По ту сторону зеркала

О проблемах в отечественной медицине сегодня говорят все. Да, они есть и, я бы даже сказал, являются весьма злободневными. Это следствие длительных и неудачных экспериментов в области здравоохранения, которые в итоге привели к его кризису, а в некоторых случаях даже коллапсу. Лично я склонен думать, что т. н. реформаторы здравоохранения прекрасно понимали, что другого исхода и быть не могло. Но над ними стояли политики, которым сэкономленные на «оптимизациях» средства нужны были для иных, более амбициозных целей. В итоге в общественном сознании образовалась пропасть между сакральностью значения здоровья гражданина в прошлом и практически наплевательским отношением к нему сегодня. А противоречия, как известно, рождают протесты, которые всегда ищут выход и объект приложения. В роли последнего оказались врачи. Не чиновники от здравоохранения, бизнесмены и политики, а именно врачи. Потому что и первые, и вторые, и третьи недосягаемы для людей – сидят в роскошных офисах, нежатся на своих охраняемых виллах, едят омаров и лангустов… И пар народного гнева обрушился на людей в белых халатах. Они оказались виноватыми во всем – в очередях в поликлиниках, высоких ценах на лекарства, тысячах переставших существовать лечебных учреждений и пр. Хотя, по большому счету, именно врачи являются наиболее пострадавшими в этой истории. Эстафету, как по команде, подхватили СМИ, которые старательно и регулярно стали выявлять среди людей в белых халатах взяточников, дилетантов, хладнокровных убийц… Пандемия ослабила эти тенденции, потому что труд докторов, пусть и оплеванных обществом, вдруг понадобился как воздух. Однако скоро она закончится и, поверьте, все вернется на круги своя…
А Вы, уважаемый читатель, никогда не хотели посмотреть на мир глазами врача? Тогда приглашаю следовать за мной, по ту сторону зеркала, откуда и понаблюдаем… 

Случилось это менее месяца назад. Словно ветер, в кабинет ворвалась высокая дама лет пятидесяти, оставив за собой распахнутую настежь дверь. Весьма нескладная – огромный таз на фоне небольшого щупленького, сужающегося кверху, туловища без выпуклостей, длинные-предлинные ноги с массивными бедрами и растопыренными в стороны стопами. На плечи ниспадали жидкие волосы неопределенного цвета, которые обрамляли маленькое, треугольной формы, лицо, заканчивающееся заостренным подбородочком, невзрачное и морщинистое, особенно верхняя губа с проклевывающимися на ней климактерическими усиками. И злое-презлое. Правая рука была загипсована от пальцев до верней части предплечья и висела на косыночной повязке.
- Садитесь, - кивнул я взглядом на стоящий рядом стул, тут же принявшись изучать клиента, феерия появления которого в кабинете не предвещала ничего хорошего.  – На что жалуетесь?
- Вы издеваетесь, да? Или не видите? – пациентка резко ткнула мне в лицо рукой с гипсом, почти коснувшись моего носа.
- Полагаю, Вас беспокоят боли в области лучезапястного сустава, - спокойно произнес я, подозревая по гипсовой повязке перелом лучевой кости в типичном месте.
- Совести у вас нет! А еще клятву Гиппократа давали! – дама неожиданно разрыдалась.
- Успокойтесь, - тем же тоном произношу я, - давайте все-таки вместе разберемся в Вашей проблеме.
Увы,  на мои слова она не отреагировала. Продолжая плакать, она начала осыпать проклятиями отечественную медицину и «убийц в белых халатах». Между ними не забывая и о себе, любимой, о том, что она привыкла быть молодой и красивой, а тут три недели как житья нет, что ведение бизнеса требует быть очень активной, за рулем, а это сейчас физически невозможно. Из ее пятиминутного монолога, который я безуспешно пытался прервать призывами успокоиться и направляющими вопросами, стало ясно, что травме более двух недель и что гипсовая повязка никак не облегчила ее страдания.
Не без усилий, пребывая под непрекращающимся огнем критики и осыпаемый проклятиями за всё и всех, я выяснил, что травму она получила в соседней стране, там же обратилась в травмпункт, где и была наложена созерцаемая мной гипсовая повязка. Тщательно изучив рентгеновские снимки предплечья с лучезапястным суставом, я не нашел на них ничего подозрительного. А вот, прощупывая конечность, тут же заподозрил неладное и вполне конкретное в области локтевого сустава. Поэтому отправил даму на рентген.
Согласно личному опыту, если пациент ранее уже бывал в руках коллег и после этого его продолжает беспокоить что-то, то к обследованию необходимо отнестись по возможности тщательнее. Поэтому в рентгенкабинет пошли вместе – я впереди, она за мной, на голову выше, с длиннющими ногами и теми же растопыренными в стороны стопами, будто на них были нацеплены ласты.
Стандартные проекции ничего не показали, а вот на косой, как и предполагал, обнаружился еле заметный перелом шейки лучевой кости. Он-то и был причиной ее страданий, поскольку наложенная гипсовая повязка нисколько его не фиксировала и любое движение в локтевом суставе, естественно, причиняло ей боль.
Источник непрекращающихся болей был найден, но вот как это донести до столь экстравагантной и эмоциональной особы, не вызвав в ней бурю негодования? И что наложенная повязка не выполняет своей роли и ее надо сменить на другую? Что-то подсказывало, что именно ее поведение и стало причиной ошибки моих коллег. И даже был уверен, что после травмпункта она уже где-то побывала, но не нашла общий язык с докторами из-за своего поведения.
- Долго Вы там ждали своей очереди? – поинтересовался я.
- В смысле… - она недружелюбно посмотрела на меня.
- Имею в виду, сколько Вы в травмпункте прождали в очереди.
- Часа три. Человек двадцать там было. Принимали как попало, без очереди, пока я им скандал не закатила.
- Полагаю, что не как попало, а сначала осматривали пациентов с травмами, угрожающими жизни…
- А почему какой-то бомж, которого порезали такие же вонючки, как он, должен быть обслужен вперед меня?! Какая государству от него польза?!
- Потому, что у него было угрожающее жизни состояние. А Вы как хотели?
Дамочка фыркнула, высокомерно отвернула голову с задранным носом в сторону, затем после паузы тихо, но решительным тоном, произнесла:
- А пусть подыхает! Кому он нужен?
«С Вами все ясно…» - подумал я и стал четко объяснять:
- У Вас перелом шейки лучевой кости, почти без смещения. Такие срастаются довольно быстро. Он и является причиной болей. Надо убрать этот гипс и наложить новый, больший по размеру.
- Боже, опять?! Неужели в вас нет ничего святого?! Только взятки умеете брать!
Кровь мгновенно обожгла мое лицо и какой-то дьявольский электрический разряд тут же пронзил все клетки мозга:
- Уважаемая! Вы переходите все границы! Что за хамство?!
- Можно подумать, что это не так! - отвернувшись в сторону, она тихо, но решительно стояла на своем.
- Предупреждаю, еще одна подобная бестактность и Вы пойдете искать другого травматолога! Вы что, с другой планеты явились и не понимаете, что оскорбляете меня?!
Подействовало. Дама окончательно умолкла. Однако настроение было основательно испорчено как минимум на день. Бывают же такие вампиры, которые за считанные минуты забирают у тебя энергию, и весь день ходишь как тряпка!
Гипс дамочке я все-таки сменил. Весь процесс она выдержала стоически, даже не пискнув, хотя мои руки дрожали от нервов и движения были немного дерганными. Она чувствовала, что во мне клокочет негодование (не то слово!), которое отчаянно ищет выход и при малейшей ее провокации могло вырваться наружу и ей бы точно не поздоровилось. Дав рекомендации, я отпустил ее.
Ушла, даже не попрощавшись. Я тоже переоделся и пошел на обед. Во дворе клиники мимо меня пронеслась переливающаяся лаком черная Toyota Land Cruiser Prado, за рулем которой сидела только что нахамившая доктору пациентка. И выглядела вполне себе довольной. Поскольку я был не в белом халате, полагаю, что она меня не узнала и уверенно промчалась мимо в сантиметрах от меня, даже не собираясь тормозить, хотя не могла не видеть, что наши маршруты пересекаются. А я, кстати, в это время был поглощен мыслями именно о нашей «встрече».
Остаток того испорченного дня одолевали мысли. Откуда взялось это неуважение к труду врача? Причем на фоне постоянных разговоров о клятве Гиппократа и призывов соответствовать ее духу и букве. Почему люди помнят только слово «клятва» и забывают, что в ответ на требуемую чистоту помыслов и поступков доктора общество обязано обеспечить ему приемлемый достаток, почет и уважение? Ведь всегда именно так и было. Даже отец медицины это имел в виду, упоминая в тексте клятвы: «…мне, нерушимо выполняющему клятву, да будет дано счастье в жизни и в искусстве и слава у всех людей на вечные времена». Заметьте, сказано «счастье и слава». А много ли врачей сегодня счастливы? Если считать по соотношению степени ответственности и своего социального статуса, то, наверное, врачи сегодня относятся к самой уязвимой и несчастной прослойке общества. Примерно то же самое заявил мой сын, которого я так и не смог уговорить поступить в медицинский ВУЗ. А ведь у жизни свои критические пределы, за которыми любая клятва, какой бы моралью она ни была наполнена, уже превращается в пустой звук. И тогда доктор имеет право заявить: «Все, с меня хватит! Я умываю руки!». Или общество считает, что этого не должно быть никогда, как бы оно не издевалось над врачами? Почему эта дамочка, по всей видимости, недавно совершившая прыжок из грязи в князи, предоставляет себе право так нагло и цинично оскорблять врача даже в момент, когда тот оказывает ей помощь? Кто-нибудь слышал, чтобы у нас за такое наказывали? Зато за рубежом запросто. У нас же закон работает только против врачей. Зазеркалье, да и только…
Аналогичные описанному случаи сегодня встречаются весьма часто по причине незащищенности и высокой уязвимости врачей. Последний раз такое было три дня назад. Одна дамочка, побывав на приеме, вечером того же дня начала писать в социальных сетях, что была у доктора, который сделал ей какой-то укол и не сказал ей, какой именно, от которого температура поднялась до 36,9 (!), и даже до 37. Хотя мы абсолютно у всех берем информационное согласие на любую процедуру и указываем, какую именно манипуляцию сделали и какой препарат применили. Несколько раньше другая пациентка позвонила в администрацию клиники и разразилась гневом в мой адрес, ультимативно требуя наказать меня. Причина: сделал назначения, не выписав ей рецепт, из-за чего ей, больной и еле передвигающейся, пришлось несколько раз идти в аптеку. Выяснил, о какой аптеке идет речь, стал разбираться, звонить, ругаться. Как говорится, всех поставил на уши. В итоге оказалось, что в аптеку она сама не ходила, а посылала туда своего сына. Тот потратил деньги на свои нужды и, чтобы оправдаться, придумал байку про рецепт. А назначенные мной препараты отпускались без рецепта. Думаете, она извинилась?
Это мелочи, но бывают случаи в буквальном смысле знаковые. Один такой произошел в бытность моей работы в клинике Илизарова. Молодой пациент с переломом плеча, которого я оперировал, явился на контрольный осмотр в поликлинику центра. Посчитав, что он долго ждет своей очереди, стал скандалить в коридоре. Хоть очередь и была живой, но лично у меня пациентам долго ждать не приходилось. Тем не менее, он стал кричать «дармоеды», «за что вам государство платит деньги?», «обнаглели вконец» и пр. На крик сбежалась администрация и начала его успокаивать. Стали упрашивать бабуль пропустить его вперед, те ни в какую.
С аппаратом на руке, он зашел в кабинет все еще взвинченный, продолжая возмущаться и что-то бурчать себе под нос. Предложив ему сесть, я вытащил из кармана бумажку и протянул ему, а сам занялся заполнением его истории болезни:
- Читайте.
- Что это?
- Читайте-читайте, поймете.
- Рассчетка чья-то.
- Не чья-то, а именно моя.
- А мне она зачем?
- Вы же возмущались, называя нас дармоедами. Читайте.
Молодой человек начал вникать в суть содержимого бумажки и как-то неестественно замер.
- Вы хотите сказать, что это Ваша зарплата?
- Именно так, причем вся до копейки.
- Странно, все говорят, что вы здесь получаете большие деньги.
- Реальность иная, чем говорят. Может кто-то и получает. Вы сами-то чем занимаетесь?
- Электросварщик я.
- Простите за наглость, а сколько Вы зарабатываете?
- Ну…, раза в два больше…
- Вопросы еще есть?
- Но… Вы же давали клятву…
- И в чем я ее нарушил? У Вас перелом плечевой кости, который я срастил за 36 дней, аппаратом, который изобрел сам. Кстати, сегодня будем его снимать. Обратите внимание, на рентгенограммах линию перелома даже не видно, будто его и не было. Понимаете, что это означает?
- Что…?
- А то, что добиться такого не смогут нигде в мире. У вас есть родственники за границей?
- Да, в Германии…
- Давайте сделаем так. Я Вам дам Ваши снимки, отправьте их туда. Пусть покажут их тамошним врачам. Можете послать их даже в Америку, Японию, Китай, куда хотите. И спросите, смогут ли они сделать то же самое за 36 дней, без разрезов и перспективы сделать вторую, и даже третью, операцию. Они Вам скажут, что это невозможно. Даже не представляете, какой Вы счастливчик. И вот за это еще и поливаете нас грязью.
- Извините, я не хотел…
- Извиняйтесь перед своей совестью, я в Вашем раскаянии не нуждаюсь…
Конечно же, я немного слукавил. Такая зарплата была только у меня. У моих коллег она была существенно больше, даже выше зарплаты моего пациента. Все потому, что администрация научного центра всячески пыталась наказать меня, отбирая надбавку за надбавкой, посадив меня в итоге на голую ставку. Цель была одна – выжать меня из центра, поскольку аппарат Мацукатова, несмотря на достигаемые им уникальные результаты, никак не вписывался в их идеологию. А переименовывать его в «узел репозиции к аппарату Илизарова» и уступать им патент на него, как они меня вынуждали, я не соглашался.
А в конце 90-х со мной произошел случай, который серьезно повлиял на мое мировоззрение. Тогда я жил в Греции и, честно говоря, нелегально занимался частной практикой, чтобы как-то зарабатывать на жизнь до подтверждения своего диплома. В один прекрасный день ко мне привели восьмилетнего мальчика. Был он настолько живописен, будто передо мной стояло живое изваяние великого Микеланджело. Пухленькие руки, ноги, щечки, круглое, гладкое лицо с небольшой ямочкой на подбородке, полные губки, окаймленные плавной и четкой линией контуров, пышная шевелюра черных как смоль волос с плавными кольцами крупных завитков… И огромные, светло-голубые, глаза с ангельской чистотой взгляда и длинными, пушистыми, словно опахала, ресницами… Звали его библейским именем, которое, как никакое другое соответствовало его внешности, – Адам.
Адам всегда появлялся в сопровождении всей семьи – мускулистого чернявого отца с золотыми фиксами, стройной и ухоженной, постоянно улыбающийся матери и сестры года на три младше. Передвигался он с трудом, утиной  походкой, на полусогнутых ногах, то и дело цепляя носками пол и падая, что сопровождалось критикой и упреками со стороны отца.
Меня словно обдали кипятком, когда прочитал его диагноз, - у Адама была редко встречающаяся и неизлечимая генетическая патология под названием миопатия Дюшенна. За свою практику мне попались пятеро таких больных, Адам был первым. При данной аномалии происходит мутация в самом крупном гене человека, из-за чего нарушается синтез белка мышечных клеток, которые перерождаются и не могут выполнять свою функцию. Заболевание встречается только у мальчиков и характеризуется прогрессирующей мышечной слабостью. Уже в подростковом возрасте такие больные самостоятельно передвигаться не могут, а к 20-25 годам они умирают из-за поражения сердечной и дыхательных мышц. Так вот, у Адама был наиболее злокачественный вариант течения этого заболевания. Пухленькие руки и ноги только вводили в заблуждение. На самом деле мышцы в них были уже поражены и замещены соединительной и жировой тканью. Такое состояние называется ложной гипертрофией. Все говорило о том, что Адам уже прожил примерно половину своей жизни.
Специфического лечения этого заболевания нет, поэтому остается бороться с его проявлениями только общедоступными средствами – лечебной физкультурой и массажем. И, поскольку я не только профессионально владел, но и много лет практиковал это дело, родители Адама обратились ко мне за помощью. Они, с их слов, не могли осилить оплату услуг реабилитационного центра.
Являясь совершенно посторонним человеком, тем не менее, я пропитался таким сочувствием и болью к этому ребенку, что вспоминаю о тех днях с содроганием. Стыдно признаваться, но я полюбил Адама как родного и, как бы ни старался скрывать свои чувства, это было заметно. И, поскольку я был еще молодым и наивным, то почему-то был уверен, что бог сверху видит все и именно он наделит меня волшебной силой, которая через мои руки перетечет в тело ребенка и наверняка вылечит его. Увы, именно так и было. Хоть у меня к тому времени уже и был сформирован каркас научного мировоззрения, он, отодвинутый в сторону моим странным душевным состоянием, ушел на второй план без всяких протестов. И его место заняла наивная, но вдохновляющая, надежда…
И началась эпопея борьбы за жизнь этого человечка. Они приезжали ко мне часов в шесть вечера. Я укладывал Адама на массажный стол, обкладывал его спину и конечности горячими восковыми лепешками и укутывал минут на сорок. Затем максимально концентрироваться и начинал. Сначала массировал спину с воротниковой зоной, затем верхние и в конце нижние конечности. Последним уделял особое внимание, так как показатель физической дееспособности у таких пациентов в большей степени зависит от состояния нижних конечностей. Массировал долго, плавно, глубоко, стараясь прощупать каждую мышцу и при этом не причинять ему боли, чтобы сохранить позитивное восприятие ребенком лечебных мероприятий.
После массажа приступал к лечебной физкультуре. Она, в принципе, заключалась в борьбе со сгибательными контрактурами в конечностях, по причине чего у этих больных формируется типичная походка – на цыпочках, с полусогнутыми в коленных и тазобедренных суставах конечностями и сильным прогибом поясницы кпереди. Для этих целей применял отягощения в виде мешков с песком и резиновые жгуты. Но больше просто разгибал суставы силой собственных рук. Как бы я ни старался, все-таки периодически причинял Адаму боль. Он терпел, боясь нареканий со стороны отца. О том, что ему больно, было заметно по опущенным углам рта и дрожи мимических мышц в области подбородка, из-за чего ямочка на нем становилась глубже. Иногда из его глаз выкатывались большие слезинки, которые застревали на его пушистых ресницах и держались там долго, так, что, бывало, он даже улыбался со слезами на глазах.
Передо мной стояла непростая задача. С одной стороны воздействие на контрактуры должно было быть максимальным, чтобы преодолевать их, а с другой не причинять Адаму боль, в противном случае он бы инстинктивно сопротивлялся моим действиям и эффекта бы не было. Я быстро прощупал тот предел усилий, за которым уже появлялись боли, запомнил его и действовал на этом максимуме. Дополнительно давал родителям задание, чтобы они занимались ребенком дома, в первую очередь, дыхательной гимнастикой.
В течение первого месяца я добился заметного улучшения состояния пациента – он существенно выпрямился, улучшилась походка, стал активнее. Я еще не понимал, что это тот максимум одолжения, которое нам могла сделать болезнь. Затем несколько месяцев подряд, несмотря на мои отчаянные старания, мы нисколько не продвинулись вперед. Но и хуже не стало. А дальше… Болезнь вдруг вспомнила, что она – главное действующее лицо этой драмы и стала потихоньку отбирать у нас наши достижения. Прибытие Адама на лечение я мог наблюдать из окна – его походка становилась все более неуклюжей и тяжелой. Отец неотступно следовал за ним, чтобы поймать его в случае падения…
В один прекрасный весенний день меня пригласили на день рождения Адама – ему исполнялось девять лет. Отказаться не смог, хотя что-то внутри сильно сопротивлялось. За мной заехал его отец, к моему удивлению, на роскошном BMW. Взяв с собой заранее заказанный по поводу тортик, мы поехали.
Застолье было обильным, даже очень. Однако за внешней эмоциональностью мероприятия в воздухе витало какое-то напряжение. И я понимал его причину. Я чувствовал, что разговор пойдет о деньгах. Дело в том, что изначально, отвечая на вопрос отца ребенка о стоимости моих услуг, я сказал, что это не тот случай, когда приемлемо слово «деньги», и что заплатят сколько смогут. Однако с тех пор прошел почти год и он к этой теме так ни разу и не вернулся.
Разговор он начал с того, что времена трудные, с работой сложно, проблема с клиентурой. Хотя я даже не интересовался, чем он занимается, а сам он об этом не говорил. Затем спросил, какими я вижу перспективы с Адамом. Сказал, что о перспективах ему уже не раз говорили, причем не только я, но и другие доктора. И что, к сожалению, они не очень радужные. Потом последовал странный вопрос:
- Как ты думаешь (он со мной общался на «ты»), есть смысл заводить еще одного ребенка?
- С какой целью ты спрашиваешь об этом?
- Ведь Адама мы потеряем, потом как бы поздно не было.
- Это надо обсуждать со специалистами-генетиками. Имеется вероятность, правда, очень незначительная, что если у вас родится мальчик, то и у него может быть такая же проблема.
Он выдержал длинную паузу, покурил, поохал-повздыхал, потер ладонью в области сердца, затем с переполненными печалью глазами спрашивает:
- Что там у нас по деньгам?
- Каким деньгам?
- За твою работу.
- Я же изначально говорил, что заплатите сколько сможете.
- Ок, разберемся, - облегченно произнес он и предложил зайти в дом.
На следующий день он принес пакет с несколькими футболками и, демонстрируя их, начал расхваливать товар, говоря, что это очень высокое качество, шьют его на заказ для Европы и пр. Я сделал вывод, что он работает на какой-то фабрике. У меня было странное состояние. С одной стороны четко понимал, что стоящий передо мной человек явно неуважительно, даже издевательски, относится к моему труду, а с другой оказался в кабале собственной морали, избавиться от которой я был не в силах. Затем он притащил какой-то электромассажер и тоже стал расхваливать, одновременно называя какую-то баснословную цену, за которую он его якобы купил мне в подарок. «Подарок», кстати, был БУ-шный. Были еще моющие средства некой супер-пупер фирмы… И все!
А потом его и вовсе понесло. Он начал себе позволять подтрунивать над доктором, пошли похлопывания по плечу и спине, блатные нравоучения. И стало ясно, что клиент съезжает с катушек, что уже давало мне право, несмотря на тяжесть состояния его ребенка, вернуть его в реальность. При очередной попытке похлопать меня я остановил его и чеканным тоном объяснил:
- Больше этого не делай. Если же без этого никак, то можешь выйти на улицу и хлопать прохожих, скажи, что это ты от избытка чувств. Это первое. А, во-вторых, прошу обращаться ко мне на «Вы»! И, третье: пока я занимаюсь твоим сыном, ты сидишь в другой комнате, тише воды, ниже травы. Я все ясно сказал?
Он осекся и в буквальном смысле застыл как статуя, так ничего и не ответив.
На следующий день они не появились. Звонить я не стал. И через день их не было, через неделю тоже… Так я их больше не видел. Лишь через месяц я узнал, что они эмигрировали в США. Сказали, что отец ребенка занимался этим давно и активно, везде предъявлял больного ребенка, подключил свою диаспору, гуманитарные организации, священнослужителей… И я задним числом вспомнил, что он не раз заводил разговор на эту тему. В нем жила нереальная мечта попасть туда. Носил с собой глянцевые журналы с описаниями респектабельной жизни, фотографиями роскошных автомобилей и пр. Показывал мне картинки и, как ребенок, с восхищением восклицал:
- Посмотри-посмотри, живут же люди! Не то, что мы!
И именно в такие моменты почему-то спрашивал, сколько его сыну осталось жить, хотя я не раз уже отвечал на этот вопрос. С одной стороны, было бы большим грехом утверждать, что он не переживал за ребенка. Так не бывает, генетическая память не позволит. Но, с другой… явно чувствовалось, что состояние своего ребенка он расценивал как капитал, который, пока он жив, там, за океаном, мог бы принести прибыль. И я уверен, он добился своего.
Конечно, Адам давно покинул нашу грешную землю. Его душа улетела к братьям-ангелам. До сегодняшнего дня меня посещают странные чувства. Будто я что-то сделал не так, или у меня были корыстные мысли. Хотя, по большому счету понимаю, что никакой моей вины там нет, и проблема была в элементарных человеческих слабостях его родителей. Но откуда же тогда берется это непонятное чувство вины? Именно тогда я понял, что нельзя доктору так остро пропитываться чувством сострадания к больному. Это не является нормой для врача и мешает полноценно выполнять свою работу. Необходимо держать приемлемую дистанцию.  А, с другой стороны, думаю, что это конкретное выражение противоречия между клятвой Гиппократа с ее набором норм морали и нравственности и реалиями сегодняшнего дня, которые концентрируются в банальном вопросе: как отечественному доктору это все соблюдать и одновременно выжить?
Те, кто заводит речь о клятве, должны учесть, что во времена Гиппократа статус врача был настолько высоким, что он мог зайти в любой дом и ему там должны были предоставить как минимум еду и ночлег. А это, если судить по уровню развития средств производства того времени, было очень немало. Я уверен, что и люди тогда были радикально иными. Иногда меня посещают фантастические мысли и я представляю, как беседую с гражданином Афин из IV века до нашей  эры – эпохи Гиппократа. Уверен, что результат этой беседы шокировал бы любого современного человека тем, что люди тогда были принципиальнее, духовнее и чище. Имеются даже достоверные исторические факты, подтверждающие это. Например, закончив масштабную реформу государства, спартанский царь Ликург взял со своих поданных клятвенное слово, что они до самой его смерти не нарушат установленных им законов. После этого он ушел в добровольное изгнание, где уморил себя голодом. Тело по его завещанию тайно сожгли, а пепел развеяли над морем. Это было сделано для того, чтобы не осталось свидетельств его смерти. Так вот, жители Спарты, ничего не зная о его судьбе, пять веков держали данное своему царю слово. Об том же косвенно свидетельствует яркий всплеск развития человеческой цивилизации, импульс которому дала древняя Греция. Сам отец медицины опередил свое время не менее, чем на тысячу лет. Это пока что невозможно объяснить никак. Разве что только гипотетически тем, что общество того времени держалось на очень мощном морально-нравственном фундаменте, который вдохновлял людей, побуждал к поиску, росту, развитию… И не надо это путать с милитаристским, но высокоразвитым, древним Римом, который питался соками своей империи. Однако его творческая пуповина была все-таки неразрывно связана с гораздо более древней Элладой.

Вот так, уважаемый читатель. Надеюсь, что, взглянув на мир глазами врача, Вы почерпнули для себя кое-что полезное. И поняли, что не все так просто, как кажется. К сожалению, сегодня взгляды больного и врача на одни и те же вещи существенно разнятся. Истина, по всей видимости, где-то посередине. И заключается она в том, что изменился мир, в жизни людей появились новые приоритеты, оттуда же навсегда исчезли многие принципы и понятия, которые регулировали наши отношения. А если выразиться коротко и ёмко, то сегодня миром твердо правят деньги. Это константа. А клятва Гиппократа, спросите Вы? Поскольку я больше идеалист, чем прагматик, то двумя руками за нее. Но, увы, она нежизнеспособна, причем давно и это надо признать. Как бы ни твердили обратное, у нее сегодня попросту нет сцепки с реальностью. И, поскольку это так, то необходимо сформулировать новый нравственный регламент отношений между пациентом и доктором. Чтобы он соответствовал духу времени. Грустно, но это так…