Он воевал на Невском пятачке

                Он воевал на Невском пятачке
Недавно в России отметили очередную годовщину снятия блокады Ленинграда. И я искренне пожалел о том, что, работая рядом с участником обороны, не расспросил его об этом. Такая мысль даже не могла придти мне в голову, потому что детство, юность и последующая жизнь проходила среди бывших фронтовиков и работников тыла. Рассказы о войне звучали повсеместно.

У нас на Алтае также звучали сводки Совинформбюро, печатались газеты. И мы знали о подвигах Зои Космодемьянской, Викторе Талалихине, о героях-панфиловцах, о действиях партизан, о Молодогвардейцах и вообще о ходе войны. По малолетству мы не все понимали, это другое дело. А после войны стало обыденным делом жить и работать среди бывших воинов. Вместе с нами, закончившими семилетку, в техникуме учились молодые фронтовики. Инвалиды и участники войны были парикмахерами, часовыми мастерами, охранниками, банщиками, торговали на базарах разными поделками.  Они составили костяк коллективов на всех производствах.

Что я знал об обороне Ленинграда? Только то, что казахский акын Джамбул Джабаев с болью в сердце напел свою знаменитую импровизацию, в которой рефреном звучали слова: «Ленинградцы, дети мои! Ленинградцы, гордость моя!» Текст был переведен на русский язык, печатался в газетах, и листовки с ним были расклеены по всему Ленинграду. В общих сводках о наступлении Красной Армии тонули сведения об осажденном Ленинграде. И то, что кто-то оборонял его, воспринималось так же, как участие в обороне Москвы, битве за Сталинград, на Курской дуге и во всех других боях.

В блокадном Ленинграде воевал Иван Фокич Хиренко, редактор Измаильской городской газеты в Одесской области. Я познакомился с ним, когда меня назначили редактором районной газеты. Эти две редакции были образованы вместо газеты Измаильской области, присоединенной к Одесской. Находились они в одном здании. Многие годы работали мы бок о бок, и за это время хорошо узнали друг друга и даже подружились, несмотря на разницу в возрасте.

Встретил меня Иван Фокич настороженно. Все дело в моих предшественниках, редакторах Лазаренко и Топчий. Первый работал еще в областной газете и позиционировался как ее наследник. И вел он себя  надменно, по-барски. Два с лишним десятка лет они с бухгалтером подделывали документы и брали из редакционной кассы деньги. Но однажды неподкупный ревизор, с которым они не смогли договориться, насчитал большую недостачу. Лазаренко сняли с редакторства, но оставили в штате. Следствие затянулось. Новый редактор тоже попал под влияние бухгалтера. Всех троих судили и приговорили к разным срокам. Вот в такую редакцию и пришел я работать. 

Иван Фокич, если я не путаю, был родом из Николаевской области. Окончил десятилетку, до призыва в армию занимался рыбацким делом. Потом - служба в армии. А тут - война. Видимо, был он аккуратным, щеголеватым парнем.  Сужу по его рассказу.

- Навожу блеск на обуви. А начался артобстрел. Один сапог надраил, хочу закончить со вторым. А снаряды рвутся уже неподалеку. Прятаться надо! Только забежал в блиндаж, как снаряд ударил в тот пенек, на котором я чистил обувь. Задержись я на несколько секунд, и не было бы меня!

К районной редакции и, в частности, к редактору Лазаренко он относился с презрением и даже запрещал своему коллективу заходить на ее территорию. Хотя избежать этого невозможно. У них общий коридор, общий двор и одна уборная на всех во дворе. Мне он потом говорил:

- Этому поповскому сыну ничего нельзя было доверять, тем более редакцию!

Я не набивался на дружбу, не был назойливым. Хорошо зная работу районных газет, ввел в редакции сетевое планирование, особое внимание уделил работе с сельскими корреспондентами. Поскольку у нас была одна и та же типография, то и полиграфическое оформление газет было на одинаково высоком уровне. Мы вместе ездили на областные совещания редакторов, на межрайонные летучки. Областное управление по печати подводило итоги работы всех двадцати пяти районных и городских редакций. Первое место всегда доставалось газете Ивана Фокича. А моя  вскоре стала занимать второе место. Так длилось год за годом. Наконец, я задал вопрос инструктору отдела пропаганды обкома партии: почему это так? Ведь наша районка во многом превосходила городскую газету, в том числе и по тиражам.
- Сам, наверно, понимаешь: фронтовик, ветеран журналистики. Разве тебе мало второго места?

- Вполне хватает. Я согласен с таким раскладом.

Когда мы бывали на совещаниях в Одессе летом, то на обратном пути в Измаил всегда останавливались на живописном берегу Днестра. На импровизированную скатерть-самобранку выставляли домашние закуски. На этот случай припасали либо поллитровку спирта, либо литра три виноградного вина. Кроме нас здесь были еще два редактора из соседних районов.

Днестр неподалеку впадает в лиман, на берегах которого стоят и Овидиополь, и Белгород-Днестровский. Вода в реке высокая, тихая. По берегам раскидистые ветлы. Видны рыболовы в лодках. Они и по берегам. Я им завидую. Иван Фокич вспоминает Неву, на берегах которой он сражался с фашистами во время войны. Там он был ранен и лечился в госпитале в осажденном Ленинграде. Походя рассказывает о Невском пятачке. Мы слушаем, особо не вникая. Да и сам рассказчик не сильно расписывает обстоятельства. Воевал да и воевал, что тут такого?

А теперь вот я спохватился: почему не расспрашивал? Нашел в компьютере сообщение о битве за Невский пятачок. Оказалось, что это ох какая мясорубка! Длилась она с девятнадцатого сентября сорок первого до семнадцатого февраля сорок третьего годов.

Сразу после того, как кольцо окружения вокруг Ленинграда захлопнулось, советское командование поставило задачу как можно быстрее деблокировать город. Было необходимо преодолеть Неву и атаковать неприятеля, двигаясь навстречу Волховскому фронту. Подразделения специальной оперативной группы внезапно атаковали немцев и сумели захватить кусок земли на левом берегу.

Небольшая ширина реки в этом районе позволяла быстро перебрасывать резервы на плацдарм. Но гитлеровцы имели возможность вести интенсивный и точный артиллерийский обстрел советских позиций на пятачке. Бойцы пытались расширить клочок занимаемой территории, но немцы понимали всю опасность сложившейся ситуации. За пятачок развернулись кровопролитные бои. Немцы стали возводить долговременные оборонительные сооружении по всему его периметру. Была подтянута и тяжелая артиллерия, начавшая методично «работать» по советским позициям.

Сформировали полки коммунистов-добровольцев, чтобы прорвать оборону немцев, но эти бои также закончились неудачей. Даже в редкие дни затишья красноармейцы продолжали нести большие потери. Солдаты и офицеры были вынуждены прятаться за трупами погибших. Немцы до конца года насчитали около восьмидесяти атак советских войск.

А весной сорок второго года, когда начался ледоход, они атаковали защитников плацдарма, и через несколько дней упорных боев все защитники этого небольшого клочка земли были уничтожены. И только осенью советское командование решило вновь захватить плацдарм. В конце сентября красноармейцы закрепились на старых позициях. Расширить плацдарм им не удалось, но и у немцев уже не было сил для контратак. Лишь в феврале гитлеровцы были отброшены от пяточка.

В боях за этот небольшой клочок земли советские войска потеряли  до двухсот тысяч человек. Немцы также несли большие потери, стягивая в этот район все новые силы.
На этом Невском пятачке воевал и получил серьезное ранение украинец, редактор Измаильской городской газеты Иван Фокич Хиренко.

Возвращаясь из Одессы, мы проезжали через большое село.

- Вот на этом месте, - сказал Иван Фокич, - на наш новенький «Москвич» напрыгнул бык!

Я уже знал об этом случае. Городской редакции выделили автомобиль, и редактор поехал в Одессу его получить. Сам он его и пригнал. На пути перекрыло дорогу стадо коров, а один бык в тесноте запрыгнул на капот. И машину помял, и себе ногу сломал. Иван Фокич потом ездил  улаживать дело. А в редакции сочинили частушку:

В деревне дальней
Иван Фокич
Многострадальный
Побил «Москвич»!

Свой юбилей редактор отмечал в ресторане. Пригласил всех работников редакции. Из Москвы на торжество приехала дочь Ольга, филолог, преподаватель МГУ. И я там был, даже речь держал.

Иван Фокич передал редакцию молодому выпускнику Высшей партийной школы. А вскоре вместе с женой, Марией Максимовной, в прошлом завуче второй Измаильской школы, они уехали в Москву на жительство к дочери. Там он и закончил свои дни, отметив девяностолетие. Мария Максимовна пережила его на семь лет.

Иван Фокич оставил после себя зрелый, устоявшийся, опытный коллектив. Его костяк - бывалые, с интересными биографиями люди. Все они помнили войну и горячо любили жизнь, были работоспособны, талантливы. Со всеми я был в хороших отношениях. Когда вышел на пенсию, Украина была уже самостоятельным государством. Районную и городскую газеты ждали нелегкие времена.