Хозяин безлунной Москвы. Глава 25

                Глава 25.
      Охмелённый тёплыми лучами ярила и дурманящим морским воздухом пылкий безусый Эрос обдавал страстным дыханием завитки влажных золотистых волос на лебединой шее, призывно щекотал, проникая прозрачными пальцами под купальное платье, низ сладко ноющего девичьего живота, гладил ласково острые коленки, вызывая томительную дрожь в стройных ножках, вкрадчиво нашёптывая в оттопыренное ушко: «Он идёт, дитя моё. Смотри же, восхищайся и теряй потихонечку разум», когда вырастал из волн морских, направляясь к берегу, смуглый великан в холстинных портах, облепляющих длинные ноги, привычно зачёсывая пятернёй назад мокрые вьющиеся смоляные волосы, непроизвольно поигрывая внушительными скульптурными мускулами. Посылая на ходу воздушный поцелуй жене, восседающей в парусиновом шезлонге под массивным соломенным зонтом, он сворачивал в сторону тростникового шатра-раздевалки, дабы обтереться и сменить требующие выжимания штаны на сухие, провожаемый жадным изумрудным, деликатно прикрытым портьерой из ресниц взглядом, и, выполнив процедуру, возвращался к ней, опускался на корточки, ласково целуя зарозовевшие щёки, плотные губы и тонкие пальчики, укладывался животом на растянутое на песке полотенце, подставляя спину солнцу, игнорируя всякие правила хорошего тона, гласящего, что негоже загорать приличным господам, и, осторожно обхватив узкие щиколотки крепкими ладонями, ткнувшись лицом в маленькие ступни, погружался в дрёму, давая возможность юной супруге рассматривать с восторгом тыльную часть богатырского тела, оставаясь незамеченной.
       Первая неделя пребывания на предусмотрительно снятой заблаговременно Орловым, посещавшим ранее сей дивный рай, вилле с двухэтажным уютным шале в стиле прованс и отдельным огороженным пляжем, расположенной обособленно на краю бухты Вильфранш, облюбованной русскими, в нескольких верстах от Ниццы, неожиданно одарила Олю новыми испытаниями, но на сей раз не страхом, а мучительным и сладостным томлением плоти.
     Как только молодожёны заехали и обосновались в соседних комнатах верхнего этажа с видом на море, Александр Сергеевич призвал жену немедленно купаться, благо всё необходимое для этого несложного занятия было приобретено в лучших галереях Парижа. Смущённо выйдя к нему навстречу в платье с короткой юбкой и панталончиках из голубой саржи, модном наряде для принятия водных процедур, уставившись поражённо на единожды виденный обнажённый торс, прикрытый только холстинными портами, выслушав сотни комплиментов по поводу её бесподобного вида и краткое пояснение по поводу беспардонного вида своего: «Вы уже имели неприятную возможность лицезреть мою мужицкую грудь, так позвольте надоедать ею и далее, поскольку я не выношу отвратительные полосатые купальники и предпочитаю им простые штаны», Оля легко и невозмутимо подхваченная на руки полуобнажённым атлантом, погрузилась, спустя минуту в морскую пену, робко отпустив широкие плечи, и тут началось мучение.
     Орлов учил её плавать, поддерживая бережно огромными ладонями под живот и ключицы, командуя спокойно: «Подтяни стопы на себя и отталкивай, опусти голову ниже, не бойся, я тебя держу, ты не утонешь. Вот умница, уже сама плывёшь», а потом крутил невесомое тело вокруг себя, как на карусели, содействуя расслаблению измученных гимнастикой стройных ножек, утомлённо рассекающих тугую воду, затем подхватывал за подмышки, подбрасывал вверх, словно ребёнка, и, нежно прижав к могучей груди, ласково гладил золотистые волосы, присягая в вечной любви. Иногда его стальные руки невольно соскальзывали чуть ниже живота и ключиц, и он, странно дёрнувшись, замирал, хрипло лепеча: «Прости», словно прислуга, разбившая барскую тарелку, осторожно возвращая твёрдые пальцы на приличествующие для воспитанного человека места. Оля млела от этих случайных прикосновений к интимным частям, чувствуя как бешено пульсируют виски и приятно-болезненно набухает высокая грудь, рисуя в богатом воображении продолжение пикантной сцены, и жутко сердилась, когда вместо хруста разрываемого в бешеной страсти купального костюма, слышала педантичное: «Быстро на берег и немедленно переоденься, а то простудишься». Супруг выносил её на безопасную глубину, ставил на ноги и уплывал надолго в морскую даль, завораживающе взмахивая мускулистыми руками, вероятно, стремясь хоть на короткое время остаться в одиночестве.
       Она страстно любила своего слишком уравновешенного и тактичного мужа, мечтала стать его настоящей женой, принадлежать ему, но, к несчастью, становилось всё более очевидным, что он не лукавил, бросив в первую ночь после венчания показавшуюся сомнительной фразу: «Я тот ещё стоик» или просто не считал её соблазнительной. По утрам, встречая её на поросшей плющом веранде, облачённую в кружевной пеньюар, не запахнутый толком, в слабой надежде обольстить, Александр Сергеевич, не замечая очевидного, ласково целовал плотные губы и убегал на кухню варить кофе и подогревать доставленные посыльным круассаны, после купания прогуливал её по крутым улочкам крошечного городка Вильфранш-Сюр-Мер, угощая в маленьких уютных кафе мороженым и бланманже, а по вечерам вывозил в свет, в лучшие рестораны Ниццы, забитые сплошь богато разодетой русской публикой, равнодушно кивая нередко встречающимся знакомым господам, а иногда и дамам, заказывая самые дорогие блюда и вина. Возвратившись на виллу под таким романтичным, усыпанным сотней звёзд небом, он снова чмокал в невинные губы и хлопал дверью за хрупкой спиной, вызывая непреодолимое желание запульнуть в эту дверь чем-нибудь тяжёлым, как когда-то подсвечником, но ныне по несколько иным причинам.
     Ночами Оля не спала, несмотря на прилично испитые дозы Бордо, метаясь по огромной кровати в поисках спасения от будоражащего аристократические ноздри древесно–пряного, с примесью табака, аромата и неунимающихся шаловливых прозрачных рук Эроса, настойчиво щекочащих живот под кружевной сорочкой. Каждый, доносящийся из спальни мужа звук: шорох штор, скрип открываемого окна, чирканье спички, сулили ей предвкушения, что сейчас он не выдержит, ворвётся в её покои, бросится на кровать, жарко сжав в объятиях девичий стан, и, выкрикнув: «Я так больше не могу», сорвёт с неё ночное одеяние, накроет богатырским телом и овладеет им, страстно впившись в розовые губы. Но он всё не врывался, вынуждая девушку своим холодным бездействием утыкаться лицом в подушку и тихо плакать от обиды. За завтраком она удивлённо замечала такую же усталость в свинцовых глазах, как и в собственном измученном взоре, виденном в зеркальном отражении при умывании. Требовалось срочно изменить ситуацию. Такая нелепость не могла длиться вечно.
       Орлов сходил с ума, во всяком случае, ему так казалось, в безумной, непозволительной жажде обладания собственной юной женой. Впервые в жизни желание возникло в почти сорокалетнем теле не от отвратительно-навязчивых действий опытных дамских рук, а от случайных прикосновений к девичьим прелестям, манящей близости хрупкого стана и дразнящего аромата золотистых волос. Абсолютно уверенный в превосходстве духа над материей, никогда не позволяющий воображению рисовать какие-либо пикантные картины с участием Оли ни в поместье, ни в поезде, ни в Париже, он, обучая её плавать, оказался застигнутым врасплох резким и мучительным зовом плоти, незнакомым пламенностью доселе. И испугался, ужасно испугался, и разозлился на свой, отказавшийся вдруг подчиняться, всегда послушный организм, и посчитал неприличным выходить на сушу в таком пугающем состоянии. Выбравшись с супругой на руках поближе к берегу, отпустив её, потребовав немедленно посетить раздевалку и переодеться в сухое, Александр Сергеевич пролепетал извиняющимся тоном, что оставит её ненадолго, дабы искупаться в глубине.
- Вам плохо? – участливо спросила Оля. – У вас удручённый вид.
- Нет, милая, со мной всё замечательно. Просто люблю совершать дальние заплывы. Иди, - он мягко развернул её за плечи, игриво подтолкнув, с тоской наблюдая за грациозно перебирающими в морской пене стройными ножками, сиганул с размаху под воду и, только достигнув холодного течения, идеального средства для усмирения вожделения, вынырнул на поверхность, впустив в ноздри солёный воздух.
«Извращенец! Развратник! Ферлакур! Ты что себе позволяешь? – бормотал он свирепо вслух, яростно рассекая руками упругие студёные волны. – Расслабился? Окончательно распустился? Совсем стыд и совесть потерял? Она ещё ребёнок, девочка чистая! А ты? Посмотри на себя! Даже не смей думать об этом! Слышишь, не смей!»
     Придя в себя, Орлов выбрался на сушу, отправившись переодеваться. Экзекуция и суровый монолог помогли ненадолго: такие страдания теперь случались с ним ежедневно во время каждого купания с женой и после, в одиночестве, в холодной глубине. Здесь, на Ривьере, якобы способствующей восстановлению нервной системы, он потерял покой и сон, мечась по комнате из угла в угол, как раненый зверь, зная, что супруга не услышит его профессионально-беззвучных шагов – результата обучения стариком-китайцем, или куря, стоя возле распахнутого окна, печально взирая на мерцающие звёзды, угрюмо размышляя, во что обернётся его непобедимая разумом страсть, психиатрической лечебницей или чем посерьёзней. Измотанный бессонницей и беспощадным обузданием плоти, он погружался в беспокойную дрёму исключительно на пляже, прижавшись лицом к маленьким ступням. Конечно, Александр Сергеевич заметил появившийся недавно особый блеск в любимых изумрудах и от него не ускользнул её демонстративный выход с утра в незапахнутом толком кружевном пеньюаре вместо подобающего случаю платья, но как вести себя в подобных обстоятельствах, он совершенно не понимал.
    На седьмой день пребывания на Лазурном берегу, Оля, сидя в отдельном кабинете популярного в Ницце ресторана, ожидая мужа, отправившегося с официантом в погреб выбирать лично лучшее для неё вино, прислушивалась рассеянно к разговору русских, судя по голосам, молоденьких барышень, просачивающемуся сквозь тканевую перегородку за спиной.
- Как я завидую юной супруге Орлова, - неожиданно изрекла одна из них, заставив её вздрогнуть и податься назад, замерев. Очевидно, только прибывшая чета молодожёнов не осталась незамеченной великосветской публикой.
- Ещё бы, он богат, а это всегда приятно, - согласилась другая.
- Да при чём здесь богатство, душечка Полин?! - в тоне первой говорившей появились капризно-раздражительные нотки. – Толстосумов в Москве хоть пруд пруди. Тоже мне, невидаль. Я о его славе в делах интимных. Представляешь, вечно он пассий своих бросал, вынуждая рыдать и совершать глупые опрометчивые поступки, а её не оставит, поскольку законная жена, и до конца дней будет дарить приятные минуты.
- Ах, ты об этих непристойных сплетнях? – хихикнула душечка Полин. – Да, твоя правда, - протянула она мечтательно. – Ох, думаю, особенная была у них первая брачная ночь, долгая, сладкая, незабываемая, не как у всяких респектабельных и скучных пар. Богатырь и фарфоровая куколка. Такой шарман! Хотелось бы и мне подобное испытать, но видно не судьба с шестидесятилетним-то женихом.., - раздался тяжёлый вздох.
      Щёчки «фарфоровой куклы» вспыхнули, покрывшись пунцовой краской, но не от праведного гнева на дерзких болтушек, обсуждающих за глаза её личную жизнь, а от досады на ошибочность их смелых, будоражащих воображение предположений.
- А вот и я, - вырос перед столом Александр Сергеевич с откупоренной бутылкой в руке, сверкая радостно белоснежными зубами, и осёкся, прожжённый влажным, полным отчаяния взглядом, растерянно замолчав и тихо сев, тактично стерев с лица улыбку. – Оленька, милая, ты хорошо себя чувствуешь? – спросил он обеспокоенно спустя полчаса непривычного безмолвия, заметив, что жена почти не прикасается к яствам.
- Прекрасно, - пролепетала она, не отрывая мечтательно – отрешённого взора от мощной груди, затянутой в серый сюртук.
    Не требовалось напрягать разум в поисках причин её странного поведения: всё читалось по изумрудным, подёрнутым поволокой глазам и приоткрытым подрагивающим плотным губам. Похоже, приближалась кульминация в супружеском платоническом романе, пугающая неизвестностью. Он кивнул, более не задавая вопросов, нервно опрокинув в рот рюмку коньяка.
                ***
    За стеной в соседней спальне хлопнуло окно: вероятно муж докурил сигару. Оля, распалённая щекоткой хмельного Эроса, в томительном ожидании гипнотизировала сквозь стекло спелую степенную луну. Но никто по-прежнему к ней не врывался и ночную сорочку не срывал. Внезапно ясное звёздное небо разрезала голубая молния, и она испуганно слетела с кровати, отскочив к стене. «Это знак! – мелькнула неожиданно в белокурой голове азартная мысль. – Надо действовать». Торопливо распустив косу, опасливо поглядывая на шалые небеса, девушка подскочила к трюмо, поспешно расчесав заструившуюся волнами по плечам густую копну, решительно направилась к двери и постучала.
    Он открыл мгновенно, будто давно ожидал, машинально запахивая на груди стёганые атласные лацканы бархатного халата, вероятно забыв, что каждый день на пляже маячит перед супругой полуголым.
- Там кажется гроза, - всполошенно покосилась она в сторону окна. – Мне одной очень страшно.
- Заходи, дорогая, коли боишься, пережди здесь, - Орлов послушно отступил, пропуская жену, пояснив каким-то надломленным голосом: - Такое бывает, даже если тучи далеко. Не случайно говорят: «Гром среди ясного неба». Она скоро закончится, не переживай.
     Похоже его смутил её поздний визит. Ночная сцена в шале на морском побережье казалась пародией на ту, иную сцену, исполненную в особняке подмосковного поместья, когда он постучал в светёлку новобрачной, сжавшей в трясущемся кулачке драгоценную рукоятку отцовского кинжала.
   Шагнув в комнату, Оля остановилась, залитая светом луны, не зная, куда ей двигаться дальше и великан, уставившись на неё свинцовым немигающим взглядом, пробормотал восхищённо:
- Боже, как ты невыразимо прекрасна в этом кружевном одеянии, с распущенными волосами! Никогда тебя такой не видел. Настоящая русалка, - осторожно коснувшись пальцами золотистой мягкой пряди, он нагнулся, ласково чмокнув в уголок плотных губ.
- Почему вы меня всегда целуете как ребёнка? – замерцали обидой огромные изумруды. – Поцелуйте по-взрослому, по-настоящему, как подобает целовать законную супругу.
- Откуда ты знаешь о взрослых поцелуях? – серые глаза театрально-сурово прищурились. – Ах да, я забыл, что тебя взращивала никудышная семейная пара. Подглядывала? Признавайся! – девушка невозмутимо кивнула. – Прости, я просто боялся тебя напугать, но если требуешь, не смею перечить, - он снова нагнулся, ласково обхватив крупными ладонями пылающие щёки, мягко прикоснулся чувственными губами к невинным розовым губам, медленно, словно пробуя на вкус, провёл по ним языком и впился в неё, наконец, глубоким жарким поцелуем, от которого задрожали и подкосились стройные ножки. Тонкие руки обвили стальную шею, призывая продолжать, и богатырь, ощутив доверчивое прикосновение прохладных аристократических пальцев, принялся нежно гладить шелковистые волосы, лебединую шею и хрупкую спину, скользнув затем к тонкой талии и рёбрышкам над животом... Почти достигнув высокой груди, он замер, оторвался от губ, резко отпрянул назад и, пробормотав:
- Извини, я чуть не позволил себе лишнее, - мрачно шагнул к окну, уставившись в звёздное небо.
   Жестоко покинутая на самом интересном этапе Оля в сердцах топнула ногой, устремилась за мужем и встала рядом, гневно хлопая ресницами.
- Зачем вы остановились?  - она воинственно задрала голову вверх, возмущённо уставившись на хищный суровый профиль.
- Я же сказал, что позволил себе лишнее, - крепкие кулаки спрятались в карманах халата. – Ещё немного, и потерял бы над собой контроль.
- Контроль? – вызывающе хохотнула Оля. – Вы, вероятно, забыли, что мы с вами муж и жена, а значит ничего лишнего и никакого контроля в наших отношениях быть не может.
- А ты, видимо, запамятовала о моём обещании не подходить близко к твоей постели, в свою не звать и не соблазнять, - мгновенно парировал Орлов.
- Не запамятовала. Только в нашем устном договоре имелся пункт: если случится ответная любовь и в моём взгляде появится желание, вы сразу это поймёте, и у нас будет всё, - сурово напомнила она. – Или моё признание в любви стёрлось из вашей памяти, или вы ничего особенного в моём взоре не замечаете?
- Не стёрлось и замечаю, - кротко вздохнул великан. – Мне невероятно льстит твоё неожиданное благорасположение, но я не рассчитывал на столь скорые перемены. Ты ещё совсем дитя.
- Да в моём возрасте большинство сударынь не только являются замужними, но уже и детей вскармливают, - тонкая рука, взмыв, помаячила перед орлиным профилем обручальным кольцом.
- Только эти несчастные дети рождаются не в результате любви, а насилия, совершённого в отношении юных жён престарелыми, навязанными заботливыми родителями мужьями, - чувственные губы скривились в горькой усмешке.
- Но у нас-то любовь? – сверкнула надежда в разочарованных изумрудах.
- К счастью любовь, - согласно кивнула черноволосая голова. – Оля, милая, - взмолился он, взирая на равнодушную спелую луну, словно завывший волк, - зачем ты меня терзаешь? Тебе всего восемнадцать, девочка совсем, ребёнок. Я вижу, как блестят твои бездонные глаза, но ты не представляешь, что будет, если я отреагирую на этот блеск соответственно своей принадлежности к сильной половине человечества. К чему тебе сложности? Мне и так хорошо с тобой, без всяких интимных отношений. Мы любим друг друга и я горы готов свернуть, дабы не потерять твоё бесценное доверие. Пойми, близость для меня – не развлечение, а серьёзный, ответственный шаг.
- Кто бы говорил?! – иронично хмыкнули плотные губы. – Мужчина, в постели которого перебывала добрая половина женского населения Москвы? Который менял дам, как перчатки, используя и жестоко бросая? Ах, какой ответственный, невероятно серьёзный шаг!
   Александр Сергеевич дёрнулся, побледнел и обернулся, ошарашенно уставившись на разъярённую жену, но она не обратила внимания на опасную перемену в его настроении, негодующе выплёскивая в хмурое лицо:
- Мне всё ясно! Предельно ясно! Я для вас бесчувственная кукла, любимая фарфоровая игрушка, которую вам нравится одевать, обувать, обвешивать драгоценностями, кормить с ложечки и, чмокая по вечерам в лоб, оставлять на всю ночь в детской, дабы утром с новыми силами продолжать развлекаться. Но как женщину вы меня не желаете, не воспринимаете! Я не соблазнительна для вас, не интересна, поскольку ничего в интимных вопросах не знаю и не умею. Желаю вам найти опытную любовницу. Думаю здесь, в пылкой Франции это сделать не сложно. Всего хорошего! – предательские слёзы блеснули на длинных ресницах, она резко развернулась и ринулась к двери.
   Орлов догнал её в два прыжка и, схватив за талию, остановил.
- Куда это ты собралась? – грозно спросил он.
- В свою комнату, - всхлипнула Оля.
- А как же страшная гроза? – огромные ладони скользнули к хрупким плечам.
- Переживу как-нибудь, пустите, - девушка попыталась вырваться.
- Вот теперь ни за что не отпущу, - развернув её к себе, великан склонился к красивому свирепому лицу, грозно нахмурив ровные агатовые брови. – За свои слова, дорогая моя, надо отвечать, - подхватив субтильное тело на руки, он поднёс его к разобранной кровати, бережно уложил и укрыл одеялом, придавив края кулаками так, чтобы жена не смогла высвободиться.
     С минуту Александр Сергеевич смотрел сурово, не мигая в наполненные слезами, широко распахнутые оскорблённые изумруды, не вызывая в них никакого страха, только отчаянную бесшабашную смелость, а потом засмеялся, сначала тихо, потом всё громче и в конце-концов громогласно расхохотался, сотрясая стены шале.
- Чудо! – воскликнул он, давясь смехом. – Маленькое, несгибаемое, непобедимое чудо! Какое счастье, что я тебя встретил! Такую настоящую, искреннюю! Ух, Оленька, если бы мне кто-то другой посмел предъявить столько гадких неоправданных претензий относительно смен перчаток, я бы ужасно разозлился. Но на тебя совершенно не способен сердиться. Ты высказываешь мне, заметь, не в первый раз уже всякую нелепую чушь, а я отчего-то не впадаю в ярость, а смеюсь. Наверное, потому что очень люблю, - Орлов приблизился к ней вплотную, осторожно собрав чувственными губами слезинки с припухлых щёк. – Ты не так всё поняла, - его взгляд стал предельно серьёзным, а голос хриплым. – Я желаю тебя, безумно желаю. Никого так никогда не хотел. Точнее, вообще раньше никого не хотел, не знал, что такое истинная страсть. И прошу, не надо мне делать больно, приписывая несуществующие черты Дон Жуана. Их нет. Мою прошлую личную жизнь сложно назвать бурной и безудержной, это всего лишь гадкие слухи. Когда я смотрю в твои волшебные глаза, целую в тёплые губы, когда прижимаю к себе нежное тело в воде, прикрытое всего лишь тонким купальником, чувствуя его близость, досягаемость, меня разрывает от желания обладать тобой. Ты думаешь, почему я совершаю длительные заплывы в морскую даль? Не на шутку увлечён плаванием? Нет. Просто это – единственный способ хотя бы на некоторое время привести себя в чувство.
- Зачем такие мучения, если я люблю вас и хочу того же, чего и вы? – огромные глаза, забыв о гневе, засветились в полутьме восторгом от согревающих душу лавины приятных откровенных слов.
- От того, что помимо желания во мне живёт страх.
- Страх? – удивлённо взмыли вверх аристократические брови.
- Да, страх, отвратительный липкий страх потерять тебя, совершив в порыве страсти непростительную ошибку. - Александр Сергеевич, отпустив одеяло, порывисто сел, сконфуженно отвернувшись от жены, уперев локти в колени, ткнувшись лбом в яростно сжатые кулаки: - У меня никогда не было невинной девушки, но я...
- Правда? – перебила Оля, чувствуя ликующее биение сердца. – Совсем-совсем никогда?
- Ну что за странные вопросы, милая? – упрекнул он, не оборачиваясь. – Если бы у меня когда-нибудь появилась невинная барышня, я был бы уже на ней верно и преданно женат. Впрочем, так и случилось, - раздался короткий и горький смешок. – Но я слышал, - продолжил он, - что в первый раз девушкам не слишком приятно и даже больно. А я не хочу причинять тебе боль, Оля! Не хочу, чтобы ты страдала! – его голос с каждым словом становился всё громче. – Ты только ответила мне взаимностью, о которой я смел лишь робко мечтать, только начала мне доверять, а не смотреть с ужасом. Наша любовь – пока лишь тонкая нить, грозящая оборваться в любой момент от одного моего неверного действия. Но я не желаю её разрывать. Боюсь обидеть тебя, унизить, оскорбить ненароком, в конце-концов, причинить увечья. Посмотри на себя, маленькую хрупкую девочку, - черноволосая голова дёрнулась в её сторону, - и на меня – здоровенного неотёсанного мужлана, мастодонта. Честно скажу: мне проще усмирять свой пыл, купаясь в холодной воде, жадно затягиваясь сигарой по ночам у распахнутого окна, метаясь из угла в угол в спальне до рассвета, чем совершить один неосторожный поступок, чреватый потерей тебя навсегда. Этого я не переживу. Пойми меня, любимая, и не сердись, прошу.
- И долго вы ещё собираетесь себя так истязать? – поинтересовалась Оля, весьма впечатлённая достойным монологом мужа.
- Сколько угодно, - тяжело вздохнул Орлов, - год, два, десятилетия, лишь бы продлить радость жизни рядом с тобой.
- Ну, знаете, это слишком! – оторвав голову от подушки и откинув одеяло, она резко села, подогнув под себя стройные ножки. – С вашей излишней щепетильностью я навсегда останусь старой девой, а такое положение меня категорически не устраивает. Никакой боли я не боюсь, подумаешь, все через неё проходят тысячи веков. И вы не способны меня ничем обидеть, я уже вас достаточно узнала, чтобы это понять. Ладно, - после короткой паузы, посвящённой принятию важного решения, тонкие пальчики резво вцепились в подол ночной сорочки и потянули вверх, - я сделала первый шаг, нанеся визит в вашу спальню, сделаю и второй, раз вы столь деликатны, - кружевное одеяние, пролетев мимо широкого ссутуленного плеча, упало на пол.
    Александр Сергеевич, подняв на шорох голову, некоторое время смотрел с недоумением на молочное пятно посередине ковра, а потом, сообразив откуда оно взялось, быстро обернулся, растерянно уставившись на мерцающую в полутьме белоснежной атласной кожей высокую упругую грудь и зажмурился, как ребёнок, вытащивший из-под ёлки игрушку, о которой давно мечтал, но не надеялся когда-либо получить.
- Что ты творишь со мной, Оля? – прохрипел он, распахнув глаза, смущённо улыбаясь. – За какие грехи мучаешь? Боже мой, - свинцовый взор, несмело обежав тонкий стан, засветился восторгом, - я, конечно, догадывался, что под всеми этими дамскими нарядами прячется истинная красота, но чтобы такая, совершенная! Похоже я не такой уж и стоик. Боюсь, - он судорожно сглотнул, - теперь не смогу справиться с собой.
- Наконец. Именно этого я и добиваюсь, - невозмутимо улыбнулась девушка.
     Забравшись длинными ногами на кровать, встав на колени напротив жены, Орлов, неуверенно протянув руки, коснулся осторожно твёрдыми пальцами обнажённых девичьих прелестей, мгновенно отозвавшихся на ласку мурашками и вытянувшимися вперед по-солдатски лиловыми сосками, скользнул к хрупким плечам и лебединой шее, ворвался пятернями в шёлковую чащу густых волос и, притянув русалку к себе, жадно впился в плотные, распахнутые в желании губы, пустившись нежно гладить невинное податливое тело. Неохотно прервав долгий поцелуй, он, крепко прижав к себе юную супругу, зашептал, жарко дыша, в оттопыренное ушко:
- Твоя взяла. У меня больше нет аргументов против нашей близости. Но умоляю тебя об одном, любимая, если я сделаю что-то не так, если чем-то задену твоё достоинство, честь, скажи мне об этом немедленно, и я сразу остановлюсь и отпущу тебя или сам уйду.
- Ничего я вам не скажу, - тряхнула упрямо головой Оля, вырвавшись из объятий, торопливо развязывая бархатный пояс на халате мужа. – Знаю, вы всё сделаете правильно.
- Ты возлагаешь на меня слишком большие надежды, - великан скинул на пол халат, оставшись в одних домашних брюках, и, обхватив широкими ладонями острые выступающие лопатки, беспомощно улыбаясь, уложил девушку в постель.
- Я вам безгранично верю, - в искренних непорочных изумрудах отразилась полыхнувшая за окном молния.
     Сладкие мучительные ласки огромных тёплых рук, дразнящие прикосновения твёрдых пальцев к невинным прелестям, долгие горячие лобзания чувственных губ, нежный шёпот в оттопыренные ушки длились, вероятно, целую вечность под деликатно наброшенным мужем на дрожащие в вожделении тела одеялом, поскольку в окутанную томной негой комнату вкрался рассвет. Когда Орлов стянул с себя брюки и, медленно раздвинув хрупкие бёдра, навис над женой, уперев согнутые локти в покрытый простынёй матрас, боясь нанести увечья, она уже плохо соображала, сгорая от дикого необузданного желания.
- Оленька, - пробормотал он хрипло, устремив в неё свинцовый смятенный взгляд, - знай, что я люблю тебя больше жизни и, если потребуется, отдам эту жизнь за тебя. Прошу, ничего не бойся. Я буду осторожен.
- А я и не боюсь, - слабо пролепетала она захмелевшими губами.
- А я ужасно боюсь, - признался великан, беззащитно улыбнувшись.
- Не надо, всё будет хорошо, - тонкие пальчики вцепились в могучие, покрытые испариной плечи, и решительно потянули на себя.
                ***
      Оторвав полный ужаса взгляд от носового батистового платка, не только насквозь пропитанного давно не изрыгавшимся семенем, но и окрашенного в кровавый цвет, судорожно смяв его и кинув под кровать, Александр Сергеевич порывисто повернулся к жене. Она лежала, замерев, как статуя, закрыв лицо узкими ладонями. Осторожно обхватив пальцами хрупкие запястья и разведя их в стороны, он увидел, что из-под длинных прикрытых ресниц на очаровательно припухлые щёчки струятся слёзы и побелел, бросившись лихорадочно ощупывать высокий аристократический лоб и прозрачные виски, восклицая надтреснутым голосом:
- Оля, Оленька, любимая, почему ты плачешь? Тебе плохо? Я сделал что-то не так? Обидел тебя? Унизил? Так и знал. Медведь неуклюжий! Неотёсанный болван!
     Огромные глаза томно распахнулись, с трудом фокусируясь на смуглом встревоженном лице, тонкая рука, взметнувшись вверх, ласково провела по нервно подрагивающей щеке.
- Не волнуйся, Сашенька, - пробормотала она и смущённо осеклась.
- Да-да, - поспешно закивал Орлов, - прошу, называй меня по имени и на ты, мне будет очень приятно.
- Не волнуйся, Сашенька, - послушно повторила Оля. – Я плачу от счастья, невероятного счастья, свалившегося на меня после вереницы безотрадных лет. Я догадывалась, что близость с тобой должна быть весьма приятной, но не ожидала такого упоительного удовольствия. Что ты сделал со мной? Мне так хорошо.
- Фух, как ты меня напугала, - облегчённо выдохнул он, покачав черноволосой головой, - так и удар схлопотать недолго. Правда, хорошо? Я просто пытался донести до тебя силу и глубину своей любви, - широкие ладони ласково стёрли с красивого лица слезинки, голос зазвучал тихо и ровно. - Так теперь будет всегда, русалочка моя драгоценная, если, конечно, захочешь.
- Естественно, захочу, - сверкнула доверчивая улыбка, - всегда захочу. А ты, - она тревожно всмотрелась в туманные, блаженно мерцающие глаза, - ты удовлетворён? Вероятно, нет, я же неопытна и не умею ублажать, как твои искушённые...
- Прекрати, - указательный палец, мягко коснувшись розовых губ, прервал наивные рассуждения, - ты ни с кем не сравнима. Я не хочу вспоминать о мрачном никчемном прошлом, но если тебя это успокоит, скажу: быть близким просто с женщиной и девочкой, от которой сходишь с ума – это большая разница. Ранее я находился в аду, сегодня побывал на небесах. Я получил удовольствие, о котором раньше не знал, особенно в тот момент, когда ты билась подо мной в экстазе, какое-то особое удовлетворение от того, что способен заставить тебя потерять над собой контроль. Благодарю тебя за то, что пришла, за то, что обнажилась, соблазнив меня дразнящими прелестями! Если бы не твоя удивительная смелость, никогда бы не дерзнул совершить более наглые поступки, чем поцелуй. И не нужен мне никакой опыт, достаточно света твоих волшебных глаз, аромата атласной кожи и золотых волос, - приспустив одеяло, он жарко заскользил губами по гладкой шее, выступающим ключицам, упругой груди, плоскому животу и, добравшись до бёдер, заметив бурые запёкшиеся пятна на внутренней стороне, вздрогнул, пробормотав хмуро: - Боже мой, и здесь кровь! Нет, это чудовищно! Я чувствую себя каким-то извращённым садистом! – потянувшись к тумбе, Александр Сергеевич выхватил из стопки чистый платок, плеснул на него воду из графина и принялся аккуратно отирать следы первой брачной ночи, недоумённо поглядывая на безмятежно хихикующую от щекотки жену, бубня виновато: - Прости, прости за то, что причинил тебе боль. Мне стыдно, очень стыдно.
- Сашенька, - музыкальные пальцы игриво взъерошили смоляные вьющиеся волосы, - тебе не в чем себя винить. Ты был безупречен, осторожен и ласков, ты сделал всё, чтобы смягчить мои, признаться, совсем не страшные страдания. И я хочу тебя тоже поблагодарить за твои щепетильность, деликатность и сдержанность в течение всего нашего знакомства, которые меня полностью расслабили и сподвигли на решительный шаг в твою постель. Ты ведь тогда, в день нашего обручения был абсолютно прав, сердито выкрикнув, что ни разу не оскорбил моего достоинства ни взглядом, ни словом, ни малейшим намёком. Это была чистая правда, только я, запуганная жуткими слухами, не прислушалась к ней.
- Да, я никогда не смогу обидеть тебя, родная, потому что очень люблю, - хищный нос преданно ткнулся в маленький круглый пупок, измазанный платок улетел под кровать. – Оля, ты понимаешь, что теперь навсегда принадлежишь мне? – он подтянулся вверх, надолго впившись в приоткрытые розовые губы. – Ты отдаёшь себе отчёт, - вгляделся он требовательно в расслабленные в неге изумруды, нехотя прервав поцелуй, - что обратной дороги нет? Ранее у тебя был шанс сбежать, придумать тысячу причин для получения развода. И я бы не отказал. Но теперь, когда твоя кровь на мне, когда мы являемся супругами по всем справедливым и мудрым Божьим законам, я тебя уже никуда не отпущу и никому не отдам.
- Понимаю, - согласно хлопнули длинные ресницы, - и не надо меня отпускать и отдавать кому-то. Я хочу быть с тобой, хочу прожить вместе всю жизнь. Только прошу, скажи мне честно, - детские щёчки стыдливо порозовели, - мне необходимо знать, - она замялась, - будешь ли ты хранить мне верность? Я боюсь, что великосветские дамы из твоего прошлого...
- Ты по-прежнему находишься во власти дурацких сплетен, - с горечью изрёк Орлов, - считая меня неким неуёмным ловеласом. Пойми, - крупные пятерни зарылись в белокурые волосы, - мне не нужен никто кроме тебя. Надо быть сумасшедшим, чтобы добившись в суровой схватке с обстоятельствами горячо любимой, молодой и красивой жены, изменить ей. И потом я никогда не нарушаю клятв, тем более данных перед алтарём. Оленька, тебе совершенно не о чем беспокоиться, я навсегда принадлежу одной тебе. Пожалуйста, никогда не сомневайся во мне. Я не исключаю между нами вероятность размолвок, недопонимания, у нас с тобой нравы непростые, взрывные. Но запомни: что бы ни случилось, я не предам нашей любви. Ты веришь мне? – свинцовый взор тревожно замер в ожидании ответа.
- Верю, - довольно сверкнули кипенные зубки, тут же скрывшиеся под страстным благодарным поцелуем. – Я думала, мужчины во время близости грубы и эгоистичны, - призналась она, когда супруг оторвался от розовых губ, - возьмут нахрапом своё и засыпают.
- Я тоже так думал, - неожиданно проронил Александр Сергеевич. Огромные глаза удивлённо округлились и он, скрывая смущение, приподнял хрупкое тело, прижав к могучей груди, зашептал в оттопыренное ушко: - До тебя, малышка, мне не было знакомо слово нежность, я понятия не имел о ласковых прикосновениях, осторожных объятиях и длительных поцелуях, мне в голову не приходило заботиться о чьём-то удовольствии, кроме собственного. Но с тобой, как оказалось, я не могу быть грубым и эгоистичным. И это со мной впервые. Считай, я такой же ученик в постели, познающий радость близости по любви, а не банальной похоти, как и ты.
- Ты хочешь сказать, что раньше.., - произнесла с любопытством Оля.
- Ты прекрасно поняла, что я хотел сказать. Прошу, не задавай мне лишних вопросов, не заставляй краснеть, - чмокнув в светлую макушку, он вернул жену в прежнее положение, уже спокойно всматриваясь в освещённое лучами восходящего солнца хорошенькое лицо и часто захлопавшие глаза. – Т-а-а-а-к, - протянул Орлов, улыбаясь, - кажется нам пора спать. Надеюсь отныне спать мы будем вместе? Я не переживу, коли получу отказ.
- С чего это я должна отказывать, - юная жена соблазнительно потянулась, гибко выгнувшись - если сама извелась в одиночестве в холодной пустой кровати? Теперь только вместе.
- Спасибо, родная, - он откинулся на спину, притянув хрупкое тело к себе, прикрыв одеялом, и пристроив белокурую голову на могучей груди, - я испугался, что ты с твоими дворянскими предрассудками...
- Нет у меня никаких предрассудков, - плотные губы ласково прикоснулись к круглому шраму от пулевого ранения, заставив гигантский торс вздрогнуть от наслаждения. – Знаешь, Сашенька, - сонно и счастливо произнесла она, гладя пальчиками исполинские плечи,- ты оказался прав, заявив незадолго до свадьбы, после нашей невесёлой прогулки в экипаже, что одержишь надо мной победу. Ты, действительно, победил.
- Нет, моя недогадливая малышка, - тихо засмеялся супруг, вдыхая аромат золотистых прядей, упавших на смуглое лицо. – Ты пока ещё не поняла, но победила именно ты, разгромив наголову сильнейшего противника, непринуждённо покорив сердце холодного, чёрствого, бесчувственного мужика. Сдаюсь, отныне я навеки твой раб, твой вечный пленник. Раньше я не понимал, зачем живу, для чего хожу по земле, с какой целью зарабатываю деньги. Теперь у меня появился смысл жизни – ты, моя прекрасная царевна. Чего не попросишь, всё для тебя сделаю, даже самое невозможное.
- Не надо невозможное, - мягкая щёчка доверчиво потёрлась о стальную грудь. – Ты просто люби меня, обязательно люби.
- Об этом и просить не надо, - широкая ладонь ласково забродила по точёной фигурке, - я тебя теперь замучаю своей любовью, нерастраченной нежностью, так залюблю, зацелую, забалую, что ты ещё будешь молить о пощаде.
- И не подумаю, - довольно хихикнула Оля и, мгновенно сомлев, сладко засопела

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...