Ал. Химик. Пролог

Внимание. 16+

Город утопал в свете. Яркие всполохи искрились на мокрых улицах, выплясывая дикие танцы в грязных, маслянистых лужах. Они скакали бешеными кенгуру по каплям дождя, льющего из свинцовых туч вниз. Словно древний бог, свет был многолик. Яркое и обжигающее мерцание ночных рекламных табло. Ядовитый неон вывесок. Болезненное желтое марево старых натриевых фонарей. Засранец кружился вокруг, давил на глаза и заставлял щурится. То и дело его отблески скрывали заветные красный, желтый и зеленый искры светофоров. Черт бы побрал этот город с его дикой рекламой! Уже и шагу нельзя было ступить, не наткнувшись на радостно улыбающуюся с экрана девушку, буквально втюхивающую тебе очередную газировку, шоколадный батончик или упаковку тампонов. Новых, с запахом морозной сирени! Как будто кто-то их нюхает, ага.

Дворники старенькой “Зари ” 21 модели исправно сметали водяную пыль с лобового стекла. Мотор под капотом уютно рычал, заставляя мысли сбежать из головы. А вот в коробке передач иногда что-то похрустывало – давно уже нужно было отвезти ласточку в гаражи к Вадику, но все руки не доходили. Да и авто Миша пользовал в режиме работа-дом-работа. Иногда еще выбирались на выходных по магазинам и за город с Ниночкой. Правда в последнее время и эти поездки часто накрывались медным тазом из-за нестабильного графика Михаила.

На работе постоянно что-то сыпалось и приходилось срываться практически в любое время дня и ночи – контролировать восстановление линии и налаживать производственный процесс, каждый раз по новой. Совет директоров оставался глух к отчетам Миши и Анатолия Илларионовича о необходимости остановки производства и капитального ремонта оборудования. Старик Ларионыч, как его звали на заводе, отвечал за соблюдение техники безопасности и уже давно бомбардировал верхушку просьбами о срочной капиталке износившейся линии по производству пестицидов. Михаил подключился к этому противостоянию год назад, но воз был и ныне там. “Да, понимаем, рассмотрим, примем решение” –  лучший результат, которого они добились.

Мимо стекол автомашины проносились витрины дорогих магазинов. Даже в этот полночный час они были ярко освещены, являя миру шикарную зарубежную одежду. Еще более шикарной была цена на эти шмотки – у среднестатистического пенсионера она могла вызвать инсульт одним количеством нулей. Миша никогда не понимал зачем кому-то носить на себе тридцать три месячные зарплаты простого работяги? Но, поди ж ты, магазины импорта в центре росли как грибы после навозного дождя, а значит кому-то все это нужно. Кому-то, ага! Ясно кому – гражданам нового, высшего сорта. Нуворишам бывших “Советов”, вылезших на верх пищевой цепочки этого города благодаря своей наглости, беспринципности и плавающей морали.

Выставку тщеславия прервала яркая вывеска модного среди золотой молодежи ночного клуба. На тротуаре уже стояло на четвереньках какое-то тело, выворачивая прямо на бетонные плиты все недавно съеденное и выпитое. Еще два красавчика, поддерживая друг друга, пытались поймать такси. Наверняка троицу выпнула под дождь охрана. Стоп, нет, не охрана. Секьюрити! Так теперь назывались эти бритые мужики бычьей внешности, что дежурили на входах десятков клубов, пресекая совсем уже дикие забавы посетителей и не допуская чернь внутрь. Еще одна мода, пришедшая с Запада, так обожествляемого ныне всеми “прогрессивными”.

Колеса продолжали шепеляво шуршать по мокрой мостовой. Яркие витрины центра постепенно сменялись серостью спальных районов. Вот из полутьмы выполз старый кинотеатр. Монументальное здание проводило проезжающую мимо “Зарю” недовольным и осуждающим взглядом заколоченных наспех окон. О, сколько ярости, отчаянья и печали было во взгляде брошенного гиганта! Михаил помнил, как бегал туда еще пацаном, смотреть каждый новый приключенческий фильм. Или старый. Тут главное слово – смотреть! Кино тогда было чудом, а теперь стало никому не нужным пережитком эпохи. Сейчас балом правили видеосалоны. Сначала в них крутили контрабандные заокеанские фильмы, а теперь и полулегально приобретенные. Небольшая квартирка, большой импортный цветной ТВ и видеомагнитофон – вот и все, что нужно современному человеку. Заплатил копеечку и смотри себе то, о чем договорился с еще девятью такими же счастливчиками. Все, что душе угодно – от детских мультиков до порнографии с изысками. Вот и стоит теперь капитальное советское здание, хирея и зарастая плесенью. Массивные колонны облупились, гранитные плиты на ступеньках пошли в разнузданный веселый танец пьяного балагура. А на тумбах с афишами давно красовались объявления о продаже норковых шуб и женских зимних сапог. Обязательно оптом. Миша стыдливо свернул за угол и пропал из вида мертвого кино-атланта.

Да, казалось бы, еще семь лет назад эта страна была другой. Самой читающей, самой культурной, самой приличной, самой-самой. Бред, конечно. Никогда она не была ни той, ни этой. Но! Но то, что представляла Борея сейчас – это был тихий ужас. Ужас от которого у Миши шевелились волосы в бороде. Семь лет назад не стало “Советов”, шесть лет назад все с гиканьем сиганули в эту прорубь с манящей надписью – “свобода”. Вот только вместо свободы им подсунули чан с… Да что уж теперь? Давайте называть все своими именами - чан с дерьмом. Даже не хотелось думать об этом.

Вечный бизнес, вечное купи-продай-обмани-забудь. Вот чем стала его родина. Под яркой маской западного капитализма в страну прокрался жуткий монстр эксплуатации. Причем самым обидным была даже не эксплуатации граждан - гражданами. Хотя и этого добра было навалом. Богатые становились богаче, бедные беднее. И этот процесс протекал стахановскими темпами. Новая элита, частично выросшая из старой, а частично из вальяжно выплывшего, словно пенопласт из проруби, криминала, старалась отхватить кусок пожирнее. При том, что обычным работягам эти твари урезали пайки до минимума, ровно настолько, что бы могли выжить. Не правда ли, чудесно, когда народ постоянно думает о своем выживании? Ему просто не остается времени и сил думать о чем-то другом, он постоянно занят. Но нет, не это было самым дурным.

Грязно-желтые панельные пятиэтажки за лобовым стеклом напряженно косились на Мишу. Тот отвечал им тем же. Всю свою сознательную жизнь, все 42 года, мужчина прожил в похожих домах. Мать рассказывала, что родился Миша в старой потрепанной “деревянке” в одном из таких районов. Но вскоре им выделили квартиру в попугистой панельке и деревенский анклав пошел под снос. Уже много позже с лиц спальных районов города исчезнут и такие яркие и разноцветные дома, как тот в котором вырос Михаил. Их просто перекрасят в отвратительный грязно-персиковый цвет. На нем пыль и копоть меньше видно.

Где-то во дворах раздался хлопок. Выстрел? Или местные шалопаи развлекаются? Проверять вовсе не хотелось, и нога сама собой надавила на педаль акселератора, унося мужчину прочь. Двигатель “Зари” подхватился и довольно зарычал, в коробке снова хрустнуло. Мимо промелькнула компания молодых людей, занимавшаяся тем же самым – срочной эвакуацией с места возможного преступления.

Михаил плавно вернулся к своим невеселым мыслям. Так что же было самым страшным во всей сложившейся ситуации в стране? Эксплуатация Бореи ее благодетелями из-за бугра. Сотни компаний рванулись на новые, еще не завоеванные рынки и принялись делить все и воевать друг с другом. Кто-то скупал ценнейшие ресурсы за “стеклянные бусы”, кто-то продавал гуманитарную помощь, доставшуюся ему совершенно бесплатно. А самые наглые сбывали конкретный неликвид за три цены. И люди брали – другого-то не завезли.

Михаил покрутил ручку бокового стекла и с остервенением закурил папиросу. Когда-то он честно пытался перейти на новомодные сигареты с фильтром, но, как говориться, ощущения-то не те! Словно секс в презервативе под искусственной елкой после безалкогольного шампанского. Густой дым вырвался в мокрый ночной воздух и растворился в льющемся с небес дожде. Горьький вкус табака застыл на языке неприятным налетом. Миша не любил курить за рулем. Он вообще не любил отвлекаться от дороги хоть на что-то. Ну, за исключением радиоприемника. Но и то только когда с ним в машине была Нина.

Мимо замелькали бетонные заборы промзоны, покрытые кусачей и злой колючей проволокой. Они пестрели сколами и откровенными дырами. Серые и одинаковые заборы, скрывающие за собой медленно разворовываемые и умирающие производства. Заводу Махаила повезло немного больше – сразу после открытия границ его выкупили западные инвесторы и сейчас они выжимали из предприятия все соки. Ну, хотя бы платили достойно по меркам Керчевска.

Наконец фары уперлись в облупившуюся краску на стальных воротах. Столь знакомых ему воротах родного завода. Как так вышло, что Миша приехал на проходную, он сообразить не смог. Несколько секунд мужчина пялился на перекрывающий проезд металлический лист. Зачем? Почему именно сюда? Привычка? Рука уже потянулась включить заднюю передачу, когда заскрежетала задвижка на небольшой дверке в углу. С душераздирающим скрежетом та открылась, и под яркий взгляд фар выполз жмурящийся сонный сторож. Его бессменная потрепанная коричневая кожанка блестела в лучах ближнего света. И пусть дождь уже кончился, в воздухе все же висела удушливая влага, конденсируясь на одежде. Подслеповато щурясь и закрываясь ладонью от бьющих в глаза огней, тот крякнул и прикрикнул надтреснутым голосом:

- Этой кто тут по ночам шастает? А ну назовись!

- Я это, Кирилл Кефирыч, - Михаил вздохнул и погасил фары.


На самом деле сторожа звали Кирилл Никифорович, но вот дочь старшего инженера с этим была категорически не согласна. Когда тот привез ребенка на завод первый раз, что бы показать доче где работает папка, то она сразу прикипела к доброму старику. Быстро прогулявшись по безопасной части территории и мельком посмотрев на производство, она стремглав бросилась в сторожку – чаевничать с охранником. Папа лишь махнул рукой – ей весело и Кирилл Никифорович счастлив общению с ребенком. Вот только с отчеством у озорной девчушки не сложилось. Старик предлагал ей звать его просто по имени, но та наотрез отказалась. И тот смирился. А затем наивное детское Кирилл Кефирыч ушло в народ и прижилось. Старик поворчал для вида, вздохнул и оставил все как есть. Порой Михаил даже замечал блуждающую улыбку на сухих губах сторожа, когда кто-то окликал его по прозвищу.

- Миша, ты шоль? – Кефирыч убрал руку от лица и улыбнулся. Старик ко всем обращался исключительно по имени, даже к директоры. Да никто и не был против – деда знали и любили все. – Опять эти черти чо-то поломали? У-у-у паскудники!

- Типун тебе на язык! – Михаил выполз из-за руля и сплюнул три раза. – Я это… Покататься выехал, и вот. На автопилоте, так сказать. Тут же почти второй дом.

- Э-э-э, Миш, да на тебе лица нет. Чой случилось? – Кирилл Никифорович подошел почти в плотную. – Ладно, не отвечай. Загоняй давай, свой пепелац на стоянку и пошли чайку хлебнем. А могет и чего покрепче…

- Кирилл Кефирыч… Ну, неудобно как-то… Я лучше того… Поеду.

- А ну загоняй, говорят тебе, шельма! Иш чо удумал – поедет он. Я те поеду! – дед нарочито-комично замахнулся на Михаила и тот улыбнулся. Впервые за вечер. – Пойдем, повечеряем малек. Расскажешь.

Мужчина вновь плюхнулся на сиденье своего авто и зажег фары. Металлическая преграда с надменным скрипом отползла в сторону, раскрывая улице полутемный зев завода. “Заря” тихо стронулась с места и покатилась к уже ставшей такой родной парковке. Растрескавшиеся бетонные плиты внутреннего двора неприятно отдавались рывками на руле. Недалеко, метрах в пятидесяти вглубь, дремали старые и ленивые туши завода. Два ближайших корпуса, словно побитые жизнью псы, свернулись на бетоне и видели свои беспокойные химические сны. Редкая сеть труб опутывала здания. Издалека, в неверном свете дежурных фонарей, казалось, что очень пьяный паук начал плести свою ловчую паутину, но на полпути махнул на это пятком лап и поковылял прочь.

Машина заняла самое козырное место – под раскидистым деревом. Летом его пухлая крона уберегала авто от солнечной печки. Сейчас, оно все еще не сбросило свои листья, сражаясь с приближающейся осенью, и плиты под деревом были практически сухи. Миша поставил свою “Зарю” на ручник, погасил двигатель и воткнул первую перевую. Так, на всякий случай. Закрыв дверцы на ключ, мужчина вздохнул и побрел к сторожке.

Хозяин дожидался его внутри, гостеприимно слегка приоткрыв дверь. Из узкой щелки лился приглушенный рыжий свет тусклой лампочки накаливания. Подойдя ближе, Миша ощутил явственно потянувшее из-за двери тепло. Его слуха коснулся звук закипающей в чайнике воды и бряцанье ложек. Больше не размышляя, он ухватился за ручку двери и втянулся в “вотчину Кефирыча”.

Небольшая комнатка уютно умещала в себе узенький топчан, тумбочку с исцарапанным черно-белым телевизором “Силм”, высокий металлический шкаф с ключами и стол с парой табуретов, припаркованных рядом. Один из них был задуман круглым и трехногим. Второй же обладал полноценными четырьмя, но явно получил ранение в бою с чьей-то пятой точкой. Несчастная мебель сейчас безбожно покосилась и жалобно поскрипывала под сторожем. Ключница, как звал ее сам Кирилл Никифорович, была покрашена в облупившийся кирпичный цвет и могла похвастаться пятком знатных вмятин и слегка отогнутым верхним краем дверки. “Силм” давно лишился ручки переключения каналов, зато приобрел дополнение в виде пасатижей с намотанной на их рукояти синей изолентой. Настоящая сторожевая идилия!

Миша подошел к покрытому прошлогодними газетами столу. Машинально отметил, что среди них преобладал “Труд”. Странно, что редакция этой газеты все еще умудрялась барахтаться. Большинство старых-добрых Советских газетенок давно исчезли, неспособные конкурировать с новомодными таблоидами. Еще бы, их главреды и в кошмарном сне не могли себе представить, что можно публиковать такое! Убийства, грязь, секс, надуманные разоблачения, вымученные сенсации, еще секс, откровенный бред про колдунов с марса, снова секс… И вот, “Труд” остался последним оплотом старой школы. На ум пришла бородатая шутка:

“А дайте мне, пожалуйста, свежую “Правду”?”
“Простите, “Правды” больше нет. Остался лишь “Труд”.

В нынешние времена она стала практически пророческой. Миша грустно ухмыльнулся и занял свое место, напротив закипающего электрического чайника. Точнее чайником это было только по названию. На самом деле – кастрюля с носиком и вкоряченным в нее кипятильником. Сурово так вкоряченным, по-советски. Зато пыхтел этот бульбулятор уже второе десятилетие и даже не собирался ломаться. Да просто нечему там было ломаться! Современным хрупким поделкам, воняющим дешевым пластиком, надо брать пример с таких тружеников. Таким чайником хочешь – воду кипяти, хочешь – борщ навари, а хочешь – морду недругу набей. Универсальный инструмент!

Перед мужчиной появился стакан в мельхиоровом подстаканнике с логотипом Всесоюзных Железных Дорог. Да, в Союзе это был настоящий спорт – умыкнуть что-нибудь из поезда. На память. Не важно, что это уже третья ложка или пятое полотенце – каждый раз, как первый раз. Перед Кириллом Никифоровичем высился точно такой же подстаканник, только стакан внутри был уже граненым, а не гладким, как у Михаила. На дне обоих лежала щепотка черного байхового чая, отсыпанная щедрой рукой старика. Еще того чая, “Cо слоном”! Непередаваемый вкус купажа грузинского, индийского и мадагаскарского чаев. По сравнению со “Слоном” современные чаи были опилками с ароматом.

- Як тебе заварить? По-нашенски или по-грузински? – хитро прищурился старик.

- Поясни? – приподнял бровь Михаил.

- Ну вот гляди. По-нашенски – это так. – Кирилл Никифорович вынул электрическую вилку из розетки, взял забулькавший чайник и залил черные листья на дне стакана крутым кипятком. Затем бухнул туда два кусочка рафинада и перемешал ложкой.

- А по-грузински?

- А то – вот так! – Из-под стола появилась чекушка коньяка “Арарат”. Сторож подмигнул своему гостю и щедро плеснул в стакан. Вновь заработал ложкой.

- Кирилл Кефирыч! Я ж за рулем!

- Миш, а который сейчас час? – Дед демонстративно сощурился на грандиозный будильник с двумя куполами звоночков над монументальным стальным корпусом. – Глянь, а то я чой-то не разгляжу…

- Половина третьего. Ночи, - ответил Михаил, понимая куда клонит старик.

- Ак какие ж, растудыть их в коромыслу, гаишники? – весело воскликнул тот. – Спять оне и седьмой сон доглядают! Тем более дождь такенный был.

- Уговорил, - сдался мужчина и подвинул пустой еще стакан хозяину будки. – Давай по-грузински. Только холодной водичкой разбавь чуток.

Кефирыч быстро намешал свой коктейль и достал с подоконника вазочку с баранками. Угощение взгромоздилось на центр стола, и Михаил с благодарностью принял из его рук обжигающе-расслабляющий своим теплом стакан. Он обхватил его ладонями, впитывая жар и с отсутствующей улыбкой следя за кружащимися чаинками. Затем отхлебнул горячей сладкой, с терпкой ноткой, жидкости. И она Мише понравилась! Что-что, а в чае старик толк знал. Горячий комок скатился в живот и разошелся по телу волной приятной неги. Мужчина прикрыл глаза и вдохнул чудесный аромат.

- Хорошо…

- А то! – услышал Михаил в ответ. На несколько минут коморка погрузилась в тишину. Ну, если не считать тиканья советского монстра со стрелочками. Да, такую тварь практически невозможно было вырубить, и пока завод звонка не заканчивался, можно было и не надеяться прикорнуть. Нет, конечно у будильника был стопор, останавливающий маленький молоточек. Вот только тот, зараза такая, быстро изнашивался и молоточек то и дело срывался, начиная вновь колошматить по звонкам. Наконец беззвучие прервал хруст баранок. Миша открыл глаза и тоже потянулся за угощением.

- Ну так чой? – деловито разгрызая хлебобулочный кругляш, спросил сторож.

- Нина. Ушла от меня, - ответил Михаил, размачивая твердую сушку в чае.

- К хахалю?

- К маме.

- Ну и чегой ты носяру повесил, дурень? – развеселился Кефирыч. – Это ж ерундистика!

- С какой стати? – вскинул брови Миша.

- Эх, молодеж, - картинно вздохнул старик. – Совсем жизни не нюхали. Посидит у тещи, перебеситься и обратно вернется. Ежели не с хахалем убежала, значить ты все еще у нее в сердце, паря. Просто время ей надобно, что б остыть. Небось поругались?

- Да нет… Она на работу мою взъелась. Дескать, я тут жить стал.

- Ох уж мне эти бабы! Вот вечно у них так, - сторож отхлебнул, причмокивая, из своего стакана и подлил себе еще немного коньяка. – Короче, Миш, слухай сюды. Оставь свою Нинку дня на два или три в покое. А потом съезди, если не вернется. Да не с пустыми руками, а цветов каких возьми, вкусного что-нибудь к чаю. Что там она любит? Что? Эклеры? Вот эту ересь басурманскую и возьми. Ежели выгонит, подожди еще пару дней и на второй заход. Потом на третий. А вот коли после третьего отворот – поворот, вот тогда уж и нажраться не грех. До свинячества. Запомнил?

Михаил с интересом взглянул на своего собеседника поверх дымящейся кружки. На не слишком гладко выбритом, иссеченном бороздами морщин лице, поселились до странного хитрые и озорные глаза. Должно быть, когда-то они были ярко-зелеными, но время вымыло их цвет. Тонкие губы, казалось  бы, застыли навечно в ехидной усмешке. Но какой-то доброй, не злобливой. На лбу, чуть справа, под копной еще пушистых, но уже снежно-белых волос, яркой звездой выделялся шрам. Тонкие, узловатые и сухие пальцы цепко держали свой стакан с “грузинским” варевом. Только сейчас, Миша заметил, что безымянный палец на правой руке деда отсутствовал, а на среднем красовалось золотое кольцо. Вот как бывает, общаешься с человеком уже больше пять лет, а времени разглядеть его никак не находишь. Мише стало стыдно. Старик истолковал взгляд мужчины по-своему.

- Да не сцы, ты! Я сто раз так со своей делал. Лерка моя, царствие ей небесное, - сторож перекрестился, - дюже вспыльчивая была. Ни месяца без скандала. А уж к мамке своей она бегала… Ну точно раза три-четыре в год. И ничо, 46 лет прожили так. Деток троих подняли, внуков нянчили… Эх, времена!

- А где они сейчас? – Полюбопытствовал Михаил.

- Знамо где – во Хранции. Как границы открылись, так они и мызнули туда. Меня тоже звали. Дескать, папа, давай! Как сыр в масле будешь! Гувернантку наймем, какую хочешь. Будет о тебе заботиться. Чего тебе в этом свинарнике делать? А я, вишь, не хочу. Куда я от своей Лерки? Она тут, на кладбище митинском, и я тут. Чой мы в их заграницах не видели, да? – Дед задорно расхохотался, но голос в конце его все же дрогнул.

- Да, что мы там не видели? – поддержал его Михаил.

- Во-во! Ще плеснуть? – старик поболтал остатками “Арарата” в чекушке.

- А давай! – мужчина подставил свою кружку и янтарная жидкость перекочевала из фунфырика в стакан. – Знаешь, а я так и поступлю.

- Агась. Еще бы! Кефирыч фигни не посоветует, - развеселился сторож.

По территории завода прокатился жутковатый стон. Громкий, отдающий отчаяньем и металлом. Оба замерли и навострили уши. Михаил ощутил в воздухе едкий запах беды – на заводе происходило что-то очень плохое. За все свои почти шесть лет работы на этом предприятии, у него уже выработалась чуйка на всякую гадость, что преподносил старичок своим работягам. Так вот, по шкале хренометра от одного до девяти этот звук явственно отдавал шестерочкой. Мужчина поднялся на ноги и с опаской подошел к окну. Небольшой проем, забранный грязноватым стеклом, открывал вид только лишь на угол ближайшего цеха.

- Чой-то там? – обеспокоенно завозился старик.

- Да хрен его знает. Звони начальству, а я пока поглажу что, да как. - Миша сделал пару шагов и взялся за ручку двери, когда стон повторился. В этот раз четко было слышно, как где-то там далеко страдала сталь. Дед выудил откуда-то из-за кушетки старый дисковый телефон и принялся накручивать номер.

Михаил вышел на улицу и уставился в сторону корпусов. Идти очень не хотелось, и он начал придумывать себе оправдания, только бы не делать первый шаг. Дескать, Миши здесь и быть не должно, и не его это дело, а ночной смены. И вообще! Внутри клокотал холодный страх, нашептывая: “Давай, прыгая за баранку и вали отсюда подальше. Ну, давай!”. Михаил уже сделал несколько шагов в сторону своей ласточки, когда стон повторился в третий раз, а затем раздался звонкий хлопок. Где-то за первым цехом из высоченной трубы, подсвеченной навигационными огнями, вверх ударила тугая струя серо-желтого дыма. Глаза Михаила расширились, а губы сами собой зашептали: “Мать твою!”. Второй хлопок заставил его развернуться и побежать обратно к сторожке. Уже в движении, мужчина оглянулся и едва не запутался в своих ногах. Но то, что он увидел, заставило похолодеть кровь в жилах – из второго цеха на свободу вырывался точно такой же дым. Он беззвучно рвался вперед, стараясь догнать беглеца, но чем дальше стервец отходил от здания, тем больше замедлялся. Это давало несколько лишних секунд.

Миша залетел в сторожку и тут же захлопнул за собой дверь. Содрав с топчана какую-то простынь, он принялся затыкать щели вокруг проема наружу. Руки слушались плохо, и ткань с трудом заходила в широкие прорехи между деревяхами. Кирилл Никифорович в растерянности смотрел на суетящегося химика и машинально накручивал диск телефона.

- Давай щели все затыкай! Вентиляция есть?! Подушку туда! Или еще что! У нас утечка, цистерны рванули! Быстрее! Кефирыч, быстрее!

- Есть!

Надо отдать должное старику, вопросов он не задавал. Уже на словах про утечку он кинулся к спальному месту, схватил свою подушку и деловито вытряхнул ее из наволочки. Забравшись на стол, старик содрал с окошка вентиляции дешевую пластиковую решетку и запихал на ее место свой импровизированный пыж. Затем сторож принялся за оконную раму. Михаил все еще возился с дверью. Мимо окна поплыли первые робкие туманные пряди. Словно хищные призраки, они облизывали сторожку, пытаясь найти путь внутрь. Михаил вбил пододеяльник в последнюю щель и облегченно уселся на пол.

- Уф… Успели.

- И чо теперь? – обеспокоенно завозился за его спиной старик.

- А теперь – звони.

- Начальству? Так не отвечають…

- Да пошли они… Друзьям звони, Кефирыч. У них где-то полчаса, что бы выбраться из города. Может минут сорок. Пусть хватают документы, деньги и едут.

- Куда?

Михаил  тяжело поднялся на ноги и подошел к стеклу. Землю уже всю заволокло желтоватым дымком. Тот лизал мокрый бетон, шипел и вскипал, раздаваясь в стороны и взмывая вверх, закручиваясь в поразительные фигуры. Высоко в небе плыли облака такой же гадости. Нет, он не ошибся, они плыли в сторону центра города. Вот и конец.

- Пусть едут к Монастырскому. А можно и еще дальше. Думаю, там их эта гадость уже не достанет.

- Это к селу-то?

- Да, - Миша сунул руку в карман своих брюк и извлек из него новомодный мобильный телефон. Здоровенный гроб очень мешался, но все же быть всегда на связи - весьма удобно. Ох и ненавидела Нина эту игрушку. Вытянув антенну и откинув крышечку, скрывавшую клавиатуру, Михаил настучал номер. За спиной застрекотал диск телефона и мужчина отошел подальше. Гудок, второй, третий, четверый…

- Алло? – Голос жены. Уставший, но не сонный. Такой родной, такой близкий… - Говорите? Алло! Если это шутка…

- Слушай внимательно. На заводе авария. У вас полчаса. Буди своих, хватай документы и деньги больше ничего. Батин “Енисей” на ходу?

- Да… Миша, ты…

- Заткнись. Убирайтесь из города в сторону Монастырского. Чем дальше – тем лучше. Увидишь туман – беги от него как черт от ладана. Поняла? Повтори?

- Документы и деньги, - Нина разом собралась и перешла на свой деловой тон. – Едем к Монастырскому и дальше. Туман обходим. А ты как?

- А я – все, - коротко отрезал Михаил. – Ленке и Вадику сейчас наберу. Удачи, любимая. Прощай.

Не дожидаясь ответа, Миша нажал на клавишу отбоя и глубоко вздохнул. На глазах показались слезы от жалости к себе. Да, черт побери, ему было себя жалко! Вот совсем не хотелось умирать! И одновременно, Михаил был чертовски горд собой. Спасает своих самых любимых, ценой своей жизни! Как герой… Да вот хрен! Даже если бы он прыгнул в машину, завелся и попытался свалить – от облака было уже не спастись. Салон машины не герметичен и Миша помер бы раньше, чем успел выехать за ворота. Единственное, что он мог сейчас – закрыться в сторожке и попытаться помочь хотя бы Нине. Вот такая невезуха. Делай что можешь, будь что будет.

- Значиться мы умрем? – раздался спокойный голос за спиной.

- Угу.

- Сколько?

- Минут десять - пятнадцать, если повезет.

- Больно?

- Чертовски. Кефирыч, не трать время – звони, - отвернувшись проворчал мужчина.

Пальцы настучали номер Владлена. Парень был школьным приятелем Миши, и, пожалуй, единственным настоящим другом. Вместе они прошли и огонь, и воду. До труб, только так и не добрались. Ребята познакомились в седьмом классе, вместе защищали честь школы на городских футбольных турнирах, вместе приударяли за одной из первых красавиц школы - Кристой. Даже до драк доходило. В конце концов, она выбрала Вадика, а Миша уехал в столицу и поступил на химический факультет МЕНГУ – одного из ведущих естественно-научных  университетов Бореи. Но, что бы ни случалось в их жизни, парни всегда хранили огонек крепкой мальчишеской дружбы. Кстати, это Миша и придумал звать Владлена Вадиком. Ему так было проще, а остальные ребята подхватили. Вадик не протестовал. Ну, после первой тысячи раз, по крайней мере.

- Я те втащу, - раздался в трубке заспанный голос друга после двадцатого гудка. – Кто бы ты ни был. Ты время видел?

- Вадик, писец, - коротко выдохнул в трубку Михаил.

- Полный? – подобрался на той стороне приятель.

- Заткнись и слушай. Хватай Полю и детей и дуй в сторону Моностырского. У вас минут тридцать есть, что б из города свалить. С собой деньги и документы. Иначе амба. Увидишь туман – вали от него нахрен!

- Поля у мамы… - упавшим голосом поведал Владлен.

- Вызванивай! Но помни о времени. Попадешься в облако – шансов нет. Вытащи хотя бы детей!

- А ты как?

- А никак.

- Спасибо, брат. Прощай.

- Выберись, понял меня?

- Так точно! – голос в трубке дрогнул и Миша поспешил повесить трубку.

Еще раз глубоко вдохнул – в воздухе уже явственно ощущался резкий и едкий химический запах. Он забрался в нос, пройдясь внутри, словно кривым ножом. В груди полыхнул огонь – гадкий, противный и какой-то влажный… Влажный огонь, бред конечно, но по другому Миша не мог его описать. Разом стало тяжело дышать, глаза еще сильнее заслезились, перед ними поплыли круги. Ленка! Быстрее!

Пальцы застучали по клавиатуре, вновь вбивая в сотовый номер. Ошибся! Начинай сначала, дебил! Вот, вроде бы правильно. Зеленая клавиша вызова вдавлена, пошли гудки. Один, второй, десятый, двадцатый… Неужели не дома?! А где тогда? Сбросила! Еще раз! Надо было не экономить на трубке! Вот взял бы подороже, с телефонной книгой и функцией повтора, дурак… Но кто же знал? Гудок, второй, третий… Сброс. Вот же сучка! Я же тебя спасти пытаюсь!

Грудь рванула боль, словно мясницким крюком пытались вытянуть легкие. Миша зашелся в приступе саднящего кашля, выхаркивая сгустки крови. Пятнадцать минут, хрен бы там! А пять не хочешь? В горло будто стекла высыпали, щеки горели как если бы с них сдирали кожу. Мужчина едва разбирал что-то перед глазами, пришлось поднести клавиатуру совсем близко. За спиной раздался грохот и предсмертный хрип Кефирыча. Не до него! Непослушные пальцы вбивают номер… Ошибка, твою мать! Еще раз! Кнопку вызова! Есть соединение! Занято… Как так? Почему? Ах да, эта дура просто нажала кнопку вызова на своей радиотрубке и заняла линию. Что бы не беспокоили. Ноги бессильно подломились и Миша рухнул на колени. Он уже ничего не видел, тело содрогалось в приступах кашля и кровавой рвоты. Собрав последнюю волю, он поднес к лицу беспрерывно пищащую трубку и прохрипел:

- Ду… ра…


Незнакомый потолок приветствовал Михаила радостной россыпью трещинок в желтоватой штукатурке. Высокий, метра четыре, он давал невероятное ощущение пространства, и Миша непроизвольно глубоко вздохнул прохладный, влажный воздух. Пахло хлоркой, плесенью и лекарствами. Мутная таблетка казенного светильника слегка смещена к окну, задернутому желтыми, измятыми и застиранными шторами. Они ловили свет из окна и мягко рассеивали его по все комнате. Стены до середины были покрашены противно поблескивавшей бледно-салатовой масляной краской, а выше их покрывала грубая меловая побелка. В углу палаты, а в том, что это была больничная палата сомнений уже не осталось, присутствовала дверь. Ее слегка рассохшаяся древесина, была густо покрашена белой краской. Даже из противоположного угла комнаты были прекрасно видны разводы и потеки, испещрившие ее.

Миша приподнялся и с трудом сел в своей постели. Голова закружилась, из легких вырвался надсадный кашель. Подождав несколько минут, он огляделся еще раз. Пол был выстлан мелкой грязно-коричневой рифленой плиткой. Она была положена как придется - где-то расколота, а где-то отсутствовала вообще. На фоне общей рыже-землисто-грязной палитры, выделялись зеленоватые вкрапления плитки побольше и поновее. Справа от кровати высилась крепкая, но покосившаяся тумбочка. Видимо кто-то из предыдущих пациентов надломил ей одну ножку и вместо опоры подставили парочку книг советского толка. Естественно, высоту не угадали, и тумбочка перестала обеспечивать горизонталь. Впрочем, раз на ней хоть что-то могло стоять – кому какое дело? Михаил поерзал на своем ложе, пытаясь устроиться поудобнее. Сероватое грубое постельное белье неприятно шкрябнуло по голой коже, а старая панцирная кровать в отместку злобно заскрежетала. На ум пришла полненькая, вечно недовольная, уборщица второго и третьего цеха – тетя Глафира. Она вела себя точь-в-точь как эта кровать – вечно скрипела и причитала, пытаясь сделать жизнь всех оказавшихся рядом максимально неудобной. И вот, когда настроение сотрудников в ближайшей досягаемости становилось ниже плинтуса, уборщица считала свою миссию выполненной и удалялась в коморку.

“Какого хрена происходит? – Миша зажмурился и принялся тереть себе лоб. – Нет, не может быть, чтобы меня спасли. Не от той гадости. Тогда что, я умер? Но при чем тут больничная палата? И почему я все еще себя осознаю? Или все-таки мертв? Ха, тогда в раю конкретные проблемы, раз их больницы еще хуже, чем у нас! Так, стоп. А с какого перепугу ты решил, что попал в рай? Тогда… Ой, мамочки… Нет! Нет-нет-нет. Может все-таки спасли?! Надо выбраться и проверить… Но страшно…”

Жалобный скрип входной двери отвлек Михаила от липкого чувства ужаса, захлестнувшего его сердце. Мужчина вздрогнул от неожиданности и вскинул взгляд на вошедшего. Вошедшую. На пороге палаты стояло юное создание лет двадцати трех в легком серо-белом халатике. Медицинская униформа была на ладонь выше колена и открывала вид на красивые стройные ножки, за которые Миша невольно зацепился взглядом. Мысли сразу ринулись в эту сторону, оставив ужасные догадки на потом. Юная медсестричка, похоже, не признавала колготок или чулков. Ну, не то, чтобы мужчина был против… Картину портили только простые пластиковые шлёпанцы – дешевые и сердитые, цвета розовой жеванной жвачки. Буквально облизав ее ноги глазами, Миша скользнул выше и с удивлением осознал, что халат был искусно притален явно непредусмотренным тут широким белым поясом. В результате одежда, призванная скрыть фигуру девушки, наоборот издевательски подчеркивала все изгибы. Слегка полные, крутые бедра, небольшая высокая грудь, тонкая талия… Миша сглотнул, а гостья тихонько захихикала.

- Доброго утра, Михаил… - девочка сверилась с огромным журналом, который она держала в невероятно тонких и изящных ручках, - Александрович. Как мы себя сегодня чувствуем? Уже пришли в себя? Не совсем?

Медсестра легкой походкой приблизилась к больному и мягко опустилась на кровать у его ног. Миша продолжал таращиться на посетительницу со странной смесью желания, непонимания и… Это был страх? Но мужчина ничего не мог с собой поделать – он продолжал жадно впитывать образ гостьи. Мягкая даже на вид, шелковистая кожа, тонкая лебединая шейка, волшебное, чем-то напоминающее кошку, личико… Изящный носик, полные губки, большущие едва-едва раскосые, сверкающие игривой хитринкой, глаза. Ярко-голубые. Миша еще никогда в своей жизни не видел настолько чистых и голубых глаз - словно кусочки горного неба. На голове девушка носила простую застиранную косынку, из-под которой пробивались непослушные короткие светло-русые волосы.

- Ну, скажите уже что-нибудь? – улыбнулась посетительница.

- Я… - Михаил закашлялся и внезапно осознал, насколько глупа вся эта сцена. Словно в каком-то сериале по нескончаемым женским романам. Ниночка любила их. А Миша ненавидел эти выкидыши современной борейской киноиндустрии. А еще он понял, насколько по-идиотски прозвучит то, что он хотел сказать. И насколько страшно. В груди защемило. Мужчина всеми силами старался сдержать рвущийся голос, но остановить себя уже не мог. – Я умер?

- И почему же Вы это решили? – смех девушки вновь наполнил прохладную атмосферу палаты звоном серебряного колокольчика.

- Потому. – На секунду Михаил запнулся. – Потому что после той гадости, которой я надышался - не выживают.

- Ааууу… - выдохнула гостья разочаровано. – А я-то думала, что ты скажешь сейчас что-то типа: “Потому что я вижу Ангела”. Ну да ладно, зато сам догадался.

- А ты – ангел?

- Не-а, - медсестра легко отбросила в сторону журнал и соскочила с кровати. – Бери выше! Я – Богиня!

- Сер… - Миша аж поперхнулся. Ситуация скатывалась в полнейший бред. “Все чудесатее и странновее”, как выразилась бы Алиса Лиддел – Серьезно?

- Не веришь, да? А смотри, как умею! – Девушка сделала шаг назад и крутанулась вокруг своей оси. Михаилу показалось, что на долю секунды она осталась абсолютно обнаженной, но в следующий миг на гостье уже светился белый брючный костюм с коротким пиджаком. Странно, одежды стало больше, но ее животный магнетизм только усилился. Впрочем, Миша догадывался почему. Загадочное существо в женском обличье так захотело. Или нет. Да к черту это!  Девушка встала в какую-то странную позу и лукаво ему подмигнула. Должно быть, что-то из новомодных супергеройских сериалов, но Миша так и не смог опознать из какого именно. – Ну как? Мне идет?

- Да, - только и смог выдавить из себя мужчина. Голова затрещала от нереальности происходящего. Бред – лучшее слово, что описывало происходящее. Разум мужчины цеплялся за все новые мелкие детали, отказываясь принимать реальность такой, какая она есть. Мысли, словно лоскутное одеяло рвались и сшивались во все более и более причудливые формы. Чувства закружились в безумном хороводе из страха, непонимания, обиды и радости. И вот, голос девушки вновь вырвал его из этого безумия.

- Какой-то ты скучный. Все еще не веришь?

- Верю. Только ожидал увидеть кого-то… Ну…

- Старого и дряблого мужика с бородой по колено? – хихикнув, пришла ему на помощь богиня. Михаил решил называть ее именно так. В конце концов, никаких аргументов против, он пока не находил. Девушка сделала шаг вперед и протянула Мише свою ладошку. – Имя мне – Ил’лион. Рада знакомству!

- Взаимно, - мужчина осторожно пожал ее руку. Приятная и прохладная. Кожа, как и предполагалась, невероятно мягкая и нежная, словно шелк… И в следующий миг его глаза полезли на лоб. Михаила захлестнуло чудовищное желание обладать этой особой. Просто схватить в охапку, бросить ее на кровать, на пол, на тумбу, куда угодно и взять. Грубо, как животное, и плевать на все. Одновременно с этим тело сковал благоговейный трепет перед самым прекрасным и любимым существом на этой планете. Ради возможности вдохнуть ее аромат, Миша был готов пересечь пустыню без воды, залезть в жерло вулкана, или нырнуть на дно океана без водолазного костюма. Все, что не прикажет Госпожа… Девушка отдернула ладошку и рассмеялась. Наваждение тут же прошло, оставив после себя горькое чувство стыда и досады.

- Ой-ой! Прости! Я забыла!  – чертовка продолжала хихикать. – Видел бы ты сейчас свое лицо!

- Ты специально? – опасливо и недовольно осведомился Михаил.

- Ну ладно, уел. Да, специально! Понимаешь, у нас Богов, не так уж и много развлечений. По большей части мы не можем контактировать со смертными, и я не смогла упустить ТАКОЙ момент, – девушка примирительно подняла ладошки кверху. – Извини. Зато ты теперь знаешь, как на людей действует простое касание богини любви. А представь, что будет, если мы зайдем чуть дальше? Не хочешь попробовать, мррр?

- Значит, есть и другие боги? – Миша старательно проигнорировал мурчание Ил’лион. В конец-концов, если одно касание чуть не порвало его разум пополам, то что говорить о… Нет, Михаил даже думать об этом не хотел.

- Зану-у-уда, - надула губки Ил’лион. – Да и черт с тобой, мистер скукота! Да, нас восемь. По крайней мере, я знаю о восьми. Старые никчемные пердуны и замшелые карги. Ну, да и шут с ними. Давай лучше о тебе поговорим, а? Хочешь узнать кое-что интересненькое?

- Конечно.

- Так вот! Ты действительно погиб. Тадам! Ой, прости-прости! – Внезапно Ил’лион мило потупила глазки и даже принялась ковырять носком шлепанца одну из разбитых плиток. – А еще…  Ну… В общем умер ты по моей вине. Извини-извини-извини…

“Она это сейчас серьезно? Играет в побитого щенка? Или… Какого черта на ней все еще шлепки?! – пронеслось в голове Михаила.  – Твою мать! Не о том думаю! Если она действительно богиня, то должна знать.”

- Как Нина?

- Ась? А! Выжила. Они успели уехать из города, - с готовностью вскинула глаза богиня. – Даже с запасом.

- Вадик?

- Вместе с детьми выскочил в последний момент. А вот жена с ее семьей – не шмогла. Не дозвонился твой Вадик.

- Вот гадство… Лена?

- Ну… Умерла счастливой, - хищно улыбнулась Ил’лион. – А вот если бы не развлекалась с той парочкой джигитов…

- Стоп! Не хочу этого знать. В смысле, парочкой джигитов? Она же за мужем!

- Ой, кому это мешало? Ах да, ты же у нас скучный…  А она была та еще затейница! Рассказать, что они вытворяли? - мечтательно улыбнулась девушка. – Ну?

- Нет. Все. Хватит. – Мише разом стала противна эта девушка. Чувство отвращения примешалось к страху и похоти, едва не заставив его стошнить. Да, он все еще хотел эту богиню, и от этого становилось только хуже! Как она вообще могла так легко перекидываться с темы смерти на тему секса?!

- А еще, помнишь, тогда, на втором курсе… - улыбка на ее губах стала какой-то особенно похотливой, а в глазах зажглись огоньки.

- Я сказал – хватит! – Миша даже повысил голос. И в следующий миг пожалел об этом – черт их знает, как боги реагируют на то, что ни них кричат?

- Ну хватит, так хватит, - Ил’лион моментально вернула себе нейтральное выражение лица и пожала плечами. Михаил перевел дух. – Еще вопросы, господин ханжа?

- Где я… Мы?

- Нигде. Это место я создала, что бы тебе было проще оправиться от смерти. Логично, что пострадавшего доставят в больницу, - девушка мило почесала свой носик. – Правда классная идея?  Еще вопросы?

- А. А как… Как все прошло?  В принципе? Что вообще случилось на заводе?

- Ну наконец-то! – Богиня даже пару раз хлопнула в ладошки. – Дошли до второго по интересности вопроса! Ну, после заводной девочки Ленки, я имею ввиду.

Миша поперхнулся и закашлялся, а девушка снова рассмеялась своим серебряным смехом. Внезапно она наморщила лобик и принялась расхаживать по палате, меряя ее шагами от двери до окна и обратно. Михаил невольно залюбовался на мельтешащую маятником туда-сюда Ил’лион и почти пропустил момент, когда голос девушки зазвучал вновь. Случилось это на пятом круге.

- Значит так. Михась, ты сейчас послушай и не перебивай. Это очень важная тема. Если перебьёшь, то ни какой сделки не будет. Пока никаких больше вопросов. Запомнил? – Девушка замерла на полушаге и хитро зыркнула на Михаила, но тот сохранил невозмутимость и промолчал. – Хороший мальчик. Итак. Начнем с моих дурачков-последователей. На вашем заводе их было целых одна штука.  Еще пять десятков в городе, но они уже история. Так вот, тот что работал у вас – оказался клиническим идиотом. Случилось то и се, он меня неверно понял и вот бабах! Ахтунг! Газенваген размером с пол городка! Как все прошло, ты спрашивал? А прошло неплохо! Хотя и скучно. Почти все спали уже. Что-то около двадцати тысяч погибли сразу, еще пять – в первые три часа. Восемь-девять скончаются в ближайшее время. Около пятидесяти семи останутся инвалидами и умрут в течение пяти лет. Ну, плюс минус. От такие пироги. С кутятами!

В груди похолодело. До этого момента Миша даже не представлял, насколько серьезной оказалась авария. Практически пятая часть города погибла за несколько часов! И еще треть умрет в ближайшие пять лет! Господи…

- Ах да! Самое главное забыла! Забавный факт. Если бы один не очень молодой человек позвонил некому Ларионычу, то жертв могло быть в два раза меньше. А? Чего ты так побледнел? Ой, да ладно, с кем не бывает! Не всем дано в такой ситуации мыслить логично. Но Ниночку-то ты спас? И тестя с тёщей. И Вадик с детьми выбрался. А еще Кефирыч семерых своих приятелей с семьями вывел. Неплохой результат! – Девушка вновь отправилась в свое маятниковое путешествие. – В общем, ты мне приглянулся. Да-да! Из-за этого твоего поступка и приглянулся. Да и погиб по моей вине… Так что, вот тебе интересность. Я дам тебе выбор! Первое – ты можешь спокойно отправиться на перерождение, забыв все и вся, как и любая другая душа. Скучно, стандартно, неинтересно. Второе – я могу отправить тебя в другой мир. Да еще и дам какую-нибудь особую способность на выбор. Ты сохранишь всю свою память и навыки и проживешь долго и счастливо. Ну как? Правда это здорово? Правда я лучшая богиня?! Ну, можешь уже выбирать вариант номер два.

- А. – Михаил открыл рот и тут же его закрыл. Мужчина прикрыл глаза и попытался собраться с мыслями. И это было пипец как не просто. Не каждый день осознаешь, что мог спасти несколько тысяч, но просто не додумался. Один звонок и столько детей, мужчин и женщин увидели бы завтрашний рассвет. На душе сделалось гадко. Да и умирать Мише еще не приходилось. Этот факт был даже пострашнее первого. Тело потряхивала мелкая дрожь, хотелось биться головой о стену, а живот скрутило, будто бы тот последний чай у Кефирыча отчаянно рвался наружу. Внезапно в голове вспыхнула идея. – Погоди! Стоп! Ты же богиня, давай все переиграем?

- Не-не-не! Слишком скучно! Проехали! Не хочу. Давай, выбирай второй вариант!

- Но… – еще раз попытался мужчина.

- Михась, плохой ты мальчик! У меня кончается терпение. Сейчас как ухвачу тебя за что-нибудь! А потом запихну куда-то в… Ой! Не-не-не будем об этом! Ты ничего не слышал! Давай уже соглашайся на номер два и покончим с этим! М?!

- У меня вообще есть выбор? – Михаил боязливо покосился на ладошки Ил’лион.

- Из целых двух вариантов! Только делай его вот примерно… сейчас! Резко, решительно!

- Хорошо согласен, - мрачно выдохнул Миша. Ему очень не хотелось узнавать, за что его схватит богиня и куда потом запихнет при перерождении. – Согласен на второй. Что нужно?

- О! Прекрасный выбор! – девушка вновь захлопала в ладоши и даже невысоко подпрыгнула. – Так-с! Для начала ты должен знать парочку вещей. Номер раз – мир, куда ты попадешь он немного… другой. Для начала время там течет по-иному. И застрял он примерно на уровне раннего позднего средневековья. Ну, знаешь… Рыцари, там, короли, всассалы и прочее.

- Вассалы, - машинально поправил мужчина. – Как будто сейчас по-другому? Рыцари только вымерли.

- Мне нравиться твой оптимизм! – улыбнулась Ил’лион. – Так. Второе – твоего тела больше нет. Думаю, ты понимаешь почему? Ладушки. Поэтому я вложу твою душу в тело человека, который вот-вот должен будет умереть.

- А нельзя там… Ну… Родиться?

- Ну не-ет! – Замотала головой богиня. – Родиться это скучно. Сам представь, разум мужчины в теле младенца! Хотя что-то в этом есть. Лежи, ничего не делай, титьку соси…Аааа! Ох и шалопай же ты, Михась! Но нет. Долго это будет… Неинтересно.

- Что, прости?

- Ничего-ничего! Не переживай! У тебя же будет особый дар от меня! Ты легко выпутаешься!

- Ясно.

- Отлично. Разобрались. Теперь к твоему дару. Что ты хочешь? – Ил’лион вновь подошла к кровати Михаила и уселась у него в ногах. Мужчина опасливо отодвинулся подальше и богиня хищно оскалилась, изображая, что готова на него накинуться. Миша поджал еще и ноги.

- У меня есть выбор?

- Да, в принципе, все что угодно. Главное, чтобы не сильно в глаза бросалось. Ну, например, десяток щупалец – это не то. Просто поверь. Лазеры из глаз, бессмертие, умение летать – тоже слишком. А вот нечеловеческая сила – неплохой выбор. Или повышенная регенерация. Ну или легкое изучение магии…

- Стоп! Там и магия есть?! – глаза Миша выпучил глаза от неожиданности.

- А я не говорила?

В комнате воцарилось молчание. Михаил пытался переварить все сказанное Ил’лион, но чем больше он об этом думал, тем больше ничего не понимал. Мозг медленно продолжал плавиться. Только что ему практически впихнули путешествие в другой мир. Миша даже не хотел думать, что было бы, вздумай он отказаться от предложения Ил’лион. Родился бы в бедной африканской стране? Родился бы вообще вомбатом? Почему вомбатом?! К черту! Просто не думать.

Теперь нужно было выбрать некую способность, но в голове воцарилась гулкая пустота. А богиня, судя по всему, снова начала терять терпение. Внутри черепушки звонко порвалась какая-то струна. Кажется, это был здравый смысл… Мужчина, внезапно, осознал, что просто отпустить всю ситуацию и плыть по течению гораздо полезнее для рассудка, чем пытаться все обдумать логически.

- Михась? – елейным голосом проворковала богиня и наклонилась поближе. По спине у Миши проскакали холодные мурашки. – Времени мало…

- Я… Хочу сохраняться. – Почему-то вспомнились компьютерные игры, в которые Михаил иногда поигрывал на своей домашней вычислительной станции. О да! Относиться ко всему как к игре – вот замечательный выход!

- Так-так-так, - девушка изогнула бровь. – Поясни?

- А… Это как в играх компьютерных. Делаешь запись, а потом, если что-то не так, всегда можешь вернуться к ней. Как будто прыгаешь сознанием назад во времени, уже примерно зная, что будет происходить, – принялся разъяснять мужчина. - И можно попробовать все сделать по-другому. А еще есть автоматические сохранения… Что еще…

- Удобненько, - задумчиво побарабанила пальцами по простыне девушка. Она слегка откинулась назад и прикрыла глаза. – И не так заметно… Подожди немного, я уточнюсь… О! А эти игры забавная штука! Такс… Надо все лишь… Ага, готово! Слу-у-ушай, а не посоветуешь чего? Ну из игр?

- Эм… - Михаил в полной растерянности уставился на богиню, буквально искрящуюся от интереса. Чертовка вновь широко распахнула свои глазищи, в них играл такой азарт, что Мише вновь стало не по себе. – А время…

- Забей!

- Какой жанр? – сдался мужчина.

- Любой. Я ж никогда не играла!

- Ладно… Тогда попробуй “Икс-ком”… Пошаговая стратегия про атаку инопланетян. Есть хорошая серия стрелялок – “Дум”. Недавно ее приемник появился “Квейк”. Вот-вот вторая часть выйдет. Из игр-загадок неплох “Мист” и “Небывалица”. Из обычных стратегий - “Дюна”. Это классика. Можно “Искусство войны”, “Век империй”. Есть “Один в темноте”, 1 и 2 – отличный ужастик. Приятель хвалил очень, но я так и не добрался…

- Еще?

- “Джаггед Альянс”. “Систем шок”. “Херетик”. “ГТА”… - принялся перечислять мужчина, пытаясь вспомнить все, во что он играл.

- Еще!

- “Полное ускорение”… Не знаю. “Дьябло”… - Названия игр, о которых помнил Миша стремительно заканчивались. И тут он себя хлопнул по лбу. Как он мог забыть ту игру, в которой провел не одну бессонную ночь там, в своей коморке на заводе. Великую, едва-едва появившуюся в мире и уже завоевавшую сердца сотен тысяч. Первую действительно сетевую игру, в которую играл Михаил! О! Сколько усилий пришлось ему приложить, что бы местный инженер провел ему выход в мировую сеть и правильно настроил копию этого шедевра! Да, связь была не настолько стабильной, как хотелось, да, Миша не всегда понимал других игроков, но он был на связи с целым миром! Мужчина улыбнулся и произнес заветные слова – “Ультима Онлайн”. Она сетевая. Действительно сетевая. Так что можешь играть против настоящих людей со всего мира. Или вместе с ними.

- Спасибочки! – улыбнулась в ответ богиня. – Наверное, с нее и начну. А тебе уже пора.

- Хорошо. И что мне делать?

- Расслабиться и получать удовольствие! – хихикнула Ил’лион. Внезапно богиня оказалась вплотную к Михаилу и ухватила его за руку. Мозг вновь взорвался невообразимым водоворотом эмоций и желаний, выворачивая мужчину наизнанку. А чертовка наклонилась и нежно поцеловала левое запястье несчастного с тыльной стороны. – А это тебе мое благословение. Так сказать спасибо за то, что открыл мне новый дивный мир.

- Это как плюсик на удачу? – тяжело дыша поморщился Миша, потрясая рукой.

- Что? Не-не. С ним ты сможешь использовать магию. Вот и все! А теперь кыш!

Момент перехода Михаил позорно пропустил, моргнув. Вот он полусидит в страшно неудобной кровати. Вот все еще отчаянно старается отодвинуться подальше от жуткого существа, перемешивающего мозг в его черепушке одним прикосновением. А вот в ноги бьет жесткий деревянный пол, ходящий ходуном. Ладонь чувствует под собой шершавую занозистую доску. В уши врывается свист воющего ветра, крики ужаса и непонятный, чуждый Мишиному естеству вой какого-то зверя.

- Рона! Фай амах он имеаль!

Женский голос почти физически бьет в спину и Миша инстинктивно оглядывается. Ладонь с  крохотными пальчиками разжимается… Они в повозке? Куда они едут? Кто они? Сумерки скрывают вдали уносящуюся назад дорогу. Что вообще происходит, черт побери?! Поток мыслей прерывает удар – что-то врезается в борт повозки, заставляя пол уйти из-под крохотных ступней. Мир катиться кувырком.

- Рона! – вопль преисполнен отчаянья и ужаса. И он стремительно удаляется.

Жестокий удар! Что-то хрустит в правом плече и по нему начинает струиться горячая жидкость. Перелом? Тогда почему не больно? Еще несколько секунд Миша продолжает катиться по земле. Голова все еще кружиться, а попытка подняться заканчивается неудачей. Секунда, вторая, в поле зрения появляется исполинская тварь с темными и невероятно страшными глазами. Один рывок, один укус и крик застревает в прокушенной глотке! А вот и боль, тут как тут. Зараза накатывает отупляющей волной, сметая сознание. Миша хрипит, стараясь оттолкнуть жуткую морду еще послушной левой рукой. Зверь сдавлено рычит и приминает запястье своей лапой. Тупые когти рвут нежную кожу, цепляют и рассекают вены, рвут жилы. Второй раз за сегодня Миша умирал. Второй раз за сегодня он плакал.

Мир медленно погружался в темноту. Если бы Михаила сейчас спросили, то он ответил - слишком медленно! Гребанный мир уходил от него слишком медленно! Ну же, тварь! Пошел прочь! Скорее! Уходи и уноси с собой весь этот бред, все страдания и страх! Что же поддерживало его в сознании? Наверное, литры адреналина, выбрасываемые в кровь цепляющимся за жизнь крохотным телом. Только сейчас мужчина осознал, что он вовсе даже не мужчина, а маленький ребенок. Даст Бог – все еще мальчик! Наконец, боль ушла, и блаженная прохлада обняла страдающую душу. Вот и все, вот и отмучился, перерожденец хренов.

“Loading autosave” – невнятная надпись всплыла в середине поля зрения. Михаил оторопело уставился на аглицские буквы, столь не к месту вползшие в его мир покоя. Попытался отвернуться, но гадостные слова проследовали за взглядом. А в следующую секунду… в ноги бьет жесткий деревянный пол, ходящий ходуном. Ладонь чувствует под собой шершавую занозистую доску. В уши врывается свист воющего ветра, крики ужаса и непонятный, чуждый Мишиному естеству вой какого-то зверя.

- Рона! Фай амах он имеаль! - Женский голос почти физически бьет в спину и Миша инстинктивно отвечает высоким детским голоском.

- СУКААА!!!