сумеречное да

в мироздание меня влекло, такое тихое и невзрачное. я касался его голоса - его тетивы на грани отчаяния я касался. из синих небес я доставал свое слово - свое сумеречное да, свое вековечное утверждение. рос я в облаке, в лучах я прорастал вопреки казни, вопреки свету, вопреки молчанию. светом я был - таким невзрачным и одиноким, таким притаившимся в сердечных глубинах. из металла выходили мои тела - мои размноженные мироздания. сукном я их оборачивал - и в тлен они бросались, с совершенство безумия. сучья были преграды - горы были препятствием. птицы хотели убаюкать мое сердце - светила сияли ради похоти, ради состязания все происходило, чтобы превознести силу руки, мрак взгляда. вместе со своими руками я был близок в этой дали, дотянуться я мог до конечной зари, обнимая вечность в судорожном молчании. так я хотел блистать отражением звезд в твоих очах, так я хотел быть солнцем для твоих рук - для глаз хотел быть непревзойденным светом, необъятным молчанием. руки тянулись за помощью, поднять хотели это величие тлена. я просыпался для сна - и в нем я снова увядал, прозябая в призрачности. запах разложения уже был при дверях, вот-вот должен был войти, поприветствовать гостей. никто не ждал - никто никого не ждал. я падал - в тихую смерть я падал, как волк на макушке сердца, как годы терзаний с зарей, как осколки неба в твоих очах. робким движением руки я отдернул светоч - зияние я открыл св твоей груди, чтобы полыхнуть ему навстречу, чтобы измениться - как восток на грани твоих пальцев. так я вновь воскрес в твоем дыхании, в твоем сердцебиении в гранях самоцветов. камни были моим молчанием, и паучьи сети приветствовали меня в минувшем, и строили обитель  для моего нынешнего. хоралом гневных ангелов было мое сердце - моя трепещущая плоть, восставшая для подвигов, для искр сердца. смятение сердца было в моей руке - вещанием света оно ввело меня в обморок свободы, и угасшие имена снова возникли, и упорядочили движение непознанного, и рука вновь потянулась к бокалу, наполненному мирозданием.