Русский Гамлет

Когда Емельян Пугачев клялся перед народом именем «своего сына» Павла Петровича, в Петербурге созревал придворный заговор в пользу великого князя Павла Петровича. А у самого Павла, после казни Пугачева, даже возникала причудливая фантазия: бежать с доверенными офицерами к уральским казакам и выдать там себя за Петра III , а себя объявить якобы умершим, в этом случае власти лишал бы Екатерину не сын, а её свергнутый муж.

Фельдмаршал Петр Панин, подавив восстание Пугачева, доказал Екатерине свою благонадежность, но и он и его брат, Никита Панин, князь Репнин, княгиня Дашкова, митрополит Гавриил и многие из вельмож и гвардейских офицеров, по - прежнему мечтали о заговоре с целью свержения с престола царствующей без права Екатерины, чтобы возвести на престол Павла Петровича.

Как и 1762 году, граф Никита Панин связывает необходимость восстановления нарушенных прав наследника с конституционной реформой. Павел Петрович соглашался принять предложенную ему Паниным конституцию, даже утверждает ее своей подписью и дает присягу в том, что, воцарившись, не нарушит этого коренного государственного закона, ограничивающего самодержавие.

Душой заговора становится супруга Павла, великая княгиня Наталия Алексеевна, тогда беременная. Павел по своему темпераменту был импульсивным человеком, но на дело ему не хватало смелости. Он был всегда настороже, повсюду видел врагов, замышляющих против него и шпионов которые следят за каждым его шагом. У него никогда не выходила из головы участь его сверженного и убитого отца.

Терзаясь между желанием власти и страхом, удерживающим его, он предоставлял действовать другим. Вокруг Павла сгруппировались все недовольные, все тайные  враги Екатерины. Летом 1775 года после подавления Пугачевского бунта, Екатерина в сопровождении сына приехала в Москву, чтобы принять благодарность от своих верноподданных, но оказалось, что они приветствовали Павла больше, чем его мать императрицу.

Толпы народа с криками восторга и овациями встречали цесаревича, а коварный друг Павла, Андрей Разумовский, шепнул ему: «Ах! Если бы вы только захотели!» и Павел не остановил его. О заговоре стало известно Екатерине благодаря предательству одного из секретарей Панина. Павел, у которого не было ни храбрости, ни решительности, испугавшись, принес повинную, а Екатерина, чтобы скрыть неприятную тайну, не стала чинить расправу, но под благовидными предлогами удалила всех от Павла и окружила его надзором.

Сама судьба обрекала Павла на вечные драмы, и его первый опыт брачной жизни вышел   драматичным. Наталия Алексеевна, вследствие несчастного случая, вызвавшего у нее искривление таза, была неспособна рожать. В апреле 1776 года она скончалась при родах в ужасных мученьях; вместе с ней умер и ребенок.

Обезумевший от горя Павел изломал мебель в своих покоях. Пытался выброситься из окна, запретил предавать земле тело супруги, утверждая, что она жива! Кончина Наталии Алексеевны в этих напряженных обстоятельствах вызвала слух об ее убийстве по приказу Екатерины.

После смерти Натальи Алексеевны, Екатерина конфисковала все её бумаги и чтобы открыть глаза сыну на любовную связь его жены с Андреем Разумовским, показала Павлу все письма Андрея Разумовского к Наталии.

Разумовский был сослан к отцу на Украину. В это время Павлу Петровичу было 22 года. Он был некрасив, ленив, и имел крайне неустойчивый, взбалмошный характер. Павел Петрович был то нежным и великодушным, то грубым и жестоким, в раздражении был готов наброситься на любого, хотя и стремился быть справедливым и вести себя как истинный христианин.

Екатерине он доставлял большое беспокойство. А когда Павел увидел любовне письма Разумовского, его единственного друга, это вызвало у него новый приступ страшной ярости и еще больше укрепило в нем недоверчивость к людям. Чтобы рассеять угнетавшее Павла горе, Екатерина решила как можно скорее вновь женить своего сумасбродного сына.

В это время в Петербурге находился по приглашению Екатерины брат Фридриха II принц Генрих Прусский. Во время разговоров с принцем Екатерина поделилась с ним своей заботой и поинтересовалась судьбой принцессы Софии, на которую обратила свое внимание, когда еще София была 8 летней девочкой. Принц Генрих предложил свое посредничество, завязалась переписка и все было улажено невероятно быстро.

Было получено согласие на смотрины и приглашение Павла в Берлин. Екатерина, отправляя Павла в путешествие, сказала сыну: «Мертвые умерли, надо думать о живых. Если человек верил, что он счастлив, а потом потерял эту веру, нужно ли оставлять надежду обрести ее вновь? Пойдем же поищем эту новую веру!» «Но кого?» «О, у меня уже есть кое-кто на примете!» Павел превратился в само любопытство: «Кто это? Она блондинка брюнетка маленькая или высокая?» «Она нежна, красива, очаровательна, прелесть, просто прелесть».

София - Доротея - Августа, была дочерью герцога Фридриха Вюртембергского и племянницей Фридриха II. У Принцессы было такое же имя, какое носила Екатерина до приезда в Россию. София родилась, как и Екатерина в Штеттине, где ее отец, как и отец Екатерины, командовал войсками. А когда ещё Екатерина была немецкой принцессой, Фридрих Великий был тоже ее покровителем. София - Доротея, когда Павел женился в первый раз, казалось потеряла надежду стать русской великой княгиней и была даже обручена с принцем Людвигом, братом покойной жены Павла, Натальи Алексеевны.

Сам Людвиг был большим повесой, был кругом в долгах, и когда ему предложили пенсию 10000 рублей, он легко позволил себя убедить отказаться от своей невесты. В августе 1776 года Павел прибыл в Берлин, чтобы встретиться с юной принцессой, туда же прибыла София - Доротея. Павел был совершенно очарован принцессой. Она была именно такой, какой он хотел ее видеть: талия нимфы, лилейно розовый цвет лица, прекрасная кожа, высокий рост.

Сама София при первом же свидании, зная, о его серьезных вкусах, завела с Павлом речь о геометрии, а на следующий день, описывая великого князя своей подруге, призналась ей, что любит его до безумия. В Берлине, наконец, Павел встретился и со своим кумиром королем Фридрихом II и был им пленен. После этой встречи король писал Екатерине: « Я обязан вашему императорскому величеству, тем, что вы доставили мне знакомство с принцем, полным совершенств. Его обхождение с людьми, чувства и добродетели восхитили мое сердце».

Но в своих записках Фридрих отметил: «Он (Павел) показался мне высокомерным и необузданным, и все знающие Россию боятся, как бы его не постигла та же участь, что и его несчастного отца». Вернувшись в Петербург после помолвки, Павел, буквально через несколько недель получил письмо от Софии - Доротеи уже собственноручно написанное ей по - русски. А вскоре, 16 летняя принцесса выехала вслед за женихом в Россию и встретила там самый чудесный прием Павла и его матери императрицы Екатерины II .

Добродетельная прелестная немецкая принцесса переменила веру и имя, став Марией Федоровной, вышла замуж за Павла, приняв титул великой княгини, меньше чем через год после кончины Натальи. В качестве награды ее дяде Фридриху II  Екатерина продлила союзный договор с Пруссией. Мария Федоровна оказалась достойной выбора Екатерины: она произвела на свет десятерых детей, ее два сына стали царями, две дочери королевами.

В общем, из нее обещала выйти прекрасная жена: при ее основательном образовании, разнообразных талантах и прочих добродетелях у нее было только несколько маленьких недостатков. Одним из них была ее необычайная бережливость: она, не колеблясь, присвоила себе все старые платья, оставшиеся от первой жены Павла и не постеснялась потребовать у камеристок даже башмаки покойной. Не смотря на это, вторая София имела притязания на видную роль.

Прежде всего, она старалась быть на высоте положения и не знала в этом  отношении ни минуты отдыха. Она с утра до вечера была затянута в церемониальное платье, требуя того же и от приближенных. То, что утомляло других женщин, ей было нипочем, даже во время беременности она не снимала с себя парадного платья. Мария Федоровна была одаренной женщиной, обожала театр, любила шить, вышивать, даже занималась медальерным искусством, а главное любила своего дорогого мужа до безумия и имела на него благодетельное влияние.

Павел был счастлив своей семейной жизнью: они Марией Федоровной были идеальными супругами. Павел с супругой занимали великолепные апартаменты в Зимнем дворце, где нередко давали пышные обеды и балы. 12 декабря 1777 года Мария Федоровна обрадовала Павла рождением первого сына, которого назвали Александром в честь святого Александра Невского. Екатерина по случаю рождения наследника подарила Павлу дачу, находящуюся в четырех верстах от Царского села, окружающую местность назвали Павловском.

Павел  долго и нетерпеливо ждал наследника и был готов безраздельно отдать себя воспитанию сына. Но Екатерина сделала непоправимую ошибку, помешав ему в этом благом намерении, хотя она сама так же пострадала  от Елизаветы Петровны, она забрала у Павла ребенка, под предлогом, что сумеет его воспитать лучше. Родившегося через два года второго сына Константина Екатерина так же прибрала к рукам, чтобы воспитывать обоих внуков  на свой лад, она перенесла на них всю свою пылкую материнскую привязанность.

В декабре 1777 года ей еще не было сорока, когда она приняла в свои руки Александра. Екатерина купала его, пеленала и прижимала к себе эту маленькую добычу, а родители могли прийти только посмотреть на старшего сына при условии, что будут вести себя благоразумно! Когда «божественный младенец» плакал или кричал, императрица всея Руси откладывала все и устремлялась к малышу, который сразу затихал. 

Между бабушкой и старшим внуком царит полное согласие, царица учит его читать и писать, рассказывает ему русскую историю. Восхищенная Александром Екатерина однажды воскликнула: «Он будет наследством, которое я завещаю России». Мария Федоровна без сомнения была способна сама воспитать своих сыновей, в ней разумной скромной верующей не было ничего, что оправдывало бы подобное отлучение от детей.

Мария Федоровна жестоко страдала, так как ей было оставлено одно право не вмешиваться в дела, касающиеся ее детей и видеть их только несколько минут в день. У Екатерины нелюбовь к сыну, перешла и на сноху и сейчас, когда у нее появились внуки, сын и сноха стали для нее лишь, как она говорила, «большой обузой». Она воспитывала внуков по системе Локка, Павел Петрович и Мария Федоровна были противниками этой системы и были правы, так как одним из последствий этой системы, было то, что Александр стал совершенно глух на одно ухо и плохо слышал другим: Екатерина хотела, чтобы он с самого раннего детства приучился к грохоту пушек.

Враждебное отношение великого князя к матери обострилось, и их отношения стали еще более натянутыми, Мария Федоровна в свою очередь включается и в секретную оппозицию против императрицы. Счастливая семейная жизнь Павла была раздражающим укором для Екатерины II: она в это время переживала самую яркую главу своего романа с новым фаворитом Григорием Потемкиным.

Новый фаворит оказался капризным, он позволил упрекнуть императрицу в том, что у нее до него было пятнадцать любовников. Екатерина не нашла ничего лучшего как обратиться к нему с письменной «Чистосердечной исповедью», которая по циничности, не имела ничего равного себе в литературе. В своей «Исповеди» она признается, что у нее, были только пять любовников. Она разбирала достоинства каждого, объясняла, почему он нравился, и оправдывалась в своей неудержимой потребности, которая заставляла ее менять их одного за другим.

Павел жалуется на свою жизнь архиепископу Платону: «Пот покрывает мой лоб, но не от усталости, а от скуки!» и сурово критикует внешнюю политику, указы своей матери, в особенности касающиеся армии. Екатерина попыталась достичь взаимопонимания и, желая приобщить Павла к государственным делам, приглашала его один раз в неделю на слушание докладов.

Но место, занимаемое Павлом в правительственных сферах, было местом наблюдателя, сознающего за собой право на верховное руководство делами и лишенного возможности воспользоваться этим правом для их изменения. Резко осуждая политику своей матери, которую он считал основанной на славолюбии и притворстве, Павел не довольствовался критикой, он мечтал с близкими ему людьми  о водворении в России, под эгидой самодержавия, строго законного управления и об ограничении привилегий дворянства.

Однообразную жизнь, в роскошных апартаментах Зимнего дворца, Павла Петровича и Марии Федоровны скрасило пребывание в 1780 году в Петербурге австрийского императора Иосифа II . Император Иосиф прибыл, чтобы заручиться дружбой с Екатериной II и чтобы переориентировать ее внешнюю политику в сторону Австрии. Кроме этого, чтобы ослабить про прусские настроения Павла и Марии Федоровны, он поухаживал за ними.

Рассчитывая, что его слова передадут Павлу, он сказал тайному советнику императрицы Безбородко: «Будущий император будет украшением века и в свое время удержит сделанное и довершит незаконченное». При встрече с супругами Иосиф обещал Марии Федоровне покровительство ее родителям и приглашал Павла посетить Вену и вообще совершить поездку за границу как его прадед Петр 1.

Павел загорелся желанием совершить это путешествие и при этом обязательно встретиться со своим кумиром Фридрихом II, прусским королем. Он осторожно обратился к матери за согласием на путешествие. В свою очередь Мария Федоровна делала вид, что хочет в этой поездке послужить целям внешней политики Екатерины, и она указала на Вену как на первую остановку в будущем путешествии.

Екатерина прекрасно поняла, что Мария Федоровна едва переедет границу, сразу повернет на Берлин. Императрица хотя была и рада на время избавиться от вечно интригующей и всем недовольной великокняжеской четы, но поймать себя на удочку не дала и, разрешив сыну и великой княгине отправиться в путешествие по Европе, сама наметила маршрут. Павел был чрезвычайно возмущен запретом посетить Пруссию и вначале воспринял предстоящую поездку в мрачной меланхолии.

С неохотой он отправлялся в заграничное путешествие, подозревая, что мать, уже попиравшая закон о престолонаследии, ищет случай, чтобы назначить своим наследником старшего внука. Екатерина действительно уже думала об отстранении Павла от наследования престола и готовилась объявить наследником великого князя Александра Павловича.

Императрица потребовала бумаги Петра 1 о престолонаследии и искала в деле царевича Алексея повод для устранения Павла. Екатерина дала характеристику погибшему сыну Петра I: «Я почитаю, что государь Петр Великий имел величайшие причины отрешить своего неблагодарного непослушного и неспособного сына. Он слушал ласкателей, которые говорили худо о его родителе. Сам же был двоедушен, упрям, невежа, незначительного ума и слабого здоровья».

По примеру Петра I совершавшего длительные путешествия по Европе, Павел с женой отправились туда в сентябре 1781 года под именем «графа и графини Норд» (Северные). Прощаясь с сыновьями, Мария Федоровна три раза упала в обморок, чем вызвала брезгливый гнев Екатерины, не любившей этих сентиментальностей. В Европе с любопытством воспринимали эту таинственную пару.

Графа и графиню Северных принимали пышно с почестями, означающими принадлежность к императорской фамилии. Опережающая молва сообщала о прибытии русского наследника престола и его жены. Они побывали в Польше, Австрии, Швейцарии, Италии, Франции, Бельгии и Голландии. Зная чрезмерное восхищение своего сына Фридрихом II, Екатерина запретила ему посещение Берлина.

В Вене, где впервые Павел начал выступать, его колкие речи были направлены исключительно против правления его матери и ее «пособников». «Как только у меня будет власть, я разгоню их всех хлыстом»- говорил он. По тону его речей можно было подумать, что это происходит во Франции, в кафе, а оратор громит министров короля или фаворитов. В Вене в честь Павла решили показать трагедию Шекспира «Гамлет», император Иосиф пригласил графа «Северного» в театр.

«Это что, намек?!»  Вскричал Павел и потребовал отменить спектакль, он понимал что «в зале будут сразу два Гамлета». Позднее, под влиянием литературного образа «принц» Павел входит в роль и однажды он в лунную ночь прогуливался со своим другом, князем Куракиным по Петербургу и вдруг заметил слева от себя высокого человека, в плаще и треугольной шляпе надвинутой на глаза. От таинственного незнакомца веяло ледяным холодом, у Павла кровь застыла в жилах, когда вдруг раздался голос незнакомца: «Павел!.. Бедный Павел. Я тот, кто принимает в тебе участие. Я желаю, чтобы ты не особенно привязывался к этому миру, потому что ты не останешься в нем долго.

Живи, как подобает, если желаешь умереть спокойно, и не презирай уроков совести: это величайшая мука для великой души». Потом больше часа призрак шел молча рядом с Павлом, затем  остановился и сказал, приподняв шляпу: «Прощай Павел». Павел узнал в нем своего прадеда - Петра Великого, который тут же исчез. Князь Куракин шедший рядом с Павлом при этом ничего не заметил.

Своим видением Павел показал о желании быть преемником Петра Великого и следовать по его стопам. Но разница между ними была очень велика: Петр все пробовал сам, решал сам, сам махал топором, чертил чертежи, и то, чему учился, применял в России. Павел же был только мечтателем и критическим наблюдателем и только раздражался, что не он в России император. Во Флоренции, когда разговор зашел о России он воскликнул: «Законы в России? В стране, где та, которая царствует и остается на троне лишь потому, что попирает их ногами»!

Во время пышного обеда у великого герцога, Павел вдруг выскочил из за стола и? крича, что его отравили, засунул пальцы в рот чтобы вызвать рвоту!.. С большим трудом его удалось успокоить. Будучи в Неаполе он вел себя по - хамски: в последний момент послал, с извинениями королю, что не сможет присутствовать у него на обеде.., повара! В Париже графа и графиню Северных очень сердечно приняли король Людовик ХVI и Мария Антуанетта, для них были организованы  приемы, празднества и балы. В честь Павла был даже устроен смотр французских войск на Марсовом поле.

Ни Павел, ни Людовик ХVI даже не предполагали, что всего через десять лет во Франции рухнет королевская власть, а оставшиеся в живых французские аристократы побирушками придут в Россию просить помощи от разбушевавшейся французской революции. Но сейчас в Европе гремела музыка, ярко горели в люстрах свечи, сверкали бриллианты: европейские дворы с восторгом встречали графа и графиню Северных, которые не отдавали себе отчета в том, кому они обязаны таким приемом.

Все выходки и злословия по адресу «кривого»  (Потемкина) и его любовницы дошли до Екатерины через переписку самого Павла, которую он вел под прикрытием друзей Бибикова и Куракина. Но Екатерина ограничилась лишь незначительным наказанием этих посредников простой ссылкой, но в результате все равно обиженным считал себя Павел. Возвратившись в Россию, он стал еще резче подчеркивать свою непримиримую позицию по отношению к Екатерине.

Обострение отношений между Екатериной и сыном привело к тому, что Павел со своей супругой замкнулся в роскошном гатчинском дворце, который подарила ему в 1783 году Екатерина после смерти Григория Орлова.  Здесь он устроил себе мирок во всем отличный от Петербургского. Еще в 1775 году застав в Москве кирасирский полк, шефом которого был Павел, он пожелал вымуштровать его по прусскому образцу и пригласил для этого полковника Швейнвера.

Теперь в Гатчине он решил продолжить те же опыты в широком масштабе. В окрестностях обеих  резиденций Павловска и Гатчины встречалось много разбойников, и Павел воспользовался этим предлогом, чтобы вызвать к себе батальон пехоты и эскадрон своих кирасир. К этой маленькой армии позднее он добавил наемные отряды немецкой пехоты, кавалерию и артиллерию, доведя свою армию до 2000 человек.

У него все было устроено на прусский манер: мундиры, ботфорты, треуголки, косички. Страсть к военным играм стала господствовать в жизни Павла: он с рассвета до поздней ночи по 12 часов подряд проводит маневры со своим воинством. Многие отметили, что после поездки по Европе у него появились признаки нервного расстройства, видя как бледный, с пронзительным иногда блуждающим взглядом, он  муштрует  рекрутов по собственной безжалостной жестокой методике: солдата даже с пятнышком на мундире мог подвергнуться порке кнутом.

Придворные Павла, в том числе и дамы, вынуждены были наблюдать за учениями и присутствовать на парадах его гатчинского воинства. Павел своими занятиями преследовал две цели: он подготавливал  военную реформу и критиковал состояние армии Екатерины. Над этим потешались даже те, кто приезжал к Павлу в Гатчину из Берлина, а русские негодовали, думая, что возвращаются времена Петра III . Но зато Павел был в восторге, он как бы воскрешал прошлое, и думал, что готовит будущее по примеру своего прадеда Петра I.

Екатерина видела, что Павел все больше напоминает своего несчастного отца: «Я вижу, в какие руки попадет империя после меня. Мне будет тяжело, если моя смерть, как смерть императрицы Елизаветы, повлечет за собой перемену всей политической системы России» говорила она. По мере того как подрастал Александр, забота о нем как о наследнике принимала все более реальную форму. Екатерина стала связывать будущее России с этим «маленьким носителем еще зеленого венца». Она замечала, что ни в физическом, ни в нравственном отношении, Александр не походит на своего отца.

В 1783 году после 18 летнего союза с Пруссией императрица круто изменила курс иностранной политики, заключив союз с Австрией, ею овладевает идея светлейшего князя Потемкина - восстановление Византийской империи, императором которой должен стать младший сын Павла Константин. Павел же остался верен Пруссии, обменялся с преемником Фридриха клятвой вечной дружбы и даже наладил тайные отношения с Берлином близкие к измене.

 Дуэль между матерью и сыном вступала в новую фазу, Павел продолжает стоять Екатерине поперек дороги не перестает жаловаться и платонически интриговать. В 1792 году великий князь Павел Петрович, желая при своих гатчинских войсках сформировать артиллерийскую роту, попросил у директора кадетского артиллерийского корпуса генерала Мелиссино прислать в Гатчину несколько орудий и сведущего офицера. Мелиссино порекомендовал Павлу своего старшего адъютанта Алексея Андреевича Аракчеева.

В начале великий князь встретил Аракчеева сухо но, вскоре убедился, что тот знаток своего дела и стал выказывать ему расположение, приглашая даже являться к нему запросто к обеду, а затем перевел его в свои гатчинские войска.

Павел Петрович пожаловал Аракчеева чином капитана и назначил командиром артиллерийской роты. Аракчеев скоро понял характер великого князя и сосредоточил все свои помыслы на том чтобы угодить ему не жалея себя и других. А требования Павла Петровича были тяжелы и невыносимы. Презрительно относясь к военной службе, установившейся при Екатерине, цесаревич готовил из своих гатчинских войск школу будущих военных преобразований.

Замкнувшись в своей Гатчине и сгорая жаждой деятельности, Павел находил выход для своей кипучей энергии в военных играх и муштре. В четыре часа утра он уже находился на плацу и производил ученье иногда без перерыва по двенадцать часов. При малейшем упущении вспыльчивый цесаревич выходил из себя и не только солдаты, но и офицеры подвергались его необузданному гневу. Но Аракчеев в течение трех лет с 1793 по 1796 год смог получить чины майора подполковника и полковника и стал комендантом Гатчины.

Сразу же после воцарения император Павел I в первом указе, отданном им на следующий день, имя Аракчеева стояло первым. Он был произведен в генерал - майоры и назначен комендантом Петербурга. С этой минуты засияла звезда Аракчеева.

Продолжение следует.