Рыжие Всея Руси

И живут они Рыжие, корнями своими
в землю Русскую вросшие, а от корней
тех побеги новые неиссякаемые!

Предисловие

Все мы живём своей жизнью и у каждого она особенная, со своими событиями, проблемами. Так же, как и рисунок на ладонях, невозможно подобрать две одинаковые судьбы среди миллиардов, населяющих планету Земля. Это нам только кажется, что все встают утром, умываются, приводят себя в порядок, завтракают, и так далее. Каждый встаёт по-своему, кто-то после бессонной ночи, другой, с трудом оторвавшись от сладкого манящего сна, а кто-то и не спал вовсе. А уж как они проведут этот день, только Богу и известно. Молодость живёт, не задумываясь ни о прошлом, ни о будущем. Если и думают о будущем, то в пределах ближайших лет; где учиться, на ком жениться, и как работать, чтобы меньше работать. Я их понимаю, сам был таким.
Но проходят годы и всё меняется. Мы начинаем задумываться о будущем, своём, детей... И завидуем тем, кто живёт, имеет возможность жить беззаботно, как та стрекоза, но понимаем, что и они в конце концов задумаются о вечном...

Нам сложно жизнь предугадать,
Стоим ли возле Рая или Ада!
И не дано заранее всё знать,
Но может быть нам это и не надо?

Не надо знать, что будет и зачем.
Ведь не по нам вещает колокол усталый.
Да, впрочем, не поможем мы ничем,
Себе, когда мы станем точкой малой

Среди седых галактик и планет...
Неважно, что там, на Земле осталось,
Но знать судьбу заранее! О нет!
Пусть даже нам её осталось малость!

Предугадать конец своей дороги,
И не поехать, выбросив билет...
Сбежать с погоста удавалось многим!
Но вечных на планете так и нет!

Никто не отказывается от желания узнать о своём будущем, но какая вероятность, что это сбудется в действительности и узнаем ли мы об этом. И живут поколения в ежедневной суете, постоянных тревогах и заботах о нынешнем. В точности так и я жил большую часть своей жизни. Замечательные родители выкормили, выучили в институте, воспитали, как надо. Даже не представляю, чего бы я достиг без их помощи, даже когда сам стал родителем. Жизнь проходила не плану, а в соответствии с вызовами судьбы, обстоятельствами. Как жалко, что задумываться о том самом «вечном» стал только, когда родителей не стало. Да и произошло это, как-то вдруг. Им было 87 и 89 лет, но в них, прошедших естественный отбор войны, этот возраст мы не замечали. Всегда бодрые, активные, воспитавшие внуков и правнуков, они должны были прожить ещё годков двадцать.
Но вот их не стало, и всё чаще я стал копаться в своей памяти, задумываться не о будущем, а о прошлом. Кто я, где корни того дерева, из которого я вырос? Казалось, были родители и многое можно было узнать сидя на диване рядом с ними. Но не спрашивал...
У мамы была большая семья, много братьев и сестёр, которых я знал, любил и люблю сейчас. А папа воспитывался в детском доме и от родных его осталось только несколько фотографий.
И я задался целью отыскать своих предков. Что-то оказалось было очень просто, а на поиски другой информации ушло несколько лет. Невозможно передать мои ощущения, когда поиск завершался находкой. Мне удалось в государственных архивах, церковных записях, отыскать информацию о моих предках. Немыслимой удачей было найти первого вероятного носителя фамилии по линии мамы в записях от 1760 года.
Результаты моих поисков я и хочу предоставить уважаемому читателю.

книга первая Рыжий

глава первая. Хозяин – барин

В собачьей шкуре

– Звать тебя теперь – Рыжий и жить будешь там же, где он жил, с собаками. Ешь, пей, спи вместе с ними, – новый барин говорил с надрывом, всё громче и громче, размахивая широкой ладонью возле лица мальчика так, что казалось вот-вот ударит его.
– Услышу, что разговариваешь, а не скулишь, как пёс, быть тебе битым. Сшить ему одёжку в точности, каким был мой любимец – тут лицо барина исказила скорбная гримаса, а на глазах навернулись слёзы – Ох! Не знаю, как я без него проживу, без моего Рыжего? Зря! Зря отдал! А всё этот граф чёртов, лучшего моего кобеля, да за эту плесень малолетнюю. Не иначе бес попутал! Крепостных то у меня хватает, а собаки такой больше не будет.
Вконец расстроившись, барин вскочил с кресла и заходил по комнате. Дворовые примолкли, боясь даже взглянуть на него. Лишь конюх Пантелей приподнялся на своём месте.
– Барин! Прости, что говорю! – дрожащим голосом заговорил Пантелей – Ведь правда твоя хороший был пес, умный и лучший из всех. Но этот же мальчонка не заменит его никак. И как ему с собаками то жить?
– Что-о? И ты туда хочешь? Пошел вон! Все пошли вон, а этого на псарню немедленно!

Ваня проснулся рано утром от того, что кто-то навалился на него и стало совсем нечем дышать. Оказалось, навалившихся было сразу два огромных кобеля, которые обнимая мальчишку с двух сторон, всю ночь согревали его. Вот один из них во сне и положил свою лапищу прямо на лицо. Мальчик после того, как его совсем маленького искусала собака, боялся их и старался к ним не подходить вовсе, а тут две огромные морды. Он проснулся, собаки не очень хотели просыпаться, видно им нравилось согревать человека, и какое-то время мальчику пришлось лежать в их объятьях. Ваня вспомнил вчерашний день, хотел закричать и почти заплакал, но вдруг вспомнил слова нового барина: «Услышу, что разговариваешь, а не скулишь, как пёс, быть тебе битым». Его никогда раньше не били, граф относился к нему, как к собственному сыну, даже учил читать и писать. «За что он меня отдал, поменял на собаку? Неужто я и собака равны?» – эти слова стучали в висках. Ванюшка встал и, пригнувшись, вышел из деревянного ящика, служившего собакам жилищем.
– Проснулся сучонок графский! – раздался голос из сарая, около которого стоял ящик – Дался ты на мою голову.
Из сарая вышел оборванный, заросший мужик. К нему, виляя хвостами устремились собаки
– Я! Я домой хочу! – пробормотал мальчик и заплакал.
– Молчи Рыжий! И чтоб я ни слова от тебя больше не слышал. Барин узнает, и тебе и мне достанется.

Охота

Ванюшке было всего десять лет, из которых последние два года он жил в хозяйском доме. Хозяин – граф Рябушинский, своих крепостных не обижал, да бывал он в имении нечасто, больше в Москве. В его отсутствие все дела вела жена графа – добродушная пожилая женщина. Всё бы хорошо, да граф со временем завёл целую свору охотничьих собак. И если несколько человек прислуги жили в большом доме с хозяевами, то остальной дворовый люд проживал в полусгнившем бараке рядом с домом. Собак же содержали в тёплых и просторных деревянных домиках, где вместе с ними жили и псари.
Со временем, изрядно пристрастившись к охоте и к собакам, граф стал частенько привозить друзей своих поохотиться, а больше собаками похвастать. Нередко гости приезжали со своими собаками и однажды графа навестил сосед, помещик Петр Тимофеевич Филонов. В отличие от графа, который признавал только борзых, Пётр Тимофеевич любил гончих, скромных русских тявкушек. С ними он весьма успешно охотился на зайца, лисицу и даже на кабана. Звонким лаем с повизгиванием тявкуши гоняли добычу по полям, лесочкам, чем доставляли хозяину великое удовольствие. Но был у Петра Тимофеевича пес борзой породы – подарок друзей. Это был не простой пёс. Он отличался от других борзых удивительной собачьей статью и густой шерстью с ярко рыжим окрасом. Петр Тимофеевич из-за окраса так и называл его – Рыжий. К своему несчастью, он взял Рыжего с собой, желая покуражиться над графом – мол и мы не только лыком шиты.
Граф, увидев красавца, просто обезумел. Его уже не интересовали гости, другие собаки. 
– А что, Пётр Тимофеевич! Давай устроим охоту, – предложил граф – твой Рыжий и мой Барон, никого больше. Поднимут зайца, а мы с тобой поглядим их в деле, да порадуемся.
– Согласен! Рыжий моложе твоего Барона, пусть поучится, погоняют зверя.
Собираться долго не пришлось, всё было давно готово, и через час хозяин и гости верхом выдвинулись из имения. Ехали совсем недолго, вокруг, до самого горизонта простиралась степь с небольшими островками деревьев и посадок. Если кто серьёзно охотится, они никогда не возьмут с собой большого количества людей, как это всегда бывает на пикниках. И поэтому гостям пришлось остановиться и расположиться недалеко от селения, а наши охотники с собаками пешком направились в степь. Степенный Барон бежал рядом с графом, зная заранее, что главное сегодня будет впереди, Рыжий тоже особенно не пытался ускорить события, но было видно, как ему не терпится побегать.
Степь для людей, это красота бескрайняя, но для собак это тысячи новых интересных звуков, раздражающих знакомых или совсем незнакомых запахов, которые надо было немедленно исследовать. Охотники, не торопясь, двигались вдоль степной дороги. Собаки, не желая идти рядом, выбежали, Барон слева, а Рыжий справа от дороги, и оторвались от хозяев метров на пятьдесят. Периодически Барон оглядывался на графа, как бы желая получить подтверждение правильности своего поведения. Счастливый Рыжий ничего не ощущал кроме запахов и, судя по всему, знать никого не хотел. Собаки ушли уже метров за сто от охотников, когда Барон вдруг остановился.
– Вишь! Причуял зверя – почти шепотом произнёс граф – Смотри ищет, по запаху пойдет.
– А мой балбес только спугнёт – прошептал Петр Тимофеевич – резвится.
В это время Барон, стоявший на бугорке, приняв на себя дуновение лёгкого ветерка, присел и осторожно двинулся вперёд. Рыжий, ничего не понимающий, но тоже ощутивший запах, рванул вперёд, расшумелся и, конечно, испортил Барону охоту. Метрах в пятидесяти от них в невысокой траве вдруг поднялся крупный заяц и пошел в сторону от дороги. Рыжий ещё крутил без понятия головой, а Барон уже бросился за зайцем, Рыжий за ним. Расстояние между собаками и зайцем было уже около ста метров, когда Рыжий наконец понял, что от него требуется. Он, без особых усилий, догнав и обогнав своего партнёра, приблизился к добыче на минимальное расстояние и уже готов был схватить зайца, но тут произошло непредвиденное.
Заяц, не на секунду не останавливаясь, вдруг подпрыгнул, да так высоко, что Рыжий проскочил мимо, а косой, выполнив невообразимый кульбит, уже мчался в противоположную сторону, прямо на Барона. Но тут и Барон припозорился. В его богатой практике ещё не было случая, чтобы заяц нападал на собаку. А ушастый уже мелькал метров за двести в кустах.
– Нет! Ты видел? Видел, как он их? – закричал ошеломлённый граф – сколько охочусь, а такого не видывал.
– Да уж! Опозорил, так опозорил!
– А прыгнул то, не как заяц, а циркач какой-то. За что люблю охоту, так за такие вот вещи.
– Старый видно зверина, опытный попался.
– Но ты то, как упустить мог? – обратился граф уже к Барону, потрепав его за холку, – застоялся ты у меня, сам я и виноват.
– А ты видел каким аллюром шел твой Рыжий, как стрела. – теперь граф обратился к Петру Тимофеевичу – Скорость какая, секунда и взял бы, да не на того напали. Хорош заяц, пусть себе живёт – победитель!
Разгорячённые охотники и собаки двинулись дальше в надежде встретить ещё хотя бы одного, но не такого грамотного зайца. Солнце стояло высоко, но жары не было и прогуляться по степи было одно удовольствие, чем охотники и воспользовались. Только через три часа, немного уставшие, но довольные охотой они вернулись к гостям. Граф с гордым видом представил добычу – трёх зайцев. Весёлая компания, погуляв ещё часок, оседлала коней и отправилась домой. Граф же всё это время не отходил от Петра Тимофеевича.
– Ты же пойми, Петр Тимофеевич, я ведь не только о себе, за него стараюсь. Хорошая собака, а ведь погибнет у тебя. Твоя охота не для борзой, ты же и сам должен понимать.
– Да понимаю я! Буду с Рыжим ходить отдельно от других собак. Полянок и у нас хватает.
– Ему разве полянку надо? Да и зверь не по полянке побежит, он в лесочек норовит, в кустах отсидеться, между деревьев легче уйти от собак. А Рыжий всего один раз при его скорости залетит в кусты или мелкий лесочек! Подумать страшно, что может получиться, ты поразмысли, пожалей пса!
Граф горячился, и Петр Тимофеевич уже и не рад был и тому, что взял с собой Рыжего, и охоте и дню этому. А особенно не рад был потому, что понимал правоту Графа.
День заканчивался, гости уже почти разъехались, а граф всё не отпускал Петра Тимофеевича.
– Друг мой, Пётр Тимофеевич! Уважь, отдай мне Рыжего. Что хочешь проси. Уж очень понравился мне он, да и ему здесь хорошо.
– Ой! Не знаю, дорог он мне, да и подарок. Подумать надо!
Завечерело и Петр Тимофеевич засобирался домой.
– А хочешь Петр Тимофеевич, я тебе мужика своего или бабу выбери любую за Рыжего – уже может пятый или десятый раз заговорил о своём граф – Посмотри вон мальчонка какой, Ванькой зовут. Шустрый, десять лет ему. Я недавно взял его в дом, так он уже читать и писать горазд. Вырастет будет помощник тебе, где грамотного в деревне найдёшь.
Последние слова графа заинтересовали Петра Тимофеевича. Совсем недавно они с женой сетовали на то, что нет грамотного человека в прислуги к четырёхлетнему сыну. Взять бы учителя, гувернёра какого, да денег надо много платить.
– И чем же он хорош? Давай посмотрим.
Граф оживился, позвал Ваню. Они вернулись в дом и граф дал парнишке читать библию. Мальчик взял книгу и с небольшими заминками стал читать.
– А что – подумал Петр Тимофеевич – будет при Антоше, всё на пользу, да и жене спокойнее. Прав ведь граф пропадёт у меня Рыжий.
– Хорошо! Я посоветуюсь с женой, возьмёт для сына, значит выгорит твоё дело.
Так в этот день и решили. А на следующий день Петр Тимофеевич имел с женой серьёзный разговор.
– Вчера был я у графа Рябушинского, и ты знаешь Сонюшка, как ему понравился мой Рыжий. Вцепился в меня граф хуже клещука. Отдай и отдай ему кобеля.
– Да и отдал бы, милый, на кой он тебе, борзяк. Я-то в них не разбираюсь, да ты ж сам говорил.
– Так оно так, но ведь подарок от друзей. И красавчик, всех лучше!
– С красоты собачьей прок-то какой тебе. Одна маета.
– Ну вот и я об этом! И ты представь Соня он мне за Рыжего отдаёт мальчишку. У него при доме живёт. В грамоте шустрый. Если к Антону приставить? Пусть сам учится и нашего к книжкам привлекает.
– Чужой мальчишка, но коль грамотный, это хорошо. Если послушный, польза будет, а не послушный, проучим. От Рыжего избавишься и тебе спокойней будет.
Через три дня состоялся обмен рыжего кобеля на десятилетнего крепостного мальчишку. Петр Тимофеевич, барин крутой с крепостными, но обычно спокойный, когда ехал домой с Ваней в коляске, так сильно расстроился от потери любимой собаки, что дал волю нервам и выгнал паренька на облучок к кучеру под моросящий дождик. А, когда приехали домой, он и вовсе вскипел до того, что отправил его с глаз долой на псарню заместо Рыжего.   
Так вчерашний слуга Ванюшка графа Рябушинского стал собакой барина Петра Тимофеевича Филонова.

Собачья жизнь

Псарня у Петра Тимофеевича, в отличие от роскошных «собачьих палат» графа, располагалась в небольшом деревянном сарае в углу сада, огороженном высоким забором. Рядом с забором сиротливо приютилась каморка деда Ермолая, ухаживавшего за собаками, а в большом ящике от пианино жили дворняжки Байкал и Черныш – ночные охранники имения. Это они первыми приняли и согрели Ванюшку, ещё не зная, что его разжаловали из людей в собаки. Ермолай, продолжая ругать свалившегося на его голову мальчишку, вытащил из каморки соломенный тюфяк и обрывки чего-то, что, очевидно, когда-то было одеялом.
– Здесь будешь спать с дворняжками – сказал он Ване – а коль возьму тебя к себе, так барин и меня к собакам. Понял! И по сторонам смотри, увидишь барина или мужика худого в очках, это управитель Харитон, злой человек, так прячься в ящик, целее будешь.
– Дядя! За что меня так?
– Я почём знаю. Психует барин, что Рыжего отдал, а на ком, как не на нас отыгрываться. Потерпи немного, может забудет.
– Как же мне в этой коробке, а зимой?
– Если холодно будет, ночью у меня будешь спать, а поутру в будку. А сейчас давай устраивайся.
Жить с собаками оказалось совсем не плохо. Ваня старался не показываться там, где ходил дворовый люд, тем более что мальчишки смеялись над ним и бросали в него камни. Но зато в саду он чувствовал себя хозяином и с удовольствием резвился с Байкалом и Чернышом. За это время барин ни разу не появился у псарни, чему особенно радовался Ермолай. А вот младший барин Антон Петрович забегал почти каждый день. И, хотя Антошке было всего четыре года, мальчишки подружились. Ванюшка даже не обижался, что барчук называл его Рыжим и нередко заставлял катать его. Напротив, Антошка сам становился на четвереньки, лаял на окружающих и клубок уже из двух мальчишек и двух собак катался по саду. Дед Ермолай теперь не сокрушался из-за свалившегося на его голову Рыжего, его одиночество закончилось, и псарь с удовольствием разговаривал с Ваней, конечно, с оглядкой на барский дом и двор.   
Заканчивалась весна, к лету барин вспомнил о своих собачках и засобирался на охоту. Обычно он брал с собой одного, двух расторопных мужиков и гулял по лугам целый день, но в этот раз сынишка запросился с ним. Антошка хотел быть рядом с Рыжим, которого давно считал другом. Естественно, на охоту вместе с барыней собрались служанки, повар и другие, далёкие от охоты люди. Петр Тимофеевич вынужден был согласиться и вот однажды рано утром целый караван на двух колясках выехал в поле. В небольшом лесочке устроили привал, а барин с собаками и мужичками отправился на охоту подальше от весёлой компании.
Барыня со служанками разместилась под зонтиком и наслаждалась свежим воздухом с лёгким дымком от костра. Кучера, отпустив лошадей, вместе с поваром занялись обедом. Антоша и Ваня в этой компании были самыми счастливыми. Барина и ненавистного Харитона поблизости не было, а остальные, включая и барыню, любили и жалели Ванюшку. Барчук прихватил с собой на охоту лук и стрелы и, хотя они были игрушечными, настрой мальчишек на охоту был совсем настоящим. Оставалось только найти подходящий объект для охоты.
Сначала они атаковали лягушку, но сколько ни старались, попасть в неё не смогли. Уцелевшая лягушка ускакала в траву, а мальчишки вдруг рассмотрели в кустах ёжика. Тот свернулся клубком и фыркал. Антошка немедленно принёс молоко в чашке, но ежик не разворачивался пока охотники не отошли от него. Напоив ёжика, мальчишки побежали к барыне рассказывать о своей охоте.
Неожиданно на полянку рядом с привалом вышла семья диких свиней. Их привлёк запах пищи, а так как собак поблизости не было, животные осмелели. Взрослые свиньи и кабан ещё прятались в кустах, а молодые поросята, возбуждённо похрюкивая приблизились к людям. Обычно дикие звери сторонятся людей и такое поведение говорило о голодной весне в лесу. Поросята быстро нашли отходы от кухни и деловито разрывали прикопанные картофельные очистки, почти не обращая внимания на людей.
Один поросёнок ближе всех приблизился к привалу, и Антон вдруг решил поохотиться на него. Стрела, как и раньше, пролетела мимо и тогда мальчик решил поймать поросёнка руками. Тот завизжал и стал убегать от маленького охотника. В этот момент из кустов выскочил огромный кабан и бросился на защиту поросёнка. С грозным рыком страшный зверь приближался к Антону и Ване, который был рядом, ничего не оставалось, как поднять барчука на руки, чтобы кабан не достал его. И в ту же секунду Ваня упал, почувствовав сильную боль в ноге, но кабан был уже далеко. Вся кабанья семейка немедленно убежала в лес. Подбежавший конюх поднял раненого Ваню на руки и отнёс в коляску.
Настроение у всех было испорчено, барыня, наскоро перебинтовав мальчику ногу, приказала конюху и служанке оставаться на месте и ждать хозяина с охоты. На другой коляске она, Ваня и виновник несчастья отправились в поместье. Ткань на ране намокла от крови настолько, что стало ясно, что помощь врача нужна немедленно. Не останавливаясь в деревне, коляска помчалась к доктору.
Рана оказалась тяжелой. Кабан клыками разорвал сухожилие и мышцу. Было очень больно, мальчик старался не плакать, но всё равно заревел от боли, когда доктор стягивал сухожилие и зашивал рану. К вечеру коляска вернулась в имение. Встречал их сам барин, нервно ходивший по двору. Конюх взял Ванюшку на руки и отнёс в дом. Положили мальчика в теплом месте рядом с камином. Антошка сел рядом и восхищённо наблюдал за своим спасителем.
– Папа! Мне совсем не было страшно, – объяснял Петру Тимофеевичу Антон – Рыжий вдруг схватил меня и поднял, а кабан ударил его вместо меня.
– Сынок, а зачем ты трогал дикое животное.
– Я не трогал, только хотел побегать за поросёнком и не знал, что там есть такой большой.
– Ты сегодня молодец, Рыжий – обратился барин к Ване – Спасибо тебе за Антошу. А я о тебе и забыл вовсе, уж прости меня.
– Папа! – перебил отца Антоша – можно Рыжий будет жить с нами. И мне веселее.
– Ну конечно, сынок, тем более сейчас, когда он ранен.
На первое время Ваню определили в комнате рядом с комнатой Антоши. Уже на следующий день он вымытый в бане в чистой новенькой одежде сидел в кабинете барина.
– Так ты неплохо читаешь?
– Да барин и писать умею.
– Это хорошо. Будешь жить теперь здесь в доме рядом с Антошей. Нога заживёт, гуляйте во дворе, в саду. В деревню ходить я тебе запрещаю, а если позволишь деревенским разговаривать с сыном, а вдруг обидят его, опять к собакам отправлю. Понял?
– Как же не понять барин! Да они и сами не подойдут.
– Меньше рассуждай, отвечаешь за это. Читайте книжки, пишите, рисуйте. Во всём слушайся барыню, к ней подходи, если что.

Казачок

Так, уже смирившийся с собачьей судьбой, Рыжий вдруг стал казачком в доме барина. Роль воспитателя барчука ему понравилась, хотя воспитанием он вовсе и не занимался, просто находился рядом с ним. Барыня же всё делала для своего сыночка, баловала его и не трогала Ваню. Но всё же, однажды, казачка выпороли за то, что Антошка вылез за забор имения и разговаривал с деревенскими мальчишками. Ванюшка уговаривал барчука не выходить, но тот не послушал своего слугу. Всё ничего бы, да эту проделку увидел управляющий Харитон, ненавидевший Ваню, как и всех крепостных, которые жили в барском доме. И, хотя Антон объяснил отцу, что он провинился, а не казачок, барин всё равно приказал Харитону выпороть мальчишку. Ваньку уже пороли несколько раз, конечно, было больно, но он принял наказание, как заслуженное, ведь барин предупреждал его. А вот барчук порку своего слуги воспринял как собственное наказание, высказал отцу возмущение несправедливостью и целый месяц не подходил к нему. Потом всё забылось, но уважение к пострадавшему по его вине другу, осталось в их отношениях навсегда.
Науки давались мальчикам легко. Причиной тому был соревновательный стимул, произвольно возникший между ними. С самого начала Антон стремился догнать Ваню в чтении и написании, потому что ему стыдно было, ведь он барчук, а тот крепостной. А потом они уже по привычке соревновались, кто скорее и лучше решит задачку, прочтёт или напишет. Конкуренция великая сила, и через два года Антон был прекрасно подготовлен для учёбы в земском училище, а затем и в гимназии. Конечно, большую роль в обучении сына играла его мама, которая прекрасно играла на пианино, научила сына азам музыкальной грамоты и вообще контролировала весь процесс учёбы. 
После отъезда Антона в училище барин стал привлекать Ваню к контролю за хозяйственными делами, в том числе за бухгалтерией, которую вёл Харитон. Теперь управляющий не мог приобретать что-либо, соблюдая почти в каждом случае и свой интерес. Его ненависть к бывшему казачку выросла бы до бесконечности, если б однажды об этом не узнал барин. Харитон получил взыскание, а Ваню продолжил добросовестно работать.
Но, как хорошо было мальчикам вместе и заниматься, и гулять, и просто дружить по-настоящему, несмотря на разницу в возрасте и положении. Ванюшка с нетерпением ждал каждого приезда Антона, а тот в свою очередь пользовался любым случаем, чтобы приехать и повидаться с другом. Барыня, конечно, всегда рада была увидеть любимого сыночка и потому снисходительно и с пониманием относилась к их дружбе. Совсем другое дело барин. Петр Тимофеевич давно бы удалил Рыжего из дома, если б не противодействие Антона и барыни. Он и слышать не хотел о дружбе его сына – потомственного дворянина с крепостным и считал такие отношения позором для всего семейства.
Настанет время, барин всё равно поступит по-своему, распорядившись своим крепостным, как вещью, и в очередной раз сломает судьбу Вани.

глава вторая. Барские утехи

Возвращение в деревню

Рыжему было пятнадцать лет, когда барин решил всё-таки отправить его жить в деревню и назначил на мельницу помощником мельника. Это решение в какой-то степени удовлетворяло молодого человека, потому что после отъезда на учёбу Антона ему в барском доме реально нечего было делать. Мельник был уже довольно старый человек и ему помощь пришлась по душе. Вдали от барина, от ненавистного Харитона, Ваня наконец вдохнул полной грудью воздух свободы. Он работал на мельнице, носил мешки с зерном, мукой, выполнял всякую работу и, в отличие от других работников, был почти счастлив. Также часто, как и раньше, приезжал Антон и они после работы уединялись где-нибудь и разговорам не было конца.
С деревенскими отношения у Ивана не ладились. Как и прежде его считали приближенным к барину, который никогда не едал ихнего крестьянского хлеба, не хлебнул их жизни. Тем более они не могли друга молодого барина пустить в свой круг. И только старый мельник принял юношу, как родного сына. Ваня возвратился к своим корням, радовался этому, мечтал отыскать своих родителей и не знал, что всё, что происходило в это время в барском доме напрямую касается его.
А там происходили события, которые очень скоро нарушили мир и спокойствие в барской семье. Известно, что у Петра Тимофеевича была страсть к охоте, которую он не очень часто удовлетворял по разным причинам, в том числе и из-за другой его страсти. Эта вторая страсть была особенная. Барин был очень любвеобильным. Бедная Соня – жена Петра Тимофеевича, проплакала в одиночестве не одну ночь, но муж остепеняться не собирался. Детей у них, кроме Антоши, не было и это ещё более унижало Соню в глазах мужа.
Уже немало лет барин «баловался» с дворовыми девками, почти не таясь от жены. Одних, наигравшись, он отправлял в деревню, а, если девушка беременела, то срочно выдавал её замуж туда же, в деревню. Количество таких уже не нужных «наложниц» барина не волновало, и он продолжал жить в своё удовольствие.
Но в один момент с ним произошло чрезвычайное событие. Надо же было барину влюбиться в молоденькую крепостную Василину, которую незадолго до того увидел в деревне и приказал привезти в имение.
Девушке было всего пятнадцать лет, но красоты неписаной. Равной ей не было далеко в округе. Но не проста была та девочка. Если раньше барин выбирал в имение очередную красавицу, родители знали зачем их дочка нужна была барину и заранее оплакивали её судьбу, а сама девушка готова была в петлю, лишь бы не попадать в прислуги барину. А Василина, зная себе цену, сама ждала, когда же барин увидит её красоту. Она не собиралась быть крепостной девкой и приехала в барский дом, чтобы стать его хозяйкой, никак не менее. 
Барыня Соня сразу обратила внимание на новую прислугу. Эта девушка очень отличалась от других дворовых не столько своей ослепительной красотой, сколько поведением, совершенно не свойственным крепостным людям. Она безукоризненно выполняла порученную работу, но делала всё так, что было ясно – она здесь вовсе не для этого.
А Пётр Тимофеевич в его годы вдруг превратился во влюблённого юнца. Многие, сами пережившие такое состояние, могут себе представить его, но не все могли иметь такую власть над объектом своего почитания, какую имел барин над своей крепостной. И тем не менее пятидесятилетний мужчина, каким в это время был Пётр Тимофеевич, боялся подойти к Василине. Это неловкое положение вдруг затянулось и продолжалось бы далее, если бы не инициатива самой красавицы. Василина стала оказывать барину знаки внимания, совершенно не подобающие целомудренной девушке, но старый развратник, как будто ослеп. Каждый день он выезжал на прогулку со своей очаровательной служанкой, показывал ей свои владения, будто она в этих владениях не жила всю свою жизнь. И с каждым днём барин глубже и глубже погружался в очарования своей любви.
Прошло несколько месяцев, Василинина победа над барином была полной и безоговорочной, но в дополнение ко всему случилось то, что должно было случиться и коренным образом изменить жизнь главных обитателей имения. В этот день Пётр Тимофеевич, сидя с утра в кресле в кабинете, предавался воспоминаниям прошедшей ночи, когда в дверь постучали и Соня спросила разрешения войти. Это было чудовищно и оскорбительно для неё просить разрешения, чтобы войти в этот кабинет, но она выдержала. Она собиралась сегодня дать один единственный, но решительный и последний бой дворовой девке, укравшей её мужа.
– Дорогой! Вижу ты в хорошем настроении с утра.
– Внешний вид обманчив Сонечка – мгновенно спрятав свои чувства за маской мученика, ответил Пётр Тимофеевич.
– Я хочу тебя, милый друг, попросить об одном одолжении.
– О каком же?
– Слишком много шума от этой девки Василины в нашем доме. Ты обо мне совсем забыл. Неужто крепостная девка так хороша, лучше других, которые раньше были?
– Соня! Она навела порядок в доме, и я её работой доволен. Зачем хорошую прислугу в деревню. А новую опять же учить?
– Да! Ты хороший учитель.
– Я не спорю, любушка моя, у меня есть недостатки, но неужели ты не можешь простить мне мои маленькие шалости.
– Твоя любушка вовсе не я, а Василина и я настаиваю, чтобы ты отправил её. Я видеть её не хочу, но ты можешь отправиться с ней куда захочешь. А в моём доме ей не место.
– Сонечка! Ну что ты так?
– Прошу Вас Пётр Тимофеевич сегодня же выполнить мою просьбу!
Соня, из последних сил выдержав гордую паузу, вышла из кабинета и, почти рыдая, отправилась в свою комнату. Она не видела, как в кабинет без стука проскользнула Василина.
– С добрым утром любовь моя! – проворковала красотка – Как спалось тебе?
– Да спалось то хорошо, но вот с утра женушка... Понимаешь заревновала, требует тебя в деревню отправить.
– Как же это в деревню, а ты что родной мой?
– Так я не могу без тебя Василинушка, вот и сижу расстраиваюсь.
– А что я тебе хотела сегодня сказать Петенька. Ребёночек у нас будет, пусть теперь она в деревню...
Тут Пётр Тимофеевич вскинулся с кресла, обнял Василину, подхватил её на руки, закружил по кабинету. Как будто и не было неприятного утреннего разговора с Соней. Счастливые влюблённые упали на диванчик.
– Ты просто не представляешь, какую радость мне принесла!
– Да уж совсем и не представляю.
– Теперь другое дело, я поговорю с Соней ещё раз. У меня будет наследник.
– А если наследница, что любить не будешь?
– Хочу девочку, маленькую, красивую как ты. У неё всё будет, что захочет.
В течение дня Пётр Тимофеевич не отходил от Василины, но настало время ужина, когда традиционно барин и барыня встречались за столом, обсуждали жизнь в имении.
Соня уже почти полчаса сидела в столовой в одиночестве и не давала распоряжения подавать ужин. Наконец муж появился в дверях.
– Дорогая прости! Совсем растерялся со временем. Я хочу поговорить с тобой.
– Мы поужинаем, а потом и обсудим твои проблемы.
Они ужинали, Соня внимательно поглядывала на Петра, который старательно отводил взгляд. Как же я его любила, – подумала про себя с тоской Соня – я постарела, а он, как и прежде орёл. Что ему от меня взять, ему молодую бабу надо. Раньше девок тискал не так было. А с этой у него всерьёз. Уйдёт к своей молодушке и прав будет.
– Помнишь Петя, мы с тобой встречались у озера, а ты не лютики-цветочки, а розы мне приносил. До сих пор не знаю, где ты их брал. Любил меня, да и я как могла бы не влюбиться.
– Помню! – буркнул Петр Тимофеевич. Обсуждать эту тему сегодня ему совсем не хотелось.
– Счастливое было время. Антоша родился, а ты мне его в руки не давал.
– Ну так уж не давал. – вынужден был поддерживать беседу несчастный муж.
– Теперь я тебе не нужна, второго не родила. Бусурманы вон живут с несколькими женами, следующая моложе других. И старуху не забывает приголубить, а с молодой резвится, детей рожает – тут Соня встрепенулась, вспомнив что-то – За Антошу беспокоюсь, как ему там.
– Так мы ж христиане. Под богом живём. А Антон что, выучится, там поглядим.
– То-то и оно, что под богом, о природе не думаем, а её не обманешь, баба детей нарожала, выкормила, да от трудов согнулась, а мужик гоголем ходит, ему только дай, дай.
Ужин закончился, как бы примирением мужа и жены. Соня дала понять ему, что она, хоть и прошли годы, помнит свою и его любовь и напомнила о сыне. Пётр же вдруг с надеждой почувствовал в рассуждениях жены слабину и понимание.

Укрощение

Супруги прошли в кабинет. Соня присела в кресло, Пётр стал нервно ходить по кабинету.
– Соня! Сегодня утром после нашего с тобой разговора я узнал, что она беременна.
Для Сони произнесённое оказалось ударом, хотя она множество раз об этом думала, понимая, что именно так будет. Она молчала, не собираясь с мыслями, не готовясь внутренне, просто стресс не давал вздохнуть, а лепетать что-то через силу, показывая слабость, она не хотела. Наконец ступор прошел, Соня смогла набрать в лёгкие воздуха.
– Петр! Как ты думаешь, что я сейчас должна ответить на твоё сообщение. Очевидно, ты счастлив, в твоём возрасте, возможно, это твой последний ребёнок и самый дорогой. Но наследником этот ребёнок быть не может. У тебя есть наследник Антон.
– Я люблю Антошу и никогда его не обижу.
– Ну обидеть то его у тебя, пока я жива, не получится, ты ведь это знаешь наверняка.
– Соня! Я не желаю ссориться. Ты всё правильно говоришь. Я негодяй по отношению к тебе, но всё же я люблю тебя, конечно не так, как в молодости. Это другая любовь. Но пойми меня, ребёнок не виноват, что я такой.
– Ты забыл дорогой мой тех детей, давно выросших, которых ты, ещё не родившихся, отправлял жить в деревню с их мамочками. Они то, чем отличаются от этого.
– Ошибки молодости, но сейчас я повзрослел и по-другому отношусь к этому. Я спать не могу, думаю, думаю!
– Вот наконец ты думать стал. – Соня встала с кресла, подойдя к мужу, положила руку ему на плечо – А знаешь Петенька, я не держу на тебя обиду за Василину. Тем более я ни в чём не виню её. Бедная девочка, жила себе в деревне, ни о чём не мечтала, вышла бы, когда положено замуж. Но тут тебя принесла нечистая.
– Ну Сонечка, не надо так обо мне.
– Всю жизнь любила тебя Петя и сейчас люблю, так же, как и прежде, хотя и не должна бы. Но видно настало время поговорить с тобой, напомнить тебе о твоём месте в этой жизни.
– Соня! Я виноват перед тобой, прости меня пожалуйста, бес путал, обо всём забывал.
– Я уже не о том, что ты думаешь. Ты потомственный дворянин, барин для своих крепостных, и мы начинали жить, ты помнишь, конечно, как я плакала, когда ты наказывал холопов плетьми, сам бил нерадивых. Я не хотела принимать этого, просила тебя, но ты учил меня. Ты говорил: «Мы хозяева этих людей, это наше имущество, такое ж как телега, лошадь, дом». Мне трудно было, но я поверила тебе и со временем тоже стала воспринимать их как свою собственность. Может так и нужно, чтобы подчинялись, знали своё место. До сих пор сближение с ними для тебя было абсолютно невозможно. Так же воспитан и наш сын. Именно из-за этого я прощала тебе измены, ведь это были крестьянки, твои вещи, хотя всё равно рыдала по ночам.
– Дорогая! Ты рвёшь мне сердце. Может не надо об этом?
– Дай мне договорить! Так вот, я не представляю себе, что вести себя с холопами можно по-другому, хотя раньше я не была такая. Холопы не вещи, они такие же, как и мы. Но ты для меня всегда был авторитетом и доказал другое, а сейчас признаёшь этого будущего ребёнка, возможно, хочешь, чтобы и я признала его. Наш сын, воспитанный так же, должен признать его? Послушай меня! Я не позволю втоптать в грязь нашу фамилию. Иди к ней и вместе исчезните из нашей жизни. Что ты будешь объяснять сыну, твоё дело, но он не должен здесь видеть этот позор. – Соня буквально рухнула в кресло и замолчала.
Пётр стоял перед женой и тоже молчал. Ему нечего было сказать. Соня, напротив, сказала далеко не всё, что хотела, да силы совсем её покинули. Так супруги молчали ещё очень долго, наконец Соня собралась с силами и заговорила твёрдым, насколько смогла голосом.
– Ещё раз прошу, Пётр Тимофеевич, удалить сегодня же Вашу любовницу в деревню, но учитывая новость, которую Вы мне сказали, я требую дополнительно, чтобы в ближайшее время она исчезла. Навсегда! Со своей стороны я постараюсь забыть эту историю и буду рада продолжить жить с Вами и с нашим единственным сыном Антоном Петровичем. Сейчас я не требую Вашего ответа. Делайте, что Вам сказано, а утро вечера мудренее.
Соня резко встала, гордо взглянув на мужа, вышла из кабинета. Теперь она не собиралась рыдать, на душе почувствовалась лёгкость, как будто выполнила неприятное и тяжелое задание. Но так оно и было. В конце концов она когда-то должна была сказать, потребовать от него, не любви, какая там любовь, но простого уважения к себе, как к жене и тем более матери его взрослого сына.

Трудное решение

Пётр Тимофеевич в тот вечер выполнил всё, что требовала жена. Чего это ему стоило, можно себе представить. Что стоило это Василине, понятно, хотя однозначно была её вина, ведь для своего счастливого будущего она почти разбила семью, сделав другого человека несчастным. Василина вернулась в родительский дом, рассказала обо всём отцу и матери и, запершись в комнатке, оплакивала свою судьбу. Молодая совсем девушка получила урок, но не смирилась и продумывала разные планы возвращения туда, где она была так счастлива. А барину предстояло вернуться к жене, добиваясь её расположения и может быть прощения когда-то.
Утром, во время завтрака, Пётр доложил Соне о выполнении её распоряжения.
– Милый! Давай не будем об этом вспоминать. Я счастлива, что ты поступил так. Поедем к Антоше, без предупреждения, праздник сыну сделаем.
– А что, и поедем, если хочешь завтра же!
Всегда слабовольная, плаксивая и немного на первый взгляд глуповатая, Соня праздновала победу. Она смогла практически без потерь не только сохранить семью, но и обуздать своего неуёмного жеребца-мужа, хотя укрощать, возможно, уже было некого. Пётр, с преклонённой головой вернувшийся к жене, от которой он как бы и не уходил, но практически не жил с ней в последние годы, теперь всерьёз задумывался завоёвывать её, как женщину. А бывшая любовница была теперь для него неприятным и ненужным грузом. Куда делись обещания вечной любви и верности соблазнительной молодке. Всё исчезло в миг, когда ему напомнили, кто является настоящей хозяйкой его дома, в чьих руках его благосостояние, а потому и будущее. Он до конца ещё не знал, как будет избавляться от Василины.
На следующий день они уехали в училище к сыну и целую неделю жили там. Антон чрезвычайно рад был видеть родителей вместе, ведь он прекрасно знал о проделках отца, негативно к этому относился, а потому всегда боялся их разрыва, разрушения семьи.
По приезду Пётр отправился в деревню в дом Василины. Во дворе его встретил отец девушки.
– Здравия желаю барин! – не очень учтиво обратился он к Петру, вместо поклона слегка кивнув головой.
– И тебе тоже Антип! – ответил тот, принимая тон холопа. – Надо поговорить.
– А что говорить, испортил ты девку барин и бросил!
– Об том и говорить хочу. Ты вот что, позови Василину.
– Не хочет она с тобой встречаться. А почему сам знаешь. – Антип помолчал – Так что силком тащить прикажешь.
– А хоть и силком. Зови в хату, небось здесь не с руки разговаривать.
– Как скажешь барин.
Никогда раньше Пётр Тимофеевич не позволил бы холопу разговаривать с ним в таком тоне. Разговор был более чем неприятным и ему хотелось как можно раньше закончить его и уехать. Как ни странно, он хотел к Соне, думал о ней, а вовсе не о Василине и ребёнке.
– Что хотите барин? – с вызовом произнесла Василина, войдя в комнату – Соскучились? Папенька нам не помешает?
– Не помешает! Василина, я решил дать тебе вольную, но ты должна уехать отсюда. Конечно, и денег дам, помогать отцу твоему буду, – залпом проговорил Пётр заранее заготовленную фразу.
– Вольную, это хорошо, а куда я уеду, да ещё брюхатая, кому я нужна? Люди, как они посмотрят, когда я без мужа рожу?
– А что ж делать, что ты хочешь?
– К тебе хочу, тебе родить сыночка хочу!
– Не будем об этом, скажи по делу, что хочешь, всё сделаю.
– Тогда Петр Тимофеевич, выдай меня замуж здесь, да и отпусти нас с мужем. Я не первая у тебя такая, что тебе стоит?
– Наверно это правильно будет, я подумаю.
– Нечего и думать, отдай за Ваньку Рыжего, мне он давно люб.
– Даже так? Люб!
– А лучшего в деревне и нет. Небось отцом своего дитятки назначишь, так не жалей.
– Что ж будь, по-твоему. Как попал он мне без моего желания, так и уйдёт. Хороший муж тебе достанется, грамотный, работящий, где сейчас такого найдёшь.
– Так и я тоже не худшая, как раз ему пара, ведь тебе не подошла.
– Василина, прошу тебя, зла на меня не держи, знала, что жена у меня, сын. Сперва влюбился прямо мозги отшибло, только тебя видел, а потом видишь как.
– Сделаешь барин, как прошу, обиду помнить не буду, наоборот благодарить.
– Ну и славненько, значит порешили. Поедете, денег дам на первое время. Больше не приду к вам, ты Антип через день-два приходи, да Рыжему скажи, чтоб собирался.
Барин уехал, а Василина с отцом так и остались в доме со своими мыслями. Неразрешимая вчера проблема сегодня вдруг разрешилась совсем неплохо. Оставалось узнать, как отнесётся Рыжий к очередной перемене в его судьбе.

Барская милость

Василина не утерпела и уже вечером прибежала на мельницу. Иван удивился её приходу.
– Ванюшка, что я тебе сейчас расскажу...
– Не иначе что-то серьёзное, раз ты из имения прибежала на мельницу.
– Я десять дней уже как дома живу.
– Во как, а не пришла почему, сто лет тебя не видел. Что, барин наигрался и выкинул? Не нужна стала. А может ты...
– Да! Ваня, беременная я от него, потому и домой отправил. Но это не всё, что хочу тебе сказать.
– Я убью этого гада, сразу всем легче будет. И за себя, и за тебя отомщу, а ещё за других. Сколько можно и бог его не наказывает, видно он за богатых, а за нас кто будет?
– И на каторгу пойдёшь за барина, а здесь может ещё хуже поставят. Он меня за тебя отдаёт.
– Ты что серьёзно?
– Он спросил за кого пойду, я сказала за тебя. Люб ты мне с самого детства, а что с барином была, так он взял без спроса. Но и тебе досталось, чай собакой был не по своей воле. Творит барин что хочет, ему всё одно, что человек, что собака.
Василина не стала распространяться о своих рухнувших планах на барина и имение вместе со всеми, в том числе и Рыжим. Теперь это не имело значения, приходилось выбирать из того, что дают.
– Вань! Если ты отказываешься, я завтра барина попрошу, пусть за любого, мне тогда всё равно за какого.
– По мне ты Василина лучшая, всегда нравилась. Мужики на тебя пялятся, барин не один такой, я тоже не слепой. Да вот на деревне что скажут. Люди злые, не дадут житья нам. Барин барином, а всем не объяснишь, что да как. Дай подумать!
– Значит не хочешь меня, прости, что пришла. Пойду я. – Василина направилась к двери, от обиды слёзы ручьём потекли из глаз.
– Подожди ты – остановил её Иван – возьму тебя, только жить в другую деревню переедем.
– Родненький мой, хороший – Василина бросилась ему на шею, чуть не свалив на пол, – барин вольную нам даёт и денег на первое время.
– Э-э, как ты его в оборот взяла. Чтоб барин да раскошелился!
На улице стемнело. После разговора Ваня проводил Василину домой. Довольный Антип встретил их у калитки.
– Здравствуй зятёк! Вместе идёте, значит сговорились. И ладненько! А нам такой как раз и нужен поперёд всех остальных.
Мама Василины накрыла на стол, вместе поужинали и молодые вышли посидеть на лавочку у калитки, да так за разговорами просидели почти до утра. Иван побежал домой, а Василина зашла к себе и увидела родителей, всю ночь не сомкнувших глаз. Не очень им поверилось в счастье дочки, вот и мечтали, молились за неё.
Прошло время. Барин не обманул, дал денег столько, сколько Антип в жизни не видывал. Василина и Иван почти каждый вечер гуляли по деревне с другими парнями и девчатами. Острые на язык девки в первые дни прохода не давали Василине с расспросами о жизни в имении, о барине. Каждый вечер, что да как? Особенно цеплялись, как это она променяла старого барина на холопа, да не простого, а одного из лучших парней деревни. Да и ревновали, конечно.
Чтобы не было лишних пересудов, барин через месяц отвёз их в другую деревню, где и обвенчал в храме. Пётр Тимофеевич выдал им вольные и все документы, разрешающие переезд в Белгородскую губернию под начало своего двоюродного брата. В эту губернию высочайшим указом царя Федора Алексеевича разрешался переезд желающих с выделением земельных участков для строительства жилья.
И очень скоро молодожены с нехитрым скарбом, уместившимся в две коробки, покидали родной край. Впереди была неизвестность, жизнь в чужом краю, вдали от родных. На такие авантюры способны только молодые, какими и были Ваня и Василина. Ей тяжело далось прощание с родителями, с деревней, а Рыжий с лёгким сердцем покидал имение, в котором перенёс столько унижений, деревню, которая его так и не приняла, людей, среди которых не смог завести друзей. Он увозил только память о друге Антоне и сожаление, что не попрощался с ним. В прошлом оставались барин с барыней, старики-родители Василины, с которыми вряд ли придётся встретиться ещё в этой жизни.
Но впереди была любовь, зародившаяся уже между ними, а значит не страшны были никакие трудности, беды и испытания!

Продолжение следует.