глава 29

МИР ЕЕ ПОБЕДЫ.


Теперь крики перерастают в общий взрыв энтузиазма. "Trueman!
Trueman!" - слова, доходящие до ушей людей у ;;подножия
террасы.

Значит, это не милиция, которая набрасывается на людей, чтобы
раздавить их за то, что они требовали тела их мертвых; это не
Пинкертоны. Это защитник людей, пришедших им на помощь!

Задыхаясь от трех миль, которые он преодолел бегом, Труман в
изнеможении тонет на каменных ступенях перед домом Парди.

Возбужденные лидеры собираются вокруг него и рассказывают ему о событиях,
которые произошли днем ;;и ранним вечером. "Было четыре
часов, когда мы впервые услышали, что Мец застрелил Парди. Эта
новость распространилась по всем заводам и печам, - объясняет Честер, один из
дворников местного депо.

- Кто-то начал историю о том, что полиции было приказано
тайно похоронить Меца из опасения, что, если ему дадут, могут возникнуть проблемы. публичные
похороны. Вы знаете, у него была найдена записка, в которой говорилось, что он убил
Парди для блага рабочих. »

« Да, «ломается О'Нил», люди со всего города сказали, что они обязательно
увидят, как Мец похоронят достойно. Ко мне подошел комитет и спросил,
не возглавлю ли я процессию, чтобы прийти сюда и потребовать тело. Мы пришли, и нам
отказали. Потом мы ворвались в дом и забрали Мец.

«Кто-то начал кричать:« Найдите тело Парди и похороните его в
поле Поттера ! » Это сводило толпу с ума. Я не мог помешать им схватить ее ».

Харви Труман слушает рассказы мужчин. Он понимает, что
полумеры предложить нельзя. Ему будет необходимо либо
согласиться с их планом бросить тело мультимиллионера на поле
Поттера, либо противостоять им до последнего пункта.

Зная о различных произошедших событиях, он может
оценить влияние, которое такой акт насилия окажет на
страну. Если жители других горнодобывающих округов узнают, что
горняки Уилкс-Барре восстали против своих хозяев, это может
вызвать всеобщее восстание.

Смерть ведущих финансистов и производителей по всей
стране сделала панику неизбежной. Если к этому добавить беспорядки,
страна погрузится в состояние настоящей анархии. Почему бы
Уилкс-Барре не стать центром этого национального движения за мирное
решение вопроса о правах труда? Одна явная нотка
уверенности, прозвучавшая среди всеобщей болтовни, может послужить сигналом к
рациональным действиям.

Рассуждая таким образом, он решает приложить огромные усилия, чтобы обратить
толпу в умеренность.

Проходя через большие города по пути к городу, он услышал,
что жители Уилкс-Барре ополчились. Милиция была
заказаны и прибудут в любой момент. Угольная и железная полиция
переходят гору и не пощадят шахтеров. Если они обнаружат, что
эти люди виноваты в злодеяниях, история прошлых убийств
повторится.

«Пойдем со мной», - говорит Труман своим лейтенантам. Они быстро поднимаются
по ступеням на площадь дворца магната.

Здесь Труман обращается к толпе.

Аплодисменты и крики не прекращались в течение двух-трех
минут, пока он отдыхал. Люди снова собрались
вокруг дома.

"Речь! Речь!" они плачут.

Труман поднимает руки перед лицом и опускает их в знак
тишина. Гул тысяч мгновенно утихает. Четким полным
голосом, который становится все громче по мере продвижения, он начинает свою
незабываемую речь.

"Женщины и мужчины Уилкс-Барре:

" Что вы; свидетельствовал, требуя тела человека, который пожертвовал
своей жизнью, чтобы вы могли жить как свободные люди в этой стране равных прав,
никто не может отрицать; что вы должны быть побуждены отомстить телу
человека, который из всех людей был самым нетерпимым, тираническим и
беспощадным по отношению к вам, а сотни людей, которых смерть потребовала за
последние двадцать лет, не более чем люди.

"Я верю, как и философы и государственные деятели всех возрастов, что
люди не могут сделать ничего плохого; ибо голос народа - это, по сути,
голос Бога ».

Когда эти слова доходят до ушей народа, раздается великий крик
. Мужчины машут шляпами, женщины трепещут своими разноцветными шалями,
которые служат им как головной убор, в
них пробуждается чувство праведности

». С твердой верой в справедливость Всевышнего вы выждали
время; терпимость всегда была вашим движущим принципом; разум
продиктовал каждое обращение, которое вы обращались к своим хозяевам.

«Сегодня вы чувствуете, что настал час вашего избавления; что
оковы спали с ваших запястий. Вы стоите здесь как эмансипированные люди.
великой нации. То, что ваши сердца должны быть наполнены радостью,
показывает, что вы понимаете важность события.

«Мец, который в этот день пожертвовал своей жизнью за вас, достоин вашего
восхищения. Он один из героев мира, один из его мучеников.
Вам решать, будет ли у него памятник, достойный его памятного поступка

». У народов всех возрастов были свои герои и свои мученики.
Прогресс мира отмечен памятниками , которые поминают
дела этих людей.

«Вам остается воздвигнуть памятник мученику ХХ
века».

Из латуни или из прочного гранита?

"Любой из них станет жертвой долгого времени.

"Вы можете выбрать в качестве памятника курган, который будет стоять, пока
мир катится в пространстве; вы можете превратить эти груды кирпича и железа
на другом берегу реки в массу руин; вы можете поджечь
негодующий факел к этой тонкой линии дворцов.

«Все , что вы делаете , вы можете быть уверены , что ваш пример будет сигналом
для ваших коллег рабочих по всей земле» .

«Жгут прерыватель!» восклицает тысячи голосов.

«те выключателям они стоят -дни годятся только для уничтожения, -
продолжает Труман.

- Они съели фунт человеческого мяса на каждую тонну угля, который
их накормил. Они предоставили деньги нескольким плутократам, чтобы
удовлетворять хищные желания жадности; они были источником
дохода, благодаря которому возникли эти дворцы. Эти выключатели дали вам
взамен за ваши долгие дни тяжелого труда ровно столько, чтобы сохранить жизнь в ваших
телах; они приковали вас к этому месту цепями сильнее
стальных. Если вы бежите из этого рабства, вас
ждет голод на дорогах ».

Эти предложения оказывают электрическое воздействие на публику. Пассивный
темперамент мужчин и женщин усиливается.

« Если вы уничтожите дробилки и печи, и в этих домах ваших
угнетателей ваши собственные потери перевешивают потери миллионеров.

"Тем не менее, ваши действия будут оправданы.

«Не двигайтесь, пока я не передам послание, которое несу».

Я прихожу к вам с вестью, которая заставит кровь в ваших жилах течь
быстрее в бреду радости.

"Я пришел сказать вам, что ваши товарищи по работе в каждом штате в этой
Республике сегодня освобождены, как и вы сами.
Меч был вырван из рук тиранов и передан в
руки народа ...

"Столетия, которые прошли с тех пор, как было впервые
проповедано христианство , видели, как меч обращался против смиренных, кротких и
достойных. Теперь он должен быть обращен на немногих малодушных, которые откормились
за счет многих.

"В тот самый час, когда Мельц послал Гормана Парди на свою гибель, отомстив
ангелы, замаскированные под людей, находились в нашей земле, прополивая семя
беззакония.

«В Сан-Диего, штат Калифорния, сенатор Уорвик был убит рукой
человека, который, избавив землю от самого жадного человека, когда-либо
работавшего на руднике, завершил главу, покончив с собой».

Отныне люди не будут раб в шахтах Калифорнии или где-нибудь еще
ради выгоды скупцов. Шахтер будет наслаждаться плодами своего
труда. Он сделает значительными слова «Работник достоин своей
платы».

"В Сент-Луисе в тот же час владелец элеватора, в
котором хранится урожай великих равнин, будет храниться там до
нужды народа возьмут непомерную цену за каждый
бушель, задушенный до смерти в трюме одного из его собственных кораблей. Вместе с
ним умер мученик,
сумевший нанести справедливое возмездие голове ненасытного угнетателя.

«Отныне хлеб не должен быть продуктом спекуляций. Голодные
рты женщин и детей не должны останавливаться на достигнутом, чтобы биржевой маклер
и спекулянт зерном могли накопить состояния

». Хлопковый король Массачусетса, который не допускает мужчин и женщин к
занятость, а вместо них работал детей на своих фабриках, был
убит в своем офисе, поскольку он отклонил пятое обращение
о выплате аванса в размере трех центов в день в качестве заработной платы шести тысяч полувзрослых детей,
большинство из них - девушки, которые ухаживали за его станками и веретенами за ничтожную плату.

«Человек, навсегда отменивший дальнейшее убийство
невинных, отправился в вечность с драконом, которого он убил. Владелец мельницы
отправился искупить свои грехи, мученик - получить свою награду».

И в Нью-Йорке, городе, который Я только что уехал, правитель
денег нации, президент Консолидированной банковской биржи,
умер в котле с расплавленным свинцом, который, как он надеялся,
превратится в золото под воздействием алхимика. Жажда золота, которая
в жизни была его единственным стимулом, оказалась средством его погубить.

"Облигационные синдикаты больше не будут создаваться, чтобы загнать в угол деньги людей,
что миллионы могут быть выдавлены из государственной казны.

«Мои соотечественники, это действительно великий день

». Полную историю невозможно рассказать вам за одну встречу.

«Знайте, что вы снова стали свободными людьми, не только на
словах , но и на самом деле; что ваши дети никогда не пострадают от деградации, через
которую вы прошли

». Историю своего освобождения вы скоро узнаете целиком.
Сегодня вечером я могу только дать вам резюме ".

" Расскажите нам все! Расскажите нам все! »- громко гремят изумленные массы. Они
забывают Мец и Парди в присутствии этой великой новости.

« Я только что узнал истинные факты этого замечательного движения.

сформулировать планы по охране труда, обнаружив, что мало что можно
сделать против совокупного богатства трестов.

«Постоянный комитет из сорока человек был избран для выполнения целей
съезда. В течение нескольких недель комитет занимался
рутинной работой. Его подкомитеты сообщили, что не могут добиться
прогресса».

Затем на одном из собраний член комитета назвал Невинс предположил, что,
поскольку комитет должен иметь дело с коварным и беспринципным противником,
он должен стать секретным органом.

«На первом секретном собрании он представил план, который был осуществлен
сегодня».

Он требовал, чтобы каждый из сорока человек взял на себя обязательство
избавить мир от одного из его главных тиранов. К удовлетворению
людей он доказал, что, поступая так, они
обеспечат человечеству благословения свободы и счастья.

«Он посоветовал им лишить свои поступки любого вида эгоизма
, пожертвовав собой вместе со своими побежденными врагами».

В этот момент по всему миру мелькают новости о том, что
сорок тиранов и сорок мучеников были собраны к своему Создателю в
едином день.

«Это снова послание, которое было впервые произнесено в Эдемском саду, посланное
миру:« Труд есть данное Богом наследие человека ». И никто
не должен удерживать мужчину от его наследства ".

Вам, мужчины и женщины этого сообщества, пользующегося доверием,
возможность в полной мере пожинать плоды сегодняшнего искупления.

"То, что вы потратили свои усилия на простое удовлетворение
мести, было
вполне естественно, когда вы знали только о результате одного поступка в плане освобождения. Тогда, возможно, было бы достаточно, чтобы вы
уничтожили разрушителей и снесли их дворцы ».

Но теперь, когда вы услышали о нанесенном
вам Национальном ударе , все мысли о насилии должны быть изгнаны из вашей головы. Теперь вы
должны осознать, что вас ждет больший триумф, чем смотреть, как пламя
слизывает имущество ваших мучителей.

«Эта собственность теперь твоя!

» Эти дробилки, печи, фабрики; эти дома, шахты под
поверхность земли, земли над ними - все, все - ваши. Она нуждается ,
но для вас , чтобы завладеть самостоятельно; чтобы вы в полной
мере наслаждались прибылью вашего труда.

«Возвращение в свои дома, наполненные радуясь , что вы не были
призваны испачкать руки кровью, что ваши права были
восстановлены через жертву сорока человек, которому вы и ваш
. Потомству дам бессмертную славу

» Вы будете иметь работать в качестве наемников только до тех пор, пока вы сами не отдадите свое
правительство в руки доверенных людей по вашему выбору.

"Мошенничество больше не будет стремиться к государственной службе; жадность больше не
будет планировать завладеть мировым богатством для удовлетворения
непомерные желания; бесчеловечность больше не будет хвастаться на наших мельницах,
наших рудниках, наших полях, ибо сегодня миру был послан указ о том,
что смерть ожидает тех, кто снова будет стремиться поработить труд. К
следующей жертве будут готовы сорок мучеников. Кто посмеет стать
их противником?

«Тщательно выбирайте своих лидеров; проследите, чтобы они были искренними в своей
решимости

исполнять вашу волю». Когда это будет сделано, лачуги, в которых вы сейчас живете, будут заменены
приличными домами; скудная пища, которую вы сейчас едите, будет сохранена для ваших свиней;
ваши дети вырастут и станут мужчинами и женщинами, не потеряв
разум и тело из-за преждевременного труда.

«Республика всеобщего счастья и комфорта будет вашей».

Такая республика станет памятником, который навсегда останется в памяти
Карла Меца и его тридцати девяти сотрудников, вашей чести
и вашей безопасности. будущие поколения свободы, которую эта
Республика предоставит всем мужчинам.

«Поднимите тело Меца, и я помогу вам похоронить его. Я оставляю
тело Парди для любого, кто захочет позаботиться о нем».

Жители Уилкс-Барре, снова говорю вам, сегодня вы были освобожден
от крепостного права. Действуйте как мужчины, а не как животные.

"Выберите кого-нибудь своим лидером и позвольте ему руководить вами, пока каждому
из вас не будет дана возможность проголосовать за законы, которые вы можете
пожелать.

  «С ревом трубы и стуком барабана
  Варварские народы платят Марсу должное,
  Когда победа венчает их оружие. К нему они предъявляют иск
  за привилегию на войну, хотя большой палец Милосердия предлагает
  им как победителям, а не быть мамой,
  И показать благородство дух к врагу;
  Не
  хвастаться горем своих собратьев: О победе только дикий грохот!
  Они побеждают дважды, кто из чрезмерности воздерживается; Мягкая
  нация, которая вынуждена к войне,
  Торжественно пытается спрятаться и положить вдалеке
  Все остатки кровавой бойни и восстановить
  Мир на земле, чтобы люди могли снова обратиться
  к достойному труду, как они делали прежде.

«Труд - ваше наследие; вернись к нему ".

Он заканчивает бурным энтузиазмом.

Толпа переходила от одной эмоции к другой с такой
скоростью, что они довольно сбиты с толку.

Всем ясны только две вещи. Труман, человек, который стал
их самым верным защитником, уверяет их, что теперь они должны быть свободными;
что они должны стать участниками создаваемого богатства; он также
говорит им выбрать лидера.

По спонтанному решению Trueman - это имя, которое звучит на каждом шагу.

«Трумен! Трумен! Ты тот человек, который поведет нас».

Крик "Trueman!" проносится сквозь толпу. Это
вызывает признание, о котором раньше никто не слышал.

Мужчины бросаются к оратору и сбивают его с ног. Он помещен на
на плечах стойких горняков, которых покорили его красноречие и логика
и которые с триумфом несут во главе процессии, идущей к
похоронам Карла Меца.

Труп миллионера лежит на ступенях его покойного особняка. В
отчаянии возмущенной женственности цепляется за нее Этель. Она выползла
из дома, в то время как красноречие слов Трумена
приводило в восторг толпу .

Когда Трумэна с триумфом несут вниз по лестнице, его взгляд останавливается на
ужасной картине, представленной мертвым магнатом и его дочерью. В одно
мгновение поборник справедливости принимает решение. Его сердце и разум имеют
общий импульс - тело Парди должно быть спасено от осквернения; он должен
быть похоронен вместе с Мец.

«Поднимите это тело», - приказывает он окружающим. «Это должно быть
похоронено вместе с Мец».

В его голосе звучит командная нотка, которую никто не смеет подвергать сомнению. Когда
шахтеры наклоняются, чтобы поднять труп, Этель издает крик боли,
пронзающий сердца даже самых жестоких мужчин. Это вопль
человечества, протестующего против анархии.

Энергичным усилием Труман освобождается от горняков, которые
несут его на своих плечах. Он сейчас рядом с Этель.

«Не бойся. Я здесь и буду защищать тебя и
останки твоего отца» .

Его слова произносятся громким решительным тоном и доходят до ушей
толпы, которая сжимается вокруг трупа.

Подчиняясь его неукротимой воле, возникает Этель. Она колеблется на мгновение;
затем протягивает руки к своему защитнику.

Труман хватает нежные руки и притягивает ее к себе.

«Ты в безопасности под моей опекой», - успокаивающе шепчет он ей. «Пойдем со
мной, и ты станешь свидетелем похорон твоего отца. Если это будет сделано сейчас, толпа
будет умиротворена и перестанет требовать мести».

Этель молча идет рядом с ним.

Тело магната поднимают и кладут на импровизированную подстилку из
досок, которая служит опорой для тела Меца. В молчании
процессия движется к городу.

Битва за модерацию выиграна.
===
CHAPTER XXIX.

PEACE HATH HER VICTORIES.


Now the shouting swells into a general outburst of enthusiasm. "Trueman!
Trueman!" are the words that reach the ears of the men at the foot of
the terrace.

It is not the militia then, that is swooping down upon the people to
crush them for demanding the body of their dead; it is not the
Pinkertons. It is the champion of the people come to their aid!

Breathless from the three miles he has traversed at a run, Trueman sinks
exhausted on the stone steps in front of Purdy's house.

The excited leaders cluster about him and tell him of the events that
have transpired during the afternoon and early evening. "It was four
o'clock when we first heard that Metz had shot and killed Purdy. The
news spread to all the mills and furnaces," explains Chester, one of the
yard hands of the local depot.

"Some one started the story that the police had been instructed to bury
Metz secretly for fear there would be trouble if he was given a public
funeral. You know there was a note found on him which said he had killed
Purdy for the good of the workingmen."

"Yes," breaks in O'Neil, "the folks all over town said they were bound
to see Metz given decent burial. A committee came to me and asked if I
would head a procession to come here and demand the body. We came and
were refused it. Then we broke into the house and got Metz's body.

"Some one started the cry, 'Find Purdy's body and bury it in Potter's
field!' This set the crowd crazy. I could not prevent their seizing it."

Harvey Trueman listens to the stories of the men. He realizes that no
half-measure can be proposed. It will either be necessary for him to
acquiesce to their plan to throw the multi-millionaire's body into the
Potter's field or else oppose them to the last point.

With the knowledge of the various events that have occurred he can
estimate the effect that such an act of violence will have upon the
country. Should the people of the other mining districts hear that the
miners of Wilkes-Barre have risen in revolt against their masters it may
precipitate a general uprising.

The deaths of the leading financiers and manufacturers throughout the
country have made a panic inevitable. If to this is added rioting, the
country will be plunged into a state of veritable anarchy. Why should
not Wilkes-Barre be the centre of this national movement for a peaceable
solution of the question of the rights of labor? One clear note of
confidence sounded amid the general babel may serve as the signal for
rational action.

Reasoning thus, he determines to make a grand effort to convert the
crowd to moderation.

As he passed through the larger cities on his way to the town he heard
that the people of Wilkes-Barre were up in arms. The militia have been
ordered out and will arrive at any moment. The Coal and Iron Police are
crossing the mountain and will show no mercy to the miners. If they find
the people engaged in mischief, the story of past massacres will be
repeated.

"Come with me," says Trueman to his lieutenants. They move quickly up
the steps to the piazza of the magnate's palace.

Here Trueman turns to the crowd.

The cheering and shouting has been kept up during the two or three
minutes that he has been resting. The people have again massed
themselves about the grounds surrounding the house.

"Speech! speech!" they cry.

Trueman raises his hands before his face and lowers them in a sign for
silence. The buzz of the thousands is instantly hushed. In a clear full
voice that increases in volume as he proceeds, he begins his
never-to-be-forgotten oration.

"Women and men of Wilkes-Barre:

"That you are; testified in claiming the body of the man who sacrificed
his life that you might live as freemen in this land of equal rights
none can deny; that you should be moved to seek revenge upon the body of
the man who has of all men been the most intolerant, tyrannical and
merciless to you and the hundreds whom death has claimed, during the
past twenty years, is nothing more than human.

"I believe, as have the philosophers and statesmen of all ages, that the
people can do no wrong; for the voice of the people is, in fact, the
voice of God."

As these words fall upon the ears of the multitude a great shout is
given. Men wave their hats; women flutter their vari-colored shawls,
which serve them as headgear; the sense of righteousness is awakened in
them.

"With an abiding faith in the justice of the Almighty, you have bided
your time; tolerance has ever been your actuating principle; reason has
dictated every appeal that you have made to your masters.

"To-day you feel that the hour for your deliverance has come; that the
fetters have fallen from your wrists. You stand here as emancipated men
of a great nation. That your hearts should be filled with rejoicing,
shows that you are alive to the importance of the occasion.

"Metz, who this day sacrificed his life for you, is worthy of your
admiration. He is one of the world's heroes, one of its martyrs. It is
for you to say if he shall have a monument worthy of his memorable act.

"The peoples of all ages have had their heroes and their martyrs. The
progress of the world is marked by the monuments that have commemorated
the deeds of these men.

"It remains for you to erect a monument for the martyr of the Twentieth
Century.

"Shall it be of brass or of enduring granite?

"Either of these would be a prey to the long lapse of time.

"You may choose as a monument, a mound that shall endure as long as the
world rolls through space; you may convert those piles of brick and iron
on the further side of the river into a mass of ruins; you may set the
indignant torch to this fine line of palaces.

"Whatever you do you may be sure that your example will be the signal
for your fellow workmen throughout the land."

"Burn down the breakers!" cries a thousand voices.

"Those breakers as they stand to-day are fit only to be destroyed,"
continues Trueman.

"They have consumed a pound of human flesh for every ton of coal that
fed them. They have afforded money to a few Plutocrats, with which to
satisfy the rapacious desires of greed; they have been the source of
revenue that made these palaces possible. Those breakers have given you
in return for your long days of toil, only enough to keep life in your
bodies; they have bound you to this spot with fetters stronger than
those of steel. If you should flee from this bondage you would find
starvation awaiting you on the roads."

These sentences have an electrical effect upon the audience. The passive
temperaments of the men and women are being quickened.

"Should you destroy the breakers and furnaces, and these homes of your
oppressors, your own losses would outweigh those of the millionaires.

"Yet your acts would be justifiable.

"Do not move till I have delivered the message I bear.

"I come to you with tidings that will make the blood in your veins flow
faster in a delirium of joy.

"I come to tell you that your fellow workmen in every state in this
Republic are to-day emancipated, even as you yourselves have been. The
sword has been wrested from the hands of tyrants, and has been placed in
the hands of the people.

"The centuries that have come and gone since Christianity was first
preached have seen the sword turned upon the humble, the meek, the
worthy. Now it is to be turned upon the craven few who have fattened at
the expense of the many.

"At the very hour when Melz sent Gorman Purdy to his doom, avenging
angels, disguised as men, were abroad in our land weeding out the seed
of iniquity.

"In San Diego, California, Senator Warwick was killed by the hand of a
man who, when he had rid the earth of the most avaricious man who ever
worked a mine, completed the chapter by taking his own life.

"Henceforth men will not slave in the mines of California or elsewhere
for the sole benefit of misers. The miner will enjoy the fruits of his
labor. He will make significant the words 'The laborer is worthy of his
hire.'

"In St. Louis at the same hour, the owner of the grain elevators, in
which is stored the crops of the great plains, there to be kept until
the needs of the people shall place an exorbitant price upon every
bushel, was smothered to death in the hold of one of his own ships. With
him died the martyr who had succeeded in bringing a just retribution
upon the head of an insatiate oppressor.

"Henceforth bread shall not be made a product of speculation. The hungry
mouths of women and children shall not go unfed that the stock broker
and the grain speculator may amass fortunes.

"The Cotton King of Massachusetts, who has kept men and women out of
employment, and in their stead has worked children in his mills, was
killed in his office as he refused the fifth appeal for an advance of
three cents a day in the pay of the six thousand half-grown children,
most of them girls, who tended his looms and spindles for pauper wages.

"The man who thus abolished for all time the further slaughter of
innocents, went to eternity with the dragon he had slain. The mill owner
went to expiate his sins; the martyr to receive his reward.

"And in New York, the city which I have just left, the ruler of the
Nation's money, the President of the Consolidated Banker's Exchange,
died in a pot of molten lead which he had been brought to hope would be
turned into gold under the touch of an alchemist. The lust of gold that
in life had been his only incentive, proved the means of his undoing.

"Bond syndicates will no longer be formed to corner the people's money,
that millions may be squeezed from the public treasury.

"My fellow-countrymen, this is indeed a great day.

"The full story cannot be told you at a single meeting.

"Know that you are once again free men, not in name only, but in
reality; that your children will never suffer the degradation through
which you have passed.

"The story of your deliverance you will soon know in its entirety.
To-night I can only give you a summary."

"Tell us all! Tell us everything!" thunder the astonished masses. They
forget Metz and Purdy in the presence of this greater news.

"I have only just learned the true facts of this remarkable movement.
The representatives of the people who met in Chicago six months ago to
formulate plans for the protection of labor, found that little could be
accomplished against the combined wealth of the Trusts.

"A permanent committee of forty was elected to carry out the purposes of
the convention. For several weeks the committee occupied itself in
routine work. Its sub-committees reported that they could make no
headway.

"Then at one of the meetings a committeeman named Nevins proposed that
inasmuch as the committee had to deal with a wily and unscrupulous foe,
it constitute itself into a secret body.

"At the first secret meeting he submitted the plan which was carried
into effect to-day.

"It required that every one of the forty men should pledge himself to
rid the world of one of its chief tyrants. He proved to the satisfaction
of the men that by so doing they would be securing the blessings of
liberty and happiness to mankind.

"He counselled them to strip their acts of any semblance of selfishness
by sacrificing themselves with their vanquished enemies.

"At this moment the news is being flashed around the world that the
forty tyrants and the forty martyrs have been gathered to their Maker in
a single day.

"Again is the message that was first uttered in the Garden of Eden sent
to the world: 'Labor is the God-given heritage of man.' Nor shall anyone
keep man from his inheritance.

"To you, men and women of this Trust-ridden community, is given the
opportunity to reap the full benefit of to-day's atonement.

"That you should waste your efforts on the mere gratification of
revenge, was but natural when you did but know of the result of one deed
in the plan of emancipation. Then it might have been enough that you
should destroy the breakers and tear down these palaces.

"But now that you have heard of the National blow that has been struck
for you, all thoughts of violence must be swept from your minds. Now you
must realize that a greater triumph awaits you than to watch the flames
lick up the property of your tormentors.

"That property is now yours!

"These breakers, furnaces, factories; these houses, the mines beneath
the earth's surface, the lands above them, all, all, are yours. It needs
but for you to take possession of your own; for you to enjoy the full
measure of the profit of your labor.

"Return to your homes, filled with rejoicing that you have not been
called upon to stain your hands with blood; that your rights have been
restored through the sacrifice of forty men to whom you and your
posterity shall give immortal fame.

"You will have to work as hirelings only until you yourselves place your
government in the hands of trusted men of your own selection.

"Fraud will no longer seek for public office; avarice will no longer
scheme to gain possession of the world's wealth for the satisfaction of
inordinate desires; inhumanity will no longer vaunt itself in our mills,
our mines, our fields, for to-day the edict has been sent to the world
that death awaits those who shall again seek to enslave labor. There
will be forty martyrs ready for another sacrifice. Who will dare to be
their foe?

"Choose your leaders with care; see that they are sincere in their
determination to work your will.

"When this is done the hovels you now live in will be supplanted by
decent homes; the poor food you now eat will be kept for your swine;
your children will grow up to manhood and womanhood without having had
their minds and bodies stunted by premature toil.

"A Republic of universal happiness and comfort will be yours.

"Such a Republic will be a monument to endure for all time to the memory
of Carl Metz and his thirty-nine co-workers, to the honor of yourselves
and to the security to future generations of the liberty that this
Republic will afford all men.

"Pick up the body of Metz, and I shall help you bury it. I leave the
body of Purdy for whomsoever may be inclined to care for it.

"Men of Wilkes-Barre, again I tell you, to-day you have been delivered
from serfdom. Act as men, not as brutes.

"Choose some one to be your leader and let him direct you until to each
of you is given the opportunity to vote for the laws that you may
desire.

  "With blare of trumpet and with tap of drum
  Barbaric nations pay to Mars his due,
  When victory crowns their arms. To him they sue
  For privilege to war, though Mercy's thumb
  Bids them as victors, rather to be mum,
  And show a noble spirit to the foe;
  To vaunt not at their fellow-creature's woe:
  O'er victory only doth the savage thrum!
  They conquer twice who from excess abstain;
  The gentle nation that is forced to war,
  In triumph seeks to hide, and put afar
  All vestiges of carnage, and restore
  Peace in the land, that men may turn again
  To worthy toil, as they were wont before.

"Labour is your heritage; return to it."

He ends in a tumult of enthusiasm.

The multitude has been led from one emotion to another with such
rapidity that they are fairly bewildered.

Two things only are clear in all minds. Trueman, the man who has become
their most faithful champion, assures them that now they are to be free;
that they are to be made the sharers in the wealth they create; he also
tells them to select a leader.

By a spontaneous decision Trueman is the name that comes to every lip.

"Trueman! Trueman! You are the man to lead us."

The cry "Trueman!" sweeps through the crowd. It rises in an acclaim the
like of which has never been heard before.

Men rush toward the orator and pick him off his feet. He is placed on
the shoulders of the stalwart miners whom his eloquence and logic has
won, and is borne in triumph at the head of the procession that goes to
bury Carl Metz.

The millionaire's corpse lies on the steps of his late mansion. Clinging
to it in the desperation of outraged womanhood, is Ethel. She had crept
from the house while the eloquence of Trueman's words held the mob
enraptured.

As Trueman is being borne in triumph down the steps his eyes rest on the
terrible picture presented by the dead magnate and his daughter. In an
instant the champion of justice forms a resolve. His heart and mind have
a common impulse--Purdy's body must be saved from desecration; it must
be buried with that of Metz.

"Pick up that body," he orders of the men who surround him. "It must be
buried with Metz."

In his voice there is a ring of command that none dares to question. As
the miners stoop to lift the corpse Ethel utters a cry of anguish that
pierces the hearts of even the most hardened men. It is the wail of
humanity protesting against anarchy.

By a vigorous effort Trueman frees himself from the miners who are
carrying him on their shoulders. He is at the side of Ethel in a moment.

"Do not be frightened. I am here and will protect you and your father's
remains."

His words are spoken in a loud decisive tone and reach the ears of the
crowd that press around the corpse.

Yielding to his indomitable will Ethel arises. She wavers an instant;
then stretches out her arms toward her protector.

Trueman seizes the delicate hands and draws her to his side.

"You are safe in my charge," he whispers to her soothingly. "Come with
me and you shall witness your father's burial. If it is done now the mob
will be pacified and will cease to clamor for vengeance."

Ethel walks by his side in silence.

The magnate's body is picked up and placed on the improvised litter of
boards which serves to support the body of Metz. In silence the
procession moves on toward the town.

The battle for moderation is won.