Нравы... скоро сказка сказывается...

 Так уж получилось, что князь был в Чернигове, у родни, когда сталась навала...
Иван Ясень сам организовывал ополчения, сам расставил остатки дружины, хотя сотенный и ворчал, но приказано подчиняться. Стояло такое утро, какое, за весну раз бывает ли? Они выгребали, из заводи на мысок, чтоб высадить ребят, пусть тянут на бичеву. и тут их догнала стрела лазутчика. Иван взял её, аккуратно отвязал ленточку, менее соломинки. Прочитал сообщение.
- Володька, Ирина, срочно заберите маму и сестрёнку, и скоренько в наше ущелье!
- Тятя, я с тобой.
- Не дури, кто защитит их?
 Ещё находишься, хватит и на твою жизнь..
Он выдрался на верхотуру, своим механизмом - каток над пропастью, здоровый камень и верёвка. Две минуты и наверху.. Там стоял гонец с конём
 Навала оказалась почти ложной, два молодых князька развлекались, пробовали силы..
- Передай гонцам, чтоб, не высовывались... Въехал в город, приказал закрыть ворота.
Глядел со стены, как начали раздражаться не званные гости. "Верно, Иван - разведка... Вот теперь надо глядеть в оба- когда те исчезли кивнул он"
 Тут же расставил круглосуточный обзор. Каждую мелочь фиксировали, приписывали до кучи.
- Выйти всем в степь, косить срочно. всех, чужих снимать, без предупреждения, полон сюда.. В Чернигов полетела смена гонцов, с грамоткой Князю.. Княжескую варту пополнили свежими охочими, за счёт городской казны., укрепили, хоть и старыми камнемётами
Иван чувствовал приближение развязки.
"С князем, без него ли, будем сражаться, главное, не дать орде распасться на мелкие орды"
Князь появился, через день, после победы. Хмурый, обозлённый.
- Ты чего добиваешься, Иван?
- Что-то не так, прошу, не казнить миловать...
Игорь понимал, что Иван хотел, как лучше, не понимал, почему от него всё хорошее зайцем в лес? Снова родичи хохотать будут.
 Ничего  не сказал Игорь своему воеводе, а перед тем, как выйти, буркнул: "Иди, рыбу лови".
 До Ивана дошло - князь позавидовал его удаче. Что сталось с умным мужем? Где делся запал. "Сейчас со мной говорил совсем другой человек."
И он забрал жену и детей и к вечеру был уже дома.
 Утром ставил сети, проверял, сушил старые, потом ушёл на болото, где были гуси и утки,"пора пополнить запас на зиму."

Стоял конец августа. На пристани, у касс и диспетчерской, где постоянно были люди, расцвели осенние лилии, благоухали чернобривцы и вымахал, под самую крышу фикус, вынесенный их кабинета. на волю...
Днепровец сунулся носом мимо, отработал задний ход, троса охватили кнехты, подали  сходню...
Мы пришли из отпуска и привезли на зиму бабушку. Не успели сойти со сходни, а органы уже стоят с винтовками и Мафушу вязать...
- Вы шутите, товарищи?
- Сука тебе товарищ, немка?
- Да и горжусь этим. Мы колонисты, в седьмом колене!
- Ишь...гордая, а-ну топай! И чоботом, под задницу. Увели Мафушу в ДОПР.
Папа было полез защищать, так ему в лицо прикладом...
- Будешь и ты там. Ишь защитничек...
 Так начался период моего взросления и понимания чего-то, что было непонятно и страшно.
Отец ходил, как побитый, да так оно и было - позорно, для мужика.
Не выдержал, сходил в райком партии, пришёл повеселее. Дня через три, пришёл тот обидчик в офицерской форме, собрались люди и свои и по делам пришедшие, вошла, сильно припудренная Мафуша, подружка моя взрослая.
И я бросился к ней., не успела та поздороваться, как тот хлыщ вышел и сквозь зубы произнёс:
Прошу прощения, скрипнул зубами и хотел удалиться.
- Ну нет... Ты уж гадости натворил, так будь добр, объясни людям, за что оскорбил уважаемую женщину... Кишка тонка? А я скажу так, что в военное время, тебе бы в штафбате кровью обиду нанесённую стирать надо. Не гляди чёртом, я тут сторожу, государство от таких подлецов, как ты. Навидался, на своём веку...
Да гоните, граждане его! Чтоб не вонял..
Потом Прокопыча, найдут в канаве, с перерезанным горлом., но будет много позже.

Очень тяжёлой была навигация 1940-го года.. Добавилось процентов до шестидесяти военных грузов, овса, ячменя и совсем секретных, которые грузили сами военные, ночью, чтоб, к утру отправить от причала, с охранниками. В воздухе сгущались какие-то тучи, заговорили о камуфляже, слово непонятное и что-то таящее... Неожиданно пришли вежливые допровцы и снова арестовали Марфу Кирилловну и о ней до сорок четвёртого года, не было слышно ничего.
Снова отец неделями не был дома, резко увеличились перевозки, все добивались своего, всем нужны баржи, а где их взять, остановились силикатные заводы, сняли последние средства по перевозке мела и извести.... а сорок первый начался со всеобщей паники, райком перебрался на пристань, не спали круглые сутки и слышалось одно:
"Изыщи, давай, не сиди, под расстрел пойдёшь!
А тут вспомнили отца-защитника врага народа" Пришли, просидел двое суток, отпустили, разобраться да побриться и снова пришли, по душу. и так месяцами... Третий секретарь, который купировал пристань, отправил срочную телеграмму в Чернигов. Как там сработали ведомства?? Но с очередным рейсоом прибыл третий, из области. Сняли всю верхушку органов, назначили новых исполнителей, а отцу вручили "бронь" - нико, не тронь! Так-то начались спокойные дни. У него появилось оружие и портупея офицерская. Все были вневедении, но предполагали худшее, а когда третий секретарь. зашёл к отцу и шепнул, что в городе власти уже нет, пожал руку и сел в лодку. Отец откровенно вздохнул и больше на угрозы не отвечал.

Мы уходили с последними войсками, туда, по заречной, мимо Пушкарей, к Стародубу. Тут видно были тяжёлые бои, перемолота вся дорога траками, разбитые машины, орудия, трупы животных и людей перемолоты так, что где что, не проймёшь, дух днём стоял такой, что говорили, и противогазы, не помогали. У нас была беда и корова запряжённая в неё, Зорька. В беде две сестрички и бабушка Уля. Мама и отец шли сзади, я тащил усталую Зорьку  , как-то объезжали страшные места, боясь сделать лишний шаг, за бровку, там мины...

  Побывал там в восьмидесятых годах. И припомнилось мне, прочитанное и слышанное когда-то в байках и былинах русских; То иго, Дикого поля и это современное. Менялись эпохи, менялись люди, а зов наживы, как был приоритетом, так, до сих пор властвует.
Да, между прочим, услышал родной говор от стариков, на базаре. Это слыхать ндо... Там вам и картоха, и репка, и картошечка. И сало, и вар, и смалец, и штыр, от дикого кабана. Там тебе всучат стакан семечек, внутри одни шалупки, там ходит по рядам старый еврей, предлагает побиться наголо, сидит сапожник, ремонтирует срочно вашу обувь, пока вы в тапочка шастаете по базару, ищет свежий творог, а надо бы - сыр искать). Дума, за сорок лет что-то поменялось... Всё та же, узнаваем.  Такая атмосфера, все и всех понимают, сжились, уплотнились, по некуда.   05.02.21