Оппозиционерка

     «Длынь-длынь-пи-пи-пи…» - пропикал мобильник.  Настя открыла глаза: «СМС-ка пришла… Рано чего-то - суббота ведь…  А, митинг же! И чего там? Метро «Маяковская», 12 часов» - Настя уже окончательно проснулась – митинг оппозиции, пусть и не согласованный с властями, организаторы всё равно решили проводить.  Настя не была активной частью протестного электората,  но молодёжные веяния всё же  поддерживала – но  скорее из-за возраста, а не от убеждений. Тем более, в больнице, где Настя имела честь трудиться, молодые врачи, а также средний и младший медицинский персонал эти взгляды так или иначе разделяли…
     Настя работала в городской больнице, в отделении травматологии в должности фельдшера. Была она симпатичная, высокая, статная девушка, с крепкой спортивной фигурой – работы не боялась, и,  выполняя её с удовольствием, явно ощущала в ней  своё медицинское предназначение. Отец Насти, Александр Петрович, в молодые свои годы побывал на Афганской войне, отбывая срочную в рядах Советской Армии. Получил на ней серьёзное осколочное ранение и тяжелейшую контузию – спина его теперь практически не сгибалась. Долгие постармейские мытарства его по различным врачебным консилиумам в конечном итоге обернулись инвалидностью – как участнику боевых действий. Передвигаться на большие расстояния Александру Петровичу было тяжело, контузия приобрела даже не затяжной, а хронический характер, а посему работал он дома, менеджером по продажам в интернет магазине, целые дни проводя перед монитором компьютера. Зарплата какая-никакая присутствовала, да пенсия инвалидная… После армии, не смотря на увечья, по любви  женился на молодой учительнице, с которой прожили они счастливую, хотя и небогатую жизнь, воспитали прекрасную дочку Настю…  Но серьёзно заболела жена Александра Петровича, будучи ещё вполне в цветущем возрасте. Очень она своей болезни стеснялась, боялась принести какие-то неудобства семье своей… В общем, угасала. И тихо покинула этот мир… Александр Петрович тяжко переживал потерю – даже стал прикладываться к стакану сверх меры, но быстро отказался от пагубного зелья,  вовремя поняв, что не выход это.  Настя же, ежедневно видя страдания матери и отца, твёрдо решила стать врачом – она и так-то училась хорошо, но начала уделять повышенное внимание химии и иностранному языку. Но не случился в жизни Насти медицинский институт – умерла мама, рассчитывать на долгое иждивение не приходилось. И пошла Настя в медицинское училище, на санитарно-фельдшерский факультет, блестяще закончила его, не смотря на то, что с первого курса подрабатывала санитаркой в московских больницах – отцу помогала семью содержать да и практических медицинских навыков набиралась.  И теперь Настя была вполне  квалифицированным средним медицинским работником, фельдшером  – всё умела, ассистировала на многих, даже сложных хирургических операциях, крови не боялась…
     «Далеко-ли собралась, дочка?» - как бы невзначай поинтересовался Александр Петрович.  «Да так, пап, погуляем немножко – полгода, считай, не вылезаем из дома да и из больницы…» - Александр Петрович отнёсся к этим Настиным словам с большим пониманием  - эпидемия ковида, накрывшая мир  в прошлом январе, совершенно изменила его и Настину жизнь.  Больницу, где его дочка трудилась, срочно перепрофилировали в инфекционную, сама она с этих пор работала в «красной зоне» и в течение первого карантинного месяца они вообще не виделись – для персонала больницы сняли гостиницу, дома  было запрещено появляться… Александр Петрович и так редко квартиру свою покидавший, карантин переживал относительно спокойно – продукты доставляли волонтёры, в постоянном медицинском наблюдении по своим медицинским показателям он не нуждался. Но очень остро, с огромной тревогой  переживал разлуку с дочкой – звонил ей , спрашивал – не страшно ли? «Страшно…» - коротко отвечала Настя. Александр Петрович с определённой гордостью восхищался Настиным мужеством – и скупая мужская слеза, изредка стекавшая по щеке старого солдата, была доказательством тому, что правильного человека они с Настиной матерью воспитали… Очень существенные правительственные надбавки для медработников «красной зоны», которые регулярно поступали на Настину банковскую карту, помятуя болезнь жены, Александр Петрович попросил Настю не трогать пока. «Да, что ты, пап! Даже и не думала никогда! Если что надо будет – так мы с тобой, как  всегда, вместе и решим!» - недоумевала Настя…
     …Выходные двери станции метро «Маяковская» практически не закрывались – количество молодёжи, прибывающее на  Триумфальную площадь, возрастало с каждой секундой. Настя, вспоминая в общем-то мирные митинги на Болотной и проспекте Сахарова, где в основном провозглашались достаточно умеренные, но настойчивые требования к властям, несказанно удивилась количеству ОМОНа и бойцов Росгвардии на Триумфальной площади – проходы на некоторые улицы были перекрыты шеренгами силовиков.  Настя, насмотревшись ужасов в ковидной больнице, безусловно разделяла опасения от совершенно необязательных контактов, но наивно полагала, что люди, собравшиеся здесь, тоже помнят об этом и будут стараться как-то обезопасить себя. Но в масках были далеко не все – наоборот, молодёжь старалась держаться как можно ближе друг к другу. «А полиции-то столько зачем? Ну не на ковидные же  нарушения им реагировать? А зачем тогда?» - недоумевала Настя… Девушка заметила в толпе своих молодых сослуживцев. Во главе их находился блестящий ординатор, с красным дипломом закончивший медицинский ВУЗ, внук одного из медицинских академиков и подающий огромные надежды молодой доктор – Вячеслав Игоревич. Он увидел Настю, помахал ей рукой, призывая  присоединиться к свои коллегам – но в этот момент по команде одного из организаторов митинга толпа двинулась на стоявший в оцеплении ОМОН…
     «…Что это? Зачем?! Нам же на Пушкинскую надо!» - Настя, увлекаемая толпой, неумолимо приближалась к шеренге силовиков. Омоновцы и Росгвардейцы, не ожидавшие наступления, но справедливо предполагая, что толпа всё-таки развернётся и не станет провоцировать полицию, довольно сдержано наблюдали за происходящим, даже не ощетинившись щитами. До шеренги оставались считанные метры, Настя встретилась глазами с молодым офицером Росгвардии – забрало его шлема было поднято, красивые голубые глаза казалось застыли и, замерев, смотрели прямо на Настю…
     Боковым зрением девушка  заметила, как из второго ряда толпы выскочили два парня – один из них, распахнув куртку и вытащив из-под неё бейсбольную биту, не раздумывая влепил  резкий удар прямо в лицо смотрящему на Настю офицеру. Удар был настолько сильным, что Росгвардеец  упал – и в это время второй боевик нанёс ему сверху страшнейший, чудовищный  колющий удар заточенным концом строительной арматуры прямо в шею – область,  не защищённую доспехами и козырьком шлема. Омоновцы бросились на толпу – крик, мат, удары… Находящаяся не в первых рядах часть демонстрантов поголовно снимала всё происходящее на мобильные телефоны… «Зачем они это делают?!» - в отчаянии промелькнула мысль в Настиной голове. Офицер истекал кровью.  Силовики, увлечённые схваткой, непроизвольно оставили лежащего на асфальте своего товарища… Настя решительно  бросилась к нему, на ходу сдёргивая шарф и судорожно ища в кармане носовой платок. Удар пришёлся, к счастью, буквально в сантиметре от сонной артерии, но кровь из раны стремительно образовывала вокруг головы офицера внушительную лужицу. Настя зажала рану, понимая, что ещё десять минут – и спасать уже будет некого, человек просто умрёт от потери крови. «Кто-нибудь!!! Бинт, пакет индивидуальный!!! Быстрее, мать вашу!!! » - заорала Настя омоновцам и Росгвардейцам.  Опомнились омоновцы – несколько бойцов бросились к Насте, подавая ей на бегу индивидуальные пакеты. Держа рану окровавленной рукой, Настя с остервенением рвала зубами бумажную обёртку пакета… «Водка есть?!  Есть?!» - опять закричала Настя. «Вискарь пойдёт?» - неуверенно спросил один из бойцов, вынимая небольшую плоскую металлическую фляжку из заднего кармана. «Сейчас всё пойдёт! Держите его, ребята! Сейчас рану залью – он от боли в себя может прийти, очнуться!» - Настя отняла от шеи офицера руку с платком и не жалея напитка, заливала  рану. « Ты чего ему помогаешь?! Спасаешь? Дура! Брось его, пошли – вон наши уже развернулись, на Пушкинскую идут!» - доктор из Настиной больницы, Вячеслав Игоревич, непонятно как прорвавшийся через оцепление, шипел Насте в лицо. «Да пошёл ты…» - зло бросила ему Настя, не отпуская рук с раны. «Что?! Всё, сука – больше ты у нас в больнице  не работаешь! Завтра же уволят! Уж я позабочусь!» -  проорал Вячеслав Игоревич и побежал догонять своих. У девушки как-будто что-то оборвалось внутри – от своего коллеги она такого не ожидала никак – Настя свято соблюдала главный врачебный постулат – помогать ВСЕГДА И ВСЕМ…   Офицер сильно застонал, открыл глаза и прямо перед собой увидел Настино лицо и её окровавленные руки… Теперь уже Настя работала спокойно, уверенно – так, как привыкла. Наложив большой, смоченный виски тампон на рану, девушка привычными движениями накладывала тугую повязку. «Ну, что вы стоите, смотрите?! Скорую!!! Быстро бегите!!! Вон реанимобиль у «Пекина» стоит!  Бегом!!» - Настя с досадой распекала Росгвардейцев. Очухались, побежали… Через две минуты офицера уже укладывали на носилках в «Скорую».  «Я с вами поеду!» - уверенно заявила Настя врачу со «Скорой». «А вы кто ему, барышня? Если не родственница – то тогда нет, нельзя Вам…» - привычно ответил доктор. « Я – медик! Фельдшер!» - Настя торопливо достала из кармана удостоверение. «Я на приёме больного сразу скажу, что произошло, какая рана! Пока там размышлять будут – умрёт же!» - с досадой бросила Настя. «Ладно, поехали..» - неуверенно проговорил врач. «А куда повезёте?» - Настя втайне надеялась, что раненного повезут в её больницу. «В Бурденко, куда же ещё – военный ведь. Коль, заводи!» - «Скорая» включила мигалки и сирену и , быстро развернувшись, помчалась в Лефортово…
     Александр Петрович слышал, как Настя вернулась и, не зайдя в его комнату, быстрым шагом прошла в свою,  непривычно громко хлопнув дверью. «Что-то не так…» - Александр Петрович решил пока не беспокоить дочку, не лезть к ней с вопросами – ну, может поссорилась с девчонками – остынет, сама скажет… Чуть позже всё-таки позвал: «Доча! А может, пообедаем? Ты как?» - с надеждой проговорил Александр Петрович. «Нет, пап, не хочу – ты кушай, пожалуйста, я вечером  может быть…» - довольно уверенно, без всякого налёта недовольства ответила Настя из своей комнаты. «Ну, как знаешь…» - Александр Петрович пошёл на кухню, быстро разогрел обед, сел за стол и включил телевизор – начиналась вечерняя новостная программа. Через несколько секунд просмотра новостей он уже забыл про обед – на экране была его Настя, его родная девочка, спасающая раненого офицера… Кадры эти повторялись с завидной регулярностью. Александр Петрович вытер со лба внезапно проступивший холодный пот, подошёл к холодильнику, достал початую бутылку водки. Выудил с полки рюмку, налил… Снова подошёл к полке, взял стакан, вылил в него водку из наполненного несколько секунд назад стопарика,  долил из бутылки стакан почти до краёв и, не чувствуя ни вкуса, ни запаха в два глотка опорожнил стакан… Минут десять Александр Петрович сидел не шевелясь, обхватив руками голову. Он был далёк от политики – конечно, знал про оппозиционные настроения, но большого значения этим взглядам не придавал. Верил в государство. Но ему, старому солдату, кровью своей долг перед Родиной скрепившей, неизмеримо больно было смотреть на офицера, умирающего от подлости двух подонков. Как там оказалась Настя? Почему?! Этот вопрос Александр Петрович себе даже не задавал – то, что дочь его спасает ВСЕГДА И ВСЕХ – он знал и это видел прежде всего…
     « Настя…» - тихо позвал, открывая дверь в комнату дочери Александр Петрович. «Пап, да слышала я всё,  телевизор на кухне громко работает… Знаешь – дурёха я, наверное… Чего мне не хватает? Всего хватает… Зачем попёрлась? Сама не знаю…  А что Росгвардейца спасла – а как я поступить должна была?! Я же медик, пап… Клятву Гиппократа, пусть и условную, давала же… Вот ты же от присяги на войне не отступал? Не отступал. Я тоже не могу…» - Настя долго держала всё в себе – но дольше не смогла, разрыдалась прямо на груди отца. Александр Петрович тихонько гладил Настю по голове… Девушка рассказала отцу о мерзком поступке Вячеслава Игоревича и его угрозах в отношении её. « А какое, пап, в Бурденко к пациентам отношение! Приняли офицера – как брата, как родного, мгновенно… Меня благодарили, что не растерялась, жизнь спасла… А в своей больнице я больше работать не буду» – твёрдо сказала Настя –« И не из-за того, что козла этого звёздного испугалась. Ведь там не только он один был – много наших… И пошли они за ним, а не к раненному…» - Настя опять горько зарыдала… «Вот, пап, заявление написала – увольняюсь. Найду работу, не волнуйся. А чуть что – деньги-то у нас есть на первое время – хотя и договорились мы с тобой их не трогать. Но это, пап, лишь если уж совсем форс-мажор…» - всхлипнула Настя.  « Всё ты дочка,, правильно сделала…» - глотая слёзы тихо сказал Александр Петрович. «Не печалься – образуется всё…» - Александр Петрович встал и медленно, до искр в глазах чувствуя свою контуженную спину, вышел из комнаты…
     Утром, в понедельник, Настя как обычно спешила на смену в свою больницу. Но прежде решила пойти к заведующему отделением, подписать заявление – чтобы не думалось. По пути к кабинету сотрудники медучереждения либо восхищённо здоровались с Настей, либо вообще проходили мимо – отвернувшись или глядя в пол. Заведующий отделением принял Настю холодно. Накануне, в воскресенье, весь интернет был забит роликами происходящих в субботу событий и, кроме Насти, на камеру попал и монолог Вячеслава Игоревича… Короткий звонок из министерства – и Вячеслав Игоревич был мгновенно уволен с занимаемой должности – скандал только назревал, деда-академика быстро предупредили, чтобы не лез внука спасать,  аудиенция заведующему отделением у заместителя министра была уже обозначена. «А тут ещё и эта дура… И как там дальше-то обернётся? А вдруг, не того спасала?! Побыстрее и от неё избавляться надо, хоть задним числом…» - сокрушённо подумал заведующий отделением. «Знаешь что, Настя… Заявление я тебе подпишу, ступай-ка ты в кадры – я им позвоню сейчас – не надо две недели отрабатывать – расчёт и трудовую к вечеру получишь. Извини, конечно – но скандалы мне совсем некстати сейчас…» Настя удовлетворённо кивнула и пошла дорабатывать свою последнюю смену в этой больнице…
     На следующее утро  Настя отправилась в Лефортово, в госпиталь Бурденко – проведать своего спасённого офицера. И вдруг, только переступив порог холла, девушка услышала всё усиливающиеся аплодисменты – хлопали все, кто в это время находился в холле – врачи, медсёстры, санитары, больные и посетители – все… Настя закрутила головой, чтобы понять, кому сия овация предназначена. И только заметив восторженные взгляды, в её сторону направленные, поняла – это аплодируют ей… Настя страшно смутилась. Но подошла к стойке, поинтересовавшись состоянием спасённого ей  офицера. «Барышня!» - позвал её седой, представительный доктор. «Не уделите мне пару минут? Вы доктор, героическая девушка!  Уж больно ловко вы всё сделали! Вы где трудитесь, если не секрет? И огромная благодарность Вам от всех нас – да, товарищи?» - люди снова зааплодировали. «Я фельдшер…» - спокойно ответила Настя. «С сегодняшнего дня уже нигде не работаю – там, где работала – больше не могу находиться по определённым причинам – да Вы видели, наверное всё – весь интернет гудит... Могу я своего вчерашнего пациента навестить?» «Да конечно, безусловно – мы его уже в интенсивную перевели, в сознании он… А специализация у Вас какая?» - не отставал от Насти седой доктор. «Травматология…» - коротко ответила Настя. «Вот так удача! Ну, барышня, Вас прямо Бог послал… Позвольте представиться – заведующий травмой, полковник медслужбы,  профессор Коган  Яков Иосифович. Вы же без работы теперь? А к нам не хотите? Готов взять Вас сей же час, не откладывая!» - Настя была просто ошеломлена всем происходящим в последние минуты, а предложением профессора – тем более. «Конечно, с удовольствием к Вам пойду! Я вчера ещё ваш персонал видела, теплоту…» - на глазах девушки появились слёзы. «А зовут меня Настя Громова… Скажите, профессор – когда можно на смену выходить?» «Да хоть завтра, Настя, сможете? Приходите к восьми, прямо в мой кабинет,  документы захватите, попутно в кадры занесём – и с фронтом работы ознакомлю!» - Настя бросилась на шею профессору – и, уже в третий раз в холле раздались громкие аплодисменты…
     «Привет…» - тихо-тихо прошептала Настя, войдя в палату к раненному офицеру. В это время пожилая медсестра ставила пациенту капельницу. «Гляди, Глеб – спасительница твоя пожаловала!» - приветливо  улыбнулась Насте медсестра.  «Ой, это Вы! Даже и не знаю, как благодарить Вас!» - молодой человек с огромной ссадиной на лице и перевязанным горлом улыбался Насте. Большие голубые глаза офицера, как и два дня назад, смотрели на девушку и, казалось, тоже благодарили… «Я – Глеб Панков, старший лейтенант Росгвардии…» «Настя…» - просто ответила ему девушка. Ушла Настя от Глеба лишь в четвёртом часу дня…
     На следующее утро, после завтрака Глеб ждал намеченных процедур – осмотра профессора Когана и обязательных капельниц. И вдруг в палату вошла Настя – в новом халате, аккуратном медицинском кокошнике, с бейджем на нагрудном кармане и штативом для постановки капельниц. «Настя? Вот неожиданность… А ты разве здесь работаешь? Я как-то и не поинтересовался вчера – всё любовался тобой…» - смущённо проговорил офицер. «Здравствуй, Глеб!» - улыбнулась Настя. «Да, с сегодняшнего дня здесь – ну не могу же я своего спасённого оставить!» - рассмеялась девушка. «Так что теперь ты – под постоянным моим присмотром!» - опять засмеялась Настя. «А знаешь…» - снова засмущался Глеб – «Мне такой сон сегодня чудесный приснился – даже и не знаю, как сказать… Предложение я тебе делал, кольцо дарил… А ты всё улыбалась и ничего не говорила…» - выдохнул Глеб. «А скажи, Настя…» - Глеб проникновенно смотрел в Настины глаза – «Может этот сон когда-нибудь сбыться?» «Посмотрим…» - уклончиво ответила Настя. И тут же, отложив иглу капельницы и пристально глядя на Глеба, твёрдо ответила: «Может!»