С. Кубелка. 2. Зрелой женщине принадлежит мир

Сусанна Кубелка фон Херманитц.
"Наконец-то за 40. Зрелой женщине принадлежит мир".
Фрагменты из главы "Одиночество старости или о бабушках и старых дамах".


ЛИЗА ФЕЛЬДНЕР, ПИАНИСТКА

Можно сказать, что одиночество в старости - это недоразумение. Но что делать, если у вас нет семьи? Вам будет гораздо труднее? Нет. Совсем не обязательно!
Ярким примером этого является непревзойденная почтенная старушка по имени Лиза Фельднер. Она была последней пианисткой моего отца -  капельмейстера.
Когда она рассказывала нам о своей жизни, мы только диву давались.

Родилась она в 1896 году. Родители послали ее в школу-интернат (Pensionat), где она научилась игре на фортепиано. Ее музыкальная одаренность вскоре привлекла  внимание. Ей разрешили продолжить обучение музыке, и что она сделала, закончив его? Она стала членом шикарной дамской музыкальной капеллы и с ней объехала весь мир.  Она проехала не только всю Европу, но также и Египет, Марокко, Тунис. Она играла в больших элегантных концертных кафе того времени имела больше поклонников, чем ей хотелось бы.

Как-то раз она поддалась слабости и вышла замуж за одного музыканта, но через два года они разошлись. Чтобы начать новую жизни она в кратчайшее время освоила другой музыкальный инструмент - трубу (нем. Trompete), получила новый ангажемент и снова отправилась в турне.

В ту пору мой отец искал пианиста, а Лиза как раз была в Европе. Она послала ему короткое письмо, оказавшееся самым коротким из всех писем-заявлений на это место, полученных им от других претендентов. Даже даты рождения не было. В нём стояло, что через десять дней в среду утром она приехала бы и сыграла у нас дома. И она приехала. Первое, что подумал мой отец, взглянув на нее: "Ну, уже не молоденькая...". У всех окружающих - явно то же мнение. На пианистке было старое серо-зелёное пальто и шляпа неопределенной формы. Но что сразу бросалось в глаза - это её большой нос. Потом она села за рояль. И начала играть.

Отец заулыбался и стал перебирать свои ноты. Она играла всё, что он ей предлагал. Если произведение было незнакомым, она бегло играла с листа. Чудо свершилось: мой отец достал свою скрипку и они вдвоём музицировали до позднего вечера ко всеобщему удовольствию. Он нанял ее, не раздумывая, и она оставалась с ним до его кончины шесть лет спустя. Если бы Лиза Фельднер послала ему нормальное заявление, вероятнее всего он её даже не пригласил бы на пробное выступление.

Она появилась у нас, когда ей было далеко за семьдесят. Но судя по всему, возраст не влиял на неё. Мы тогда говорили, что Лиза будет играть до ста лет, пока не упадет рядом с роялем. Она прекрасно выглядела на подиуме в элегантном длинном платье, была безупречна в своем мастерстве и обладала замечательным свойством: отсутствием ложной скромности. Летом Лиза играла в курортном оркестре Верхней Австрии, зимой - в элегантном концертном кафе Вены. В редкие недели, свободные от ангажементов, она путешествовала по миру и навещала друзей.
 
Как я рассказывала, мы познакомились с Лизой, когда ей было уже за семьдесят. Говорят, что в такие годы уже не заводят новых друзей. Это совсем не так. Лиза Фельднер стала очень близким другом нашей семьи. Она навещала нас, мы навещали её, и мы были не единственными, кто поддерживал с ней тесный контакт. Лизе без сомнений не приходилось жаловаться на одиночество.

А теперь еще раз о внешности, чтобы с этим сразу разобраться. Есть красивые старые люди. Мужчины и женщины. Кто-то из них был красивым и в юности. Но другие стали такими лишь в преклонном возрасте, благодаря жизненному опыту и постоянной работе над собой. Красота складывается из многих составляющих: осанка, полные достоинства движения, манера поведения, не напускная доброжелательность, выражение лица и так далее. В этой красоте много содержания. Поэтому красивые старые люди производят гораздо большее впечатление, чем молодые.

Таким я до сих пор помню элегантного английского джентльмена, которого я встретила в первый год моей жизни в Англии. Было лето, и, как я часто делаю, я поехала на выходные к бабушке моего бывшего мужа в Уэймут (Weymouth). У бабушки был большой дом, и несколько этажей она сдавала отдыхающим. Упомянутый джентльмен и его жена арендовали у нее верхний этаж. Когда я увидела его впервые, я не могла говорить. Я стояла у окна с чашкой чая в руке, когда он - высокий, стройный, величавый - перешел через сад на улицу. У него было благородное лицо, очень белые волосы.
Бабушка рассказала мне, что ранее он был офицером в Индии. Когда она добавила, что ему восемьдесят шесть лет, чашка чуть не выпала из моей руки. Я не могла в это поверить. И впечатление, которое он произвел на меня в мои двадцать пять лет, было настолько велико, что я до сих пор вижу его лицо прямо перед собой.