Гурманка

   
  Вечерело. Шесть женщин в палате на девятом этаже смотрели на падающий за окнами пушистый белый снег, через который видны были разноцветные огоньки большого города, и немного грустили...
Впрочем, самое страшное было уже позади: все шли на поправку, не уставая благодарить врачей и Бога за данный шанс и возможность встретить новогодний  праздник в кругу семьи.

 Последние дни перед выпиской были самые длинные. Переговорили уже обо всем и о всех, знали врачей и медсестер, разбирались в названиях препаратов – какие для
капельниц, какие внутримышечно... Время тянулось медленно.

 Особенно сложно было по вечерам, когда одни пациентки – "жаворонки" – начинали
зевать уже в восемь вечера, а "совы" с ужасом представляли, сколько им еще пялиться в потолок, прежде чем их веки сомкнутся до утра. Проще всего было тем, кто не относил себя ни к тем, ни к другим – этакие послушные "воробьи".
Им свет выключат, они тут же засыпают.

 Постепенно раздавалось сопение с разных коек. Хроническая "сова" Наталья Петровна, которая считала себя "совее всех совых", с некоторым раздражением крутилась с боку на бок. Заметив, что соседка тоже лежит с открытыми глазами, обратилась к ней:
 — Зоя, не спится?
 — Неа,– коротко ответила худенькая лохматая старушка.

Зою Михайловну любили в палате все за добрый и веселый нрав. Казалось, что она никогда не унывает, не жалуется. Когда было плохо, просто накрывалась с головой одеялом и на время затихала... О себе не рассказывала, знали только, что она из соседнего городка и живет одна.

 Обрадовавшись, что нашла себе собеседника, Наталья Петровна продолжила разговор:
 – Вот что бы тебе сейчас больше всего хотелось... из еды?
Немного задумавшись, словно вспомнив больничную протертую еду(полезную, но безвкусную), Зоя Михайловна причмокнула и негромко выдала:
 – Хочу огурец и... яйцо, как на пикнике!
 – Да ты гурман! – не удержалась от смеха Наталья Петровна.

И вроде ничего особенного не сказала, но с другой стороны палаты тоже раздался  смех и тихое поскрипывание. Двое из больных уже сидели на кроватях, приготовившись принять участие в разговоре. «Завела», – радостно констатировала про себя Наталья Петровна. Раздались голоса:
 – А я бы сейчас как навернула красную икру!
 – А мне холодец милее всего!

 Вскоре в полутемной палате женщины сидели на своих кроватях, чуть покачиваясь, как сонные сурикаты, и с удовольствием делились способами приготовления холодца. Закрой глаза, и покажется, что это не больничная палата, а съезд поварих. Молчала одна Зоя Михайловна. Наконец и она встряла в паузу:
 – А еще я больше всего на свете люблю селедку иваси!
Желающих поддержать эту прозаическую страсть как-то не нашлось, но она продолжила:

 – Ой, бабы! Как-то я тоже так долго лежала в больнице, извелась вся, а по ночам  мне селедка стала сниться! Там тоже солонку в столовой убирали, не разрешали пользоваться. И вот выписалась я, наконец, и стремглав домой, да в первый попавшийся магазин. Купила сразу три селедки, большие, жирные, пряного посола... еле удержалась, чтобы сразу там бочок не откусить! Да еще и радости-то полно, что подлечили меня. Праздник на душе! А раз праздник, то его надо разделить с кем-то. Звоню подруге Аннушке, тоже одинокой... не отвечает. Тогда Вальке трезвоню, приглашаю в гости на селедку. Пообещала прийти.

 Радостная прибегаю домой, стала картофель чистить, чтобы отварить к красавицам моим – селедкам. Чуть почистила и не выдержала, за рыбку принялась... Аж руки тряслись, пока чистила, а жир-то вкуснющий: ароматом в ноздри бьет, да прямо по пальцам течет! Разделала быстро одну селедку на куски, да и не заметила, как съела всю, чуть язык не зацепила от вкусноты такой. Ой, благодать в душе!

 Опять за картошку взялась, а сама думаю: «Чего это Валюха не идет?» Звоню: «Ну, ты скоро?» «Ага», – отвечает. А я опять одну картошку почищу, кусочком сельди закушу. Не могу оторваться! Наконец поставила картоху варить... оглянулась, а на тарелке всего одна ивасишка осталась. Ну, думаю, Валюхе и одной хватит. Стала расчинять ее аккуратненько да красивенько, головку отрезала, хвостик тоже обсосала (а чего добру пропадать?), косточки все повынимала... осталось совсем ничего. А вдруг эта и не такая вкусная, как те были?
 Взяла из серединки еще пару кусочков на пробу... Мама рОдная, чем теперь гостью угощать? Позориться только. И остальное доела!

Зоя Михайловна сделала многозначительную паузу.
 – Ну, и чем дело кончилось? Выкрутилась? – не выдержала Наталья Петровна.
 – А то! – захихикала довольная вниманием Зоя Михайловна.– Я Валюхе позвонила и сказала, чтобы она не приходила совсем, дескать, я на нее шибко обиделась, что не пришла вовремя.
 – Вот те раз!!! С больной головы да на здоровую.
 – И ты не призналась, что сама всю сож... умяла?
 – Неа! Валюха сказала, что специально время тянула, ждала, когда я её сама оприходую. Я ведь, дура старая, забыла, что она её не ест, аллергия у нее на рыбу.
 Женщины засмеялись, довольные таким финалом. А уж как сама Зоя Михайловна разулыбалась от такого внимания, ведь с такой душой рассказала, что многие потянулись за водичкой - запить солененькое.
Кто знает, может она и выдумала эту историю, это уже неважно.

 Наговорившись, все приняли горизонтальное положение и повернулись в сторону окон, за которыми их ждала новая жизнь, где так часто всё рядом - боль и улыбки, слезы и смех...Где родные и друзья, приближение красивого праздника и где тихо падает пушистый спокойный снег.