Внучка

Роман
1.
Людей в кафе было немного и Николай Борисович Спицын, высокий, плотный мужчина лет пятидесяти с густой шевелюрой наполовину седых волос, с аккуратной бородкой толщиной в палец, решил, чтобы малость отдохнуть и поднабраться сил, выпить чашечку кофе. За сегодняшний день он устал – почти четыре часа бродил он по городу, не гнушаясь заглядывать и в те закоулки, куда обычно приличных людей не водят. Изучал один из крупных районных центров области и людей, живущих в нем. Район был самый дальний, километров триста от областного центра и таким закругленным клином врезался в соседнюю область.
Уже четвертый день он ездил по области, посещая райцентры, знакомясь со своим но-вым полем деятельности.
Как раз в одном таком закоулке, на самой окраине Воровайска он и забрел в кафе перекусить. И остановился на пороге в нерешительности: вероятно, в нем ничего не поменялось с поздних советских времен. Ну, разве что, декор да оборудование с мебелью. Насколько он понял, официантами здесь и не пахло (хорошо, что, в обмен, не пахло, образно говоря и кислыми щами да тараканы не бегали тарелкам). Впрочем, секундное замешательство за-вершилось решимостью дойти до кассы и заказать себе кофе.
Очередь, пусть и небольшая, двигалась медленно. Точнее, пока не двигалась вообще. Раздатчица куда-то ушла, толстая кассирша, позевывая в кулак, сонными глазами блымала по очереди, пока не наткнулась на помятое, плохо выбритое лицо Аркаши Худикова, бывшего завсегдатая, бывшей пивнушки, сменившей нынче вывеску на более приличную  – кафе «Цезарь», хотя и совсем не подходившую данному заведению. Скорее, это была память о советской столовой. Аркаша тут же поймал взгляд кассирши и, в знак приветствия, чуть при-поднял за козырек поношенную бейсболку.
- Чё, Аркаша, тянет сюда, как к матушке? – ехидно поддела мужика кассирша.
- Да черт-те что сделали. Ну, черт с ней, с вывеской, так хоть бы пиво оставили разливное, – проворчал Аркаша в ответ.
Кассирша глухо засмеялась и живот ее при этом грозился сорвать кассу.
- Куда бес унес эту Райку? Тут жрать охота, хоть лопни, – отозвался еще один быв-ший завсегдатай.
- Придет сейчас. Чё ей спешить-то? Навару никакого нету, – снова зевнула кассирша.   
Наконец, пришла раздатчица Райка. Очередь зашевелилась. Николай Борисович полу-чил свой кофе, два кусочка сахару (кассирша лишь удивленно пожала плечами – и это всё?), и окинул взглядом зал, выбирая, куда бы пристроиться. Взгляд его упал на столик, за которым уже сидели Аркаша с сотоварищем. Его почему-то потянуло именно туда, хотя рядом были совершенно свободные столы.
- К вам можно присоединиться? Не помешаю?
Аркаша лишь молча зыркнул на слишком прилично одетого Спицына и предупреди-тельно убрал со стола кепку, водворив ее вновь на давно нечесаную голову, повернув ко-зырьком назад. Его сотоварищ придвинул поближе к себе тарелку с макаронами и двумя бледно-розового цвета сосисками. При этом он удивленно окинул взором полупустой зал.
- Если не погнушаетесь, милости просим.
- Что значит, не погнушаетесь? Я людей никогда не гнушался, – Николай Борисович сел, развернул упаковку сахара, оба кусочка опустил в чашку, тщательно размешивая ложечкой.
- Сидят там депутаты-дармоеды, в этой Москве. От сытой жизни законы всякие выду-мывают, учат, как жить. То не пей, это не ешь, причитал Аркаша. А у меня каждодневно руки дрожат, понял. Раньше как хорошо было: шел на работу, свернул сюда, принял кружечку пивка и со спокойной душой к верстачку, понял. Как миленький работал. А работа у меня – во! Сам директор за меня пишется. Золотые потому что руки. А теперь: ни пивка тебе, ни креветок, одни приветы. Зато всё прибрали, стульёв понаставили, как на этом Западе.
- Так и завод теперь не тот, слышь, Аркаша! Прихватизирован! А кем?
- Кем?
- Так это, бывшим главным нашим ментом.
Разговор все более заинтересовывал Спицына. Он сначала слушал молча, затем решил спросить.
- Не нравятся, значит, новые порядки?
- А чё хорошего? Одна сплошная коррупция. А эта, едрисня так и вовсе распоясалась в горсовете: все под себя. А как выборы, так сразу все из нее, из этой партии и выходят. Стесняются, что ли?
- Знаешь, что недавно меня мой отпрыск тринадцатилетний спросил? – обратился Ар-кашин сотоварищ к Спицыну.
- Что?
- Папа, говорит, я теперь единорос, посмотри, как я подрос.
Аркаша прыснул со смеху, да при этом так неловко хотел поддеть сосиску вилкой, что она, подпрыгнув от прикосновения, выскочила из тарелки и подкатилась к чашке Спицына. Аркаша, засмущался, налившись краской, и быстро схватил ее потемневшей от постоянного общения с металлом ладонью и быстро вернул ее на предназначенное ей место. Сотоварищ сообразил в такой неловкий момент несколько отвлечь внимание Спицына и спросил:
- А вы, как я погляжу, не местный?
- Вы наблюдательный товарищ. В командировке я здесь.
- Судя по костюмчику, импортный?
- Верно! С запада привезли.
- А вы на Западе бывали? В Европе? – снова подал голос Аркаша и его давно выцвет-шие от хмеля глаза покрылись серой пленкой восхищения и зависти.
- Приходилось и в Европу ездить, и в Америке бывать.
- А правда, что нас, русских, в этих европах-америках не любят?
- Скорее, боятся. Непредсказуемости нашей боятся, не знают, что можно от нас ожи-дать.
- А это хорошо или плохо? – спросил сотоварищ.
- Смотря с какой стороны смотреть.
- Вот там житуха, наверное? – проглотив очередной кусок сосиски, произнес Аркаша.
- Разная там житуха, но я не об этом. Я о том… Тебя как зовут? – Николай Борисович, казалось, совсем забыл про уже совсем остывший кофе. Разговор его начал увлекать все больше.
- Аркаша я. Худиков.
- Так вот знай, Аркаша Худиков, если бы та на Западе, перед приходом на завод при-нял бы кружечку, тебя бы даже через проходную не пустили. Да и в России при царе-батюшке Николае Втором, сразу после начала первой мировой войны был объявлен по всей Российской империи сухой закон…
- Иди ты! – Аркаша аж привстал.
- Врешь, поди! – вставил слово и сотоварищ.
- Не верится, правда? А ведь и тогда народу с трудом верилось. Казалось, убытки от этого будут колоссальные. А получилось-то что?
- Что получилось, не тяни?
- А то получилось, Аркаша, что в то время, при той организации труда, с теми сред-ствами производства производительность труда возросла сразу в три раза. И Россия, отсталая, забитая, мужицкая Россия сумела в той войне с развитыми Германией и Австрией выдюжить.
- Ну да, а после этого мы еще и половцев с печенегами одолели, – как само собой разумеющееся произнес Аркаша.
Спицын, который в этот момент отхлебнул уже почти остывший кофе, выплеснул все это назад, в ту же чашку. Он тут же отставил ее в сторону, затем достал платок вытер губы и захохотал.
Оба друга удивленно смотрели на Спицына, искренне не понимая, что его так рас-смешило.
- А чё я такого сказал? – наконец спросил Аркаша. – Это ж по телеку говорили.
- Мой тебе совет, Аркаша, не смотри ты этот телек. А если уж смотришь, то воспри-нимай все критически.
- А что, ты хочешь сказать, что в телеке все вранье? Так ведь, в самом деле, там про печенегов говорили. Я тоже слышал, – поддержал приятеля сотоварищ. – Или что – не одолели?
- Да нет, все правильно – одолели! Только это было лет за тысячу до германской войны.
- Ни х… фига себе! – присвистнул Аркаша. – Я и правда, об этом не подумал.
Спицын взглянул на часы и поднялся.
- Спасибо за компанию, мужики. К сожалению, у меня еще дела.
Аркаша с сотоварищем приподнялись, прощаясь. Спицын направился к выходу, до-став телефон и приложив его к уху.
- Умный мужик, видать! – почтительно протянул, глядя ему вслед, Аркаша.
- Слушай, Аркаш, мне кажется, я его уже где-то видел, – также наблюдая за уходив-шим Спицыным, сотоварищ почесывал затылок.
- И где б ты его мог видеть, дура?
- Кажись, по телеку и видел.
- А что! Он может и в телеке – язык у него подвешен.
Николай Борисович вышел на улицу. Первые летние сумерки незаметно подкрались к городу, хотя до наступления темноты было еще далеко. Повсюду царила суета часа пик. Разумеется, она не сравнится с суетой большого города, но по местным меркам – было достаточно людно. То и дело туда-сюда проносились автобусы и маршрутки, лавировали на за-пруженной проезжей части разноцветные и разномастные легковушки и даже грузовики не были редки. Спицын видел, что мостовые в городе совсем никудышные и это еще больше замедляло движение. Впрочем, это беда всей страны.
Впрочем, Спицыну дышалось здесь довольно легко – в сравнении с загазованностью Москвы да и областного центра, экология в Воровайске пока еще была в порядке. К тому, здесь зелени много, да и река Воровайка, хотя и небольшая, и неширокая, зато чистая, вно-сила свою добрую лепту. Кстати, что за название интересное такое, надо бы выяснить.
Николаю Борисовичу захотелось спрятаться в тень какого-нибудь парка или скверика, чтобы вдохнуть полную грудь озона и осмыслить увиденное здесь и в других городах за эти четыре дня, понять, с чего ему начинать и что нужно кардинально изменить. Завтра он вер-нется в область. По своему многолетнему опыту он знал, что лучше всего и спокойнее всего ему думается именно при тихом шелесте зеленых волн на каком-нибудь уединенном зеленом островке, куда не доносится надсадный рев автомобильных моторов и где лишь изредка раз-рывают тишину звонкие детские голоса.
В задумчивости Николай Борисович едва не наткнулся на среднего роста худую жен-щину лет сорока пяти с распущенными длинными волосами медного цвета, несшую две тяжелые сумки с продуктами. Женщина решила немного передохнуть и, остановившись, по-ставила сумки на землю. В этот момент Николай Борисович и натолкнулся на нее.
- Смотреть надо, куда идете, – раздраженным от усталости голосом бросила та.
- Простите, ради бога, – смутился Спицын. – Задумался я немного.
- Здесь людей, что червей после дождя, а он задумался. Того и гляди, сами кого-нибудь раздавите, либо на вас наступят, – уже более добродушно произнесла женщина, от-кинув назад вырвавшийся от ветра вперед локон, и снова берясь за сумки.
- Меня не раздавишь, я толстый, – улыбнулся Спицын. – Далеко вам идти-то? Поз-вольте я вам помогу.
Он вопросительно посмотрел на женщину своими большими, карими глазами и та благодарно улыбнулась.
- Спасибо вам огромное! А то устала после работы, такой пустячок домой не донесу.
Николай Борисович подхватил сумки и у него тут же от напряжения вспухли жилы на руках и шее.
- Ничего себе пустячок! Килограммов десять, не меньше! Как вам муж позволяет та-кие тяжести носить?
- А у меня нету мужа. А дочку жалко просить, она еще молодая, силы ей для другого пригодятся. Да и не далеко мне – напрямую через сквер, за мостом.
Они потихоньку пошли вперед.
- А я признаться, как раз какой-нибудь сквер или парк ищу. Хочу подышать свежим воздухом да птичек послушать.
- Да вон, сквер-то! За угол только свернуть. Там и правда зелени много… А вы, щначит, нездешний?
- Да вот… Приехал сюда только сегодня.
- Проездом или работать, извините за любопытство?
- Ну, как сказать, – Птицын на мгновение задумался. – Считайте, что работать.
- Значит, надолго.
- Как получится. А город красивый, мне нравится.
Они дошли до перекрестка, за ним нужно было повернуть налево. И там Спицын, дей-ствительно, увидел много деревьев и окрашенную в черный цвет чугунную ограду. Он слегка замедлил шаг и стал с любопытством рассматривать свою случайную спутницу. Это была довольно живая, симпатичная женщина, с ухоженным лицом и роскошными, длинными ресницами. Женщина боковым зрением поймала его взгляд и немного смутилась.
- А вы давно живете в этом городе.
- Да, практически всю жизнь, – усмехнулась женщина. – С небольшим перерывом на учебу в институте. И родители, и прародители мои здесь жили. Город знаю, как собственную руку: где болит, и где тонко, а где и помыть не мешало бы.
- Простите, пожалуйста, мне неудобно обращаться к вам, не зная вашего имени-отчества.
- Тамара Ивановна.
- Очень приятно! А меня – Николай Борисович, – Сивоконь кивнула в ответ, а Спи-цын, между тем, продолжил:
- Не могли бы вы мне, Тамара Ивановна, в таком случае, сказать, где у вас тонко, и где не мешало бы помыть?
  Они вошли на территорию сквера через такие же чугунные ворота, и Тамара Иванов-на остановилась. Она этим самым хотела сказать, что он уже у цели, но Спицын смотрел на нее в ожидании ответа на поставленный вопрос и Сивоконь, немного смутившись, продолжи-ла движение.
- Вы хотите откровенного ответа?
- Разумеется!
- Побольше бы порядка да поменьше шараханий и суматохи. Да еще хватит людей красить в белый и черный цвета.
- И что, много здесь краски на это уходит?
- Вы что, с луны свалились, или такой уж дотошный журналист? – засмеялась она. – Сейчас ведь всё журналисты моду взяли к людям приставать.
- Давайте считать, Тамара Ивановна, что я – свалившийся с луны дотошный журна-лист.
Женщина еще громче рассмеялась и остановилась.
- Есть тут у нас один… Ну, критикует очень сильно бывшего губернатора, да и мэра не забывает. Так его чем-то только не поливают. И в телевизоре, и в газетах. А ведь он не-редко говорит в глаза властям то, о чем думает практически каждый вороваец. Потому что пресса вся куплена олигархом, да губернатором Коньковым. Или вот завод, где я работаю мастером. Электромеханических инструментов. Чудом уцелел завод в девяностые. В нуле-вые на ладан дышал после приватизации. А потом купил его наш бывший начальник УВД – и совсем плохо стало.
- А что так?
- Да ему на нас, наплевать, он там какие-то свои делишки проворачивает, даже зар-плату не всегда вовремя выплачивает.
- И вы это терпите?
- А что делать? Куда пойдешь? Здесь, кроме этого завода, еще только трикотажная фабрика да пару пекарен и всё!
- А раньше как было?
- Раньше здесь еще большой домостроительный комбинат был – теперь на этом месте торгово-развлекательный центр открыли. Дело, конечно, тоже нужное: молодежи ведь надо где-то энергию свою сбрасывать. Зато сколько криминала там происходит.
Они перешли через небольшой мост, под которым лениво катила свои серого цвета воды речка Воровайка. Сивоконь остановилась и протянула руки к сумкам.
- Мы, собственно, из сквера-то вышли, Николай Борисович.
- Нет, нет, не беспокойтесь! Сквер ведь от меня теперь не уйдет. Я вас провожу до дома и назад вернусь, если не возражаете, конечно.
Она молча кивнула и не спеша двинулась дальше.
- А за то, что душу мне раскрыли, огромное вам спасибо.
Немного помолчали. Подошли к старой панельной пятиэтажке хрущевского призыва. Немного не доходя до первого подъезда, Сивоконь остановилась.
- Ну, вот мы и пришли. Еще раз спасибо за помощь.
- Не стоит благодарности.
Николай Борисович поставил на землю сумки, погладил одну другою покрасневшие от напряжения руки. Глянул на табличку с улицей и номером дома. Наконец, решился на са-мый важный вопрос.
- Простите, ради бога, еще раз Тамара Ивановна, что совсем замучил вас вопросами, но мне хотелось бы вас спросить еще кое о чем.
- Пожалуйста! Вопросы, это такая ноша, от которой я пока не устаю.
- Вы, вероятно, знаете о том, что сняли вашего губернатора?
- Конькова, что ли? Как же не знать. Почти десять лет здесь хозяйничал. Мы вообще удивлялись, как его не арестовали, как некоторых его коллег.
- А есть за что?
- Так это вы лучше в прокуратуре узнайте.
- Обязательно узнаю. А вас хотел бы просто спросить, каким человеком был Коньков?
- Себя он слишком любил. Ну, и деньги, конечно! Нравилось ему, когда его хвалили и заискивали перед ним. Хотя и не глупый мужчина был. При нем ведь не так и плохо народу жилось. Хотя, как я уже и говорила, не любил, когда супротив его воли шли. Ни один оппозиционный митинг не разрешал.
- Ну а как вы лично к нему относились?
- Да никак! Он что мне муж, сват, брат?
- Спасибо, Тамара Ивановна! – он взял ее маленькую ладонь в свою большую и пожал ее.
- Так это вам спасибо! И сумки мне помогли нести и разговором развлекали, – засмея-лась она.
Николай Борисович повернулся и быстрым шагом заторопился к скверу. Достал те-лефон, набрал номер.
- Петя, улица Школьная у сквера. Давай, подъезжай.
Водитель, даже задремавший в салоне от долгого ожидания, включил зажигание.
- Уже еду, Николай Борисович.
Тамару Ивановну у самой двери подъезда остановили сидевшие на лавке две старуш-ки-соседки.
- С кем это ты погуливаешь, Том?
- Я не погуливаю, теть Маша, просто вежливый мужчина предложил помочь мне до-нести сумки до дома.
Она не стала останавливаться, а сразу вошла в подъезд. Старушки же, глядя ей вслед, переглянулись.
- Знаем мы этих вежливых.
- Погоди, погоди, Тонь! Что-то мне лицо этого мужчины знакомым показалось. А?
Та лишь пожала плечами.
Никому ведь не могло даже в голову прийти, что по их городу ходит собственной персоной назначенный Москвой исполняющий обязанности губернатора Николай Борисович Спицын. Он всегда так делал, прибывая на новое место службы – сначала лично сам ознакомится со своим новым хозяйством, а затем уже соберет администрацию.

2.
 Тихонов сделал последнее усилие и устало сначала прилег на Филатову, затем отки-нулся на спину, прикрывшись одеялом до уровня груди. Они оба тяжело дышали, лица их хоть и были раскрасневшимися, но сладостно-умиротворенными.
Чуть более года прошло, как они стали интимно близкими людьми, и это их сблизило не только в постели, но и в общих целях в бизнесе. Ему под сорок, ей слегка за тридцать. Как раз пора обозначать перспективы дальнейшей судьбы.
Ирина Филатова – помощница президента крупной финансовой корпорации «Фед-Кол», одного из крупнейших налогоплательщиков региона, и, по совместительству, любов-ница этого самого президента – Фёдора Максимовича Кольчугина, который, несмотря на свои почти семьдесят и большие болячки, был все еще весьма активен и в бизнесе, и в посте-ли (правда, здесь он редко когда мог обходиться без вспомогательных препаратов). Разуме-ется, Евгений Тихонов знал о периодических забавах своей любовницы со стариком, но они совместно выработали определенную тактику и целеустремленно ей следовали.
Тихонов с бритой налысо головой и довольно скуластым лицом был вице-президентом корпорации, человек с блестящим экономистом с оксфордским образованием. И мало кто сомневался, что, в случае отхода от дел, именно он станет президентом «ФедКо-ла». Сам Кольчугин и Филатовой, и Тихонову доверял безоговорочно, а они, в свою очередь, делали все, чтобы привлечь на свою сторону весь, ну или, по крайней мере, большинство из топ-менеджмента корпорации.
- Я вчера получила результаты теста, – Филатова повернулась на бок и положила го-лову на плечо Тихонову. – Могу тебе официально сообщить – я беременна уже на третьем месяце.
Он поднял голову, посмотрел на нее сверху, но она продолжала лежать на плече, прилагая усилия и не давая ему повернуться. Они встретились глазами, и он заметил в ее зрачках какие-то лучики то ли радости, то ли хитрости. Выдохнув весь накопившийся в гру-ди воздух, он снова опустил голову.
- Я смотрю, ты не рад?
- Я рад, – после небольшой паузы ответил он. – Только считаю, что это не совсем во-время. Могли бы и подождать полгодика. Ты ведь сама говорила, что он проболтался тебе о том, что врач дал ему полгода – от силы год жизни.
- Наоборот! Как раз очень вовремя.
 На сей раз уже она сама приподнялась и, согнув руку в локте, подставила ее под го-лову. Он повернулся к ней, и она прочитала в его взгляде удивленный вопрос.   
- Но ведь нам еще практически целый год придется играть в подпольщиков, а тут твоя беременность.
- Зато потом мы сразу станем генералами, Жень.
- Объясни, пожалуйста.
- Теперь я заставлю старика на себе жениться. Ну, или, по крайней мере, переписать завещание на мое имя.
- И каким же образом, Ира? Ты, вероятно, забыла, что он женат.
- Да у него жена – божий одуванчик. Сама уже на ладан дышит. Зачем ей целый мил-лиард?
- Я знаю подобных божьих одуванчиков, которым уже под сто лет, и они прекрасно себя чувствуют.
- Я скажу ему, что жду от него ребенка.
- Ты хочешь меня убедить, что у этого старпера еще что-то стоит?
- А куда он денется, если снова выпьет вуку-вуку.
- Хорошо! Но ты уверена, что он тебе поверит?
- Поверит! Я же и в самом деле беременна…
- Но теперь ты повергаешь меня в сомнение, на счет твоей беременности.
Филатова поняла, что переборщила. Наклонилась к Тихонову, поцеловала его в губы.
- Не думай, что от него, Жень. Это твой ребенок. Представляешь, я стану наследницей всех его капиталов, а ты – президентом корпорации.
- Не говори «гоп», пока не перепрыгнем. Я думаю, некоторые члены Совета директо-ров с этим не согласятся.
- А куда они денутся, если мы с тобой еще и официально заключим брак.
- Послушай, детка! Он хоть и старый, но еще не в маразме. Ты не думаешь, что он может потребовать сделать ДНК-тест.
- Конечно, потребует. Но, Женечка, милый, в этой стране все продается и все покупа-ется. А у нас с тобой денег достаточно, что получить нужное нам заключение медиков.
- Ты, оказывается, очень опасный человек, Ириша. Так ты когда-нибудь и меня самого подсидишь.
- Не дождешься, милый, – засмеялась она. – Я тебя люблю и никогда не предам… Ну, если, конечно, ты не станешь мне изменять с какой-нибудь молодой стервой.
Он обхватил ее тело, прижал к себе, пытался поцеловать, а она хохотала и вертела головой, уворачивая свое лицо.

3.
Совет директоров корпорации принял решение вложиться в реальное производство, для чего была создана управляющая компания, а ее руководитель введен в совет директоров. Выбрали несколько вариантов в разных городах области, промониторив заранее промыш-ленные предприятия. В каждый из этих городов Кольчугин отправил двух вице-президентов и исполнительного директора. Филатову выпал город Воровайск с его заводов электромехани-ческих инструментов. По оценке экспертов, завод в последние пару лет резко снижал произ-водительность, хотя возможности для его дальнейшего развития, безусловно, были.
Кроме мониторинга завода и его акционеров, была получена полная биографическая справка о мэре Воровайска Иванове. Ознакомившись с ней, Тихонов сразу понял, что эта рыбка клюнет на наживку. Он заранее созвонился с мэром и договорился о личной встрече. Речь в разговоре, разумеется, шла об инвестициях в городской бюджет.
И вот «гелендваген» Тихонова въехал в Воровайск, проехал самый большой мост че-рез речку Мамайку, свернул на улицу, ведущую к центральной площади города, где и нахо-дилась администрация города и района. Впереди на светофоре загорелся красный свет. Пока стоял в ожидании зеленого, Тихонов вдруг передумал ехать к администрации. Решил сначала проехать к заводу. Пока выстраивал в смартфоне новый маршрут, загорелся зеленый свет, и нетерпеливые водители сзади стоявших машин начали сигналить. Тихонов проехал перекре-сток и остановился у тротуара. Наконец, регистратор показал маршрут: нужно было развер-нуться и поехать в другой конец города.
Он затормозил у проходной, вышел из машины, пока не решив, что будет делать. Че-рез проходную внутрь прошло сразу несколько человек. Судя по их неброским одеждам, это были рабочие. Он знал, что завод работал в две смены, и, глянув на часы, не без основания предположил, что это шла, как раз вторая смена. Пристройка проходной располагалась ря-дом с двухэтажным зданием администрации из белого кирпича, построенной, скорее всего, еще в шестидесятые-семидесятые годы прошлого столетия. Впрочем, здание было в прилич-ном состоянии. Видно по всему, что администрация заботилась о нем. Сразу за пристройкой находились автоматические металлические ворота. Они как раз в этот момент открылись и с территории завода выехала груженая тентовая «ГАЗель».
Он прошелся несколько раз туда-сюда вдоль забора. Неожиданно ему в голову при-шла лихая мысль – прикинуться человеком, который устраивается на работу на этот завод. Оставив вещи в машине, он вошел в здание и подошел к турникету, слева от которого сидел в плексигласовой кабинке охранник. Здесь была своя проходная.
- Добрый день! Подскажите, пожалуйста, я бы мог увидеться с директором, его замом или хотя бы с главным инженером.
- А вы кто такой? По какому вопросу?
- Видите ли, я экономист, из области. Так получилось, что мое предприятие закры-лось. Вот езжу, ищу работу. А тут увидел в интернете, что как раз на вашем ЗЭМИ требуется специалист по логистике.
- Так что ж вы без звонка-то приезжаете? Надо ж было заранее созвониться, догово-риться.
- Да я вот езжу, а позвонить не догадался.
- Сегодня директора и главного инженера нет, – подала голос сидевшая тут же жен-щина-охранница. – Можете позвонить в приемную, записаться на прием.
- Логично! А телефончик не подскажете?   
- А вон, звоните по местному 1-1.
- Спасибо!
Тихонов подошел к стоявшему на столе сбоку от охраны телефонному аппарату, сде-лал вид, что набирает номер. Пару минут подержал у уха трубку, затем положил ее обратно и решил еще немного поговорить с охранниками. Пока шел, через турникет, приложив пла-стиковый пропуск, прошла Тамара Сивоконь.
- Привет, Светик! – поприветствовала она охранницу.
- Привет, Тома!
- А меня для вас как бы и нет, мадам? – деланно возмутился охранник.
- И теперь привет, Саня, – улыбнулась Тамара и ее каблуки зацокали по плиткам пола.
- Простите, пожалуйста, еще раз, – обратился Тихонов к охранникам. – Я записался на прием, но мне хочется чуть подробнее узнать, как тут у вас.
- А что у нас, у нас все нормально! – ответил мужчина.
- А я слышал, будто в последнее время начались проблемы с выплатой зарплаты.
- Это где вы такое слышали? – заговорила женщина.
- Говорят…
- Говорят, что и кур доят. Сокращения небольшие были, да. Как говорится, лишних сократили. Заказов-то меньше стало. С экономикой-то в стране, сами знаете, что творится.
- Ты бы поменьше болтала с незнакомыми, Светка, – недовольно проворчал напарник.
- А что я такое сказала? Он же сказал, что, вон, его и самого сократили. Это и ни для кого не секрет.
- Действительно, это секрет полишинеля.
- А при чем здесь шинель? – не понял охранник. – Шинели здесь, конечно, не выдают, но комбинезонами и робами обеспечивают.
Тихонов прокашлялся.
- Простите, это я так. Про себя… А еще скажите, я знаю, на заводе есть закрытый цех, военный. Он, как, работает еще?
- А вот когда устроитесь на завод, тогда и узнаете, – сказал, как отрезал, охранник, которому уже стал надоедать этот дотошный незнакомец.
Мало ли? Раз интересуется военным цехом, может какой диверсант.
Тихонов и сам понял, что этим вопросом перегнул палку. В этот момент у охранников зазвонил телефон, мужчина тут же снял трубку.
- Охрана! Слушаю!
- Да, логично! – кивнул он головой и, посмотрев на женщину-охранницу, приподнял согнутую в локте руку, прощаясь, и вышел на улицу.
Пора было ехать к мэру. Заждался уже небось. Тихонов глянул на часы – да и не удобно заставлять ждать лишние двадцать минут такого уважаемого человека.
Тихонов вошел в приемную. В руках его был большой кожаный кейс. Он обвел глаза-ми присутствующих – на стуле недалеко от двери с табличкой «Иванов Г.В.» сидел, держа на коленях коричневый портфель седой усатый мужчина неопределенного возраста, чуть по-одаль от него – дама лет тридцати в ярко-красном платье, едва прикрывавшем колени, с дам-ской сумочкой и каким-то цветастым полиэтиленовым пакетом. Тихонов перевел взгляд на большой стол с двумя телефонными аппаратами, пластмассовыми ящичками для бумаг, плоским монитором компьютера. За столом в высоком кожаном кресле сидела миловидная шатенка с короткой стрижкой, а рядом на стуле сидела белокурая девушка чуть моложе пер-вой. Они о чем-то еле слышно переговаривались и негромко хихикали, прикрывая рот кулач-ками.
Когда Тихонов подошел к столу, девушки замолчали, а шатенка подняла на него гла-за.
- Добрый день, барышни. У меня была договоренность с Ивановым о встрече, – Тихо-нов положил на стол визитку.
Шатенка взглянула на нее, затем на улыбнувшегося Тихонова и, отодвинув кресло, поднялась. Это была секретарша мэра.
- Секундочку! Я узнаю!
Она вошла в кабинет и буквально через полминуты вернулась, изобразив на лице улыбку и придерживая открытую дверь.
- Пожалуйста! Геннадий Валентинович вас ждет!
Но не успел Тихонов войти в кабинетный предбанник, как седой усач начала возму-щаться:
- Послушайте, я уже час здесь сижу, а этот только пришел и сразу на прием.
Тихонов, на мгновение остановившись, тут же дернул за ручку вторую, внутреннюю дверь кабинета, а секретарша, закрыв первую дверь довольно резко ответила:
- У этого господина была предварительная договоренность с мэром. И потом у него очень важное деловое предложение.
- А у меня пустяшное, конечно! – недовольно хмыкнул мужчина, чуть приподняв и снова опустив на колени свой портфель.
Когда секретарша вернулась на свое место, Оксана Сивоконь, секретарь отдела кад-ров районной администрации, успевшая глянуть на визитку Тихонова, так же, как и до этого, тихо спросила:
- Что это за ФК? Футбольный клуб, что ли?
- Какой футбольный клуб, Ксюш! – засмеялась Мария. – ФК – это, в данном случае, финансовая корпорация.
При этих словах усач оживился и поднял голову, глянув на двух девушек. Заметив его реакцию, девушки снова понизили тон.
- А-а! О-о! Инвестор, значит?
- Кто же его знает. Посмотрим.
Тихонов, изобразив на лице виноватую улыбку, направился к мэру, заранее протягивая руку для приветствия. Иванов тут же вышел из-за своего массивного стола и пошел навстре-чу. Они встретились практически в самой середине большого кабинета. Чуть правее от них, ближе к окну находился длинный стол для заседаний с ровными рядами стульев и планшета-ми каждом месте.
- Сразу прошу прощения, Геннадий Валентинович, за опоздание. Слегка время не рас-считал. Проехался по городу, так сказать, познакомился с вероятным объектом наших инве-стиций.
- Ну что вы, Евгений Петрович! Я все понимаю. Давайте присядем и обстоятельно по-говорим.
Иванов жестом указал на квадратный приставной столик у своего стола. Сам тут же обошел его и сел спиной к окну, Тихонов, поставив кейс на пол рядом с собой, устроился напротив.
- Кстати, может коньячку с лимончиком?
- Нет, давайте сначала о деле.
- О деле, так о деле! Секундочку! – он приподнялся и, достав до кнопки селектора, произнес:
- Маша, со мной никого не соединять. Ну, кроме звонков сверху, сама понимаешь.
- Хорошо, Геннадий Валентинович.
- А вот теперь я вас внимательно слушаю, Евгений Петрович.
Сначала Тихонов красноречиво живописал историю корпорации «ФедКол», его связи, контакты и успехи в инвестировании в некоторые проекты, оказавшиеся весьма успешными и прибыльными, достал из кейса прозрачную папку с файлами и положил ее на стол перед мэ-ром.
- Это я оставлю вам, чтобы, так сказать, было чем аргументировать, когда будете раз-говаривать со своими людьми. Уверяю вас, если у нас получится то, ради чего я приехал, корпорация готова будет, помимо вкладывания в оживление завода, инвестировать в эконо-мику города порядка пяти миллионов долларов, – Тихонов поднял вверх указательный палец. – Заметьте – это на первом этапе.
Мэр кивнул и удовлетворенно сглотнул поднявшуюся слюну.
- А теперь, собственно, то, ради чего я приехал. Мы навели справки по поводу завода ЗЭМИ, и наши эксперты пришли к выводу, что мы сможем, в случае покупки завода, не толь-ко оживить его, но и сделать глубоко прибыльным, каковым он и был в советские времена. Я понимаю, что сиюминутно это не делается. Нужно время для размышления и потому пока не тороплю вас. Но и расслабляться не советую. Вы же, надеюсь, понимаете, что у нас есть не-сколько вариантов, просто ваш мы посчитали наиболее перспективным. И, заметьте, мы ра-ботаем на благо нашей родной области – все инвестиции направляем исключительно в эко-номику области, а не в жиреющую Москву.
- Да, да, конечно! Но, видите ли, город хоть и владеет солидным пакетом акций ЗЭМИ, но решает все главный акционер, то есть владелец контрольного пакета.
- Разумеется, это нам известно. Известно даже то, каким образом полковник полиции в отставке Кротов приобрел эти акции.
Иванов при этих словах слегка напрягся и прокашлялся в кулак, на что Тихонов едва заметно улыбнулся.
- Но мы готовы к переговорам. Наши юристы подготовили несколько вариантов дого-воров с руководством района и ЗЭМИ. Все их с нашей стороны уже подписал наш президент Фёдор Максимович Кольчугин. Нужны только ваша подпись и председателя Совета директо-ров ЗЭМИ Кротова.
Пока мэр бегло просматривал варианты договоров, Тихонов изучал его кабинет. И был очень поражен, когда увидел на стене за столом Иванова вместо портрета президента портрет Ленина. Он удивленно качнул головой, но тут же вспомнил, что мэр Воровайска баллотировался от КПРФ. Столько шума было два года назад, когда в Воровайске проходили выбора главы администрации района и мэра. Даже личный приезд губернатора Конькова и его страстный спич за своего однопартийца из «Единой России» сопернику Иванова не при-несли никаких дивидендов. А народ, скорее всего, даже голосовал не за коммуниста, а про-тив единоросса.
Поняв, что мэр готов к продолжению разговора, Тихонов поставил на стол кейс и от-крыл его.
- Здесь, как мы и договаривались, ровно половина. Остальные сто тысяч вы получите после того, как наша управляющая компания возьмет бразды правления заводом в свои руки.
- Да, да, я помню. Только я хотел бы немного поменять условия.
- В смысле?
- Вторая часть будет не кэшем, а переводом на мой счет, который я вам потом укажу.
- Не проблема, – после короткой паузы произнес Тихонов.
Они ударили по рукам.
- У вас ведь выборы через год, и инвестиции в город вам, думаю, не помешают. Не так ли?
- Не помешают, не помешают, – засмеялся мэр. – А теперь – по коньячку?
- Теперь по рюмашечке можно, – согласился Тихонов.
Иванов поднялся и направился к двери в комнату отдыха. Тихонов последовал за ним.
Пока Иванов доставал из бара едва початую бутылку французского коньяка и резал лимон, Тихонов заговорил о другом.
- Кстати, Геннадий Валентинович, хотел поинтересоваться. У вас в кабинете вместо президента Ильич висит, который живее всех живых. Единороссов это не задевает? На вас не давят?
- А вы не ёрничайте по поводу Ильича. Его уже почти сто лет, как нет, а учение его до сих в силе.
- Ну да, ну да! Потому что оно верно! Это я в курсе. Но я не о том. Я имею ввиду, на вас не давят из губернии в плане вступления в другую партию? Вы понимаете, в какую.
- Понимаю, – усмехнулся мэр, разливая в рюмки коньяк. – Но я им на это знаете, что отвечаю?
Он взял в руки свою рюмку, предложил то же самое сделать Тихонову. Они чокну-лись:
- За знакомство!
- И за инвестиции! – добавил Тихонов.
Затем, положив на язык дольку лимона, Иванов начал смаковать, прикрыв от удоволь-ствия глаза.
- Так что же вы им отвечаете, Геннадий Валентинович! – обошедшийся без лимона, Тихонов вернулся к вопросу мэра.
- Что? А! Я им говорю: с удовольствием вступлю, если вы мне объясните, какая у «Едра» идеология. Вы же понимаете, говорю, что у любой партии должна быть идеология. А у нас в стране, по сути, партийная идеология есть только у КПРФ… Ну еще, предположим, у «Яблока». А у вас, господа, партия не идеологии, а номенклатуры.
- И знаете, что они мне ответили?
- Что?
- Наша идеология состоит в том, чтобы Россия была единой.
- Ха-ха, говорю! Отлично! Значит у всех остальных партий идея заключается в том, чтобы разъединить Россию?
- Браво, Геннадий Валентинович! Если все действительно так, как вы мне рассказыва-ете, то вы довольно смелый человек, при вашей-то должности.
- А! – махнул рукой Иванов, наливая по второй. – Честно говоря, я же понимаю, что на второй срок они мне все равно переизбраться не дадут. Даже если с вашей помощью в го-род придут инвестиции. Впрочем, не знаю, сейчас губернатор новый пришел…
- Тогда зачем это вам?
- Да знаете… – мэр снова поднял рюмку. – Хочется по себе добрую память оставить. Мне ведь здесь все равно жить еще.
Довольный Тихонов вышел из кабинета.
- До свидания, девушки! Надеюсь, до скорого свидания!
- Маш, а ты заметила? – спросила Оксана.
- Что?
- Как ты и предполагала, входил этот тип к Иванову с портфелем, а вышел с пустыми руками.
- Ну и что?
- Ну, как что! Как ты думаешь, он вернется за портфелем?
- Конечно, нет!
В этот момент Иванов позвонил Марии.
- Да, Геннадий Валентинович!.. Сидит, ждет… Хорошо! А здесь еще и Степанова… Поняла.
Мария обратилась к уже заметно нервничавшему усачу.
- Сергей Сергеевич, проходите! Геннадий Валентинович вас ждет.
- Как говорится, не прошли и сутки! – мужчина взял портфель и поднялся.
- А вам, Жанна Ивановна, мэр предлагает перенести встречу на завтра на десять ча-сов. Он, к сожалению, через двадцать минут должен уезжать.
- Хорошо! – тяжело вздохнула женщина и покинула приемную.
Когда они остались вдвоем, Оксана вернулась к прерванному разговору.
- А мне кажется, вернется.
- Кто?
- Ну этот, инвестор, или кто он там.
- Ксюш, ты дура, что ли? Ты что, совсем ничего не понимаешь?
- А что я должна понять?
- Да в этом портфеле деньги у него были. А теперь эти деньги уже у Иванова, – при последней фразе Мария понизила голос.
- А-а! То есть, это взятка, что ли?
- Ты еще на улицу выйди и покричи: наш мэр – взяточник!
- Но ведь и взяткодателей тоже судят.
- Ну да, только я чего-то не заметила, чтобы у нас взяткодателей сажали.
- Но это же уголовное дело, Маш.
- Слушай, Ксюха, ты гляди, еще своему лейтенанту Боброву об этом не ляпни.
В этот момент Марию вызвал по селектору мэр. Мария тут же взяла блокнот для запи-си указаний и вошла в кабинет. Оксана не стала дожидаться, когда она вернется и ушла к се-бе.

4.
Фёдор Максимович Кольчугин собрал Совет директоров корпорации. На повестке дня один-единственный вопрос – выбор места для инвестиций. Трое вице-президентов корпора-ции, вернувшиеся из командировок, уже подготовили свои отчеты и предложения. Весь совет директоров сидел в зале заседаний за большим, полированным красного дерева столом со встроенными микрофонами и планшетами, рядом с которыми лежали несколько листов чи-стой бумаги и ручка. Прямо над столом висели две люстры, в зале работал кондиционер. Во главе стола восседал президент корпорации. Справа от него – вице-президенты, исполни-тельный директор и глава управляющей компании Чумаков. Слева – первой помощница Ири-на Филатова, готовая в любой момент найти шефу нужный документ или подсказать какие-то цифры или данные, а далее – все остальные.
Тихонов, как первый вице, так же, как и сам Кольчугин, ознакомился с подробными отчетами и презентациями своих коллег и был спокоен, понимая, что его проект – лучший. Поэтому он спокойно выслушивал их доклады, время от времени делая какие-то пометки в своем планшете. Докладчиков внимательно выслушивали, задавали вопросы. По просьбе са-мого Тихонова, Кольчугин поставил его выступление последним. По принципу – последнее запоминается лучше всего.
Наконец, презентации вице-президентов и вопросы к ним закончились. Обсуждение, разумеется, должно было быть в конце после того, как будут выслушаны все доклады.
- Ну и напоследок, третий наш докладчик, господин Тихонов, – Кольчугин повернул голову в его сторону. – Прошу, Евгений Петрович.
Тихонов поднялся, взял указку и джойстик управления презентацией. На экране вы-светилась виртуальная карта сначала области, затем увеличенная карта Воровайского райо-на.
- Постараюсь быть как можно более краток. Пресс-релиз моего отчета вы получили заранее. Поэтому перейду к самой сути. Как видите, Воровайский район – самый дальний из всех нами рассматриваемых. Чуть более двухсот километров от центра. Тем не менее, я бы не назвал район, а тем более райцентр деструктивным. В последние годы там экономика ста-ла оживать, поэтому, в случае принятия решения об инвестициях в Воровайск, на окупае-мость проекта, по моим расчетам, уйдет не более трех-четырех лет. Теперь коротко о самом Воровайске. Город с населением около ста тысяч жителей, расположен на небольшой речке Воровайке – всего около ста километров длиной. Мне, кстати, так и не удалось выяснить, по-чему у реки такое название. По одной из версий, когда местный князь переправлялся через реку по одному из бродов, у него слетела шапка, которую течение тут же унесло вниз, и ко-торую слуги княжеские так и не смогли найти. Получается, что река – воровка.
В городе сейчас действует три предприятия, но меня заинтересовало одно, крупней-шее еще с советских времен – завод электронно-механических инструментов (ЗЭМИ). Ин-струменты там выпускаются еще, мягко выражаясь, совковые (электродрели, шуруповерты, а также молотки, напильники и прочая дребедень), которые, впрочем, при соответствующих инвестициях и новейшей технике можно вполне сделать конкурентоспособными. Но главная изюминка ЗЭМИ – закрытый (раньше чисто военный) цех, сегодня выпускающий продукцию двойного назначения. У начальника этого цеха двойное подчинение – генеральному директор завода и куратору из Ростеха. Цех участвует в тендерах гособоронзаказа и периодически вы-игрывает их. Сами понимаете, господа и дамы, при наших возможностях (и желании, есте-ственно) данные тендеры можно будет выигрывать чаще.
- Ты точно уверен, что этот завод – то, что нам нужно? – спросил Кольчугин.
- Абсолютно, Фёдор Максимович!
- А какие у него преимущества перед теми заводами и городами, о которых нам рас-сказали Бауман и Швец? Ведь и на тех предприятиях можно организовать производство про-дукции двойного назначения.
- Ну, во-первых, в ЗЭМИ это производство уже есть, а там придется все начинать с нуля. А во-вторых, В Воровайске есть одна фишка, которой нет у других.
- Что за фишка?
- Как я уже отметил в пресс-релизе, места там красивые, интересные – река, лес, чи-стейших воздух. Но самое главное, – Тихонов красиво выдержал театральную паузу, обежав взглядом всех присутствующих и остановившись на Кольчугине. Это как раз то, что Тихонов специально не отразил в пресс-релизе, оставив сюрпризом для заседания Совета директоров. Филатова, разумеется, посвященная во все тайны, улыбнулась, опустив голову. – Самое главное, – повторил он, – всего в тридцати километрах от Воровайска расположено неболь-шое охотничье хозяйство Красилово. Я переговорил с егерем – там водятся кабаны, волки, лоси, глухари. Словом, мечта охотника, Фёдор Максимович.
Тихонов знал слабость Кольчугина – тот был заядлым охотником, и при этих словах давно выцветшие от старости и болезни глаза президента корпорации вдруг вспыхнули зеле-ным (по-прежнему цвету) блеском.
Пока Кольчугин переваривал сказанное, взял слово директор управляющей компании Чумаков.
- О каких инвестициях идет речь?
- Порядка 10-15 миллионов долларов. Причем, я имею в виду не только инвестиции в завод, но и район в целом.
- Окупаемость?
- Как я уже докладывал здесь, максимум три-четыре года.
- Ну что, господа, предлагаю высказываться по проектам. Соответственно, по порядку – Бауман, Швец, Тихонов.
Кольчугин завел такой порядок в совете директоров, что не только не возбранялось, но даже поощрялось возражать, сомневаться, при этом, конечно же, аргументируя свои со-ображения. Но в данном случае проголосовали практически единогласно за вариант с Воро-вайском и ЗЭМИ. Хотя Тихонов ни секунды не сомневался, все же после голосования он об-легченно выдохнул.
- Ну что же, Женя, жду от тебя план дальнейших действий, – пожимая руку Тихонова, Кольчугин улыбнулся. – Знал, ведь, мерзавец, чем меня можно зацепить. Охота – это моя страсть.
Он хлопнул Тихонова по плечу и посмотрел на Филатову.
- Ира, зайди-ка на пару минут ко мне в кабинет.
- Хорошо, Фёдор Максимович.
Филатова тут же встретилась взглядом с Тихоновым и слегка кивнула головой. А Ти-хонов, понимая, о чем пойдет речь, еле заметно недовольно поморщился.
- У тебя вечер свободен сегодня? – спросил Кольчугин.
- Абсолютно, Фёдор Максимович.
- Отлично! Значит, в восемь поедем в ресторан поужинаем. А потом к тебе. Как гово-рится, на огонек! – он засмеялся дребезжащим смехом.
Филатова молча воспринимала все сексуальные потуги Кольчугина, который, несмот-ря на свои семьдесят был еще тем ловеласом. Понятно, что с помощью специальных средств. Но все же!
Но сегодня он как раз был не очень доволен поведением Филатовой, ее демонстра-тивным безразличием. Он откинулся сначала на спину, затем повернулся к ней боком, под-перев голову согнутой в локте рукой.
- Ты мне сегодня не нравишься, Ира. Чем-то недовольна. Или со мной что-то не так?
Он смотрел на нее в упор, она выдержала его взгляд, но через несколько секунд отки-нула одеяло и встала, на ходу подцепив халат. За эти пару секунд Кольчугин в очередной раз залюбовался ее стройной, точеной фигурой, высокой упругой грудью с торчащими сосками и крутыми, на наливные яблоки, ягодицами.
- Да нет, это со мной не так! – сказала она на ходу.
- Что не так?
- Я приму душ, потом все скажу.
Когда она вернулась с накрученным на голове полотенцем, Кольчугин уже сидел в кресле в теплом, махровом полосатом халате за маленьким спальным столиком. Перед ним стояла бутылка бренди и два бокала, а также бутерброды с черной икрой и красной рыбой и ваза с крупными кистями винограда. Пока Филатова устраивалась в соседнем кресле, Коль-чугин наполнил на треть бокалы бренди. Поставив бутылку на стол, он взял свой бокал в ру-ку и вопросительно посмотрел на любовницу.
Филатова взяла свой бокал, поднесла его к носу, насыщаясь запахом, потом слегка пригубила его. Поняв, что она специально тянет, Кольчугин недовольно произнес:
- Я жду, Ира.
- Давай сначала выпьем, Федя.
- Она снова пригубила. Кольчугин также сделал несколько глотков и взял в руку бу-терброд с икрой.
- Я хочу сказать… Короче, влипла я, Фёдор Максимович.
- Что значит, влипла? – у Кольчугина от догадки даже мурашки по коже побежали.
- У нас с тобой будет ребенок.
- Это точно?
- Да! Тест показал, что я уже на третьем месяце.
Она знала, что дети – это больное место Кольчугина. Много лет назад его единствен-ный сын трагически погиб. Утонул. С тех пор прямых наследников у него не было. И этот ребенок от любовницы мог бы стать настоящей отрадой стареющего Кольчугина. На этом Филатова с Тихоновым и решили сыграть.
Переварив услышанное, Кольчугин снова наполнил бокалы.
- Смотри, Ириша, если это не шутка и не подстава…
- Ты меня обидеть хочешь, Федя? – теперь уже она устремила на него взгляд своих больших синих глаз. – Закажи ДНК-тест, чтобы без всяких сомнений.
- Не обижайся, дурочка! – он протянул к ней руку и провел по лицу. – Я только рад этому. И не волнуйся! Наш ребенок ни в чем не будет нуждаться. Вот за это нужно выпить еще по одной.
- Ну, знаешь ли, Федя! – она отщипнула несколько крупных виноградин и послала их в рот. – Ты сам мне говорил, что врачи дают тебе от силы год жизни. И что я потом буду де-лать? Кому я потом буду нужна, да еще с ребенком?
- Ничего, рыбка, ты женщина не бедная, найдешь себе мужа… С такими-то деньгами.
- Нет, милый! Меня такая перспектива не устраивает.
- А что же ты хочешь?
- Я хочу, чтобы твой… наш ребенок стал твоим наследником, и в будущем возглавил бы корпорацию.
- И как ты себе это представляешь?
- Женись на мне!
- Но я тебе уже не раз говорил, что это невозможно. Я не могу развестись с Ниной. Я слишком многим ей обязан. К тому же через четыре месяца мы с ней отметим золотую сва-дьбу. А ребенка я признаю, дам ему свою фамилию и отчество…
- Тогда перепиши на меня завещание. Ведь Нина Павловна также не молода ей столь-ко денег не нужно. А наследников у тебя нет.
Кольчугин сразу помрачнел, вспомнил трагическую смерть своего единственного, но непутевого сына. Он вместе с женой поехал на отдых на Ибицу, но страсть к зеленому змию тоже взял с собой. Она, эта страсть, его и погубила. На море был легкий шторм, но Дмитрий, в очередной раз повздорив с женой, пошел сначала в пар, а затем на берег. Плавал он неваж-но, и не смог справиться с волной – кричать было бессмысленно – в такую погоду, да еще в сумерки на пляже никого не было. Лишь на вторые сутки его труп выбросило на берег.
Поняв, что немного перегнула палку, Филатова перебралась к Кольчугину на колени, стала прижиматься к нему и ласкаться.
- Прости, пожалуйста, я не хотела разбередить твою рану. Случайно вырвалось.
- Да нет, ты права на счет наследника. Я подумаю.

5.
Аркаша Худиков явно опаздывал. Вбежал в раздевалку, когда там оставался лишь один человек – фрезеровщик Никита, да и тот уже переоделся в рабочую одежду, украдкой глотнул пива из пластиковой полуторалитровой бутылки, сунул ее в самый угол шкафчика, прикрыв брюками и ветровкой. В этот момент и появился Аркаша.
- Привет, Никита!
- Опять опоздал, Аркаша! Вставит тебе Кузьменко одну штуку в одно место.
- Договоримся, не боись. Не мог раньше! Еле встал, голова гудит, трубы горят.
- Опять перекушал, что ли? – на ходу спросил Никита, усмехнувшись.
- В свой законный выходной имею право! – крикнул ему вслед Аркаша, расстегивая пуговицы на рубашке. – Лучше бы дал пару глотков сделать, – Аркаша говорил уже сам с собой. – Я ведь знаю, у тебя в шкафчике всегда что-то есть.
Напялив с трудом дрожащими руками на себя рабочий комбинезон, на голову надел кепку козырьком назад и уже хотел было выйти в цех, но остановился, махнул с досады ру-кой и, выглянув в коридор, не идет ли кто в раздевалку, вернулся, подошел к шкафу Никиты, отщелкнул замок, не закрытый на ключ, пошарил там среди одежды и нащупал-таки такую желанную бутылочку пива.
- От пары глотков тебе не убудет, Никита.
Лицо его сразу посвежело, но голова все равно была, как в тумане. Быстрой походкой он вошел в цех, мимоходом глянул на свой верстак и направился в каморку мастера цеха.
- Привет, Степаныч! Я за инструментом и фронтом работ.
- Аркаша, последний раз я прикрываю твое опоздание, – недовольно произнес тот, подходя к шкафу с инструментами. – Березин мне уже четко сказал, что ему надоели твои выходки и он готов перевести тебя в механический цех. Ты же понимаешь, здесь цех серьез-ный, никаких послаблений никому…
В этот момент желудок Худикова отрыгнул глоток пива, и, хотя Аркаша успел при-крыть рот сжатой в кулак ладонью, запах вырвался из закрытого рта. Кузьменко брезгливо скривился.
- Извини, Степаныч, так получилось. Голова болит после вчерашнего, вот и желудок бунтует.
- Жрать надо меньше! – произнес мастер, вручая Аркаше чемоданчик с инструментом и рулон чертежей. – Здесь, как всегда, – кивнул он на чертежи, – твое задание на сегодня.
- В свой законный выходной имею право делать, жрать и пить, что хочу. А по поводу задания – Березин прекрасно знает, что я его никогда не подводил.
Аркаша подошел к своему обитому жестью верстаку, разложил на нем чертежи: рас-смотрел сначала один, потом второй и третий. Кивнул сам себе, выбрал для начала самый несложный. Остальные спрятал в ящик верстака, открыл чемоданчик с инструментом, достал молоток, надфиль, напильник, штангенциркуль, затем пошел за нужных размеров заготовкой, которые были на выбор в большом металлическом ящике в углу цеха. Цех уже работал во-всю: гудели токарные и фрезерные, точильные и сверлильные станки – работал закрытый цех всегда на полную мощность.
Худиков зажал тисками болванку, еще раз заглянул в чертеж, стал работать напиль-ником. Через некоторое время разжал тиски, промерил деталь со всех сторон штангенцирку-лем, удовлетворенно кивнул. Выбрал нужное сверло для сверления конического отверстия, взял его в одну руку, в другую – заготовку и направился к сверлильному станку. Но чувство-вал себя Худиков неважно – во рту пересохло, пальцы подрагивали. Начал сверлить, но опу-стил сверло чуть резче, чем требовалось и победитовый кончик сверла откололся. Худиков зло выматерился, сплюнул на пол, тут же размазав плевок подошвой ботинка. Постоял пару секунд, почесывая затылок. Затем хотел было вернуться назад, чтобы взять новое перо, но, когда шел к верстаку, взгляд его уткнулся в полусогнутую фигуру Никиты, который работал на фрезерном станке. И тут Аркаша недобро ухмыльнулся.
Положив сверло в карман комбинезона, он скорым шагом направился в раздевалку, по пути, оглядываясь – не видит ли его кто-нибудь. Так, не замеченным он и вошел в раздевалку и сразу же направился к шкафчику Никиты. Снял замок, сунул руку в угол (он ведь уже знал, место), достал бутылку пива, отвинтил крышку и, еще раз осмотревшись и убедившись, что никого рядом нет, приложился к горлышку. Пиво было теплым, но его сейчас это меньше всего беспокоило: он чувствовал, как напиток разливается по всему телу, расправляя конеч-ности – хорошо пошло! – пела его душа. Он пил, не отрываясь, часть пенного напитка про-ливал на одежду, и он автоматически свободной рукой, отряхивался.
Выпив до донышка, он даже крякнул от удовольствия. Выждав, пока пиво полностью осядет внутри, он удовлетворенно произнес вслух:
- Ну вот, теперь совсем другое дело! А этого жадину Никиту я проучу.
Он взял бутылку и зашел в уборную, закрылся в кабинке и через пару минут вышел, завинчивая крышку. Поставил бутылку в то самое место и быстро вернулся в цех. Тут же направился к точильному станку. Заточить сверло для него – пустяшное дело. Зато после этого работа у него спорилась, детали прямо плясали в руках.
В конце смены он не стал задерживаться. Даже в душ не пошел. Просто вымыл руки и лицо с мылом, переоделся и исчез, понимая, что, если Никита, как всегда после смены, при-ложится к бутылке – будет большой скандал.
Так оно, в общем-то и случилось. Никита пару минут посидел у шкафчика, расслаб-ляясь, затем пошел в душ, а после приложился к бутылке. Но, сделав лишь пару небольших глотков, тут же выплюнул содержимое на пол.
- С-суки! Кто это сделал? – закричал он, испугав нескольких переодевавшихся това-рищей.
Те в удивлении посмотрели на него.
- Кто выпил пиво, а затем нассал сюда?
Он держал бутылку на вытянутой руке, переводя взгляд с одного на другого. Мужики не сразу сообразили, о чем речь, а, сообразив, захохотали.
- Ник, может просто в тепле у тебя пиво забродило? А ты его за мочу принял, – про-изнес один из них, чем вызвал повторный взрыв смеха.
- С-суки! Узнаю – кто, кишки на фрезу намотаю!
Он пошел в уборную и вылил все это в унитаз.

6.
Наконец Николай Борисович Спицын собрал аппарат областной администрации. Его знакомство с подчиненными и так уже затянулось до неприличия. Да и сами члены админи-страции были весьма удивлены таким неординарным поведением нового губернатора, пусть и временно исполняющим его обязанности: вместо того, чтобы сразу приступить к своим обязанностям, он разъезжает по области. Но у нас на Руси известна поговорка, что нет ниче-го более постоянного, чем временное. Им и, правда, было невдомек, что как раз разъезжая по области и знакомясь с ситуацией на местах, в районах, он уже приступил к работе.
Впрочем, все уже знали, что его секретарь и помощник, которых он привез с собой, активно изучают документы, оставленные в наследство Коньковым, и обо всем достойном внимания тут же докладывают Спицыну. Они же пока занимаются и изучением кадров. По-этому, несмотря на свое отсутствие на рабочем месте, Спицын был в курсе всех дел в обла-сти.
Сам же Коньков предпочел вместо того, чтобы сдать дела преемнику, тут же укатил на свою дачу под Грушином: как говорится, от греха подальше. Спасибо и на том, что его просто сняли, а не отправили под арест, как некоторых его коллег по губернаторству.
К назначенному времени, к 11.00, весь аппарат собрался в малом зале администрации без опозданий. Николай Борисович разглядывал всех с любопытством, словно желал по ли-цам присутствующих определить их возможности. Разумеется, ему были представлены ха-рактеристики на всех руководителей аппарата (даже собранный на некоторых местными эфэсбешниками компромат), однако он не очень вчитывался в них, понимая, что живой ха-рактер человека весьма и весьма порою отличается от сухой, мнущейся бумажки. Справа от него сидел Орленко – бывший у него вице-мэром в его прежней епархии. Слева – вице-губернаторы коньковского разлива. Ну и дальше все, кому положено было здесь быть. Сбо-ку, за отдельным столом сидели его личный секретарь Галина Петровна, женщина лет сорока с крашеными в медный цвет густыми волосами до плеч, и тридцатипятилетний помощник Артур (пока еще держалось в секрете, что Артур – его двоюродный племянник). Еще за од-ним отдельным столом сидели стенографистки и техник, записывавший на диск совещание.
Спицын еще раз бегло прошелся глазами по сидевшим, желая понять, что же его все-таки здесь не удовлетворяло. Но пока не мог сообразить, что именно.
Наконец, он заговорил:
- Прежде всего, дамы и господа, мне хотелось бы попросить у вас прощения за то, что наше знакомство несколько оттянулось во времени, но я так привык. Сначала я должен по-знакомиться с местом, где мне предстоит работать, а потом уже с людьми. Думаю, что это вполне нормально, а? Или я ошибаюсь? – Николай Борисович снова поднял глаза и тут же поймал на себе взгляды десятков глаз. – Ведь в народе не зря говорят: какой дом, такой у не-го и хозяин.
- В народе говорят немного по-иному, Николай Борисович, – подал голос вице-губернатор Дьяченко, - каков хозяин, таков у него и дом.
- Но ведь это не меняет сути, Михаил Гранитович, если не ошибаюсь, – Спицын сразу понял, кто это – по его колкому взгляду, по баритону с небольшой хрипотцой. – И в том, и в другом варианте определяющим является хозяин.
- Совершенно верно, Николай Борисович, я Михаил Гранитович.
- Кстати, простите за бестактность, возможно и за неосведомленность, но уж больно у вас отчество замечательное.
Дьяченко налился краской. Он не любил, когда ему задавали подобный вопрос, точ-нее, устал на него отвечать. Еще в детстве он натерпелся по этому поводу, когда мальчишки узнали, как зовут его отца. Те стали его дразнить, он, в ответ, начинал драться, но, поскольку мальчишек было несколько, а он один, то, естественно, ему всегда доставалось. А это давало повод придумывать новую дразнилку: «Мишка, сын Гранита, морда вся разбита».
И поэтому, когда он, уже будучи взрослым, самостоятельным мужчиной, начинавший свой карьерный рост, собирался первый раз в какую-нибудь компанию, просил друзей или коллег заочно представлять его и, коли уж была необходимость в общении по имени-отчеству, давать необходимые разъяснения с тем, чтобы уже при личной встрече ничего не объяснять. Но сейчас была несколько другая ситуация, и поэтому Дьяченко пришлось объяс-няться.
   - Двадцатые годы прошлого теперь уже века сами знаете, какими были, – начал Дья-ченко немного издалека. – Народ мечтал не только о любви и детях, но и о победе мировой революции. Тем более, если учесть, что мой дед был профессиональный революционер, по-тому и свою подпольную кличку – Гранит, подарил моему отцу в качестве имени. А отец мой, Гранит Емельянович, как говорится, тоже повернутый на коммунистической идее, весь-ма гордился этим именем…
- Прошу вас чуть покороче и по существу, Михаил Гранитович, – перебил его Спи-цын. – У нас еще будет с вами время поделиться воспоминаниями.
В зале воцарилась гробовая тишина. Пожалуй, впервые Дьяченко был остановлен на полуслове, и все почувствовали, с каким трудом вице-губернатору удалось проглотить эту пилюлю. Все знали его злопамятство. Михаил Гранитович был единственным человеком в области, которого побаивался сам Коньков. В кулуарах поговаривали, что Дьяченко слиш-ком многое знает о Конькове, и, между прочим, в отставке последнего многие видели и руку Дьяченко. А еще поговаривали, что он сам метил на пост губернатора, да, видно, в Москве считали по-другому.
Дьяченко покраснел еще более, до пунцовости, и опустил глаза так низко, что мог ви-деть только свою большую ладонь, лежавшую на черной кожаной папке.
- Да я, собственно, и ответил уже на ваш вопрос.
- Ладно, товарищи, мы с вами отвлеклись, – прихлопнул ладонью по столу Спицын. – Перейдем к делу.
Спицын на минуту замолчал, собираясь с мыслями. Все сидели, ожидающе устремив свои взоры на него, пятидесятилетнего с небольшим мужчину со строгими чертами лица, от которого отныне будет зависеть очень многое. У него пока еще не было здесь ни друзей, ни врагов (их еще следовало приобрести), ни завистников и подхалимов (эти обычно появляют-ся сами собой). В этом отношении Спицыну было очень легко начинать деловой разговор, но вместе с тем и архитрудно, ибо первые же слова этого разговора должны сказать о многом, если не обо всем.
- Для начала я хотел бы представить вам Орленко Сергея Сергеевича, – все повернули голову в его сторону. – Это мой зам по прежней работе. Своим указом я назначил его вице-губернатором, курирующим экономику. Товарищ компетентный, надежный, с двумя высши-ми образованиями – экономическим и юридическим. Так что, прошу любить и жаловать. Вы с ним еще успеете познакомиться, как и мы с вами – все остальные кадровые вопросы я решу в ближайшую неделю. Сейчас же поговорим, собственно, о нашем с вами хозяйстве… Разу-меется, я не стану спрашивать у вас, как вы жили до этого. Об этом у меня сложилось доста-точно определенное мнение после очного знакомства с вашими делами, благодаря моим по-мощникам, с которыми вы уже, надеюсь, успели познакомиться.
Спицын повернул голову в сторону секретаря и помощника, те в ответ утвердительно кивнули.
- Скажу коротко: я сделаю все возможное, чтобы вы изменили свою жизнь, если хоти-те, чтобы мы с вами сработались. Да, да, в данном случае я имею в виду вас, господа и дамы, а не жизнь. Пора кончать с фразерством, очковтирательством, обманыванием и одурманива-нием не только Москвы, но и собственных жителей. Я имел честь в эти несколько дней гово-рить с некоторыми из них, и они обрисовали мне весьма безрадостную картину.
- Не всегда можно верить людям, Николай Борисович, – перебил Спицына Дьяченко. – Кто-то обижен жизнью, кто-то начальством. Всякое наговорить могут.
- То есть, вы советуете верить только вам? Вы прямо как Мюллер Штирлицу из «Сем-надцати мгновений весны», – Спицын поймал взгляд Дьяченко и тот тут же опустил глаза, произнеся:
- Это вы сказали, не я.
Но Спицын сделал вид, что не услышал, ему важно было, ухватив кончик нитки, раз-мотать именно сейчас весь клубок.
- Ну что ж, теперь, по крайней мере, знаю причину одной из ошибок, которые допу-стил мой предшественник Коньков. К сожалению, слишком многие до недавних пор увлека-лись краснобайством о жизни народа, сидя в удобных креслах в своих кабинетах и читая сводки своих пиарщиков, составленных под желание шефа. А народ, он внимания к себе тре-бует.
Кто-то тихо хмыкнул, кто-то шепнул соседу на ухо:
- Держу пари, он долго не продержится. Уберут! – сосед согласно кивнул и под сто-лом пожал руку шепнувшему.
Дьяченко тоже отреагировал.
- Я совсем не то имел в виду, Николай Борисович. А вам бы осмелился посоветовать не начинать сразу так круто. На вираже можно и шею свернуть, а нам ведь с вами еще рабо-тать, Николай Борисович.
На сей раз Дьяченко не стал отводить взгляд, но Спицын спокойно его выдержал. В зале тут же воцарилась напряженная тишина – никто ведь еще не знал, какова в таких случа-ях будет реакция нового губернатора. Возможно, что назревал крупный конфликт. Впрочем, было известно, что у Дьяченко есть свой человек в администрации президента и, в случае чего, он его отмажет. Возможно, именно поэтому Дьяченко и ведет себя так.
- Хорошо! Если вы не доверяете людям, перейду к фактам. Как прикажете мне начи-нать, если вами же утвержденный план по жилью в области не выполнен на семнадцать про-центов, хотя бюджет освоили на все сто? В чей карман ушли деньги? Я попрошу счетную палату совместно с прокуратурой проверить департамент строительства и промышленности, – Спицын посмотрел на прокурора области, высокого, сухощавого с легкой сединой и боль-шим носом мужчину, тот тут же кивнул и стал записывать поручение в блокнот. – Кстати, о промышленности. Насколько я выяснил, еще пять лет назад в области насчитывалось девять-сот девятнадцать крупных и средних промышленных предприятий. На сегодня их осталось восемьсот тринадцать. Я попрошу руководителя департамента подготовить мне докладную по этому поводу. Далее, нужно детально разобраться, куда уходят деньги для нецелевого финансирования. Аудит будет полный, включая и результаты тендеров. И, кстати, Михаил Гранитович, вы же курируете в области финансы.
Николай Борисович замолчал, переводя дух. Затем заговорил снова.
 - Как я представляю себе начало работы, спросите вы? – Спицын вздохнул и еще раз обвел всех взглядом. – Разумеется, придется начать с кадров, ибо, как в свое время говаривал Иосиф Виссарионович, кадры решают все. А я от себя добавлю: ибо они определяют стиль и ритм работы.
По кабинету прошел ропот, что, впрочем, было вполне ожидаемо. Однако ропот этот закончился довольно неожиданно – голос подала женщина, руководитель департамента здравоохранения Елена Дмитриевна Клочко.
- Прошу прощения, Николай Борисович, но Виктор Семенович Коньков, помнится, тоже не раз такие слова говаривал. Но воз, как говорится, и ныне там.
- Абсолютно с вами согласен! Между словами и делами есть определенная дистанция, но я постараюсь сделать так, чтобы эта дистанция с каждым шагом сокращалась. Однако, вы чем-то не были удовлетворены, Елена Дмитриевна, если я правильно уловил смысл ваших слов?
- Вы правильно уловили смысл моих слов, Николай Борисович.
При этом Дьяченко недовольно поморщился – знал, что это камешек и в его огород тоже, но не ожидал, что эта дама рискнет сразу же пойти в атаку.
- Ну что же, тогда я готов вас выслушать, только, если можно сейчас покороче и са-мую суть.
- А если покороче, то могу сказать прямо, что мои реляции и просьбы просто игнори-ровались Коньковым и почему-то не поддерживались Михаилом Гранитовичем, хотя я про-сила всего лишь выделить около сорока миллионов рублей, во-первых, на закупку нового медицинского оборудования, которое даже в конце двадцатого века уже устарело; во-вторых, на ремонт зданий больниц и поликлиник, во многих из которых просто штукатурка с потолка сыплется. Все мои реляции уже не первый год лежат на столе у нашего уважаемого Андрея Ивановича, – Клочко сверкнула очками в сторону руководителя департамента финансов, – но он просто-напросто их игнорирует, словно бы речь идет лично обо мне, а не о моем де-партаменте.
Спицын взглянул на финансиста, сидевшего с невозмутимым лицом, и только бегаю-щие желваки выдавали его волнение.
- Что вы на это ответите, Андрей Иванович? – спросил Спицын.
- То, что и раньше отвечал. Лишних денег у меня нет, это первое. У ДСК не хватает мощностей, а он у нас в городе остался один. Это второе.
- И тем не менее, на новую губернаторскую дачу деньги и мощности нашлись, – Клочко интуитивно почувствовала поддержку Спицына. – У меня на столе лежит несколько экспертиз по состоянию помещений: и Госпожнадзор, и Роспотребнадзор признают эти по-мещения аварийными и предписывают немедленно их закрыть. Если бы вы знали, Николай Борисович, сколько усилий я трачу на то, чтобы оттянуть это закрытие на как можно более дальний срок. Ведь люди в маленьких райцентрах тогда вообще без медпомощи останутся. И так уже с этой оптимизацией мы перегнули палку…
- Прямо крик души небезразличного человека. Надеюсь, вы его услышали, Андрей Иванович?  Надо помочь нашей медицине.
- Николай Борисович, – Макушкин открыл кожаную папку, просмотрел несколько бу-маг и протянул одну из них Спицыну, – вот все, что у меня осталось на этот год. А в буду-щем году заказ Клочко будет стоят под первым номером.
- И так из года в год, – вздохнула Клочко.
Спицын посмотрел в протянутый ему лист бумаги, что прикинул в уме, что-то черк-нул в своем блокноте, наконец сказал:
- Я вижу, здесь выделено дополнительно четырнадцать миллионов на строительство здания цирка...
- Да, к сожалению, подрядчик не уложился в утвержденную смету. Этот наш знамени-тый долгострой мы хотели бы завершить в этом году.
- Ну, раз это долгострой, то еще один сезон он вполне может выдержать, а ваш под-рядчик впредь будет думать, как более рационально тратить выделенный ему бюджет. Так вот, я своим распоряжением секвеструю эту статью расходов, и перенесем эту строку в бюд-жете на ремонт наиболее аварийных больниц. А на следующий год, как вы и обещали только что, Андрей Иванович, средства в первую очередь будут направлены на ремонт всех осталь-ных больниц области.
- Но это идет вразрез с принятым на областном совете нашей партии решением, – по-пытался вступиться за коллегу Дьяченко. – Вы же прекрасно знаете, что досугу населения сейчас уделяется партией большое внимание. А в нашем большом городе, более того, во всей области, нет ни одного стационарного цирка.
- А я придерживаюсь решений другой партии… – Спицын сделал театральную паузу, желая увидеть реакцию присутствующих – и не прогадал: многие от удивления даже рты раскрыли. – Партии РОЗы. Расшифровывается как Россия образованная и здоровая. Только тогда Россия займет подобающее ей место в мировой политике, когда она во главу угла по-ставит образование, науку и здоровье нации. Или кто-то из вас с этим не согласен? Кто-то не желает, чтобы наша с вами страна стала более сильной?
Все молчали. Даже стало слышно, как большие настенные часы, висевшие за спиной у Спицына, отсчитывали стрелками секунды. А кондиционеры как-то даже громче стали гонять воздух по залу.
- Вы точно уверены, что ваши решения поддержат в аппарате президента? – наконец прервал молчание Дьяченко.
- А вы позвоните туда, проверьте!
На некоторых лицах прочитались даже улыбки после этих слов.
Спицын понял, что он добился, чего хотел – разворошил улей. Вот как раз та ситуа-ция, когда проявят себя товарищи и соратники, и затаятся недоброжелатели и враги. Но, как ни странно, к последним он не торопился относить Дьяченко – ему нравился этот прямой че-ловек, за словом в карман не лезущий, отстаивающий свою позицию, спорящий, но не пере-ходящий рамки приличия. А вот тех, кто тут же старается тебе угодить и сразу начинает за-глядывать в рот, он терпеть не мог. Он понимал, что далеко не все могут сразу же повернуть на новую стезю, что многим нужно разъяснять, многих убеждать, а иных и просто ломать. Он понимал, что человек, десятки лет молчавший, начнет говорить не вдруг; начав же гово-рить, он на первых порах будет вместе со злаками перемалывать столько плевел, сколько сможет вместить в себя его организм, и будет это делать до тех пор, пока не отравится; и лишь после этого, промыв желудок, этот человек успокоится и речь его польется густым и мощным потоком, который затем превратится в дающую жизнь огромной стране энергию. Но то обычный человек. С руководителем же все гораздо сложнее и неопределеннее, ибо он, наученный горьким опытом, начнет скорее подстраиваться, чем перестраиваться. И, чтобы разобраться во всем этом нужны талант и провидение. Когда тебе прямо в глаза высказывают свое несогласие с тобой, это гораздо лучше, чем когда просто отмалчиваются. Поэтому Спи-цын больше приглядывался к последним, нежели к первым. Впрочем, придет время – загово-рят и молчуны.
- Давайте, товарищи, на сегодня мы наше с вами знакомство закончим. Все свободны, а вот прокурора и начальника УВД я попрошу еще на некоторое время задержаться.

7.
Оксана Сивоконь дружила со Стасом Бобровым с седьмого класса. В десятом у них случился первый секс. Собственно говоря, после этого и пришла к ним настоящая любовь. До этого было так: ни то, ни сё – ни дружба, ни влюбленность; часто ругались, даже разбега-лись, затем снова влюблялись. Секс же случился тогда, когда осознали, что беззаботные школьные годы заканчивались и вскоре могло произойти так, что они разъедутся по разным городам и больше могут не увидеться. Вот тогда, лежа в кровати на даче Бобровых, где они не боялись, что кто-нибудь из родственников их может неожиданно застукать, они и покля-лись никогда больше не расставаться друг с другом. И оба держались клятвы. Не помешала этому и короткая разлука – Бобров отслужил срочную в армии. А Оксана за это время посту-пила в местный пединститут. Бобров же, вернувшись из армии, сразу поступил в школу ми-лиции – служа в армии, он вдруг почувствовал, что ему нравится носить форму. Правда, во-енным он становиться не собирался, а вот служба в полиции его полностью устраивала – ведь, в случае чего, из полиции уволиться можно без проблем, чего не скажешь об армейской службе.
И только когда они оба окончили свои учебные заведения и стали становиться на но-ги, завели речь о свадьбе. И родители Стаса, и мать Оксаны – не возражали, зная, как трепет-но их дети относятся друг к другу.
Субботний день обещал быть теплым и солнечным. Свет его уже проникал сквозь не до конца задернутые шторы, но вставать не хотелось. В кои-то веки Стаса не выдернули из постели и дали возможность отоспаться.
Он лежал на спине, закинув одну руку за голову, а другой поглаживал волосы и обна-женную спину Оксаны, положившей голову ему на плечо и счастливо улыбавшейся.
- Как хорошо, Стас, что и у тебя, наконец, выходной, – сказала она, слегка приподняв голову и чмокнув его в щеку.
- Ну да! Спокойствие перед бурей, – хмыкнул он.
- А что, у нас в городе намечается буря?
- Не то, чтобы в городе, и не так, чтобы буря, но Адамян всех нас на уши поставил на ближайшие три дня.
- Неужели очередные митинги намечаются? Что-то в администрации я ничего такого не слышала? – она в удивлении приподняла голову, но Стас тут же ладонью снова прижал ее голову к своему плечу.
- Все гораздо банальней. Какой-то приезжий олигарх из области собирается поохо-титься вместе с мэром и Кротовым в Красилово. У нас говорят, что олигарх этот хочет инве-стировать в Воровайск, но для этого ему нужны акции ЗЭМИ. А Кротов просто так ничего не отдаст, ты же знаешь. Вот они, олигарх с Ивановым, думают, что на охоте им удастся угово-рить Кротова.
И тут Оксана вспомнила разговор с секретаршей Иванова и исчезновение кейса у при-езжего олигарха после посещения кабинета мэра. Видимо, это один и тот же человек. И она решила поделиться со Стасом своей информацией.
- Слушай, Стас, мне кажется, я видела этого олигарха у Иванова. Я как раз болтала с Машкой Рудковской, ну, секретаршей мэра, ты знаешь, – Бобров кивнул. – Так вот! Как раз в этот момент в приемной появился мужик лет сорока, с лысой головой и большим кейсом, показал Машке визитку, а та сразу к Иванову. Ну, и тот его тут же принял. Так вот, прикинь: он весь такой модный, с апломбом, вошел к мэру с кейсом, они там долго разговаривали, а потом, когда он вышел – кейса у него не было.
- Забыл, что ли?
- Я тоже об этом сказала Машке. А она покрутила пальцем у виска: дура, говорит, ни-чего он не забыл, а нарочно оставил – бабки там у него были, в портфеле. Взятка, то есть! Мы еще поспорили об этом: вернется он за своим портфелем или нет. Конечно, я проспори-ла… Скажи, Стас: за дачу взятки ведь тоже можно привлечь к уголовной ответственности.
- А с чего ты взяла, что этот приезжий дал Иванову взятку, а Иванов ее взял. Ты это лично видела, Ксюха?
- Ну, как же! Человек зашел к мэру с портфелем, а вышел без него. Это как?
Бобров хмыкнул.
- Может, у него в этом портфеле документы были. Ты же сама сказала, что это был, по всей вероятности, инвестор. А может, там была бутылка коньяка или виски. Или и того и другого – тогда это никакая не взятка, а просто подарок, как говорится, джентльменский набор.
- Может, конечно, и так! Но Машка уверена, что там были деньги. И не подумай, что рубли.
- Пусть она эту свою уверенность засунет себе в задницу, и тебе голову не морочит. Как говорится: не пойман – не вор.
Бобров повернулся на бок и сначала сел на кровати, натягивая на ноги тренировочные штаны, а на тело майку.
- То есть, ты не веришь?..
- Я же мент! Я верю в доказательства, а не в предположения.
- Да ну тебя, Стас! Успокойся! Бог с ним, с этим олигархом и его кейсом.
Оксана также встала, надела халат, подвязав его пояском.
- Я первая в ванную, затем на кухню. А ты пока чайник включи.

8.
Григорий Викторович Кротов въехал во двор дачи бывшего губернатора Конькова. Автоматические ворота тут же за ним закрылись. Кротов вышел из машины, не глуша мотор, за руль сел охранник Конькова, загнав джип гостя в гараж во внутреннем дворе. Стоявший до этого на крыльце двухэтажного особняка, Виктор Семенович спустился на бетонированную дорожку и, улыбаясь, пошел навстречу гостю.
- Рад тебя видеть, Григорий Викторович.
- Взаимно!
Они пожали друг другу руки и трижды приложились щеками друг к другу.
- Говорил я тебе, Витя, что мы еще друг другу понадобимся, а ты не верил, – засмеял-ся Кротов.
Коньков лишь руками развел.
- Человек ведь только предполагает, располагает же тот, кто сидит выше.
Они прошли в большую светлую гостиную с камином. Мебели там было не очень много, но она была дорогая и расставлена со вкусом.
- Присаживайся, дорогой!
Коньков указал Кротову на одно из глубоких, мягких кресел, стоявших с двух сторон от камина. Чуть подальше, но на расстоянии вытянутой руки стоял круглый стол из толстого стекла на одной резной ножке из черного дерева, на нем стояло два бокала, две рюмки и не-сколько разнообразной формы бутылок – виски, джин, водка, коньяк, а также большая из бе-лого фарфора ваза с нарезанными фруктами.
- Что предпочитаешь, Григорий Викторович? – Коньков провел рукой над столиком.
- Я, знаешь ли, Виктор Семенович, несмотря ни на что, – патриот. Поэтому предпочи-таю нашу легендарную русскую водочку.
Коньков улыбнулся.
- Ну, а я за коньячок. Не очень патриотично, но мне нравится. Попозже выйдем на лу-жайку. Вася офигенные шашлыки делает. Там и планы дальнейших действий обсудим.
Выпив по первой, оба, гость и хозяин, слегка расслабились.
- Как оно живется отставнику? – не без ехидства спросил Кротов, но Коньков либо не заметил, либо не захотели заметить ёрничанья и ответил серьезно:
- Знаешь, первую неделю просыпался в ужасе. Смотрел на часы и тупо соображал: что же делать? Все ждал, что из аппарата позвонят, напомнят о распорядке. Жена, Зоинька, даже беспокоиться начала: не обратиться ли тебе, мне то есть, к психологу. Но теперь уже привык, успокоился. И ты знаешь, даже полегчало.
- Где, кстати, Зоя Степановна-то?
- К подруге уехала. Если честно, не хотела с тобой встречаться. Как узнала, что ты приедешь, так сразу и укатила.
Кротов расхохотался.
- Ладно! Как-нибудь неожиданно нагряну, извинюсь перед ней.
- Да я тоже говорил: мол, кто старое помянет… Все равно обида на тебя осталась.
- Как говорила моя бабушка – на обиженных воду возят. Ладно, Семёныч, проехали. Давай к делу.
- Давай по второй тяпнем, а потом и к делу можно.
Коньков снова наполнил рюмку водкой, коньяком бокал и предложил тост:
- Давай, Гриша, за то, чтоб у нас все получилось.
- Да! Чтобы враги наши споткнулись о наши пороги.
Они чокнулись, выпили, потянулись к фруктам.
- Мне по старой памяти позвонил Саркисов, – заговорил Кротов. – Просил тебя пре-дупредить, что Спицын начал рыть под тебя. Видимо, от босса получен приказ посадить те-бя. Ты же знаешь, у нас же с коррупцией идет борьба.
- Да как не знать! – теперь уже съязвил Коньков. – Вон, сколько губеров и их замов пересажали. Честно тебе скажу, сам боялся, что вместо дачи окажусь на нарах. Кстати, тут про Спицына байки рассказывают, что он, прежде чем сесть в мое кресло, в народ пошел. Как говорится, с быдлом пообщаться.
- Да не байки это, Семеныч. Он и в Воровайск мой заглядывал. Естественно, инкогни-то. Но мои бывшие его вычислили и незаметно вели все время, пока не уехал. А то мало ли что! От быдла всего можно ожидать, а потом бы все на меня повесили – ты, мол, в городе хозяин, а не уберег.
Коньков встал, прошелся по комнате, выглянул в открытое окно: там, на лужайке охранник Василий, тот самый, который встречал Кротова, хлопотал вокруг мангала, перио-дически переворачивая шампуры с нанизанными кусочками мяса, лука и помидоров. Отвер-нувшись от окна и облокотившись о подоконник, снова заговорил:
- У меня, между прочим, для тебя тоже есть информация.
Кротов развернулся в кресле в пол-оборота, чтобы видеть Конькова.
- Небезызвестный тебе Кольчугин решил вложиться в Воровайск. А ты сам понима-ешь, какой актив в твоем городе самый сладкий.
Кротов махнул рукой и сел, как и прежде.
- Для меня это не новость, Витя! Намедни был у меня разговор с Ивановым, мэром нашим. Он мне открытым текстом сказал, что у некоторых людей есть интерес к ЗЭМИ, – заинтересовавшийся Коньков отошел от окна и вернулся на свое место. – Фамилий, правда, никаких не называл (ее я от тебя впервые услышал), зато принес в рюкзачке бабосики зеле-ные. Типа, подарок мне от инвестора.
- Ты взял?
- Пх-х! Я его послал. Сказал, что я на гособоронзаказе за один только контракт три таких рюкзачка заработаю.
- Молодец, Гриша! Я попробую пробить, что за интерес у Кольчугина в Воровайске. Пока еще связей у меня на это хватит.
 - Держи тогда меня в курсе. Будем действовать на опережение. Мы ведь тоже не лап-тем щи хлебаем.
В это время к открытом окну подошел Василий в кепке с повернутым назад козырь-ком, с раскрасневшимся от близости к огню лицом.
- Прошу прощения, Виктор Семенович. Как говорится, поляна накрыта и ждет гостей.
- Спасибо, Вася! Сейчас идем.
Когда Василий скрылся, Коньков улыбнулся.
- Василий – мой прежний водитель. Когда меня на выход попросили, он уволился из гаража и попросился ко мне в охранники. Верный человек – никогда не подведет.
- Ты уверен? – засомневался Кротов.
От неожиданности Коньков даже опешил.
- Ты думаешь… приставили?
- Все может быть, – пожал плечами Кротов, поднимаясь с кресла.
- У тебя, Гриша, есть одна нехорошая черта, – Коньков взял гостя под руку и вышел с ним во двор.
- Какая же?
- Ты всегда деликатно умеешь испортить человеку настроение. И правильно, что Зой-ка на тебя дуется.
Кротов захохотал.

9.
 Тихонов снова приехал в Воровайск. Но на сей раз встретился с мэром не в мэрии, а в отдельном кабинете ресторана «Тайфун», считавшимся едва ли не лучшим в городе. Иванов частенько там встречался с людьми, если не хотел, чтобы о его переговорах узнали в мэрии. Входил он всегда через служебный вход, заранее бронируя этот самый кабинет. Собеседник же заходил в ресторан как обычный посетитель, не привлекая ничьего внимания, и тут же, в сопровождении метрдотеля, проходил в кабинет, где уже был накрыт стол и где его терпели-во ждал мэр.
Они поздоровались уже как старые знакомые, улыбнувшись друг другу.
- Чем порадуете, Геннадий Валентинович? – спросил Тихонов, усаживаясь за стол и прикладывая салфетку.
- Увы, особенно порадовать вас нечем, Евгений Петрович.
Они подождали, пока официант разольет по бокалам вино и удалится.
- Что так? Вы разговаривали с Кротовым?
- Разумеется! Но он отказывается и банкротить завод и проводить опцион продажи.
- Разговор был в открытую?
- Разумеется! И двадцать кусков не помогли. Он заявил, что только за один заказ Ро-соборонзаказа, сможет заработать вдвое больше. И ему нет смысла убивать курицу, несу-щую золотые яйца… Я, между прочим, вас предупреждал, что отставной полицейский пол-ковник не так прост, как на первый взгляд…
- Нужно было лучше подмазать, – перебил мэра Тихонов, сделав очередной глоток вина, вытерев салфеткой губы и принявшись за салат.
- Не пройдет! Я же говорю, этот бывший мент…
- Интересно! – снова перебил Тихонов, уже более раздраженно. – У вас что здесь, в городе менты так хорошо зарабатывают, что могут себе позволить купить себе целый завод?
- Ну, я всей подноготной-то не знаю. Видимо, в лихие девяностые хорошо и вовремя подсуетился, скупил за гроши акции. Помните, кампанию по ваучеризации населения?
- А у нас сейчас какие годы – не лихие, что ли? Но я, в данном случае, не о том. Вы что-то плохо соображаете, уважаемый Геннадий Валентинович. Я-то вам намекаю на то, что следовало, помимо бабок, надавить еще на его больную мозоль, то бишь, на нечистоплот-ность приобретения акций ЗЭМИ. Уверяю вас, он сразу стал бы сговорчивее. А еще намек-нули бы на то, что новый губернатор поручил областному прокурору проверить, как завод оказался в его руках.
- Но я же не знал о прокурорской проверке.
- А блефовать мы не умеем, правда?
 Мэр лишь рукой махнул.
- Сейчас вообще не понятно, что в стране творится. Эти проклятые санкции, анти-санкции…
Иванов тут же спохватился: не слишком ли он разоткровенничался с человеком, кото-рого он практически не знает.
- Надеюсь, этот разговор останется между нами?
- Что вы сказали? Я не расслышал.
Мэр понимающе улыбнулся.
Некоторое время они молча поглощали пищу, периодически в кабинет заглядывал официант, убирая использованные приборы и тарелки и разливая вино по бокалам. При этом Иванов чувствовал, что Тихонов о чем-то раздумывает.
- Ваш этот, бывший мент, охоту любит?
- Конечно! – оживился мэр, догадываясь, о чем пойдет речь. – Он же председатель районного общества охотников и рыболовов.
- Вот и отлично! Пригласите его на охоту. Вы, естественно, в курсе, что наш прези-дент Кольчугин собирается навестить ваш город и ваше охотхозяйство. Так сказать, совме-стить приятное с полезным. Он у нас тоже заядлый охотник.
- Конечно же, знаю! Готовимся к встрече.
- В неформальной обстановке всегда проще договариваться. Думаю, наш Фёдор Мак-симович сумеет убедить вашего Кротова совершить сделку.
- Хорошая идея.
- А для начала попросите его показать нам завод.
- Это я сделаю! Под предлогом инвестиций в город инвестор пожелал познакомиться с промпредприятиями.
- Не надо искать никаких предлогов, Геннадий Валентинович. Он же мент, сразу смекнет, что к чему. Тем более, что вы уже с ним беседовали на эту тему. Просто скажите, что инвестор собрался поохотиться, ну и, заодно, как радушный хозяин, провезите нас по городу, покажите и другие предприятия, а в конце заедем в ЗЭМИ.
- Логично! Так и сделаем.
Кротов понимал, с какой целью Кольчугин с Тихоновым колесят по городу и знако-мятся с его экономической составляющей. Поэтому и не мог отказать в посещении завода. Тем более, что с ними был глава администрации района и одновременно мэр города. Это бы-ло бы слишком! Но он нервничал из-за того, что пока все шло не так, как они с Коньковым задумали. Ведь эта охота – он не рассчитывал, что Кольчугин тоже страстный охотник. И отказаться от участия в охоте с такими людьми ему, председателю общества охотников и рыболовов, было никак нельзя. А какое-то шестое чувство подсказывало ему, что там, в ле-су, может что-то произойти.
 А пока он встретил инвесторов в своем заводском кабинете. Кроме него гостей встречал и генеральный директор завода. Кабинетная беседа длилась не более получаса. При этом, ни Тихонов, ни сам Кольчугин даже не намекнули на имеющиеся у них виды на завод, хотя Кротов очень ждал этого. Наконец, мэр произнес:
- Григорий Викторович, что мы все разговоры разговариваем. Может, все-таки, лучше показать завод? Как говорится, лучше один раз увидеть.
- Можно и показать, если есть желание посмотреть, – Кротов вопросительно посмот-рел на гостей, но Кольчугин тут же кивнул:
- Есть, есть желание. Геннадий Валентинович правильно сказал: лучше один раз уви-деть. Сами понимаете, инвестиции – дело серьезное и дорогое. Кота в мешке покупать никто не будет.
- Ну, тогда, если позволите, то без меня, – едва заметно поморщился Кротов, и голос его сразу изменился. – Я хоть и в отставке, но общественной работы у меня хватает. Депу-татство. Да и к охоте подготовиться надо. А гидом у вас, вон, Иван Макарович побудет, – Кротов кивнул на гендиректора. – Лучше него завод никто не знает. Сколько ты здесь, Мака-рыч?
- Да больше тридцати лет… Может быть сначала, чай, кофе или что покрепче?
- Нет, нет! Чай с кофе успеется, – отказался Кольчугин. – Давайте для начала прой-демся по заводу.
- Тогда прошу, господа! – Носовский жестом пригласил всех выйти и сам тоже пошел к двери, но его слегка придержал Кротов и на ходу быстро шепнул в ухо:
- По возможности, постарайся миновать военный цех.
Носовский кивнул и тут же вышел в приемную.
Завод работал в обычном режиме, разве что рабочие при виде делегации, оборачива-лись в их сторону на пару секунд. В каждом цехе присоединялся начальник цеха, который и показывал, и рассказывал гостям о своем цехе и его продукции.
В одном из цехов путь гостей пересекся с невысокой чуть полноватой женщиной лет сорока пяти с короткой стрижкой волос, спрятанных под завязанный назад ситцевым платком голубого цвета. Это была мастер ремонтного участка Тамара Сивоконь, мать Оксаны. Она быстро шла в прорабскую и даже вздрогнула от неожиданности, когда на ее пути выросло четверо мужчин.
- Ой, извините! Здравствуйте!
- Здравствуйте! – ответили одновременно Кольчугин с Тихоновым.
Тамара встретилась глазами с седовласым Кольчугиным и ей показалось, что тот да-же задорно подмигнул ей, улыбнувшись. Она еще раз мельком взглянула на Кольчугина и ей снова показалось его лицо знакомым. Где она его могла видеть? Или, хотя бы, человека, по-хожего на него. Но задуматься ей не дали.
- Тамара Ивановна! – окликнул ее начальник цеха. – Вы кстати появились. Проводите наших гостей на свой участок, покажите, расскажите, как вы работаете, чем, как говорится, дышите. Это, господа, мастер ремонтного участка Тамара Ивановна Сивоконь.
- Здравствуйте! – еще раз поздоровалась Тамара.
Кольчугин протянул ей свою ладонь, она пожала ее, но он удержал ее руку и, нагнув-шись, прикоснулся губами к тыльной стороне ее ладони.
- Ой, ну что вы! – растерялась Тамара, зардевшись от неожиданности. – Я же в цеху, рука не очень чистая.
- Нечистые руки у всякого рода ворья и жуликов, а у вас рука рабочего, и пахнет тру-дом, – произнес Кольчугин, теперь уже реально улыбаясь.
И, благодаря этой улыбке и этому немного скрипучему голосу, она еще больше убе-дилась в том, что где-то уже встречала этого человека.
Когда они покидали цех, Тамара придержала за рукав начальника цеха и негромко спросила:
- Никитич, скажи мне, кто этот седой?
- Носовский предупреждал на планерке, что на завод приедут познакомиться потенци-альные инвесторы. Олигархи, ети их мать. Но кто есть кто, я точно не знаю. Фамилия одного – Кольчугин, другого – Тихонов.
- Кольчугин! – тихо ахнула она, прикрыв рот ладонью и долго смотрела ему вслед, пока вся группа не вышла наружу.
Она еле дождалась конца смены, стала какой-то рассеянной, на вопросы, которые ей задавали в это время, отвечала невпопад, чем удивляла рабочих.
- Том! Тебе не плохо? Что-то случилось?
- Мне плохо… Ой, нет, кажется, наоборот, хорошо, потому что что-то случилось. 
Качая в удивлении головой и пожимая недоуменно плечами, от нее отставали.
Едва придя домой и сбросив туфли, она тут же бросилась к шкафу, выдвинула един-ственный ящик, начала перебирать там вещи, от старости покрывшиеся пылью, которую она где-то сдувала, а где-то просто смахивала ладонью. Наконец, добралась до старой деревян-ной шкатулки, расписанной под Палех, сдув пыль, открыла крышку и, усевшись на стул у подоконника, стала перебирать старые фотографии, аккуратно перевязанные тесемкой. Наконец, нашла ту, что искала. Внимательно всмотрелась в нее, поворачивая ее в разные сторону.
- Неужели!? – выдохнула она и облокотилась на спинку стула.

10.
Лес в Воровайском районе густой, смешанный – сосны, дубы, осины и, конечно же, самосеющийся русский символ – береза. Деревьям не один десяток лет. Они стоят плотной стеной без широких троп, лишь одна разбитая проселочная дорога пересекает лес с запада на восток, сокращая путь до десятка километров между двумя райцентрами – Грушином и Во-ровайском. Правда, пользовались этой дорогой довольно редко, разве что в случае крайней необходимости и если кто-то хотел, чтобы о его передвижениях никто не узнал, как это не-давно сделал, к примеру, Кротов, когда отправлялся на встречу с Коньковым. А так – всего восемь километров объезда, зато по широкой асфальтированной трассе. Правда, асфальт уже кое-где потрескался, но в целом, по русским понятиям, дорога эта считалась чуть ли не авто-баном. Не мудрено, что в таком лесу, раскинувшемся на многие десятки километров, и жив-ность не переводилась всякая. И когда начинался сезон охоты – лес оглашался не только зве-риным рыком и птичьим щебетом, но и человеческим криком, да еще охотничьими ружей-ными залпами.
Но, разумеется, для гостей охотничьего хозяйства Красилово сезон охоты был круг-логодичным – кто мог указать власть (или деньги) имущим на какие-то сроки. Да, к тому же, не так уж и часто они выбирались в лес поупражняться в стрельбе по живым мишеням. А расслабиться таким людям просто необходимо.
Вот и в этот раз в усадьбе егеря Толмачева стало тесно от приехавших гостей. С по-годой, правда, не повезло: до этого дня бабье лето радовало людей не только осенними крас-ками, но и летней безоблачной погодой. А тут с ночи зарядил такой дождь, что любящий свою собаку хозяин не выгонит ее на улицу. Но охота – пуще неволи. Коль уж собрались, не возвращаться же ни с чем.
Гостей встречал сам Толмачев в непромокаемом плаще с капюшоном. Он открыл длинные, сколоченные из четырех относительно тонких сосновых стволов ворота, что-то ти-па шлагбаума. Рядом с ним бегала большая восточно-европейская овчарка, дружелюбно раз-махивая хвостом. Первым из своего джипа вышел Кротов. Овчарка бросилась к нему и, встав на задние лапы, передние положила на плечо, лизнув Кротова в лицо.
- Ай, Альма, ай молодец! – благодушно улыбался Кротов. – Ну, здравствуй, здрав-ствуй, красавица.
Поприветствовав старого знакомого, Альма стала бегать вокруг остальных гостей, наматывая круги.
- Здорово, Антоныч! Принимай гостей!
Кротов пожал руку Толмачеву и стал знакомить его с приезжими.
- Этого мужика ты, наверное, знаешь, – улыбнулся Кротов. – Глава администрации нашего района Иванов Геннадий Валентинович…
- Очень приятно!
- А вот это – из самой области люди приехали, узнав про твое Красилово. Наши инве-сторы, уважаемые люди, – с едва заметным сарказмом произнес Кротов. – Кольчугин Фёдор Максимович и его заместитель Тихонов Евгений Петрович.
- Прошу в избу, господа! Что ж мы под дождем-то. Хозяйка самовар вскипятила, ва-ренье земляничное и из костяники.
Несмотря на то, что все были в непромокаемых плащах с накинутыми капюшонами, находится под таким ливнем и в самом деле было не очень приятно. Потому они и не заста-вили себя упрашивать, послушно пошли за хозяином в дом. Двухэтажная изба-пятистенка оказалась довольно просторной и уютной. Раздевшись в предбаннике, они сразу прошли в просторную горницу, где посредине стоял покрытый скатертью, сделанный собственными руками егеря деревянный стол, за которым вполне могут удобно расположиться до восьми человек. На столе стоял двухведерный дымящийся самовар и две большие стеклянные розет-ки, в одной из которых было земляничное варенье, в другой – из костяники, а также большая деревянная тарелка со сладкими сухарями.
Едва гости вошли в горницу, из маленькой комнаты, служившей Толмачевым спаль-ней, вышла невысокая, поджарая с загорелым лицом и руками жена егеря.
- А вот и наша хозяйка, Антонина, – Толмачев подошел к жене, обнял ее за плечи. 
- Здравствуйте, гости дорогие. Рассаживайтесь, берите себе табурет, какой нравится. Они все разные, но все работы одного мастера, нашего Степана Антоновича.
- Ну, ты у нас, прям, мастер на все руки, Антоныч, – похвалил засмущавшегося егеря Кротов. – Вот только с погодой не угадал.
- Ну, это уж, как всевышний захочет, – усмехнулся егерь, подняв ладони кверху. – Че-ловек тут бессилен.
- Как думаешь, к утру распогодится? – устраиваясь на табурете, спросил Кольчугин.
- Надеюсь! По некоторым приметам, дождь уйдет на восток. А там, как бог даст.
Все уже сидели за столом, хозяйка перед каждым поставила чашку с блюдцем и чай-ную ложку для варенья. 
- Не стесняйтесь, наливайте чай, угощайтесь вареньем, сухарями. Устали с дороги, промокли, а чай согреет не только тело, но и душу.
- Если есть желание, баньку затопим. Она прямо за гостевым домом, рядом пруд.
- Банька – это хорошо, не отказался бы, – потер ладонью о ладонь Иванов.
Тихонов посмотрел на Кольчугина, а тот развел руки в сторону.
- С удовольствием, но нельзя мне. Сердечко пошаливает, – Кольчугин пару раз ткнул себя пальцем в левую сторону груди.
- Ну, нельзя так нельзя. Переживем и без баньки, Антоныч, – произнес Кротов, нароч-но отстегнув желание Иванова. – Мы же к тебе охотиться приехали, а не в бане париться.
- Ружья-то ваши где?
- В машинах, зачехленные, – за всех снова ответил Кротов.
Напившись чаю и отдохнув, все вышли на застекленную веранду и заговорили о зав-трашней охоте.
- Кабана я вам пригоню. Встану пораньше, у них логово у болота. А кто хочет птицу стрелять, тому глубже нужно в лес. Глухарь с тетеревом у нас пуганые.
- Слышал я, что и волки у вас тут водятся, – поинтересовался Кольчугин.
- И волки, и медведицу с медвежатами однажды встретил. Но на их отстрел, как вы понимаете, лицензия нужна, – ответил егерь.
- Лицензия-то у меня есть. Я же старый охотник. Трижды в Африку на сафари летал.
- Ух ты, Фёдор Максимович! – удивился Тихонов. – Вы ни разу об этом не рассказы-вали.
- Так никто же и не спрашивал, – засмеялся Кольчугин.
- Может расскажете сейчас? – попросил Иванов.   
- Как-нибудь в другой раз, давайте. Чай, не последний раз видимся… А вот винтарь свой, карабин, с которым на сафари ездил показать могу. Сделай одолжение, Жень, принеси.
- Да, кстати, и другим бы не мешало вооружиться, – Тихонов с готовностью поднялся и направился к машине.
 За ним вышли и Иванов с Кротовым. Дождь хоть и продолжался, но уже не с такой силой и появилась надежда, что к ночи он закончится вовсе.
Принесли ружья, расчехлили, и все сразу обратили внимание на карабин Кольчугина. Это и в самом деле было достойное оружие – «Blaser».
- Ну, как вам мой красавец? – не без гордости спросил Кольчугин. – Я из него на са-фари однажды даже льва подстрелил, а уж газелей всяких – не счесть. Да и в наших лесах с ним и на медведя не страшно выйти.
- Действительно, красавец! – Кротов, сам заядлый охотник, по достоинству оценил карабин. – Можно? – он протянул руку к карабину, и Кольчугин передал ему оружие.
Кротов вертел его в руках, прикладывал приклад к плечу, повернувшись к окну, долго выцеливал через оптический прицел.
- Еще одно достоинство – легко разбирается и собирается, значит, удобно перевозить, – продолжал нахваливать оружие Кольчугин.
- Ну, у меня попроще, но зато из наших – лучшее, – Кротов вернул «Blaser» хозяину и тут же продемонстрировал свое оружие. – Во! «Вепрь»! Сделан на агрегатах и узлах ручного пулемета Калашникова. Немного тяжеловат, конечно, но не критично. За три года – ни одно-го сбоя, ни одной осечки. Магазин на десять патронов, отличная кучность. Что еще нужно, а? И тоже – медведь не страшен. На даче у меня шкура медвежья вместо ковра. Вон, Антоныч подтвердит, сколько я этого косолапого выслеживал.
 - Так никто и не говорит, что винтовка плохая. У меня в коллекции тоже «Вепрь» имеется. Правда, более старой модели. Иногда тоже с собой беру.
Иванов скромно помалкивал со своим «Беркутом». Впрочем, он и не был заядлым охотником. Так, баловство! Да и стрелок он неважный. И как раз Кротов, тогда еще началь-ник ОВД, его и приобщил к охоте. Иногда приглашал с собой в Красилово.
- Мне, кстати, мой «Вепрюшко» однажды, можно сказать жизнь спас, – вдруг разот-кровенничался Кротов. – Вон, Антоныч, тогда даже не очень поверил мне, но когда на сле-дующий день вышел на то место, где я бой держал с целым кабаньим стадом, сам убедился в этом.
Кротов глянул на егеря, тот усмехнулся.
- Ты у нас, Григорий Викторович, вообще мужик рисковый.
- Что за случай, Григорий Викторович? – заинтересовался Кольчугин. – Коль уж ска-зал «а», нужно говорить и «б».
- Ну, если есть желание, могу и рассказать.
- Конечно, есть, Григорий Викторыч! – поддакнул Иванов.
Охотники да рыбаки любят рассказывать всякие бывальщины, а еще чаще – небыли-цы. При этом всегда делают вид, что рассказывать не хочется, но коль уж вы просите, то так и быть.
- Дело было позапрошлой осенью, – начал рассказ Кротов. – Я спланировал охоту на одном из неубранных овсяных полей, которое находилось практически на опушке нашего леса. Мой путь к нему пролегал через покосное поле и весьма узкий пролесок, разделяющий эти поля. Красный закат предвещал ночные заморозки. Весьма сильный, порывистый ветер, дувший мне в лицо, расчистил небо, и на нем уже засияла первая звезда. В это время я подо-шел к пролеску, заросшему травой и еще не полеглым бурьяном, за которым и был овес. По-рывы ветра, шумя редкой листвой, сильно раскачивали деревья. Засмотревшись на первую звезду, я неспешно пересекал этот пролесок, приближаясь к его краю. Вдруг все вокруг меня словно взорвалось, затрещало, забегало!  Неожиданно я оказался в самом центре весьма большого стада кабанов, которые на краю этого пролеска, почти у самого овсяного поля, ко-ротали день. Все мои последующие мысли пронеслись у меня в голове за долю секунды, да и действовал я в той нештатной обстановке скорее на подсознательном уровне.
Кротов на пару мгновений замолчал, чтобы выпить воды из стоявшей на подоконнике маленькой пластиковой бутылки. При этом успел заметить, что все с интересом ждали про-должения рассказа. Даже Антонина подошла и села на табурет рядом с мужем.
- Кабаны были всяких размеров: подсвинки, средние и три свиньи, каждая из которых весила за 200 кило. Я моментально срываю карабин с плеча, снимаю с предохранителя и пе-редергиваю затвор. Четко помню молнией промелькнувшую мысль, которая руководила мо-ими действиями: сеголеток не нужен, большого (на 100 и более кило) кабана не бить – с ним одному долго возиться, значит, бить среднего! Между тем, три здоровые свиньи стояли, как вкопанные, мелочь носилась из стороны в сторону, но никуда не убегала, средние же нахо-дились в слабом движении, которое, возможно, было бы круговым, если бы на это хватило времени. Все описанное длилось не более трех-четырех секунд, но за это время я осознанно выбрал кабана на 50–60 килограммов, до которого было метров семь, и навскидку выстре-лил. Зверь упал. Пуля раскрылась, но прошла навылет.
После выстрела молодняк как ветром сдуло, они выбежали на овсяное поле, отбежали метров на шестьдесят и замерли, средние и более крупные выбежали за ними и там же оста-новились. А три самые большие свиньи даже не сдвинулись с места. Битый зверь в агонии, лежа на боку и пытаясь толкаться задними ногами, истошно завизжал. Дабы прекратить му-чения вепря, я уже прицельно выстрелил ему в голову. Кабан навсегда затих, но и после вто-рого выстрела эти три свиньи не бросились в бегство. Стояли они почти вместе, и до бли-жайшей из них было не более десяти метров. Я находился как раз почти между ними и по-лем. После моего второго выстрела ближайшая свинья захрюкала, дергая головой, и сделала три шага в мою сторону. Я моментально вскинул карабин и прицелился ей в голову. Четко помню те мысли, которые за долю секунды пронеслись в моей голове: возле меня две или три осинки чуть толще руки, и они не спасут, если свинья пойдет на меня. Надо бить, иначе конец. Но ведь столько мяса мне не нужно, да и никакой гарантии, что пуля положит эту ту-шу на месте, а стало быть, она в агонии может дотянуть до меня. К тому же, я не знаю, как поведут себя две другие свиньи. Свиней нужно во что бы то ни стало отогнать, отпугнуть!
Прижав левой рукой карабин к плечу и держа свинью на прицеле, правой начинаю ко-лотить по затворной раме и магазину, крича во все горло, чтобы они убирались. И что самое важное – страха не было никакого! Несмотря на легкие сумерки, я хорошо видел глаза этой свиньи. Она еще раз посмотрела на меня, хрюкнула и, дернув головой, медленно обходя ме-ня, направилась к стоявшим на поле кабанам. Две другие свиньи последовали за ней. Подой-дя к стаду на поле, они остановились. Все стадо смотрело в мою сторону. Я через прицел насчитал семнадцать кабанов. Стадо кабанов весьма неспешно скрылось за пригорком, а я потащил свою добычу на край поля и, пока не стемнело, приступил к разделке.
- Страшно было, Викторыч? – спросил Иванов.
- Да, в общем-то нет! Страха я не испытывал ни в момент близкого контакта с кабана-ми, ни тогда, когда они скрылись из вида, а я приступил к разделке туши. Даже утром, когда проснулся и все вспомнил в мельчайших деталях, его не было и в помине! Но вывод для себя после этого случая я сделал: звери не только в состоянии хладнокровно оценить обстановку, просчитать степень опасности для себя, но и с достоинством выйти из критической ситуации, чего многим из нас, людей, весьма часто не удается.
- Пойду место для засидки выберу, – собрался егерь, закинув за спину двустволку, и повесив на шею бинокль. – За полночь – самое время для кабаньих троп.
- Слушай, Антоныч! Бинокль у тебя классный, – восхитился Кольчугин, подойдя к егерю и, не снимая бинокль, стал его рассматривать.
- Морской, 7х50 с осветленной оптикой. Брательник мой, кавторанг, прислал в пода-рок ко дню рождения.
- Ценный подарок! – похвалил Кротов.
- Еще бы! Я без него ночью был бы, как без рук, – сказал Толмачев и вышел наружу.
Когда Толмачев ушел, беседа продолжилась – Кольчугин к месту вспомнил и свой случай.
- У меня тоже с кабаном есть одна история в анналах моей памяти. Правда, скорее, забавная. Когда-то давно, еще в прошлом тысячелетии, – улыбнулся Кольчугин, – в совет-ские времена отдыхал я в Абхазии, в Пицунде, в одном прекрасном санатории. И познако-мился там с чудесной девушкой Ниной. И вот как-то вечерком, когда уже стемнело, а в горах почему-то всегда раньше темнеет, чем в долине, прошли мы прогуляться. Разговоры, стихи, ля-ля, тополя, все, как обычно. А потом вышли на поляну, и Нина стала собирать цветочки и ушла немного вперед. А потом смотрю – чуть ли не бегом назад. Я – в чем дело? – спраши-ваю. А она говорит: «Мне кажется, там впереди кабан на поляне. Мне страшно, Федь!» Ну, я, как истинный джентльмен, сами понимаете, пошел вперед посмотреть. А ведь самому тоже страшно: вдруг и правда – кабан, а у меня в руках даже палки нет. Но виду показывать перед дамой нельзя. И вот иду, приближаюсь к тому месту. А тогда не только сумерки уже были, но еще и мгла какая-то. То есть, почти ничего не видно даже шагах в десяти. И вдруг слышу – впереди кто-то фыркнул. Я присмотрелся и улыбнулся: там лошадь паслась с перемотан-ными передними ногами. Ну, чтобы не убежала. Вернулся я к моей даме и говорю сквозь смех: мол, иди полюбуйся на своего кабана. Я потом периодически напоминал Нине (ну, вы поняли, наверное, что это моя жена) про тот эпизод, когда она начинала говорить, что ей что-то кажется.
Эта история развеселила всех, и они дружно вышли на улицу. Антонина согласилась им показать усадьбу.
Егерь, естественно, великолепно знал все кабаньи тропы в лесу, сейчас нужно было только выбрать именно ту, по которой сегодня прошли кабаны после дневки близ болота к кормовому полю. Нужно было пройти два пролеска, пересекавших кабаньи тропы. Трава здесь была выбита почти полностью, кругом валялись обломанные ветви кустарников. Из-за близости болота, здесь было много комаров и прочей мошкары, но, когда видишь перед со-бой целое кабанье стадо, об этой мелочи забываешь.
Определив места для засидки, егерь поторопился вернуться в усадьбу.
Охотники собрались быстро. Разбились на пары – Кольчугин пошел с Кротовым, Ти-хонов – с Ивановым. Они заранее так распланировали. Тихонов уже общался с Ивановым, ему осталось только дожать мэра. Ну, а Кольчугину лучше всего было пообщаться с Крото-вым с глазу на глаз именно в такой располагающей к интимным беседам обстановке, как сидя в кустах в засидке в ожидании появления кабанов.
Обе пары расположились в кустах на видимом расстоянии друг от друга. Моросящий дождь еще больше увеличивал темноту, комары свои зудящим звуком действовали на нервы. Но охотники замерли в ожидании.
И тут Тихонову стрельнула шальная мысль: а что, если подставить Иванова, и таким образом сделать Кротова более сговорчивым? Он поднес к глазам бинокль и высмотрел ку-старники, за которыми укрылись Кротов с Кольчугиным. Кольчугин лежал справа, Кротов – слева. Судя по их время от времени открывавшимся ртам, он понял, что они о чем-то разго-варивают. И, что было бы логично, скорее всего не об охоте. Тихонов попытался найти и ме-сто, где укрылся егерь, но так и не нашел его.
А сам Толмачев в это время высматривал кабанье стадо. В свободной от бинокля руке он держал манок – звуки поросячьего визга должны были отвлечь хряка от стада и вывести его на нужный пролесок, где устроили засидку охотники. Главное, чтобы ветер не выдал охотников раньше времени: у кабанов неважные зрение и слух, зато обоняние прекрасное; и, если они учуют людей заранее, ни за что не пойдут по этой тропе. С заходом солнца он стих, только иногда напоминал о себе маленькими дуновениями. Вот эти самые маленькие, еле за-метные и почти всегда непредсказуемые дуновения и доставляют больше всего хлопот и не-приятностей для охотников.
Вот и кабаны объявились. Они звери шумные и об их приближении слышно издалека. По тропам кабаны идут весьма быстро и без особых предосторожностей. При подходе каба-ньего стада послышался визг подсвинков. Двигаясь по тропе, кабаны особо не осторожнича-ют, но перед межой, разделяющей поле и кустарник, всегда останавливаются и весьма гром-ко тянут ноздрями воздух, и это протяжное сопение слышно издалека.
Стрелять нужно быстро и накоротке, поэтому времени на оценку ситуации остается очень мало. Толмачев вставил в рот манок и засвистел, точнее завизжал, как подсвинок. Ка-бан тут же поднял голову и приостановился – мало ли, вдруг какой-то подсвинок отстал или пошел не в ту сторону; остальное стадо со свиньями и подсвинками продолжило путь. Секач был крупный – пудов десять не меньше, высотой в плечах около метра, а длиной – все два, огромные, чуть сточенные клыки торчали в разные стороны. Как раз то, что нужно!
Бесшумно передвигаясь, егерь двигался в сторону пролеска, где ожидали добычу охотники. К счастью, ветер дул параллельно тропе, и вепрь его не учуял. Услышали звук манка и охотники, сразу же вскинули карабины и направили их на тропу.
 Когда кабан был уже метрах в восьмидесяти от засидки, его заметил Тихонов – их кустарник был чуть ближе к кабаньей тропе. Но кабан двигался ближе к месту, где его ждала вторая пара. И тут Тихонов решился. Не двигаясь, он еле слышно шепнул:
- Гена, кабана видишь?
- Где? – чуть не вскрикнул Иванов.
- Тише ты, господи! Уйдет ведь! Вон смотри – слева.
Иванов слегка прищурился, чтобы лучше разглядеть. Хотя он и не носил очки, но зрение у него уже было не стопроцентное. И в самом деле, увидел двигавшееся на них мощ-ное животное. Иванов стал ловить его на мушку, предварительно сняв винтовку с предохра-нители и передернув затвор. «Теперь или никогда!» – решил Тихонов и, подкатившись к Иванову, тоже глянул в его прицел:
- Чуть правее возьми и стреляй, блин, уйдет ведь!
В этот момент раздалось сразу два выстрела – кто-то выстрелил из другой засидки. И одновременно раздался визг рухнувшего на землю кабана и нечеловеческий крик Кротова. Никто сразу не смог сообразить, что случилось. Кабанье стадо тут же бросилось врассып-ную с визгом и хрюканьем. Егерь бегом направился к месту, где дергался в агонии вепрь, пы-таясь встать на ноги. На секунду глаза егеря встретились с налившимися кровью глазами ка-бана. Даже мурашки пробежали по телу видавшего виды егеря. Он тут же сдернул из-за спи-ны двустволку, снял с предохранителя и выстрелил кабану в голову, окончив его мучения.
Но тут раздался взволнованный крик Кольчугина (Тихонов даже не сразу узнал его):
- Сюда, мужики! Кротова убили!
- Как убили? Кто стрелял?
Тихонов первым выскочил из-за кустов и подбежал к второй засидке. А Иванов, поняв, что это его пуля вместо кабана попала в человека, в шоковом состоянии вжался в землю и зарыдал.
Подбежал Толмачев. Помог Кольчугину перевернуть Кротова на спину, приложил ру-ку к его груди и сразу же почувствовал на ладони что-то липкое – кровь. Приложив палец к шее Кротова, затем ухо к сердцу, констатировал:
- Живой! Но пульс почти не прощупывается и сердце еле бьется.
Он достал из кармана плаща персональную аптечку, которую всегда носил с собой, разорвал ее, разорвал на груди Кротова рубашку, капнул на кровоточащую рану йодом, от-чего Кротов, находящийся в беспамятстве, даже вздрогнул и стал быстро перевязывать его. Ему помогали Кольчугин с Тихоновым.
Закончив перевязку, Толмачев, глядя на Тихонова, произнес:
- Я так понимаю, стрелял кто-то из вас. И вместо кабана попал в Викторыча.
Тихонов открыл было рот, но его опередил уже пришедший в себя и поднявшийся на ноги Иванов.
- Это я выстрелил! Рука в последний момент дернулась… – дрожащим голосом выго-ворил он.
- Но так не бывает, чтобы одним выстрелом и человека, и кабана завалить.
- Видимо, кабана завалил Григорий. Я выстрелить-то и не успел, – сказал Кольчугин.
- Ладно! Это пусть разбирается Адамян. Нам нужно срочно доставить его в больницу.   
Толмачев снял плащ, расстелил его на траве.
- Ну-ка, помогите мне!
Кротова подняли осторожно и аккуратно положили на плащ.
- Теперь – двое спереди, двое сзади – и понесли! – командовал Толмачев.
Сам он встал впереди, тут же к нему с другой стороны присоединился Иванов. Коль-чугин с Тихоновым взялись за плащ сзади. Несли осторожно, но и старались идти побыстрее, понимая, что каждая минута дорога. Но мешал накрапывающий дождь, ноги иногда скользи-ли по траве и разъезжались в разные стороны. Кротов периодически постанывал, когда со-всем тихо, когда громче. До усадьбы было не так далеко – меньше километра, но идти нужно было через бурелом, кустарники, а в одном месте перед ними оказалось поваленное дерево, обойти которое ни с одной из сторон было невозможно. На этом потеряли минут пять. Но вот показалась ограда усадьбы.
- Антонина! – крикнул Толмачев.
Когда ты выскочила из дома, он также громко, нервно произнес:
- Тоня, звони в больницу. Срочно! Пусть готовят операционную.
- Случилось что? – встревожилась Антонина.
- Случилось! Вместо кабана подстрелили крота, в смысле Кротова. Всё! Везем его в больницу.
Пока егерь переговаривался с женой, Тихонов с Кольчугиным и Ивановым осторожно уложили Кротова на заднее сиденье «хаммера». При этом Иванов чуть не всхлипывал.
- Геннадий Валентинович, возьмите себя в руки. Садитесь в машину, – приказал Тол-мачев. – Вы должны мне помочь вовремя доставить раненого. Он и так уже много крови те-ряет.
- Мы за тобой, Антоныч! – уже на ходу выкрикнул Кольчугин.
Тихонов сел за руль своего джипа и отправился вслед за машиной егеря.
- Ну что, Фёдор Максимович? Теперь мэр у нас в руках.
- Да, карьеру он себе испортил.
- Ничего, выкрутится! Адамян его отмажет. Мало ли бывает несчастных случаев на охоте?
Кольчугин как-то странно посмотрел на Тихонова, будто почувствовал нечто нехо-рошее в его тоне.
В больнице уже ждали. Решил оперировать Кротова сам главврач центральной город-ской больницы, хороший хирург, но из-за навалившейся на него рабочей рутины не так часто оперировавший в последнее время. Операция была не из легких, раненый потерял много кро-ви, да и везли его по лесному бездорожью, где только растравили рану. К счастью, легкое было задето лишь с самого края, пуля застряла в районе правой лопатки. Через три часа ме-дики вышли из операционной. Ничего, кроме усталости на из лицах прочитать было невоз-можно.
- Ну что, доктор? Будет жить? – все еще находившийся в шоковом состоянии, спро-сил Иванов.
- Мы сделали все, что было в наших силах, Геннадий Валентинович. Теперь все зави-сит от самого Кротова, точнее, от его организма. Справится он или нет.
Узнав об этом, Иванов даже плечи расправил и лицом посветлел. А Кольчугин с Ти-хоновым со спокойной душой уехали из Воровайска, чтобы вскоре вновь туда вернуться, но уже в роли полноценных инвесторов.

11.
Для Спицына начались будни.
Сотрудники постепенно привыкали к новому распорядку дня и к новому ведению дел, хотя не все пока еще проходило гладко. Но если Николай Борисович видел хотя бы зерныш-ко истины в молчаливом упрямстве сотрудников, он легко шел им на уступки, вместе с тем, однако, давая понять, что для взаимного сотрудничества необходим и обратный процесс. Как ни странно, но такая тактика срабатывала.
Ровно в девять часов в кабинет из комнаты отдыха вошла секретарь Людмила Петров-на. Принесла Спицыну чашку кофе и письма.
- Спасибо, Людмила Петровна! Напомни, пожалуйста, во сколько соберутся бизнес-мены?
- В семнадцать ноль-ноль, Николай Борисович.
- Тогда давайте подкорректируем распорядок дня. К четырем пригласи ко мне Сарки-сова. Мне важно поговорить с ним до, а не после бизнесменов. И принесите мне список при-глашенных.
- Хорошо!
Секретарь вышла. Спицын на мгновение откинулся на спинку кресла, прикрыв глаза. Затем придвинул к себе блюдце с чашкой кофе, бросил два кусочка сахару, помешал ложеч-кой, обнял чашку своими большими ладонями. Задумался. Вернулась Людмила Петровна со списком приглашенных предпринимателей с кратким резюме по каждому, положила его пе-ред Спицыным. Тот в знак благодарности кивнул.
- Да, и напомни Артуру, чтобы он к этой встрече мне подготовил кое-какие цифры. Он в курсе, о чем речь.
Когда дверь за секретарем закрылась, Спицын каким-то своим мыслям тяжело вздох-нул и отхлебнул, обжигаясь, кофе. Рука его потянулась к верхнему конверту. Он вскрыл его стеком. Письмо было длинное, на трех страницах, отпечатанное на компьютере. Он сразу перелистнул первые страницы, ища глазами имя отправителя. Письмо было неподписанным и Спицын, не читая, скомкал его одним движением и бросил в стоявшую под его столом кор-зину для мусора. Анонимки он органически не переваривал, хотя и понимал, что анонимки тоже бывают разными. Может быть, потому что сам однажды едва не стал жертвой поклепа анонимщика, обвинявшего его во взяточничестве.
В молодости он увлекался журналистикой и даже несколько раз получил солидные гонорары за серию очерков. Было это еще в горбачевские времена, он тогда был еще только на взлете своей карьеры и работал секретарем райкома. Вот, вероятнее всего, когда ему при-несли очередной гонорар, и «засек» его за получением денег один из «преданных» борцов за гласность и против коррупции, и тут же состряпал по горячим следам анонимку в горком партии. Хорошо, тогда вовремя и правильно во всем разобрались, хотя сам Спицын уже го-товился к худшему. И теперь, когда он сам получал подобные послания, Спицын искренне завидовал царю Петру Алексеевичу, который, по выявлении анонимщиков, собственноручно лупил их палкой.
 Второй конверт оказался совсем худым, словно и не было внутри него ничего. И дей-ствительно, там оказался всего лишь маленький листок бумаги, сложенный вдвое. Спицын развернул его, и на него тут же повеяло холодом фиолетовых чернил, которыми была напи-сана всего одна фраза: «Если хочешь жить спокойно, включай задний ход!» Как ни странно, но Спицына не испугала эта первая ласточка. Он даже улыбнулся. Еще никогда в жизни он не ездил на заднем ходу. Поначалу он хотел отправить эту записку в ту же корзину, что и ано-нимку, на затем передумал, разгладил ее и положил в ящик стола. При этом сразу же решил, что пока не стоит напрягать Саркисова поиском анонимщика. Нажал на кнопку звонка, вы-звал секретаря приемной.
- Любовь Ивановна, как банкетный зал – все еще открыт?
- Он еще два дня назад, сразу после вашего приказа, был закрыт для администрации и переведен на автономный режим. А мы в столовой обедать будем, повара ведь одни и те же.
- Это хорошо, пусть научатся работать с прибылью. А клиентура как отнеслась к это-му?
- Если честно, Николай Борисович, ругают они вас по-черному.
- По-черному говорите? Для начала совсем недурно, – весело засмеялся Спицын, и Любовь Ивановна, покачав головой, тоже улыбнулась.
- Виктор Семенович ведь разбаловал всех. Все руководство ведь только и кормилось в банкетном зале, а теперь им приходится в очереди стоять в столовой.
- Вот-вот, стоять в очереди. Отвыкли уже от очередей, забыли, что это такое. А моло-дежь так и вовсе не знает. А я, признаться, люблю иногда потолкаться в очереди. В этом я, можно сказать, старорежимный человек. Правда, правда! Хоть и высмеивали на Западе наши очереди, но в них есть прелесть чего-то типично русского.
Спицын вдруг посерьезнел. Хорошее настроение исчезло.
- Спасибо, Любовь Ивановна, вы можете идти.
 Спицын частенько замечал за собой, что в минуты непонимания его другими на него накатывались поочередно два совсем противоположных чувства: одно демоническое, раз-гульное, когда хотелось крушить всё и вся вокруг себя, тут же посыпая сокрушенное пеплом, и сразу же вслед за этим набегало ангельское, сладострастное желание улечься в этот пепел и заснуть мертвецким сном. И только железная сила воли помогала ему расправиться с пер-вым чувством и не поддаться второму.
Вдруг зазвонил телефон. Задумавшийся Спицын даже вздрогнул. Не сразу и сообра-зил, какой из аппаратов звонил. Звонила «вертушка» – из самой Москвы.
- Спицын у аппарата.
- Николай Борисович, как самочувствие?
Спицын узнал голос свое протеже из администрации президента. С ним в разговоре он иногда позволял себе пошутить.
- Спасибо, Илья Владиленович! Как говорится, не дождетесь!
На другом конце засмеялись.
- Хотелось бы, хотелось бы, друг мой, не дождаться. Ты же понимаешь, ты моя креа-тура, я тебя предложил президенту, стало быть, и отвечаю за тебя, если не головой, то какой-нибудь другой частью тела.
Спицын почувствовал, что этот звонок раздался неспроста. Он сразу помрачнел.
- Ну, чего молчишь, Борис?
- Жду, когда меня песочить начнете.
Илья Владиленович снова засмеялся.
- А-а! Значит чувствуешь грешки за собой?
- Да вроде бы нет у меня пока еще грехов. Не успел…
- Ну, как же не успел! А что это за партия РОЗы, чьи указания ты выполняешь?
- Ах, вот оно, в чем дело! – выдохнул Спицын.
- А ты не радуйся, не радуйся, – скорее не услышал, а почувствовал в голосе Спицына некое облегчение куратор. – Поменьше там популизма разводи. И запомни – у нас с тобой, как и у президента, другая партия. И, если хочешь остаться на своем месте, обязан подчи-няться всем ее решениям безоговорочно. Надеюсь, ты меня понял, Николай Борисович?
- Как не понять, Илья Владиленович.
- Скажи спасибо, что докладная на тебя ко мне попала, а не к кому-то другому. Я, ра-зумеется, ей ходу не дам, но ты не расслабляйся.
- Расслабишься тут!
- То-то же! Ну, а как у тебя вообще дела: вошел в курс?
- Да пока еще разгребаю завалы, оставленные Коньковым.
- Разгребай, разгребай! Может, нароешь чего. У моего шефа зуб на Конькова. Просто ухватить его не за что было, вот и отправили просто в отставку.
- Я вас понял, Илья Владиленович!
- Ну, тогда все, Николай Борисович. Адьё!
- До свидания!
Спицын положил трубку, расстегнул ворот рубашки, ослабил галстук. Непросто ему дался этот разговор. Интересно: докладная в Москву была подписана, или тоже анонимка.
Немного остыв, он придвинул к себе папку с документами, которые он изучал уже не-сколько дней.
Спицын был нетипичным представителем власти, в то смысле, что был слишком са-мостоятельным, хотя и вполне лояльным. Потому в Кремле и решили в этот регион, славя-щийся, точнее, кичащийся некоей оппозиционностью к Москве, направить именно Спицына, в надежде, что ему удастся обуздать непримиримых. Как говорится, клин клином вышибить. Вот только самому Спицыну не совсем нравилось то, что его не народ избрал (как это было в Менжуйске, где он два срока избирался на должность мэра), а Кремль поставил. В этом была его слабость: кто поставил, тот мог и отозвать. Именно поэтому и был звонок из аппарата президента с намеком на послушание. «Ничего, справимся!» – сказал сам себе Спицын.
Артур принес нужные цифры для встречи с предпринимателями. Спицын тут же, при нем, бегло пробежал глазами, затем спросил:
- Это данные за какое время?
- За два квартала этого года.
- Хорошо, спасибо! Можешь идти.
Пока Спицын изучал статистику, позвонила секретарша Любовь Ивановна.
- Николай Борисович, пришел Саркисов.
Спицын глянул на часы: как быстро летит время.
- Пусть войдет!
Начальник областного УВД генерал-майор Саркисов вошел буквально через несколь-ко секунд. В руках он держал довольно пухлую папку. Он подошел к большому губернатор-скому столу, Спицын отодвинул в сторону бумаги со статистическими данными, привстал, протягивая руку для приветствия.
- Присаживайтесь, Геворг Арутюнович! Папочка, я смотрю, у вас довольно пухлая. Что, много криминала?
- Да уж хватает. А есть прямо, что называется, свежачок.
Спицын удивленно приподнял брови.
- Буквально два дня назад в Воровайске произошло ЧП, – увидев, что Спицын еще больше встревожился, Саркисов несколько смягчил тон. – Виноват, Николай Борисович, не совсем правильно выразился. Не ЧП, а, скорее, несчастный случай. На охоте был тяжело ра-нен председатель совета директоров завода электромеханических инструментов Кротов. Между прочим, мой коллега, хоть и бывший. Полковник полиции, бывший начальник ГОВД Воровайска.
- Как это произошло? Кто стрелял – выяснили?
- Дождь был, плохая видимость, охотились на кабана. А там засидки в кустах. Ну и, когда кабан появился, раздался выстрел, но только вместо кабана пуля попала в Кротова.
- Кто стрелял, я спрашиваю, выяснили?
- Да, конечно! Выстрелил глава администрации Воровайска Иванов.
- Глава администрации?! Почему мне сразу не доложили?
- Виноват! Я сам только вчера узнал. Начальник ГОВД Адамян лично допрашивал и Иванова, и трех свидетелей. Как только выяснил, так сразу мне и доложил. А я вот вам. Это действительно несчастный случай. Такое бывает на охоте.
- Но здесь замешан глава районной администрации. Это как раз и есть самое настоя-щее ЧП! Ладно, с Ивановым я сам разберусь. Что там за свидетели были?
- Трое! Егерь охотхозяйства «Красилово» Толмачев, он же и организовывал охоту. И двое бизнесменов – президент финансовой корпорации «ФедКол» Кольчугин и его вице-президент Тихонов. Все они подтвердили случайность попадания в Кротова.
Спицын подвинул поближе список предпринимателей, с которыми он сегодня должен встречаться. Кольчугин там стоял под первым номером. Спицын тут же ручкой напротив его фамилии сделал пометку «NB!» (nota bene – запомни хорошо!), и снова посмотрел на Сарки-сова.
- Кстати, об этом заводе и о Кротове. Вы выяснили, как я просил, каким образом у бывшего начальника ГОВД оказался контрольный пакет акций ЗЭМИ? Он у вас что – бизнес-мент?
Саркисов улыбнулся такому сравнению.
- Мы с прокурором проверяли, там все чисто, Николай Борисович. Вы же помните де-вяностые годы, сплошную приватизацию, ваучеризацию населения? Живых денег народу не платили, вместо них и давали эти самые ваучеры. А на них ведь хлеба не купишь. Вот Кро-тов, кстати, вместе с нынешним генеральным директором, а тогда главным инженером заво-да Пархоменко постепенно выкупили у рабочих эти самые заводские акции, платя живыми деньгами (мы проверяли – Кротов на эти цели кредит в банке брал). А когда все наладилось, вот и оказалось, что у завода два новых хозяина. Старого, то бишь директора Мочульского, на пенсию отправили по возрасту.
- То есть, вы считаете нормальным, что действующий госчиновник, а начальник ГОВД таковым и является, занимается бизнесом – скупкой ваучеров?
- Так время тогда такое было, Николай Борисович, – Саркисов пожал плечами. – В то время человек не знал, что с ним завтра будет. Останется ли он на своей должности, или его снимут.
- Это очень актуальный вопрос сегодня и для вас, Геворг Арутюнович. Я лично про-верю все вами сказанное, и, если вы где-то прикрыли своего, как вы выразились, бывшего коллегу, вам мало не покажется.
- Разумеется, это ваше право проверять, Николай Борисович. Да и я не держусь за ме-сто. Если вы выясните, что я вас обманул, готов сразу рапорт на стол положить.
Спицын внимательно следил за реакцией на эти слова Саркисова. Ему важно было по-лучше разобраться в этом человеке и поэтому каждая его черта была интересна губернатору. А сейчас пальцы полицейского генерала подрагивали, что должно было говорить о некото-ром волнении. При этом, глаз Саркисов от Спицына не отводил, что, опять же, свидетель-ствовало о его откровенности.
- Хорошо, этот вопрос мы пока закрыли. С Ивановым я сам разберусь, а вы держите на контроле всю эту ситуацию. У меня, к сожалению, не так много времени. Докладывайте, что у вас еще.
Саркисов открыл папку, перелистал несколько бумаг, достал нужную, положил перед губернатором.
- Вот, сводка о происшествиях за последний месяц, Николай Борисович. К счастью, ни убийств, ни изнасилований, ни крупных грабежей. Так, всё больше по мелочам.
Спицын взял бумаги, читал и периодически кивал, а кое-где ставил галочки.
Когда Саркисов ушел, Спицын взял мобильный телефон, нажал нужную кнопку, услышав в ответ голос помощника, коротко произнес:
- Артур! Вызови ко мне завтра к девяти ноль-ноль Иванова из Воровайска.
- Хорошо, записал, дядь Коля.
- Ты мне там подядькай давай при исполнении, – улыбнулся Спицын.
- Я здесь один, не волнуйтесь, – хихикнул Артур.
Спицын глянул на часы: до встречи с предпринимателями оставалось не так много времени. И он погрузился в справку, почти сплошь состоящую из цифр.

12.
 Встреча с представителями бизнеса, главными налогоплательщиками в бюджет про-ходила живо и, что особенно нравилось Спицыну, в довольно конструктивном ключе. Для начала выступил сам Спицын, обрисовав предпринимателям объективную (в его понимании, конечно) картину экономической составляющей развития области, приведя цифры облстата и сравнив их с данными, собранными Артуром – разница была хотя и не очень существенная, но все же была. Попросив, при этом предпринимателей больше инвестировать в экономику.
- Учитывая тот факт, что наш регион не особенно богат на полезные ископаемые, я прошу вас не жалеть средств на инвестиции в экономику. Я поставил перед собой задачу за то время, какое мне будет отпущено на посту губернатора, возродить промышленность, хотя бы в какой-то части от той, что была здесь в советские времена. Кстати, можно сделать упор и на развитие туризма – сейчас ведь модно развивать сельскохозяйственный туризм, эколо-гический, да и любителям прекрасного (архитектура, достопримечательности и прочее) у нас есть что посмотреть.  Не мне вам об этом рассказывать. Вам для сведения сообщу: у меня на столе лежит проект создания на базе охотхозяйства «Красилово» национального парка под тем же названием. Сейчас идет согласование с экологами. Согласитесь, места там велико-лепные, лес, почти не тронутый человеком, речка, живности всякой хватает. Самое главное, вы ведь понимаете, что инвестиции в развитие промышленных предприятий, особенно, в ме-таллургию, машиностроение, в строительство и тому подобное вполне себе окупятся.
- Это в том только случае, если государство, в данном случае, в вашем лице даст определенные гарантии, что все те предприятия, в которые мы вложим свои капиталы, оста-нутся в нашем распоряжении, а не перейдут в чьи-то другие руки, – воспользовавшись не-большой паузой в высказываниях Спицына, произнес Кольчугин.
Спицыну еще в самом начале показалось лицо Кольчугина знакомым, он несколько раз присматривался к нему и всякий раз убеждался в том, что не ошибся. Но сейчас решил уточнить у сидевшего рядом Дьяченко.
- Я не ошибаюсь, это Кольчугин? – спросил он шепотом.
- Совершенно верно! – прикрыв рот ладонью, так же тихо ответил Дьяченко.
- Господин Кольчугин, а почему у вас возникли такие сомнения?
- Видите ли, уважаемый Николай Борисович, я здесь старше всех по возрасту, соот-ветственно, и опыта у меня побольше. В том числе, и горького опыта: в конце девяностых – начале нулевых корпорация «ФедКол» вложилась в загибавшийся завод «ВторЦветМет», сделала из него, как говорится, конфетку, а затем ваш предшественник Коньков почему-то решил, что его протеже лучше будет справляться, чем моя управляющая компания. К сча-стью, этого человека уже нет среди нас: как говорится, утонул в споре хозяйствующих субъ-ектов, – по залу прошелся смешок. – Может быть, вам уже известно, что я стараюсь разви-вать свой бизнес почти исключительно в пределах области. Так вот, с тех пор я ушел из об-ластного центра и переключился на районы. А вы, простите меня, может быть, за бестакт-ность, человек пришлый, мы не знаем, надолго ли вы здесь останетесь, поэтому было бы же-лательно, чтобы все вами сказанное только что, было зафиксирован не только в ваших сло-вах, но и в документах, принятых нашим областным заксобранием.   
В зале возникло оживление, некоторые предприниматели качали головами, а один из них, сидевший как раз напротив Кольчугина, глядя на него, даже пару раз стукнул себя ука-зательным пальцем по лбу. Однако Кольчугин в данном случае не боялся испортить себе жизнь: он понимал, что курице, несущей золотые яйца, не решатся сворачивать голову.
- Интересный пассаж! Спасибо за то, что немного просветили меня. Значит, придется еще глубже окунуться в дебри здешней экономики. А что касается вашего намека на то, что я пришлый, могу вам ответить, что меня тоже кое-что связывает с этим городом – лет трид-цать назад я учился и окончил здесь, как он тогда назывался, политехнический институт. Ну, а поводу того, сколько мне суждено здесь проработать, о том, как говорится, ведает один всевышний, находящийся сами знаете где.
Спицын сделал несколько глотков воды из стакана, стоявшем перед ним, затем про-должил.
- Фёдор Максимович очень вовремя переключил свое внимание на проблемы бизнеса. И я предлагаю перейти от моего монолога к диалогу, точнее даже к полилогу. Хочу услы-шать все ваши пожелания, замечания, при этом прошу быть предельно откровенными. Все ваши слова будут записаны и мною проанализированы. Я – человек откровенный и откры-тый, готовый идти навстречу любым предложениям, если они будут к обоюдной пользе (имею в виду, разумеется, не свою личную пользу, а экономику нашего региона). В конце встречи я попрошу присутствующих здесь вице-губернаторов по экономике и по финансам дать каждому из вас свои телефоны, для прямых контактов, адрес моей электронной почты вам даст мой помощник Артур. Если вам Дьяченко или Орленко не помогут или не смогут помочь по какой-то причине, пишите мне на почту, я ее лично каждый день просматриваю. Да и телефон моей приемной вам известен.
По окончании встречи, когда предприниматели начали расходиться, Спицын пальцем поманил к себе Артура и шепнул ему:
- Попроси Кольчугина задержаться на полчасика и проводи его в мою комнату отды-ха. Я минут через пять-семь туда подойду.
- Хорошо! – кивнул Артур и тут же быстрым шагом вышел из зала заседаний в поис-ках Кольчугина.
Тот, к счастью, еще уйти не успел, стоял в коридоре у окна и разговаривал с кем-то по мобильнику.
 Артур развлекал, как мог Кольчугина, пока не появился Спицын. На столе дымилась чашка с чаем, стояли сахарница со щипцами, рахат-лукум, упаковка конфет-трюфелей, поре-занный лимон.
Едва появился Спицын, Артур поднялся.
- Спасибо, Артур. На сегодня ты свободен.
- До свидания, Фёдор Максимович, – попрощался помощник с Кольчугиным, тот про-тянул ему руку для рукопожатия.
- Спасибо, Фёдор Максимович, что согласились задержаться. Надеюсь, задержу вас ненадолго.
- Я вас слушаю, – Кольчугин размешивал сахар в чашке.
- А может, кофейку?
- С удовольствием, но… – Кольчугин постучал средним пальцем по левой груди, – пошаливает в последнее время. И давление скачет, как заяц от охотника.
- А я, с вашего позволения, попрошу мне принести кофе, – Спицын по мобильнику по-звонил секретарше. – Любовь Ивановна, принесите мне в комнату отдыха чашечку кофе.
- У меня, собственно, к вам два вопроса, Фёдор Максимович, – снова обратился он к Кольчугину. – Первый. Мне доложили, что на днях вы охотились в Красилове и стали свиде-телем ЧП. Вы можете мне объяснить, что там конкретно произошло?
Кольчугин сделал маленький глоток чая и поставил чашку на стол.
- Если честно, Николай Борисович, ни я, ни другие (а вам, видимо, доложили, что по-мимо меня там были мэр Воровайска, мой зам Тихонов и егерь) толком так и не поняли, как это могло произойти. Егерь выгнал на нас кабана, пока я прицеливался, раздался выстрел. Точнее, как потом оказалось, раздались одновременно два выстрела – Иванова и самого Кро-това. Но если второй попал в кабана, то первый в самого Кротова. Потом полицейские экс-перты проверяли все наше оружие: действительно, стреляли только эти двое.
- Но как мог Иванов вместо животного попасть в человека?
- Я так понимаю, охотник из Иванова так себе, а был дождь, плохая видимость. Ну и, то ли от радости, что на него шел кабан, то ли, наоборот, от страха, у Иванова дрогнула рука и, соответственно, пуля пошла не по той траектории.
- А вы что, сидели друг напротив друга?
- Да нет! В том то и дело.
В этот момент у Кольчугина зазвонил телефон. Он посмотрел на высветившийся но-мер.
- Извините, компаньон звонит… Михаил, я сейчас очень занят. Освобожусь – перезво-ню… Хорошо, я понял.
Кольчугин отключил телефон. А тут и кофе для Спицына принесла секретарша.
- Спасибо!.. А не может ли это быть как-то мотивировано, то есть спровоцировано? Я имею в виду, не давал ли Кротов повод Иванову выстрелить в него. Благо, случай такой представился. А потом все подать под соусом несчастного случая? Вы пейте, пейте чай, а то остынет.
- Не думаю, – после короткой паузы и очередного глотка чая, ответил Кольчугин. – Впрочем, я же не посвящен в их взаимоотношения. Я вообще с Кротовым виделся впервые. Да и с Ивановым только перед охотой пообщались накоротке. С ним работал мой вице Тихо-нов. Вам, наверное, доложили, что я собрался инвестировать в Воровайск, и выкупить завод ЗЭМИ… Послушайте, а ведь вы, возможно, и правы в своих подозрениях. Ведь Кротов – держатель контрольного пакета акций завода. Возможно, Иванов пытался надавить на Крото-ва, чтобы поделился акциями, тот отказался, ну и… Впрочем, это так, одни лишь мои догад-ки. И все, что я знаю, это то, что произошел несчастный случай. Я об этом так и сказал начальнику РОВД Адамяну.
- Вот и у меня такие же догадки, как и ваши, – Спицын надкусил трюфель и тут же сделал глоток кофе. – Я уже попросил прокурора взять это дело под личный контроль.
- Простите, Николай Борисович, у меня еще важная встреча сегодня. Вы слышали, че-ловек звонил. Если можно, я бы хотел услышать ваш второй вопрос.
- Да, да, конечно!.. – Спицын сделал небольшую паузу, посмотрев в упор на Кольчу-гина. Тот, все еще не догадываясь, о чем пойдет речь, удивленно смотрел на губернатора.
- Второй вопрос, если позволите, будет личного плана… Вы меня не узнаете, Фёдор Максимович?
- А должен? – еще более удивленно спросил Кольчугин, теперь уже сам внимательно разглядывая собеседника.
- Ну да, конечно! Почти тридцать лет назад я был гораздо моложе и не такой толстый, – усмехнулся Спицын. – А вот вы почти не изменились. Ну, разумеется, цвет волос поменял-ся, да морщин на лице прибавилось.
- Вы меня все больше и больше интригуете, Николай Борисович.
- Когда мы с вами на совещании спорили, я вам сказал тогда, что меня тоже кое-что связывает с этим городом.
- Ну да, вы сказали, что учились в нашем политехе.
- Верно! И был у меня там друг, некто Митя Кольчугин…
Спицын заметил, как Кольчугин тут же вздрогнул, дрожащими пальцами взял чашку, сделал два больших глотка, затем достал ложкой из чашки лимонную дольку, сунул ее в рот вместе с кожицей, прожевал, даже не скривившись. После чего сделал еще глоток. Затем по-лез в карман, вытащил пачку сигарет, взял одну, подул на нее, сунул в рот, но вовремя опом-нился.
- Прошу прощения! Что-то я разволновался.
- Ничего, ничего, курите!
Спицын поднялся, подошел к окну, где на подоконнике стояла фарфоровая пепельни-ца, приоткрыл фрамугу, вернулся назад и поставил пепельницу перед Кольчугиным.
- Я, конечно, был постарше Мити. Поступил после армии, да еще академку брал. Доч-ка у меня как раз родилась, Иришка, я снова уехал в Менжуйск, жене надо было помочь. Вернулся в институт, когда уже был на четвертом курсе. Как-то быстро мы с ним сошлись – в лаборатории вместе работали, потом на лекциях сидели рядом. Сначала случайно, потом уже специально усаживались рядом.
Кольчугин щелкнул зажигалкой и разогнал рукой вырвавшийся после первой затяжки дым.
- Я почему спросил, не узнаете ли вы меня? Однажды Митя пригласил меня к себе домой, по-моему, на день рождения. Там-то мы с вами и виделись.
Кольчугин покачал головой.
- У меня, к сожалению, на лица не очень хорошая память. К тому же столько лет прошло.
- Вам еще чаю подлить?
- Да, если можно.
Спицын подошел к электрочайнику, потрогал его ладонью – не остыл ли. Нажал на кнопку.
- Уже еле теплый. Пусть снова нагреется.
Он вернулся в свое кресло и продолжил вспоминать.
- А потом Митька пригласил меня на свою свадьбу свидетелем. Точнее, сначала при-гласил не меня. Другого одногруппника, но тот неожиданно отказался. Не помню, по какой причине. И тогда Митька подошел ко мне. Мне же и тамадой пришлось быть на свадьбе. А после окончания как-то наши пути разошлись, контакты потерялись. Вот, я и хотел узнать, как там Митя, как жена его, Тамара?
Кольчугин сразу помрачнел. Затушил едва начатую сигарету о дно пепельницы. Под-нялся, сам подошел к чайнику, налил кипяток в чашку, отнес чайник на место. Бросил в чаш-ку два кусочка сахару, дольку лимона, стал размешивать ложечкой.
- Нет больше Мити.
- Как нет?! – Спицын даже подпрыгнул.
- Погиб он. Утонул. Поехал в Испанию с женой отдохнуть. Принял на грудь (он в по-следнее время стал много пить), и пошел на пляж искупаться. А на море шторм был…
- Примите мои искренние соболезнования.
Кольчугин только рукой махнул, поднеся чашку ко рту.
- Пятнадцать лет уже прошло. Мы с женой, матерью его, уже все слезы выплакали и привыкли.
- А как Тамара, жена его? С вами живет или отдельно?
- Н-нет! Нет-нет! С Тамарой он развелся вскоре. В Испанию он со второй женой ез-дил.
- Очень жаль, что так получилось. Я задел ваши больные струны. Но уж, поверьте мне, очень обрадовался, когда узнал, что вы именно тот Кольчугин, Митькин отец…
- Видите, как иногда судьба нами играет.
- Да уж, играет. Знаете что, Фёдор Максимович. Я вам дам свою визитку, – он открыл ящик стола, достал визитницу, вынул оттуда одну визитку и протянул ее Кольчугину. – Вот! Здесь все мои телефоны, личная почта, ватсап. Если какие-то проблемы возникнут, звоните, не стесняйтесь. Вы – отец моего друга.
Кольчугин тоже расчувствовался. Достал и свою визитку, протянул ее Спицыну.
- Как говорится, алаверды. А я человек не навязчивый, по пустякам никогда тревожить не стану.
- Вот и договорились! Вы пейте чай, если еще располагаете временем.
Кольчугин взглянул на часы и улыбнулся.
- Ну, пару минут на чай у меня еще есть.
Кольчугин погрузился в воспоминания.
Он отправил Дмитрия с женой, Виолеттой в Испанию, на Мальорку, на теплоходе. И в тайной надежде, что совместный отдых, долгое проживание в замкнутом пространстве (в ка-юте теплохода) все-таки сблизит сына с женой. После того, как они с женой заставили Дмит-рия развестись с Тамарой, он почти год пребывал в страшной депрессии. На работе, а Коль-чугин специально под Дмитрия даже новый отдел в своей корпорации сделал, он только от-бывал номер – вместо него работали сотрудники. Потом Дмитрий написал заявление по соб-ственному желанию и ушел. Причем, ушел и из дома. Отец с матерью подумали было, что сын вернулся к своей бывшей в Воровайск. Кольчугин даже отправил туда своего водителя, приказав тому, что, если Дмитрий и в самом деле там окажется, чтобы он любыми способа-ми забрал его оттуда и привез домой. Но Дмитрий в Воровайск не приезжал: два дня дежурил водитель у дома Тамары, но младшего Кольчугина там так и не увидел. А он просто где-то пропадал несколько месяцев, когда вернулся – был не похож на себя: зарос, оброс, запарши-вел. Но, судя по поведению, немного пришел в себя. Даже стал общаться с родителями. А те исподволь стали подводить его к мысли, что неплохо было бы жениться. И невесту ему по-добрали стоящую: дочь одного из местных чиновников средней руки. Кольчугин таким обра-зом хотел убить сразу двух зайцев – и сына женить, и породниться с чиновником ради про-движения своего бизнеса.
Впрочем, потом, уже после гибели сына Кольчугин понял, что одним выстрелом убить сразу двух зайцев невозможно. И именно после этого он пристрастился к охоте.
Первый год они прожили более-менее сносно, искренних чувств, ни у нее к нему, ни у него к нему, разумеется, не было (что называется, брак был исключительно по расчету), но и отторжения друг у друга они не вызывали. Но круизный лайнер не только не сблизил супру-гов Кольчугиных, но, наоборот, вызвал у Дмитрия отвращение к Виолетте. Она по-всякому пыталась угодить мужу, ласкала его, ублажала, чуть не с ложечки кормила. А, когда, нако-нец, лайнер причалил в военно-морском порту Пальма-де-Мальорки, в районе замка Бельвер, вздохнула с облегчением.
Первые два дня Дмитрий ездил с женой по острову, изучал историю освоения Балеар-ских островов (он еще в школе любил историю с географией), а потом они пошли с Виолет-той в ночной клуб на дискотеку и, пока жена танцевала, Дмитрий периодически заглядывал в бар. И уже к двум часам надрался так, что еле держался на ногах. Причем это не помешало ему сцепиться в драке с таким же полувменяемым украинцем, при этом последний разбил Дмитрию очки вместе с носом. Их с трудом расцепили секьюрити, один из них помог Вио-летте довести Дмитрия до гостиничного номера.
Когда до отъезда оставалось три дня, Дмитрий заскучал. Как сел после завтрака на балкон с видом на море, так и сидел почти неподвижно несколько часов, отказавшись идти на обед. Смотрел на море и прямо из бутылки потягивал испанскую «огненную воду» – aguardiente.
Виолетта, вернувшись после обеда из ресторана, подошла к Дмитрию, обняла его, се-ла ему на колени, отняла почти уже пустую бутылку, поставила ее возле шезлонга, потрепа-ла его волосы.
- Дима, ну что ты сидишь, как неприкаянный. Пойдем прогуляемся по городу. Пора уже подарки нашим присмотреть.
И вдруг Дмитрий вспыхнул, вскочил на ноги так резко, что Виолетта не успела соско-чить с его колен и упала на пол, больно ударившись задницей.
- Я уже сто раз, тысячу раз просил тебя не называть меня Дима. Я тебе не Дима, я Ми-тя. Митя! Неужели так сложно запомнить?
Виолетта поднялась, почесывая ушибленное место и виновато произнеся:
- Ну, прости! Оговорилась я. Просто у меня брата, тоже Дмитрия, всегда все в семье называли Димой…
- Да мне насрать на тебя и на твоего брата! – прервал он ее, схватил отставленную бу-тылку и, последний раз приложившись к горлышку, тут же бросил ее с балкона в олеандро-вый куст. И, как был, в одних шортах и шлепанцах, вышел из номера, покинул гостиницу и направился к пляжу.
Море штормило, дул теплый, но не очень приятный ветер. Дмитрий сидел на песке и смотрел в темно-синюю, в белых ребристых барашках даль. Где-то далеко проплывал огромный, белый лайнер. Возможно, тот самый, на котором они и прибыли сюда.
А потом его потянуло в воду. На берегу оставил очки и шлепанцы. Плавал он неплохо и в воде чувствовал себя довольно уверенно. Но сейчас был шторм, а Дмитрий был пьян. Те-ло его выбросило на берег лишь на следующий день и в паре километров от места, где он вошел в воду.

13.
 Могучий организм Кротова потихоньку побеждал тяжелую рану. Пошло на поправку. Когда Иванову сообщили о том, что Кротов пришел в себя, мэр с огромным облегчением выдохнул. Его Адамян предупредил: если Кротов не выживет, он получит срок за убийство по неосторожности. Разумеется, после этого уже ни о какой политической карьере (да и ка-рьере вообще) можно будет и не мечтать. Масла в огонь подлил Спицын, вызвавший его и жестко предупредивший, что он обязан сообщить об инциденте в Москву, а там уже будут принимать решение, что с ним делать дальше. Целую неделю Иванов был сам не свой. От-менил все мероприятия и встречи, даже дома практически все время молчал. Жена, понимая состояние мужа, не донимала его разговорами и детей предупредила, чтобы не приставали к отцу. Иванов видел это и в душе был благодарен жене.
Жена же Кротова, Екатерина, практически не покидала палату мужа, днюя и ночуя с ним. Когда Кротов пришел в себя и уже мог разговаривать и, хотя и с трудом, но есть само-стоятельно, он отправил жену домой.
- Хватит нянчиться со мной, Катюша. Ты скоро в привидение превратишься. Езжай домой, отоспись, приведи себя в порядок.
- Да, пожалуй, ты прав, Гриша. Я устала до невозможности. Причем, не физически, а морально. Столько переживаний, нервов: выживешь ты – не выживешь. Медсестра меня тоже отправляла домой, говорила, что присмотрит за тобой, но я не решилась.
- Да куда я денусь.
Жена улыбнулась, поцеловала мужа в щеку, собрала в сумку свои вещи и вышла из палаты.
Минут через пять вошла медсестра с капельницей.
- Как самочувствие, Григорий Викторович?
- Начинаю быть похожим на человека.
- Это хорошо! – улыбнулась сестра. – Сейчас поставим капельницу, поработайте ку-лачком.
- Что за лекарство?
- Это не лекарство, витамины. Вы очень много крови потеряли, врач предписал еще три дня ставить капельницу.
Она перетянула жгутом мышцы чуть выше локтя, ловко вогнала иглу в вену, сняла жгут, выпрямилась.
- Вечером еще два укольчика вам назначили.
- Вера, можно тебя попросить?
- Да, пожалуйста!
- Возьми на тумбочке мой телефон, поищи в контактах Адамяна… Нашла?
- Да, вот! Он у вас второй в списке.
- Отлично! Дай-ка мне телефон в левую руку.
Передав Кротову телефон, сестра ушла.
Адамян ответил не сразу.
- Алло! Я слушаю!
- Акопыч, привет! Почему сразу не отвечаешь?
- Слава богу, это ты, Григорий Викторыч.
- А кто еще тебе может звонить с моего телефона?
- А я вижу – твой номер высветился, и думаю: черт возьми, может жена твоя дурную весть хочет сообщить.
- Типун тебе на язык, Акопыч. Ты можешь ко мне в палату подъехать?
- Когда?
- Да хоть сейчас, если можешь. Хочу тебе пару вопросов задать.
- Хорошо, сейчас приеду.
Не прошло и получаса, как Адамян вошел в палату к Кротову.
- Привет, дорогой Гриша-джан! Смотрю, уже молодцом выглядишь, – Адамян пожал протянутую Кротовым руку. – Извини, без гостинца. Неожиданно получилось.
- Я не баба, чтоб ты меня комплиментами и гостинцами обсыпал. Бери стул, садись рядом.
- Ты уголовное дело завел?
- Викторыч, а по какой статье я его привлеку? Если б ты погиб… тьфу, тьфу, – Адамян символически сплюнул через плечо, – сто лет тебе жизни – была бы 109-я – убий-ство по неосторожности.
- А 118-я тебя не устраивает? Причинение тяжкого вреда по неосторожности.
- Именно об этой статье и идет речь. Но там, сам понимаешь, не наказание, а так… Пшик один! Скорее всего штрафом отделается.
- Ты со всеми деятелями, которые со мной были, переговорил?
- Конечно! Всех лично допрашивал. Кроме тебя, стрелял только Иванов. У всех остальных карабины чистые. Конечно, он не в тебя целил, а в кабана, но, как сам сказал – ру-ка дрогнула в последний момент. Это ведь должен был быть первый кабан в его жизни.
- Ага! А стал первый крот.
- Уже шутишь, Гриша-джан. Значит, дело идет на поправку.
- На поправку, на поправку. Ты вот что, Акопыч, закрой дело…
- Как закрыть?
- Как открыл, так и закрой. Переквалифицируй в несчастный случай. Я тут немножко покумекал и вот что подумал. У этого идиота, Иванова, конечно, никакого умысла меня уби-вать не было. А вот гребаные эти инвесторы – там самое оно.
- Что ты имеешь в виду?
- Понимаешь, им нужен мой завод. Они надавили на Пархоменко через Иванова, тот поддался, согласился продать им часть своих акций. А я послал их, сам знаешь, куда. Я те-перь только сообразил, зачем они меня на охоту вытащили.
- Зачем?
- Да вот за тем самым! Результат ты видишь.
- Но ведь стрелял Иванов.
- Конечно! А поскольку он стрелок такой себе, то получилось, что чуть не убил меня. А они хотели только припугнуть: ранить, но только легко, в руку, в плечо, в жопу, в крайнем случае.
Адамян засмеялся.
- Ну, из такой позиции тебе в жопу даже снайпер бы не попал. Если только, конечно, он не сидел бы сверху на дереве.
- Ты не смейся, Акопыч. Я тебе свою версию преступления рассказываю, а твоя зада-ча, как следователя, проверить ее. Так вот вызови повесткой и Кольчугина, и этого… Тихо-нова. Особенно на второго дави. Он же с Ивановым вместе был. Может тебе что-то интерес-ное расскажет.
Адамян задумался, снял фуражку, почесал макушку.
- Ну что же, такая версия тоже имеет право быть. Поработаем!
- Поработай, поработай, Акопыч. И сильнее дави на Тихонова – в данном случае ты для него власть, предупреди по поводу ответственности за дачу ложных показаний.
- Не учи ученого, Викторыч!
Адамян поднялся, пожал Кротову руку и ушел.
- Эх, черт! Забыл попросить у него сигаретку, – чертыхнулся Кротов. – Курить так охота, что даже желудок скрутило.
О том, что компаньон и главный инженер ЗЭМИ Пархоменко поддался уговорам Ива-нова, Кротову рассказала жена, а ей сказал сам Пархоменко. Иванов объяснил, что речь идет об инвестициях в город в районе пятнадцати миллионов евро, что для не очень большого района сумма немаленькая. Но у инвесторов есть одно условие – им нужен контрольный па-кет акций завода. В противном случае, инвестиций не будет. Они же не просят отдавать ак-ции – ФК «ФедКол» их выкупает. Причем, по биржевой цене. Они, конечно, могут пойти и по другому пути – размыть акции, что позволяет сделать решение общего собрания акционе-ров. Но корпорации не хотелось бы начинать сотрудничество с городом с военных действий. А после того, как ему пообещали должность генерального директора, Пархоменко сдался (возрастного Носовского ждал заслуженный отдых). Дело осталось за малым – уговорить Кротова.
За этим и явились к нему в больницу Иванов с Пархоменко. Увидев их, Кротов сразу почувствовал сильное головокружение. Его подташнивало. Он ничего не понимал, что ему говорили, лишь бессознательно кивал головой.
- Воды! – попросил он.
Иванов с Пархоменко переглянулись.
- Вам плохо, Григорий Викторович? – спросил Иванов.
- Воды, там, из графина… – Кротов пальцем указал на стол у окна, где стоял графин с водой и стакан.
Пархоменко вскочил, быстро налил воды и поднес ее к губам Кротова, Иванов чуть приподнял его голову, чтобы было удобнее пить.
- Может, сестру позвать или врача? – встревожено спросил Пархоменко.
- У-у! – мотнул головой Кротов, отдавая пустой стакан. – Сейчас пройдет!
Но – не проходило. Он снова впал в полузабытье, покрылся испариной. И Иванов вдруг сообразил, что сейчас легче всего уговорить Кротова. Он вытащил из стоявшего на полу своего портфеля текст договора на нескольких страницах, вручил Кротову ручку и, подложив под бумаги портфель, указал на нужное для подписи место.
Когда Кротов подписал и отдал ручку, тут же устало закрыл глаза.
- Я думаю, все-таки нужно позвать сестру. Ему, кажется, плохо.
Иванов, положив договор в портфель, взял его даже не за ручку, а подмышку и вы-шел. А Пархоменко, вмиг побледневший, сидел и смотрел, не мигая, на своего компаньона. Он понимал, что то, что сейчас произошло – не вполне законно: Кротов не владел собой и не мог осознавать свои действия. В этот момент вошла сестра и испуганно посмотрела на Кро-това.
- Пожалуйста, покиньте палату, я сейчас вызову доктора.
- Да, да, конечно! Извините!
Пархоменко встал и, сгорбившись, как будто у него на плечах была тяжелая ноша вышел в коридор. А там уже спешил в палату Кротова лечащий врач.

14.
 Наконец, в Воровайск выбрался сам Кольчугин. В его принципах было всегда знако-миться с новым инвестиционным проектом лично. В поездке его сопровождали Тихонов с Филатовой и президент управляющей компании «УК «ФедКол» Чумаков. Последнему здесь придется задержаться надолго – от него, во многом, будет зависеть, будет ли данный проект успешным и прибыльным.
Вся эта компания вместе с мэром Воровайска Ивановым и явилась на завод, где их встретил генеральный директор Пархоменко.
Огромная территория с двумя большими цехами, окна которых, часто расположен-ные, высились сразу на два этажа. А между цехами было еще несколько строений поменьше – складской корпус, технический корпус, гаражи – для автомобилей администрации и «газе-лей», с крытыми тентованными ГАЗонами для перевозки готовой продукции и, наоборот, по-лучения заказанных запчастей.
Вместе с руководством прибыли и журналисты – телевизионщики и пишущие, а также местные блогеры. Один из них, журналист местной газеты и одновременно блогер, Алек-сандр Штыкало, в порыве фотографирования, стал слишком многое себе позволять, едва ли не втиснувшись в ряды руководителей. Но был вовремя оттуда выдворен резким движением Стасом Бобровым. Движение это было не только резким, но и настолько сильным, что Шты-кало, согнувшись, едва ли не на четвереньках пробежал добрый десяток метров, уткнувшись головой в ноги какой-то женщине, едва не уронив дорогой фотоаппарат. В толпе раздался легкий хохоток.
Встав на ноги, Штыкало повертел головой в поисках того, кто его толкнул и по усме-хавшемуся лицу Боброва сразу сообразил, что это сделал именно он. Штыкало повертел пальцем у виска, Бобров перестал улыбаться и, в ответ, приподнял дубинку и погрозил ему ею.
По такому случаю, прямо на заводской площади собрали практически весь трудовой коллектив. Первым слово взял Иванов.
- Друзья мои! Нашему городу очень повезло. В ближайшем будущем мы будем из-бавлены от очень многих проблем, в первую очередь, финансовых. Мы теперь сможем больше средств вкладывать в социальные программы, в образование, в медицину. А вашему славному трудовому коллективу ЗЭМИ, можно сказать, одному из градообразующих пред-приятий Воровайска, повезло вдвойне: к вам пришли прямые инвестиции на развитие произ-водства. Ведь ни для кого здесь не является секретом, что в последние месяцы у заводской администрации начались проблемы с выплатой заработной платы…
- Так это не у администрации проблемы с выплатой зарплаты, а у нас, работяг! – вы-крикнул стоявший где-то в самой толпе Аркаша Худиков. Некоторые на него сразу зашика-ли, другие поддержали:
- Правильно сказал Аркаша!
Но Иванов сделал вид, что не слышал этих слов и продолжал свое выступление.
- А все потому, друзья мои, что к нам пришел солидный инвестор. Причем, заметьте, не какой-то там иностранный, а наш родной, областной. Разрешите вам представить стояще-го рядом со мной уважаемого в нашей области бизнесмена, президента финансовой корпора-ции «ФедКол» Фёдора Максимовича Кольчугина, а также президента Управляющей компа-нии «ФедКол», которая будет непосредственно следить за тем, чтобы у вас на производстве не было никаких проблем, Сергея Васильевича Чумакова.
Иванов замолчал и тут же первый зааплодировал. Аплодисменты тут же поддержал Пархоменко, за ним захлопали и другие. Когда аплодисменты смолкли, вдруг выкрикнула Тамара Сивоконь: 
- Это что, значит, Пархоменко уже больше не директор? Власть поменялась?
Иванов переглянулся с Кольчугиным и Чумаковым. При этом Пархоменко стоял в растерянности – он ведь и сам пока ничего не знал о своем будущем. Но Кольчугин кивком головы велел ответить на вопрос Чумакову. И тот тут же сделал полшага вперед, поправил микрофон под себя, и сам спросил:
- А вам что, Леонид Игоревич как директор на нравится?
- Почему не нравится? Наш мужик, воровайский. Кажись, всю жизнь на заводе прора-ботал. Еще мастером начинал, – выкрикнул кто-то из толпы.
- Да! Только в последний год что-то у него не срастается. И зарплату стал не вовремя платить, – произнес другой.
Но тут уже на защиту Пархоменко встал Чумаков.
- Ну, вы же понимаете, в какой сложной политической, да и экономической обстанов-ке сейчас мы живем. Всем трудно, не только вам! Но если Пархоменко как директор вас устраивает, то и менять его пока нет смысла.
- Так, а вы тогда что делать здесь будете?   
- Управлять, неужели не понятно? – под общий смех ответили ему. – Тебе же пред-ставили человека – президент управляющей компании.
Чумаков и сам улыбнулся.
- Совершенно верно, господа! Наша задача, управляющей компании, и конкретно моя, как ее президента, состоит в том, чтобы следить за правильным расходом средств, чтобы сбыт и логистика работали без срывов, поиск новых заказчиков. Наконец, периодический полный аудит…
- Все хорошо вы сказали, но, видимо, не нам, – снова подал голос Аркаша Худиков.
- В каком смысле не вам?
- Ну, вы же сказали, господа! А какие мы господа? Господа, это как раз вы. А мы так, рабочее быдло.
Кто-то засмеялся, кто-то зааплодировал Худикову. Но здесь уже не выдержал Пархо-менко, получивший поддержку, и снова почувствовавший уверенность. Он подошел к мик-рофону и погрозил Худикову пальцем:
- Ты, Худиков, за всех не расписывайся. Я думаю, здесь далеко не все, а может, даже и большинство отнюдь не считают себя тем, кем ты их обозвал. Или я не прав, товарищи?
Как ни странно, никакой реакции на свои слова он не услышал. В небольшой расте-рянности он снова спросил:
- Вот вы мне скажите, я хоть раз кого-то из вас, рабочих и мастеров, оскорбил или унизил?
Тут его взгляд упал на Тамару Сивоконь:
- Ну, вот скажи, Тамара Ивановна, вы от меня хоть раз слышали оскорбления?
- Ну, оскорбления, может, и не слышали, но на три буквы нередко посылали, – отве-тила Тамара. – Особенно, когда спрашивали о зарплате.
И здесь снова послышались одобрительные возгласы.
- Но вам же Геннадий Валентинович, – Пархоменко повернулся боком к Иванову и махнул в его сторону рукой, – объяснил обстановку. Всей стране сейчас нелегко. Зато теперь корпорация «ФедКол» обещает инвестировать в город порядка пятнадцати миллионов дол-ларов. А значит, и нам с вами достанется.
- Обещать не значит жениться, – вдруг вырвалось у Тамары. – Для начала неплохо было бы выплатить долги по зарплате.
Пархоменко повернулся к Кольчугину. А тот посмотрел на Сивоконь. Она также пе-ревела на него взгляд: глаза их встретились, но Кольчугин глянул на нее мельком и тут же опустил глаза. Зато у Тамары внутри вдруг что-то перевернулось. Даже сердце чаще заколо-тилось. Она еще раз внимательно на него посмотрела, но в это время к микрофону снова по-дошел мэр. Разумеется, он знал, что это мать одной из сотрудниц его администрации.
- Тамара Ивановна, это очень серьезные люди, чтобы бросаться словами. Более того, в подтверждение того, что это уже не просто слова, хочу вам сообщить, что мы сегодня, пе-ред тем как ехать к вам, подписали протокол о намерениях…
Тут Кольчугин тронул за плечо мэра.
- Я сам скажу.
Кольчугин не любил публичных речей, не любил выступать, а если все-таки нужно было выступить, то всегда заранее писал текст выступления, затем еще раз его прочитывал, засекая время. Помнится, как-то, еще во времена горбачевской перестройки, когда вся страна слушала по радио и смотрела по телевизору, как генеральный секретарь, а потом и прези-дент Советского Союза мог часами выступать без всякой бумажки, ему пришлось выступить на каком-то большом собрании. Он, как всегда, начал зачитывать текст, и вдруг услышал вы-крик из зала:
- А что это вы по бумажке-то читаете?
Но в таких случаях, у Кольчугина оказывалась быстрая реакция:
- Можно и по бумажке прочитать какие-то дельные мысли и найти правильные слова. А можно и без бумажки часами переливать воду из пустого в порожнее. Это знаете, как в том анекдоте: мужик голосует на дороге, рядом останавливается бомбила. Мужик и спрашивает: это такси? Такси, – отвечает водитель. А почему у вас на машине нет шашечек? Так вам нужно ехать или шашечки, – закончил он под одобрительный смех и аплодисменты зала.
Вот и сейчас Кольчугин почувствовал, что нужно выступить перед рабочими ему лично.
- Долги по зарплате, разумеется, мы погасим. В этом вы даже можете не сомневаться. Но, со своей стороны хочу сразу всех предупредить: мы проведем полный кадровый аудит предприятия. И лишних людей на заводе держать не будем. Это называется минимизация расходов. Если тот или иной участок дублирует другой, или вовсе окажется лишним в нашей концепции организации производства, мы их будем безжалостно сокращать. Так что – не взыщите…

15.
Несколько дней Тамара Сивоконь ходила в полной задумчивости. Затем, будто что-то вспомнив, из спального комода вытащила старую, слегка потрескавшуюся шкатулку с палех-скими иллюстрациями, смахнула легкую пыль, открыла шкатулку, нашли искомую фотогра-фию, еще старую, черно-белую, долго вглядывалась в нее, наконец, удовлетворенно кивнула сама себе, положила карточку на место и шкатулку сунула назад в комод.
Оксана по привычке вечером, после работы забежала в соседний дом, где жила мать (у Тамары на заводе рабочий день заканчивался раньше, чем в администрации района), поце-ловать ее, справиться о здоровье и о новостях. Тем более, на заводе произошли такие пере-мены. Но, увидев мать в таком состоянии, Оксана взволнованно спросила:
- Мам, случилось чего? Зарплату по-прежнему не платят, с завода уволили, или что?
- Да нет, пока работаю. Хотя… Все может быть.
- Не переживай, мамуль. В случае чего, проживем и на мою зарплату.
- Ну да, а твой Бобров что на это скажет?
- А что Бобров? Знаешь, что он мне вчера устроил?
- Расскажи.
- Пришел вечером, уже после десяти. И вдрызг пьяный. Я перепугалась – он же вооб-ще не пил. Думала, поперли из полиции или что-то натворил, вот с горя и напился. Я у него спрашиваю, в чем дело, почему в таком виде явился. А он, скотина, что-то мычит в ответ, да целоваться лезет.
Тамара усмехнулась, а Оксана продолжила.
- Так вечером и ничего от него не добилась. А утром он встал даже раньше меня, пока я от себя сон прогоняла, он явился передо мной, как огурчик, свежий, сияющий. Я ему: чего ржешь? Почему вчера пьяный пришел. А он, такой, улыбается. Можешь меня поздравить, говорит. С первой бутылкой, что ли, спрашиваю? Нет, отвечает. Мне старлея присвоили. Вчера как раз звездочку и обмывали. И Серегу Кочкина повысили до капитана.
- Чего присвоили? – не поняла мать.
- Старлея. Ну, старшего лейтенанта ему дали. В звании повысили. Значит, и зарплата больше будет. Так что, из-за денег не переживай. А, с другой стороны, и у Кротова же долж-ны деньги появиться. Я узнала от Машки, что ЗЭМИ опять получает заказ от Рособоронэкс-порта.
- Да Кротов-то больше не директор.
- Я знаю. Номинально командует Пархоменко, но хозяин-то Кротов.
- В том-то и дело, что Кротов больше не хозяин.
- Как? – искренне удивилась Оксана.
- Вот так! Продал он завод вместе с нами, как рабов каких-то. На заводе говорят, ко-гда понял, что продешевил, так и застрелиться хотел, но Иванов вовремя его в больницу от-вез.
- Скажу тебе по секрету (мне, опять же, Машка сказала), что как раз это Иванов в него и стрелял.
- Как это? Ты шутишь?
- Не шучу! Просто так получилось. Ну, несчастный случай на охоте. Так бывает!
- Ничего себе, несчастный случай! Рана-то, говорят, тяжелая.
- Тяжелая! Иванов несколько раз к нему в больницу ездил. А Адамян его даже допра-шивал, как, мол, так получилось. Иванову просто повезло, что Кротов выжил. А так бы си-деть ему за убийство. Но у вас-то на заводе теперь как? Что будет? Завод закроют?
- Не должны! Ты же в курсе, что приезжал к нам некий олигарх-инвестор?
- А то! Не забывай, где я работаю.
- Так вот, он теперь и хозяин. И пообещал лишних людей сократить.
Тамара была в раздумьях – сказать дочери о том, кто такой этот олигарх-инвестор или пока не стоит? Решила, что пока не стоит. Ей самой нужно в этом до конца разобраться. Она попробует встретиться с Кольчугиным.
Но она опоздала. Кольчугин уже уехал и в Воровайске больше не появлялся. Тогда она попыталась попасть на прием к Чумакову, но секретарша Мария согласилась ее пустить лишь к Пархоменко.
- Теть Том, вы поймите меня правильно. Я без команды генерального не могу связать с Чумаковым. Вот если Пархоменко мне даст команду, тогда пожалуйста.
- А что у него даже приемных дней нет?
- Да, пока он не принимает никого. Знакомится с документами.
Узнав, что мать пыталась встретиться с Кольчугиным, а потом хотя бы с Чумаковым, Оксана рассмеялась.
- Неужели ты думаешь, мама, что тебя допустят до этого олигарха? Да кто мы для не-го? Быдло! А он – пуп земли.
И тут Тамара вспыхнула, покраснела.
- Кто-то, возможно, для него и быдло, и он для кого-то, может быть, пуп земли, но только я не быдло, а он для меня не пуп земли.
- Ты что, какая-то особенная?
- Особенная! И не только я, но и ты!
- То есть? – опешила Оксана.
- Я долго не решалась тебе сказать, дочь… Сядь и просто послушай меня.
Тамара ушла в спальню, достала из комода шкатулку от Палеха, которую в последние дни несколько раз открывала, принесла ее на кухню. Оксана уже налила в чашки чай и взяла в рот мармеладку. Тамара поставила шкатулку на стол, положила на нее сверху ладонь. Ок-сана удивленно посмотрела на мать.
- Ух ты! Откуда у тебя такое?
Этой шкатулке больше лет, чем тебе.
- Но я ее никогда не видела.
- Не увидела бы и сейчас, если бы не обстоятельства…
- Какие обстоятельства, мам? Ты же хотела мне про этого олигарха рассказать.
- Хотела! Именно поэтому я и принесла эту шкатулку, которую от тебя, да и от Сиво-коня, все эти годы прятала. Думала, перед смертью расскажу, а пришлось сейчас вот.
- Мам, ты это… У тебя с головой все в порядке? Не того? Крыша не поехала?
- Сейчас она и у тебя поедет, Ксюша.
- Ты меня пугаешь!
- А ты не бойся. Это не очень страшно, – улыбнулась мать.
Она немного помолчала, сделала глоток чая, отодвинула чашку в сторону и открыла шкатулку. Достала ту самую старую черно-белую фотографию, протянула ее дочери.
- Глянь-ка! Этот мужик тебе никого не напоминает?
Оксана некоторое время вертела фото в руках, всматривалась. Мать в это время вы-тащила из шкатулки еще несколько фотографий.
- Похож на нашего олигарха, только в молодости, – наконец произнесла она. – А от-куда у тебя эта фотка?
- Правильно, дочь. Узнала. А у меня есть еще несколько таких фоток. Ну-ка, взгляни на эту.
Оксана взяла фотографию, где Кольчугин сидел в кресле, а рядом. Чуть сбоку, поло-жив ему ладонь на плечо, стоял молодой парень в очках лет двадцати.
- А это кто с ним?
- Это его сын Дмитрий. А вот Дмитрий с отцом и матерью.
На теперь уже цветном снимке на диване сидела семья Кольчугиных – Фёдор Макси-мович, Нина Павловна и Дмитрий, у которого глаза и брови были явно отцовские, с больши-ми зрачками, а вот нос, круглое лицо, узкие губы и высокий лоб ему явно достались от мате-ри. Оксана с удивлением переводила взгляд с фотографий на мать.
- Я ничего не пойму мама.
- Сейчас поймешь! – снова улыбнулась мать, протягивая дочери цветное фото, на ко-тором в обнимку, счастливо улыбаясь, стояла молодая пара.
Девушку Оксана узнала сразу – это была ее мать, а обнималась она с тем самым пар-нем, с Дмитрием Кольчугиным. Не в силах больше произнести ни слова, Оксана бросила на мать немой вопросительный взгляд. Тамара, почувствовав, что во рту у нее от волнения пе-ресохло, отхлебнула из чашки уже остывший чай. Оксана, глядя на мать, и сама сделал не-сколько глотков. Пока дочь пила, Тамара решила ее окончательно добить: положила перед ней еще одно, последнее фото, на котором стояли молодожены (мать была в фате и длинном розовом платье до щиколоток), а с двух сторон от них еще двое молодых людей – рядом с невестой мужчина, рядом с женихом – девушка. Очевидно, свидетели на свадьбе.
Довольная своими действиями, мать спросила:
- Тебе никого не напоминает вот этот человек? – она ткнула пальцем в свидетеля.
Оксана долго смотрела на фото, но потом все же отрицательно покачала головой.
- А ты вглядись, вглядись. Его же сейчас каждый день по ящику показывают.
- Губернатор, что ли? Спицын?
- Ну!
- Какой молоденький, и совсем не толстый.
Оксана еще раз внимательно всмотрелась в лицо свидетеля и убедилась, что это дей-ствительно он. И только теперь начала о чем-то догадываться.
- Ты мне все-таки объяснишь, что все это значит?
- Дмитрий Кольчугин – это твой отец.
- Отец?!
- Ну да! Дмитрий Фёдорович Кольчугин. Ты же у нас Дмитриевна, не так ли?
- А… Сивоконь… папа?
- Сивоконь тебя удочерид. И, кстати, так совпало, что он тоже Дмитрий. Поэтому ни-кто ни о чем и не догадывался. Правда, я дура была, что согласилась выйти за этого алкаша. Но, с другой стороны, одной растить тебя мне было бы тяжело.
- Значит… Этот олигарх… Этот… Кольчугин – мой дед? – не слушая мать, вслух рассуждала Оксана.
- Выходит, что так! А свидетелем у нас на свадьбе был нынешний наш губернатор. 
- Да нет, мама, я тебе не верю. Это просто похожий на Кольчугина человек. Встреча-ются же в мире двойники.
- Увы, Ксюша, но это так. И ты первоначально тоже была Кольчугиной, пока тебя Си-воконь не усыновил, то есть удочерил.
- Это сказки, мам. У тебя точно крыша поехала.
- На, взгляни на это.
Тамара протянула дочери лежавшую все в той же шкатулке нотариально заверенную копию свидетельства о рождении, в котором было четко написано: отец ребенка – Кольчугин Дмирий Фёдорович; мать ребенка – Кольчугина Тамара Ивановна; и, наконец, дочь – Коль-чугина Оксана Дмитриевна.
- Теперь ты веришь, что иногда на самом деле сказка может превратиться в быль?
- Почему ты мне об этом никогда не рассказывала?
В это время у Оксаны зазвонил мобильник. Звонил Бобров.
- Да, Стас… Я у мамы. Скоро приду. Сам разогрей себе ужин, там в холодильнике по-смотри.
- А зачем мне было об этом рассказывать? – сказала мать. – У тебя что, плохое дет-ство было? Сивоконь тебя любил, как родную дочь. Все для тебя старался сделать.
- Ну да, когда трезвый был.
- Да, горло у него было дырявое, зато руки золотые. Все умел делать.
- Все да не все!
- Что ты имеешь в виду?
- Детей тебе он так и не сделал. Своих.
- Не ёрничай, пожалуйста!.. Хотя, теперь я понимаю, почему у тебя с Бобровым до сих пор детей нет, – неожиданно захохотала мать.
- Почему? – удивленно спросила Оксана, искренне не понимая, что могло так разве-селить мать.
- Видимо, он их пытается пальцем сделать. Ха-ха-ха!
До Оксаны, наконец, тоже дошло и она также рассмеялась.
- Ага! Каждая жительница Непала гордится тем, что ее дети сделаны непальцем.
Обе женщины захохотали от всей души. Смеялись долго, до слез. Отсмеявшись, Та-мара вытерла платочком слезы и вздохнула.
- В том, что у нас не было детей, скорее, моя вина. Аборт я сделала неудачный. Была беременная вторым ребенком от Мити, но после развода… Двоих я бы вообще не потянула. А после этого я уже родить не могла. Возможно, кстати, и из-за этого Сивоконь стал еще больше пить.
- Ну да, я помню, ты рассказывала. Я к тебе приставала: хочу сестричку, а то мне од-ной скучно.
- А я тебе: послушай, Ксюша, но тогда ведь нам с папой придется все делить пополам, а сейчас все достается тебе одной.
 Они обе снова засмеялись. А потом Оксана попросила:
- Расскажи мне об отце. Ну, о Кольчугине. Где он сейчас? Почему развелись. Мне то-гда сколько лет было?
- Два годика. Но давай разговор отложим до завтра. Поздно уже, спать пора. Завтра на работу рано вставать. Да и Стас твой, вон, уже звонил.

16.
Уже далеко за полночь Спицын приехал домой. Он не чувствовал под собой ног, го-лова гудела от усталости. А дома… дома его ждала пустая, холодная даже в летнюю жару квартира. Он почувствовал, что голоден. Пошел на кухню. На кухонном столе стоял акку-ратно накрытый поднос с небольшими порциями разложенные по тарелкам его любимым са-латом оливье и бутербродами с бужениной, и красной рыбой, украшенными листочками са-лата и тонко нарезанными кусочками помидоров и огурцов. Он включил электрочайник, и прежде, чем приступить к ужину, сел на стул отдохнуть. И тут взгляд его упал на запечатан-ный, подписанный крупным, до боли знакомым почерком конверт. Домработница правильно расценила, что голод приведет его на кухню, и он увидит письмо. На ночном столике в спальне он мог и не заметить его, так как иногда имел обыкновение не включать ночник и раздеваться в темноте. А письмо было долгожданное – от дочери. Перед отъездом они с Ириной, хотя и слегка поссорились, но договорились, что, если будет идти речь о каких-то долгих разговорах или важных событиях в их жизни, обмениться старыми, проверенными почтовыми рассылками. Электронной почте, как и ватсапу, он не очень доверял – интернет вообще штука хотя и забавная, но не очень надежная. А бумажные письма, хотя и выглядели прошлым веком, его больше удовлетворяли. Дочь Ирина, правда, посмеивалась над ним из-за этого, называла консерватором и отставшим от технического прогресса, но, разумеется, вынуждена была подстраиваться под просьбы отца.
Спицын аккуратно вскрыл конверт и тут же углубился в чтение набранного на компь-ютере текста. Дочь писала:
«Дорогой папа!
Мне очень неудобно и стыдно за то, что мы с тобой так распрощались, что расстава-ние наше не получилось. Ты все еще сердишься на меня или нет? Прости, папулька, я знаю – ты добрый и не злопамятный. Я ведь действительно не могла с тобой уехать. У меня здесь хорошая работа, где меня уважают (заметь, не за то, что я твоя дочь, а за труд), у Сережи здесь тоже любимая работа, друзья, родственники. Да и негоже мужу за женой тащиться. Ис-покон веку наоборот было! Танюшка тоже второй класс здесь окончила, друзей себе насоби-рала уже целую кучу. Отучилась она без троек, хотя ты же знаешь, она и без четверок может. Но иногда как выдаст: «Мама, ты знаешь, как мне лень уроки делать, просто мочи нет». А тут ее недавно угораздило влюбиться. Ты, наверное, смеяться будешь до упаду, впрочем, как и мы с Сережей. Один раз приходит домой вся в слезах. «Что случилось?» – спрашиваю. А она сквозь слезы вполне серьезно так отвечает: «Дениска Бабочкин на меня сегодня ни разу не взглянул. Все на Катьку пялился». Дениска Бабочкин – это ее «возлюбленный». Я говорю: «Ну и что? Стоит из-за этого плакать? Мальчишки, они все такие – сначала говорят, что тебя любят, а завтра уже на другую переключается». А она: «Стоит! Он мне в любви клялся». Ме-ня смех разбирает, еле сдерживаюсь. «Ничего, – говорю. – Брось ты его. Найди себе более верного». А она опять плакать: «Не хочу более верного, мне Дениска нравится». А потом успокоилась и говорит: «Ну, ничего, я его завтра же накажу». «И как же ты его накажешь?» – спрашиваю. «Любовью накажу!» Вот такие нынче дети у нас, папочка»…
Спицын откинулся на спинку стула и долго смеялся, радуясь за внучку и, одновре-менно, жалея о том, что он сам всего этого не видит вживую. Затем снова взял в руки письмо.
«Иногда, правда, бывают у меня минуты, когда хочется бросить все и приехать к тебе, но как вспомню, что здесь мама лежит… Я понимаю, что тебе теперь вряд ли удастся вы-рваться на мамину годовщину, но мы все же будем ждать тебя. А ты держи себя в руках. Как бы ни было сильно горе, жизнь должна быть сильней, в противном случае живой человек сам превращается в труп и пользы от него не бывает никакой.
А наша жизнь течет своим чередом. В ординатуру к нам поступила новая девушка и мне поручили вести ее. Девочка вроде ничего, толковая, только вот чересчур стеснительная. Владимир Денисович уже окончательно на пенсию собирается. Привет тебе передает, спра-шивает, как ты там. Ну и, естественно, не может без подтруниваний надо мной: «Видно, Ирочка, мне так и не дождаться, когда вы с Серегой решитесь нашего уважаемого Николая Борисовича наследником порадовать». В своем репертуаре, правда? Говорит от себя, но намекает на тебя. Но нам сейчас не до второго ребенка. Времена тяжелые, это ты знаешь лучше меня.
Кстати, об уважении. Только за эти полтора месяца, что тебя нет в нашем городе, я по-настоящему поняла, что такое быть любимым народным вожаком. Много раз я мимохо-дом в разных местах слышала, как люди с глубоким уважением говорят о тебе, вспоминают годы, которые ты провел здесь, с радостной грустью и затаенной надеждой на твое возвра-щение. Даже твоя требовательность преподносится ныне, как нечто неотделимое от общего развития города. Я не могу (да и никто не может, я думаю) сказать, что твой преемник Кузь-минский более плохой мэр, чем ты, все же, он был твоим замом, но тебя вспоминают с теп-лотой и благодарностью.
Танюшка по тебе очень скучает, переживает, как ты там устроился. Дядя Андрей пе-редает тебе привет, советует не расслабляться и не раскисать, если вдруг будут неудачи. Обещал в ближайший же отпуск навестить тебя. Да и мы, наверное, в первый же отпуск все вместе к тебе и двинем. Так что, как говорят, готовь торжественную встречу.
Вот, пожалуй, пока и все новости. Сережа тебе привет передает. Танюшка тебя целует и обнимает. Ия тоже всецело к ней присоединяюсь.
Выбери время, хотя бы позвони или сбрось эсэмеску. Мы очень ждем.
Твоя Ирина».
Спицын дочитал письмо, отложил его, задумался. Взял конверт, чтобы вложить туда письмо обратно, но вовремя заметил, что внутри лежит еще один, сложенный вчетверо, лист бумаги. Спицын вынул его, развернул и ему в глаза тут же бросилась надпись синей типо-графской краской поперек листа большими буквами: В Е Р Н И Т Е   Н А М  С П И Ц Ы Н А ! и ВНИЗУ РУКОЙ Ирины было подписано: «Таких листовок в городе появилось тысячи». Ни-колай Борисович улыбнулся и покачал головой: «Что за детскость?».
И вдруг в памяти Спицына непроизвольно всплыли воспоминания из школьной юно-сти самой Ирины. Как-то, вскоре после выпускных экзаменов она рассказала ему об одном своем однокласснике. Звали его, кажется, Игорь Латынин. Учился он отлично. Причем, не благодаря благосклонности учителей, а исключительно из-за собственных умственных спо-собностей. Речь шла о золотой медали. Но так получилось, что на письменно экзамене по русскому языку (в сочинении) он допустил то ли одну, то ли две незначительные ошибки, за которые в обычных условиях учителя, зная силу ученика, без каких бы то ни было угрызений совести ставят «пять с минусом». Однако здесь был выпускной экзамен, а речь шла о потен-циальном золотом медалисте. И, дабы не портить парню настроение и аттестат, словом, как говорят, светлое будущее, директор школы и завуч пошли на такой шаг, что предложили Игорю переписать сочинение. К тому же, речь шла и о престиже школы. А он взял… да отка-зался от этого предложения. Он так прямо и ответил учителям: «А зачем мне нужна эта ваша медаль? На шею, что ли, ее вешать? Я ведь не собираюсь ни в какие институты поступать. Отдохну немного и на какой-нибудь завод устроюсь, получу настоящую специальность. А потом в армию пойду». На парня после всего сказанного и учителя, и родители его одно-классников (но не сами одноклассники, во всяком случае, далеко не все, как уверяла Ирина) смотрели, мягко говоря, очень странно. Хотя, если разобраться, ничего странного не про-изошло. Сколько выпускников школ, не поступив в узы, шли работать на заводы и фабрики или в армию служить? А не хватавшие с неба звезд в школе, так и вовсе не имели других ва-риантов. По крайней мере, не меньше половины! Но то, как считается, не от хорошей жизни, а этот, мол сам пошел.
Однако утром следующего дня его ждала большая неприятность. Спицын еще не успел выйти из подъезда своего дома и сесть в машину, где, как всегда, рядом с водителем сидел Артур, зазвонил телефон. Машина тут же тронулась с места. Звонил Саркисов.
- Я слушаю, Геворг Арутюнович!
В это время, увидев шефа, Артур выскочил из машины и открыл заднюю дверцу, тут же захлопнув ее, когда Спицын сел позади водителя.
- Когда это произошло?
- Сколько людей вышло?
- Геворг Арутюнович, мне не нужны ваши липовые подсчеты. Мне нужны точные цифры митингующих… Со Стрепетовым связались?.. Как не можете найти? Мэра города, в котором народ вышел на улицу, не можете найти?.. Хорошо! Я скоро буду у себя, немедлен-но ко мне.
Он отключил телефон и на немой вопрос повернувшего к нему голову Артура, корот-ко ответил:
- В Грушине митинг. Я переговорю с Саркисовым, свяжемся с Грушином и, думаю, тебе придется туда отправиться вместе с Саркисовым.
 Все время, пока не подъехал Саркисов, Артур звонил в Грушин, пытаясь связаться с мэром Стрепетовым. Но ни один его телефон не отвечал. Дозвонились до приемной.
- Приемная Стрепетова.
- Это звонит помощник Спицына Николая Борисовича Артур Березин. С кем я разго-вариваю?
- Я секретарь Ивана Николаевича Нина Егоровна.
- А где сам Стрепетов? Ни один его телефон не отвечает.
- Мы сами не знаем, не можем его найти. Два дня назад он написал заявление на три дня отпуска по семейным обстоятельствам. С тех пор с ним и пропала связь.
- Что значит, пропала связь? Что у вас в городе творится?
В этот момент в кабинет Спицына вошел Саркисов. Он был в некотором возбуждении, нервно перебирал ногами. Спицын тяжелым взглядом посмотрел на него.
- Присаживайтесь, и докладывайте все, что выяснили к этому моменту.
- Митинг не согласован с мэрией. Несколько тысяч человек вышли на центральную площадь, перекрыли главную улицу. Держат плакаты «Верните нам Конькова», «Спицын, возвращайся в свой Менжуйск» – извините, Николай Борисович. 
- Нечего извиняться. Мне нужна полная и правдивая информация. Стрепетова нашли?
- Никак нет! Исчез, как сквозь землю провалился. Я связывался с начальником Гру-шинского РОВД, подполковником Зиминым. Сначала он доложил, что Стрепетов в поездке по району. Затем, через двадцать минут перезвонил, сказал, что ни в какой он не поездке, а несколько дней назад написал заявление на отпуск по семейным обстоятельствам.
- Великолепно! В городе беспорядки, а мэр в отпуске. Кто там его замещает? – Спи-цын повернул голову к Артуру.
- Вице-мэр Юркус.
- Этот-то хоть на месте?
- Так точно! – ответил Саркисов. – Зимин мне доложил, что Юркус просил поднять ОМОН. Может, лучше Росгвардию?
- Сначала нужно поговорить с людьми, а затем уже решать, нужны ли там ОМОН или Росгвардия. 
- ОМОН уже взял в кольцо здание администрации.
- Вот что, Геворг Арутюнович, сейчас же, немедленно поезжайте в Грушин. С вами поедет Артур. Разберитесь там со всем. И прошу вас, никакого насилия. По крайней мере, пока не выясните всех обстоятельств.
- Есть!
Саркисов поднялся и, вместе с Артуром покинул кабинет губернатора. А Спицын тут же вызвал секретаря.
- Любовь Ивановна, срочно свяжите меня с Юркусом из Грушина.
Спицын наблюдал в прямом эфире, что происходило в городе – несколько блогеров вели из Грушина прямой эфир. Через полминуты секретарша сообщила:
- Николай Борисович, Юркус на проводе.
Спицын снял трубку.
- Алло! Спицын! Виталий Вацлавович, четко, подробно: во-первых, что у вас на дан-ный момент происходит; во-вторых, где Стрепетов?
- Несанкционированный митинг. На центральной площади собралось несколько сот…
- Тысяч, несколько тысяч. Не преуменьшайте! В наш-то век интернета.
- Да, простите! Я поднял ОМОН. Пока он просто встал перед зданием администрации. Я еще толком, если честно, сам не разобрался, что к чему. Все так неожиданно произошло.
- Где Стрепетов?
- Я не знаю. В городе его точно нет, но я предполагаю, где он может быть.
- Он всегда у вас прячется при ЧП?
- У нас первый раз такое, Николай Борисович.
- Короче! Я к вам отправил Саркисова и моего помощника. Оказать им всяческое со-действие. Саркисов уполномочен принимать решения, исходя из складывающихся обстоя-тельств. А вы, пока они не доедут, постарайтесь все-таки выяснить, где все-таки прячется Стрепетов.
- Ясно!
Спицын в этот день отменил все встречи и практически не выходил из кабинета, пери-одически отвлекаясь лишь на изучение и подписание документов. Все остальное время сидел в интернете, наблюдая за событиями в Грушине. Когда же камера показала, как в одном из районов города вспыхнул пожар на продуктовом складе, тут же набрал Саркисова.
- Геворг Арутюнович, выяснили, кто устроил пожар?
- Сейчас работаем с этим. Все улики показывают на то, что это поджог.
Затем перезвонил помощнику.
- Артур, каковы требования толпы?
- Все те же, Николай Борисович. Требуют Стрепетова, но его так и не нашли.
- А что Юркус?
- Он выходил, но перекричать толпу не смог.
- В общем так, Артур, я выезжаю в Грушин. Пока буду ехать, держи меня в курсе. И никакого насилия! Ты меня понял? Скажи Саркисову – это мой приказ. Если найдут поджига-телей – немедленно доставить в полицию.
- Я понял. Ох и жарко здесь, дядя Коля.
Спицын быстрым шагом вышел из кабинета, на ходу бросил секретарше:
- Машину к подъезду! Немедленно!
Всю дорогу, чуть больше часа, пока он мчался в Грушин, у Спицына сосало под ло-жечкой. Он положил под язык таблетку валидола, который в последнее время все время дер-жал в кармане. В голове его постоянно вертелась мысль: «Это явно чья-то провокация. Это должно было произойти, должно было! Моя ошибка. Мне бы надо было туда съездить с са-мого начала, когда я объезжал районы. Но я как думал: вотчина Конькова, а тому не с руки сейчас высовываться. Хотя, может быть, Коньков здесь и не при чем. Ах, Стрепетов, Стрепе-тов! Ты или тряпка, или враг…».
Спицын вздрогнул и осекся на последнем слове. Но уж слишком силен был гнев, а подходящее слово, к тому же, быстро не подобралось… А впрочем, почему не подобралось? У него в голове сразу всплыли слова из детских лет, которые он слышал от отца: «Кто не с нами, тот против нас. А кто против нас, тот наш враг!» Но ведь те, кто против нового, против лучшего, не с нами; значит, они – против нас, значит они… Стоп! А почему я решил, что они против нового? Может быть, они просто хотят, чтобы их услышали?
И тут Спицын понял, почему он вздрогнул при упоминании слова «враг». Он сразу вспомнил отца и его рассказ про деда, про страшное прошлое.
В 1940 году Борис Мефодиевич Спицын готовился к защите диплома в технологиче-ском институте. При подготовке к экзамену по марксизму-ленинизму он штудировал о корки до корки учебник по этому предмету и тут впервые совершенно неожиданно для себя обна-ружил, что фамилии Ленина и Сталина повторяются одинаково часто. Борис Мефодиевич не поверил своим глазам. Он стал заново перечитывать учебник, но теперь уже с карандашами в руке – синим и красным. Синим он подчеркивал цитаты Сталина, красным – цитаты Ленина. Когда же в конце подсчитал, оказалось, что Сталин цитировался чаще Ленина. Но ведь сам товарищ Сталин никогда себя не ставил выше Ленина, он называл себя лишь учеником Ильи-ча. А как же получается теперь? Да читал ли сам товарищ Сталин этот учебник? Да нет, ко-нечно, не читал, иначе бы он не допустил такого. Возмущенный до глубины души он поде-лился открытием со своим однокурсником и близким другом Вениамином Стасовым. Тот тоже возмутился и клял на чем свет стоит авторов учебника. А затем ночью, за несколько дней до торжественного вручения выпускникам значков и дипломов о высшем образовании, за ним пришли. Не дали даже, как следует, собраться и одеться. Его пытали, сначала на Лу-бянке, затем перевезли еще куда-то, заставили подписать состряпанное заранее на несколь-ких листах «признание», а потом тройка Особого совещания осудила его по знаменитой 58-й статье на десять лет лагерей. И вот уже враг народа Борис Спицын отправился на Колыму травить свое здоровье в шахтах, чтобы затем поправлять его на свежем воздухе на лесозаго-товках.
Когда началась война Германии с Советским Союзом, Спицын писал одно за другим прошения с просьбой отправить его на фронт. Наконец, ему дали положительный ответ. И вот уже рядовой седьмой штрафной роты семнадцатого полка Борис Спицын ползет со связ-кой гранат на вражеские танки. Ранение. При взрыве осколком едва не оторвало руку. Госпи-таль. Снова фронт. Разведка. Пять «языков» приволок на собственных плечах. И только по-сле шестого, целого армейского полковника, дали орден. Затем снова ранение. Выжил чу-дом. Снова фронт. 9 мая 1945 года встречал в Праге в звании старшины.
Николай Борисович отвлекся от своих мыслей. Появились первые здания Грушина – частные, с большим приусадебным участком. Машина сбавила скорость, и Спицын помимо своего желания начал искать глазами следы беспорядков. Но городская окраина была пу-стынной и спокойной. Изредка попадались прохожие, затем все чаще полицейские в полном обмундировании и с дубинками на ремне. Ближе к центру стояли целые пикеты полицейских, вперемешку с омоновцами и несколько автозаков. Проезд был перекрыт, и машина губерна-тора остановилась. Тут же к ней направился полицейский лейтенант. Глянув на номер, ко-зырнул и, в открытое водителем окно, произнес:
- Дальше ехать нельзя. Опасно!
- Я смотрю, автозаки стоят. Что многих уже успели повязать? – поинтересовался Спи-цын, выходя из машины.
- Ищем зачинщиков, если находим, то вяжем.
- И как же вы их находите в такой массе народа?
- А кто больше кричит и высовывается, тот, вероятно, и зачинщик. Я бы этих уродов, будь моя воля, расстреливал бы.
- К счастью, тебе такой воли никто не даст. По крайней мере, пока я губернатор, – сразу помрачнел Спицын, затем позвал водителя-телохранителя. – Василий, пойдем-ка про-гуляемся к центральной площади.
Не дожидаясь Василия, Спицын решительно пошел вперед. А водитель, слегка задер-жался, сказав лейтенанту:
- Ты тут организуй тройку-пятерку омоновцев для охраны Спицына. А то – сам пони-маешь, если что, – и, вынув из кобуры пистолет, заткнув его за ремень, тут же побежал дого-нять Спицына.
- Ё-моё! – лейтенант только сейчас сообразил, что разговаривал с самим губернато-ром.
Опомнившись, он помчался к автозаку, едва не потеряв фуражку. Подбежав к коман-диру роты ОМОНа, быстро объяснил ситуацию, тот кивнул и, молча ткнув пальцем в четве-рых ближайших омоновцев, приказал:
- Бегом за губернатором! И смотри, чтобы ни один волос!..
Заметив догонявших его омоновцев, Спицын слегка притормозил, спросил у ближай-шего:
- Жертвы есть?
- Да, вроде пока без них обходимся.
- Лицо все-таки открой, когда с губернатором разговариваешь.
- Простите! – омоновец сдернул с себя балаклаву и продолжил:
- А вот израненные есть. Троих уже в больницу отправили.
Вот и нестройное море расшумевшихся, обезумевших от вольного ветра людей. Кри-чащие физиономии, транспаранты и плакаты в руках у одних, палки, монтировки и другие предметы в руках у других. Красные пожарные машины стояли тут же: вдалеке догорало ка-кое-то здание. Вокруг по тротуару и проезжей части хрустели битые стекла. Чуть поодаль стоял автозак, а перед ним группа омоновцев в защитных шлемах и в полном снаряжении. Открывший было лицо омоновец, снова надел на голову балаклаву.
- Ну что, лейтенант? – обратился к нему Спицын. – Почему вон те, с палками в руках все еще в толпе, а не в автозаке?
- Видимо, команды не было вязать их, - неуверенно ответил омоновец.
- Чья тебе еще команда нужна? Тебе губернатор приказывает. Вот эти самые провока-торы и есть.
Лейтенант повернул голову к одному из омоновцев и кивком головы направил его к автозаку. Тот бегом помчался туда, и Спицын с удовлетворением отметил, как омоновцы, продираясь сквозь толпу, стали по одному выдергивать провокаторов. Правда, Спицын не мог слышать возмущение последних:
- Вы чего, мужики? Мы же свои!
- Там разберутся, кто свой, кто чужой, – буркнул омоновец, заталкивая молодца в ав-тозак.
Наблюдавший в окно за происходящим Саркисов увидел приближавшего к зданию администрации Спицына, тут же вышел к нему навстречу вместе с двумя, чем-то похожими друг на друга хорошо одетыми мужчинами лет сорока-сорока пяти. Оба светлые, синегла-зые, щуплые. Только один был повыше, а другой среднего роста.
Поздоровавшись, Саркисов представил обоих своих спутников.
- Вот, знакомьтесь, Николай Борисович. Это Юркус Виталий Вацлавович, замглавы администрации района, – Саркисов указал на мужчину среднего роста. – А это Коровин Иван Иванович, председатель заксобрания.
Спицын с каждым поздоровался за руку, после чего все четверо вошли в здание адми-нистрации.
- Итак, все по порядку и, пожалуйста, подробно, – попросил Спицын, когда все разме-стились в кабинете у Юркуса. – Только сначала – где Стрепетов?
- Понятия не имеем, – сказал Юркус. – Как только все началось, он бесследно исчез. Оба его мобильника молчат, в ватсап он не заходит. И его секретарь, Нина Евдокимовна, ни-чего сказать не может. Обычно он ей докладывает, куда едет и на сколько. Вот нас и одоле-вают сомнения: не случилось ли с ним что-нибудь?
- А с ним такое когда-нибудь раньше случалось?
- Да нет, Николай Борисович, – пожал плечами Юркус. – Если вы имеете в виду запой, то он этим не страдает. То есть, конечно, выпивает… Все мы не без греха. Но в запой – нет!
- Что бы с ним ни случилось, мы бы об этом узнали, – не согласился с Юркусом Ко-ровин. – Мне все-таки кажется, что Стрепетов в этих событиях не пешка. Хотя, конечно, и не король, а, как минимум, офицер.
- И на чем же основываются такие ваши выводы, Иван Иванович?
- На знании характера Дениса Николаевича. Ведь он знал, что у Конькова в любимцах числился.
- Ну и?
В это время зазвонил телефон. Юркус снял трубку.
- Юркус у телефона… Да… Да, у меня… Пожалуйста! Геворг Арутюнович – вас. Подполковник Зимин.
Саркисов взял протянутую ему Юркусом трубку.
- Да, Михаил Анатольевич, я тебя слушаю.
- Начальник ОВД района, – прошептал Юркус в ответ на немой вопрос Спицына.
- Подержите их пока у себя. Скажи, что это для их же безопасности. Через двадцать четыре часа выпустите… Требуют отдать аппаратуру? Проверьте, что в ней не было ничего лишнего и верните… Хорошо! Звоните. В любое время. Я либо у Юркуса, либо у Коровина. Всё!
Саркисов взглянул на Спицына.
 - Иностранцы бунтуют. Журналисты. Понаехало туда, как мух… Откуда только узнали.
- Так организаторы и сообщили, – воскликнул Коровин.
- Мы их поначалу всех отделили и на попечение Зимина отправили. С одной стороны, вроде и для них же лучше, а с другой, и нам спокойнее. А то ведь растрезвонят по всему ми-ру. 
- А вы думаете, через двадцать четыре часа не растрезвонят?
- Не знаю. Во всяком случае, фотографий и видео не будет не будет, а без них слова пусты.
- Да ладно вам, Геворг Арутюнович, – хмыкнул Коровин. – Я вас уверяю – наши же и подсобят.
- Нет, Иван Иванович, не то вы говорите. Нам нужно воспользоваться этими сутками и опередить их.
- То есть?
- Да, да, это самое! Потрудитесь либо вы, либо вы, Виталий Вацлавович, подготовить краткое, но емкое сообщение для прессы. Пора уже вам научиться выбивать козыри из рук соперника. А теперь все же я хочу узнать подробности о случившемся.
- Все началось гораздо раньше, – заговорил Коровин. – Когда сняли Конькова, здесь сразу начали ходить всевозможные сплетни и слухи, начиная от борьбы за власть и кончая банальным сведением счетов.
- Нужно сказать, что Стрепетов ничего не делал для того, чтобы пресечь на корню все эти речи, – добавил Юркус. – Да и мы тоже, признаться, глядя на него, бездействовали.
- Два дня назад, – продолжил Коровин, – вместе с небесной грозой над городом про-неслась гроза земная. Кто-то посчитал, что снятие Конькова кровно обидело и его самого. И вот уже стихийный поток этих «кого-то» вылился на улицу. Одни начали драть горло, другие марать стены, и все они требовали одного: «Верните нам Конькова! Зачем убрали Конькова? Кто лучше, чем он, коренной житель этих мест, знает и наши проблемы, и наши запросы?». Во второй половине дня толпы грушинцев заполонили улицы города. Мы были обескураже-ны и, фактически, обезоружены. Все случилось настолько неожиданно и стихийно, что ника-ких контрмер мы предпринять не успели…
- Простите меня, – перебил Коровина Спицын, перед этим красноречиво глянув на Саркисова, – но правомерно ли здесь говорить о стихийности? Ведь для того, чтобы троим или пятерым собраться в одном месте, уже нужно созваниваться или списываться в соцсетях. А здесь речь идет о тысячах! Куда смотрели ваши эшники? Что все это время делал ваш этот… подполковник… как его?
- Зимин, – подсказал Саркисов.
- Да, да! Вот я и прошу вас, Геворг Арутюнович, выяснить это. И если это окажется правдой… – Спицын лишь стукнул кулаком по столу.
- Слушаюсь!
- Не знаю, спланированная это акция или нет, следствие покажет, – продолжал Коро-вин, – но вот что интересно: первым делом вся эта толпа двинулась к зданию тюрьмы с тре-бованием выпустить заключенных. Не знаю, то ли вовремя у них, точнее, у их руководителя сработала тормозная система, то ли еще что-то, но у них хватило ума отказаться от этой за-теи.
- Погоди, Иван Иванович! – прервал Коровина Юркус. – Вот как раз тогда и исчез Стрепетов. Сказал секретарше, что его вызывает вице-губернатор, и уехал. Тогда я приказал поднять на ноги полицию и ОМОН, пришлось даже попросить помощи у соседей, но было уже поздно. В толпу затесались провокаторы, которые и управляли ею. Вскоре в руках у не-которых появились лопаты, биты, палки. Пошли громить заводские склады, магазины. Там, где двери и стены не поддавались, в ход пошли неизвестно откуда взявшиеся факела. Мы пы-тались организовать еще добровольные отряды рабочих, но толпу, вдохнувшую в себя запах горелого, остановить уже было нельзя. Появились даже раненые. Началась настоящая давка. Полиции был дан приказ оцепить кварталы с разбушевавшейся стихией и постепенно сжи-вать кольцо. Я по телевидению и на сайте горадминистрации обратился к населению с прось-бой по возможности не покидать свои дома и квартиры. И вот все это продолжается уже тре-тий день.
У Юркуса зазвонил мобильный телефон, он приложил аппарат к уху.
- Да… Да… Хорошо!.. Так… Чего они еще хотят? Я узнаю сейчас… Держите, держите их там, – Юркус отключил телефон и устало покачал головой. – Когда же они все выдохнут-ся?
- Что сообщили, Виталий Вацлавович? – спросил Спицын.   
Юркус поднял глаза и посмотрел на губернатора, задумавшись на секунду: говорить или не говорить.
- Я вас слушаю, Юркус.
- Они узнали, что приехали вы, и требуют, чтобы вы вышли к ним. Но я вас умоляю, – Юркус встал, видя, что Спицын порывается идти. – Там же ведь толпа…
- Ну, добавляйте – чернь, быдло. Что же вы, Виталий Вацлавович. Я думаю, это един-ственный способ успокоить народ.
Спицын поднялся и решительным шагом направился к выходу. Саркисов тут же же-стом потребовал, чтобы Юркус с Коровиным пошли за Спицыным, а сам, не дожидаясь их, уже в коридоре нагнал губернатора.
 - Самое главное, как я уже говорил, вовремя перехватить инициативу, – произнес Спицын на ходу.
Чуть поотставший Юркус еле слышно отдал команду Зимину. И когда Спицын с Саркисовым вышли на площадь, их тут же окружило несколько молодых, коротко стриже-ных парней в штатском. Спицын вынул из нагрудного кармана носовой платок, вынул вспо-тевший лоб и, забывшись, сунул платок в правый боковой карман пиджака. Когда вытаскивал руку, пальцы задели за какой-то лист бумаги. Вынул его – это оказался сложенный пополам конверт. Перевернул его лицевой стороной и просветлел – то самое письмо от дочери, полу-ченное им накануне. Письмо стало своеобразным талисманом. Мысль сработала мгновенно: он раскрыл конверт, вынул оттуда сложенную вчетверо листовку, зажал ее в руке, а конверт положил назад в карман.
Он со спутниками остановился, едва не упершись в спины державших ограждение омоновцев в шлемах и с дубинками на ремнях, перед которыми колыхалась толпа народа. Один из сопровождавших руководителей штатских подошел к ближайшим омоновцами и что-то негромко им сказал. Те оглянулись и слегка расступились. Увидев перед собой неожиданно открывшуюся прореху в цепи, передняя часть толпы замерла и тут же обратила внимание на приблизившегося к ним высокого плотно сбитого человека с двойным подбо-родком и легкой проседью. Что произошло в следующий миг, Спицын поначалу так и не по-нял. Один из охранявших его штатских резко потащил его за руку и оттолкнул в сторону так, что Спицын едва удержался на ногах. Другой штатский мгновенно прикрыл его своим телом. Когда же Николай Борисович повернул удивленное лицо назад, где стоял Саркисов, он уви-дел, что, пролетев мимо того места, где он только что стоял, упала на асфальт, процарапав его, самая настоящая саперная лопатка.
Наступила гробовая тишина, затем послышались какие-то вздохи и зловещий шепот. В это время Саркисов набрал номер Зимина, и тот немедленно доложил:
- Уже взяли, товарищ генерал!
Саркисов удовлетворенно кивнул, убрал телефон и внимательно, ряд за рядом стал шерстить взглядом толпу.
Спицын успокоился и приблизился к самой ограде. Двое в штатском буквально при-клеились к нему.
- Я – временно исполняющий обязанности губернатора Спицын Николай Борисович. Вы просили меня выйти к вам. Я вышел.
Голос Спицына прозвучал неожиданно звонко.   
Толпа снова зашумела, каждый выкрикивал что-то свое, но Спицын ничего разобрать не мог.
- Товарищи! Я прошу вас успокоиться и пусть кто-нибудь один предъявит ваши тре-бования.
- А у нас одно требование. Мы требуем, чтобы нам вернули Конькова!
- Так у вас его никто и не забирал.
Спокойный голос Спицына несколько утихомирил громыхавших.
- Как это не забирал? А вы что?
- Ну, во-первых, я не что, а кто. А во-вторых, Виктор Семенович, если пожелает, ко-нечно, вполне может сам приехать в ваш и в свой родной город на заслуженный отдых. Ему ведь уже шестьдесят семь. Вот вы бы стали работать до шестидесяти семи? – Спицын обра-тился к стоявшему во втором ряду явно уже немолодому мужчине.
- Но ведь он хорошо работал, – ответил тот. – Наша область при Конькове полстраны хлебом и металлом кормила…
- Баснями и приписками, распилом бюджетных денег и коррупцией кормила ваша об-ласть при Конькове страну. Область не вкладывалась ни в инвестиции, ни в строительство жилья, хотя на бумаге все выходило гладко и складно. Это вы называете хорошей работой?
- Это все ваши слова и бездоказательно!
- Не волнуйтесь, докажем. Сейчас в области проводится полный аудит, и я даже, воз-можно, погорячился, сказав о заслуженном отдыхе Конькова. Как бы после этой проверки Виктор Семенович оказался не у себя на даче под Грушиным, а в более соответствующем его деяниям месте.
- Неужели это возможно? Почему же мы об этом ничего не знали?
- Почему вы об этом не знали? Так об этом вам лучше всего у самого Конькова спро-сить.
Толпа притихла и только колыхалась, словно бы ее кто изнутри долбил тараном – это стоявшие сзади напирали на передних. Каждый хотел придвинуться поближе, чтобы соб-ственными глазами увидеть губернатора, который вот так запросто не испугался толпы и вышел поговорить с ними.
- Мне очень жаль, что вы оказались такими легкомысленными и поддались на прово-кации тех, которые не о вас волнуются, и не о Конькове заботятся, а за себя дрожат. Они по-нимают, что со снятием Конькова их лафа кончилась. Мы не те люди, которые мирятся с коррупционерами и бюрократами-дармоедами, ничего государству не приносящими, а толь-ко дующими на его очки, чтобы они быстрей запотели и ничего не видели. Подумайте теперь сами, кто будет возмещать нанесенный вами ущерб городу? Те, кто вас спровоцировал?
Спицын замолчал, переводя дух и всматриваясь в притихших людей.
- Ответьте мне на мой вопрос: кто будет все это возмещать – вы или те, кто вас по-слал?
- Никто нас не посылал.
- Это ложь! Я не верю, чтобы взрослые, сознательные люди, в основном, как я вижу, работяги, ни с того, ни с сего сами ринулись разорять свой такой красивый и зеленый город.
Толпа молчала.
- Да просто жалко нам стало старика Конькова, – наконец выкрикнул тот самый муж-чина, к которому несколько минут назад обращался Спицын. – Хороший он мужик был, все-гда старался вникать в наши проблемы. И не надо нас на слезы брать – не расплачемся.
Однако на автора этих слов уже зацыкали и зашикали.
- Старался вникать или вникал? Вы же знаете, что обещать, вовсе не значит жениться. И потом, кто вам сказал, что я плохой?
Вот уже и смеха разобрал толпу. Саркисов, Юркус и Коровин облегченно выдохнули. Впрочем, бдительность никто из них не терял.
- Если он мужик хороший, это еще не значит, что вы сами при нем хорошо жили. А я вот на днях буквально письмо от дочери получил из Сибири, из Менжуйска, где я восемь лет, так сказать, мэрствовал. И дочка мне в письме прислала одну листовочку, – он поднял вверх руку с зажатой листовкой. – Моих земляков, оказывается, те же самые проблемы волнуют, что и вас. Только вот они умнее вас оказались: без крови и дыма обошлись. Вот, почитайте! Думаю, что вам интересно будет, – Спицын протянул листовку к ближайшему мужику, куда тут же вперили взгляды все, стоявшие рядом с ним.
- Глядите, как интересно! – завосклицали передние. – А они требуют, чтобы им Спи-цына вернули.
- Так может, мы им нашего Конькова взамен пошлем? Баш на баш! Поменяемся.
Раздался дружный смех.
Спицын подозвал к себе Саркисова.
- Прикажите снять оцепление и отправьте ОМОН и полицию к местам дислокации. А вы, Виталий Вацлавович, в ближайшие же выходные организуйте общегородской субботник. Город нужно привести в порядок.
Они возвращались назад. Дышалось легко и свободно. Вдруг что-то заскрежетало под ногами Коровина. Все глянули вниз – на дороге лежала та самая саперная лопатка. Спицын нагнулся и поднял ее.
- А вот и сувенир на память, местный, грушинский. Смотри, ведь почти совсем новая.
Через несколько дней ситуация в Грушине полностью нормализовалась. Нашелся и Стрепетов: он, оказывается все эти дни отсиживался у тещи в Стрелкине, соседнем с Груши-ным железнодорожном поселке. Прикинулся простачком – мол, я ничего не знаю, уехал я до начала беспорядков, а заявление и вовсе за три дня до этого написал. Устал, отдохнуть было необходимо. То-то и оно, что заявление, действительно, потом нашли, но о нем почему-то никто не знал. Не потому ли, что, возможно, написано было задним числом? Да и неужели до Стрелкина не докатились отзвуки грушинских событий.
По итогам этих событий было возбуждено несколько уголовных дел, включая и поку-шение на жизнь государственного деятеля (саперная лопатка летела ведь в определенном направлении). Под подозрением в организации беспорядков оказался и бывший губернатор Коньков, и даже Стрепетов из-за его довольно странного поведения. Естественно, на время следствия своим распоряжением Спицын отстранил от должности Стрепетова, а временно исполняющим обязанности главы администрации Грушина и Грушинского района назначил Юркуса.

17.
Тамара не спала всю ночь: ее с головой накрыли воспоминания о муже, о годах сча-стья с ним. И о свекре со свекровью, сделавших все, чтобы развести ее с Дмитрием.
Их знакомство произошло случайно. Митя все чаще стал наведываться в общежитие, где жили некоторые его однокурсники, но чаще всего он приходил в комнату к Кольке Спи-цыну, с которым сдружился почти сразу после неожиданного появления того на четвертом курсе после возвращения из академического отпуска, который Спицын брал по семейным обстоятельствам.
В тот вечер они немного выпили. Борис пошел провожать Дмитрия. Шли по коридору и громко, как и подобает не совсем трезвым людям, переговаривались о чем-то, что сразу же и выветривалось из их голов, на ходу здороваясь со знакомыми. Один из студентов неожи-данно придержал Бориса за рукав его легкой куртки (был конец марта, и погода стояла до-вольно теплая):
- Борька, ты, что ли?
Борис слегка прищурился, глядя в упор на остановившего его, и спустя пару секунд, улыбнулся:
- Вла-ад! Как я рад тебя снова увидеть.
Это был его бывший (до академки) однокурсник. Они обнялись.
- Ты вышел из академки?
- Как видишь! Слушай, ты в какой комнате живешь?
- В сорок четвертой.
- Давай, я провожу друга до автобуса, и забегу к тебе.
- Идет! Буду ждать.
Они хлопнули друг друга открытыми ладонями, и Спицын пошел догонять ушедшего вперед Кольчугина. А тот уже стоял у выхода на лестницу, дожидаясь Николая, и тут мимо него прошла невысокая, коротко стриженая худощавая девушка с чуть бледноватым, но сим-патичным лицом. Кольчугин глянул на нее и вдруг какая-то искра вспыхнула внутри него. Он даже вздрогнул от этой вспышки, но тут же алкогольные пары вырвались наружу:
- Это откуда в нашей общаге появляются такие красотки?
Девушка не любила нетрезвых людей и не собиралась отвечать. Хотела обойти Дмит-рия, но тот перегородил ей дорогу.
- Вы учитесь в нашем политехе?
- А что вас в этом факте удивляет? – не выдержала она и ответила. Она глянула на не-го с некоторым презрением, но вдруг увидела в его глазах, спрятанных за линзами очков, ка-кую-то скучающую тоску. Однако тут же опомнилась и резко, решительно произнесла:
- Дайте пройти!
В этот момент подошел Спицын.
- Колян, смотри, какие у нас политехнички учатся. Девушка, вы на каком курсе?
- Пойдем, пойдем, Митя. Я тут бывшего товарища встретил. Обещал зайти к нему, как только провожу тебя.
Спицын выталкивал Кольчугина на лестницу, а тот, почти не сопротивляясь, еще раз на ходу выкрикнул:
- Девушка, вы на каком курсе учитесь?
А та вдруг возьми и ответь:
- На первом!
- На первом. Ты слышал, Колян? Узнай, пожалуйста, в какой комнате она здесь живет.
- Шагай, шагай, Митяй!
- Но ты узнаешь, где она живет?
- Постараюсь, но не обещаю.
- Противный ты!
Они, держась руками один за перила, другой за стену, спустились со второго этажа в холл и, наконец, вышли на улицу.
Эта встреча все перевернула внутри у Кольчугина. Чем-то зацепила его эта девушка. Он знал, что к нему неровно дышала одна его одногруппница, тоже симпатичная девчонка, и он тоже, как мог, отвечал ей взаимностью, но Дмитрий догадывался, что влюбилась она, ско-рее, не в него самого, а в деньги его отца, который в последнее время удачно развивал свой бизнес. А тут, с этой незнакомкой оказалось совсем по-другому. И он поставил своей целью как можно быстрее найти ее в многочисленных аудиториях и нескольких зданиях института: ведь ни факультета, на котором она училась, ни специальности, ни даже имени-фамилии ее он не знал. Каждый день спрашивал Спицына, не узнал ли, в каком номере общежития она обитает, но тот то ли забыл о просьбе друга, то ли и в самом деле больше ее не встречал. Дмитрий едва ли не ежедневно заходил в общежитии в надежде вновь случайно столкнуться с ней. Изучил расписание занятий первого курса всех факультетов, выбирал общие для всего курса лекции, дежурил у этих аудиторий. Но все было напрасно. Он даже решил для себя, что она никакая не студентка, а в общаге оказалась совершенно случайно – забрела к подру-ге.
И вдруг он увидел ее, совершенно случайно. У главного здания института. Она шла, улыбаясь, в компании двух подружек. Они о чем-то весело щебетали. Дмитрию в этот мо-мент показалось, что даже солнце засветило ярче, прогнав подальше облака. Почки на дере-вьях набухли, а ветви тихо перешептывались о чем-то с легким ветерком. Он хотел ее оклик-нуть, но ведь даже имени ее он не знал. Быстрым шагом он пошел за троицей подружек и уже почти нагнал их, как боковым зрением заметил, что прошел мимо цветочного лотка. Тут же вернулся, остановился, выбрал, на его взгляд, лучший букет и бросился в погоню за де-вушками. Догнал их уже на автобусной остановке.
- Девушка, разрешите вручить вам вот этот сигнал моего сердца.
Все три обернулись на его слова. Все три улыбнулись. И только одна при этом опу-стила глаза – она узнала его. Подруги с завистью смотрели на нее, когда она брала букет из рук Дмитрия.
- Ну, Томка! Не хорошо скрывать от подруг своих ухажеров.
Подъехал автобус, открылись двери, подруги глянули на Тамару.
- Езжайте, девчонки. Я немного задержусь.
- Знаем мы эти немного, – хихикнули девушки, поднимаясь в салон автобуса.
- Ну вот! Теперь я знаю, как зовут мою царицу. А мое имя банально, как полет стреко-зы: Дмитрий, можно просто Митя.
Он взял ее под руку, и они медленно пошли по тротуару вдоль дороги. А подружки сквозь автобусное окно с любопытством следили за этой парочкой.
- Какая я вам царица?
- Ну, как же! Ты разве не знаешь, – он резко перешел на ты, – что была такая грузин-ская царица по имени Тамара, из рода Багратионов. Так она всю страну в кулаке держала. И Грузия при ней процветала.
- Но я же не грузинская царица. Да и к Багратионам никакого отношения не имею, – Тамара улыбалась, пряча улыбку в букет хризантем. Ей чем-то понравился этот парень, даже несмотря на не очень удачную первую встречу.
 Для него это была любовь с первого взгляда, а у нее искра любви вспыхнула не сразу, но всерьез и надолго. Они настолько трепетно относились друг к другу, что даже поцелова-лись лишь спустя две недели, хотя иные за это время в наши дни успевали сделать гораздо больше. Спустя месяц он решил познакомить с Тамарой своих родителей. Тамара, готовясь к встрече, надела на себя все самое лучшее, кроме того, кое-что (к примеру, черные кожаные туфли и темно-синий габардиновый жакет) одолжила у тех самых подружек, соседок по ком-нате в общежитии. Да и Дмитрий сделал ей неожиданный подарок. Они стояли на набереж-ной у бетонной ограды, недалеко от дома, где жили Кольчугины.
- Вынь из ушей свою бижутерию, – сказал он, протягивая ей коробочку с фианитами в серебряной оправе.
- Ой, какая прелесть, – она даже в ладоши захлопала.
Тут же вынула из мочек сережки с большим, но искусственным жемчугом и вставила на их место подарок, а прежние положила в ту же коробочку. Достала из сумочки зеркальце, посмотрелась в него, вертя головой. Улыбнулась, поцеловала Дмитрия в губы.
- Спасибо, милый.
- Ну, теперь пошли, а то родители ждут.
Стол был накрыт так, будто встречали некоего очень важного. Когда же Тамара по-явилась на пороге, на нее сразу же устремилось две пары глаз. Первое впечатление – фигурка вроде ничего, личико смазливое, только вот слегка вздернутый нос, отчего он казался шире, чем был на самом деле, немного портил ее портрет. Но вот одёжка… Старшие Кольчугины уже занимали такое положение в обществе, что могли судить о человеке, которого видят впервые, по одежке. А вот с одежкой… Габардиновый жакет девушке совершенно не шел. Туфли, хотя и хорошего качества, но явно сделаны из кожзаменителя. Да и платье слишком фривольное и коротковатое.   
За столом после первого бокала красного вина дошел черед и до вопросов.
- Скажите, милочка, вы откуда приехали? – поинтересовалась Нина Павловна.
- Из Воровайска. А разве Митя вам про меня ничего не рассказывал?
Дмитрий под столом слегка надавил на Тамарину ногу, но она не поняла этого знака и, негромко ойкнув, отодвинула ногу.
- Нам не важно, что нам о тебе рассказывал Митя, – произнес Кольчугин-старший, в очередной раз разливая вино в бокалы. – Ведь мы же хотим с тобой поближе познакомиться и, соответственно, хотим, чтобы ты сама рассказала нам о себе. Например, скажи нам, пожа-луйста, чем занимаются твои родители?
- Ой, родители у меня просто чудо! – взмахнула рукой Тамара. – Мама – кассир в ма-газине. Работа у нее, конечно, не сахар, устает, зато столько эмоций за день набирает, что порою ее не остановить дома – все рассказывает и рассказывает…
Она хотела еще что-то добавить, но Дмитрий теперь уже просто посмотрел на нее и на сей раз она его поняла.
- Пап, мама, давайте выпьем еще раз за знакомство.
Дмитрий поднял свой бокал, его примеру тут же последовала Тамара, затем неохотно и родители пригубили бокалы.
- А папа работает слесарем-инструментальщиком на нашем заводе электро-механических инструментов.
Старшие Кольчугины переглянулись и едва заметно поморщились.
- Да ты ешь, Тома, ешь, – Дмитрий пытался переменить тему разговора и перебить его закусками. – У мамы очень чудесно получается салат из креветок с яйцом и луком.
Но получилось только хуже.
- Ой, и правда, креветки! – воскликнула Тамара. – Никогда их не пробовала, только на витрине в здешнем универсаме их и видела. У нас ведь в Воровайске таких деликатесов сро-ду не было.
- Скажите, Тома, вы в институт поступили сами или вам кто-то помогал?
- Что вы, Нина Павловна! Конечно, сама. Вы знаете, я очень упрямая. Или, как гово-рит мой папа, упертая. Если чего-то захочу, обязательно добьюсь, чего бы это мне не стоило.
- А почему вы выбрали именно политехнический? Ведь есть же, к примеру, у нас пед-институт. Мне кажется, для такой девушки, как вы, профессия учителя подошла бы больше, чем инженера.
 - Терпеть не могу училок, тем более, школьников.
После выпитого вина Тамара почувствовала себя раскрепощенной. Такой она нрави-лась Дмитрию даже больше, и Федор Максимович не без раздражения заметил, с каким уми-лением сын смотрел сейчас на нее.
- То есть, детей ты не любишь? – поддел Кольчугин Тамару, но та не поддалась на яв-ную провокацию.
- А я не говорила про детей. Я сказала, что не могу терпеть школьников, которые в классе слишком многое себе позволяют. Порою даже и над учителями издеваются. А своих детей, малышей, когда они у нас с Митей будут, я, конечно же, буду любить и холить.
- То есть, ты уже для себя решила, что вы с Митей обязательно поженитесь? – Нина Павловна тоже не выдержала и перешла с Тамарой на «ты».
- А как же иначе?..
- Погоди! – Дмитрий положил свою ладонь на ее руку.
- Мы любим друг друга. И хотим создать семью, как бы вы к этому не относились, – Дмитрий понял, что родителям Тамара не понравилась, но его это никак не взволновало. – Мне уже двадцать один год, и я вполне созрел для того, чтобы сделать, наконец, свой первый самостоятельный шаг. Хватит меня опекать.
- А семью кормить кто будет? – с металлом в голосе спросил отец. – Вы оба пока еще студенты!
- Ну, во-первых, мне остался всего год учебы. А дальше ты же говорил, пап, что дер-жишь для меня в своей фирме одну вакансию. А, во-вторых, если будет надо, я пойду рабо-тать. Вы же знаете, у меня ни с руками, ни с головой проблем нет.
- И я могу подрабатывать тоже. Полы в общаге нашей мыть, или ночным дежурным комендантом. Я тоже от работы никогда не бегала.
- А жить где будете?
Даже Тамаре стало понятно, что знакомство с родителями окончилось для нее пол-ным фиаско. Она готова была расплакаться, но Дмитрий взял ее ладонь в свою и она посте-пенно успокоилась.
- Сначала поживем в общаге. Думаю, Колька Спицын, как член студсовета сможет до-говориться. А нет, так где-нибудь квартиру или комнату снимем.
- Я, наверное, пойду, Митя? Скоро темнеть начнет, а мне до общаги еще доехать нуж-но.
- Я тебя провожу, – Дмитрий тоже поднялся.
Она поднялась, через силу улыбнулась родителям.
- До свидания, Нина Павловна, Фёдор Максимович. Надеюсь, все-таки, еще увидеться с вами.   
- Все возможно в этом мире, – кивнул Кольчугин-старший. – Не зря же говорят: нико-гда не говори никогда. 
Когда же поздно вечером Дмитрий вернулся домой, дожидавшаяся на кухне Нина Павловна сразу заявила:
- Не пара она тебе, сынок! И думать о ней забудь. Не хватало нам привести в дом го-лодранку.
- Вы сами-то давно из холопов в баре выбились? – резко ответил Дмитрий.
- А ты не хами матери, – вышел из кабинета отец. – Мать сыну никогда плохого не пожелает.
- Послушайте! Говорите, что хотите, делайте что хотите, а мы с Тамарой все равно поженимся.
Дмитрий ушел в ванную умываться.
- На свадебный стол можешь не рассчитывать! – из-за двери, перекрикивая шум воды, выдал Фёдор Максимович.
Дмитрий вытер лицо и руки, вышел и, не останавливаясь, прошествовал в свою ком-нату, на ходу бросив:
- Обойдемся как-нибудь.
После такого весьма холодного знакомства с семьей Дмитрия, Тамара несколько дней избегала встреч с ним. Но они ведь учились в одном здании института, к тому же Дмитрий по-прежнему захаживал в общежитие, правда, заглядывал к Спицыну теперь уже больше для приличия, при этом постоянно искал встречи с Тамарой, совсем уж не видеться было невоз-можно. Дмитрий даже осунулся за эти несколько дней, забросил учебу, пару раз не явился на встречу к научному руководителю, под чьим руководством писал дипломную работу. Тама-рины подружки, увидев, в каком состоянии находится Дмитрий, накинулись на нее с упрека-ми:
- Ты что, с ума сошла, Томка?! Ты посмотри, во что парень превратился. 
В ответ Тамара лишь расплакалась. А на следующий день, после всех лекций, сама подошла к Дмитрию. Он обрадовался, заулыбался.
- Пойдем в кафешку. Посидим, поговорим.
- Пойдем, – кивнула она.
Они сели за самый дальний столик, оказавшийся свободным. Свет там был не очень яркий, что еще больше устраивало нашу пару. Сделав заказ, Дмитрий, не отрываясь, пару минут смотрел на Тамару в упор. Она сначала не отводила глаз, также глядя на него, но за-тем не выдержала, опустила глаза и стала теребить кончики ремешка на платье.
- Скажи, зачем ты мучила меня эти дни? Почему пряталась от меня?
Тамара сначала молчала, не зная, что ответить, потом просто пожала плечами. А че-рез пару минут снова посмотрела на него и с покрасневшим лицом и повлажневшими глаза-ми ответила:
- Я просто дура. Прости меня!
Она готова была расплакаться, но он ладонью стал гладить ее лицо.
- Ты думаешь, если моим родителям ты не понравилась, то и я тут же разлюбил тебя? Глупая! Я тебя люблю по-прежнему. А может, даже еще больше. И плевать мне на мнение моих родителей. Мы как-нибудь сами разберемся, как нам с тобой и где жить, правда же?
Она кивнула.
Официантка принесла витаминный салат и бокалы, которые тут же наполнила зака-занным шампанским. Оставила бутылку на столе и удалилась.
- Ты любишь брют? – Дмитрий взял бокал, протянул его Тамаре, затем взял свой. – У нас в стране почему-то предпочитают полусладкое шампанское, но настоящее шампанское – как раз брют.
Он приблизил свой бокал к ее, раздался легкий звон стекла.
- Давай выпьем за нашу любовь, за нашу будущую семью.
- За нашу любовь, за нашу семью, – повторила она.
В тот же вечер у них впервые случилась и интимная близость. Они вернулись в обще-житие, Дмитрий вместе с Тамарой зашли в комнату к Николаю Спицыну. Он, как член инсти-тутского студсовета, один занимал двухместный номер. Увидев влюбленную парочку, Спи-цын сразу все понял. И после первых же намеков Дмитрия, он улыбнулся:
- Пара часов у вас есть. Только погром мне здесь не устройте.
Нервный смех вырвался наружу сразу у обоих. Спицын лишь хмыкнул, надел джем-пер, перекинул через плечо небольшой рюкзачок с книжками и вышел. 
Николай Спицын и в самом деле помог через студсовет выбить им отдельную комна-ту в общежитии, хотя комендант общежития шел на большой риск – ведь Дмитрий с Тамарой официально не были расписаны. Пришлось, как это называл Спицын, подмазывать. Подмазы-вали оба – и Николай и Дмитрий.
Свадьбу решили сыграть вскоре после того, как Дмитрий защитит диплом и устроится на работу. К отцу он решил не обращаться, но тот сам позвонил ему:
- Ну так как, сынок, вакансию твою закрывать, или все же соизволишь занять ее?
Дмитрий облегченно вздохнул и даже улыбнулся. Теперь будет полегче.
- Я готов хоть с завтрашнего дня, – ответил он.
- Ну, вот и отлично! А то уж давно тебя не видели. Хотя бы раз в неделю навещал нас с матерью.
- Постараюсь.
Но и еще одно свое слово отец сдержал – ни копейки не дал на свадьбу. Впрочем, это не помешало молодым – свадьба в той самой кафешке получилась скромной, но веселой.
Узнав, что Дмитрий все-таки женился против родительской воли на этой, как назвала ее мать, голодранке, Кольчугин-старший буквально на следующий день сообщил Дмитрию, что он его больше не держит в своей фирме и Дмитрий может быть свободен, как птица в небе.
Забрав трудовую книжку, получив причитающуюся ему денежную выплату, Дмитрий ушел, ни с кем не попрощавшись. Он стал обзванивать по справочнику подходящие фирмы и предприятия в поисках работы, но где-то ему отказывали сразу, где-то просили перезвонить через два-три дня, а где-то соглашались принять его, но с условием, что три месяца он будет на испытательном сроке и без зарплаты.
- Это как без зарплаты? – удивился Дмитрий.
- Очень просто! Если вы нам подойдете, то получите компенсацию за эти три месяца и будете официально оформлены на ставку.
- А если я вам не подойду, это значит…
- Это значит, что мы вас просто поблагодарим и распрощаемся.
Так, за этим занятием его и застала вернувшаяся раньше времени Тамара. Поняв, в чем дело, она решительно заявила:
- Знаешь что, милый! Я оформлю академический отпуск, и мы поедем ко мне в Воро-вайск. На нашем ЗЭМИ такого специалиста, как ты, возьмут без всякого испытательного сро-ка. С руками оторвут!
- Видимо, мой отец постарался, чтобы меня отфутболивали. Ну что же, пока он не добрался до твоего Воровайска, давай рискнем.
- Да риска-то и нет никакого, Митенька. У нас ведь не квартира, а собственный дом. Места всем хватит.
И они уехали в Воровайск. Фёдор Максимович даже не сразу узнал, что молодые су-пруги уехали из города. А когда узнал, не сразу сообразил, куда они могли податься. И тут снова Нина Павловна проявила инициативу.
- Федя, а не забыл ли ты, откуда приехала эта голодранка?
Кольчугин на некоторое время задумался.
- Я думаю, что она его увезла в свой Воровайск.
- Ч-чёрт! – Кольчугин хлопнул себя ладонью по лбу. – Я же и сам мог об этом дога-даться. Спасибо, Ниночка! – он подошел, чмокнул жену в губы. – Завтра же отправлю туда своих людей. Пусть последят, убедятся, что Митька там. Затем уже приму решение. Не хва-тало еще, чтобы мой сын уже в приймы, да еще и жил за счет быдла.
- Ну, возможно, он там нашел работу, – не совсем согласилась с мужем Нина Павлов-на. – Наш Митя совсем не глупый, с руками и головой. Думаю, он в этом городишке не зате-ряется.
- Может быть, может быть!
Между тем, младший Кольчугин и в самом деле довольно быстро устроился на завод электромеханических инструментов инженером-механиком – диплом областного политеха здесь высоко котировался. А менее чем через год у супругов родился первенец – девочка, которую назвали Оксаной. Отец Тамары не скрывал, что так звали его первую школьную лю-бовь, трагически погибшую вскоре после выпускного вечера в школе – попала под колеса машины, которой управлял пьяный водитель. Они даже успели поклясться друг другу, что, когда им обоим исполнится восемнадцать лет, они распишутся. Мать тоже знала эту Оксану, поэтому возражать против имени не стала. К тому же, в то время пошла мода на экзотиче-ские имена – Снежана, Анжела, Роксана. Украинское имя Оксана было из этой же серии.
Дмитрий души не чаял в дочери, так же, как и мать не спал по ночам, помогал пеле-нать, качал люльку. Тамаре с трудом удавалось уговаривать мужа лечь спать:
- Тебе же завтра на работу рано идти, Митя.
Родители Тамары были довольны зятем. Они старались не расспрашивать его о нем самом, Тамара их предупредила, что он ушел из дома, ради нее, поскольку его родители не приняли ее в семью, но он ее безумно любит, однако не терпит расспросов о своей жизни до женитьбы. Простые трудяги-родители послушали дочь – как-никак, в институте учится, са-мая умная в их семье – и не стали докучать Дмитрию.
Тем временем, посланцы Кольчугина-старшего нашли Дмитрия, выяснили, где он ра-ботает, и сообщили обо всем Фёдору Максимовичу.
 - Переговорите с ним, настоятельно попросите вернуться в отчий дом. Скажите, что я готов его взять обратно и даже в должности повысить, – приказал Кольчугин.
И вот однажды, едва Дмитрий вышел из проходной завода, к нему подкатила черная «Волга-3110», из которой вышел молодой человек лет тридцати в полушубке, лицо которого показалось Дмитрию знакомым. Тем не менее, он поднял воротник зимнего пальто (была зи-ма, которая в этих краях была довольно суровой) и хотел было пройти мимо, но молодой человек его окликнул:
- Дмитрий Федорович, погодите!
- Кто вы такой? Что вам нужно? – не останавливаясь, спросил Дмитрий.
Молодой человек следовал за ним, а по дороге медленно двигалась «Волга».
- Нас прислал за вами ваш папа, Фёдор Максимович Кольчугин.
- И что ему нужно?
- Он просит вас вернуться домой.
- Мой дом теперь здесь.
Мимо них шли люди, идущие с работы, а кто-то шел по своим делам именно по этой улице. Мимо «Волги» проносились другие авто.
- Фёдор Максимович прощает вас и готов принять вас в корпорацию «ФедКол» на но-вую, ответственную должность.
- Надо же! Прощает меня. А нужно ли мне его прощение? И вообще, мужики, пере-дайте отцу от меня привет. Ну, и маме, конечно. И скажите, что меня в Воровайске все устраивает, у меня хорошая должность, зарплата. А я тороплюсь домой, где меня ждут жена и крохотная дочка.
Он ускорил шаг, его преследовать не стали. Молодой человек сел в «Волгу», и они отправились назад.
Дмитрий ничего не сказал Тамаре, но понимал, что отец так просто не отстанет, по-этому ему нужно быть осторожней. А, впрочем, какая осторожность, если отцу уже известен его адрес.
И он не ошибся. Через месяц в Воровайск на своем новеньком джипе «Чероки» (или как он его в шутку называл «джип широкий») приехал сам Кольчугин, а его сопровождала все та же «Волга» с теми же ребятами. Они снова встретили его у проходной. Но на сей раз Дмитрий шел не один, а с тестем. Впрочем, это никак не помешало молодцам Кольчугина-старшего, правда, теперь уже обоим сразу, окликнуть Дмитрия.
- Дмитрий Фёдорович, здравствуйте!
Дмитрий вздрогнул и схватил тестя за рукав.
- Это что за хлопцы, Митя? – удивился тесть.
- Иван Степанович, это люди моего отца. Меня они не тронут, но если что, передайте Томе…
Он не успел договорить, когда увидел перед собой Фёдора Максимовича.
- Здравствуй, сынок! Помнишь в библии есть такая притча – «Возвращение блудного сына»?
Кольчугин-старший кивнул молодцам, и те тут же взяли Дмитрия под руки, бесцере-монно отстранив тестя.
- Дай хотя бы с женой и дочкой попрощаться, – попросил Дмитрий.
- Я так понимаю, рядом с тобой был тесть? Вот он и передаст им от тебя привет. А жену мы тебе с мамой новую найдем…
Уже усаживаясь на заднее сиденье рядом с сыном, отец сообразил:
- Постой! Ты сказал, что у тебя есть дочь?
- Ага! Твоя внучка.
- Ну, и ничего. Поехали, Андрей. Первое время мы ей финансово помогать будем.
Когда отец рассказал Тамаре, что произошло, та разрыдалась.
- Ну, не реви, не реви, молоко пропадет! – стал утешать ее отец. – Скоро мать придет, что-нибудь придумаем.
В этот момент заплакала маленькая Оксана в своей кроватке.
- Ну, вот видишь, твои тревоги тут же дитёнку передались.
Она ждала месяц, надеялась, что Дмитрий вернется. Когда неожиданно получила деньги, обрадовалась, поняла, что это от него. Но сам он так и не появлялся. Иван Степано-вич даже вызывался сам поехать в область и попытаться встретиться с Дмитрием. Мать одобрила эту идею, Тамара тоже поначалу согласилась, но уже накануне отъезда спохвати-лась:
- Не надо, пап, тебе никуда ехать.
- Это почему же?
- Во-первых, тебя знают уже в лицо, и мало ли что у них на уме. Время-то сам пони-маешь, в стране какое. Во-вторых, наверное, Митю так охраняют, что он и вырваться не мо-жет.
  Отец с матерью задумались над словами дочери и пришли к выводу, что она права. Придется смириться.
- Что мы, сами не вырастим ребенка? – рубанул воздух рукой Иван Степанович. – Да и ты, дочка, совсем не дурнушка и молода еще. Найдешь себе нового мужа. Может, и не ху-же первого.
Тамара укоряюще покачала головой и, расплакавшись, ушла в свою комнату.
Ей пришлось продлить академический отпуск еще на год, чтобы дочка подросла. А потом, проучившись еще год, не выдержала, решила совсем уйти из института. Ей выдали справку о том, что она училась в политехническом институте, прослушала курс лекций и се-минаров, и имеет неоконченное высшее образование. С такой справкой, естественно, претен-довать на инженерную должность она уже не могла, но мастером участка быть ей вполне по силам и образованию.
 
18.
В пятницу, по уже давно заведенной дурной традиции Аркаша Худиков пришел домой слегка пьян. Жена, предполагая такое, выдала Аркаше утром, перед выходом на работу, три-ста рублей – как раз хватит на обед в дешевой заводской столовой. Но даже это не помешало Аркаше выпить после смены, а, придя домой, заявить жене, слегка заикаясь:
- Ну, Настюха, ты меня подвела. Выставила на посмешище среди друзей!
- Это чем же я насмешила твоих выпивох?
- Н-не выпивох, я сказал, а друзей! – Аркаша поводил своим заскорузлым и не очень чистым указательным пальцем перед лицом жены. – Меня, понимаешь ли, повысили, брига-диром поставили, а накрыть поляну – не на что. Мне пришлось у них одалживать денег на выпивку. Они меня, конечно, угостили, но с условием, что я сделаю ал-ла… алаверды, сего-дня вечером.
- Ничего, обойдутся твои дружки без твоего алаверды.
- Ну, дай денег, с-сука!
- При сыне-то хотя бы не выражайся, – Настя прикрыла дверь в комнату, где собирал лего их пятилетний сын.
- А что, Данька дома?
Он хотел было войти в комнату, но Настя закрыла собой дверь.
- А где ему быть? В пивбар в таком возрасте не пускают.
- Н-не хами, женщина! – он снова погрозил ей пальцем. – Лучше дай денег на бутыл-ку, и я уйду.
- За деньги любой дурак купит. А ты без денег купи.
- И не давай! Я знаю, где ты их прячешь.
Он махнул рукой и направился к комоду, она не успела перекрыть ему проход, он вы-двинул ящик, достал обвязанный резинкой плотный целлофановый пакет, развернул его. Но он успел вытащить только пару тысячных купюр, остальное Настя буквально вырвала у него из рук.
- Ты обещал завтра сводить Даньку в цирк-шапито.
- Раз обещал, значит свожу, – Худиков прятал деньги в карман куртки-ветровки.
- Скотина ты, Аркаша! Нам еще две недели жить до следующей зарплаты.
- Я же тебе сказал: меня повысили. Оклад тоже повысили.
- Если сейчас уйдешь, я тоже уйду. Даньку возьму и уйду от тебя.
- Да куда ты денешься, Настюха? – он приблизился к ней, хотел его поцеловать, но изо рта сильно несло перегаром. Она скривилась, отвернула лицо и оттолкнула его.
- Уйди! У тебя из рта, как из винной бочки несет.
То ли толкнула она его сильно, то ли он просто едва держался на ногах, но Аркаша рухнул на пол, ударившись затылком о дверной порог. У него сначала в глазах вспыхнул яр-кий свет, а потом резко все потемнело. Успел лишь глухо охнуть. Настя, испугавшись, сна-чала прикрыла рот ладонью, а потом вскрикнув:
- Аркаша, что с тобой? – бросилась к нему, стала его трясти, бить по щекам.
На крик выбежал из своей комнаты мальчик. Несколько секунд смотрел на лежавшего на полу отца и плачущую над ним мать, к удивлению, спокойно спросил:
- Мама, что, папа умер?
Детский голосок привел в чувство Аркашу, он открыл глаза. Посмотрел сначала на жену, затем на сына.
- Нет, сынок. Папа еще не умер. Но мог бы умереть, если бы мама не дала ему денег.
- Сволочь, скотина! – сквозь слезы бросала Настя слова, кулаками, ладонями пиная Аркашу в разные части тела. Тот гигикал и крутился, пытаясь защититься и поднять на ноги.
Данила заплакал, подошел к матери, ударил ее кулачком по ягодице:
- Не бей папу!
Слезы еще сильнее потекли из глаз Насти, она встала и, вытирая ладонями мокрое от слез и потекшей туши лицо, ушла в комнату, где до этого играл Данила.
- Спасибо, сынок! Защитник мой. Помоги папке подняться.
Одной рукой опираясь о пол, другую он протянул сыну, и Данила, напрягши все свои силенки, тянул отца. С трудом поднявшись, Аркаша, погладил сына по головке, чмокнул в макушку.
- Ну, иди, теперь мамку пожалей, – сказал он и открыл наружную дверь.
Настя успокоилась, посидела немного в обнимку с сыном. Потом спросила:
- Пойдем бабушку с дедом проведаем, а?
- Пойдем, – кивнул мальчик.
- Ты пока конструктор свой собери в пакетик. Деду покажешь свою конструкцию. А я умоюсь, соберусь и пойдем.
Мальчик снова кивнул и стал складывать собранные детали конструктора в пакет, ко-торый положила перед ним мама.
Родители Анастасии жили на той же улице, через две дома. Поэтому долго идти не пришлось. Дом был такой же, как и у них, кирпичный, трехэтажный, еще пятидесятых годов постройки.
Аркаша вернулся домой поздно – после полуночи, да еще более пьяный, чем был. Войдя в темную квартиру, он долго не мог найти выключатель в прихожей.
- Настька, ч-черт, опять выключатель переставила.
Наконец, нащупал выключатель, включил свет, и тут сообразил, что на улице уже ночь и ребенок, наверное, спит. Он прикрыл рот одной рукой, а другой ладонью смазал себя по щекам.
- Чего ты орешь, дурак! Данька спит.
Но в квартире было тихо. Он прошел в одну комнату, в другую, заглянул на кухню, везде включая свет, но квартира была пустой.
- Настя, ты где?
На всякий случай заглянул в шкаф, под кровать. Но ни жены, ни сына там не обнару-жил.
- А-а-а! – запричитал он, буквально упав в кресло, стоявшее у окна их комнаты.
Потом каким-то образом вспомнил, краешком сознания, что жена грозилась уйти к родителям.
- Точно! – опять вслух произнес он.
Он поднялся, пошатываясь прошел в прихожую, накинул на себя ветровку и вышел на улицу. Благо, идти было недалеко – минут пять. Вот и знакомый ему дом. Он вошел в подъ-езд, держась за перила лестницы, поднялся на второй этаж, позвонил в ближайшую к лестни-це правую дверь. Никто не спешил открывать. Тогда он начал стучать кулаком и ногой одно-временно.
- Настюха, я знаю, что ты здесь! Вых-ходи! Пошли домой.
В этой квартире жили муж с женой, оба лет пятидесяти. Оба, уже давно спавшие, по-сле звонка в дверь, естественно, проснулись и с испугом смотрели друг на друга Наконец, хозяин квартиры не выдержал, встал и, как был в пижаме, подошел к двери. Хотел посмот-реть в дверной глазок, но на лестничной клетке было темно и ничего разглядеть было невоз-можно. 
А Аркаша продолжал барабанить.
- Настя, пошли домой! Хватит.
- Здесь нет никакой Насти. Уходите!
- Как это нету! Верни мне мою жену!
 - Я же сказал, здесь нет никакой вашей жены. Уходите или я вызову полицию!
- Я тебе вызову!
- Или открой, или я дверь выломаю!
Здесь уже к двери подошла хозяйка.
- Перестаньте хулиганить! Я уже звоню в полицию.
Но Аркаша не переставал стучаться.
В это время хозяин по мобильнику дозвонился до соседа из квартиры напротив.
- Миш, ты извини, что разбудил тебя. Ты не посмотришь, какой там козел долбится в нашу дверь.
- Да какой там разбудил! Разбудил, только не ты. Сейчас сладим.
Сорокалетний лысеющий мужчина открыл дверь, вышел на лестничную площадку с фонариком. Осветил шатавшегося Аркашу. Тот оглянулся и увидел перед собой мужика, ра-за в полтора больше, чем он сам, и сразу же струхнул.
- Ты чего дебоширишь, мудак? Зачем лезешь в чужую квартиру?
- Как в чужую? – уже совсем другим, испуганным тоном спросил Аркаша. – А это ка-кой подъезд?
- Подъезд второй, – ответил Михаил, одновременно заламывая руки Аркаше и связы-вая их за спиной ремнем.
- Ой, больно, больно! – завопил Аркаша. – Отпустите, пожалуйста! Я в темноте про-сто подъезды перепутал. Мне в первый нужно было.
- А нечего по ночам шляться.
Михаил подвел связанного Аркашу к двери, в которую тот ломился и позвонил.
- Вов, выйди, глянь, какой хулиган к тебе рвался.
Владимир, стоявший под дверью, сразу же открыл. Глянул на Аркашу, покачал голо-вой.
- Надо же так надраться, что даже подъезды перепутал. Кажется, я его несколько раз здесь видел…
Аркаша тут же обрадованно закивал головой.
- Я же и говорю! У меня в первом подъезде тесть с тещей живут, и жена с сыном…
Но договорить он не успел – по лестнице поднимался двое полицейских, один из ко-торых был местным участковым.
- Так, что здесь произошло?
- Вот этот рвался ночью в мою квартиру. Угрожал дверь выломать. Спасибо, сосед вышел, угомонил его.
- Я… я… перепутал… подъезды. Там жена моя сбежала к родителям… Я хотел ее вернуть.
- Понятно! – старший лейтенант глянул на участкового лейтенанта, доставая наруч-ники. – Я его упакую, в отделение в обезьянник посажу. А ты протокол составь.
- Хорошо!
Михаил отвязал свой ремень, и полицейский тут же надел на Худикова наручники.
- Пошли, взломщик дверей, – толкнул он его в спину.
- Только не надо меня в обезьянник. Я вам что, обезьяна.
- А кто ты? Жалко, зеркала здесь нету, посмотрел бы на себя.
В отделении дежурил Стас Бобров. Он уже встречал коллегу с Худиковым с ключами от обезьянника.
- Принимай, Бобёр, клиента! – крикнул старлей, вталкивая Худикова в клетку.
- Что он натворил? – Бобров закрыл клетку, вошел в дежурку и повесил ключ на крю-чок.
- По пьяни квартиры перепутал. Сейчас Сашка Лепёшкин, участковый, тебе протокол принесет. Ну, бывай, я поехал дальше.
Худиков сел на нары, посидел, пошатываясь взад-вперед, затем повалился на спину и вскоре начал похрапывать.
Бобров взял его паспорт, начал выписывать данные в журнал. Он уже не раз сталки-вался с Худиковым, поэтому знал его неплохо. Правда, приводов в отделение у него раньше не было. Через некоторое время появился участковый, привез заявлением и протокол опроса потерпевшего и свидетеля и сразу же ушел. Бобров не без интереса прочитал протокол и присовокупил его к журналу.
Утром, проспавшись, Худиков сначала пытался вспомнить, по какой причине он здесь оказался. Наконец, вспомнив, позвал дежурного.
- Чего ты там кричишь, Худиков?
- Воды дай, старлей.
- Что сушняк? А я как раз ссать хочу, так не дадим же друг другу умереть. А, Худи-ков?
- Издеваешься, да? А у меня трубы жгут.
Бобров налил из графина воды в стакан, вышел из дежурного аквариума, подошел к клетке, протянул сквозь прутья стакан.
- Пить надо меньше, Худиков.
Выпив залпом всю воду, обливаясь, Худиков вернул стакан и только теперь взглянул на полицейского.
- А, это ты Бобров? Слушай, выпусти меня. Ну, вчера, по пьяни я подъезды перепутал. Жена у меня с пацаном к родителям ушла, я пошел за ней, ночью, темно же было, ну, и не рассчитал подъезд.
- И рад бы отпустить, да не могу. Ты мною официально принят. И придется тебе си-деть здесь до понедельника.
- Как до понедельника? Ты что!?
- Потому что суд в выходные не работает.
- Какой суд, ты что, старлей?
- А чего ты удивляешься? Ты в чужую квартиру ломился? Ломился! Хозяину угро-жал? Угрожал! Посягал на чужое имущество? Посягал!
- На какое имущество? Не надо мне шить не мое, начальник.
- Ну как? Дверь же обещал выломать? Обещал! А дверь это и есть имущество. Так что свои законные десять-пятнадцать суток за хулиганство получишь.
- Какие десять суток, Бобров? С ума сошел? По твоей вине может сорваться выполне-ние важного государственного задания. Нам минобороны заказ сделал на пару миллионов, спецбригаду организовали, меня бригадиром назначили…
- Ну, значит, назначат другого бригадиром. Свято место пусто не бывает. И я здесь вообще не причем. Я тебя только оформил. Так что сиди и помалкивай.
Ближе к обеду в отделении появилась Анастасия Худикова, полноватая, симпатичная женщина с длинными, крашенными в медный цвет волосами. Она подошла к окошку дежур-ного по отделению. Бобров к тому времени уже сменился, вместо него дежурил капитан. По-смотрев во все стороны, но не увидев мужа, он подошла к окошку.
- Здравствуйте! Мне сказали, что у вас находится мой муж, Худиков Аркадий.
- Сейчас проверим, – капитан посмотрел в журнал. – Ну да! Есть такой. В обезьяннике сидит, за хулиганство.
- Выпустите его, пожалуйста! Это из-за меня его забрали. Я к родителям на ночь ушла, а он ночью пошел за мной, но подъезды перепутал. Пьяный был. Он же никого на ограбил, не убил, даже не избил.
- А вы ему кто, гражданка?
- Я его жена.
- Как же я его отпущу. На него заявление поступило.
- От кого заявление?
- От Загоскина Владимира Леонидовича, – прочитал капитан в заявлении.
Анастасия задумалась.
- Из какой квартиры?
- 17.
- А если заявление заберут, вы его выпустите?
- Сначала пусть заберут заявление, потом и будем разговаривать.
Анастасия побежала назад. К ее счастью, сосед оказался дома. Она объяснила ему, что муж, действительно, по пьяни перепутал подъезды – она жила в первом подъезде в такой же квартире. Загоскин сначала никак не соглашался – пьянчугу нужно проучить. Но его жена поддержала Анастасию.
- Володь, ну дадут ему пятнадцать суток, напишут на работу, лишат зарплаты. А у него же маленький ребенок.
- Ладно, – вздохнул Загоскин. – Надеюсь, что это было в первый и последний раз.
- Да я уж теперь не допущу такого.
Загоскин написал отказ от заявления, передавая лист Анастасии, произнес:
- Не пойму я вас, женщин. От хороших мужиков уходите, а за пьяниц держитесь.
- Да люблю я его, дурака.
Она снова бегом направилась в отделение полиции.
Когда Худикова выпустили, она влепил ему ладонью по шее, произнесла с придыха-нием:
- Горе ты мое, луковое.
- Прости, Настюха. Виноват.

19.
На следующий день Тамару Сивоконь на работе ждал неприятный сюрприз – она узнала, что ее участок на заводе ликвидировали за ненадобностью, точнее, из-за дублирова-ния функций участка в цехе номер 2 (военном), а ее саму и всех работников сократили. Рабо-чие стояли с такими выражениями на лицах, что можно было подумать, что у некоторых из них кто-то умер или тяжело заболел, а у некоторых появился нервный тик. Женщины едва ли не плакали, мужчины нервно курили. Всего – четырнадцать человек.
- Что же теперь будет с нами, Тома? – женщины встретили ее таким вопросом.
Один из рабочих предпенсионного возраста, выплюнув прямо на пол окурок, зло вы-крикнул:
- Рот надо было поменьше открывать при начальстве, правдоискательница.
- Так я же не ради себя, ради всех вас.
- Ага! Ты прямо как Вероника Маврыкиевна из старых русских бабок, которая спрсила у Авдотьи Никитичны: «Скажи, Авдотья Никитична, ты бы смогла полюбить радикала?» «Ха-ха-ха, конеч… Ради чего?».
В толпе раздался нерадостный смех, а одна из работниц хлопнула его по спине и, сквозь смех, произнесла:
- Вечно ты, Кириллыч, все с ног на голову перевернешь.
Тамара за эти несколько минут пришла в себя и уже решительным тоном произнесла:
- Знаете что? Я немедленно иду к Пархоменко. Во-первых, нас обязаны были преду-предить о сокращении за два месяца согласно Трудовому кодексу; во-вторых, обязаны вы-платить денежную компенсацию за два месяца. Ну и, наконец, у завода накопились долги по зарплате перед нами. Поэтому мы никуда не уйдем, пока администрация не выполнит все эти требования.    
- И какие же это у вас требования?
К группе рабочих как-то незаметно и неслышно подошла другая группа – руководи-телей предприятия. Рядом с Пархоменко и начальником цеха, стояли Тихонов, державший в руках чем-то плотно набитый портфель, Филатова и Чумаков. Как раз последний и задал во-прос. Рабочие сразу притихли, переглядываясь, да и Тамара сразу несколько оробела.
- Тамара Ивановна, вы только что так горячо убеждали бывший свой коллектив в сво-ей правоте, собирались идти ко мне, а когда я сам пришел к вам, почему-то молчите.
И тут же на нее устремились взгляды рабочих.
- Леонид Сергеевич! – после этих слов Тамара пришла в себя. – Вы не хуже меня зна-ете, что, согласно Трудовому кодексу, о сокращении штатов нужно объявлять сотрудникам за два месяца. А мы все об этом узнали лишь придя сегодня на работу. К тому же, нам еще за прошлый месяц не выплатили зарплату. Это как? Получается, вы нам этот долг прощаете?
Пархоменко переглянулся с начальником цеха и сразу перевел взгляд на Чумакова. Тот сделал небольшой шажок вперед и заговорил.
- Для начала хочу представиться. Меня зовут Чумаков Сергей Васильевич. Я глава управляющей компании «ФедКол». И пока мы с моими товарищами, – Чумаков повернул голову в сторону Тихонова и Филатовой, – здесь во всем не разберемся, руководить заводом буду я. Затем передадим бразды правления хорошо вам знакомому Леониду Игоревичу. Я правильно понимаю, вас смущает, что ваш участок закрыли?
- А еще больше смущает, что нас всех подчистую сократили, а зарплату не выплати-ли, – выкрикнул тот самый Кириллыч.
- Просто так совпало, что ваш участок дублирует работу другого, а мы на совете ди-ректоров приняли решение, что, поскольку данное направление мы развивать не будем, то и смысла оставлять два одинаковых участка нет. Надеюсь, вы помните, а если не помните, я напомню сейчас, что на встрече с коллективом завода президент нашей корпорации Фёдор Максимович Кольчугин говорил, что лишних людей мы кормить на собираемся. 
- А как же с долгами по зарплате? – спросила одна из женщин.
- По мере возможности мы покроем все долги.
- Ну да! Только тем, кто останется на заводе? А если нас вышвырнули, то, как гово-рится, спасибо и до свидания?
- Не совсем так. Даже совсем не так. Мы же не злодеи какие-то, не рейдеры. Мы выку-пили завод у прежних владельцев со всеми вашими долгами. Кстати, здесь присутствует один из прежних владельцев, – Чумаков повернулся к Пархоменко и тот согласно закивал, – И мы даже его повысили – из главного инженера в директора. Просто теперь он будет под-чиняться не Кротову, а вашему покорному слуге.
- А что там у вас с трудовым кодексом? Никаких нарушений нет? – наконец, снова взяла слово Тамара Сивоконь.
- Я здесь также никаких проблем не вижу, – ответил Чумаков. – Разрешите вам пред-ставить помощницу по кадрам президента корпорации Филатову Ирину Георгиевну. Она вам сейчас все разъяснит.
Филатова в это время включила айфон, нашла нужную страницу и вышла вперед.
- Вас зовут Тамара Ивановна? Я не ошиблась.
- Не ошиблись.
- И я так понимаю, что вы являетесь… являлись мастером данного участка.
- Она, она! – закивал головой Кириллыч.
- Поэтому, думаю, рабочие не обидятся, если я буду общаться с вами.
Филатова на несколько секунд замолчала, обведя взглядом толпу и остановившись на Тамаре.
- Вы совершенно правы, Тамара Ивановна, что, согласно пункту 2 статьи 81 ТК РФ, сокращаемых работников организации следует предупредить за два месяца, однако есть один нюанс, – Филатова провела пальцем по монитору, пролистывая страницы. – Руководство предприятия имеет право отстранить рабочего от занимаемой им должности до того, как пройдут два месяца. В соответствии со статьей 180 часть три, это может произойти, если глава предприятия получит согласие от рабочего в письменной форме. На вашем участке нет работников, на которых может распространяться запрет на сокращение: малолетние дети, инвалиды и так далее…
- Да, но простите, насколько я понимаю, никто из наших работников не изъявлял же-лания соглашаться на сокращение…
- Это дело поправимое, Тамара Ивановна, – прервал ее Чумаков. Ему уже надоел этот своеобразный митинг, и он решил его закончить. – Надеюсь, начальник цеха предоставит нам свой кабинет, дабы не идти в административный корпус и не терять лишнего времени.
- Какие вопросы, Сергей Васильевич, – развел руки в сторону начальник. – Как гово-рится, милости прошу к нашему шалашу.
Он первым двинулся в сторону своего кабинета, за ним пошли и остальные руководи-тели. Рабочие же остались на месте в недоумении. Увидев это, Пархоменко развернулся и обратился к ним:
- Товарищи, прошу вас следовать за нами.
- Не поддавайтесь на провокации! Вас хотят обмануть, – попыталась было остановить своих бывших подчиненных Тамара, но ее никто не послушал. Она осталась одна стоять на своем месте. Когда все удалились, она присела на один из ящиков, наполненный стружкой и тяжело вздохнула, глаза ее повлажнели, слезы непроизвольно полились по щекам.
Рабочие в нерешительности остановились у двери кабинета начальника цеха. Все ру-ководство устроилось за длинным столом для совещаний, а Чумаков занял кресло начальни-ка цеха. Перед Филатовой положили стопку чистых листов и ручку.
- Приглашайте людей, – попросил начальника цеха Тихонов.
Тот с готовностью вышел.
- Давайте по одному, товарищи.
Однако никто не решался сделать этот первый шаг.
- Кириллыч, мужик ты или где? Давай, по старшинству с тебя и начнем.
- А что сразу я…
- Давай, давай, Кириллыч, не стесняйся, – начали подталкивать его женщины.
– Как анекдоты рассказывать, так ты первый, а как заявление писать, так сразу в сто-рону, – подначивали его еще двое оставшихся мужиков.
- Ну и ладно! Хрен с вами! Мне не привыкать на амбразуру первым броситься.
И он исчез за дверью начальничьего кабинета. Его не было минут десять. Все уже стали переживать: мало ли, что там. Но вот Кириллыч вышел из кабинета с улыбкой до ушей.
- Кириллыч, ёшкин кот, ты чё там делал так долго? – набросились на него мужики и бабы.
- Цыц! Деньги любят тишину и счет.
- Какие деньги, Кириллыч? – хмыкнул один из мужиков.
- А вот это видел? – Кириллыч вытащил из кармана брюк целую пачку денег. – Во! Месячную задержку, и месяц компенсации за сокращение.
Мужики даже присвистнули.
- Ну, кто следующий? – выглянул из кабинета в приоткрытую дверь начальник цеха. – Давайте, не стесняйтесь.
Дальше дело пошло живее.
Пока другие заходили в кабинет, Кириллыч подошел к Тамаре. Она уже успокоилась и, стоя, у своего шкафчика, собирала свои вещи в сумку.
- Том, не все так плохо оказалось, как виделось. Ты, конечно, хорошая баба, за нас за-ступалась, но, как говорится, своя рубашка ближе.
Она повернулась к нему и печально улыбнулась.
- Подписал согласие, что ли?
- Ага! И денюшки сразу получил. Во, видала?
- Это ж за сколько тебе заплатили?
- За прошлый месяц, и за этот.
- Кириллыч! Тебя обули, как лоха. Компенсацию должны были заплатить за два меся-ца.
- Да иди ты со своими компенсациями, знаешь куда? Умная ты очень! Вот и оста-нешься без денег.
Он сплюнул на пол, растер плевок подошвой и ушел, довольно посвистывая.
Остальные также к ней подходили, прощались, обнимались. Некоторые женщины да-же всплакнули. Но Тамара не уходила, все чего-то ждала.
Наконец, она поняла, что все ее бывшие подчиненные ушли. Вздохнув, перекинув сумку через плечо, она также направилась к выходу из цеха, но не дошла до ворот. Ее оклик-нули. Она оглянулась – ее звал лично Пархоменко.
- Тамар, ты чего выкобениваешься? Историю вспять уже не повернешь. Тебя все ждут.
- А без меня нельзя?
Пархоменко шел ей навстречу.
- Ну, а ты как думаешь? Если твой участок сократили, всех твоих рабочих уволили, можно ли обойтись без мастера, а? – Пархоменко улыбнулся, и Тамара улыбнулась ему в ответ.
Она поняла, что с этими людьми бороться бессмысленно – она ведь не очень сильна в делопроизводстве (это вот ее Оксана – это да!), а они за любую закавыку зацепятся. Хотя и понимала, что ее немного побаиваются: как-никак, дочь в администрации района работает. Может матери и помочь.
Она вошла в кабинет, где уже было душновато, даже несмотря на приоткрытое окно. Чумаков посмотрел на нее, и тут какая-то мысль осенила его. Впрочем, пока он ни с кем этой мыслью делиться не собирался.
- Ну что же вы, Тамара Ивановна, – с легкой укоризной произнес он. – В цеху такая смелая были, а в кабинет к начальнику войти стесняетесь.
- Ничего я не стесняюсь. Просто понимаю, что с вами бороться бессмысленно.
- Ну, зачем же так сразу – бороться, – возмутился Тихонов. – Мы что, враги вам, что ли? Просто так выпала фишка. Мог бы при аудите на вашем месте оказаться другой участок.
- Да ладно вам оправдываться, – отмахнулась она. – Давайте, что нужно – все подпи-шу.
Она села за стол, положив сумку рядом. Филатова протянула ей чистый лист бумаги и ручку.
- Пишите! Исполнительному директор Управляющей компании корпорации «Фед-Кол» Чумакову С.В. от мастера участка 1-го цеха Сивоконь Тамары Ивановны
Заявление
Я. Сивоконь Т.И. согласна на расторжение трудового договора в связи сокращением штата сотрудников до конца срока уведомления о сокращении.
Дата, подпись.
Тамара своим аккуратным почерком все это под диктовку написала и протянула бума-гу Филатовой. Хотела уже встать и выйти, но Филатова придержала ее за локоть.
- Погодите, Тамара Ивановна.
Сидевший напротив нее Тихонов открыл свой изрядно уже похудевший портфель и достал оттуда две пачки тысячных и пятитысячных купюр, схваченных резинкой. Он поло-жил деньги на стол перед Тамарой.
- Здесь долг за прошлый месяц и компенсация за два месяца в связи с сокращением штата. Пересчитайте, пожалуйста.
Она стала считать деньги и вдруг вспомнила: Кириллыч ей хвастался, что получил месячную компенсацию. Отложив деньги, она посмотрела на Тихонова.
- Послушайте, вы. Рабочим вы выплатили компенсацию только за месяц, а мне, как и положено за два?
- Тамара, не начинай здесь новый митинг, а, – не выдержал начальник цеха. – Все уже устали, и ты тоже. Да и работа в цеху стоит.
- Это исключительно из уважения к вашей работе и вашей заботе о рабочих, – прими-рительно произнес Чумаков. – И позвольте вам задать один вопрос.
- Задавайте! – Тамара пожала плечами.
- Я просмотрел вашу биографию. Вы ведь учились в политехническом институте?
- Училась.
- А почему диплом не получили?
- Не смогла. Ребенок у меня был маленький, а я осталась без мужа. Я сама попросила деканат выдать мне справку о неоконченном высшем образовании.
- Понятно!
- Я могу идти?
Тамара взяла деньги, положила их в сумку, не пересчитывая, и встала.
- Да, конечно, можете.
Но едва она дошла до двери кабинета, как Чумаков ее снова окликнул.
- Скажите, Тамара Ивановна, сейчас ваша фамилия Сивоконь, а вам выдали справку на фамилию Кольчугина.
- Да, это моя девичья фамилия, – зачем-то соврала Тамара. Ей совсем не хотелось распинаться здесь перед всеми по поводу своей биографии, а также объяснять, кем она явля-ется… являлась президенту их корпорации.
- Понятно! – снова произнес Чумаков. – А вы не будете возражать, если через некото-рое время мы с вами свяжемся и предложим работу либо здесь, на заводе, либо в местном офисе нашей Управляющей компании?
Тамара удивленно взглянула на Чумакова и тут же заметила, что с не меньшим удив-лением на него посмотрели Тихонов с Филатовой. Она снова пожала плечами.
- Пожалуйста! Звоните, если понадоблюсь.

20.
 Кротов окончательно пришел в себя, врач даже пообещал, если состояние не ухуд-шится, через пару-тройку дней выписать его из больницы.
- Рентген сделаем, анализы возьмем, и, если все будет нормально, нет смысла нам здесь вас держать, – обещал доктор. – Вечером отключим кардиомонитор.
- Да мне уж и самому надоело бездельничать.
Доктор померил давление, послушал через стетоскоп дыхание.
- Давление, как у молодого 130х80, хрипов почти нет, пульс 90. Вы молодец, Григо-рий Викторович.
- Стараемся.
Доктор вышел, Кротов взял телефон, стал смотреть новости в интернете – из-за дол-гого беспамятства он даже не знал, что происходит в мире. Но долго бродить по интернету ему не пришлось – проведать Кротова опять пришел Пархоменко.
- Как здоровье, Гриша? Я тут встретил Катерину, жену твою, она меня и порадовала известием, что ты идешь на поправку. Вот и решил тебя навестить.
Пархоменко чувствовал свою вину перед Кротовым, но хотел выяснить, помнит ли тот, что произошло дней десять назад. Надо сделать это так, чтобы бывший мент ни о чем не догадался. Но Кротов сам ему обо всем и сообщил.
- Если тебя Катя порадовала, то меня сильно огорчила. Что с заводом, Лёня?
От такого прямого вопроса Пархоменко даже растерялся, но быстро взял себя в руки.
- Так это, Гриш, он теперь не наш.
- Что значит, не наш? А чей? – Кротов порывался встать, едва не сорвав с себя про-вод, прикрепленный к сердечной мышце. При этом кривая датчика резко скакнула вверх.
- Лежи ты, ради бога, Гриша! Тебе еще волноваться нельзя.
- Плевать на волнение! Скажи мне хоть ты, что произошло? Жена только плачет и ни-чего толком объяснить не может.
- На договоре о передаче контрольного пакета акций финансовой корпорации «Фед-Кол» стоит твоя подпись, Гриша. И сейчас завод передан в управление Управляющей компа-нии «ФедКол-УК». И с эти ничего не поделаешь. Все, стало быть, по закону.
- А ты?
- Что я?
- Ты договор подписал этот гребаный тоже подписал?
- А что мне было делать, Гриш, когда я увидел твою подпись? Конечно же, я удивился этому, но ты – главный акционер. Значит, все зависело от тебя.
- Я ничего не подписывал! Ты мне веришь, Лёня?
- Но я сам видел на документе твою подпись.
- Ч-черт! Кто это мог сделать? Графологическую экспертизу заказывал?
- На каком основании? Я же не знал, что это точно не ты.
Кротов задумался, уставившись в окно. На подоконнике сидели два голубя – самец и самка. Первый ворковал и распушил перья, заигрывая перед самкой, но та пока не обращала на это никакого внимания, даже стояла в пол-оборота к нему.
 - Я мог поставить свою подпись только в том случае, если находился в то время в не-вменяемом состоянии. Кто был в палате, когда я ставил подпись?
Пархоменко испугался. Что, если Кротов и в самом деле все это выяснит. Ведь на до-говоре стоит дата подписания и нет ничего сложного по книге посещений проверить, кто в тот день приходил к нему. Надо будет поговорить с Ивановым, чтобы он каким-то образом изменил на договоре дату подписания. Но, собрав в кулак всю свою волю, Пархоменко пожал плечами.
- Откуда же я знаю.
Кротов откинулся на подушку, прикрыл глаза. В палату вошла процедурная сестра со шприцами.
- Два укольчика, Григорий Викторович. Один в живот для разжижения крови, второй в вену. Антибиотик. Доктор сказал, что это последний.
Сделав уколы, она посмотрела на датчик, на мониторе которого кривая постепенно шла вниз после резкого скачка вверх, когда Кротов пытался встать.
- Что с вами Григорий Викторович? – испуганно спросила она. – Сердечная мышца едва не выскочила наружу.
- Все нормально, сестра.
- Это он пытался встать, когда я пришел, – сказал Пархоменко.
- Вы поаккуратней с ним. А то так и рана откроется.
Забрав шприцы с пробирками, медсестра удалилась, прикрыв за собой дверь палаты.
- Кто мог приложить мою руку к документу? – вслух, но, скорее, риторически, произ-нес Кротов.
И тут вдруг Пархоменко решил сдать мэра, тем самым отведя от себя подозрение. Он сделал вид, будто что-то вспоминает.
- Я знаю, что Иванов к тебе частенько заглядывал. Сам понимаешь, он переживал, вы-живешь ли ты, и попадет ли он в тюрьму или останется на свободе.
- Молодец, Лёня! Точно! Только он и мог. Ведь это в его интересах: завод перейдет в руки этого «ФедКола», соответственно в город пойдут инвестиции. Ну-ка, Лёня, набери мне этого засранца.
Когда Пархоменко доставал из кармана свой мобильник, руки его слегка подрагивали: мало ли, вдруг Иванов взбрыкнет и намекнет и на его, Пархоменко, участие в этом темном деле.
Едва услышав мэрское «алё», Кротов выхватил у Пархоменко трубку.
- Леонид Игоревич, рад тебя слышать! – довольно бодрый голос мэра взбесил Крото-ва.
- А уж как я рад тебя слышать, засранец!
- Это кто? – Иванов даже отстранил аппарат от уха – голос Кротова за время лечения несколько изменился, и не мудрено, что мэр его не узнал.
- Конь в пальто! Учти, Гена, если я докопаюсь, что это благодаря тебе я потерял за-вод, свой самый главный актив, я тебя урою, козел! Ты меня знаешь!
Иванов, наконец, узнал Кротова и, как ни в чем не бывало, поинтересовался:
- Как твое здоровье, Григорий Викторыч?
- Не дождешься!
Кротов отключил связь и, вернув телефон Пархоменко, устало откинулся на подушку.
- Он меня уроет!.. – Иванов сидел в кресле бледный с нервно тикающим глазом. – Жалко, что я тебя только ранил. Черт, но я, кажется, влез в дерьмо по самые уши. Надо бы связаться с Тихоновым, пока он еще здесь.

21.
В отличие от Чумакова, Тихонов с Филатовой в Воровайске больше отдыхали, нежели работали. Заданием последних было проследить, чтобы у первого не возникло никаких про-блем с передачей дел от местных, что было с успехом и сделано. У Чумакова теперь остава-лось последнее – назначить своего человека из Управляющей компании в совет директоров ЗЭМИ, который должен будет присматривать и за Пархоменко, и за мэром Воровайска, дабы не возникло никаких осложнений в будущем. Тихонов же с Филатовой решили еще день-другой просто отдохнуть здесь – им не часто удавалось оставаться вдвоем, не привлекая внимания лишних глаз. Чумаков же сейчас был вплотную занят и ему – не до них.
Это была лучшая из двух имеющихся в городе гостиница. Здание было старое, кир-пичное, трехэтажное. Недавно его отремонтировали. Но, если на первых двух этажах ремонт был, скорее, косметическим, то третий был отремонтирован капитально: из семи прежних номеров сделали четыре, улучшенной комфортности, а один номер так и вовсе превратили в полулюкс. Как раз для важных гостей. Когда в Воровайск на несколько дней заглянул Коль-чугин, он и занял полулюкс, а после его отъезда туда переместилась Филатова.
С тыльной стороны гостиницы был небольшой скверик, за которым несла свои тихие воды не очень широкая и очень неглубокая Воровайка. В тени сквера с многочисленными лавочками и узковатыми, но аккуратными и заасфальтированными дорожками с удоволь-ствием отдыхали не только гости города, проживавшие в гостинице, но и местные. Деревья были высокие, дубы да клены, изредка разбавленными стройными белоствольными березка-ми.
Вот как раз окна полулюкса и выходили в сторону сквера. С одной стороны, – тишина и птичий щебет по утрам, но с другой…
Впрочем, особо расслабиться у Тихонова с Филатовой не получилось. В тот момент, когда они сидели в номере в креслах за столиком, на котором стояла бутылка хорошего французского вина, а рядом, на тарелках – виноград и разрезанные на кусочки киви, бананы, груши, и тихо общались по поводу своего будущего, у Тихонова зазвонил мобильник, ле-жавший на краю стола. Оба одновременно глянули на высветившийся номер. Тихонов недо-вольно поморщился, слегка пригубил бокал и поставил на стол.
- У него что, здесь видеокамера стоит, что ли? – провел он глазами по всей комнате от стен до потолка.
Филатова хмыкнула и тоже поставила бокал на стол.
- Алло! Фёдор Максимович, я вас приветствую.
- Здравствуй, здравствуй, Женя. Вы там с Иришкой чем занимаетесь?
Тихонов с Филатовой переглянулись, и Ирина не смогла удержаться, беззвучно хо-хотнула, прикрыв рот кулаком. Впрочем, Тихонову было не до смеха. Он включил громкую связь, чтобы и Филатова могла слышать разговор.
- В смысле, чем занимаемся, Фёдор Максимович? Работаем.
- Знаю я вашу работу. Небось в гостинице сейчас расслабляетесь? Ирина там далеко?
Теперь уже обоим стало не до смеха: неужели Кольчугин что-то знает или уже начал догадываться? Даже голос у Тихонова слегка задрожал.
- Ирина? Ее сейчас нет… По крайней мере, рядом со мной точно. А по поводу рас-слабона, зря вы так Фёдор Максимович. Буквально вчера, наконец-то, закончили с Чумако-выми кадровые разборки на заводе, рассчитались с сокращенными рабочими. Сегодня под-писали последние бумаги о новом совете директоров…
- Ладно! С этим я с Чумаковым разберусь. Ты вот что, Женя… Мне нужно в очеред-ной раз в Москву уезжать, с доктором посоветоваться, в клинику на профилактику лечь на недельку. Поэтому давай завтра же дуйте с Ириной сюда, доложишь на месте обстановку и останешься на хозяйстве. Ирине мне перезвонить или сам ей скажешь?
- Да скажу, конечно, не беспокойтесь.
- Ну, тогда бывай! До завтра!
- До завтра, Фёдор Максимович!
- Что это было, Жень? – удивленно взглянула на Тихонова Филатова.
- Это было всевидящее око Кольчугина! – Тихонов улыбнулся собственной удачно шутке.
- Чует мое сердце, что он о чем-то начал догадываться.
- Вряд ли! Он настолько втюрился в тебя, что не может даже и в мыслях допустить, что ты ему изменяешь. Да еще с кем!..
- Ладно! Я в душ пойду.
- Ага! А я как раз постель разберу.
Мэр Воровайска Иванов очень волновался, чтобы после всех этих событий с переме-ной собственников ЗЭМИ и большим сокращением работников завода с гостями ничего не произошло, попросил начальника РОВД Адамяна как-нибудь ненавязчиво присматривать за гостиницей, где проживали приезжие. Адамяну пришлось задействовать для обхода практи-чески весь немногочисленный личный состав. Дежурить пришлось и старшему лейтенанту Боброву. И вот он, обходя вокруг здания гостиницы, вдруг услышал над головой треск и че-рез пару секунд рядом с ним на землю упала небольшая ветка. Уже начинало темнеть, тем не менее, задрав голову, он увидел сидящего на дереве на уровне третьего этажа какого-то че-ловека. Бобров тут же снял с предохранителя автомат и поднял ствол вверх.
- Эй ты! Кто там? Ну-ка, слезай вниз, не то стрелять буду!
- Не надо слезать! Я слезаю.
Однако на дерево иногда залезть проще, чем с него спуститься. Вот и теперь процесс спускания несколько затянулся, тем более, когда человек весь был увешан дорогостоящей техникой. Все это время Бобров держал автомат наготове. Когда же, наконец, бритоголовый молодой человек, совершив прыжок с двухметровой высоты, коснулся земли, Бобров узнал его. Это был журналист и блогер Александр Штыкало.
- А, это ты, папарацци хренов! Ты что там делал? – Бобров снова поставил автомат на предохранитель и закинул его за плечо.
- Работал!
- Работал? На дереве? За дурака меня держишь? В отделение пойдем? – Бобров реши-тельно сдернул с плеча автомат, но Штыкало даже не испугался.
- Да послушай ты, Бобров! Не кипятись! Ты же прекрасно знаешь, в чем заключается моя работа.
- Еще бы! Путаться под ногами важных персон!
- Ну, не сердись за тот случай. А работа моя заключается в том, чтобы поднимать ти-раж газеты, ну, и блога моего одновременно. Представляешь, завтра в газете будет напечата-но пару фоток, как инвесторы, осчастливившие наш город миллионными инвестициями, тра-хаются в гостиничном номере.
- Прям так и трахаются?
- Не веришь? На, смотри!
Штыкало подошел к Боброву, и стал на мониторе демонстрировать съемку, иногда даже включая видео. Бобров смотрел и удивленно покачивал головой.
- Ну как? Что скажешь?
- Скажу, чтобы ты не очень быстро бежал с этим в редакцию.
- Это почему же?
- Потому что вместо увеличения тиража, можешь добиться полной конфискации но-мера.
- Это почему же?
- Потому что ты вторгся в частную жизнь людей, которые, учитывая их бабло и связи, тебя элементарно засудят. Да еще и редактору, если он это опубликует крепко надают по шапке.
Штыкало задумался, почесал затылок. Выключил фотоаппарат, повесил его на ремень за шею.
- Что же это, значит, я зря корячился на этом дереве? Чуть не сорвался.
- Ну, так у тебя ж такая работа, – съязвил Бобров.
- А я все-таки рискну. Если в газете не опубликуют, я в своем блоге размещу. Там уж я сам себе хозяин.
- Давай, давай!
Бобров хотел было уже продолжить свой обход, но тут ему в голову пришла одна мысль. Он остановился и окликнул фотографа.
- Слышь, Сань!
- Ну! – тот уже тоже собирался отправиться восвояси.
- А ты это, ты можешь мне на флешку эти фотки и видео скинуть?
- Зачем?
- Пока не знаю, но может пригодятся.
- А-а! – усмехнулся Штыкало. – Шантажировать их потом будешь? Вообще-то эти фотки дорого стоят.
- А ничего, если я тебя сейчас в отделение заберу, как террориста, покушавшегося на наших гостей?
- Это чем же я покушался? Фотоаппаратом, что ли?
- Был бы повод, а оружие мы найдем. К тому же сейчас такая техника, что и фотоап-параты стрелять могут.
- Ладно, давай свою флешку, – недовольно проворчал Штыкало.
Бобров посмотрел на часы.
- У меня через тридцать пять минут заканчивается дежурство. Зайдешь ко мне в отде-ление. Там у меня и флешка есть, и ноутбук.
- Ладно, зайду. Пока!

22.
Пархоменко вызвал к себе Аркашу Худикова, который весьма этому вызову удивился. До сих пор ни разу ему не приходилось общаться один на один с директором, да еще в его кабинете. Он даже не знал, как стоит себя вести при этом. Спросил у мастера, но тот его успокоил:
- Не боись, Аркаша! Пархоменко сейчас сам в висячем положении находится, так ни-чего плохого с тобой не случится.
- Не, ну а как мне в кабинете-то? Сесть или стоя стоять?
- А что он тебе скажет, то и делай.
- Ну, может, хоть переодеться?
- Зачем? Он же тебя по работе приглашает, а не в ресторан обедать.
Аркаша даже хмыкнул: в ресторан, скажешь тоже!
Впрочем, мастер знал, точнее, догадывался по поводу чего Худикова приглашал ди-ректор, но говорить не стал. Начальник цеха строго предупредил, чтобы помалкивал.
И вот Аркаша уже в приемной, вошел нерешительно, остановился посередине, робко переминаясь с ноги на ногу, не очень ловко себя чувствуя в приемной в рабочем комбине-зоне.
- Здрасьте! Я это… Меня директор…
- Худиков? – уточнила Мария, секретарша.
- Он самый, – обрадовался Худиков тому, что не нужно объяснять, ради чего он при-шел.
- Сейчас, секундочку! – Мария нажала на кнопку селектора.
- Леонид Игоревич, Худиков пришел.   
- Пусть заходит.
- Прошу! – Мария показала на дверь директорского кабинета и Худиков, кашлянув в кулак, открыл обитую кожей половинку двери.
Хотел было сразу поздороваться, но, к его удивлению, перед ним оказалась еще одна такая же дверь. На секунду замерев от неожиданности, он дернул за ручку второй двери и, наконец, оказался в большом и светлом кабинете директора.
- Разрешите, Леонид Игоревич? Вызывали?
- Вызывал… точнее, приглашал. Проходи, Худиков, садись.
Пархоменко указал на один из стульев, стоявших у длинного, стоявшего перпендику-лярно к директорскому, стола. Пока Худиков выдвигал стул, пока садился на самый его край и пристраивал куда-нибудь свои огрубевшие от работы, практически до конца не отмываю-щиеся руки (сначала положил их себе на колени, затем, поняв, что таким образом вообще не удобно будет сидеть, вытянул их на столе), все это время Пархоменко неотрывно следил за ним, снисходительно улыбаясь. Но вот, наконец, Аркаша устроился и повернул голову в сторону директора.
- Мне доложили, Худиков, – выдержав еще небольшую паузу, наконец, произнес Пар-хоменко, – что ты некоторое время назад провел ночь не в постели с женой, а отделении по-лиции. Это так?
Худиков виновато опустил глаза.
- Как это произошло?
- Исключительно по вине алкогольных паров, Леонид Игоревич. Я в выходные решил навестить тещу с тестем, а эти гребаные пары занесли меня в соседний подъезд. Ну, а там, хозяин квартиры, где, как мне казалось, проживали мои тесть с тещей, испугавшись, вызвал полицейский наряд.
Пархоменко улыбнулся, а затем, вздохнув, произнес:
- Сколько же в России талантов гибнет исключительно по вине этих самых алкоголь-ных паров.
- Наверное, немерено, – не мог не согласиться Худиков.
- Ты вот что, Худиков. Я тебе так скажу: алкоголь – твой враг, и трогать тебе его не надо. Понял – нет? – Аркаша кивнул. – Мне же твой начальник цеха характеризовал тебя, как одного из лучших специалистов. Вот только на горло твое дырявое жаловался.
- А Никитич-таки не прав, – возразил Худиков.
- В каком смысле не прав? – удивился Пархоменко.
- Я выпиваю только в свой законный выходной. В рабочие дни – ни-ни!
- А в понедельник головка не бобо после законных выходных?
- Бывает! Это бывает, – согласно кивнул головой Худиков.
- Ну, вот видишь, Аркаша. Значит, в понедельник – ты работник никакой. А это минус целая смена.
На столе у Пархоменко зазвонил телефон.
- Алло! Слушаю. Да, Сергей Васильевич.
- Лёня, подготовь приказ о назначении мастером участка в цех №2 Сивоконь Тамары Ивановны. Ей же подчинить и нашу спецбригаду.
- Но ее же сократили.
- Это не обсуждается, Леонид Игоревич, – недовольно произнес Чумаков. – С прежне-го места работы ее, действительно, сократили. Но никто не говорил, что мы не трудоустро-им ее на другом участке.
Чумаков догадывался, что Сивоконь, которая прежде была Кольчугиной, каким-то об-разом связана с шефом. Но каким? Он решил с ней как-нибудь в неформальной обстановке поговорить на эту тему. А это лучше всего сделать, когда у нее не будет обиды на него.
- Хорошо! – удивленный таким решением, Пархоменко пожал плечами. – Так и сде-лаю.
Он положил трубку, что-то себе записал на бумажном квадратике, отодвинул его под компьютерную клавиатуру, и снова посмотрел на Худикова.
- У меня к тебе просьба, – Аркаша тут же напрягся. – Понимаешь, я сегодня ехал на работу, как всегда, по Изумрудной улице. Ехал по левой полосе, но впереди вдруг останови-лась «газель» для разворота. Я включил правый поворотник, чтобы перестроиться в левый ряд и объехать стоящую. Сзади, метрах в тридцати, по правой полосе ехало такси. Ну, ду-маю, успею. Но этот мудак, вместо того чтобы нажать на тормоз, поддал газку, ну и, конеч-но, долбанул меня по дверце и правому крылу. Хотя он считает, что это я его долбанул. Это оказался джигит из Киргизии. Как он сказал: я ехал по своей полосе. Ну, я ему и говорю: ты не видел, что я поворотник включил и начал перестраиваться? ты, наверное, торопился? Ну, теперь часа два-три постой, подожди гаишников. Короче, Аркаша, я знаю, что работать ав-тожестянщиком тебе не впервой. Посмотри, что там можно сделать. Ну, и покрасить, разу-меется. Пару-тройку дней тебе хватит?
- Да, хватит, Леонид Игоревич. Только…
- Что только? Говори, не стесняйся.
- Хотел спросить, сколько за это мне причитается, но вы же обидитесь на этот вопрос.
- Ты прав, обижусь. И вот почему. Во-первых, ты же будешь это делать в рабочую смену, соответственно, будешь за это получать зарплату. Во-вторых, можешь взять себе лю-бого помощника, чтобы дело не затягивать. Подойдешь к завгару, он покажет тебе, где ма-шина.
Худиков почувствовал, что сейчас можно позволить себе немножко вольности: ведь директор предлагает поработать на него лично, а не на завод.
- Ладно, Леонид Игоревич, сделаю. Можно идти?
- Иди, Худиков.
Но едва тот дошел до двери, Пархоменко его окликнул.
- Хотя постой! Самое главное-то я забыл сказать.
Аркаша остановился, развернулся и с любопытством посмотрел на директора. Пар-хоменко выдержал небольшую паузу.
- Советом директором принято решение создать при цехе номер два, ну, ты знаешь, что это за цех… – Аркаша кивнул. – Да, так вот, советом руководства принято решение со-здать спецбригаду для обслуживания заказов Рособоронпрома. После долгих консультаций и совещаний с мастерами и начальниками цехов, принято решение назначить тебя, Худиков Аркадий Романович, бригадиром этой спецбригады с соответствующим этой должности окладом. Но с одним условием: с водкой ты должен завязать.
До Аркаши далеко не сразу дошел смысл сказанного директором. Он стоял пару ми-нут у двери и соображал. А когда смысл дошел, Аркаша понял, что именно ради этой самой новости его и вызывал директор. А машина, это так – для прикрытия.
- Так это… А приказ уже подписан?
- Мною завизирован, Чумаковым подписан. Осталось дело за малым – за твоей подпи-сью.
- Так за мной же дело не станет, Леонид Игоревич. А кто еще в бригаде?
- В приемной у Марии и приказ, который ты должен подписать, и список рабочих. Так что давай. Как говорят – вперед и с песней. И флаг тебе в руки.
- Леонид Игоревич, а можно еще один вопрос?
Пархоменко вздохнул, взглянул на часы, кивнул:
- Спрашивай, если по делу. Только быстро.
- По делу. Вы мне можете объяснить: кто такой здесь у нас Чумаков. Походу, я так понимаю, вы – директор ценитесь ниже его?
- Я – генеральный директор завода, а Чумаков – председатель Совета директоров, и одновременно исполнительный директор Управляющей компании «ФедКол-У».
- А шо, значит в этой управляющей компании есть еще и неисполнительный дирек-тор?
- Что? – не понял Пархоменко.
- Ну, если Чумаков – исполнительный директор, значит, должен быть еще и неиспол-нительный, не?
Худиков уже начал утомлять Пархоменко, и тот, с трудом сдерживаясь, крикнул:
- Худиков! Не играй на нервах. Не мешай мне работать! Иди уже.
Ошарашенный новостью, Худиков снова застрял между двойными дверями директор-ского кабинета, соображая, какая из них на выход в приемную, а какая назад, на вход в каби-нет.

23.
Тем не менее, Аркаша Худиков не торопился с ремонтом пархоменковской машины. Во-первых, по опыту уже знал: чем дольше потянешь, тем больше и в карман положишь, не-смотря на то, что директор за эту работу ему ничего и не обещал. Во-вторых, тянул до того дня, когда, согласно приказу председателя Совета директоров Чумакова, начнет работать его спецбригада.   
 А сейчас он ждал своего молодого напарника, Степку Фокина, двадцатилетнего пар-ня, которого ему навязал старый мастер – это был его племянник, окончивший политехниче-ский колледж по специальности «мастер слесарных работ». Степка сегодня, возможно, полу-чил свою первую зарплату. Как и полагается, первую получку следовало обмыть, и Степка, сообразительный малый, сразу же как только начался обед, рванул в винный магазин, благо, он был совсем недалеко от проходной. Только что-то Степка этот задерживается: уже и обед давно закончился, а его все нет. Аркаша уже и курнул несколько раз, и поковырялся в ма-шине, оценивая, как лучше отрихтовать крыло, и свежего воздуха нюхнуть выходил, а Степ-ки все не появлялся. Худиков заволновался: уж не случилось ли с малым чего? Уж не попал ли он в ментовку?
Но вот, наконец, и он, весь вспотевший, красный от бега и переживания, появился пе-ред Аркашей с оттопыренным карманом комбинезона.
- Ты где пропадал? – недовольно прикрикнул Аркаша (он непроизвольно стал оттачи-вать бригадирский голос).
- Так очередь же, – начал оправдываться Степка.
- Очередь! А ты б сказал, что с работы, мол, начальник послал, некогда ждать. Ну, ладно, принес?
- А то! – Степка вытащил из кармана поллитровку «Царской» и с достоинством по-ставил ее на обитый листом железа верстак.
Аркаша мотнул головой по сторонам (не видел ли кто?), схватил бутылку и шагнул к металлическому шкафу с инструментами. Обернулся к Степке.
- Поосторожней с этим надо, стекло все-таки. А ты хрясь на стол! Да, у тебя вообще-то метр есть?
- Метр? А на кой он мне?
- Чудак, блин! А водку чем мерить будешь?
- А-а, ты про стакан, что ли? Так я это… и из горла могу.
- Из горла-а? Царскую? Ну ты, блин, даешь! Мы с тобой что, в забегаловке какой, или в подъезде, который поскорее надо освободить? Ты – на рабочем месте, хотя и после смены, значит, пить должен со всеми удобствами. Из стаканов, значит.
- Я об этом как-то не подумал.
- Ладно! На первый раз из одного примем. И учти! Это за нашу с тобой будущую ра-боту в секретном цехе. И чтоб в последний раз! Я слово дал директору, понял!
- То есть, ты меня с собой в бригаду берешь? Здорово! – обрадовался парень.
- А куда я денусь? Твой дядька мне спуску не дает из-за тебя. Слава богу, что там бу-дет другой мастер.
- А кто?
- Пока еще не знаю точно, но слухи ходят, что Томка Сивоконь.
Но обмыть первую зарплату молодого слесаря в тот день не получилось. Совсем неожиданно перед ними появился, словно кипятком ошпаренный, завгар Прибытков. Его все-гда красное от гипертонии лицо сейчас вообще накрылось пунцовым налетом. То ли от не-привычно быстрой ходьбы, то ли от чрезмерного волнения. Увидев его, Аркаша задвинул бутылку подальше в шкаф и тут же прикрыл дверцу.
- Аркаш, это… Мне Пархоменко сейчас позвонил… Ты бы его «шевроле» куда-нибудь подальше сунул.
- Кроме как тебе в задний проход, его и сунуть-то некуда, – заржал Худиков, а Степка, отвернулся и тоже захихикал, прикрывая рот кулаком.
Не каждый рабочий мог себе позволить так нахамить уже немолодому завгару, но сейчас Аркаша знал себе цену и мог себе такое позволить.
- Дурак ты, Аркаша. Я же говорю – шухер. Сюда идут Пархоменко с Чумаковым, и последнему не обязательно видеть, чем ты тут занимаешься.
Худиков взглянул за спину Прибыткову, и в самом деле увидел приближавшихся к га-ражу нескольких человек. Он присвистнул.
- Так там целая делегация!
Завгар оглянулся и быстро пошел им навстречу. Худиков, не глядя на Степку, про-должая смотреть вперед, произнес:
- Ну-ка, Степка. Садись за руль и отгони ее в самый конец. И правда, от греха по-дальше.
Парень послушно сел в машину и через пару секунд уже выруливал среди других машин. Худиков стал тщательно вытирать руки чистой ветошью.
Тем временем «делегация» вошла в здание гаража. Помимо Чумакова и Пархоменко, были еще вновь назначенный начальник «военного» цеха и, к удивлению Худикова, Тамара Сивоконь.
- О, Худиков, а ты что здесь в гараже делаешь? – Пархоменко сделал вид что удивил-ся.
- Так это… я же… – начал было Аркаша, но его перебил Прибытков.
- Да это я его, Игорич, позвал. Он же у нас мастер на все руки, вот я его и попросил одну «газельку» простучать. Что-то мне не нравится, как она урчит.
Пархоменко едва заметным кивком поблагодарил завгара.
- Так ты и тот самый Аркадий Худиков, – протянул ему ладонь для рукопожатия Чу-маков.
- Он самый! – подтвердил Пархоменко, пока Чумаков с Худиковым здоровались.
- Смотри, мне тебя рекомендовали, как одного из лучших специалистов на заводе. Не подведи! Надеюсь, ты понимаешь, что от твоей бригады будет зависеть обороноспособность нашей страны, – приукрасил и, одновременно постращал Аркашу Чумаков.
- Не подведу, не беспокойтесь, Сергей Вадимович.
- Кстати, – Чумаков повернул голову в сторону Тамары, – знакомить вас друг с дру-гом смысла нет, а вот представить тебе твоего непосредственного начальника, мастера Та-мару Ивановну Сивоконь стоит.
Худиков усмехнулся.
- Думаю, сработаемся. А, Том?
- Посмотрим! – серьезно произнесла Тамара.
- Ну, пойдем, покажешь нам свою «королеву», – обратился Чумаков к завгару и все они пошли вперед, лишь чуть приотставший Пархоменко негромко спросил Аркашу:
- Как дела с машиной?
- Все будет в порядке, Леонид Игоревич, не волнуйтесь.
- Угу! Ты тут только поменьше светись, – произнес он уже на ходу.
- Да я понял уже.

24.
Кольчугин в очередной раз навестил Филатову в ее квартире. Они лежали в постели – он, закинув руки за голову, она устроилась у него на плече.
- И надолго ты в Москву?
- Как получится. Осмотр, обследование, консилиум. Думаю, на пару недель.
- Странный ты, Федя. Почему не лечишься в Италии или в Германии. Какая у нас в стране медицина.
- А что мне делать в Италии или Германии? – он повернулся на бок, она легла на спи-ну, и он стал гладить ее лицо своими старческими, но ухоженными пальцами. – Диагноз дав-но известен. Профессору Шнейдеру я доверяю. Да и клиника у него ничуть не уступает немецким. Это пусть депутаты, едут зубы или геморрой лечить за границу. Как там в муль-тике, помнишь?
- Ну да! Таити, Таити, нас и здесь неплохо кормят, – улыбнулась она.
- Вот, вот! – засмеялся он, затем глянул на часы. - А не выпить ли нам кофейку? А то мне уже пора.
- Хорошо! Я сейчас приготовлю.
Филатова встала, на ходу подцепила лежавший на полу халат, запахнула его и отпра-вилась на кухню. Кольчугин медленно поднялся, немного скривившись от боли в желудке. Начал одеваться.
Филатова налила кофе в чашки, добавила сливки, поставила на стол блюдо с разре-занным на кусочки тирамису. Кольчугин вышел из ванны, сел за стол, глянул на любовницу, улыбнулся.
- Мне не нравится твое печальное лицо, Ириша.
- А мне не нравится твое упрямство, Федя.
- Что ты имеешь в виду? – он сделал маленький глоток кофе и положил кусочек тира-мису на блюдце.
- Ты прекрасно понял, что я ему в виду.
- Изменение завещания, что ли?.. Не торопись детка!
- Но ты же знаешь, что времени у тебя осталось не так много.
- Не спеши меня хоронить, детка. И потом, я хочу убедиться, что этот ребенок дей-ствительно мой.
- То есть, ты во мне сомневаешься? Я что, по-твоему, шлюха или подстилка, готовая трахаться с кем ни попадя?
- Это ты сказала, не я!
Филатова вдруг испугалась, что кто-то мог рассказать Кольчугину о ее связи с Тихо-новым, хотя они делали все, чтобы это оставалось в тайне.
- Понимаешь, Ириша, – продолжил Кольчугин после очередного глотка и проглаты-вания небольшого кусочка десерта. – Когда молодая, пышущая здоровьем женщина ложится под старого мужика, она ведь это делает неспроста, не так ли? Я когда-то в какой-то книжке прочитал хорошее выражение: «Холодная рыбка под старым хреном». Это как раз о нас с тобой. И, если старый хрен не дурак, а я, как ты понимаешь, совсем не дурак, он, то есть я, прежде чем что-то делать для тебя, хочу убедиться, что ты этого достойна… Ты пей кофе-то!
- Хорошо, если ты мне не доверяешь, я готова пройти тест ДНК, чтобы ты убедился…
- Успокойся, Ириша! О ДНК пока еще рано говорить. И потом, почему ты мне, стари-ку, отказываешь в элементарной мужской ревности?
Филатова успокоилась, заулыбалась, сделал несколько глотков кофе.
- Ах ты мой старичок! – она потрепала его по жидким волосам. – Сомневающийся ревнивец!
 Он засмеялся, она тоже, но у нее смех получился какой-то нервный, что не ускольз-нуло от внимания Кольчугина.

25.
Тамара Сивоконь никак не могла понять, по какой причине с ней произошел такой резкий и крутой поворот: от сокращения до назначения, хоть и на аналогичную должность, но с большей зарплатой. У нее на этой почве случилась гипертонический криз, уровень саха-ра в крови поднялся до критического предела. Пульс стойко держался выше 110 ударов в минуту. Оксана, отпросившись на работе, целый день сидела рядом с матерью. Наконец, не выдержав, вызвала скорую помощь. Ей сразу дали успокоительное, сделали электрокардио-грамму и поставили капельницу. Пока раствор капал, доктор поговорил с Оксаной.
- Больной, в первую очередь, нужен покой. Давление и пульс стабилизируются сами. Я не вижу пока угрозы инфаркта или инсульта, но вот сахар снизить лучше в стационаре.
Оксана посмотрела на мать, та отрицательно покачала головой.
- Я отлежусь дома. Попью лекарства.
- Как хотите! Тогда вызывайте врача на дом. Главное, не запустить болезнь.
- Я за этим прослежу, доктор, – пообещала Оксана.
Когда врачи уехали, Тамара полежала еще некоторое время и решила встать. Оксана в это время была на кухне. Увидев же рядом с собой мать, она испугалась.
- Мам, ты что? Зачем встала? Иди ляг!
- Да нет, дочка, мне уже лучше, – поймав на себе недоверчивый взгляд Оксаны, – сно-ва повторила. – Ну мне серьезно лучше. Лекарства сделали свое дело.
- Тогда, может быть поешь? Ты ведь голодная целый день.
- Да нет, Оксанка, чего не хочется.
- Давай, хоть салат поешь. Помидорчики, огурчики. Я быстро порежу.
- Ну, салатик можно. Ты режь, а я пока чай вскипячу.
К вечеру Тамаре и вовсе полегчало. Она уже заговорила о другом, устроившись на диване рядом с дочерью и укутавшись в плед.
- Не могу понять я этих новых хозяев. Сначала меня сократили подчистую, а потом, спустя неделю позвали назад.
Оксана шутила по этому поводу, что это она шантажировала мэра Иванова, что пожа-луется на такое беззаконие самому Кольчугину и тот откажется от инвестиций. И тогда все-му городу, а не только ей с матерью, придется перебиваться с хлеба на квас. И, наконец, Иванов не выдержал такого шантажа и упросил новых акционеров восстановить на заводе Сивоконь.
Мать только смеялась в ответ и махала рукой:
- Я всегда верила, доча, что ты не оставишь мать в беде.
- Ни за что, мамуль!
И тут Оксана сделала хитрое лицо и подступила к матери, обняв ее за плечи.
- Но, если ты думаешь, что я за тебя просила просто так, то ты ошибаешься.
Тамара перестала смеяться и с серьезным видом посмотрела на дочь: никак не могла понять, где у той кончаются шутки, а где начинается серьезный разговор.
- Оксана, ты меня пугаешь. Ты не перегрелась, нет?
- Да разве в такую промозглую погоду можно перегреться?.. Ладно, мам, это все были шутки. Я хочу попросить у тебя свое свидетельство о рождении.
- Зачем? – снова удивилась мать.
- Что значит, зачем? Во-первых, это МОЁ свидетельство о рождении, и по логике ве-щей, оно и должно храниться у меня. Во-вторых, я хочу сделать копию. Ну так, на всякий случай. Кстати, и тебе один экземпляр верну.
Тамара вздохнула, но подумала, что дочь права. Она вынула из ящика комода завет-ную палехскую шкатулку, достала заверенную нотариусом копию свидетельства о рождении дочери и протянула бумагу Оксане. Та поцеловала мать в щеку.
- Домой побегу, а то Стас после дежурства вернется, а у меня ужин не готов.
- Беги, беги, шантажистка, – засмеялась мать.
Поужинав, Бобров хотел было уже расположиться в кресле с телевизионным пультом в руках, но Оксана подошла к нему, села на колени, забрала пульт, спрятав его в карман ха-лата, и поцеловала мужа в обе щеки.
- Ты чего, Ксюха? Хочешь, что ли? – с удивленной улыбкой посмотрел он на жену.
- Хочу! – согласно кивнула она.
- Ну, так пошли!
Он попытался встать, но она сильнее прижала его к креслу.
- Так уже закрыто.
- Не понял, что закрыто?
- Паспортный стол.
- При чем здесь паспортный стол? – лицо Боброва вытянулось в недоумении.
- Ты и в самом деле меня не понял. Я хочу, чтобы ты помог мне побыстрее сделать новый паспорт на мою новую, точнее, старую фамилию.
- Ты меня пугаешь, Ксюха. Ты не того, не перегрелась?
Оксана захохотала, встала с колен мужа, и пошла за своей сумочкой.
- Ты чего ржешь-то?
- Мне стало смешно, потому что ты точь-в-точь повторил слова моей маманьки, – она вытащил из сумочки сложенный вчетверо листок и помахала им перед лицом Боброва. – она мне то же самое сказала, когда я ее попросила о том, же, о чем и тебя сейчас прошу. На, чи-тай!
- Что это? – Бобров развернул лист и пробежался глазами по нескольким строчкам.
- Это свидетельство о моем рождении. Как видишь, моя настоящая девичья фамилия – Кольчугина.
- Ну и что?
- А то, что мой настоящий, биологический, отец – Дмитрий Кольчугин, сын того са-мого Кольчугина, который осчастливил наш город своими миллионами. А моя мать, соот-ветственно, была женой этого самого Кольчугина.
- Иди ты! – не поверил Бобров.
- Это ты иди завтра же в паспортный стол.
Бобров еще некоторое время с недоверием всматривался в документ. Наконец, улыб-нулся.
- Кла-асс! Так это что же получается? Я женился на внучке миллиардера?
- Ага! Только с маленьким уточнением: на нищей внучке миллиардера, – засмеялась Оксана. – К тому же, судя по рассказам матери, Кольчугин либо забыл, либо даже не подо-зревает о моем существовании.
Бобров также засмеялся, обнял жену и поцеловал ее в губы.
- Не бзди, прорвемся!
- Слушай, Стасик, а ты не мог бы, ну, по своим полицейским каналам, пробить до-машний адрес Кольчугина. Здесь ведь, когда он был, маму даже до его секретарши не допу-стили.
- Попробую. Сделаем! Я же говорю – прорвемся.

26.
Второй день стояла промозглая погода: периодически с неба сыпался мокрый снег, устилая землю неким грязным покрывалом, да ветер то и дело переходил в психическую ата-ку, сшибая с ног худосочных людей, ломая ветки на деревьях и снося крыши с автобусных остановок, легких сараев и гаражей.
Впрочем, непогода абсолютно не пугала обитателей уютного городского коттеджа за двухметровым забором, куда окончательно переехали из своей трехкомнатной квартире по-чти в самом центре Воровайска чета старших Кротовых – Григория да Екатерины. Квартиру оставили сыну с женой и двумя малолетними детишками. Однако, решив, что надо бы и в городе иметь пристанище, Кротов вскоре купил хорошую двушку в новостройке, недалеко от центра города.
Кротов с женой сидели на мягком уютном небольшом диванчике в просторной комна-те, в углу которой белела топившаяся печь-голландка, а посредине вместо ковра лежала по-буревшая от постоянного хождения по ней шкура убитого несколько лет назад Кротовым медведя. Голова зверя с ощеренной пастью и стеклянными глазами смотрела в сторону две-ри. Смотрели телевизор, очередную серию какого-то очередного мыльного боевика. Иногда, когда уж особенно переусердствовал в выдумке сценарист, Кротов язвительно хмыкал, впро-чем, не произнося ни слова. Жена в такие моменты поворачивала к нему голову, не отрыва-ясь от вязания шерстяного шарфа, но, понимая, что муж ничего говорить не собирается, бро-сала взгляды в телевизор, продолжая заученными до автоматизма жестами перебирать спи-цами.
Кротова выписали из больницы неделю назад, но он все еще чувствовал себя не очень хорошо. Особенно в такую промозглую погоду начинала ныть рана. Он со злостью скреже-тал зубами, понимая, что теперь от этой боли вряд ли когда-либо избавится.
Кто-то позвонил в ворота. Екатерина подняла голову и посмотрела на мужа: кого черт принес в такую погоду? Кротов глянул на большие круглые настенные часы.
- Акопыч, наверное, подъехал. Я его просил. Поди открой, Катюша.
Екатерина отложила вязание, вышла на веранду, сняла с крючка куртку с капюшоном, накинула на плечи, вышла наружу. В это время Кротов выключил телевизор, напялил на себя теплый шерстяной пуловер и тоже вышел на веранду, встречать гостя.
Через пару минут дверь открылась и в проеме появились Кротова с Адамяном, вто-рой, пропустил вперед женщину, затем вошел сам и закрыл за собой дверь.
- Привет, Акопыч!
- Гриша-джан, рад тебя видеть, так сказать, в домашней обстановке.
Они обнялись дважды приложились щеками к щекам друг друга.
- Чайку, кофейку? – спросил Кротов.
- Гриша, у нас же есть и кое-что покрепче, – предложила Екатерина.
- Покрепче ему нельзя, он же на службе.
- Уже не на службе, но за рулем, – уточнил Адамян. – И предпочитаю чай. Зеленый, если можно.
Екатерина вышла в кухню, едва за ней закрылась дверь, Адамян сказал:
- Я смотрю, потихоньку в себя приходишь. Лицо посвежело.
- Еще бы не посвежело – практически весь день свежим воздухом дышу. Да плюс еще свои, как говорится, экологически чистые огурчики, помидорчики, картошечка.
- Ну, а как общее самочувствие?
- Дело пошло! Поэтому у вас с Ивановым теперь спокойной жизни не будет. Скажи мне, Гена, как там идет следствие по моему делу? Иванова с Тихоновым допросил, как я просил?
Адамян замялся.
- Чего молчишь, Акопыч? На тормозах дело спустить хочешь? Так я не дам, ты ж ме-ня знаешь.
В этот момент вернулась Екатерина, неся на подносе чайник с чашками, десертом, и вареньем. Все это поставила на стол.
- Геннадий Акопович, попробуйте варенье. Малиновое с добавлением крыжовника. Сама варила.
- О, обязательно попробую. Варенье я люблю.
- Ну, я вас оставлю?
Кротов, разливая чай в чашки, молча кивнул.
- Чего молчишь, Гена? – повторил свой вопрос Кротов. – Нечего сказать?
- Григорий Викторович, вы по-прежнему считаете, что это было покушение? – неожи-данно перешел на официальный тон Адамян.
- А ты считаешь по-другому?
- Но это же типичный несчастный случай.
- Ты допросил Иванова с Тихоновым? – еще раз спросил Кротов. – Выстрел ведь был с той стороны, где в тот момент находились именно эти двое. Или что-то не так?
- Все так, Гриша. Но я не понимаю, зачем им в тебя стрелять-то?
- Ну, мэру и в самом деле пока стрелять в меня резону нету. Если только, и в самом деле, случайно. Стрелок-то он еще тот: рука дрожит, когда на спусковой крючок жмет. А вот у инвестора… Они же у меня завод украли. Это типичный рейдерский захват. И понимают, наверное, что я буду судиться с ними. Вот и повод от меня избавиться. А, Акопыч?
- Логика здесь есть, но есть и одно «но».
- Да знаю я твое но. Выстрел был сделан из ружья Иванова. Оно?
- Оно!
- Но это же ничего не доказывает, Гена. Уж не нам ли с тобой об этом не знать.
Адамян зачерпнул чайной ложку варенье из розетки и, чуть посмаковав его во рту, проглотил, тут же сделал пару глотков чаю.
- У-у, жена у тебя волшебница.
Кротов щелкнул зажигалкой, молчал, напряженно глядя на гостя. Адамян решил больше не темнить. Он достал из кармана кителя сложенные вчетверо два листа бумаги, раз-вернул их, разгладив на столе, но продолжал держать их в руке.
- Признаюсь тебе, Тихонова мне пока допросить не удалось. Я его вызывал повесткой как свидетеля, но он сослался на большую занятость и укатил из города, пообещав подъе-хать, как только найдет свободное время. Зато я обстоятельно побеседовал с Ивановым. В его кабинете, дабы раньше времени не привлекать внимания. Я тут вот копию протокола до-проса Иванова захватил, – он протянул бумаги Кротову. – Вот, возьми, ознакомься.
- Так что ж ты тянул кота за яйца, – Кротов взял их, положил перед собой, взял ле-жавший на краю столу очешник, вынул очки, нацепил их на переносицу, стал читать.
«…Я до сих пор нахожусь в шоке от произошедшего, поэтому не очень точно помню, как все произошло. Было пасмурно и неуютно после вчерашнего дождя, да и темновато – дело ведь было ранним утром. Мы сидели в засидке вместе с нашим инвестором Тихоновым Евгением Петровичем, о чем говорили не помню. Когда появились в пределах видимости ка-баны, я напрягся и заволновался. Для меня это был первый случай, когда появилась возмож-ность подстрелить кабана. От волнения я начал плохо соображать, даже не слышал, что мне подсказывал Тихонов Е.П. Вероятно, он говорил, как и когда лучше стрелять. Но когда кабан побежал в нашу сторону, видимо, рука у меня дрогнула, а тут еще Тихонов слегка тронул мое ружье. Я даже не понял, как нажал на спусковой крючок, и не слышал, когда раздался выстрел… Да и я ли вообще нажимал? Возможно, это сделал сам Тихонов, когда понял, что кабан может затоптать нас, так как шел в нашу сторону, и, спасая нас, он мог надавить на мой палец, лежавший на спусковом крючке…».
Пока Кротов читал, Адамян допивал чай и доедал варенье, изредка поглядывая на ше-велящиеся время от времени губы хозяина. Адамян понимал, что Кротов таким образом вы-дает свои эмоции.
Дочитав, Кротов отложил протокол, снял очки и, усмехнувшись, взглянул на Адамя-на.
- Не с твоей ли подачи, Акопыч, он сливает Тихонова?
Адамян замялся, потом все же произнес:
- Я все-таки остаюсь при своем мнении, что это был несчастный случай. Ну, невоз-можно так попасть в человека практически не целясь. Но объяснил нашему мэру, что будет лучше, если он часть вины переложит на партнера. Лучше будет не только для него лично, но и в целом для города и района.
- Ну, вот и дави на Иванова. И Тихонова, Тихонова вызывай на допрос.
 
27.
Артур Березин внимательно ознакомившись с данными аудиторской проверки дея-тельности бывшей администрации Конькова, немало удивился, узнав, что опосредованно (через жену и сестру жены бывшего губернатора, которые оказались в числе учредителей или акционеров трех иностранных компаний, зарегистрированных в Люксембурге и на Кип-ре) было переведено на офшорные счета более тринадцати миллионов евро. Правда, ни на одном из этих документов не фигурировала фамилия Конькова Виктора Семеновича.
Подшив документы в папку, Артур явился к Спицыну и положил ее перед ним на стол.
- Это что? – спросил Спицын.
- Компромат на Конькова.
Спицын раскрыл папку, начал листать документы, по диагонали пробегая глазами по тексту. Затем удовлетворенно кивнул головой.
- Молодец, Артур! И, главное, очень своевременно! Перед самым совещанием с сило-виками.
- Я-то здесь при чем, дядь Коля? Это аудиторы постарались.
- Ладно, ладно! Не прибедняйся. Ты ведь тоже к этому руку приложил. Ты вот что, Артур. Сделай по этим данным короткую сводку, сними пять копий со всех документов, и, поскольку ты их внимательно изучил, поприсутствуешь на совещании. Если по этим счетам возникнут вопросы, ответишь.
- Хорошо!
- Да, Николай Борисович, тут меня накануне одолевали журналисты и телевизионщи-ки, просили аккредитовать их на это совещание. Я всем отказал. Сказал, что совещание не для прессы.
- Правильно отказал. И откуда они только об этом узнают.
- Работа у них, у журналистов, такая, дядя Коля. Это их хлеб. Да и кто-то из админи-страции им все сливает. И, думаю, не за спасибо.
- Найти бы этого крота!.. А по итогам совещания сделаешь пост-релиз для прессы.
- Хорошо!
В кабинете Спицына собрались начальники областных управлений внутренних дел, следственного комитета, ФСБ и областной прокурор.
- Как у нас дела с Грушином, товарищи? – спросил Спицын.
- В городе обстановка успокоилась, всё привели в порядок, Николай Борисович, – ко-ротко доложил Саркисов. – Погромщики, в зависимости от доказанной степени вины, полу-чили от штрафов и десяти суток ареста, до условных сроков.
- Организаторов вычислили? Заказчика нашли?
- С этим сложнее, Николай Борисович, но у меня есть предположение об одном из ор-ганизаторов, – Спицын посмотрел на начальника областного управления ФСБ Мамонтова. – По показаниям арестованного на месте Путинцева…
- Это который саперной лопаткой бросался? – уточнил Спицын.
- Он самый! Так вот, по его показаниям, ему за эту акцию заплатил некий Руслан, фа-милии его он не знает. Черноволосый мужчина лет сорока, с черной бородой. По всей види-мости, выходец с Кавказа.
- Чеченец! – сказал Саркисов.
- Это еще нужно проверять, – не согласился Мамонтов. – Путинцев сказал, что преж-де никогда этого Руслана в городе не видел. Возможно, наемник. Путинцев говорит, что за-платил он щедро – десять тысяч долларов. При этом, обещал, в случае успеха в покушении, заплатить вдвое больше.
- А кто такой сам Путинцев?
Мамонтов перевел взгляд на Саркисова, тот открыл папку, перелистнул пару страниц и стал зачитывать:
- Широко известная в узких уголовных кругах личность. Путинцев Денис Андреевич, 1985 года рождения, русский, дважды судим, один раз за разбой, второй – за ограбление ювелирного магазина в нашем городе. В общей сложности отсидел пятнадцать лет из своих тридцати четырех.
- Странно! Разбой, ограбление. А тут покушение на жизнь человека, – удивился Спи-цын.
- Ничего странного, Николай Борисович. У Путинцева есть родная сестра, а у той двое маленьких детей, мальчик и девочка, которых Путинцев любит. Руслан дал ему понять, что, если он не согласится, с детьми может произойти несчастье. Судя по подобным угрозам, Руслан действовал не один. Самого Руслана и его сообщника или сообщников ищем. Вычис-ляем также и заказчика. Впрочем, интуиция мне подсказывает, что заказчиком мог быть только один человек.
- Коньков? – догадался Спицын.
- Он самый! Только в его интересах может быть дестабилизация обстановки в обла-сти. Сыграла обида за непонятное для него освобождение от должности.
- А мне кажется, что Коньков здесь не при чем? – возразил прокурор. – Логика здесь простая: он не может не понимать, что первым подпадет под подозрение в подобном случае.
- Я, в принципе, готов согласиться с Василием Львовичем, – после некоторой паузы произнес Спицын. – Слишком явная фигура. Но тогда кто реальный заказчик?
- Найдем, не сомневайтесь, Николай Борисович, – пообещал Мамонтов. – Две группы наших оперативных сотрудников выехали в Грушин для допроса Конькова. Одна группа от-правилась к нему на дачу, где он по данным наших источников в последнее время проживает с супругой. Другая, на всякий случай, направилась в сам Грушин, где находится его кварти-ра.
- Впрочем, с Коньковым у нас другая история, ничуть не менее занимательная.
Спицын оглянулся на сидевшего сбоку за отдельным приставным столиком помощни-ка.
- Артур, раздай товарищам данные аудиторской проверки.
Артур взял небольшую стопку листов и перед каждым из присутствующих положил копии документов.
- Виктор Семенович у нас подпольный миллионер Корейко, – добавил он, пока разда-вал бумаги. – Правда, деньги держит не в чемодане в собственной квартире, а в нескольких офшорах.
- Правильно, там надежнее, – усмехнулся начальник Следственного управления.
В то время, когда силовики знакомились с результатами аудита, зазвонил мобильник у Мамонтова. Тот посмотрел на экран, и перевел взгляд на Спицына.
- Извините, Николай Борисович. Звонок как раз из Грушина… Я слушаю, Седов… Так! Так! И на даче, и в городе?.. Когда его видели в последний раз?.. Так! Понятно! Хорошо, Седов. Обеим группам отбой.
Все внимательно слушали разговор и уже поняли, что Конькова ни на даче, ни в квар-тире не оказалось.
- Всем понятно, товарищи? – спросил Мамонтов. – Коньков исчез. С дачи он с женой съехал четыре дня назад. По крайней мере, так говорят прислуга и охранник. А на своей грушинской квартире он и вовсе не появлялся в последний месяц.
- Здесь в городе его тоже нет, – добавил Саркисов. – Мои люди проверяли. Так, на всякий случай.
- Ну что же! Объявляйте его в розыск, – приказал Спицын. – Грехов на нем и так уже достаточно. Я так думаю, их еще и прибавится.
- Думаю, Интерпол тоже надо задействовать.
- Само собой, Геворг Арутюнович. Вряд ли он будет отсиживаться в России, с такими накоплениями-то.
Мамонтов снова взял телефон, нажал нужную кнопку.
- Алексей! Звони в аэропорт, желдорвокзал. Выясни, не покупала ли куда-либо билеты чета Коньковых… Добро!..
- Это если они покупали билеты на свою фамилию, – произнес прокурор. – Не исклю-чаю такой возможности, что они могли выехать по поддельным паспортам.
- Ну, вот и выясняйте все это, товарищи! Совещание на сегодня закрываю.

Расследование событий в Грушине близилось к завершению. Спицыну регулярно до-кладывали о результатах. Картина вырисовывалась занятная. Допросы нескольких аресто-ванных погромщиков, задержанных самими демонстрантами и переданными полицейским, почти ничего не дали и все же позволили следователям ухватиться за ниточку. Один из по-громщиков упомянул имя директора грушинского мясокомбината Дегтярева. Начали распу-тывать этот клубок и тут пошло-поехало. В распухавшую на глазах папку с делом о волне-ниях в Грушине вкладывалось досье на секретаря грушинского отделения ЛДПР, доктора наук Смолова, декана одного из факультетов грушинского пединститута… Но Стрепетов? Куда девался Стрепетов? Ни разу, даже полунамеком его имя не прозвучало. Как же с ним-то быть? Во время всех этих событий его в городе точно не было. Это нашло подтверждение из многих источников. И все же главу администрации района не могли обойти волны этих вы-ступлений. Он обязан (по должности обязан!) был узнать о случившемся тотчас же. Кем же все-таки был Стрепетов: тщательно законспирированным королем или обыкновенной (даже не проходной) пешкой? Неужели, и правда, узнав о готовящихся беспорядках, просто стру-сил и решил пересидеть эти дни у тещи?   
Но неожиданно ход следствия круто повернулся в другую сторону. Был арестован по подозрению в поджоге здания складов во время тех событий некто Медведев. На первом же допросе этот Медведев решительно отверг все предъявленные ему обвинения, но на вопросы, кто он такой и чем занимается отвечал охотно. В свое время, в самом начале своей карьеры на мясокомбинате был секретарем комитета комсомола и одновременно членом бюро рай-кома ВЛКСМ. Там же у него начались постоянные стычки с инструктором районного коми-тета КПСС Дегтяревым – Медведев, как оказалось, не совсем безосновательно подозревал того во взяточничестве. О чем периодически писал докладные и в бюро райкома, и в Гру-шинское РОВД. Но все эти докладные оставались без ответа. А потом, уже в постсоветские времена Дегтярев оказался на мясокомбинате. А через несколько лет и вовсе возглавил пред-приятие. Поначалу Дегтярев делал вид, что не узнает одного из инженеров производства Медведева (ведь прошел не один десяток лет, за это время и фамилия, и физиономия челове-ка вполне могли стереться из памяти), но, видимо, он ждал своего часа. И вот теперь этот час настал, убеждал следователя Медведев. Его явно подставили с этим пожаром, он никаких складов не поджигал, а все это дело рук его директора и кого-то ответственных работников районного отдела внутренних дел, и раньше покрывавших махинации Дегтярева и компа-нии…
- Почему же вы не явились в полицию сразу после поджога и не заявили о том, что только что мне рассказали? – спросил следователь.
- Меня шантажировали, обещали, что я не доживу до пенсии, если заявлю в полицию.
- Кто шантажировал?
- Я не знаю. Человек был мне абсолютно не знаком, а номер телефона, с которого он звонил, больше не отвечал.
- Хорошо! Мы проверим вашу информацию.
После этого еще раз допросили Дегтярева, а потом устроили ему очную ставку с Медведевым.
Вот тут как раз следствие и круто развернулось в другую сторону.
Месяца две назад, еще до того, как его официально сменили, Виктор Семенович Конь-ков прибыл в родной Грушин с, как говорят, неофициальным визитом. Заглянул в админи-страцию, где перебросился ничего не значащими словами со Стрепетовым, посетил мясо-комбинат, одно из крупнейших предприятий города, снабжавший мясными продуктами не только Грушин, но и областной центр. А затем уехал к себе на дачу, расположенную в два-дцати километрах от города, куда в тот же вечер прибыл и его родной брат, доктор истори-ческих наук, профессор, ректор единственного в Грушине вуза – педагогического института Михаил Семенович Коньков. Беседовали они там не менее трех часов. Рано утром следую-щего дня Виктор Семенович вернулся в областной центр.
Подведенный к этой мысли Медведевым, следователь ФСБ Седов, после тщательной проверки этой версии (ведь речь шла о влиятельных и авторитетных людях Грушина), начал ее досконально разрабатывать, и клубок завертелся. Вскоре стало совершенно ясно, кто в этой игре был королем, кто офицером, а кто обыкновенной пешкой.
Михаил Семенович Коньков исподволь, незаметно, не рекламируя себя, начал через местные средства массовой информации подводить общественное мнение к той мысли, что Виктор Семенович Коньков незаконно был снят со своей должности из-за того, что москов-ский любимец, самый настоящий карьерист Спицын потребовал в администрации президента для себя подобающее место, ибо в Сибири (!) ему уже стало тесно. Ему начали подыскивать место посолидней и поближе к центру, чтобы он мог быть постоянно на виду. Вот выбор и пал на нашу область, так как здешний губернатор, якобы, не нравился Москве тем, что обла-дал слишком строптивым характером и настырничал, когда нужно было что-либо устроить для блага местных жителей, а не отдавать лишние, заработанные непосильным трудом мест-ных тружеников деньги в Москву, в бездонную бочку государственных закромов, чтобы по-том вымаливать эти деньги назад. Виктор же Семенович не мог молчать и тогда, когда его область обделяли за счет других, что в центре также вызывало недовольство. Все это приве-ло к тому, что в область зачастили комиссия за комиссией из столицы. Таким образом, судь-ба Конькова была решена.
   Подобные статьи вызвали возмущение у части жителей Грушина, особенно в соци-альных сетях. Некоторые потребовали прекратить возведение культа Конькова и обратились напрямую к главе администрации Стрепетову. Но тот занял выжидательную и, по меньшей мере, странную позицию – он не препятствовал Конькову-младшему и одновременно, вопре-ки желанию последнего, разрешал печатать письма возмущенных граждан. Последние, впро-чем, все чаще оказывали в нарушителях общественного покоя и на них оформлялись адми-нистративные протоколы в отделениях полиции.
Когда же общественное мнение достигло необходимого уровня, пришло время чуть приоткрыть козыри. Профессор Коньков явился на прием к Стрепетову и назвал точную да-ту. Стрепетов не спрашивал, с кем Коньков собирался выполнять задуманное. Он вообще ни о чем не спрашивал. Он просто тихо попросил Конькова:
- Михаил Семенович, делайте, что хотите. Только прошу вас, оставьте меня в покое.
Коньков-младший поначалу вспылил, но, поразмыслив немного, решил, что все будет прекрасно устроено и без Стрепетова. А тот за три дня до начала событий оформил на себя приказ о предоставлении себе краткосрочного отпуска в связи с ухудшением здоровья, и тут же уехал в Стрелкино под крылышко тещи Зинаиды Степановны. Значит, Стрепетов просто обыкновенный трус.
Седов выстроил довольно стройную цепь улик, действующих лиц, доказательств, вер-сий… Но какое-то важное звено из этой цепи выпадало. И это не давало следователю покоя. Он высказал свои сомнения шефу Мамонтову, но тот его сомнений не разделил.
- Съездил бы ты в Грушин, Денис. Снова допросил бы арестованных. Поговорил бы с подполковником Зиминым, начальником тамошнего РОВД. Он местный, знает обстановку и уморасположения местных жителей. Может, подполковник и поможет тебе найти это выпа-дающее звено.
Приехав в очередной раз в Грушин, во время допросов арестованных Седов стал ис-подволь подводить допрашиваемых к тому, чтобы те назвали недостающее имя, намекая, что за это им оформят либо явку с повинной, либо смягчат приговор. Но развязка наступила ско-рее, чем мог предполагать сам Седов. Заместитель Зимина майор Цыклин положил на стол своего начальника заявление с просьбой о переводе его на должность заместителя начальни-ка районного отдела внутренних дел соседней области, откуда он, Цыклин, и сам был родом и где несколько дней назад освободилось это место.
- А смысл какой тебе менять шило на мыло? – поинтересовался Зимин.
- Так начальник РОВД там скоро собирается на пенсию, и меня прочат на его место.
Зимин лично созвонился с соседом и убедился, что дела обстоят именно так. Зимин ценил и уважал Цыклина, за его компетентность и самоотдачу в работе, но становиться на пути его карьеры не стал и заявление подписал. Но в тот день, когда Цыклин, сдав дела, дол-жен был уезжать, на телефон профессора Конькова, которого пока не трогали, но за которым следили и поставили на прослушку, пришло смс-сообщение: «Я выхожу из игры!»
Номер телефона был не известен, но его быстро вычислили: эсэмэску прислал майор Цыклин. Зимин тут же доложил об этом Седову. Уехать Цыклин не успел.
Круг замкнулся.

28.
Иванов последние две ночи практически не спал. Под глазами появились мешки уста-лости. Секретарше Марии даже показалось, что шеф стал меньше ростом. Иванов и хотел уменьшиться и ходить так, чтобы его никто не замечал. Он понял, что на Адамяна давит Кротов, требующий расследования происшествия по полной программе, а из намеков самого Адамяна сообразил, что для него, Иванова, будет лучше, если он убедит следствие в под-стрекательстве и даже в прямом участии Тихонова в покушении на Кротова. Иначе могут привлечь к уголовной ответственности самого Иванова. В конце концов, кто такой Тихонов? Что он решает? Он всего лишь вице-президент корпорации инвестора. И даже без права под-писи. Процесс передачи завода в руки Управляющей компании «ФедКол-УК» уже запущен, соглашение по инвестициям подписано обеими сторонами.
Но волновался он и по другому поводу: сказать или не сказать Тихонову об этой си-туации. Ведь он же не знает, в конце концов, возможности этого человека. И он решился. Набрал номер Тихонова.
- Алло! Евгений Петрович? Беспокоит Иванов из Воровайска. Есть пару минуток?
- Я вас слушаю, Геннадий Валентинович. Только, по возможности, покороче.
- Евгений Петрович, важная информация для вас. На днях у меня состоялся весьма не-приятный разговор с подполковником Адамяном… Можно даже сказать, не разговор, а до-прос. По все тому же, известному вам делу.
Тихонов поморщился.
- Ну, а меня это каким боком касается?
- Самым непосредственным боком. Начальник РОВД предупредил меня, что Кротов стал подозревать, что стреляли в него не случайно. И что в числе подозреваемых он, Кротов, видит вас.
Тихонов заерзал в своем кресле.
- Меня? Вы шутите?
- Какие шутки, Евгений Петрович! Я что, по-вашему, идиот бросаться такими слова-ми? Просто хочу предупредить. Кротов очень мстительный и в большой обиде на вас. И еще – он мужик серьезный, бывший мент. У него практически весь город под колпаком. 
- И вы тоже?
- И я, увы! – после небольшой паузы ответил Иванов. – Он меня поддержал во время выборов. Даже «Единая Россия» с их административным аппаратом моему конкуренту не помогла.
- А вы его так за это отблагодарили, – не без ехидства произнес Тихонов. – Чуть не убили на охоте… Послушайте, Геннадий Валентинович, а почему вы его и в самом деле не убили тогда? Сейчас бы ни у меня, ни у вас никаких бы проблем не было. Ваши же менты вас бы и отмазали: дождь, плохая видимость, несчастный случай.
- Вы что меня не поняли, Евгений Петрович? – выкрикнул Иванов, находясь едва ли не на грани нервного срыва. – Кротов подозревает не меня, а вас. А звоню я вам только потому, что если он начнет копать глубже (а он начнет, будьте уверены), то может докопаться и до меня, и даже, извините, до вашего шефа.
- А Кольчугин-то здесь при чем?   
- А как соучастник заговора, ну, или сговора с целью убрать Кротова.
Тихонов чесал переносицу. В словах Иванова была логика. Ничего не поделаешь, нужно что-то делать.
- Хорошо! Когда и где мы можем с вами встретиться, чтобы все обсудить?
- Вы же понимаете, я глава районной администрации и не могу просто так все бросить и умчаться в Москву, а здесь не хотелось бы, чтобы нас видели вместе. Боюсь, что об этом будет тут же доложено либо Адамяну, либо самому Кротову.
- Я готов встретиться с вами и на нейтральной территории. Скажите, когда и куда подъехать. 
- Давайте в ближайшую пятницу. В доме отдыха «Энергетик». Это по нашей же трас-се, не доезжая до Воровайска четыре километра. Там слева будет указатель. У меня там сей-час жена отдыхает, я туда поеду якобы ее проведать. Там на территории есть неплохая ка-фешка.
- Во сколько?
– В 18.00 вас устроит?
- Хорошо, я буду.
Тихонов вынужден был сообщить об этом Кольчугину. Тот долго, внимательно смот-рел на своего зама.
- Скажи честно, Женя, хотя бы доля истины в этих подозрениях есть?
Тихонов выдержал взгляд шефа.
- Если только та, что я находился в момент выстрела рядом с Ивановым. Но стрелял-то Иванов.
- А ты ему помог, не так ли? – хитро сощурил глаза Кольчугин.
Тихонов покачал головой.
- Если только при виде кабана я непроизвольно вздрогнул и задел руку Иванова. Но я такого не помню.
- Случайно задел? – Кольчугин спрашивал все с тем же хитрым выражением лица.
- Фёдор Максимович, вы же сам прекрасный охотник и поэтому прекрасно знаете: чтобы промахнуться, достаточно просто вздрогнуть перед выстрелом, но, чтобы попасть в цель… – Тихонов снова покачала головой.
- Смотри, Женя. Не сделай мне сюрприз во время моего отсутствия. На тебе ведь вся корпорация. Я тебе верю. Пока верю. А на встречу с Ивановым, конечно, поезжай.

29.
Аркаша после того, как его назначили бригадиром спецбригады, а может и после ноч-ного посещения полицейского обезьянника, взялся за ум, перестал расслабляться алкоголем по пятницам. А в одну из пятниц пришел домой улыбающийся какой-то загадочной улыбкой. Жена сразу же это заметила:
- Ты что, снова что ли за это дело взялся? – она щелкнула себя по горлу.
- Ни в коем разе! А где Данька? Данила, сынок, ты где?
Пятилетний мальчишка выскочил из своей комнаты и посмотрел на отца.
- Оп-па! – Аркаша вытащил из кармана три билета и помахал ими перед лицом снача-ла сына, потом жены. – Заканчиваются гастроли цирка-шапито, и мне по блату достали три билета. Так что, завтра все вместе идем в цирк.
- Ур-ра! – закричал мальчик. – Идем в цирк!
- Ну уж нет, Аркаша. Меня от этого удовольствия уволь. У меня, вон, стирки, уборки сколько. Да и отдохнуть я от вас хочу.
- Вечно ты все опошлишь, Настюха.
- Мам, ну ты чего? – мальчик готов был расплакаться.
- Данька, пойдешь с папой! А у меня дома работы накопилось.
- Ладно! – вздохнул мальчик и ушел в свою комнату.
Худиков с расстройства хотел было порвать один билет, но Настя успела выхватить его.
- Тихо, тихо! Продашь кому-нибудь, или просто отдашь. Рвать-то зачем?
Анастасия была права – не успели Аркаша с сыном приблизиться к растянутому на площади огромному шатру шапито, как их тут же встретили вопросом:
- У вас нет лишнего билетика?
- Есть! – радостно воскликнул Даня. – Наша мама дома осталась, и у нас с папой как раз один билет оказался лишним.
Дама средних лет улыбнулась, глянула на Аркашу, который утвердительно кивнул, и потянулась за кошельком:
- Сколько за него хотите!
- Нисколько! Как я могу с такой красивой женщины брать деньги.
Дама от смущения покраснела, взяла протянутый ей билет и, поблагодарив, удали-лась, кому-то в толпе, подняв руку, показала зажатый в ладони билет.
Представление близилось к завершению. Аркаша радовался, хохотал и аплодировал не хуже пятилетнего Данилы. У них были очень хорошие места – во втором ряду, почти по центру. Зато, когда на арене установили клетки, в которых вскоре появились тигры, а вместе с ними хрупкая, на первый взгляд, дрессировщица с хлыстом и стеком, Даня вцепился обеи-ми ручками в отца и не отпускал его, пока тигров не увели за кулисы. Только тогда он вы-дохнул и освободил повлажневшие от напряжения руки.
На арене оставалось еще несколько металлических секций от заграждений, когда из-за кулис выскочил клоун – в парике с торчащими в разные стороны разноцветными волосами, с красным поролоновым носом и разрисованным лицом, с губами до самых ушей, в башмаках, размеров на пять больше, чем нужно, с загнутыми кверху мысками, в широких пурпурного цвета штанах, держащихся на лямках. В руках у клоуна был блестевший под софитами жел-того цвета пиджак с коричневыми поперечными полосками. Он нес пиджак за крючок, нахо-дившийся внутри пиджака вешалки, и тут же повесил его на еще не убранную секцию клетки. Пока клоун раскланивался перед зрителями и, показывая пальцем на пиджак, хвастался:
- Вот, отхватил в бутике. Последний экземпляр. Правда же, красота? – появившийся на арене седовласый шпрехшталмейстер, а проще говоря, конферансье, помогая рабочим, повез было секцию за кулисы.
В зале начали кричать дети: «Пиджак увозят!», «Назад посмотри!». Наконец, клоун сообразил, в чем дело, оглянулся и тут же крикнул:
- Никитич!
- Что?
- Ты куда мой пиджак повез?
Клоун подбежал к секции и придержал ее рукой, снимая пиджак.
- Это разве твой пиджак, Юра?
- Конечно! Новенький! Только вчера купил, еще даже ни разу не мерил. А ты думал, что?
Конферансье помог клоуну надеть пиджак, причем с торчащей за спиной вешалкой. В этот момент с арены увезли последнюю секцию, полностью ее освободив.
- Я думал, что у одного из наших тигров линька, и он сбросил кожу, – произнес кон-ферансье, шагая в сторону кулис.
Но его остановил заливистый смех, а потом и окрик клоуна:
- Никитич!
- Ну что еще?
- Где ты видел, чтобы тигры при линьке сбрасывали свою кожу? Они что тебе, змеи, что ли?
Под веселый смех и аплодисменты публики, конферансье представил клоуна:
- Снова на арене клоун Юрий Замятин!
 Клоун вытащил из обоих карманов своих широких штанин три больших красных яб-лока, сначала несколько раз подбросил их вверх, разминаясь. Через несколько секунд начал жонглировать, но быстро остановился, подвигав вверх-вниз плечами.
- Что-то там мне мешает!
Затем снова начал жонглировать двумя руками тремя яблоками, периодически начи-ная жонглировать одной рукой, одновременно другой рукой держал яблоко, через небольшие промежутки откусывая от него по кусочку, пока таким образом не съел все яблоко. Убрав оставшиеся два яблока в карманы штанов, клоун снова подергал плечами, затем занес одну руку за голову и наткнулся на вешалку.
- Ё-моё! А я-то думал, что оно мне там мешает. Никитич, редиска, даже не подсказал мне, чтобы я вытащил вешалку.
Публика заливалась от смеха. Тем временем, клоун снял пиджак, вытащил вешалку, положил ее на пол, снова надел пиджак, поднял вешалку и подошел к бортику арены, оста-новившись чуть левее от того места, где во втором ряду сидели отец с сыном Худиковы. 
Клоун размахнулся и сделал вид, что бросил вешалку в зал, при этом отбросив ее назад, за спину, и тут же приставив к глазам ребро ладони и поворачивая голову, ища, куда улетела его вешалка. И тут Даня Худиков не удержался и крикнул:
- Да она же сзади вас упала?
- Кто упала? – тут же среагировал клоун Юра.
- Да вешалка! Вы думали, что вы ее бросили вперед, а она у вас как-то полетела назад.
Аркаша дергал сына, чтобы он замолчал, но клоун уже разыгрывал неожиданную сценку. Он повернулся назад, увидел лежавшую вешалку, хлопнул себя по коленкам, удив-ленно воскликнув:
- Ё-моё! И как же это получилось? Я же ее бросил вперед. Ну-ка, мальчик, иди сюда. Помоги мне. Может, у тебя получится.
Даня глянул на отца, но Аркаша замотал головой:
- Не выдумывай!
Клоун в это время незаметно ногой придвинул вешалку к самом бортику и остановил-ся в ожидании мальчика.
- Да отпустите вы его, – сказала та самая дама, которой Аркаша вручил лишний би-лет. – Вы же рядом, а мальчику интересно.
Не дожидаясь разрешения отца, Даня пробрался через несколько кресел в ряду и бе-гом спустился по ступенькам к арене. Увидев это, клоун поднял незаметно лежавшую у са-мого бортика, похожую, но другую вешалку – из поролона, слегка утяжеленную внутри пла-стиком.
- Вот, молодец, мальчик! Не испугался! Не то, что папа! Давай, становись вот сюда, – клоун приподнял Даню и поставил его на бортик, тут же вручив вешалку. – Тебя как зовут?
- Даня.
– Куда будем бросать, Даня?
Даня, раскрасневшийся от счастья, что он стоит на арене, а рядом с ним – клоун, ко-торый даже с ним разговаривает, обвел взглядом весь круг рядов, и остановился на том ме-сте, где только что сидел сам, и где сидит его папа.
- Сюда! – показал он рукой.
- Ну, сюда, так сюда! Ты же будешь бросать, не я… – клоун обхватил Данину ладо-шку с вешалкой. – Ну, давай: раз, два, три!
Даня размахнулся и бросил вешалку, которая едва долетела до второго ряда, хотя зрители, в том числе и дети, сидевшие ближе всего к арене, непроизвольно зажмурились. Вешалку поймал один из мужчин во втором ряду, под смех в зале.
- О! У тебя получилось! Молодец! – клоун погладил Даню по голове. – Хочешь рабо-тать в цирке?
- Ага!
- Молодец! А ты знаешь, что для начала тебе нужно будет окончить школу, а потом еще и цирковое училище?
- Ого! Это же как долго!
В зале снова засмеялись и зааплодировали.
- Конечно, долго. Но какие твои годы? Ну, иди к папе!
Даня спрыгнул с бортика, но не успел даже добежать до своего второго ряда, как его снова окликнул клоун:
- Даня, стой!
Мальчик от испуга даже голову в плечи вжал и закрыл глаза.
- Иди сюда!
Пока Даня возвращался, клоун вытащил из кармана одно из яблок, которое и вручил мальчику.
- Вот тебе первый твой приз. Ты его сегодня честно заработал.
Даня прижал яблоко к груди, еле слышно прошептал: «Спасибо!» и, будто во сне, вернулся на свое место. Ребенок был счастлив.
 
30.
Получив новый паспорт на имя Оксаны Дмитриевны Кольчугиной, Оксана тут же за-явила Боброву:
- Стас, ты узнал адрес Кольчугина?
- Конечно! Только он уехал.
- Куда это он уехал? – испуганно спросила Оксана.
- В Москву. Он там лечится.
- А ты почем знаешь?
- Слушай, Ксюха, ты не забывай, где и кем я работаю. Я ведь сразу тебя раскусил, как только ты попросила помочь тебе получить паспорт на фамилию Кольчугина. У тебя срабо-тала ментовская чуйка. Я понял, что ты собираешься шантажировать старика. Поэтому напросился в командировку в область, и там заглянул по известному теперь уже адресу. Домработница мне и сказала, что он уехал в Москву.
- Ну, уж прямо шантажировать! – обиженно надула губы Оксана. – Просто хочу вос-становить справедливость. И получить свое и мамино… Кстати, а домработница тебе не ска-зала, где он в Москве остановился?
- Зачем остановился? У него там не слабая квартирка в центре, на Смоленской пло-щади.
- Тогда я поеду в Москву. Возьму отпуск и поеду. Хочу найти этого Кольчугина. Зай-ду и скажу: «Здравствуйте! Я ваша внучка!»
- Чудачка! Да тебя даже до вахтера кольчугинского не допустят, – возразил Бобров.
- Стас, милый, ты, видимо, меня еще плохо знаешь. Я своего добьюсь всегда. Я свои права знаю.
- Боюсь, ты не совсем понимаешь, перед кем собираешься качать права.
- Я сказала, что поеду, значит поеду! Я уже и маму предупредила.
- Ну, тогда я с тобой поеду, чтоб ты дров там не наломала.
Оксана словно этого и ждала. Улыбнулась. Ей ведь одной страшновато было ехать в эту Москву, где, наверное, машин и людей больше, чем муравьев в муравейнике.
- А тебя отпустят?
- Отпустят! Объясню все Адамяну, в крайнем случае, возьму отпуск за свой счет. Только вот, где мы там жить будем?
- Я уже все продумала. Вот, распечатала из интернета несколько адресов и телефонов московских хостелов. Самые дешевые – в жилых домах.
Оксана взяла из шкатулки матери старые фотографии семейства Кольчугиных, скани-ровала их на работе, занесла в свой планшет, нашла там же и несколько писем отца к матери (Тамара их Оксане еще не показывала), прочитала, всплакнула, сняла с них копии, все это аккуратно сложила в потайной кармашек рюкзачка и была готова к отъезду. Много вещей с собой они решили не брать – еду-то ведь ненадолго, как им казалось. Три-четыре дня макси-мум.
И вот уже Оксана с Бобровым сидели в купе поезда, отправившегося в Москву. С ни-ми в купе оказались двое мужчин вполне интеллигентного вида ближе к пятидесяти годам.
Бобров с Оксаной забрались каждый на свою верхнюю полку и шепотом переговари-вались о том, как им следует вести себя в Москве.
Соседи по купе тоже улеглись.  И вскоре началась серенада храпа. Точнее сразу две серенады. Первая – раскатистый рокот, подобный реву автомобильного мотора, у которого сорвали глушитель. И тут же вторая. Но что это была за серенада!
Сначала раздавался рык огромной дикой кошки (тигра или льва – не суть важно!), ко-торый в прыжке бросается на свою жертву. Затем на пару секунд наступала тишина и вдруг раздался скулёж – очевидно, жертва решила не сразу сдаваться и попыталась убежать от хищника, а тот в удивлении замер опять же на несколько мгновений и тут же снова раздался рык, еще более громкий, нежели первый.
Поначалу Оксану с Бобровым разобрал смех от прослушивания подобных серенад, они смеялись, каждый уткнувшись в свою подушку. Но потом сообразили, что этот храп не на пару минут и даже не на пару часов – а грозит растянуться до самого утра, и их веселье мгновенно улетучилось.
Настя сдалась почти в два часа ночи – сон взял свое и она, повернувшись лицом к стене все-таки уснула. А вот Бобров никак не мог отключиться. Промаявшись еще некоторое время, он встал, вышел в коридор, затем прошел в ближайший к его купе тамбур, где копош-ился, подбрасывая огоньку в печку проводник – плотный мужчина лет сорока. Увидев в там-буре пассажира, он выпрямился, сказал:
- Молодой человек, здесь курить запрещено.
- А я вообще не курю, – ответил Бобров. – Хочу немного свежего воздуха вдохнуть, раз уж спать не получается.
- Что-то рано вас бессонница стала мучить.
- Да дело не в бессоннице… Ради интереса, подойдите к третьему купе, послушайте.
Проводник странно посмотрел на Боброва, но покинуть тамбур не решился. Тогда Бобров первым направился в коридор и, кивнув головой, предложил проводнику пройти с ним. Тот послушно последовал за ним. Бобров открыл дверь купе, жестом предложил по-слушать продолжавшиеся перепевы. Проводник постоял некоторое время, затем глянул на часы.
- Через пять минут станция будет. Пойду готовиться.
Он зашел в купе проводников, взял флажки, фонарь, ветошь для протирания ручек, вышел в тамбур. Бобров тоже вышел следом. Протирая ручки у дверей, проводник произнес:
- Чем я могу вам помочь? Вели они себя тихо, водку не пьянствовали, безобразие не нарушали.
Бобров улыбнулся.
- Если бы они нарушали безобразие, я бы и сам с ними справился. Я – сотрудник по-лиции.
Поезд замедлил ход, несколько раз вагоны дернуло, затем поезд остановился. Про-водник открыл дверь, впустив в тамбур поток холодного воздуха, выглянул наружу. На пер-роне горело всего несколько фонарей, но сам перрон был пуст. Вокзальный диктор объявля-ла о прибытии поезда до Москвы. Стоянка здесь была всего одну минуту. Тепловоз негромко свистнул, дернулся и поезд тронулся. Проводник закрыл дверь и вышел из тамбура. Зашел в свое купе.
- Чайку не хотите? – предложил он Боброву, наливая себе в стакан с подстаканником кипяток и кладя туда пакетик чая, сдабривая двумя кусочками сахара.
- Да нет, спасибо! – Бобров присел рядом. – Скажите, вы что же всю ночь будете де-журить? А что ваша напарница?
- Через сорок стоянка будет двадцать минут, вот затем я разбужу Нелю, а сам пойду баиньки. Она уже до утра будет дежурить.
- Скажите, и вам еще не надоело вот так проводить свою жизнь под стук колес?
- А что делать? Работа такая у меня. Уже больше двадцати лет, – проводник отхлеб-нул чай. – Знаете, ухожу в отпуск. Первую неделю отдыхаю, а потом скучать начинаю по этому стуку колес. Чувствую, что даже жену это бесить начинает, но ничего не могу с собой поделать. А тут еще Нелька мне в напарницы попала. Жена ревновать уже начинает. А дев-чонка молодая. Сначала практику здесь проходила, а потом, по окончании колледжа пришла сюда работать. Второй год вот уже. Не знаю, надолго ли задержится. Но пока, говорит, нра-вится. Хотя, надо признаться, только со стороны может показаться, что работа проводником – это романтика: поезжу по России, посмотрю достопримечательности. Но это далеко не так. Это реально адский труд.
 Когда приезжали на конечную станцию, на все про все давалось три-четыре часа. За это время не то, что погулять по городу – там успеть бы в туалет сходить, перекусить что-нибудь да привести себя в порядок, чтобы как черт не выглядеть. На стоянке необходимо со-брать все белье, помыть вагон, отчитаться за чайную продукцию, подготовить новое белье. За месяц работы дома бывал один, максимум два раза… Мы, проводники, ведь не ответ-ственны за вещи пассажиров. Были случаи, когда заходил «левый» человек из чужого вагона, проскальзывал, обворовывал кого-то, быстро убегал, а потом все кричали на проводника: че-го ты не уследил, украли… А я что, сторож что ли, должен охранять твой ноутбук?
Бывало, выходят люди на станции, ты им объясняешь, что стоянка 20 минут. Человек говорил: да-да, я все успею, мне только за сигаретами сбегать. Он побежал, а поезд уже от-правляется, и он бежит с этими авоськами. Если в вагоне были родственники, они дергали стоп-кран, чтобы остановить поезд. Когда дергаешь стоп-кран, срабатывают колодки, весь поезд ходуном ходит. Люди со вторых полок падали.
А то еще у меня был случай: мужик купил водку, выпил ее, ему стало плохо. Мы начали будить мужчину, но он никак не реагировал. Проводник-то не врач, не может сразу проверить, что с ним. Я пошел к начальнику поезда, пока начальник пришел, вызвали «ско-рую», через три станции подъехала реанимация. «Скорая» подъехала, мужчину посмотрели, а он оказался уже не жилец. Но этого можно было не допустить, если бы в каждом поезде ехали медработники.
Зимой, бывало, люди ходили в туалет, еще старый, не био, не нажимали на педаль, как следует, и в трубе все их продукты жизнедеятельности оставались. В 30 градусов мороза это превращалось в ледышку. Если шел второй и уже нажимал педальку, туда вода попадала и намерзало еще больше. Проводники шли, выскребали это все. А потом, грубо говоря, чай раздавали.
Зимой проводник должен выйти на станции, взять лом, отчистить колодки. Надо успеть, даже если стоянка всего две минуты. Бывало, 40 градусов мороза, проводник не успевал отчищать. Поезд едет, машинист, допустим, видит впереди, что на переезде застряла машина, начинает тормозить, и из-за того, что колодки не отчищены, они не примкнулись, путь торможения длиннее и, соответственно, машина сбивалась поездом.
Официальная зарплата за месяц совокупно выходит 30 тысяч максимум. Но из этой зарплаты могли штрафов столько нарисовать, что ты вообще ничего не получал. Тот же са-мый стоп-кран. Если ты увидел, что его необходимо дернуть, какое-то происшествие случи-лось, ты его, может, и дернешь… И сам начальник поезда скажет тебе: ты молодец, ты пра-вильно сделал. Но за то, что ты дернул стоп-кран, тебе нужно написать объяснительную обя-зательно, – почему ты это сделал. И там уже наверху сами решат, правильно ты сделал или нет. Принесли им десять случаев, например: ну ладно, пять простим, за пять – штраф, нам тоже нужно сделать план. Нам, вот, выдали на продажу кучу чая, который можно было бы полгода пить, – проводник ткнул рукой в лежавший перед ним пакет чая. – Ты его не в состо-янии продать за один рейс. Но в конце рейса нужно идти к начальнику поезда отчитываться за эту чайную продукцию, и, если ты все не продал, ты просто эти деньги отдаешь, а чай, ко-фе, даже газеты забирай к себе домой. Начальники поезда не имеют права так делать, но как они объясняют, у них требуют сверху, они требуют с нас, проводников.
Проводник замолчал, глянул на часы – скоро станция будет.
- Да, жестко тут у вас! У нас в полиции и то попроще будет.
- А вы думали!
Бобров зевнул и почувствовал, что его поездка стала выматывать и начало клонить ко сну.
- Пойду, все-таки попробую соснуть.
- Давайте! Спокойной ночи!
 
31.
Искать дом долго не пришлось. Совсем рядом со станцией метро «Смоленская». Но сначала они пошли не в ту сторону и оказались на самой площади – с одной стороны две гостиничные башни, одна из которых называется «Белград», а другая – «Золотое кольцо».
- Не туда смотришь, Ксюха. Сюда глянь! – Бобров взял жену за плечи и развернул в другую сторону и ее взору предстала огромная сталинская высотка, в которой размещается министерство иностранных дел.
- Офигеть! – воскликнула Оксана.
Они долго стояли, задрав головы, затем крутясь во все стороны, осматривая все зда-ния на площади. Мимо них в ту и другую стороны проходили, пробегали москвичи (или гос-ти столицы), а по проезжей части мчались машины.
Наконец, Оксана умоляюще посмотрела на Боброва.
- Стас! У меня голова кружится и гудит от этого постоянного шума и движения. Как только здесь люди живут.
- Да, бедняжки! – хмыкнул Бобров. – Ну, пойдем искать дом. Адрес-то помнишь?
- Конечно! Смоленская площадь, дом 13. В интернете написано – дом с башней на крыше, недалеко от МИДа.
- Ну, раз недалеко от МИДа, значит, найдем.   
Но, как и предвидел Бобров, Оксану даже в подъезд дома консьержка не пустила.
- Но я его внучка, – убеждала она старушку, разговаривая с ней через домофон.
- Нет у Кольчугиных никакой внучки.
- Если вы меня пустите, – я вам паспорт покажу.
- Тоже мне, паспорт она покажет. А может он у тебя фальшивый, сейчас сделать такой – не проблема. И вообще, милочка, я сейчас охрану вызову, если ты не уйдешь.
Оксана, чуть не плача, зашла в магазин, расположенный в том же доме на первом эта-же, где, чтобы не замерзнуть, находился Бобров. Когда она ему пересказала разговор с кон-сьержкой, он не выдержал.
- Оставайся здесь!
- А ты куда, Стас?
Но он только рукой махнул.
Подойдя к двери подъезда, нажал на кнопку домофона и тут же услышал голос консь-ержки.
- Вы к кому, молодой человек?
Бобров достал удостоверение, развернул его и направил на видеокамеру.
- Старший лейтенант полиции Бобров. Откройте!
Тут же в двери щелкнуло и Бобров, потянув ее на себя, вошел в подъезд. Это был до-вольно просторный холл с двумя большими окнами. Ему навстречу из своей кабинки вышла женщина лет шестидесяти.
- Мне бы в семнадцатую квартиру попасть. На каком этаже, не подскажете?
- К Кольчугиным, что ли?
- К ним!
- Что-то случилось? – встревожилась консьержка.
- Пока еще, слава богу, нет, но может случиться. И мне бы хотелось поговорить с Фё-дором Максимовичем Кольчугиным именно по этому поводу.
- Так они здесь не живут, приезжают пару раз в год. Даже домработницу не держат, вызывают ее только перед самым приездом. Ну, чтобы там убралась, пыль вытерла, еду при-готовила. Вот как раз неделю назад были здесь, а потом, видать, уехали на свою Рублёвку.
Бобров был озадачен, наконец, спросил.
- А Рублевка это где? Или что?
Теперь уже озадачилась консьержка. Она несколько секунд удивленно смотрела на Боброва.
- Молодой человек, вы что, с Луны свалились?
- Нет, я из Воровайска приехал. Как раз из тех краев, где чаще всего и проживает Кольчугин. Вот, гоняюсь за ним уже вторую неделю, – правдоподобно привирал Бобров.
- Господи! Уж не натворил ли чего на старости лет? – испугалась консьержка.
- Да нет, нет! Он ничего не натворил, а вот его сотрудники за его спиной… – загадоч-но закончил Бобров.
- А, ну тогда я вам сочувствую. Рублёвские жители не любят афишировать свои адре-са.
Озадаченный Бобров вернулся в магазин, подошел к Оксане, почесывая затылок. По его вину она все поняла.
- Да, Стас! Сплошная невезуха у нас с тобой.
Они вышли на улицу, прошли под арку и вошли на станцию метро. Вдруг Бобров остановился.
- Слушай, Ксюха! У этих олигархов офисов разбросано не меряно! Я больше чем уве-рен, что какой-нибудь офис у него обязательно и в Москве должен быть.
- Бобров, ты гений!
- Я не гений, просто у меня профессия такая – додумываться до всего.
Оксана достала смартфон, вошла в интернет, набрала слова «корпорация «ФедКол» – офис». И через пару секунд заулыбалась.
- Yes!
Стоявший рядом и смотревший на экран смартфона Бобров, прочитал адрес.
- Поехали! – решительно произнес он.

32.
 Они долго сидели в небольшом кафе, расположенном почти напротив входа в офис московского представительства ФК «ФедКол». Впрочем, сидели, совмещая обед с наблюде-нием. Но ни одного знакомого лица за все это время из офиса не появилось. Допив чай, Боб-ров решился пойти, как он выразился в контрнаступление.
- Сиди здесь! Хочешь, закажи себе еще чай или мороженое.
- Дорого, Стас.
- Ну, значит, просто сиди и делай вид, что пьешь чай.
- А ты куда?
- Пойду в контрнаступление. Иначе мы здесь можем до ночи просидеть.
Но едва он дошел до крыльца огромного, сталинской постройки здания, как половин-ка высокой двустворчатой двери открылась и наружу вышли два молодых человека в темно-синей униформе с нашивкой над левым нагрудным карманом «Служба безопасности». Они стали немного в стороне от двери, где находилась урна, и закурили. Бобров особого внима-ния не обратил, зато один из охранников, коренастый, широкоплечий с короткой стрижкой светлых волос внимательно посмотрел на Боброва, и едва тот взялся за ручку двери, вдруг крикнул:
- Ефрейтор Бобров, стоять!
Бобров вздрогнул, повернул голову в сторону кричавшего и просветлел лицом:
- Саня? Фоменко? Вот так встреча!
Они бросились обниматься, похлопывая друг друга по спине и смеясь. Наконец, Фо-менко отстранился от Боброва и повернулся к напарнику, чуть повыше его ростом, но более щуплому.
- Представляешь, Лёха! Это ж Стас Бобров. В десантуре в одном взводе вместе слу-жили.
- Тот протянул руку Боброву для приветствия.
- Алексей!
- Станислав!
- Слушай, Саня, ты же вроде не москвич? Как ты здесь-то оказался?
- Да я потыкался в нашем захолустье – туда-сюда. Работы нет. На ферме работать не хотелось, в навозе ковыряться, волам хвосты крутить, как говорит белорусский батька Лука-шенко. Ну и дай, думаю, в Москву дерну. Все-таки десантура, как никак. Но тут тоже долго мыкался, пока на капитана Уварова не наткнулся случайно, а тот и присоветовал мне нанять-ся сюда в охрану.
- Что, и Уваров здесь?
- Да нет! Просто он знаком с одним из начальников службы безопасности, тоже его бывший сослуживец. Ну, и позвонил, замолвил за меня словечко.
- А живешь где?
- Комнату снимаю в одном из спальных районов. Там дешевле. Ты же знаешь, я не особо капризный. А ты как здесь?
- Ладно, Саня, я пойду на пост, – Алексей выбросил окурок в урну.
- Давай, Лёха! Прикрой меня чуток. Скажи, армейского товарища встретил.
Алексей скрылся за дверью
- Слушай, тебя мне, видать сама судьба послала. Дело у меня стопудовое. Нужно к Кольчугину попасть.
- Ни хрена себе задачка! – Фоменко присвистнул. – Да кто тебя к нему пустит?.. А что за дело?
- Понимаешь, Саня, вон там в кафешке девушка сидит, – он кивнул в сторону кафе и, заметив это, Оксана помахала рукой. – Это моя жена, а по совместительству кровная внучка Кольчугина. Дочка его погибшего сына Дмитрия… Без понтов! Честно!
Бобров поймал на себе недоверчивый с ехидцей взгляд Фоменко.
- Саня, у нас есть все документы и фотки семейные. Просто они развелись… ну, сын Кольчугина с ее матерью… больше двадцати лет назад. И, возможно, Кольчугин-старший о своей внучке ничего не знает. Она, вот, и хочет его увидеть и все рассказать.
Фоменко некоторое время размышлял. Потом, выбросив окурок, хлопнул боброва по плечу.
- Интересно бабы пляшут! Ну, давай, пойдем в дежурку, побазарим на эту тему. Да, и жену свою позови, пусть документы покажет.
Бобров жестом позвал Оксану, та, расплатившись с официантом, выскочила на улицу и перебежала через дорогу. Бобров их познакомил, и они вошли в здание.
Они некоторое время говорили больше о себе, нежели о деле. И Бобров, как бы между прочим заявил:
- Кстати, Саня, я давно уже не ефрейтор, а старший лейтенант полиции.
- Не фига себе. Как это тебе удалось?
- Школу полиции закончил. Я, как и ты, помыкался некоторое время, но и в нашем Воровайске особой работы тоже не было. Случайно услышал по телеку объявление с при-глашением на работу в органы внутренних дел, а там всякие льготы. Ну, сам понимаешь. Вот я и пошел.
- Нравится?
- Ты знаешь, пока не жалею. Только, вон, Ксюха, иногда сердится, что дома иногда мало бываю.
- Да уж, мало! – хмыкнула Оксана. – Иногда и по ночам не приходишь. И что я могу думать?
Бобров засмеялся.
Фоменко в этот момент посмотрел в окно и вдруг увидел, что по крыльцу поднима-лись Кольчугин с Филатовой. Он толкнул локтем Боброва и кивнул в сторону окна.
- Вон, кстати, твой Кольчугин поднимается. Ну, братишка, тебе повезло. Старик здесь редко появляется.
- Да он, вроде, лечиться в Москву приехал, – сказала Оксана.
- А с ним кто? – Бобров сразу же вспомнил лицо женщины – это ее зафиксировал в объятиях любовника (или мужа? – Бобров пока еще не знал) папарацци Штыкало в гостинице Воровайска.
- Это его помощница, Ирина Филатова. Ужасно строгая и решительная баба.
И вдруг, резко понизив голос, добавил, изобразив определенный жест и захихикав в конце:
- И по совместительству его любовница.
У Кольчугина зазвонил телефон. Он, не останавливаясь, вытащил мобильник и при-ложил его к уху.
- Алло!.. О, Марчелло, буонджорно!.. Когда вылетаешь?.. Отлично! Я сейчас в Москве. Я отправлю в аэропорт свою помощницу, Ирину, ты ее знаешь. У меня, к сожале-нию, совещание в РСПП, так что встретить лично тебя не смогу. Не обессудь… Все хорошо! Договорились!
Он отключил телефон и повернул голову к Филатовой.
- Ты все поняла, Ириша?
- Когда мне в аэропорт выезжать?
Кольчугин взглянул на часы.
- Часа через полтора в самый раз будет.
Они прошли мимо дежурки и Бобров, чуть приоткрыв дверь, посмотрел им вслед.
- Ты точно знаешь, что она его любовница? – так же тихо спросил Бобров.
- Свечку я, конечно, не держал, но все говорят. Впрочем, ему-то уж за семьдесят, ка-кой из него любовник.
У Боброва в голове вдруг родился план. Он даже потер ладони друг о друга. Оксана с удивлением взглянула на него, а он в ответ улыбнулся ей и поднял вверх большой палец.
- Сань, здесь где-нибудь поблизости есть контора, где можнобыло бы цифровые фотки с флешки распечатать?
- Ч-черт его знает! – почесал затылок Фоменко. – А тебе зачем?
- Нужно позарез.
- Темнишь ты что-то, Стасик.
- Ладно, потом расскажу, если мне сейчас поможешь.
- Слушай, так мы сейчас по компу и посмотрим.
 
33.
Кротов настоял, чтобы Адамян вместе с ним выехал в охотхозяйство «Красилово». Кротов сам намеревался осмотреть место происшествия. Адамян пытался отговорить его, мотивируя это тем, что сейчас все укрыто снежным покрывалом и обнаружить что-то новое там будет просто невозможно.
- Неважно! Снег не снег. Просто еще раз посмотреть на место хочу. Может быть, и я что-то вспомню.
- Ну, ладно, Гриша-джан. Хочешь – поехали.
- Договорились! Я сейчас позвоню Толмачеву, чтобы встречал гостей.
Егерь, конечно, удивился столь неожиданному визиту, но тотчас же, по просьбе Кро-това, отправился с ними на известное место.
- Там, правда, снег сейчас лежит, – сказал он. – Но я слегка расчистил место. Нам с Антониной пришлось немного потрудиться, – кивнул он в сторону жены, которая хлопотала у печки.
- Ох, Антоныч, зря ты это делал. Может там кое-что еще осталось с той поры, а ты мог это загрести.
- Да ничего там уже не осталось, Григорий Викторович. Сколько месяцев-то прошло.
- Ну, пойдем, покажешь, где кто лежал, где кто сидел.
Они углубились в лес. Егерь, как всегда, был со своим ружьем и на шее у него висел его знаменитый бинокль. Кротов с Адамяном были налегке, но кутались в свои пуховики от пронизывающего ветра.
Они пришли на место. Кротов вертел головой, пытаясь сообразить, где же сидел в за-сидке он сам. Адамян догадался и кивнул в сторону обезлистьевшего кустарника.
- Во-он там ты был. Вместе с Кольчугиным.
- Точно помнишь, Акопыч?
- Я же дважды сюда выезжал с Ивановым и Антонычем на следственный эксперимент. Все досконально тут истоптал и изучил… А вон там, чуть сбоку, в тех кустах сидели Иванов с Тихоновым.
Кротов оценивающе изучал поляну и кусты, затем попросил подполковника:
- Акопыч, ну-ка спрячься в кустах в том месте, где в момент выстрела находился я. Хочу оценить, с какой стороны в меня стреляли. А ты, Антоныч, на место Иванова примо-стись.
Кротов подошел к кусту, за которым укрылся егерь, присел рядом, цокнув языком, недовольно покачал головой.
- Нет! Чуть левее подвинься, Акопыч, и присядь. Вот так! Ну да, с этой стороны по мне не попадешь – дерево мешает. Значит, стреляли отсюда, – он отошел чуть в сторону, прицелился, сощурив левый глаз.
Кротов долго ногой шарудил в том месте, разгреб весь снег, присел, стал рукой в перчатке очищать от слоя листьев землю. Он на корточках передвигался сантиметр за сан-тиметром. Егерь подошел к нему, начал помогать. Есть! Кажется, нашел! Он один за другим поднял с земли два пыжа, лежавших метрах в полутора-двух друг от друга. На лице его про-мелькнула злобная улыбка. Он поднялся на ноги, разжал ладонь, показал находки егерю. Толмачев кивнул:
- Похожи!
- Гена, ну-ка поди сюда, пожалуйста! Глянь-ка!
Адамян подошел к Кротову, взял у него пыжи.
- Как ты думаешь, что бы это значило, а?
Адамян снял шапку, вытер платком моментально вспотевшие лоб и затылок.
- Сыщики, мать вашу! – выругался Кротов.
- Выходит, было два выстрела?
- Вот и я о том же! И что, никто этого не слышал?
Оба подполковника взглянули на егеря.
- Клянусь вам – был один выстрел, – ответил тот.
- Или два выстрела прозвучали одновременно! – уверенно произнес Кротов.
- Но тогда это было сделано преднамеренно, – заключил Адамян.
- Молодец, Акопыч! Начал соображать. Я пытаюсь уже второй месяц вдолбить это в твою армянскую голову, но ты все отбрыкивался.
- Я не отбрыкивался.
- А почему тогда не допросил с пристрастием Тихонова?.. Короче! Ты, вот что, возь-ми эти штуки и сдай на экспертизу, – он вручил Адамяну оба пыжа, затем снял перчатки и полез во внутренний карман пуховика, достал что-то маленькое, завернутое в носовой пла-ток, осторожно развернул его и положил на ладонь вытащенную во время операции из его тела дробинку, которую он всегда носил с собой чуть ли не в качестве талисмана. – И вот это тоже. А потом проверь еще раз ружье Иванова и вызови повесткой Тихонова вместе с его ка-рабином. И выясни, наконец, кто в меня стрелял, Гена! Да вон, и Антоныч тоже пусть поче-шет репу и вспомнит все мельчайшие подробности.
- Да, Григорий Викторович! Ты, и находясь на пенсии, не потерял сыщицкий дух.
- Это у меня от природы, Акопыч.
- Но, если честно, поверь мне, выглядело все, как типичный несчастный случай – ка-бан бежал в твою сторону, – Толмачев при этих словах утвердительно кивнул, – но сбоку от тебя. Ты его не видел, и была угроза, что кабан тебя опрокинет. Именно в этот момент и раз-дался выстрел.
- Или выстрелы, Гена! Я тебе верю. Верю! Но хочу докопаться до истины.

34.
Филатова легко поднялась на второй этаж офиса, на ходу снимая перчатки и расстеги-вая полушубок. Ее кабинет находился прямо напротив приемной Кольчугина, но она, по за-веденному правилу, прежде чем зайти к себе, еще не раздеваясь, вошла в приемную. Увидев ее, секретарша Наталья, коротко стриженная молоденькая шатенка двадцати трех лет, ото-двинула в сторону компьютерную мышку и улыбнулась.
- Здравствуйте, Ирина Георгиевна.
- Привет, Наташа! Как у тебя дела? Звонков не было?
- Спасибо, Ирина Георгиевна, все нормально. Звонков ни сегодня, ни вчера не было. А вот зато есть письма на имя Фёдора Максимовича. Возьмете?
- Конечно! Для этого и заглянула к тебе. Кольчугина сегодня в офисе не будет. Если будут сюда звонки к нему, переключай на меня.
- Хорошо!
Филатова взяла оба конверта и пошла в свой кабинет. Положила конверты на стол, за-тем разделась, сняла сапожки, переобувших в туфли на высоких каблуках, причесалась перед зеркалом, слегка поправила макияж, подкрасила губы свекольного цвета помадой, и только после этого села в кресло, включив ноутбук и придвинув к себе конверты. Вскрыла первый – это прислали оригинал договора с одним из партнеров. Она пролистала договор, убедив-шись, что все там верно, и положила ее в папку-скоросшиватель с надписью «Договоры». Вскрыла второй конверт… Судорога пробежала по ее лицу. Она глянула на обратный адрес на конверте – письмо отправлено из Москвы, хотя обратный адрес значился в Воровайске.
Она схватила конверт с его содержимым, хотела порвать его и выбросить в урну, сто-явшую под ее столом, но вовремя спохватилась. Вынула из конверта все присланные фото-графии, достала свой айфон, сфотографировала каждое фото в отдельности и отправила все это Тихонову, тут же набрав его номер. При этом голос ее непривычно дрожал.
- Женечка, привет! Я тебе только что отправила эмэмэски на вайбер. Ты их получил?
- А что там?
- А ты сам посмотри.
Тихонов вошел в свою почту и едва не вскрикнул от неожиданности, увидев полде-сятка фотографий, на которых они с Филатовой в любовных сценах и в разных позах.
- Это у тебя откуда? – взволнованно спросил он.
- Какой-то доброжелатель из Воровайска, видимо, решил порадовать нашего старика эротикой.
- Это, скорее, настоящее порно, Ириша. Он-то видел?
- Надеюсь, что нет. Это письмо пришло в обычном конверте в московский офис. К счастью, я предварительно просматриваю всю почту на имя Кольчугина. Но ты же понима-ешь, что подобные фотки ему могут скинуть и на электронную почту, и на его айфон. И что тогда? Тогда мы с тобой будем в полной жопе, Женечка.
Почувствовав, что у Филатовой вот-вот начнется истерика, Тихонов спокойно произ-нес:
- Во-первых, успокойся! Удали все эти фотки у себя, а я у себя. Во-вторых, давай вме-сте подумаем, кто может следить за нами, кому это выгодно, и что можно предпринять.
- А ты не думаешь, что сам старик мог дать команду присматривать либо за мной, ли-бо за тобой? Ведь мы оба, по сути, претендуем на его кресло и на его финансы.
- Вот, молодец! Успокоилась, и сразу стала соображать. Все логично, но только я со-мневаюсь, что старик мог пойти на такой шаг.
- В чем сомнение-то?
- Это не телефонный разговор, Ириша.

35.
Фоменко помог Боброву узнать адрес кольчугинского коттеджа на Рублево-Успенском шоссе. Более того, одолжил ему свою машину для поездки туда. И вот Бобров с Оксаной на Ладе Приоре выехали из Москвы.
- Следи за указателями, чтобы не проскочить, – попросил Бобров Оксану. – Все-таки, четыре глаза лучше, чем два.
- Не проскочим, Стасик, – она ласково посмотрела на мужа и погладила его руку. – Что бы я без тебя делала?
- Мучилась бы от неизвестности, – улыбнулся он, посмотрев на нее.
Вот и нужный поселок. Бобров свернул на боковую дорогу. Проехав километра два, они уткнулись в закрытый шлагбаум.
- Та-ак! Еще интереснее?
- Что ж это за люди? Прям как небожители. Не доберешься до них, – упавшим голо-сом произнесла Оксана.
- Я же тебе говорил, Ксюха: «Не бзди, прорвемся»!
Бобров заметил, как из будки вышел охранник, и он сам вышел из машины, на ходу доставая удостоверение офицера полиции.
- Я вас слушаю! – еще издалека крикнул охранник.
- Старший лейтенант полиции Бобров, – остановившись в паре шагов от шлагбаума, Бобров вытянул руку с раскрытой корочкой. – Откройте шлагбаум, мне нужно проехать в поселок.
- А что случилось, старлей?
- Мне нужно тебе докладывать, что случилось?
- Ваше дело. Только у меня приказ моего шефа на частную территорию поселка нико-го не пускать без его команды.
- Крутой, я смотрю, у тебя шеф. Полицию не пускает.
Охранник лишь молча пожал плечами. Но Бобров быстро нашелся.
 - У меня в машине девица сидит. На опознание дома везу. Один из ваших, извиняюсь, мудаков, попользовался ею, предварительно напоив. Имя пользователя, разумеется, она не знает, но дом, говорит, опознать сможет.
Охранник хмыкнул:
- А не фиг на шею миллионерам бросаться. Они, дуры, думают, что он сразу ее себе в жены возьмет, а у него таких жен, может, по две штуки в каждом городе.
- Так шлагбаум-то открой!
- Сейчас! – охранник вынул из кармана брелок, нажал на кнопку.
Бобров вернулся в машину, повернул ключ зажигания.
- Ксюха, сделай слезливое лицо.
- Зачем?
- Не спрашивай лишнего. Я ему сказал, что один из этих небожителей тебя трахнул и ты теперь хочешь опознать его дом.
Бобров миновал шлагбаум, а любопытный охранник с ехидной усмешкой на ходу всматривался в лицо Оксаны.
- Сволочь ты, Стас! Не мог что-нибудь другое придумать.
- Значит, не мог! Нужно было быстро соображать, очень быстро. А ты, вместо того, чтобы обзываться, смотри на номера домов.
Дом-то они нашли довольно быстро, но он стоял за огромным трехметровым забо-ром, за которым, почуяв остановившуюся рядом машину, суровый собачий бас – это давал о себе знать непрошенным гостям кольчугинский дог по кличке Джерри. Тут же охранник гля-нул на монитор видеонаблюдения. Туда просто так не проникнешь.
Оксана нажала на кнопку звонка. Пес залаял еще громче, но охранник прикрикнул на него, а потом нажал на кнопку ответа.
- Здравствуйте! Я вас слушаю.
- Здравствуйте! Мне бы к бабушке попасть.
- К какой-такой бабушке? – охранник спросил как можно строже. – Вы, наверное, ад-ресом ошиблись, девушка. Здесь нет никакой вашей бабушки.
- Нет есть! Я знаю, что она сейчас здесь. Мне нужна Нина Павловна Кольчугина.
- По какому вопросу?
- Что значит, по какому вопросу? По какому вопросу внучка ходит в гости к бабушке? По личному, естественно.
- Девушка, или вы уйдете, или я сейчас вызову полицию.
Наблюдавший за этим диалогом, опершись о машину, Бобров понял, что пора вме-шаться. Он подошел к воротам, развернул свое удостоверение, направил его в сторону глаз-ка.
- Не надо вызывать полицию. Она уже здесь. Старший лейтенант Бобров. Откройте, пожалуйста.
- Зачем? 
- То есть, вы не поняли, что ли? Я старший лейтенант полиции Бобров, – он положил пропуск в карман и уже сам удивленно смотрел в глазок видеокамеры.
- Ну и что? У вас есть ордер?
- Нет у меня ордера, зато есть документы, свидетельствующие о том, что вот эта гражданка является Кольчугиной Оксаной Дмитриевной. А Нина Павловна Кольчугина и Фё-дор Максимович Кольчугин – ее родные бабушка и дедушка.
- Если вы не уйдете, я на вас собаку спущу.
- Я представитель правоохранительных органов. Вы не имеете права…
- Это частная территория. И права здесь устанавливает хозяин территории. Он мне не разрешает пускать сюда кого-либо, даже полицейских, прокуроров и прочих, если у них нет соответствующих документов.
Пока они так пререкались, Нина Павловна разговаривала по телефону с мужем.
- Ниночка, я через Ирину передам тебе чек на сто тысяч. Поезжай, пожалуйста, в дет-ский дом и, как президент фонда «Помощь детям», вручи чек директору. Но только на об-щем собрании коллектива. Сама понимаешь!
- Я все помню, Федя. Я уже собираюсь. Василий домчит меня за два-два с половиной часа. Не волнуйся!   

36.
Иванов сидел в придорожном кафе, не доезжая до дома отдыха «Энергетик», и пил коньяк. Он ждал Тихонова. Не стал светиться в самом пансионате. Приехал, как частное ли-цо, надел темные очки. Настроение у него было весьма подавленное – его ружье снова изъ-яли на экспертизу.
Но вот и Тихонов, вошел в кафе, осмотрел почти пустой зал и сразу увидел сидевше-го боком к нему Иванова. Неслышно подошел к столику и решил пошутить:
- Разрешите представиться, сэр: Бонд. Джеймс Бонд.
Иванов даже вздрогнул от неожиданности и тут же стал оглядываться: смотрит ли кто на него?
- Ну и шуточки у вас, Евгений Петрович, – укоризненно покачала головой Иванов.
- Да и у вас маскировочка не лучше, Геннадий Валентинович. К чему эти черные оч-ки?
- Да говорите вы потише, ради бога, – умоляюще полушепотом процедил Иванов. – И вот это ваше «сэр» тоже было совершенно ни к чему. Сэр легко -интерпретируется в мэр. Это вас тут никто не знает, а меня вполне могут узнать. И возникнут вопросы: а что это глава ад-министрации района здесь делает?
- А разве глава района не имеет права пообедать там, где ему хочется, и встретиться с тем, с кем ему хочется? Впрочем, прошу прощения, если невольно рассекретил ваше инког-нито.
Подошел к столику официант.
- Здравствуйте! Что будете заказывать?
- Двойной эспрессо, пожалуйста, и бутылочку воды. Негазированной.
- Я смотрю, настроение у вас совсем неважнецкое, Геннадий Валентинович, – снова заговорил Тихонов, когда официант отошел.
- А как ему быть важнецким, если меня снова допрашивал Адамян по известному нам с вами делу. Более того, скажу вам еще и то, что мое ружье снова изъяли на экспертизу. И еще одну неприятную для вас новость сообщу: начальник РОВД из-за давления на него об-ластного руководства, по его словам, все-таки открыл уголовное дело по факту покушения на гражданина Кротова Григория Викторовича. Впрочем, я понимаю, что на Адамяна, скорее всего надавило не областное начальство, а сам гражданин Кротов. Тот еще репейник. Но су-ти дела это ведь не меняет, не так ли?
- Боитесь, что полетела ваша политическая карьера?
- Да к черту ее, эту политику! – повысил голос Иванов, при этом Тихонов поднял ука-зательный палец, а на Иванова оглянулась сидевшая перед ним женщина. – К черту эту поли-тику, когда мне грозит реальный срок, – тихо добавил Иванов. – Я же вам говорил, что Кро-тов – очень опасный тип.
Тихонов поморщился. Если бы знал Иванов, что у него самого, у Тихонова, по этому делу начались большие неприятности. И вот он сейчас сидел и думал: стоит ли сказать ему, что Адамян официально повесткой вызвал и его на допрос (правда, пока в качестве свидете-ля), и при этом попросил захватить с собой тот карабин, который был с ним в тот день на охоте. Понятно, что Тихонов хорошенько почистил оружие, снял всю накипь, но тем не ме-нее.
Официант принес кофе и воду.
- Пожалуйста! Еще что-нибудь желаете?
- Нет, нет! Пока больше ничего. Спасибо!
Кроме того, пару дней назад ему на телефон позвонил кто-то неизвестный с угрозами. Да еще эти подброшенные снимки. Тихонову впервые пришлось прибегнуть к помощи води-теля-телохранителя.
- Вы, собственно, только ради этого и приглашали меня на встречу, Геннадий Вален-тинович?
- Не только. Но я не мог же все это излагать вам по телефону. Сами знаете, сейчас нет проблем прослушать любой телефонный разговор. Давайте обсудим, общую тактику. Ведь, наверняка, Адамян и вас захочет допросить.
- Вы не ошиблись. Он меня уже вызвал на допрос. И сегодня, после встречи с вами, я поеду в ваш Воровайск на встречу со следователем. Кстати, могу и вас подбросить.
- Спасибо! Я на своей машине.
Тихоновский карабин сразу же передали экспертам, хотя сам Тихонов лишь усмех-нулся. Это был уже не тот карабин, хотя и из той же серии. А прежний он по совету адвоката подарил одному хорошему человеку.
- Господа, что вы там хотите найти? Прошло уже несколько месяцев, и, если бы я за собой чувствовал какую-то вину, я бы уже давно его почистил.
- Мы разберемся. Не волнуйтесь, вы свое оружие получите в целости и сохранности, – сказал Адамян.
- Да я, собственно, и не сомневаюсь в этом.
- Прошу вас, пройдемте в допросную, – пригласил его Адамян, лично принимавший участие в расследовании.
Тихонов зашел в небольшую квадратную комнату, где были только два стола, причем, в разных углах и несколько стульев. На одном из столов стояла настольная лампа. Адамян предложил Тихонову сесть за стол без лампы, сам сел напротив. А за другим столом сидел еще один полицейский-дознаватель в чине капитана. Перед ним лежало несколько листов чи-стой бумаги, планшет, ручки.
- Евгений Петрович, я вынужден снова допросить вас из-за появившихся в деле новых данных и новых обстоятельств, – произнес Адамян.
- Вот как? – у Тихонова от удивления поднялись дуги бровей.
- Давайте, все-таки, договоримся, что вопросы буду задавать я, а вы на них, по воз-можности, отвечать.
- Хорошо! Но в таком случае, позвольте мне пригласить сюда моего адвоката, без ко-торого я даже по возможности, не смогу отвечать на ваши вопросы.
- Пожалуйста! Ваше право. Он уже здесь?
- Надеюсь, что да!
Тихонов набрал номер телефона.
- Сан Саныч, вы где?
- Я уже в здании РОВД, Евгений Петрович. А вы зря согласились начать без меня.
- Но мы пока только беседуем с подполковником. Жду.
Тихонов посмотрел на Адамяна.
- Адвокат уже идет по коридору.
Адамян кивнул капитану:
- Костя, встреть господина адвоката.
Капитан вышел из допросной, но буквально через минуту вернулся, и уже не один – вместе с ним вошел мужчина лет пятидесяти в очках, в сером, хорошо на нем сидящем ко-стюме, белой рубашке, фиолетовом галстуке и с небольшим портфелем в руке.
- Добрый день! Адвокат Низовцев, Александр Александрович, – представился он, по-казав адвокатское удостоверение Адамяну. – Мой доверитель, Евгений Петрович Тихонов, просил меня представлять его интересы в этом деле.
- Вот и прекрасно! Надеюсь, теперь мы можем начать допрос? – не без ехидства спро-сил Адамян.
- Безусловно!

37.
Филатова себя неважно чувствовала. И не только из-за беременности. Хватало и пе-реживаний. С одной стороны, у Тихонова, кажется, серьезные неприятности из-за этого ин-цидента на охоте. Во всяком случае, следователи серьезно за него взялись. И шантаж совер-шенно неожиданный шантаж со стороны – ей так и не удалось выяснить, знает что-то Коль-чугин про ее адюльтер с Тихоновым и про дурацкий фотки. С другой стороны, Кольчугин не очень торопился выполнять свое обещание переписать завещание в ее пользу. Кстати, воз-можно, из-за этих фото он и тянет, хочет выяснить, не подделка ли это, не проделки ли лю-бителя фотошопа. Очередной профилактический курс, который он прошел у доктора Шней-дера подтвердил диагноз – жить ему осталось максимум полгода, хотя профессор и был удивлен, что смертельная болезнь пока никак не сказывается на деловой активности пациен-та.
- Дорогой мой Илья Маркович, самая главная моя деловая активность сейчас направ-лена на то, чтобы хорошо отметить золотую свадьбу с моей Ниной, – отшутился, одеваясь, Кольчугин. – И, кстати, хотел бы и вас пригласить на наше торжество. Если сможете прие-хать к нам в город. Вы уже давно не чужой нам человек.
- Буду рад! Буду рад! – согласился профессор. – Заодно и вас там проконтролирую, чтобы вы не переусердствовали в приеме.
Он щелкнул себя по кадыку. Оба старика засмеялись, пожали друг другу руки и рас-стались.
Кольчугин появился в московском офисе. На лице его была видно легкая усталость, но, тем не менее, держался он молодцом. Тут же вызвал к себе Филатову. Он вошла в каби-нет не без тревоги: по лицу шефа-любовника пыталась угадать, знает ли он о снимках. Но, кроме усталости, на лице Кольчугина ничего не было видно. И вдруг он сам заговорил о Ти-хонове. Это ее еще больше встревожило.
- Слышала, Иришка, что нашего Евгения Петровича на допрос следак вызвал в Воро-вайск?
- Конечно, слышала Фёдор Максимович. Меня только удивляет, когда вы со своими болячками еще успеваете следить и за личной жизнью своих сотрудников?
У них была договоренность, что в офисе она разговаривает с ним исключительно официально, на «вы» и по имени-отчеству. Впрочем, даже в далеком московском офисе уже давно ни для кого не являлась секретом их интимная связь.
- Это не просто сотрудник, детка. Это мой первый зам. И мне небезразлично, что у него появились проблемы с законом.
- Какие проблемы, Фёдор Максимович? Он же проходит по делу свидетелем.
- Дело в том, детка, что начальник Воровайского РОВД изначально заявлял, что это был несчастный случай, и, соответственно, никакого уголовного дела он заводить не будет. А вот теперь оказывается, что дело-то открыто.
- Так ведь этот… Кротов, он же выжил.
- Не только выжил, но уже и из больницы выписан.
- Тогда я не понимаю, зачем заводить дело?
- Вот и я не понимаю, Ириша. Впрочем, как раз понимаю. Дело завели именно потому, что Кротов выжил и ему кажется, что выстрел на охоте был не несчастным случаем. А это, сама понимаешь, маленькое, но очень жирное пятно на всей корпорации.
- Надеюсь, ты же из-за этого не уволишь Тихонова? – понизив голос и перейдя на «ты», взволнованно спросила она.
Кольчугин, оторвавшись от бумаг, которые бегло просматривал, поднял голову и по-смотрел на помощницу. И та вдруг испугалась его взгляда – знает или догадывается?
- Пока никаких оснований для этого не вижу, – спокойно ответил он. – Но, подчерки-ваю, – пока.
Филатова облегченно вздохнула, а Кольчугин продолжил:
- Ладно! Давай перейдем к более приятным делам. Возвращайся назад и плотненько займись подготовкой к золотой свадьбе.
- На сколько человек ресторан заказывать?
- Думаю, максимум, человек сто. Больше не надо. Ну, и певцов там, артистов, анима-торов не забудь.
- У Нины Павловны есть какие-то любимые артисты?
- Умничка! Хочешь сделать приятный сюрприз моей старушке? Она больше класси-ческую музыку любит. Романсы, шманцы и тому подобное.
- Поняла! Кстати, а когда вы, Фёдор Максимович, сделаете приятный сюрприз и мне?
- Ты о чем? – слегка опешил Кольчугин, мгновенно отключившийся от бытовых про-блем.
- Все о том же! – она похлопала себя по животу. – Я уже скоро не смогу скрывать бе-ременность.
- Ириша, давай сначала мы золотую свадьбу с Ниной Павловной отметим, а потом я уже подумаю о завещании. Ты меня извини, я хочу немного поработать.
Филатова, обиженно прикусив верхнюю губу, покинула кабинет.

38.
Оксана придумала, как ей попасть в дом Кольчугиных. Дождавшись, когда машина, в которой ехала Нина Павловна, возвращаясь из Фонда, повернет на улицу, ведущую к их кот-теджу, она выскочит на дорогу перед самой машиной. Но когда она рассказала своей идее Боброву, тот был в шоке.
- Ты дура, что ли, совсем? А если водитель не успеет затормозить? А если машину занесет?
- У тебя есть другие варианты, Стас?
- Да нет у меня никаких вариантов, – вздохнул Бобров.
Ну, тогда прими мой и помоги мне, как это лучше сделать. Ты, в конце концов, поли-цейских или где? – улыбнулась Оксана.
- Ладно! Иди сюда!
Они подошли к одолженной у Фоменко «ладе», Бобров сел за руль.
- Самое главное, ни на секунду не теряй концентрацию… Учитывая, что машина бу-дет притормаживать, подъезжая к дому… Я надеюсь… Короче, постарайся сразу через капот перевернуться.
Бобров медленно поехал по улице, Оксана в самый последний момент выскочила к машине, Бобров резко нажал на педаль тормоза и Оксана неуклюже перекувырнулась через капот, упав на асфальт и сильно ударившись локтями. Но быстро вскочила на ноги и изобра-зила на лице довольную улыбку.
- Видишь? Хорошо получилось.
- Что хорошо получилось? Тебе об асфальт получилось хорошо долбануться.
- Да мне не больно, Стас. Давай еще раз попробуем.
- Как скажешь, – снова вздохнул Бобров. – Только осторожно! Капот не помни. А то еще и от Сани получим кренделей.
Они повторили попытку. Получилось даже хуже, чем в первый раз.
- Вообще это идиотская идея, Ксюха, я тебе скажу.
- Ну, тогда придумай не идиотскую, – обиделась Оксана.
 Но придумывать оказалось некогда – в конце улицы показался знакомый «гелендва-ген» Кольчугина.
- Стасик, я тебя люблю! Не волнуйся! Всё у меня получится, – только и успела крик-нуть она, выскочив на дорогу.
Бобров, вцепившись мертвой хваткой в руль машины, закрыл глаза и опустил голову.
Водитель Василий резко нажал на тормоз, и повернул руль в противоположную от прыгнувший Оксаны сторону.
- Вася-я! Как ты ездишь! – вне себя от испуга закричала Нина Павловна.
Через пару метров машина остановилась.
- Но вы же видели, Нина Павловна, она прямо в последний момент появилась.
Водитель выскочил из машины и подбежал к лежавшей на земле Оксане. Услышав скрип тормозов, Бобров хотел было тоже подбежать к жене, но, заметив, что Оксана слегка пошевелилась, остался наблюдать за происходящим через лобовое стекло.
Все получилось немного не так, как задумывала Оксана – все-таки «гелендваген» име-ет несколько другие габариты, чем «лада», на которой она тренировалась. Сильный удар в бок, свалил ее на капот, откуда она, падая, сильно подвернула ногу.
Нина Павловна подошла к склонившемуся над Оксаной Василию.
- Ну, как она? Жива?
- Да, в принципе, Нина Павловна, я считаю, что девушка больше испугалась, чем по-страдала, – Василий помог Оксане подняться. – Или я не прав, девушка?
- Возможно! Я еще не поняла.
Но, ступив на вывихнутую ногу, Оксана вскрикнула и снова едва не упала – ее вовре-мя подхватил Василий. Здесь уже Бобров не выдержал и вышел из машины, но, занятые Ок-саной, на него не обратили внимания ни Василий, ни Нина Павловна.
- Нога! Или вывихнула, или сломала, – простонала Оксана.
- Вот что, Вася, давай ее к нам, там посмотрим, что у нее с ногой. Я позвоню доктору. Машину потом загонишь.
Василий подхватил Оксану на руки, Нина Павловна щелкнула брелоком, открывая во-рота, а им навстречу уже спешил охранник.
- Загони машину, Петь, – попросил Василий. – Ключ там.
- Хорошо!
Охранник направился к машине, а Нина Павловна поспешила к дому, на ходу набирая телефон доктора. Дог Джерри, радостно виляя хвостом, следовал за ней.
Пока Василий укладывал Оксану на диван в гостиной, Нина Павловна уже обо всем договорилась с доктором.
- Вася, смотайся, пожалуйста, к доктору Шнейдеру, я с ним только что договорилась. Привези его, пусть посмотрит, что с девушкой. 
Водитель тут же вышел, а Нина Павловна налила в пластиковый стакан воды из куле-ра, стоявшего у самой двери, поднесла стакан Оксане.
- Выпейте и успокойтесь, дорогая. Скоро вас осмотрит знаменитый профессор, свети-ло медицины.
Оксана выпила воду, вернула стакан Нине Павловне. Собака удобно устроилась на своем коврике у окна.
- Спасибо! Мне не очень больно. Нога вот только!
- Вот доктор и проверит, – Нина Павловна бросила стакан в мусорную корзину, сто-явшую возле кулера. – Вас, кстати, как зовут?
- Оксана.
- Оксана? Украинка, что ли?
- Нет, почему. Я русская. А имя… Мама мне рассказывала, что это имя они придума-ли вместе с … папой.
- А кто ваши родители?
- Мама у меня мастер на заводе электромеханических инструментов в Воровайске.
- Воровайск, Воровайск! Надо же, как тесен мир! Муж как раз недавно приобрел там один актив…
- Точно! Завод сейчас купили представители какой-то фирмы. «ФедКол», кажется.
Оксана исподлобья посмотрела на Кольчугину, а у той от удивления даже лицо вытя-нулось. А Оксана, почти без паузы, продолжила.
- А папу моего звали Дмитрий. Дмитрий Фёдорович Кольчугин. Я ведь по паспорту тоже Кольчугина. Но я отца совсем не помню. Родители развелись, когда мне было всего два годика.
У Нины Павловны отчего-то задрожали руки. Стараясь не показывать свое удивление нежданной гостье, она подошла к кулеру, налила в стакан воды, не спеша, маленькими глот-ками выпила, стоя спиной к Оксане. У нее даже появилось желание выставить эту наглую де-вицу вон, несмотря на ее травму. Стало ясно, что это очередная претендентка на усыновле-ние. Один «внебрачный сын» Кольчугина пару лет назад объявлялся, но его быстро отшили, поймав на вранье. А теперь, вот, «дочка» появилась. Правда, не самого Кольчугина, а их Ми-теньки.
Каким-то шестым чувством Оксана угадала, о чем сейчас думала Кольчугина. И пока не обращала на нее внимания, подвинула к себе сумочку, достала планшет и папку-файл.
Нина Павловна уже взяла себя в руки и жестким голосом произнесла:
- Терпеть не могу людей, занимающихся шантажом. Сейчас придет доктор, осмотрит тебя, деточка, и, если сама не сможешь, Василий отвезет тебя, куда скажешь. И больше не смей появляться здесь. Я уже видела, когда мы выезжали, как ты пасешься здесь, у моего до-ма с каким-то проходимцем на «жигулях».
- Это не проходимец, Нина Павловна, это мой муж, Станислав. Между прочим, стар-ший лейтенант полиции. А я вас отнюдь не шантажирую. Взгляните, пожалуйста, вот на эти фото и вот на этот документ. Это мое свидетельство о рождении. Оно подлинное, поверьте мне, как и эти снимки. Это же легко проверить, тем более с вашими возможностями.
Нина Павловна после недолгого раздумья все же нехотя подошла к дивану, присела рядом с Оксаной, брезгливо взяла в руки планшет, стала листать страницы, вглядываясь в черно-белые и цветные фото. Но, взглянув на них, оказалась в шоке.
Перед глазами Нины Павловны сразу пролетели картины более чем двадцатилетней давности – тогда в их семье разразился большой скандал, и Фёдор Максимович потребовал, чтобы Митя развелся с Тамарой. Она-то помнит, как сильно переживал этот развод их сын. Даже пить стал. Только тогда она поняла, что у этой пары была действительно любовь. А по-том, не сказав родителям ни слова, ушел из дома, как потом выяснилось, уехал в Воровайск к Тамаре, к тому времени уже, видимо, родившей эту девочку…   
Воспоминания прервал приход доктора. Услышав незнакомый голос, Джерри поднял голову и тихо взвизгнул, но, увидев, что хозяйка с улыбкой встречала гостя, снова положил голову на передние лапы, и, зевнув, продолжил досматривать свой сон.
- Добрый вечер, Нина Павловна. Я уж было испереживался, что с вами что-то случи-лось. Василий ваш толком-то и объяснить ничего не смог. Одно я понял, что кто-то попал под машину.
- Со мной, слава богу, все в порядке, Илья Маркович. Но вот девушка под колеса нашей машины действительно чуть не попала. На ногу жалуется, идти не может. Вы уж по-смотрите, что с ней.
Доктор Шнейдер кивнул, поставил свой медицинский саквояж на журнальный столик, раскрыл его, стал натягивать резиновые перчатки.
- А пока доктор будет вас смотреть, я, с вашего позволения, просмотрю все, что вы мне принесли.
- Конечно, Нина Павловна! Я для этого и принесла все, что связано с моим папой.
- Ну-с, мадмуазель, на что жалуемся?
- Вообще-то она замужем, Илья Маркович, – усаживаясь в кресло рядом с окном и со-бачьим ковриком и раскладывая на коленях папку с планшетом.
- Боли в боку и, главное, нога правая, вот здесь.
Доктор пощупал то место, на которое указала Оксана, и та от боли вскрикнула.
- Снимите-ка джинсы, замужняя мадмуазель. Давайте я посмотрю.
Оксана, стягивая джинсы, улыбнулась шутке профессора. Дойдя до больного места, она поморщилась. Доктор помог ей.
В это время Нина Павловна полностью отрешилась от происходящего. Она еще раз просмотрела все снимки, пробежала глазами копию свидетельства о рождении, зафиксировав дату появления на свет девочки (мысленно прикинула год и удовлетворенно кивнула голо-вой), наконец, стала перебирать письма, адресованные жене Тамаре, к тому времени уже по-вторно вышедшей замуж, явно узнавая такой неровный с развернутыми в разные стороны буквами почерк сына. Взяла в руки первое письмо. Точнее даже не письмо, а открытку: «Же-ребенок мой милый, с днем рождения тебя…» Жеребенок – это, видимо, ласкательное от но-вой фамилии Тамары – Сивоконь. «Пусть у тебя, несмотря на трескучие декабрьские морозы, на душе всегда будет солнечно и жарко от воспоминаний о нашей любви. Твой Кольчужка-Митюшка!» Нина Павловна улыбнулась – а это уже производное от его фамилии.
Оторвал Кольчугину от чтения вскрик Оксаны. Даже неожиданно разбуженный дог, от испуга забасил. Это доктор Шнейдер вправил девушке ногу. Тут же снял перчатки, поправил очки на переносице. Оксана теперь уже без посторонней помощи села на диване и натягивала джинсы.
- Ну, Ниночка Павловна, ничего страшного с вашей гостьей не произошло. Вывих я вправил, а боли в боку – обычная гематома. Да еще рука там немного пострадала, видимо, на нее и пришелся первый этап приземления. Через день-два все пройдет.
- Спасибо, Илья Маркович. Сколько я вам должна?
- Обижаете, Нина Павловна. – складывая инструмент и закрывая саквояж, произнес Шнейдер. – Люди ведь должны друг другу помогать. Иногда, – хихикнул он. – Сколько раз вы меня с Фёдором Максимовичем выручали.
- Ну, тогда благодаря вас, – она поднялась с кресла и протянула доктору руку на прощание.
Тот взял ее ладонь в обе свои и, заглянув в глаза Кольчугиной, аккуратно пожал ее.
- Вася! Отвези, пожалуйста, доктора назад.
- Я готов, Нина Павловна, – на ходу дожевывая бутерброд с ветчиной, в дверном про-еме появился водитель.
- Когда вернешься, скажешь Варе, чтобы тебя ужином накормлила.
- Не беспокойтесь, я уже перекусил.
- Спасибо, доктор! – крикнула вслед уходящему Шнейдеру и Оксана.
- Вот что, девочка, – снова присаживаясь рядом с Оксаной, произнесла Нина Павлов-на. – Все, что ты мне показала, конечно интересно и довольно убедительно. Однако все это нужно проверять. Скоро придет Фёдор Максимович, вот он этим и займется. Если ты и в са-мом деле Митенькина дочь, мы тебя, разумеется, никуда не отпустим. Дело прошлое, и ты ни в чем не виновата. Но если все это окажется ложью…
- Я готова пройти тест ДНК.
- Не перебивай, пожалуйста, старших. Тест ДНК в любом случае нужно будет сде-лать. А пока… Ты, наверное, голодна?
- Есть немножко, – смутилась Оксана. – Мы только утром поели.
- Вы – это ты и твой бой-френд на «Жигулях»?
- Ну да! Только это не бой-френд. Я же вам говорила, что это мой муж. И он действи-тельно полицейский. Просто меня одну не хотел в Москву отпускать. Еле начальника угово-рил подписать заявление на отпуск за свой счет.
- Ну, хорошо! Зови сюда своего мужа. Уже вечереет, холодает. Переночуете у нас. Места хватит… Варя! – позвала Нина Павловна домработницу. – Что там у нас с ужином?
- Все готово, Нина Павловна, – мягкая, как булочка, розовощекая, рыжеволосая Варя, женщина лет сорока, на ходу надевала передник.
- Вот и отлично! Накрой в столовой на двоих.
- А Фёдора Максимовича вы ждать не будете?
- Не задавай лишних вопросов, Варя, – недовольно поморщилась Кольчугина.
- Извините! Уже иду накрывать.
Нина Павловна взяла телефон, позвонила охраннику.
- Петя! Там снаружи стоит молодой человек, ну, на «жигулях» который. Пригласи его к нам.
- Слушаюсь, Нина Павловна!
Петр открыл высокую металлическую калитку, вышел на улицу, повертел головой, ища Боброва. Нигде его не увидел. Его «лада» стояла метрах в двухстах, и Петр направился прямо к машине. Но и в машине никого не было.
- Эй, братан, ты где?
Бобров в это время вышел из небольшого, отдельно стоящего здания магазина и направился к машине, держа в руках батон белого хлеба.
Увидев его, Петр помахал ему рукой.
- Иди сюда, парень! Твоя машина?
- Моя. А что, мешает?
- Значит, ты-то мне и нужен. Тебя хозяйка в дом приглашает.
- В какой дом? – насторожился Бобров, останавливаясь.
- В дом Кольчугиных.
- А где Оксана?
- Это такая худенькая, невысокая?
- Ну да!
- Так она там, в доме, с Ниной Павловной.
У Боброва отлегло от сердца. Он даже рискнул пожаловаться охраннику.
- Ну, у вас тут и цены, я скажу. За батон почти пятьсот рублей отдал.
Петр засмеялся.
- Так здесь контингент-то какой живет? Сплошные богачи. Им что пятьсот рублей, что пять тысяч, как для нас пять копеек.
Они уже почти дошли до ворот, и тут Бобров опомнился.
- Слушай, а машина как? Это ж не моя, друг одолжил. У вас тут есть хотя бы автосто-янка?
- Я сейчас выясню.
Он набрал номер Кольчугиной.
- Нина Павловна, а что с машиной-то… ну, с ихними «жигулями»?.. Понял!.. Давай ключи, я загоню машину во двор, а ты иди в дом. Хозяйка ждет тебя.
 Кольчугин приехал домой за полночь. Нина Павловна, естественно, не спала, ждала мужа. Войдя в дом, чмокнув жену в губы, он тут же поинтересовался:
- Это что у нас за гости на «Приоре»?
- Федя, во-первых, говори чуть потише – гости уже спят. А во-вторых, ты не пове-ришь, но, кажется, судьба поворачивается к нам другим боком, – улыбнулась она.

39.
Кротов получил графологическую экспертизу своей подписи на договоре о передаче собственных акций Управляющей компании «ФедКол-УК». Подпись, действительно, оказа-лась его собственная, но, судя по наклону букв, сделана была в состоянии аффекта или боле-вого шока. Все это ему разъяснил юрист Фомкин, руководитель местной юридической фир-мы «Фомкин и Ко».
- Что и требовалось доказать! – воскликнул Кротов, вертя в руках документ.
Затем он положил его на стол и посмотрел на Фомкина.
- Я могу подать в суд на этого «ФедКола»?
- Запросто!
- Отлично! А могу ли я, в таком случае, просить вас представлять мои интересы в су-де?
Фомкин на минуту задумался.
- Я вообще-то специалист по уголовному праву и в этом деле вам не помощник. Но в моей конторе работает один из лучших специалистов по арбитражу, вот его, точнее, ее я вам и порекомендую.
- Женщина?
- Да! Но эта женщина даст фору в своем деле любому мужику. Это я вам гарантирую. К тому же она кандидат юридических наук, диссертация у нее как раз по арбитражным де-лам.
- Ну, если вы гарантируете… Как ее зовут? – Кротов открыл блокнот, взял ручку.
- Рашидова Зульфия Хакимовна.
Кротов удивленно посмотрел на Фомкина. Тот понял его немой вопрос.
- Вы на национальность не смотрите. В нашем деле важнее квалификация.
- Квалификация важна в любом деле.
Кротов записал координаты юриста и попрощался с Фомкиным. Ему осталось решить последний вопрос: как насолить Кольчугину? Он поднялся, закинул руки за голову и в таком положении ходил по комнате взад-вперед. Месть его должна быть суровой: он должен покви-таться не только за рейдерский захват завода, но и за ранение, едва не стоившее ему жизни. Наконец, его осенило.
- Ну все, Иванов, я тебя урою!
Аркаша Худиков вышел из проходной о чем-то разговаривая со спутником, при этом размахивая руками в такт словам. Было ветрено, сыпал с неба противный, колючий снег. Ар-каша поднял воротник своей меховой куртки. Под ногами скрипел снег, отливающий сереб-ром под светом уличных фонарей. После очередной фразы Аркашины спутники вместе с ним засмеялись и сидевший за рулем своей «тойоты» Кротов решил, что пора.
Он посветил дальним светом фар, но на этот знак никто не отреагировал. Тогда Кро-тов посигналил, заставив, таким образом, оглянуться на его автомобиль проходивших мимо людей. Кротов опустил окно и, высунув наружу голову, крикнул:
- Худиков, твою мать! Поди сюда!
И только сейчас Аркаша вспомнил, что ему сегодня позвонил Кротов и договорился встретиться с ним в конце рабочей смены для одного важного разговора.
- Ч-черт! Мужики, совсем забыл. Меня, вон, дожидаются, – Аркаша кивнул в сторону «тойоты», мужики повернули головы в том же направлении, но, поскольку было темно, а машина им была не известна, кротовское инкогнито сохранилось.
- Ну, давай, Аркаша!
- До завтра!
Они пожали друг другу на прощание руки и Худиков подошел к машине.
- Садись! – кивнул Кротов на переднее сиденье и поднял стекло. – С памятью плохо стало? Договаривались же.
- Извините, Григорий Викторович! В самом деле чуть не забыл – мужики заговорили.
- Ну, насколько я заметил, все больше говорил ты, а не мужики.
Машина тронулась с места и, через несколько минут, выехав на шоссе, понеслась на дачу Кротова. Худиков несколько напрягся, он не понимал, зачем понадобился этому быв-шему менту. Тот ведь толком ничего не сказал. И зачем он его везет куда-то за город: ведь переговорить они могли и в городе, в крайнем случае, в машине.
- А куда мы едем, можно спросить? – осторожно поинтересовался Худиков.
- Чё, Аркаша, бздишь! – захохотал Кротов, взглянув на слегка побледневшее лицо пассажира.
- Просто интересуюсь, – как можно спокойнее ответил Аркаша.
- Аркаша, ты же знаешь, кем я был, – Худиков кивнул. – И, если бы я захотел тебя убрать, неужели ты думаешь, я бы не нашел исполнителя? С другой стороны, на кой хрен мне тебя убивать? Ты кто такой? Ты что мне дорогу перешел, или задолжал офигенную сум-му?
- Да я вообще до этого с вами и почти знаком не был.
- Вот и я о том же! Поэтому можешь быть спокойным на счет своей драгоценной жиз-ни. А везу я тебя к себе на дачу. Хочу с тобой серьезно поговорить об одном деле, и при этом без свидетелей. Посидим, поговорим. Может быть, бутылочку виски или коньячка тяп-нем.
- Я не пью!
- Да ты что?! Давно? – искренне удивился Кротов.
- С некоторых пор, – после некоторого раздумья ответил Худиков.
- А вот это молодец! За это хвалю. На трезвую голову всегда лучше работать. Тем бо-лее за деньги, да? За большие деньги, Аркаша.
Кротов снова посмотрел на Худикова и тут же затормозил.
- Ну, вот мы и приехали. Поди, разомнись чуть-чуть, а я пока машину загоню в гараж, – Кротов с помощью брелока открыл ворота, а Аркаша, выйдя из машины, сделал пару дви-жений, разминая позвоночник после не очень удобного сидения.
Затем, вслед за въехавшей машиной, вошел во двор. Он испытал легкий мандраж и весь внутренне сжался. Да, у них, точнее у тещи с тестем, тоже есть дача в десяти километ-рах от города. Но те восемь соток разве могут сравниваться с этими двадцатью (Худиков, разумеется, оценил это на глазок – участок был чуть более, чем в два раза больше, нежели у них)? А на участке – настоящий двухэтажный дворец. Изба, конечно, рубленая, но покрытая сайдингом песочно-золотистого цвета.
- Пошли, пошли, не бойся! – Кротов уже загнал машину в гараж и открыл дверь, при-глашая Худикова войти. – Жена в городе осталась. Никого нет.
Впервые в жизни Аркаша оказался в таком дворце. А когда увидел на полу медвежью шкуру с ощеренной пастью, и вовсе оробел – стоял перед этой шкуру и боялся на нее сту-пить.
- Видал, какого я мишку в свое время завалил? – похвастался Кротов.
- Не фига себе? Сами застрелили?
- Нет, с твоей помощью. Ты проходи, вон, в кресло садись. Коль уж ты отказываешься от стопарика, кофейку заварю. Согреться же надо.
Уже сидя за столом, попивая кофе с сухарями, Кротов решил перейти к делу. Впро-чем, суть этого дела он раскрыл не сразу.
- Ты, говорят, на повышение пошел – бригадиром стал?
- Ага! Во втором цеху, – не без гордости произнес Худиков. – Спецбригада у меня.
- Надо же – спецбрига-ада! – передразнил его Кротов. – И чем же твоя спецбригада занимается?
- Так, военный заказ выполняемый, – Аркаша с хрустом разжевывал сухарь, запивая его глотком кофе. – Этот… как его… трендер Рособоронэкспорта.
- Тендер, чудак-человек! – захохотал Кротов.
- Ну да, тендер, – засмеялся, но каким-то неловким смехом и Худиков.
- И что ж в этом тендере военного?
- Да так, пока ничего интересного. Локализатор взрыва называ… – Худиков осекся. Он же давал подписку о неразглашении. Более того, сам же заставлял такую же бумагу подпи-сать и членам своей бригады.
Но Кротов, как ни в чем не бывало, продолжил свой допрос.
- Это чего, «Купол», что ли?
Но Аркаша не ответил. Кротов понял, что он испугался своей проговорки. И тогда Кротов решил несколько изменить тактику.
- Слушай, Аркаша, ты, наверное, забыл, что я – хозяин завода.
- Были!
- Что были?
- Были хозяином.
- А, ты об этом. Да нет, не совсем был. У меня еще приличный пакет акций сохранил-ся. Это первое. Второе. Ты, наверное, забыл, кем я работал еще несколько лет назад?
- Ну, как же! Начальником РОВД были, – улыбнулся Худиков.
- Вот, вот! Поэтому, если бы я хотел добыть какую-нибудь секретную информацию о продукции, которую вы производите в военном цехе, я бы, наверное, не к тебе обратился, а к более компетентным людям… Ты бери сухарики, бери. Это моя жена Катерина их сушит с сахарком. Кофе еще добавить?
- Можно! Полчашечки. А то, боюсь, не усну.
- Ха! На меня, наоборот, кофе как снотворное действует.
Наливая кофе сначала в Худикову, потом себе, Кротов снова как бы между прочим спросил:
- Когда техприемка у вас намечается?
- Мастер, Томка Сивоконь, сказала, что через две недели какой полковник приедет принимать продукцию.
- А еще что интересное делаете?
- Ну, если по военной части, то это еще сигнал охотника. Это как ракетница, только…
- Да знаю я, знаю, что это такое. Ты же, вон, медведя испугался. Я же сам охотник. Впрочем, это все изделия двойного применения. И непонятно, почему их будет принимать какой-то полковник.
- А я почем знаю?
Аркаша уже успокоился и даже немного освоился. Правда, пока не понимал, зачем для такого разговора нужно было привозить его на дачу.
- А ты как, работаешь только в первую смену?
- Да не-ет! Мы чаще во вторую работаем. Это просто на этой неделе попали в первую. Немножко другой заказ делали.
- Понятно! А последний кто уходит? Ты, как бригадир, или Томка-мастер?
- Вообще-то, чаще я. Она все-таки баба. Я ей так и говорю: иди, говорю, Тома, я все приберу, закрою. Сначала она не доверяла мне, боялась. Но сейчас, вроде, как бы стала до-верять.
- Это хорошо, когда тебе доверяют. Правда?
- Чего же плохого-то? – согласился Худиков.
- Вот и я, Аркаша, хочу тебе кое-что доверить. То есть попросить.
Худиков понял, что, видимо, ради вот этой просьбы Кротов и привез его к себе на да-чу.
- Могу ли я тебя попросить кое о чем?
Худиков пожал плечами.
- Коль уже привезли меня сюда, то говорите.
- Молодец! Правильно мыслишь. Но просьба будет весьма необычная, и, если ты про нее кому-нибудь где-нибудь ляпнешь, – тебе не жить. Ты мне поверь – я слов на ветер не бросаю.
От этих слов Аркашу покоробило. Он реально испугался. И этот испуг, отразившийся в его зрачках, не прошел незамеченным у Кротова. Худиков хотел что-то сказать, но рот лишь беззвучно открывался и закрывался несколько раз. Между тем, Кротов полностью рас-крыл свои карты.
- В день, когда я тебе скажу, ты должен взорвать военный цех. Разумеется, это нужно будет сделать, когда в цехе не останется ни одного человека, а ты уйдешь оттуда последним. Как это лучше сделать, чтобы на тебя никоим образом не пала тень подозрения, я тебе дам инструкции ближе к дню икс.
Наконец, голос у Худикова восстановился, и он решительно закачал головой.
- Это невозможно, Григорий Викторович! Я не буду этого делать. Я не смогу!
- Будешь, Аркаша, будешь! И сможешь!
Кротов вытащил из глубокого кармана дубленки связку ключей, вышел в спальную комнату, подошел к прикроватной тумбочке, открыл одним ключом единственный запирав-шийся на ключ ящик, внутри которого размещался небольшой сейф, вставил в него другой ключ, набрал несколько цифр, достал оттуда конверт с толстой пачкой купюр, произвел об-ратные действия по закрытию ящика тумбочки и вышел в столовую.
- Вот, возьми предоплату! – он положил на стол перед Худиковым конверт. – Здесь сто тысяч. После выполнения задачи, получишь еще столько же.
- Я не смогу, Григорий Викторович, и деньги эти не возьму, – он подвинул конверт поближе к Кротову.
- Сможешь, Аркаша, сможешь. А деньги возьми. У тебя все же семья. Сын маленький, жена, не так ли?
Кротов произнес последнюю фразу таким тоном, что Худиков воспринял их, как яв-ную угрозу его семье.
- Ну и, кроме того, ты же понимаешь, что, если я с тобой так разоткровенничался, значит, если что-то пойдет не так, я буду понимать, что информация пошла от тебя, ведь кроме нас с тобой здесь никого нет. И тогда я пойму, что судьба твоей семьи тебе безраз-лична.
Мурашки ужаса и страха пробежались по всему телу Худикова. Он с большим трудом сглотнул подступившую к горлу слюну. Поймал на себе взгляд Кротова и медленно протя-нул руку к конверту с деньгами.
- Ну, вот и молодец! – удовлетворенно кивнул Кротов. – Ты не волнуйся, все будет тип-топ. Я все-таки не один десяток лет прослужил в органах, и уж поверь мне, умею не только раскрывать преступления, но и заметать все следы.
Худиков долго никак не мог попасть в карман брюк, куда он хотел положить деньги. Наконец, ему это удалось.
- Ну, вот теперь наш первый разговор окончен. Пойдем, я отвезу тебя домой.
- Н-не надо, я сам доберусь.
- Здрасьте! Это каким же я буду подонком – пригласил человека к себе в дом, привез его сюда, пообщался с ним, а потом, мол, возвращайся, как хочешь? Не выпендривайся, Ар-каша. Я тебя привез сюда, я тебя и домой отвезу.

40.
Чумаков положил перед Тихоновым папку средней толщины с документами, распеча-танными из компьютера, с десяток сканированных рукописных листов, и даже расшифровки телефонных разговоров и переговоров по скайпу. Рядом с папкой Чумаков оставил флешку.
- Вот, Евгений, все документы, о которых я тебе говорил. Здесь все, что нарыла наша служба безопасности по Кротову и его делишкам.
Тихонов придвинул к себе папку, начал смотреть документы. Между тем, Чумаков продолжал комментировать.
- 256 миллионов евро выведено им в офшорную компанию на острове Мэн. Фирма называется «Northern tools». И ты будешь смеяться: двадцать процентов акций этой самой «Northern tools» принадлежат… Впрочем, угадай сам с двух раз, кому?
- Наверное, Иванову Геннадию Валентиновичу.
- У-у, противный! Ты знал, знал, признайся, – съерничал Чумаков.
Тихонов, не отрываясь от просмотра бумаг, засмеялся.
- Да нет, не знал. Просто догадался. И знаешь почему? – Тихонов поднял глаза на Чу-макова.
- Почему?
- Потому что Иванов попросил перевести ему второй транш расчета за содействие в приобретении завода, в банк, находящийся на острове Мэн.
Пролистав до конца, Тихонов закрыл папку и прихлопнул по ней ладонью.
- Ну что, готовим документы в суд на Кротова и Ко?
- Да я уже проконсультировался с нашими юристами. Деяния сего гражданина вполне подпадают под статью 160 УК РФ «Растрата, совершенная группой лиц и в особо крупном размере» - от двух до десяти лет.
- Нормально, Сергей, а?
- Вполне! Особенно если учесть, какой накат идет с его стороны. Что тебе следак ска-зал?
- Настаивает, что это я, а не Иванов, стрелял в Кротова. Якобы пыж и дробь соответ-ствуют моему карабину. Это после нескольких месяцев лежания в сырости их якобы экспер-ты смогли это определить. Ну, адвокат их версию тут же раздолбал, что, впрочем, не повли-яло на их новую версию. Не сомневаюсь, что это версия самого Кротова.
- А как старик?
- Да уже посматривает на меня искоса, хотя пока молчит. Видимо ждет окончания следствия.
- Ну, удачи тебе, Жень.
- Спасибо, Серёга!
Они пожали друг другу руки.

41.
Кольчугины заснули лишь под утро. Всю ночь переваривали случившееся – неожи-данное приобретение внучки, воспоминания о сыне. И тяжелые вздохи – оба понимали, что Фёдору Максимовичу недолго осталось радоваться жизни и новой ситуации – неизлечимая болезнь брала свое.
А утром за завтраком, когда все четверо ели овсяную кашу (Бобров, правда, при этом едва заметно кривился), а потом пили чай с бутербродами и сладостями, старики Кольчуги-ны продолжали вспоминать прошлое.
- Помнишь, Федя, когда Митенька пришел после очередного свидания с Тамарой и решительно заявил нам, что он сделал свой самый первый самостоятельный шаг – решил жениться? – спросила Нина Павловна.
- А то! И тут же заявил, мол, свадьба будет восьмого числа, а вы хотите приходите – хотите нет.
- Ну да! Ты еще тогда вспылил. Сказал, что, если они распишутся, чтобы и ноги их не было в нашем доме. И принялся обзванивать загсы, чтобы сорвать свадьбу.
- Ну, сорвать не сорвал, но просидели они там с девяти утра почти до четырех часов.
- А все потому, что оба были бестолковыми – не услышали, когда просили молодо-женов сдать паспорта.
- Потому мне толком и сказать ничего не могли в этом загсе: фамилия Кольчугиных вроде бы в списке есть, а документов этих самых Кольчугиных – нет.   
  Оксана с улыбкой слушала весь этот монолог и только изредка переглядывалась с Бобровым. Она поняла, что, если бы это можно было сделать, они бы все перевернули в жиз-ни, согласились бы с этим браком. Тогда, возможно, и их сын, а ее отец, был бы жив, и они бы познакомились со своей внучкой не в двадцать четыре года, а с самого рождения.
- Нина Павловна, Фёдор Максимович, а можно на кладбище съездить? Хочу покло-ниться могиле папы.
Старики переглянулись.
- Конечно, Ксюша! Обязательно! Вот вернемся назад и съездим.
Кольчугин вздохнул, посмотрел на часы и поднялся.
- Увы! Я вынужден вас покинуть. У меня через час переговоры.
Когда Кольчугин вышел во двор, готовясь к отъезду (Василий заканчивал мыть маши-ну), к нему подошел Бобров.
- Фёдор Максимович, прошу прощения. Пару минут для меня найдете?
- Пару минут найду… Погоди! Василий, да заканчивай ты с этой мойкой, а то машина скоро станет чище, чем ты сам.
Василий улыбнулся и, последний раз махнув ветошью по капоту, пошел в дом умыть руки.
- Я тебя слушаю, Стас.
- Пару дней назад я вам отправил по почте некое письмо без подписи. Вы его получи-ли?
- Почему по почте, а не лично?
- Фёдор Максимович, так ни Ксюху, на даже меня, несмотря на мою корочку полицей-ского, и на пушечный выстрел к вам не подпускали.
Кольчугин удивленно посмотрел на Боброва, затем сообразил, о чем речь, и, засме-явшись,  хлопнул его по плечу.
- А, ну да, ну да! Секьюрити свою службу знают, так что ты уж извини. Так о чем письмо-то?
В это время Василий вышел из дома, подошел к белому «бентли», открыл капот, про-веряя масло.
- Все нормально, Фёдор Максимович! Можем ехать, – крикнул он, заметив, что на не-го смотрит Кольчугин.
Тот лишь молча кивнул и снова повернулся к Боброву. А Станислав открыл планшет и, найдя нужные файлы, протянул его Кольчугину.
- Собственно, это было не совсем письмо, а распечатанные вот такие вот фотки с ви-део. Я не хотел это показывать при Нине Павловне.
Кольчугин побледнел, перелистывая страницы.
- Откуда это у тебя?
- Реквизовал у одного воровайского папарацци, который с дерева, рискуя жизнью, снимал все эти забавы.
Кольчугин молча вернул Боброву планшет, пошел к машине. Бобров не знал, идти ли ему следом, поэтому остался стоять на месте. Подойдя к машине, Кольчугин остановился, повернулся назад, махнул рукой Боброву. Тот быстро подошел к нему.
- За информацию спасибо! И, вот что. Вот тебе моя визитка, там моя личная почта. Сбрось мне на нее все эти художества. Прямо сейчас и сбрось.
- Хорошо!
Кольчугин сел на заднее сиденье, Василий включил зажигание и нажал на газ. Когда машина выехала со двора, Кольчугин набрал номер секретарши.
- Наталья! Мне была какая-нибудь почта?
- Нет, Фёдор Максимович. Фирма «Хайтек» прислала согласованный с вами и подпи-санный с их стороны договор. И несколько дней назад одно письмо, адресованное вам, за-брала Ирина.
- Отныне все письма, адресованные мне, передавай лично мне, минуя Филатову. Ты меня поняла?
- Поняла, Фёдор Максимович.
Вернувшись в дом, Бобров увидел двух плачущих женщин – Нину Павловну и Окса-ну.
- Только на похоронах Митеньки я поняла, что человеку навязать счастье невозможно, даже из самых благих побуждений; и любовь, настоящую любовь, невозможно навязать ни за какие деньги. А вот это вот «стерпится – слюбится», это все выдумки писателей или дура-ков… Извинись от моего лица и от лица Фёдора Максимовича перед своей матерью… Нет, лучше вызови ее в Москву. У нас на Смоленской площади есть большая трехкомнатная квар-тира…
- Да мы знаем, мы там были.
- Как были, когда?
Оксана замялась, но ей на выручку пришел Бобров.
- Мы еще когда собирались вас разыскивать, я по нашей базе полицейской пробил ваш адрес. Но мы же не знали, что вы там не живете. Впрочем, нас консьержка дальше холла не пустила. Увидев мое удостоверение, объяснила, что вы живете где-то на Рублевке, а в этом доме почти не бываете.
Нина Павловна улыбнулась.
- Я предлагаю пока вам там пожить. И маму, Тамару, туда же везите. Фёдор Максимо-вич, я думаю, возражать не станет. А потом он что-нибудь придумает.
- Спасибо… бабушка, – произнесла Оксана и испуганно взглянула на Нину Павловну.
Та вытерла платочком слезы, улыбнулась, обняла и поцеловала Оксану в лоб.
- Но, вы знаете, в Москве такой ритм жизни и так шумно, что я не уверена, что все это выдержу.
- Я же не настаиваю. Просто предлагаю.

42.
Зима в Воровайске стояла морозная. Снежинки блестели на солнце, словно алмазы на бусах у модниц. Под валенками хрустел подмерзший наст. Солнце на безоблачном небе вы-пячивало свой золотой диск, как модель на подиуме только что сотворенный модный шедевр талантливого кутюрье.
Кротов с Ивановым сидели каждый у своей лунки на льду Воровайки в городском предместье – подальше от любопытствующих глаз. Периодически подергивая леску и вытас-кивая клюнувшую на приманку рыбу, они, не глядя друг на друга, негромко переговарива-лись. Сбоку прямо на льду лежали коловороты, которыми и пробурили лунки, и деревянные сундучки, для складывания снастей, подкормки и рыбы.
Вокруг была тишина и белая снежная пустыня. За ними, на берегу потрескивали на морозе оголенные ветки невысоких кустарников, за которыми находились их автомобили.
- Кольчугинцы перешли в контратаку! Теперь ты понял, Гена, что ты натворил?
- Но я же не думал, что все так выйдет, Григорий Викторович.
- А думать нужно постоянно. Особенно тебе, Гена.    
- Ну, а вы как бы поступили, будь вы на моем месте? Приезжают к мэру представите-ли крупного бизнеса. Да еще с предложением о многомиллионных (в долларах) инвестициях. Но с четким условием – передать им взамен какой-либо стоящий актив. А у нас таких акти-вов, вы же знаете, раз-два и обчелся.
- Ну, а ты, недолго думая, выбрал мой завод. Это который из раз-два, или из тех, что обчелся?
- Сами посудите: ГРЭС на полном ходу, самое прибыльное предприятие района, глав-ный налогоплательщик, к тому же – госпредприятие; лесопильня только что в акционерное общество перерегистрировалась и крепко стоит на ногах. Швейная фабрика им не нужна – слишком мала и малорентабильна. Остается только ЗЭМИ. Не серчайте, Григорий Викторо-вич, но вы лучше меня знаете, что на заводе на все гладко, к тому же, задержки по зарплате начались, практически отсутствующие сторонние заказы. А они брались не только реаними-ровать завод, но и по долгам зарплату людям выплатить.
- А то, что ты теперь, ты лично, Геннадий Валентинович, хрен что получишь из офшора, да еще того и гляди срок впаяют за особо крупные растраты. Помимо того, что на тебе и так статья висела за покушение на мою жизнь. Ты об этом подумал?
- Так по растратам вместе пойдем, Григорий Викторович, – хмыкнул Иванов, вытас-кивая из лунки очередного окунька.
 - А вот хрена тебе! – толстый кукиш Кротова замаячил перед носом у Иванова. – Ты забываешь, кем я был. У меня и менты, и прокурор, и судьи – все схвачены. А ради тебя, Ге-на, я теперь и пальцем не пошевелю. Сам похлебку заварил, сам ее и хлебать будешь, понял? Скажи, кстати, мне спасибо, что я тебя отмазал от статьи за покушение на меня. Теперь ты в деле проходишь просто как свидетель. Экспертиза показала, что выстрел был не из твоего ружья. Стрелял, по всей видимости, Тихонов. И я найду его ружье.
Теперь уже Кротов снимал с крючка леща, покрупнее ивановского окунька.
- Ни хрена себе отмазал! Извините, конечно, Григорий Викторович, но пока вы не за-теяли собственное расследование, и дела-то никакого не было. Изначально было ведь опре-делено, что это несчастный случай.
- Послушай, Гена! Ты сам теперь для меня как несчастный случай. Ты вот тут обмол-вился, что как бы я поступил на твоем месте. А ты сам не хотел бы побывать на моем месте, когда в тебя вместо кабана всадили дробь?
- Спасибо за пожелание, – обиделся Иванов.
- А я ничего тебе не желал. Я просто у тебя спросил, не хотел ли бы ты побывать на моем месте на охоте?.. Ладно, Гена, не сердись. Хватит, я думаю, нам здесь сидеть. Бабам нашим и так работы с этой рыбой по уши. Пойдем, тяпнем по коньячку да по закусочке.
Они поднялись, упаковали все в свои сундучки, взяли коловороты, продев в них ремни сундучков, забросили на плечи и направились к машинам.
Пока Кротов выкладывал на заднем сиденье своей машины мясные нарезки, хлеб и за-ранее порезанные на куски огурцы с помидорами, Иванов достал в багажнике своей машины бутылку коньяка с одноразовыми пластиковыми стаканами, затем, устроившись на заднем сиденье кротовского джипа, разлил коньяк в стаканы, один вручил Кротову, другой взял се-бе.
- Надеюсь, ГИБДД к нам благосклонно отнесется, если мы перед дорогой раздавим бутылочку французского, а, Григорий Викторович?
- Не боись! Все будет нормально. Я гарантирую.
Они выпили, стали закусывать. Морозный ветерок освежал их тела сквозь приоткры-тые дверцы, не давая слишком расслабляться.
- И все-таки, что мне теперь делать-то с инвесторами, Григорий? Они же и впрямь не остановятся.
- Для начала нужно еще раз попробовать договориться: у нас к ним нет претензий, у них – к нам.
- А завод?
- Я же говорю – нужно попытаться все обнулить. Мне важнее «Northern tools».
- А если не удастся?
- Ну, есть другое решение, – пожал плечами Кротов, разливая в стаканы очередную порцию коньяка. – Только я тебе про него не скажу. Я теперь тебе не доверяю.
- А что, если заказать этого Тихонова, а, Викторыч?
- Это ты сказал, Гена, не я. 
Они чокнулись кулаками, в которых держали стаканы и выпили.

43.
Старики Кольчугины вернулись домой.
- Соскучился по работе ужасно, Ниночка!
- Тебе же доктор сказал: как минимум неделя покоя, чтобы организм твой пришел в себя.
- Ты хотела сказать, пришел в меня, – засмеялся Кольчугин, погладив жену по щекам. – И вечный бой, покой нам только снится! На том свете отдыхать буду, Нина. Пока ноги держат, буду работать.
- Да на кой нужна эта работа, Федя, если она тебя пожирает, сжигает твои нервные клетки, – не выдержала Нина Павловна. – Ты на себя в зеркало посмотри – тебе еще и вось-мидесяти нет, а выглядишь на все сто.
- Э-э, да ты, моя дорогая, уже шутить начинаешь. Это радует! Значит, не все так пло-хо. А что касается зеркала, это вам, женщинам, нужно в него смотреться. Нам, мужикам, это ни к чему.
И все-таки Нина Павловна винила себя в том, что не заставила мужа побыть дома хо-тя бы недельку, как то советовал доктор Шнейдер. Через два дня, которые Кольчугин провел на работе, у него случился очередной кризис. «Скорая помощь» увезла его в областную больницу прямо из офиса. Оказалось, инсульт. И только благодаря своевременному меди-цинскому вмешательству, удалось избежать худшего. Но, разумеется, вставать Кольчугину пока строго-настрого запретили.
Нина Павловна день и ночь дежурила в палате. Пока муж спал или впадал в забытье, читала книгу или вязала, исподволь поглядывая на подключенные к телу датчики; когда про-сыпался – садилась рядом, разговаривала с ним, точнее, просто говорила одна. Кормила его из ложечки, поила. Следила, чтобы муж вовремя принимал прописанные таблетки. Когда Кольчугину стало чуть полегче, ей на смену приезжала Оксана. Нина Павловна с благодар-ностью смотрела на внучку, стараясь вновь и вновь обнаружить в ней такие дорогие черты Митеньки. А потом уезжала домой и пыталась выспаться. Но получалось не всегда. Даже снотворное не помогало.
- Какое сегодня число? – спросил он у сидевшей рядом с ним на стуле Оксаны.
- Девятнадцатое, – ответила та, поправляя на Кольчугине сползавшее одеяло.
- Ну-ка, подай мне телефон, пожалуйста! – Кольчугин протянул руку к стоявшей в полуметре от кровати тумбочке, но Оксана тут же вскочила.
- Да вы лежите, лежите, Фёдор Макси… дедушка. Я подам.
Они взглянули друг на друга и улыбнулись из-за неловкости ситуации.
- Давайте, я наберу, кого скажете.
- Да, пожалуй, Ксюшка! Найди там… Ирина Филатова. Это моя помощница.
Оксана нажала нужный номер и тут же передала аппарат Кольчугину.
- Иришка, привет! Подъезжай ко мне в больницу. Переговорить надо.
Кольчугин отдал телефон Оксане, та положила его на старое место. Глянула на часы.
- Ой, Фёдор Максимович, мне на работу надо. Отчетность готовить. Начальница про-сила. А Нина Павловна скоро меня сменит.
- Да, конечно, поезжай! Какие вопросы! Да и вообще, эти ваши дежурства уже пора прекращать. Я себя гораздо лучше чувствую. Да и сестрички здесь, если что, помогут.
Оксана уже стояла у двери, застегивала пуговицы на кофте. Взяла сумочку, собралась выходить, но тут вдруг Кольчугин что-то вспомнил, окликнул ее.
- Оксанка, погоди-ка! Там, в тумбочке, поищи, пожалуйста, должен быть айфон. Дай мне его сюда.
Оксана вернулась, подошла к тумбочке, стала искать айфон, при этом сказала:
- Вам бы не надо сейчас работать.
- Да я и не собираюсь с ним работать. Это мне нужно для встречи.
Он взял айфон и едва успел спрятать его под подушку (Нина Павловна всегда силой отбирала у него все гаджеты, запрещая мужу волноваться), как дверь отворилась и в палату вошла Нина Павловна.
- Ой, как хорошо, что вы пораньше приехали, Нина Павловна. А то мне на работу нужно. Начальница звонила.
- Иди, иди, конечно, милая!
Они обнялись, приложились щеками друг к дружке, и Оксана тут же выскочила в ко-ридор.
Глядя ей вслед, оба одновременно непроизвольно вздохнули.
- Ошибки молодости в старости не исправить, – с горечью произнес Кольчугин.
- Хорошая девочка оказалась, – утирая кончиком платка повлажневшие уголки глаз, ответила Нина Павловна. – И, главное, Тамара, мать ее, не держит на нас с тобой зла.
- Надо ее к нам перевезти, Нина. И тебе подспорье будет, да и вдвоем веселее.
- Ты о ком, Федя?
- О снохе. Тамаре. Молодые-то что? Пусть живут, как хотят, или как умеют. Помочь, конечно, поможем.
Когда подъехала Филатова, Кольчугин попросил жену:
- Ниночка, оставь нас минут на пять, пожалуйста.
Нина Павловна интуитивно подозревала Филатову в шашнях с мужем (в самое худ-шее ей, разумеется, верить не хотелось), поэтому ненавидела ее. Впрочем, Филатова отвеча-ла ей взаимностью. А как еще она могла относиться к женщине, стоявшей на пути к ее богат-ству?
- Ты уверен, Федя? – Нина Павловна не торопилась выполнять просьбу мужа.
- Я прошу тебя, Нина, – раздраженно произнес Кольчугин.
Когда Нина Павловна вышла, Кольчугин спросил:
- Ну, что там с торжеством? Остался месяц.
- Практически все готово, Федя. Ресторан, гости, артисты, осталось только согласо-вать меня и сделать авансовый платеж. Ты-то как себя чувствуешь? Не хватало к твоим бо-лячкам еще и инсульта.
- Давай сейчас не о моем здоровье, а о торжестве. Хочется, чтобы Ниночка осталась довольна. Это, скорее всего, наше последнее с ней торжество. Впрочем, надеюсь все-таки еще до Нового года дотянуть.
- Фёдор Максимович, – начала было Филатова, но Кольчугин недовольно поморщил-ся.
- Не перебивай меня! Ты прекрасно знаешь, что жить мне осталось недолго. Поэтому и хочу, чтобы все прошло тип-топ. Да, и еще забронируй четыре-пять мест рядом с нами. Без персоналий.
- Для кого?
- Я же сказал – без персоналий.
Филатова сделала запись в блокноте и закрыла его, положив в сумочку.
- Еще какие будут указания, Федя?
- Что касается бизнеса, все пока, до моей выписки, через Тихонова. Кстати, как он? Отбивается от ментов воровайских?
- Пока все относительно нормально. Вместо Жени отбивается его адвокат.
- Адвокат, это хорошо. Это замечательно! А как ребенок? – спокойно спросил Коль-чугин.
Филатова, не ожидая в вопросе подвоха, улыбнулась, слегка похлопав себя по уже за-метно округлившемуся животу.
- Растем потихоньку. Кстати, Федя, я не хотела здесь, в больнице заводить этот разго-вор, но коль уж ты сам заговорил, я хочу у тебя спросить: как дела с твоим обещанием?
- С каким обещанием?
- По поводу наследника.
- А-а, ты об этом… Так я-то здесь при чем? Все вопросы к Тихонову.
- Не поняла?
- Да все ты понимаешь, сучка! На, гляди.
Кольчугин вытащил из-под подушки айпад, открыл нужную папку и протянул его Фи-латовой.
- Поводи пальчиком, Иришка! Посмотри картинки. Интересно, не правда ли?
Филатова узнала эти фото. А Кольчугин решил окончательно добить ее.
- Я знаю, что картинки эти пересылали мне в почтовом конверте. Наталья сказала, что она передала конверт тебе, как и обычно это делала. А ты, вероятно, забыла его передать мне. Ай-яй-яй, Ириша! Я ведь тебе доверял, как себе.
Филатова стояла пунцовая, закипая от гнева.
- Это все ложь и фальсификации! Кто-то хочет вбить между нами клин.
- Уж не Тихонов ли, обидевшись на меня за то, что я хотел усыновить его ребенка?
- Я докажу, что это ложь.
- Буду только рад. А пока ты свободна. А то у меня, кажется, давление стало подни-маться.
Когда Филатова выскочила из палаты, тут же вернулась Нина Павловна.
- Что ты ей сказал, Федя? Она тигрицей выскочила от тебя.
- Сказал, что ей уже пора на охоту, – засмеялся Кольчугин, но тут же поморщился от боли.
Нина Павловна нажала на кнопку вызова медсестры.

44.
Филатова приехала на квартиру к Тихонову в полуистеричном состоянии. Долго зво-нила в дверь, но Тихонов не открывал. Наконец, из-за толстой металлической двери послы-шался его голос:
- Кто там?
- Блин, это я открывай, Женя!
Выпивший Тихонов долго никак не мог снять с двери защелку. Наконец, ему это уда-лось, и он встретил Филатову с вымученной улыбкой.
- Иришка! Привет!
Она вошла в квартиру и прикрыла за собой дверь. Когда он попытался ее поцеловать, от него отдало запахом алкоголя.
- Ты пьяный, что ли, Жень?
- Выпивший, – уточнил он, выпятив перед собой ладонь. – Выпивший. Для расслабо-на.
Она сняла песцовый полушубок, повесил его на вешалку, сменила сапоги на тапочки и прошла в гостиную. Села в кресло.
- Зря расслабляешься, Тихонов!
- Почему? – он стоял перед ее креслом, покачиваясь. – Бренди хочешь? – он пьяным жестом указал на столик, на котором стояла початая бутылка с бокалом и разломанная плит-ка шоколада.
- Потому что старикашка все о нас узнал, – нервно чуть ли не выкрикнула она.
- Что всё?
Филатова рассказала ему о своем разговоре с Кольчугиным в больничной палате. И уже нервно потирая кончиками пальцев виски (начиналась мигрень), смотрела на Тихонова снизу вверх. А тот почувствовал, как хмель начал потихоньку выветриваться.
- Что делать? Как быть, Женя? Все наши планы рушатся!
Тихонов прошел к стоявшему рядом еще одному креслу, сел в него, закинув ногу на ногу.
- Успокойся! Дай подумать.
Пока Тихонов молча сидел, думая, Филатова встала, подошла к столику, налила в ти-хоновский бокал бренди и двумя глотками выпила, закусив кусочком шоколада. И вскоре по-чувствовала, что головная боль начала спадать. Она вернулась в свое кресло. А у Тихонова и у самого кошки на душе скреблись. Всё один к одному: это следствие по делу о покушении на Кротова (таки докопались!), хорошо, хоть он переложил все допросы-вопросы на адвока-та. Хорошо, хоть Чумаков вовремя предупредил и Тихонов своевременно подарил свое ру-жье одному приятелю-охотнику. А теперь еще и проверки на ЗЭМИ.
Он ходил по квартире, нервно вышагивая. Вышел на лоджию, закурил, что делал только в моменты сильного эмоционального возбуждения. Через несколько минут Филатова вышла к нему. Прижалась. Он обнял ее, докурил сигарету, бросил окурок вниз.
- Слушай меня, Ира! Понятно, что старик взбешен твоим коварством, но сколько ему осталось? И вообще не понятно, выйдет он на сей раз из больницы, или нет. Пока я остаюсь во главе корпорации, у нас есть шанс. Я поговорю с юристами (не с нашими, разумеется), что можно сделать с Уставом, как мне можно за него зацепиться. Поставлю на прослушку всех начальников департаментов и секторов, переключу их на себя. Кроме того, на Кипре у меня есть одна фирма, – Филатова удивленно подняла на него глаза. – Да, да, фирма, о кото-рой не только старик, но и ты даже не догадывалась. Это дочка дочки «ФедКола», но с мои-ми активами. Переключу некоторые контракты на нее, а тебя приказом назначу гендиром. Сама понимаешь, мне сейчас особо выпячиваться не следует, а на тебя никто внимания не обратит. Как видишь, я тоже не сидел сложа руки.   
Он взял он взял обе ее ладони в свои и по очереди поцеловал каждый палец. Она счастливо улыбалась.

45.
Бобров с Оксаной приняли решение переехать в Москву: от таких предложений, какое им сделал старик Кольчугин, не отказываются. К тому же, переезд в Москву, в центр всей жизни в стране – они об этом даже не мечтали. Бобров будет зачислен в службу безопасно-сти корпорации. Пока, разумеется, на рядовую должность. Но, в случае либо новой ставки, либо увольнения кого-нибудь из руководителей среднего, а то и высшего звена, как человек со званием и определенным опытом службы в полиции, сразу пойдет на повышение. К тому же, присутствие в офисе старого армейского друга Фоменко облегчало для него адаптацию в столице. Оксана же, как юрист по образованию, приказом президента корпорации сразу была назначена на должность заместителя руководителя московского офиса. Впрочем, у Кольчу-гина на Оксану были другие планы, о которых он пока никому ничего не говорил, даже Нине Павловне. К тому же, ей нужно освоиться в корпорации, войти в курс дела – и московский офис как раз то, что нужно.
Разумеется, неделю Кольчугин дал обоим на сборы и переваривание изменений в жиз-ни. Во-первых, в Воровайске нужно доделать дела, во-вторых, уволиться с работы. Ну, и в-третьих, уговорить Тамару либо переехать с ними в Москву, либо в область. И, конечно же, ей вручили персональное приглашение на празднование золотой свадьбы Кольчугиными, подписанное обоими стариками.
Для Тамары эта новость вообще стала шоком. Она не особо верила в то, что Кольчу-гины признают Оксану своей внучкой. А тут оказалось, что и ее саму признали невесткой. Но она заявила сразу, что никуда переезжать из Воровайска не собирается.
- Здесь мои корни, здесь могила моей мамы. У меня здесь работа по специальности. В конце концов, я провела здесь всю жизнь и здесь хочу умереть.
- Мама, ты с ума сошла? – возмутилась Оксана. – Тебе еще и пятидесяти нет, а ты уже о смерти рассуждаешь. Да ты еще замуж выскочишь! И как раз в Москве легче найти жениха, чем здесь, где тебя каждая собака знает.
Тамара слегка покраснела от слов дочери, но твердо заявила:
- Я никуда переезжать не собираюсь!
- Ну, хорошо! – сдалась дочь. – Но хотя бы повидаться с Кольчугиными ты можешь? Они меня просили привезти тебя.
- Повидаться… конечно, можно, – после некоторой паузы произнесла Тамара. – Хо-тя… Мы же с Кольчугиным на заводе виделись.
- Мам! У тебя мания величия или что? Ты думаешь, он на заводе тебя видел? Обратил внимание? Много ему надо, работяг разглядывать.
- Ну, ладно, ладно, Ксюш! Это я так. Смущаюсь пока. Неожиданно это все как-то. Вот и растерялась.
- Как там у классиков: не было ни гроша, да вдруг алтын? – засмеялся присутство-вавший при разговоре Бобров.
Самому же Боброву тоже предстоял не очень приятный разговор с Адамяном. С лич-ным составом в РОВД и так был недокомплект, а тут и еще один опер хочет уволиться.
- Ну, и куда ты пойдешь, Бобров? – Адамян пробовал уговорить его остаться. – Ты же другого ничего не умеешь.
- А я в Москву переезжаю, Геннадий Акопович. Там у Оксаны родня отыскалась.
- Куда-а? Так тебя в Москве и ждут зажравшиеся москвичи. Знаешь, там сколько та-ких… Как их там называют?.. А, понаехавших. Да и какая может быть родня в Москве у тво-ей Сивоконьши, Бобров?..
- Родня то, что надо, товарищ майор. Да вы, кстати, и сами его видели.
- Кого это я видел?
- Кольчугина. Нового хозяина завода.
- А при чем здесь Кольчугин?
- Так это и есть Ксюхина родня. Это ее родной дедушка. И бывший тесть Тамары Ивановны Сивоконь. Так что и я в Москве не пропаду.
- Иди ты! Врешь, поди!
- Товарищ майор, как я могу вам врать, сами посудите? Тем более, я еще пока ваш подчиненный. Можете, кстати, позвонить в администрацию – Оксана тоже увольняется в свя-зи с переездом.
Адамян долго недоверчиво смотрел на Боброва, а у того на лице играла счастливая улыбка. Наконец, Адамян взял ручку, придвинул к себе лист с заявлением Боброва.
- Ну хорошо! Я подпишу рапорт, – он размашисто черканул свою подпись, при этом продолжая недоверчиво хмыкать. – Но обещай, что и в столице ты про майора Адамяна не забудешь.
- Клянусь, Геннадий Акопович!

46.
Кротов решил, что пора активировать свою операцию по взрыву военного цеха на за-воде. Дела шли как нельзя лучше: Адамян крепко прижал Тихонова, Иванов должен встре-титься с Чумаковым с предложением урегулировать конфликт и убрать с обеих сторон обо-юдные претензии. Взрыв же должен всем показать, что новые хозяева ЗЭМИ не способны управлять таким производством, где не соблюдаются правила техники безопасности, где ли-бо хозяйничает халатность и пофигизм нового руководства, либо, что гораздо хуже, орудует диверсант.
Он набрал номер Худикова, а Аркаша, увидев знакомый номер, весь задрожал. Он долго не решался ответить, но понимал, что все равно от Кротова ему не избавиться: не от-ветит по телефону, встретит его на проходной завода.
- Алло!
- Аркаша? Что-то ты долго не берешь трубку? Узнал меня?
- И-из-звините, Григорий Викторович. В туалете был, процесс прервать не мог.
Кротов захохотал!
- Что, заранее обосрался? – и хохот стал еще громче.
- Что-то съел не то, – спокойно ответил Худиков, постепенно беря себя в руки.
- А ну да, ну да! Думал, что отравился, но, слава богу, пронесло!
Впрочем, Кротов мгновенно посерьезнел. Он удобно сидел в кресле на даче, одной рукой подбрасывая в открытый зев голландской печи поленья, другой прижимая к уху теле-фон. На нем был теплый, вязанный женой Катериной пуловер из ангорской шерсти, черные джинсы, шерстяные носки и домашние тапочки. Катерина уехала в город, давно не была в городской квартире, нужно было там хотя бы пыль протереть, да и сына с внуками давно не видела.
- Шутки в сторону, Аркаша! Наш с тобой разговор, надеюсь, не забыл?
- Как можно, Григорий Викторович. Маразмом еще не страдаю.
- Вот и молодец!
- Инструменты и заряды получишь там, где я тебе говорил. Час иск назначаю на пят-ницу в 23.00, когда закончится смена. И смотри, чтобы к тому времени в цехе никого не осталось.
- Вы имеете в виду эту пятницу?
- Конечно, эту! Ближайшую! Или опять сдрейфил? Смотри, а то деньги, небось уже потратил?
- Ни копейки!
- Молодец! Деньги тратить не торопись. Пригодятся. Может, в дело пустишь, а может, в банк под проценты положишь. Все! Разговор заканчиваю. Смотри, не подведи меня.
Кротов поднялся, положил телефон в карман джинсов, прошелся по комнате, радост-но потирая руки. Вышел в кухню, вытащил из бара початую бутылку коньяка, наполнил им треть стоявшего на столе стакана, взял его в руки, поднес к носу, некоторое время вдыхал в себя коньячный аромат, наконец маленькими глотками выпил.
Настроение у него было преотменное.
Однако через два дня судьба повернулась к Кротову другим местом.
Ему сначала позвонил, осведомился, где можно с ним встретиться, а затем и приехал на дачу майор Федеральной службы безопасности Седов. Кротов сначала испугался этого визита, но тут же успокоился: он сам мент и понимал, что, если его не вызвали повесткой, а хотят приехать к нему на дом, значит, ничего серьезного. Тем не менее, в общении с чеки-стом, да еще с областного управления не было ничего хорошего, хотя причину визита и ин-тереса конторы к собственной персоне Кротов пока не понимал.
  Кротов решил принять Седова в своей городской квартире, меньше простора – меньше вопросов решил он.
- Чем обязан визиту уважаемого следователя такового уважаемого учреждения? – прикрывая свое волнение, непринужденно произнес Кротов.
Седов оценил шутку бывшего полицейского, но решил на нее не реагировать, а сразу перейти к делу.
- Григорий Викторович, вы знаете, что несколько месяцев назад в соседнем Грушине произошло?
- Еще бы не знать! Даже у нас в Воровайске такой шум стоял, люди на улицах обсуж-дали этот бунт…
- Обсуждали или осуждали?
Кротов усмехнулся.
- Вы же прекрасно знаете, Денис Олегович, что я в те дни находился в больнице по поводу ранения и все, что я знаю об этом событии, знаю исключительно со слов друзей, бывших сослуживцев и жены.
- Кстати, как идет следствие по вашему делу, Григорий Викторович?
- Идет! – неопределенно и не очень охотно произнес Кротов. – Хотелось бы узнать о причине и цели вашего визита ко мне. Меня это, признаться, несколько удивляет.
- Хорошо! Перейду к причине моего визита. У меня есть информация, что, незадолго до грушинских событий вы встречались с бывшим губернатором Коньковым Виктором Се-меновичем.
- Да, встречался, – неопределенно пожал плечами Кротов. – Но к событиям, уверяю вас, это не имеет абсолютно никакого значения.
- О чем вы с ним разговаривали? Вы были одни или кто-то еще присутствовал?
- Мы знакомы с Виктором Семеновичем больше десяти лет и я приехал к нему после отставки по старой дружбе. И спросил: мне его поздравить с выходом на заслуженный от-дых, или посочувствовать?
- И что он вам ответил?
- Честно – не помню. У меня после этого идиотского ранения немного память отшиб-ло. Но, уверяю вас, разговор был совершенно ни о чем – как говорится, беседа двух пенсио-неров, – засмеялся Кротов. – И разговаривали мы один на один, даже его жены рядом не бы-ло. А что?
- Видите ли, в рамках дела о подстрекательстве к свержению законной власти и поку-шения на жизнь государственного деятеля (вы понимаете, что я говорю о Спицыне) нами арестовано уже несколько человек из бывшего окружения Конькова, в том числе его брат, ректор пединститута Михаил Семенович Коньков…
Лицо у Кротова вытянулось от удивления. Это все меняло. Если докопались до млад-шего Конькова, докопаются и до старшего. А тот, вполне возможно, под давлением улик, сильно упираться не станет, и расскажет о разговоре и прямых намеках с ним, Кротовым. Он поднялся, вышел в кухню, достал из холодильника бутылку с водой, налил полный стакан и залпом выпил, после чего вернулся в комнату.
- … которого мы подозреваем в качестве одного из организаторов антиправитель-ственной провокации, – продолжил Седов, при этом внимательно следя за реакцией Кротова. 
- Странно!
- Что странно, Григорий Викторович?
- Странно, что Михаил, а не Виктор является организатором, – Кротов решил сыграть на опережение.
- А я не называл Конькова-младшего организатором. Я сказал, что мы его подозрева-ем в качестве ОДНОГО из организаторов.
- Действительно! – согласился Кротов. – Вы знаете, меня просто шокировала эта но-вость, поэтому я так на нее и отреагировал. А что с самим Виктором Семеновичем, простите за любопытство.
- Но вы же сам полицейский, Кротов, и понимаете, что такую информацию я вам сей-час не сообщу. Могу лишь сказать, что Виктором Семеновичем тянется большой шлейф эко-номических преступлений. Но это, как вы понимаете, не наша епархия, а Следственного ко-митета.
- Да, да! Так все-таки, чем я могу вам помочь?
- Вы мне поможете, если все-таки вспомните, о чем говорили с Коньковым во время вашей с ним встречи. Ну и, вдруг узнаете что-нибудь интересное по этому делу от ваших источников, я ведь не сомневаюсь, что они у вас остались, буду также рад, если вы мне об этом сообщите. Вот вам мой телефон, – Седов протянул Кротову свою визитку. – Звоните, не стесняйтесь.
- Конечно, конечно!
Седов поднялся, протянул на прощание руку Кротову и ушел. А у того по телу сразу пробежала нервная дрожь. Он даже испугался не за то, что общался с Коньковым – ничего такого однозначного они там не говорили, если конечно, Коньков не начнет пороть отсебя-тины. Он испугался за свою операцию по взрыву на заводе. Если уж фээсбэшники наведались к нему один раз, где гарантия, что эта диверсия не приведет их к нему еще раз: ведь он – бывший хозяин завода, у которого этот завод просто украли. Чем не повод для мести?
Он тут же бросился звонить Худикову. Но Аркаша не отвечал. Он перезвонил еще раз – опять абонент временно недоступен или находится вне зоны доступа. Ч-черт! Ехать к нему домой? Но это значит, рассекретить себя. Сделав еще несколько звонков на мобильник, Кро-тов решил позвонить на домашний телефон Худиковых. Слава богу, телефон был без опре-делителя номера. Трубку сняла жена Худикова Анастасия.
- Алло, здравствуйте! Мне бы с Аркашей поговорить.
- А вы знаете, Аркаша исчез…
- Как исчез? Куда, когда?
- Если бы я знала, – вздохнула Настя. – Со вчерашнего дня ни на работе, ни дома его нет. Звонила на работу, там сказали, что он взял отпуск за свой счет по семейным обстоя-тельствам. А какие у него обстоятельства? Боюсь, как бы опять не вляпался в какую-нибудь историю.
- В полицию заявляли?
- Не приняли заявление. Сказали, не прошло еще трех суток. Ну, говорят, загулял му-жик, а вы сразу заявление писать. Они же там моего Аркашу знают… А вы, собственно, кто?
- Да так, знакомый.
- А что ему передать, если вдруг объявится?
- Нет, не надо ничего передавать. Извините! До свидания!
Кротов положил трубку и от злости со всей силы несколько раз кулаком ударил по стене, а затем и по столу. И тут же схватился за ушибленную руку.
- Худиков вляпался… Это я вляпался с твоим Аркашей!
Он взял лежавший на столе несессер с документами, порылся в нем, вытащил загран-паспорт. Пролистал его, вздохнул облегченно.
- Пора сматываться!
Через два дня Кротов вылетел в Швейцарию.

47.
Иванов приехал на завод для проверки, как идет «переформатирование» ЗЭМИ. Само собой, это был только повод. Мэр приехал не один – с телевизионщиками, журналистами, блогерами. Ходил с Чумаковым по цехам, разговаривал с рабочими, спрашивал, всем ли до-вольны после смены хозяев. Стало ли лучше?
- Ну, хотя бы с зарплатными долгами расплатились – уже хорошо, – отвечали. – А лучше или хуже – прошло всего-то ничего. Пока не понять.
Разумеется, в военный цех журналистов не пустили, хотя они туда и рвались. Впро-чем, все, что не смогли сделать журналисты официальных изданий, не составило никаких проблем для блогера Александра Штыкало. Он ведь даже пришел сюда в ватнике, напоми-навшем рабочую спецовку, к тому же встретил одну знакомую девушку-табельщицу После долгих уговоров, обещаний хорошо заплатить ей лично, она согласилась проводить его в цех.
- Но фотографировать будешь только в моем присутствии и то, что нельзя – фотогра-фировать не будешь.
- Договорились!
Тем временем, Иванов с Чумаковым вернулись в административное здание, вошли в кабинет управляющего, дали для прессы пять минут, во время которых произнесли несколь-ко мало что значащих фраз.
- Как вы заметили, Геннадий Валентинович, сама территория завода стала чище. Убрали хлам, мусор, лишний металлолом. Ну, а вы сами слышали, что сказали рабочие – слишком рано еще судить о наших успехах или, наоборот, неудачах. Хотя могу отметить, что мы выиграли сразу два тендера в Рособоронпроме, что приведет к большим финансовым вливаниям и, соответственно, к большей прибыли на заводе, а значит, и город получит больше налоговых поступлений.
- Это все прекрасно, Сергей Вадимович, – взял слово Иванов. – Но жителей города, да и нашего района в целом интересует, как выполняются обещания корпорации «ФедКол» в плане инвестиций в экономику.
- За этим дело тоже не станет. Сейчас, насколько я знаю, готовится к переводу первый инвестиционный транш в сумме двухсот пятнадцати миллионов рублей. Эта сумма поступит до Нового года. Так что, как говорится, готовим новогодний сюрприз для воровайцев.
- Вы прямо как Дед Мороз, – засмеялся Иванов и жестом руки указал своему пресс-секретарю, что время для прессы закончилось.
И пресс-секретарь, молодая, лет двадцати пяти девушка в темно-синем костюме-двойке с короткой модной стрижкой довольно громко произнесла:
- Господа журналисты, прошу освободить помещение! Далее переговоры мэра с гос-подином Чумаковым продолжатся с глазу на глаз.
Едва журналисты удалились, Чумаков пригласил Иванова в комнату отдыха, нахо-дившуюся прямо за кабинетом, куда вела обитая коричневой кожей дверь.
- Пойдемте посидим, поговорим, отдохнем. Тем более там уже и стол накрыт. По-дальше от любопытных глаз и ушей.
- А вы уверены, что там с этим все в порядке? – поинтересовался Иванов.
- На сто процентов! Там все просканировано, а стены звуконепроницаемы.
И в самом деле, на столе, покрытом белоснежной скатертью, собеседников уже дожи-дались несколько видов салатов, еще дымящиеся шашлыки, фрукты, а венчало все несколько бутылок спиртного – бренди, коньяк, водка, вино. На выбор и на любой вкус.
- Ну вы и размахнулись тут, Сергей Вадимович! Будто на целую делегацию, – улыб-нулся Иванов.
- Видите ли, Геннадий Валентинович, я же пока еще не изучил ваши вкусы, поэтому попросил разнообразить стол, чтобы вы могли выбрать, что вам нравится. И потом, – Чума-ков сделал паузу, приглашая Иванова сесть, и сам усаживаясь напротив, – вы же сами меня в присутствии журналистов назвали Дедом Морозом. Приходится соответствовать.
Иванов засмеялся.
- Что пить будете?
- Я по-простецки, по-русски. Водочку! – сказал Иванов.
- А я предпочитаю коньячок, – отвинчивая сначала бутылку водки и наливая в рюмку, стоявшую перед Ивановым, а затем и бутылку коньяка, наливая себе, ответил Чумаков. – Как там Трофим поет: «Коньячок под шашлычок, вкусно очень».
- Ну да! Только жалко, что мы с вами не в Сочи.
- Как-нибудь, если бог даст, и в Сочи с вами махнем, а Геннадий Валентинович? От-дыхать нам ведь тоже нужно.
Чумаков поднял бокал, Иванов последовал его примеру. Они перекинулись взглядами. Иванов спросил:
- За что выпьем, Сергей Вадимович.
- А давайте первую на брудершафт.
Иванов помолчал немного, пошевелил губами, кивнул:
- А давайте!
Они встали, перекрестили руки, выпили. Сели, начали есть. Потом Чумаков спросил:
- Итак, Гена, ты хотел со мной переговорить. Я тебя слушаю.
- Да! У меня есть предложение!
- Я весь внимание! – не отрываясь от поедания салата, Чумаков поднял глаза на мэра.
- Если честно, мне надоела вся эта мышиная возня с заводом между вами и Кротовым.
- А есть возня?
- И не только возня! Есть еще и уголовное дело.
- Ну, я-то к нему никакого отношения не имею.
- Зато имеет ваш Тихонов, а соответственно, опосредованно и ты, поскольку пред-ставляете одну компанию.
- Не совсем согласен по поводу меня, а вот что касается тебя, так за тобой тоже уго-ловка стоит.
- С меня, да будет тебе известно, снято подозрение в покушении.
- Да?
- Да! И потом, я здесь в своем городе сам разберусь. С Кротовым в том числе. Кото-рого, кстати, я лично просил, порешать проблемы с заводом.
- В смысле? Что значит, порешать проблемы.
Иванов налил водку с коньяком. И теперь сам первый поднял рюмку.
- Давай по второй, чтоб разговор легче шел.
- Ну, давай!
Они чокнулись, выпили.
- Я предлагаю убрать вам с Кротовым обоюдные претензии.
Чумаков на несколько секунд задумался.
- И что на это ответил Кротов?
- Он согласился. Теперь все зависит от вашей стороны.
- Я подумаю, – ответил Чумаков. – Но ты же понимаешь, что, в данном случае, все за-висит не только от меня. Мне нужно посоветоваться с нашим президентом. Ну и, особенно, с Тихоновым. У вас же к нему основная претензия.
- Да, ты прав! И объясни, пожалуйста, Евгению Петровичу, что он теперь главный и единственный подозреваемый в деле о покушении на Кротова.
- Не нагнетай, Гена, не нагнетай! Ты ведь прекрасно знаешь, что у следаков доказа-тельств никаких и пока все дело шьется белыми нитками.
Они еще долго беседовали, а в конце, когда Иванов уже собрался уходить, Чумаков остановил его.
- Геннадий Валентинович, позвольте мне от лица руководства нашей корпорации вру-чить вам небольшой презент, – Чумаков протянул Иванову небольшую кожаную сумку с чем-то хорошо упакованном в крафтовую бумагу.
Иванов машинально стал оглядываться, не видел ли это кто-нибудь. Чумаков улыб-нулся.
- Я же тебе говорил, Гена, что здесь нет ни камер, ни прослушки.
- А, ч-черт, я забыл, – он взял презент.
- Пойдем, я тебя выведу в отдельный выход.
Вернувшись к себе домой, Иванов тут же набрал номер Кротова, но телефон того все время был вне зоны доступа. Перезвонив несколько раз с одинаковым результатом, Иванов чертыхнулся и набрал номер его жены. Та удивленно спросила:
- Как, а вам разве Гриша ничего не сказал?
- Мы с ним два дня не виделись и не созванивались.
- Так он уехал заграницу. Я сейчас тоже туда собираюсь.
- Как заграницу? Куда? Что за спешка?
- Не знаю! Гриша сказал, что так надо!
- Когда вернется?
- Понятия не имею!
Положив трубку, Иванов в бешенстве стукнул по столу.
- Сволочь!
Если бы знал Иванов, какой сюрприз его ждал на следующий день! В той самой кожа-ной сумке оказалось несколько пачек евро и долларов с мечеными купюрами. У него провели обыск и задержали по подозрению в коррупции.
Узнав об этом, Чумаков позвонил Тихонову:
- Привет, Жень! Можешь нас поздравить!
- Есть с чем?
- Иванова вчера арестовали.
- Ну и норм! А то путался под ногами.

48.
Аркаша Худиков в пятницу пришел на работу на час раньше, чем начиналась вторая смена. Он был какой-то бледный, болезненного вида, дня два-три не брился, да и казался ка-ким-то рассеянным. И как-то странно, подозрительно оглядывался через некоторые проме-жутки времени. Переодевшись в рабочее, он зашел в подсобку и что-то там начал делать. Увидев его, к нему подошла Тамара Сивоконь.
- Аркаша, здравствуй!
Худиков вздрогнул, быстро развернулся лицом к мастеру и, казалось, что-то прикрыв своей спиной – Тамара краем глаза успела заметить небольшую спортивную сумку.
- Т-тебе ч-чего! – испуганно и дрожащим голосом спросил Аркаша.
- Ничего! – пожала плечами Тамара. – Просто выглядишь ты как-то странно. У тебя со здоровьем все в порядке? Не заболел?
- Нет, не заболел. Еще что?
- Да, в общем-то… – еще больше удивилась Тамара явным странностям бригадира. – Ты дома-то был? Жена вся испереживалась. Даже сюда прибегала. На телефонные звонки не отвечаешь, где прячешься, никто не знает. Она уже даже в полицию заявление писать хотела.
Спокойный тон Тамары успокоил и Худикова.
- Устал я, Тома. От работы, от жены, от всех. Даже от Даньки. Потому и за свой счет взял. А сейчас, вот, чуток отдохнул, и, видишь, даже раньше пришел.
- Да уж вижу! Смотри, не подведи. Сегодня новые чертежи прислали, продукция ме-няется. Вот как раз и хорошо, что пришел пораньше. Будет время с чертежами разобраться. Зайди к начальнику цеха.
- Зайду! Разберемся.
Тамара ушла. Направилась к мастеру второй смены:
- Худиков какой-то странный сегодня. Ты уж за ним присмотри.
- Может, с бодуна?
- Не знаю! Но он вроде зашился.
- Ладно, присмотрю.
Аркаша в это время возился в подсобке с инструментами и запалами, которые ему пе-редал Кротов. Как раз к началу своей смены у него уже все было готово.
Увидев бригадира, мужики обрадовались.
- Гляди-ка, бугор появился!
- И кажется, ни в одном глазу!
- А то мы уж хотели нового бугра выбирать.
- Я вам выберу, блин. Все ваши хотелки кувалдой вышибу.
Аркаша впервые за весь день улыбнулся. Ему польстило, что рабочие обрадовались его появлению.
- Сегодня новые чертежи пришли. Пойдем к столу, разбираться будем!
Вся бригада сгрудилась вокруг обшитого толстым металлическим листом бригадир-ского стола, на котором Аркаша расстелил чертежи.
К концу смены настроение у Аркаши опять испортилось. Он занервничал – получится ли все? Приближался тот самый час икс, о котором говорил Кротов.    
 За полчаса до окончания смены он еще раз, незаметно для других проверил взрыв-чатку, время, на которое назначен взрыв – все оставалось там, где он сделал закладки – одна под верстаком в дальнем конце цеха, в ящике для металлических отходов, другая в подсобке, тоже в металлическом ящике. Осталось дождаться, когда все разойдутся. Свою бригаду он даже поторопил, чтобы не задерживались на работе.
- А мы так на работу не спешим, с работы не опаздываем, – ответил один остряк.
- Давай, давай! С завтрашнего дня алгоритм поменяешь, – хмыкнул Аркаша.
И чтобы раньше времени не выдать себя, он вернулся на рабочее место.
Аркаша надел защитные очки, зажал тисками деталь, включил сверлильно-фрезерный станок, еще раз сверил нужные размеры по чертежу и склонился над деталью. Несмотря на шум работающего станка, а возможно просто почувствовав (в экстремальных ситуациях все чувства у человека обостряются необычайно), что кто-то сзади подходит к нему. Он поднял сверло и обернулся. Это был мастер участка.
- Конец смены, Аркаша, а ты за новую деталь принялся?
- Не, Димон, не новая. Брачок на этой детальке заметил. Поправить нужно.
- Домой, что ль, не торопишься?
- На завтра не хочу недоделку оставлять. А домой я успею.
- Ну, как знаешь! Тогда бывай здоров!
- Пока!
Худиков окинул глазами цех – его смена уже закончилась, станки все выключили, убрали стружку, вытерли, инструменты спрятали в металлический шкаф, стоявший около стола мастера. И только тут Худиков сообразил, что упустил из виду одну, но важную де-таль: в цехе на ночь остается сторож. Вон он, как раз и пришел на дежурство, получает ин-струкцию от мастера участка. С ним-то как быть? Придется на ходу изобретать обходной маневр.
Аркаша выключил станок, смел щеточкой стружку, ветошью протер станину. И все это время раздумывал, что делать. А пока раздумывал, заметил, что сторож как раз к нему и направился.
- Привет, Аркаша!
- А, Петрович! Здорово! – они обменялись рукопожатием.
- Чёт ты сегодня задерживаешься.
- Да ухожу уже, ухожу, – деланно проворчал Аркаша. – Прямо поработать не дадите. То мастер, то ты все норовите прогнать меня. Подозреваю, уж не моя ли Настька натравила вас на меня?
Сторож засмеялся, высветив свои мелкие со щербинкой посередине, пожелтевшие от возраста зубы. Когда ему жена делала замечания, чтобы он не очень светил своими желтыми зубами, Петрович ей отвечал:
- Желтые, зато свои? А ты свои во сколько профукала? В шестьдесят новую челюсть вставила?
 И тут сам Петрович невольно нашел выход для Аркаши.
- Слышь, Аркаша, ты пяток минут еще побудешь в цехе?
- А ты чего?
- Да я курнуть хочу. А ты ж знаешь, тут нельзя.
- Ну, иди, иди, курни. Я ж пока еще переоденусь, в душ загляну.
- О, годится!
Едва Петрович вышел из цеха, Аркаша тут же отправился в раздевалку. Быстро пере-оделся, проверил брелок с красной кнопкой. Надел ватник и направился к выходу, но у самой двери, которая была врезана в ворота, столкнулся со сторожем, возвращавшемся в цех.
- Ты чего, Аркаш, душ на бегу принял? – хихикнул дед.
- В смысле?
- Ну, ты ж говорил, душ хотел принять.
- А! – махнул рукой Аркаша. – Дома лучше в ванной полежу… Слушай, Петрович, вопрос к тебе?
Аркаша пошел вперед, увлекая за собой сторожа – подальше от цеха. А сам в это время нажал кнопку взрыва на брелоке. Мгновенно раздался взрыв. Боковая стена цеха, где как раз и находилась подсобка, обрушилась. Кирпичи, куски бетона и металла разлетались в разные стороны.
- Ох, ты! Ё.. твою мать! – Петрович резво, не по годам, развернулся и побежал к цеху.
- Петрович, ты куда! Стой, придурок старый!
Один из летевших осколков бетона упал под самые ноги сторожа, Петрович, спо-ткнувшись об него упал на землю. А рядом посыпалось еще несколько камней, один из кото-рых все-таки угодил в голову старика. Спасло его то, что, падая, он успел прикрыть голову ладонями. И в этот момент сам брелок, который Худиков уже вытащил из кармана и держал в руке, взорвался. Кротов, снабжая Аркашу взрывчаткой, не сообщил ему, что брелок также заминирован. Бывший мент, Кротов прекрасно понимал, что оставшегося в живых Худикова будут допрашивать, а методы допроса своих бывших подчиненных, а потом и эфэсбешников, которым передадут дело о диверсии, он знает прекрасно, поэтому не сомневался, что ниточ-ка приведет к нему. А зачем ему это надо? Да и кто такой Худиков, чтобы его жалеть?
Вызванные сторожем Чумаков с Пархоменко буквально через полчаса были на месте. Вскоре приехали и полицейские с врачами. Худикова, у которого взрывом оторвало руку и разворотило бок, увезли в больницу. Однако спасти его не удалось.

49.
Лучший ресторан города был закрыт на спецобслуживание на целый. Одни из бога-тейших людей в области отмечали прекрасный юбилей – золотую свадьбу. Приглашено было не так много – всего около полусотни человек, но зато самых близких к семейству Чумако-вых.
Филатова все сделала по высшему разряду – заказала артистов, ведущим вечера уго-ворили быть весьма популярного заслуженного артиста республики из областного театра. Меню согласовывала с шеф-поваром ресторана Нина Павловна.
Сама Кольчугина вместе с Филатовой уже с утра находились в ресторане и встречали гостей. Правда, Нина Павловна хотела, чтобы вместо Филатовой с ней была внезапно обре-тенная внучка, но Кольчугин строго-настрого запретил жене не только заранее приглашать Оксану, но даже и упоминать об этом до того момента, когда соберутся все гости.
- Ты мне весь кайф поломаешь! – предупредил он жену.
И даже Оксану с приехавшей из Воровайска матерью Кольчугин привез изначально к себе в офис, чтобы прежде времени не засветились в ресторане. Из всего семейства только Боброва он отправил в ресторан помогать службе безопасности.
Кольчугин пригласил на торжество весь совет директоров корпорации, и все уже были в сборе. Даже Чумаков приехал, несмотря на то, что на ЗЭМИ сейчас проводились проверки пожарными и следователями. Впрочем, там оставался Пархоменко, который вполне мог управиться без него. После взрыва прошло три дня, Чумаков приказал отремонтировать цех в кратчайшие сроки и возобновить работу цеха – заказчики не должны пострадать.
Но сам Кольчугин не спешил ехать в ресторан: он водил бывшую невестку с внучкой по огромному, семиэтажному зданию корпорации – лично все показывал и рассказывал: где какой отдел, кто чем занимается. Сотрудники, не знавшие, что это за женщины, лишь улыба-лись при виде президента и вежливо отвечали на немногочисленные вопросы, когда они вдруг возникали у Тамары и, особенно, у Оксаны.
- Оксана, присматривайся ко всем и всему, вникай. Тебе пригодится, – приговаривал Кольчугин. Оксана, уже понемногу приобщившаяся к делам корпорации в московском офисе, с самым серьезным видом кивала на слова деда. Лишь Тамара пока еще ничего не понимала.
При этом он периодически посматривал на часы – ждал самого главного гостя всего торжества. Обещал заглянуть на огонек в ресторане губернатор Спицын.
Наконец, Кольчугин не выдержал и, оставив на несколько минут своих женщин, ото-шел в сторону и позвонил Спицыну.
- Николай, так мне вас ждать?
- Обязательно ждать, дорогой мой Фёдор Максимович. У меня заканчивается совеща-ние. Я тысячу раз извиняюсь! Я уже всех предупредил, что через сорок минут уеду и до кон-ца дня меня не будет.
- Отлично! Приезжайте ко мне в офис. И все вместе в ресторан поедем.
- Договорились!
Не появился в ресторане до сих пор и Тихонов, хотя обещал приехать к половине чет-вертого – за полчаса до начала торжества. Филатова несколько раз ему звонила, но он не брал трубку. Она даже позвонила в приемную, секретарша ей сказала, что Тихонов уже уехал из офиса домой, чтобы переодеться и ехать в ресторан. Впрочем, у него была уважи-тельная причина для опоздания. При этом, причина весьма неприятная. На выходе из подъез-да дома его должен был встретить водитель-телохранитель. Но едва дверь подъезда отвори-лась, на лбу у Тихонова образовалось отверстие от пули киллера, и тонкая струйка крови проложила себе русло на лице его. Телохранитель даже не успел подхватить падающее тело начальника, и закрывающаяся доводчиком дверь уперлась в его бок.
Телохранитель, бывший полицейский, тут же окинул взглядом соседние дома, откуда и мог прозвучать выстрел киллера, но тут же переключил внимание на Тихонова. Пощупав пульс и убедившись, что он мертв, тут же набрал позвонил в полицию, а затем вызвал «ско-рую». Пока спецмашины добирались до места убийства, телохранитель еще хотел позвонить Кольчугину, но в приемной никто не отзывался, а номера мобильного телефона президента корпорации у него не было.
Одновременно с попытками телохранителя дозвониться до Кольчугина, у того зазво-нил мобильник, номер которого он почти никому не давал. Это был телефон для самых экс-тремальных случаев. Кольчугин нажал на кнопку вызова и тут же услышал знакомый муж-ской голос:
- Ваше задание выполнено!
- Хорошо. Деньги получишь в течение часа.
Наконец, охранник с проходной сообщил, что приехал губернатор. Кольчугин тут же, взяв под руки обеих женщин, пошел к лифту и спустился на первый этаж, где уже стоял в расстегнутой шубе с огромным букетом в руках Николай Борисович Спицын.
- Фёдор Максимович, ну и офис вы себе отгрохали. У меня здание администрации меньше…
И тут Спицын акцентировал свое внимание на одной из женщин, которых все еще держал под руки Кольчугин. Да и Тамара, на которую смотрел Спицын, также разглядывала губернатора: он или не он?
Между тем, Кольчугин освободил руки и подошел к Спицыну, протянув ему ладонь для рукопожатия и одновременно другой рукой указал на женщин.
- Вот, Николай, знакомьтесь. Эта вот симпатичная девица – моя внезапно объявивша-яся внучка Оксана, Митина дочь. А это…
Но он не успел договорить, Спицын опередил его:
- Тома, Томочка, как я рад тебя снова увидеть.
Он подступил к ней, вручил ей букет.
- Извините, Фёдор Максимович. Букет был для вас, но не могу же я…
- Да бросьте сентиментальничать. Я бы сам отдал цветы женщинам.
- Что, сильно изменился? Не узнаешь меня? – Спицын снова обратился к Тамаре.
- Изменились вы, конечно, сильно, Николай Борисович. Но ваш прищур даже через очки ни с чем не спутаешь. Да и улыбка прежняя.
- Прошу тебя, Тома, никаких Николаев Борисовичей для тебя не существует. В память о Мите, мы по-прежнему Коля и Тома.
Оксана не понимающе переводила взгляд с матери на Спицына, пока ее не взял под руку Кольчугин и отвел немного в сторону, говоря по дороге:
- Коля Спицын – самый близкий друг твоего отца, и друг матери. Он же был свидете-лем у них на свадьбе.
- А, вспомнила! Действительно, я же видела их на совместном фото.
- Пусть пару минут переговорят, затем уже поедем в ресторан.
В ресторан они ехали в одной машине, у них было минут пятнадцать, чтобы переки-нуться новостями. Заговорили о взрыве в Воровайске. Спицын сказал, что приказал доклады-вать ему о ходе следствия ежедневно.
- Хочу понять, что это было: диверсия или чья-то халатность. Жаль погибшего парня, но раненый старик-сторож свидетельствует, что парень словно чувствовал несчастье и пы-тался его увести подальше от цеха.
- Кстати, Николай Бо… – но, увидев на себе недовольный взгляд Спицына, Тамара Тут же поправилась. – Коля, я ведь работаю мастером в этом цехе.
- Правда?
- Да, только в первую смену. А бригада Худикова… ну, этот парень, Аркаша Худиков, во вторую. Но в тот день он пришел немного раньше своей смены, и был каким-то очень странным. Как-то не совсем адекватно себя вел. Невпопад на вопросы отвечал, хотя до этого с ним все было нормально.
- Да что ты говоришь, Тома? Следователи с тобой не беседовали?
- Так я же говорю, что мы в разных сменах работаем. Всех, кто был с Худиковым уже допросили.
- Ты не будешь возражать, если я сообщу о тебе следакам. Может быть, твоя инфор-мация для них будет интересной.
- Да ради бога! Я и сама думала, что нужно бы прийти в РОВД, только не знала к кому обратиться.
- Этим делом занимается не РОВД, а Следственный комитет областное управление ФСБ. Да, дела, ребята! А тут еще один взрыв грядет, как мне кажется. Только уже в глобаль-ном, мировом масштабе.
- Что за взрыв? – повернулся с переднего сиденья Кольчугин.
- Из Кремля прислали оперативку: в Китае нашли какой-то страшный вирус, косящий людей, как косой. Вирус уже перекинулся в Европу, в Италию. Но границы-то сейчас откры-ты. Предполагаю, что и до нас скоро дойдет.
- О боже! – воскликнула Тамара. – Еще этого не хватало на нашу голову.
- И все из Китая, все из Китая, – подхватила Оксана. – Помните, не так давно оттуда пришел птичий грипп, потом атипичная пневмония, теперь вот это.
- Да жрут они все подряд, даже летучих мышей, вот и зараза от них идет, – взмахнул рукой Кольчугин. – А эти же китайцы, как тараканы, по всей планете расползлись. Какие уж тут границы!
Машина остановилась.
- Приехали, Фёдор Максимыч, – сказал водитель, уже нам знакомый Василий.
Кольчугин глянул в окно – там светилась вывеска ресторана.
- Ну что же, выходим!
- Вас ждать, Фёдор Максимыч?
- Знаешь, Вася, ты езжай домой, отдохни пока. Я тебя потом вызову, когда соберемся.
- Хорошо!
У входа в ресторан ожидала Филатова. Первым, на кого она обратила внимание, был губернатор, потом она посмотрела на женщин, и тут же догадалась – вот для кого просил зарезервировать места Кольчугин. Правда, она подумала, что эти женщины – жена и дочь Спицына и никак их не ассоциировала с Кольчугиным.
- Все в сборе, Ириша? – поинтересовался Кольчугин.
- Практически, – ответила та.
- Что значит, практически?
- Тихонов пока еще не подъехал.
- Ну, ждать его не будем.
Они вошли в холл ресторана.
- Познакомьтесь, Николай. Это моя помощница и распорядительница свадьбы Ири-на… Отчество забыл, старый уже, – засмеялся он. – А это, надеюсь, ты сама знаешь кто.
- Здравствуйте, Николай Борисович, – она протянула Спицыну руку, и он нежно по-жал ее.
 Они прошли в зал, где их уже заждались приглашенные, давно сидевшие на заранее отмеченных Филатовой местах. Увидев их, все тут же замолчали, а некоторые зааплодиро-вали с возгласами:
- Поздравляем!
Нина Павловна, которая так же уже начала волноваться из-за долгого отсутствия му-жа, встала и поспешила к мужу.
- Здравствуйте, дамы и господа! – поздоровался Кольчугин. – Для начала разрешите вам представить самого дорогого гостя нашего с Ниночкой торжества, которого, надеюсь, вы все узнали. Наш губернатор Николай Борисович Спицын соизволил почтить наше скромное семейство своим вниманием.
Все еще громче захлопали, вставая со своих мест, и снова закричали поздравления. Спицын же поцеловал тыльную сторону ладони подошедшей Нины Павловны, и затем уже все вместе, четверо прошествовали на свои места во главе стола.
- Николай, вы садитесь здесь, справа, рядом со мной. А наши дамы сядут слева, по-ближе к Нине Павловне.
Филатова, место которой оказалось через пока еще свободный стул Тихонова, с са-мим губернатором, тайком вглядывалась в Оксану, пытаясь уловить в ней хоть какие-то чер-ты либо отца (коим она считала Спицына), либо матери, Тамары. Но, не найдя ничего обще-го, повернулась к сидевшей рядом секретарше:
- Это что за дамы, не знаешь?
- Понятия не имею, – так же шепотом ответила та.
В этот момент на середину зала вышел высокий черноволосый в блестящем фиолето-вом костюме, белой рубашке и таком же фиолетовом галстуке-бабочке ведущий торжества, заслуженный артист республики, актер местного драмтеатра. Хорошо поставленным голо-сом он объявил:
- Дамы и господа! Наконец-то настал и мой час славы! Мы начинаем торжественный вечер празднования золотой свадьбы наших замечательных бизнесменов, инвесторов и бла-готворителей, Нины Павловны и Фёдора Максимовича Кольчугиных. Прошу поприветство-вать юбиляров.
Все зааплодировали, а артист сделал жест рукой и в тот же миг, сидевшие в дальнем углу зала трио скрипачей и один виолончелист заиграли мелодию Вивальди. Музыка играла минуты три, пока новым жестом ведущий не прервал ее:
- Дамы и господа, предлагаю поднять первый тост за здоровье наших юбиляров.
Посыпались здравицы, по залу разнесся звон хрусталя от чоканья фужеров и бокалов. Снова заиграли музыканты, но теперь уже музыка была более веселой. Вечер оживился. Ста-рики, друзья и подруги Кольчугиных начали вспоминать прошлое. Кольчугин слушал их и улыбался, а после очередного тоста произнес:
- Хотите расскажу вам предысторию нашей женитьбы, которую до сих пор мало кто слышал.
- Конечно, хотим, Фёдор Максимович!
- Расскажите, расскажите!
Нина Павловна глянула на мужа и, догадавшись, о чем будет рассказ, улыбнулась. Все замолчали, ожидания рассказа Кольчугина. Тот не часто откровенничал с подчиненны-ми. И даже не со всеми знакомыми.
- Честно говоря, свадьба у нас должна была состояться в начале февраля. А пожени-лись мы, как видите, в декабре. Это сейчас у молодоженов нет никаких проблем в загсе – ни тебе свидетелей, ни даже колец для того, чтобы расписаться – не нужно. А в наши время все было гораздо строже. Нужно было для начала прийти в загс, заполнить несколько анкет и потом ждать два-три месяца, когда придет ваш черед. Так еще и заявление нужно было пода-вать в загс по месту жительства.
- Да ну! – воскликнул кто-то из молодежи.
- Ну да! А вдруг за это время жених и невеста рассорятся или разлюбят друг друга. Тогда и свадьбы не будет, а значит, и потенциального развода тоже. Так вот! Подали мы за-явление в ноябре аж на февраль, как я уже сказал. А случилось так, что перед этим подруга Ниночки Светлана со своим женихом…
- Царство ей небесное! – тихо произнесла Нина Павловна.
- Да, да, она умерла почти два года назад, – добавил Кольчугин и продолжил. – Так вот, они тоже подали заявление, точнее даже два заявления в разные загсы – по месту жительства каждого. И Светка возьми и предложи: слушайте, у нас же свадьба через неделю, а в другом загсе заявление Игоря – в декабре. Пропадает место, давайте мы перепишем его за-явление на Нину. Конечно, мы с Ниной ухватились за это предложение – уж очень нам хоте-лось поскорее расписаться, – кто-то из присутствующих хохотнул, улыбнулся и сам Кольчу-гин, а за ним и Нина Павловна. – Ну, пришли мы, значит, в этот загс с Игорем, он заходит в нужный кабинет и говорит: так мол и так, я раздумал жениться и прошу вас вместо меня за-писать на эту дату моих друзей. Его, естественно, стали отговаривать от отказа: как же так, почему. А он: да вы знаете, я решил перед свадьбой провериться у врачей и оказалась, что у меня целая куча болячек. Ну и зачем я больной нужен буду жене. А они: если она вас любит, то и заботиться будет о вас. Так мне же жена нужна, а не мать. Она же молодая, ей хочется развлечений всяких и тэ пэ. Короче, запудрил он им мозги, они выдали нам с Ниной бланки, чтобы мы их заполнили. А мы вышли в коридор втроем и ржать начали, весело нам стало.
- Да, да, а сидевшие там в коридоре смотрели на нас, как на чудиков, – улыбнулась Нина Павловна.
Тут уже не выдержала Оксана, хихикнула, прикрыв рот ладонью. Но этого было до-статочно, чтобы смехом разразился весь зал. Когда же смех прекратился, заговорила Тамара.
- А я тоже могу небольшой прикол рассказать.
- Ну-ка! – удивился Кольчугин.
- Когда мне пришла рожать, я же в общежитии тогда жила, а у мужа какие-то дела бы-ли. Не помню уже. У меня воды начали отходить. Ну, подруга вызвала скорую. А когда мы по лестнице спускались с подругой, врач «скорой» удивленно нас по очереди разглядывала – подружка была толстушкой, а у меня живота почти не было видно, да и вообще Оксанка у меня родилась маленькой – всего 47 сантиметров. А потом врач не выдержала и спросила:
- Не пойму я что-то, кому из вас рожать-то?
Снова все засмеялись, а Оксана негромко произнесла:
- А ты мне об этом никогда не рассказывала.
- Так ведь повода не было.
А когда все успокоились и на этот раз, Кольчугин взял в руку нож и постучал им по стоявшей перед ним бутылке французского коньяка.
- Дамы и господа! Прошу внимания! – подождав, когда все окончательно затихнут, продолжил. – прошу всех наполнить свои бокалы… А теперь я хочу выпить за свою наслед-ницу…
Головы всех сотрудников корпорации повернулись к Филатовой, та слегка покрасне-ла, при этом старики Кольчугины с едва заметной улыбкой на устах переглянулись.
- Все вы знаете, что у меня без малого двадцать лет назад погиб сын, Митя. Он был на отдыхе со своей второй женой. Но если жена вторая, значит, была и первая. Не так ли?
Все закивали.
- Так! Разумеется.
Тамара с Оксаной опустили глаза, боясь, что не выдержат и раньше времени выдадут себя. А Филатова, вдруг сообразив, кто эти две дамы, вся напряглась.
 - Так вот! От первого брака у Мити была дочь. Следовательно, она приходится мне внучкой. А у нее есть мать… Вот, знакомьтесь! Прошу любить и жаловать, – он жестом по-казал, чтобы Оксана с Тамарой поднялись. – Тамара Ивановна Сивоконь (это по второму му-жу) и Оксана Дмитриевна Кольчугина. Моя внучка и моя наследница, что я уже и отметил в завещании.
Филатова вздрогнула, опрокинула на себя бокал, выронив его из рук, облив вином не только себя, но и сидевшую рядом секретаршу.
- Простите!
Она выбежала из зала в туалет, где со слезами на глазах стала вытирать влажной сал-феткой пятна. Вскоре к ней присоединилась и секретарша Наталья. В это время официант убирал битое стекло.
- Да, и, чуть не забыл. Стас, поди сюда, – Кольчугин оглянулся, отыскал глазами сто-явшего у двери Боброва, и поманил его пальцем. – А это вот муж моей внучки. Станислав. Думаю, он заслужил своим родством, чтобы сесть за стол рядом с женой.
На несколько секунд в зале установилась тишина, затем многие зааплодировали, ста-ли поздравлять и стариков Кольчугиных, и саму Оксану, и Тамару. Чумаков же улыбался своей прозорливости – он первым догадался о том, что между Тамарой и Кольчугиным су-ществует некая связь. Теперь-то он узнал, что это за связь.
И тут зычный голос Спицына перекрыл установившийся шум.
- Друзья мои! Я бы хотел добавить несколько слов к сказанному Фёдором Максимо-вичем.
Все замолчали.
- Тут вот Фёдор Максимович рассказал о том, как им помогли ускорить свадьбу дру-зья. Я же хочу сказать, что Митя Кольчугин был моим самым близким другом, мы с ним вместе учились. Так что мы с нашим юбиляром знакомы уже четверть века, хотя и лет два-дцать не виделись. И практически при моем участии произошло знакомство Мити с Тамарой. А я у них на свадьбе был свидетелем, – Тамара улыбнулась этим словам. – Надеюсь, теперь всем понятно, почему я присутствую на этом торжестве?
Филатова успокоилась. Все ведь и шло к этому, когда она увидела свои с Ттиихоно-вым интимные фото в айпаде у Кольчугина. Они вдвоем с Натальей снова направились в зал, но в этот момент у нее зазвонил телефон. Она глянула на номер – Тихонов.
- Алло! Женя!
Но с другой стороны услышала чей-то незнакомый мужской голос:
- Здравствуйте! Вы Ирина Филатова?
- Да, вас слушаю. Кто вы? Почему звоните с чужого телефона?
Заметив удивленное лицо Филатовой, Наталья остановилась, прислушиваясь к разго-вору.
- Вам звОнит старший лейтенант полиции Юдин. Вам знаком Тихонов Евгений Петро-вич?
- Это мой жених. Что с ним?
- Он убит. Вы могли бы подъехать на опознание?
- Как убит? Когда?
- Примерно полтора часа назад. Подъезжайте в морг, я буду вас там ждать.
Филатова разрыдалась, уткнувшись в плечо подошедшей к ней Натальи.
Конец