А побег, не спасение

         Капитан Генри Хадсон держал курс точно по 70-й параллели. По его расчетам и сведениям, именно там находится проход к Китайскому и Синскому царствам и, возможно, к Америке. Маршрут был проложен мимо Голландии, Московии, Татарии и далее на восток. После Татарии – на юг. В Европе, с подачи римского географа Паоло Джовио («…море там имеет такое огромное протяжение, что, по весьма достоверному предположению, держась правого берега, оттуда можно добраться на кораблях до границ Китая») многие были уверены, что в южном направлении после неизученной пока и неведомой даже московским властям Татарии находятся благословенные царства Японии, Китая и Индии.

         Скептично к таким сведениям относилось британское адмиралтейство. Еще в 1598 году Уайтхолл ознакомился с дневником Геррита де Фера, который указал восточную долготу Новой земли. Из этих сведений было ясно, что до Китая на восток нужно плыть как минимум три тысячи миль. Была надежда, что на юг, где нет сплошных льдов. Но прежде чем делать окончательные выводы, следовало проверить итоги морского вояжа Виллема Баренца. Для того и отправлен был  шипмастер Генри Хадсон.

         К обеду 26 июня марсовый обнаружил впереди землю. Джон Хадсон определил высоту солнца, когда она была наименьшей. Вычисление показало, что корабль приблизился к северному берегу Югорского Шара. До Новой Земли оставалось приблизительно  пять или шесть миль.

         Пролив между островом и материком (на самом деле это был остров Вайгач, а пролив – Карские Ворота) оказался плотно забит паковыми льдами. Дул настойчивый восточный ветер, он то и гнал льдины из обской губы, из-за Ямала. Но к северу вода была свободна, и капитан направил судно туда. Якорь бросили в удобной бухте, в заливе Моллера за полуостровом Гусиный Нос. А лучше было бы, и на этом настаивал второй капитан Роберт Джует, остановиться южнее, в заливе. То был обычный для команды случай, когда Хадсон не прислушался к мнению помощников.

         Встав на якорь, капитан 6-го июля записал в своем журнале: “Это место на Новой Земле не то, которое голландцы называют Костиным шаром и которое открыто Оливером Брюнелем, что и подтверждается наблюдением Баренца. Голландцы подвинули его от своего настоящего места слишком далеко к северу: зачем, это мне неизвестно”. Капитан ошибся, на самом деле, это был пролив Костин Шар между Новой землей и островом Гусиный. 

         На стоянке экспедиция испытало невероятной силы ураган. Скопившийся на восточном побережье архипелага холодный воздух, перевалив через хребет, плотной массой падал на западное побережье, сбивал с ног, рвал в клочья снасти. Видимость уменьшилась до нуля, казалось, что ветер переполнен густым снегом. Это была снежно-ледовая новоземельская бора, которая несла с вершин песок и мелкий гравий. Команде Хадсона не повезло – подобные катаклизмы летом  случаются не часто, но могут продолжаться несколько дней.

         Бриг зацепился двумя якорями за илистый грунт, но его все равно сносило. Небольшой полуют мог вместить только капитана, второго капитана Роберта Джуета  и помощника Ладлоу Арнолда. Команда привычно укрылась в трюме.

         Сын капитана, матрос Джон Хадсон мерз вместе с командой. Помещение было совсем не приспособлено для отдыха в условиях полярного похода. Угольная пыль, копоть, вонь грязной одежды и немытых тел. И гора посуды с присохшими остатками пищи были рядом. И то хорошо, что была железная печь и много угля. Вокруг печки кучей сохла мокрая одежда.

         Смена вахты происходила каждые четыре часа, и труднее всего было именно боцману. У него не было подмены. Рассчитывать он мог только на спокойное море. Тогда его место в команде занимал Ладлоу. В высоких широтах это было очень редко. В команде зрело недовольство Холод исподволь готовил бунт. Среди матросов все чаще возникали ссоры. Поводом были совершенно ничтожные в обычных условиях поступки. В столь сложных условиях важнее мастерства и экипировки становится психологическая схоженность экипажа. И поддержка со стороны капитана. Ее не было даже для сына. Матросы уже ненавидели капитана. За высокомерие – Хадсон никогда не снисходил до того, чтобы объясниться с командой. За безразличие к нуждам матросов - они могли болеть, да хоть умирать! Капитана это нисколько не трогало. И вообще, трудно находиться на борту корабля, которым правит безумец. А в том, что капитан безумен, никто не сомневался. Капитан Хадсон был действительно одержимым человеком.

         Буря стихла, и команду привлек темно-серый отблеск филлитов, очень напоминающий потемневшее от времени серебро. Удержать команду было невозможно. С легкой руки Себастиана Кабота, первого говернора Ост-Индийской британской компании, ходили совершенно немыслимые слухи о залежах серебра прямо на поверхности острова.

         Когда высадились, на берегу обнаружили остатки костра и приметный крест. Высокий крест на холме был своеобразным маяком для поморов, добывающих на Новой Земле птиц и морских животных. В отдалении на поляне стояли покосившиеся кресты в изголовьях могильных холмов из крупных кусков сланца с металлическим блеском. Множество таких камней вокруг стояли вертикальными парусами, а рассыпанные обломки филлитов имели столь острые края, что кожаные подошвы матросских сапог вмиг оказались изрезанными и требовали замены. Серебра не было. Не было и следов жилища и людей. Это еще больше способствовало появлению страха и недовольства.

         10 июля при ровном попутном ветре на всех парусах покинули Медвежью бухту, названную так Баренцем (здесь два его матроса были растерзаны белым медведем). В тот же день утром добрались до мыса Лангенес (сегодня это мыс Сухой нос). В четырех милях от Лангенеса низменный угол суши выдавался в море, а в одной миле на восток от него находился большой залив. На подходе марсовый сообщил, что видит справа по борту бухту, уходящую далеко вглубь острова. С двух сторон - на восточном берегу и на западной же стороне залива - виднелись заостренные холмы. Сообщение не привлекло бы внимания, если бы не деталь: ветер выталкивал из бухты паковые льды.  Это признак пролива (не открытого еще пролива Маточкин Шар), но капитан не придал этому значения. Капитан Генри торопил команду обогнуть остров с севера. Он следовал по пути голландца Баренца.

         Двойное изображение солнца разбрасывало длинные золотые лучи по горизонту. Стылая желтизна окаймляла диск, и он будто всплывал из ледяного моря. С противоположной стороны серое небо утопало в угольной черноте. Сверху, с марса, под лучами двойного солнца, казалось, будто все море покрыто сплошной белой простыней. 13 июля ночью они наткнулись на большое количество льда. Встретив такое препятствие, капитан разумно счел за благо повернуть судно на запад. Назад, домой.

         И это было верное решение! Именно так двенадцать лет назад попал в ледовый плен Виллем Баренц. Тогда голландский путешественник обогнул северную оконечность Новой Земли и, затертый льдами вынужден был остаться на зимовку на восточном побережье Северного острова Новой Земли. Тогда к такому шагу его принудили важное обстоятельство: судно было загружено товарами для Китая. Путешествие тогда закончилось трагически для штурмана Баренца...

         Капитан Генри Хадсон был удивительно прозорлив и удачен во всем, что касалось морской навигации. Но ему не суждено было повторить путь великого Голландца.


         Стефан высадился с корабля в Амстердаме. Вскоре он выяснил, что его покровитель полковник Якоб Делагарди покинул Нидерланды и вернулся на родину. У Швеции и ее короля возникли интересы в северной части Московии. Стефан был бы рад вернуться к службе в армии штатгальтера. Но прошло много времени, как он отправился на юг, во Францию, его «отпуск» слишком затянулся, и объяснить причины этого он, каторжник, к тому же лишенный дворянского титула и  родового герба, не смог.

         По рекомендации капитана Стефан устроился комиссаром в Голландскую Ост-Индийскую компанию и на следующий год отправился в Россию.