Мальчики не плачут

          Весело! А как иначе? Красота кругом! Цветёт всё буйно, торопится, а вдруг редкие обильные дожди кончатся, и всё, - кончился праздник? Но дожди идут, обильные. Даже южные склоны холмов эспарцетом буйствуют, все такие красочные. Живность торопится, плодится. Афганцы быстро узнали, да нападают на эту живность разбойничьими ватагами. Не успеет одна ватага подняться, шумя круглыми, как у бабочек крыльями, а уже следующая, чёрно-белая ватага падает в траву, подскакивает, ловит, то-ли кузнечиков, то-ли саранчу. Почему назвали этих чёрно-белых скворцов афганцами? Ну, не оттуда же прилетели? Или?
   Хоть и не близкий путь, но ничего, и он кончается. Снимешь обувь, вытянешь ноги, отдохнуть, глядь — а вот и он, паучок знакомый. На длинных таких ногах, косиножка называется, пошёл, по делам, ну значит пора - косить.
   Коса вжик, вжик, вжик...Во! Гнёздышко змеёныша открылось, под скошенным кустиком. Маленький, с палец, свернулся, затаился — вдруг не заметят? Коричневый, щитомордник наверное, вылупился недавно. Ну, живи, всем жить надо, обойти недолго… Ага! Трава зашевелилась ручейком — явно куропатка выводок уводит подальше. Утром копались в скошенной траве. Сорокопут, нырнул в траву с куста шиповника, кузнечиков много, есть что кушать. А тут ящерку поймал, гурман. Поглядывает, на какую колючку насадить её, подвялить. Эх, сенокос!
    Хорошо! Коса вжиг, вжиг — хорошо! Ребро хрусть-хрусть. Ну, упал на железяку неудачно, ребро сломал, справа… Рабочая сторона. Но ничего, перетянул бинтом потуже, а коса острая, вжик, вжик. Хрусть — хрусть… Ребро похрустывает, туже бы надо, да ходить тогда как? Ничего, и хуже бывало. А так даже и хорошо. О воде меньше думаешь. Вжик, вжик…
     Всё образуется и всё будет хорошо. Но сенокос - тяжкая работа, доложу я вам.
Самый разгар лета, солнце печёт немилосердно, а ты машешь, машешь косой, пот уже не бежит, уже вся вода выбежала. Горло пересохло, а пить нельзя - если начнёшь, то потом не остановишься, и совсем работать не сможешь. Тени нет, совсем, только если пучок скошенной травы оденешь на что-нибудь, как зонтик, то и всё. Но мало помогает. Воздух горячий, и только ветерок немного освежает… Но редок ветерок, редок…
    И так изо дня в день. С утра покосишь, потом вчерашнее скошенное перевернуть надо, а позавчерашнее в копну собрать. Вдруг дождь? А ещё участок удалось добыть далеко от дома, минимум час идти, по холмам-долинам… Даже воды вволю не возьмёшь с собой. Утром ещё ничего, относительно прохладно, да и так...
    А вот вечером просто беда. Вода кончилась, пить нечего, земля раскалилась, жара, обувь старенькая, неудобная, ноги болят, а что делать? Две коровы, да телёнок, и самое страшное - единственный, хоть какой-то источник дохода. Так что умри, а накоси на зиму кормов. Семья, она ведь… Но ничего! И хуже бывало. Наверное… Выстоим!
     И всё-таки сломался. В один из вечеров притащился особенно уставший, до упора уставший. Заполз в дом, говорить не получается, только пальцем себе в рот - пить! пить! Отошёл немного, и так горько стало, до невозможности горько… Бьёшься, бьёшься, как рыба об лёд, уже ноги не таскают, а толку… Молоко есть, брынза есть, сметана есть, мясо есть… Хлеба нет. Денег нет. А ребёнка в школу? Нет денег.
   И заплакал от усталости. Навзрыд. Страшны мужские слёзы. Потому как стыдно. Не плачут мальчики, не плачут…
Забился в уголок, давится, нельзя… Жена услышит… Сын… Стыдно… Так и вздрагивает, хрипя…
- Немного, немного прошу… Пусть по трудам… Это же немного…
Поднялось скопившееся на душе, вспорхнуло, туда, ввысь, успокоился… Высохли слёзы, нельзя вытирать, да пошёл. Завтра опять идти…

Жил не там, и не так, как мечталось
Жизнь прошла… Нет, не вся. Чуть осталось.
И теперь, - в том чуть-чуть, оказалось
Что не худшая доля досталась…

Господь-то милостив, отзывчив...