Уроки с Давидом

В первый раз Алевтину Петровну я увидела в поезде, когда мы ехали в отпуск. Наша семья – мама, папа и я – оказались с ней в одном купе. Это была невысокая, белокурая, миловидная со светло карими глазами женщина, лет 30. Мне, да и всем, наверное, бросилось в глаза, что на симпатичном маленьком носике пассажирки были какие-то розовые, непонятного происхождения, пятна. Но потом к ним все привыкли.
Я заметила, что на платформе с нашей соседкой прощались три девочки подросткового возраста. Они вели себя с ней по-родственному. Так провожают любимую тётю или старшую сестру, или мать. Но в матери она им не годилась по возрасту. Мы познакомились с нашей попутчицей, и она объяснила, что это девочки из интерната, где она работала.

Алевтина Петровна переоделась в бриджи и помолодела лет на 10. Модные короткие брюки ей очень шли. Фигурка была с приятной лёгкой округлостью, и весь образ был как у маленького ребёнка, строго смотревшего на мир своими чистыми глазами.

Осенью Алевтина Петровна перевелась в нашу школу и стала, начиная с 7-го класса, преподавать нам историю и обществоведение.
Часто на свои уроки Алевтина Петровна приносила красочные репродукции. Это были, как правило, вырезки из журналов. Я тоже такие собирала, чтобы потом ещё раз их пересмотреть, стараясь сохранить в памяти произведения искусства и их авторов.

Однажды Алевтина Петровна принесла репродукции, на которых были изображены скульптуры старинных мастеров. Ученики рассматривали их с обычным настроением, потому что вырезки были из популярного тогда журнала «Огонёк» и эти картинки многим из нас уже были знакомы. Но на перемене к учительнице подошёл один наш одноклассник и стал Алевтине Петровне выговаривать, почему она показывает голых людей? И указал на «Давида» Микеланджело. Алевтина Петровна слегка удивилась, но потом стала спокойно ему объяснять, что это нормально, что это искусство, и оно отражает красоту. Я со своей парты не всё расслышала из их разговора, но и так было понятно. Мне стало неловко за своего товарища. До этого я считала его вполне понимающим человеком,  хотя он и не выказывал особого рвения к учёбе.

Была у нас девочка – очень слабенькая. Появилась она у нас в пятом классе. Эта девочка выделялась из нас тем, что не так, как мы говорила и одевалась, а также была физически не по годам развита. Наши девочки её сторонились. Некоторые мальчишки, я знала, нехорошо ею интересовались, а потом брезговали ею. Я их осуждала. Этой нашей однокласснице изо всех сил старались помогать учиться её родители. Девочка полностью выполняла письменные домашние задания, хоть в них, нередко, и чувствовалась рука взрослого. Устно же она отвечала неважно.

Вот как-то на уроке у Алевтины Петровны эта ученица, стоя у своей парты, рассказывала домашнее задание. Все ученики, скучающе, слушали, что она говорит. Я прослеживала её ответ по учебнику и вдруг заметила – говорит она слово в слово, как в учебнике! «Надо же, – думаю, – как хорошо она выучила домашнее задание!». Посмотрела на отвечающую и увидела, что она…читает по учебнику. Это на первой-то парте и прямо перед лицом учителя! Алевтина Петровна смотрит на неё, сложив руки на животе, и вид у неё жалостливо-сочувствующий. Многие из ребят заметили, как странно отвечает эта девочка, и стали хихикать, перешёптываться. Мне было любопытно, что эта девочка сделает, когда дойдёт до конца страницы? Читать-то будет нечего! Думаю, Алевтина Петровна тоже задумалась над этим. А ученица, когда дошла до конца страницы, послюнявила палец, перевернула лист и спокойно стала читать дальше. И что же Алевтина Петровна? Вздохнув и обратившись к девочке по имени, смиренно сказала: «Садись». А оценку, понятно – какую, не поставила. О, почему я не научилась такому мягчайшему долготерпению по отношению к чужим недостаткам?!

Алевтина Петровна проводила свои уроки, как правило, неформально. Иногда это напрягало – вдруг от тебя будут ждать чего-нибудь такого этакого! Проще, ведь, отбарабанить выученный материал и получить свою оценку. Однажды Алевтина Петровна, рассказывая урок, упомянула о чём-то, о чём, может, и не надо было говорить ученикам в соответствии с программой, но я догадалась – она говорит об антропологической реконструкции – о восстановлении лиц по костям черепа. Я прочитала недавно об этом в журнале. Меня так заинтересовал этот метод, что я, девчонка, даже запомнила его авторов – Герасимов, Лебединская. Я воодушевилась и стала делиться впечатлениями от прочитанного с соседкой по парте. Алевтина Петровна заметила это и даже, вероятно, что-то услышала (мы сидели на второй парте у окна) и, оживившись, попросила меня рассказать о том, что я узнала. Подружка меня подначивала: «Давай, говори!». Но я смутилась. Была не уверена, что это касается темы преподавания. И не стала ничего рассказывать. Я видела, как загоревшийся взор учителя стал разочаровано затухать. Мне до сих пор жаль, что я была виновницей этого потухшего огонька в глазах Алевтины Петровны. И чего я испугалась? Даже если бы я ошиблась и что-то рассказала другое, всё равно, было бы интересно. В этом случае, я бы поправилась, извинилась. И пусть даже были бы смешки от ребят. Надо ведь учиться быть открытым, смелым, думающим! Не оправдала я тогда надежду Алевтины Петровны.

Год заканчивался, и у меня выходила четвёрка по новейшей истории СССР, где надо было перечислять все съезды и сессии Партии и рассказывать, когда они проходили и какие вопросы на них решали.  Я терпеть не могла заучивать этот скучный материал, но мне стыдно было иметь четвёрку у Алевтины Петровны, и я зубрила эти даты и все программы съездов и созывов Партии. И вот мы  с подружкой пришли  к нашей учительнице досдавать материал, чтобы «выйти на пятёрку». Алевтина Петровна назначила нам встречу в школьном сквере.

Было уже тепло. Воздух наполнялся запахом молодой листвы, пригревало слепящее солнце, и я подумала, лучше бы уж в школе мы так мучились, хоть не отвлекались бы на природу! Но осознала, зачем же вместе с нами должна была мучиться наша учительница? Вот она и вышла проветриться в сквер. И правильно сделала. Нам с подружкой сразу сдать весь материал не удалось, и мы приходили ещё раз к Алевтине Петровне, и опять – в сквер. Ничего теперь не помню из того материала, но встречи в сквере сохранились в памяти.

Однажды на уроке Алевтина Петровна подняла дискуссию о дружбе. Одна девочка решила показать, как хорошо она разбирается в этом вопросе, и в качестве примера, не называя имён, привела мою дружбу, в которой одна моя подруга приревновала к другой, запрещая мне с ней дружить. Выступающая осуждала меня и жалела «обиженную» подругу. Всем стало ясно, о ком говорилось, и мне пришлось тоже выступить. Я сказала, что не понимаю дружбу, когда подруги так ревниво относятся друг к другу – как муж и жена. Я не очень была довольна своим выступлением – не любила «выносить сор из избы». Но и не хотела быть несправедливо обвинённой.

Потом Алевтина Петровна похвалила меня моей маме, сказав, что я очень хорошо выступила. Я удивилась и задумалась. Может, действительно, надо, порой, так искренне говорить, чтобы не давать себя и своих подруг в обиду? Несмотря на то, что проще было бы промолчать. Девчонки передали «обиженной» подруге мои слова. Она мне это не простила. Но и была ли она мне настоящей подругой?

Однажды на перемене я хотела отомстить одному своему однокласснику – не помню, за что. Собиралась стукнуть его учебником по голове. Это было распространённое тогда дело. Никто не думал, что может случиться какое-то там сотрясение мозгов. Но моего мальчишку в это время «оккупировала» Алевтина Петровна. Стоит он перед учительницей и слушает, что она ему говорит. Похоже, она его воспитывала – спокойно так, задушевно. А он, смиренный, расслабленный,  якобы, вникает в то, что она рассказывает. Я же изнемогаю – так мне хочется огреть его книжкой по башке! Не выдержала ожидания и стукнула, как хотела, – учебником по голове. Гордо так и с удовольствием. Интересная реакции была у обоих – то есть её, вообще, не было. Мальчик стойко перенёс нападение – не показал вида. Но и Алевтина Петровна никак не среагировала.  Только, может, самую малость – что-то промелькнуло в её глазах. Но было понятно, что она не хочет вмешиваться в наши выяснения отношений. Ничего не сказала, и продолжала дальше с этим мальчишкой так же спокойно разговаривать, а он так же спокойно продолжал её слушать.

Алевтина Петровна вышла замуж. У неё родился белокурый мальчик-богатырь. Муж недавно пришёл из Армии и был моложе её на 10 лет. Он был старший из трёх братьев. Двоих, которые учились в нашей школе, я знала и считала хулиганами, испорченными мальчишками. Я забеспокоилась за свою учительницу, в какую семью она попала?

Заканчивалась школа. Скоро выпускной. Платье мы заказали у модной портнихи, но не было туфель. У нас жила в Ленинграде мамина сестра, вот и попросили её купить белые туфли. Но сможет ли она их «достать»? Пришлёт ли мне туфли? Мама в нашем маленьком городке всех оповестила о назревающей проблеме.

И вот Алевтина Петровна сказала, что может уступить мне свои туфли. Договорились о встрече – в том же сквере. Пришла она к нам в летнем светло салатовом пузырчатом  плаще, больше похожим на домашний халатик, не очень свежий, но это и понятно – в семье маленький ребёнок. А туфли предложила посмотреть у неё на квартире – это было совсем близко.

Алевтина Петровна открыла перед нами коробку. Я до сих пор помню эти замечательные туфельки, и как они хорошо смотрелись на ноге! Немного нас смутило то, что по верху мыска шла чёрная строчка, но туфли она не портила, наоборот, добавила некоторую оригинальность. Мама сказала, что подумает. Дело в том, что накануне она получила письмо от сестры, в котором сообщалось, что та уже отправила посылку с белыми туфлями. Мне было жаль. Туфли от Алевтины Петровны были такие мои! Я бы с огромным удовольствием их носила –  туфли от своей любимой учительницы! А пришли туфли какие-то не так чтобы уж очень модные. Просто импортные и белые. Не совсем удобные. Я их и надевала-то всего раза три.

Тогда в квартире у Алевтины Петровны я увидела её мужа. Взгляд у него был чистый, такой же, как и у неё, и я успокоилась и порадовалась за свою учительницу. Значит, поверила я, всё нормально. Родители её супруга, как я узнала потом, уважительно отнеслись к Алевтине Петровне и выбору своего сына. Уплотнившись, они помогли молодым с квартирой и ремонтом. Молодые обставили своё просторное и светлое жильё новой мебелью. Я почувствовала, как Алевтине Петровне и её сыну было здесь хорошо.
 ***
Прошло много лет. Алевтина Петровна запомнилась мне как серьёзная, требовательная учительница. Я её любила – за доброту, справедливость и отсутствие ханжества, и ещё за то, что она учила достойно выражать своё мнение.
И как же я теперь понимаю тех девчонок на платформе, с грустью провожающих свою Алевтину Петровну! Впрочем, я их всегда понимала.

P.S. Фото из интернета.