оттолкнулся от стены и наклонился над мужчиной. – Ты сейчас на все сто уверен в том, что говоришь? Меня и не потрепало? Я понял. Ты все еще не осознал, что я.

     – Что? – не понял преступник.

     – Игорь, Григорий. Хромов, Рудой. Они настолько плевали на меня, что даже не постарались сменить имя получше.

     – О чем ты говоришь?..

     – Да очнись уже ты! – он ударил Игоря по лицу, но тот ничего не почувствовал. – Ты – это я. Измененный, вычищенный, с вправленным мозгом, хотя, и тот съехал. Это я революционер, это я сидел здесь, и это я исчез больше трех лет назад. Меня уничтожали, а потом решили переписать. Память, ощущения, предпочтения – все было чужеродным, навязанным. Я помню все, а ты – ничего. Пустая голова, забитая только тем, что нужно работать на тех, кто над тобой измывался. Да если бы я не был просто моделькой в твоем разуме, я бы давно ушел. Лучше бы они убили меня, а не отодвинули сознание на второй план, заставляя наблюдать, как ненавистный им Григорий Рудой миленько работает под именем Игорь Хромов. Как этот чертов информатор создает программу для того, чего не существует, и старается для тех, кто является лишь образом на бумажке. Теперь понял, Игореша? – он присел и посмотрел в глаза мужчины. – Я всего лишь твоя часть. Вернее, я твой прототип, который подвергся конкретной перепланировке.

     Младший информатор смотрел на человека с нескрываемым ужасом. Теперь ясно, почему он считал его лицо таким знакомым. Это его собственное лицо, до того, как его лениво переделали. Новая личность настолько подавила старую, что он не узнал самого себя. Осознавать это было страшно не только потому, что он подвергся этому. Каждый. Абсолютно любой житель Бункера мог быть переделанной копией старого себя и даже не знать об этом. Значит ли это, что вокруг все были… Мертвыми? Куклами? Откинувшись к стенке и посмотрев на мигающую лампу, Игорь все пытался переварить эту информацию, но ему снова и снова становилось жутко. Получается, он не знал о своей семье ничего так же, как не знал ничего об учебе, о старых знакомых, даже о том, как он вел себя с людьми раньше. Все это было больше похоже на бред.

     – Почему ты возник сейчас? – спросил он. – Ведь, появись ты раньше, я мог поступать иначе.

     – Пока ты не понял, что нужно что-то менять, я не мог пробиться, – горько усмехнулся Григорий. – Сказать о том, что я такое, тоже. Ты бы счел меня сумасшедшим, и я бы вновь потерял связь с тобой. Забавно звучит, правда? Другим ведь показалось бы, что ты говоришь сам с собой.

     – Поэтому ты появлялся тогда, когда я не мог говорить с другими? Чтобы никто не подумал, что я идиот? Но в чем разница? – он посмотрел на свои руки и цепи. – Я в этой игре всего лишь пешка. Даже не человек, а пародия. И что же было настоящим?

     – Не грызи себя, – мужчина встал снова к стене и сложил руки на груди. – Хватит и того, что я добрался до тебя. До самого себя.

     – Ты часть меня, это я понял. Кажется, ты знаешь все обо мне, но я о тебе… О старом себе ничего не помню, как ты и сказал.

     – Хочешь, чтобы я рассказал? – улыбнулся Рудой. – Ладно, у нас все равно времени вагон. Я сидел в такой же камере, даже сказал бы, что в этой самой, - он подошел к одной из стен и провел пальцами по рельефам на ней. – Я ногтями выцарапывал дни, которые провел здесь. Ровно сорок семь дней я был в себе, а после уже не ставил отметины – сходил с ума от смеси знаний в голове. Именно здесь жизнь распалась на до и после. После я стал тобой, а до… Началось все с того, что отец погиб на работе – обвал. Мать воспитывала меня и брата одна, но скоро слегла от болезни. Тогда были проблемы с подачей воздуха, да и нас троих она не смогла бы прокормить. Я помню, как она умирала. Это был обыкновенный день, мы с братом вернулись со школы. Он тут же убежал на площадку – был спортивным, его на соревнования все таскали. А я остался. Я видел, как она легла на кухне прямо на пол и стала поливать себя остывшим кофе из кружки. На мои слова она не реагировала. Уже белыми руками обняв меня, она сказала, что я должен бороться. Тогда я не понимал, что это значит. Мы с братом выросли и пошли по разным дорогам. Мне его сначала не хватало, но потом я нашел тех людей, которые мне стали роднее. Мишка, Роман, Василь и Николай Альбертович. Последний заменил мне отца, стал моим наставником. С его помощью, только с его тактиками и умением общаться с людьми мы подняли на бунт чуть больше сотни человек. Все погибли, а нашего капитана убили у нас на глазах. После того, как нас схватили, мы не сталкивались, но я их лица не забуду никогда.

     – Так недовольство порядком вещей было почти с рождения, – вздохнул Игорь. – Я не помню никого из тех, кого ты назвал. Но мне вот, что еще интересно: помимо бунта у тебя было что-то еще в жизни? Учеба, работа? Близкие?

     – Я отучился в школе и университете. Обслуживать печатные машины было ненавистным делом. Можно сказать, что это совсем незначительные вещи. А вот близкие… Я уже сказал, что были у меня родные люди, но помимо них был еще один человек. Татьяна, – он посмотрел в пол и сжал плечо ладонью. – Я познакомился с ней в университете еще, но мы почти не контактировали. Наши квартиры были напротив по коридору, поэтому уже во время работы мы виделись постоянно. Пара фраз, и я понял, что эта девчонка будет моей. Так и вышло. Наши отношения были долгими. Она поддерживала мое стремление изменить эту жизнь, стала одной и нас. Когда нас схватили и поставили на колени в том самом коридоре, мы смотрели друг на друга. Этот взгляд… Она не удивлялась, не боялась. Злилась. Злилась на то, что мы больше не могли быть вместе. Нам связали руки за спиной, стали завязывать платками рты. Она успела сказать, что любит, и в это время к ее затылку охранник приставил пистолет. Я вырвался, я хотел ее спасти… Она уже мертвая упала мне на плечо. Когда умирала мать я не плакал так, как когда ее тело уносили прочь. Поэтому я и удивился, что ты идешь на дело с женщиной. Не такие мы уж и разные с тобой, Игореша. Жизнь замкнулась, а? Мы потеряли всех, даже тех, кого по-настоящему любили. Я потерял себя в этих стенах, но тебе не придется с этим столкнуться.

     – Почему ты так думаешь? – спросил Хромов без энтузиазма.

     – Потому что они не будут повторять ошибки. Думаешь, они не знают, что ты – это я? Что их собственное творение вышло из-под контроля? Они не делают таких просчетов, друг. Тебя и убивать не будут, просто подведут к смерти быстрее. Твоя болезнь прекрасно справится со своей задачей и без них, правда.
 
     Его слова не обнадеживали. Скорее, погружали в ту самую расщелину с кровью, в которой он тонул. А она была наверху. Он не знал, выжила ли она, но ответ казался очевидным. Она… Точно знала о себе? Точно ли была собой? Сам вопрос был глупым. Уверенность в том, что она-то как раз самая настоящая, не могла поколебаться. Но боли от этого не становилось меньше. Встав, Игорь решил принять ту же позу, что и Григорий. Тот же рост, то же телосложение, немного отличающееся лицо, разные характеры, но они оба жили в одном теле. Говорить «они» было странно по определению. Хромов сплюнул кровь в угол камеры и стал снова пялиться на мигающую лампочку. Он не знал, о чем говорить, как и его частица.

     – Покурить бы…

     Вот откуда у него аллергия на сигаретный дым. Он сам курил когда-то, возможно, что был самым заядлым курильщиком. Усмехнувшись, мужчина запрокинул голову назад и закрыл глаза. Безумное желание удавиться стало какой-то сладко манящей идеей. Было бы только, чем это сделать. Короткая цепочка наручников к таким целям явно не подойдет, а больше у него ничего и нет, да и инстинкт самосохранения сработает. Вернее, даже не он. Трусость. Банальный страх смерти. Может, когда-то он и был готов умирать за идею, но теперь… Но вздохнув, он сжал кулаки и посмотрел на Григория.

     – Еще не все потеряно, – произнес он. – А если и все, то мы не можем сдаться. Ты помнишь, какими были Старшие, я знаю, какая у них система. Может, мы не в лучшем положении, но и у нас будет шанс выбраться отсюда. Вместе, живыми и без еще одного «квартиранта».

     – Ты на удивление позитивен, – посмеялся Рудой. – Я поверю тебе, у меня нет выбора. Это больше не мое тело, да и не мой мозг. Думай, что хочешь предпринять, пока не поздно.

     Разговор был прерван каким-то странным шумом откуда-то с потолка. Рядом с лампой был какой-то датчик, который пищал, как сумасшедший. Взявшись руками за голову, Игорь скрючился, пытаясь хоть как-то убавить мощные звуковые атаки. Почувствовав удивительную слабость, он упал на колени и вскоре растянулся по полу. Закрывая глаза, ему казалось, что помимо ужасного писка датчика он слышал цокот каблуков чьих-то ботинок.

     Проснулся он только от пары литров ледяной воды, вылитой прямо на голову. Резко придя в себя, он осмотрел комнату, в которой находился, и успел отметить только несколько важных деталей. Первое, перед ним с уже пустым ведром стоял Стрелков. Второе, в комнате было огромное зеркало, которое почти закрывало стену целиком. Мужчина был уверен, что за этим зеркалом находится кто-то еще. Третье, по углам стояли охранники. Он плохо их видел, но был уверен, что они при полном параде. Ну и четвертое, он был привязан к какой-то кушетке. Он не мог двигать ни руками, ни ногами, ни корпусом, ни даже головой – шею опоясывал тугой кожаный ремень, как и конечности с торсом. В комнате было невероятно холодно.

     – Ну что ж, начнем, товарищ Хромов, – начал Дмитрий. – Итак, давай сразу кое-что проясним, чтобы не было вопросов. Я лично тебя не касаюсь, всем займутся бравые механаторы, ответственные за порядок. Я сейчас буду задавать тебе вопросы, а ты, будь добр, отвечай честно.

     – И как же Вы поймете, что я честен? – оскалился Игорь.

     – За время работы с такими, как ты, я по глазам научился все понимать. По едва дрожащим ресницам, по изменению угла гнусной улыбки. Ответишь на все сразу правдиво, никто не тронет. Думаю, система ясна, так что можно заняться делом, - он хлопнул в ладоши, и зажегся яркий свет прямо над лицом Игоря. – Мой вопрос таков: кем ты работал до того, как попал сюда?

     Хромов задумался, был ли подвох в этом вопросе. Кажется, нет, все чисто. Но он все же решил, что будет играть по своим правилам.

     – Обслуживал печатные машины, – ответил он через некоторое время.

     – Ты лжешь? – усмехаясь спросил Старший.

     – Нет.

     Его тут же пронзило током где-то в районе лодыжки, но разряд был таким сильным, что он прочувствовал электричество в пальцах рук. Глотая воздух, он еле-еле повернул голову в сторону, чтобы не смотреть на яркий свет лампы, но второй охранник тут же вернул его в прежнюю позицию и затянул ремень потуже, чтобы и повороты головой стали невозможны. Заодно дышать было тяжелее. Но мужчина почувствовал и нечто удивительное. Будто он уже стоял в нужном отделе и чинил машину для печати издания нового журнала «Зов Механизма».

     – Ты сильно загордился собой, Игорь, – произнес Стрелков, хмурясь. – Еще раз: отвечай честно, чтобы не получить еще больший разряд. Итак, сколько тебе лет?

     – Тридцать один год, – ответил он. Это было правдой.

     – Вот, видишь, совсем несложно, – улыбнулся Дмитрий. – И еще один простенький вопросик, прежде чем мы начнем серьезный разговор. В какое время ты ходил в библиотеку?

     – В обед, – ответил он вяло.

     – А конкретнее?

     – Вам виднее, Вы ведь сами знаете ответ.

     Новый разряд тока поразил его в районе локтя. Болезненные ощущения и вспышки перед глазами заставили его вспомнить, как он пошел в библиотеку в первый раз. Она была такой… Чужой? Библиотекарь со странным характером в белых перчатках с вечной ухмылкой на лице и в позе победителя… Где она теперь, что с ней? Помнит ли она еще о нем? О себе? Быстро отметая в сторону мысли обо всем этом, он глубоко вдохнул и сглотнул, почувствовав металлический привкус.

     – Игорь, односложные ответы меня тоже не устроят, – наигранно печально произнес Стрелков. – Лучше постарайся рассказать все в деталях. Особенно сейчас. Итак, дальше. Кто был тем, кто навязал тебе идею о том, что в Бункере плохая жизнь?

     – Всего лишь дал подсказку, – поправил он. – Мама, – ответил мужчина, немного погодя. – Умирающая от голода вдова с двумя детьми на руках и без средств к существованию.

     – Ты ведь единственный ребенок в семье, о каком втором речь?

     – Брат. У меня есть брат, я знаю. Но что с ним – мне неизвестно.

     – Хорошо, я приму твой ответ, – он подал охранникам знак, что ток пока не нужен. – Как ты учился в школе и университете?

     – Плохо, – он слышал ответ в голове, видя перед глаза дневники и студенческие документы. – Не любил учебу, предпочитал проводить время в раздумьях о том, как мы живем.

     – И к чему тебя привели твои мысли? – Старший склонился над очень низко, интересуясь все больше с каждым словом преступника.

     – К тому, что нельзя больше так жить, – он посмотрел прямо в ледяные глаза, но почем-то теперь взгляд не замораживал, а скорее позволял разгораться. – К людям, благодаря которым я понял верный путь, которые погибли на этом пути. К девушке, которую я любил, а потом ко второй. Вы знаете, о ком я говорю, Дмитрий, – он стал серьезным и мрачным. – Вы знаете, кем я был. Не первый раз в этом месте меня пытают, наверняка не последний. Я был марионеткой Старших слишком долго. Мое имя Григорий Рудой, я бывший обслуживающий печатных машин и участник подавленного бунта трехлетней давности. Я тот, кого вы пытались изменить. Тот, кто вернулся, чтобы сказать вам вновь: я от своих идей не отступлю, иначе все это было зря.

     Все закончилось плачевно. Посеревший и разочарованный Старший приказал охранникам разобраться с беспомощным человеком. Пока его били током и дубинками, резали кожу, жгли ноги и руки, он вспоминал, как жил до того, как обрел новое имя. Открытие самого себя было настолько невероятным, что он был даже несколько благодарен выбивающим из него жизнь и вбивающим мозг на место блюстителям так называемого порядка. Конечно, как он оказался в камере, он не помнил. Он был уверен, что в этой камере есть такая же неосязаемая дверь, что была в огромном зале библиотеки. Лежа на спине на скамье, он улыбался, глядя в сторону стоявшего почти прозрачного прототипа.

     – Скоро ты вспомнишь абсолютно все, и я исчезну, – голос звучал больше похожим на эхо. – Что бы ни случилось, помни: ты боец. Сейчас от тебя зависит только один ответ на один вопрос, а вот от него зависит почти все. Думай, когда придет черед отвечать.

     – Я уже знаю, что ответить, – мужчина спокойно выдохнул. – Я даже знаю, что умру не от их рук. Пусть рак одолеет меня, но не в этих стенах.

     – И что же ты планируешь делать? – усмехнулся призрак.

     – Бежать, - ответил он уверенно.