И явь, и были, похожие на сказку...

    Василий, сошёл на знакомой станции,зашёл в вокзал и сделал остановку, думая пару дней погостить у родственников. Шёл он медленно по улице, невзначай подумав.что вот так без предупреждения, застанет ли кого дома.
   Дома был один старый дед,который и не расслышал,как Вася поздоровался, увлёкшись подсчётом высыпанной на столе мелочи.
   Когда,долго щурясь, разглядел и узнал двоюродного племянника,сказал виновато:
   - Вот ведь и зрение, и слух сдают, всё-тки девятыё десяток до половины протопал.Спроси, что делал вчера,кого видел,не сразу вспомню,а  вот приснилось ночью военное время так явственно,как только что было. Немного на бутылку не хватает, надо бы друзей фронтовых помянуть.
   Он повернулся к божницам и покрестившись двумя перстами Николаю Чудотворцу и Сергию Радонежскому, поклонился Христу и скороговоркой прочёл молитву.
   -Дядя Коля, у меня коньяк есть с собой, так, что мелочь смахни в  карман.И из закуски сыра и колбасы.Может только хлеба маловато.
   - Хлеб у меня племянница жены покойницы покупает,носит из магазина. Иногда  и помоет в избе и горнице,да и в бане меня поет.Она теперь у меня и живёт в боковушке, как в Бендерах мужа убили,из Молдавии  приехала,тебя поди на десяток лет моложе,а ты ноне женат?
   -Да нет, разошёлся, надоело ругань тёщи слушать.
    В это время зашла в цветастом платке совсем ещё молодая женщина.
   - А я и не знала,что у нас гости, можно было бы ещё чего в магазине купить.
   Когда Василий выложил н стол колбасу,сыр и коньяк,она поджарила яичницу и достала из подполья огурцы.
 - Сегодня банный день,если с Василием старые столбы от забора распилите да он расколет,останется только воды из колодца наносить.Он меня в баню сводит и спину помоет, а потом уж вы друг другу,благо холостые,не грех.Бог попущает, как у нас старообрядцев говорят. На войне не то ещё бывало с  совершенно чужими по молодости бывало с цыганками да еврейками, русинками и хохлушками при отступлении . Никто не знал, живы ли будем.
   Сначала выпили.не чокаясь,помянули  родных,потом за здоровье и решили , что до бани и пары стопок хватит.Потом  Вася с Алевтиной пилили столбики .Пока он колол,она сходила несколько раз за водой и затопила баню.Потом он носил воду. Принеся последние два ведра,присел на скамейку в сенях. Алевтина присела рядом и прислонившись к плечу расплакалась:
  - Никто не знал,что вот так повернётся.Без мужа и без детей...
   Вася гладил её по плечу, целовал заплаканные глаза, губы.
  - А вода уже согрелась , можно помыться, а то вспотел, пока колол дрова.
  Они быстро разделись и наскоро сполоснувшись залезли на полок.
   - Мне было лет четырнадцать,когда ты пришёл из армии, я в первый раз влюбилась,но кроме  поцелуев тогда ничего нельзя было, теперь всё можно,даже надо, пора уже мне становиться матерью.
  Им было хорошо  вдвоём. 
   После того,как Вася помыл деда и привёл домой, выпили по чарке.И молодые ещё раз сходили в баню, попарились, помылись и полюбились. Когда вернулись, дед спал сидя, они бережно положили его на кровать в избе, сами пошли в горницу.
  - Вася,  если я тебе люба, женился бы на мне?!
  - Женюсь, конечно,но не так скоро,надо с работой решить.
  - На фабрике,где я устроилась,как раз наладчики требуются,для мужика,это неплохой вариант.
   Они почти всю ночь напролёт наслаждались друг другом.
   Утром они проснулись от радостного голоса хозяина:
   - А вот куда запряталась!
   Дед вылезал из под стола с бутылкой водки. Оказалось,что стояла целая в самом углу под скрещением лавок.
   - Сам не помню , как я её туда поставил. А вот как мы из Карпат отступали, помню.  Там гора такая была крутая и лесистая, а когда перевалили, оказался такой глубокий карьер  с озером и островами посередине и туман густой над всем. А немцы тогда  ведь цыган и евреев истребляли и они бежали, искали укромные места, где спрятаться. Вечером уже сумерки сгущались,года мы на крутой стене карьера, слабо поросшей деревьями наткнулись на большую пещеру,в ней толпа женщин,кто сидит, кто лежит. По говору и хохлушки, и русинки, половина цыганок и евреек, при чём много молодых. А мы, когда в гору поднимались,подстрелили дичи,но на чём, варить? Какие-то камни,даже почти квадратные нашли на середине пещеры хотели костерок развести, но женщины попросили подальше от входа.
   Хлеба было мало у нас и особенно у женщин.У нас во фляжках оставалось водки ,а у женщин -хохлушек самогон в бутылках.Когда дичь в котелках сварилась, разделили по немного, выпили  поочереди, стаканов было мало, сначала водку. потом самогон.
   Одна из хохлушек говорит:
   - Хоть и не больно тут уютно,а любви хочется,кровь так и горит.Тем более неизвестно взавтра живы ли будем иди   в плен попадём...
   Она обнимает офицера,целует его,той порой груди свои напоказ и тут же они повалились,а ко мне прилегла цыганка и говорит.
   -Нас цыганок даже в плен не берут.так, что люби меня, пока можно.
   Сколько нас мужиков было,не всем даже бабам и досталось.Второй раз я уже с молодой еврейкой любился. А в это время одна цыганка постарше говорит:
  -Любиться конечно сладко,но надо бы ,у кого фонарик,посмотреть закоулки пещеры,может клад какой или кой-какое оружие,инструмент гожий.
   Вообщем действительно нашли топоры.которые с обломанными топорищами,тут же стали делать новые у костра, две пилы дровяные,немного заржавленные, среди каких-то старых вещей нашли табакерку с царскими золотыми червонцами и обручальными кольцами. Наш офицер со своей хохлушкой тут же обручальные на пальцы надели. Из-за золотых червонцев даже чуть не подрались  цыганки с хохлушками.Потом обнаружили  ступенчатый  сход вниз. почти до озера и плот,который пришлось подремонтировать.Наше отделение,отталкиваясь кольями поплыли к ближайшему острову и там за кустами нашли землянки.В одной были старые уже священники,в другой две семьи бежавших раскулаченных, в ещё двух землянках оказались тоже раскулаченные,но в основном женщины и девицы и мы с ними заночевали
  Не столько любви было,сколько вопросов,а надёжно ли тут прятаться и не знают ли они каких потайных дорог.Оказалось на соседнем острове в землянках монашки,которые потайными тропами и до Киево-Печорской лавры ходили.Нам они посоветовали одеться в гражданское, лучше в женскую одежду, а солдатское   или спрятать или взять,если с собой,то завернув в гражданское в рюкзаках.Конечно, монашки нам сразу сказали,чтобы мы к ним не приставали, а вот послушницы,которые постриг не успели принять до закрытия монастырей, те могут любиться. И некоторые из девушек и женщин пошли на близость с нами. После второй ночи мы стали собираться в дорогу.Не знали,что делать с женщинами,что были в пещере,особенно с цыганками и еврейками. Монашки,конечно были не очень за то,чтобы такую обузу брать, если только цыганки подогнут юбки, чтобы не такие длинные и шалей меньше на  себя напяливать.
  Когда мы сказали  наши условия женщинам в пешере, с нами поплыли цыганки еврейки, две русинки и хохлушка,что обручилась с офицером, остальные надеялись спрятаться в горных деревнях.За несколько раз  мы перевезли всех сначала на остров,потом на противоположный берег и по краю вытекающего из озера ручья вышли на склон к речке,  вдоль неё петляла по лесам потайная дорожка. Мы ночевали на хуторах в повалку,не всегда имея силы на любовь.Но на одном хуторе нас задержала непогода,к тому же у женщин дома,где мы в повалку легли,были на нас свои планы и они, напоив нас каким-то зельем, соблазнили.Зелье было настолько сильное,что мы не отталкивали  после хозяек ни евреек,ни цыганок, ни послушниц,ни русинок.Две ночи любви прошли для нас как в сладком угаре, Пролетел фашистский самолёт, но хутор надёжно был скрыт ветвями деревьев. Недалеко от Киева  мы нагнали потрёпанную часть , а перед тем  был последняя,как нам казалось, любовная ночь на очередном хуторе. Не захотели из-за страха смерти с нами расставаться при встрече с солдатской частью еврейки и цыганки. В этой части была рация и по ней им посоветовали слиться с небольшим партизанским отрядом.Наши спутницы и любовницы стали санитарками и поварихами. Почти все они дожили до освобождения, дважды,а то и трижды став матерями, гражданскими  жёнами и вдовами, потому,что из солдат в живых осталось меньше половины из-за боёв с немцами.Бог берёг меня,хоть и был трижды ранен. Из-за ран меня и демобилизовали, наградив медалями,в том числе "За отвагу".
   Пока дядя Коля рассказывал, Алевтина нажарила картошки и выпили по три чарки.А потом разразился такой ливень.что всех сморило в сон. Дядю Колю повали на кровать, а Вася с Алевтиной пошли в  горницу. После любовной ласки провалились в такой глубокий сон, что даже раскаты грома и высверки молний не могли разбудить.