Ещё один лоскуток

Рассказы Старца

Во время войны это было, в Горьковской области. В лесное село, в крайний дом, огороды которого начинались сразу от леса, зашли двое небритых мужиков с ружьями за плечами.
-Дай хлеба! – резко спросил старший, едва войдя в низкую дверь.
Младший, с едва проклюнувшимися усиками, переминался у порога возле печи. В доме на лавке за столом сидела женщина. Маленькие девочки от испуга прижались к ее коленкам с двух сторон. Их было трое, и все три девочки дрожали от страха. Они слышали, что шла война…, но мужики с ружьями были не в военной форме. Страшный и небритый, в простом бесформенном костюме, требовал что-нибудь поесть.
Хозяйка отрезала хлеб, лежавший под полотенцами на столе, два больших куска и подала их просившему.
 – Дай еще что-нибудь. – требовал страшный человек, не двинувшись с места.
Женщина, отодвинув девочек в сторону, прошла за перегородку в другую комнатку к печке, взяла с окошка кусок сала и отрезала два больших куска. Старший передал один кусок хлеба с салом молодому, и они ушли.
Это были дезертиры, как потом рассказала девочкам мать. Приходили соседки и говорили между собой о страшных событиях, а девочки, лежа на печи, все слышали и серьезно боялись: дезертиры грабили в домах в соседней деревне. И они даже убили мужика-старика, который сопротивлялся, не желая отдавать им свое имущество.
А потом были голодные послевоенные годы, когда лепешки делали из весенней травы, собранной по оврагу. И хлеб был горький, испеченный из семян пыльной полыни.
Такие, и другие многие события произошли в жизни пожилой женщины, которая ходила к нам в восстанавливаемую Церковь, помогала по хозяйству и стояла, в дальнейшем, за свечным столом продавала свечи, крестики, иконки.

Этот сельский Храм был построен в 1907 году, как было написано на сохранившейся большой табличке, на средства прихожан и жертвователей, сельских купцов. Когда Храм начали восстанавливать, он представлял из себя жалкое зрелище. За время Советской власти, что только не было с этим Храмом. И общественные помещения в нем были, какие-то конторы. И склад в нем был. Купол снесли еще в 30-м году. А в последние годы зерно в нем хранили, колхозное. Зерно вывезли давно, лет 10 назад, колхоз тогда зернохранилище себе построил, а Храм оставался бесхозной открытой развалиной. Голуби, которые поселились под крышей, еще когда там был зерносклад, за последние годы накидали на пол столько помета, что по углам и в алтарной части помет доходил толщиной чуть не до колена. Но и мусора, упавшей штукатурки, битых кирпичей хватало по всему Храму.
К восстановлению Храма подключились и местные жители. Не только пожилые верующие, но позвали они и молодых своих детей-школьников. Школьники на тележках вывозили мусор и голубиный помет, лопатами и метлами сгребая его из всех углов. Так, силами всех помощников мы сначала очистили Храм и начали его помаленьку восстанавливать.

Священником от Епархии назначен был к нам отец Сергий. Но он жил в райцентре и служил он в тамошнем Храме. У него семья – четверо детей и жена на сносях с пятым. И к нам он приезжал только по выходным и по праздникам. Создан был приходской совет, и председателем его стал председатель колхоза. В совете же были и бухгалтер этого колхоза, да и бывший учитель физкультуры, пенсионер.
У меня был некоторый опыт по восстановлению церквей и поэтому меня направили в это далекое село, помочь строительству.
Раньше я участвовал в восстановлении Храмов в Свердловской области. А тут, в Поволжье, случайно познакомился с отцом Сергием, он и рекомендовал меня перед Епархией к себе в помощники.
Так что, в отсутствие священника, мне приходилось читать Часослов во вновь восстановленном наполовину Храме, устраивать подобие молебнов, и по утрам и вечером.

С восстановлением религии в нашей стране в Храмы потянулись люди. И в наш Храм заходили часто не одни только пожилые, но и молодежь были частыми гостями. Бабушки же из местных помогали и мне и на службах священника. Вот и эта пожилая Зинаида работала у нас в Храме за свечным столиком, продавала свечи. Она и рассказала мне о своей нелегкой жизни.
Человек, одетый в рясу, да еще и читающий в Храме молитвы, воспринимался в селе у людей, как священник. Ко мне так и обращались все местные жители, здороваясь при встрече: «Здравствуйте батюшка!». Конечно, прихожане все знали, что я никакой не священник, а приехал как строитель, но не стоило разубеждать людей верующих. Ко всем церковнослужителям люди относились, как к приближенным к Богу, и часто приходили с вопросами, за советом по вопросам не только религиозным.

Вот и бабушка Зина пришла ко мне, еще в самом начале, когда Храм не был восстановлен совсем, когда мы только мусор выгребали. Тогда службы и богослужения отец Сергий проводил в домике рядом с Храмом, в таком бывшем складском помещении, типа большого гаража. А я и жил в комнатушке, в этом же домике прицерковном.
Вечером и осталась бабушка Зина после службы, проводив священника, который уехал в райцентр на старой «копейке» своей. Я, было, занялся в своей комнатке чтением из Жития Святых, думал подготовить проповедь небольшую на следующую седмицу, пока не будет священника, мы бы получили пользу во время чтения часов и молебнов во все дни до его приезда.
И пришла бабушка Зина с грустным видом. Вид ее морщинистого лица выдавал, что она проплакала всю предыдущую ночь. Красные мешки, под тусклыми от влаги слез глазами.
 – «Прости мне, батюшка, - сказала она, вытирая платком снова наворачивающиеся слезы – Уж я было отчаялась совсем!» - И не давая мне опомнится, опешившему от такого откровения, она стала говорить и говорить про свое горькое положение…
Говорила она путано и нескладно, то вспоминая что-то из прошлого, а то сетовала на сегодняшний день. И закончилось это тем, что бабушка Зина хотела завещать (отдать) все свое состояние Церкви, и даже свой дом. Чтобы жить при Храме и молиться Богу за все грехи свои и своих отца и матери, за весь род свой. Муж ее давно умер, и она одна воспитала сына. Сын ее давно уехал в город и там женился и жил своей жизнью. Раза два, к ней в село привозили и двух внучек, на недельку и на три дня. Но вот уж более 5-ти лет, сын не приезжает из города. Как сейчас модно, наверное, среди молодежи забывать своих стариков, бабушка Зина позабыта и «позаброшена».

Из всего имущества есть у бабушки Зины 6 тысяч денег на сберкнижке, это еще советскими, до реформы (это по тем временам стоимость машины или 60 зарплат, это много), которые все она хочет отдать в Церковь священнику. Конечно, она понимала, что деньги не загладят всех ее грехов, своих и рода, говорила мне бабушка Зина, но она была в отчаянии.
Как мог, я начал беседовать с ней, постарался упокоить плачущую бабушку Зину. И объяснил, тоже как мог, что не надо отдавать деньги, тем более дом свой, что Бог — это не человек-старик из сказок детства и ему наши материальные приношения не нужны. «Бог не в рукотворных храмах живет» - сказано в Писании.
В тот первый вечер «откровения помыслов» мы беседовали с бабушкой Зиной от вечера до поздней ночи. Читал я выдержки из священного Писания, чтобы аргументировать свои слова. Потом, проводив ее, я совсем не спал до утра, все готовился к серьезной беседе: перебрал и Жития Святых, и Патерики перелистал, читал и проповеди наших Пастырей.

С этого и начались наши религиозно-жизненные беседы. Сначала бабушка Зина привела с собой соседку-подругу, которой обо мне и о своем откровении. Подруга тетя Соня, чуть помоложе бабушки Зины, тоже хотела бы «исповедаться». Пришлось начинать нам все сначала.
Мы разъяснили из учебников Закона Божьего, что исповедь перед священником бывает. И что исповедь — это не рассказ о житье-бытье с мелочами и подробностями. Наше же с бабушкой Зиной «откровение помыслов», по словам тети Сони, и, по словам самой бабушки Зины, - много помогло и облегчило им жизнь. А затем, и чтения из Жития Святых и из Патериков во время наших вечерних бесед помогают понять и пережить трудные времена.

Вскорости распространилась слава о моих беседах по всему селу. И каждый вечер, почти, собиралась в Церковном домике, рядом с Храмом некая небольшая община – для чтения религиозных книг и для беседы о нелегкой сельской жизни.
Жизнь вокруг, действительно становилась все сложней и труднее. Колхозы разваливались, предприятия закрывались, люди оказывались без работы и в трудном положении. Молокозавод в районном поселке и тот закрылся.

Храм вскоре стал действующим и к нам назначили нового священника отца Владимира, который приехал с матушкой Людмилой и стал настоятелем Храма. А мне пришлось прощаться со своей общиной. Вместо меня нашими «вечерами» стал заведовать молодой священник, мы с ним обо всем переговорили. Иногда священника заменяла его матушка Любовь, которая «загорелась» и взялась за эти «вечера чтения» религиозной литературы. Она быстро заслужила любовь и доверие всех прихожан.
Оставив общину в надежные руки, отцу Владимиру и матушке его, я попрощался и с тетей Соней, и с бабушкой Зиной. Случилась оказия, и мне надо было ехать в другую Епархию, а с общиной той мы переписываемся до сих пор.
Вот такой ещё один лоскуток можно добавить к нашему «лоскутному одеялу» жизни
Конец.