Сумерничание

Предисловие.
Тема повествования была подсказана моей читательницей Татьяной. Рассказ можно рассматривать как самостоятельный или как дополнение к предыдущему "У бабушки в деревне".

***

Сумерничанье - ещё один пункт культурной программы счастливых детских каникул в деревне. После длинного летнего (или короткого зимнего) дня, насыщенного разнообразными событиями или даже приключениями, в спускающихся сумерках наступало время разговоров «за жизнь». Во всём её многообразии.

Бабушкин дом был этаким, как сейчас говорят в турбизнесе, объектом притяжения. Притягивал родных из дальних краёв и из ближних, молодых и во цвете лет, знаменитых и скромных, городскую бедноту и «состоятельных господ». Но, вне зависимости от персональных параметров, у каждого непременно была своя захватывающая история, или выражаясь современно – свой кейс. И не один.
 
Нас, детей, завораживали эти взрослые рассказы о жизни. То тут, то там виднелись открытые ротики и оттопыренные, улавливающие звуковые волны, ушки. В большинстве случаев слушание жизненных историй было «официальное» – например, когда большая семья вечером рассаживалась за могучим дубовым столом под образами. Или у телевизора, под оптимистичные, но такие скучные, ещё чёрно-белые «Новости». Старшие, повествуя, параллельно назидали мелким, оформляя поучения красивой подачей. (Как важно в воспитательном процессе владеть искусством риторики!)

Даже когда часть гостей, завершив дневные дела, разбредалась по своим спальным местам – кто на сеновал, кто в кладовку с пышным соломенным матрасом, в горнице вечернее «говорение» продолжалось. В большой комнате было три кровати – главная, бабушкина, высокая-кружевная, ещё одна – в отгороженной спаленке, а самая волшебная – в укромном уголке «за лежанкой» (почему-то за неё всегда была борьба). Да! Ещё – сказочный сундук. Когда народу гостило много, к внушительному ветхозаветному сундуку приставлялись стулья и – вуаля, ещё одна постелька. И мы, дети, умостившиеся под бочком у взрослых, слушали-слушали, да и засыпали под эти сладостные повествования.
 
О чём были эти нарративы? Ну, сначала о самих сказителях. В нашей обширной родне  кого только не было – дипломаты, простые работяги, врачи, сельские продавщицы, директора заводов, портнихи, военные лётчики и даже работник министерства и правительства, Иван Степаныч… Деревня уравновешивала всех. Дипломаты и лётчики, дети бабушкиных столичных сестёр, поражавшие воображение селян своими сверкающими авто, запросто отправлялись спать на сеновал в баньке, а директора – на соломенный матрас в кладовке, рядом с полками с нехитрыми припасами.

Но более всего в семье было учительниц. Все четыре сестры Елисеевых, включая нашу маму, получили педагогическое образование в старинном красивейшем городе Торжке, и всю свою трудовую жизнь проработали в школе. Поэтому назидательная сила «официальных» жизненных историй была велика. Мы, дети, твердо знали, «что такое хорошо, и что такое плохо» и, возрастая, готовились к яркому бескомпромиссному жизненному горению. Ну, по крайней мере, я. Сила слова для меня была приоритетна и непререкаема. (И даже после временного погружения в морок «истинных» ценностей социума, таковой и осталась).

Лишь однажды из уст нашей бабушки Анны прозвучало нечто, шедшее вразрез с «генеральной линией партии». Как-то, уже обогатившись начальными историческими познаниями, я решила обратиться к живому свидетелю времён. – «Бабушка, а правда до революции было плохо, а после неё стало хорошо?». Ответом мне было, как говорится, поразившее до глубины души, тихое, но твёрдое – «нет»…

Но самым интересным для нас, конечно, было подслушивать взрослые разговоры, притаившись где-нибудь в чуланчике или за занавеской. Все их тайные смыслы мы постичь не могли, но они, оказав яркое сиюминутное воздействие, надолго оставались в наших личных информационных хранилищах. Ибо положены туда были цепкой ручонкой детской памяти. До того времени, как большой пазл семейной хроники начинал складываться в картинку и эти, доселе невостребованные, «кусочки» занимали своё место.

Рассказы взрослых были равно захватывающи – и тех, кто повидал весь мир, и тех, кто не покидал отчие пределы. В них было всё – и смешное, и познавательное, и страшное. Грядущая жизнь представала перед нами таким ярким, переливающимся, загадочным космосом, на который мы пока смотрели через волшебные стёкла.

Выход в открытое пространство был ещё впереди.